Войной взрощенный часть 4 взросление роман

Война   разными  бойцами  по -  разному  воспринималась,  поэтому  какие –то  обобщения  совершенно  напрасны. Ненавидеть  можно  то  же  очень  недолго,  человек  ко  всему  привыкает,-  вопрос  настолько  сложный,  что   браться  ответить  на  него   однозначно  может  только  авантюрист.
Например :  Укреплённый  дзот  и   хитро  расположенные  траншеи,-  нам  это  укрепление  без  артиллерии,  которой  нет,-  никак  не  взять. А  немцев  там  натыкано,  как  сельди  в  бочке,  все  отступавшие  затаились.  Они  бы  и  дальше  отступали,  а  если  мы  пойдём  в  наступление ?  Всех  положим. Но  и  находиться  в  таком  количестве  тоже  долго  не возможно,  да  и  фронт  отодвигается,-  не  догнать  после.
Ситуация  тупиковая,  нам  погибать  в  конце  войны,  атакуя,  практически  пленных,- ну  никак  не  охота. Они  перестали  стрелять,  сложили  оружие  на  холме  и  взорвали  его. На  дзот  вынесли  станковый  пулемёт  и  оставили  трёх  бойцов,  для  страховки. Идея  в  том,  что  они  уходят  безоружные  сдаваться  союзникам,  а  чтобы  мы  не  ударили  в  спину  оставили  страховку,  которой  жить  не  более  часа,  если  мы  начнём  атаковать. Без  слов  был  понятен  замысел. Наши  стреляли  поверх  голов   в  залёгших,  а  они  периодически  отстреливались  то  же  по  верхотуре.  Утром  никого  уже  не  было,  а  оружие  с  боеприпасами  оставили.
А были  и  другие,  которые  будучи   безнадёжно   обречены, раненные,  до  последнего  патрона  отстреливались  и  взрывали  себя.  Были  такие ,  которые  спокойно  могли  сдаться  или  уйти ,  а  воевали  с  такой  лютью,  как  будто не  конец  войне  и  у  них  есть  хоть  доля  шанса  победить   наши  войска. Сами  погибали  и  стольких  наших  за  собой  утаскивали.
Всё  очень  по  разному ,  потому  о  каком – то  едином  настрое  говорить  глупо.  Раньше  не  знаю,  теперь,  получив  письмо,  каждый  мечтал  с  чего  начнёт  новую  жизнь  и  как  оно   будет  дальше,  при  этом  атаки   просто  отвлекали. Так  было  и  в  нашем  кругу.
 С  громадным    интересом  слушали  рассказы   вновь   прибывших    земляков. От  моих-  никакой  весточки  не  приходило. Говорят , во  дворе  живут  другие  люди. И  уже  не  первый  раз  такое  сообщают.  Нельзя  узнать  того,  чего  узнать  нельзя.  Я  и  к  родственникам  просил  подойти  и  к  Мишке. Везде  отрицательный  результат.  Везде. Нет  таких,  не  знаем. Почта  была  регулярной / относительно/  и  мои  просьбы  находили  ответы.  Вообще,  при  манёврах,  видя  группу  военных ,  было  совершенно  естественно  спросить :
- Из  Одессы есть  кто?
До  войны  по  стране  мало  ездили,  потому  ,  каждый  переживал  за  свой  край, район,  деревню, больше,  чем  за  те  места , в  которых  никогда  не  был.
_ Я  с  Одессы!,- и  к  тебе  летел  солдат  или  сержант  и  понимая,  что  время  идёт  на  минуты  быстро  наговаривал  что  знал  и  слышал  и  тут  же  задавал  вопросы,  то  же  делал  и  ты.
Потом ,  уже  спокойно,  повествовал  своим  развёрнутую  и  дофантазированную  картину,  которую  остальные  как  под  гипнозом   впитывали.
Если   всё  сложить  в  единое  целое , то  вырисовывалась  следующая  картина :
,Это  то, что  нам  поведали  наши. В  октябре, как  только  меня  умчал  поезд , начался  массовый  расстрел  евреев  и    партийных. Особенно  евреев. Тысячами. Говорят,  что  не  только  расстреливали,  но  и  живыми  сжигали. Я  не  верил. Расстреливали – да,  сам  убедился,  но  сжигать  живьём?... Тысячами… Евреев  и  цыган только  по  подозрению  к  принадлежности  к  нации -  тут  же  расстрел. Немыслимый  ужас!!!!
Частями  услышанная  информация  постепенно   складывалась  в  единую  картинку.  Картину,  в  которую  не  хотелось  верить.  И в   Красной   Звезде  печаталось  и  ребята  читали в  листовках  и  других  газетах / некоторые  части  имели  свои  малотиражки/ , о  уникальной  операции  по  выводу  войск  из  Одессы. Я  тому  свидетель.  Никому  в  голову  не  приходило,  что  город  оставят. По  сути  нас  даже  не  бомбили. Нет,  мы  слышали  канонаду  где – то  на  подступах  и  артобстрел  имел  место,  но  после  того,  что  я  увидел  сейчас   в  других  городах – это  не  бомбёжка. Черноморский  флот   мощь  оружия  военных  кораблей, как  я  теперь  уже  узнал,   десант  в  Григорьевке  и  вообще  полная  уверенность «что  у  нас  временные  трудности».
Работали  магазины  и  рынки, люди  ходили  в  гости  и  на  рыбалку,  узнавали  за  своих,  кого  призвали… И  спорили… спорили… Много  военных  в  городе  вели  себя  достаточно  спокойно,  всем  видом  показывая,  что  они  отсюда  не  уйдут. Даже  когда  не  стало  воды, Беляевку  перехватили  немцы -  мы  были  уверены,  что  это  какой - то  недотёпа,  что-  то  проворонил  и  теперь  несколько  дней  придётся   сидеть  без  воды. Из-  за  одной  сволочи  весь  город  страдает. И  военные  то  же.  На  то и    ведь  война!
 А  это , оказывается ,  всё  было  спланировано,  чтобы  прикрыть  отход. Чтобы  с  минимальными  потерями  отвести  войска  из  города. И  оставить  в наивном  спокойствии  десятки  тысяч  евреев  и  цыган,  коммунистов  и  всех  тех ,  кого   сто  процентов  расстреляют.
Мозг  не  хочет,  не  может  вместить  это  кощунство. Вспоминаю двор  братьев. На   верёвках  сушится  бельё,  октябрь  в  Одессе,  ещё  достаточно  тёплый  месяц,  Все  стены  в  красных  листьях  дикого  винограда,  в  центре  двора  стоит  спиленный  пень  громадного  тополя,  на  котором  играют  в  шахматы  два  старых  еврея. Мы  играем  в  ножички, замысловато  бросая  их  в  пересушенную  землю. Это  за  пару  дней  до  моего  бегства. Вадика  мама,  постоянно  что-  то  стирающая  и  готовящая,  потная  и  неряшливо  одетая,   кричит  с  балкона
- Вадик, зови  своего  братца, шо  не  вынес  мусор  и  всю  вашу  шоблу  и  айда  на  борщ,  бо  уже  стынет.
-Мам,  чуть  позже. Мы  доиграем..
- Я  тебе  дам  «позже» !  Или  ты  оглох , что   не  понял, шо  борщ  стынет ? И  не  думайте  прийти  без  этих  ваших  с  Хуторской.  Бигом,  я  сказала !
Именно  так. Бигом!  И  никакой  грамматики. Точнее  своя  грамматика – сочная  и  выразительная  грамматика   одесских  дворов.  И  ослушаться  невозможно. Это  приказ!
Мы  прибежали  на  кухню  и  сели  за  стол.
- А  вы  руки  мыли,  халамидники ?
-Да!
- А  то  я  не  вижу!  Покажите где  мокро?
Мы  пулей  летим  к  умывальнику,  моем  руки  на  балконе  и  садимся  за  стол. Одесский  борщ,  при  открытом  в  мягкую  осень  окне,  с  домашним  хлебом,  чесноком  и  домашней  сметаной – это  кулинарная  песнь! Каждая  хозяйка  готовит  свой,  только  свой  борщ, где  нет  этих  глупых  рецептов,  а  всё  на  глаз. Буряк  буряку  рознь,  мясо -  мясу  и  так  далее. Отсюда  и  пропорции. Мама  братьев  ещё  гоняла  всех  нас  за  несколько  дворов  за  водой для  борща.
И  вот  в  эту   идиллию   позволили  войти  фашистам! Нет,  не  то  что  не  защитили,  это  понятно,  силёнок  не  хватило, не  то  что  не  помогли  эвакуироваться,  не  то  что  не  сообщили,  что  немцы  творят  с  евреями и  цыганами, не  то  что  не  оповестили  о  сдаче  города,  а  замаскировали  отход  настолько ,  что население  одесских  дворов  спокойно  жило  мирной  жизнью  обывателей,  а  старики  играли  в  шахматы  и  домино . Мы  с  Мишкой  пошли  на  рынок,  к  примеру. А  на  второй  день  тысячами  начали  уничтожать  беспомощных,  непредупреждённых  одесских  евреев. Тысячами!  С  середины  октября !!!!! Как  в  это  поверить ? Но  это же  правда! Сейчас,  к  концу  войны ,  когда  Одесса   освобождена  не  хочется  думать  о  её  захвате. Хочется  забыть,  как  глаза  той  самой  девушки  с  красивой  косой  и  стройным  станом.

Мы  все  были  в  напряжении , когда  шли  бои  по  освобождению  родного  города.  В  это  же  время и   у  нас  были  сплошные  бои.  Мы  заняли  городишко  и  теперь  отбивали  атаки  немцев,  то  отступая  на  сто –двести  метров,  то  наступая.  Перетягивание  каната. Среди  нас  был  весельчак  Боря. «Боря – выйди  из  моря»,-  я  его  так  величал  про  себя.  Родился  и  вырос  он  на  Черноморке,  но  впитал  дух  города  настолько,  что  я  не  чувствовал   разницы. Он  был  очень  музыкален,  играл  на  гитаре,  пел,  знал  массу  анекдотов -  вообще  душа  парень  двадцати  трёх лет  от  роду. Кичился  своим  туалетом,  идеально  брился  и  заботливо  растил  свой  чуб,  на  котором  чудом  умещалась  пилотка. Мастер  розыгрышей  и  приколов.
  К  примеру,  был  у  нас  чистюля  -  старшина   Кушнарёв.  Параноидально  любил  чистоту  и  боялся  врачей. Рядом  с  нами  стояла  медчасть. Так  Боря  пошёл  к  ним  и  сказал,  что  опасается , что  у старшины  холера. Он  дико  неряшен потому  и  заболел :  из  туалета  не  вылазит,  но  скрывает  болезнь,  боясь  врачей. Целое  представительство  в  белых  халатах   пришло  в  казарму.   Его  заставляли  сдать  анализы.  Старшина  наотрез  отказался. Вмешался  военврач  и  наш  командир. Чуть  ли  не  под  конвоем  пошёл  сдавать  анализы  и  проходить обследование.  Его  сопровождал  Борис, громко и  беспрерывно   говорил,  успокаивая  и  поддерживая  старшину. Мы  в  палатке   «катались» со  смеху.  Я  вообще  плакал  навзрыд. Когда  они  ушли  мы  рассказали  остальным. Рота  плакала. Плакал  со  смеху  и  майор с  начштабом. Возвращение  старшины  с  Борей   сопровождался  вопросами
- Ну,  как ?  пронесло…
И  все  умирали  с  новой  волной  смеха. Растерянное  лицо  старшины  доводило  ситуацию  до  театрального  комизма.
Так  вот  в  атаке  девятого  апреля  44  года ,  в  обед,  Боря  погиб. Атака  почти  была  отбита,  а  он  погиб. Сразу ,  без  мучений. Я  увидел  разбросанное  тело  и  закрытые  глаза. Пилотка  нелепо  откинулась , открыв  секрет – заколку,  которая  её  удерживала. Одессу  освободили,  а Борю  убили. Борю  с  Черноморки. Борю – одессита.  Нашего  Борю. Никто  не  будет  петь  « У  Чёрного  моря,  прошло  моё  детство…»  Он  вырос  на  море. На   краю   бесконечного   украинского    поля  с  помидорами  и  арбузами  сорта  Огонёк,  дынями  сорта  Колхозница  и  бесконечными,  как  само  поле,  виноградниками ;   на  краю,-   переходящему  в  обрыв,  полосу  песка  или  гальки  и  началом  моря. Теперь   плакал   старшина. Очень   яркая  и  болезненная  потеря. Потому  и  радость  от  освобождения  Одессы  была  омрачена.

Кто  из  одесситов  не  был  на  Маразлиевской ? Улица  дореволюционных  богатеев,  богатая  архитектура  зданий, сам  дух  благородства  и  дворянства  не  сломала  и  не  закрасила  революция. По  сути -  мало  что  изменилось.  До  войны  на  улице  жили  «не  простые люди». Здание  НКВД  чего  стоит !  На  улице  жили  важные  чиновники  и  состоятельные  люди. Как и  до  революции. Эту  красоту  организовал  грек  Маразли,  чей  сынок  был  градоначальником  моего  города. Не  смогли  забыть  то  добро,  что  сделали  Маразли  для  города и  улицу  не  переименовали. Не  смогли, но  заселили  чекистами  самое  красивое  здание. Мы  его  очень  почему - то  боялись  и  так  и  называли  Дом  НКВД.  За  годы  войны  мой  детский  интернационализм,  вера  в  мировой  пролетариат  и  братство  рабочих  и  крестьян  всего  мира  улетучился   со  скоростью  кометы. Зато  выросла,  разрослась  и  окрепла  любовь  к  любимому  городу.  Я  не  верю,  чтобы  хоть  один  одессит  участвовал  в  минировании  здания  НКВД  перед  отступлением. Не  верю. Не  верю,  что  взрывал  румынский  штаб  вместе  с  Домом  НКВД и  соседними  строениями одессит. Не  верю ! Это  не  возможно. Не  может  того  быть! Чтоб  даже  знал. Не  верю.  И  никто  из  наших  не  верит.  Не  верил  и  Боря. И  мой  Мишка  бы  не  поверил. И  братья. Я  не  говорю  за  родителей.
А  кто -  то  заготовил  радиомину,  знал  чем  закончится  и  взорвал  фашистский  штаб,  в  то  время  когда  там  происходило  знаковое  событие  и  были  все  «шишки». Рассказывают,  что  немцы  и  румыны  тысячи  человек   вешали  и  расстреливали  просто  так,  реагируя   местью  на  этот   взрыв. Говорят  целые  колонны  несчастных  гнали  на  Люфсдорскую  дорогу  и расстреливали,  закапывали  заживо ,  заживо  же  сжигали  закрыв  в  помещении  складов. Я  не  знаю  ,сколько  погибло  немецких  или  фашистских   военных. Пусть  пятьдесят – пусть  сто  профессиональных  военных  и  тысячи  мирного  населения. А  ведь  понимали , чем  закончиться.  Мы  этим  делились  между  собой  ,свято  доверяя  друг  другу. Расскажи  кто  особистам   о  наших  откровениях  мало  бы  не  показалось. Но  мы  понимали,  что  нас связывают  кровные  узы  города. Как  потом  с  этим  жить.  Мне  хватает    девичьих   глаз.
Вот  как  путанно  я  излагаю, так и  вперемешку  разворачивались  события. Рано  утром  мы  оставили  казармы  навсегда  и   уехали  на  край  какого – то  населённого  пункта.
Немцы  засели на  окраине  города  основательно. Каменные  жилые  строения  на  возвышенности  надёжно  укрывали  их  Обзор  стопроцентный. Уж  какую  мы  вылазку  не  делали -  всё  бестолку. И  до  нас -  так  же.  Раненые,  погибшие  есть – результата  нет. Там  кричат  на  командира, здесь  он. Все  кричат  и  все  понимают, без  артиллерии  нечего  делать.  Разве  что  полком  идти,  чтоб   рота  уцелела ,  но высота  была  бы  взята. И  то  вопрос… Стольких  положить…  И  далась  им  эта  высота… И  мы  думали  и  варианты  искали -  ничего. Какие  то  деревянные  холупы  , сараи  и  навесики   к  ним  подбираются,  но  за  них  не  спрятаться. Доски  легко  простреливаются – это  не  укрытие. Да  и  дозор  у  них -  не  подойти.  Июнь  выдался  таким  жарким,  что  днём  было  на  солнце  не  усидеть.  Жарило  как  на  пляже. Такая  погода  опасна  тем,  что  сильный  ветер  не  позволяет  оценить  степень  загара  и  солнечные  ожоги  бывают  именно  в  такую  погоду. Мы  лениво  переговаривались ,  готовясь  к  очередной  бессмысленной  атаке. Вспоминали  рыбалку  на  лимане . Говорили,  что  когда  «молдаван»  дует  почему  то  ни  одна  рыба  не  клюёт. Даже  мелкий  бычок.  Ни  одна. Даже  пескарь.  Ветер  прям  таки  штормовой -  аж  деревья    гнёт.  И  меня  осенило!
Побежали  к  майору. Он  моментально  всё  понял  и  тут  же  дал  добро,  приказав  приготовиться  к  атаке.  Мы,  пятеро  одесситов  взяли  четыре  канистры  с  соляркой,  тряпки  , я  лимонки,  ракетницу   и  поползли  в  обход. 
Моя  идея  была  вот  в  чём.  Ветер  был  немыслимо  сильный  и  дул  как  раз  из  деревянных  навесов  на  их  укрепление. Если  всё  что  можно  облить  солярой,  бензином  и  поджечь,  то  пожар  бы  вышел  не  слабый. И  он  распространялся  неостановимо  точно  на  них. При  таком  ветре  потушить  его  и  думать  нечего. Куда  им  деться ? В  овраг ? Так  огонь  за  ними.  Атаковать ? Сверху – вниз -  точно  все  полягут.  Только  назад.  Вот  с  фланга  мы  и  ударим.  А  укрепление  никому  не  достанется  - всё  выгорит.
Всё  так  и  вышло. Даже  лучше. Они  не  пошли  назад,  а  мы  не  успели  стать  с  фланга. Они  с  криками  кинулись  нас  атаковать,  а  мы  ударили  почти  со   спины.  Сверху  вниз. Положили  всех. Ни  одного  пленного. А  у  нас  только  легкораненые.
Я  чувствовал  себя  именинником. Хотелось  ,  чтобы  принесли  торт  Наполеон,  фаршированную  рыбу,  мамины  котлетки,  фаршированную  шейку .  Ещё  б  оливье.  Я  всё  это  перечислял ,  а  наши  добавляли  блюда  по  памяти.  Например,  я  упустил  дунайскую  селёдочку  и  мидии. Раки  из  Килии  и  Кодымы  ,  малосольные  огурчики  и  малосольную  килечку -  сардельку.  Мы  заходились  слюной,  перечисляя  всё  новые  и  новые  блюда,  которые  я  заслужил.
- Эй! Всю  компашку  к  командиру!
Мы  ожидали  лавры! Барабанный  бой  и  лепестки  роз. Как  сказал  бы  Яков  Моисеевич:
« Вы  меня  не  просто  отблагодарили,  вы  меня  заставили  верить   людям  опять . После  того  что  было  я  думал  уже  нет,  а  таки  да»
Около  штаба  стояли  две  ухоженные  эмки   начальства. Мы  оправились  и  гордо  вошли. Командир  прятал  глаза. Полковник-  особист  начал  сразу:
- Это  кто  здесь  умнее  командира  выискался ? Кто,  я  спрашиваю ?  Этот  уши  развесил,  к  орденам   намерился  представлять,  а  я  хочу  всыпать  под  первое  число. Кто  это  умник ?
- Весь  красный  я  сделал  шаг  вперед
- Я
Не  сговариваясь  шаг  сделали  и  остальные
 – я.я.я.я.
- Мушкетёры  хреновы.  Приказ  был  взять  высоту,  а  не  сжечь. Улавливаете  разницу ?! Взять  и  удержать,  как  самую  удачную  позицию. А  вы ? Это  ещё  счастье,  соседи  немцев     километров   на двадцать  откинули.  Нет  нужды. Майор,  сколько  наших  полегло ?
- С  прошлых  атак  тридцать  два.  С  последней – ни  одного. Только  легкораненые  , без  госпитализации.
Наступила  пауза… 
- А  немцев  сколько ?
Где -  то  взвод,  человек  тридцать. Догорит -  уточним.
- Догорит… Посмотри  огнище - то  какой. Что  там  выковыряешь…
Мы  молчали,  они  молчали. Раздался  противный  зуммер    рации.
- Товарищ  полковник – Вас.
-  Слушаю,  полковник  Мальцев.  …Да...  На  месте…  Нет  потерь… И   тяжелораненных  нет… Силами  роты,  без  поддержки…. Не  могли  раньше  и  сейчас  бы  не  взяли   если б  смекалку   не  проявили….  И  я  говорю -  молодцы…  Так  точно -  представить… Так  точно… Передам… Ясно…  Буду…
Полковник  стоял  сам  не  свой.
- От  имени  Члена  Военного  Совета  товарища  Мехлиса,  объявляю  Вам  благодарность. Все  ,  включая  майора  будете  представлены  к  правительственным  наградам.
Он  насупился  и  досказал :
- Поджигатели,  мать  вашу… Что  надо  отвечать  по  уставу ?
Мы  прокричали  и  нас  отпустили. Первым  нарушил  молчание  я :
- Спасибо.
Больше  я  не  мог  говорить.
- Сынок,  ты  шо ?  Перегревся,  чи  як?  Вы  луче  скажить  нас  поздравят  таки  или   ишо  какой  поц  найдётся?
-  А  я  спрошу  такое,-  Вот  рядовой. Это  я  понял. Там  офицер какой  - понял.  Генерал  и  даже  маршал -  понял… А  это  ЧЛЕН..
Вы  все  начали  ржать… Сказалось  напряжение…
- Нет,  я  серьёзно. Вот  он  после  войны  домой  вернётся  и  его  спросят,-  ты  кем  служил ?  А  он  скажет  шо ? Служил   ЧЛЕНОМ, хоть  и  Военного  Совета ?
Мы  валились  от  смеха.
Вот  так  я  получил  Орден,   а  мои  по  медали.

Июнь   45  года  напоминал  жаровню.  Некошеная  трава  высохла  в  солому,  листья  деревьев  пожелтели  и  начали  осыпаться  и  только  жаворонок  из  поля  пел  свою  вечную  ,  красивейшую  песню  ,  песню  торжества  гармонии . Хотелось  не  слушать  ,  а  вот  зайтись  таким  пением  с  ним  рядом.  Вообще  птиц  здесь  немеряно.  Я  специально  из  колодца  наливал  им  с  вечера  во  всякие  ёмкости   воду, потому  как  росы  практически  не  было. Я  чувствовал,  что  жара  понемногу   спадает  и  вечер  близится  также  уверено,  как  наша  победа. Я  заготовил  уже  дрова  для  вечернего  костра,  частично   сложив  их  в  виде  пирамиды,  как  в  пионерском  лагере. То- то   наши  обрадуются. Они  все  ушли  в  гости  к  соседям.  Посиделки,  пьянка. После  той  зимы  в  партизанском  отряде - я  спирт  не  выносил  физически.  Хорошо  лежалось  на  тёплой  земле  в  тени  большого  ореха. Жара  медленно  спадала  и  появились  небольшие  порывы  маленького,  слабенького ,  но  такого  нежного  ветерка.
Я  рассуждал.
 Почему  у  немцев  такая  ненависть  к  евреям   и  цыганам?  Цыгане  всегда  жили  очень  замкнуто ,  но  с  населением  города  активно  пересекались. Сахарную  вату  ,  петушки  и  иные  фигуры  из  жжёного  сахара  продавали  только  они. «  Перец,  цыгареты» ,- было  слышно  везде – от  Нового  Рынка  и  до  Аркадии. Цветастые  юбки  и  кофточки  ,  маслено  загорелые  лица,  множество  детей  рядом  и  предложение  погадать. Кому  они  мешали,  живя  колонией  на  Усатово ?  Почему  их  расстреливали  и  беспощадно  сжигали ? То  же  и  евреи?! Ведь  есть  же  какая  то  причина!  Есть, наверное!
До  войны  в  городе  было  много  евреев  и  они  никогда  не  скрывали  своей  национальности. Работала  синагога… Другое  дело,  что  одесские  евреи  были  атеистами, другие  -православными,  третьи -  иудеями, -  но  большинство -  всеми  понемножку. И  ходили  всюду. И  на  партсобрания  и  в  храмы. В  Одессе  и  области. Только  мы,  молодые  категорично  верили  в  интернационал  и  близость  социализма  с  неизбежно  приближающимся  мировым  коммунизмом.
Вспомнилось,  как   как  -то  Юркина    мама ,  Роза  Львовна,  сказала :

- Нет.  Мы  не  в  обиде. Хотя  сменить  фамилию  ,  имя  и  отчество  для  еврея  немыслимая  трагедия! Это  значит  предать  всех,  всех  живших  до  тебя. Тех,  благодаря  которым  ты  и  появился  и  стоишь  того ,  что   ты  стоишь. И  имена  даются  не  просто  так. И  мы  живём  и  выжили  потому  как  сплочены. Нас  так  воспитали  и  мы  так  передаём. И  будем  передавать.
- Ты  за  Лазаря?
- Да!  Это  талант! Ему  нельзя  молчать.  А  с  нашей  анкетой  будет  петь  только  в  ресторанах  и  то  не  первых.  А  так  он  лицо  города.  Ему  должно  всё  проститься.  Всё.  Мы  понимаем. Хотя  и  больно. Очень  больно.  Но  когда  его  слышишь   забываешь  всё – кроме  Великого  Города!
- Роза  Львовна ,  а  как  фамилия  у  Утёсова ?
-  Молчи  халамидник,  когда  взрослые  говорят!  И  это  не  всё! Это  какая-  то  гадость  пришла  в  город. Шоб  друг  моего  Юрки  называл  меня  не  тётя  Роза,  а  Роза  Львовна? Я  шо,  сбрендила  или  мне  кажется?
- Тётя  Роза, просто  я  уже  взрослый?
- Ён  взрослый,  а  я  старая ?  Шоб  это  последний  раз…  А  фамилиё  его  как  и  у  моей  мамы  в  девичестве,  пока  она  не  вышла  замуж  за  моего  папу  и  не  стала   почти  китаянкой  с  фамилией  Гун. Правда,  в  Одессе  Гун -  еврейская  фамилия , которая  то  же  уважаемая. Но  всё  таки  не  Вайсбейн.   Лазарь Иосифович. И  куда  бы  он  пролез  с  такими  данными ? Это  с  дореволюционным  рождением    и  воспитанием ?  Обрезанный  еврей -  советский  музыкант ?! Ой,  не  смешите. При   царе   родился,  ишо  в  прошлом  веке. И  революцию  не  делал. Вообще -  нет. Потому  мы  молчим, хотя  и  больно.
Не  знаю  почему,  но  я  хорошо  это  запомнил. Тётя  Роза  с  дыбом  стоящими  волосами,  с  немыслимо   ярко   покрашенными    губами  и  уверенностью,  что  она  первая  красавица  на  Балковской. И  не  только.  Просто  не  все  понимают  в  красоте. За  ум  вообще  промолчим. Такого   ума  красавицы поискать  и  не   найти.   Эта  уверенность  составляла  всё  её   существо.
Так  почему , почему  с  «его  еврейством  ему  не  пробиться».  Значит  еврей -  не  еврей  было  уже  тогда  важно ? Это  в Одессе,  что  говорить  за  другое! Я  как - то  не  думал. Меня это  не  касалось…  Я  запомнил  тот  разговор  и  всё…  Все  рассуждения  о  еврейской  мудрости  я  воспринимал  сквозь  призму  анекдотов  и  счастливого  детства  и  юности.  Ни  я  ,  ни  мои  близкие  ничего  такого  не  чувствовали  и  нас  это  не  касалось. А  может  только  я  и  мои  сверстники  и  не  чувствовали ?
Мои  дальние  родственники  жили  в  селе  Иванковцы,  под  Проскуровым. Они  были  евреи.  Хотя  мы  и  украинцы.  Почему  так,  какие  они  нам  родственники -  понятия  не  имею. Не  говорили,  да  я  и  не  спрашивал. Меня  иногда  летом  отправляли  туда  отдыхать.  Меня  очень  любила  бабушка  Майя.  Она  очень  интересно  рассказывала  о  дореволюционных  временах . Например,  что  население   города  на  80%  были  евреи. Я  помню. Она  интересно  выговаривала  русские  слова,  с  еврейским,  но  не  одесским  акцентом.
- Ты  не  знаешь  за  Проскуров. Все  строят  комунизму,  думая  себе,  что  прошлого  нет,  что  евреи  буржуи  недопившие  кровь  бедного  пролетарьята   это   «хлам  истории»,  как  говорит  их  главный  не  отсюда. Раньше  дети  учились  в хедерах,  в  талмуд – торе  казённом  училище.  А  что  сейчас ? Они  борются  за  грамотность,  а учителя  в  школах  не  знают  истории,  пишут  с  ошибками, зато  знают  за  Маркса  с Энгельсами  и Лениными. А  женские частные  училища,  о  которых  мечтали  все  еврейские  мамы ? Мойша  Шполянский,  не  наш  родственник, хотя  мог  бы, заведовал  еврейской  больницей. А  теперь  шо ? Где  библиотеки  с  читальней ?  Где  книги ? Настоящие  книги   на  русском,  на иврите  и  идиш? На  украинском ,  между  прочим  скажу – то  же ? Они  русский  переделали… Ни  одному   шлимазлу   мушигина  не  хватило  такую   гадость  проделать  с  родным  языком. И  шо  мы  получили  в  замен ? Атеизму, мало  лекарств  и  веру  в  космос?  Мне  смешно. Колики  от  смеху.  Хочешь  чаю ?
- Да  хочу.
- Иди  на  кухню,  сделай  себе  и  принеси   мне  тоже  за  одно. Только  две  ложечки  сахару  и  неможечко  молока,  шо б  холода  не  напустить. И  не  забудь  блюдечко, шоб  я  не пролила.
Это  она  из  за  отсталости. Про  еврей -  не  еврей она  ничего  не  рассказала. В  тридцать  девятом  она  умерла – мои  ездили  на  похороны. Вся  одесская  область  густо  населена  евреями. Юг  Украины.  Уманские  евреи – отдельная  тема,  а  Бердичев,  а  Бершадь  откуда  родом  Яков  Моисеевич, Любашевский  район, за  Жмеринку  просто  промолчу.   И  что  всех  их  ущемляли ? Не  вериться  как  то. Я  много  где  бывал. Особенно  летом. Мы  даже  ездили  за  херсонским  арбузом.
 Херсонский  арбуз – это  песня. Большая  сладкая  бомба. Если  он  спелый,  то  от  прикосновения  ножа  лопался.  Мы  завозили  его  очень  много  и  прятали  в  погреб.  Папа   выбирал  арбуз,  приносил  из  колонки  ледяной  воды  и  выливал  в  обложенный  тряпками  тазик. Всё  это  таинство  происходило  в  погребе,  где  только  летом  не  было  воды. Арбуз  погружали  в  эту  воду,  и  он  невзирая  на  внушительный  вес  и  размеры  плавно  плавал,  как  буй  в  море.  За  пять -  шесть  часов  он  остывал  и   мы  ели  его  во  дворе,  угощая  всех. Мама  говорила,  что  его  нельзя  оставлять,  а  то «будет  уже  не  то…»… Мы  ели  с  наслаждением  прохладную   мякоть   метко  стреляя   в  мусорку   косточками  в  промежутках.
На  этом  я  и  заснул. Спалось   настолько  сладко,  что  я  не  услышал,  как  Петро   лёг  возле  меня  и  то  же  заснул. Громкий  храп  моментально  разбудил  меня  и  в  растерянности  наступило  пробуждение. Петро  моментально  проснулся  и  то  же  присел. Запах  мяса,  лука и  алкоголя  создавало  вокруг  него   ароматизированное  облако,  как  вокруг  военного  в  мирное  время  одеколон  Красная  Москва.
- Всё.  Посидели. А  ты,  о  чём  мечтаешь ?!
- Вот  я  за  евреев.
- И  я за.
- Нет ,  серьёзно. Из  за  чего  фашисты  на  них  взъелись ? Ведь  до  войны  все  мирно  жили без  проблем. И  нет  разницы  кто  ты  по  национальности. Ведь  так ?
- Нет,  не  так. Черта  оседлости…  При  царском  режиме  щимили   основательно. Не  давали  получать  образование… По  национальности  определяли  процент  поступающих… Того  и  революцию  делали… Дерибас  перепись  делал. Мещане  в  Одессе. 106  русских, 213  украинцев, 224  грека  и  послушай -  240   евреев. Одесса  стала  столицей  евреев. Только  в этом  городе  они  спокойно  жили.  Мой  какой - то   там  родственник   царский   генерал -  майор,  еврей,  был  главным  врачом  в  тюремной  больнице. 
Если  интернационализм,  как  они  говорят,  если  братство  и  все  равны,  зачем  в  паспорте  и  во  всех  анкетах  графа  национальность ?  Даже  в  представлении  к  награде… Какая  связь..
Он  договаривал  уже,  фактически  пребывая  во  сне. Прохлада  вечера,  как  освобождение  от  жары,  вступив  в  союз  с  винными  парами   растворила  Петра  в  себе.  он  спал,  храпя  и  разбросав  руки  и  ноги  в  немыслимо – причудливой  форме. Его  храп  мне  мешал  и  я  перелёг  через  пару  деревьев.  Действительно,  зачем  во  всех  документах  графа  национальность. Зачем ? Сдал  экзамены -  поступил  в  техникум  или  институт, сдал  на  права  или  ещё  чего.  При  чём  тут  национальность ? Да  ещё  в  нашем ,  интернациональном  государстве ?  Я  понимал,  что  интернационализм  и  пролетарское  братство войной  развенчанная  иллюзия.  Но ,  получается,  те,  кто  вверху  изначально  в это  не  верили,  введя  графу  национальность. И  они  и  фашисты  к  евреям  относились  не  как  к  самим  себе. Как  к  чужим. Так  получается ?
Голова  устала  от  этого  анализа,  от  анализа  переформатирующего  моё  мировоззрение. От  понимания  одесского  братства. Значит,  были  и  другие  одесситы. Те,  которые  не  наши…  Под  убаюкивающий  шум  жёстких   листьев,  треплимых  вечерним   ветерком,  с  чувством  глубокой детской  обиды  я  уснул.