Один из доблестных мужей однажды горе повидал

Один из доблестных мужей однажды горе повидал:
Его любимая недуг зловещий испытала на себе.
Дни напролет, на ее муки в ложе глядя, он страдал,
Но терпелив был, и ночами долгими он вопрошал судьбе.

Она молила отпустить грехи, глотая свои слёзы,
А после, милосердия кинжал трехгранный в грудь вонзить.
И доблестного мужа лихие мучали вопросы,
Но вот любимую не мог клинком своим дыхания лишить.

Он приводил алхимиков и лекарей со всей округи,
Швырял последним золотом, но все же страшно мучилась она –
Никто не мог помочь, никто не слышал о таком недуге.
В слепом отчаяньи и гневе велел найти он колдуна.

Колдун пришел тот час, в глазах презренья не скрывая,
Он оглядел больную деву, и мантией накрыл своей,
Лукавым гласом заключил, последнюю надежду убивая,
Что деве он помочь сумеет, иначе будет боль вовеки с ней.

Но только есть условие одно для мужа горькое:
Любимую покинуть должен навсегда и ночью отпустить.
Колдун отказ мгновенно получил, и слово твердое,
Что муж ни с кем и никогда не будет свою любимую делить.

Тогда колдун сказал еще одну сознательную мерзость.
Он предложил от боли деву излечить в обмен на жизнь другую.
А в счет оплаты за услугу, забрать у доблестного мужа резвость,
Дарить его любимой жизнь, ну а ему отмерить смерть пустую.

Кто не любил, тот с колдуном возможно бы не согласился,
Кто не страдал, тот не поймет зачем себя губить ради другого.
Муж доблестный кивнул, и будто со своей судьбой смирился,
И мыслью скованный он не заметил в этом ничего дурного.

Вот начал вдруг колдун свой ритуал, зловещий театрально,
Да не заметил, как монета в карман его наряда проскользнула.
От девы боль ушла – вот даже выглядит уже нормально.
Колдун дивуется, что муж остался жив – условие минуло.

Он вытащил монету, которая была в кармане,
Колдун ее оплатой вынужден принять был без сомненья,
Совсем без гнева должен прочь уйти в задумчивом дурмане.
Не стоило ему лукавить – не стоила игра ни злата, ни мгновенья.

Но почему же доблестный так поступил с лукавым?
Ведь он страдал еще сильнее, когда любимая страдала,
И понял, коль его не будет рядом с ней живым-здоровым,
Зачем тогда все это надо? Уж лучше б смерть двоих забрала.