Автограф

     Уютный маленький зал номер 5 в низеньком белом доме номер 11 возле метро «чеховская» на Страстном бульваре был полон прилично одетых странноватых с виду людей. Вошёл седовласый статный мужчина. Лицо его всем было знакомо, многие как по команде с любопытством и восхищением устремили свои взгляды на вошедшего. Вдруг, почти следом за ним, дверь широко распахнулась, и в зал буквально влетели три запыхавшихся заливисто смеющихся девчонки. 
     - Такие люди и - без охраны! – раскинув по сторонам полусогнутые руки, с напускным восхищением обратился к ним, опоздавшим на занятия, этот высокий седовласый господин. В переводе с русского на великий  русский это могло бы означать примерно следующее:  « Господа, опаздывать неприлично». Ну, или так: «Я рад, что вы успели на моё занятие». Да разве интеллигент позволит себе кого-нибудь обидеть? Нет, нет и нет! А немного безобидной иронии – пожалуйста!
     Они, теперь три закадычные подружки, опять задержались в Александровском саду и, как следствие - опоздали. Расстояния в Москве немалые, а они, приехавшие из периферии, никак не могли уложиться в новые стандарты, примеряя по привычке свои, периферийные. Две из троицы были издалека. Одна, которая и взяла на себя роль проводника, оказалась из Тулы. Москву она знала отлично, прекрасно ориентировалась в пространстве и во времени, но неуёмный интерес её подруг временами сводил все её усилия на «нет».
     Уже войдя в зал, увидев лектора, все трое слегка смутились, не поверив своим глазам: перед ними стояла живая легенда страны. Виктора Ивановича Балашова в свое время помнил в лицо каждый житель Советского Союза – он был одним из самых известных дикторов Центрального телевидения, был коллегой самогО знаменитого Левитана. Ему доводилось комментировать заседания съездов, делать репортажи с заводов и фабрик… Телевидение в те времена было рупором; его слушали, его передачи смотрели. Даже если и приукрашивали тогда жизнь, то не настолько - не было того цинизма, того напора, как это спокойно практикуется сейчас. Именно Балашову доверено было первым объявить на весь мир о полете на орбиту Юрия Гагарина, что он с удовольствием сделал своим почти левитановским голосом.

      Хотя лето было ещё далековато, но приятная, совершенно не утомляющая зимняя оттепель содействовала лирическому настроению, так и хотелось при такой погоде в перерывах между занятиями прогуляться, вдохнуть приятной звенящей чистотой свежестью. Гулять они почти каждый день ездили в этот произведший на Лолу впечатление александровский сад. Там же они гуляли и в прошлый приезд, пару лет назад. Правда, тогда их специфические занятия проводились в клубе МГУ, практически рядом с этим парком. Лоле почему-то казалось, что в саду обязательно должны расти фрукты. В александровском она фруктов не видела, но зимой это неважно, ведь деревья зимой тоже отдыхают. Вообще-то он парк - как парк, возможно только провинциалу может показаться каким-то необыкновенным, хотя москвичи в то время произносили его название возвышенно, устремляя свои взоры в голубые-голубые небеса и уважительно приостанавливая своё дыхание.
     - По мне так, наш парк, мичуринский, не хуже,- заявила Лола, видимо сожалея, что в их провинции нет таких чопорных парков. – Думаю, что не хуже, хотя сама понимаю, что натянула его достоинства.
     - Да-да, натянула, безусловно. Ничего в нём загадочного, ничего фееричного. Натянула ты, Лола, его достоинства так же примерно, как добрый учитель натягивает отстающему ученику четвертную оценку. Или как молодящаяся актриса натягивает свои складки кожи на лице, закрепляя скотчем на затылке и скрывая всё это безобразие под париком, дабы создать видимость непроходящей молодости и присутствия неиссякаемой прелести – театрально-буднично затараторила своим владимирским говорком Ольга.
     - Ты, Ольга, скажешь! Как только приходят в твою голову такие сравнения. Но, своя рубашка ближе к телу, пусть наш парк, мичуринский, для меня остаётся - даже не такой величественный, как александровский, лучшим – вынесла свой вердикт Лола.
     Что бесспорно удивляло тогда всех в этом чудесном саду, это чистота. Будто санэпидстанция советских времён здесь всё ещё зрит в оба, работает без продыху дни и ночи. Санэпидстанции никто из них правда не видел, а секьюрити зрит! В оба! Плюс скрытая камера. Теперь прийти сюда – значит, себя показать. Каждое движение людей беспристрастно фиксируется, тщательно просматривается, по необходимости сверяется с фото каких-нибудь преступников...  Камеры зрят днём и ночью. Народу в этот дневной час бывает мало. Вот и сейчас: они да ещё с десяток, наверное, тоже приезжих.
     Впрочем, в этом саду и ночью не забалуешь. Ночью, говорят, закрыто.
     - Странно как-то. Сад закрывают… - удивлялась Лола. Не укладывалось в её голове это обстоятельство.
     - А что удивительного? Этот сад – рук творение, за ним уход. Ночь – для преступников и проституток. Так было написано в одной восточной сказке. Нечего их, преступников и проституток, ублажать – безапелляционно говорила Ольга.
- А как же влюблённые? – не унималась Лола.
- А пусть спят ночью влюблённые. Утром на работу, на учёбу. Невыспавшимся днём каково?- настаивала на своём Ольга.
     Татка, гуляя с Ольгой и Лолой, по большей части помалкивала. Татка – еврейка. У неё всё продумано, всё честь по чести,  вот и языком даром трепать не любит, только прислушивается к рассуждениям Ольги и Лолы, да размышляет о чём-то о своём. Но без Татки Ольга с Лолой, как без рук: то проедут свою остановку, то полдня необходимую улицу ищут или накупят такого дорогого товара, что с Таткой можно было то же приобрести втрое дешевле. У Татки любовь, она даже на занятия приехала с женихом, но никакого парка им не надо, любуются они в гостинице, в своём номере. Татка, Ольга и Лола живут в одной гостинице, в одном отсеке, но комнаты у каждой своя, только санитарно-гигиенические места для них общие. У таткиного жениха во рту ни одного зуба, он приехал вставлять их по немецкой технологии, а это быстро, удобно, надёжно. Уж куда он дел все свои зубы сразу, - ни он, ни Татка не говорят. Да и вид у него какой-то худющий, будто только из тюрьмы или после какой-нибудь тяжёлой болезни. Начало девяностых, много всяких странных событий стало происходить в стране, мало ли в какую переделку попадал сей чел, раз умалчивают, так зачем допытываться-то… Хотя, интересно всё же. Но он с виду культурный, как Татка, обходительный, из простой рабочей тульской семьи. Поначалу Ольге с Лолой приходили в головы мысли о том, что Татка вполне могла найти себе ухажёра получше, но потом они, глядя на их воркование, оценили достоинства её избранника.
     Сад в те времена работал ещё и с перерывом на обед, и это обстоятельство ещё более удивляло Лолу.
     - Поразительно! Ну, прямо как педантичное живое существо: дела делами, а обед по расписанию. Может, он, этот парк, и есть живое существо? Несомненно! – восторгалась своему неуклюжему открытию Лола.

     - Доброго дня, господа. Вы уже, наверное, вкусно пообедали, и я с вашего разрешения позволю себе с сегодняшнего дня провести с вами несколько занятий. Я прочитаю вам свой блок лекций, которые, условно говоря, называются так: «Дистанционная психофизическая диагностика. Выявление скрытых резервов человеческого организма». 
Дам вам теоретический материал, поделюсь своим практическим опытом. Полагаю, это для вас будет полезно и пригодится в ваших научно-практических изысканиях.
      Лоле  показалось удивительным встретить этого важного господина здесь, в Московской школе гипноза, о чём она не преминула тут же высказаться. Все трое не раз любовались на него, созерцающего их с экрана, с центрального телеканала. И  вот - он рядом. Собственной персоной. Даже можно потрогать!  Второй Юрий Левитан, Левитан наших дней.
     - Предваряя лекцию Виктора Ивановича Балашова, я хочу вам немного рассказать о нём – перебил Балашова Геннадий Гончаров, руководитель Московской школы гипноза.
     МШГ работала уже пятый год. Геннадий Гончаров - её организатор и бессменный руководитель. Встретить его на улице, можно принять за подростка. Невысок, щупловат. Маленькие подёрнутые недостатком витамина А бегающие глазки. Но пообщавшись даже недолго, уже удастся ощутить его силу. Не дай бог остановиться на ком-нибудь его бегающим глазкам – недолгое или даже долгое пребывание в состоянии изменённого сознания вам будет обеспечено. Вежлив, нескандален, настойчив – это, пожалуй, главное и самое ценное в арсенале его характера. Геннадий Аркадьевич как раз тогда недавно был признан гипнотизёром мирового уровня, доказавшим всему миру силу человеческих возможностей и диапазон своих творческих способностей. На Всемирном конкурсе гипнотизёров в Токио в прошлом, 1992 году, он победил, заняв почётное первое место. На Международный конгресс экстрасенсов съехались более двухсот участников более чем из пятидесяти стран. Целители, колдуны, шаманы, йоги демонстрировали всяческие свои чудеса. Все задания жюри Гончаров выполнил великолепно, под бурные аплодисменты зрителей и участников и был удостоен Гран-при. Но не будем отвлекаться, ибо информации о гипнотизёре Гончарове достаточно, кого заинтересует, тот может с лихвой почерпнуть её из открытых доступных источников.
     - Понятно, что вы все его видели, слышали – это Аркадьевич продолжал представлять Балашова. - Будучи публичным человеком, в советское время он не мог и заикнуться о том, что может предсказывать судьбу. Во-первых, это было не принято. Ясновидящего диктора запросто могли не допустить к эфиру. Просто так, на всякий случай могли убрать, поэтому о даре Виктора Ивановича знали очень немногие. Практически никто не знал, что у него есть еще дар ясновидения, который он не раз использовал, чтобы помочь людям. Во-вторых, по некоторым данным, завеса молчания была обусловлена еще и тем, что в 60—70-е годы прошлого века все эксперименты в области нетрадиционной психологии проходили под руководством спецслужб, и относящиеся к ним документы считались секретной информацией. Кстати сказать, что Виктор Иванович совсем недавно принял участие в научном эксперименте по выявлению скрытых резервов человеческого организма, который только-только закончен. О результатах этого эксперимента собственно вам первым, естественно – после официального доклада вверх (Гончаров указал большим пальцем в сторону потолка)  Виктор Иванович и желает рассказать, осветить ход самого эксперимента.
     - Да, я работал в составе группы, в которой кроме меня были математик Светлана Марковна Чернетская, кандидат педагогических наук Инга Ивановна Панченко, кандидат технических наук Анатолий Федорович Кривцов, который вёл статистическую обработку данных. Официально то, чем мы занимались, как раз и называлось дистанционной психофизической диагностикой. Нам, как ясновидящим, предлагались фотографии, личные вещи, письма людей, иногда добавлялись краткие устные описания. Мы  включали свое воображение и, несмотря на то, что некоторым предметам было около полувека, а от людей, о судьбе которых нас спрашивали, нас отделяли порой многие тысячи километров, мы начинали выдавать информацию по мере её поступления к нам. Рассказывали о том, где сейчас находятся эти люди, живы ли они, чем занимаются и о других важных и не очень деталях. Те, кто контролировал нашу работу, говорили, что достоверность полученных результатов достигала поразительных величин, доходя до 90 %! Оказалось, что на нашу работу не влияли ни фазы Луны, ни расположение иных небесных светил, ни время или расстояние до объекта исследования. Главными факторами были наше самочувствие, здоровье, наш настрой и совместимость с объектом.
     - Обращаю ваше внимание, - вновь прервал речь Балашова Геннадий Аркадьевич, - что в ходе этих экспериментов, которые длились с 1987 и как раз недавно закончились, Виктор Иванович Балашов не только «считывал» информацию, но и описывал ощущения, которые возникали у него при работе. Например, иногда к экстрасенсу приходила информация особого рода, не имеющая отношения к личности того или иного человека.
     - Да, - согласно подтвердил Балашов, - к примеру, во время одного из сеансов мне ясно была представлена схема сложного прибора, и я сумел точно указать, где в нем неполадка. Людей я воспринимал как целостные образы, описывал не только, как выглядит тот или иной человек, но и состояние его здоровья, его психологический настрой.
     - А об одном случае Виктор Иванович до сих пор вспоминает особо. Перед XIX партконференцией, проходившей в Москве в 1988 году, Виктора Ивановича пригласили в КГБ СССР и показали фотографии двух самодельных взрывных устройств с часовыми механизмами, которые нашли в метро пассажиры. Обе бомбы чисто случайно нашли раньше, чем они взорвались, их удалось обезвредить. Представители спецслужб хотели знать, кто их подложил, где ждать трагедии завтра.
      – Меня спросили, – продолжил Виктор Балашов, – могу ли я указать, где были изготовлены бомбы. Я «увидел» сарай из белого кирпича на окраине Москвы. Если ехать по Ярославской дороге, то по правую руку, не доезжая до первой станции. Моих собеседников также интересовал вопрос, кто подбросил бомбы, как выглядели террористы. И их я «увидел» без труда. Особого труда в этом деле, собственно говоря, и нет. «Картинка» либо приходит, либо не приходит. Здесь она пошла, и я смог подробно описать тех, кто подложил бомбы в метро. Оба молодые, но один постарше. Тот, что старше, крепкого, спортивного телосложения парень в куртке. Другой парень молоденький, меньше ростом, круглолицый. Когда я описывал их словесные портреты, один из моих собеседников воскликнул: «Так вы же описываете тех, кто принес эти бомбы!» – на что я возразил, сказав, что меня просили назвать тех, кто бомбы подбросил. О них я и говорю. Потом я описал путь каждого из них: на какой станции вошли в метро, где делали пересадку, в каком вагоне ехали. Тогда принесли фотографии тех пассажиров, которые, как считалось, проявили героизм, нашли и сдали свертки в милицию. Я взглянул – да, они! Бдительные пассажиры - те самые двое, которые вошли с бомбами в метро. Когда их допрашивали, записали путь, которым ехал каждый: на какой станции вошел, где пересаживался, в каком вагоне ехал и т. д. Оказалось, что их маршруты полностью совпали с теми, которые я воспроизвёл. Как я тогда понял, никакого злодейства не предполагалось. Накануне партконференции кому-то очень было нужно во имя каких-то политических игр просто создать видимость угрозы терактов.
     - Но в Вашей практике, как известно,  случались и ошибки… - опять, хитровато глядя,   перебил Балашова Геннадий Аркадьевич. - Вы, как и знаменитая Ванга, в свое время утверждали, что Юрий Гагарин не погиб в авиакатастрофе. Но прошло уже тридцать лет с момента его гибели, а Юрий Алексеевич так и не объявился…
     Озадачившийся Балашов некоторое время смотрел на Гончарова, видимо обдумывая свой ответ, затем неспешно, уверенно произнёс:
     - Да, я и сейчас утверждаю то же. Да, не объявился. Но – до сих пор, как говорится, ответ на данный вопрос ещё не дан. Можно конечно применять и ложные логические выводы, можно констатировать смерть без каких бы то ни было выводов, без, извините, трупа, но – зачем? Ладно, оставим этот бессмысленный пока недоказуемый факт без ответа, возможно время покажет, расставит всё по своим местам. А я, с вашего разрешения, продолжу. Я не бог, не способен предвидеть и собственное будущее – мешает какой-то барьер. Существует ещё один барьер: полученные данные нельзя использовать в личных, а тем более корыстных целях. Это моё утверждение может подтвердить и Геннадий Аркадьевич. Иначе способность воспринимать информацию быстро пропадёт, как это случилось, к примеру, с известным хиромантом Кейро. Он временно лишился своих способностей, когда на нём и его способностях намеревались нажиться.
     - Дара можно лишиться, если его не использовать. Или можно растратить свой дар на борьбу с вредной привычкой, - с места высказался пожилой грузноватый мужчина по фамилии Садыков. Слушая лекции, он частенько с интересом поглядывал на Лолу. Однажды после окончания занятий даже поджидал её на своей красного цвета машине, предложил подвезти, но девушки только рассмеялись и, не решившись, убежали.
     Геннадий Аркадьевич согласно закивал, привёл в качестве примера пару известных фамилий. Некий длинноволосый молодой человек в длинном оранжевом рубище, очень внимательно слушавший все лекции, и даже что-то записывавший, поднял высоко свою левую руку, и тут же, встав с места, заговорил:
     - Я серьёзно изучал астрологию и моим заочным учителем был знаменитый астролог. Так вот, он доказывал, что многие способности людей в непознанной сфере могут быть закрыты, если человек начнёт злоупотреблять ими. В библии написано, что апостол Павел лишил способностей ясновидения женщину, прославлявшую его.
     - Как раз об этом мы сейчас и говорили, - попытался перехватить инициативу Гончаров и продолжил представлять ученикам преподавателя.
     - Да, это очень важная и необходимая информация – не унимался длинноволосый парень.
     - Не все эпизоды работы ясновидящего Балашова стали достоянием прессы. Многие из них, вероятно, продолжают оставаться под грифом «Совершенно секретно»? – Геннадий Гончаров окинул вопросительным взглядом Балашова. - Единственное, о чем можно сказать в этой преамбуле, так это о глобальном испытании огнем, которое, по словам Виктора Ивановича, ждет всех землян в будущем. Нынешняя раса людей должна смениться новой, которая будет обладать паранормальными возможностями.
     - Не пугайте людей, Геннадий Аркадьевич! – тепло, свысока глядя на невысокого Гончарова, сказал Балашов. Да, нынешняя раса непременно и уже скоро сменится новой. И та, новая, будет намного более сильной обладательницей паранормальных явлений. Строго говоря, паранормальные явления войдут в норму, они уже не будут считаться паранормальными.
     Так, начались лекции, которые шли своим чередом, наполняя учеников знаниями и умениями. 

     Как-то неожиданно быстро занятия Балашова подошли к концу. Вроде бы ничего для просвещённой публики нового, в то же время, вот он, живой пример необычайных возможностей человека, перед глазами восторженных и критичных исследователей. Кто бы мог подумать, что этого седовласого господина, серьёзным строгим голосом читавшего сводки «Совинформбюро»,  не смутить таким пикантным занятием. Ну, с Совинформбюро, конечно, устаревшая шутка. Было такое информационно-пропагандистское ведомство в СССР, образованное в начале войны, которое действовало двадцать лет, до 1961 года. Конечно же, имелась в виду новостная ТВ-программа «Время». Более того, Балашов не просто внимал, как занимающиеся, он - преподавал. Преподавал психофизическую диагностику, предмет в те времена редчайший, учил выявлять резервные возможности человеческого организма. Не что-нибудь! Такие люди, как Балашов, как Гончаров, не боятся измерить любую глубину жизненных водоворотов и, как правило, не тонут, потому что знают, как избежать этого, как выплыть. Такие люди многое знают, немало усилий прикладывают для освоения окружающего пространства и жизни в нём. Они смело отодвигают завесу непознанного и погружаются в него. Такие люди служат наглядным примером повседневного мужества.
     Говорят, Балашова не раз встречали в патриаршем подворье в храме Рождества Богородицы. Разброс вкусов? Или их широта и его вселенская чувственность? Да уж, пути господни неисповедимы. Вот и троица, Татка, Лола и Ольга, придя после занятий в церковь, встретили Виктора Ивановича здесь. Кто за кем ходит? Никто! Каждый по своим делам. Он и сам утверждал, что часто здесь бывает. Лола с Ольгой в первый раз. Татка, конечно, здесь бывала и раньше. И не факт, что когда-нибудь ещё попадут вместе сюда. И не факт, что встретят здесь ещё раз Виктора Ивановича.

     По окончании курса лекций Лола шаткой, но лёгкой походкой направилась к Балашову. Остановилась напротив, нахальноватым настойчивым взглядом посмотрела на него. Балашов под взглядом Лолы слегка съёжился. Лола негромко попросила у «Левитана» автограф. Подошла к нему с блокнотиком, глядит на него, ждёт. Левитан выше Лолы на голову - не меньше. Но – странно… такое ощущение, что не Балашов на неё смотрит сверху вниз, а Лола, и как уж у неё это получается, не ясно.
     - Я  никогда никому не даю своих автографов, у меня правило такое. - Это он Лоле.
     Лола, ничуть не смутившись, не изменив выражения лица, немигающим взглядом смотрит на Балашова.
     - Я у вас первой буду. Кто-то может когда-то позволить себе стать первым, как исключение, кому-то можете вы позволить такую маленькую радость? - говорит  ему Лола, а сама цепко удерживает своими глазами его взгляд и не отпускает.
     Виктор Иванович стоит, не мигая, открыв рот, стоит, как кролик перед удавом, не шелохнётся. «Левитан» колеблется, ищет причину отказать. Хорошо держит Лола его взгляд, он отвести глаз не может. Весь зал не шелохнётся, затаил дыхание, наблюдает за происходящим. Молчание. Ожидание. Миг… Второй… третий…  Тишина. Экзамен сдан. 
     Господин достаёт из внутреннего кармана  авторучку, театрально-размашисто ставит свою подпись на середине блокнотного листа. Лола берёт из его рук блокнот, смотрит в него. Удовлетворённая, она театрально целует незнакомые неясные иероглифы. 
     - Ну, и кто после этого сильный? Конечно я. Я тоже сила – тихо шепчет себе Лола, бережно прячет свой блокнот в маленькую сумочку. 
     Виктор Иванович обескуражен. Стоит, любуется наивной уверенной провинциалкой, почти девочкой. Ах, какая изящная бесцеремонность. Но как красиво, и – достойно.
     – Спасибо. А может нельзя «спасибо»?  Благодарю! Благодарить всегда можно. Когда у меня не будет вашего автографа, то вас посетит крупная удача. Материальная. – Это Лола говорит вслух, вроде как не ему, но слышат все, и слышит он. Удивлённо и с вновь вспыхнувшим интересом он смотрит на Лолу. Хочет сказать, что материальное его совершенно не интересует, у него в цене духовные ценности. Но не говорит.
     - И правильно! Материальное должно интересовать всех. Без материального нет идеального. Они в паре, мир дуален, - будто прочитав мысли Балашова, возражает ему Лола.
     Как относиться к словам, сказанным Лолой, Балашов, наверное, не знает. Обескуражила незнакомка. Двухметровый красавец-мужчина растерян как ребёнок. Откуда они свалились на его голову? Но ведь она его тоже, вживую, здесь видит впервые. Он тоже свалился на их головы. Балашов молчит, в лёгком замешательстве. Размышляет, анализирует. Затем уходит, отреагировав на слова Лолы невербально. Могуч! Таким они  его запомнят, может больше, кроме как по телевизору,  увидеть не придётся. «Левитан» - Виктор Балашов.
     Получив сертификаты, диплом, ученики уже специалистами разъехались по своим городам и весям. Там им предстоит осваивать незримые вселенские связи, продолжать изучать пока неизученное, малоизведанное.
             
     Несколько лет пролетело, как один год. Работа, дом. Работа, дом. Всё! Больше нет сил.
Депрессия. Надо что-то менять в жизни. Все надоели! Всё надоело! Всё ненужное - на мусор! Всё долой! Квитанции, письма, старую мебель…    А это что? Старый блокнот. Лола перелистывает. Вспоминает. Лекции. Гончаров… Лисин… Балашов…1993 год. Написано не понятно, но Лола помнит. Перелистывает страницу. Автограф. С блокнотом в руках Лола сидит на полу, смотрит на вензеля, выведенные чернилами. Воспроизводит момент получения автографа. Улыбается. Целует слегка выцветший рыхлый линованный блокнотный лист. Как вчера помнит… Девочек, своих подруг…  Гончарова… Балашова… Жив ли? Конечно, жив, Лола верит в это.
     - А ну-ка,  порадуем старика, может, сами обрадуемся! «Отпускаю, отпускаю, отпускаю!» Всё в мелкие клочья! «Удача – лети к нему! Лети с приветом, вернись с ответом». Я тоже хочу знать, что ему за это будет,  и  когда ему будет хорошо. – Лола выдирает из блокнота лист,  рвёт его мелко-мелко. Поднимает руки и фейерверком выбрасывает клочки бумаги над головой. Они опадают перед ней неспешно, как снежинки в ясный безветренный день.
     Депрессия отпускает. Лола вернулась! Жизнь хороша, жить опять хорошо. До нового метеорита на голову, но его больше может и не быть. В этой жизни, например.

     - Ещё месяц позади. Как, однако, торопится время. Как-то  ненормально торопится. Раньше стрелки двигались медленно, теперь с каждым днём убыстряют свой ход. Сорвались с тормозов. Ещё одна рабочая неделя финишировала. Отдохнём. Что выберем? Так, сегодня пятница. Посмотрим «Поле чудес». Страх, как чудес хочется! Ой, что я такое говорю…   Лола, возьми себя в руки! – шепчет она, как молитву…
     Лола садится на пол перед телевизором. Её друзья располагаются на диване, попивают чай, едят самими же испечённые пирожки. Лола умеет и варить, и печь, но заниматься этим не любит. Пока друзья пекли пирожки, она читала им отрывки из книги Креона. Вот теперь они решили посмотреть телевизор, попить чайку. Удивлённый взгляд Лолы падает на голубенькое око экрана.
     - О! Кто там кружит в танце счастья? Зал затих в ожидании, звучит негромкая музыка. Ба! Знакомые всё лица! Виктор Балашов! Что это с ним? Никто не поёт частушек, не слышен звон бокалов. Не вертится барабан, не острит ведущий, пытая своим очередным вопросом участника. Тишина в зале, а он, Виктор Иванович, вознеся глаза и руки к небу, кружИтся по залу в странном подобии плавного лёгкого танца. Счастлив, как ребёнок! Усатый любимец миллионов чудик Леонид терпеливо ждёт. Весельчак и балагур молчит, наблюдает, ждёт! Зал замер в ожидании.
     Кружит в танце…  И без пары. Взгляд полон счастья, довольный! Нет у него ни сил, ни желания скрывать нахлынувшее счастье. Нет желания идеализировать!  Что это с ним? Что такое стряслось с Виктором Балашовым? Он светится неземным светом.         
     Вот и усатик очередной раз искренне рад, наконец-то встряхнул с себя наваждение. Поздравляет. Леонид, Лёнечка! Народный ты наш Дед мороз. Как же его фамилия… склероз! Своя-то фамилия с горя или от радости временами забывается. Ничего, Лола вспомнит  потом. И нужна ли Народному любимцу фамилия?!
     Виктор Балашов осматривает машину. Автомобиль. Сжимает в руках ключи. Нежно гладит обшивку машины. Не верит. Не может быть? В жизни может быть всё! Нескрываемая радость лучится из его глаз. Заплакал бы от радости, да неудобно же идеалисту…  о материальном! И кто сказал – неудобно?
     - Твоя работа? – спрашивают Лолу друзья, кивая на экран телевизора.
     - Не знаю! Может, моя. А может – его! Из депрессии меня его автограф вывел! Левитан-Балашов, Будьте счастливы! – шепчет Лола и машет ему в экран телевизора.