Мыши

  Делаю запись с единственной целью: выловить, уяснить мысли и чувства рожденные во мне борьбой с мышами.
  До борьбы мыши производили на меня болезненное впечатление. Причину полагаю в моей трусости и услышанном от кого-то в детстве, что мыши носят на себе девяносто девять процентов всех болезней, что они очень живучие и умные, что будь они хозяевами земли, мир был бы не таким уродливым как при человеке.
  Не скажу что верил этому, но и не отрицал. Однако впечатление- "мыши- угроза жизни"- сложилось.
  Любопытно, что до (мне двадцать пять лет) и во время борьбы не проверил эту информацию; даже сознавая колоссальный вред от незнания!

  Пять недель назад, ночью, я вернулся домой с работы особенно уставший. Зашел на кухню перекусить и увидел спрыгнувшую со стола на пол мышь, где она метнулась из стороны в сторону, на секунду замерла, и юркнула за холодильник.
 Я посмотрел на стол, на кружку, на мышиные экскременты по всему столу, снова на кружку; постоял с полминуты; вздохнул, выключил свет и, закрыв плотно дверь, пошел спать. На случай, если мышь проберется в комнату, плотно укутался с ног до головы в одеяло.
  Днем я её поймал, каждую секунду преодолевая отвращение, брезгливость, презрение к "гаду"; и выпустил в подъезд с мыслью "пусть живет организм": благоговею перед тайной Жизни, перед Её течением в живом. Затем тщательно прибрался на кухне, вымылся, и ушел на работу. А когда вернулся, картина в точности повторилась!
  "Что за ерунда? Она же? Почему ко мне? Не может быть!"- мелькало в голове, а внутри закипело раздражение; и я легонько пнул по холодильнику для острастки мыши, которая тут же шмыгнула мимо меня через не закрытую дверь кухни.
  Сверля взглядом пространство дверного проема, я решил поймать ее, сейчас же.
  Но сколько не шумел в прихожей и комнате (куда дверь была приоткрыта), сколько не прислушивался, мышь не обнаружил.
  Когда лег, закутавшись, спать, прокручивал в голове случай с мышами, и вдруг сделал открытие: мужества во мне больше трусости, которой во мне ровно столько, чтоб не совершать глупостей; трусость в сочетании с моим умом дает благоразумие! И я вспомнил много подтверждающих это случаев.
  Воодушевленный открытием, я препарировал трусость дальше, с удовольствием и азартом перешедшим в наслаждение.
  Трусость- инстинкт самосохранения- была мной раздута, и чем больше боролся с ней, тем меньше видел из-за неё. Боролся же из честолюбия, желания быть идеальным человеком, тем, кого боготворит человечество. Образцом для подражания были только рыцари из сказок, спасающие красавиц, страну, человечество.- Что странно: исторически мне ближе время советской власти, при которой я родился и рос, где героизировался врач, инженер, ученый, рабочий. Увидев это, я понял, что современные герои, с их нравственным кодексом- унаследованный пережиток, как и понятие «герой»: сегодня люди- всего лишь люди; скальпели психологов и философов вскроют любую героическую душу и объяснят весь героизм с их "колокольни".
   Например: из-за жизненных неудач матери- сильной, жесткой, властной женщины,решившей в чаде реализовать себя,- воля её сына с пеленок была подавлена, поэтому, факт пожертвования им своей жизни ради спасения других, на самом деле малодушное самоубийство, ибо, ему уже невыносимо было терпеть тиранию матери, а оборвать жизнь самоубийством он не мог, это означало пойти против матери: на столько он был затравлен…
 Отказавшись от пути героя, я сделал еще открытие: при выборе кем дальше быть, меня всюду встречала уже готовая социальная форма с определенным набором нравственных ценностей; что указало на возможность выстраивать иерархию самих ценностей. Я попробовал.
  Во главу поставил властолюбие и вообразил себя управляющим людьми. Появилась необходимость лгать (например, для предотвращения панических настроений), причем не направо и лево, а точно выверяя применение и необходимость лжи. Чтоб не запутаться в вымыслах, нужно иметь развитую память и тренировать её; словом, потребовалось обладание искусством лжи. Отсюда возникла опасность развития подозрительности, и на этой почве паранойи, способные сломать властителя. Чтобы этого не случилось, нужно было допустить, что «тайное станет явным» и приготовиться к последствиям, принять ответственность (если в планах остаться на занимаемом месте, то, к примеру, обзавестись достаточной силой; поэтому, когда откроется ложь, поступать по праву сильнейшего; или- пустить еще две-три  утонченные лжи, из-за чего у копателей правды исчезнет весь интерес за невозможностью докопаться). Также всплыли: жесткость, жестокость, самообладание, предприимчивость- чего в себе и не предполагал. Стали раздуваться гордость и самомнение; пошли поиски мер против чрезмерного, одностороннего; остановился на психоанализе, чтобы наблюдать за жизнью характера и своевременно отсекать лишнее, держаться в границах. Внутренняя работа усложнялась и утончалась.
  Наигравшись во властителя, я сконструировал иерархию, во главе которой приобретенная в социуме страсть- получение удовольствия; на второе место поставил прирожденную- творческую; и поместил все это в  слаборазвитого молодого человека.
  Сначала, когда удовольствие достигалось легко и было невинным, он радовался жизни и вывел философию «одного дня». Постепенно раздражение нервов достигалось более грубыми, изощренными и постыдными методами. В результате, он стал скрытным, «подпольным человеком». В моменты, когда главная страсть насыщалась и засыпала, им овладевала творческая, в которой он очищался от скверны, и вывел из неё «философию творчества». Это был райский уголок его души, где он был собой и даже лучше себя. Под конец, страсти начали вражду между собой, так что человек не знал куда деваться…
  Вдруг, до моего сонного сознания донеслась возня в углу комнаты, за шкафом. Я приподнял голову и напряг слух. Несомненно- мышь.
  Спал на чеку, постоянно пробуждаясь: не подобралась ли угроза ближе? Раз мышь настолько расшумелась, что пришлось запустить в угол тапок. Утихла.
  Проснулся  «разбитым» и перед самым выходом на работу. Все рабочее время думал как же её поймать. Конечно, можно было б купить мышеловку и прочие средства, но мне хотелось решить проблему своими силами: в этом моя человеческая гордость. Наконец догадался: подставить в угол к шкафу пустую тумбочку с  приоткрытой дверцей, положить в тумбочку свежую еду и целлофановых мешков (чтоб услышать жертву), и останется прихлопнуть дверцу. Если мышь услышит мое приближение, вероятнее всего она зажмется в угол. Потом с тумбочкой выйду в подъезд и отпущу живой организм. На этом месте я улыбнулся, представив, как повстречает мышь кто-нибудь из женского пола, испугается и- то-то визгу будет!
   Через два дня я поймал её, но в другом моральном климате. Когда я сел за компьютер чтоб проверить свои страницы в социальных сетях, то увидел на клавиатуре мышиные экскременты. Этим поступком мышь приговорила себя к смерти.
  Я спокойно отсоединил клавиатуру и бросил её в мусор и пошел в магазин за новой. Вернувшись, услышал шелест целлофана и тут же, не снимая обувь, бросился к тумбочке и захлопнул дверцу. Чтоб убедиться там ли мышь, я потряс тумбочку. Послышалась возня. Я удовлетворенно улыбнулся и сказал ей: «что ж, у тебя было два дня». Ощущение превосходства усилилось и я подумал не отпустить ли её, но решил выдержать характер и отомстить.
  Через полторы недели от тумбочки запахло тухлятиной. Пнув ее несколько раз и не услышав ни звука, я открыл дверцу. В лицо волной ударила вонь. Среди изодранного целлофана лежало серенькое тельце. Я почувствовал жалость. Некоторое время я глядел на него и, отогнав жалость, пытался понять, что такое «она мертва».
  «В ней прерван ток Жизни. И? И всё. Всё? А Смерть? Что она такое? Тайна, такая же как и Жизнь, или только факт? По чистой совести, я не чувствую никакого священного события.  Напротив, чувствую, что начинаю сочинять о Смерти, относясь к ней как чему-то большему.
  Остановимся на факте. Оно, в принципе, логично и правильно: исходя из современного популярно-научного сознания, убившем богов, чудеса и вознесшего знамя- фактического мира. Дальше-то что? Всё? Всё». Я тряхнул головой и пошел за резиновыми перчатками и чистящими средствами, с легким чувством душевной пустоты и ощущением чего-то гнетущего.
  Взяв мягкое, гибкое тельце, я посмотрел мыши в глаза. Ничего в них не увидел: черные , глянцевые, пустые.
  Вдруг, мне  словно пушечным ядром выбило грудь. Гнетущее чувство начало усиливаться и давить. Не знаю почему, но я определил это взглядом Смерти. Я как будто Её увидел; причем в момент Её дела. Она перевела взгляд в мою сторону и стала оборачиваться. Я быстро отвел взгляд от мыши и хотел было пожалеть её, но мысли с чувствами падали в пустоту пробитой груди и расщеплялись бесследно; я не мог чувствовать! Вдруг  показалось, что Смерть начала вглядываться в меня и поглощать; что Она просит посмотреть Ей в "глаза". Я, глядя в сторону, выкинул мышь в мусорный пакет и принялся вычищать тумбочку. Однако, присутствие Смерти ощущал: она словно наблюдала. Причем было убеждение, что это лишь одна из Её ипостасей,т.е. для каждой смерти у неё своя суть.
  Вычистив тумбочку, я навел порядок и в комнате. На душе стало спокойно и чисто; но трупный запах явственно витал в памяти вместе с гнетущим чувством.
  Затем пошел выбрасывать мусор, после чего заскочил в магазин и купил филе курицы. А на выходе ухмыльнулся и обозвал себя мошенником. Весь путь домой я был погружен в себя.
  «Ведь я же прав. Паразитов нужно уничтожать, иначе они нанесут вред тебе, тут гигиена. В конце концов это смешно: гоняться за мышью с намерением отпустить её, строить из себя святошу; цель-то, избавиться от вредителя; мне, в сущности, наплевать что будет с мышью за моими дверями.
 Все логично. Но откуда беспокойство, что совершил нечто… греховное? И дело не в благоговении перед Жизнью... А! Понятно: я не воспользовался общепринятыми методами- мышеловками, ядами; поступок мой замешан на личности, на характере, на участии, на контакте. Причем метод устранения жестокий, а жестокость моим обществом осуждается. Так, с этим разобрались. Хм, даже воодушевление от своеволия. (Неужто я настолько забит?) Стоп. Гнетущее чувство никуда не делось. Ощущение, будто я на заметке у… природной гармонии? Что соверши я убийство покрупнее, то был бы исключен из неё. Причем убийство своевольное. Даже нет. Убей я ради убийства, даже букашку. Я будто невидимой силой буду помещен вне Жизни, и буду в обществе Смерти. С мышью, все-таки, есть оправдание- самозащита, уничтожение паразита. Так неужели есть градации убийства? И убийство не запрещено, если оправдано?
  Допустим, маньяк, убийца детей. Думаю, общество согласно, что он должен умереть, как паразит. Тюрьма мало кого исправляет: совершившие преступление исправляются сами. Если и исправит, кого получит общество? Одного нормального вместо убитых детей. Не равноценно. Еще неизвестно, что натворят родители в своей мести, когда узнают, что убийца преспокойно поживает. В результате,  может увеличиться зло и страдание, и общество понесет еще больше потерь. Так что- казнь маньяка прямое благо.
  А палач? Наверное будет согласен с родителями, как и общество. И груз убийства не будет его давить, он ляжет на плечи общества; и палач не наедине со своим поступком. К тому же, в развитых странах есть методы не кровавые и без контакта с приговоренным: в другой комнате вводят яд, по трубочке он доставляется в организм и, преступник умирает»
  С такими мыслями я зашел в квартиру. Прошел на кухню и- со стола соскочила мышь и пронеслась мимо меня в прихожую. «Что за мистика? Они что, сговорились? Или что, очередь у них? Уж не проклятие ли тут какое?» Я поморщился от последней, ненаучной, мысли и прибегнул к логике.
  Оказалось, домовая вентиляция заклеенная обоями была порвана (думал, что лезут из-под пола). Я поставил на стол продукты и пошел ловить мышь, закрыв за собой дверь кухни. К радости, дверь в комнату была закрыта; следовательно мышь в прихожей. Осталось только придумать, как и чем поймать её. Тут же, к приятному удивлению заметил, что не боюсь мышей. Даже мелькнула мысль: не оставить ли пойманную мышь себе, вроде домашнего зверька? Но я отказался от неё, сочтя её игрой моей психологии: позабавиться над поверженным противником.
  На полу, возле рядов обуви, мелькнуло что-то темное. И меня осенило как поймать мышь: накрыть обувной коробкой. Только я сделал шаг, мышь пробежала рядом со мной в сторону кухни. Я даже попытался пнуть её, но промахнулся. Освободив коробку от старой обуви я пошел ловить мышь. Пару минут бегал за ней туда-сюда с глупой улыбкой. Однажды мышь притаилась под подошвой шлепанцев, среди кучки обуви. Коробкой накрыть не получалось и я решил раздавить её ногой: цель же не спасти. Тут же я почувствовал гнетущую атмосферу, а занеся ногу, свободу- от прекраснодушия, и как следствие, от моего воображаемого общества; в тот же миг понял, что раздавив мышь, мучиться не буду, что перешагну эту маленькую смерть, забуду её, и останусь в природной гармонии: убиваю не ради убийства, но потому, что перестал врать себе, принял себя и свои желания; отбросил все морализирование за которым прячутся «хорошие» люди; взял ответственность за поступок без каких-либо оправданий. Словом- я так захотел и так решил. Но ногу опустил не сразу, с задержкой, словно сломал в себе какой-то предохранитель; причем предохранитель был не заповеди «не убей», а от изменения привычной жизни. Однако мышь снова убежала к кухне, чем поразила меня: ведь она не видела опускающейся ноги. Я почувствовал облегчение. Но уже знал- в следующий раз задержки и размышлений не будет: предохранитель сломан.
  Наконец я накрыл мышь коробкой, затем просунул под неё картонную крышку и перевернул коробку. Оделся и отпустил мышь на улице. Пока крошечное серое тельце неслось что есть сил, во мне играла чистая, раньше не испытываемая радость. Она была антиподом чувства, когда наблюдала Смерть. Я определил это чувство истинной Жизнью и постарался его запомнить и отпечатать в своей душе, инстинктивно понимая необходимость этого чувства.
  Вернувшись, я заделал отверстие вентиляции.

  Случившаяся борьба подарила мне собственное мировоззрение и мироощущение, правда очень туманные,  еще открывающиеся. Но даже так чувствую, что я живой, не пустой человек, что Жизнь во мне теплится и разгорается.
  Суть их ощущается мной в следующем. Сегодня религиозное сознание заменило популярно-научное. Последнему поклонились, обменяв заповеди на законы природы.  Теперь человек не бог- животное. Человек обесценился, и при научном сознании будет обесцениваться дальше: наука бесчеловечна.
 Недавно прошла новость: китайцы строят самый большой в мире центр по клонированию домашних животных. Так вот, когда китайцы овладеют человеководством и будут выводить людей для  опытов (ради блага человечества, во имя науки, чтоб разгадать законы человеческой природы и т.д), в результате чего подопытные умрут, то это, логически, лишь эксперимент; но они такие же люди как я, живые организмы. Или нет? Нужно ли защищать такого человека и зачем? Что при этом потеряется и что обретется? А когда под рукой возможность одного человека заменить другим, более угодным (генная инженерия), что воспрепятствует не сделать замены обычным делом?
  Если добавить к этому перспективу человечества колонизировать другие планеты, человеку в сознание будет вбит гвоздь- "Жизнь- глупая, напрасная, злая шутка. Есть я, нет меня,  на земле или хоть в другой галактике на Солнце, это не имеет значения, я не имею значения! Я ни жив, не мертв". Главенство научного сознания приведет человека к дурной бесконечности, к смерти.
  В чем, тогда, Жизнь для человека? И есть ли Она?
  Для себя я нашел ответ- в утверждении собственной воли.
  Моя воля- познавать открывающийся мне мой мир, участвовать в диалоге, на который он меня приглашает, облагораживать и творить его, биться за него; научиться приумножать чувство Жизни и Жизнь, если это возможно.