Бессмертный полк

   Прочитав объявление в Сети, мы решили, как и год назад, участвовать в шествии. Почему? Сложно объяснить, но, если коротко, нам это просто было НАДО. Как и в прошлом году, впрочем, когда собрались буквально за день, срочно отдали увеличить и напечатать фото, вставили их в рамки.
   Если кто-то будет вам говорить, что эти 40000 участников шествия собирали по разнарядке, не верьте. Может быть, где-то кто-то и намекнул сотрудникам или школьникам, что хорошо бы прийти, не знаю, но собрать столько народу по принудиловке – нереально. Да и ведут себя люди, пришедшие на демонстрацию по обязанности, совсем иначе: скучающие выражения лиц, разговоры о том, о сём, к теме демонстрации не относящиеся.
   Прикинув распорядок парада и шествия, пришли к месту сбора буквально в последний момент. И не прогадали: более дисциплинированные участники шествия загорали на весьма жарком солнце уже почти 2 часа. Несмотря на это, настроение у всех было приподнятое. Как здорово в наши дни, пересыщенные негативом всех мастей, оказаться среди цветов и улыбок! Даже если улыбки были сквозь слёзы: люди вспоминали умерших и погибших родственников-фронтовиков, и нередко сдерживались, чтобы не заплакать. Повсюду слышалось: «Это мой дед» - от молодых, «Мой отец» - от пожилых, «Моя сестра» - от старых, «Мои прадедушка с прабабушкой», - от совсем маленьких. Сколько историй о том, как ушёл боец на фронт, как и где воевал, как погиб или (о, счастье!) вернулся с Победой и наградами. И не было в толпе равнодушных и скучающих. Да и не толпа это была – шествие единомышленников. Людей, которые не хотят, чтобы славные дела их предков исчезли под грудой исторических небылиц.
   Вспоминали родных, фильмы о войне и, конечно, песни военных лет. Среди гула разговоров то и дело слышалось: «Шумел сурово Брянский лес», «Вьётся в тесной землянке...», «Споёмте, друзья...», но звуки быстро затихали, будто бегающие под пеплом огоньки в затухающем костре:увы, традиции хорового пения ныне не в чести, народ больше трясёт головами в такт рвущемуся из наушников року. Но всё больше народу прислушивалось к нестройно звучавшим мелодиям, всё ясней были слова и наконец, когда какая-то женщина вместе с детьми запела: «Расцветали яблони и груши...» огоньки звуков слились воедино и превратились словно в языки ещё робкого пламени, будто в угасающий костёр подбросили сухой хвои. Огонь  разгорался, всё новые искорки-голоса сливались с ним. Пели басы и тенора, сопрано и альты, старые и молодые, даже малыш в коляске, казалось, пытался подпевать что-то в унисон. Песня ширилась, захватывая колонну, а когда закончилась, и ряды двинулись вперёд, вслед за уходящими участниками парада, звуки не затихли, а зазвучали с новой силой: на всю улицу грянула «Смуглянка».
   И это был уже не маленький костёр, это было пламя Вечного огня.