Лесной старик. Часть 4, глава 7

7

     Павел Петрович – неожиданно для самого себя – торопливо направился в тёмную зеркальную галерею. Он решил не включать в галерее электрическое освещенье, и теперь он бесшумно бродил в почти непроницаемой и свежей мгле. Вскоре он изумился тому, что ему чрезвычайно уютно здесь. Порой он пристально взирал в слабо мерцающие окна… Снегопад уже прекратился, и в небесах появились россыпи звёзд и месяц. А Павел Петрович внезапно и ярко вообразил самого себя вечно блуждающим и неприкаянным призраком из кошмарных легенд о вурдалаках. И было ему удивительно приятно, хотя и жутко не чувствовать себя человеком…
     Вскоре Павлу Петровичу почудилось, что он обречён вечно метаться и сновать по здешним комнатам, каморам, подвалам и коридорам. Живые люди будут по ночам в необоримом страхе шарахаться от его млечно-прозрачных очертаний! А он будет постоянно испытывать неодолимую и безмерную тоску. Но взамен он получит от грозной бездны поразительный пророческий дар.
     И вдруг Павел Петрович ощутил самого себя на диво проницательным. А затем ему сладостно подумалось о том, что он уже отомстил Алёне. Наитие нежно и настырно внушало ему, что сегодня он искусно заразил её мучительной жаждой самоистребленья. Оставалось только дождаться, когда эта духовная жажда будет Алёной утолена…
     А дворецкий в своей служебной комнате нервно листал при свете причудливой настольной лампы собственную рукопись в пухлой конторской тетради. На тяжёлом и лакированном столе возле старой лампы тускло мерцала початая бутылка с холодной минеральной водой и аляповатой грузинской этикеткой. Обитатель просторной и тёплой комнаты иногда прихлёбывал слабо газированную воду прямо из горлышка высокой стеклянной бутылки. Берёзовый антикварный стул часто, но тихо поскрипывал под ёрзающим телом дворецкого, который радостно размышлял о непреходящей ценности своего рукописного труда.
     Внезапно довольному Тимофею подумалось о том, что ему не следует – при любых обстоятельствах – отдавать свою рукопись Алёне даже на короткое время. Иначе он сразу покажется своей госпоже совершенно ненужным и, значит, быстро утратит на неё всякое влиянье…   
     А потом Тимофей горделиво и умилённо вчитывался в отточенные строчки своего текста, восхищаясь им всё более…   
     Вскоре все домашние слуги – согласно их суточному распорядку – бесшумно легли спать в своих чистых подвальных каморках. Но бдительные и крепкие сторожа в меховых сапогах, в овчинных тулупах и в шапках из волчьих шкур не смели – даже на миг – задремать у заснеженных ворот…      

8