Отказала на свое несчастье - одиоза

Евгения Ивановна Запрудова – женщина положительная и ответственная. Растить двоих детей - мальчика четырех лет и девочку двух лет - в частном доме на окраине Тулы ей помогали и муж, пока он не погиб в автомобильной аварии, и мать -  Аграфена Устиновна, которая периодически приезжала в дом к зятю и дочке из деревни в Калужской области, где у нее был дом, участок земли, скромные дворовые постройки.

Порой пенсионерке Аграфене Устиновне старались подсобить жильцы по общей сельской улице.
Помогала, в частности, соседка, с которой они работали время от времени вместе на местной птицеферме.

Аграфена Устиновна относительно часто наведывалась к дочке, у которой оказалось на руках двое детей в отсутствии отца.
Дочка уже подумывала о том, чтобы переехать к матери на постоянное местожительство или ее переманить к себе.
Но тут случилось непредвиденное.

Однажды к Аграфене Устиновне пришла соседка, однако не со старшим сыном, который иногда помогал по плотницкому делу, а то и по жестяному, а пришла она с младшим сыном Тихоном - замкнутым, необщительным парнем, который недавно окончил одиннадцатый класс средней школы и которого осенью должны были призвать в армию.

Ольга Петровна Ломова, мать Тихона, стала уговаривать  соседку, чтобы та на время осеннего призыва на один-два месяца приютила ее сына у себя на дневное время, - когда по деревне ходят уполномоченный по Калужской области от военкомата или районный полицейский инспектор, - а еще лучше у дочке в Тульской области.

Аграфена Устиновна в первый момент аж дар речи потеряла: и муж ее и зять отслужили срочную службу в армии от звонка до звонка. Оно, конечно, счастья или достатка в их семьи не принесло, но и ущерба для их здоровья не представило.

Ольга Петровна, не встречая категорического отказа, стала перечислять причины нежелательности срочной службы в армии ее младшего сына.
Соседка говорила, что Тихон не силен здоровьем, что мальчик обидчив, ранимый, мол, он в детстве повредил позвоночник, упав неудачно с велосипеда на железнодорожном переезде, и у него часто болят плечевые лопатки.

Аграфена, надо прямо сказать, растерялась.
Казалось бы, если мальчик болезненный, то надо пройти тщательное медицинское обследование в областном диагностическом центре, а то и в Москве; если же сказанное всего лишь мамашины страхи и предположения, то, уверовав в них, мальчику-подростку будет трудно реализоваться в жизни, поскольку его будет преследовать на психологическом уровне комплекс неполноценности.

Но Ольга Петровна, видимо, уже все заранее для себя решила. Отослав Тихона домой на их подворье, она заявила, что выделяет Аграфене Устиновне сумму, размером в две пенсии, на содержание сына «в бегах».

Устиновна оказалась в полном смятении.
Чтобы как-то выиграть время и подготовиться к возможному отказу, Аграфена заявила, что должна посоветоваться с дочкой, к которой она намерена не сегодня-завтра съездить, чтобы проведать, как у нее дела, как она справляется с малолетними внуками.

Ольга Петровна обрадовалась такому повороту разговора и предложила поехать ей в сопровождении Тихона, а там, мол, как получится.
Уж очень не хотелось Аграфене Устиновне ссориться с Ольгой Петровной Ломовой, напрочь отказав. И она решила: нет худа без добра – Тихон ей поможет перевезти из деревни Доколики Калужской области в городок Венево Тульской области солидные запасы провианта, которые у нее образовались по завершении лета к началу осени.

С вечера Устиновна приготовила две корзины с огородными овощами, рюкзак с яблоками, да увесистую сумку с мясными продуктами и сырами.
Ровно в шесть часов утра на подворье Аграфены со стороны огородов появились мать и сын Ломовы.
Почти безмолвно встретились, разобрали поклажу и теми же огородами вышли на шоссейный тракт с остановкой междугороднего автобуса.

Ольга Петровна осталась у себя дома, а Аграфена Устиновна с Тихоном тронулись в сторону Тульской области.

Увидев гостей, Евгения Ивановна Запрудова не выказала удивления.
Дочь частенько выговаривала своей матери, что та перевозит тяжелые вещи, а поклажа ее: сумки и жгули – чрезмерно тяжелы.
Евгения решила, что мать взяла себе в попутчики помощника; только не могла понять, кем может быть этот рослый парень.

И только, когда Аграфена сказала, что Тихон сын Ольги Петровны, Евгения припомнила паренька, который иногда играючи заскакивал на родительское подворье.
Сколько лет назад это было? А теперь она увидела парня-молодца на голову выше себя, крупного, головастого, рукастого с добродушной улыбкой.

Когда выяснилось, что молодцу в июне исполнилось 18 лет и ему «грозит армия», Евгения где-то в душе почувствовала легкое разочарование.
Но тут прибежали со двора ее детки-малолетки, подняли шум, возню, стали задирать Тихона; он же вместо того, чтобы «отшить» шалунов, поддался их веселью и азарту.
– Дети, идите побегайте в огороде, нам с вашей мамой поговорить надо, - сказала Аграфена.
Дети с удовольствием покинули террасу, прихватив по прянику из провизии, привезенной бабушкой.

Не успела Аграфена сообразить, как Тихон, увлекаемый детьми, быстро покинул террасу.
– Евгения, дочка, как ты смотришь на то, чтобы Тихон пожил у тебя в доме какое-то время, пока его «откосят» от армии?
– Что значит пожить? Он не уедет сегодня же обратно в Доколики?
– Не знаю, что тебе и сказать. Ольга очень просила, умоляла, дала мне сверток с деньгами на его содержание. Я отказывалась, отнекивалась, и в итоге – последнее слово за тобой.

Евгения буквально впала в ступор.
Последнее время ей приходится очень тяжело: не хватает рук, не хватает терпения и выдержки, наконец, не хватает денег.
И вот на тебе - новая забота, новые тревоги.
В этот момент она выглянула из окна террасы в сторону фруктового сада: дети сидели на копенке сена, а Тихон, жестикулируя руками, занимал их внимание каким-то рассказом или сказкой.

Евгения Ивановна давно уже считала, что об этой жизни она знает все. По крайней мере, в ее жизни уже ничто не может измениться ни в плохую, ни тем более в хорошую сторону.

И то верно: сама попытка разглядеть стороны – отчаянная фривольность. Жизнь, по крайней мере ее, – это волчок, а точнее юла, которая к вечеру ложится на бок, а с утра неведомая женщине сила взнуздывает ее, раскручивает с сумасшедшей силой так, что у той порой глаза из орбит вылезают.

Но чем умиляют женщины философов и писателей: эти божественные существа из любого положения - что сидя, что лежа - могут довериться лучику надежды у себя за спиной.
– Евгения, что мне сказать Тихону? - попыталась вывести из забытья свою дочку Аграфена Устиновна.

– Не надо, не надо ничего говорить, - встрепенулась Евгения и  добавила:  Что Бог не делает, все к лучшему. Давай разберемся с твоей поклажей.
– Женя, а как же быть с одеждой для Тихона? Я не предполагала, что он вот так сразу останется у тебя.
– Мама, нет проблем, - спокойно, по деловому заявила Евгения. - Судя по всему Тихону подойдет белье и одежда моего Николая, твоего зятя. А что не так, я подправлю: укорочу или надставлю.

Ужин на террасе за общим столом прошел великолепно: веселье, шутки, вкусные угощения, сытная еда.
С вечера обустроили все постели. А рано утром Аграфена тихо собралась, выпила холодного чая с пряником и, наскоро попрощавшись с дочкой, устремилась в обратный путь, чтобы доставить удовлетворение соседке Ольге, матери Тихона.
*   *   *
За осенними заботами в своей деревне Доколики Аграфена Устиновна  и не заметила, как прошло два месяца.

В один из ноябрьских дней в гости к ней зашла Ольга Петровна.
Она справилась о здоровье соседки, сама рассказала о своих удачах и промахах, в конце концов выпалила:
– Аграфена, мне не удается откосить Тихона от армии. Нарочным из военкомата и полицейским я говорю, что сын уехал из дома на заработки: не пишет, не звонит, и я не могу их ничем порадовать; сама, мол, переживаю за сына. Если они установят его местопребывание, то пусть  скажут мне, узнаю сама – им скажу.

Устиновна чуть было не вспылила от увертливости соседки.
– Милая соседушка, я тебя прошу, Христом богом умоляю, дать возможность Тихону уклониться от воинских фискалей-вербощиков, - увещевала Ольга Петровна.
У нее аж слеза навернулась из глаз.
– Вот тебе еще две пенсии, отвези Тихону. Я бы и сама поехала, да боюсь проследят мое путешествие и изобличат место схрона сына моего младшенького, ненаглядного. А ты же телевизор смотришь, радио слушаешь, газеты читаешь – что кругом делается, сколько военнослужащих погибает в горячих точках Российской Федерации.

Скрепя сердце взяла Аграфена деньги, снарядила две сумки продуктов и отправилась привычным путем в гости к дочери.
По приезде в Венево, она ожидала увидеть запустение и уныние: как-никак лишний рот, лишние хлопоты, а Тихон – если на что и способен, то бить баклуши.
Ее же встретила симпатичная, хорошо одетая дочка, радостные внуки и смущенный своим хозяйственным видом Тихон. Одетый в рабочие брюки и рубашку зятя, призывник выглядел, как заправский хозяин дома.
К нему по очереди или все вместе обращались с просьбами: помоги то, сделай это, убери то, поправь это.

Евгения несказанно обрадовалась деньгам. Дочь сказала, что пока Тихон с ними, она устроилась на кирпичный завод сортировщицей, ей платят – деньги небольшие, но на еду хватает, а те деньги, что привезла Аграфена от Ольги могут пойти на обновки для Тихона.

Аграфена напомнила Евгении, что Тихону лучше не покидать подворье и вообще реже бывать днем на улице.
– А когда же мы будем с ним видеться? - бросила в запальчивости Евгения. – Ночью что ли?

Сказала и осеклась. Видимо, она для себя уже давно решила, куда может зайти ситуация пряток, но, очевидно, что-то ее сдерживало.
– Оставить Тихона себе или уступить армии? – вопрос вопросов.

Еще неделю назад решать предоставлялось взрослому парню. Теперь же приободрившаяся Евгения решила взять инициативу в свои руки: или он с ней или в армии.
Сразу после отъезда матери, женщина, ни слова не говоря, постелила Тихону в своей спальне.

Вечером Тихон не сразу понял, куда подевалась его постель, а когда понял, схватил Евгению в охапку бросил ее на свежую двуспальную кровать и обнимал целовал чуть ли не до утра.

Евгения за одну ночь вся преобразилась: женщина выпрямилась, посветлела, груди порозовели, пальцы рук приобрели тонкость ощущения.
День после первой совместной ночи прошел, как во сне: не сомкнуть глаза за ночь – это не каждому в радость.

Следующая ночь пролетела, как и первая: Евгения изобиловала опытом и сноровкой, Тихон любопытством и неистощимой силой.
За «праздниками» наступили «будни».
Евгения летала, как на крыльях, мать двоих малолетних детей походила на девушку: она ластилась к парню, заигрывала, пленяла его искусными нарядами и натуральными формами.

Между тем Тихон словно пресытился: как если бы он удовлетворил свое физиологическое влечение, но как мужчина не проснулся.
Евгения исключала для себя «подзалететь», а Тихон, тем более, не связывал с сексом возможные последствия беременности и тем более родов.

Секс для него приобрел заурядный вид недоступного дотоле удовольствия. В его восприятии секс и любовь существовали порознь. Бывало в темноте ночи, удовлетворенный сексом, он мог помечтать о любви к прекрасной, обаятельной девушке.

К своему несчастью Евгения быстро осознала нелепость ситуации. И хотя она открылась душой Тихону и по-своему, по-бабьи, его полюбила, она попробовала вернуть возлюбленного на грешную землю.

Женщина стала настойчиво уговаривать молодого человека, чтобы он взялся за ум, устроился на работу и реально помог бы ей, считай нашей любви, преодолеть материальные трудности, которые с его появлением стали нарастать, как снежный ком.
– Евгения, я не хочу идти работать. Я ничего не умею, мне и с тобой хорошо, - ребячливо заявлял Тихон, привлекая любовницу к своему плечу.
– Но так дальше не может продолжаться. Пройдет зима, настанет весна, моих сил не хватит, запасы наши оскудеют.

– Хочешь знать, мне предлагают выйти замуж, - слукавила женщина.
Ответ Тихона поразил растревоженное любовью сердце Евгении:
– Куда ты денешься, кто тебя возьмет с двумя детьми.
Лучше бы он этого не говорил.
Есть же пословица: «Молчи дурак - за умного сойдешь».
Евгения едва сдержалась, прикусив до крови губу, чтобы не ударить, не побить Тихона.

На следующий день Евгения Запрудова с утра ушла на работу, а после обеда на подворье появился участковый полицейский. Попросил Тихона предъявить документы. Тот стал отговариваться их отсутствием.
В итоге участковый увел Тихона с собой, предложив детям спокойно ждать свою маму.
*   *   *
Прошло полтора года.
Евгения, живя одна, еле сводила концы с концами. Хорошо, что ей  помогала ее мать Аграфена Устиновна.

Ничто не предвещало безмерной беды: сегодня многие семьи испытывают дефицит, кто денег, кто мужского присутствия, кто реальной помощи государства в воспитании детей матерью-одиночкой.
В тот недоброй памяти день Евгения, уложив детей спать пристроилась в
гостиной посмотреть телевизор, Аграфена Устиновна готовила на кухне еду на завтра.

И вдруг около Евгении возник крупный мужик.
Евгения чуть не вскрикнула, когда поняла, что в дом «тихой сапой» вошел Тихон.
Присел к столу, спросил, не попотчует ли его Евгения.
Женщина сказала, что поздно. Если уж он так хочет погостеваться, пусть приходит завтра к ужину, после ее возвращения с работы.

Тихон стал «давить» на жалость. Но Евгению как будто сковало льдом.
Женщина устала, ей ничего не хотелось.
А тем более она ничего не ждет от Тихона.

Тот стал шептать, говорить, что хочет жить вместе, хочет, чтобы она приняла его в свою семью.
– Не ты ли говорил: кто тебя возьмет с двумя детьми?
– Извини! Я пошутил, - буркнул мужчина.
– Пошутил! В какую семью? Ты такой бугай. Когда ты демобилизовался?
– Три месяца назад
– Ты работаешь? – с тайной надеждой спросила Евгения.
– Нет! Не могу найти работу.
– Тихон, ты глупо шутишь. Такое впечатление, что ты не прочь взнуздать меня и дуриком пристроиться в гражданской жизни.
– Где ты служил?
– На Кавказе, в Дагестане ловили бандитов.
– Бандитов? Ты? А как ты их различал?
– Я их не различал, я их убивал.
– И с этими привычками ты хочешь, чтобы я приняла тебя в семью?

Мужчина мрачно сопел, от него несло винным перегаром.
– Тихон! Уходи от греха подальше, - тихо, но настойчиво твердила Евгения. - Я не люблю тебя! Ты существо бесхребетное, пустое, лживое. Ты форменный паразит.
Тихон пришел в ярость, его глаза заливала ненависть.
– Это ты, сдала меня в армию! – зло прошипел мужчина.
Евгения уже пожалела о своих обличительных словах.

– Тихон! Я не могу жить с тобой. Ты приживалка в мужском обличье, - причитала обескураженная женщина. – Я не хочу иметь тебя на содержании. Я, наконец, устала общаться с тобой. Да, ты хорош в постели, но ты никудышный муж и глава семьи.
– Ты горько пожалеешь о своем решении, - глухо пробурчал Тихон.
– Мои дети тебя любят, но ты палец о палец не собираешься ударить, чтобы их поставить на ноги, дать им образование, обеспечить их жильем.

– Евгения, окстись! – откликнулся мужчина. - Ты лишаешь меня надежды на приличную жизнь.
– Приличная жизнь? Кто бы говорил, - всхлипывала Евгения. - Я доверилась тебе, я полагала, что из любви ко мне ты не окажешься моим иждивенцем. Мне мечталось жить с тобой, как за каменной стеной.

Тихон нелепо мотал головой, его руки пытались обхватить женщину.
– Женя! Женечка! Пока я был в армии, я потерял последние навыки достойной работы. Сейчас у меня нет ни среднего технического образования, ни перспектив завести новую семью. Все женщины, с которыми я пытаюсь завести знакоместо, смотрят на меня, как на паразита.
– Но ты и есть паразит, дармоед, - решительно и бесповоротно произнесла бывшая возлюбленная вконец опустившегося молодого мужчины, отслужившего в армии свой срок и демобилизовавшегося полгода назад.

В детской раздались какие-то шорохи. Дети заглянули в приоткрытую дверь.
Мать на них цыкнула, они убежали.
Почуяв что-то неладное заглянула на кухню Аграфена.
– Неумеха, зачем ты пришел?

Памятуя поговорку: «третий лишний», пожилая женщина вернулась к себе в комнатку. 
– Тихон, Христом Богом тебя умоляю, уходи! Уже все забыли, что мы были с тобою любовниками и думали жить вместе одной большой семьей, - жалобно причитала Евгения - Я никому не напоминаю о тебе. И вообще, как ты прошел в квартиру? Кто тебя видел?
Евгения произносила, как ей казалось, ничего не значащие слова.

Но в голове у злодея созрел план.
Находясь в состоянии аффекта, он метнулся в прихожую, открыл створки ящика для инструментов, схватил два молотка и возник перед Евгенией в дверях кухни.
Беззащитная женщина прикрыла голову руками, как бы склоняясь перед его яростью, но изверг, видимо, решил, что она хочет защитить голову от удара.
– Ах, так!

В диком бешенстве мужчина стал молотить женщину по голове. Дети испуганно хлопнули дверью. Тихон метнулся в детскую и продолжил там свое убийственное действие.

В голове злодея мелькнула мысль бежать из квартиры. Но разум ему подсказал, что свидетелями его проникновения в квартиру и убийства Евгении были не только дети, но и старуха-мать.

Убийца прошел в маленькую комнату Аграфены Устиновны и довершил свое злодейство.
Пройдя в ванную комнату изверг бросил на пол молотки, смыл кровь с рук, вытерся полотенцем и покинул квартиру, как ни в чем не бывало, притворив плотно дверь.

Наутро тульские газеты пестрели заголовками: садист-маньяк убил двух женщин и двух детей.

Полиция просит дать показания возможным свидетелям чудовищной трагедии.