Прихожу в сознание

                Я еду в мрачный гроб природы, простите, в город еду я.
                Иван Крылов

   Май. Средина. Рассвело. Утро брезжит серым. Пять часов. Биологические ритмы постепенно возвращают сознание. Мозг медленно начинает работу. Полудрёма. Ахматова рядом, никак не налажу разговор: всё мешают ближние..., те с которыми она общалась, с серебряными. Их двое, никак не разобрать кто.
   Чтобы не развеялось, по свежей памяти восстанавливаю связь времён. После завтрака в путь, и даже в дороге, управляя автомобилем реанимирую, созданную работой мозга картину. Вчера вечером зашёл разговор о библиотеке имени Ахматовой. Вот откуда информация, из памяти и в утренний сон. А говорил с ней, как с живой. И образ моей одноклассницы Тани Зиновьевой очень совпадает с горбинкой носа ровно, как на портрете работы Г.С.Верейского, 1929 года, которую вспомнил в конце апреля, и через полмесяца наткнулся на стихотворение, посвящённое ей, Татьяне.
   Странно, параллели возникли те, что были в быту у Анны, то, что я лицезрел у Татьяны в доме. Ахматовой занят третий год, то откладываю её, то снова вникаю, и моё перекликается с тем, что нахожу у Анны.
   В марте писал:"Зачем отмечают присмертные дни? Их чтут будто бы юбилеи. Почили, отмаявшись, в прошлом они. Ушли, ни о чём не жалея. Они, проживавшие буйные дни, дни войн и лихих революций. Терпели в мученьях неправду земли, их мог уберечь только случай." И её "Родная земля"...для нас это грязь на калошах.../ААА Ленинград 1961/.
   Иду с ней, молодой, то коридором какого-то этажа, то по аллее парка, она молчит, а я говорю о сущем. Она исчезает, а мне нестерпимо хочется опорожнить мочевой пузырь, оттого, что мне холодно нагому при комнатной температуре, и я сонный не могу выбраться из-под одеяла, а сон всё не проходит, и те двое всё мешают...
   И ещё связь, проезжаю Ордынку, и всё мимо, того двора, где жила Ахматова...
   Про мрачный гроб природы писал Иван Андреевич о Петербурге, прощаясь с друзьями, с деревней. Всё более отчуждает столица меня ныне: есть память о Москве семидесятых, когда я проживал в Подколокольном. Теперь всё другое. Рыбная неделя, под таким девизом пропахла рыбой площадь Революции. Когда-то и сено продавали на Красной площади, да потом отцы города-купцы оттеснили базар в Охотный ряд. Ну, никак не красят лужковско-собянинские ряды площадь между гостиницами Москва и Метрополь, а ещё более не красят на фоне Театральной и Большого театра.
   Да центр прилизан, а вот от Сущёва до Суворовской не сказать: тротуары кривые, перекопаны который год, газоны возле Достоевской безобразны, и пыль и грязь. Неприятно идти пешком.
17 мая вт. 2016