В Константинополь1712-1 Поручение Петра1

Петербург - Азов
1712 год, весна


Капитан князь Федор Переславский (бывший в прошлой жизни ромейский патриций Устилиан, бывший кузнец Теодор, бывший переславский удельный князь) прибыл к самому Государю Петру Алексеевичу Первому. Встреча была в кабинете зимнего дворца.
У Государя день был прописан по блокноту, но вечером он мог расслабляться. К вечеру князь Федор и был вызван.
Петр Алексеевич сидел в партикулярном (гражданском) сероватом домашнем кафтане, больше похожем на халат, без парика, который, впрочем не часто носил. У него была своя полудлинная прическа, особо не седел и не лысел. 

Петр внимательно вгляделся в лицо Федора. Пошевелил усами:
- А ты ведь на грека похож.
- Да, Государь, я и есть грек.
- Это хорошо, еще и разумен, и предан, потому и тебя позвал.

Петр еще раз вгляделся в Федора.
- По-турецки разумеешь? По другим языкам?
- Так точно. По некоторым. Латинский, арабский, болгарский, греческий и другие.

- Будь моим неофициальным послом. Ты ведь Константинополь знаешь?
- Я знал его давно. Когда над Софией был крест. Простите, государь. Думаю, что после полумесяца там мало, что изменилось.
- Вот что. В Константинополе у нас был посол Толстой Петр Андреевич. Это мастер по секретным мерам. То ли турки озлились после Полтавы, то ли Каролус, брат наш, науськал. Посадили его в турецкую тюрьму. Побудь вблизи. Кроме официальных поручений ему указано узнать характеристику султана и его ближайшего окружения, сообщать, сам ли султан правит, или через фаворитов, имеет ли склонность к войнам, или любит покой. Испытывает ли казна Турции довольство, или оскудение. От посла требуется узнать исчерпывающие сведения о составе турецкой армии, ее дислокации, формы обучения. О флоте, надо посчитать количество кораблей, их вооружение, состав, обеспечение. Посол, официальный или нет, оба, должны выяснить планы турок о модернизации вооруженных сил Османской империи. Все, как обычно.
Пойдешь как греческий купец из Кафы. Только в твоем товаре будет много золотых ефимков для подкупа нужных людей. Задачи, надеюсь, понял.


Историческая справка.
Ефимки по-настоящему называются Иохимсталлеры. Их потомки зовутся таллеры, затем доллары. В России их иногда перепечатывали под внутренние нужды. Но чаще использовали, как международную валюту. В то время стоимость монеты определялась содержанием металла: золота, серебра, либо меди. Поэтому такого Ротшильдского финансового бумажного и безбумажного разврата, как сейчас, не было. Фальшивомонетничество было всегда. Но тогда оно заключалось в добавке к ценным металлам более дешевых, скажем олова. При покупках монеты пробовались на зуб. Проверка такая. До сих пор в коллекциях встречаются монеты со следами зубов. Ценятся.


Насколько затянется его командировка, Федор не знал. Брать с собой княгиню Елену не имел права. Сразу стал отпускать бородку, в которой проглядывала седина. Затем попрощался с женой, оделся по-купечески, погрузил кое-какое добро на воз, отправился на юг. Делал остановки, давал отдых коням, сам отдыхал. Был конец весны, почва и дороги как-то подсохли. Но пока ехать было тяжеловато.

Была остановка на несколько дней в Смоленске. Отдохнули. Затем путь на Киев. Лошади были коренасты, хорошо тянули упряжку, путь неблизок, Федор их берег.
Шумный Киев. Расположен на горах над Днепром. Пока лошади отдыхали на постое, сходил на громкий подольский (Подол) рынок, оделся по-малоросски. Целая церемония. Жид-портной, он же торговец, все утверждал, что у пана все сидит хорошо, заламывал цену. Сторговались. Теперь выглядел как южный купец-торговец.

В корчме разговорился с местными торговцами. Спросил о дороге. Ответили, что как москали ушли после того, как турки им в харю дали (Прутский поход 1711), то крымские татары сильно обнаглели и шастают по степи. Лучше держаться Солоного пути (Соляной шлях), либо старого Муравского шляху. Там много обозов с солью и товаром, как-то охраняют. А так, як було дико поле, так и воно осталось. Вот прийдет москальский государь, устроит там мистечки да крепости, тогда мы и там запануем.
- Хорошо, панове, а по Днестру кто-то ездит?

Все собеседники расхохотались, благо выпили доброй горилки.
- Ну ты, пан, даешь. Тебе в Константинополь надо, или на тот свет? Ну куда ты свой товар там завезешь? Дороги есть, но никто по ним сейчас товар не возит. Крымчаки там шастают. Больших орд не бувает, добычи особой нет, но всякой нечисти полно. А еще возле древнего городища из кладбища выходит девка мертвая, все ее боятся. Особливо бабы. Гарна она. Сам ни бачив, но люди бают.

Федор обдумывал предстоящий путь. Лошади отдыхали, да и он сам тоже.
На следующий день, одевшись в новую одежду (получился не то грек, не то хохол, не то жид), ужинал в хорошей корчме. Публика была чистая, приличная, даже Федор в своем новом наряде казался простоватым.
Соседями по столу оказались два серьезных, солидных, вместе с тем скромных и незаметных господ, одетых на польский манер. Они переговаривались по-латински, что заинтересовало Федора. Затем один из них, попрощавшись, торопливо ушел.
Тогда Федор обратился по-латински к оставшемуся соседу по столу:
- Господин, простите за нескромность, но в корчме грамотную речь не часто услышишь.
Тот усмехнулся.
- Да, я и сам удивлен, слыша латинскую речь от киевского мещанина. Меня зовут Теофил, для некоторых отец Теофил.
- Но если Вы отец священнослужитель, то почему одеты по-светски? Хотя я догадываюсь. Вы отец иезуит.
- Ты не ошибся, сын мой. Мы можем одеваться как угодно, если не будет отдельного повеления отца приора. А у тебя какой-то древний латинский акцент. Кто ты, если не секрет?

Федор насторожился. Уж если профессиональному разведчику при первой встрече задают такие вопросы, значит разведчик в чем-то промахнулся или он имеет дело с таким же профессионалом. Ответил невозмутимо и растерянно:
- Учителя были такие. А скажите, Вы в каком монастыре или храме служите, или странствующий монах есть?
Собеседник тихо улыбнулся. У него были усы с бородкой, польская манера, никакого оружия или шляхетских артибутов не наблюдалось. Только умный, иногда острый взгляд. Строгий, но не добрый.

Почему-то вспомнились взгляды святых из православных икон. Другие. Вопрошающие, объясняющие, совестливые. Добрые, строгие.  Собеседник продолжал:
- Редко услышишь здесь латинскую речь грамотного пана. Особенно среди москальства и хохлятства, прошу простить. Если ясновельможный пан может меня выслушать, разъясню. Я не последний человек в Ордене Иисуса. Но выполняю здесь не самую благодарную службу. Вы поняли, я иезуит.

Федор давно понял, слушал. Отец Теофил продолжал
- Здесь моя миссия на вид скромна и неблагодарна. Я преподаю в иезуитской школе. Наши учебные заведения, наилучшие здесь, пополняются детьми православной верхушки украинского общества. Но и для низших сословий двери иезуитских учебных заведений открыты, ибо эти школы бесплатны.
Мы выгодно противопоставляем себя служителям православной церкви и своей добродетельностью в повседневной жизни. Известно, что во время смертоносных эпидемий наши люди самоотверженно входили в дома заболевших бедных людей не только для духовного утешения, но и для оказания медицинской помощи. У нас служат весьма умные и образованные люди. Поэтому из наших школ выходят добрые католики, готовые служить Риму и истинной вере. Это долгий процесс, в народе имеются закоренелые суеверия, именуемые схизмой. Пройдет много времени, прежде чем мы приведем ваш народ к нашей вере.
Кое что из их церковного имущества мы забрали, почистили книгохранилища, предали очистительному огню протестантские и православные книги. Что делать, цель оправдывает средства!

- Но почему вы так преследуете православие?
- А кто сказал, что преследуем? Просто на небе один бог, а на земле его наместник, наш понтифик. А эти схизматики не хотят ему повиноваться.
Была образована униатская церковь православного обряда с подчинением Ватикану, но небольшими поправками в церковной жизни. Пожалуйста, вступай в нее, никто преследовать не станет и слова поперек не скажет. Хотя по мнению многих, все равно эти униаты остались схизматиками. Боюсь, что весьма не скоро мы победим. Но победили же крестоносцы Византию! А потом ее побеждали все. Из-за ее научной, технической, философской отсталости. Она осталась в средневековье, а время ушло. И мы тоже когда-нибудь Московию победим.

Федор предложил ему выпить греческого вина, но собеседник вежливо отказался, сказав, что устав это не одобряет. Продолжил:
- Не знаю, кто Вы на самом деле, но с Вами интересно говорить. Вы сами хорошо говорите. Поверьте, что здесь не всегда получаешь удовольствие и отдых, говоря по-латински с умным собеседником. А еще лучше Вы умеете слушать. Поймите, нас учили разбираться в людях.
Вы кто угодно, но не купец. Это не сложно определить, достаточно посмотреть Вам в лицо. Оно мудро и спокойно. Нет алчности, хитрости, скрытности, подхалимства, присущим всем купцам. К тому же я не встречал ни одного купца, говорящего по-латински.
Хотя внешне напоминаете грека, поэтому не мне судить. Пусть такими делами занимаются отцы инквизиторы, а мы не такие.
В Киеве с приходом русских стало сложнее работать. Но мы уже пустили сильные корни, много последователей, настоящих католиков, а не этих униатов, теперь нас выгнать будет сложно.

Спросил:
- Простите, а Вы в Москве бывали? Ну, там, по торговым или личным делам?
Интересно, подумал Федор. Надо внимательнее смотреть за лицом, а еще пошли вопросы по делам:

- Конечно бывал, отец Теофил. И останавливался не обязательно в Немецкой слободе, а как грека, меня считали единоверцем, позволяли останавливаться везде.
- Простите, а кто Вы по вероисповеданию?

На такие вопросы врать было выше достоинства. Федор вместо ответа достал из-под рубашки нательный крест, показал. Иезуит понял:
- А, ну тогда Вы тоже наш клиент. Или Ваши дети. Приходите сами и приводите деток в наши школы или наймите учителем отца иезуита, Вы потом и себя и детей не узнаете. Уж мы умеем ставить мозги на место. Лучшего образования и воспитания здесь не найдете. Ну так что в Москве?

Иезуит ненавязчиво гнул свою линию. Не инквизитор, конечно, хотя как знать... Федор не стал уходить от правдивых ответов. Откровенность за откровенность.
- Лет двадцать назад, при царевне Софье, великий канцлер Голицын Василий Васильевич к Ордену Иисуса благоволил, как и вообще к католикам. Но сейчас правит цезарь Петр, а он любит немцев, голландцев, то есть лютеран, да протестантов. Скажу, что католикам стало хуже.

Иезуит задумался:
- Да, мне тоже говорили такое. Россия это крепкий орех. Украину изменить или развалить гораздо проще. И то годы потребуются. С Московией будем действовать так же. Быстрого успеха там тем более не будет. Надо внедряться в их власть, кого надо подкупать, кому надо устраивать шантаж. С кем-то приятельствовать. Цель оправдывает средство. И учить молодежь. Показывать тупость православной схизмы и свет истинного латинского знания. Тогда они будут наши. Результатом будет власть. Над умами, над городами. Над великими богатствами Московии и Тартарии. Над всем.

Иезуит грустно усмехнулся:
- Только не увижу я всего такого на этом свете. Служу, как могу. Хвала Господу, амен.
Перекрестились, иезуит по латински, Федор по православному.

Затем Федор с собеседником принялись за чудесные киевские галушки, им поднесли самовар. Беседовали дальше спокойно, как умные образованные люди, хоть и не разделявшие убеждений друг друга.

Отец Теофил окончил трапезу, вежливо попрощался, ушел. А у Федора после разговора осталось нехорошее чувство. Так ничего толком и не съел, попил чаю и пошел на свой постой. Правда, пока шел, проголодался.

Федор и раньше дискутировал с католическими монахами, не без успеха. Но они были другие.
Католики-монахи бывали монастырские, орденствующие, бродячие (чего на Руси на было).
Он знал многих. Августинцы, Бенедикцинцы, Цисцерцианцы (Бернардинцы), Доминиканцы, Францисканцы. Эти монахи носили рясы, подчинялись уставу, общим правилам общежития в кельях. Верили, служили по законам Божьим, как они их понимали, да правилам Апостола Павла, Василия Великого, многих других.

Такого монашеского ордена, как Орден Иисуса, еще не было. Иезуиты вели себя скрытно, одевались партикулярно (штатски), ничем старались не выделяться. Шпионы какие-то, а не честные монахи, несущие свою латинскую веру.

А на его постоялом дворе оказалось шумно. Хозяйкина свойственница праздновала именины, но поскольку в хате места не хватало, праздник состоялся здесь, в более просторном помещении с большей кухней. Звали всех. Стол ломился. Федор не успеть моргнуть глазом, как очутился за этим столом с полной миской.
Чего только не было!  Борщ на свином сале с бурякамии и пампушками, изжаренные огромные рыбины, шпикачки, запеченная свининка, спеченный ячменный хлеб с чесноком, таратута – вареные бурачки с хреном, и холодец из свиных ножек, и затирка – маленькие балабушки из муки словно тают во рту. Сало. И горилка. И красивая хохлушка, что лукаво на него поглядывала.

Затем пошли деловые хлопоты. Федор, как нормальный купец, договорился о включении его воза в общий купеческий обоз, идущий по Соляному шляху.

Двинулись.
Киев был теперь позади, горделиво лежал на своих уступчатых холмах,  и зеленые ложбины Михайловой горы, задумчиво нависшей над стариком Днепром, и кожемяцкие извилистые овраги, истекающие ручьями, и сплетение шляхов у Дорожичей, и липы на берегу Лыбеди, и вечнотекущий  Крещатик, впадающий в Почайну.
Затем скрылись шлемы киевских церквей, сады, купола Софийского собора, городские сторожевые башни. Ох, Киев, веселый Киев. Погубят тебя когда-нибудь алчность магнатов и панов, кропотливая терпеливость и золото латинян.
Затем степью шли много дней.
По-своему красива она в эту пору. Что-то в ней и дикое, и нежное, и опаляющее сердце необъятностью, привольем, бесхитростной песней жаворонка.
Белеет на луговинах кашка, по склонам извилистых балок желтеют длинные кисти дрока, словно ждут, когда соберут их, чтобы красить лен.
Ветер ходит по степи, перебирает заросли золотистой чилиги в полтора человеческих роста. Чилига – излюбленное лакомство волов, и они все поглядывают в ее сторону. Ковыль по ветром ходит волнами.
Кричит перепел в яру, взмывают стрепеты над кустами терна. Табунами кочуют дрофы, под ноги коням и волам то и дело попадаются ямки, наполненные пчелиным медом – медвежьей усладой.

Соляные озера разбросаны по берегу Гнилого моря (Сиваш). Круглое, Червонное, Долгое – всего пятьдесят шесть озер…
Они кажутся мертвыми, тусклыми льдинами у берега и даже далеко от него. Когда в конце мая солнце пригревает сильней, морская вода из озер испаряется, и они покрываются соляной коркой – близ берега потоньше, ярко-розовой, а дальше – толще и бледнее.
Далее были соляные ключи. Там пришлые артели рыли колодцы, черпали из них рассол и, вылив его в котлы или железные сковороды, добывали белую горьковатую соль, продавали ее лукошками, кадями, пузами. Та соль ценилась выше. Соляной раствор варился в варницах, больше похожих на соленый ад, обозы вековечной дорогой, называемой Соляной шлях, шли на север. Но путь Федора был дальше на юг. На Азов.

Азов недавно был русским, завоеванным царем в результате долгой борьбы.
Но только год назад, после заключения Прутского мира, Азов был передан обратно туркам. Впоследствии переходил из рук в руки. На подступах виднелись следы былых боев. Остатки полевых укреплений, могилы. Городские стены также несли на себе следы от ядер.

На воротах стояла турецкая стража. Старший, усатый в высокой шапке окрикнул по-турецки:
- Эй, ты кто?
- Греческий купец из Кафы, эфенди. Везу товар в Истамбул.
- Почему на лошадях, а не на волах? Здесь все на них возят!
Федор почтительно засмеялся:
- Так я же не соль везу. Ткани, посуда, вещи разные.  Лошадей, да телегу хорошо продать можно! Мне же надо морем идти. Кстати, не посоветуете, кто купит? Недорого возьму.
Такой разговор турок понимал. Он негромко заговорщически сказал:
- Иди на главный рынок, справа от входа спроси Исмаила. Он тебе поможет и с лошадьми, с телегой, расположит, а договоритесь, то и с кораблем. Денег я не возьму, мой бакшиш Исмаил даст.

Так Федор попал в недавно русский, а теперь вновь турецкий Азов. Следы разрушений были и там.
Сразу на рынке нашел низенького толстого торговца в халате и чалме. Федор знал, что с турками положено сильно торговаться, поторговался, на чем-то сошлись. Зато Исмаил, проникшись уважением к этому греческому торговцу, предложил на выбор либо расположится, отдохнуть с дороги, кальян, красивый девушка. Но если торопится, можно прямо сейчас ехать в порт, там грузится большой корабль на Истамбул.
Федор решил отдохнуть на самом корабле, не теряя времени. Единственное, что себе позволил, взобрался на крепостной вал, где было пролито столько крови, вгляделся в донские просторы. Замечательная панорама дельты Дона. Затем побежал в порт на погрузку.

На рынке Федор вдруг получил пинка под зад.
- Посторонись, вонючий грек.
- Кто вонючий грек? Я такого тыщу лет не слышал! Не позволю! Оружие мне любое!!!
Его окружили пешие акииджи. Их возглавлял молодой воин, который и ударил Федора. Закричал:
- Дайте неверному саблю, пусть попробует! Рожа его мне не нравится! Сильно не нравится.
Федор вспомнил, что он здесь действительно неверный. И оружие в его руках будет означать провал порученной операции и смерть. Он подавил в себе протест, заставил себя забыть про нож в сапоге, поклонился турку и быстренько убежал на корабль под хохот этих наглецов.

Когда под ногами закачалась палуба, подул морской ветерок, как-то успокоился. Подошел турецкий шкипер, усатый, с повязанной платком голове, больше похож на восточного пирата, ятагана не хватало. Вежливо сказал:
- Смелый Вы, господин купец. Эти вояки сейчас сидят без добычи, задирают всех. Будьте осторожнее.
Ветер наполнил паруса. Они красиво надулись и корабль помчался в Константинополь.

Продолжение следует.
Загорянка, май 2016