Бессмертный

- Проходите, Иван. Курите? Нет? Ну и правильно, я тоже не курю, - начал разговор сидящий за столом мужчина - следователь из ФСБ, как он представился ранее. Правда, Ивану его первая фраза показалась неуместной. Лубочной какой-то. Ей, этой фразе, самое место было в каком-нибудь пафосном фильме про войну, а не в маленьком кабинетике где-то на задворках здания на Лубянке. Будто не двухтысячные годы на дворе, а самый что ни на есть 1937-й год, и сидит он не перед неприметным человеком в аккуратном костюме-двойке, а перед краснорожим чекистом в фуражке с синим околышем.
- Зовите меня Виктор, - улыбнулся меж тем Ванин собеседник, будто понял, о чем тот думает. – Фамилия, звание, прочая лабуда вас интересует?
- А разве не секретно? – нервно усмехнулся Иван.
- Секретно конечно же, - снова улыбнулся в ответ Виктор. – Тогда, пожалуй, начнем.
С этими словами он поставил на стол маленькую черную коробочку и нажал на ней неприметную кнопку.
- Итак, Царьков Иван Васильевич, 1976 года рождения, помощник следователя N-ского отдела милиции Тверской области. Нареканий по службе… не имеете, да. Ого, даже отмечены благодарственной грамотой! – все это время эфэсбэшник листал какую-то папку, извлеченную из недр его стола. Наконец он захлопнул её и повернулся к Ване, деланно вздернув бровь: - Как же это вы, Царьков, докатились до жизни такой?
- Так я…, - только и смог выдавить Иван в ответ. – Владимир Иванович то дело вел, ну я и…
- Шли, стало быть, в фарватере, - понимающе вздохнул допрашивающий. Затем, будто только что об этом вспомнив, он достал из небрежно закрытой папки пачку скрепленных меж собой листков. – Но, как мне кажется, вы все же имели определенное мнение на счет данного дела? – поднял он глаза на побледневшего собеседника.
- Т-товарищ следователь, да я ж…
- Да не нервничайте вы так, - успокаивающе поднял ладонь Виктор, откидываясь на спинку кресла. – Если бы вас действительно подозревали в причастности к данному… инциденту, то беседа бы наша протекала в совершенно другой обстановке.
Про себя Ваня снова поморщился. Если этот эфэсбэшник ввернет фразу про «то, что вы еще не посажены, следствие не вашей невиновности, а нашей недоработки» - он окончательно решит, что попал на съемки фильма или в какое-то реалити-шоу. И так с момента того злосчастного происшествия окружающая действительность немного «плывет», кажется какой-то нереальной. Будто вот протяни сейчас руку к сидящему напротив следователю и наткнешься пальцами на ткань занавеса, за которым скрывается настоящая реальность.
Разумеется, ничего такого он делать не стал.
- Итак?... – сделал приглашающий жест Виктор.
- Да что рассказывать-то? – вздохнул Иван. – Вы, наверное, уже и с моим отчетом ознакомились, и протокол допроса читали…
- Разумеется, читал. Но мне бы хотелось услышать всю историю, от начала и до конца. От вас.
- Ну… ладно. Началось все вроде нормально…

Убийца, тем более с такой легкостью проворачивающий свои дела в небольшом городке, где все друг друга знают – добыча опасная. Никогда не знаешь, что он выкинет во время ареста, сколько у него сообщников прячется в темных углах дома и какое у этих сообщников оружие. Тем более в таком доме: трехэтажном особняке из мрачного серого камня, раскинувшемся на довольно немаленьком участке и окруженном высокой серой же стеной.
А потому брали его по всем правилам. Отряд местного СОБРа начал штурм ровно по часам, перекрыв все выходы из здания и быстро завладев первым этажом.
Ванин начальник, ведущий это дело, стоял рядом с милицейским уазиком и нервно жевал потухшую сигарету. Сейчас он был на пороге, считай, главного триумфа своей жизни! Взять одиночку-маньяка – это конечно хорошо. Вот только никто не верил, что Черный Хирург (так его прозвали в СМИ) действовал в одиночку. Это было просто невозможно! А потому Владимир Иванович Панкраткин рассчитывал сегодня накрыть целую преступную группировку!
Иван по большей части отмалчивался. Знал, что, если начальство вбило себе что-то в голову, то спорить бесполезно. Хотя он многое мог бы сказать! Что для торговцев донорскими органами (а именно такой версии придерживался следователь Панкраткин) убийцы или убийца были слишком уж неорганизованны, слишком безалаберны и вообще мало походили на обычную ОПГ. Скорее уж и правда маньяк, получающий извращенное удовольствие от аккуратного расчленения своих жертв.
Ваня вспомнил прочитанную как-то статью про маньяка-хирурга, ампутировавшего своим жертвам – молодым девушкам – все конечности. По всем правилам, аккуратно так, с анализами, анестезией и прочим. А потом вешал их – безруких, безногих, с аккуратно удаленными голосовыми связками – в галерее, будто некие экспонаты. И ведь как-то справлялся сам, попавшись чисто случайно. Может, и теперь?...
Он вздохнул. Если внутри особняка будет что-то подобное, никто не вспомнит, что он, помощник следователя, уже выдвигал подобную версию. Вся слава должна была достаться начальнику – и точка.
Тяжело, имея два высших образования, зная несколько иностранных языков, в том числе арабский и японский, работать простым следаком. Тем более – помощником следака. Тем более – помощником столь упрямого и прямолинейного следака! Но, увы, филологи нынче ценились куда меньше, чем помощники следователей.
- Сейчас, сейчас, - пробормотал Панкраткин, вслушиваясь в донесения собровцев по рации. – Сейчас мы этих гнид… к ногтю…
Иван слегка тряхнул головой, возвращаясь к действительности. Надо было тоже сосредоточиться на рации, слушать, быть в курсе, но… Но голова помощника следователя с утра была мутной, больной и тяжелой. Сказывалась погода: густая осенняя пасмурность, никак не могущая пролиться дождем, сдавливала виски и не давала нормально сосредоточиться.
Наконец Ивану усилием воли удалось сфокусировать слух на донесениях. Как он понял, что-то пошло не так…
- Как это никого нет?! – орал в рацию Панкраткин. Широкое простоватое лицо следователя быстро наливалось красным. – Да быть того не может! Вы ох…и там совсем что ли?!
А вот говорить в таком тоне с командиром СОБРа не стоило, ох как не стоило! Он-то сам промолчит, но запомнит и до своего начальства донесет. И в следующий раз, когда надо будет припрячь бойцов СОБРа не по какой-то сильной необходимости, а «для престижа», скандалист Панкраткин рискует нарваться на жесткое бюрократическое противостояние. Но Ивана это не касалось, и он лишь чуть заметно покачал головой.
Настоящие проблемы начались, когда один из бойцов нашел стальную дверь в подвал.
- Ну! Что я говорил? – ликующе воскликнул следователь, а Иван весь подобрался, предчувствуя неприятности.
И они не заставили себя ждать.
Сначала, когда спустившиеся в подвал собровцы разделились (как понял Царьков, там было несколько ответвлений коридора), с одной из групп резко пропала связь. Посланные за ними бойцы доложили что-то, но из-за помех Иван не расслышал что именно.
А затем раздалась автоматная очередь. Сначала одна, потом вступило еще несколько. А затем звуки по рации слились в одну большую какофонию.
Крики, прерываемые рваными помехами, сквозили сначала боевым азартом, но постепенно переросли в крики ужаса и боли. Таких леденящих душу звуков помощник следователя никогда еще не слышал! Иван почувствовал, как волосы начинают шевелиться на голове. Человек не может так кричать. Да он вообще не мог представить себе ни одно живое существо на Земле, которое бы могло производить столь жуткие вопли!
Наконец из звуков остался только один: хриплое дыхание бегущего человека.
- Баргузинов! Баргузинов! – безуспешно пытался дозваться Владимир Иванович. Наконец в рации послышался голос:
- Черт! Они дверь заблокировали! Они заблокировали дверь!!
- Баргузинов! – снова рявкнул Панкраткин, убедившись, что на связи именно командир отряда. – Что за х.…я у вас там происходит?!
- Дверь! Откройте дверь! Откройте!!! – до этого момента Иван не мог даже в самой бредовой фантазии представить, что спокойный, несуетливый и такой уверенный в себе собровец начнет так истерично орать и молить, будто обезумевшее от страха животное.
Наконец в рации раздался последний истошный крик:
- Аааа, твари!! Получайте! – и длинная очередь прогрохотала в рации. Быстро захлебнувшись истошным вскриком и хрипом, впрочем.
Какое-то время они стояли молча, потрясенные услышанным. Водила грузовика, в котором прибыл СОБР, мирно дремал на сиденье на соседней улице, безучастный ко всему. С неба упали пара капель.
«Будет дождь» - отстраненно подумал Царьков. Надо было вызывать подкрепления, звонить, требовать, но мысли об этом как-то терялись, поглощенные тяжелым свинцовым небом.
- Царьков. Царьков!
Иван вздрогнул. Оказывается, Владимир Иванович уже около минуты сверлит его требовательным взглядом и что-то говорит.
- Эээ… что? – только и смог родить Царьков.
- Тьфу ты, - досадливо сплюнул следователь. – Оружие табельное у тебя при себе, спрашиваю?
- Э… да. Да, конечно! – нащупал кобуру под мышкой Иван.
- Отлично. Мы идем внутрь! – махнул рукой Панкраткин.
- Что?! Но, Владимир Иванович…, - начал было возражать Иван, но быстро умолк, наткнувшись на взгляд начальника. Знакомый такой взгляд, означавший, что у Панкраткина начался очередной приступ упрямства, когда, добиваясь своего, он мог даже применить к подчиненным физическую силу. А учитывая, что он уже вынул пистолет…
Дверь в подвал они нашли не сразу: она почти сливалась с голыми каменными стенами, не покрытыми даже обоями. Стальная плита двери не имела ручки, лишь круглое отверстие с ржавыми краями на её месте.
- Замка нет, ничего нет! Толкни и вот оно – сим-сим откройся. Если это хохма такая, Баргузинову она дорого обойдется, ой дорого! – приглушенно ворчал следователь, прислоняясь спиной к стене по одну сторону от двери.
На счет три Иван рванул дверь на себя и… чуть не растянулся на бетонном полу. Она распахнулась так легко, будто была сделана не из толстенной сейфовой стали, а из фанеры! В дверном проеме колыхалась тьма, уходящая вниз вслед за ступенями в подвал.
- А это еще что такое? – пробормотал Панкраткин. И Иван готов был поклясться, что только что стал свидетелем того невероятного случая, когда его начальник был по-настоящему ошарашен.
С другой стороны дверь была измазана кровью. Ближе к середине виднелся кровавый отпечаток человеческой руки, а по ступенькам, уходящим вниз, тянулась кровавая линия, будто кто-то волочил по ним чье-то тело.
- Прям как в триллере каком-нибудь, - пробормотал под нос Царьков, чем заслужил яростный взгляд начальника.
Светя по сторонам фонариками и дергая стволами пистолетов на каждый шорох, они спустились до самого низа, оказавшись в начале длинного бетонного коридора, по стенам которого вились какие-то то ли шланги, то ли провода, в свете фонариков влажно блестевшие.
Впереди был слышен гул какого-то механизма, по звуку то ли трансформатора, то ли мотора, похожего на ритмичный перестук вагонов поезда. Панкраткин уверенно двинулся по среднему проходу, выставив руки с табельным оружием. Иван, не имея других вариантов, двинулся следом…

- И вас нисколько не насторожило, что вы идете туда, где только что сгинул взвод спецназа в полном боевом снаряжении, вооружившись парой табельных пукалок? – удивленно вскинул брови Виктор.
- Ну… голова к тому времени совсем чугунная стала. Еще и механизм этот в темноте… Чух-чух-чух, ритмично так, будто гипнотизируя.
- Угу. Ясно, - рассеяно ответил следователь, что-то чиркая в своем блокноте. – А вы видели портрет того, кого шли брать? Досье там, брифинг предварительный?
- Эээ… Вы планерку перед операцией имеете ввиду? Ну да, было. Шутка ли! Полгода весь город на ушах: пропадают молодые девушки от 16 до 25! По началу-то в основном проститутки – ну да, их-то легче подловить и подчас никто и не хватится. А потом всех подряд начали мести.
- И как выглядел преступник? – вкрадчиво заглянул в глаза Ивану эфэсбэшник.
- Обычно выглядел, - нахмурился Иван. Он не понял вопроса.
- Опишите его.
- Ну, он, - начал Царьков и… запнулся. Он совершенно не помнил внешности преступника.
- Ну что же вы? – «приободрил» его Виктор. Он достал сигарету и зажигалку. «А говорил, что не курит» - мелькнула у Ивана раздраженная мысль.
А потом углом глаза он заметил сбоку какое-то шевеление. Он не знал, почему оно его так напугало, но он резко дернулся влево и… не увидел ничего, кроме все той же деревянной панели на стене кабинета.
- Что-то случилось? – спросил Виктор.
- А… нет, ничего, просто… Ничего, - напряженно кивнул Иван. Видение не то чтобы исчезло, оно будто бы затаилось там, на грани зрительного восприятия.
- А вы рисуете в блокноте во время совещаний? Только не отпирайтесь! Конечно рисуете. А что, если не секрет?
- Эм,… - Иван почувствовал, как щеки порозовели. – Фигуры в основном. Геометрические, - уточнил он и… вспомнил.

Он как раз со скукой рисовал объемный куб, намереваясь потом превратить его в более сложную фигуру, когда на экране появился слайд с лицом предполагаемого преступника.
- Кощин Казимир Вийяминович. Да, Крылов, именно Вийяминович, по базе проверь, если не веришь! Особые приметы…
Со слайда смотрело жуткое лицо, больше похожее на обтянутый бледно-желтой кожей череп. Нос был такой вдавленный и маленький, что создавалось впечатление, что это скорее носовое отверстие в кости, стыдливо прикрытое сухим кусочком плоти. Глубоко посаженные угольки глаз были окружены синюшными кругами, довершая образ голого черепа. И глаза…
На фотографии это было, конечно, не так видно, но впечатлительного Царькова проняло даже изображение. Два злобных маленьких огонька бледного, серо-голубого цвета, напоминали острые льдинки и их взгляд проникал, казалось, прямиком в мозг. И это только на фото!

- Ну вот видите! Нехитрый психологический прием и вы все вспомнили, - дружелюбно улыбнулся следователь.
- Д-да… Спасибо, - нервно улыбнулся в ответ Иван, снова дернув головой в сторону. Боковое зрение чем дальше, тем больше раздражало его и так гипертрофированное воображение.
- Так что же было дальше? – вернул его к действительности Виктор.
- А дальше… Дальше потерялся Владимир Иванович.

В какой момент это произошло, Иван не помнил. Вот они шли, светя фонариками по сторонам и под ноги – искали следы драки, стреляные гильзы, трупы – и вот уже он остается один посреди все того же коридора.
Он поначалу даже думал, что они пропустили какой-то боковой проход, попытался вернуться назад… Но его отвлек тонкий вскрик впереди. Девушка?!
Он рванул вперед без раздумий, кое-как светя перед собой. Коридор, казалось, тянулся бесконечно – уж всяко дальше, чем можно было предположить из величины участка, на котором стоял особняк – но вот где-то вдалеке забрезжил неверный, гнилостно-желтый свет.
Иван остановился и постарался отдышаться. Чем дальше он двигался, тем больше сгущалась влажная духота. Девичий стон доносился куда явственней, да и стук механизма приблизился, но он уже взял себя в руки. То, что, хотя бы одна из жертв еще жива, уже хорошо. Но для того, чтобы её спасти, было крайне необходимо прийти в себя и сосредоточиться. Хватит действовать на эмоциях, Панкраткина эта привычка уже подвела под монастырь! Он успокоится и не спеша, по всей науке, войдет туда и… Только вот куда – туда? Он только криво усмехнулся: там видно будет.
Дверной проем был довольно необычен: окованный по периметру пластинами желтоватого металла, испещренного какими-то надписями на непонятном языке. Впрочем, почему непонятным, вот на одной из пластин он различил пару слов арабской вязью. Что-то совершенно непроизносимое, что надо было долго изучать и всматриваться. А времени на это не было!
Судя по всему, шланги и провода, шедшие вдоль стен коридора, вели именно сюда. За аркой, закруглявшейся сверху, струился желтоватый туман, видимо подсвеченный электрическими лампами, какие обычно ставят в бункерах. В его клубах Царьков различил какие-то то ли столы, то ли стойки с лежащими и висящими на них предметами.
И лишь приблизившись вплотную, он с ужасом рассмотрел, ЧТО это за предметы!
На странном устройстве, представлявшем собой смесь дыбы и гинекологического кресла, лежало… нечто. Когда-то оно, видимо, было девушкой, причем молодой. Но от девушки в этом существе осталось немного. Пожалуй, только торчащие по бокам чудовищно раздутого живота стройные ноги, покрытые синяками и ссадинами, да голова в обрамлении длинных темных волос. Лицо девушки было накрыто какой-то маской из того же металла, что обрамлял дверной проем, к которой крепились несколько влажно поблескивающих шлангов, идущих от стен. Такие же шланги были присоединены к неестественно огромному животу, изредка пульсирующему в такт звукам странного механизма.
Иван почувствовал, как желудок подступает к горлу, но он сдержался. Ровно до того момента, пока его взгляд не упал правее. Сбоку на раздутом животе было сделано что-то вроде отверстия, растянутого несколькими крючками из все того же металла. В отверстии будто копошился клубок склизких червей, побулькивающих и пульсирующих.
«Кишки» - догадался Царьков, сгибаясь в приступе жестокой рвоты.
Он все же кое-как выпрямился и, стараясь не глядеть в сторону изуродованной туши с ворочающимися кишками, двинулся вглубь помещения.
Но легче не стало. На каждом шагу попадались новые станки разной формы с клубками проводов и медных шлангов на них, испещренные странными символами. И на каждом – распростертое изуродованное тело.
Попадались и мужчины, и женщины. Все, как понял Иван, в том же возрасте, что похищенные за последние полгода. И все как один – с огромной опухолью на одном из боков. Возле одного тела с кожистым мешком на правой половине тела, на аккуратно придвинутом то ли столике, то ли алтаре, были разложены зловещего вида инструменты. А в их окружении – темный мясистый шмат. К лежащей на «алтаре» печени были подключены провода-шланги поменьше.
Наконец, не выдержав увиденного, Царьков побежал. Он старался не глядеть особо по сторонам, лишь фиксируя возникновение препятствий перед собой. И наконец…
…И наконец выскочил в широкий круглый зал, наполненный все тем же желтоватым туманом.
Идущие от стен шланги сходились в центре зала, подключенные к непонятному прибору в форме неправильного куба. Он-то и исторгал этот странный, ритмичный звук, а также желтушное свечение.
Оглядевшись, Иван в первую очередь заметил ряд очередных станков с присоединенными к ним телами. Только в этот раз никаких вздутий он не заметил. Но тела явно носили следы чудовищного хирургического вмешательства: у многих не хватало конечностей, почти у всех удалены части головы – и тем не менее Царьков готов был поклясться, что все они, что эти, в зале, что те, кого он оставил позади – все еще были живы!
- Я вынужден просить вас бросить оружие, - раздался холодный голос со стороны кубического прибора в центре зала.
Из тумана выступила высокая тощая фигура, в которой Иван без труда узнал того, за кем они все сюда пришли. Одетый в строгий черный костюм, скелетообразный человек стоял по стойке смирно прямо напротив Ивана и бесстрастно наблюдал за ним своими льдистыми гляделками.
Помощник следователя вскинул пистолет.
- Н-ни с места! – взвизгнул он. По щеке вниз скользнула противная капля пота – здесь по-прежнему было чудовищно душно.
- Мы ждали вас, господин Царьков, - все так же равнодушно проинформировал собеседник Ивана. – Мы даже подготовили для вас место.
С этими словами тощая фигура указала рукой куда-то в сторону, где высился что-то вроде пьедестала с маленькой подставкой, как для тростей или зонтов.
- Чего?! – ошалело прохрипел Иван. – Руки, говорю, поднял так, чтобы я их видел!
- От вас больше ничего не требуется, Иван Васильевич. Просто не сопротивляйтесь, - с этими словами тощий подобрался и прыгнул!
И упал, остановленный пулей на середине пути.
А Иван без сил опустился на пол, тяжело дыша и что есть сил стискивая зубы. Для него этот прыжок был последней каплей.
И тут таинственный куб… ожил. А прямо в голове у Ивана зазвучал голос. Его, пожалуй, можно было назвать скрипучим, или прерывистым, или вовсе не голосом, а просто ультразвуковым сигналом – трудно найти в человеческом языке такое определение, чтобы оно описывало хоть часть того, что вторглось в разум помощника следователя. Череду картин, представшую перед ним, можно было вкратце озвучить так:
«Инициация протокола открытия. Внимание! Код «сундук» введен. Внимание! Код «медведь» введен. Внимание! Код «заяц» введен. Внимание! Код «утка» введен. Внимание! Код «яйцо» введен. Протокол окончен. Игла обнажена!»
Впрочем, возможно это просто он, защищаясь от совершенно чуждых человеческому разуму образов и звуков, перевел часть рвущейся ему в мозг информации именно так.
А потом куб… раскрылся.
Стон, который он слышал все это время, тут же прервался.
«Так это механизм» - досадливо подумал Царьков. «Это он издавал этот звук. Чтобы заманить меня. Для чего? Что ты такое?!»
Клубы тумана, взвившиеся на месте открывающегося прибора, тем временем расступились, явив странный веретенообразный предмет в своих недрах. Он пульсировал желтым светом и, видимо, порождал этот туман.
Иван осторожно, шаг за шагом, приблизился к странному стержню, держа оружие на изготовку. Когда до него оставалось меньше метра, «игла» запульсировала и загудела, исторгая потоки информации. Голову Ивана заполнила жестокая боль, а перед глазами мелькали странные образы: планеты, растущие друг из друга, невообразимые по величине и очертаниям корабли, одиноко и мертво дрейфующие в пустоте, медленно разваливаясь, растворяясь… И искорки света, подобные тому, что предстал перед Иваном. Медленно плывущие во мраке и гаснущие одна за одной…
- Что ты… Нет! Три тысячи оборотов вокруг звезды?... Выращивание. Лучший образец. Последний элемент? Сердце. Легкие. Кишечник. Печень… Ыыых! А ну, прочь!!... Специализированные инкубаторы. Последний элемент. Изучение. Бессмертие…
В исступлении он сделал шаг вперед, инстинктивно хватаясь за пульсирующую «иглу», сжимая её… и ломая.
Последняя вспышка в мозгу: недоумение, гнев, ужас!…
И мрак.

- Ого, - усмехнулся Виктор, затягиваясь. Он приканчивал по меньшей мере пятую сигарету. Он уже, по всей видимости, не особо прислушивался к рассказу Ивана. Так, вел запись для отчета, но не особенно веря в то, что слышал. – Занятно. Не пробовали себя на ниве писательства? – осведомился он вполне вежливо, но Ивана передернуло.
- Вы мне не верите…
- Отчего же, - проговорил следователь. – Вполне верю. Много таких историй довелось выслушать, - он затушил сигарету и, встав, прошелся туда-сюда по комнате. – Но вот в чем загвоздка, Царьков: посланная следом за вами группа не нашла в том доме ни описанного вами коридора, ни тем более зала со зловещими… экспонатами. Только подвал с генератором, кучу трупов в нем. И вас, в бессознательном состоянии. Вы это как-то можете объяснить?
Иван сглотнул.
- Нет, не могу.
Он снова запнулся. На миг ему показалось в глазах Виктора… Ну да, вот этот странный льдисто-голубой отблеск! Или показалось?...
- Ну вот что, Царьков, - устало выдохнул эфэсбэшник, кладя перед Иваном стопку анкет. – Заполняйте-ка.
- А… что это? – прищурившись, пытался сфокусировать взгляд на бумагах Иван.
- «О неразглашении», «О невыезде», другие… необходимые обязательства, - посмотрел в глаза Ивану следователь.
Тот начал подписывать, стараясь смотреть прямо перед собой. Больше он не отвлекался на посторонние образы, рвущиеся в сознание посредством бокового зрения.
Эфэсбэшник некоторое время смотрел на Ивана, а потом отвернулся…

…И отошел от станка, похожего на подставку для тростей. На которой был установлен человеческий череп со спиленной крышкой и отходящем от него позвоночником. Из плоти в нем оставались лишь налитые кровью, рефлекторно дергающиеся глаза и пульсирующий мозг, соединенный бесчисленными проводами и шлангами с яйцеобразной капсулой, висящей в центре зала. В капсуле виднелся стержень из светящегося металла, испускающий пульсирующий желтушный туман.
- Разум донора зафиксирован в ограниченном кластере подсознания. Последний элемент установлен, - голосом, лишенным эмоций, произнес Кощей, выпрямляясь. – Можно начинать процедуру обновления физической оболочки.
С этими словами он шагнул в сторону капсулы и, раскинув длинные тощие руки, погрузился в неё…