Плот моего детства

У каждого рыбака свои пристрастия. Кто-то любит удить с бережка реки, где в заводях среди кувшинок водятся полосатые окушки и юркие плотвички. Или вообще забрасывает снасть на перекат: мол, течение само наживку аккурат к рыбе подведет…
На озере  удить с берега несподручно: рыба, ведь, знамо дело, ищет где глубже. И забредать в воду даже в высоченных рыбацких сапогах – далеко не сахар, даже летом, не говоря уже о ранней весне, когда вода еще не прогрелась как следует, а рыба после зимней спячки уже активно клюет. А куда приспособить банку с наживкой, запасные крючки-поплавки-грузила?  Это ж сколько карманов у куртки и штанов надо иметь, чтобы все это рассовать! Да и садок для рыбы прикалывать к дну длинным шестом, а потом таскать за собой тоже неудобно,  если надо поменять место рыбалки на более уловистое.

Видел как-то такого рыбака, батьку моего одноклассника. У него на обеих плечах – крест-накрест – висели две холщовые сумки: одна поболе – для рыбы, другая махонькая – для  накопанных загодя червей. Не рыбалка, а сплошное мучение.

 А коль - не приведи, Господь, - случится зацеп – прощайся с леской, крючком и поплавком. Вот и топай,  бреди, горе- рыбачок, на берег, заново переоснащай удочку.

Нет, что ни говори, а на озере позарез нужно какое-то плавсредство. Но купить, скажем, надувную резиновую лодку было в те поры делом просто немыслимым: такие лодки существовали лишь на страницах журналов по рыболовству.

Да, была в нашем домашнем хозяйстве небольшая лодочка-ялик. Не плоскодонка, а с выпуклыми бортами и прочным нижним брусом (уж не знаю, как у моряков эта часть лодки называется). Отец называл ее, эту лодчонку «эхом войны». Дескать, немцы на ней из местных болот раненых эвакуировали. Навроде волокуши она им служила.

Но лодка эта обладала плохой устойчивостью на воде. Стоило только сидевшему в ней гребцу, говоря образно, высунуть вбок язык – она тут же переворачивалась вверх килем.

Пытались мы с соседскими пацанами приладить к этой лодочке боковой поплавок – превратить ее в нечто вроде катамарана – но заткнутые наспех обрывками ветоши щели между досками не держали воду. И первые же ходовые испытания на местной речушке быстро превращали лодку в «Титаник», даже без айсберга… Поэтому от использования этого немецкого трофея по прямому предназначению пришлось отказаться, превратив лодку в… качели, подвесив ее на цепях к матице в сарае.

…Тут надо сделать небольшое, но важное отступление. Поселок, в котором я родился, окружен девятью озерами. Эти водоемы каким-то непостижимым образом связаны с «небесной канцелярией». И то: знойным летом кругом полыхают грозы, а в этом населенном пункте и капелька дождя с неба порой не упадет, чем приводит в растерянность местных огородников, которым приходится таскать воду из колодцев вручную и поливать посадки.

На одном из таких озер и надумал мой отец сладить плот. Тем более, что на крутом северном берегу рос лес, в котором он и нашел ель-сухостой. Свалил ее, разогнал на отмеренные заранее бревешки и стянул их прочными поперечинами.

Надо сказать, что плот этот великолепно держал на себе двух  даже взрослых людей. Для пущего удобства отец смастерил прочную скамейку, в носовой части приладил рогульки, чтобы положить на них удилища. А прямо в центре плота, перед скамейкой, пропилил в бревнах окно, которое забрал металлической сеткой – в виде ящика. Это для того, чтобы держать в «мини-садке» пойманных живцов – верхоплавок или принесенных с собой в бидончике карасиков, выловленных в каком-нибудь заросшем пруду.

И вот картинка маслом: батя сидит на скамеечке. Смолит папироску-гвоздик («Беломорканал» только по праздникам: дорого, целых 25 копеек против 14 копеек за пачку «Севера»). И без отрыва следит за поплавками. Один – легкий, из покрашенного гусиного пера – на плотву, красноперку или – если повезет – леща. Другой поплавок – массивный, с таким же гусиным пером и пробкой – на хищную рыбу – окуня-горбача или же щуку.

 Первый поплавок лениво, без движения, лежит на воде чуть дальше линии тростника, второй ходит влево-вправо – это его таскает туда-сюда малек на крючке.  И если за первым поплавком нужен постоянный пригляд, чтобы не прозевать осторожную поклевку, то с другим немного проще: ушел полностью под воду – подсекай и готовь подсачек.

Я сижу рядом и рыбачу короткой удочкой – рядом с плотом. Забрасывая крючок с наживкой в «окна» между водной растительностью. Поклевки частые и – удачные. Так что, если считать нашу с отцом добычу «по хвостам», то иногда бывает, что я и облавливаю папашу. А если взвешивать улов – тут уж приходится мне признавать свое поражение.

Озеро это – не такое уж и большое. Где-то в четырнадцатилетнем возрасте мы с пацанами переплывали его туда и обратно – без отдыха на другом берегу. Правда, вначале кто-то плыл рядом на лодке – для страховки. Потом и страховаться не стали. Хотя теперь, с высоты прожитых лет, приходится признать, что довольно сильно рисковали: могла и судорога случиться или силенок вдруг не хватит.

Время от времени отец вытаскивал из воды «якоря» и менял место дислокации. В виде якорей были приспособлены привязанные к прочной бечевке стальные подкладки, что кладут под железнодорожные рельсы на шпалах. Веслом управлять тихоходным плотом несподручно, поэтому батя орудовал длинным шестом. Пока можно было достать дно, он проталкивал плот сквозь заросли тростника, а на открытой воде, там, где гораздо глубже, просто греб шестом.

Когда поздней осенью заканчивался рыболовецкий сезон, отец подгонял плот к берегу. Мы подкладывали под него катки и на зиму оставляли на суше – чтобы он не намокал.

Когда наша семья стала жить побогаче, отец заказал у мастеров настоящую лодку-плоскодонку, с парой весел и скрипучими уключинами оригинальной конструкции. Мы тщательно проконопатили и просмолили щели и покрасили лодку в зеленый цвет снаружи и коричневый – изнутри. И выбрали местом стоянки другое озеро, что находится примерно в километре от того озера, где остался доживать свой век отцовский плот.

•   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *   *

… Давно уже нет на свете моего отца, заядлого рыбака, научившего меня в этой жизни не только рыбалке, но и многим другим  житейским премудростям. Нет уже давно и той лодки, как нет и отцовского плота, от которого остался лишь ржавый обрывок цепи, которым мы его приковывали к дереву на месте «причала».

Плот моего детства…