Деревенское видео...

          Видики тогда в деревне первые появились! Цивилизацией в глухой тайге повеяло. Не только значит,  самолёты над нами летают. Вот радости-то у всех было. И до этого конечно был видеосалон в старом деревянном клубе, но там же надо было живые деньги за просмотр платить. Рубль за сеанс. Кошмар! Это по цене – полбутылки самогона. Тащиться в центр с женой по морозу и по темноте. Да и видно было плохо на маленьком экране, записи то были убитые и переписанные на сто рядов со старых кассет, особенно если сидишь где нибудь в десятом ряду, за широкими спинами матёрых доярок со спущенными на шеи платками и вечно с утра неправильно похмелённых трактористов. И консенсус вкусов очень трудно находился, приходилось общим голосованием выбирать между «Греческой смоковницей», «Эммануэлью» и «Роки», что народ выбрал, то и будешь смотреть,  как ни пыжься.
 
          Собственный видеомагнитофон был куда как баще! Ни кто тебе не командир. Сиди, смотри чего хочешь, пока глаза из-под век на пол не брякнутся. Вот оно блаженство! Вот он,  до сладкой слюны американский образ жизни! И как-то внезапно они появились почти у всех. Не было, не было и на тебе! Одновременно штук пятнадцать-двадцать. Кому родственники из города устаревшие модели отослали, кому на день рождения богатый подарок  дети сделали. А кто и сам в город съездил купил, на последние деньги от проданной картошки или  мяса. Дескать, а мы-то чем хуже городских? А вот с кассетами то, был большой напряг. Прямо беда с кассетами. Это в городе можно было сходить в пункт проката и взять кассету на сутки, на двое, за умеренную плату.
 
          А в колхозе идти некуда, в город за кассетами, за полторы сотни километров  дураков кататься нет. В общей массе на всё народонаселение деревни было кассет пятьдесят, вот и обменивались друг с другом,  бродя вечерами от дома к дому. Фильмы заучивали наизусть, а лучшим подарком на день рождения, считалась кассета с новым фильмом в фирменном магазинном пакете. И сразу нужно тогда ждать вечерком соседа в гости. Обязательно припрётся, со своим четырёхголовочным, обмотанным кабелем  монстром под мышкой. Скинет пахнущую коровником фуфайку прямо на пол у порога и спросит как само собой разумеещееся, - Там тебе кассету подарили, дай-ка я фильмец перепишу!
 
          И половину  пластиковой бутылки самогона на кухонный стол…, тук. Подключайся, пиши, не жалко, в следующий раз может и мне придётся. Один из первых магнитофонов в деревне появился у моей невестки Людмилы. Люськи – по нашему. А если быть ещё точнее, то у Люськи «капельки».  В деревне у всех есть второе имя, а то и третье. Людмилу прозвали «капелькой» за её немалые габариты и спокойный добрый нрав. Весом за сотню килограммов, с добродушным круглым лицом она действительно напоминала капельку размером со средний холодильник. Впрочем, жить это ей никак не мешало. Она работала завучем в школе и внешность только придавала ей больший авторитет среди немногочисленных шкодливых школьников. Попробуй, такую не послушай, мелочь пузатая!

          Как с ней сошёлся мой брат, ума не приложу? Он и ниже её был и естественно намного стройнее и характер был у него диаметрально не совпадающий с её вальяжными житейскими взглядами. Вечно его заносило, то на свадьбы по неделе, то на поминки по семь дней. А вот,  поди ты! Любовь творит ещё и не такие чудеса. А впрочем, жил то он у неё как у Христа за пазухой, готовила она отменно и мастерица на все руки, а я уж представляю какая она по ночам тёплая. Так что я когда холостой был,  даже ему завидовал. Вот повезло брательнику!

          Жила она в большом деревянном доме прямо у самой школы, большой свой огород, картошка-помидоры-огурцы, сад с фруктами. Отец у Люськи был большой, такой кривоногий Геркулес двухметрового роста и соответствующего веса. Это как бы к слову,  о том в кого моя невестка уродилась. Приходил он часто навестить любимую доченьку и помочь чего-нибудь по хозяйству. Впрочем, вся его помощь всегда заканчивалась не начавшись. Как только дочка выходила из дома, по каким нибудь своим делам, он сразу с таинственным видом спрашивал у зятя, - ну что Витэк, что нибудь новенькое есть?
          - Чё новенького, дядь Саша? – строил непонимающее лицо мой брательник.
          - Что, что, ты тут мне дурачком не прикидывайся, вот то самое что я люблю, - полушёпотом настаивал тесть.
          - А, понятно! Порнушка что-ли? Конечно есть! Вчера взял новенькую кассету у ветеринара посмотреть, - и Витэк лез на книжную полку где за книгами в уголке хранились запретные плоды западной,  приятно разлагающейся цивилизации.

          Кассета вставлялась в магнитофон,  и дядя Саша выпадал из реальности на всё время просмотра фильма. Просмотр мог прерваться только в случае внезапного прихода дочки. При дочке он стеснялся смотреть такие фильмы, а зятя в расчёт не брал. Чай на столе остывал, солнце с небосклона валилось за горизонт а он всё смотрел и смотрел, не отрываясь и почти не мигая. Только привставал с дивана, чтобы в особо ответственные моменты быть поближе к народу, то есть к экрану. А когда кассета заканчивалась, сидел нахохлившись, допивал холодный чай и горестно размышлял.

          - Эх! И где же эти кассеты были лет пятьдесят назад? Вот Витька, прожили мы как бараны всю жизнь в темноте. Я вот сорок лет в колхозе шофером отработал. А спроси меня и до сих пор не знаю, почему машина в гору едет? Ну, под горку то понятно, накатом идёт.  А в гору почему? Ведь железо…, кругом одно железо, а всё равно едет. Так и с бабами. До семидесяти лет дожил, а бабу голую путём не видал. Всё же у нас было второпях, да на ощупь. А в бане когда на неё и наткнёшься, да разглядывать уже некогда, в пару да при свете коптилки. Да в трусах этих, по самое колено. Сам удивляюсь теперь, как троих девок родили? К ней же когда не подойди, всё время некогда. За полночь ложиться и в пять часов уже встаёт коров доить. Какая там любовь? Какие там позы? Кабы раньше знал я про такое, разве дал бы я ей ночью спать? Вот ведь смотрю и сам себя стесняюсь, а всё равно приятно!

          Встаёт скрипя диваном, долго расстёгивает нагрудный карман шерстяной рубашки застёгнутый на кривую булавку, вынимает оттуда замасленный красный червонец с вождём пролетариата на красном фоне и протянув Витэку, горестно произносит:
          - Сдачу не забудь принести обратно. Иди и купи мне литр самогонки, а то не дай Бог с тоски удавлюсь.