Ника

Повесть

               

                1.
    
 Литературный Дух Творчества постоянно проживал в апартаментах редакции газеты города Синереченска. Он обитал здесь с момента выхода в свет первого номера, но откуда он пришёл и сколько ему лет, он и сам не знал. Дух попытался было поселиться в офисе союза писателей, но там ему было скучно. Писатели в офис заглядывали редко, а Дух не любил звенящей тишины, ничего общего не имеющей ни с творчеством, ни с жизнью. Нет, ему, конечно, необходима была тишина, но особенная, творческая, в которой приглушенно стрекотали клавиши клавиатур компьютеров и еле слышно шуршали по белой бумаге шариковые авторучки. Дух привык к этим нежным звукам и уже не мог жить вне редакции. Только здесь ему было комфортно, только здесь без него не могли обойтись. Он  чувствовал всей своей сущностью, что нужен здесь каждому пишущему  и поэтому, живя в редакции, Дух Творчества был счастлив. То он витал в воздухе длинного и узкого редакционного коридора, то заглядывал в кабинеты и углублял журналистам замыслы сюжетов, то помогал найти точное слово или неожиданный красивый словарный оборот. Он знал всех сотрудников в лицо, по фамилиям, именам и отчествам. Иногда в конце обеденного перерыва он позволял себе вздремнуть несколько минут, располагаясь в коридоре у самого потолка. Но даже в эти минуты он, не глядя, мог узнать любого журналиста по звуку шагов. Василия Владиславовича Никонова, которого никто не называл по имени, а только по фамилии или просто Ника, Дух Творчества просто обожал. Ника был одним из его любимчиков. Среднего роста,  стройный  и русоволосый, с магически синими глазами, он нравился женщинам и сам влюблялся, но служебных романов себе не позволял и всегда чувствовал грань, которую переходить нельзя.
    Дух Творчества обожал людей, нравившихся противоположному полу. А от влюблённых он просто светился, озаряя их лица улыбками и поднимая настроение всему коллективу. С влюблёнными ему было легче, ведь у них  повышенный жизненный тонус,  который в свою очередь стимулирует творчество.
      Никонов  работал корреспондентом  отдела экономики и писал глубокие аналитические материалы.
    Любимчик Духа Творчества не появлялся на работе уже три дня и невидимый обитатель редакции начал о нём скучать. Но вот где-то в начале коридора, похожего на туннель, зазвучали знакомые стремительные шаги, и Дух Творчества встрепенулся.   
    Никонов на ходу просматривал приготовленный авансовый отчёт. Спешки его сдавать  никакой не было. Вернувшись из командировки, он отдал в набор готовый газетный материал и мог уйти домой, но ему хотелось зайти в бухгалтерию.
  Никонов давно поймал себя на том, что он придумывает повод для того, чтобы лишний раз заглянуть в кабинет к тихим работницам бухгалтерского учета. Сама бухгалтерия со всей своей цифирью его не интересовала, но,  как магнитом, притягивала к себе улыбчивая, доброжелательная сероглазая бухгалтерша Даша, с которой он был знаком ещё в подростковом  возрасте. Они ходили в одну школу и жили почти в центре города в одном  деревянном  двухэтажном доме с общей кухней. Но потом Дашин отец получил новую квартиру. Семья переехала на окраину города,  и Даша сменила школу. Они не виделись много лет. Работать в редакции Даша начала раньше Никонова, сразу после окончания финансового факультета, уже будучи замужем.
     Никонов  не понимал себя. Как он, отец семейства, мог влюбиться? Нет, он не святой. Бывали, конечно, интрижки, но тут… так углубиться?! « Если люди ищут утешения на стороне, значит, им чего-то не хватает дома», - вспомнил он чьё-то высказывание.
- Чего же мне не хватает в своей жене? – иногда думал он, вспоминая о недостатках супруги, которые  тут  же  прощал.
В этот раз Никонов заглянул в кабинет и, встретив Дашин взгляд, приглашающе спросил:
- Можно тебя на минутку?
Они сидели в коридоре на ободранных старых креслах и болтали о пустяках. Он шутил, не жалел комплиментов, заглядывая ей в глаза.
- Ника, я тебе нравлюсь?- спросила Даша, лукаво  взглянув на Никонова.
Он смущённо усмехнулся:
- Женщины обычно чувствуют, когда они  нравятся мужчинам. И ты, видимо, тоже чувствуешь.
- И я чувствую, - она  смотрела ему прямо в глаза. - Мы  давно знаем друг  друга. Ты тоже мне…- она внезапно замолчала и продолжила, не глядя на него:
 - Кажешься  интересным мужчиной. Но ты же понимаешь, что у нас ничего не может быть. Ты женат, я замужем, у меня дети, у тебя дети…
- Ну да, - Ника вздохнул, опустив голову.
 - Мы, наверное, с тобой будем вместе, когда состаримся. Смо-орщимся, - Даша рассмеялась. - Представляешь эту картинку?
Никонов не представлял. «Разве можно любить, когда состаришься?- думал он.-  Любить и быть любимым можно только сейчас. Здесь и сейчас, когда нам двадцать пять, а не когда-то потом, в сорок лет».
- Интересно, какие мы будем лет через двадцать? – задумчиво проговорила Даша, смотря куда-то вдаль.
   Рядом, в двух шагах, зависал невидимый Дух Творчества. Он радовался за Нику и за его добродушную собеседницу.
Но ни серьёзных отношений, ни любовного романа у Никонова с Дашей так и не случилось.
     После того разговора  прошло двадцать лет. Конечно, не как один день, как пишут в романах. За это время  много чего произошло и свершилось. Ника давно перешёл работать в  редакцию областной газеты. Он вырос не только как журналист, но и как поэт и бард. Стихи и песни сделали  его известным в городе.
    За двадцать лет выросло новое поколение. Старшая дочь Никонова,  двадцатипятилетняя  барышня,  работала диктором телевидения.  А Дашин сын, ровесник его дочери, стал предпринимателем.
   
               



                2
 - Никонов, я тебе работу нашла,- с порога объявила Мария своему мужу.
- Какую?- поднял он глаза от монитора, на котором набирал текст газетной статьи.
- Файкин муж в гостинице работает через ночь и хорошо зарабатывает. Ему нужен сменщик, потому что его прежний уволился.
- Муж твоей подруги Фаины, чтоб ты знала, работает сутенёром и поставляет проституток в номера гостиниц города.
- Да плевать, что он там поставляет! Главное - за это деньги платят!
- Ты хочешь, чтобы я по ночам находился рядом с девицами лёгкого поведения? А как насчёт заразных заболеваний и морали?
- Болезни передаются только половым путем,- возразила она, переодеваясь за дверкой шкафа. - А с моралью у тебя всё нормально,  и, я надеюсь, ты будешь дружить с головой.
- Я и сейчас дружу. Поэтому ни в какой криминал и полукриминал не вступаю. И вообще… у меня есть работа и зарплата.
- Вшивая зарплатка корреспондента вшивой газетёнки.
- Ну, какая есть.
Мария фыркнула и пошла на кухню.
- Я там супец сварганил, - крикнул он ей вдогонку. - На плите!
- Скромная зарплата – скромный супец! – донеслось из кухни.
Никонов промолчал.
      На следующий день Мария пришла с работы поздно.
- И где?- встретил её вопросом Никонов.
- К Фае после работы зашла.
- Что там делать три часа?
- Ну, у неё гости были. Две подруги с мужьями.
- Всё та же компания?
- Всё та же.
- Там все с мужьями, а ты, как сиротинушка, одна.
- Не иронизируй. Мы с тобой были у них один раз вместе, - доказательно произнесла Мария, заглядывая мужу в глаза.
- Один раз - да, но ты там бываешь два-три раза в месяц, только почему-то без меня.
- Ну, я же не виновата, что тебя там не приняли,  - аргументировала она.
- Да, в этом коллективе я не пришёлся ко двору, - развёл Ника руками.-  Ибо в  карты не играю и пиво вёдрами не пью. Кстати, интересно, если твоего мужа, как ты говоришь, «не приняли»,  тогда что делаешь там ты, замужняя женщина? Вам не кажется, что это слегка неприлично? И вообще…Где Ваша супружеская солидарность?
 Никонов в подобных ситуациях,  иногда,  ненезаметно для себя, обращался к супруге
на «Вы». Мария наморщила свой красивый лобик, обдумывая  ответ:
-  Не усложняй.
- Так ты, значит, по простоте своей там бываешь чаще, чем в нашей спальне?
-Ты что меня ревнуешь?
-Что Вы,  и не думал ревновать! Мадам, но согласитесь, забвение супружеского долга - это подозрительно, - шутливо взглянул он на неё.
-Не пойманный - не вор, - выдохнула  супруга.
- Ну почему же? Вор. Просто не пойманный, - мягко возразил он.

   





                3.
    Зима заканчивалась. Весна принесла с собой ощущение грядущей радости  и надежды на перемены к лучшему.
   В России одна политическая элита сменялась другой. В Синереченской области  заваривалась предвыборная каша. Политический ветер заносил в окна кабинетов, наряду с новыми веяниями, и запах «жареного» старой политической гнили. 
       Газета финансировалась из бюджета  и была нацелена на поддержку старого губернатора. Претендента на пост губернатора  Никонов не знал, а за старого не хотел тупить своё перо, потому что именно  при нём давили административными ресурсами малый производственный бизнес в угоду иностранной товарной интервенции. Это было не что иное, как измена Родине, хотя никто из власть имущих  не выдавал военной тайны. Часть коллектива  редакции, не желающая держаться за старое, перешла в разряд свободных «художников», и Ника в том числе. Дух Творчества, обидевшись за своего любимчика, покинул апартаменты редакции и, став бездомным подшучивал над собой: « Ну вот, сейчас я по-настоящему свободный, лечу, куда хочу». Но лететь ему никуда не хотелось, и он последовал за Никоновым и поселился сначала в подъезде его дома, а после перебрался к нему в квартиру.
     В тот день, когда Никонов уволился с работы, у него вдруг резко подскочило артериальное давление. Домой он приехал «на автопилоте». Вечером  стало ещё хуже, и пришлось вызывать «скорую». Врачи суетились вокруг него, а жена спокойно стояла рядом. Он посмотрел на неё и встретил покаянно - равнодушный взгляд, который как бы говорил: - «Ну, умрёт, так умрет». 
      Никонову пришлось стать внештатным корреспондентом сразу нескольких газет.
Он писал статьи на своём домашнем компьютере. Дух Творчества, видя его старания, помогал ему, как мог.  Никонов много и с удовольствием работал, но денег на жизнь
всё равно хватало в обрез. Мария не раз недовольно высказывалась по этому поводу.
Изредка за небольшой гонорар Никонова как барда приглашали в ресторан. Его песни  иногда звучали по местному радио. Их нещадно воровали и пели в клубах и ресторанах, не удосуживаясь заплатить автору.
Мария при каждой очередной размолвке говорила: 
- Кому нужны твои песенки?
- Плохие песни воровать не будут,- возражал ей Никонов.
- Если они хорошие, что ж тебе за них не платят?
Никонов молчал, размышляя о том, что Синереченск - не столица, а  провинция. Здесь нет Москонцерта и таких, как в столице, музыкальных продюсеров. А чтобы выиграть суд у ресторанных певцов, нужно доказать, что это твои песни,  но прежде надо зарегистрировать авторские права, а на это нужны деньги, которых на пропитанье- то кое- как хватает.
        Никонов за многие годы работы корреспондентом так и не заработал на собственное жильё и ютился с семьёй  в хрущёвке своего тестя, но отдельно от родителей жены, которые  жили  в другой квартире. И хотя Ника с жильём не бедствовал, в отличие от некоторых своих коллег по пишущему цеху, которые жили кто на съёмных квартирах, кто на дачах друзей, но всё же чувствовал себя не совсем уверенно, не имея своего собственного угла.


               


                4.
     Запах сигаретного дыма чувствовал себя хозяином офиса Синереченского Союза писателей и смотрел на председателя, как на самозванца, временно захватившего помещение. Председатель, покурив, иногда открывал окна, пытаясь с помощью сквозняка выветрить сигаретный дым на улицу. Дым после этой процедуры делал вид, что его нет, но как только окна закрывались, снова проявлялся табачным запахом, невидимо вытягиваясь из пор обивки мягких кресел и складок штор.
    Никонов не курил, и запах табака ему всегда портил настроение. Он сидел за широким столом рядом с такими же членами Союза, каким был сам, и слушал в сотый раз рассказ председателя о том, как было хорошо при советской власти. Наконец получасовая ностальгия закончилась, и председатель перешёл к насущным вопросам.
-  Ваши документы я отправил в Москву, - он повернулся к молодой писательнице Стекловой.-  Там всё: и копия протокола нашего собрания, где видно, что большинство голосов отдано за Ваше вступление в Союз писателей, и рекомендации, и Ваше заявление. Будем ждать результата, утвердят или нет.
Стеклова молча кивнула.
Председатель взглянул в свои записи.
-  Власти нас опять пытаются выселить,- сообщил он.- Но я уже ходил к депутату, и он мне пообещал заступиться.
- Странно, что власти не понимают нужность литературы.  Но странней странного то, что за много лет существования  организация писателей не позаботилась заиметь собственное помещение,- бросила реплику  Стеклова.
- В советское время это было невозможно, да и не нужно,- резко отреагировал председатель.
- Сейчас не советское время,- поддержал Стеклову Никонов.- Можно обратиться к властям с просьбой о выделении земельного участка для строительства.
- А на что строить?- развёл руками председатель,- Мы - общественная организация, у нас нет денег.
- Деньги есть у строительных организаций,- продолжал Ника,- которые  участок могут получить только либо на аукционе, заплатив огромные деньги, либо за взятку в несколько миллионов, тем самым с первых шагов строительства увеличивая стоимость будущих квартир. То есть, ещё нет ни фундамента дома, ни проекта, а цена за будущий квадратный метр уже начала расти. В диктаторских странах за такие фокусы расстреливают.
    Писатели, поддакивая, кивали головами, соглашаясь с Никоновым.
- Ну, хорошо, у строителей есть деньги, это понятно,- взглянул на Нику старейший член Союза Заречнов.- Они ведь не станут строить для нас бесплатно.
- Бесплатно не станут,- согласился Ника. - Но если действительно Союзу писателей, как общественной организации, дадут земельный участок в аренду для строительства жилого дома, например, девятиэтажной свечки, то строители  захотят первый и второй этажи оставить за собой. Они коммерческие.  Это магазины, кафе, аптеки. Так мы не против… Союзу писателей под офис хватит сорок квадратов на третьем этаже, да три - четыре квартиры под служебное жильё, а то у нас некоторые писатели до сих пор не имеют собственного угла. 
- Никонов, что ты фантазируешь?!- повысил голос председатель,- Никто нам ничего не даст. У нас нет денег на взятку в несколько миллионов. Хм, участок какой-то…Я не буду этим заниматься.
- Заниматься будем мы,- тихо произнесла Стеклова. - А Вам только письмо подписать и поставить печать.
- Да никто, ничего не даст,- отмахнулся от неё председатель.
- Пусть попробуют отказать! - вставил Никонов.- Мы ведь не какой - нибудь кружок кройки и шитья. Наши произведения читают тысячи россиян, а это значит, что  мы влияем на сознание и культуру людей.А раз так, то мы  не просто кучка творческих людей, а общественно- политическая  организация.
В офисе повисла тишина. Каждый обдумывал слова Никонова, представляя в воображении до какой общественной значимости можно раскрутить писательский труд.
- Ну, попросите тогда  участок под дачный кооператив писателей, -  нарушила молчание   Стеклова, - В Москве же есть Переделкино, пусть подобные дачи будут и в Синереченске.
- Дачи? Да у нас у всех всё есть,- опять отмахнулся   председатель.
- Не у всех. Есть у старшего поколения писателей, полученные даром в советское время, а молодые ещё не обзавелись, - уточнил  Никонов. - К тому же часть дачной территории можно сдать в аренду под сенокосы или пастбища, законсервировав тем самым её для будущих поколений писателей. Сами знаете, что на литературные гонорары не прожить, так хоть на картошке протянут.
 - Да что вы на самом деле не понимаете, что сейчас не социализм, и власти  ничего нам не дадут,- председатель побагровел, нервно распечатал пачку сигарет и закурил.
- А Вы не ссорьтесь с властью, не обвиняйте её на страницах своей газеты, - мягко поучала Стеклова председателя. – А, наоборот, организуйте в городе выступление поэтов и пригласите коллективы  администраций. Увеличьте тираж литературной газеты, покажите и власти, и народу, что писатели  не варятся в собственном соку, а работают для поднятия культуры и нравственности народных масс. Тогда, может, и дадут, чего попросим. Вон в соседней Кемеровской области  писатели финансируются на постоянной основе и даже квартиры получают.
     После собрания в офисе остались только председатель и прозаик Заречнов, известный своими повестями и пьесами, живущий не только литературными трудами, но и собственной небольшой пасекой.
- Эта Стеклова очень уж активная. Я ведь могу и приостановить её вступление в Союз. Позвонить только в Москву… Никонов тут ещё со своими идеями… - председатель покосился на Заречнова, ожидая от него поддержки. Но Заречнов возразил:
- Она издала пять книг. Хороших. Теперь шестую пишет.
Председатель промолчал.
- А что молодёжь активна,  так это хорошо, - Заречнов  усмехнулся,- Будет, кому тебя заменить на следующем отчётно- выборном собранье. Да и не так уж они  молоды. Стекловой сорок, Никонову сорок шесть.
- Что, этих на моё место? Да они дел наворочают! Квартиры, дачи… Нет, я её принимать не буду.
- Это точно. Наворочают! – Заречнов смотрел прямо в глаза председателю,-  И добьются  ежегодных литературных премий. И тираж газеты увеличат, которая, кстати, издаётся за казённый счёт. А я их поддержу.
- Ты так говоришь, как будто кто-то из них уже руководит Союзом.  Но пока я несу за всё ответственность и сижу в этом кресле,  - председатель хлопнул ладонью по подлокотнику и встал, давая понять, что аудиенция закончена.
-  Ну, - согласно кивнул  Заречнов,  - Ответственность ты нёс, да весь выносился, а дело стоит. Тянешь годами с приёмом в Союз талантливой молодёжи, боишься, что тебя обойдут более энергичные. А ведь люди надеялись на тебя. Засиделся ты, друг мой, господин Степнов Фадей Викторович, в этом кресле, - Заречнов поднялся и медленно пошёл к выходу.



                5

     С началом лета начался дачный сезон. Мария увязла в грядках, забыв напрочь о супружеском долге, которого она и во всё остальное время года старалась избегать, несмотря на исходящие от мужа флюиды желания. Она отправлялась на дачу не только на все выходные, но и среди недели, после работы.
 - Милая, - сказал однажды своей жене Никонов. - Мы что-то совсем редко встречаемся в спальне. Может быть, тебе наскучил запах моего литературного тела?
- Нет, не наскучил.
- Может быть, тебе приелась мелодия моих прикосновений?
- Нет, не приелась.
- Так в чём же дело? – заглянул он ей в глаза. - Прости, но ты как-то подзабыла о супружеском долге.
- Я не забыла. Я помню.
- Ты не помнишь, а вспоминаешь. Пользуешься мной, как банным веником, раз в неделю.
            В один из майских дней, в конце рабочего дня, Никонов  позвонил жене на работу,
- Прости,  дорогая, что я решился напомнить тебе о своём существовании, но я соскучился.
- Соскучился за восемь часов?
- Я в постоянном томлении о тебе, милая.
- Всё, мне некогда, работать надо, -  услышал он из трубки.
       Выйдя из автобуса, Никонов остановился, подсчитывая деньги.  - Так, что у меня тут  осталось, ага…  -  и он поспешил в цветочный киоск.
- Пап, у нас какой-то праздник?- спросила старшая дочь, когда Никонов вошел в квартиру.
- Да нет, просто чай с тортом.
- А роза?- улыбнувшись, спросила дочь.
- Это маме.
- Ой-ой- ой,- пококетничала она и скрылась за дверью своей комнаты,
- А мама ещё с работы не пришла,- доложила ему младшая.
- На-ка, определи цветочек в кувшин и налей воды, - подал он дочери розу.
Вскипятив чайник, он порезал торт на треугольные доли. Затем, поставив в центр стола кувшин с розой, принялся готовить омлет.
В дверь позвонили. Ника пошёл открывать, а Дух Творчества, зависая у потолка комнаты над компьютером, свесил голову и заглянул в прихожую, ожидая радостной встречи своего любимчика с женой. Никонов открыл дверь и чмокнул жену в щёку, пропуская её в квартиру.
- Привет. М-м, как ты вкусно пахнешь,- шепнул он ей на ушко.
- Привет,- бросила она на ходу.
- Просим с нами отужинать,- Ника, приглашая, сделал жест рукой.
Мария остановилась на пороге кухни. Дочери сидели за столом и радостно улыбались матери.
- Ничего себе!- выдохнула она.
- От папы всем торт, а роза тебе!- с радостью сообщила младшая дочь.
- Давай поужинаем, отдохнём немного, а потом погуляем перед сном, - Никонов обнял жену, - Как говаривал генерал Инзов, у которого во время южной ссылки жил Пушкин: « для рациона, для моциона, для грациона».
- Спасибо, конечно, - взглянула Мария на мужа, отстраняясь. - Но чаёвничать, тем более прогуливаться,  некогда. Надо ехать на дачу. Девочки, быстренько собирайтесь,  дед с бабушкой ждут в машине.
- Я приглашу их чаю попить,- Ника огорчённо вздохнул и направился к двери, но супруга остановила его:
 - Нет, нет, не нужно! Знаешь ведь, что они тебя не любят. Да и некогда,  мы уже уходим.  Нужно поливать, пока светло.
- Без тебя польют. Не вёдра ведь таскать, а из шланга…
- Там и без поливки есть чем заняться,- возразила Мария. - Да и вообще… Мы хоть там поедим по - человечески.
- Ты хочешь сказать, что  у нас  дома есть нечего? В холодильнике ж всё есть! Не разносолы, конечно, но никто не изголодался.
- Вот именно, что не разносолы,- проворчала Мария, надевая туфли.- Девочки ничего не видят! - и, повернувшись к детям, настойчиво произнесла:
- Поехали. 
Дочери неохотно вышли из-за стола.
- Ну,  тогда  торт с собой возьмите, - Ника положил его обратно в коробку.
На улице, усаживая детей в машину, Никонов поздоровался с родителями жены.
- А ты, зять, что не едешь на свежий воздух?- выглянула из машины мама Марии.
- Я на этой неделе наконец-то трудоустроился на законном основании и мне придётся статью писать до полночи. Утром в набор сдавать. К тому же мы с Марией недавно на даче были и грядки вскопали.
- Там всегда работа есть,-  тёща обиженно поджала губки.
- Вот именно, что всегда. А вы пожалели бы дочь-то. Она на работе наскачется да ещё на даче  вкалывать…Мы, конечно, должны  помогать вам на вашей даче, - Ника сделал ударение на слове «вашей», - но, извините, Мария не должна становится рабыней и жить только жизнью своих родителей, у неё и своя семья есть.
     Никонов смотрел вслед отъезжающему УАЗу и думал: -  Опять кот будет маяться одиночеством без дочек, и в конце-концов придёт ночевать ко мне, как бы говоря: «Ну, хотя бы ты…».
Войдя в квартиру и поймав на себе вопросительный взгляд кота, Никонов, обращаясь к нему, развёл руками:
- Опять будем вдвоём ночь коротать.
- Не вдвоём, а втроём,-   поправил его Дух Творчества.
Но Никонов, разумеется,  его не услышал.
    На другой день рано утром Мария с детьми вернулась, а через три дня в пятницу вечером стала собираться  к родителям с ночевой, чтобы  спозаранку снова поехать с ними на дачу.
- Давай, поедем завтра вечером,- предложил Никонов жене, - а то мне с утра на работу. В субботу отдохнём, а в воскресенье прополем твои любимые грядки.
- Нет, мы сейчас поедем.
Но он остановил её в дверях:
  - Ну, хорошо, давай так: я завтра вечером приеду за тобой на фазенду, а дети пусть  останутся там с дедом и бабушкой.
- А что я буду дома делать? - пожала она плечами, затем надменно произнесла:
 – Тебя, что ли,  обслуживать?
 На секунду он смешался. Мария смущённо ухмыльнулась, видя его растерянность.
У Никонова к горлу подступил комок обиды. Она оскорбила его при детях!
Он молча отшагнул в сторону, давая ей дорогу. Дети с сочувствием взглянули на отца и вышли в подъезд вслед за матерью.
       В воскресенье вечером они вернулись. Мария была усталая и злая.
« К ней лучше не подходить, - подумал Ника. - А для  безопасности собственных
нервов - и не разговаривать. Дня через два, когда она отдохнёт от дачи и своей мамы, можно будет попробовать возобновить дипломатические отношения, но после такого оскорбления  вряд ли  захочется».
        В понедельник Никонов ушёл на работу пораньше, даже не завтракая, чтоб не встретиться с супругой на кухне и не получить очередную порцию негатива.
Автобус, в котором Ника не раз ездил до работы, показался ему трясучим и скверно пахнущим. Знакомые улицы родного города - размытыми пейзажами плохого художника, а среди попутчиков он не нашел ни одного симпатичного лица.
       В редакции к нему подошла барышня из отдела новостей и попросила  переписать с юмором тексты популярных песен для музыкальных конкурсов. У неё было хобби. Она участвовала в организации  игр КВН.
- Ну, вот, например, песню «Ау», так, чтобы там было про пасеку Розенбаума.
Никонов грустно улыбнувшись, молча изучал её симпатичное личико.
-Ну, надо, коллега, надо, - смотрела она на него своими весёлыми, с чёртиками глазами.
- Хорошо, будет тебе пасека.
- И вот ещё на эти шлягеры, -  кокетничая,  она протянула  список.
Через три дня он принёс ей  «поделки».

                Я хотел бы подарить тебе улей
                И весь мёд своих пчёл без остатка.   
                Я устал убегать от них пулей,
                Мне на пасеке живётся не сладко.

                Жалят группой, в одиночку и парой.
                Они думают: мне яд их - полезный.
                Я луплю их ежедневно гитарой,
                Только это всё, увы,  бесполезно.

                Я хотел бы подарить тебе дочку.
                Но к тебе я не смогу подобраться.
                Весь опухший и похожий на бочку,
                Я хотел бы, но ты будешь смеяться.

               
               
    Благодарностью было приглашение на субботний КВН. А дальше всё последовательно:  банкет, такси, продолжение банкета при свечах, серый утренний свет сквозь портьеры незнакомой комнаты, в которой было жарко, несмотря на приоткрытую форточку.
   Ника взглянул на кэвээнщицу и вспомнил строки  Бунина:  «Она лежала на спине, нагие раздвоивши груди, и тихо, как вода в сосуде, стояла жизнь её во сне…». Проснувшись, она встала  приготовить завтрак и без стеснения ходила по квартире только в гипюровых плавочках.  Заметив, что он на неё смотрит, сказала:
- Была очень полная и, чтобы похудеть, четыре года ходила в спортзал. Не пропустила ни одной тренировки, делала себе рельеф.
 - Да, уж, рельефец у тебя знатный!
- Старалась,- кокетливо взглянула она на него, повернувшись вполоборота от плиты.
- Ты одна живёшь?
- Нет, с родителями. Они сейчас в санатории.
Ника подошёл и обнял её.
- Может, сначала хочешь позавтракать, гостенёк  дорогой?- прошептала она ему в ухо.
- После…
 С этого утра он творил для КВН. Но не долго. Кэвээнщица оказалась неимоверно общительной с мужским полом. Ника не раз слышал её высказывание:  « Люблю мужиков!».
 К тому же командировочный образ  жизни не позволял ей зацепиться за одного единственного  мужчину

                6
    Никонов и Стеклова ждали  Степнова на улице,  возле закрытых  дверей офиса Союза  писателей. Ни на дверях, ни рядом на стене не было никакой вывески, говорящей, что за этой дверью находится организация. Было прохладно. Колючий октябрьский дождичек на пару с ветром срывали с деревьев последние жёлтые листья. Никонов продрог, и ему хотелось поскорее войти внутрь офиса и выпить стакан горячего чаю.
   Председатель появился в сопровождении своего заместителя Сидорова. Оба эти руководителя были людьми почтенного возраста и держались за свои общественные посты  по привычке руководить и влиять на распределение казённых средств для издания собственных  книг и книг своего ближнего окружения.
Поздоровавшись, Степнов открыл ключом дверь и, пропустив вперёд своего заместителя, вошел офис. Никонов и Стеклова последовали за ними.  Усевшись в кожаное кресло, председатель спросил, взглянув на Никонова:
- Ну, что у вас тут за срочность и за тайны, что по телефону нельзя обсудить?
- Фадей Викторович,- начал Ника, - давайте закажем  красивую вывеску, на которой будет написано «Синереченский Союз Писателей» и прикрепим её на дверь, с уличной стороны, естественно.
- Зачем? - пожал плечами председатель.
- Ну, чтоб все видели, что здесь общественная организация писателей. Чтоб пишущие люди приходили, приносили свои рукописи. Телефон надо установить в офисе и объявление в газетах дать о том, что офис работает.
- Да ты что?- председатель выпучил на Никонова глаза. - Мы же здесь не бываем! Ну, приколотим вывеску…  - он помолчал,- сюда же люди будут приходить, а здесь никого нет. Говорить начнут, что писатели зря занимают помещение. И  его могут отнять. Если бы у нас были ставки,  как в советское время, мы бы здесь находились, как на работе, но сейчас власти не дают ставок.
- Кстати, о ставках, - Никонов повернулся к Стекловой. - Вот наш новоиспечённый будущий член Союза предлагает вариант финансирования.
- Да, есть такая возможность,- кивнула Стеклова в подтверждение слов Никонова.
- Один  предприниматель, занимающийся производством стройматериалов,  согласен спонсировать ежемесячно в течение двух лет сумму на три ставки работникам офиса, но ему нужна помощь. Дело в том, что он не может получить кредит ни в одном банке города, хотя у него есть залог в виде двухэтажного коттеджа, в котором он живёт. Везде, куда бы ни обратился, отказывают без объяснения причин, а там, где обещают, – просят откат, то есть взятку. А у него же не торговля. Оборот медленный, да и небольшой. К тому же с откатами, то есть с криминалом, он связываться не хочет.
- Ну, а мы чем можем помочь Вашему знакомому предпринимателю?- пожал плечами заместитель председателя.
- Ну, - Стеклова взглянула на зама и тут же перевела взгляд  на председателя, - Вы могли бы поговорить в администрации города, чтоб ему дали кредит через городской фонд поддержки предпринимательства. Там ставка по кредиту в два раза меньше. Предприятие у него работающее, и залог есть.
- Нет, - председатель выставил руки ладонями вперёд, как бы отгораживаясь от Стекловой. - Мы ни за кого не будем  поручаться. Куда это Вы нас втягиваете? Мы - общественная организация! 
- Поручаться  за него не надо, - терпеливо объясняла Стеклова. - У него есть залог, собственный дом. Он им и рассчитается в случае неуплаты кредита. Не надо поручаться,- повторила она.
- Нужно просто поговорить, чтоб в Фонде предпринимателей отнеслись к нему внимательно. Если он в результате Вашей о нём заботы получит кредит, то Союз писателей получит финансирование на два года.
        Председатель  задумался, и тогда в офисе наступила такая же глубокая осень, как и на улице. Сигаретный дым из лёгкого облака превратился в тяжёлую тучу и по-осеннему угнетающе давил на тишину, на людей, усиливая молчаливое напряжение.
- Да-а,  - протянул про себя Фадей Викторович. - Заманчиво было бы получить финансирование на два года, -  он снова затянулся  сигаретным дымом. « Офис бы действительно начал работать», - продолжал рассуждать про себя председатель. – «Но это ж надо идти в департамент… За кого-то просить...»
- Нет,- задумчиво произнёс Степнов, вставая с кресла,  - не буду я заботиться ни о каких предпринимателях,  у меня своих забот хватает. Зима  на носу…Конец года. Отчёт.
        Всю зиму  Фадей Викторович отбивался от настойчивых предложений Стекловой и Никонова. То подавай им ежегодные губернаторские премии за лучший художественный рассказ о спортсменах, то премию за лучшие стихи гражданского звучания, то организуй встречи читателей с писателями. Фадей Викторович перестал отвечать на их телефонные звонки, и в офисе стал появляться реже. «Не ровён час застанут, - думал председатель, - и начнут приставать, позвонить в Москву,  узнать, когда же всё-таки будут рассматривать дело Стекловой о приёме. Когда, когда…,- усмехнулся  он своим мыслям,-  там по году и больше не рассматривают».
    Но зима пошла на убыль, а вместе с ней странным образом и активность общественной деятельности молодых писателей. Никонов перестал звонить, чем доставил Степнову безграничное чувство радости. «Отступились наконец-то», - думал он, и его лицо светилось  умиротворённостью.   
               

                7
         
 Начальник отдела департамента культуры Илья Эммануилович Линкин третий день искал Никонова по всему городу. Он обзвонил всех общих знакомых, но никто не знал, где Ника. Дома он не жил уже полгода – развёлся с женой. Линкин побывал в кабаках, где Ника иногда пел, в редакциях  газет, с которыми Никонов сотрудничал, но о барде так ничего и не узнал. Илюха, как звали его все за глаза, нервничал: с крючка срывались деньги. Через неделю в Синереченск приезжал на гастроли столичный звёздный певец, с продюсером  которого Линкин договорился о покупке песен Никонова. Можно было хорошо заработать на процентах, но Ника пропал.
        Утро включило голубую подсветку неба, но в лесу было ещё темновато. На краю широкой вырубки, возле ельника, притулился металлический, когда-то коричневый, но полинявший от времени вагончик. Над его крышей сизовато струился дымок, теряясь между мохнатых игольчатых крон. 
     Никонов вышел из балка и вдохнул полной грудью свежего хвойного воздуха. Дух творчества спустился с ели, на которой ночевал, и, прислушиваясь к мыслям своего любимчика, приготовился немедленно помогать. Но творческих мыслей у Никонова не было. Он просто стоял и, потягиваясь после сна, осматривал лесную вырубку. Весна была ранней, и к середине апреля снег растаял даже в лесу.  Строевой кругляк, охраняя который Никонов почти месяц жил один в деляне, вывезли ещё две недели назад.  За последними кубами дров должен был сегодня приехать покупатель, с которым Ника, по договорённости с работодателем, и собирался  отбыть в Синереченск. Покупатель приехал. Бортовой КамАЗ вывернул из-за густых елей и, разбрызгивая грязь, свернул с дороги,  притормаживая у вагончика. 
- Зачем пожаловали?- спросил Ника молодого водителя, который высунулся в открытое окно, здороваясь с ним.
- За дровами. А Вы ещё что-то можете предложить?- усмехнулся парень.
- Могу, - Никонов утвердительно кивнул головой. -  Океан свежего воздуха, - и показал глазами на небо. - Бесплатно.
Он махнул рукой в сторону поленницы, аккуратно сложенной метрах в тридцати от вагончика:
 - Загружайтесь, а я соберу вещички.
- Возьмите послание,- водитель протянул из окна накладную и записку от владельца вырубки.
        Никонов вынес из вагончика и сложил на просохшем пятачке земли нехитрый свой скарб: сумку с одеждой и гитару.  Затем плотно закрыв дверь, направился  к Камазу, где водитель и ещё два грузчика в комбинезонах бросали поленья в кузов.
- Обознался, что ли, - подумал Ника, взглянув издали на грузчиков. -  На Дашу походит, да и фигура, кажется,  женская.
Он подошёл ближе. Это была Даша. Тот же озорной взгляд серых глаз, те же ямочки на щеках. 
«Почти не изменилась,  - подумал Никонов. -  Только пролегли вертикально ото лба к переносице две вертикальные морщинки, да ещё возле глаз…»
- Здравствуй, Даша!- Никонов чувствовал, что он от радости  улыбается самой глупейшей улыбкой, и Дух Творчества, зависая над кабиной Камаза, порадовался за него.
- Привет, Никонов!- улыбнулась в ответ Даша. - Я тебя ещё из кабины узнала. Не изменился совсем. Тако-ой же…Одним словом -  Ника.
- Как же не изменился, а это?- он наклонил голову, показывая на седину.
- А это мужчину украшает.
- У женщин украшения - косметика, а у нас, значит, седина.
- Дети, познакомьтесь. Это тот самый Никонов, чьи стихи мы иногда читаем в газетах и слушаем песни по радио. Мы знакомы ещё со школы.
- А это мои детки,- весело взглянула она. - Сын Игорь и дочь Вика.
- Здравствуйте,- смущённо улыбаясь, кивнула девушка - подросток, на вид кажущаяся мальчишкой в мужском рабочем комбинезоне.
- Игорь,- протянул ему руку сын Даши.
- Очень приятно познакомиться, - Никонов пожал руку Игорю и поприветствовал  Вику кивком головы.
- Ну, теперь уж придётся вам помогать,- Ника обошёл поленницу и стал кидать дрова в кузов.
- Конечно, придётся,- кокетливо улыбнулась Даша.- А ты думал, мы тебя  бесплатно в город повезём? Давай зарабатывай на проезд!
- Зачем вам дрова, у вас ведь особняк газифицирован, - недоумённо взглянул он на неё.
- А для бани-то?-  откликнулась Даша. - Сразу видно, что ты  - горожанин.
        Наконец, погрузка подошла к концу, и Ника, помогая Игорю закрыть задний борт, спросил:
-Это твоя машинка?
- Моя,- кивнул Игорь. - Продавать вот надо,- озабоченно вздохнул он.
- Деньги нужны, - сочувственно спросил Ника.
- Да нет. Просто работы не стало. Бизнесу приходит конец. Олигархи и до нас добрались. Создают мощные концерны автоперевозчиков, отнимая рейсы у мелких. То есть у таких, как я. Продам и тупо устроюсь на работу, - Игорь махнул рукой.  - Друзья зовут на вахту, на север Тюменской области  - в телецентр на микроавтобус.
       Ника сидел рядом с дверкой. Лесная дорога местами так сужалась, что разлапистые ветки елей ударяли в край лобового стекла, и Ника инстинктивно пригибался, невольно прижимаясь к Даше. Ему понравился запах её духов, а кудряшки, прикасаясь, щекотали щеку. Они сидели, тесно прижавшись друг к дружке, и ему казалось, что он даже через одежду чувствовал тепло её тела.
         Игорь вывел Камаз с просёлочной дороги на трассу.
- Гаишников бы не встретить,- обеспокоенно произнёс он. - Нельзя вчетвером в кабине.
- А я спрячусь,- Ника перебрался с сиденья на спальник.
- Тебе там удобно? – забеспокоилась Даша.
- Нормально. Ну, расскажи хоть, как живёте?- спросил Никонов, приподнявшись на локте и заглядывая Даше в лицо.
- Да как живём… Отца вот  похоронили три года назад, - вздохнула она.
- В смысле… Какого отца?
- Их отца, - кивнула она на своих детей, - мужа моего.
- Прости. Не знал, простите, -  Ника смутился. - Хоть и запоздало, но… Примите мои соболезнования.
Дальше ехали молча. Подъезжая к городу,  Даша спросила:
- Тебе куда надо? Где будешь выходить?
Никонов хотел помочь выгрузить дрова и, задержавшись на чай, спросить у Даши о её личной жизни. Всё-таки три года, как одна…
«Хотя, если бы мужчина у неё был, вряд ли бы она сама дрова грузила, да ещё с дочкой,- подумал он. - Но раз намекают на выход, значит, чай не предполагается».
- Да выйду где-нибудь, - безразлично отозвался он, -  у автобусной остановки. Только у меня к тебе просьба, Даш. Вы ведь всё равно домой поедете? Выгрузите, пожалуйста, мою музыку у себя. Если конечно это хозяйство вам не помешает. А я, как определюсь с жильем, так и заберу своё барахло.
- Да нет, не помешает, - Даша пожала плечиком. - Выгрузим. А ты что это жильё ищешь? – вопросительно взглянула она на него. - У вас, кажется, квартира была?
- Развелись.
- Что так?
- Не оправдал возложенного на меня високого доверия,- отшутился он цитатой из фильма, нарочито коверкая русский язык кавказским акцентом.



                8

      Стеклова решила позвонить в Москву и узнать, когда же всё-таки приёмная комиссия Союза писателей будет рассматривать её заявление, ведь с тех пор, как документы были отправлены, прошёл почти год.
- Вас не приняли,- сообщил ей женский певучий московский голосок.
- Не понравилась моя проза?- с досадой осведомилась Стеклова.
- Ну, почему же…Книги у Вас неплохие, но в Синереченске  считают, что вы слишком активная для членства в общественной организации.
-Что?!- изумилась Стеклова. - Кто  так считает?
- Знаете… Я и так вам много сказала,- капризно донеслось из трубки.-  Я ведь могла ничего не говорить. Извините, я  больше  не располагаю временем.
Прерывистый звук зуммера дал понять, что на том конце провода, в кабинете столичного двухэтажного особняка, положили трубку. 
     В писательской организации Синереченска разразился скандал. Стеклова сообщила о своём разговоре с Москвой Никонову. Ника позвонил Заречнову, тот обзвонил всех, кто голосовал на собрании за приём Стекловой в Союз. Писательское общество возмутилось и самоорганизовалось на внеочередное собрание.
- Не звонил я никому, - оправдывался председатель, в волнении стряхивая пепел с сигареты мимо пепельницы.
- Да ты же сам мне говорил, что приостановишь её вступление,- перекрикивал шумевших коллег Заречнов.
- Ты проигнорировал наши голоса, отданные за Стеклову, не считаешься с нашим мнением, наплевал на наши рекомендации! - неслось со всех сторон.
- Я не звонил,- доказывал собранию Фадей Викторович.
- Не ты, так кто-то из твоих замов,- прохрипел сорванным голосом Заречнов.- Сами не работаете и другим не даёте.
- В других городах писатели получают ежегодные премии, - вставила Стеклова, перекрикивая разноголосицу. -  Даже квартиры получают. Зайдите в интернет! У всех опубликован устав организации, отражена деятельность, выставлены снимки с творческих вечеров. Везде ведётся постоянная  работа, только не в Синереченске. Да что говорить, если не только население города не знает имена  местных писателей, но даже  сотрудники департамента культуры!
Собрание закончилось низвержением Степнова и выборами нового председателя, которым стал Никонов. С этого дня Дух Творчества озабоченно следовал за Никоновым, куда бы тот ни пошёл.
    На следующий день после избрания Ника объехал все книжные магазины города, пытаясь договориться о продажах книг местных писателей, но менеджеры, все как один, отказались принимать в продажу книги, ссылаясь на своих московских  хозяев. Пришлось звонить в центральный офис Союза писателей и через столичных коллег выходить на  владельцев книжной торговли. Но коммерсанты брали книги только на реализацию и по таким низким ценам, что смысл в дальнейших переговорах отпал сам собой.
 - Я же говорил тебе, что столицу не продавить,- Заречнов поднялся и стал прохаживаться
взад-вперёд вдоль длинного стола, за которым сидел Никонов.
- Да, не продавить,- согласился Ника. - Будем действовать иначе. Как говорил вождь мирового пролетариата:  «Пойдём другим путём».
- Каким? - остановился возле него Заречнов.
- Для начала проведём  литературный вечер. Ну, скажем, в  Доме культуры авиаторов. Пригласим, как предлагала Стеклова, коллективы администраций всех уровней, пригласим прессу, - Никонов на минуту задумался. - Потом сходим знаменитым составом писателей на приём к губернатору с письмом в руках, в котором будет изложена просьба: выделить десяток  мест на центральных улицах  Синереченска и по одному месту во всех районных центрах под установку киосков. Сами наладим торговлю своими книгами.
- Киоски денег стоят, - предостерегающе взглянул на него Заречнов.
- Само собой… Поэтому после того как  губернатор удовлетворит нашу просьбу, мы…
- А он удовлетворит?- перебил его Заречнов.
- А мы его нижайше возбудим общественным мнением, выраженным через прессу, - Ника взглянул прямо в глаза Заречнову. -  Он для того здесь и поставлен, чтобы удовлетворять  и оплодотворять  народные идеи. Так о чём это я? Ах, да…Я уже предложил  производителям  киосков вступить с нами в долю их продукцией.  Конечно, если у нас будут под них места. Они обещали подумать. Так же поговорил с организациями, торгующими прессой. Одна из них согласна на тройной договор. Коммерсанты будут продавать свои газеты, журналы и прочие канцтовары и заодно наши книги. На киосках напишем большущими буквами о том, что здесь продаются книги местных писателей. Ну, как планчик?
Заречнов полез во внутренний карман и извлёк из него плоскую чекушку коньяка.
- По-онял. План старшим товарищем по перу одобрен, - склонившись, проговорил Ника в тумбу стола, доставая из неё  стаканы, чем привёл в замешательство Духа Творчества, который ни когда не видел Никонова выпивающим.
- За возбуждение  губернатора! - Заречнов  встал. - Да будет он воодушевлён нашим предложением, да удовлетворит он нашу книжную торговлю, да не устанет его рука подписывать документы для Союза писателей!

               
                9

 Даша вышла из офиса, открыла салон своей «Дэу Матис», завела двигатель и  хотела тронуть машину с места, но вдруг ей стало жарко: на лобовом стекле с уличной стороны лежала ярко - красная пышная роза. Даша, успокаивая себя, подумала, что розу могло принести ветром, но тут она заметила, что цветок аккуратно прижат щёткой «дворника». Даша вышла из машины и огляделась по сторонам. Никого подозрительного, тем более подходящего, кто бы мог быть кавалером, она не увидела. «Наверное, кто-то машины  перепутал»,- пришла ей в голову простая мысль, но, сняв со стекла розу, она всё же положила её в салон.
              - Хоть и не мне, но всё равно приятно, - теперь уже вслух подумала она.
    На следующий день история с цветком повторилась. И на третий, и на четвёртый день тоже…Даша была в недоумении. Кто? Кто  за ней пытается ухаживать?! Она перебрала в памяти всех своих знакомых, друзей и коллег по работе. Недавние корпоративы, с кем танцевала, кто домой подвёз, но не вырисовывалось… Все женщины бухгалтерии концерна, в котором Даша работала, перед концом рабочего дня по очереди, безотрывно, как они думали, дежурили у окна в надежде сфотографировать виновника волнений их главного бухгалтера, но никого… Тем не менее всю рабочую неделю, выходя из офиса, Даша находила красную розу на лобовом стекле своей машины.
     В понедельник, после работы, Даша вышла из офиса и подошла к машине. Цветка на «Дэу Матис» не было.  Без розы матиска выглядела как-то скучно и уже непривычно. Даша огляделась по сторонам. Со стоянки от офиса одна за другой отъезжали легковушки. Она повернулась к своей машине и от неожиданности ойкнула - прямо перед ней стоял Никонов с букетом роз.
- Здравствуй,  Даша!
- Это ты?  – с удивлением произнесла она  вместо приветствия.
- Это я,- улыбнулся ей Никонов.
- «Розы такого же цвета»,-  подумала Даша  и невольно посмотрела на лобовое стекло своей машины. Никонов перехватил её взгляд и смущённо улыбнулся.
 - Так это ты мне розы кладёшь на машину? - догадавшись, чуть слышно спросила она растерянно.
- Я.
- Ну, ты вообще…,- вдруг возмутилась она. - Мог бы просто позвонить.
- Я не мог «просто»…Это тебе, - и он протянул ей букет.               



             

                10
«Зачем заводить старые дрожжи?» - вспомнил  Никонов  известное высказывание после того, как воскресным утром  проснулся с Дашей в одной постели.
« А вообще-то эта поговорка здесь не уместна, - подумал он. - Не было у нас с Дашкой
никаких  дрожжей».
 Он пошевелился, пытаясь осторожно, чтоб её не разбудить, высвободить свою руку из под её головы, но она проснулась и прошептала:
- Никонов, доброе утро.
- Доброе утро, ласковая моя.
- А я ласковая?- она уткнулась носом в его шею.
- Ласковая и нежная,- он стал целовать её  ушко.
- Щекотно,- засмеялась Даша.
 Ника скользнул губами вниз по её шее, осыпая нежную кожу лёгкими поцелуями, затем его губы спустились до груди, и Даша почувствовала их приятные трепетные прикосновения, а когда язык Ники нащупал сосок, и он в его губах  затвердел от возбуждения, её спина непроизвольно выгнулась. Ника медленно и нежно гладил ей подушечками пальцев внутреннюю сторону бедра, начиная от колена. Сладкая слабость растеклась по всему её телу. Дашины ноги бесконтрольно раздвинулись, пропуская между собой горячее мужское тело. Она непроизвольно то гладила его спину, то щипала ноготочками.  Её дыхание стало прерывистым. Вдруг она  почувствовала  внизу своего живота волны блаженства, и этот поток радости то уносил её из сознания, то возвращал обратно, и Ника уловил из её уст едва слышный сладостно-томный стон.
- Миленький мой,- прошептала Даша.
Ника осыпал её лицо поцелуями. Она в ответ обхватила руками его голову.
          За окном утренний слабый ветерок медленно протянулся между листьев сирени, и она, изогнувшись спросонья, проскребла своей веткой по оконной раме и, прильнув к стеклу, заглянула на миг в комнату, как бы говоря: «Пора вставать!».
Даша ослабила объятия и спросила,
- Как там у тебя? Сирень за окнами качнётся… А дальше? - «И новый день», - подсказал неслышно её памяти  зависающий над ними Дух Творчества.
- А, вспомнила! Сирень за окнами качнётся, и новый день такой начнётся…
-  Какого не было ещё! – Вместе с ней в один голос закончил Никонов стихотворенье.
- Да, такого ещё не было,- потянулась Даша.
- Ну, всё,- легонько отстранила она его, улыбаясь. - Вставать надо.
- Так воскресенье же…
- Надо завтрак готовить, кормить вас, - Даша снова потянулась. - Скоро Вика из гостей вернётся.
 - Вот и сбылись, Дашенька, твои слова, сказанные в редакционном коридоре двадцать лет назад, - улыбнулся Никонов, одевая  джинсы.
- Какие слова?
- Ну, помнишь, ты сказала, что мы будем вместе, когда состаримся и сморщимся.
- А мы уже состарились?- насмешливо спросила она.
- Нет, конечно! Мы ещё полны желаний.
- Так, значит, слова не сбылись,- шутливо покосилась она на него, стоя к нему спиной и надевая бюстгальтер. - Застегни.
- Сбылись,- Ника застегнул крючок и обнял её сзади. -  У тебя морщинки у глаз, а про свою физиономию я уж не говорю. К тому же вот они мы – вместе.
И он поцеловал её в плечико.
 - Двадцать лет прошло, - вздохнула Даша, повернувшись к нему лицом. - Сколько всего было, сколько я пережила.
Никонов прижал её к себе, обнимая:
- А давай следующие двадцать лет и всю оставшуюся жизнь проведём вместе.
- Ты делаешь мне предложение?- подняла она на него глаза.
- Делаю.
- Вот так быстро, после первой ночи?
- Не быстро. Я знаю тебя почти с детства. Судьба-художница рисовала тропинку к нашему счастью долго, а сегодня был завершающий штрих, который мне очень понравился. Ты моя женщина. Понимаешь?
- Понимаю. И мне понравилось. Мы подходим друг к другу.  Ты - мой мужчина.
- Но…, - Даша замолчала.
- Что но?- насторожился Ника.
- Мои дети могут быть против, - Даша вздохнула. - Им тяжело видеть рядом со мной другого, чужого для них мужчину.
- А мы подумаем, как их не обидеть и себя не ущемить.
.               
               


                11
Даша позвонила Никонову с работы:
- Привет, милый!
- Привет, хорошая моя,- откликнулся Ника.
- У нас сегодня корпоратив в кафе «Полюс», - бодрым голосом сообщила она.-  Забери меня оттуда часов в десять, я свою машинку дома оставила.
- Хорошо миленькая моя, заберу,-  Никонов вздохнул.
- Не вздыхай, не скучай. Я же не допоздна,- пропел в трубке её успокаивающий голосок.
       Никонов долго не мог припарковаться. Возле кафе места не было, и он поставил машину за углом, за полтора квартала от «Полюса». Вернувшись назад, он минут пять стоял в тени рекламного щита, напротив кафе, собираясь перейти дорогу. Пережидая поток автомобилей, он видел, что на крыльце кафе курили мужчины, а сквозь стеклянную входную дверь заметил Дашу рядом с двумя сослуживцами.  Она всматривалась в уличную полуосвещённость. Ника помахал ей рукой, но она его не увидела и, обняв одной рукой за шею молодого мужчину, своего коллегу по работе Даша вместе с ним вернулась в зал, откуда доносились звуки музыки.
Нике наконец-то удалось перебежать дорогу, и он поднялся на крыльцо кафе. Минут через пять Даша снова появилась в коридоре. Увидев Нику, она кивнула ему и пошла в гардероб одеться. Даша вышла из кафе и, прижавшись к Нике плечом, взглянула на него сквозь ресницы и шутливо - надменным тоном произнесла:
- До двенадцати я свободна.
- Дашенька,- Ника погладил её по щеке, - если хочешь побыть со мной так и скажи: « я до двенадцати хочу побыть с тобой». Мне будет приятно это услышать. А слова,- « хочу…с тобой» сделают меня счастливым, и я прощу тебе этот корпоратив, и того мужика, которого ты обнимала за шею.
- Мы просто коллеги,- назидательно произнесла Даша.
- Да, но у него тело мужское, а у тебя женское.
- Какой ты ревнивый,- взглянула она на него.
- Я не ревнивый. Я забочусь о твоей чести.
- И о своей.
- И о своей, - подтвердил он.
Они свернули за угол и пошли по слабо освещённому переулку, на котором Никонов оставил машину.  Даша держалась за его руку.
- Скажи,- повернулась она к нему,-  тебе нравится, когда я говорю тебе ласковые слова?
- И нравится, и радует,- кивнул он.
- Значит, мужчина, как  женщина...
- Тоже человек,- попытался он закончить её мысль.
- Да я не об этом,- засмеялась она.
Ника усадил Дашу в салон, завёл двигатель, подождал, когда он нагреется, и бесшумно тронул машину с места. На ближайшем перекрёстке светофор, как циклоп, выпучил воспалённый глаз, и  плохо освещённая «зебра» пешеходного перехода слегка покраснела, стыдясь своей потёртости. Когда проезжали мимо кинотеатра, Даша спросила:
- Помнишь, как в кино сюда бегали?
- Помню, конечно.
- А помнишь, как заступился за моего братишку?
- Может быть… Не помню.
- Да ты что?!  За кинотеатром. Вспомни,- тормошила она его за рукав,- Мы втроем  в кино пошли. Нам с тобой тогда по тринадцать лет было. Братец забежал за угол, а мы стояли у входа. И вдруг он бежит,  держится за челюсть и плачет. Ты ему говоришь:  « Кто тебя?», - а он:   «Там, пацан один возле цветника. Он всё время дерётся». Ты взял его за руку и повёл обратно, и я за вами. А там человек десять парнишек. Я спряталась за высокую гипсовую вазу с цветами. Ты им говоришь:  «Кто его бил?».  Из толпы выходит такой маленький, с большой головой, ушастый,  на лилипута похожий, с пушком на верхней губе и басом говорит:
- Я.
 А ты ему:  « Тебе, сколько лет?».  А он, опять басом:  «Шестнадцать».
- Ты говоришь:  « Ты охренел, что ли,  бьёшь маленького?! Он тебя на пять лет младше!».  А парнишка говорит:  « А что он дразнится!».
- «Как он тебя дразнил?».
А тот обиженно:
- « Лилипут».
Никонов засмеялся.
- Ну, вспомнил?- спросила Даша.
- Нет.
- Ничего не помнишь! Склеротик!
- Ну, а дальше что? Рассказывай, даже интересно.
 - Дальше… ты повернулся к моему братцу и говоришь: «Сам виноват, не дразнись. Иди, я тебя догоню».
- А потом говоришь этому лилипуту:  «Если ещё раз его заденешь  – наказание будет жестоким!». И пошёл в кинотеатр, а я следом за тобой. Не помнишь, что ли?
- Ну-у, что-то припоминаю.
- Не испугался, один против такого коллектива…
 – Так я ж худенький, тоненький, - усмехнулся Ника. - А нам, тоненьким,  надо перехватывать инициативу…
- Ты не тоненький, мой дорогой, - перебила она, - а тонкий во всех смыслах.
 Даша улыбнулась:
 - Но в тебе много мужского духа, - она сжала кулачки.
 Ника молча чмокнул её в щечку.
               

               

               
                12

           На следующий день Никонов хотел заехать за Дашей на работу, но подумал, что она опять будет долго собираться, а он не любил стоять в ожидании под окнами, из которых выглядывали любопытствующие Дашины коллеги. Поэтому не доехал два квартала и, поставив машину на стоянке возле набережной, позвонил ей.
 - Миленькая моя, за тобой заехать?
- Я приблизительно через час закончу и тебе позвоню.
- Хорошо, я нахожусь в пяти минутах езды от твоего офиса.
Ника бродил по набережной, ожидая звонка. На крайней скамейке он заметил Заречнова и подошёл к нему.
- Здорово,- подал он ему руку.
- Здравствуй, здравствуй, мой молодой коллега, - Заречнов поднялся, здороваясь.
- Созерцаешь природу? - кивнул Ника на реку.
- Здесь лучше думается.
- Ну, извини, если помешал.
- Да нет, не помешал, присаживайся.
Никонов устроился на краю скамьи и поднял рекламный журнал, который валялся рядом, на траве.
На набережной народу было немного. На скамейках сидели парочки, молодые и не очень. Никонов скучающе поизучал пейзаж, позаглядывал в глаза облакам, отражающимся в речной глади и, чтобы не мешать Заречнову обдумывать сюжеты,  уткнулся в журнал.
 После разговора с Дашей прошёл час. Ника позвонил ей, но она не взяла трубку.
« Наверное, вышла из кабинета», - подумал он. Прошло ещё полчаса. Ника встал со скамейки, бросил в мусорницу журнал, который читал и, набирая Дашин номер, кивнул Заречнову,   
 - Пока. 
- Ты в какую сторону?- вскинулся писатель, у которого отродясь не бывало никакой техники кроме велосипеда.
В телефоне безнадёжно тосковали длинные гудки.
- Пошли, - оглянулся  Никонов,-  подвезу.
 Они поднялись по лестнице к стоянке, и, когда сели в машину,  зазвонил сотовый.
В салоне была включена громкая связь.
- Алло, Ника, я уже дома,- послышалось из динамиков.
- Ты почему не позвонила? - возмутился он, - Я тут полтора часа околачиваюсь.
- Ну, так получилось, прости. Ты приедешь, любимый?
- А ты чаем напоишь?
- И ужином накормлю. Приедешь?
- Приеду.
- Ты меня любишь?-  шепотом спросила она, и Ника понял, что она улыбается.
- Люблю,- Ника улыбнулся. -  Но хочется спросить, миленькая моя, ты пренебрегаешь мной и моим «БМВ» потому, что мы оба поношенные?
-  Я?! Пренебрегаю?!
- А что, нет?
- Нет.
- А как так получилось, что ты пропала с радара, а потом проявилась дома?
- Да я уже домой собиралась, когда генеральный зашёл и предложил меня подвезти. Ему оказалось в ту же сторону.
- Я и сам мог тебя подвезти в ту же сторону, - недовольно проворчал он.
- Не сердись. Я не могла  отказаться от предложения  генерального,  - Даша вздохнула в трубку.  - Не могла же я сказать, что за мной любовник заедет. Он ведь знает, что я не замужем.
- Незамужняя женщина имеет право на личную жизнь, - проворчал  Ника,  косо взглянув  на Заречнова.  - К тому же я - не  любовник. Любовники встречаются тайно, а я открыто за тобой ухаживаю.
- Ну, не обижайся. Ну, не любовник, но ведь не муж.
- Ну, да… не муж, не любовник. Я, что ли, свободный мужчина?
-  Свободный мужчина, ты приедешь или нет? - требовательно спросила Даша.
- Приеду,- проговорил Ника, одновременно сдавая назад и заглядывая в зеркала заднего вида.
- Я жду, любимый,- зазывающий голос Даши прервался короткими гудками. Никонов дотянулся пальцем до кнопки на панели и отключил телефон.
- Не моё, конечно, дело, но не  морочит ли она тебе голову? – заглянул ему в глаза Зпречнов.
- В смысле?
-  Генеральный-то у них, я знаю,  женат. Может, она с тобой для отвода глаз, чтоб никто не догадался, что у них роман. Хотя…
-  Ну, ты скажешь тоже…,-  возмущённо повернулся Никонов к пассажиру. Затем, помолчав, добавил:  - Не думаю. Не могут же люди быть циниками до такой степени.
- Всяко в жизни бывает,-  задумчиво произнёс писатель, - Я ещё не такие сюжеты видел….Попробовать поговорить с дамой начистоту - это утопия, - Заречнов махнул рукой.
 - Лучше не раскручивать эту тему, ведь сам знаешь,  женщина никогда не признается, если у неё что-то есть с другим мужчиной.   
- А если ничего нет – оскорбится, - буркнул Ника.
- Тоже верно,- согласился прозаик.
- А сами мы с тобой - разве не циники, если так думаем о людях? - Никонов взглянул на пассажира.
- Мы  - не циники, дружище, мы  - писатели, - Заречнов обречённо вздохнул.
-  Мы выворачиваем  людские души наизнанку. Сортируем человеческие поступки. Чтобы люди видели, что в душах может храниться не только благородство, но и гадкие мысли на самых дальних полочках.  Прости, но я засомневался в этой женщине потому, что ты - мой близкий друг, и я беспокоюсь о тебе, и ещё потому, что  я пожил больше твоего и повидал больше. Сомневаясь, я не хотел ни её охаять, ни тебя обидеть.  Сомнение - не порок, а трудный путь к истине. Кто-то из мудрых сказал:  «Чтобы не знать мук сомнения, нужно быть либо солдатом, либо священником», а один наш коллега ему возразил: «Солдат и священник - тоже люди, а, следовательно, сомневающиеся».
- Кстати о священниках,- Ника свернул с главной улицы на второстепенную, в конце которой, на окраине города у писателя был собственный дом. - Выворачивать души наизнанку на исповедях - это не их ли прерогатива?
- А они не выворачивают. Люди, исповедуясь, сами души открывают. Священник, я думаю, он всего лишь проводник мыслей Бога на Землю, как и поэт.
- Читал воспоминания  Ройзмана о Есенине?- мельком взглянул Ника на пассажира.
-Ну?
-Помнишь, там литературный критик высказался:  «Поэт - это наместник Бога на Земле».
- Ну, это он, наверное, сам в наместники метил,  - усмехнулся Заречнов.
Никонов рассмеялся.
 - Наместники-то Божьи - люди святые, а мы из одного греха в другой…
               
               

               
                13

Вечером, по дороге в спортзал, две подруги- школьницы зашли за Викой, с которой вместе  занимались в секции баскетбола.
  Вика и Света учились в десятом классе, а Нина - в одиннадцатом. Ей недавно исполнилось восемнадцать лет, и она чувствовала себя взрослой барышней.
- Викуля, - снисходительно обратилась она к Вике,-  мы сейчас, когда к вам заходили, чуть не столкнулись в воротах с Никоновым.  Он что, бывает у вас?               
- Ага, бывает и даже ночует. Мамин хахаль.
- Так он с твоей мамой встречается?- удивилась Нина.
- Они дружат, видите ли,- язвительно произнесла Вика, укладывая в сумку спортивную форму.
- Хахаль,- передразнила её Нина, - Что ты так о нём… Ты хоть знаешь, кто он?
- Знаю, конечно. Местная знаменитость, блин. Бард, поэт!-  манерно и с пафосом произнесла Вика. - Журналюга. Не нравится он мне.
- А я так от него тащусь, - мечтательно улыбнулась Нина. - Мне и стихи его нравятся,  и песни. И вообще, он  - классный мужик.
- Ну и забери его себе.
- Как я его заберу, - Нина недоуменно взглянула  на Вику. - Он не вещь, в кармане не унесёшь. К тому же он кавалер твоей мамы.
- Да не нужен ей никто!
- Ай-яй-яй,-   смеясь, вмешалась в разговор Света и погрозила Вике пальчиком:
- Маленькая девочка  ревнует мамочку к её мужчине.
- Это тебе никто не нужен  рядом с мамой, - вставила реплику Нина. -  А ей, взрослой женщине, видимо, нужен, раз она с ним.
- Не нравится он мне, - снова повторила Вика,-  И вообще, ты правильно сказала, что я ни кого не хочу видеть рядом с мамой.  С ним она предаёт память о папе.
- Не говори так,- нахмурилась Света. - Мой папа погиб в горячей точке. Ты же знаешь…Моя мама второй раз замужем. Я люблю и помню своего папку, и мама его помнит.  И никто: ни я, ни друзья моего отца не считают её предателем.  Миллионы вдов выходят замуж, так они что, по-твоему, все предатели?
- О других  не знаю, а у моей мамы уже был муж - мой папа.
- Но сейчас-то твоя мама одна, - резонно заметила подруга.- Что ей, век одной  быть?
- Почему это одной? У неё есть мы с Игорем.
- Игорь взрослый уже. Он, наверно, скоро женится. А потом ты замуж выйдешь, а тётя Даша одна, что ли, будет? Она ведь молодая ещё, моложе моей мамы.
- Всё равно не хочу! - Вика резко застегнула молнию на ветровке, - Игорь приедет с вахты, и мы с ней поговорим.
- Нельзя быть такой эгоисткой,- увещевала её Света. - Твоя мама имеет право на личную жизнь так же, как и ты.
- Всё равно не хочу, - упрямо повторила Вика, -  Вот у него фанатка есть, - кивнула она на Нину. - Пусть забирает своего Никонова.
- А что, девки, я бы не против…,  - обернувшись, улыбнулась Нина, первой  выходя из дома.
               

                14

После тренировки Свету в вестибюле спортшколы ждал одноклассник, и она отправилась с ним, а Нина и Вика, оставшись вдвоём, пошли домой.
- Слушай, - обратилась Вика к подруге. - Я всё равно их разлучу.
- Кого?
- Маму с Никоновым. Чем быстрее ты мне поможешь это сделать, тем быстрее он станет твоим, - и добавила:
 -  Если хочешь, конечно.
- Моим? Заманчиво…Ну, я бы хотела, но вдруг он на меня не поведётся?
- Поведётся. У меня есть одна придумка.
- О, у нас есть план? – кокетливо взглянула Нина на подружку.
- Есть.
- Ну, и…
- В воскресенье финальная игра. Ты в сборной района, а он временно руководит отделом информации и спорта. Улавливаешь?
- Пока нет.
- Ну, он говорил, что придёт на финал. Я буду на трибуне с ним рядом. Ты перед игрой подойди к нам взять у него автограф, а я вас познакомлю и сфотографирую. А потом… В игре, после первого заброшенного мяча крикни: «Вика, это для тебя», а после каждого последующего кричи: «Никонов, это для тебя». После игры он придёт к тебе в раздевалку взять интервью, и ты с ним познакомишься поближе, а я снова вас сфоткаю.
- Классно придумала,- загорелись у Нины глаза. - Слушай, а если он не придёт в раздевалку?
- Придёт,- уверенно тряхнула чёлкой Вика. -  Я об этом его попрошу. Он же мою маму любит, значит, мне не откажет.
- Если он любит тётю Дашу, то у него сердце уже занято, - сникла баскетболистка.
- А ты затми её. Сумей понравиться. С такой-то фигурой,- ободряюще взглянула Вика на подругу. -  Попытка - не пытка!
      В воскресенье во дворце спорта встретились две девичьи баскетбольные команды. Перед игрой Нина подошла к Никонову и попросила  расписаться на его сборнике стихов. В этот момент Вика, как было условлено, представила Никонову свою подругу и успела сделать несколько снимков, пока поэт подписывал книгу.
     С Никоновым  была молодая студентка журфака, которую он наставлял, как лучше делать фотографии игровых моментов и у кого в перерыв брать интервью. Вику присутствие незапланированной практикантки насторожило.
     Первый свой заброшенный мяч Нина посвятила своей подруге, второй - Никонову. Он помахал ей рукой. Но когда после третьего, а затем и после четвёртого заброшенного мяча Нина крикнула на весь зал:- «Это для тебя, Никонов», - он, шепнув что-то на ухо практикантке,  вышел из зала.
-  Куда это он?- спросила корреспондентку Вика.
- Сказал, что дела, - пожала та плечами.
- А интервью у Нины?  А  с кем я домой поеду?- недоумённо уставилась на неё Вика.
- Он сказал, что приедет после матча,- повернулась к ней девушка, перекрикивая шум зрителей. - А интервью поручил мне. 
- Сорвалось, -  подумала с досадой Вика.
     После игры Вика ждала подругу в вестибюле, пока та разговаривала с корреспондентом. Наконец, Нина вышла из раздевалки. Девушки, направляясь к выходу, увидели в окно слоняющегося возле «БМВ» Никонова. Видимо, он ждал Вику.
- Нинка, - зашептала ей в ухо Вика, -  план меняется. Скажем ему, что ты ногу подвернула. Давай, прихрамывай.
- Поняла, поняла,- кивнула спортсменка.
- Что случилось? - нахмурился Никонов, увидев хромающую Нину.
- Она ногу подвернула, - ответила за Нину подруга.-  Подвезите её домой, пожалуйста,-  умоляюще посмотрела она на Никонова.
- Только её, а тебя?
- А меня одноклассник пригласил погулять полчасика, и я согласилась.
- Ну, а мама-то знает?
- Я ей сейчас позвоню,- и Вика показала сотовый.
- Ну, -  повернулся Никонов к Нине, - Поехали.
Тронувшись с места, он позвонил Даше,
- Я везу домой обезноженную баскетбольную звезду, - Ника, улыбаясь, покосился на пассажирку, и она в ответ смущённо улыбнулась, - а  твоя  доченька домой ехать не захотела.
- Я знаю, - услышал он в трубку. - Она мне только что звонила. Вот только насчёт звёздочки у вас с ней небольшие расхождения.
- Что ещё за расхождения?- не понял Никонов.
- Потом скажу.
- Ну, хорошо.
Никонов всю дорогу молчал, а сама Нина заговорить не решилась. Она жила в новой  пятиэтажке, недавно выросшей среди одноэтажных  домов, недалеко от дома Вики.
- Какой подъезд? - спросил Никонов,  въезжая во двор.
- Второй подъезд и второй этаж,- улыбнулась Нина.
- Шутим? Это хорошо.
Он хотел помочь Нине дойти до дверей подъезда, но она симулировала, что совсем не может ступить на ногу. Никонов подхватил её на руки и понёс. В чистом подъезде всё ещё сохранялся запах строительных работ,  бетона и свежей краски. Поднимаясь по лестнице, он неудобно повернулся, пропуская двух спускающихся пареньков и, шаркнулся плечом по голубой окрашенной  стене. Один из ребят, спустившись на следующий лестничный пролёт, направил на них фотоаппарат, и подъезд осветился вспышкой.
- А это что ещё за папарацци?- выдохнул Никонов. - Ваши поклонники?
- Не знаю,- искренне удивилась Нина.
Парни выбежали из подъезда.

               

                15

В понедельник Даша позвонила Никонову на работу:
- Загляни в интернет, там ты на видео, да ещё фото. Очень интересные картинки.
Ника открыл интернет и сразу понял, что грядут неприятности.
Кто-то выложил фотографии и видео, на которых Никонов сначала давал Нине автограф,  потом она посвящала ему заброшенные мячи, после чего фотограф запечатлел, как Нина садится в его машину. Под последней фотографией, на которой Никонов нёсёт Нину на руках, поднимаясь по лестнице подъезда, был грязный комментарий, намекающий на связь известного  журналиста с несовершеннолетней школьницей.
Ника позвонил Даше:
 - Это Вика снимала. Спроси у неё, зачем она выставила фотографии в интернет. Хотя, я догадываюсь, зачем…
- Я с ней поговорю. Сегодня же, - донёсся из трубки упавший голос Даши.
         Заходя домой, Даша даже не знала, с чего начнёт разговор с дочерью.
Вика учила уроки.
- Сейчас приготовлю и будем ужинать, - бросила ей Даша, проходя в спальню.
- Угу,- одобрительно промычала дочь. Она не заметила, что мать, как обычно, не назвала её по имени.
 - Вся эта история с фотографиями мне понятна от начала и до конца,- выговаривала Даша дочери за ужином. - Ты хотела внушить мне, что он плохой, что он не любит меня, а чего добилась?  Оклеветала человека! А клевета - это преступление, понимаешь! Ты совершила подсудный поступок.
- Ну, мам, ну, я же не знала, что так всё получится.
- Не знала, что клевета - это гадко? Разве ты этого не знала? Разве я тебя этому не учила? Отвечай!
- Учила,- выдохнула Вика, опустив голову.
-  Ты не подумала, какую  боль можешь причинить ему и мне. Ты не обо мне думала, когда выставляла всё это в интернет, а о себе. Не станет рядом с мамой заботливого мужчины и тебе будет, видите ли, хорошо, - Даша вздохнула и, помолчав, добавила:
-  Я воспитала эгоистичную и жестокую дочь, которая не любит свою маму, - Она встала из-за стола, убрала за собой посуду, затем ушла в свою комнату и легла на кровать, отвернувшись к стене.
Через минуту Даша услышала шлёпанье босых ног в коридоре, и Вика вошла к ней в спальню.
- Ну, мам, ну, прости меня, - она легла рядом с матерью и, прижавшись к её спине, положила ей руку на плечо,
-  Мамочка, я люблю тебя. Ты ведь тоже любишь меня? Правда?
-  Конечно, люблю, - Даша повернулась к дочери и обняла её.


               
                16
               
    Никонов смотрел телевизор, когда зазвонил Дашин сотовый. Она была в кухне, и он, пока нёс ей телефон, успел взглянуть на дисплей. Там высветился  абонент : «Витя». Даша не стала разговаривать при Нике и ушла в спальню, но он слышал через открытую дверь, как она несколько раз произнесла «нет», а потом предложила перенести разговор на завтра.
- Даш, это что за мужские звонки в половине двенадцатого ночи? – тихо спросил Никонов, когда она вошла в комнату и села рядом с ним на диван.
-  Один мой друг.
- А чего ночью звонит?
-  Выпимши…- развела она руками.
- В гости напрашивался?
- Какой ты проницательный, - смущённо и с укором покосилась она на него.
- Женщина, разговаривая так ночью с подобным другом, даёт понять, что возможен поворот к нежным отношениям, а если она  даже не думает об этом, то у него всё равно создаётся  в воображении иллюзия, что это возможно.
- Нет, это просто друг. Ника, не волнуйся.
-  Тот самый друг,  про которого ты сказала, что он не «спящий»?
- Нет, нет, - предостерегающе подняла она ладонь. -  Это другой.  Но у меня с ним тоже ни-че-го, - произнесла она по слогам. - Он просто друг!  И, поняв, что Ника не верит, жёстко добавила: - Я с ним не сплю.
 - А что делаешь? – взглянул он на неё.
- Никонов, ты сейчас договоришься, что… домой пойдёшь!
- Даш, - не обратил он внимания на её угрозу, - Ты с другом-то так ласково разговаривала, что я почувствовал себя лишним.
- Успокойся.
- Не могу я успокоиться, - он встал с дивана и начал, прохаживаясь по комнате, рассуждать, обращаясь к Даше:
 - Нет, наверное, бескорыстной дружбы между мужчиной и женщиной.  Мужчина-друг ждёт своей очереди или удобного момента, иногда не сознательно, а на уровне подсознания.  Ты вот не стала при мне с ним по телефону говорить. Перенесла разговор. Есть, что скрывать? - он снова сел на диван.
- Скрывать нечего, но …,- она снизила голос на полтона. - Оставь мне это для сердца.
- Для сердца?! Гм…- Ника внимательно посмотрел Даше в глаза. - А я, наивный, думал, что я и для тела, и для сердца, - он помолчал. -  Не хочу темноты в отношениях. Я перед тобой открыт и честен, и от тебя жду этого же.
- Я ничего не скрываю,- на Нику смотрели извиняющиеся глаза. - Это из прошлого. Это то, что не сложилось, не случилось и уже никогда не случится. Это просто друг. У меня же могут быть друзья?
-Конечно, - Ника кивнул. - Познакомь меня со своими друзьями.
- Не хочу.
- Кто-то из них запасной аэродром?
- А вдруг ты меня бросишь?- со смехом, вызывающе  взглянула она на него.
- Очень практично, по - современному,- наигранно серьёзно произнёс он.
- Не иронизируй. И... Прости меня за злую шутку.
- Прощу, хоть ты и ведёшь себя, как избалованная девчонка, - покачал он головой.
- Да, я избалованная мужем,- кокетливо улыбнулась Даша.- Он меня очень любил и всё мне прощал.
- Прям  всё, всё, всё?
- Всё.
-  Обиды, гулянки на корпоративах, поздние приходы домой и всё – всё?
Никонов подозрительно заглянул Даше в глаза.
- Намекаешь на измены? Я ему не изменяла, - обиделась она. -  Корпоративы были, но измен не было.    
- Ты имеешь в виду – физических?
- Да,- чётко произнесла она, наклонив утвердительно голову.
- Измены бывают не только физические, но и моральные. Они тоже ранят, - Никонов вдруг тяжело, как подранок, поднялся с дивана. -  Прости, мне чего-то нездоровится, пойду я домой.
Но домой  ему не хотелось и он, проехав через весь город, свернул на окраинную улочку своего друга, который, наверняка, ещё не спал, сочиняя литературные сюжеты.
     - Нет, друг мой пасечник,  надо держаться подальше от этих  прагматичных финансисток, - Ника снова плеснул в стопки из графина прозрачной коричневой жидкости.-  Журналистки лучше. С ними всё понятно. Они прогнозируемые.
-  Как погода?- спросил Заречнов
- Нет. Погода логична, а в женской логике нет логики.
Писатели молча чокнулись хрустальными рюмками и выпили.
- Как там, у одного нашего коллеги?-  Заречнов устремил взгляд куда-то вдаль, вспоминая…
 - «Старый граф сказал графине, - Нет вина в моём графине, - а она ему в ответ, - Был у нас в гостях поэт».
  -  Да ладно ты, - усмехнулся Ника. Он потянулся всем телом, как кот, и мечтательно закатил глаза,
- О, незамужние журналистки!  Это штучки, скажу я тебе, друг мой. Это такая деятельная, жизнелюбивая, симпатичная часть авангарда русской нации.  Самостоятельные, свободные в общении светские женщины, начитанные, а потому интересные собеседницы. Они превосходно различают грань между надменностью и достоинством. У них невероятно широкий диапазон интеллигентности, от умения профессионально заработать на имиджевых  зарисовках до бесшабашной смелости вывернуть наизнанку тёмную, коррумпированную сторону общества. От гибкой способности разговорить собеседника, проникновенно выслушав его, до  прямолинейной жесткости на пресс-конференциях. От деликатной  раскрепощённости  в постели, до дипломатического прекращения отношений.  Нежная страсть незамужней журналистки намного горячее и ярче замужней.  Тут взрывается всё: и накопившаяся истома, и давно забытая обида на когда-то любимого, не досягаемого ныне  мужчину. И слёзные  истории других женщин, пропущенные через своё сердце, о которых приходилось писать, и романтические дали заморских стран, в  которых она веселилась, печалясь в глубине души оттого,  что любуется  этими красотами  одна.
- Ну их на фиг, твоих интеллигенток, - пьяно мотнул головой  Заречнов. - Мои деревенские доярки лучше. Вот они точно предсказуемые. Выпили, закусили. В клубе под баян потанцевали… А кто угощает, тот, как говорится, её и танцует, а с кем она танцует, с тем и ночует. Всё просто, и никакого авангарда,  дипломатии и прочего крембрюлеризма, - последнее слово Заречнов выговорил с трудом.
- Ну и пошляк ты, пчеловод.
- Нет, Ника, я  - не пошляк,  а прагматик, а ты вот  - романтик, и тебя всю жизнь бьёт мордой об стол твоё  романтическо - аристократическое мировоззрение, - язык известного писателя уже еле слушался хозяина.
- О, если бы я был аристократ, - мечтательно улыбнулся Ника, - я бы пил Хенэси, а не медовую самогонку. И ночевал бы на широкой белой постели, а не в твоей пчелиной избушке, - бормотал он, устраиваясь на ночлег на старом пружинном диване.



                17

Утром Никонову позвонила старшая дочь:
- Пап, я возвращаюсь из командировки. Ты можешь меня  встретить завтра вечером с поезда?
- Конечно, могу. Научила, значит, начинающих  дикторов не глотать слова?
- Научила. Потом расскажу. Ну, в общем, встретишь, да?
- Я же сказал!
- Только я не одна, - загадочно донёслось из трубки.
- А с кем ты?
- С молодым человеком.
Никонов озадаченно замолчал. Дочь поняла и рассмеялась в трубку:
- Папа, не молчи. Ну, ты чего?
- Да нет, ничего. Всё нормально, доча,- попытался ответить он бодрым голосом. - А что за человек?
- Не переживай, хороший человек, встретишь нас, увидишь, - и она сообщила ему время прибытия и номер поезда.
- Вероника, ты что же, замуж собралась?- осторожно спросил Никонов.
- Да нет, пап,- сквозь смешок услышал он. -  Но…Возможно…,- в трубке раздались  короткие гудки, видимо поезд вышёл из зоны действия сотовой связи.
-  Да, девочки, задаёте вы мне задачки,- мысленно обратился он сразу к Даше и Веронике.
       Приехав на работу и стрекоча клавишами клавиатуры компьютера, Никонов весь день думал о Даше. Он боялся её свободолюбия, но понимал, что людям в таком возрасте, в каком были они с Дашей, трудно изменить свои привычки и пристрастия.
- Но всё-таки,- думал он, - ради хороших отношений можно и чем-то поступиться. Ведь личная жизнь тоже чего-то стоит.  Можно ограничить себя в чём-то, заплатив за личное счастье частью своей привычной свободы.
Душа Никонова не принимала Дашиных корпоративов, её тайных  друзей, но в  то же время Ника понимал, что любит Дашу.
Незаметно закончился рабочий день. Ника с озабоченным видом, машинально отвечая в коридоре на  вошедшие  в моду, коверкающие русский язык «досвидосы» коллег, отправился  домой, терзаясь внутренними противоречиями. Дух Творчества переживал за своего любимчика и искал возможность помочь ему не только в творчестве, но и в сердечных делах.
      Никонов  не позвонил Даше вечером, и она не позвонила. Не созванивались они и весь следующий день, но вечером нечаянно встретились в толпе на перроне вокзала.
- Привет, - хмуро поздоровался он.
- Здравствуй, - с виноватой улыбкой ответила она и уткнулась лицом ему в грудь.
- Ты куда собралась? - спросил он,  выдохнув из себя недовольство, прижимаясь губами к её локонам.
- Никуда. Я сына с вахты встречаю. А ты? – вопросительно вскинула она на него взгляд.
- А я дочь встречаю. В командировке была. Позвонила, что с кавалером едет, - по его лицу скользнула тень озабоченности.
- М-м,- улыбнулась Даша.
Они стояли на узком перроне, задеваемые по ногам чемоданами и сумками торопливых пассажиров. Стояли и молча смотрели друг на друга. А в двух шагах, зависая чуть в стороне, затаив дыхание, смотрел на них Дух Творчества.
- Прости меня, мой милый,- чуть слышно проговорила она. Её голос заглушали   шаркающие звуки перрона, но Ника расслышал. Он прижал  Дашу к себе и, уткнувшись носом в её висок, облегчённо вздохнул.
       Вокзал - место трагическое, романтическое и эмоциональное. Это место странное и загадочное, как портал, как вход и выход в другое измерение. Здесь расстаются и встречаются, теряются и находятся. Отстают от поезда,  пытаясь догнать последний вагон, как ускользающую жизнь. Садятся по ошибке на чужое место и случайно находят своё счастье.
      Каменному вокзалу со всеми его подземными переходами, с пешеходными мостами и лестницами, с его дымной душой, распростёртой от привокзальной площади до последней железнодорожной ветки, всегда хотелось, чтобы люди на его пассажирских платформах  радовались друг другу, прощали и мирились  - навсегда.
       В толпе  вдруг обозначилось еле уловимое волнение. К перрону медленно подходил поезд.
- Познакомлю Веронику с Дашей,- подумал Ника, -  а заодно и посмотрю на реакцию дочери по поводу появления  в моей жизни женщины.
       Вагонов было немного, и Никонов быстро определил нужный. Поезд остановился, и из вагона на перрон начали спускаться пассажиры. Ника увидел свою дочь и помахал ей. Вероника  кивнула в ответ, подавая из тамбура большую сумку молодому человеку, стоящему на перроне спиной к встречающим. Парень подал ей руку помогая спуститься. Подхватив сумку, он повернулся, и Никонов узнал его. Это был сын Даши, Игорь.
- Привет, папа!- дочь чмокнула Никонова в щёку и поздоровалась с рядом стоящей Дашей, поняв, что они пришли  вместе.
- Здравствуйте,- поздоровался с ним Игорь, и тут же увидел мать.
- Привет, мам! А-а ты как узнала, что я приезжаю?- в глазах Игоря читалось недоумение.
- Я позвонила тебе на работу, раз сам не звонишь.
- Я хотел сюрприз сделать, - огорчился Игорь.
- А ты сделал сынок, - кивнула она с усмешкой, догадавшись, что её сын и есть тот самый кавалер дочери Никонова, -  и не только мне, -  и показала глазами на Нику.
Игорь ничего не знал об отношениях матери с Никоновым, ведь он уехал на север за неделю до того, как на её «матиске» стали появляться розы.
- Мама, познакомься, это Вероника Никонова. Моя невеста. Два дня назад я сделал ей предложение, а полчаса назад, как только поезд подошёл к Синереченску, она согласилась стать моей женой.
- Вероника, познакомься, это моя мама, - Игорь подвёл  девушку к матери.
-  Здравствуйте, Дарья Ивановна,-  ещё раз поздоровалась Вероника и ожидающе посмотрела  Даше в глаза.
- А познакомились вы, надеюсь, не полчаса назад? - нахмурился Ника.
- Папа, - повернулась к нему дочь,-  мы познакомились два месяца назад в этом же поезде, когда вместе ехали на Север. Игорь на вахту, а я в командировку. Но приехали мы в один город и в один и тот же телецентр. Мы два месяца работали бок о бок и, думаю, что хорошо узнали друг друга.
- Василий Владиславович, - вытянувшись, обратился Игорь к Никонову. Он заметно волновался.  - Я прошу у Вас руки Вашей дочери.
Ника вздрогнул. Его давно не называли по имени и отчеству, к тому же слова:  «прошу руки Вашей  дочери»  как будто окатили его проникающим холодным душем, и на долю секунды его отцовское сердце сжалось. Ника с Дашей обменялись взглядами.
- Думаю, Игорь Иванович…, - Ника замолчал на секунду, затем набрал полные лёгкие воздуха и продолжил:
 - Думаю, что я скажу «да», - медленно произнёс он,  и это его твёрдое «да» отозвалось мимолётным умиротворением во взглядах Игоря и Вероники.
- Сынок, - Даша с интересом взглянула на Игоря. -  А моё-то мнение  тебя не интересует?
- Извини, мам,- сконфузился Игорь.  - Я принял решение. Я женюсь на самой лучшей девушке. Конечно, мне не безразлично твоё мнение. Но ты же у меня самая лучшая и умная мама. Поэтому, я уверен, ты одобришь выбор своего сына.
- Диплома-ат, - с улыбкой покачала головой Даша.
- А мнение моё такое,  - взглянула она на сына. - Мне нравится Вероника,- и, улыбнувшись, добавила, - Все хорошие юноши  – Ивановичи,  а девушки  – Васильевны.
Игорь и Вероника рассмеялись.
- Ну что ж, - Никонов вздохнул. - Мы тоже  хотим  вам  кое - что сказать, - он повернулся к Даше, и вопросительно посмотрел на неё. Она едва заметно кивнула.
- Мы с Дашей дружим, то есть, как принято говорить в таких случаях, встречаемся.
- Игорь, - Никонов смотрел прямо в глаза своему будущему зятю, - я сделал предложение твоей маме, и она думает. Но, к сожалению, не два дня, а уже два месяца.
Вероника улыбнулась, качая головой, как бы говоря: « Ну, ты даёшь, папочка!».  А у Игоря от удивления вытянулось лицо.
- Ну, поехали, молодожены, - Даша окинула взглядом всех троих. - Нечего тут, на перроне
объясняться, на виду у всей России.
И она подхватила Веронику под руку.
               
         
                18

- Ника, алло!
- Да, я слушаю,- узнал Никонов взволнованный голос Стекловой.
- У нас ребята из департамента украли читательский конкурс. Ты слышишь?
- Слышу, слышу. Говори толком.
- Твой знакомый  -  Илья Эммануилович Линкин, этот Илюха, мечтающий разбогатеть на твоих песнях, оказался вором. Он переписал несколько фраз в положении о конкурсе и оформил его от своего имени. Ему на проведение уже деньги выделили.
- Ты откуда знаешь?
- У меня подруга в департаменте работает. Она и сказала, что Илюха будет проводить читательский конкурс среди школьников. Я попросила её показать мне положение о конкурсе, а когда прочитала, обалдела: это же наш текст! Зря ты его посвятил в наши планы.
- Ладно. Сам напортачил, сам и разберусь.
Никонов направился в департамент. По дороге он вспомнил, как Илюха организовал его выступление в колонии общего режима, договорившись со своим знакомым замом начальника  зоны. Зекам понравились песни  и стихи Никонова. После выступления к нему подошёл воровской авторитет и попросил расписаться на сборнике стихов. А спустя полгода, когда Ника выступал в ресторане, где гуляла, сдвинув столы, большая блатная компания, к нему подошли двое в наколках:
- Уважаем, братан. Мы в зоне читали твои стихи. Если тебе кто-то мешает жить, звони, - и один из них сунул ему в руку салфетку, на которой был написан номер телефона. - Для тебя  бесплатно устраним помеху.
Эти слова слышал и Илья Эммануилович, сидевший с коллегами по работе за соседним столиком.
          Никонов постучался и вошёл в кабинет к Линкину. Кивнув, он сразу перешёл к делу:
- Мне сказали, что ты, изменив несколько формулировок в тексте, присвоил авторство положения о конкурсе, и тебе уже на его проведение дали денег.
- Кто сказал?- сделал удивлённое лицо Линкин.
- Значит так,- продолжал Ника, не отвечая на его вопрос. - Восемьдесят процентов от суммы гонорара вернёшь авторам, то есть мне и Стекловой, и включишь нас в состав жюри. Если к завтрашнему полудню это не сделаешь  - будет скандал, - Никонов поднялся и, не прощаясь,  вышел.
         На следующий день, возвращаясь с работы, Линкин нёс в одной руке портфель, а в другой пакет с продуктами. Поднимаясь по лестнице подъезда, он неожиданно встретил Никонова.
- Жаль, что мы всё ещё не в жюри, - Ника схватил Илюху за ухо и стал медленно тянуть вверх.
- А-а, - закричал Линкин, - Больно, отпусти!
Никонов отпустил. И вдруг Илюха ударил его наотмашь по голове  пакетом, нагруженным продуктами. Ника успел увернуться, и удар пришёлся вскользь. Тут же Илюха получил кулаком в челюсть и, ударившись спиной и затылком о стену, сполз по ней  на пол, сдирая облупившуюся краску.
- Ты ещё и дерёшься, хулиган, - усмехнулся Ника.- Ай-яй-яй!
- Илюха, - взглянул увещевающе на него сверху вниз Никонов,-  если не восстановишь справедливость, я позвоню серьёзным, и у тебя будут проблемы.
 
 
               


                19

Через  неделю после интернетпубликации, в которой были выставлены фотографии Никонова и баскетболистки, в спецвыпуске газеты «Литература Синереченска», редактируемой Фадеем  Викторовичем,  вышла статья, в которой  говорилось, что председатель Союза писателей Никонов уклонился от своих обязанностей руководить литературным процессом. И что он занялся сомнительной коммерцией, используя общественную организацию в личных целях. «Кроме того», - осторожно писал незнакомый автор, зная, что за клевету его могут привлечь к суду:  «Пользуясь своей популярностью, как видно из интернет ролика, Никонов оказывает  внимание  несовершеннолетней спортсменке».
    На следующий день, после выхода статьи в литературке,  две общественно-политические  газеты Синереченска заступились за Никонова мощными публикациями, раскрывая истинную картину положений дел в организации писателей, а заодно опровергли грязные намёки насчёт баскетболистки.
         Никонову не хотелось идти на работу, ловить на себе сочувствующие взгляды коллег, но всё-таки он оделся и, выходя, толкнул обитую коричневым дерматином входную дверь  коммунальной квартиры, в которой снимал комнату. Дух  Творчества,  потянувшись спросонья всем своим невидимым существом,  торопливо выскользнул за своим кумиром.             
          Никонов вышел из подъезда, и свежий ветер мгновенно сорвал с него  плохое настроение.
- Спасибо, дружище, - поблагодарил его за Никонова Дух Творчества.
- Всегда рад помочь,- просвистел в ответ ветер и закрутил вихрем сорванное с Никонова  мрачно-прозрачное нечто и вместе со спиралью из мусора погнал вдоль тротуара. Дворовая собачонка, облаяв это уже ничьё скверное настроение, вопросительно взглянула на Нику, приветливо вильнув хвостом. Никонов подошёл к собаке, дал ей понюхать свою руку и, погладив животное  по голове, шагнул было дальше, но тут же вспомнил, что в кармане ещё с позавчерашнего дня лежит купленный, но так и не распечатанный пакет с копчёным сыром. Ника отдал сыр собаке и пошёл на автостоянку. Но, не дойдя до поворота, обнаружил, что собака бежит рядом с ним. Пёс проводил его до угла и остановился. Ника оглянулся на него. Пёс посмотрел ему в глаза виноватым взглядом, как бы говоря: «Извини, дальше не моя территория»,  и, повиляв на прощанье хвостом, засеменил обратно.
-  Даже у собак есть чувство благодарности и правила вежливости,  - подумал Никонов.
-  Что ж люди-то порой ведут себя хуже собак?
       Он проходил мимо церкви, в квартале от которой была  автостоянка, где вчера положил на ночлег свой старенький «БМВ». Ника остановился, невольно засмотревшись на сверкающие на солнце купола. Как-то сразу вспомнился  последний месяц, насыщенный волнующими событиями. Компромат, выложенный в интернет и непонятки в отношениях с Дашей, грязная статья в литературке, интеллектуальное воровство Линкина и особенно тревожила предстоящая свадьба Вероники и Игоря. Эта последняя новость с одной стороны радовала Никонова, с другой, как ему казалось, закрывала ему дорожку к Даше, противопоставляя ей будущее счастье дочери, которое было для Никонова  дороже собственного. Ему казалось, что если они с Дашей будут вместе, то это как-то повредит их детям.
       Игорь, накрученный младшей сестрой, сначала воспринял отношение матери к отцу своей невесты в штыки и при появлении Ники в их доме, поздоровавшись, уходил в другую комнату с выражением недовольства на лице. Но день за днём прошёл месяц, и все: и дети, и их родители за приготовлениями к свадьбе как-то попривыкли к непростым обстоятельствам.
      В один из вечеров, когда Даша, Вероника, Игорь и Никонов обсуждали на кухне, в каком кафе будет свадьба, вошла Вика с подругой. Поздоровавшись, они развернулись, и хотели было выйти, но Никонов остановил их:
- Нина, задержитесь на минутку.
Баскетболистка остановилась, повернувшись к нему вполоборота. Вика встала рядом с ней с надменно-независимым видом.
- Девушки, - обратился к ним Никонов. -  Какие бы козни вы не строили, у вас ничего не получится, потому что мы с Дашей вместе, нас двое.
- Трое,- прямо в глаза взглянул ему  Игорь, -  Трое, - кивнул он головой, подтверждая свои слова.
       И хотя сейчас, стоя у церковной ограды, Никонов вспомнил внезапную поддержку Игоря и почувствовал умиротворение, но всё-таки какое-то непонятное беспокойство терзало его душу. Он и сам не заметил, как прошёл под аркой калитки.
       На улице, возле церковной ограды, его остался дожидаться Дух Творчества. Последние волнительные события не оставляли  Никонову времени для написания стихов, и Дух Творчества заскучал. Но зная Нику, как самого себя, он уже готовился к новому литературному труду.  Предвкушая эту работу, Дух волновался. Он знал, что Ника перед тем как начать писать первую строчку, процитирует Веру Инбер:
« …Потому что, когда нам как следует плохо, мы хорошие пишем стихи…».
       Ника стоял в церкви, прислонившись плечом к стене, и ни о чем не думал. Мыслей не было. А на душе, наоборот, какая-то тяжесть.
      К нему подошёл батюшка, по возрасту чуть старше его. Молча, внимательно посмотрел на Никонова, перекрестил и тихо, как бы прося, произнёс:
- Помолись Господу нашему, Иисусу Христу. Он поможет.  А потом  иди с миром.