ПРИЗ

Жара медленно наползала, следуя за подъёмом солнца. На улице горячо пахло машинами. Утро в пыльном летнем городе не радовало. Мы ждали второй час на стоянке у супермаркета на северной окраине города. Мой напарник — курносый дылда Френк томился от безделья и поэтому без конца бубнил что-то в телефон, переговариваясь с Бобби. Сегодня шеф почему-то подсунул Френка мне, хотя обычно тот работал в паре с длинным Бобби. Оба высокие, плотные, друг другу подстать, они играли когда-то в одной баскетбольной команде. Вот и сегодня парни обсуждали последний матч между “Вольфом” и “Буллзом”. Зная всех игроков в лицо, Бобби и Френк перечисляли удачные финты, проходы и проколы каждого из них. Я же крепился, про себя с трудом выдерживая эту дребедень. Но постепенно заводился. Сигнал о приближении объекта должен был появиться минут сорок назад. И где он? А шеф талдычил одно: “Ждите!” И мы ждали.
В уличном кафе напротив маркета молодой низкорослый мужчина надел красную широкополую шляпу. По рации прошёл подтверждающий сигнал: “Идут!” Френк прекратил болтовню, деловито щёлкнул затворами своей пары автоматов. Я сегодня работал на руле, но мой скорострельный малыш с лазерным прицелом лежал под рукой.
Две длинные сигары машин с затемнёнными окнами величаво продефилировали мимо, как две дорогие шлюхи, показывая своим чопорным видом: “Мы вам не по карману”.
Наш наивный “Фольксваген”, вытаращив фары, приклеился к их кузовным частям, стараясь не слишком афишировать своё повышенное внимание к чёрным лакированным выпуклостям.
Выехав за город, чёрная парочка кадиллаков заметно прибавила скорость. Наш паренёк, пофыркивая, без усилий шёл с ними на равных. Шеф всегда заботился о внутреннем содержимом техники, и изнутри “Фольк” был намного сильнее, чем могло показаться снаружи.
Город заканчивался старой свалкой авто по левую сторону шоссе. Справа — голое чахлое пространство перегретой земли. Здесь в ближайшее время муниципалитет собирался устроить детский парк развлечений, поэтому начались работы по планировке и огораживанию участка. Щиты пока ничего не прикрывали, разве что груду дюралевых бочек, зачем-то сваленных на пустыре.
Я ошарашено покосился на бочки, ударяя по тормозам. Пустые цилиндры разлетались в стороны, выпуская на шоссе две хищные спортивные машины, ярко отсвечивающие серебристым никелем. Так атакуют акулы — бесшумно, стремительно, завораживая взгляд, страхом стискивая беспомощное сердце. От свалки слева из-под металлоломной рухляди вынырнули две такие же “рыбки”, перегораживая дорогу перед чёрными кадиллаками. Всплески бесшумного огня ударили из машин. Правда, я заметил, что “акулы” били по колёсам, оставив чёрные машины без ботинок. Те огрызались очередями по кабинам, успешно убавляя ряды нападающих.
— Мак, врубимся? — азартно схватился за любимый автомат Френк.
— Сиди! — прикрикнул я на нервного напарника. И подбодрил:
— Успеем ещё.
Вот именно поэтому не люблю бывших спортсменов. Слишком их затягивает игра, всё строится на азарте и стремлении к победе. Любой ценой. Слишком легко они рискуют жизнью. И своей и чужой. Игра…
Мы с интересом ждали развязки. За нами выстраивались редкие любопытные проезжающие, многие повылезали из машин, прятались за кузовами, тянули головы и шеи. Скоро появится полиция. И что тогда?
Сражение закончилось неожиданно: несколько гранаток выплеснули на “чёрных” облачка розового газа. Те, что в кадиллаках, не успели вовремя прикрыть окна, и стрельба прекратилась. Я заволновался за объект. Как оказалось, напрасно: ребята из “акул” выскочили в респираторах, распахнули дверцы. Грузные тела охранников выбросили на дорогу, осторожно вытащили хрупкую фигурку в сером костюме, накинув плед на похищенного, перенесли к себе в машину. Значит, объект жив.
На ходу оставалась только одна “акула”, остальные три развалились на шоссе дохлыми тушками. Прямо натюрморт! Только цветочков не хватает. Бумажных.
Трое в респираторах бросились в нашу сторону. Кажется, им приглянулись соседские “колёса”. На нашу тарахтелку они даже не оглянулись.
— Косим? — делово поинтересовался Френк. Уже, оказывается, успел набраться моих словечек.
— Конечно, — не стал я разочаровывать приятеля, глянув предварительно на облачко ядовитого тумана, отплывающего в сторону свалки.
Шлёпанье с хрустом и толчки тел, упавших на соседние машины, неприятно удивили глазеющую публику. Я рванулся за “акулами”, объезжая трупы и машины. Благо, наша полоса была совершенно свободна. За нами никто не увязался.
Я прекрасно знал, что на данном участке дороги нет поворотов и развилок, поэтому “акулы” были вынуждены двигаться прямо на наших ребят. Мы на ходу меняли планы. Кажется, кто-то облегчил нам задачу.
Через пару миль мы догнали “акулу” и зацепились за их “хвост”. Оставалось совсем немного до нужного места, когда над нами повис лёгкий вертолёт, словно баклан, нацеливающийся на добычу. Френк с досады плюнул.
— Не пачкай! Достанем… — я по-прежнему надеялся на удачу. Мой ангел ещё никогда не оставлял меня в трудную минуту. Может, именно поэтому мне удалось дожить до тридцати без особых повреждений и выбиться в “лейтенанты”. А это для чужака в “семье” большая проблема.
“Акулы” задёргались, меняя скорости, делая неожиданные повороты. Ребята из нашей засады сообщили, что недалеко от них приземляется ещё вертолёт, кажется, частный. Шеф грустно вздохнул:
— Раздолбайте на всякий случай. Сегодня наш день! — и вроде бы он грохнул кулаком по столу.
“Акула” ощетинилась стволами, которые дёргались в такт с языками пламени. На нас никто по-прежнему не обращал внимания.
Воронка, плеснувшая асфальтом в стороны, внезапно остановила бег серой машины. “Акула” с разбитыми фарами подалась назад, пытаясь объехать канаву. Спуститься с высокого откоса без риска переломать конечности ребята не могли. И потом, у них на руках висел объект, за который они отвечают не только своими головами.
Лихой парень из “акулы” выскочил на шоссе, в упор поливая вертушку. Очередь мягко распорола лихача надвое, прошлась по месту водителя. Вертолёт, помедлив, стал снижаться. Я наблюдал манёвры с небольшого пригорка, не решаясь приближаться. Из вертолёта выскочили двое крепких парней, побежали зигзагами к автомобилю. Серая “акула” молчала.
Я немного заволновался и тихонечко двинулся вперёд, демонстрируя нерешительность случайного свидетеля, достаточно любопытного, но готового смыться. Парни фыркнули в нашу сторону очередью, я сразу повернул “Фольк” боком, будто собрался удирать. Френк затарахтел своей игрушкой. Я выскочил из машины, полоснув очередью по вертолёту. Пилот откинулся назад, зацепив рычаг. Вертолёт стремительно попёр в стратосферу.
Френк положил своих оппонентов и теперь тупо таращился на вертолёт:
— Куда ты его?
— Как куда? Не видишь, — на небо. Грузим объект! — прикрикнул я на зазевавшегося напарника, кидаясь к машине.
Объект — худощавый парнишка лет пятнадцати встретил меня спокойно-равнодушным взглядом зеленовато-голубых глаз. У него на ногах, пачкая добротный костюм-тройку, валялся мёртвый похититель. Золотоволосый кудрявый мальчик с ангельским девичьим лицом немного приподнял над убитым скованные наручниками руки и отстранённо уставился прямо перед собой.
— Френк, оттащи с той стороны мертвяка, — надавил я на последнее слово, безотчётно пытаясь убрать с лица парня равнодушное презрение к окружающему. Но ни одна ресничка не дрогнула на бледной маске. Во мне закипала странная ярость.
Напарник шустро перебежал на другую сторону, оттащил труп с колен объекта. Я протянул руку и за наручники вытащил мальчишку наружу:
— Тебе не причинят вреда, только не делай глупостей.
Мальчишка только кивнул. Мне ужасно захотелось шлёпнуть его пониже спины. Я сцепил зубы и сопроводил пленника к машине. Подоспел Френк и остался устраивать мальчишку в “Фольк”. Я перебежал на место водителя. Нажимая на газ, услышал за спиной сдавленное “Ох!” и шлепок. Френк прогнулся назад, откидывая голову, и врезался всем телом в асфальт, пустыми глазами разглядывая небо. Я уже двигался к нему, на ходу пристрочив к дороге шевельнувшегося охранника из “акулы”.
— Дьявольщина! Френк! Приятель!.. — напарник был слишком мёртв, чтобы отозваться.
Времени на сантименты не оставалось. Я заглянул в салон. Объект не оглянулся в мою сторону, всё так же отрешённо глядя вперёд.
— Сиди тихо! — на всякий случай прикрикнул я.
Осторожно выруливая на чистую дорогу, я схватился за рацию:
— Бобби! Люк! Отвечайте! — мне показалось, эфир замёрз, только трещали лопающиеся под чьими-то ногами льдинки, и иногда хлюпала вода.
— Что случилось? Люк?! — холодок заползал в душу, подтягивая желудок предощущением неприятностей. Я попробовал вызвать шефа. Тишина. Тишина смерти. Не стоило обманывать себя. Видимо, мы пытались заглотить больше, чем убиралось в желудок нашего дона.
Я разогнал “Фольк” и не очень удивился, пролетая мимо сгоревших машин нашей засады. На поляне с мирной зелёной травкой стояли два крупных вертолёта и один маленький. Около них шевелились фигуры в чёрном. Кажется, они собрались перекрыть дорогу, но не успели. Впрочем, мной они не очень заинтересовались. Слишком непрезентабельный вид имела моя колымага.
Я мчал, рыская глазами по зеркалам. Времени почти не осталось. Те, с вертолётами, разберутся быстро. Я облегчённо вздохнул, заметив трейлер на обочине. Запасной вариант отхода всё-таки пригодился.
— В чём дело, Мак? Почему все молчат? — Итальянец нервничал. Я оборвал его суетливые метания:
— Работаем!
— А где Френк?
Я не удостоил Итальянца ответом, выгоняя из фургона блестящую синей краской “Манту” и запихивая внутрь “Фольк”. Я страшно торопился, убегая от смерти. И мне по-прежнему хотелось сорвать зло на мальчишке. Я излишне сильно дёрнул за наручники, вытаскивая его наружу. Тонкие длинные пальцы не дрогнули.
“Ну и выдержка у него!” — невольно пришла в голову мысль. Впрочем, меня предупредили, что сопротивления со стороны объекта не предвидится. Его слишком часто похищали. Но только один смог удержать надолго и не погибнуть при этом — Кейт Драммонд, богатейший человек на Побережье. Я знал об объекте только одно: он приносит деньги, большие деньги.


Синяя приплюснутая клякса машины неслась вперёд. Я постоянно представлял, как вертолёт, словно пресс-папье, придавливает нас к серой бумаге асфальта. Наконец-то развилка!
После поворота к океану по обеим сторонам шоссе потянулись редкие заросли. Свернул на одну из грунтовых дорог.
Когда мы выскочили на берег, старый деревянный причал был пуст. Катер уходил в сторону Иорка. Я отчаянно сигналил фарами. Многовато солнца сегодня… Ругательство выскочило из-за сжатых зубов. Что толку?! Рация молчала...
Я набрал телефон дона Клементе. Конечно, я не должен был знать его, но… Не зря же я отслужил пару лет в армейской разведке.
Меня насторожил голос автоответчика. Всё может быть, только по этому телефону должен всегда отвечать живой голос. Я прослушал записанную речь, гудок, тишину. Резкие короткие гудки неприятно-обречённо ударили в уши.
“Стоп! Аппарат-то работает. Значит, цел?” — мне очень хотелось успокоить разошедшееся воображение. Я стал перебирать положительные моменты ситуации. Во-первых, я, то есть мы, живы. Я непроизвольно оглянулся на мальчика. Казалось, он тупо ждал чего-то. Впрочем, я знал — чего. Я снова ругнулся.
“Так получилось, что никто не знает, что парень со мной. Пока. Нет, сейчас, скорее всего, уже знают. Может, взяли в оборот кого-то из команды Бобби. Интересно, кто за нами гонится? Сам Драммонд? Скорее всего...” — уныло размышлял я, уставясь в океан.
— Эй, парень! Как тебя зовут?
Спокойный бесцветный голос меня чем-то удивил:
— Зачем тебе?
— Интересно! — огрызнулся я.
Кажется, он пожал плечами:
— Куп.
— Что, прямо так — Куп? — я дурацки улыбнулся. Более подходящего имени для этого недоросля трудно было придумать. Надо же — кубок!
— Серж зовёт меня Переходящий Куп. Он весёлый… — какая-то напряжённость проскользнула в голосе, напряжённость, очень похожая на затаённую ненависть.
— Этот Серж обижает тебя? — я сам удивился, почему задал странный вопрос.
— Он меня любит, — холодное безразличие вернулось в голос, воздвигая стену между нами. Но мне надо было разрушить невидимую преграду. Вот только почему? Я терялся.
— Кто такой Серж? — я думал, Куп не ответит, так затянулась пауза.
— Это сын Кейта Драммонда. Кейт — мой приёмный отец, — тихо добавил Куп, будто сам сомневался в сказанном.
— Папа, значит?! — взбеленился я. — Поэтому дарит тебе такие браслеты?!
Куп заученно ответил:
— Он оберегает меня.
— Дурак! — интересно, кого я обозвал? Зачем, спрашивается, я затеял это препирательство?! Что цепляло меня в поведении бесчувственного парнишки? Его полное равнодушие, когда я был на грани взрыва? Похоже.
Я разворачивал машину, когда включилась рация. Низкий голос с южным акцентом напористо позвал:
— Мак! Мак! Отзовись! Прятаться бесполезно. Мы в курсе, что ты… не один. Итальянец у нас. Был… — будто недовольно добавил. По крайней мере, честно.
— Кто это такой деликатный? Может, знаешь? — обратился я к Купу.
— Сэм. Он отвечает за меня.
— Шустрый…
— Мак! Верни человека, и мы отпустим тебя с миром. Просто оставь его там, где стоишь. Мы о нём позаботимся. Мак? — рация примолкла.
Я сидел в раздумье: хоть какой-то шанс выбраться из передряги… Я развернулся, вглядываясь в Купа. Он впервые внимательно смотрел на меня. Я ухмыльнулся:
— Сдадимся на милость победителя?
— Тебя убьют.
Я вздрогнул. Пробормотал:
— Понятливый мальчик… — и запустил рацию в окно.


Я гнал машину в сторону Камней. Если кто бывал на Побережье, никогда не забудет нагромождения вычурных глыб вдоль берега недалеко от Иорка. В этих каменных лабиринтах можно блуждать месяцами. Заросли кустарников достаточно густы и высоки, чтобы скрыть не то что машину, а хоть танковую дивизию. Эти щели, провалы, пещеры и каньоны были моим личным запасным вариантом. Мне приходилось и раньше неделями отсиживаться здесь после удачных или неудачных операций на чужом имуществе. В Камнях масса проезжих дорог, туристических маршрутов, поэтому они кажутся плотно заселёнными. На первый взгляд. Но среди сутолоки камней и людей существует прорва мест, где не ступала нога человека. По крайней мере, постороннего человека. Я даже знаю места секретных захоронений нескольких почтенных “семей”, приготовленных для особо дорогих врагов. Последнее время, видимо под влиянием “зелёных”, в наших кругах стало невежливым оставлять бетонированные трупы в океане…
Кстати, многие расщелины здесь выходят прямо к воде. По берегу куча тихих заливчиков, скрытых причалов. Одна проблема: в Камнях сыро. Поэтому здесь так прёт из земли зелень.
Загнав машину под козырёк, нависающий над широкой пещерой, я захватил из багажника сумку с вещами, оружие и вытащил Купа. Строго заявил:
— Пойдём пешком, — и непонятно зачем, успокоил. — Недалеко.
На гладком лице парня застыла маска безразличия. Сейчас, когда он стоял рядом, я обратил внимание, что он на полголовы ниже меня, строен, гибок и чертовски красив. Волосы цвета белого золота мягко и естественно кудрявились, доставая до плеч. Маменькин любимчик! Ангелочек!
Я засомневался, сможет ли он долго карабкаться по камням. Тем более, в наручниках.
— Слушай, малыш… Если пообещаешь, что не будешь от меня убегать, я попробую снять твои браслеты.
По-моему, Куп здорово удивился. Потому, что уставился на меня, моргая голубыми глазищами. У меня вырвалось:
— А что тут такого?!
— Спасибо. Я не оставлю тебя.
Я даже возмутился:
— Вот как! Это ты согласился, что ли?
Куп вежливо кивнул, протягивая руки. Я достал универсальную отмычку и рьяно набросился на замки, боясь снова взглянуть в лицо мальчишке. Провалиться мне на месте, если я понимал, что со мной происходит!
Я снял наручники и выразительно покачал их перед его носом:
— Будешь выступать, надену обратно! — я изо всех сил старался быть строгим. А парень даже ухом не повёл, только одёрнул манжеты белой рубашки.


Мы перелезали с глыбы на глыбу, пробираясь ближе к берегу. Солнце парило вовсю, раскорячась в зените. Под курткой по спине в джинсы струились ручейки пота. С семи утра на ногах! Я с вожделением мечтал о передышке в сегодняшних гонках. Куп молча следовал за мной, поражая своей ловкостью и неутомимостью. Я излишне часто оглядывался на него и в результате пару раз провалился ногой в щели, проклиная себя за невнимательность.
Характерное хлопанье вертолёта настигло нас в минутах десяти от нужной пещеры. Я затащил Купа под каменный навес. Мы затаились. Вертолёт кружил над Камнями, будто сторожил нас.
— Видно, это надолго. Передохнём, — смирился я. — Хочешь полежать?
Я расстелил плед на мягкой травяной поверхности, под голову пацана подложил сумку:
— Отдыхай.
Куп свернулся беззащитным крендельком за моей спиной лицом ко мне:
— Спасибо.
Чёрт бы побрал его непробиваемую вежливость!
Под назойливое гудение уже пары вертолётов думалось плохо. А мне приходилось решать, кому теперь продать Купа. Причём так, чтобы с полученными деньгами ещё и остаться живым и целеньким. Навар — хорошо, но своя шкура дороже. Сложная задачка…
Кто были те “акулы”? Судя по почерку, ребятишки Отто. Он обожает эффекты с химией. Интересно, этот Сэм его тоже вычислил, как моего дона? Если да, то Отто отпадает. Ему хватит проблем надолго.
— Куп? Ты спишь?
— Нет.
— Твоего Сэма можно купить?
— Нет.
Я начинал злиться:
— Ты так уверен?
— Я знаю его одиннадцать лет.
— О! Он тебе подгузники, значит, менял? На закорках катал? Детским кремом задницу смазывал?! А может, грудью кормил?! — я развернулся к Купу. Он грустно наблюдал, как я выделываюсь. Кажется, я покраснел, чему очень удивился: я перестал смущаться лет так с двенадцати. И давно считал себя вечным циником.
Слава богу, под моим загаром трудно было рассмотреть румянец. Но мне померещилось, Куп рассмотрел. Я тоже загрустил:
— Пристрелю тебя, и дело с концом…
Куп перевернулся на другой бок.
Я пару минут разглядывал его согнутую спину, а потом полез из-за камня разведать обстановку. Вертолёты громыхали неподалёку, выйти мы вряд ли сумеем. Я проклинал всё на свете и, в первую очередь, — мальца, за которым охотится каждый, кому не лень.
Строчка автоматной очереди разодрала в клочья куст над головой. Я юркнул за камень. Трескотня продолжалась. За шумом винтов я не мог услышать шаги охотников. Сердце обречённо заныло:
— Всё. Добегался…
Глаза Купа казались зелёными лакированными пуговицами на кукольном фарфоровом лице. Задумчивая печаль и отрешённость прозвучали в голосе, когда он спросил:
— Мне отвернуться?
— Не понял… Зачем? — только его загадок мне не хватало. Нашёл время шутки шутить!
— Мне говорили, в лицо стрелять сложнее…
— Да какая разница!
Куп пожал плечами и сосредоточенно уставился на мой автомат. И тут до меня дошло:
— Дурак… — протянул я. А Куп опять удивился. Густые тёмно-коричневые ресницы хлопнули и замерли, сделав глаза ещё больше.
— Если кого сейчас разбрызгают по камешкам, так это меня. А ты живи. Наверное, это забавно, когда все вокруг дохнут, а тебе — ничего. Не завидую я твоему “папочке”. Ему, думаю, тоже недолго осталось небо коптить? Чао, крошка! Спляши на моих поминках! — я полез наружу.
— Подожди.
Я замер на четвереньках перед входом. Мне показалось, Куп захотел меня обнять. Пока я удивлялся, жёсткие клещи вонзились мне в шею, и я провалился в небытие.

* * *

Меня кто-то разглядывал. Будто наждаком водили по лицу. Я открыл глаза и попытался руками заслонить их от солнца. За что получил пинок под рёбра:
— Лежи!
Я послушно опустил скованные знакомыми наручниками руки и огляделся.
Тяжёлый взгляд огромного лысого бугая старался раздавить меня в лепёшку. Странно, что меня не разделали сразу. Впрочем, такие глазки обещают долгие развлечения…
Меня передёрнуло, когда я услышал противно-писклявый голосок ангелочка.
— Ты меня знаешь. Я откажусь работать. Нет. Я его не оставлю.
Я покосился на Купа. Солнце нимбом обернулось вокруг его головы. Он говорил по телефону:
— Прикажи ему, — Куп руками в наручниках протянул трубку бугаю. — Сэм!
Лысый Сэм, несколько сгорбившись, припал ухом к радиотелефону. Выслушал, односложно буркнул:
— Да, — тяжело посмотрел на меня. — Подъём!
Прямо сержант на плацу! Не хватало только цветистых выражений в адрес новобранцев.
Меня установили вертикально, вежливо напомнив:
— Рыпнешься — убью.
Мы двинулись к берегу. Сэм не отходил от Купа, поддерживая его за руку, снимал за талию, когда надо было спускаться с высоких камней. И вообще вёл себя, как заботливый дядюшка. Будто бегемот на парашюте. Или корова в шлёпанцах. Только что сопли не вытирал.
Сэм пару раз зыркнул в мою сторону, и я понял, что каждую минуту полностью завишу от его хорошего настроения.
Со мной не церемонились: дула автоматов наверняка разрисовали синяками всю спину. И ниже. Не люблю намёков!
У естественного скального причала стояла белая моторная яхта, небольшая, но вместительная. Меня пихнули следом за Купом. Сэм проводил мальчика в каюту, закрыл за ним дверь и развернулся ко мне. Прошипел, наверняка думая, что тихо шепчет:
— Слушай внимательно, Мак: обидишь Купа, и никто не помешает мне с тебя живого шкуру содрать и развесить на просушку. То-о-оненькими шнурками.
— А скальп на парик используешь? — попробовал съехидничать я.
— Придержите его, ребята.
Гигантский кулак Сэма вчмокнулся в мою челюсть. Уплывая сознанием в серый туман, я выслушал слова напутствия:
— Повыпендривайся ещё!


Очнулся я на полу в каюте. Вокруг на мягких сидениях развалились боевики Сэма. Такое чувство, что он их не просто под себя набирал, а сам же и был самцом-производителем. Многие к тому же брили головы, подражая шефу.
В ушах тоненько звенело, и вставать не хотелось. Тем более ребята выразительно покосились на меня. Они тоже сегодня понервничали. Я их хорошо понимал. Оставалось спокойно посапывать в две дырочки. И думать, как выбираться. Я не осуждал Сэма: кому нужны свидетели? Возись теперь со мной. А я не сахар.
Невероятно, но Куп спас меня от немедленной расправы. Вот только зачем? На садиста он не тянет…
Я вспомнил жёсткий захват его рук и чувство, будто из тебя что-то вытягивают. Шею неприятно заломило.
Ребята вскочили на ноги. Они не выслуживались. Тут было что-то другое. Куп уже переоделся в другой костюм свободного покроя. Но на руках его опять висели наручники. Он присел, склонив голову надо мной:
— Как ты себя чувствуешь?
За Купом громоздился настороженный Сэм.
— Прекрасно! — жизнерадостно соврал я. Куп грустно посмотрел на меня:
— Извини. Мне не хотелось, чтобы тебя убили.
— Какое совпадение! Мне — тоже! — если он думал, что я брошусь ему на шею с благодарными соплями, то крупно ошибся.
Куп выпрямился. И отвернулся. А что я ожидал?! Мне захотелось ляпнуть ему какую-нибудь гадость. Чтобы он опять удивлённо вытаращился на меня… Сэм вполоборота продемонстрировал мне кувалду своего кулака и выразительно набычился. Мне сразу стало легче. Будто сбросил сеть наваждения.
— Мартин, ты ранен?
— Совсем легко, Куп, — казалось, смущённый мордоворот оправдывается перед мальчишкой.
— Пойдём ко мне, — Куп вышел, даже не посмотрев в мою сторону. Мартин понуро побрёл следом.
Вскоре вернулся Сэм. Окинул меня придирчиво-оценивающим взглядом, деловито скомандовал:
— Лори, Миха, разденьте его! Куп говорит, у него были интересные штучки. А вы ничего такого не нашли, — укоризненно добавил он. — Надо ещё проверить.
Счёт моих претензий к парню значительно возрос, когда из сдёрнутой с меня одежды извлекли пару тонких пилок, несколько отмычек, кусок проволоки, шнур, острую пластину ножа, с десяток метательных звёздочек, детонаторы и небольшой заряд пластиковой взрывчатки. Которой хватило бы, чтобы раздолбать этот милый кораблик со всей крутой компанией. Я ёжился на сквозняке, пол холодил босые ноги. А ребята азартно копались в моём барахле и, вроде бы, заключали ставки, найдётся там ещё что-нибудь, или уже всё.
Когда одежду перещупали, перетрясли и перерезали несколько раз, Сэм внимательно посмотрел на меня:
— Больше ничего нет?
— Ничего. Куда там ещё засунешь? — честно соврал я. И заскучал, когда Сэм полез в мою нечёсаную шевелюру.
— А я гадал, что это ты своими патлами хвалишься? — делано удивился Сэм, вытащив из волос несколько мотков тонкой нити, способной выдержать пару тонн.
— А это что? Перхоть? — засомневался Лори, выдирая из нарушенной причёски бело-серый комочек отличного снотворного. На роту бы точно хватило…
— Попробуй на язык, — посоветовал я. И получил в ухо.
— Положи на стол! — приказал Лори шеф. А в мою сторону рыкнул:
— Ещё вякнешь, — по стенке размажу! Навязался на мою шею… — Сэм уселся, уставившись в иллюминатор и выпятив губы. Мечтал, наверное.
Ребята уважительно рассматривали мой арсенал, но и службу не забывали: стоило мне продвинуться к двери, Лори перегородил дорогу и хамовато улыбнулся.
— Вот что, — принял решение Сэм. — Барахло на берегу сжечь. Волосы срезать под корень и тоже сжечь…
— Все? — весело уточнил кто-то. Развлечение с моими вещичками привело ребят в игривое настроение. Сэма раздуло:
— Кто-то уволиться захотел?!
Ребятишки посуровели: угроза оказалась серьёзной.
— Ногти тоже срезать. Приедем на место, сразу в сауну. И отчистить до новой кожи!
Надежды на моё скорое освобождение стремительно таяли. Инквизитор чёртов! Чтоб вас разорвало!


Думаю, хохмочки про моё “обрезание” будут долго циркулировать в среде охраны “папочки” Кейта. Всем участникам процедуры, кроме меня, это доставило истинное наслаждение. Волосы они таки соскоблили везде.
С бритой головой, в чьих-то затёртых джинсах меня вытолкнули на причал частного островка со скромным названием “Император”. Остров раньше заселяли французы, любившие свою историю. Лет двадцать назад остров перекупил Кейт Драммонд. Укрепил, намыл пляжи, построил шикарную виллу и, что самое странное, — лечебницу для бедных и инвалидов войн с небольшим штатом медперсонала. Охрана острова считалась непробиваемой. Я в своё время участвовал в разведках дона Клементе: многим хотелось бы пощипать карманы и сейфы Драммондов. Эта семейка купалась в золоте, бриллиантах и деньгах, владела всеми электронными заводами в Стальной долине.
Драммонды жили замкнуто, общались с представителями только высшего света Старой Земли. О них много слышали, но мало знали. Будем считать, что мне повезло познакомиться с ними поближе. Или не повезло. Нет, в жизни надо искать хорошие стороны. Плохие сами напомнят о себе.
Купа встречали. Смазливый, как герой-любовник, молодой бычок протянул руки, помогая Купу сойти с яхты:
— Я волновался… С тобой всё в порядке? — он пошёл рядом с Купом, приобнимая его за плечи.
— Что со мной может случиться? — излишне спокойный ответ мальчика прозвучал довольно громко.
— Тебя не обидели? — красавец доверительно склонил голову к золотым кудрям Купа. Мельком глянул на меня. Можно подумать, я похож на Джека-потрошителя! Да я даже на Синюю Бороду не тяну! И вообще, я блондин. Был недавно…
— Разумеется, нет. Серж, я хочу отдохнуть, — похоже, у мальчишки кончалось терпение. Серж оглянулся на меня так, будто собирался ошпарить и заморозить одновременно. Ого! У меня появился враг. Любопытно, чем я его заслужил? Я скорчил зверообразную рожу, оскалив клыки в дружелюбной улыбке.
Серж смерил меня снисходительным взглядом. Так смотрят на раздавленную гусеницу юные живодёры. Всего лишь лужа зелёной слизи… Тьфу ты, гадость какая!
Я достаточно чётко нарисовал на лице свои ощущения. Серж отворотил от меня нос, будто действительно воняло. Мне очень хотелось показать ему язык. Или что похлеще.
На берегу зашипело, заискрило, а потом серия маленьких взрывов разнесла костёр с моими дорогими вещичками. Трое “пожарников” успели отскочить и залечь. Сэм медленно развернулся, чтобы поглядеть на меня. Я решил поискать в небе облака. Или птичек. Напрасно: дождя не ожидалось, птички разлетелись от грохота. Пришлось вернуться на грешную землю и состроить невинные глазки:
— Склероз, знаете ли… Да вдобавок по голове бьют, орут… Вот и забыл предупредить, из чего жилетка соткана. Хорошо ещё, фугас в левом ботинке не взорвался.
Вот тут я немного ошибся. Минифугас ракетой взмылся в небо и улетел в сторону океана. Рыбу глушить.
— А я предупреждал…
Сэм глухо зарычал. Залёгшие боевики отряхивались и убирали оружие.


Серж и Куп, а за ними внушительная свита со мной в центре, шагали по широкой дороге в сторону белого двухэтажного дома, по фасаду выстроенного в традициях Старого Юга. Газоны, группы стриженых кустарников, старые деревья, плющ, ползущий по стенам, круглый фонтан на центральной клумбе — всё настраивало на архаически-безмятежный лад. Время замирало под пышными кронами густо декорированных цветами земных каштанов. Но сельскую идиллию нарушали охранники с автоматами, системы сигнализации и наблюдения. Обильная растительность не могла завуалировать высоких решёток ограды. Да… Отсюда будет сложновато выбираться.
Процессия свободно проследовала через главный вход в просторный вестибюль с высоким потолком. Атмосфера дома сочилась респектабельностью, традициями и богатством.
К Купу порхнули две одинаковые девушки в белых кружавчиках и чопорных синих форменных платьишках, которые плотно облегали развитые аппетитные фигурки, напоминая перевёрнутые бокалы для коньяка. При виде розовощёких горничных я засомневался в целомудрии мальчика.
Неудержимое чувство обиды нахлынуло на меня, я едва не задохнулся: Серж приподнял скованные руки Купа и медленно поцеловал обе кисти, заглядывая мальчику в глаза. Куп отвернул голову, и я увидел тихую боль в отстранённом взгляде зверька, посаженного в клетку на потребу и милость хозяина. Он — гей! Голубой!.. Как я сразу не сообразил, что меня коробило в его облике! Теперь ясно, откуда эта женственность движений и интонаций.
Мне захотелось вцепиться в горло Сержа и “папочки”-Кейта и душить, душить, душить! Чтобы они хрипели и корчились! Сволочи!
Клешня Лори сжала предплечье так, что я вздрогнул. И стал приходить в себя. Сейчас, безоружный и усталый, я мог только подставить себя под удары. И кому от этого польза?!
Купа повели внутрь дома, а меня — вниз. Подвалы были прорублены в скалах, как в старинном рыцарском замке, только отделка посовременней, да вентиляция получше. По коридору — несколько железных дверей с глазками. И тишина… Эх, давно я не сидел в тюряге! И не очень хотелось.
Лори пунктуально выполнил приказ Сэма: часа два меня мурыжили в кипятке сауны, а потом меняли кожу в ванне с помощью щёток и губок. На мои заверения, что я умею мыться сам, Лори отреагировал странно: едва не утопил в ванне. Охранники посменно отчищали меня от химии, которую я носил на себе. А я так старался с утра! Ничего! Не грязью единой жив человек!
В конце концов я настолько расплавился, что напоминал размоченный обмылок и совершенно перестал сопротивляться. Голова разбухла, мозги сварились.
Когда меня высушили, я уже с трудом открывал глаза и норовил улечься хоть в какой-нибудь тихий уголок. Мне стало совершенно всё равно, где я нахожусь, и что со мной будет.
Пока охрана крутилась вокруг меня, я присел на крышку унитаза и задремал.
— Мак!
Я вяло приоткрыл один глаз. В дымке полусна разглядел Сэма. Он зависал надо мной гранитным вопросительным знаком. Я пролепетал:
— Чтоб ты пропал!..
Розовые мечты! Они быстро рассеялись от удара в челюсть. Я свалился на пол. Было жестковато, но я подложил ладони под голову и собрался всхрапнуть. Откуда-то издалека, из другой реальности доносился грубый голос:
— Приведите его в чувство! Навязался на мою шею!..
Я слишком резко вдохнул и заглотнул воды. Сердце съёжилось и заколотилось где-то в висках, но явно не на своём месте: меня опрокинули в ванну. Из ледяной воды я выскочил сам:
— Я вам что, кусок телятины, чтобы меня замораживать?!
— Ты — кусок дерьма! — констатировал факт Сэм. — А теперь поговорим о твоём прошлом. Рассказывай, голубок, а мы потом проверим.
Мокрый и злой я стоял в холодной луже и трясся. Сэм и его свора в чёрных костюмах с атласными разворотами тупо разглядывали мою сырую персону. Полуголый Лори ехидно ухмылялся. Возражать не имело смысла: мраморная купель, полная воды, оказалась слишком прозрачным намёком. Пришлось добросовестно заняться сочинением своей автобиографии. Благо, опыт у меня по этой части обширный…


Дрых я без задних ног. И без передних тоже. Мне снилось, что я — кудлатая собака, сижу в пещере и облизываю руки Купа. Язык у меня шершавый и горячий, а руки мальчика — гладкие и холодные. И мне очень приятно!
Видно, мне здорово пропарили мозги. Потому что, разлепив глаза, я обрадовался. Что живой, здоровый, чрезвычайно чистый и даже голодный. Щенячий восторг существования в этом мире полностью захватил меня. Я блаженствовал, ощущая силу и свежесть тела. Вот, оказывается, как рождаются заново!
— Подъём! — жизнерадостный голос Лори не испортил моего настроения. Но из чувства врождённого противоречия я накрылся одеялом.
— Ну, если настаиваешь, можем повторить вчерашнюю головомойку. У нас и холодильник есть. При морге.
Я из невинно-чистого любопытства высунул из-под прикрытия голову. Лори заглядывал в камеру через решётку на окне в двери. Что за манера скалиться по каждому поводу!
— Через полчаса — прогулка. Не хочешь, не ходи…
Окно захлопнулось, я вскочил.


Как терьер в поисках норы кролика, я исследовал территорию огромного парка. По периметру ограды тянулась асфальтовая дорога. В такую рань по ней вовсю носились организованные группы мужчин и даже девушек, что приятно удивляло. Лори пристроил меня в свою команду, объяснив:
— Будешь работать наравне с другими. Подчиняешься мне. Не умеешь — научим, не хочешь — а куда ты денешься?!
— Ну-ну!.. — вроде бы согласился я, но не был правильно понят, получив по скуле. Удар у Лори слабоват, конечно… По сравнению с Сэмом. И со мной тоже. Но аксиому пришлось доказывать, и Лори втемяшился в клумбу. С очень симпатичными розами. Бедные цветочки!
Пока поцарапанный Лори вылезал из густого кустарника, его десяток пытался внушить мне почтение к старшим по званию. А я удачно уклонялся от обучения. Конечно, я понимал, что меня сделают: ребята Лори рахитами не выглядели. Просто надоели мне эти зуботычины, мочи нет! Если драться, то взаимно, от души, не скупердяйничая.
Лори отодрал от себя остатки клумбы и собирался присоединиться к своей команде. Но вездесущий Сэм, протаранив толпу зрителей, остановил его и спокойно наблюдал, как я отмахиваюсь. Я понял, что через минуту меня уронят и затопчут.
— Отставить! — неохотно прорычал Сэм, и мальчики с облегчением отскочили от меня. Я смахнул кровь с носа и уставился на лысину Сэма, чувствуя, как заплывают глаза. У командира был такой вид, что я сразу понял, что он сейчас сообщит. И не ошибся.
— Навязался на мою шею… — он тяжко вздохнул. — Сядь. Отдышись. Чего завелся-то?
Я доплёлся до садовой скамеечки, кое-как устроил основательно обработанное тело:
— Не нравятся мне ваши привычки. Чуть что — в зубы… У меня челюсть своя, а не вставная. Может, она мне дорога, как память о молочном детстве…
Сэм присел рядом:
— Лори, займись остальными. Этого возьму с собой. Да… И что прикажешь с тобой делать? — развернулся в мою сторону.
— Вывести за ограду и дать пинка для скорости.
— Борзеешь… — подвёл итог Сэм.
— А чего тогда спрашивать? — возразил я, пытаясь остановить кровь задиранием носа к небу.
— На, утрись, — сунул мне в руку свой платок Сэм. Добавил, задумчиво обращаясь к своему “эго”:
— И почему я тебя в Камнях не пристрелил?.. Дюйма на два ниже — и нет ни человека, ни проблемы…
— Да ты живодёр… — я посмотрел на командира с интересом.
— Зачем обижаешь? Обычно я убиваю сразу…
— Ну, извини!..
— Кстати, ты приглашён на семейный завтрак. Может, не пойдёшь? С такой-то рожей…
— Я голодовку объявлять не собираюсь, — настороженно предупредил я.
Сэм даже обрадовался:
— Нет, конечно! Накормят на пять звёздочек, как в “Империале”. Ну что, в камеру? — почти дружелюбно поинтересовался моим мнением Сэм.
— Ну… не знаю, — заломался я, проверяя границы дозволенного. — В компании всё-таки веселее!
— Засранец! — укорил меня Сэм. И не выдержал, врезал от души. Я прилёг на газоне. Опять кровь пошла…
— Одним фингалом больше, одним — меньше. Кто их считать будет? — что-то расфилософствовался Сэм. — Вставай. Пошли отмываться.
Я подозрительно покосился на него. Неприятности я задницей чую… Хотя, если подумать, откуда на жопе такой орган обоняния?


У лысых есть преимущество: им не надо сушить волосы после купания. Эта мысль здорово успокаивала остатки моих нервов. Сэм точно помешался на чистоте и воде. А я просто сиял стерильностью и белым костюмом. Как хирург. Эх, мне бы ещё скальпель! Лучше — два.
Серж встретил моё появление в столовой голливудской улыбочкой на 33 зуба. Вставные они у него, наверное. Или забыл славную поговорку: “Рот закрыт, целее зубы”.
Я прекрасно видел, чему он радуется: моё личико таращилось из зеркал помесью крота, яйца и пятнистого оленя. Но из носа уже не капало. Короче, вид у меня был достаточно мужественный. В отличие от некоторых. Интересно, Серж делает перманент или укладывает волосы на термобигуди? Нет. Для бигуди кудряшки мелковаты.
Я осклабился свежевыбитым зубом. Серж рухнул на диван у стены и заржал. Сверху на него пялился какой-то древний предок. Портрет в золотисто-коричневых тонах явно изображал предводителя пиратов. Или торговцев. Точно: жлоб.
— Бог мой, Сэм! Кто его так?! — веселился потомок жлоба. — Зря, зря!.. Куп может обидеться.
— Это вряд ли… — спокойно отреагировал Сэм. А он не жаловал молодого хозяина! Даже не посмотрел в его сторону. Любопытно…
Ноги мои подогнулись, томная слабость окатила тело. Сэм придержал меня за шиворот, пока я снова не приобрёл устойчивость: Куп преобразился. Длинноногая девушка в облегающем зелёном платье укоризненно смотрела на мою съехавшую физиономию. Она подошла вплотную и пальцами установила мою челюсть в нормальное положение. Зубы клацнули, едва не прокусив язык. Как говориться, а был ли мальчик?..
— Я спасала тебя не для того, чтобы ты калечил мою охрану. Думаю, тебе следует извиниться, — зеленоватые глазищи выжидательно уставились на меня. Я слышал, но соображал плохо. Глаза скользнули на её открытые плечи и ниже. Я заглянул в глубину декольте, чтобы удостовериться в наличии двух… деталей, присущих только женщинам. От сомнений не осталось и следа: эти… хм, детали были очень даже на месте. Только получив по рукам, я понял, куда их протягиваю.
— И ты тоже… — горечь разочарования в её голосе окатила меня жаром стыда.
— Прости… Я, правда, не хотел… То есть хотел, конечно, но… В общем, не так, как ты подумала! — и куда делось моё красноречие? Я развёл руками:
— Кто же знал, что Куп — это ты?! И нечего обижаться на нормальную мужскую реакцию! — решил я перейти в наступление.
— Хорошо. Я принимаю твои извинения, — она величественно протянула руку. Я схватил её и представился:
— А я — Мак Котин. Макар.
— Купава.
Я перестал трясти её руку:
— Как-как?
— Купава. Старинное славянское имя. Мама так назвала…
— Куп, милая, пора за стол. Ещё успеешь наиграться со своим оловянным солдатиком, — тускло блеснул юмором Серж, уводя Купаву от меня. Я рванулся за ней. И уткнулся в чугунную грудь Сэма.
— Твоё место здесь, — шлагбаум его ладони твёрдо указывал направление. Устраивая меня между собой и Лори, предупредил:
— Ничего тяжёлого и острого в руки не брать! Иначе отправишься в камеру.
Я внимательно рассматривал “семью” Купавы. Она сама сидела с торца стола, ей прислуживала одна из горничных. Серж восседал справа, поминутно наклонялся в сторону девушки, тихо говорил и демонстрировал улыбки. Я сделал вывод, что у него плохой аппетит. Не нагулял ещё. Я магнетизировал его взглядом, а он старался не оглядываться в мою сторону. Я со злорадством отметил, что Серж елозит на стуле, без конца приподнимаясь. Словно у него штопор в одном месте. Ёрзай, ёрзай… А Купава смотрит только на меня!
По правую от Купавы сторону, напротив меня, сидели пятеро “сержантов”, которых я утром заметил на пробежке. А с моей стороны — Сэм, я, Лори, четверо мужчин и две крутого вида девушки. С утра все вырядились в лёгкие бело-кремовые одежды. Ели чинно-спокойно, без лишних разговоров. Много мест оставалось свободными.
Я спросил Сэма, кивнув в сторону пустующего стула хозяина:
— А старший Драммонд где?
Сэм хрустнул бараньей косточкой, задумчиво пожевал, но ответил:
— Он на приёме у президента Николза.
— А два дня назад сообщали, что президент в клинике Мелсона. После аварии личного вертолёта его по кусочкам, вроде бы, собирали. Говорят, он может умереть.
— Это вряд ли… — и Сэм потерял интерес к разговорам, вгрызаясь в запечённое мясо. Я с завистью разглядывал итоги его усилий. И жевал пюре с мягкой парной котлеткой: после сегодняшних зубодробилок моя челюсть еле передвигалась.
Мы с Купавой открыто разглядывали друг друга. Мне казалось, я долго не видел её, но нашёл, наконец. Нашёл навсегда. Я заметил, как Серж прижал её руку на столе. Куп выдернула ладонь из-под его пальцев. Серж нахохлился, зыркнул в мою сторону.
— Куп! Я приду к тебе сегодня ночью? — почти приказал Серж. Громко, чтобы все слышали. Купава замерла, опустив глаза. Покорно ответила:
— Да.
Лучше бы Серж просто плюнул мне в морду! Я схватил блюдо с пудингом и запустил ему в голову. Отфыркиваясь от салата, в который случайно засунули мою голову Сэм и Лори, я успел крикнуть:
— Скотина!
И темнота обрушилась на меня кулаком Сэма.

* * *

— Пить хочешь? — первое, что я услышал, неохотно приходя в сознание. Я отвернулся от Сэма к стене.
— Ты… прости меня. Последний раз я тебя зря по голове. Соображаю я медленно… Словом, погорячился.
Я ошарашено развернулся к Сэму: он оправдывался!
— Да ладно, не засоряй себе мозги. Я бы на твоём месте сначала выстрелил, а потом стал разбираться. Кстати, извиняться я не собираюсь!
Сэм усмехнулся:
— Серж кипит, само собой. Так он сам напросился. Привык, что ему никто поперёк слова не скажет. Совсем девочку замучил. А ей деваться некуда. Сирота… Хорошо, хоть босс её защищает. Да только и сынка избаловал.
Сэм встал с табурета, протянул руку:
— Предлагаю перемирие: ты подчиняешься мне, работаешь вместе со всеми, а я обещаю, что зря тебя пальцем никто не тронет. Ну как?
Я сел на кровати, почесал колючий подбородок и решительно хлопнул свою руку в ладонь Сэма:
— Договорились, командир! Как я понимаю, своё содержание под стражей я должен отработать?
— Вот именно. Лори зайдёт за тобой. И вот ещё… Не обижай Куп. Пожалуйста, — Сэм вышел. Мои брови медленно опустились на место.


— Сколько?!
— Двое суток. Не вертись! — Лори, наконец, застегнул за моей спиной наручники.
— Не может быть… — растерянно протянул я, опять разглядывая стену.
— Многое может быть, если имеешь дело с Куп. Или ты ещё не сообразил? — удивился жизнерадостный Лори. И добавил совсем некстати:
— А классно ты по Сержу пудинг размазал. Да к тому же сотрясение мозга… Ему третий день ничего не хочется. Кроме как тебя пристрелить, конечно.
— Ты меня здорово успокоил, — смешно, но я сказал правду! И чего спросонья не ляпнешь?! Тем более, проспал двое суток. Неплохая дрыхня!


— Ну что, волосатый ты наш? — Лори веселился. — Работа у тебя примитивная: берёшь тележку здесь, везёшь туда, ждёшь, помогаешь, если надо, а потом отвозишь обратно и сдаёшь сюда. Понял?
— С трудом.
— Я так и думал! — ещё больше обрадовался мой сопровождающий. Мы с Лори стояли в широком подземном туннеле-коридоре, перегороженном массивными решётками.
— Да, чуть не забыл: пока работа не кончится, ты отсюда не выйдешь. Комната для отдыха вот эта, — Лори толкнул дверь в небольшое помещение с мягкой мебелью. Всё вроде бы нормально, но мне постоянно казалось, что Лори приготовил какой-то сюрприз. Дружелюбен он ненормально. А может, уважать стал?..
Я обернулся на скрежет. Между двух недалеко отстоящих решёток пожилой мужчина в белом халате поставил тележку. У меня неприятно заныла спина: на тележке лежал человек, полностью закрытый белой простынёй.
— Ты что, в морг меня пристроил?! — возмутился я.
— А чем плоха работа? Жмурики — народ спокойный, тихий. Ты трудись, трудись!
— Отыгрался, значит?
— Да что ты, нет! — искренне удивился Лори.
Ну вот, теперь задницу засвербило. К чему бы?
Мужчина в белом вернулся на свою сторону, а моя решётка открылась. Я решительно вошёл и толкнул тележку в коридор.
— Потише! Я тебе бревно, что ли?! — возмутился покойник. Я много чего ожидал, но только не этого. Лори наслаждался. Вот паразит!
Я преодолел слабость в ногах и покатил тележку в указанном направлении. Лори зачем-то увязался за мной.
— Тебе делать нечего? — подозрительно поинтересовался я.
— У меня выходной сегодня. Может, я гуляю?
— И просто так в свой выходной пришёл меня проводить?
— Вот такой я добрый.
— От твоей доброты инфаркт схватишь.
— Скоро уже? — влез в наш диалог “покойник”.
— В морг всегда успеешь, — успокоил я.


Комната, куда мы заехали, моргом не была. Просторное помещение, справа в углу — аппаратура и мощная навесная лампа.
— Жорж, помоги Маку! — мелькнула из-за перегородки светло-кудрявая головка. Худой негр-переросток, как плафон на уличном фонаре, свесил надо мной свою голову:
— Вези в угол под лампу! Ставь на тормоз. Снимай простыню, клади на стол сюда… — распоряжался Жорж, а я косился на него. Он влажно хлопал по пяткам резиновыми шлёпанцами, с волос капала вода, плавки на нём тоже были мокрыми. Я и раньше подозревал, что к воде местная публика неравнодушна...
Под простынёй оказался совершенно голый мужик. Но недоделанный какой-то: обе руки заканчивались короткими пальцами где-то на уровне локтей нормального человека, кривые слабые ноги не совпадали по длине. В отличие от тела, лицо было правильным и даже симпатичным. На глазах чёрными непрозрачными кругами плотно лежали очки для купания. Парень явно нервничал. К тому же он оказался пристёгнут к носилкам тремя ремнями. Я бы тоже заволновался…
Куп в голубых джинсовых шортах и белой футболке подошла к лежащему, положила ему руку на лоб. Парень напрягся. Куп подняла на меня глаза, улыбнулась немного виновато:
— Привет… — и смущённо опустила ресницы.
Я внимательно рассматривал её. Ложный покойник тихо застонал.
— Только не делай вид, что тебе больно! Неудобно, неприятно — и только, — укорила Куп парня. Она склонилась к нему, а мне захотелось дотронуться до её волос, шеи, рук… Я скользил взглядом за своей мыслью, с трудом оставаясь на месте.
Пальчики Купавы, такие тонкие, белые и сильные, затуманились и провалились внутрь обритой головы лежащего инвалида. Комната поплыла у меня перед глазами. Я не мог поверить в происходящее, не мог оторвать глаз от жуткого зрелища. Горький комок тошноты поднимался из желудка.
— Сейчас отремонтируем… Вот здесь неправильное соединение. А это мы просто сотрём, как ошибку в тетради, — приговаривала Куп, сосредоточенно копаясь в чужой черепушке. Пальцы шевелились, пронизывая плоть. Я стоял, парализованный этим шевелением. Мне мерещилось, что не тени, а струйки бордовой крови текут по её рукам, жёлтые скользкие мозги вываливаются наружу…
Куп с влажным чмоком резко выдернула пальцы из головы. “Покойник” дёрнулся. Я упал в обморок.


— Лори, я тебя убью!..
Холодные ладони держали мою голову. Открывать глаза не хотелось.
— Вот видишь, что ему сделается?! — довольный произведённым эффектом, Лори стоял надо мной, а я лежал на кушетке недалеко от храпящего “покойника”. Купава присела рядом, гладила мои виски. Я испуганно шарахнулся от её рук, словно от щупалец осьминога. Купава вздрогнула и с обречённой покорностью убрала ладони от моего лица, по-детски положила их к себе на колени:
— Извини… — она отвернулась. Лори глянул на неё и переменился в лице:
— Прости, Куп, я не подумал… Это была дурацкая шутка! Ну хочешь, я извинюсь перед ним?
Купава безнадёжно покрутила головой и встала:
— Везите пациента, позже я покажу, кого вынимать, — она вышла, понуро опустив голову.
Лори промямлил:
— Какой же я идиот... Но ты тоже хорош! Я думал, ты покрепче будешь… Ну я пошёл. Мавр сделал своё чёрное дело…
Мне не хотелось разговаривать. Тоска сжимала всё внутри. Я сел, закрыл лицо руками и думал, что идиот — это я.

Мы с Жоржем закатили тележку за стенку. Я ожидал странностей и, казалось, был к ним готов. Но меня опять проняло. В прозрачных ваннах, выстроенных в два ряда вдоль стен, были сложены мужские и женские тела различной степени искорёженности и повреждённости. Полностью погружённые в воду, люди спали. И дёргались во сне. Судороги через равные промежутки заставляли белесые тела сокращаться и коробиться. Нервную работёнку подбросил мне Лори…
Мы подкатили инвалида к пустующей ванне. Жорж защемил ему нос, засунул в рот загубник, закрепил маску со шлангом на лице. Шланг выходил на край ванны. Благодаря нехитрому приспособлению, мы легко спихнули парня в воду. Жорж залез в ванну, притопил тело и закрепил его под водой парой ремней, потом присоединил какие-то проводочки. Вылез:
— Теперь осталось подключить к электропульсатору и всё.
— Зачем?
— Он заставляет мышцы сокращаться, тело не деревенеет, да и процесс наращивания биомассы ускоряется в несколько раз. Через двое суток этот парень будет совершенно нормальным человеком с хорошо работающей мускулатурой. Вот увидишь.
Я заворожено наблюдал, как парень-утопленник покрылся беловатым налётом, конечности его шевелились и очень медленно меняли очертания. Волосы мелким пушком покрыли голову, на лице полезла щетина. Когда Жорж забрался в соседнюю ванну, я, поёживаясь, спросил:
— Тебе не страшно лазать в этот раствор?
— Ха! Да это же обычная морская вода. Попробуй сам.
— И всё?!
— Только кальция добавляют. Видишь белый налёт? Через кожу впитываются все необходимые для строительства тела вещества. А генетическую программу построения налаживает и запускает Купава. Ты видел. Я раньше работал в институте генетики, мы занимались подобными проблемами. Потом… — он повернулся к вошедшей девушке. Я осторожно взглянул на неё. Сердце сдавило. Её покрасневшие от слёз глаза старались не останавливаться на мне. Да провались всё пропадом!
Купава остановилась у ванны с небольшим тельцем девочки:
— Жорж, вынимайте её. Процесс завершён, — знакомая маска безразличия застывала на её лице. Теперь-то я точно знал, какую боль скрывает Купава. Я дотронулся до её плеча. Она отдёрнулась от меня, ударившись о бортик ванны:
— Не надо… принуждать себя. Я прекрасно понимаю, насколько неприятны мои прикосновения. Не волнуйся, всё нормально…
— Ну уж нет! — я крепко обнял её и губами прижался к её удивлённо открытым губам. Горячая волна поднималась во мне, я чувствовал, что Купава отвечает на поцелуй, но… не ощущал ответных объятий её рук. Почти задохнувшись, я немного отстранился от неё:
— Куп, родная…
— Спасибо тебе, но… Не надо ничего мне доказывать. Я не сержусь, правда… — глаза её избегали меня, руки держались за край ванны.
Я взял в ладони её голову, приподнял:
— Посмотри на меня! Неужели ты не видишь, что я влюбился в тебя по уши и выше? Какая разница, чем ты занимаешься?! Я люблю тебя! — по слогам выговорил я, будто втолковывал урок неразумному первоклашке.
В её глазах отражалось недоверие. И старый страх возможной ошибки. Мы замерли, сливаясь взглядами, словно пытались сквозь радужку глаз разглядеть отражение душ друг друга…
— Кхе-кхе! — громкий звук раздался над моей головой. Мы с Купавой поражённо уставились на Жоржа.
— Жирафа я и не заметил… — выскочило у меня.
Купава фыркнула и залилась смехом. Теперь уже Жорж и я, раскрыв рты, вытаращились на девушку. Она аж согнулась, схватившись за живот. И никак не могла остановиться, отмахиваясь ладонью от наших непонимающих взглядов.
— Ой, мне надо… — Купава бегом выскочила из зала. Жорж и я посмотрели друг на друга.
— Никогда не видел, как она смеётся… — потрясённый Жорж внимательно-придирчиво рассматривал меня. — Ладно, помогай давай!
Негр полез в ванну.


Бледное, словно гипсовая статуэтка, тельце девочки лет двенадцати мы аккуратно переложили на тележку. Жорж предварительно ополоснул девочку водой. Белый налёт смывался легко, как обычный школьный мелок.
Промокнув полотенцами, мы подкатили девочку под мощную лампу и отошли. Она не приходила в сознание.
Купава очень осторожно, от усердия прикусив высунутый кончик языка, опустила пальцы внутрь головы девочки. Я на удивление легко перенёс это зрелище, всё оказалось не так страшно, как в первый раз. В конце концов, хирурги вообще кровожадно кромсают людей, чтобы вылечить. А тут всего лишь в мозгах копаются. Эка невидаль! Но мурашки-то по коже пробежали!.. Видно, я действительно слаб на голову стал. Что немудрено после зуботычин Сэма.
Девочка широко открыла глаза. Минуту она молча разглядывала Купаву. Куп, гипнотически впитывая её взгляд, напряжённо подалась вперёд и смотрела в лицо девочки.
— Всё получилось… Теперь всё будет хорошо… — повторяла Купава. Казалось, она внушает, вдавливает, втискивает в сознание ребёнка эти фразы. Та зачарованно пыталась качнуть головой в ответ. Попробовала сначала пошевелить пальцами, потом — руками и ногами. С трудом оторвавшись от лица Купавы, девочка принялась разглядывать свою поднятую руку:
— Она не моя!!! — вдруг в панике закричала она. Глаза её стали ненормально огромными и почти безумными.
— Это не моё!.. — в страхе девочка задёргалась, стала шарить руками по телу, пугаясь каждого касания.
— Просто ты стала другой. И это хорошо, правильно, так и должно быть, — громко, напористо и спокойно заговорила Куп, положив руку на её плечо. — Подумай. Три года назад ты была ещё совсем маленькой. А теперь? Ты ведь выросла. Значит, изменилась. Верно?
Девочка замедлила свои судорожные движения. Она ещё тряслась от нервного озноба, зубы её явственно стучали, и кожа покрылась мелкими, как от холода, мурашками, но она уже прислушивалась к словам. Паника уходила из её глаз.
— Ты же понимаешь, что человек постоянно меняется. Только постепенно, поэтому — незаметно. А ты изменилась немного быстрее, чем обычно. Но внутри ты осталась прежней, да? Ты узнаёшь себя внутренне?
— Д-да… — почти обессилев, проговорила девочка. Она внезапно схватилась руками за руку Купавы:
— Это ты дала мне всё новое? Ты — как мама?
И столько в этих словах было веры и надежды, что я ощутил, как перехватило моё горло от сочувствия и чего-то ещё. Горячего и огромного. Может быть, от нежности?..
Я стоял рядом с чудом и смотрел, как молчаливые слёзы струятся по щекам девочки, как капают точно такие же из глаз Купавы.
— Я люблю тебя!!! — всплеском только что открытого чувства нарушила тишину девочка, протягивая руки к Купаве. И они обнялись, плача уже в полный голос. Я понял, что сейчас начну несолидно хлюпать носом.
— Я знала! Я знала! Я всегда верила!.. — прорывалось сквозь всхлипы.
— Девочки, вам подать носовичок? Или лучше сразу полотенце? — как можно ехиднее задал я свой вопрос, пытаясь скрыть дурацкое умиление. Две зарёванные мордашки повернулись в мою сторону.
— Ой… — как-то не очень испуганно протянула девочка. И удивлённо добавила:
— А я вся голая…
С женщинами всегда так; никогда не знаешь, какая мысль в данный момент придёт им в голову.
Жорж, оказывается, уже принёс простыни и тёплые одеяла, он помог Купаве закутать девочку.
— Не уходи… — слабо попросила девчушка свою целительницу. И, замедленно моргнув несколько раз, заснула. Куп погладила её по голове, прощаясь, нежно коснулась губами мягкой розовой щеки:
— Что это ты на меня так щуришься? — подозрительно посмотрела в мою сторону.
— Ты так всех… пациентов… э… в щёчку?
Теперь щурилась Купава:
— Кто бы говорил! Думаешь, я не заметила, как ты моих горничных разглядывал?!
— Когда?!
— Тогда!
— Не было этого!
— Чего? — ехидно поинтересовалась она.
— Ничего не было! — внушительным голосом я попытался опровергнуть грязное обвинение.
— Хорошо. Я тебе верю.
Я настолько удивился, что не удержался от вопроса:
— А почему?
— Ты сидел в подвале, а девушки — в моей комнате, — с видом совершенно невинного ребёночка ответила Купава. Я мысленно осознал свою полную тупость и с умным видом согласился:
— А потом меня лупили все, кому под руку попадался…
— Бедненький!.. — дуэтом пожалели меня Купава и Жорж, удовлетворённо переглянувшись.


Исцелённую девочку я сдал санитару, взамен получил ещё одного пациента. Им оказался безногий мужчина с крепким тренированным телом. Свежие шрамы на культях ног говорили о недавней операции. Жорж не дал мне его расспросить и посоветовал вообще держать язык за зубами. Всего за полдня работы мы обслужили восемь человек.
Купава часто улыбалась, да и я, похоже, никак не мог скрыть дурацкой улыбки. Охранники на выходе подозрительно косились на меня, когда я резво дребезжал мимо тележкой с очередной жертвой природы или техники.

Закончив, мы с Жоржем закутались в верблюжьи одеяла и уселись на кушетке, привалившись спинами к стене. Я устало разглядывал потолок, Жорж задремал, скрестив длинные руки на груди. У меня в голове прокручивались интересные идеи по освобождению нас с Купавой. Но разведка должна знать всё!
— Жорж!
— М-м-м-а? —негр не открыл глаз.
— Ты вообще-то как тут работаешь? Выходные, отпуск есть? В Иорк ездишь?
— Больно надо! Мы все здесь живём. На острове есть всё необходимое. Жена у меня тоже из местных. И потом, я — из внутреннего круга.
— И что это значит?
Негр посмотрел на меня, вытянул губы:
— Ну… Это те, кто общается с Куп по работе.
— А охрана? Сэм, например?
— Сэм — доверенное лицо хозяина. Кстати, он тоже из местных.
Мы немного помолчали. Но мне не терпелось узнать побольше:
— А почему ты говоришь — “из местных”? Он француз, что ли?
— Я всё время забываю, что ты новенький… “Из местных” означает, что он тоже прошёл через руки Купавы. Только раньше нас всех.
Я удивлённо выпрямился:
— Как?! И он тоже?..
— А посторонние сюда редко попадают. Ты — второй за последние три года.
Мне стало что-то неприятно:
— А первый кто?
— Тим. Он здесь старшим техником работает. Следит за насосами, за подогревом…
— Его тоже Купава подобрала?
— Не… Его привёз Серж.
Я открыл рот для очередного вопроса, но вынужден был его закрыть: на пороге громоздился Сэм собственной утрамбованной персоной. Он поманил меня пальцем, тихо прогудел:
— Давай-ка мордой к стенке. И рученьки назад.
Почему-то у всех сегодня хорошее настроение… А у меня испортилось.


На следующее утро Лори вывел меня прогуляться по парку. Следов нашего первого знакомства на его ребятах не замечалось. Кстати, на мне — тоже. В этом я сразу заподозрил призрачные ручки Купавы. Лори подтвердил:
— Куп нам всем помогает. Хоть это и неприятная процедурка… Мы же не индейцы, чтобы гордиться боевой раскраской!
— Ну-ну…
— Ты это брось, Мак! — грозящий палец покачался и уткнулся в мою мускулистую грудь. Я сделал удивлённое лицо:
— Что брось?
— Нуканье. Меня оно не устраивает.
— А я думал, ты за клумбу беспокоишься.
— Я тебя предупредил?
Мне почему-то приспичило узнать, как далеко распространяются мои куцые права арестанта на сегодняшний день. Я непонимающе поинтересовался:
— А что я такого сделал?
Но Лори уже смотрел мимо меня. Если бы я не знал этой милой уловочки, я бы точно обернулся. И получил в челюсть. Я скривил губы:
— Не-а, Лори, со мной этот детский трюк не сработает.
Он недоумённо перевёл взгляд на меня и, как мне показалось, с сожалением заметил:
— Извини, конечно, но придётся потерпеть…
Я резко развернулся. Самодовольная физиономия Сержа лоснилась от радости. Он оценивающе окинул меня небрежным взглядом снизу вверх. На руках сыночка-Драммонда отблескивали чёрные лайковые перчатки. А на них красиво смотрелись несколько массивных перстней.
— Мадам Баттерфляй! — обрадовался и я. Вот только обнять его уже не смог: сзади Лори и Миха подхватили меня за белы рученьки.
— Мак, лучше быть побитому, чем убитому, — Лори шёпотом выдал почти поговорку. Или житейскую мудрость? И, хотя у меня на этот счёт имелось иное мнение, вряд ли кто-нибудь стал бы вникать в мои трудности.
Серж бил вполне профессионально, хотя и слабовато. Но он явно старался попадать в чувствительные места. Лори и Миха держали крепко, и я с трудом уворачивался от наиболее опасных ударов. Когда появился кем-то предупреждённый Сэм, я уже провис мокрой тряпкой. Серж демонстративно сунул руки в перчатках в близлежащий фонтанчик, брезгливо смывая мою кровь и кожу:
— Не стоит забывать, кто здесь хозяин! В следующий раз я тебя в порошок сотру. И спущу в унитаз. Там тебе самое место. И никто не сможет мне помешать! — Серж зло смотрел на Сэма. Тот невозмутимо стоял рядом.
Я с трудом напряг шею и приподнял голову, разглядывая встопорщенного Сержа:
— Если только в своих конечностях не запутаешься, слизняк!
Пятка ударила в переносицу. Хорошо, что я быстро отключился, а то боль была адская…


Я очнулся на тележке, мокрый и холодный. Тяжело поднял руку, убирая прядь волос от глаз. Кудреватая бородка прилипла к ладони, и я ошарашено зашарил пальцами по подбородку. Я никогда не отращивал бороду. И не собирался.
— Рыжая она у тебя, рыжая, — успокаивающе проговорил Жорж, накрывая меня одеялом. Волна благодарности к негру, такому доброму и заботливому, захлестнула меня так, что я часто заморгал, сбрасывая слёзы с ресниц. Я непроизвольно схватился за его руку. Мне нестерпимо хотелось касаться его, быть рядом, ощущать тепло его тела. Я заметил, что искал глазами его ускользающий взгляд. Жорж казался мне средоточием мира, единственным человеком во вселенной, который любит и ценит меня. Краем сознания я засомневался в нормальности своих реакций, но всё затмевающая младенческая радость от одного только присутствия негра глушила зачатки скепсиса.
— Правильно, что Куп не осталась. А то бы ты точно чокнулся… — непонятно ворчал Жорж, отцепляя от себя мои руки. — Спи-ка лучше. Очухаешься, может быть…
Я не хотел, очень не хотел засыпать, до паники боясь, что Жорж уйдёт, оставит меня одного. Но сон победил все страхи и желания.


Отчёт о моём недавнем состоянии лежал на столе.
— Так… Перелом ключицы, переносицы, трёх рёбер, вывих обеих рук, гематомы… Неплохо. Для начала, — Серж довольно жмурился в мою сторону. Этакий обожравшийся консервами персидский котик. Того гляди рыгнёт.
Сэм приподнял со стола свой кулачок и пихнул меня под столом ногой. Я покачнулся и расслабился: плевать мне на эти выходки Сержа! Тем более, Сэм предупреждал, чтобы я не заводился.
Я старательно зажевал челюстями, набивая рот. А то ненароком выдам каламбурчик этому клоуну. И не смогу больше работать с Купавой. Она и так слишком насторожена. Я прекрасно видел, как она скрывает под маской безразличного высокомерия тревогу. За меня!
— Куп! Ты не сказала, зачем сегодня приезжал к тебе брат Президента. Я, конечно, понимаю, — благодарность… Но почему он не зашёл ко мне?
— Он торопился. Извини, Серж, он привёз для меня подарок.
— С какой стати? Мы и так уже получили все деньги за лечение. И мне не нравится, что посторонний мужчина провёл в твоей комнате почти сорок минут.
Я невнятно прочамкал:
— Гляди-ка, засекал!..
Кулак Сэма ткнулся в мой бок. Я едва не подавился, заглотив кусок ветчины.
— Ты опять за своё?! — я не смог сдержать возмущения его нарушением договорённости. И услышал спокойный басок:
— Не вылезай!
Купава тоже строго смотрела в мою сторону. Но отвечала Сержу:
— Я думаю, колье с изумрудами не будет лишним даже при вашем богатстве.
— О, неужели с изумрудами? — ненатурально удивился он. — Я и не знал.
Интересно, кто ему поверил?
— Да, кстати, — Серж выдержал паузу. — Отец приезжает завтра. Будет лучше, если вы всё приведёте в порядок. И больше никого не принимать! Куп ни для кого нет дома. Два раза я не повторяю.


— Жорж, ты случайно не знаешь, кто следит за Купавой для Сержа? Её служанки? — я вылез из ванны, которую только что чистил сильно пахнущим лимоном густым средством. Наш “цех” частично закрыли на профилактику, поэтому мы втроём с Тимом и Жоржем драили палубы и остальное.
— Не знаю, — буркнул негр. Я удивлённо уставился на него, не понимая, что это он мной недоволен? Я был сегодня таким пай-мужиком. Самому приторно.
На мгновенье мне показалось, что Тим метнул в мою сторону короткий, но слишком заинтересованный взглядик. Будто дротик в мишень. И снова Тим равнодушно зашаркал шваброй. Тю-тю-тю! А Тима-то привёз Серж! Вот тебе и разгадка!
Я безмолвно спросил Жоржа, он в ответ просто опустил ресницы. Что же, учтём в своих планах и доносчика-Тима.
— Мак, помоги мне! Лампы надо протереть. Лестницу придержи.
Я вышел вслед за Жоржем из помещения для ванн. Примерно с час мы провозились со светильниками. Я вообще считал, что торопиться мне некуда. В камеру всегда успею. Да и Купава не появлялась…

— Вот и всё. Сейчас схожу за инструментом, надо проверить оборудование. А ты пока продолжай уборку, — Жорж ушёл, а я полез в очередную ванну. Помню, ещё удивился, почему так много воды в ней осталось.
Тело упало и забилось в судорогах. Горячие волны боли разрывали меня на куски. Крик не мог прорваться через парализованное горло. Боль, сумасшедшая боль и темнота…
Я пришёл в себя под пристальным взглядом Купавы. Моя челюсть ещё дрожала от недавнего напряжения:
— Ч-что… со мной?
— Лежи! Осторожнее. Тебя ударило током.
— Как ты умудрился уронить в ванну разъём силового кабеля? Хорошо, что я услышал странный плеск. Прибегаю, а ты в ванне бьёшься. Ну я на кабель разводной ключ бросил, а сам — к рубильнику. Ещё немного, и я бы опоздал… — Жорж тоже, кажется, переволновался.
— Это не я… — Сердце то утомлённо замирало, то начинало бешено колотиться. — Я даже не знал, где этот кабель…
— Какое счастье! — Куп на миг закрыла лицо руками. Мы с Жоржем уставились на неё.
Она улыбнулась нашему недоумению:
— Ты меня прости, Мак, но я в прошлый раз кое-что изменила в тебе. На всякий случай…
— Ну-ка, ну-ка! Что значит — изменила?! — я слегка запаниковал. Купава виновато промямлила:
— Биохимический состав… кожи и… совсем немного улучшила работу защитно-иммунной системы…
— Ещё что? Только не говори мне, что это всё! Женщине редко удаётся остановиться на полпути к совершенству, верно? — её смущение от моего вопроса усилилось, и я понял: меня ждут новые потрясения.
— Костные ткани… сердце, позвоночник, разумеется… Ты только не сердись! Зрение, увеличение мышечной массы и… — под моим пристальным взглядом Купава совсем поникла и заканчивала перечисление своих грехов почти шёпотом. — И… потенцию… подкорректировала…
Я взвился:
— В какую сторону?!
Куп совсем опустила голову:
— Увеличила.
— Намного? — почти спокойно поинтересовался я. Она обречённо мотнула своими недопустимо-легкомысленными кудряшками.
Хохот с повизгиванием и какими-то странными всхлипами заставил нас оглянуться. Жорж заваливался на кушетку, складываясь от смеха.


Я остался подремать в комнате для отдыха. Слишком много на меня сегодня обрушилось впечатлений. Мы с Купавой долго обсуждали мой изменившийся организм, а потом она ушла; сегодня прибывал папочка —Кейт Драммонд.
Я немного приоткрыл дверь, чтобы ветерок охладил мои разгорячённые мысли, выключил свет и лёг. Сквозь сонную дрёму я уловил приближающийся разговор:
— Он должен был умереть сразу. При таком напряжении…
— Заткнись! Нельзя было железкой по башке?!
— Вы сами говорили, несчастный случай…
— Несчастный случай — это ты! Ничего не можешь выполнить до конца! Ладно, я сам управлюсь. А ты сообщи Отто: завтра после семнадцати часов на Кливлендском шоссе, у моста. И пусть не зевает, как в прошлый раз. Надо всё делать намного быстрее…
Разговор и шаги удалились. Лязгнула дверь.
— Ну вот… У меня галлюцинации… — я тупо уставился в темноту потолка. После минутной отключки вскочил и побежал ябедничать Купаве. Но в результате резкого разговора с охранниками, попал в незабываемые ручки Сэма. Колебался я недолго; едва меня впихнули в камеру, всё выложил командиру. Он задумался.
— Везучий ты парень, Мак. Я три года голову ломал: “Кто?” А ты сразу “в яблочко”. Я приму меры. Помалкивай.
— А Купаве?..
— Не беспокой девочку. Сам разберусь, — и Сэм решительно захлопнул за собой дверь.
Легко сказать! А если я волнуюсь?
Ночью я почти не спал. Постель под моими телокручениями превратилась в сильно-холмистую равнину. Я прекрасно понимал, что нахожусь в полной власти Драммондов. Едва я начинал засыпать, мне мерещился Серж в чёрных перчатках и с красными глазами вампира. Он тянул ко мне руки с острыми когтями, и я просыпался в поту и с трепыхающимся сердцем.
Я облегчённо вздохнул, только увидев улыбочку Лори, когда утром он повёл меня прогуляться. Но напряжение никак не оставляло меня. Тем более, на завтрак меня не пустили, а отправили опять в камеру.
Позже я занялся своей обычной работой — перевозкой инвалидов к Купаве и обратно.
После первого же “исцелённого” я тихо заговорил с девушкой:
— Куп, послушай меня внимательно!.. Я знаю, как можно выбраться отсюда. Я спасу тебя! Бежим немедленно. Успех гарантирую. У меня есть деньги, я смогу обеспечить тебя на первое время. Потом найду работу. Конечно, сначала придётся скрываться. Но я всё продумал...
— С чего ты взял, что я хочу уйти отсюда? — резкий вопрос Купавы поразил меня.
— Как это? Тебя устраивает плен?!
— Я совершенно свободна. Ты даже не представляешь, насколько. Кроме того, я выросла в этом доме и не собираюсь его бросать. Да, меня устраивает и работа и жизнь на острове. И что мне делать на твоей “свободе”? Быть чьим-то переходящим кубком?! Ни за что! Я не приз, достающийся победителю. Я — человек! И буду поступать, как считаю нужным и правильным!
Я элементарно онемел. Купава развернулась и ушла к себе.
Я постепенно выходил из шока. Ярость поднималась из тёмных глубин, заполняя все мысли.
“Ах так! Ну ладно! Я тоже человек, а не твоя игрушка. Тоже мне, балерина! Я тебе не одноногая оловяшка с ружьём!” — заводил я себя, выкатывая тележку с исправленным молодым парнем. Я подогнал её к решётке, а когда дверь открылась, задвинул тележку внутрь небольшого пространства. Сделал вид, что ухожу. Краем глаза заметил, что начала открываться решётка на выходе, быстро развернулся и дёрнул тележку на себя, заблокировав решётку. Вскочил и прямо по парню пробежал внутрь. Выходная решётка всё ещё открывалась, я проскочил через неё в коридор. Санитар от моего удара мягко опустился по стенке на пол. Завыла сирена. Я кинулся в коридор, по которому привозили покалеченных. Я не сомневался, что это — выход к пристани. Я видел раньше, что лечебница стоит на самом берегу, у причала. И что есть силы рвался туда.
“Не любишь? И пусть! Девчонка! Я ещё докажу!..” — отрывки мыслей бились в голове вместе с толчками пульса.
От короткого коридора без дверей, словно зубья вилки, отходили три ответвления. Я побежал по левому. Боковые двери из матового стекла вели в маленькие палаты, где на койках лежали больные. Я открыл несколько дверей. И разочарованно промычал: все окна оказались заделаны решётками. Я сбил ещё одного санитара, выскочившего из палаты мне навстречу. И понёсся по длинному коридору.
Сирену было слышно даже здесь. Я заметил следящую телекамеру и чертыхнулся. Пришлось поднажать. Я толкнул дверь, когда в другом конце коридора тенями замелькали люди. Захлопнул створку и оказался в полной темноте.
— А выход где?! — почти возмутился я. Вытянул вперёд руки и быстро пошёл на ощупь.
— Чёрт! — заорал я, врезавшись коленом во что-то твёрдое.
— Набегался? — знакомый бас будто сам включил очень яркий свет. Я зажмурился.
— Ты не переживай. Всё равно бежал не в ту сторону.
Я пытался отдышаться, разглядывая операционную. Выхода не было. На столе, свесив ногу, боком сидел Сэм:
— Сядь. Зря! — и больше ничего не добавил. Лори, Миха и ещё троица охранников перекрыли единственный вход, вдавившись через дверь.


Купава стояла посреди зала перед Сержем и, видимо, Кейтом Драммондом. На руках её отблескивали наручники.
Надо сказать, меня втолкнули в комнату вполне вежливо, учитывая недавние бега. Интересно, чьим призом я буду теперь?
Чёрные мелкие глаза Кейта Драммонда вбуровились в мою персону.
— На что ты позарилась? На это?! — выговаривал “папаша”, небрежно махнув рукой в мою сторону.
— Я прошу Вас…
— Заткнись! Я спас тебя от голодной жизни в приюте, я дал тебе семью, дом, работу! — он развернулся в сторону сына. — Тряпка! Она из тебя верёвки вьёт! Когда я подложил её в твою постель, я надеялся, что именно ты будешь ею управлять. Никак не наоборот!
— Отец! — предостерёг Серж.
— Ты — пустышка! Никчемный пустоголовый идиот! Никакое лечение не способно избавить тебя от дебилизма! Как ты смеешь распоряжаться от моего имени?!
— Ты не прав, отец! — Серж уже тоже кричал.
— Сегодня! Сегодня же перепишу завещание!
— Зря, — услышал я над ухом одновременно с гулким щелчком выстрела. Сэм повторил:
— Зря…
Серж несколько секунд неуверенно стоял над телом отца. Купава пыталась спасти ускользающую жизнь Кейта Драммонда, опустив руки в его разбитую голову. Серж схватил её сзади и оттащил:
— Ну уж нет! Я убил не для того, чтобы ты его оживляла. Теперь ты — моё наследство, шлюха! Думаешь, на тебя кто-то позарится? После папочки и меня? — Серж истерически подсмеивался. Он дёрнул Купаву за подбородок:
— Посмотри! Они все тебя боятся. Вы все теперь зависите от меня. Всем вам хочется здоровья и долгой, очень долгой жизни, верно? Куда вы без меня?
Охранники молча переглядывались. Никто не пытался возражать. Серж торжествовал:
— Вот! Смотри, они на моей стороне. А ты всего лишь машина, кукла, переходящий кубок. Только теперь я тебя никому не передам. Я всем покажу, насколько ты моя, — Серж рванул ворот её платья. — Я покажу…
Серж потянулся губами к Купаве. Я что было сил рванулся к ним и наручниками вдарил по черепу Сержа. Он хрюкнул, стал заваливаться в сторону.
— Стой! — кричала почему-то Купава. — Он должен жить!
Её руки уже опустились в мозг Сержа Драммонда. А я сжался, ожидая выстрелов, карающих за нападение на наследника.
— Почему? — вряд ли кто слышал мой шёпот.
Купава не смотрела на меня, занятая приведением в чувство своего любовника. Я оказался никому не нужен. В меня даже не стреляли. Впервые я ощутил себя абсолютным нулём…
Обида на весь мир душила меня. Я отошёл к стене и плюхнулся на диван. Никто не обращал на меня внимания. Мне оставалось только наблюдать.
Купава встала с колен:
— Перенесите Сержа на диван. Он скоро очнётся. Кейта надо отправить в холодильник. Я уже ничем не смогу ему помочь. Мне очень жаль… — по её побледневшему лицу текли слёзы.
Сэм взял девушку за плечи:
— Куп, девочка, у нас нет времени. Ты готова?
Купава кивнула, улыбнулась грустно-виновато, легко стряхнула с узких кистей наручники, подхватив, передала их Лори. Ребята забегали, деловито выполняя её приказы. Горничные вытирали кровь.
— Девочки, мне надо переодеться. Сэм, приглашай гостей. Планы не меняем. Я вернусь очень быстро. Да! И приведите Мака в должный вид, — добавила она уже от дверей.
Неунывающий Лори снял с меня наручники и протянул принесённый кем-то смокинг:
— Одевайся. И побыстрее. Сейчас начнут прибывать гости.
Я тупо поинтересовался:
— На похороны?
— На свадьбу! Вот чудак!
Я почувствовал себя не просто чудаком, а полным кретином. Или это они все чокнулись?
Едва меня обрядили в чёрное и затянули бабочку на шее, действительно стали появляться гости. Я узнал милую девчушку, которая так рыдала в объятиях Купавы. Она приехала в сопровождении двух всемирно-известных актёров кино. А я удивлялся тогда, кого она мне напоминает!
Директор крупнейшего в стране банка “Клевонт” прибыл с молодой красавицей-женой. Владелец алмазных рудников в Южном Апре гордо представил Сэму, встречающему гостей, своего сына — высокого крепкого мужчину с печальными, всё понимающими глазами. Когда появился президент со своими братьями, я уже потерял способность удивляться.
Я перебегал с одного лица на другое, пока не остановился на физиономии Сержа. Он неподвижно сидел на диване, положив руки на колени. Расслабленное лицо ничего не выражало. Миха стоял с ним рядом.
Моя крыша сдвинулась и плавненько так поехала на сторону: вышла Купава. В удивительно-белом с блёстками бриллиантов платье, в облаке прозрачной фаты, она выглядела невестой на все сто. И мне стало горько.
Аплодисменты гостей заглушили разговоры. Вперёд выдвинулись глава магистрата Иорка и его помощник с толстой книгой в ярко-алом переплёте с золотым гербом.
— Я счастлив оказать небольшую услугу нашей любезной хозяйке и зарегистрировать её брак с Сержем Драммондом. Прошу всех присутствующих быть свидетелями гражданского брака между Купавой Рос и Сержем Драммондом от 17 июня сего года. Прошу расписаться в книге регистрации актов гражданского состояния молодожёнов и их свидетелей. Прошу заверить брачный договор также от 17 июня.
У меня что-то в очередной раз заело в мозгах: я думал, что с утра было восемнадцатое…
В полной прострации я наблюдал, как Купава и Серж подписывают бумаги. Причём, Серж пишет не глядя, там, куда ему тыкает пальцем Миха. И радости на его лице я что-то не заметил.
Внесли шампанское. Гости разобрали бокалы, быстренько выпили за молодых и опять притихли.
Я ещё прибалдел, когда услышал очередную речь главы магистрата:
— Сегодня, 18 июня, мы присутствуем на процессе о разводе Сержа Драммонда и Купавы Драммонд-Рос. Судья присутствует, свидетели на месте, все формальности соблюдены. Прошу адвокатов коротко изложить суть брачного договора.
Один из адвокатов громко и бодро зачитал:
— В случае развода половина имущества, денежных вкладов и ценных бумаг остаётся в распоряжении Куп Драммонд. Если же её бывший супруг умрёт, либо лишиться рассудка, то и остальная часть назначенного имущества передаётся в полное владение Купавы Драммонд. Причём, независимо от того, будет она состоять в браке к этому времени или нет.
— Достаточно. Господин судья, Ваше слово.
— По постановлению суда брак Сержа и Купавы Драммонд считается расторгнутым.
Аплодисменты.
— Не слабо… — я даже вспотел от таких скоростей.
— Дорогие гости! Я прошу у вас несколько минут для решения своих личных дел. Я думаю, вы не успеете заскучать в таком блестящем обществе, которое впервые сегодня собралось в этом доме. Вы все — желанные гости для меня. В любое время двери моего дома открыты для вас! — голос Купавы был полон искренности.
И опять дружные хлопки поддержали слова бывшей невесты и супруги. А мне захотелось провалиться сквозь землю: Купава приближалась ко мне.
— Мак, извини, но у нас действительно мало времени.
— Для чего?
— Ну… В общем, можно считать, что ты сделал мне предложение?
— Когда? — совсем растерялся я.
— Вот… только что, — глазищи Купавы с надеждой смотрели на меня.
Я замотал головой. Там что-то задребезжало.
— Погоди! Я не Серж, так быстро не могу. Может, сначала объяснишь, что происходит?
— Ты всё видел. Мы никого не хотели убивать. Это действительно неприятная случайность. Мы планировали всего лишь сделать Драммондов невменяемыми. На время. Всё уже было подготовлено. Именно на сегодня. Но ты так некстати сбежал. Кейт рассвирепел. Тем более, он кое-что узнал о предпринятых нами мерах. И подумал, что это Серж действует за его спиной.
— Стоп! Кто это — мы?
— Моя семья: Сэм, Лори, все остальные очень близкие мне люди. Мои настоящие родители погибли, когда мне было семь лет… по земным меркам. Кейт взял меня из приюта, когда случайно узнал, что я умею исцелять. Тогда я смогла вылечить его сына от слабоумия. Теперь, как видишь, я вернула Сержа в прежнее состояние. Это ненадолго, пока не будут соблюдены формальности.
— Но почему эти люди помогают тебе?
Куп почему-то замялась, но потом решительно ответила:
— Видишь ли, моё вмешательство в организм человека даёт некоторые побочные эффекты, — она с опаской посмотрела на меня.
— Ну-ну!..
Лори простонал над моим ухом. Куп прокашлялась и продолжала:
— Например, “синдром утёнка”. Когда человек просыпается в обновлённом теле, он будто бы рождается заново. Видит меня, и… воспринимает меня, как свою маму…
Я покосился на Жоржа. Негр выпучил глаза и широко развёл руки, пожимая плечами.
— Мамаша, значит… — я представил негра в пышной юбке и с ажурным чепчиком на голове. Мои симпатии к нему не уменьшились.
— Ты понял?! — обрадовалась Купава. — С тобой я не могла так поступить…
— Куп долго не решалась уйти из-под опёки Кейта. Если бы не твоё появление… Боюсь, она ещё долго терпела бы, — Сэм стоял рядом с нами, по-отечески обнимая Куп за плечи.
— Я опасалась, что ни один человек не сможет преодолеть страх перед моими способностями. Ведь даже Сэму неприятно, если я копаюсь в нём… Ты понимаешь, что значит быть совсем одной в этом мире?
Я заметил, как сжалась Купава, как заблестели слёзы в её зелёно-голубых глазах. Я шагнул к ней и крепко прижал к себе. Я тоже не хотел быть одиноким!
— Я не смогу жить без тебя, — мои пальцы запутались в её волосах.
Услышав тишину толпы за спиной, я опомнился и прервал поцелуй. Поднял глаза и осмотрелся. На лицах “семейства” Купавы расплывались улыбочки. Сэм выглядел возмутительно удовлетворённым.
— Вот только… — я осторожно отстранил Купаву.
— Что? — она заглядывала мне в глаза.
И я рванул прочь. Гости разлетались по сторонам от моего бешеного броска к окну. У дверей стояли ребята из охраны Сэма. Вместо того, чтобы бежать на улицу, они кинулись ко мне. С кусками рамы я выпал со второго этажа. Как и рассчитывал, упал на мягкую землю клумбы.
Охрана опомнилась; поднялась общая тревога. Я на бегу оглянулся на выбитое окно. Там стоял Сэм и улыбался. Кажется, мне послышалось знакомое: “Навязался на мою шею…”
Я остановился, отряхнул смокинг и неторопливо направился к главному входу. Ребята Сэма, разгорячённые бегом и прыжками, растерянно пристраивались мне в кильватер. Жутко серьёзный Лори придерживал дверь, пока я со свитой торжественно проходил к лестнице второго этажа.
В конце концов, жениться или не жениться — должен решать мужчина. Не правда ли?