Сказки для вампира. Глава 22

Я умерла.
Никогда бы не подумала, что я закончу свою жизнь так рано. И что переживу свою смерть.
Это было дико больно.
Я все чувствовала, но не могла пошевелиться, или закричать, а изнутри меня пожирал ледяной огонь. Это была агония смерти, растянутая в бесконечности. И каждую секунду этой бесконечности я умирала, но не могла умереть до конца, оставаясь в этой жизни.
В вены словно налили жидкий азот, а кости наоборот превратились в расплавленную лаву.
Я чувствовала, что меняюсь. И уже никогда больше не буду прежней.
Мысли не задерживались в моей голове, вытесняемые жгучей болью. Я смутно помнила прошлое и не представляла будущее, ведь все, что сейчас существовало для меня – это вечность моей смерти и ничего кроме.
А потом все закончилось так резко, будто кто-то опустил непроницаемый занавес между мной и этой адской болью. Я лежала, словно оглушенная, не понимая, умерла ли я до конца, или все же осталась жить.
Не жить.
Вскоре в голове стало проясняться.
Первыми пришли воспоминания о смерти Рамоны. Те, которые Эш заставил меня забыть. Выходит, я оставила ее под солнцем не случайно, а нарочно, в бессильном гневе за смерть Роксаны.
Эш.
Я вспомнила, каким страстным он был со мной. Какое наслаждение он подарил мне за ТУ ночь. А потом…
Потом я разозлила его, и он убил слуг. И меня вместе с ними. Предварительно дав своей крови.
Зачем он так поступил со мной? И что мне теперь делать?
Выходит, я вампир?
Странно, но я не чувствовала никаких перемен в своем сознании. Я оставалась все той же Хоуп, что любит своих родителей, скорбит о смерти подруги и ненавидит вампиров, что это сделали.
Ненавидит вампиров, став одной из них.
После агонии смерти, после того, как исчезла боль, прошло всего несколько секунд, но эти оглушающие секунды покоя показались мне долгим раем, по сравнению с той адской мукой. Я успела все вспомнить. Успела понять, что внушения Эша теперь сняты. Осознать себя и свои чувства.
А потом так же резко, как до этого отступила боль, на меня обрушились ощущения окружающего мира.
Это выглядело так, будто кто-то резко прибавил все настройки в моем теле.
Лежа с закрытыми глазами, я почувствовала под собой мягкую кровать, а сверху теплое одеяло. Все это приятно прилегало к коже, и казалось, я могу ощутить, что же испытывает каждая из клеток моего тела. Белье было словно мягче, чем обычно и я чувствовала нитки, из которых состоит ткань.
Потом появился слух. Я слышала, как где-то далеко в лесу бродят ночные звери. Как пролетела мимо окна сова. Как шелестят ветки деревьев, подступающих к замку. Как шумит вода в озере.
Я поняла, что до рассвета осталось три часа и одиннадцать минут. Не знаю, откуда пришло это понимание, но в моей голове словно высветились огромные часы.
Последними пришли запахи. Первое, что уловил мой нос – это другой вампир, который находится в комнате. А я почему-то точно знала, что этот запах увядающих цветов, металла и прохлады принадлежит другому вампиру.
Эш.
Больше здесь никого не может быть.
Но не успела я даже открыть глаза, чтобы что-то сказать ему, как почувствовала другой запах. Совсем легкий, выветрившийся, словно его тщательно пытались затереть, но все равно невыразимо сладкий и манящий. Запах человеческой крови.
Как только я вдохнула его, на меня душной волной навалилась жажда. Нет, не так.
ЖАЖДА.
Я словно снова вернулась в свою агонию, потому что в моей глотке вдруг вспыхнул пожар. И единственное, чего мне хотелось – это напиться.
Я распахнула глаза и села на кровати так резко, что если бы оставалась человеком, то у меня бы закружилась голова.
Зрение мое, оказывается, тоже улучшилось и, хотя в комнате было темно, но я видела все так четко и ярко, точно тут горел свет. Даже по сравнению с тем, что происходило, когда я выпивала кровь Эша, все мои чувства усилились в несколько раз, не говоря уже о том, насколько они сейчас превосходили те человеческие слух, зрение, обоняние и осязание.
Впрочем, оглядываться по сторонам я все равно не могла, потому что все мои мысли занимала эта жажда. Тысячей молоточков она стучала в моей голове, принуждая выпить, выпить, выпить горячей и такой сладкой крови.
– Тише, тише, милая. Все хорошо, – прошептал откуда-то сбоку Эш, и сунул мне в руки что-то холодное.
Голос его словно охрип за то время, что я умирала (а я не представляла, как долго это длилось – несколько минут, или несколько недель), но сейчас я не обратила на это внимание. Машинально я схватила то, что он мне дал. Запах крови слегка усилился, но все еще оставался далеким.
Пакетик. Запечатанный пакетик с донорской кровью.
Я впилась в него зубами, легко прокусив, и в рот мне хлынула холодная густая жидкость.
Она была вкуснее всего того, что я пробовала, точно божественный нектар. Но я чувствовала, что если бы я пила живую и теплую кровь, то это было бы еще более восхитительно.
Выпив пакетик за пару секунд, я отбросила его, и Эш тут же дал мне новый.
Только на пятом жажда утихла, и я смогла думать о чем-то, кроме крови.
Черт.
Именно этого я и боялась больше всего. Испытывать нечто такое, что заставит меня позабыть о человечности. И как мне теперь жить дальше?
Я закрыла глаза и замерла, не зная, что теперь делать.
Я не хотела смотреть на Эша и говорить с ним. Ведь это он обратил меня. Обратил просто потому, что я его расстроила!
Я бы сказала, что мне хотелось умереть, но это не так. После той агонии, что я смогла пережить, я не стала бы вновь желать ее, потому что это было самое ужасное, что можно только представить.
Но жить вампиром…
Как я смогу?
Сейчас, после того, как я выпила столько крови, я снова та самая Хоуп.
Но кто знает, когда жажда вернется? И смогу ли я вообще ее когда-нибудь контролировать? Смогу ли смотреть на других людей без желания выпить всю их кровь до капли? Смогу ли общаться с ними, не угрожая при этом их жизням?
Ведь когда я пила эту холодную кровь, мой организм знал, что она не так вкусна, как кровь горячая и живая, которую я хотела бы выпить гораздо больше.
Что же Эш со мной сделал… неужели я такой же монстр, как и те, что убили Роксану?
Теперь, когда ни одно его внушение больше не действовало, я бы смогла уйти из замка. Вот только куда мне идти? Вернуться к родителям и не иметь возможности выходить днем? Если бы проблема была только в этом. Но постоянно подвергать их опасности, постоянно желать их кровь… нет, я так не смогу!
Значит ли это, что пока мне придется остаться здесь, с Эшем?
Но смогу ли я его простить?
Сам он сидел рядом, но не шевелился, и я только чувствовала его запах.
Наконец, я решительно повернулась к нему, открыв глаза.
Я не знала, что я ему скажу. Мысли пролетали в моей голове с невероятной скоростью. Мне хотелось броситься на него с кулаками. Хотелось кричать, обвиняя его. Хотелось рыдать в голос и кидать ему холодные, грубые слова, как он недавно делал это со мной. Я была зла на него, разочарована в нем! Но даже сейчас я чувствовала, что продолжаю любить его. Что он мне дорог.
Все мои гневные крики застряли в горле.
Эш неподвижно сидел на кровати и… по его щекам катились слезы.
Лицо его было мокрым и блестело в темноте, но сам он при этом не издавал ни звука. Это было так невероятно, что казалось плодом моего собственного воображения. И прежде чем я смогла что-то ему сказать, он взял меня за руку, робко и несмело. Теперь его кожа не казалась мне холодной, как лед, потому что сама я была точно такой же.
Прикосновение его было приятным, и еще я чувствовала, как его ладонь слегка подрагивает, будто боясь, что я вот-вот выдерну свою руку.
Все так же ничего не говоря, он сгреб меня к себе, уткнувшись в мою грудь, что тут же стала мокрой от его слез.
И все грубые слова, которые я хотела сказать ему, все те возмущения и крики, они рассеялись, оставив после себя лишь горькую тоску, обиду и печаль. Но не гнев. Разве я могла сейчас добить его окончательно?
– Прости, Хоуп, – прошептал Эш, все так же не решаясь поднять на меня взгляд.
Это был первый раз, когда он назвал меня по имени.
Простить?
Если бы у меня был выбор – я бы умерла. Но умереть повторно я никогда не решусь. И теперь ничего нельзя изменить.
– Зачем ты сделал это? – спросила я, и голос мой задрожал.
Я тоже заплакала.
Что ж, если я могу делать это, значит не все потеряно?
Но смогу ли я лить слезы, если вовремя не выпью крови и мной снова овладеет жажда?
Эш, услышав мой вопрос, отпустил меня и переместился в дальний угол комнаты, отвернувшись. Теперь я не могла видеть выражение его лица, только слышать голос. Голос печальный и охрипший, словно он плакал несколько часов подряд.
– Я… – начал он, но тут же замолк.
Я тоже молчала, пытаясь разобраться в себе.
Сердце мое сжималось от тоски и боли, при осознании, как мне придется провести вечность. От понимания того, что теперь я никогда не увижу родителей и друзей. Что лишь с вампирами смогу нормально общаться, без опасения стать убийцей.
Но я не могла ненавидеть Эша.
Обижаться, переживать, расстраиваться.
Но не ненавидеть. В отличие от графини.
Она столько лет подавляла Эша. Она обратила его, и сделал таким, какой он сейчас. Из-за нее он воздвиг такой барьер вокруг своей настоящей сути. Барьер, сломать который  он по каким-то причинам так боялся, что предпочел убить меня.
Да, определенно я никогда не смогу спокойно смотреть на графиню, но Эш…
Возможно, позже… кто знает?
Не сейчас. Сейчас я не готова его простить.
– Наверно, я не хотел, чтобы ты уходила, – сказал Эш так тихо, что я едва расслышала его, – но теперь ты все равно уйдешь.
На последнем слове голос его сорвался.
– Ты же знаешь, я не могу уйти. Куда, если теперь солнце может сжечь меня?
– Замок в твоем распоряжении. Если ты хочешь, уйду я, – он все же смог справиться с собой и теперь говорил несколько отстраненно.
– Зачем?
– Ты ведь ненавидишь меня.
– Нет. Не ненавижу. Но я все равно не понимаю, почему? Почему ты это сделал? Если ты не хотел, чтобы я уходила, достаточно было сказать мне об этом.
– Я объясню, но ты можешь выйти вместе со мной на улицу? Здесь… – он словно задохнулся и некоторое время молчал.
Я не видела его лица и не слышала от него ни звука, но почему-то мне казалось, что он снова плачет и сердце мое невольно сжалось от жалости.
– Здесь все еще пахнет кровью, – наконец, продолжил он, снова взяв себя в руки. – И я будто слышу, как хрустят твои кости.
Я согласилась, и он вышел, не дожидаясь меня.
Несмотря на то, что кроме шумов леса, я больше ничего не слышала, я опасалась, что наткнусь на кого-то из слуг и не смогу сдержать себя и эту новую, но ужасающую меня жажду. Поэтому я попыталась пробежать замок, чтобы как можно быстрее очутиться на улице.
Это получилось гораздо лучше, чем я ожидала. Конечно, ведь я больше не человек. И скорость у меня выше, а возможности теперь совершенно иные.
Эш ждал меня за воротами, на опушке леса. Он стоял спиной к замку и ко мне, утопая в тени деревьев.
Раньше я вряд ли бы смогла его заметить, но сейчас... сейчас я не только чувствовала его запах, но и отлично видела.
Кто-то сказал, что луна – солнце мертвых. Наверное, это был вампир.
Сейчас я была мертва.
И я в полной мере ощутила правильность этого высказывания.
Луна светила мне, уже приближенная к краю неба, но все равно яркая, как тысячи огней. Ее свет не был теплым и желтым, но он лился с небес расплавленным серебром. Мне было бы сложно смотреть наверх слишком долго, как прежде было сложно смотреть на солнце, потому, что глаза начинали слепнуть.
И весь мир вокруг был освещен так ярко, словно сейчас был ясный день. Только вот цвета были куда таинственнее: синий и фиолетовый стали глубже, а зелень затиралась, превращаясь в темную бирюзу.
Но наверно, я все равно буду скучать по солнцу.
Разве есть что-то прекрасней этих густых летних закатов, когда небо окрашивается во все оттенки багрянца, от насыщенно-оранжевого, до светло-розового? Или трепетных рассветов, когда чувствуешь рождение нового дня, а краски такие чистые и светлые?
Но теперь мне навсегда останется лишь синева ночи, пускай она больше и не так темна.
Эш молчал, не зная, с чего начать, что говорить. Да и не было таких слов, что могли бы исправить свершившееся.
Сделать меня снова человеком.
– Так будет всегда? – Наконец, первой спросила я, не в силах сдержать накатившего отчаяния.
– Нет, – все так же стоя спиной, Эш покачал головой так сильно, что его волосы пришли в полный беспорядок, – жажда нестерпима только первые несколько лет. Потом ты научишься ее контролировать.
И он снова махнул головой, словно для убедительности. Это было странно, стоять вот так в нескольких шагах от него, и видеть каждую прядь, каждый волосок так четко, будто он находится прямо передо мной.
 – Звучит обнадеживающе. Но пока я не научилась, то могу кого-то растерзать?
– Да, – горько ответил он. – Пока тебе лучше не встречаться с людьми, иначе ты никогда не сможешь себя простить. Поэтому я убрал из замка всех слуг.
В голосе его звучала странная тоска.
Словно для него никто не сделал подобного, и он не смог сдержать себя, о чем долго жалел. А может и жалеет до сих пор. Кто знает, какие люди оказались с ним рядом на тот момент? И насколько они были дороги ему.
Чего точно не скажешь о тех несчастных слугах, которых он убил вместе со мной, но которые больше не оживут.
Я прикрыла глаза, стараясь справиться с охватившими меня эмоциями. Может теперь Эш и сожалеет об их гибели, вот только сделал он это не потому, что не смог справиться с жаждой, а в порыве злости. И, на мой взгляд, это хуже.
– Хоуп, – наконец заговорил Эш, все так же не поворачиваясь ко мне. – Сейчас я скажу тебе кое-что и прошу, не перебивай. Кажется, я открою свои эмоции кому-то в первый раз за почти тысячу лет с тех пор, как стал вампиром.
Я невольно охнула.
Тысяча лет. Как же он стар. А сколько тогда графине?
А Эш продолжил, не дожидаясь моего ответа, словно боясь передумать:
– Наверно, ты права. Ты была права во всем. С тех пор, как Ольга обратила меня, она внушала мне мысль, что вечность это дар, а жестокость к людям есть сама суть любого вампира. Что нельзя быть немертвым и при этом не убивать людей. Да, она чуть мягче, чем был граф, но она достойная его ученица. И об этом говорит уже то, как холоднокровно она убила его. Он был чертовски жесток и любил пытать людей… хотя речь сейчас не о нем.
Он замолчал, и я тоже не проронила ни звука и даже не шевелилась, боясь спугнуть эти его откровения.
Наконец, когда мне уже показалось, что больше он ничего не скажет, Эш проговорил дрожащим голосом:
– Когда я только обратился, жажда мучила меня так же, как и тебя. И я… Ольга не сочла нужным как-то меня остановить, или просто быть рядом со мной в этот момент. А я, обезумев от жажды, перегрыз горло своей племяннице. И теперь это будет преследовать меня вечность.
Да. Я оказалась права. И я бы тоже не смогла простить себя, если бы причинила кому-то вред.
– После этого я еще пытался как-то сохранить в себе остатки человечности, но граф и Ольга… не позволяли мне этого. И чем сильнее я просил их пощадить кого-то из людей, тем больше они мучили его на моих глазах. И я пришел к выводу, что лучше спрятать все это в себя как можно глубже. Я замкнулся ото всех вампиров. Я притворялся таким же, как они, но я всегда отпускал своих гостей. А потом появилась ты…
Он шумно вздохнул и снова замолчал, пытаясь справиться со своим голосом.
Да, выходит графиня еще большее чудовище, чем я предполагала.
Не знаю, каким она была человеком и сколько ей лет (хотя она наверняка старше Эша), но теперь мне очевидно – в ней не осталось души. И, кажется, я начала понимать, почему он так старательно скрывал все человеческое внутри себя.
– Сначала то, как ты обошлась с Рамоной, огрев ее лопатой… это заставило вступиться за тебя. Рамона, она… если бы она была только некрасивой, то это не задевало бы меня. Но графиня обратила ее по ошибке, и после этого Рамона пыталась доказать ей свою пригодность быть вампиром. Она была слаба сама по себе, но с удовольствием мучила людей, став хорошей ученицей Ольги. И я не мог отдать тебя ей. И… – он перешел на шепот. – Прости за Роксану. У меня не было возможности спасти ее.
Из моих глаз снова брызнули слезы и, хотя я все еще не видела Эша, уверена, он сейчас так же плакал.
Роксана… еще одно деяние графини, которому нет прощения. Ведь она легко могла спасти ее.
– Когда ты досталась мне, я думал отпустить тебя, как делаю это обычно со своими гостями. Но ты была так удивительна… и я не смог. Прости. Прости, я не хотел. Но когда ты начала говорить о моей человечности я… я вновь вспомнил все то, что Ольга и граф делали на моих глазах с людьми, которых я пытался защитить. Все то, что я не смог бы забыть уже никогда. И если бы Ольга узнала о моих чувствах к тебе… я просто не мог этого допустить. Я так разозлился на тебя за правду. И так испугался. Прости… я знаю, я не достоин, но теперь ты знаешь все. И может когда-нибудь, ты сможешь простить. Мне надо было просто отпустить тебя раньше, а не дожидаться, пока Ольга что-то почувствует и потребует твоей смерти.
И он ушел так стремительно, что даже обостренным вампирским зрением я едва разглядела его.
Эш.
Вот выходит, что ты чувствуешь.
Я подошла к дереву, около которого он стоял совсем недавно и, прислонившись к нему спиной, села прямо на землю. Мне нужно было немного побыть в одиночестве. Подумать о будущем, прошлом и настоящем.
Конечно, это не извиняет его поступка, но… хотя бы оправдывает.
Я никак не могла понять, почему он скрывает свою человечность, почему объясняет все свои добрые поступки извращенной вампирской мыслью. Выходит, дело всегда было только в графини. Выходит он делал это не для себя, а для людей?
Чтобы не доставлять им лишних мучений?
Как же он жил все это время? И каково же ему приходилось среди остальных вампиров, когда даже его «друг» не догадывается о его настоящих чувствах?
Конечно, он не должен был обращать меня, но… он ведь боялся за меня. Он сделал это, потому что я небезразлична ему. Хотя да, ему надо было отпустить меня раньше, или позволить умереть, особенно зная мое отношение ко всему этому.
А что делать теперь мне?
Да, я немного защищена от графини, но она все равно сильнее меня. И разве это жизнь – мучиться жаждой и бояться сорваться, повредив дорогим тебе людям. Хотя, Эш сказал, что жажда нестерпима лишь первое время, а дальше…
Значит, я должна смириться?
У меня есть право выбора.
Я могу остаться здесь прямо сейчас до рассвета и покинуть этот мир, пока не успела совершить ничего ужасного.
И оставить Эша одного с графиней на целую вечность.
Я могу пытаться справиться с этим сама. В обиде на Эша покинуть его и жить, как жила прежде. Точнее, не жить. Не выходить на солнце, избегать людей. Забыть про всех своих друзей. Тихо сходить с ума в одиночестве, показывая свой никому не нужный характер, от которого будем страдать мы оба.
Или же я могу остаться с Эшем. Могу забыть его поступок, простить его и жить дальше. И конечно помочь ему в борьбе с графиней. Тогда я останусь в замке, а он не даст мне совершить глупости. Он будет добывать для меня кровь, и учить бороться с жаждой. И возможно так я даже смогу встретиться со своими родителями. Смогу обвыкнуться с этой новой нежизнью. А у нас будет одна вечность на двоих.
Эш тоже хочет этого, я знаю. Теперь он сам сказал мне о своих чувствах. О том, что я не безразлична ему.
О том, что его страсть была самой настоящей. Как и моя.
Даже сейчас я люблю его, пусть мне и горько, а во рту солоно от слез.
Слез вампира.
Наверняка теперь мои глаза того насыщенного алого цвета свежей крови, а моя кожа бледная и твердая, словно мрамор.
Я непроизвольно оглядела свою обнаженную руку. Так и есть. Бледная, безукоризненно чистая, она будто вспыхивала в свете луны таинственным жемчужным блеском. Я потрогала свои волосы, что стали гуще, шелковистей и длиннее. И думаю, я сейчас куда красивее, чем прежде, если вспомнить то, как восхитительно выглядит Эш.
Я рассмеялась сквозь слезы хохотом, что был близок к истерике.
Подумать только, теперь Билли Уэйлис, который не пригласил меня в школе на бал, наверняка бы сдох от сожаления, что упустил такой лакомый кусочек.
Смех перешел в громкие рыдания.
Или он сдох бы от моих острых, как бритвы, клыков.
Я провела под деревом остаток ночи, погруженная в истерику и собственные сбивчивые мысли.
Что ж, единственным выходом остается попытаться смириться со своей новой сутью вампира и сохранить в себе человечность, ведь я не изменилась в худшую сторону, если не считать тех моментов, когда на меня накатывает жажда…
Я не успела додумать, как телу поступил отчетливый сигнал бежать прочь с открытого пространства. До рассвета оставалась несколько минут, и солнце вот-вот должно было показаться из-за горизонта.
Этот сигнал исходил из глубины сознания, из той вампирской части, что появилась после моей смерти, и был таким настойчивым, что я тут же подскочила на ноги.
Удивительно, как Эш смог забыть о восходе солнца с таким мощным напоминанием? Или это еще одна особенность новообращенных, наряду с жаждой? Логично, ведь чем меньше возраст вампира, тем быстрее солнце сожжет его. А это значит, новичкам нужно помнить об этом особенно.
Я заставила себя остаться на месте.
Нет, я не желала сгореть заживо, но я вглядывалась новыми глазами в этот посветлевший мир. Теперь, когда небо стало бледно-голубым, синева ночных красок ушла, уступив место нежным пастельным тонам. И это приносило мне какое-то непонятное успокоение.
Ведь раз я могу наслаждаться красотой природы, значит, справлюсь и с жаждой? Значит, я остаюсь верной себе?
У меня еще хватало времени убраться в замок, когда внезапно передо мной появился Эш. Лицо его было полно отчаяния. Он сгреб меня в охапку, сделав это довольно легко, и перенес в спальню, где мы провели такую незабываемую ночь, последнюю в моей жизни.
Опустив меня посреди комнаты, он рухнул передо мной на колени и, взяв за руки, посмотрел снизу вверх лицом, полным горя, тоски и мольбы.
– Хоуп, прошу тебя, я оставлю тебя в покое, я уйду и не буду тебе мешать. Я сделаю все, что скажешь, но пожалуйста, – он запнулся и, помотав головой, продолжил так же быстро и горячо, – пожалуйста, обещай перед этим, что больше никогда не попытаешься сделать это снова. Я… я просто не переживу этого и уйду за тобой. Я слишком много и многих потерял за все свои девятьсот шестьдесят четыре года и не выдержу еще одной потери.
Эш… он подумал, что я решила сгореть?
И… он готов сделать это вслед за мной?
Из глаз моих, в который раз за эту ночь, брызнули слезы. Если у меня еще и оставались сомнения в правильности выбранного пути, то сейчас они окончательно развеялись.
Разве я могу оставить его одного?
Что ж, я постараюсь забыть зло, что он причинил мне, пусть это будет и достаточно сложно. Я постараюсь простить его, начав прямо сейчас. Я постараюсь смириться с новой нежизнью и остаться собой. А жажда… с ней мне поможет справиться сам Эш.
Я молча опустилась рядом с ним и обняла его.
Когда я была человеком, его тело казалось мне холодным и твердым, похожим на белый мрамор. Сейчас, когда я была такой же, как он, я чувствовала, как его кожа прогибается под моими пальцами, как если бы мы вновь стали людьми. И я ощущала его тело каждой клеточкой своего.
Эш затих в моих объятиях, хотя на макушку мне продолжали капать его слезы, теперь уже редкие.
– Это значит? – прошептал он, но не посмел продолжить свою же фразу.
– Я останусь с тобой. И я буду стараться тебя простить. Но только с одним условием.
– Любое!
Он пылко стиснул меня, а в его голосе прозвенела такая готовность, что я действительно поняла – он сейчас готов на все.
– Ты больше не будешь бояться Ольги. Не позволишь ей и дальше творить зло и причинять людям вред. И не станешь прятать свою человечность.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Да, я больше не стану, но… – он нахмурился, – не позволить ей творить зло… у меня просто не хватит сил. Она разозлится из-за тебя, но не посмеет причинить тебе вред, иначе против нее ополчатся остальные члены клана. Но не позволить ей делать что-то… остановить ее… не могу…
Он бессильно опустил руки и отвел взгляд.
– Почему?
– Если ты скажешь, я готов выкинуть остатки своей вечности и умереть, пытаясь покончить с Ольгой раз и навсегда. И меня даже поддержат мои сторонники. Но у Ольги они тоже есть. И я погибну, ничего не добившись. А она продолжит жить.
Он замолчал, все так же не решаясь посмотреть на меня.
А я ненавидела графиню за все зло, что она принесла в этот мир так сильно, как никогда и никого до этого. И если мне суждено жить вампиром, то я сделаю это на своих условиях. Да, больше всего я бы хотела вновь стать человеком, прихватив с собой и Эша, и уже так провести с ним вместе остаток жизни. Но это были неисполнимые мечты.
И раз я немертвая, то я смогу победить жажду. Если только Эш так же будет рядом со мной. И если не будет этого чудовища, что своим существованием уничтожила столько добра в этом мире.
Я решилась.
Осторожно взяв пальцами подбородок Эша, я повернула его так, чтобы видеть его глаза.
– Тогда мы попробуем убить Ольгу вместе, и будь что будет.
Будь что будет, потому что самое худшее уже случилось с нами обоими.
И подтверждая свои слова, я поцеловала Эша, горячо страстно и крепко.
Так, как может только вампир.