Бревет 400

Все началось рано утром. Будильник сработал в 3:30 утра, когда я уже не спал и, лежа в теплой постели, в уютном полумраке комнаты ждал условного сигнала от телефона. Очень не хотелось покидать ласковые объятия сладкой полудремы, но моя сила воли сильнее меня, поэтому, отбросив в сторону манящее ленью покрывало, я сел на кровати, а затем встал и сделал первый шаг навстречу долгому трудному дню.
Не смотря на то, что с вечера были сделаны все необходимые приготовления, сборы затянулись на добрые полтора часа. Стоя в душе под горячими струями воды, я смывал с себя липкие остатки сна и как аккумулятор накапливал в себе тепло, которое вскоре мне очень понадобится.
Улица встретила меня робким, еще нерешительным весенним теплом. Пустой притихший двор, спящие на парковке автомобили. Приятные слуху, один за другим, металлические щелчки встёгивания в педали, пара оборотов и вот она, свобода!
Стоять на месте и настраивать навигатор было вполне комфортно, но уже первые метры езды на скорости показали, что придется сжать зубы и терпеть. Ледяной встречный воздух безжалостными иглами проникал сквозь одежду и жалил тело. Предрассветный город был пустынен и тих, улицы свободны, а светофоры безразлично моргали желтым сигналом. Уже за городом, когда потянулись бескрайние поля, где-то справа из-за горизонта выглянуло юное приветливое солнышко и обласкало меня своими длинными заботливыми лучами, подарив на весь день молчаливого черного спутника, неотрывно следующего за мной буквально по пятам. В лучах этих, еще желтых, игриво искрился ночной иней, намерзший на сухой прошлогодней траве. Боковой ветер задорно свистел в спицах, предупреждая, что скоро, после поворота, мы будем бороться друг с другом почти весь световой день.
Закончились легкие 60 километров на север и начались долгие и тяжелые 170 километров на запад. Озорной ветер сразу заставил кланяться ему, прижиматься к рулю, скорость резко снизилась и уже не радовала глаз.
Отобедав в Тавде, двинулся дальше. В этих местах я никогда не был, но карта предупреждала о том, что до самого Туринска, более ста километров, я не встречу ничего живого. Только дремучий лес, иногда сменяющийся болотами, только серая змея дороги, только монотонный шум ветра в ушах. Окрепшее солнце уже пригревало и безжалостная рука холода понемногу отпустила. Через 50 километров меня порадовали два круассанчика, предусмотрительно купленные в сетевом "Магните" еще в Тавде. На этикетке было написано, что изготовлены они в городе Ирбите. Приятно встретить название знакомого города. Там я уже ездил на велосипеде. И на машине. И еще раз буду проезжать через месяц. Тем временем пришла пора раздеваться. Лыжный разминочный полукомбинезон и яркая желтая курточка отправились в пустовавший до этого рюкзак. Когда начинается лето? 1 июня? Ну кому как... Для меня лето начинается тогда, когда можно ехать в шортах и в футболке. И плевать, что на календаре 30 апреля.
Пришлось еще несколько раз полежать в придорожных кустах, отдыхая от борьбы с ветром, пока на горизонте не показались очертания славного городка Туринск. В такие моменты, ощущая спиной уже прогретую землю и колючую траву, щурясь на палящее солнце, успокаивая не в меру учащенное дыхание, я вспоминал Дон Кихота Сервантеса. Его бесполезную, бесплодную борьбу с ветряными мельницами. Может автор вкладывал в этот процесс иной смысл, но почему-то передо мной встает образ именно этого литературного героя, когда встречный ветер безвозвратно крадет мои силы. С ветром бесполезно бороться. Он все равно победит. Он сильнее. Надо только смириться и терпеть. И стараться сберечь хоть какие-то крупицы сил на дальнейший путь.
Туринск затоплен. Высокая вода поднялась до окон крайних домов, улицы уходят под воду. Вокруг шоссе во все стороны, до самого горизонта, рябой водный простор с жалобно торчащими там и тут телеграфными столбами и верхушками деревьев. В очередном придорожном кафе собрались бабки из соседней деревни полузгать семечки. Услышав мой вопрос о состоянии дороги на Слободу Туринскую, энергично замахали руками. По их данным дорогу затопило и даже пригородные автобусы не ходят. Да, а обратно возвращаться дальше, чем ехать вперед. На одометре 230 километров, если повернуть назад, то благодаря несложным математическим расчетом общий километраж получится 460 километров. На это я не расчитывал. Справедливо рассудив, что бабкам в таких вопросах доверять нельзя, двигаю вперед. Каждый новый встречный дает мне совершенно противоположную информацию. Наконец встречаю скучающего гаишника с радаром. Ему можно доверять. Они обязаны знать состояние дорог. Гаишник говорит, что дорогу затопило, но проехать можно. Что ж, я Кожым перебродил в свое время, и тут перейду. Возвращаться сильно далеко. Между тем дорога повернула на юго-восток, а это значит, что этот надоедливый зануда-ветер уже не будет встречным. Он будет попутным, попутно-боковым, пусть даже боковым, но уже не встречным, и это не могло не радовать. Катилось хорошо. Ровный асфальт, пустая дорога, свежая яркая разметка и полный желудок, что еще нужно для счастья?
Около Сладково дорогу действительно затопило, но не глубоко. Брод был преодолен в седле. Больше боялся. А дальше солнце как-то быстро свалилось к горизонту, превратясь в красного старца. Оно уже не грело и лишь радовало прощальными лучами, освещавшими заброшенные луга. Спустившийся холод снова заставил одеться. Если утром стоило потерпеть его пару часов, то теперь холодно будет до самого дома, а ехать по расчетам еще часов шесть. Вот она, расплата за лёгкий заплечник. Все эти трудности были предвидены еще до старта, но одно дело сидеть на диване перед телевизором и прикидывать, и совсем другое дело, имея за спиной триста километров и впереди еще сто, знать, что никакой помощи, никакой передышки, никакого послабления не будет. Чем дальше - тем тяжелее.
С ушедшим солнцем ушли и силы. И настроение. В сумерках, а тем более в темноте, ехать как-то грустно. Не спасло положение даже очередное кафе с оптимистичным названием "Огонек". Накормили меня там дрянными блинами с творогом - отвратительные, разогретые полуфабрикаты со вкусом пластмассы. Вернее, пытались накормить. Я расковырял один, пытался съесть, но от вкуса меня чуть не стошнило. Даже горячий чай не полез. Гадкий пакетированный чай. Не чай, а краска. Эх, где мой травяной алтайский чай, вкусный и ароматный? За сто километров от сюда...
В кромешной темноте, при тусклом свете фонарика я поехал домой. Вернее, поплелся. Сил нет, сон одолевает, ноги отказываются работать. Обычно в такие моменты хотя бы показания скорости подстегивают, а тут в темноте ничего не видно, включать подсветку нельзя - заряд из батареек сразу вытянет. В общем качусь, качусь, вдалеке по сторонам иногда виднеются далекие огни деревушек. Холодные звезды, щедрой рукой рассыпанные по черному небу, смеются над пыхтящим одиноким человечишкой. Со стороны это наверняка было печальное зрелище.
И тут встречаются мне человечки. Добрые такие, бесполые, похожие на тех, что живут на дорожных знаках, только молочно белые, полупрозрачные. И говорят:
- Ты наверно устал крутить педали?
- Конечно устал.
- Давай мы за тебя покрутим.
- Давайте. - соглашаюсь я.
И они крутят за меня педали, меняясь друг с другом по очереди.
- Ты наверно и смотреть на дорогу устал? - говорит один из человечков.
- Да, устал.
- Давай я за тебя посмотрю, а ты отдохни.
- Давай. - снова соглашаюсь я.
Так мы едем дружно какое-то время, но затем меня начинает трясти. Наверно съехал на обочину, на щебенку.
- Эй, человечек, ты что так плохо смотришь на дорогу?
Пытаюсь выехать обратно на асфальт, но слева нет дороги, там откос. Мотнул рулем в сторону. Закрепленный на нем фонарик метнул по округе свой скромный луч и я понял, что уже пересек встречную полосу и качусь по обочине на другой стороне от дороги. Ну их, этих человечков. Прогнал их. Лучше сам буду крутить и смотреть.
Тут вспомнился старый бородатый анекдот про двух ребятишек в садике. Один другому говорит:
- Я вчера ночью опять опи;сался. Приснилось, что пришел гномик и говорит: : "Давай пописаем".
Второй мальчик ему отвечает:
- В следующий раз, когда гномик придет, скажи ему, что ты уже пописал и не хочешь.
На следующий день снова встречаются в садике, тот мальчик плачет и говорит:
- Я сделал, как ты говорил, сказал, что уже пописал и не хочу больше. А гномик и говорит: "Ну тогда давай покакаем".
Немного посмеялся сам с собой и над собой. Если чувство юмора осталось, значит все будет хорошо, прорвусь и выживу.
Долго тянутся последние километры, медленно приближается кровавое зарево города. В Кулакова ускорения мне придали собаки. Я тут катаюсь иногда, тренируюсь, и они днем, привязанные, приветствуют меня дружным гавканьем. Сейчас же, ночью, знакомый лай стал вдруг приближаться, а дело это было как раз тогда, когда я, пыхтя, забирался в последний подъем. В общем, в подъем этот я взлетел, бешено молотя педали, забыв переключить скорость.
На Рощинском кольце, уже при свете фонарей, в навигаторе я увидел заветные 400 километров и 22 часа в пути.
А дальше меня ждали еще долгие 15 километров до дома, до горячего душа, в котором меня будет в очередной раз бить крупной неуемной дрожью то ли от озноба, то ли от физического истощения. Мысли будут похожи на клубок ниток, с которым пол дня играли десять резвых кошек. В глазах будет темно, в ушах шум. Голова будет кружиться, чтобы не упасть, я буду держаться за стенку и улыбаться тихой скромной улыбкой. Я знал, что так будет, я уже много раз так делал...
Зачем все это? Человек, задавший этот вопрос, никогда не поймет ответа на него.