Послевкусие концерта В. Полозковой

Многое понял, например, почему модные уфимские поэтессы укращают свои творения агрессивными завываниями, упорядоченными взмахами рук и зубовным скрежетом. Из трех составляющих поэтического творчества (см Обсуждение стихов С. Незабвенной на УФЛИ
http://www.proza.ru/2014/12/07/436) две даются современным творцам (творчихам? Авторам!) особенно тяжело. Ни философским складом ума, ни мало-мальским сформировавшимся эстетическим вкусом они, в массе своей, не обладают. С эмоциональной частью творчества вообще полная беда. Умение разорвать повседневную оболочку комплексов, недомолвок и умолчаний по-моему и отличает поэта от человека, прикидывающегося таковым. Для первого необходимо изрядное мужество или известная доля решимости: отказаться от части своей личности и жизни, вырвать из себя и выдать читателям, порою малозаинтересованным, пресловутое поэтово сердце. Вот тут-то и начинается закавыка. Не хотят авторы духовно обнажаться, не желают ни на йоту приоткрыть тайники своей духовной кладовой и поделиться хранящимися там запыленными сокровищами. Телесно обнажаться - могут, материться - пожалуйста, налегать на глотку, заменяя горловой агрессией вовне словесную агрессию вовнутрь - легко. Не умея (не желая?) выразить свои подлинные эмоции, закрываясь от читателей/слушателей в скорлупу мещанского индивидуализма, они вновь и вновь подменяют искусство публичного эмоционального самоубийства освежовыванием купленного в охотничьем магазине чучела кролика. Эрзац-мысли, эрзац-чувства, эрзац-поэзия. Понимая это, авторы автоматически переходят на крик и судорожные движения, пытаясь восполнить недостаток поэзии избытком шоу.
P.S. Почему после концерта В.Полозковой? Там те же грабли, под тем же соусом: медитативная музычка, визуальное представление пытаются прикрыть собою не то, чтобы временную поэтическую засуху, а почти что абсолютную пустыню.