Телеграмма

   Воскресенье. Главпочтамт. Скоро 23 февраля. Телетайпы то и дело отстукивают радостные «поздравляю» и «долгих лет». Среди прочих в очереди к заветному окошку томится седенькая старушка — сухонькая, малоприметная. Она не то чтобы спешит, скорее, волнуется, отчего ведет себя немножко суетливо. Старушка в нетерпении перебирает ногами в аккуратных суконных ботиках, тянет тонкую шею, зачем-то пытается заглянуть через плечи впереди стоящих. Наконец приёмщица телеграмм — совсем еще девчонка, но уже гордая своим превосходством над очередью — строго спрашивает следующего.
   Старушка подымается на цыпочки:
   — Телеграммку бы мне...
   Юная королева берет бланк и шевелит губками, вчитываясь в неровные строчки. Текст незамысловат: старушка поздравляет с Днем Советской Армии какого-то волгоградского Сеню. Пока подсчитываются слова, посетительница нервничает.
   — Мне бы, милая, с открыточкой послать. Вот с этой вот, — тычет пальцем в стекло, — с гвоздичками.
   Приемщица снисходительно кивает:
   — Все понятно, бабушка, на поздравительном бланке. С вас рубль-тридцать.
   Старческие руки суетливо расстегивают маленький потёртый гаманок, тщательно отсчитывают  мелочь.
   — Следующий...
   Старушка семенит к выходу, потом останавливается, шепчет что-то про себя — и возвращается к окошку.
   —  Прости, доченька, старую, спросить хочу. С гвоздичками будет?
   Удивительное дело — загруженная работой королева ничуть не раздражается, не кричит. Напротив, она даже успевает слегка улыбнуться:
   — С гвоздичками, бабушка, с гвоздичками.
   Бабулька тоже улыбается всем своим маленьким сухоньким лицом и неожиданно признается:
   — Сеню поздравляю, Семена Гаврилыча. Воевали вместе. Летчиком он был.
   И все с той же забытой на губах улыбкой направляется к выходу.
   И неожиданно сбивается на миг напряженный почтово-телеграфный ритм, смолкают телефоны, светлеют, разглаживаются от забот лица людей. А она, как-то забывшись, задумавшись о своём, уже и не семенит, не шаркает по-стариковски ботами, а шагает легко, неслышно. И, кажется, на ней не старенькое, изрядно поношенное пальтишко, не темный платок — а строгая солдатская гимнастерка, плотно облегающая юбочка, ярко
начищенные сапожки по ноге.
    Преображаются и глаза: минуту назад выцветшие, слезящиеся, они делаются ярче, распахиваются широко, живут на изборождённом временем лице – живут своей, особенной, неповторимой жизнью.
   И с какой-то необыкновенной ясностью понимаешь вдруг: неведомый нам Семён Гаврилович, может, и женат, и внуков нянчит давно, но весточку эту он ждет, очень рассчитывает на нее. Потому что с телеграммой на пути ее следования произойдет удивительнейшая метаморфоза: отправит ее немощная седая старуха — а поздравление человек получит от нежной, молодой, способной на самые сильные чувства, а потому очень красивой женщины.
   Это телеграмма из Молодости...