Летнее солнце медленно заваливалось в зелёную постель бесконечного соснового бора. За ним с зубчатой стены серого замка Одельвейс, прищурившись, наблюдали тёмные глаза воина. День неумолимо шёл к своему концу.
Дорога, ведущая в сторону заката через городок, прижавшийся к стенам крепости на высоком холме, постепенно пустела. Безнервный гул людских голосов и шум обыденной жизни долетали до слуха воина. Звуки лютни от цветных шатров на ровном поле за крепостным рвом заставляли вибрировать густой воздух жаркого вечера. Загорались костры, сновали слуги, рыцари прохаживались перед шатрами, осматривали коней и вооружение друг друга. Всё спокойно.
Воин проследил, как из ворот выехали конные дозоры для ночного патрулирования. Жизнь пограничного замка текла по годами отшлифованному распорядку. И чтобы не было сбоев в отлаженном механизме защиты, воину приходилось немало трудиться. С рассвета до полного заката. Каждый день. Годы. Но только днём. У ночи были свои законы и свои правители.
Воин сделал несколько шагов к внутренней стене замка и, свесившись через деревянные перила, оглядел первый двор. Воины гарнизона в полном облачении занимались своими упражнениями. Несколько юных лучников в сторонке пытались попасть в соломенное чучело на качающемся длинном шесте и с медным котелком на предполагаемой голове. Каждый удачный выстрел встречался криками, подпрыгиванием и тычками.
Тёмный воин улыбнулся, пока никто не мог видеть его лица. Как давно он был таким же непосредственным и жизнерадостным малышом! Знакомое ощущение появилось в спине, и он перестал улыбаться. Он очень хотел, чтобы их детство длилось дольше. Намного дольше, чем его...
Воин решительным шагом прошёл по периметру стены, проверяя посты, подбадривая стражу перед долгой ночной вахтой, замечая любую мелочь на внутреннем дворе, у конюшен, у псарни и в птичнике. Спустился со стены возле казарм, вышел на вытоптанный сотнями ног плац перед открытыми пока воротами.
— Гарт! Рико! Ко мне! — резко вылетали его команды. С удовольствием заметил быстроту исполнения, одобрил кивком. На него поглядывали воины, отвлекаясь от учебного боя.
— На сегодня достаточно. Я всеми доволен. Отдыхайте.
Но никто не спешил уходить. В глазах юного воина промелькнули искорки:
— Два меча, засапожный нож. Атака!
Ликующий рёв огласил древние стены замка. Краем глаза воин заметил, что сбегается дворня, женщины и дети пытаются протиснуться сквозь плотный строй вооружённых мужчин, образовавших широкий круг.
На него напали с двух сторон одновременно. Он плавно ушёл из-под ударов мечей, на ходу громко поясняя свои действия и ошибки своих помощников и соперников Гарта и Рико. Две ветряные мельницы с мечами кружились вокруг него, приближаясь, отступая, падая. Вскоре струйки пота потекли из-под шлемов, дыхание нападающих сбивалось. Тёмный воин предупредил противников, чтобы более экономно расходовали свои силы:
— Короче замах! Больше резкости в ударе, Гарт!
Рико крутнулся, подсекая мечами ноги. Воин, группируясь, подпрыгнул высоко вверх и ударил, приземляясь, ногами в корпус потерявшего равновесие Рико. Тот отлетел, разбросав руки, но мечи не выпустил. Пробовал подняться, но плюхнулся назад, оступившись. Толпа смеялась и визжала. Воин "добил" Рико, полоснув по кольчуге на груди:
— Мечи выбиты!
Рико отбросил мечи, вскочил, вытащив из сапога тонкий нож. Воин отбил двойной удар Гарта, отпрыгнул к Рико, ногой выбил нож из его руки, поймал и метнул его в чучело. Нож с рукояткой воткнулся в шест. Одновременно локтем вооруженной руки юный воин ударил Рико по шлему. Тот выпал из игры. Лучники свистели.
— Одна свободная рука без меча тоже кое-что значит! — прокомментировал воин зрителям свой приём, поворачиваясь к подскочившему Гарту.
Гарт ударил правым мечом сверху, почти одновременно резко выбросил вперёд левый клинок. Воин отбил мечи в сторону, развернулся, оказавшись сбоку и сзади противника, плечом добавил инерции Гарту и подставил ему подножку. С хрюканьем Гарт приложился носом к земле, перекатился на спину, но было поздно: воин концом меча упирался в его шею, коленом наступив на грудь, не давая закончить движение, чтобы вскочить. Женщины хлопали в ладоши и посылали воздушные поцелуи, дети улюлюкали, воины самодовольно улыбались, демонстрируя своим видом: "Вот он какой! И он один из нас!"
— Да здравствует Рат! — кричали мужчины.
Тёмный воин поднял руку, останавливая их. Такие крики вряд ли понравятся его хозяину — барону Сент-Одель.
Шум как-то быстро затих, и Рат обернулся на звук неровных шагов. В воротах, ведущих в центральный двор замка, стоял управляющий Шоннор. Сенешаль замка поклонился, жестом приглашая следовать за собой. Рат повернулся к людям:
— Спокойной ночи. Расходитесь, завтра будет трудный день. Гарт, прими командование! Поднять мост!
Убедившись, что его распоряжения беспрекословно исполняются, зашагал к железным воротам.
Шоннор, крупный лысый человек, бывший латник, имеющий немало шрамов от тяжёлых ран, прихрамывая, последовал за ним к крыльцу дома. Рат внимательно оглядывался вокруг, всё ли в порядке. Слуги немного скованно кланялись ему, он отвечал благожелательными кивками, стараясь подчеркнуть, что доволен их работой. За спиной слышал вздохи облегчения. Пока поднимались по лестнице, уже возобновился обычный шум разговоров хорошо знакомых друг с другом людей, которым привычно и удобно вместе, есть повод и для сплетен, и для выпивки, и для смеха.
Рат сделал шаг внутрь и остановился. Тонкие стилеты вонзились между звеньями его кольчуги, слабо надавливая на кожу. Нож старшего охранника Торна острым концом устроился над его сонной артерией. Рат развёл руки в стороны, немного приподняв их. Аккуратно с него сняли украшенный серебром пояс с мечом в кожанах ножнах, вынули из сапогов отлично сбалансированные ножи, сняли шлем, приказали наклониться и стащили кольчугу, потом тунику, шерстяную рубаху, старые сапоги и штаны. Ножи перестали напоминать о себе, как только на него надели короткие наручные кандалы.
Управляющий Шоннор молча застегнул на шее Рата стальной ошейник, перевитый красным бархатом, сильно протёртым внутри. Он взялся за цепь ошейника и, не натягивая, повёл воина через большой зал к камину, где в свете факелов сидел барон Джеймс Сент-Одель.
Крупные чёрные доги приветливо забили хвостами, но не решились оставить свой пост на ковре у кресла барона.
Факелы, расположенные парами в стальных держателях, ярко освещали только ту часть зала, где стоял массивный стул барона Джеймса, более похожий на высокий резной трон. Чтобы стены меньше коптились, за факелами были укреплены рыцарские щиты, добытые бароном на турнирах и в битвах. По периметру зала стояли короткие, но массивные деревянные скамьи, в стороне — длинный обеденный стол и приставные столы поменьше. В большой тёмный котёл у камина слуги торопливо носили воду из внутреннего колодца на кухне.
Барон Сент-Одель с завистью разглядывал мощный и гибкий торс девятнадцатилетнего темноволосого юноши, сухие мускулы которого резко выделялись под загорелой кожей. Что же будет, когда он войдёт в полную силу и заматереет? А впрочем... Сейчас черты Рата ещё сохраняют детскую округлость, а густые чёрные ресницы смягчают пронзительный взгляд уверенного в себе человека.
Давняя ненависть глухо шевельнулась в душе барона. Слишком многое не позволяет забыть обиду, боль, страдание. Слишком многое...
— Говори! — хриплый голос барона Джеймса разрезал напряжённую тишину.
— В замке происшествий нет. Слуги и воины ничем не нарушили свой долг перед Вами, милорд. К нашим границам никто не приближается. Разведчики, посланные мной в соседние замки, доносят, что нападений в ближайшее время не ожидается. К завтрашнему турниру всё готово. Гости расселяются в городе и на турнирном поле. Прибыли все приглашённые, посторонних нет.
— Кто сегодня будет наказан? — барон смотрел Рату в глаза, пытаясь в который раз прочесть их выражение.
— Ни один из Ваших слуг не заслуживает наказания.
Барон криво усмехнулся:
— Зря ты их жалеешь. Не стоят они того.
— Я всего лишь стараюсь быть справедливым, — бесстрастно ответил Рат.
— Не смей меня поучать, гадёныш! — прохрипел барон. Ярость закипала в нём чёрной пеной, затягивала в смолистую глубину. Барон хотел ещё что-то сказать, но закашлялся и только махнул рукой двум бородатым палачам в красно-коричневых туниках с плетьми и короткими мечами за поясом.
Жалость захлестнула Рата, открыто глядевшего на когда-то могучего и, как говорят, справедливого рыцаря, ходившего в крестовые походы, воевавшего стремя в стремя с великим королём Ричардом. Что осталось от человека-воина?!
Барон заметил его взгляд и нервным жестом накинул плащ на обрубленные у колен культи своих бывших ног. Багровое лицо пылало ненавистью, не сумевшей остыть за годы, что ему довелось жить калекой.
— Где дочь?! — грозно прорычал он на молодую служанку.
Та бросилась вверх по лестнице, высоко поднимая подол. Так убегают от наводнения или пожара, думая лишь о тихом месте, куда можно забиться и спрятаться от мира и всех его опасностей.
Палачи поставили стоймя тяжёлую скамью в рост человека. Управляющий Шоннор подвёл к ней Рата, прислонил спиной, цепью прикрутил его шею к доске. Несколькими верёвками палачи привязали тело и ноги воина. Слуги скрылись на кухню, радуясь, что их никто не задерживал.
Барон нетерпеливо стучал пальцами по выгнутым в виде львиных спин подлокотникам. Один из охранников, стоящих за креслом, попробовал поправить сбившуюся подушку под спиной хозяина.
— Пошёл прочь! Я не бессильный старикашка! — зло остановил его барон.
Рат не удержался и поднял глаза на освещенный закатным солнцем верх лестницы, когда там появилась Лилия. Светловолосая, стройная, легко идущая миниатюрными ножками по ступеням, дочь барона Сент-Одель окинула взглядом зал, отца и Рата.
Воин виновато отвёл глаза, заметив недовольно сдвинутые брови девушки. Пятнадцатая весна леди Лилии сделала её прекраснее всех на земле, и Рат не мог не заметить этого. Если бы он мог любоваться ею, не отрывая глаз!
Учёный, алхимик и врач барона Сибелиус в тёмно-синем балахоне и бархатном берете на седеющей голове, с высоким гладким лбом над голубыми, как венецианское небо, глазами, мельком глянул на молодых людей. Сильными сухими руками с длинными пальцами он проверил рассыпчатость порошка и высыпал его в тёплую воду. Взял колбу, встряхнул содержимое несколько раз, посмотрел мутность раствора на просвет. Порошок хорошо растворялся, намного лучше, чем в прошлый раз. Это обрадовало врача, он удовлетворённо улыбнулся. Не всем алхимикам удаётся добиваться такого эффекта для порошка в остывшей воде. Другое дело — жидкости, но этот порошок — его удача! Многочисленные опыты не прошли даром.
Сибелиус вылил содержимое колбы в деревянную кружку. Заметив, что Лилия села в кресло рядом с отцом, поднёс кружку ко рту Рата:
— Выпей это, мальчик!
Не удержался, похвастался:
— Уверяю тебя, эффект будет более быстрый и лучший.
Рат снисходительно улыбнулся ему и выпил:
— Совсем нет привкуса, будто чистая вода, — тихо заметил он, чтобы барон не услышал.
Сибелиус порозовел от похвалы. Он был совсем не стар, всего под пятьдесят, и тщеславие ещё тешило его душу.
Врач был примерно одного роста с воином, поджар, мускулист, подвижен. Он прикрывал собой Рата, пока говорил с ним. Барону не понравилась задержка:
— Что ждёте?!
Палачи тотчас поставили скамью в обычное положение и отошли на безопасное расстояние, предварительно набросав у изголовья Рата сухой тростник с соломой.
Первый спазм почти сразу сотряс тело воина. Затем судороги пошли непрерывно. Верёвки и цепь не позволяли согнуться, врезались в кожу. Наконец рвотные массы выплеснулись из его рта. Рат максимально поворачивал голову, чтобы не захлебнуться.
Барон Джеймс, вцепившись в деревянные львиные головы, наблюдал за его полуагонией. Через несколько минут непрерывных судорог желудок Рата совершенно высох, только кашель сотрясал его, ослабляя тело.
Барон откинулся на спинку кресла, насытившись мучениями жертвы. Повеселел:
— Теперь отмойте его! Пора ужинать, — и удовлетворённо зевнул.
Внешне высокомерно-равнодушная леди Лилия смотрела прямо перед собой в темноту зала. На бледном лице её лепестками нежной розы проступал румянец.
Палачи отвязали Рата от скамьи, поставили на ослабевшие ноги. Если бы его не держали, воин непременно бы упал. Голова кружилась. Рата головой вперёд пихнули в чан с водой. Скованные сзади руки не позволяли зацепиться за край, и воин рухнул на дно, вывернулся, встал на колени. Один из палачей, в обычной жизни любвеобильный бабник и неисправимый кутила Симон, схватил его за длинные чёрные кудри и с силой окунул пару раз, толстой ладонью сполоснул лицо, помог высморкать нос.
Вызванные сенешалем слуги быстро наводили порядок, сдвигали скамьи и столы, начали заносить блюда с горячим мясом, нарезанный на дощечках крупными ломтями хлеб, яблоки и груши в деревянной посуде, вино в блестящих влажных кувшинах.
Вытащенный из чана Рат встряхнулся, откинув назад голову, напряг мускулы. Ему стало намного легче после купания. Идеально пустой, но здоровый желудок прилипал к спине и требовал еды.
Симон подвёл Рата к барону, поставил на колени, мечом прижал его шею к своим ногам, вопросительно глянул на хозяина. Рат смотрел на кончики мягких синих туфелек Лилии, крепко прижатых друг к другу. Ему так хотелось её успокоить.
—Я разрешаю тебе прожить ещё один день. Завтра ты мне понадобишься, — барон протянул руку, и Симон вложил в неё цепь от ошейника Рата.
—Ко мне, пёс! —смеясь, сильно дёрнул барон, подтаскивая Рата к креслу. Тот присел на пятки между бароном и его дочерью.
Около них установили стол, покрытый вишнёвой бархатной скатертью. Серебряные кубки с драгоценными камнями и позолоченные блюда поставили перед ними.
Зал заполнили рыцари барона, воины, слуги. Все чинно устраивались за столами, по знаку барона принялись за ужин. Рата почти не было видно за тяжёлой скатертью, он устроился у ног Лилии, пока барон с аппетитом поглощал вино, запечённого фазана и кабанью ногу с луком и салатом, обложенную парной кашей. Цепь Рата барон прикрутил к ручке своего кресла. У него явно улучшилось настроение, он переговаривался с рыцарями, хохотал и хлопал по мягким местам пышных служанок, разносивших еду, совал кости собакам, доверчиво положившим головы к нему на колени, вытирал об их шерсть сальные руки. Отвлекся на разговор с Гартом и случайно опустил руку на голову Рата, проведя по волосам. Рат замер от нечаянной ласки, поднял глаза на барона.
Джеймс вздрогнул, ощутив под пальцами мягкие влажные волосы. Глаза раба и хозяина встретились. Опомнившись, барон схватил в кулак волосы, подтащил голову Рата к себе поближе и, медленно вытерев обе руки о его кудри, оттолкнул:
— Лилия, покорми пса!
Люди за столом молча жевали, не поднимая глаз от еды. Лилия тонкими белыми пальцами отрывала кусочки мяса или хлеба и клала их в тёплые мягкие губы Рата. Он, невидимый другими, ласкал губами и языком её пальцы, слизывал струйки жира и подлив с ладони, нежно глядя в её лицо. Плечом прижался к бедру девушки, ощущая её теплоту. Она незаметно оглядывалась на него, мимолётно, будто случайно касалась его щёк, подбородка, волос.
Их вечернюю игру прервал отец, дёрнувший цепь:
— Шоннор! Отведи его в конуру. Если найдёшь ему суку, можешь привести на случку. Он заслужил. Я справедливый хозяин? — насмешливо спросил управляющего.
Рат, глянув на Лилию, едва заметно пожал плечами, извиняясь за грубость барона, поднялся на ноги и через зал пошёл следом за Шоннором в подземелье замка.
* * *
Его клетка была самой сухой, чистой и просторной в подземелье. Тюремщик с поклоном открыл двери, замком пристегнул цепь к кольцу в стене над узкой кроватью, услужливо поинтересовался:
— Посетителей принимать?
— Да, немного погодя. Мне надо побыть одному, — обратился Рат к управляющему.
— Схожу пока за книгами и бумагами, — управляющий Шоннор торопливо вышел.
Рат перепрыгнул через скованные руки, взял кусок полотна и вытер насухо волосы, расчесал их деревянным гребнем, сходил за тканую ширму. Два факела у входа давали недостаточно света, велел подать свечи. На минуту прилёг: в тишине тюрьмы хорошо думалось.
Встал и занялся решением текущих дел.
Переговорил с поваром о завтрашнем пире, попросил его согласовать сладости и вина с леди Лилией.
Договорился с егерем о травле кабанов на следующий день после турнира, поблагодарив его за отличную дичь, забитую к празднику.
Выдал слугам деньги на покупку продуктов, вещей, договорился о продаже овец кузнецу на свадьбу его сына. Записал расходы в книгу, принесённую Шоннором. Закончив с посетителями, приступил к подсчёту доходов с управляющим.
— Если не будет засухи, мы соберем отличный урожай. Наши стада овец лучшие в округе. Мы уже сейчас имеем хороший доход от продажи шерсти и шкур. Осенью он удвоится. Арендную плату за землю вилланы внесли вовремя. Как ты думаешь, Шоннор, стоит нам расширить работы на серебряном руднике до зимы?
— Да, господин. Ваша идея оказалась очень выгодной. Барон даже разрешил купить для Вас новые сапоги к зиме.
— Не надо зря тратить деньги, Шоннор. Я прекрасно обойдусь старыми. Но спасибо за беспокойство, — подбодрил он старого воина, заметив его разочарование. Любит же барон подшутить!
Они вместе сложили полученные за день деньги в кожаные мешочки, затем уложили их в сундук, стоящий у кровати.
Когда четыре года назад умер казначей барона, который тоже занимался обучением Рата, всем казалось вполне естественным переложить и эти обязанности на юношу. Барон делами замка не интересовался, ему было достаточно знать, что всё идёт как бы само собой и не требует его вмешательства. Шоннор же не был силён в счёте и заявил:
— Я слишком стар, чтобы учиться. Ты, Рат, лучше меня разбираешься с цифирью. И потом, это слишком тяжёлая ответственность для меня.
Рат вздохнул в ответ и взвалил на себя ещё одну работу. А к любому поручению юноша относился чрезвычайно серьёзно.
В подземелье спустился лекарь Сибелиус. Рат попросил тюремщика запереть дверь, чтобы никто их не побеспокоил. Он предложил сесть своим старым друзьям на кровать, сам остался стоять, как чётки перебирая пальцами звенья цепи.
— Я не хотел вас беспокоить, но боюсь, что у нас остаётся мало времени.
Трое бывших воинов настороженно вглядывались в юное строгое лицо Рата.
— Вы знаете дату моего рождения. В этом году мне исполнится двадцать лет. Скажите честно, говорил ли что-нибудь барон по этому поводу?
Они переглянулись. За всех ответил Шоннор:
— Нет. Мы не знаем о его планах.
— Извините, если я обидел вас недоверием. Мне нужно было это спросить.
— К чему ты ведёшь, мальчик? — тревожно, будто предчувствуя беду, спросил Сибелиус.
— Ты сам учил меня древней науке логики. Я просто сопоставил факты и сделал выводы.
— Какие? — подтолкнул его вопросом тюремщик Джерри Вильямс. Он, бывший с Ратом с самого детства, фактически заменил ему отца.
Все трое стали для Рата самыми близкими, родными людьми, его учителями, его друзьями. И юноша надеялся на их понимание:
— В первый день зимы барон убьёт меня.
Молчание пульсировало в их висках. Они уже давно полностью доверяли своему воспитаннику и знали, что он не будет зря говорить о таких важных вещах.
— Почему ты так решил? Барон никогда не сделает этого. Ты ошибаешься... — растерянно проговорил Сибелиус.
Вильямс ниже опустил голову, разглядывая свои руки, сжатые в кулаки.
— Когда я ошибался последний раз? — Рат помолчал.
— Вот уже несколько лет каждый мой день рождения барон пытает меня с утра до вечера. Без перерыва. Поэтому-то вы и знаете, когда я отмечаю очередную годовщину, — горько усмехнулся Рат. — Ты, Сибелиус, сам говорил мне, что барон остался без ног в день, когда ему исполнилось двадцать. Как я догадываюсь, к этому причастны мои родственники?
Вопрос Рата остался без ответа. Но ему было достаточно и поникших плеч троих мужчин.
— Итак, барон Джеймс обязательно отомстит. Мне.
Трое тяжело дышали, боясь поднять глаза.
— Мы попробуем его отговорить... — начал управляющий.
— Не надейтесь на это. Я приложил немало усилий, чтобы он передумал. Всё напрасно. И потом... Я готов к смерти. Меня беспокоит другое. Если я прав, у нас осталось четыре месяца. За это время мы должны подготовить мне замену. Думаю, с обязанностями хозяйки хорошо справится леди Лилия. Ты, Шоннор, поддержишь её первое время. Тебе, Джерри, придётся оставить это спокойное место и заняться вместе с Гартом обучением воинов. Гарт станет прекрасным рыцарем и заботливым командиром, вот увидишь. Сибелиус, ты позаботишься о здоровье барона. Боюсь, после моей смерти у него не будет отдушины для накопившейся в душе ненависти. Поддержи его. И Лилию.
Рат посмотрел каждому в глаза. Мужчины встали и крепко обнялись, будто уже пришёл час прощания.
— Идите. Подумайте, что ещё необходимо сделать. Я буду ждать ваших советов. И пусть наш разговор останется между нами, — Рат проводил своих друзей из клетки.
Управляющий и алхимик ушли, погружённые в свои непростые мысли. Тюремщик Джерри Вильямс принёс Рату яблочный напиток в кружке:
— Сибелиус приготовил для тебя... Достаточно половины.
Рат выпил, сколько было сказано, вытянулся на кровати и почти сразу заснул, бессильно уронив голову набок. Тюремщик уложил его поудобнее, руки устроил вдоль тела, чтобы не затекли к утру, сел в изголовье и долго гладил пушистые волосы своего любимого узника.
Снотворное Сибелиуса успокоило деятельный ум юноши, сняло боль. Рату никогда не снились сны. Для него не существовало ночи.
Рат проснулся с ощущением свежести на лице. Ясность мысли пришла сразу, без полусонного промежутка. Прокрутил в голове, лёжа с закрытыми глазами, дела наступающего дня. Услышал возню Джерри, повернулся к нему и нежно улыбнулся, наблюдая, как тот сосредоточенно зашивает его порванный сапог. Осторожно звякнул цепью, будто только что проснулся, и от души потянулся, натягивая кандалы.
— Ты хорошо отдохнул? — спросил тюремщик, отрезая конец дратвы. Он не стал говорить, что ночью, как это часто бывало, в подземелье спускался сам барон, долго сидел над телом Рата, разглядывая его с напряжённым интересом, будто что-то решая.
— Угу, — промычал Рат.
Он встал, окунул лицо и руки в деревянное блюдо на столе, пофыркал в холодной воде. Вытираясь, обратился к Джерри:
— У меня к тебе огромная просьба...
— Да.
— Ты самый опытный воин в этом замке.
— После тебя, малыш!
— Ты мой учитель, — отпарировал Рат. — Прошу тебя сегодня присутствовать на турнире. Мне важно знать твоё мнение о рыцарском мастерстве молодых людей, которых я пригласил.
— Зачем? — насторожился Джерри. — Только без заумных объяснений! Их оставь этому старому хрычу Сибелиусу!
Рат усмехнулся. Старики постоянно соперничали за право быть с ним. Скоро они помирятся. Через четыре месяца...
Рат отбросил ненужные рассуждения:
— Мне надо выбрать мужа для леди Лилии, — и уставился в открытый рот Джерри.
— Так... Тогда начну сначала. Я должен обеспечить нормальную жизнь людей в замке. Для этого надо найти мужа хозяйке. Учти: хорошего, доброго, сильного мужа. Лучший способ — испытание турниром. Это понятно?
Джерри как-то странно посмотрел на Рата и кивнул. Юный воин облегчённо вздохнул:
— А потом познакомим их, я имею в виду рыцаря и леди Лилию, и предложим ему её руку. Лилия взрослая, разумная девушка, ей уже пятнадцать, она поймёт свою выгоду. И будет счастлива.
— Кого ты уговариваешь?! Себя?
— Перестань, — мягко остановил его Рат. — Ты не хуже меня понимаешь, что я должен о ней позаботиться. Мне будет легче... оставить её, зная, что она устроена.
Он отвернулся от Джерри, прислонившись спиной к решётке, рассеянно погладил чисто выбритый подбородок. Задумавшись, теребил цепь. Мельком подумал, что ошейник ему стал тесен, хорошо бы сменить. А потом мысленно махнул на это рукой.
— Мне пора. Спроси, можно ли выйти.
Плотно позавтракав с воинами в казарме, Рат занялся организацией турнира. В основном всё уже было готово, оставались мелкие штрихи. Рат не взял оружия, зная, что придётся быть рядом с бароном. Он специально одел блестящую кольчугу, чтобы прикрыть чистую, но старую, много раз штопанную тунику. Когда-то она была сочного синего цвета, но выгорела до серости пыльной шкурки задушенной мыши. Кусочки вставного материала на груди и плечах слишком выделялись. Зато три года ему не требовалась новая одежда, хватило бы и на этот год...
Рат старался обходиться как можно дешевле своему хозяину. Сначала, пока был молод, ему хотелось заслужить похвалу, а потом экономия на себе просто вошла в привычку. И люди вокруг тоже привыкли к этому. А мнение посторонних его не интересовало. Главное — он хорошо выполнял свою работу, умудряясь помогать и другим. Ему позволяли работать, и он был рад этому.
Пятнадцать лет назад Рат появился в замке Одельвейс. Старики рассказывали, что тогда он был мягким, послушным ребёнком. Он оказался последним из своего истреблённого рода, и сначала барон хотел приютить его, как собственных малолетних бастардов...
Только благодаря умению Сибелиуса барон чудом остался жив после битвы, где погибли близкие Рата. Врач отрезал раздавленные почерневшие ноги барона. Первое время молодость брала своё, и Джеймс радовался возможности жить, потом, всё глубже понимая ограниченность увечного состояния, уже хотел умереть.
Его жена, милая, добрая Лилиана, как могла поддерживала любимого. Она принимала его таким, как есть. Её смех, жизнелюбие подбадривали Джеймса, не позволяли сдаваться. Тогда ему ещё было ради чего терпеть и жить.
Барона мучили фантомные и реальные боли, но больше всего — собственная беспомощность. И тут на выздоравливающего обрушился другой удар: в родах умерла его красавица-жена. Его нежному, светлому цветку исполнилось бы семнадцать...
Джеймс сходил с ума. Он ничего не хотел от жизни. Ничего, даже оставшейся новорожденной дочери. Барон перестал разговаривать.
Случайно ему на глаза попал малыш с тёмными любопытными глазёнками, который приставал ко всем со своими детскими "Как?" и "Почему?". Барон жестом подозвал к себе мальчика и долго вглядывался в его черты. Что он искал там? Что увидел? У Сибелиуса душа ушла в пятки от выражения лица калеки. Казалось, ещё миг — и тонкая шейка хрустнет под безжалостными пальцами. Малыш удивлённо поднял брови и пролепетал:
— Папа?
Барон Джеймс передёрнулся и отбросил его от себя:
— В клетку! В подземелье его! Немедленно!!!
Сибелиус попробовал вступиться:
— Он такой маленький. Его нельзя оставлять одного. Ночами ему снятся страшные сны, он плачет. Кто-то должен успокоить ребёнка...
— Замолчи! — оборвал алхимика барон. — Сделай так, чтобы он не видел снов. Никогда! До конца его бесполезной жизни. Как я сейчас... Выполняй! Иначе составишь ему компанию!
Так Рат стал узником. А у барона появилась в жизни цель, ради которой стоило жить: месть.
Слуги вынесли на руках барона, усадили на вороного коня, закрепили ремнями в седле.
Сибелиус, Джеймс и Рат немало поработали, чтобы придумать специальное седло для барона, а потом выдрессировать коня, послушного лишь голосу и рукам. Безногим наездником притворялся Рат, ему же достались царапины и шишки от неудачных падений. Когда Лилия подарила коня отцу, барон зарыдал от радости. И это стало лучшей благодарностью для группы заговорщиков во главе с Ратом. Через два дня мальчику исполнилось двенадцать. В этот день барон устроил себе развлечение: он впервые выехал верхом на своём новом жеребце за ворота замка. Кавалькада спустилась к реке Вейс с прохладной прозрачной водой, текущей с гор. Здесь, в низине, река делала плавный поворот и текла спокойно. Рат вместе с собаками бежал за хозяином на цепи, закрепленной за луку седла. Постоянные физические занятия, тяжёлый даже для взрослого человека труд, укрепили его. Рат легко двигался, он мог бегать мили, не сбивая дыхания, как учил его Шоннор. Барон не терпел чужой праздности и загружал своего раба всё новыми и новыми обязанностями. Джеймс не подозревал, как радовался этому Рат. Если мальчик не мог стать любимым, он становился необходимым.
Учитель Рата — Сибелиус знал, что задумал барон, и утром смазал тело мальчика особой жидкостью, намереваясь заодно испытать очередное лекарство.
Барон запрещал давать Рату одежду, его забавлял вид голого, всего в синяках и солнечных ожогах поджарого существа. Он даже дразнил его "мой белый дог" за худобу и длинноногость. И за странный преданный взгляд открытых глаз. Барон замечал, и его это очень удивляло, что в обычно спокойно-терпеливых глазах мальчика никогда не появляется выражение обиды или злобы. Как будто Рат воспринимал всё происходящее, как должное. И барону ещё сильнее хотелось заставить его страдать. Чтобы потушить пожар своей боли.
Вдоль берега тянулись заброшенные поля. Густо-зелёные заросли крапивы и пыльные кусты высыхающего репейника заполонили когда-то плодородную землю. Их рост не сдерживали даже заморозки. Барон снял с шеи толстую серебряную цепь, раскрутил её над головой и забросил в самую гущу дикого поля. Жестом остановил старшего охранника Торна и приказал, обращаясь к Рату:
— Принеси!
Воины свиты настороженно наблюдали. Рат гордо поднял голову и решительно вступил в заросли. Крапива местами доставала ему до подбородка. Мальчик мысленно поблагодарил своего тайного защитника и учителя. Он довольно быстро отыскал цепь, придавившую сочный куст репейника, схватил её и бегом побежал назад. Запылившаяся мазь оставалась на листьях растений, поэтому в конце поля крапива уже всерьёз жалила кожу.
Рат, не отвлекаясь на неприятные ощущения, протянул цепь барону на вытянутых руках. Спокойно смотрел в глаза.
И тогда барон снова поднял и закрутил цепь над головой, неотрывно глядя на мальчика. Рат не опускал глаз.
Свистела цепь, описывая сияющие круги, горели глаза барона, его тёмные волосы развевались на ветру. Будто он летел в гущу битвы на могучем коне, замахивая для удара меч.
У Рата сжалось сердце от восхищения и сочувствия к этому мужчине, которого в глубине души он давно называл "отец".
Джеймс заметил выражение лица мальчика и зло кинул цепь. Она пролетела, задев волосы Рата. Тот даже не моргнул. Ждал приказа. Барон развернул коня и ускакал в замок.
Торн нашёл цепь, отдал её Рату, подхватил мальчика на круп своего коня. Рат крепко прижимал к себе драгоценность барона, хранившую его тепло. Цепь собственного ошейника, свободно обвитая вокруг шеи, на миг показалась Рату даром любящего человека. Но он не позволил себе витать в фантазиях и заставил смотреть правде в лицо: он до конца жизни будет рабом. Если не сможет завоевать хотя бы уважение сурового рыцаря. Цель была поставлена, и Рат со всем прилежанием и упорством бился за её осуществление. Долгие, долгие годы.
"И пока безуспешно", — подвёл итог Рат, возвращаясь из воспоминаний и реально оценивая свои шансы. Пора было открывать турнир.
Рат упруго вскочил в седло своего коня, подведённого оруженосцем Гарта. Гарт и Рико, нарядные и воинственно настроенные, поставили своих коней за ним. Дальше ехали возбужденно-весёлые воины.
Барон Джеймс обернулся, недовольно наблюдая за своим эскортом:
— Слезь! Ко мне, пёс! — прокричал он Рату. А когда воин подошёл к нему, подняв голову, барон прохрипел:
— Не смей в моём присутствии садиться на коня! Твоё место в пыли, у моих ног!
Все заметили, как обмолвился барон.
— Хорошо, милорд! Я сделаю так, как Вы пожелаете, — успокаивающе проговорил Рат, видя, как кровь отхлынула от лица Джеймса. Он осторожно повёл коня барона, пока тот не взял поводья в свои руки.
Рат обернулся на звук частых шагов рыжей кобылки. Это милое топотание коротких ножек лошадки леди Лилии осветило радостью лицо Рата. Лилия улыбалась, рассеянно глядя на отца. Рат знал, кому предназначалась её улыбка, для кого она наряжалась сегодня и повесила поверх туники верёвочку с вырезанной из дерева собакой в прыжке, старательно отшлифованную руками Рата. Но он не посмел улыбнуться в ответ.
Турнирное поле встретило кавалькаду приветственными криками, звоном и сиянием доспехов, ржанием коней, запахом человеческой толпы и навоза, разноцветием ярких палаток и костюмов. Рат из-за спины барона сделал знак Рико, чтобы начинали построение. Вызовы были приняты ещё вчера, и споров по порядку участия не возникало.
Высокую ложу барона украшали ковры и стяги родовых цветов: алого, белого, золотого. Барон устроился в центре, леди Лилия — рядом, на обитой бархатом скамеечке. Несколько престарелых дам её свиты стояли за ними.
Рат окинул взглядом рыцарей. В этот раз он пригласил самых сильных, самых знатных и молодых рыцарей королевства. Утром его соглядатаи доложили о поведении, привычках, пристрастиях каждого из рыцарей. Пьяниц и дебоширов он отклонил сразу. Оставалось ещё девять человек, заслуживающих доверия.
Один из рыцарей, светлокудрый, голубоглазый, плотно сбитый, с широкой улыбкой на красивом лице, подъехал к ложе. Он заставил коня подогнуть ноги, вызвав аплодисменты дам, и положил копьё на барьер перед Лилией:
— Прошу Вас быть моей дамой сердца на этом турнире. Мои победы я посвящаю Вашей несравненной красоте!
Лилия завязала на древке копья красную ленту, прошитую золотой нитью.
Гордый рыцарь, погрохатывая латами, поднял коня и величаво отъехал к ограничительным барьерам для поединков. Лилия смеялась.
Рат вцепился обоими руками в перила: он не ожидал, что будет так больно. Но взял рыцаря на заметку. Сэр Вильям Сесил — так его звали. Лилии, леди Лилии, должно понравиться.
Гарольды в ярких светлых костюмах возвестили начало поединков. Людское море заволновалось и вскипело платками, цветами и криками, когда златовласый рыцарь с алой лентой на древке турнирного копья с первого удара выбил своего противника из седла. Упавший застрял в песке и дрыгал ногами, как муха, прилипшая крыльями к лужице пролитого вина.
Во втором поединке участвовал и победил Гарт. Он стряхнул шлем с белым плюмажем и повернулся к Рату, ожидая его оценки. Рат осторожно кивнул, скосил глаза на барона, не заметил ли. Барон увлёкся разговором с Джерри Вильямсом и только одобрительно поднял руку, приветствуя победителя, но не глядя на него.
Через несколько пар вновь появился светлый рыцарь в серебристо-сияющем одеянии. Ленточка дерзко трепетала на копье. Лилия даже привстала, пытаясь лучше разглядеть происходящее на поле.
Этот поединок длился дольше. Отбросив сломанные от столкновения копья, рыцари схватились за мечи. Громоздкие пластины мечей взвивались и падали на щиты и доспехи. Противник Вильяма Сесила вылетел из седла, вполне удачно прокатился по земле и вскочил. Сэр Вильям изящным броском соскочил с коня и ждал, пока соперник оправится от падения. Рат одобрительно кивнул. Всё его внимание было поглощено поединком. Он оценивал каждое движение, каждый нюанс поведения. Сразу определил, что Вильям не суетится, не горячится, отметил выносливость молодого человека, его отличную подготовку. Рату говорили, что сэр Вильям участвовал в последнем походе на Францию и завоевал уважение и как воин, и как щедрый, рассудительный человек. В чистом поле всё на виду: и хорошее, и плохое...
За спиной Лилии Рат поймал взгляд Джерри и кивком указал на сражающихся, приподнимая в вопросе брови. Джерри прикрыл глаза, утверждая. Почти сразу Джерри Вильямс обратился к барону. Приходилось кричать, перекрывая шум толпы:
— Вы посмотрите! Отличный боец! Чем не жених для Вашей дочери, милорд? Знатная семья, богатые земли, молодость, сила, ум.
— Ты о чём?
— Я о сэре Вильяме, вот он побеждает. Какой удар!
— Нет, ты говорил "жених"?
— Да. Для леди Лилии.
— Ерунда, старина Джерри! Она ещё ребёнок. Не стоит спешить.
— Ты прав, папочка, как всегда, — вклинилась в разговор Лилия, гневно блеснув на Джерри глазами. Он пристыжено сник, всем видом показывая: "А что я? Я только спросил..." И, не удержавшись, оглянулся на Рата. Что не ускользнуло от внимания девушки.
"Так вот откуда ветер дует! Ладно, я вам устрою!" — подумала она и сжала кулачки. В отличие от отца, девушка прекрасно понимала, кто управляет их людьми на самом деле. И кому могла прийти в голову столь блестяще-идиотская идея.
Когда Рат в очередной раз глянул в сторону Лилии, она одарила его таким многообещающим взглядом, что он сполз по стенке на пол, старательно делая вид внимательного наблюдателя турнирных боёв.
Следующие три дня Рат чувствовал себя загнанной лошадью, организовывая пиры и охоты для гостей. В суматохе праздничных дней Рат не забывал о сватовстве Лилии. Он поручил Шоннору опекать молодого рыцаря, а Сибелиусу — поговорить ещё раз с бароном. Четверо заговорщиков сошлись в одном: кандидатура сэра Вильяма Сесила подходит по всем статьям.
Оставалось убедить в этом Лилию.
Молодой рыцарь не остался равнодушен к чарам юной красавицы, которая, как заметил Рат, строила ему глазки. Рат твердил себе, что должен этому только радоваться. Но чувствовал только невыносимую тоску. Словом, всё шло по плану...
К вечеру Рат валился с ног. Барона это интересовало меньше всего: вечерних наказаний не отменили, только проводили их до прихода гостей, а потом запирали его в клетке. Впервые за много лет Рат радовался отдыху.
Близнецы Симон и Руперт — официальные палачи барона — старательно делали вид, что бьют изо всех сил, хотя и не причиняли ему какого-то значительного ущерба. Но в третий вечер, как раз перед приходом гостей, Симон не выдержал. Он заехал палкой засыпающему Рату по спине и прошипел:
— Если ты захрапишь, я тебя точно убью!
Рат возобновил свои аккуратные стоны. Охранники делали вид, что ничего не заметили. В конце концов, именно Рат платил им жалование. И никогда не жульничал. Что было большой редкостью в смутные времена правления короля Джона.
* * *
Утром Рат провожал гостей. Для некоторых, особенно усердных в возлияниях и драках, запрягались повозки, но большинство рыцарей вышли победителями не только в турнирных боях, но и в битвах с винными бочками. Слуги не смели отставать от своих хозяев. Неустойчивые кавалькады расползались от стен замка.
Рат в сопровождении своих рыцарей пришёл к шатру сэра Вильяма Сесила. Тот проветривал на сквозняке свою больную после ночной гульбы голову. Ноги оруженосца торчали из-под навеса. Среагировав на поклон Рата, Вильям поднялся и ткнул ногой слугу. Тот отбрыкнулся.
— Сид! Подъём!
Оруженосец повернулся на другой бок.
— Я сейчас... — Вильям вошёл в шатёр.
Как стрела из арбалета, оттуда вылетел Сид, головой врезавшись в сено у коновязи. Вылез, отряхиваясь:
— А что, сказать трудно было?
В ответ Вильям выплеснул на него воду из ковша:
— Меч!!!
Сид забегал.
— От имени барона Джеймса Сент-Одель и его дочери Лилии, я приглашаю Вас погостить в замке Одельвейс, — ещё раз учтиво поклонился Рат.
— Ты их посыльный?
— Да. И это тоже.
— Леди Лилия сама просила? — явно заинтересовался Вильям.
— Ваши подвиги не могли оставить леди равнодушной, — уклонился от прямого ответа Рат. За его спиной сопели и переминались с ноги на ногу Гарт и Рико.
До обеда Рат занимался только Вильямом. Воина невероятно обрадовало, что рыцарь неплохо разбирался в хозяйственной жизни замка. А здесь Рату было чем похвастаться. Они прошлись по укреплениям, заглянули в казармы, овчарню и птичий дом. Долго бродили по конюшне, щупая и хлопая лошадей, выискивая их достоинства и недостатки. Потом решили выпить в кабачке под стенами замка.
— Благодетель! — щедрыми поклонами встретил их хозяин заведения.
Кабачок был заполнен примерно на треть. Хозяин с женой и дочерью разносили еду и ячменное пиво. Близнецы Симон и Руперт расплылись в приветливых улыбках, приглашая Рата за свой стол. Ранние посетители, ещё твердо державшиеся на ногах, не поленились поднять кружки "за доброго хозяина".
— Это за тебя, что ли? — удивлённо спросил рыцарь Рата, в ответ на приветствия называющего мужчин по именам.
— Что ты! За барона, конечно. Он здесь хозяин, — ответил юноша, кивком головы приглашая сесть двух охранников с арбалетами, шедших за ним от самых ворот. Воины устроились у двери, тоже подняв кружки "за здоровье".
— Я заметил, ты очень влиятелен при дворе барона. Ты здорово на него похож. Сын, наверное?
Рат покраснел:
— Нет, я его... воспитанник.
— А!.. Извини. У барона есть сыновья?
— Только незаконнорожденные. Их двое. В замке не живут. Они отданы на воспитание в другую семью. Дома бывают редко. Скоро их посвятят в рыцари! — гордо заявил Рат. Он любил детей Джеймса, они были неплохими ребятами. Так получилось, что именно Рату и его друзьям пришлось устраивать их в жизни. Рат высылал им своё жалование, причитающееся ему как казначею, справедливо полагая, что им деньги нужнее. Мальчики росли...
Сэр Сесил попробовал крепкое пиво, от вина отказался. Спросил:
— Сколько им лет?
— Старшему — 18, младшему — 16. Из наследства отца им ничего не причитается.
— Откуда ты знаешь?
— Я веду переписку барона и занимаюсь его бумагами. Он не любит писать.
— А я вот совсем не умею! Так только, подпись нарисовать. Но считать выучился. В наше время, не проверишь — надуют. Вот например...
Они долго обсуждали истории о незадачливых простофилях. И вообще весело провели время.
Рат проводил рыцаря до крыльца дома, сам остановился на нижней ступени лестницы. Охранники подошли ближе.
— Разве ты не идёшь, Рат?
— У меня много дел, — как объяснишь, что рабу барона не позволяется входить в дом хозяина одетым и без ошейника?
— Мы увидимся?
— Да, конечно.
— А тебя хорошо берегут, — рыцарь кивнул в сторону охранников. — Ценят, наверное?
— В какой-то степени...
* * *
Рат висел на руках. Он незаметно подтягивался, обхватив кандальную цепь руками, затем расслаблял мускулы, отдыхая. Поэтому растяжение ему не грозило. Со стороны его движения выглядели как судорожные рывки измученного болью человека. Хорошо, что барон не разглядывал его руки; на них не было и царапины. Периодически к Рату подходил один из палачей и делал вид, что виснет на нём дополнительным грузом. На самом деле они поддерживали его, давая отдохнуть.
От Симона сильнее, чем обычно к вечеру, несло смесью вин, и Рат старательно отворачивал голову, когда он приближался. Сам он пил очень редко и мало; Рат не любил, если что-либо мешало ему ясно мыслить. Пыхтение Симона прерывалось тихими жалобами:
— Ну выпил... Ну и что?.. А ты бы не выпил?.. Когда в твою сторону и смотреть не хотят?! Линда... она такая... Нос воротит. Говорит: "Ты злой"... Это я-то? Я — злой?!
— Тише ты! Линда — это дочь плотника? Чернявая?
— Угу... — жалобно проныл Симон, некстати отпуская тело Рата, чтобы вытереть нос.
— Ладно, я поговорю с ней. Подержи меня ещё немного, руки устали.
— Благодетель! — едва не полез обниматься Симон, неловко качнув Рата.
— Держи, остолоп! — строго шикнул юноша, пытаясь восстановить равновесие. Симон сделал свирепое лицо и вцепился в Рата.
По лестнице из верхних покоев спускался сэр Вильям Сесил. Он не сразу разглядел, что происходит в зале. Только на нижней ступени остановился, приоткрыв рот: его поразила открывшаяся картина.
На перекинутой через поперечную балку верёвке висел почти голый Рат, на нём повис зверообразный мужлан, а за невероятной пыткой наблюдали барон Джеймс Сент-Одель и его совершенно спокойная дочь. Непроизвольно рука рыцаря потянулась к мечу.
Рат с высоты первым заметил молодого рыцаря, глазами приказал Шоннору обратить на него внимание.
— Не вмешивайтесь, милорд. Это всего лишь невинная шутка барона. Вы же видите, Рату нисколько не больно, — вежливо объяснил ситуацию сенешаль, приблизившись к сэру Вильяму Сесилу.
— Но я же вижу!.. — возмутился рыцарь.
— Не всегда следует доверять своим глазам. Потом можете посмотреть на его руки. Уверяю Вас, на них ничего нет.
— Хватит! — раздался голос барона Джеймса. — Я доволен. Как считаешь, дочь, он в состоянии доползти до стола?
Тут только барон заметил подходившего к ним рыцаря. Сент-Одель ответил на холодно-вежливый поклон. Заговорил, немного подкашливая:
— А! Гость! Мы рады Вас видеть. Прошу разделить с нами ужин.
Слуги торопливо устанавливали столы. Рат, приземлившись, упал: связанные ноги всё-таки затекли. Сенешаль Шоннор проводил рыцаря на почётное место по правую руку от Лилии, ещё раз шёпотом попросил не вмешиваться, когда Симон передал цепь Рата барону.
Под бдительным оком Вильяма Рат и Лилия не могли позволить себе вечерних нежностей. Это огорчило обоих. Лилия нервно постукивала по полу носком туфли. А потом девушке пришла в голову шальная мысль немного отомстить Рату за разговоры о женитьбе. Лучше случая и не выберешь!
Лилия повернулась в сторону славного рыцаря и завела с ним весьма любезную беседу. Она мило опускала глазки, розовела от комплиментов Вильяма, отпивала из их общего кубка вино, подчёркнуто касаясь губами той стенки, к которой прикасались губы рыцаря. Вскоре сэр Вильям пожирал её глазами, совершенно забыв о Рате.
Одной рукой Лилия подкармливала Рата, равнодушно протягивая ему куски. Причём, как бы невзначай отводила руку, чтобы ему приходилось тянуться. Рат терпел долго. Но, когда девушка наклонилась к рыцарю, выслушивая какую-то шутку, он не выдержал и прихватил её зубами за палец. Она, взвизгнув, подпрыгнула. Рат покраснел, ругая себя за глупую ревность, на которую не имел права.
— Что с тобой, дочь?
Лилия закашлялась:
— Я подавилась, извините... — и бросила в сторону Рата ликующе-мстительный взгляд. Тот покраснел ещё больше. За ними внимательно наблюдал сэр Вильям Сесил.
Несколько дней Рат избегал встреч наедине и с Вильямом, и с Лилией. Хотя знал, что девушка каждое утро ждёт его в условленном месте у секретной калитки в маленьком саду за домом. Только утром молодые люди могли поговорить. Вечером, пока в замке гостил Вильям, не было и речи о каком-либо общении: достойный рыцарь не сводил глаз с Лилии.
Прошла неделя, закончился август. Рат совершенно измучился. Сэр Вильям вовсю ухаживал за Лилией, и сначала она, назло Рату, охотно принимала его ухаживания. Они вместе выезжали на прогулки под охраной кого-нибудь из свиты. Часто Рат наблюдал за ними, объезжая владения барона: шла уборка урожая. За ним тоже всегда следовала охрана с парой арбалетчиков. Торн прекрасно знал боевые качества Рата и не собирался рисковать. По малейшему подозрению охранники должны были стрелять в него. И Рат стал замечать за собой, что у него иногда возникает желание дать шпоры коню и поскакать навстречу своей гибели. Ожидание конца казалось большим испытанием, чем быстрая смерть. Но он сдерживался. Никто и никогда не назовет его трусом!
Самое паршивое, Рат подозревал, как именно ему придется умереть...
Въезжая во двор замка, Рат заметил, что по дороге медленно возвращаются с прогулки Лилия и сэр Вильям. Он спрыгнул с коня и увидел дочь плотника — крепкую, сочную и темноокую Линду. Она часто поглядывала на Рата очень даже неравнодушными глазами. Пару раз они с Линдой удалялись в конюшню: Рат не был святым, а леди Лилию он поклялся оберегать, да и прекрасно понимал, что им никогда не быть вместе. Дворовым девушкам и молодым вдовушкам в городе Рат не мог отказать. В их жизни и так не хватало маленьких радостей. Не обделенный вниманием и дам и крестьянок, Рат умел доставить удовольствие женщинам, никогда не был с ними груб, заносчив. О его нежности и славе доброго любовника шептались разновозрастные кумушки, его всегда приветствовали призывно-благожелательными улыбками.
И сейчас Линда улыбалась воину. Рат решился: он подошёл к красотке, обнял её за талию и стал поглаживать ей спину и ниже, слегка прижимая к себе. Приблизив губы к её мило торчавшему ушку, он подул в розовую раковину. Линда повисла в его руках.
— Мне надо поговорить с тобой о Симоне.
Линда разочарованно простонала и попробовала оттолкнуться.
— Не отстраняйся от меня, девушка, — Рат потёрся щекой о её обиженно-надутую щёчку. — Симон очень-очень любит тебя. Он рыдал у меня на плече, вымаливая разрешение на вашу свадьбу. Он мечтает любить тебя всю жизнь, клянётся, что никогда-никогда не обидит тебя.
Мягкий голос завораживал девушку, его тёплые прикосновения настраивали на мечтательность, всё, что Рат говорил, казалось истиной и откровением. Линда расширенными глазами смотрела в лицо воина.
— Линда, редко кому везёт в этой жизни, как повезло тебе. Тебя любит сильный и добрый мужчина. Он не беден, ты всегда будешь обеспечена. Он никогда не уйдёт от тебя на войну и не погибнет там. Он очень домовитый хозяин. Ты только представь, какие красивые и здоровые у вас родятся сыновья...
В ворота въезжала молодая пара. Рат кожей почувствовал напряжённый взгляд Лилии. Ещё сильнее прижал к себе дрожащую от сладкого возбуждения девушку.
— Но, Рат, ведь Симон палач. Он мучает тебя...
— Он спасает меня от мучений. Поцелуй меня, если ты согласна выйти замуж за такого дивного мужчину, как Симон. Поцелуй крепче! На прощание.
Загипнотизированная его теплом и бархатом слов, девушка ухватила Рата за шею и слилась с ним в благодарном поцелуе. Рат опустил руки на её бедра, придавливая к себе.
Щелчок хлыста и удаляющаяся мелкая дробь копыт кобылки Лилии сказали ему, что леди видела более, чем достаточно. Голова Рата бессильно опустилась. Ему хотелось разорвать себя на части, биться до крови о стены. Ему хотелось умереть. Немедленно.
Он деликатно отстранил Линду:
— Иди к Симону. Ему не терпится увидеть тебя. Поцелуй его так же сладко, как меня, и он твой.
Девушка, ласково-грустно оглянувшись на него, убежала. Рат повернулся. За его спиной стоял сэр Вильям Сесил.
— Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит в этом замке?! — грозно начал рыцарь, сведя брови к самой переносице. Рат вздохнул и открыто глянул в сердитые глаза рыцаря:
— Я.
* * *
— Так получилось, что барон срывает на мне своё плохое настроение. Вот и всё. Я — его крепостной, но, как видишь, ко мне очень хорошо относятся. У меня есть жильё, пища, одежда. Ради этого можно немного потерпеть. Не так ли?
— И всё? — недоверчиво косился на Рата сэр Вильям. — А как у тебя с леди Лилией? Ну... как она к тебе относится?
— Тоже хорошо. Она очень добрая хозяйка.
Рыцарь недоверчиво хмыкнул.
— Я хотел с тобой серьезно поговорить, — Рат немного замялся. — Я заметил, ты понравился... леди Лилии.
— Правда, заметил? — радостная полудетская улыбка осветила лицо рыцаря. У Рата защемило сердце.
Они сидели вдвоём в кабаке под стенами замка и пили слабое вино. Сопровождающие Рата стояли в проёме двери, не пропуская посторонних.
— Я думаю, наш барон не будет против, если ты попросишь руки его дочери. Я сам случайно слышал разговор Сибелиуса и барона. Как я понял, твоё предложение примут.
— Ты серьёзно?
— Конечно.
— Ну тогда... Я... Ну, я побежал! — вскочил сэр Вильям.
Рат поймал его за руку:
— Подожди, не торопись. Такие дела быстро не делаются, — Рат заставил себя усмехнуться. — Насколько я знаю, ты собирался после турнира отправиться ко двору?
— Да, я служу в свите Его Величества короля Джона.
— Отлично! Тогда...
Фраза Рата была заглушена смачной руганью у дверей:
— Какого чёрта?! Мы рыцари! Как вы смеете нас не пускать!
Улыбка затеплилась в глазах Рата, он узнал голоса:
— Пропустить!
— Кто тут в осаде? Кто захватил нашу выпивку?
Рат вышел из-за стола, поднимая руки:
— Как я понял, вас уже посвятили в рыцари?
Два очень похожих друг на друга темноволосых юных рыцаря в кольчугах, с мечами, в алых с золотом туниках, застыли на пороге, вглядываясь в затенённый сумрак деревянного дома. Почти одновременно распахнули руки для объятий и бросились к молодому воину:
—Рат!!!
Вильям облегчённо убрал руку с рукояти меча. Трое юношей застыли в железных объятиях. Примерно одного роста, молодые, красивые, они были удивительно похожи. Только невероятная серьёзность лица Рата отличала его от юных рыцарей, улыбки которых дышали радостью и добродушием.
— Как ты, Рат? Отец уже дал тебе свободу? Как Лилия? — забросали они вопросами воина.
— Всё нормально. Дайте полюбоваться на вас.
Рат отодвинул от себя возмужавших друзей, оглядел, одобрительно хлопнул их по плечам. Немного отстранился и поклонился:
— Сэр рыцарь Том! Сэр рыцарь Роберт! Как же я рад вас видеть! — он опять обнял их, усадил за стол, велел подать вина.
— Хорошо, что заехали домой. Барон будет вам рад. А сестра тем более. Да, кстати, разрешите представить: сэр Вильям Сесил. Он отлично сражался на нашем летнем турнире.
— Вот жаль, что мы не успели! Мы очень торопились, но... — пожал плечами старший из братьев Том.
— Ничего! На ваш век и турниров, и войн хватит. Ещё наиграетесь, — пошутил Рат, обнимая его плечи.
— Мы с братом едем поступать на службу к королю! — не удержался от хвастливых ноток в голосе нетерпеливый и порывистый младший Роберт. — Может и ты с нами?..
Он с неуверенной надеждой смотрел на Рата.
— Я же не рыцарь... Моё дело — охрана земель барона и хозяйство, — бодро ответил Рат.
Если бы он мог позволить себе помечтать! Но зачем терзать себя невозможными надеждами...
— А вы приехали как нельзя кстати. Дело в том, что сэр Вильям собирается просить руки вашей сводной сестры.
Юные рыцари онемели, недоуменно переводя взгляд с Рата на Вильяма.
— А как же ты? — вырвалось у Роберта. Том пихнул его под столом ногой.
— Я подготовлю необходимые бумаги к помолвке, но их должен подписать Его Величество король, — торопливо сказал Рат.
— Рат, почему бы Тому и Роберту не поехать вместе со мной? Я бы мог представить их ко двору как своих новых родственников. Думаю, так будет легче устроиться ближе к королю. А чем ближе, тем больше милостей.
— Сэр Вильям! Это просто прекрасное предложение! Верно, ребята? — Рат настаивал на ответе.
Том очнулся первым:
— Мы были бы Вам признательны. Очень признательны, сэр Вильям!
Не успели выпить за новоиспечённых рыцарей, как Рат предложил, будто только что придумал:
— Я думаю, леди Лилии тоже стоит съездить ко двору. Провести там рождественские праздники, — что может быть интереснее.
— Действительно здорово! Мы сможем пожениться прямо в столице. Потом вернёмся сюда, — сэр Вильям вопросительно посмотрел на братьев.
Том поддержал:
— Под нашей охраной можно надеяться на безопасное путешествие.
— Да. Кроме того, я попрошу Джерри Вильямса и управляющего Шоннора отправиться с вами как официальным представителям барона. После рождества, в январе, вы, сэр Вильям, сможете вернуться и принять хозяйство замка.
— Спасибо Рат! Ты настоящий друг. Выпьем за наши удачные начинания!
С глухим стуком деревянные кружки сошлись над столом. Красное вино расплескалось...
* * *
— Мы ещё раз говорили с отцом о тебе, Рат. Просили отпустить с нами. Он нас выгнал... Ну почему он не хочет даже слушать о том, чтобы освободить тебя?! — Том стукнул кулаком по колену. — Зачем всё это?!
Том обвёл руками темницу, где братья сидели на кровати Рата. Порывистый Роберт вскочил:
— И почему ты до сих пор терпишь?!
— Успокойтесь, ребята. Не надо. Вы постоянно забываете, что я раб барона. Мне положено терпеть. Уверяю вас, ничего страшного не происходит. И потом ваш отец не может обойтись без меня, вы же понимаете...
— Знаешь что, Рат, мы с братом посоветовались и решили, что, как только заработаем деньги на королевской службе, обязательно вернёмся и выкупим тебя у отца. Тебе надо немного подождать, но я думаю, за год мы соберем необходимую сумму.
Рат не удержался и крепко обнял Роберта, виновато глянул на Тома:
— В этом нет необходимости. Теперь я сам могу накопить денег: мне ведь не надо отсылать вам жалование. Так что не беспокойтесь ни о чём. Я вам очень благодарен. До конца жизни я не забуду вашу дружбу.
— Что ты, Рат, мы же знаем, благодаря кому смогли стать рыцарями. Если бы не ты, отец и не вспомнил бы о нас. За все семь лет, что мы были в замке графа Донована, отец ни разу не написал нам, ни разу не прислал подарков. Только ты связываешь нас с этим домом.
Том вздохнул. Он вспомнил, как они с Робертом спускались в подземелье к своему старшему брату почти каждый вечер и учились здесь грамоте и счёту у Сибелиуса, боевым приёмам — у Джерри. Часто к ним пробиралась малышка Лилия. Это было их первой настоящей тайной. Днём они становились обычными мальчишками на побегушках, а вечером — воинами или учёными, постигающими премудрости жизни. Иногда, утомившись, они засыпали, прижавшись друг к другу, под занимательные рассказы бывалых воинов.
Рат постоянно говорил:
— Учитесь, обязательно учитесь. Придёт время, и вы станете рыцарями. И отец будет гордиться вами.
Они стали воинами, стали рыцарями, теперь у них была возможность получить земли из рук короля. Но отец... Он равнодушно-удивлённо встретил их появление. Даже забыл поздравить. А потом, когда они просили за Рата, раскричался и выгнал бастардов из своих покоев, категорически запретив касаться этой темы.
Рат обнял юных рыцарей за плечи:
— Идите отдыхать, ребята. Вам надо подготовиться к отъезду. Через два дня мы опять расстанемся... Поддержите Лилию, она прекрасная девушка. Я очень хочу, чтобы она была счастлива.
Роберт нетерпеливо заёрзал, спросил:
— Мы... Мы думали... Ты и Лилия... Разве ты не любишь её?
— Она мне как сестра. Конечно, я люблю её. Но у неё прекрасный жених. Он единственный сын в богатой семье. Вам понравился сэр Вильям?
— Да, конечно...
— Завтра увидимся, поговорим ещё. Мне пора спать. Не хотелось бы сердить барона. Спокойной ночи и добрых снов!
Как только ушли братья, на лестнице, что вела в подвалы, раздался женский визг.
— Руперт! Посмотри, что там, — приказал Рат своему новому тюремщику, заменившему Джерри.
Через минуту в подземелье спустилась рассерженная служанка леди Лилии — Беатрис. Она возмущенно фыркала и на охранников, и на Руперта:
— Порядочной девушке нельзя спокойно пройти!
Добродушный увалень Руперт усмехнулся:
— Это Ваши братцы её притиснули в коридоре. В темноте не рассмотрели, говорят. Врут. Там факел каждую ступеньку освещает.
— Достаточно, Руперт. Не надо девушку так крепко держать. Тем более за талию.
— Да? Я не заметил... — будто удивился Руперт.
Девчонка вывернулась, шлёпнув палача по рукам:
— Все вы не замечаете, когда вам приспичит. А я по делу. Меня прислала леди Лилия. Она хочет встретиться с Вами, господин Рат. Она велела передать: "Обязательно!"
— Хорошо. Я приду. И выслушаю пожелания леди перед её отъездом.
Девчонка кивнула, зыркнула на Руперта, крутнулась на месте и выскочила из подземелья. Только ножки замелькали. Её стремительный бег сопровождал довольный гогот охранников. Руперт, сыто улыбаясь, смотрел ей вслед:
— Может и мне сватов засылать, а, господин Рат?
Лилия нетерпеливо ходила по маленькому саду. Она хватала листья с кустов и рвала их в мелкие клочья. Зелёные обрывки беспомощно падали на землю. Девушка едва не плакала. "За что?", "Почему?" — бились в голове вопросы без ответов. Всю ночь Лилия не могла заснуть в ожидании встречи с Ратом. Она придумывала слова, которые скажет ему. Как сделать, чтобы он понял и принял её чувства?
До сих пор она дразнила Рата, заигрывая с Вильямом, но, когда отец принял сватовство рыцаря и разрешил, а точнее — приказал поехать с женихом ко двору короля Джона, Лилия по-настоящему испугалась. Она представила, что Рата не будет рядом, и едва не зарыдала в голос. Если бы слёзы могли помочь, она бы так и сделала, ни минуты не сдерживая себя. Но девушка слишком хорошо знала, как отец ненавидит женские слёзы, и уж тем более не отступится от своего решения. Будь проклято его невероятное упрямство!
Промучившись весь день после помолвки, Лилия была готова на всё: на побег, на бесчестье. Лишь бы Рат был рядом, лишь бы любил её.
Но любит ли Рат? Почему он заставил её сомневаться? Может, как и она, он притворялся? Чтобы позлить в отместку.
Рат подглядывал за Лилией в едва приоткрытую калитку. Он никак не мог решиться и войти. Если бы можно было обхватить руками её нежное, желанное тело и покрыть его поцелуями! Ему так захотелось сделать это, что судорогой свело спину и лицо. Он молча застонал. Стукнул кулаками по древней кладке стены, приводя себя в чувство.
Лилия насторожилась. Рат глубоко вздохнул, собирая всё своё мужество, и вошёл в сад с равнодушным выражением на лице.
Лилия едва не бросилась к нему. Её остановил глубокий и спокойно-высокомерный поклон воина.
— Жду Ваших распоряжений, миледи.
— Рат, почему ты не приходил так долго? — грусть и нежность её голоса били калёными стрелами в сердце Рата.
— Я пришёл, как только Вы мне приказали.
— Раньше тебе не требовалось приказов, чтобы быть со мной...
— Вы скоро выходите замуж, и мне не хотелось бы попасть в немилость к новому хозяину. Я надеюсь, Вы замолвите словечко за своего преданного слугу перед Вашим супругом? — Рат подобострастно склонился.
— Перестань! — не выдержала Лилия. — Я люблю тебя, только тебя! Я хочу быть навеки, навсегда с тобой. Только твоей!
Рат пошатнулся. Взлететь к вершинам счастья и рухнуть на суровую землю — не слишком ли тяжёлое испытание для человека? Сколько можно искушать обещанием жизни и блаженства?! Он ответил елейно-восторженный голоском, от которого ему самому стало тошно:
— Госпожа предлагает себя мне, недостойному рабу? Как я благодарен! Теперь я могу отомстить и барону, и этому дебилу-рыцарю, обладая тобой, госпожа! Как это прекрасно! Ночью твоим телом будет владеть безмозглый муж, а днём — я! Твой любовник, твой господин! — Рат грубо схватил девушку за бёдра, притискивая к себе, обильно облизал и жёстко захватил её рот и засосал губы. Глаза Лилии округлились, в них появилось смятение и недоверие.
— Иди ко мне! Немного боли так возбуждает. Я буду любить тебя! Я знаю много разных способов... Тебе понравится. Я буду брать тебя и думать о мести! Я буду брать тебя прямо на улице столько раз, сколько смогу. Я умею удовлетворять женщин. Ты, как все они до тебя, будешь стонать от наслаждения. Я научу тебя, как надо любить! — Рат говорил торопливо, захлёбываясь от боли, будто от страсти. Он повалил сопротивляющуюся девушку на влажную траву под кустами, коленом сильно раздвинул её ноги и, задрав юбки, вцепился в бёдра. Мельком подумал, что останутся синяки, но заставил себя действовать жестоко. Одной рукой он мял ей груди, прикусывал губы, затем стал биться своими бёдрами об её тело.
Лилия пришла в себя и попробовала вырваться. Рат ещё шире раздвинул её ноги, сгибая колени:
— Пусти меня! Ну, шлюха! Ты хочешь сама, я вижу! Пусти!
— Нет!!! — наконец закричала Лилия. — Пошёл прочь, раб!
Она со всей силой оттолкнула мужчину. Рат позволил ей выкатиться из под себя:
— В чём дело? Я хочу тебя сейчас, немедленно!
Лилия вскочила на ноги:
— Ты! Раб! Проклятый лицемер! Ненавижу! — с яростью выдыхала она слова, смешанные со слезами. — Подонок! Как ты смел коснуться меня?!
— Прошу Вас, госпожа, я думал... Не наказывайте меня, умоляю!
Рат рухнул перед Лилией на колени, униженно пополз к ней, хватая и целуя испачканный подол платья. Она вырвалась и пнула его ногой:
— Трус!
Он покорно согнулся, прикрыв голову:
— Простите, госпожа! Я ошибся! Помилуйте!
Лилия рыдала, подняв лицо к ясному голубому небу. Как она могла так ошибиться? Она не находила ответа. Крикнула:
— Убирайся!!! Будь ты проклят!
Рат быстро вскочил и, не поднимая головы, убежал из сада, как пёс от брошенного камня. Закрыл за собой калитку в нише стены и, привалившись к ней спиной, съехал на землю. Слёзы ручьями текли из закрытых глаз. Он только что своими руками убил Любовь. Больше причин для жизни у него не осталось. Из его волос сыпались обрывки зелёных листьев...
* * *
— Береги её, мой друг Вильям.
— Конечно, Рат.
— Леди Лилия будет скучать... Если захочет домой до рождества, отвлеки её чем-нибудь. Ваши комнаты будут готовы только к январю. Я заказал новую мебель и ковры. Вам понравится. Только дай время приготовить сюрприз. И пусть это будет нашим секретом.
— Отлично! Ты уж постарайся. Прощай, друг!
Рат пожал руку рыцарю и отошёл попрощаться с друзьями. Лилия верхом на своей лошадке присоединилась к жениху. Они обменивались улыбками и шутками. Лилия старательно делала вид, что не замечает Рата.
Воин обнялся на прощание с Томом и Робертом. Стукнулись кольчуги, блеснув на солнце.
— Счастливого пути и удачи! Том, я прошу тебя, отдай это письмо леди Лилии после свадьбы. Здесь мои поздравления и пожелания. Я ведь не узнаю, когда они поженятся. Да и приехать не смогу.
— До свидания, брат!
— Прощайте.
Братья-рыцари опустились в сёдла, подняв в приветствии руки. Кавалькада всадников тронулась. Обоз двинулся за ними через ворота.
— И всё-таки, Рат, мы вернёмся в конце ноября. Мало ли что... — недовольно насупился Джерри Вильямс, глядя сверху на пешего Рата.
— Вы опять за своё! Чем вы можете здесь помочь? Оставьте это дело мне и Сибелиусу. Я обещаю вам, что сделаю всё, чтобы барон отменил своё решение. Кто ещё больше меня в этом заинтересован?
— У меня неспокойно на сердце... — проворчал сенешаль замка Шоннор, по-молодому вскакивая в седло. — Но у тебя такой же упрямый характер, как у барона. Только на это я и надеюсь. Дождись нас, малыш, слышишь?!
— Я буду стараться!..
Арьергард обоза скрылся за стенами замка. Рат поднялся на стену и долго смотрел вслед голубому платью девушки. Пока море леса не заглотило всадников и повозки. Мягкий солнечный сентябрь вступил в свои права.
Рат будто чувствовал, как время безостановочно протекает через него. Так в песочных часах всё меньше остаётся смеси для отсчёта минут, всё больше мёртвого песка оказывается на дне. И нет руки, которая перевернёт колбу, запуская новый отсчёт времён.
Воин жил в постоянном напряжении. Ко всему прочему, просочились слухи о возможном нападении на замок. Так уже бывало не раз: многие соседи барона считали, что, если он калека, то не в состоянии защитить свои земли. Поэтому Рату и рыцарям постоянно приходилось отражать их нападения. С одиннадцати лет Рат участвовал в сражениях. Он пережил шесть осад. Причём успешно руководил обороной замка три последних раза. Почти два года никто не осмеливался тревожить всерьёз хозяина Одельвейса, зная о значительных силах гарнизона и об умении Рата находить выход из любых положений.
В замке воина считали заговорённым и необычайно везучим: ни в одном сражении он не получил и царапины. Хотя никогда не отсиживался за спинами других, всегда рвался вперёд. И побеждал!
Воины гарнизона полностью доверяли искусству юного воина. Их только удивляло, почему барон не поощряет победителя, а только укоряет. То за сожжённые дома в городе, то за погибших в бою. Всегда находилась причина для наказания, но никогда — для благодарности.
Весь сентябрь барон ежедневно выезжал на прогулки. Часто он брал с собой Рата, чтобы тот бежал рядом на цепи. Всё-таки Джеймс скучал без дочери и старых соратников, ему хотелось поговорить не только с Сибелиусом, у которого последнее время совсем испортился характер. Барона по-прежнему развлекал вид полуголого мальчишки. Хотя все вокруг давно видели, что мальчик превратился в мужчину, Джеймс упорно не хотел замечать этого. Он не замечал и того, что горожане приветствовали поклонами не только его, но и раба, легко бегущего следом.
"Верный пёс барона" — так называли Рата враги. И юноша гордился кличкой. Нельзя стыдиться правды...
В двадцатый день сентября Рату опять пришлось отложить дела и бежать за бароном на его утреннюю прогулку. Они проехали по большой дороге, затем свернули через лес к реке. Узкая тропа виляла сквозь густой кустарник, поэтому всадники вытянулись цепочкой.
Внезапно Рат заметил в нижнем ярусе кустарника какое-то движение.
— Торн! — успел крикнуть он, перед тем как на их группу напали пешие люди в лёгком вооружении. Первые лошади упали, проткнутые короткими пиками.
— Назад! — одновременно закричали Рат и Торн. Рат схватил коня барона за узду и потянул обратно на поляну.
— Убейте их! Обоих! — орал кто-то из кустов.
Запели стрелы арбалетов, сдирая листья с веток, поражая выскакивающих воинов. Явно не разбойники, опытные, организованные, действуют решительно, окружая группу из замка. Барон бросил цепь, вскидывая свой арбалет. Рат поднырнул под руку бьющего по нему чужака, цепью раскроил ему лицо. Подхватил упавший меч и сразу очутился между двух кольчужных воинов. Меч в его руке создавал замысловатый рисунок серебристого света. Одному подрубил ноги, и тот откатился, хрипя и воя. Запахло тёплой кровью. Добивать было некому: нападавших оказалось много.
Рядом с Ратом бился сохранивший коня Торн, щитом прикрывая барона, который старательно натягивал арбалет и пускал тяжёлые стрелы-болты, не сделав ни одного промаха. Барон кричал и рычал, отдаваясь сладости смертного боя.
Рат ощутил в себе восторг азарта и сжимающее чувство страха-радости. Тело заученно работало, опережая разум. Рат бросался в гущу драки и бил, резал, колол, меняя мечи, бросая ножи, языком змеи выбрасывая цепь, кувыркаясь и перекатываясь по земле, прыгая на спины врагов, перерезая глотки.
Никто не хотел встречаться с ним наедине, нападали по двое — трое. Только никого это не спасало. Он постоянно использовал малейшую несогласованность действий нападавших.
Рат, с ног до головы в чужой крови, выглядел как бледный призрак среди мощи стали. Суеверный ужас проник в сердца его противников, никому не верилось, что можно выстоять среди стольких ударов мечей и стрел. Рат усмехался, замечая панику противника; он не получил ни одной царапины, только намял ступни о шишки на мягкой подстилке елового леса.
Воины Торна и Рата тоже отлично поработали; поляна покрылась телами нападавших. Торн, наконец, освободил руки и протрубил в рог тревогу, созывая патрули и отряд из замка. Басовитый вой пролетел по лесу, достигнув ближайших постов.
Нападающие, вернее то, что от них осталось, решили спасаться бегством. Рат полностью контролировал пространство боя и сразу уловил момент отступления. Напротив него остался только один противник — мощный воин с двумя мечами, шлем Рат ему уже сбил. Седые клочковатые волосы торчали в стороны, подчёркивая темноту уверенного загорелого лица. Такие не сдаются.
Рат опустил меч. Может, это — счастливый случай, предоставленный ему судьбой? Гибель в честном бою — что может быть лучше для воина? Рат напряженно улыбнулся противнику, ожидая последнего удара. Опытный воин не должен промахнуться.
Седого воина настигла арбалетная стрела, он рухнул, не успев ударить. Рат разочарованно простонал, уронив голову. Медленно повернулся. Барон опускал свой пустой арбалет. Это была его последняя стрела.
— Отберите у него меч! Ещё поранится, — насмехался барон, остывая от горячки короткого боя. Торн мечом подогнал огорчённого Рата к барону.
— Дай цепь! — скомандовал барон.
Рат протянул ему конец цепи. Барон притянул его к себе:
— Я не позволю тебе ускользнуть. Не надейся. Если я узнаю, что нападение подстроено тобой, ты на своей шкуре испытаешь мой гнев.
— Я не предаю.
Спокойный ответ Рата вывел барона из себя. Джеймс размахнулся и кулаком с цепью ударил юношу по лицу. Торн поморщился. Рат только дёрнул головой, гордо взглянув в глаза хозяина. У того опять изменилось настроение, он засмеялся и приказал возвращаться в замок.
Двое захваченных в плен позднее погибли под пытками во дворе замка. Они признались, что нападение организовал давний враг барона граф Райли, приказавший убить барона и Рата или кого-нибудь одного, чтобы ослабить оборону замка. К весне планировалось серьёзное нападение на Одельвейс.
Рата заставили наблюдать за пытками. Он сочувствовал раненым наёмникам, но непрерывные войны не приучали к жалости. Попадись он в руки врага, с ним обошлись бы точно так же.
Слухи о сражении разнеслись по всем уголкам замка. Люди с восхищением смотрели на Рата, на теле которого опять не было ран, не считая синяка на скуле. Юный воин слышал, как охранники хвастались своими подвигами и его умением, шли разговоры, что теперь уж точно барон наградит его. Если бы не Рат, барон запросто мог угодить в ловушку. Поэтому удивлённая тишина встретила слова барона:
— По твоей вине погибло три коня. И сегодня ты будешь особенно наказан.
Единственный, кто не удивился странной благодарности барона, был сам Рат.
* * *
Ноябрьские сквозняки гуляли по замку.
Сибелиус ещё раз перечитал бумаги, разложенные на столе в его лаборатории. Колбы, реторты, щипцы, крючки, ступки и другие приспособления и инструменты его ремесла он сдвинул к краю огромного дубового стола. Сейчас бумаги были важнее. Неужели эти листочки помогут спасти Рату жизнь? Но... разве барон не знает о происхождении юноши?
Сибелиус опять задумался, обеими руками подперев голову. Что, если и это не поможет? И учёный дал себе слово: использовать врачебное искусство, чтобы усыпить барона хотя бы на пару дней.
Как думал Сибелиус, барону было очень важно именно в первый день декабря убить Рата. Он явно считал это чем-то вроде ритуальной жертвы. А что случится, если барон проспит эти дни? Может, у него пропадёт желание уничтожать своего раба? Ведь всем, даже Джеймсу, понятно, что Рат необходим для нормальной жизни замка. Сибелиусу не хотелось даже думать, что всё произойдёт иначе. В любом случае, он не бросит своего ученика и будет сражаться за него любыми способами. Любыми!
Сибелиус решительно поднялся и поспешил вниз, прижимая к груди драгоценные бумаги. Полы синего халата поднимал ветер стремительного движения.
"Всё будет хорошо! Всё должно быть хорошо!" — твердил учёный. Надежда, смешанная со страхом, подгоняла его.
В зале Рат отчитывался перед бароном по уборке урожая, о работе на рудниках, о сборе налогов и податей, о расходах на оборону замка. Книги и бумаги лежали перед бароном, он рассеянно сверял цифры, которые называл Рат, с записями. Его управляющий ни разу не ошибся. Это злило барона, он искал повод для недовольства и не находил его. Палачи перебрасывали цепи через балку, готовя дыбу.
Барон подозвал Торна и палачей. Развернул перед ними свиток:
— В прошлом году мы посетили замок Мардебург. Тогда поймали шайку разбойников и казнили их. Надеюсь, вы это помните?
Рат внимательно слушал. Он слишком хорошо помнил, как барон наблюдал за казнью и посматривал в его сторону, будто примеривался.
— Я решил, что в нашем замке тоже надо построить помост с колесом. Он нам может понадобиться. Вот чертёж. Распорядитесь, что бы к первому декабря всё было готово. Да, пусть казначей оплатит необходимые расходы.
Старший охранник Торн, поклонившись, взял свиток, повернулся, чтобы передать его Рату, но вспомнил, что у того руки скованы за спиной, и заткнул бумагу себе за пояс.
Сибелиус, застывший на лестнице, встретился взглядом с Ратом и расслабленно опустился на ступеньку. Каменная лестница закачалась перед его глазами...
— Если понадобится, моя помощь, только скажи, — Торн поклонился Рату и вышел из подземелья.
Рат стоял на коленях, прикованный цепью к стене, Руперт жестко массировал его плечи, исправляя последствия вывиха. Умея калечить, пришлось научиться и врачевать... Свиток с планом Торн оставил на столе.
— Может дать снотворного? — умоляюще спросил Руперт, чувствуя болезненное напряжение в теле воина.
— Нет. Потом... — Рат сцепил зубы. — Спасибо. Достаточно.
Рат встал, прислонился к решётке, охлаждая боль. Сибелиус понуро сидел на кровати в клетке, шурша бумагами. Отстранённый взгляд его блуждал по полу.
— Учитель! Ты хотел мне что-то сказать... — Рат постарался вывести алхимика из заторможенного состояния.
—А? Да... Нам надо поговорить... Наедине, — Сибелиус замялся.
— Руперт! Приведи плотника. Не слишком торопись. Можете зайти с ним в кабак.
— Спасибо, господин! — Руперт шустро убрался из темницы.
— Вот, прочти, — Сибелиус протянул Рату бумаги.
Рат с трудом поднял руки, разложил бумаги на столе. Прочёл. Сибелиус внимательно-напряжённо следил за лицом юноши. Рат судорожно вздохнул. В глазах алхимика увидел неуверенную надежду. Видит бог, как ему не хотелось её отнимать!
— Учитель... Мы оба и раньше подозревали истину. Но... это ничего не меняет.
— Как?! Ты из знатного рода! Здесь ясно сказано, что твой отец — кузен нашего барона. По рождению ты не менее высок, чем барон Джеймс.
— Вот именно, по рождению. Ты же не думаешь, что барон не знает, кто я?
— Нет... — обречённость опять захватывала алхимика.
— По-моему, это только усугубляет положение. Как я не догадался, что моё настоящее имя Джеймс Сент-Одель?! Вот почему барон выбрал меня...
— Боюсь, не только поэтому...
Рат насторожился:
— Расскажи мне. Как всё произошло? Теперь мне можно знать.
Сибелиус виновато смотрел на юношу:
— Всё случилось не так, как ты думаешь...
Рат терпеливо ждал продолжения. Сибелиус потёр лоб, вздохнул несколько раз и начал своё повествование:
"Это был год непрерывных войн. Нет ничего страшнее и злее, чем войны за власть между своими, когда брат идёт на брата, отец враждует с сыном, сестёр насилуют братья...
Король Джон, к войску которого присоединился молодой барон Сент-Одель, после долгой осады захватил северную крепость Дункан. Джеймс знал, что среди защитников замка были его родственники. Он знал также, что его кузен, тоже барон Люк Сент-Одель погиб в первые дни осады. Когда-то, да всего четыре года назад, Джеймс приезжал в замок в качестве гостя и друга. И вот тот приветливый дом в руинах, всюду огонь и насилие, крики и муки. Джеймсу очень не хотелось принимать участие в разорении замка, но верность новому королю требовала его присутствия. Оставшиеся пока в живых люди укрылись в последнем целом здании — в деревянной церкви, построенной в честь рождения наследника.
Королю не хотелось возиться и задерживаться из-за кучки неверных подданных, он приказал подпереть двери и поджечь церковь. Осаждённые не просили пощады: знали, её не будет. Слава короля-убийцы шла впереди Джона. Молились и плакали женщины и дети.
Барон Джеймс снял свой шлем, вытирая горячий пот. И тогда в узком окне горящей церкви появилось бледное лицо женщины. Она кричала:
— Джеймс! Джеймс! Спаси моего сына! Умоляю тебя, спаси его!
Из окна на землю, покрытую пеплом и кровью, выбросили ребёнка. Это был ты. Ты, как котёнок, вскочил на ноги и прижался к стене, колотя по ней кулаками:
— Мама! Я хочу к тебе!
Сверху летели щепки и брёвна, а ты не отходил от стены. Кони пятились от огня. Барон соскочил на землю и побежал к тебе.
— Не делай этого! — прорычал недовольный король.
Никто больше не тронулся с места. Но барон ослушался своего суверена. Джеймс подбежал к стене и схватил тебя. Он уже отбегал, когда рухнула крыша. Барон толкнул тебя вперёд, но сам, оступившись, упал. Ему накрыло и спину и ноги. Мы смогли вытащить его из-под завала, но не слишком быстро. Когда сняли доспехи, оказалось, что сапоги вплавились в его кожу. Я пытался спасти барона, но после обширных ожогов произошло воспаление, ноги почернели, я знал, что оставался один выход — ампутация. И я сделал её..."
Голос Сибелиуса ослаб, он устало привалился к стене, закрыв глаза. Видения прошлого будоражили его мозг, руки учёного дрожали.
— Значит так... Действительность оказалась страшнее и проще, чем я предполагал... Именно я виноват. Я сам.
— Ты что?! — возмутился Сибелиус. — Ты был маленьким ребёнком. Как ты можешь винить себя?! Совсем не так! Барон однажды уже спас твою жизнь, он не сможет отнять её у тебя.
— Он имеет на это полное право...
— Очнись! Как ты можешь так думать?! Ты не единожды расплатился за своё спасение.
— Но не такой же ценой!.. Извини, учитель, что огорчил тебя. Я постараюсь убедить барона в своей полезности. Просто я не уверен в своих силах. Такое редко бывает, верно? — горько усмехнулся Рат.
Сибелиус обнял его, словно пытался загородить от мира. Рат не уходил от прикосновений, оживляющих резкую боль в плечах, давая учителю время успокоиться. Если бы он мог уменьшить страдания любимых людей ценой своих мучений! Если бы мог...
— Господин Рат, мы пришли! — виновато-заплетающийся голос Руперта заставил юношу очнуться от затопивших его раздумий. Рат так и стоял, прислонившись к решётке, с тех пор, как Сибелиус поднялся к себе. Пора было заканчивать дела на сегодня.
Плотник Райс, коренастый мужчина, отец Линды, такой же подвижный и жизнерадостный, как дочь, довольно потирал руки, когда Рат объяснял ему, как построить помост, показывая чертеж барона.
— У меня пара вопросов, господин Рат. На какой размер делать колесо? Побольше или поменьше? Сколько приготовить гробов? Под какой рост?
— Делай примерно под мой размер, не ошибёшься. Гробов... Я думаю, хватит одного.
— Я так понимаю, что барон хочет кого-то казнить?
— Не уверен. Скорее строит на всякий случай. Про запас.
— И это правильно! — пальцем тыкнул в небо плотник.
Руперт согласно кивнул, качнувшись при этом всем телом. Они-таки основательно "заглянули" в местный кабак.
Рат достал увесистый кошелёк и отсчитал в шершавую сильную ладонь плотника монеты. Глаза Райса заблестели, улыбка раздвинула щёки:
— Вы не поверите, господин Рат, как кстати эти деньги! Через две недели свадьба Симона и Линды. Они такая отличная пара! Я не знаю, как Вас благодарить! И сосватали, можно сказать, и озолотили. Приглашаю Вас на свадьбу. Не откажите, благодетель! Век будем помнить Вашу доброту, — плотник кланялся, не забывая разглядывать деньги на своей ладони. Рат решил не экономить хотя бы на своей смерти, плата была щедрой.
— Я обязательно приду. Главное, хорошо сделай работу. Если угодишь барону, он ещё наградит тебя. Ступайте, ступайте... — Рат выпроводил из клетки шатающихся мужчин и, подумав, сел писать письмо в замок Мардебург, радуясь, что боль в руках хорошо отвлекает от мучительных рассуждений.
* * *
Лилия нервно ходила по своей комнате в королевском дворце, то бралась за пяльца, то откидывала их на кровать под тяжёлым бархатным пологом. Яркие гобелены мельтешили перед глазами. Лилия остановилась, вглядываясь в рисунок. Там светлая девушка в голубом наряде протягивала алую розу темноволосому рыцарю. Он склонялся вперёд, почти касаясь губами цветка.
Сердце давило предощущение близкой потери. Тело девушки непроизвольно напрягалось. Последние дни она ни о чём не могла думать, кроме приближающейся свадьбы и... Рата. Чем больше Лилия размышляла, тем более не понимала его поведения в саду, при последней встрече. У неё было ощущение нереальности, наигранности происшедшего. Она вспоминала невероятную тоску и боль в глазах юноши, когда Рат отворачивался от неё. Обрывки воспоминаний не складывались в разумную, объяснимую картину.
"Почему? Почему он так поступил? Разве он не рисковал головой, обижая меня?.. Всю жизнь мы были рядом. Не мог Рат так умело скрывать свою злую суть. В чём-то она обязательно проявилась бы..." — рассуждала девушка. — "Но даже в бою, при невероятном всплеске ярости, Рат никогда не добивал раненых. Он был ласков с женщинами, терпелив, заботлив, предупредителен — такие редкие качества в мужчине... Он не был рыцарем, но всегда следовал кодексу рыцарской чести"
Девушка постоянно прислушивалась к разговорам о Рате и женщин и мужчин. Никто, никогда не сказал о нём плохого слова. То, как Рат обошёлся с ней, не лезло ни в какие ворота!
— Через неделю его день рождения...
Она оглянулась на вышитых влюблённых.
— Поеду! Надо ехать! — пришла Лилия к неожиданному решению.
Жажда действия охватила её. Девушка выскочила в коридор и лёгкими неслышными шагами торопливо направилась к комнате, где остановились Шоннор, Джерри Вильямс и её братья.
Девушку насторожил громкий разговор. Она остановилась у двери и притаилась, прислушиваясь. Её задержало притягательное имя "Рат".
— Я не хочу больше ждать. Сэр Вильям тянет со свадьбой, теперь говорит, что надо подождать до января... Почему— не объясняет. Леди Лилия вообще отказывается с ним встречаться. Ничего не понимаю! У нас нет времени! Мы уже сейчас можем опоздать. Скоро начнутся дожди, дороги станут непроходимыми...
— Подожди, Джерри! Я согласен, что нам пора возвращаться. Но как же поручение барона? Мы не можем бросить леди Лилию.
— А если с Ратом что-то всё-таки случится? Вдруг он не сможет убедить барона? Ты знаешь характер мальчика: если он не добьётся признания сэра Джеймса, он может решиться на всё. Он позволит себя убить, Шоннор!
— Ты прав... Мы можем попросить Тома и Роберта заменить нас на свадьбе.
Двери распахнулись, глухо треснув о стену.
— Свадьбы не будет! — бледная Лилия стояла на пороге.
Старые воины опустили выхваченные мечи. Джерри пытался заговорить.
— Молчите! Я знала, что вы что-то скрываете. Теперь хочу знать, что именно?! Я вас внимательно слушаю, — грозно наступала на них разъярённая девушка. — Ну!!!
Джерри подпрыгнул, схватившись за сердце:
— Рат нас прибьёт...
— Я ближе. Я вас просто убью, — уверенно заявила Лилия.
И мужчины, переглянувшись, сдались. Тем более, им давно хотелось с кем-нибудь поделиться секретом.
* * *
Два дня шли проливные дожди, в городе подтапливало подвалы, развезло дороги. Но утро в день свадьбы Симона выдалось таким ясным и свежим, что Рат не мог надышаться и насмотреться на увядшую красоту мира.
Только что прибыл вызванный Ратом из замка Мардербург человек — палач, который казнил в прошлом году лесных разбойников. Рат тогда видел его за работой и знал, что умению палача можно доверять.
Симон, познакомившись с приезжим и осмотрев почти законченный эшафот, пригласил того на свою свадьбу, отложив серьёзные дела на завтра. Симон, его брат-близнец Руперт и приезжий палач Джек Джекоби зашли в кабак и после пары кружек виноградного винасчитали себя закадычными друзьями. Но некстати появилась Линда с братьями, вытолкала Симона и повела его переодеваться. Послушным бычком на верёвочке грузный жених, взбрыкивая заплетающимися ногами, послушно побежал за невестой.
В большом доме плотника гости едва протискивались к столам, установленным на козлах. Деревянная посуда, весело постукивая, подпрыгивала в такт дружным ударам кулаков распевающих горожан. Во дворе приглашённые волынщики гундосили во всю мочь, им вторили обычные деревенские сопелки и рожки. Девушки и женщины пытались заставить танцевать своих ещё достаточно трезвых кавалеров, но те упорно продвигались к столам.
Рата приветствовали громкими криками, воины тянули руки, хмельные, развеселившиеся девушки лезли целоваться. Хозяин — плотник Райс усадил воина на почётное место рядом с женихом, сам устроился со стороны невесты. Родителей у близнецов не было, и Рата уговорили быть посаженным отцом Симона, хотя он безуспешно пытался отказаться от подобной чести.
Рядом важно восседал приезжий палач Джек Джекоби, далее — брат жениха Руперт. Рат немного припозднился к столу, поэтому разговоры, как и вино, уже лились рекой. Языки подвыпивших гостей развязались, каждый говорил о своём, о том, что ближе для души. Менестрели запевали весёлые застольные песни, без экивоков, открыто называющие свадебные атрибуты жениха и невесты своими именами. Гости подхватывали знакомые припевы. Шутливые советы так и сыпались на головы "малоопытных" новобрачных.
Рат невольно оказался зажат разговорами трёх дружных палачей.
—Вот насчёт пыток, Джек, мы бо-о-ольшие доки. У нас каждый день — новая. Барон — знатный выдумщик и шутник. Вот, rocподин Рат подтвердит.
Рат поперхнулся от шлепка Симона по спине.
— Ты чего? — удивлённо повернулся Симон к невесте, тыкнувшей его кулаком под ребро. — Господин Рат не в обиде, верно?
— Да, — Рат взял кружку, не желая продолжать разговор, и выпил в несколько глотков. Кружка услужливо наполнилась ловкой рукой улыбчивой служанки. Девушка постаралась задеть пышной грудью плечо юноши и потеснее прижаться мягким животом к его спине.
— Про пытки спорить не буду, — со знанием дела значительно заговорил приезжий палач Джек. — У нас в замке палачи и пытают, но больше казнят. Настоятель Мардебургского монастыря постоянно выискивает ведьм. Ох, крут он с ними! Мы часто зажигаем на площади костёр. Попадаются симпатичные ведьмочки. Так мы вечером их... утешаем, а утром — что делать? — сжигаем. Но ласковых мы не мучаем. Я сам верёвочку-то на шее затяну потуже, она, бедняжка, и задохнётся пораньше. Глядишь, боли и не почувствует. К тому же, родственники за некоторых просят, опять же заработок... Что уж мы, не люди что ли?
Рат заглотил две кружки подряд. В голове стало просторнее. Басовитый голос Джека Джекоби перекрывал шум, невольно приковывая внимание:
— Но чаще всего рубим головы. Эта работа совсем простая. Тут только сила замаха и точность нужны. Вот четвертование — посложнее. В этом деле есть свои тонкости...
— Научите нас, господин Джек, нам с братом ещё не доводилось самим-то... Видели, конечно, а сами ещё не пробовали. Интересно.
Линда залепила затрещину глупо улыбающемуся жениху и приказала:
— Ещё слово про ваши палаческие дела, и я вышвырну вас на двор!
Мужчины примолкли, старательно запихивали пальцами в рот куски мяса с кашей. Только Джек продолжил:
— Женщины — нежные создания. А я вот просто отношусь к казням, как к обычной работе. Всё равно, что поле пахать, или там плотничьим топором махать... Работа есть работа. Главное — чтобы польза была. И что важно, — преступника человеком считать нельзя, а то свихнёшься. А преступник — всё равно что боров. Рубишь его для пользы дела...
После шестой кружки Рату было уже всё равно, какие разговоры шли вокруг. Он пил, не закусывая...
Вечером охранники Торна вытащили из-за стола Симона и Руперта. Рат чудом держался на ногах, пытаясь доказать братьям, что надо идти в замок. Правда, зачем, он тоже не помнил.
Поднявшись на крыльцо дома, Рат ступил в двери и упал, едва не обрезавшись о нож Торна. Его прислонили к стене. Палачей занесли в зал, поставили подпирать столб перекрытия. Братья задумчиво улыбались и таращили розовые глаза.
Рат брыкнул ногой, стряхивая сапог. Нечаянно задел Торна:
— Извиняюсь... Я сам... — попробовал отстранить охранника, отряхивая другую ногу. Тори терпеливо отодвинул руки Рата и продолжил его раздевать.
— Ничего вы не понимаете... — вздохнул пьяный парень. — И вообще, пошли все к чёрту!
— Тихо ты! Барон услышит.
— И барона тоже к чёрту! — неуверенно заявил Рат, поднимаясь на ноги.
— Лилия! Ты где?! — заорал Рат, качнувшись в сторону стола. — Я есть не хочу. Хочу выпить!
Торн направил Рата к барону. Тот насмешливо наблюдал за мотающимся из стороны в сторону мальчишкой:
— Как я вижу, у нас сегодня свеженькое развлечение — пьяный пёс. Налейте ему! Пусть выпьет.
— И выпью! — Рат попробовал гордо вскинуть голову и упал бы, если бы Торн не поддержал его.
Палачи над чем-то хихикали, неточно двигая друг друга локтями. Рат качнулся, пролетел мимо барона и плюхнулся в кресло Лилии. Поёрзал, устраиваясь поудобнее:
— Джеймс — красивое имя, да, барон?
— К чему это ты?
— Какой я дурак! — Рат схватился руками за отяжелевшую голову, раскачиваясь в кресле.
— Неужели и ты заметил? — засмеялся барон, откидываясь на спинку.
Рат поднял лицо, рассматривая барона и прислушиваясь к его смеху:
— Ты правильно сегодня смеёшься. Обычно — по-другому...
— Неужели?
— А поступаешь неправильно, — обвинил Рат барона, пытаясь ткнуть в него пальцем и удивляясь краем рассудка, почему баронов двое.
— И в чём я не прав? — подался к нему Джеймс. Мельком подумал, почему ему раньше не пришло в голову напоить раба. Из него получился бы неплохой шут.
Принесли кубки с вином. Служанка протянула один из них Рату.
— Спасибо, Лилия... Я так скучал по тебе,.. — Рат ткнулся губами в руку девушки. Та смущённо хихикнула и убежала.
— Ты опять уходишь? — покорно согласился Рат. — Так будет лучше, я знаю. Не сердись...
Барон слушал всё внимательнее. Спросил ласково-доверительно:
— Рат, расскажи-ка мне, как ты обчищаешь мои кошельки? Много накопил? Хочешь сбежать с богатством? Не зря же ты всех ублажаешь... Думаешь, я ничего не замечаю?
Рат удивлённо поднял брови, оглядел себя, даже приподнял по очереди руки и ноги, потрогал ошейник на шее:
— Всё, что я заслужил — на мне.
— Шутник! А мешочки с деньгами? Денежки, круглые, блестящие... где они?
— А, деньги!—вспомнил Рат. — Они на месте, у меня дома. Полный сундук! — гордо добавил он.
— Значит, я в тебе не ошибся! Ты использовал данную мной власть, чтобы самому обогатиться. Я так и думал. Прекрасно! — барон выглядел почти счастливым.
Торн поднял глаза к потолку. Рат непонимающе хлопал глазами. Близнецы, съехав на пол, прислонились головами и мерно храпели, похрюкивая и посвистывая.
* * *
"Интересно, когда перестанет трещать эта голова?", — думал Рат, в очередной раз окунаясь в корыто с холодной водой. Он встряхнул волосами и опять схватился за голову. Сегодня — его последний день, и вот на тебе! О чём он думал, напиваясь вчера?! И что такое он выложил барону, отчего тот с утра выглядит как кот, объевшийся чужой сметаной? Странно, что тело нигде не болит. Не пытали его вчера, что ли? А может, били головой о стену? Похоже...
За спиной воина переминался с ноги на ногу Гарт. Рат присел на край корыта:
— Ну что тебе?
— Мне сказали, что Вы вчера сдали оружие и кольчугу в оружейную.
— Вряд ли они мне понадобятся.
— Вы нас покидаете?
— Да. Сказано верно...
— А можно... мне с Вами? Я бы хотел служить под Вашим началом.
— Спасибо! Только теперь ты сам — командующий гарнизоном. Под твоим управлением рыцари и лучшие воины барона. Разве плохо?
— Я понимаю, конечно. Честь для меня... Только и я, и Рико предпочли бы служить с Вами. Даже в самом удалённом владении барона. Он жалует Вам, говорят, землю и замок в управление за верную службу? Все интересуются, куда Вы направляетесь...
Гарт умоляюще смотрел на воина своими чистыми серыми глазами. Рату не хотелось отвечать, не хотелось врать другу. Он резко одёрнул рыцаря:
— Даже думать не смейте бросить барона и следовать за мной. Вы присягнули ему и должны служить там, где он прикажет! Ступай и выполняй свои обязанности!
Гарт торопливо-обиженно поклонился и отошёл, отпинывая по дороге мелкие щепки, пытаясь сбросить напряжение от разговора.
Рат вскочил и снова макнул голову в корыто. Страшно не умирать, страшно — не жить.
Рат прощался. Дела земные закончены. Как-то странно, что никуда не надо спешить, почти все обязанности, столько лет подгонявшие его, переложены на других. Как оказалось, он не такой уж необходимый человек...
Воин навестил такие знакомые, ставшие родными уголки замка, в последний раз вычистил своего коня, подставив руки под его мягкие губы, прошёл в сопровождении своих стражей по городу, предупредил Рико, чтобы на завтрашнюю казнь не допускали детей.
У дома плотника задержался. Под громкий хохот соседей Линда гоняла по двору Симона, размахивая измочаленным пучком крапивы, завёрнутым в передник.
— Что случилось? — поинтересовался Рат у одного из братьев Линды.
— Так жених, то есть муж, только под утро вернулся. Его охранники вчера со свадьбы увели, а обратно не доставили. Говорят — перепутали, кто из братьев женился. Ну и решили обоих в замке на ночь оставить. Чтобы не ошибиться, значит.
Симон заметил Рата и спрятался за его спину:
— Да не виноват я! Хоть его спроси. Я же в темнице ночевал, с братом. Ни к кому я не перебежал, ну честное слово!
Рату пришлось прикрыть неудачного молодожёна своим телом:
— Прости его, Линда. Он даже во сне тебя звал. Да он только о тебе и думает. Ты же видишь, какой он послушный. И смирный.
Рат подтолкнул Симона к Линде, уперевшей кулаки в округлые налитые бёдра.
— Я смирный... И хороший, — опасливо приблизился Симон к жене. Линда подставила ему щёку, и он срочно чмокнул её, весело покосившись на Рата. Линда вытряхнула крапиву из передника и в поцелуе повисла на шее мужа.
— У-у-у! — восторженно поддержали их многочисленные зрители.
— Эй! Эй! До вечера надо закончить работу. Где Джек? — обратился Рат к плотнику и Симону. — Я жду всех у помоста.
Плотник ходил за палачом и исправлял последние недоделки. Симон и Руперт сидели на колесе и обсасывали куриные косточки, дожидаясь своей порции внимания Джека. Рата будто притягивало к эшафоту, одновременно хотелось убежать и зарыться поглубже. Или опять напиться.
"Возьми себя в руки! Правильно сказал Джек — надо относиться к этому, как к обычной работе", — уговаривал он себя. Как Рату хотелось обмануть самого себя! Хотя бы ненадолго. И как трудно это было сделать!
— Ты палку-то заостри ещё немного. Голову сюда надевать, так чтобы легко насаживать было, — деловито распоряжался Джек Джекоби.
Приезжий палач глядел помост в последний раз, приказал принести пару факелов, удовлетворённо потёр руки:
— Вроде, всё. Теперь надо обсудить, как завтра работать будем. Руперт, Симон! Берите верёвки, сейчас попробуем на Райсе.
Плотник выпучил глаза:
— Ну нет! Ищите кого другого! У меня и так поджилки трясутся. Не дам себя привязывать!
Близнецы попробовали поймать Райса, но тот сиганул с помоста и, схватив ящик с инструментом, убежал через ворота.
— Шустёр у тебя папаша! — хохотал Джек, шлёпая Руперта по спине.
— А это не мой, это Симона. Я холостой ещё, — довольно подытожил Руперт.
— Как вас люди не путают?
— Да мы же разные! — удивился Симон.
Рат задумчиво потрогал колесо.
— Господин Рат! Может, пришлёте нам человечка? Надо бы попробовать. Ваши палачи в этом деле новички... — обратился к юноше Джек.
Рат обернулся к своим охранникам. Они попятились, тараща глаза. Вздохнул:
— Пробуйте на мне.
— Объясняю: держите его за руки с двух сторон. Если будет упрямиться, — стукните по шее. Только не сильно, чтобы был в сознании, когда начну рубить. Лучше, конечно, напоить перед казнью, но и трезвого всегда можно утихомирить. Теперь укладывайте на колесо. Так... Ноги — потом. Сначала привязывайте руки. Делайте петли на кистях, затягивайте, потом привязывайте к ободу. Не к спице, к ободу, я сказал! — недовольно прикрикнул палач на Руперта. Тот волновался от усердия, пот капал на обнажённые руки Рата, который снял рубаху по просьбе палача.
— Теперь раздвигайте ноги пошире и тоже петлями привязывайте к ободу. Хорошо. Шею просто закрепляйте верёвкой. А теперь на руки выше локтя и на ноги выше колена тоже затягивайте очень тугие петли. Туже! И опять привязывайте.
— Зачем в двух местах? И так крепко, — засомневался Симон.
— Ты делай, как старшие говорят, умник! Когда я отрублю кисти — вот здесь, и ступни — вот здесь, — палач прочертил угольком полосы на руках и ногах привязанного Рата, — кровь фонтаном хлынет. А, если туго перевязать выше, то крови меньше вытечет, да и руки-ноги дёргаться не будут. Нам ведь главное — чтобы преступник живой был, пока ему голову не отрубят.
— А!.. — уважительно протянул Симон. Руперт восторженно разинул рот.
— Вот потому, чтобы крови меньше вытекло, культи надо прижечь смоляным факелом. Мы так всегда делаем.
Симон согласно кивнул.
— И напоследок я отрублю голову. Ты, Симон, чтобы голова не откатилась далеко после удара, держи её здесь за волосы. Так! Как отсоединиться, значит, от тела, так ты её бери в ладони, в том месте где уши, и неси сюда, вперёд. Насаживай на кол лицом к воротам. Это для острастки других преступников. Глаза на голове не закрывай. Положено, чтобы вороны выклевали. Да и страшнее так то. Потом совсем просто: отвязывайте то, что осталось, и складывайте в гроб. Господин Рат, преступника хоронить будут?
Рат откашлялся, унимая внутреннюю дрожь, ответил хриплым голосом:
— Наверное... Я думал, хоронят обязательно.
Палач торопился просветить внимательных слушателей:
— Не всегда. Некоторые бароны тела своих врагов предпочитают оставить на съедение собакам и птицам. Прямо на колесе. Да ещё живот распарывают вот так, чтобы внутренности открыть. Что это Вы, господин Рат, побледнели? Отвязывайте скорее, видно руки затекли, — забеспокоился Джек.
— Может проводить домой? — заботливо придержал Симон Рата.
— Нет. Идите. Я тут посижу. Проветрюсь... — Рат сел на колесо, опустив голову на руки. Голова опять трещала. Солнце клонилось к западу, залезая в тёмные тучи. Ночью снова будет дождь...
Перед самым закатом Рат встал, спустился с помоста, подошёл к внешним воротам и долго стоял там, всматриваясь в открытые дали, наблюдая обычную жизнь в городе.
Где-то там, далеко, за много дней отсюда, нежная прекрасная Лилия тёплыми губами целует своего жениха, пальцами трогает его лицо... Они идут в спальню и... Рат оборвал себя. Потом круто развернулся и твёрдо зашагал в замок.
* * *
Руперт и Сибелиус осторожно усадили Рата на кровать. Его ноги ныли после вечерней пытки. Не всегда удавалось избежать боли… Рат утомлённо привалился к стене, заметил обеспокоенный взгляд Сибелиуса:
— Ничего страшного. Устал немного. Руперт, принеси вина и снотворного. Мы посидим вдвоём.
Сибелиус вскочил, нервно заходил по клетке, потрескивая суставами пальцев рук. Дождался, пока Руперт поставил на стол вино, две кружки и вышел, обратился к Рату:
— Я говорил сегодня с бароном. Он собирается завтра в полдень казнить тебя. Мы говорили наедине, я просил, я умолял. Он засмеялся! Говорил, что я ничего не понимаю, что ты — вор, что ты дурачил всех. И в конце пригрозил посадить меня в подземелье, если не перестану просить за тебя.
— Учитель... Барона невозможно переубедить. Он болен. Кому как не тебе знать это?
Разговаривая, Рат налил вино в кружки, незаметно вылив перед этим всё снотворное в кувшин. Одну протянул Сибелиусу:
— Выпей! Пусть отойдёт боль от твоего сердца.
Сибелиус торопливо глотнул, стукнул пустой кружкой по столу:
— Я это так не оставлю, поверь! У меня есть план...
Рат быстро наполнил кружку врача смесью.
— Выпьем за удачу, учитель!
— Да, конечно! Удача нам понадобится. В горле совсем пересохло... Волнуюсь, видимо, слишком сильно.
— Выпей ещё. Я с тобой.
Сибелиус, не задумываясь, влил в себя третью дозу и стал валиться. Рат подхватил его на руки, укладывая на свою кровать.
— Что ты наделал?! — мелькнула ужасная паника в глазах алхимика, и он провалился в сон.
— Спи, учитель... Когда ты проснёшься, всё уже будет кончено. И тебе не придётся рисковать своей головой из-за меня. Я — простой, никому не нужный раб, а ты — великий учёный. Прощай. Я люблю тебя, — Рат прижался лицом к ладони учителя. И заснул сидя, не в силах отстраниться от тепла родного человека.
* * *
Иногда время исчезает стремительнее, чем обычно. Казалось, только что охлаждённое солнце возвестило начало нового дня, а уже через мгновение оно приблизилось к зениту.
Рат оглядел толпу народа, широкий двор, помост с колесом. Острый топор мыском воткнулся в массивную колоду. Взгляд Рата притягивал тонкий шест на краю эшафота. Ещё немного, и его глаза мёртво будут смотреть с острия этого кола...
Рат сжал кулаки и гордо пошёл рядом с конём барона. Люди почтительно кланялись. Хорошо, что никто не знает, чья сегодня казнь. Никто уже не успеет встать на его защиту. Всё произойдёт быстро, очень быстро. Голая кожа Рата остужалась холодным влажным воздухом, поэтому ему было легче успокоиться. Палач зажёг факелы на помосте, и холод проник в сердце юноши.
Барон со свитой подъехал прямо к помосту. В алом плаще, красивый, темноволосый, с сединой на висках, он возвышался над толпой. Грозно и решительно смотрел перед собой. Крепко держал цепь Рата:
— Сегодня я исполню свой давний обет. Я приготовил для вас зрелище. Пусть оно останется в вашей памяти. На ваших глазах погибнет мой кровный враг. Сначала ему отрубят ноги, потом — руки. На этом шесте повиснет его голова. Чтобы каждый мог плюнуть в его лживые глаза. Пусть все знают, что я не прощаю преступлений. Смерть предателям!
Толпа возбуждённо и одобрительно загудела.
— Кого казнят?
— Кто этот негодяй? — долетали до барона вопросы.
Джеймс Сент-Одель немного удивился; для него это было настолько очевидным, что даже не приходила в голову неосведомлённость об этом других. Барон бросил цепь в руки стоявшего рядом палача. Симон схватил конец цепи и недоумённо уставился на барона. Не давая Симону опомниться, Рат приказал:
— Иди за мной! — и легко взбежал по ступеням на дощатый помост. Руперт по привычке последовал за братом, оглядываясь назад, будто искал в толпе того негодяя, которого сейчас будут казнить.
— Быстро привяжите меня к колесу, — негромко, но строго скомандовал Рат близнецам.
Они привычно повиновались, схватили верёвки, и вдруг Симон словно уткнулся в стену. Даже зашатался. До Руперта тоже дошло: у него крупно затряслись руки. Именно этого Рат опасался. Он ещё раз похвалил себя за предусмотрительность: чужой палач спокойно наблюдал, хотя и у него удивлённо приподнялись брови.
— Вам вчера объяснили, что вы должны делать. Вы уже привязывали меня к этому колесу. Возьмите себя в руки и сделайте это ещё раз.
Его слова не действовали. Симон глухо мычал и отрицательно мотал головой. Тогда Рат заставил себя усмехнуться и подмигнул Симону:
— Ты что, всерьёз поверил, что меня убьют? Ты ведь знаешь барона, он любит такие розыгрыши. Ты проделываешь это каждый вечер, не забыл? Барон хочет попугать меня немного. Это его очередная шутка, поверь мне. Сегодня вечером вы выпьете за моё здоровье, и мы вместе посмеёмся.
Рат уже видел, что Симон расслабился, братья поверили его словам. Все знали, что Рат не врёт.
Но его усилия убедить палачей погубил грубый окрик барона:
— Что возитесь?! В полдень Рат должен быть мёртв!
"Не мог потерпеть!" — мысленно огрызнулся парень, заметив, как шарахнулись от него оба палача.
И тут Рат услышал тишину. Толпа замерла и молчала. Он глянул на людей. Все смотрели на него.
Рат не опустил глаз. Он каждому из них мог честно смотреть в глаза. И люди поняли, что воин прощается с ними.
— Не-е-т!!! — завопила Альда, хрупкая девчонка лет четырнадцати, часто весь день хвостом ходившая за Ратом.
Недоумение на лицах сменилось пониманием. И яростью. И воины гарнизона, и рыцари, и толпа горожан качнулись к помосту.
— Рат не мог предать!
— Он невиновен!
— Мы ему верим!
Конь под бароном попятился к крыльцу, нервно перебирая ногами.
— Как же так, благодетель?!
Джеймс Сент-Одель не понимал, что происходит, ярость закипала в его глазах. Старший охранник Торн, крепкий светловолосый мужчина, смелый воин, искренне преданный своему хозяину, взял коня за узду, повернулся к барону:
— Не делайте этого, милорд! Рат ничем не заслужил вашего гнева! Я могу поручиться за него своей честью.
Воины охраны, сдвинув брови, подняли головы к всаднику. Барон ошеломлённо оглянулся на Торна:
— Ты!.. Ты смеешь обсуждать мои приказы?!
Рат испугался и вскинул руки:
— Стойте!
Ему повиновались, его слушали.
Барон не верил собственным глазам: какую гадину вскормил он! Как смеет этот мальчишка приказывать его людям! Как смеет настраивать их против своего хозяина! Барон задыхался от гнева.
Люди толпились у помоста, охранники и воины стояли в первых рядах, К ним взывал Рат:
— Подумайте! Что вы делаете?! Вы клялись в верности барону Джеймсу Сент-Одель, — у него промелькнула мысль о собственном имени, он отбросил её. — Нельзя нарушать своих клятв!
Рат жестом остановил родившийся ропот. Продолжал, зная, что каждое его слово услышат:
— Я люблю и уважаю вас. За преданность, за честность, за верность. Я не верю, что вы станете клятвопреступниками. Я перестал бы уважать таких людей... Подумайте, и вы меня поймёте! Я знаю, что и вы уважаете меня. Я благодарен вам. Но, если бы я позвал вас к предательству, и вы его совершили, разве простили бы вы мне это преступление? Нет! Никогда. Поэтому я предпочитаю вашу любовь, уважение и добрую память обо мне. Это — мой выбор. Нельзя заставить силой изменить своё решение такого рыцаря, как барон Сент-Одель. Это бессмысленно! Пусть будет исполнена его воля.
Рат помолчал, ожидая, когда до каждой души дойдёт смысл его слов. Продолжил, пока чувствовал настроение людей:
— Каждый из нас должен исполнить свой долг, как бы труден он не был! А теперь, если вы верите мне, если вы любите меня, сделайте три шага назад, — он поднял вверх руки и отстраняющим жестом двинул их вперёд:
— Раз... два... три!
Толпа отступила, как волны под ветром. Рат медленно, боясь спугнуть, опустил руки. Повернулся к колесу и едва не застонал: братья-палачи, как и все, отступили на три шага назад и теперь стояли у лестницы с таким видом, будто собрались убегать. Только чужой палач удержался на месте, до побелевших костяшек вцепившись в свой топор.
Поняв, что братья в ступоре, Рат обратился к палачу:
— Извините, что прошу Вас об этом, но боюсь, что кроме Вас никто не сможет привязать меня к колесу. Сделайте это, пожалуйста! Я бы не просил, если бы был уверен, что выдержу без верёвок... — виновато закончил он, заметив огорчение на лице палача.
Рат снял висевшие на колесе верёвки и протянул палачу. Прошептал:
— Поторопитесь. Я не смогу долго сдерживать людей.
По деревянному покрытию подъёмного моста застучали копыта. Из соседнего монастыря донёсся низкий звук колокола. Полдень.
У Рата расширились глаза. Он узнал знакомую дробь рыжей лошадки.
— Быстрее! — Рат потащил палача к колесу. —Умоляю, скорее!
Рат торопливо затягивал петли на своих кистях:
— Господи! Когда это кончиться?!
Палач не спешил ему помогать. Рат опомнился и закричал:
— Гарт! Рико! Закройте ворота! Никого не впускать! — заметил, что рыцари побежали исполнять приказ, и немного успокоился.
Пока люди, любопытствуя, оглянулись на ворота, лёг на колесо, раскинув руки и ноги:
— Привязывайте!
В закрытые ворота колотили чем-то тяжёлым. Все повернулись туда. Только барон, тронув коня, приблизился и наблюдал за происходящим на помосте.
Палач всё-таки подчинился Рату и привязывал ему ноги.
Только теперь Рат смог посмотреть в глаза барона. Их головы оказались на одном уровне, их разделял только шаг. Но Рат был уже привязан, а барон не мог ходить...
— Священник вчера сказал, что после смерти я буду видеть сны... Я ему не поверил.
От тихого голоса Рата барон побледнел. Палач поднял на плечо топор, навис над телом юноши.
— Теперь приказывайте Вы... — Рат отвернулся от барона и плотно-плотно закрыл глаза.
Толпа застонала и заголосила. Вместо топора на Рата упало что-то мягкое и тёплое. Рат испуганно дёрнулся.
— Как ты мог?! Как ты мог?! — безостановочно кричала на него Лилия, пытаясь закрыть его своим телом.
Он только теперь вспомнил о потайной калитке в саду. Рат едва не задохнулся от боли:
— Почему ты здесь? Уйди! Умоляю! Тебя ждёт жених. Что он подумает?!
— Что я люблю тебя! Я люблю тебя, слышишь?!
Вся площадь слушала её признание.
Это было выше сил человеческих! Рат прошептал, запутывая дыхание в её волосах:
— Я тоже любил тебя. До самого конца... Во имя нашей любви, прошу, уйди отсюда. Я не хочу, чтобы ты видела...
Он не знал, что барон слишком близко, чтобы не слышать. Палач шандарахнул топор в спицу около головы Рата. Тот подскочил от неожиданности и уставился в решительное красное лицо. Лезвие тонко прозвенело, прочно застряв в дереве.
— Милости! — громоподобно рыкнул палач и бухнулся перед бароном на колени. Помост встряхнуло.
— Милости!!! — крик волнами прошёл по толпе, заглушая стук, подкашивая колени. Через несколько мгновений вся площадь перед эшафотом заполнилась стоящими не коленях людьми.
Гарт впервые нарушил приказ и открыл ворота. Первым ворвался Шоннор, за ним бежал Джерри, держась за сердце. Они пробегали мимо молчаливых людей. Шоннор закричал:
— Он жив?!
Лилия подняла заплаканное лицо и проорала в лицо отца:
— Он будет жить!!!
Успокоенные диким криком Лилии старые воины рухнули с разгона на колени, подняв брызги перед недовольной мордой чёрного жеребца.
— Давненько... так... не бегал, — спотыкаясь от сбившегося дыхания, просипел Джерри. — Староваты мы, милорд, для таких фортелей...
Барон Сент-Одель зачарованно смотрел на Рата и Лилию, вцепившуюся в обнажённое тело. Он с трудом разомкнул губы:
— Отпусти. Ты поцарапала его своими когтями... Так и до свадьбы не заживёт...
И в очумелой тишине все услышали похрюкивающие всхлипывания Симона. Незадачливый палач, стоя на четвереньках, грязным кулаком размазывал слёзы и сопли. Этот пример настолько воодушевил женскую часть толпы, что скоро отовсюду неслись всхлипы, рыдания, истерические выкрики и подвывания.
Но всё перекрыл гомерический хохот барона. Так смеются только над собой. Джеймс с трудом мог говорить:
— Да отвяжите его кто-нибудь! Руки — ха-ха! — онемеют. Ещё — ха-ха! — придётся ампутировать!
Едва успокоившись, спросил Шоннора и Джерри:
— Господи! Кого мы вырастили на свою голову?!
— По-моему, Вы вырастили лучшего сына, которого только может пожелать отец.
— Но ведь я делал всё, чтобы он стал подлецом, трусом, лизоблюдом, предателем. Чтобы мне было легче убить его...
— Просто он любил Вас, милорд. Как сын вопреки всему любит отца, каким бы тот ни был, — из глаз Шоннора струились слёзы, и он не пытался скрыть их от барона.
Палач Джек не только срезал верёвки, но помог Рату встать. Лилия обнимала жениха за талию. Юного воина едва держали ноги:
— Да... Этот день рождения я никогда не забуду...
— А где Сибелиус? Мы же оставили его помочь тебе, — удивлённо оглядывался Джерри.
— Извини, мне пришлось его усыпить. Пусть выспится спокойно. Без сновидений.
Рат впервые в жизни открыто улыбался людям.
Человек без снов
© Copyright: Галина Божкова, 2016
Свидетельство о публикации №216051801530
Свидетельство о публикации №216051801530
Рецензии