Цирк

О, засмейтесь, смехачи!
Что смеянствуют смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь, усмеяльно!
В. Хлебников

Цирк! Цирк! Цирк!
Что же такое цирк?
Кто-то скажет: «Цирк – это уют!» Кругом счастливые дети, радостные
мамы и папы. И всем хорошо, всем уютно. Другой возразит и ответит: «Цирк – это заведение, предназначенное для увеселения публики»
Ну, а впрочем... У каждого свой цирк.
С детства меня всегда пугали почему-то именно клоуны. Особенно я
боялась этих безумных, рыжих с красным носом. Мне было странно смотреть на их нарисованный до ушей самодовольный рот.
Они всё время пытались меня рассмешить, глядя на моё угрюмое лицо. А я их боялась, чуралась и свой страх никак не могла объяснить. Клоуны засели в мою память занозой. Они теребили мою ещё неокрепшую душу постоянным зубным зудом. Я чувствовала, что клоуны мешают мне. Я ощущала в себе инородное тело...
Стоило мне закрыть глаза, как меня тут же преследовал злобный рыжий
клоун. В такие минуты меня всегда душил страх.
Мне снился один и тот же сон, в который мой клоун приходил каждую ночь. Он гнался за мной, пытаясь изловить и заставить хохотать, приняв его игру. Игра заключалась в необходимости примерить на себя роль клоуна, в обязанности которого входило не переставая смешить людей. Но это мне казалось настолько омерзительным, что каждый раз убегая от рыжего скомороха, в моей голове проносились мысли: «Только бы не стать им!» Ведь люди, окружавшие меня, начнут показывать пальцем и им крутить у виска, при этом приговаривая: «Посмотрите, какой ужасный клоун! А мы-то думали, что она нормальная! Какой ужас!» И мне приходилось бежать. Бежать от своих мыслей и от клоуна.
Когда мне исполнилось шесть лет, мама повела меня в цирк. Я знала, что увижу лилипутов, дрессированных обезьянок и красивых лошадей, цокающихпо кругу. И других, таких же как я, детей. Я знала, что буду не одна ненавидеть весь этот цирк.
Тогда и подошёл ко мне клоун... Он был ужасен! Нелепый цветастый
костюм, вызывающий больше отвращение, чем недоумение, огненно-рыжий парик. А обувь его была невероятных размеров! И вечно довольное и тем самым отталкивающее лицо.
Я пыталась спрятаться за маминой спиной. Но он бегал вокруг мамы,
словно мама – это не мама, а новогодняя ёлка. Находя меня за её спиной, клоун время от времени вскрикивал: «А вот и я! Давай смеятся! Ха-ха-ха!» Дальше слёзы, истерика и испорченное настроение. Конечно же это всё компенсировалось покупкой сладкой ваты и сладостным возвращением домой.
Каждый раз, когда те самые силы были на исходе, передо мной
оказывалась винтовая лестница. Тяжело вздыхая и оглядываясь назад, ноги сами меня вели вверх по лестнице. И тогда клоунский смех проникал во все потаённые места. Всё вокруг было заражено смехом. Стены, казалось, жонглируют этим смехом: от добродушного ха-ха к ехидному хи-хи-хи и в тон выше злорадное ха-ха-ха. Всё смеялось в унисон. Даже перила, ступени и те
издавали ужасный смех. А клоун продолжал за мной гнаться. И так каждую ночь...
Но сон заканчивался, когда оставались последние три ступени, и, передо
мной возникала дверь. Как по отработанному сценарию я открываю дверь...
Свет! Софиты! Чьи-то голоса! Голоса, голоса... Люди. Не люди – зрители.
Их много! Аплодисменты!
Я на арене цирка в рыжем парике, в дурацком клоунском костюме и в
обуви невероятного размера веселю публику. Кланяюсь зрителям, а вместо этого приземляюсь на свою пятую точку. Хочется разрыдаться, но мой беззащитный организм заражён рыжим смехом. Есть противоядие. Нужно проснуться! Это же всего лишь сон и больше ничего! Но я смеюсь и смеются все! Всё: маленькие дети, взрослые тёти и дяди, смеются звери в клетках, стулья, стены, смеётся весь цирк. И с ужасом прихожу к выводу, что это мне снится.
Я на арене цирка.
Клоун – это я...