Большой прецедент малым обстоятельствам Часть 2

 Потеряв ореол загадочности и таинственности, эта неугомонная «стихийная среда» в которой мы пребываем непрестанно, как бы мы её не называли: реальность, «обитаемая оболочка» окружающая нас с момента рождения до самой смерти или жизнь обрела, наконец, плоскость, в качестве опоры нашему суждению, и притом одну.

Оно конечно, и раньше мы могли, с лёгкостью сворачивать это «пространство бытия», укорачивать, «проводить ревизию», наполнять по своему вкусу героями, однако там обязательно мистическим образом присутствовала связь, неразрывными узами скрепляющая всё и вся на своём пути. Мы меняли – она подстраивалась, вносили коррективы – усложнялась, обрезали – формировалась заново. Точно «невидимое око», всё то время, пока мы «озорничали», внимательно приглядывало за нашей самодеятельностью и ставило на заметку, а затем, какие-то «быстроногие мастеровые», впрочем, не исключено, что не вполне смиренно, выправляли любые недоразумения и погрешности. И в этом нет, ни какого сомнения, потому как по возвращении из «короткого забытья», находили его несоизмеримо более большим всем нашим, казалось бы, жизненно важным, «могучим» правкам.

А сегодня? Как разительно поменялась ситуация сегодня, «хоть стой, хоть пляши, хоть за ухом чеши», а оно – без изменений. Мы научились «кромсать и резать», вычислять и программировать на манер «западного парня», без всякой жалости и сомнений, переживаний по этому счёту, от которых идёт один «сплошной перекос». Проигрывая в голове ситуацию взад и вперёд, точно «гоняя во рту душистую карамельку», можем нащупать для себя наиболее выигрышную позицию, а потом её попытаться занять. Теперь всё становится чётко на свои места и любому дураку ясно, что событиям, кроме, как следовать одно за другим, деться некуда, и причина неумолимо предшествует всякому следствию. Всё остальное вздор и лишняя суета.

Произошла лишь некоторая заминка с красотой. Она никак не хочет тянуться «жевательной резинкой» за нашими последними «достижениями и завоеваниями». Странное дело, эта нового образца «культура», она не только претит «освобождённому перестроенному сознанию», но фактически унижает саму «демократию». Какая-то она «неудобоваримая» получается, и совершенно не желает, вписывается в наш менталитет.

У того продукта, что нам предлагают, отсутствует «высший смысл», этакая универсальная величина, как значимость. «Художники» нового времени могли бы уже давно «отдышаться» и начать творить нечто неповторимое и оригинальное. Мы ожидаем нечто несоизмеримо большее, чем просто заполнение свободного времени разного рода и вида «шутихой» и «скабрезным трёпом».

«Ходит человек по сцене и плюется – ха-ха! ходит человек по сцене и ни одного слова произнести не может, чтоб не захлебнуться и не щелкнуть языком – хи-хи! А рожа-то, рожа-то какая! а пальцы-то, пальцы-то какие! а штаны-то, штаны-то!»

Салтыков-Щедрин «Московские письма*» Том 5. Критика и публицистика 1856-1864


Почему-то «старый образец» доставшийся нам по наследству от «прогнившего социализма», нас вполне устраивал, а новый очищенный от предрассудков застойной поры – оставляет желать лучшего? Может быть мы, не заметили, как стали несколько требовательнее? Так нет же, с великим воодушевлением перепеваем старые песни, продолжаем смотреть «надоевшие» фильмы, трепетно перечитываем главы наивного, той далёкой поры, романа. Может таланты перевелись? Опять мимо, так как многие из тех, кто мог создавать настоящие шедевры, ещё живы, и находятся в полном уме и здравии.

Это что такое получается, автор есть, а произведения, удовлетворяющего «повышенному спросу» потребителя, времени и «настоящего искусства» у него нет?!!! Ещё вчера «мастера», великие и не очень «выстреливали» свои шедевры в свет, да так что голова шла кругом от выбора, а сегодня, ему, постигшему и славу, и успех зрителя, по своей прихоти вызывавшему в публике смех и слёзы умиления, даже на вторые роли не потянуть. Чем подобный парадокс можно объяснить?

Уже по сложившейся многолетней «практике» приходится бросить взгляд на запад, в данном конкретном случае направив его на культуру, отвечающую тем же невысоким стандартам, разве что ярче накрашенную, да дороже декорированную. Однако он не замечает среди публики никакого волнения и недомогания. Что это обман восприятия, грёзы наяву, плач по призраку, казавшемуся совершенством или чисто русская привычка внезапно, ни с того, ни с сего предаваться раздумьям, ностальгировать по несбыточной мечте? Нет, тут нечто большее. Не могут же все разом: критики, аналитики, историки и прозаики, тем более обыватель, в среде которых немало скептически настроенных граждан разом признаться в «ампутации» общественного интереса в культурной жизни страны.

Не значит ли это обстоятельство одного, что иссякла на выдумку, как-то так постепенно истощилась на интеллект, та разумная, наделённая высшим смыслом вселенского познания «питательная среда», способная взращивать настоящие таланты и сохранять их «удельный» вес. Как бы это страшно не звучало, если бы мы могли сегодня посмотреть на «срез древа» культурной жизни, что дали прорасти, то между узкими «полосками» её колечек, взгляд обязательно бы наткнулся на «ниши», заполненные лишь только плесенью, да трухой.

Оглянувшись вокруг, мы замечаем следы великого всепожирающего опустошения приближающегося к нам семимильными шагами. Каждый второй снимок, снятый с картины бытия, не выдерживает прикосновения «света», сразу тускнеет и блекнет. Между тем, большим и «глазастым» миром, который мы успели полюбить и этим «сухоцветом», что нам так навязчиво предлагают, не может быть никаких сравнений.

Подлинная жизнь далека от той, какую пытаются нарисовать разные «недоброкачественные живописцы». Как бы они не водили своей кистью взад и вперёд, мы успеваем заметить, что этой руке доверять нельзя, потому как она «деревянная». И «линует» лист отражения действительности никак ни по умозаключению и настроению, а только лишь по заранее заготовленному трафарету, в котором «ни на грош» правды жизни.

Если бы нарисованная картинка вдруг внезапно ожила, то мультяшный мир, того же Диснея тут же рухнул, потому как мы превзошли всех по «надуваемости и пустословию кукольных персонажей». Не всё то, что мыслится, как большее и лучшее, на самом деле, является таковым.

Так наше прошлое не уходит вдаль ровной дорогой, а громоздится отдельными вершинами, будущее же представляется, то стеной, то облаком, то солнцем, только не хронологической таблицей. Наши упоминания и предвидения, не нуждаются в отце Хроносе, а мечтатели, поэты и влюблённые частенько ускользали от его тирании. Он может их убить, но не в силах подчинить себе, и даже в роковой миг, когда башенные часы, напружинившись, отбивают время, мысли этих людей могут витать совсем в другом направлении.

Эдуард Морган Форстер «Аспекты романа» (пер. М. Шерешевской)