о разном 2 относительное

О РАЗНОМ (ПРОДОЛЖЕНИЕ 2)


. . .

О поэтах

…И когда-нибудь какие-нибудь потомки скажут: ах, он поэт, и он – надо же – даже предвидел… Да он просто знал и видел то, что уже было! И откуда ни возьмись возникнут исследователи и начнут судить да рядить, что же он хотел этим сказать… Но ведь сам человек скорее скажет о себе и о том, что он делает, да только во времена его самого в этом не нуждаются…
Вещи, ежу понятные. История движется с запозданием. И то, что во время настоящее видится всем банальным или же неясным, в будущем почему-то приобретает ценность и смысл. Тот смысл, что был во все это вложен…


. . .

Понимать

…И этот извечный человеческий вопль: «Меня не понимают!» означает лишь, что душа не пробила себе дороги наверх, не укоренилась в Боге. Высшие – понимают.


. . .

Простить

Простить можно только того, кто желает прощения.
Снисходить можно только к тем, кто стремится к совершенству.


. . .

Безусловное право

«Мысль-то поймут, не поймут всю глубину мысли…» - но по-человечески бессмысленно и невозможно этого требовать; хотя ты имел безусловное право этого именно требовать, потому что от понимания зависело их существование, не твое… Безусловное право свободно от «эго», хоть и исходит от личности.


. . .

В ответ

. . .

Самобытный дух если даже и попадает на общепринятое, то попадает по-своему. И если говорит банальность, то чувствует ее как открытие, и то, что стоит за его словами, принадлежит только ему.

. . .

На самом деле тут нет дуализма. Нет «свободы» и нет «зависимости». Есть необусловленность, выражающаяся через Закон (мироустроение). «Таковость» - освобождение от обусловленности. «Таковости» не добиться неготовому сознанию, для неготового сознания она есть несвобода и ужас. Попробуйте заставить деятеля ничего не делать, - это будет насилие. Свобода в выражении через ограниченные формы, через обусловленность. Сознание может быть свободно в любых формах, ибо изначально не обусловлено. Чувство жизни есть чувство покорения и творения формы. Потому живые живут.

. . .

Человек размышляет о «свободе» и «рабстве», когда хочет знать, что им движет. Есть ли у него собственная воля, не довлеет ли над ним нечто, внешнее ли это нечто или нет, сознательно оно или нет, обсуловлено или нет, есть ли воля у него самого, у этого нечто?.. Собственно, это попытка понять соотношения. И попытка разобраться в том, что есть человек, что есть Бог, и есть ли Он, и какова Его воля, по крайней мере в отношении человека. Человек впадает в пессимизм, когда видит, что помимо него самого в мире существует еще множество причин. Но не будь этих причин, человек впал бы в ужас.


. . .

Почти цитата из «Мыслей» Паскаля

Как говорил Паскаль, человеку становится стыдно поддаваться наслаждению. Горе не соблазняет, горю человек предается по своей воле, сознательно, или же против воли переносит его, сохраняя достоинство. Но наслаждение соблазняет, и человек поддается соблазну, и потом презирает себя за то, что поддался…
Но дело не только в соблазне, но еще в пресыщении. В пресыщении выходит на поверхность все животное в человеке. И, в то же время, видя себя животным, человек обостреннее ощущает, что он человек.


. . .

Нужда

«Людям нужно гораздо меньше того, что им предлагают…»

Я люблю тех, кому много нужно. Если человеку ничего не нужно, значит, он слишком беден.







О гармонии
…

Ничто не ориентир. Законы диктует мысль, наполненная чувством, имеющая строй. Когда речь подбирает слова, строй трудноуловим. Музыка бессловесна. Образ беззвучен. Душа своеобразна ритмом, богата глубиной. Твоя речь – речь только одной души. Но повторяется ритм и строй, и души находят унисон…
Надо уметь забывать слова.



О желуде
. .. .
Упавший желудь похож на космический корабль. Семя зарождения, пришедшее извне. Земля еще не приняла его, ни его ростка. Он лежит, по форме подобный капсуле, и ждет. Ждет своего часа: может ли он прорыться сквозь землю? Выпасть с другой стороны земного шарика? По сравнению с Землей он – ее подобие: из Земли растут горы деревьев, и из него тоже. Горы желудей и деревья их смысла растут из земли.
Умерший дуб передал душу сыну, маленькому ростку. Из желудя ли, из корня ли его – безразлично. Душа его все равно жива и пытается выжить. Таков этот лес.


О лесе

. . .
В лесу мысли приобретают совершенно другой строй, если только обратишь внимание на это. Но люди скорее сами засорят лес своими мыслями и звуками, чем прислушаются к такой перемене.


. . .
Мне нравилось раньше бродить в темноте по лесу, и нравилось, как навстречу шел какой-нибудь дюжий мужик и кричал издалека с диким страхом в голосе: «Уберите собаку! уберите собаку!..» - Надо бы было нагло отвечать ему: «Не уберу!» - по той простой причине, что никакой собаки не было и нет.


. . .
Мне нравилось бродить в темном лесу одной еще и потому, что лес опасности для человека не представляет, для человека представляет опасность человек, а от человека в темном лесу проще простого спрятаться.


. . .
Были и предупреждения. Однажды в темноте достаточно далеко в чаще будто от земли в безветрии поднялся столбом сильный ветер и оттолкнул. Решила повернуть назад: «ветер в темноте не ветер, а сила…»





. . .
Лес всегда предупредит, если не надо куда-то идти, или не надо что-нибудь делать, или, наоборот, если ему что-то нужно; поэтому опасаться нечего, надо только уметь понимать предупреждения.


. . .
Сидела однажды на бревне, читала книжку, за плечом рос дуб. И чувствую, что этот дуб меня толкает. А там к дубу прислонен мертвый ствол, а из ствола торчат две пробки, будто злые, уродливые глаза. Ну, думаю, довели уже до крайности духов этого места. На следующий день пошла на то место и вытащила эти пробки, ведь унизительно же для леса ходить с такими личинами. Прошло несколько дней. Прохожу мимо того места и вижу: на месте злых «глаз» аккуратненько положены две беленькие пробочки, и сам ствол будто с юмором, добродушно улыбается. Лесовичок такой… Думала, может, стоило бы и их вытащить, да не стала.


. . .
Лес снисходителен к людям. Даже к тем, что въезжают на авто и под дикие звуки магнитофонов жарят шашлыки. Лес весьма добродушен. Смотрит на них как на детей малых… до поры. Ибо я просто не знаю, чем измеряется терпение леса. Видимо, это какой-то природный закон, постулат. Но достаточно сознательно попросить у леса прощения, и он простит.


. . .
Лес не мстителен, но иной лес в наши времена бывает насторожен и недоверчив. Таков лес в Черноголовке. Он будто присматривается к приходящим, и из-под каждого листа что-то зыркает. А наш лес добрый. Может, даже слишком. Я бы на его месте некоторых людей в себя бы и вовсе не пускала.


. . .
Лес любит Инессу Николаевну с Жориком. Я это поняла, когда мысленно представила их, сидя в лесу: лес улыбался. Лес читает наши мысли и может посылать нам свои. Я порой читала лесу книжки, тот же «Храм Истины», или пела мантры. Как-то давно озвучивала в лесу классическую музыку мысленно, Бетховена… лес слушал. Послала в чащу парочку визуальных мыслеформ… Надеюсь, я не очень ему, лесу, надоела? – но он большой…


. . .
Однажды представила в лесу образ М. в одном из его воплощений, о котором никто ничего не знает. Лес ясно и отчетливо сказал:
-Дэва.
Тогда как я-то знаю, что он - человек. Но, впрочем, это и хорошо, что на дэву похож… так кто был прав, лес или я?


. . .
У меня в лесу есть «мой» дуб. Давно уже с ним познакомились. Хоть на самом деле лес – единый организм, и они все там между собою общаются. А когда я облюбовала себе этот дуб, под него вскоре люди стали носить всякий мусор, потом устроили рядом кубло… в общем, основательно всё изгадили. Не понимала, почему, и долго к тому дубу не ходила. А потом он сказал. Оказывается, он от меня «заразился» тем, что стал грязь на себя собирать. И долгое время вот так стоял и лес чистил. Сейчас на том месте ни мусора, ни «кубла» уже нет, только легкое болотце рядом. Этот дуб, полянка, две березы и еще его брат – для меня теперь место силы. А лес наш и вправду с недавних пор убирать стали и следить, чтобы не сорили…


. . .
На этом самом «месте силы» лес как-то подарил мне духа-помощника. Это была некая коряга, которая очень упорно и основательно уцепилась за мой ботинок, и я ее отбросила. Потом подобрала. Коряга оказалась упрямая, но с добрым характером. Не то, что васин «дух-помощник». И то, если вдуматься, как может быть случайностью, если ботинок попадает точно в отверстие небольшой коряги, само по себе небольшое, и коряга лежит так, что он именно туда попадает, тогда как вокруг целая пустая поляна?..


. . .
Этот «дух-помощник» действовал на меня успокаивающе, в отличие от ехидного васиного. Со временем я стала понимать смысл его формы. Он очень легко ложится в руки, и в нем долгое время сохранялась энергетика леса. А васиного я Васе подарила. Васин у меня просто маялся. Я на него вечно безделушки вешала… Вот он и захотел работать с настоящим шаманом, чтобы не бездельничать.


. . .
Лес подарил однажды бабуле фиалку. Ведь бабуля давно уже не выходит из дома… Она все просила меня принести ей фиалок, она вяжет цветы, ей надо было посмотреть; а я цветов обычно не рву, и и тем более не рву фиалки. Так было до августа, фиалки уже отцвели. И в августе, на том месте, где обычно сидела, я нашла последнюю…


. . .
Лес отдает с радостью, но не тем, кто потом попирает эти дары. Говорили однажды с одной березой:
-Что, тебя тоже ранили, сок цедили?
-А ты знаешь, что значит отдавать свой сок? каким это может быть блаженством?..
Тем кощунственнее людская неблагодарность.


. . .
Есть при входе в лес один дуб, я называла его «дуб-олень»: он рогат. Рядом стоит береза, и дуб этот от нее отклоняется, уже на достаточной высоте, а два «рога» как расставленные руки. Раньше я говорила: «Вот как этот дуб своей березой хвалится!..» - Не так давно подошла к ним и вижу, что его береза умерла. «Жалеешь о ней?» - спрашиваю. А он говорит: «Нет». Меня это поразило. Потом присмотрелась и поняла: «Она из меня все соки вытянула». Оказывается, он от нее тогда просто отшатнулся, только не подавал вида, что ему худо.


. . .
Понимание леса происходит все же на невербальном уровне, на уровне чувств; только однажды я услышала отчетливое слово ( «дэва»); обычно это состояние и приобщение. Так, легко приобщиться к состоянию дерева, которое чувствует землю как волны; оно ощущает энергетические токи и ветер. И даже в городе, не в лесу, я видела три ивы, которые внутренне светились и давали себя понять.


. . .
Природа действует по простому принципу: ты к ней с добром – и она к тебе с добром; ты к ней со злом – значит, ты получишь обратный удар. Это обычный принцип зеркала.


. . .
В лесу я впервые в жизни получила подтверждение того, что Бог есть. Было это так:
В состоянии душевного разлада я ночью пошла в лес, встала на холме и говорю:
-Не уйду отсюда, пока не получу подтверждения!
И вот – ночью-то! – идут по лесу какие-то люди, мужик с бабой. Увидели меня в темноте, испугались и орут:
-Есть тут кто живой?
И еще кто-то отвечает:
-Есть!..



Из рабочего дневника

07.01 – 09.01.

За время от Нового года надумала много в пространство и подвела достаточно итогов. Спонтанно.


Целесообразность. Необходимость.
«Будда отличался от Девадатты тем, что знал необходимость». – Совершенство в данный момент. Чувство исполнения Закона. Мир совершенен и несовершенен в одно время. Человек тоже, как и всякое существо. К этому надо относиться спокойно. Человек несовершенен, значит, ему есть куда стремиться. Человек совершенен, значит, он может быть спокоен.


Сильное осознание сути и Сути. Осознание задачи. Многое прояснилось.


Человек знает свой потенциал Бога практически изначально. Он только не понимает, не осознает, в нем это мутно. Отсюда различные душевные порывы, в сущности, окрашенные невежеством. Человек противоречит сам себе. Он не осознает этих противоречий. (Это противоречие Высшей и низшей природы, свободы и обусловленности, духа и социума, и воспитания и т. д., .. сознания и подсознания…) Он и вправду не осознаёт этих противоречий, и, кроме всего, весьма банален. Ибо это общечеловеческое. Известные законы человеческой природы, в разных сочетаниях, в разной степени. Зная людей, можно их знать. И вот человек осознаёт свои противоречия и начинает приводить себя в порядок…

Накапливается сила. Спадают последние условности. Выдержано достаточно испытаний, подведены итоги. Самосознание обретает опору. И тогда подсознание говорит действующему сознанию: «можно». Можно в полной мере поступать как бог…


. . .
Природа всех людей Одно. Имею в виду их Природу в целом, не разделенную уже на Высшее и низшее, ибо низшая природа человека есть замутненные модификации Высшей. Потому для всех един Закон, ибо он их единая форма разворачивания Сути. Но Закон так же беспределен, как и Суть, или почти так же.


Отсюда Монолит Сознаний Братства. Монолит Сознаний, осознавших Свою (человеческую и Божественную) Природу. «Кто боится потерять индивидуальность, тот ее не имеет». Что же тогда есть Индивидуальность? Фактически, это осознание Всеобщего. Путь духа. Его опыт. Но опыт слагается из всеобщих законов, как Высших, так и низших. Качество. Но качество есть извечная природа Духа. Узор опыта, историческая канва воплощений и осмысления их. Узор разный у всех, но он вариации на одну Тему.
Так что остается? – только окраска, тон, Имя… Может, и Имя. Звуки все одной природы, но они все разные…


. . .
Человек для себя только может что-то понимать. Он может сформулировать это опять же для себя и для созвучных ищущих сознаний, но по большей части это все мысли для пространства и пространственные, на определенном уровне не имеющие формы и превращающиеся в чистую позитивную энергию…


. . .
Очень интересно наблюдать, как люди могут воспринимать человека. Воистину, сколько людей, столько и глаз, только глаз в два раза больше. И еще: человек редко осознаёт мысль как состояние. Как опыт. Редко осознаёт работу сознания как реальность и как практику, равную ситуациям «плотной» жизни. Для большинства мысль отвлеченна и не переживается и не наполненна. Они не понимают, что сознанием можно жить. Для них многое – пустое умозрение.


. . .
Люди говорят: «избегать личных отношений значит желать избежать личных переживаний, с этим связанных». – Личные переживания есть везде. Не только в «личной» любви, но и в дружбе, и на работе, и в транспорте, и в семье. Личные переживания будут всегда, пока будет личность, и интенсивность их зависит только от степени реактивности личности.
Люди говорят: «невозможно знать человеческую природу монаху, живущему в затворе». А я считаю, что невозможно знать человеческую природу в миру, если только не поставить себе такую задачу и не обладать ясным сознанием. Потому что в миру слишком много отвлекающих факторов. И слишком много воздействий, лишающих сознание всякой способности различения. Социальная обусловленность, те или иные развлечения, «среда заела», дрязги, склоки, самолюбия, борьба за положение в обществе… Многое из того, что есть в миру, привнесено искусственно и имеет к человеческой природе только косвенное отношение. Потому что человек в миру более всего желает именно уйти от себя. Забить свое сознание чем угодно, только уйти от себя. А монах в затворе остается один на один с самим собой и человеческой природой. От познания человеческой природы его ничто не отвлекает и не расслабляет. Ибо человеческая природа заставляет сознание постоянно быть начеку. И потом, монах хотя бы знает, чего он хочет и куда стремится.


Люди говорят: «не есть ли нечто (вытекающее в данном случае из понимания судьбы) только красивое самооправдание, за которым коренится страх?» - Ну что ж, человек может очень хорошо знать свои страхи. И знать, что для того, чтобы доказать себе или кому-то, что в тебе нет страха, не надо угождать мнениям людей и тем более ломать судьбу. Страх надо просто искоренять. Независимо от того, докажешь ты что-то этим или нет. Тем более если этот страх лежит препятствием к воплощению судьбы (исполнению кармической задачи, жизненного долга). Если же «доказывание» того, что страхов нет, якобы требует поступать против судьбы и встает выбор: или ты ради «искоренения страха» живешь иначе и не исполняешь своей дхармы, или же ты идешь своей судьбой, но в глазах кого-то «потакаешь страху», то страх надо искоренять другими способами. Иначе жизнь превратится в «пусть без сердца». На деле способов искоренить страх столько же, сколько самих страхов. Но все сводится к одному: к знанию своей сущности. Потому исполнение своей дхармы приводит именно к искоренению страхов и предоставляет к тому множество возможностей.


Человек не может познать чужого опыта, если его собственный опыт по меньшей мере не равен этому чужому. Человек не может познать сверх того, что в нем есть. Но в человеке есть всё.


Для многих людей чужой опыт – слова, ибо он для них неактуален. То есть они не могут им воспользоваться.


А материальным опытом «насытиться» невозможно. Ибо на материальном уровне всегда в любом существе останутся несовершенства. И даже если существо достигло просветления, его будут видеть весьма ограниченным, если будут глядеть на него только материальными глазами. И если человек прошел испытание, то он не может быть уверен, что в следующий раз при таком же испытании он будет испытывать то же или что в нем не проявится какая-то слабость, или напротив, достоинство, ему неизвестное. Ведь на этом уровне человек меняется… И если человеку хочется чувствовать «уверенность» на материальном плане, ему постоянно придется что-то себе доказывать…


. . .
На опыте иконописи стало понятно: никакая «ошибка» не фатальна. Правильное понимание ошибок и правильное к ним отношение органично вписывается в путь как его этап, который неизбежен при продвижении к совершенству, и с этой точки зрения правилен. Но потакание своей слабости, эгоизму и проч. и ложь самому себе является отходом с пути. Ошибка может быть правильна только неизбежная, а не допущенная. И в несовершенном мире ошибки будут всегда. Ибо движение происходит за счет того, что есть определенные, то есть ограниченные и несовершенные для более высокого этапа, ступени.


В кришнаитской книге сказано совершенно правильно: по сути нет никакой любви, кроме Любви Божественной. Всё остальное не любовь. Всё остальное так или иначе борьба эгоизмов, страсти, привязанности. Желания и проч. и проч. Т. е. Чисто человеческие недостатки. А Любовь по сути своей совершенна. И она ничего для себя не хочет. Она Есть. И ее проявление всегда дар и отдача. Ибо для лучей солнца неестественно быть направленными к самому солнцу, их закон – исходить вовне. Иное их направление противозаконно и невозможно.
Совершенная Любовь во всём, и это ее природа. Она пребывает и в несовершенной любви.


Одни пишут и говорят, исходя из опыта. Другие – приобретая опыт. И во втором случае они поначалу не могут до конца вместить, что же они сказали или написали.
Когда-то у меня часто случалось, что я понимала собственное написанное через несколько лет после написания. Действительно, мешало разное привнесенное, рождающее затмения. Но сейчас – делюсь опытом. Хоть слова не исчерпывают опыта и – с другой стороны – содержат свой, над-опытный смысл. Потому их прочтение в разное время может быть различным. Слова тоже можно понять как всеобщие архетипы, и из этого исходить. И уж во всяком случае понимание слова учит выражаться точнее.


Одним людям в понимании человека мешает употребление им слова «я». Другим, напротив, мешает отсутствие в речи человека этого слова. И они считают такого человека бесчувственным, не понимая, что он просто бесстрастен.
И то, и другое – зацепка за «я», положительная или отрицательная – является потребностью их собственных «я»…


Даже когда я говорю о себе, я говорю не о себе.


. . .

Иногда сильный нуждается в помощи больше, чем слабый. Ибо его нужда более соответствует сущностной необходимости, тогда как слабый желает удовлетворения своей слабости. Но сильный способен справиться и с такой нуждой.


Можно преодолеть даже свою Любовь, с тем, чтобы эта Любовь обрела более совершенные формы.


Сильный обретает силу от преодоления своих слабостей. Слабый имеет ту же силу, но он желает пестовать свою слабость и требует от других, чтобы они делали то же.


Бывает, что сильного принимают за слабого. Но он просто слишком хорошо изучил свою слабость и теперь может обхяснить другим ее законы. Даже на собственном примере, пробуждая в человеке сострадание. Но последнее бывает редко, и только тогда, когда этот сильный чувствует в другом такую же силу и милосердие. Тогда возникает понимание, ведь человеку многое дает, когда он понимает свою силу и милосердие, это раскрывает его душу. Но вправду, такое бывает крайне редко, а слабых искушать в их слабости и эгоизме не надо.


Первое, что испытывает слабый при столкновении с чьей-то слабостью, это защитная реакция, выражающаяся внешне как презрение. И он говорит: ты слаб! – не понимая, что это реакция его собственной слабости на чужую слабость, резонанс ее страха, страха за себя. Потому слабый часто ожесточается, тем чаще, если сумеет справиться с чем-то вовне.
Приспособляемость чаще жестокость, чем сила. Она нужна, но она не самоцель и не страх. Страх заставляет лгать для того, чтобы прожить. Страх и ложь заставляют «идти по головам»; презрение, пренебрежение и потакание своим слабостям заставляют «использовать» людей. Человек становится «силен во зле», - и вправду, он прилагает много усилий, это все-таки тренировка, укрепление каких-то навыков. И он действительно потенциально способен обратить всё накопленное в противоположном направлении, но ему нужно дойти до предела в своем отрицательном опыте, выработать его. А это случается не со всеми. Кто-то вообще не способен дойти ни до каких пределов ни в чем. А кто-то переходит этот предел и уже не способен вернуться. Ведь это бесконечно тяжело и болезненно – дойти до предела и обратиться. Это ломка всего существа, это смерть. И последствия, искупление содеянного во времени… «Обратившийся разбойник» знает Великую Милость как Огнь поядающий, и это предельное потрясение; и, зная Милость и исходя из Нее, он начинает свое служение будто «с нуля», когда всё прощено, но такое служение больше и труднее всякого личного «искупления», только он уже не замечает трудности… Но для этого надо уметь благословлять. Надо уметь любить в благословении, надо уметь умирать, благословляя и любя… Обчкновенный же человек ропщет, и потому тянется время…
Корень духовного пути – в самоотречении.


Смерть – реальность, которой не надо бояться. Тот, кто не имеет в себе страха смерти, способен всецело управлять своей жизнью.



. . .

Беда философов: они умеют четко формулировать. Потому, даже если они находятся в состоянии высшего напряжения, страдания. Экстаза и всех человеческих чувств, кажется, будто они говорят спокойно.
Это привычка наблюдать извне, быть «над». «Что с тебя взять, кроме анализов…»


Но когда человек действительно бесстрастен, ему просто все становится интересно и увлекательно.


Хотя за этим уже мало кто видит человека. В лучшем случае оболочку, едящую, пьющую и совершающую непристойности (например, бьющую в барабан и поющую Наму Мё Хо Рен Ге Кё).


О «многословных афоризмах»:
человек иногда поясняет свою мысль, когда она вроде бы сформулирована, чтобы дать понять: я хотел сказать то, что я хотел сказать, а не то, что хотел понять ты.


Но это, конечно, всегда лишнее.


. . .

Для меня ум- орудие, создающее форму мысли.


Можно прийти в мир не ради мира, не ради себя, не ради Бога, - не ради. Так.


. . .

О счастливом человеке

Один человек посмотрел на другого человека и подумал: мы живем одинаково. Но он несчастен. Он очень несчастен. Тогда как я счастлив. Может, в том глубина его? Может, я что-то потерял в своей душе, что не чувствую того же? Имею ли я право быть счастливым? Не есть ли мое счастье простая душевная черствость?..
И он пошел к своему учителю. Учитель сказал: ну что ж, хочешь побыть несчастным – попробуй. И человек попробовал.
И рассмеялся. Хоть ему было больно, очень больно. Он подумал: должно быть счастливым. Это необходимость, не право; это обязанность. Это единственная победа, которая возможна. И это легко. На самом деле все это легко. Когда ты владеешь собой; когда ты знаешь свой долг; когда ты способен летать. Полет всегда легок, иначе он не был бы полетом. На определенной высоте уже не действует закон притяжения; и в том свобода твоя и твой выбор, что ты выбрал победить, а не пасть.