Феномен православной культуры России

ШУТОВСТВО И ЮРОДСТВО КАК ФЕНОМЕН РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ В КОНТЕКСТЕ УЛИЧНОГО ГОРОДСКОГО ТЕАТРА.



И шуты, и юродивые в истории уличного городского театрального действия на протяжении всей истории государства Российского играли важную и отнюдь не второстепенную роль. Явление же само по себе шутовства и юродивых на Руси имеет глубоко народные корни — по сути и те, и другие были заступниками перед сильными мира сего за свой бедствующий и страдающий народ.
Недаром народная молва переименовала Покровский собор в Москве в Храм Василия Блаженного. Несомненна также существующая на протяжении веков определенная связь традиций шутовства с традициями юродства, хотя существовало и множество различий у этих предводителей и зачинщиков уличных действ — юродство было более сакрально и духовно, это был огромный человеческий подвиг. Поэтому русский народ бережно хранит веками имена этих ничем не выдающихся, казалось бы, блаженных нищенствующих бродяг и попрошаек (казненный Алексеем Михайловичем юродивый Киприан с челобитной протопопа Аввакума; блаженный юродивый Исидор, Ростовский чудотворец; блаженный юродивый Василий, Московский чудотворец; блаженный юродивый Николай, Псковский чудотворец; блаженные Пелагея и Параскева Дивеевские).
Рубежом относительно спокойной жизни шутовства и юродства на Руси стала церковная реформа патриарха Никона, после которой мнительный царь воспринял шутовство, скоморошество, юродство как личную угрозу и искренне возненавидел всех представителей уличного народного театра, издав в 1648 году царскую грамоту, после которой сословие скоморохов почти перестало существовать.
Грубое и простое шутовство и юродство представляло в средние века единственную соответствовавшую вкусам обычного городского люда форму развлечения, утехи, возможность услышать то, что боялись сказать — все это
заменяло пока для русского народа литературу и сценические зрелища.

Великий советский, а по сути русский режиссер Андрей Тарковский необыкновенно воплотил образ шута в своем фильме «Андрей Рублев» (Мосфильм, 1966 год), которого сыграл актер Ролан Быков. Здесь же мы можем увидеть обрядовые действа XV века в ночь Иваны Купалы, когда языческие корни славян брали верх над всеми запретами общества и князей.
Шут, имея задачу развлекать и увеселять толпу должен был прежде всего обладать веселым нравом. Ремесло их развивало в них ловкость, находчивость, догадливость, хитрость, удальство, доходившее до нахальства. Исконная страсть русского народа к пьянству разделялась шутами и скоморохами и была всегда предметом тщетных порицаний.
Шуты, как и скоморохи были царскими, княжескими, ярморочными и попросту балаганно-бродячими. И хотя издревле они являлись душою всяких увеселений и торжественных сборищ, праздничных игрищ и забав, «... нет возможности перечислить все порицательные отзывы о скоморошеских и шутовских играх, глумах и представлениях, щедрою рукой расточавшиеся духовными и светскими авторами, которые в заботе о нравственном усовершенствовании народа, поучали его, наставляя на путь истинный. Не только исполнение игр, глумов, но и слушание, и лицезрение их постоянно назывались в числе тяжких преступлений, мытарств, угодных дьяволу и уготовавших путь в ад кромешный и исполнителям, и их зрителям»,- так характеризует отношение к уличным лицедеям выдающийся русский культуролог рубежа XIX-XX веков А.С. Фаминцын.
Поэтому рядом с любовью к уличным потешникам, душою всякого веселья и утехи, народ (в особенности более просвещенная его часть, воспитанная на духовной литературе), к личности самих шутов и скоморохов исстари питал презрение.
Немало способствовало тому нередко предосудительное поведение самих лицедеев, но все же главной причиной этого презрения и известной брезгливости к ним служил воспринятый от Византийской церкви и воспитывавшийся духовенством в народе взгляд на греховность скоморошьего промысла и шутовства, на бесовский характер творимых ими игр и глумов, «позоров», отношение к ним как к слугам сатаны, антихриста, исчадию дьявола.
Противоречивую картину отношения к шутам и скоморохам дополняют дошедшие до нас сведения о неоднократных выдачах денежных наград, кусков материи на платья придворным шутам, бахарям, домрачеям «за доставляемую ими утеху» тем же Алексеем Михайловичем до того, как он впал в благочестие.
Необходимо отметить важную социальную роль шутов и в Русском государстве, и в Западной Европе: именно они в завуалированной форме, переходя границы дозволенного, могли высказывать критику, претензии, жалобы, рискованные предложения и идеи царям и королям, влиятельным князьям, боярам и вельможам — за резкие слова наказывали шутов, а не тех, для кого это говорилось. В Европе подобный уклад продержался до эпохи Просвещения и Реформации.
В России древнейшая именно народная природа шутовства: все мы с детства любим и помним сказочного Ивана-дурака как обладателя некого чудесного знания, которое кажется всем глупостью. Надо отметить, что «народный смех и его формы — наименее изученная область народного творчества,» - как подчеркивал, исследуя эту проблему, М.М. Бахтин - «Поэтому можно без преувеличения сказать, что глубокое своеобразие народной смеховой культуры прошлого до сих пор еще остается вовсе нераскрытым».
Между тем важно осознавать, что объем и значение этой культуры в Средние века и эпоху Возрождения были огромными: «целый необозримый мир смеховых форм и проявлений противостоял официальной и серьезной культуре церковного и феодального жесточайшего давления, отбросившего развитие человечества на несколько веков назад» (достаточно упомянуть помутнение разума с XVI по XVIII век в контексте Реформации, проявившееся в «Молоте ведьм» Генриха Крамера и «охоте на ведьм» в  Cредневековой Европе и деятельность католической инквизиции, о которой до сих пор невозможно читать без содрогания; и сравнить это все с высотой античной мысли Древней Греции и всей философии, оставленной нам в бесценное наследство Гераклитом, Сократом, Платоном, Аристотелем).
Именно поэтому до сих пор актуальны исследования на эту тему и имеет большое значение пристальное и глубокое культурно-историческое, фольклористское изучение смехового момента народно-площадной уличной культуры, которая во времена бездны страха сарказмом и иронией сохраняла надежду. «Специфическая природа народного смеха часто воспринимается совершенно искаженно, т.к. к нему прилагают совершенно чуждые ему представления и понятия о смехе, сложившиеся в условиях буржуазной культуры и эстетики нового времени», - пишет М.М. Бахтин.
Кстати, Петр Первый ценил и неоднократно применял в политической и социальной борьбе оружие смеховой шутовской природы: его кощунственные и вульгарнейшие Всешутейшие соборы держали в страхе и русское духовенство, и все громкие, заслуженные, столбовые фамилии русского боярства, а имена Балакирева и Яна д Акоста наводили ужас и в Петербурге, и в Москве.
За ним эту науку переняла и оценила его племянница Анна Иоановна — по всей России для царского двора выискивали шутов, потешников, карликов. У нее же в немилость и в шуты попал князь Михаил Алексеевич Голицын. Первым же настоящим царским шутом был Осип Гвоздев при Иване Грозном, помня нешуточный нрав царя, можно догадаться о его несмешной кончине. Существовал обычай участия царей в похоронах своих «дворцовых богомольцев»: юродивых, шутов, глумцов и потешников.
Нужно понимать, что при всем негативном отношении ко всем представителям народного уличного театра, русское духовенство никогда не пренебрегало той социальной связью с толпой и политическим воздействием на народ, которые были им присущи в средние века, учитывая неграмотность населения.
Так появились «халдеи» - представители шутовства и юродства, участвующие в пещном действе. «Халдеи одевались как масленичные шуты, на головах носили деревянные раскрашенные шляпы, бороды обмазывали медом для того, чтобы не поджечь их огнем, который они пускали для потехи», - так описывает этих представителей уличного театра А.С. Фаминцын.
Как в Западной Европе Средневековья церковные сценические представления постепенно принимали в себя светские элементы, даже грубо комические сцены, а затем стали перемежаться с шутовскими интермедиями, что повлекло за собой вытеснение в XIV веке театрализованных представлений из церкви сперва на паперти и в церковные ограды, а потом на площади, подобно тому и «халдеи», игравшие столь важную роль в церковно-обрядовом пещном действии, вышли на улицы, и должны были в народной толпе в течении 12 дней рождественских Святок «бегать по городу, переодетыми в шутовское платье в роли шутов и проказников», мало отличавшихся от глумцов-скоморохов, делать разные смешные шутки, т.е. «глумы».
Новгородская летопись 1571 года сохранила для нас описания царской медвежьей потехи, кукольных балаганных театров, шутов «гороховых», плясунов на канате, ярморочных «райков» с Петрушкой, белорусских «вертепов», народных сюжетов игрищ потешников, скоморохов, гусляров в эти любимые народом дни гуляний и веселья.
Теперь рассмотрим традицию юродства на Руси более подробно, т.к. в ней мы увидим отражение нелегкой судьбы всего русского народа в средние века.
«Юродство о Христе - один из труднейших и великих подвигов христианского благочестия, какие из любви к Богу и ближним принимали на себя особенные ревнители благочестия», - читаем мы у И. Ковалевского в его исследовании этой темы от 1902 года. Православное богословие неоднократно объясняло, что юродство - это отнюдь не телесное или душевное убожество, а это является «самопроизвольным мученичеством», маской, которая скрывает добродетель.
Вот как писал протопоп Аввакум о своем духовном сыне и любимом ученике юродивом Афанасии: «До иночества бродил он босиком и зиму, и лето...». Они были старообрядцами из Нижнего Новгорода и были преследуемы царем Алексеем Михайловичем, и в их душевном здоровье и интеллектуальном критицизме не приходилось сомневаться, потому и преследуемы были строго.
Мы понимаем, что юродство - это уличное актерство, ведь оставаясь в одиночестве они не юродствовали, все происходящее действие было рассчитано на зрителей из толпы в будни и, особенно во времена больших народных праздников и гуляний. Для юродивого улица, площадь - это сцена, где он, изображая безумие может говорить о каких угодно вещах, «глумиться» по-скоморошьи на какие угодно темы. Шокирующее зрелище юродства использовало всю возможную эмоциональность русского народа, который уже не всегда и не во всем доверял духовенству. У юродивых те же церковные темы звучали для простолюдина совсем по-другому.
Особенно ценился русским народом, вплоть до царей, дар прорицания и предвидения событий у юродивых.
Но отношение к ним не было однозначным, хотя православная церковь всегда относила их к святым : «Эти славные подвижники, одушевляемые горячею ревностию и пламеной любовью к Богу, добровольно отказывались не только от всяких удобств и благ жизни земной, от всех выгод жизни общественной ; от родства самого близкого и кровного, но даже отрекались, при полном внутреннем самосознании, - от самого главного отличия человека в ряду земных существ - от обычного употребления разума, добровольно принимая на себя вид безумного, а иногда и нравственно падшего человека, не знающего ни приличия, ни чувства стыда...», - так повествует об этом И. Ковалевский. Как объяснял преподобный Серафим Саровский, подвиг юродства должен быть искренним, он требовал во все времена особого мужества и силы духа, для этого нужно иметь особое божье предназначение и призвание. Можно выделить две стороны юродства - активную и пассивную. Пассивность поведения и актерского образа юродивого заключалась в подвижничестве, бездомности, нищете и безропотности бытия. Активная сторона юродства предписывала «обязательно ругаться миру», причем даже в соборах и церквях.
Презрение общественных приличий составляла определенную привилегию этого вида уличного народного театра и составляло его необыкновенное положение, несравнимое по степени эмоционального, социального и политического воздействия ни с чем и ни с кем на Руси: царь мог издать указ, а недовольная этим указом церковь устами юродивого в праздничный день при большом стечении народа запретить его выполнение. Разумная мысль проигрывала эмоциональному театру юродства.
Однако и церковному благочестию, и благообразию юродивые противопоставляли нарочитое безобразие поведения и образа. Юродивый играл театр одного актера, причем режиссером часто был он сам.
Толпа необразованных эмоциональных зрителей, не замечая этого, вовлекалась в эмоциональное действие и становилась сопереживающим соучастником нищего безумца - высшая похвала актерскому искусству юродивых, поэтому ими становились выдающиеся в истории личности, их слова, замирая и трепеща, ловили сильные мира сего. 
Театральным костюмом юродивого часто служила нагота - даже в «Житиях русских юродивых» действие в основном протекает в зимнюю пору - этим подчеркивается презрение к тленной плоти. Можно рассмотреть также иконографию Василия Блаженного или Василия Нагого - воздействие на зрителя было двусмысленным: нагота - это и ангельский образ чистоты, и искушение от дьявола, бесовства. Часто юродивые носили лоскутную разноцветную рубаху наподобие рубахи древних мимов, итальянских арлекинов (описание жития юродивого Арсения).
Сценическая речь юродивых опять-таки была двойственна: это - и обет молчания, и выкрики, косноязычное бормотание, афоризмы, обличительные
или совсем невразумительные речи. «Ты не князь, а грязь», - говорил святой юродивый Михаил Клопский. Речь юродивых была воплощением русского фольклора. И особенно надо отметить привилегию юродивых от Православной церкви на смех: как мы знаем, в Евангелии Христос никогда не смеется (свидетельство Иоанна Златоуста) и за смех в средние века на Руси налагалась епитимья. Исключение делалось только для юродивых. Нельзя было смеяться и над убожеством юродивых. Им же, с их благодатью можно было высмеивать весь мир - и в этом общий корень юродства и шутовства как зародыша уличной театральной культуры русских городов.
Философия уличных лицедеев глубока - кто сам себя признал дураком, тот в конечном итоге оказывается единственным неподдельным мудрецом, мировоззренческую позицию и церкви, и богатых мирян побеждают лохмотья дурака, его уличный театр. Проанализировав явление юродствования в истории русских городов, можно прийти к выводу, что общественная роль юродства особенно возрастала в церковное лихолетье, будь то правление Ивана Грозного или период раскольничества на Руси. Природа русского юродства вообще двойственна - юродивые и заступники народа, и общественные обличители. Становясь отчужденным от общества, юродивый получал право обличать. Но надо понимать, что это, хотя и очень действенный, но все же протест одиночки против личностей, а не обстоятельств, в нем нет реформаторского бунта, юродивый - это консервативный моралист своего времени.
Образом юродства становится собака - символ изгоев со времен киников, в культуре Западной Европы это был знак шутовства.  Но по-человечески ими нельзя не восхититься, и в этом ценность нашего исследования.
Культурный феномен юродства не утратил своей актуальности в веках и даже сегодня мы можем это наблюдать и изучать в рамках уличного театра современного мегаполиса.


                Библиография :

      
1. Вейс Г. История культуры народов мира. Великие христианские государства. Англия. Франция. Германия.XIV-XVI в. в. / Г. Вейс — М. : Эксмо, 2005  – 144 с.
2. Газо А. Шуты и скоморохи всех времен и народов / А. Газо. — Санкт-Петербург : Паровая типография Трунова, 1898. – 312 с.
3. Ковалевский И.  Юродство о Христе и Христа ради. Юродивые восточной и русской церкви / И. Ковалевский. — М. : Издательство книгопродавца Алексея Дмитриевича Ступина, 1902. – 308 с.
4. Житии Христа ради Юродивых от века Богу угодивших / Коллектив авторов. — М. : Издательство Братство «Духовный род Иосифа Исихаста», 2014. – 314 с.
6. Гуревич А.Я. Культура и общество Средневековой Европы глазами современников / А.Я. Гуревич. — М. : Искусство, 1989. – 364 с.
7. Грунтовский А.В. Русский фольклорный театр / А.В. Грунтовский. — М. : Русский остров, 2013. – 456 с.
8. Фаминцын А.С. Скоморохи на Руси / А.С. Фаминцын. — Санкт-Петербург: Типография Арнгольда, 1889. – 195 с.
9. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. — М. : Художественная литература, 1965. – 545 с.








      Bibliography :




1. Weiss. History peoples of the world culture. The great Christian state. England. France. Germaniya.XIV-XVI century. at. / G. Weiss - Moscow: Eksmo, 2005 - 144
2. Gazea A. Jesters and clowns of all time / A. Gazea. - St. Petersburg: Steam typography Trunov, 1898. - 312 .
3. I. Kovalevsky The foolishness of Christ and for Christ's sake. Fools Eastern and Russian church / V Kovalevsky. - M.: Publishing bookseller Alexei Dmitrievich Stupin, 1902. - 308 .
4. Life of Christ for the sake of the holy fool from the beginning God pleased / Group of authors. - M.: Publishing Brotherhood "spiritual race Hesychast Joseph", 2014. - 314 .
6. Gurevich  Culture and Society Medieval Europe eyes of contemporaries / A Gurevich. - MA: Art, 1989. - 364 .
7. A Gruntovsky Russian folk theater / A Gruntovsky. - Moscow: Russian Island, 2013. - 456 .
8. Famintsyn  Skomorokhs Rus / A Famintsyn. - St. Petersburg: Printing Arngolda, 1889. - 195 .
9. M Bakhtin Creativity Francois Rabelais and popular culture of the Middle Ages and Renaissance / M Bakhtin. - M.: Fiction, 1965. - 545 .

 

       


Рецензии