6. Объясняю на чашках

      Бэзил с подозрением принюхивался к греческому салату, недовольно раздувая ноздри. Храброва, зажав в зубах длинную веточку кинзы, пыталась осмыслить только что услышанную лекцию по политологии и истории революционного движения.
      - Что? Ещё раз и помедленнее? - догадался гость.
      Ирэн кивнула.
      - Так. Сейчас объясню на чашках. Но в последний раз, - Морфинх расставил перед новоиспеченной слушательницей чайник и три пиалы. - Итак. Вот в этом чайнике есть запас власти. Большой запас. Хватит на десять чашек. Ясно, что пустой чайник никому не интересен. А чашкам хочется ощутить внутри себя что-нибудь погорячее.
      - М… Я иногда чувствую себя такой красивой маленькой чашечкой с винтажной ручечкой.
      - С ручечкой? Тогда уж не чашкой. Handgriffarsch. Не отвлекайтесь. Итак, у чашек есть две принципиально разные стратегии. Договориться между собой и с чайником, получить равную порцию чая и ждать, пока он остынет. Или пока нанятые на потеху народу политики не выпьют весь кредит доверия.
      - Так стоп. А чашки политикой не занимаются?
      - Очень это им надо! Они деньги пилят. Но в Вашей стране каким-то образом удалось реализовать другой сценарий. Представьте, что вот эти три чашки отказываются от дармового чая. И ставят перед собой сверхзадачу. Самим производить чай. А излишки отдавать обратно чайнику.
      - А такие чашки существуют? Нет, сынок, это фантастика… - разными голосами процитировала Ира отрывок из маркетологической классики.
      - Was? Ладно, у меня отражение общительное. Но Вы-то зачем без всяких зеркал с ума сходите? Подождите раздваивать личность, всё самое интересное ещё впереди. Weiter, чашки оказались не промах и решили свою сверхзадачу со сверхчеловеческой, ой, со сверхчашечной эффективностью. Одна чашка превратилась в конденсатор воды прямо из воздуха. Другая обзавелась солнечной батареей и нагревательным элементом. Ну, и последняя стала цветочным горшком с миниатюрной чайной плантацией.
      - Кстати, а почему чай? Почему не кофе? - Ира вдруг почуяла подвох.
      - И вот здесь мы возвращаемся к нашей любимой теории вероятности, - Бэзил отмахнулся от неуместного вопроса как от назойливой мухи. - Какова вероятность, что три чашки договорятся между собой и решат обходиться без чайника?
      - Ну… процентов пятьдесят. Либо договорятся, либо нет. Да?
      - Балда. Это Вам к профессору палеонтологии с задачей про динозавра. А у нас тут политология. Про схему Бернулли слышали? Спокойно, не подавитесь веточкой. Ладно, не суть важно. Я уже говорил Вам, что я занимаюсь только самыми невероятными событиями? Говорил вроде. Ну так вот. Чашки вряд ли договорятся. Вероятность этого кррррррайне быстро стремится к нулю. И вовсе не потому, что чашки все такие лояльные. Вовсе нет. Просто став сверхчашками, способными генерировать власть (то есть чай!) из воздуха, они потеряли часть своей обыкновенной чашечной природы. Строго говоря, они уже не совсем чашки...
      - Да откуда чай-то тут взялся?!
      - Я рад таким содержательным вопросам, - усмехнулся Морфинх. - Но не в чае дело. Не в чае. А в том, что кто-то из российских сверхчашек решил стать чайником.
      - Кто?! Каким чайником? Откуда этот чайник? Откуда этот чай?! Что это вообще за сервиз? Прекратите!
      - Вариантов тут немного, - Бэзил крутанул внутренний регулятор темпа и громкости, накинув сверху двадцать процентов. - В России всего три мощнейших финансовых клана. И все известны тем, что начинали с нуля. Прямо по Драйзеру. Финансист, титан, стоик. Стоик это, ясное дело, Янковский с его высокими идеалами и феррюктностью на микроэлектронике и оборонке.
      - Феррюктностью?
      - Verruckt sein. Идей фикс, пунктиком, как ещё объяснить?
      - Объясни лучше, откуда ты чай взял?
      - Не тыкайте мне. Титан это Альтберг. Хотя на виду только две её дочери, сохранившие старую фамилию матери. Ерофеевы то бишь. И обе курируют строительную отрасль. Неважно, идёт ли речь об элитных жилых комплексах, как этот, или о АЭС в недрах тундры назло выдрам.
      - Да замолчите Вы уже! - Храброва была на грани истерики. - Что Вы докопались до этих проклятых чашек?! И откуда тут чай! Мы же весь вечер готовили кофе! Куда делся кофе, я спрашиваю?!
      - А куда Ваш брат делся, Вы спросить не хотите? Что рот раскрыли?! - тон Морфинха растерял последние ошметки бархата. Кот выпустил когти. - Третья чашка. С ручкой. Клан Храбровых. Финансисты. Но никак не архитекторы масс-медиа. Ведь что есть у чайника и чего нет у чашек? Доступа к информационным площадкам. Пропаганда это Вам не дурацкие вышки с обитаемого острова. Это искусство грандиозной лжи, в которую хочется верить. И пускать туда сверхчашки с их сверхчашечным мировосприятиям значит потерять тотальный контроль над электоратом. Теперь понимаете? Кто-то убивает Вашего гендиректора, абсолютно лояльного и абсолютно талантливого. Затем начинается жалкое подобие революции, которое с подачи центральных каналов превращается в массовое безумие. И всё это время спецслужбы ищут Вашего братца и - какая жалость! - не могут найти! Где Илья Храбров?!
      Ира перестала слышать дознавателя несколько предложений назад. Внутренний тремор разогнался до немыслимых частот, превратившись в ультразвук. Сейчас её волновал только кофе. Ведь она сама сварила целый ковшик. Никакого чая тут не было. И этот чайник. Брат. Брат пропал. Да, отправил её сюда, в безопасное место. И пропал. Она забыла. Не должна была знать. А это кто напротив?
      Звук вновь прорвался в зрительную область, заполнив затылок яркими синими вспышками. Храброва моргнула. На кухне никого не было. Перед ней стояли три пиалы. Одна заполненная сырой землёй и плесенью. В другой оказался наполнитель из ортопедических подушек. Третья…
      Третья вспыхнула жёлтым пламенем, стоило только Ире заглянуть внутрь. Пламя загудело, пародируя песню примуса, смешивая звуки, цвета и запахи. Надо заткнуть уши. Чем-то заткнуть уши.
      - Фрау, Вы с ума-то раньше времени не сходите.
      Ира распахнула глаза и уставилась на Бэзила. Котяра сидел, облокотившись левым боком на спинку стула и пристально рассматривал выловленную из греческого салата оливку. Как ни в чем ни бывало.
      - Держите кинзу подальше от ушей. Она очень губительно влияет на нервную систему, если доберется до мозга.
      Такого с ней точно раньше не было. Сделать из зелени затычки. Попытаться. Ира принялась очищать ушные раковины от листьев кориандра.
      - Признаться, я иногда увлекаюсь. Но неужели меня настолько трудно слушать? Я уже две минуты молчал, а Вы всё никак не могли насладиться тишиной.
      - Две минуты, какое достижение, - пробубнила Храброва и отставила чашку с кофе подальше. - А куда чай делся?
      - О, фрау, как Вы непостоянны! Только что требовали от меня вернуть кофе и ругались на несчастный чайник...
      - Так чай всё-таки был? И где теперь?
      Бэзил пожал плечами и с неподдельным интересом заглянул под стол.
      - Там нет. Зато открывается прекрасный вид на Ваши рельефные икры.
      - Раньше обожала бегать. Когда в кутафинке училась, всё время участвовала в студенческих соревнованиях.
      - Кутафинка это у нас что?
      - Это академия адвокатуры. Между прочим, известный вуз.
      - И какое это отношение имеет к масс-медиа?
      - Вам не понять. У нас вся страна так. Учиться на квантового физика, чтобы потом работать в психиатрической клинике.
      - Почему же не понять? Взять того же Моррисона. Он как раз в этой физике соображает: и в квантовой, и в классической. Даже закончил израильский Технион. Тем не менее, Вы сами видели сегодня, как он красил чугунную лавочку малиновой краской.
      - Тогда зачем спрашивать? Мне никто никакого наследства не оставлял. Всё досталось братцу. Да и отец патологически презирал женщин, на меня это тоже распространялось. А уж когда я сказала, что хочу быть юристом…
      - Фрау, Вы не на приёме у озёрной ведьмы. Не надо мне на мозги капать своим прошлым. Меня интересует настоящее.
      - А это всё настоящее! И я настоящая! А вот ты кто такой?
      - Кхм.
      - Ой, простите, хер Морфинх, что на ты, - угрожающий писк в ушах напомнил о необходимости сохранять спокойствие. Ира выдохнула. - Загнанных лошадок пристреливают. Вы тут за этим, ведь так? Не молчи.
      - То молчи, то не молчи. Я начинаю понимать Вашего отца. Дальше.
      - А что дальше? Мне удалось добиться многого. Помните громкие дела в начале века? Я сумела собрать команду юристов, открыть свою фирму. “Храброва и партнёры”. Не ухмыляйся! Это не те партнёры. У нас там был женский коллектив. Не ухмыля… Ах ты извращенец..
      - Не путайте извращения с развратом. Разврат дело благородное. Надо было назвать фирму “Храброва и многочисленные партнёры”. Или “Храброва и легион”, А как Вы в этих геббельсовых конюшнях оказались?
      - А просто. Регулярно представляла интересы медиа-холдинга. Я умею быстро находить щели в законах, они это заметили.
      - Да, лишняя щель ещё никому не помешала. А с братом-то что?
      - Если бы я знала. Он меня сюда поселил, приказал сидеть тихо. Я думала, это из-за революции. А оказалось, что из-за посылки.
      - Стоп. Он тоже видел почтальона?
      - Не знаю. Вряд ли. Но он знал, что за мной пришлют.
      - Не понимяу.
      Храброва закрыла глаза, досчитала до трёх, снова открыла. Бэзил сидел на своём месте. Жаль. Придётся вспоминать, рассказывать, оживлять прошлое.
      - Думаю, это всё из-за него. У него было хобби. Когда всё доставало, он снимал квартиру где-нибудь в трущобах, привозил туда свои шпионские игрушки. И следил за какими-нибудь подозрительными объектами.
      - Вы его уже похоронили, судя по прошедшему времени? Но я не поверю, что его могли так просто убить за слежку какие-то бандюги.
      - Бандюги? О, нет! Криминал его не интересовал. Илья мечтал о настоящей аномальщине, чтобы можно было своими глазами с безопасного расстояния увидеть необъяснимое и непознанное.
      - И что? Сбылась мечта олигарха?

      - Ещё как. Илья со мной почти не общался. И не спрашивай, почему я говорю о нём в прошедшем времени. Всё равно не вспомню, - Храброва созерцала блики примусного пламени на кофейной гуще и бубнила свои рассуждения прямо в чашку, но Бэзил не торопился делать замечание. - Но про его опасное хобби я знала. Он любил иногда похвастаться трофеями. Хотя какие это трофеи? Так, ночная съемка всяких заброшенных зданий, да и то издали. Ну. бегает там иногда кто-то непонятный. Бомжи, не бомжи, кто их разберёт? Но месяц назад братец вдруг заявился ко мне прямо на работу. Там всё руководство всполошилось. Думали, что по их душу, а оказалось, что по мою. Илья велел мне срочно собрать всё необходимое и переехать сюда. На вопросы он не отвечал, но таким испуганным я его никогда не видал. Если честно, вообще бы никогда не поверила, что этого человека можно напугать.

      Ирина повертела чашку в руках. Пламя примуса погасло, но бизнес-леди не замечала окутавшей её темноты. Что она хотела прочесть на кофейной гуще? Свою судьбу или прогноз погоды?

      - Я ждала и старалась даже на улицу не высовываться. Но быстро поняла, что такое заточение сведёт меня с ума. Мне стали мерещиться какие-то тени в квартире, шорохи. Поэтому я созвонилась с Сариной матушкой, договорилась со службой безопасности, и у меня тут появилась собеседница. Но оказалось, что прямо надо мной живёт Лиза, лучшая подруга Сары. Поэтому в квартире я всё равно была одна. Меня это, признаться, подкосило. Мелочь, а больно. Нет, я всё понимаю, они одного возраста, у них общие интересы, а я для Сарочки в какой-то мере лицо официальное. Это вот Вы можете маски менять. Сегодня официальное лицо, а завтра, глядишь, неофициальное. Думаете, я не знаю, кто Вы? Да у нас все только и говорят об австрийце, которого Кремль пригласил подавлять революцию. Ну что Вы молчите, хер Морфинх?

      Храброва оторвалась от чашки. Она одна в комнате. Она всегда одна. На столе вместо ковшика и примуса стоял красивый заварник в восточном стиле. Салат в миске давно уже начал гнить. На полу валялись разорванные в бессильной злобе подушки. По оконным стёклам стелилось желе из ливневых капель. Сверху доносился громкий и противный скрежет. Опять ей кажется? Лиза затеяла ночную перестановку мебели? Сара снова чудит? Всё может быть.

      - А ты думаешь, легко постоянно жить в страхе? И даже не помнить, чего ты именно боишься? Попробуй-ка так! - обратилась Ира к груде одеял, беспомощно лежащей на диванчике. - Особенно когда за тобой начинает бегать чмо с посылкой, а все делают вид, что ничего не происходит! Камеры у них не работают! Как же, как же! Может, и тебя тоже камеры не засняли? А?! Как ты там сидел на лавочке с наивно-наглой мордой! Чтоб тебе провалиться вместе с твоим зонтиком, Австрией и примусом! А хотя ты уже…

      В комнате по-прежнему никого не было.

      - Ну и ладно. Я вспомнила, что Илья что-то рассказывал про заброшенную больницу. Или закрытую государственную клинику. Хотя нет. Уже частную и вновь открытую. Говорил, что люди там очень странные собираются. А испугался он как раз потому, что его заметили. Странно, да? Как можно заметить человека, тайком наблюдающего из затемненного окна многоэтажки через дорогу? Последний раз брат звонил две недели. Ещё больше испуганный. Бубнил что-то про посылку. Или это не он был? А ты знаешь, откуда это всё тянется, нет?
Тишина. Пустота. Скука.

      - Не знаешь? А я скажу. Это всё Ховринка, заброшенная ховринская больница. Это оттуда пришёл курьер. И туда утащили моего брата. И меня хотят утащить. Не спорь. Я всё знаю. Власти несколько раз пытались достроить больницу. Наконец. решили подключить моего братца. Раз у него хобби такое. А мне заказали большую информационную кампанию по освещению проблем здравоохранения под нужным углом. Чтобы народ поверил: меньше больниц - меньше проблем. Так что на бумаге все психушки Москвы и области уже объединены в одну, в Ховринскую психиатрическую клинику. Молчишь? Делаешь вид, что тебя не существует? Ну и пожалуйста!

      Одиночество становилось невыносимым. Тишина порождала голоса и шорохи. Этажом выше что-то с грохотом упало на пол. Скрежет заглушал даже удары грома. Что там происходит? Может, Саре помощь нужна? Ах! Пусть разбирается сама, неблагодарная. Могла бы и навещать хоть иногда.

      Храброва поспешила скрыться от собственных мыслей, звучащих чужими голосами. В качестве укрытия была выбрана гора одеял, приветливо отозвавшихся на возвращение хозяйки ароматом горького миндаля.

За окном бушует гроза. Яркие вспышки молний выбивают из предметов причудливые тени. Шум дождя маршем отдаётся в измученном, кипящем от возмущения разуме. Как-кап, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных кап-кап-кап. Завывает ветер, изображая гудение примуса.

От самого подоконника, огибая диван и стол, тянется в лес узкая тропинка. Прямо за окнами стоит небольшой старый домик. Ира подходит ближе и понимает, что всё как раз наоборот. Это она стоит за окном небольшого домика и смотрит внутрь. А вокруг шумит зимний лес. В небе мессершмиты играют в догонялки с мигами. Вдали грохочет артиллерия.

Но тех, кто собрался внутри, это не беспокоит. По разным причинам. Хозяин, высокий жилистый старик, только обрадовался бы долгожданному приходу смерти. Почётный гость, лысый мужчина c резкими величественными чертами квадратного лица и бешеным взглядом, убежден в собственном бессмертии. А сопровождающий его молодой человек с шевелюрой непослушных каштановых волос вообще ещё не понял, куда попал. Несколько часов назад он мирно красил лавочку во дворе и никого не трогал.

- Гитлер до сих пор верит, что мы с ним союзники! - бурно жестикулируя, восклицает гость. - Если бы Вы знали, пан Яньковски, как тяжело играть в поддавки с советской армией. Коммунистов я ненавижу ничуть не меньше, чем нацистов. Отступать перед их варварской ордой! Какое это унижение. Но уж лучше так, чем отдавать припадочному Европу.

- А солдаты? - сухо спрашивает хозяин.

- А что солдаты?! Итальянский народ не собирает проливать кровь за какой-то там Рейх. Австрияки вообще саботажем вовсю занимаются, постепенно убивают нацистских партийных функционеров. Венгров вообще винтовки побросали. Жгут костры, поют.

- Не просто поют, - возражает Янковский-старший. - Сегодня солнцестояние. Этой ночью чёрный пастух оставляет потомство. Мадьяры знают эту легенду, поэтому песнями встречают рождение хранителей пастбищ. И сегодня я выйду за пределы кострового круга, чтобы выбрать себе щенка получше.

- Под самым носом у советской армии? Пан Яньковски, Вашему бесстрашию позавидовал бы любой итальянец.

- Это не бесстрашие, Бенито. Это покорность судьбе. Ты тоже пришёл сюда, не опасаясь бомбежек союзной авиации. И ты своими руками открываешь коммунистам путь на запад. Не боишься?

- Дольфус обещал уберечь меня от петли.

- Дольфус себя-то не уберёг от нацистской пули. Хотя ему выстрел в висок пошёл скорее на пользу, мозги освежил.

В доме становится холодно. Старик смотрит в чашку, наполненную кофейной гущей. Подбрасывает несколько поленьев в микроволновку, устанавливает таймер на две минуты. Дрова весело потрескивают, в такт далеким пулеметным очередям.

- А Вы, пан, как от коммунистов собираетесь прятаться, если они Польшу себе заберут?

- Никак. Заводы они у нас давно отобрали, да только потомки обязательно восстановят всё. А если увидят чёрного пастуха, скажу, что пёс с рождения хромой попался, - взгляд старика плывёт по комнате и останавливается на третьем присутствующем. - Ты зачем Митерхайна сюда притащил?

- Увязался, - итальянец только сейчас заметил присутствие третьего. - Приказывать ему бесполезно. Он только Дольфусу подчинялся. И Шушнигу, но уже через пень-колоду. Артурчика вообще малиновой краской облил. Эй, Митерхайн!

Любитель малиновой краски встрепенулся.

- Что там у Морфинха? Где рисунки? Почему он так долго возится с этой Сарочкой? Я же ему ясно сказал. Если cagna будет чудить, пусть пристрелит её. Найдём другую чертёжницу.

- Она всё нарисовала, - замялся маляр.

- Ну?

- На обоях.

- Che culo! В чем проблема? Сходи да срежь обои. Можешь хоть вместе с куском стены вытащить. Но рисунки чтоб завтра же были! Смотри, а то демонолог там с тебя шкуру спустит. Ясно?

- Да, duce.

- Вот и отлично!

На таймере микроволновки остаётся несколько секунд. Дрова превращаются в тлеющие головешки.

Итальянец и старик продолжают беседу, не обращая на Моррисона никакого внимания. Воспользовавшись минутой отдыха, молодой человек открывает окно и жестом подзывает Ирину поближе.

- Ирина Юрьевна, слушайте внимательно. Прямая линия на кардиографе ещё не означает конец. Почтальон сам по себе не опасен, его задача доставить посылку. Доставил, развалился на части. В квартире безопасно, даже если Вам кажется обратное.

Храброва хочет что-то спросить у внезапного посланника, но тот с неимоверным усердием начинает красить подоконник малиновой краской.

От дров остаётся только два больших куска угля, похожих на пару бездонных зрачков. Таймер доходит до нуля и разражается рокочущим громовым набатом.