Командировка в ФРГ. Глава 14

            Глава 14. В гостях у немцев

            В один из вечеров в посёлке Локфельден было объявлено о проведении традиционного весеннего карнавала, которые проводятся по всей Германии в разные дни. В Фюссене мы уже были на таком празднике. В Локфельдене карнавал проводился в большом народном зале Кауфхалле. Нас с Володей Рональд Швалль предупредил накануне, что для нас от фирмы получены приглашения. Огромный зал был весь заставлен длинными столами и скамейками, а посередине от сцены до самого выхода был сооружён подиум для какой-то демонстрации. Более десятка нарядно одетых официантов сновали между рядами столов и принимали заказы на пиво и мороженое, заказы буквально через минуту реализовывались, тут же производился расчёт. Народ веселился под бравурные немецкие марши, которые оркестр на сцене исполнял с большим мастерством. Пиво было замечательное, обстановка располагала к общему хорошему настроению. Звучали популярные, видимо, национальные мелодии, судя по тому, что посетители при их исполнении брались за руки и пели, пел весь зал, раскачиваясь из стороны в сторону.

            Потом начался показ моделей одежды местного модного салона, в который вплетались всякие шуточные номера, которые отмачивали местные знаменитости. Решил показать свои шуточные выходки и начальник местной полиции, который ступил на подиум вслед за манекенщицей, снял рубашку, помахал ею и бросил в зал, сам дефилирует по подиуму. Ему кричат: давай раздевайся дальше! Он слушается, демонстративно расстёгивает ремень брюк, помахивает им, потом грозит пальцем заказчикам, застёгивает брюки и под улюлюканье толпы покидает подиум.

            Праздник продолжался весь вечер, но нас увлёк к себе домой инженер фирмы Хорст Хайдкамп, который захотел нам показать недавно приобретённый им небольшой трёхэтажный особнячок неподалёку от Кауфхалле. Любопытство сделало своё дело, и через пятнадцать минут мы сидели в гостиной дома Хорста и его жены Элизабет.

           Хозяева были настолько довольны нашим согласием скрасить их вечер, что не уставали об этом судачить, готовя для нас горячий напиток из красного вина под названием Feuerzangenbowle. Приспособление для его приготовления уже стояло на столе, оно состояло из глубокого поддона, наполненного наполовину вином, в нём на специальной подставке лежала полукилограммовая головка сахара, под которой горела спиртовка. Её пламя растапливало сахар и он по лоточку с шипением стекал в поддон с вином. Когда половина сахарной головки была растоплена, начались пробы тёплого приятного напитка. Нам он понравился, лёгкий хмель его располагал к приятной беседе на самые разные темы, многие из которых были неизвестны немцам в те годы: о ценах на продукты, на оплату жилья, о русской природе и наших хобби.

          Хорст и Элизабет с гордостью показывали свой дом, средства на приобретение которого в сто тысяч дойчмарок они собирали более десяти лет. Дом показался нам очень уютным и удобным, в нём было всё, необходимое для жизни: котельная в цокольном этаже с мастерской, две или три спальни, просторная гостиная во весь первый этаж, кабинеты, ванная комната, два туалета, кухня.

          Наша дружеская встреча с немцами на этом не закончилась, потому что на следующее утро Хорст и Элизабет пригласили нас на загородную прогулку на автомобиле, мы посетили живописное местечко Fritzlar и замок Waldeck, где сфотографировались на память. Даже по прошествии десятков лет я с очень хорошим чувством вспоминаю дни нашего общения с немцами. Они были настолько непринуждёнными и сердечными, что совершенно забывались исторические коллизии, существовавшие между нашими народами совсем в недавнем прошлом. Наши отцы проливали кровь по вине их отцов, и мне казалось, многие из них это хорошо помнили и компенсировали вину целой нации радушием и гостеприимством, принимая даже таких случайных гостей, как мы. Наверное, это и называется народной дипломатией.

          Запомнился один из вечеров в ресторанчике фрау Катрин, где  мы ужинали после рабочего дня на фирме. За соседним столиком сидел довольно пожилой седой человек с неухоженной бородой, в очках, очень похожий по облику и произношению на одесского еврея. Узнав, что мы из России, он вдруг как-то захныкал, не заплакал, а именно захныкал, вызвав наше недоумение. Человек был слегка выпивши, но не терял пока контроля над собой и очень внимательно смотрел в нашу сторону, прислушиваясь к нашей речи, стараясь, видимо, понять предмет нашего разговора с коллегами и причину нечастого, правда, смеха. Когда наш ужин подошёл к концу, он подошёл к нам, представился – Лазарь Джукич, на очень ломаном, но понятном русском, попросил разрешения присесть с нами. Мы не возражали, кроме Томаса Россмана – нашего переводчика. А этот господин решил исповедаться перед нами по причинам, так и не понятыми нами. Он говорил на каком-то странном смешении немецкого, русского и одесского говора, очень просил дать ему какой-нибудь адрес, чтобы он мог приехать в Россию, поклониться нашей земле, увидеть Москву. Он говорил, а слёзы непроизвольно текли из глаз, которые он не вытирал и они так и оставались на его небритых щеках. Россман пытался на немецком языке его то ли устыдить, то ли отстранить, мол, что пристал, сядь за свой стол или уйди, не мешай… Господин не унимался до тех пор, пока я не дал ему ручку и записную книжку, в которой он написал почти по-русски  такой адрес: Джукич Лазар 35 Кассел Иринтсхаузсерестрасе 125 Телефон 0561/81635. Какие ностальгические или другие чувства – обида, трагедия ли пробудились в этом человеке после того, как он услышал русскую речь – мы так и не поняли из его сумбурных и малопонятных излияний души, но то, что ему бывает плохо, было понятно.   

           Когда на фирме все наши машины успешно прошли испытания, мы побывали в гостях у начальника отдела технического контроля господина Утеха, ещё одного интересного и гостеприимного человека. Он жил один, снимая квартиру примерно в 70-80 квадратных метров, а увлёк он нас предложением послушать хорошую русскую музыку в хорошем исполнении из его огромной фонотеки, являющейся предметом его гордости. Мы принесли с собой бутылку русской водки, хозяин уже был готов к приходу гостей, на низеньком столе стояли тарелки с бутербродами и ваза с немецкими сухариками и сладостями. Мы немного выпили и заслушались исполнением Реб-ровым и Иваном Рубашкиным русских и казачьих песен в сопровождении казачьего хора. Было удивительно приятно слушать их великолепные голоса из стереофонической установки хозяина с четырьмя колонками «кватро», такого качественного звучания мне до того дня слышать не приходилось.

          А потом пришёл в гости сын господина Утеха, он принёс с собой бутылку коньяка, которая тут же оказалась на столе. Неутолимый интерес к нашей стране зазвучал и от него, приходилось отвечать на уже многократно звучавшие вопросы. Но в конце вечера сын Утеха нас несколько удивил, когда, уходя, сказал отцу: «Папа, я заплатил за коньяк 16 марок». Отец тут же достал кошелёк, отсчитал 8 марок и отдал сыну. Такой, оказывается, подход у немцев к любым тратам, не то что у нас, русских, с нашей широтой души.

          В один из дней нашего второго пребывания в Локфельдене, со мной случился такой казус. Я вошёл в свой номер в гостинице и воткнул ключ с внутренней стороны двери, собираясь переодеться и отдохнуть после рабочего дня. Потом мне понадобилось зайти к Володе по делу. Я вышел из комнаты, захлопнув за собою дверь, а ключ оставил внутри, вставленным в замочную скважину. Вернувшись, дёргаю туда-сюда дверь – бесполезно, открыть невозможно. Комната на втором этаже, с наружной стороны карниз под окном, может, удастся проникнуть в номер через приоткрытое для проветривания откинутое окно. Володя вылез из своего окна и по карнизу пробрался к моему окну, но ничего сделать не смог, слишком узкой оказалась щель приоткрытого окна.

          Пришлось искать хозяйку гостиницы, но у них с мужем в этот вечер в собственном ресторане отмечалась серебряная свадьба, хозяйку отвлечь в такой день было проблематично и неудобно. Тем не менее, фрау Катрин доложили о моём приключении, она тут же позвонила слесарю, который жил на том же этаже гостиницы, где и мы. Он пришёл с дрелью, аккуратно просверлил планку замка и открыл мне дверь. В благодарность из чемодана была извлечена очередная бутылка водки и добрая русская колбаса, дожидавшаяся своего часа. Спустя час-полтора пришла дочь фрау Катрин, чтобы узнать, как у нас дела с замком, и одновременно передала нам приглашение фрау Катрин придти в ресторан на праздник. Мы приняли приглашение, взяли с собой грампластинку «Русская балалайка», набор открыток с видами Москвы и пошли. Ещё с порога мы услышали из банкетного зала звуки настоящего оркестра с аккордеоном, барабаном, флейтой, губной гармоникой.

           Войдя в зал, мы были крайне удивлены тем, что на всех инструментах играл, притом классно, всего-навсего один человек-оркестр. Нам тут же поднесли по бокалу вина, но не успели мы сделать по паре глотков, как немецкие женщины увлекли нас танцевать, бокалы, конечно, пришлось оставить. Найти их после танца уже как-то не удавалось, но нам предлагали новый бокал, который тоже оставался неосушенным, потом ещё и ещё… Через час-полтора мы почувствовали усталость после напряжённого дня, ещё раз поздравили хозяев, поблагодарили за приглашение и ушли спать. А утром Томас Россман с улыбкой сообщил нам, что он оплатил счёт за все наши недопитые бокалы вина, кроме первого, предложенного самой хозяйкой. Что же – опять немецкая предприимчивость, она не может позволить, чтобы нести убытки, будь то собственный сын, пришедший в гости к отцу, или приглашённые гости.

          Работа на фирме ИВК заканчивалась, наши пресса были испытаны, два последних  были уже в покраске, фирме оставалось только упаковать их и отправить. А нам предстояло переместиться в Штутгарт, где целый ряд фирм готовился предъявить нам для приёмки своё оборудование. У нас оставался один свободный день, и Рональд Шваль предложил нам провести его вместе с ним и Натали. Он взял на фирме машину, и мы поехали посмотреть границу с ГДР, которая находилась километрах в 20-25 от Касселя. Германию эта граница разделяла как бы искусственно, государство-то, по сути, одно, но о падении Берлинской стены в те годы речи ещё не было и в помине, как и об объединении государства. Насколько хватал глаз, в одну и в другую сторону от точки нашего наблюдения проходила эта разделительная вспаханная полоса в несколько метров шириной, посередине  которой тянулся забор высотой метра два с половиной из металлической сетки. Вот и вся премудрость человечества, чтобы разделить людей по политическим соображениям.

          А потом мы подъехали к странному сооружению на реке Werra, вытекающей с территории ГДР. Река здесь делилась на два рукава, перегороженных толстыми, метра в два шириной, барьерами из колючих прутьев, типа боярышника. По одному рукаву сквозь такой плетёный забор, как через фильтр, текла вода, другой рукав был сухим, забор был на перезаправке и заполнен прутьями только наполовину. На прутьях был толстенный слой грязи и каких-то кристаллов, что подтверждало – заборы эти стоят не зря, они предназначены для фильтрации воды этой речушки.
– Вот так наши соотечественники на той стороне границы загрязняют реку, которая течёт теперь у нас, – с сожалением покачала головой Натали.
Мысленно я похвалил немцев за такую заботу об очистке реки, которую загрязняют пусть даже за пределами своего государства. Молодцы!

Фото автора: У замка Waldeck с Хорстом и Элизабет Хайдкамп.