Цвет крыльев. Черный. Глава 22

Дэймон с ужасом и неверием смотрел в след Анжеле. Он не видел ее слезы, она успела убежать раньше. Но каждой клеточкой он чувствовал, как сильно она расстроена и разочарована. Ее обида и печаль вливались в него, переполняя через край тьму, что всегда была в глубине его души.

Это был первый раз, когда они поссорились, хотя он надеялся, что такого никогда не случится. И это было действительно ужасно.

Если бы причина была другой… нет, не то, чтобы Дэймон мог найти достойный повод для ссоры с Анжелой, но чтобы это произошло вот так… из-за Люцифера?
Дэймон думал, что Люцифер последний, из-за кого можно вести споры, и уж тем более, за кого можно заступаться! Но оказалось, он ошибался.

Теперь Анжела разочарована, и не верит ему!

Чем он заслужил подобное отношение? Он же готов пойти на все ради нее, принести любую жертву, во имя ее счастья! Разве она не знает, как дорога ему, как сильно он ее любит, как дорожит ей? Конечно же, она знает все это, но тогда, тем более, почему поступает так?

Но самое худшее заключалось даже не в том, что она не хотела верить ему, а в том, что она верила Люциферу.

И Дэймон никак не мог понять, как же это вышло.

Почему Анжела доставляла ему такую боль своими словами? Почему вообще стала слушать этого самовлюбленного индюка? Она же знает, всегда знала, что на самом деле сотворил Люцифер. Знает, кто он такой, знает его истинную сущность. Так почему она смогла поверить ему и не захотела слушать того, кому она действительно дорога? Разве вообще есть такие слова?

Он же Первый Падший! Он принес на эту Землю столько зла, столько боли… на его счету так много искушенных и совращенных жертв. Как же Анжела смогла стать одной из них, если знает, что Свет и Тьма не просто выдумки, а реальны и неотвратимы для любого из людей, неважно верит он в них, или нет.

Дэймон простоял около дома Анжелы еще около получаса, не замечая ничего вокруг, поглощенный тягостными раздумьями.

Отчасти, в глубине души, он еще надеялся, что Анжела все же выйдет к нему. Улыбающаяся, счастливая, как сегодня утром, она скажет, что передумала. Извинится и будет говорить, что на самом деле, она верит Дэймону, всегда ему верила. Что Люцифер просто смог запутать ее, ведь она жаждет видеть в любом, даже самом черном, лишь только лучшее. Заверит с жаром, что больше такого не повторится. А в конце, она обнимет его, и он утонет в ее рыжих, точно солнце на закате, кудрях, растает в ее глазах и потеряется в поцелуе.

Но этого не произошло, хотя он и желал всем сердцем именно такого поворота событий, твердя про себя «Анжела вернись», словно какую-то молитву, хватаясь за каждую минуту и пытаясь убедить себя, что еще немного и она, опомнившись, выбежит к нему.

Наконец, он понял, что этого уже не произойдет. С какой-то пугающей ясностью он осознал, что это вовсе ни какая-нибудь глупая ошибка. До последнего он пытался убедить себя, что они просто неправильно друг друга поняли, но сейчас истина обрушилась на него.

Анжела действительно так считает. Она отодвинула того, кто был готов раствориться в ней, на второй план. Ничего не изменить, и яд Люцифера проник слишком глубоко в ее душу. И теперь ее сердце обращено к нему.

Дэймон резко вдавил педаль газа практически до упора и умчался, взвизгнув шинами, оставив после себя черные полосы на крутом повороте.

Вся его боль, обида, ярость и злость требовали выхода. Ему было необходимо обратить их на что-нибудь. И недолго думая, он вылил это на причину его проблем с Анжелой, на того, кто был действительно виноват во многом зле, творившемся на этой Земле.

Вся его тоска, весь гнев – все это превратилось в ненависть к одному единственному человеку.
Точнее, не совсем человеку.

Дэймон определил для себя то, что он будет делать дальше. Внутренняя тьма пожирала его изнутри, жаждала выхода. И она его получит. Он найдет Люцифера, во что бы то ни стало, и доходчиво объяснит ему, что бывает с теми, кто пудрит мозги невинным молоденьким девушкам.

Сначала Дэймон думал, что отыскать его будет практически неразрешимой задачей. Ведь за столько лет тот в совершенстве овладел искусством маскировки ото всех Ангелов, в том числе и от Падших. И раз уж до этого времени никогда и никому этого не удавалось сделать, глупо было надеяться, что сейчас одной его ярости и неистового желания будет достаточно.

Но нет… Люцифер, словно в насмешку, совершенно не скрывался, раздражающим красным маяком светясь в сознании. Он будто знал, что Дэймон станет его искать, хотел, чтобы его нашли.

И Дэймон поддался на провокацию, пускай и тщательно спланированную, но, по сути, банальную. Следуя за этой алой точкой, нарушая все скоростные правила, он быстро выехал за пределы Сэнт Хиллз.

Его корвет голубой молнией несся по автостраде, легко и ловко объезжая автомобили, точно в какой-то компьютерной игре. Сам Дэймон практически не смотрел на дорогу, представляя, что же он сделает с Люцифером, как только сможет его достать, и какое удовольствие ему все это принесет. Эта ненависть выжигала его изнутри, застилая глаза. Он сжимал руль с такой неистовой силой, что на нем должны были остаться вмятины от его пальцев.

Через несколько минут высокоскоростной езды за городом, он свернул на едва заметную лесную дорогу.

Днище корвета царапали камни, ведь машина явно создавалась для трасс, но никак не для подобной колеи. Однако Дэймону было на это совершенно наплевать. Сейчас ничто не имело значения, кроме его цели.

Вскоре ехать дальше оказалось невозможно и ему пришлось бросить машину. Впрочем, скорость передвижения это ненамного уменьшило. Он побежал сквозь лес, буквально летя над землей, легко перескакивая через поваленные деревья, продираясь напрямик через кусты, даже не замедляя бега, совершенно не обращая внимания на ветки, норовившие попасть ему в лицо. Ни один человек или даже зверь сейчас бы не смог догнать его.

Наконец, он выскочил на небольшую поляну, на другой стороне которой стоял Люцифер.

– Что ты ей сказал, ублюдок? – голос Дэймона не был уставшим, или запыхавшимся от бега.

Нет, он клокотал от уже не сдерживаемой ярости, темной волной затопляющей сознание, смывающей все на своем пути.

Сейчас ему хотелось лишь одного – броситься на Люцифера, вцепиться ему в горло, сомкнуть пальцы и не отпускать, пока с его лица не исчезнет эта слащавая улыбочка. А еще лучше просто разорвать его на части голыми руками и пусть они полностью запачкаются в его крови.

– Зачем же так грубо? Я сказал ей лишь правду, Война, – Люцифер довольно усмехался, – правда, она ведь у каждого своя.

Его план, который он так тщательно и кропотливо планировал.

План, на разработку которого у него ушло столько веков, а на реализацию и вовсе потребовались тысячелетия.

План, который он носил в себе, и ради которого он так долго скрывался от небес, от ангелов и от людей, сейчас действовал.

И от конечной цели его отделяло всего лишь 2 печати. А сегодня на одну станет меньше.

Ему потребовалось много времени, чтобы осознать – казавшиеся столь нерушимыми, фундаментальными правила, рассыпаются легко, точно карточный домик, на который дунули.

Слова. Он не соврал Анжеле, когда говорил про их силу. Это были те маленькие крупицы правды, которые заставляют верить практически в любую, даже самую невероятную ложь.

Мало кто знает, какую мощь могут нести слова. Любой намек на двойной смысл, на скрытое послание – и их уже можно легко трактовать в свою сторону, вертеть, как тебе будет удобнее.

На Силе Слов были основаны печати, столь крепкие, что казались непреодолимыми для любого.

Но именно Люцифер смог взглянуть на все это немного иначе, только он раздвинул границы возможного за счет своего умения и фантазии.

Он понял, что у Всадников не обязательно должны быть кони, а воскресшие вовсе не должны умирать. Достаточно лишь того, что их имя попадало в список Смерти дважды. И такого раньше точно не было.

– Правда всегда только одна! И ты никогда не умел ей довольствоваться! Ты просто запудрил Анжеле мозги своими глупыми выдумками! Воспользовался ее наивностью! – он кидал ему обвинения, едва сдерживаясь от того, чтобы перейти прямиком к драке.

– Каждый верит в то, во что хочет верить. Верить мне – это ее выбор, к которому ее никто не принуждал. Она сделала его вполне осознано, перед этим все хорошенько обдумав, – Люцифер говорил спокойно, на его губах все так же играла насмешливая улыбка.

Он прекрасно знал, что этим злит Дэймона еще больше.
 
Оставалось совсем немного, прежде чем его злость перельется через край, выплеснувшись в насилие. Именно этого он и ждал.

Свои чувства Люцифер научился контролировать уже довольно давно, хотя это и оказалось не так уж просто, как он рассчитывал.

Он боролся с тьмой, что временами набегала на него, и особенно часто это происходило поначалу, когда он только спустился вниз, предпочтя самостоятельность жалкому рабству и признанию превосходства тех, кто этого не заслужил.

Это было трудно, но все же, он смог обойти Его, выйти из-под Его власти и при этом остаться самим собой. Он смог поддерживать равновесие столь долгое время, что это даже казалось чудом.

Смог не превратиться в демона, это ничтожество, которое жаждет лишь заполнить свою сосущую внутреннюю пустоту, не обращая внимания ни на что иное. Жалкое существо, слабое подобие истинно мощного, прекрасного Ангела, каким он был когда-то, сияющий в своем ярком, негасимом свете, и каким он оставался и сейчас, гордым и сильным, пускай и с окутанными тьмой крыльями.

Самое главное, что эта тьма не коснулась его рассудка, что он обошел это. Ведь, все таки не зря он был Первым, уникальным в своем роде. Другой на его месте уже давно скатился бы в пропасть мрачного безумия.

Но все же, иногда ему не хватало прежнего его великолепия. Того ослепительного блеска, что он имел раньше.

И совсем скоро отомстит всем тем, кто лишил его этого.

Жалкие людишки поплатятся за то, что путаются под ногами у великих Ангелов. За то, что посмели появиться в этом мире, испортив его своей скверной.
Ну а Он потеряет свои дорогие игрушки и может, наконец, поймет, кто же тут заслуживает истинного уважения. Кому с самого начала надо было отдать прекрасную Землю, а не превращать в прислужников обезьян!

Он обязательно осознает свою ошибку.

– Скажи ей, что ты солгал! Скажи ей немедленно, что ты выдумал и Лилит, и свою, якобы, любовь к ней и все остальное! – Дэймон еще цеплялся за крупицы спокойствия, что в нем оставались.

– А разве она не верит ТЕБЕ? Ты тот, кто спас ее дважды, тот, кто пожертвовал всем – светом, семьей, ради ее бесполезной жизни, – он громко расхохотался, – и после всего этого ты заслужил меньше ее доверия, чем Первый Падший, устроивший Конец Света?

Слова Люцифера сильно задели Дэймона, откликнувшись на его боль, но он все еще медлил.

– Ты явно выбрал не ту, Аластэйр!

– Мой выбор лучше, чем твой, предатель!

– Я выбрал свободу, а вот о тебе этого не скажешь, – голос Люцифера зазвучал гораздо громче, чем был до этого, – я избежал постыдного рабства ради себя самого, а ты отдал то, во что верил из-за пустого места! Так долго искать свою никчемную любовь, так ждать и надеяться на удачу, чтобы в итоге так позорно ошибиться! Да она просто глупая девчонка!

Этого Дэймон уже не выдержал.

Он смог бы стерпеть практически любые оскорбления и издевательства над собой. Но называть Анжелу глупой… нет, никто не имел такого права. И этого он просто не мог оставить безнаказанным.

А Люцифер все стоял и продолжал улыбаться, как-то уж слишком нагло, чрезмерно нахально! И это раздражало еще больше.

Больше не в силах сдерживать себя, Дэймон сорвался с места, позволив гневу затопить сознание, полностью поглотить рассудок.

Глаза его налились кровью. С каким-то совершенно не человеческим, а скорее животным рыком он кинулся на Люцифера, желая разорвать его на самые маленькие кусочки, излить на него всю ту боль, которую он чувствовал сам.

Люцифер был к этому готов и спонтанная атака его совершенно не испугала.

Казалось, он наоборот, только этого и дожидался, и теперь был доволен тем, что все идет так, как он хотел. Ловко и даже несколько изящно увернувшись, он отошел на расстояние, с пренебрежением глядя на полыхающего яростью Дэймона.

– Ты что же теперь, будешь драться, как самый обычный человечек? – медовая сладость и насмешка ушли из голоса, словно их там никогда и не было, а взамен появились высокомерие и презрение. – Кажется, она совсем тебя испортила! Где твое самоуважение, Ангел?

Он расправил плечи, словно став немного выше, задрал подбородок. Мгновение – и за спиной развевались черные, ломкие, будто уголь, наводящие ужас своим видом, крылья.

Люцифер стоял теперь, как истинный пример гордыни. Он выглядел так, как и подобает считающему себя лучше прочих, надменному Падшему Ангелу, каким он всегда и был.

Если бы Анжела могла увидеть его сейчас, она бы вряд ли его узнала. И уж тем более, вряд ли бы смогла поверить ему хоть на секунду.

Но она его не видела.

Анжела.

Несмотря на все заверения Дэймона в ее особенности, уникальности и исключительности, на деле она оказалась самой обычной девчонкой, такой, каких миллиарды на этой жалкой планете.

Люди рождаются и умирают каждый день в огромных количествах и за прошедшие несколько тысяч лет сменилось так много поколений, что просто не счесть. Но именно Анжела смогла завоевать этого чокнутого Падшего, хотя была лишь такой же ничтожной крупицей среди прочих.

Хотя, поначалу Люцифер действительно не знал, как к ней подойти, не знал, как заставить ее поверить, гадал, какие же слова смогут открыть для него ее сердце. Не просто приоткрыть, а распахнуть настежь, впустив его туда, чтобы он смог с удобством осмотреться по сторонам.

Долгое время он осторожно приглядывался к ней. Точно тень, он ходил за ней по пятам и следил, наблюдал, запоминал, выжидал, выискивая полезную информацию. И, надо сказать, что из-за ее работы в больнице, он даже ненадолго поверил в необыкновенность девушки.

Первое время, опираясь на свои наблюдения, на слова Дэймона, он пытался давить на жалость и жертвенность. Закинул пару тщательно выверенных фраз, для проверки ее способности сострадать, отсканировал чувства, что эти фразы всколыхнули в ней. И очень быстро понял, что все это ошибочно.

На деле Анжела оказалась обыкновенной девчонкой. И, как и все молодые девчонки, она верила в любовь. Чистую, искреннюю и непорочную. Такую, что пройдет сквозь века и не запылиться, не потускнеет.

 Тогда Люцифер дал ей эту веру. Он быстро придумал историю про негасимую любовь, ведь никогда не страдал от отсутствия фантазии. И, надо сказать, из его рассказа вышел бы очень даже неплохой фильм – с драмой, разлукой, болью и душевными терзаниями.

День за днем, разговор за разговором, он аккуратно и умело дозировал информацию выверенными порциями, мешая ложь с правдой. Он всегда вовремя замолкал, оставляя немного времени подумать, а после возвращаясь вновь в самый подходящий для этого момент.

Впрочем, лишь эта девчонка считала, что он уходит, в то время, как он всегда был рядом, сканируя ее чувства, проверяя оказанный эффект, подправляя, в случае чего, нужными словами.

Он даже добавил себе человечности, выдумав глупую русскую подругу Татьяну. И, надо сказать, дешевый брелок, купленный в сувенирной лавке за пару центов, сработал, окончательно растопив лед, приплюсовав ему немало очков в ее глазах.

Ведь, в друга, жившего несколько веков назад, гораздо проще поверить, чем в рыжую Лилит, самую первую женщину на Земле, о которой умалчивает официальная версия.

Люцифер посеял в девушке зерно сомнения.

Сомнения в свете, в правильности сторон. Сомнения в самих основах этого мира. И старательно взрастил это зерно, превратив сначала в доверие, а после и в веру. Веру к себе и своим словам.

Ведь именно это он и умел лучше всего.
 
Именно это умение он оттачивал годами, веками, тысячелетиями.

Он бы даже пожалел эту бедную девчонку, с которой так несправедливо обошлись небеса. Но он уже давно заблокировал в себе это чувство, как совершенно ненужное и полностью бесполезное.

 Жалость и сочувствие не приносят никакого толка тому, кто их испытывает. Они не могут добавить ему ни власти, ни славы, ни гордости. Они только принижают, причем сразу обоих.

Сострадание – лишь еще один поводок, которым Он ловко управляет, натягивая его и не отпуская от себя на сколько-нибудь дальнее расстояние. А Люцифер не любил поводков в любом их проявлении.

Так или иначе, воздействовать на Аластэйра, или, как он теперь называл себя, Дэймона, хотя Люцифер всегда считал эту смену имени бессмысленным поступком, можно было только с помощью Анжелы. Именно она была и его благословением, и в то же время проклятием.

Из-за нее он так хорошо держался, запечатав все темное, что жило внутри него, не позволяя этому вырваться наружу и сохраняя, пусть даже хрупкий баланс.
Но именно она могла и снести этот барьер, вызвав бушующую реку гнева, ярости, злобы.

Заставить, пускай и ненамеренно, забыть ради себя все ангельское, вытащив на поверхность темные инстинкты Падшего демона. Пробудить истинного всадника Войны во всей его пугающей мощи.

Это и нужно было Люциферу для его плана по снятию всех печатей. Противник, сравнимый с ним по силе и гневу, что он накопил за прошедшие века. Тот, кто прожил на Земле достаточно долго, впитав в себя часть зла, что несут люди.
я Тот, кто сможет достойно сражаться, не упав, после первого же удара.

– Выпусти свои крылья и покажи мне себя настоящего! Это позор для истинного Ангела, чьей мощью должны восхищаться, вести себя так по-человечески! Или ты такой же трусливый, как и эта пустышка Анжела? – Люцифер манипулировал его чувствами, заставляя разъяриться еще сильнее.

И Дэймон вновь поддался на эту простую провокацию, забыв, кто перед ним. Забыв, что Люцифер искусный разжигатель тех эмоций и страстей, что он всегда старался зарыть и как можно глубже спрятать в себе.

Не раздумывая, он выпустил их.

Пелена ярости застилала глаза, сердце билось в два раза чаще, выплескивая в кровь адреналин. В этот раз он даже не почувствовал боли, полностью поглощенный темной волной.

За его спиной толчками разрастались крылья. Алая кровь теперь лилась ручьями, капала на землю. Дэймон тряхнул ими, расправляя перья, окончательно залив все свое лицо и тело кровью.

Теперь перед Люцифером стоял не просто Падший Ангел, но истинный Всадник, имя которому Война, ужасный и неотвратимый в своем безудержном гневе.

Алые крылья развевались за его спиной. Голый торс, полностью покрытый красным, блестел в свете клонившегося к закату солнца.

А его лицо… казалось, из него просто исчезло все человеческое. Скулы заострились, а вместо язвительной улыбки сейчас был звериный оскал.
Но главное – это глаза.

Зелень изумрудов, которую так любила Анжела, ушла.

Исчезли зрачки, слившись в единое целое. Сейчас глаза были красными. Темно-бордовыми к центру и алыми ближе к краям.

Казалось, что вместо глаз у него глубокие провалы, в которых полыхает негасимый, яростный огонь. Бешенное, адское пламя, которое нельзя потушить ни одним способом.

Воздух вокруг него нагрелся, окрашиваясь в рубиновый. Можно было подумать, что это свет отражается от окровавленных крыльев, рассеиваясь вокруг мягкой дымкой, но так казалось лишь на первый взгляд.

В своей ненависти к Люциферу, в своем желании отомстить за все эти разговоры с Анжелой, Дэймон стер границы, отбросив все человеческое, что в нем было, вынув наружу и полностью оголив то, о чем не подозревал даже сам.

Пару секунд и легкий красный фон сгустился и увеличился. Теперь за спиной Дэймона можно было отчетливо разглядеть исполина, алого как кровь, с огромным мечом, который он держал поднятым над собой. Исполин был словно соткан из того огня, что горел у Дэймона в глазах.

И при взгляде на него не оставалось сомнений в его природе, его сути.
Яростный, устрашающий, пылающий огнем раздора.

Тот, у которого много имен: Арес, Марс, Сет, Тор, Перун…

Именно такой, каким и должен быть один из Всадников, несущих Апокалипсис.
Именно такой, каким и должен быть Война.

Люцифер не испугался столь ужасного перевоплощения, столь грозного противника, несущего разрушение. Он ожидал именно такого. В его глазах мелькнули огоньки торжества. За секунду они стали не просто темными, но черными, буквально поглощающими свет, словно сам мрак, чистый и первый, поселился в их глубине.

– Понеслось, – шепнул он, взлетая.
 
На губах играла улыбка.