На краю толпы

Зал был душный и не вмещал всех посетителей. Зато он до макушки обвешался картинами, и этого было достаточно для любителей живописи. Художник перемещался по залу в кольце постоянно менявшихся почитателей. К нему подходили, жали руку, хлопали по спине, обнимали и всячески пытались его коснуться. А ведь он и так полностью принадлежал зрителям.
«Я Ваш – вот весь я, в моих картинах...»

  Наконец, толпа выпустила художника из приобняла тесным  полукругом. Зал стал жить двумя жизнями. Густой центр стоял под дождем эмоций выступающего. Чуть дальше толпа жила собой…

На краю толпы стояла пожилая пара. Жена громко переспрашивала мужа, что было сказано художником. Он, отвечая ей, подносил губы так близко к её уху, что, казалось, пробует на вкус. Старик говорил, причмокивая и дрожа от напряжения, а старушка мотала головой, не понимая. Их громкий шепот заглушал речь.

Поэтому, недовольная дама, стоящая рядом, стала толкать мужа вглубь толпы, как ненужную вещь в переполненный чемодан.  Муж не стал сопротивляться и пропустил жену вперёд. Сам же остался на прежнем месте -во взгляде исчезло смирение, он отошёл в сторону. Пока жена была поглощена происходящим, он занял время в бородатой компании ему подобных.

Совсем в стороне играли бабушка с внуком. Мальчуган болтал ногами на плечах у матери. Бабушка стояла рядом и надувала щёки, как паровоз пыхтела и ветром взъерошивала белую челку внука! Бабушкины щёки были похожи на воздушные шары, и ребёнку нравилось это. Он сжимал пальцы в кулачок, размахивался и хлопал по её щекам - та жмурилась до частой сетки морщин вокруг глаз и на лбу, и, смеясь, надувалась ещё.  От сильных рук внука женщине было несладко, но она понимала, что ребёнок пока не может контролировать силы. Что пока для него её щеки – просто игрушки и портить обидой эту затею она не могла. Бабушка жмурилась, но снова и снова радовала внука воздушными шарами!

Дальше стояла молодая пара. Она обнимала себя его руками и играла роль внимательного слушателя. В его глазах сидела давнишняя скука. Он с мольбой смотрел на свою девушку. Она в ответ улыбалась и отворачивалась. Его руки лежали на её талии, а глаза смотрели на другую.

Той, другой, видимо, было хорошо среди картин: их красок, воды и неба, среди масляных улиц. Она улыбалась и приподнималась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть говорящего.

Но впереди стоял фотограф. Он высоко поднимал руки с аппаратом и не мог найти удачного положения. Активно работал руками, пробираясь сквозь толпу в разных направлениях и грубовато отодвигая живые препятствия. Он изрешетил своими шагами весь зал, и, встав у окна, поднял руки.  Не глядя в объектив, наугад снимал происходящее. Камера ёрзала от неудобного положения, но моргала.

В этот небольшой фильм вошли все на краю толпы: и крепкая пожилая пара, и скучающие молодые, и жены с мужьями, и смеющиеся бабушка с внуком.

Фотограф заснял всё: от непонимания до счастья.