Хмурая девочка. Глава 6

6.  На чердаке старого дома было пусто и тихо. Так тихо, что мне сразу отчаянно захотелось, чтобы рядом оказался ещё хоть один человек. Пусть даже и за моей спиной. Пусть даже это будет Оля Богданова. Но никого со мной не было и я, пытаясь унять дрожь в коленках, сделал первый небольшой шаг.
Здесь было очень пыльно — пыль толстым слоем покрывала всё внизу и скрывала лежащие обломки досок, куски шифера, напрочь проржавевшие листы кровельной жести, которыми изначально был покрыт дом. Но, что меня удивило, на чердаке было довольно светло. Сквозь многочисленные щели и дыры в кровле местами пробивались ослепительно яркие лучи солнца. Правда, были местами и чёрные пятна тени, но они таились по краям, возле карниза, и возле кирпичных труб и фронтонов. Туда я старался и не смотреть.
Немного освоившись с гнетущей тишиной, и решив про себя ни за что её не нарушать, я осторожно двинулся вперёд. Осторожно — чтобы не испачкать в пыли свои белые кроссовки. Почти новые.
Пройдя весь чердак, я остановился в полуметре от непроницаемо-чёрной тени отбрасываемой кирпичным фронтоном, выходящим на улицу Мира. Ну вот, как я и думал, ничего здесь нет. Абсолютно. Можно возвращаться.
От чувства выполненного неприятного поручения мой страх испарился. А вот настроение поднялось, и я запел по-итальянски:
«- Ма ла доменика итальяно
- Че квалькуно че ти ама!» (Тото Кутуньо)
Повернувшись к выходу, краем глаза я заметил, как чёрная тень резко выросла и бросилась в мою сторону. Не думая ни о чём, позабыв о пыли и своих белых кроссовках, я кинулся бежать. Бегаю я неплохо и с прыжками всё нормально, поэтому я не боялся, что меня кто-то догонит. Лишь возле слухового окошка я оглянулся, любопытство подвело. Но так как мои ноги двигались быстрее головы, я не успел затормозить, не успел увидеть, чего же я всё-таки испугался, зато довольно крепко стукнулся о стропильную доску. Бли-и-ин!!!
Искры полетели из глаз — и по этой причине или по какой-то иной, я увидел чердак совсем по-другому. Он стал... одноцветным. Не было ни солнечных лучей, ни теней, только серые доски, серый шифер, серая пыль и мусор под ногами. А ещё я увидел зонт. Сложенный, на длинной ручке с изогнутым концом. Серый. Зонт висел недалеко от меня, зацепившись за доску обрешётки. Странно, почему я его сразу не заметил?
Я схватил зонтик и в ту же секунду вылез через слуховое окно. Пожарная лестница, шаткая, ржавая, с облупившейся краской, показалась мне самым надёжным местом, самым спасительным убежищем.
Свежий ветерок коснулся моего горячего лба, взъерошил волосы. Было такое чувство, будто я побывал не на чердаке дома в центре большого города, а в пыльном и безмолвном склепе.
- Юра, ты нашёл его? Вот молодец! Бросай ко мне!
Звонкий голос Оли показался мне самым красивым и самым необходимым звуком на свете.
Его можно было сравнить даже... да даже с песнями итальянской эстрады!
- Ага. Сейчас брошу. Только отойди в сторону — он пыльный.
Я постучал своей находкой по лестнице, сбивая пыль. Затем раскрыл него, спустив вниз ещё одно серое облачко. Раскрытый зонтик неприятно напоминал скелет с тончайшими косточками, покрытыми плотной тканевой кожицей. Я сбросил раскрытый зонтик вниз.

Когда я спрыгнул с нижней перекладины лестницы, Богданова уже успела поставить сложенный зонт у стены, там, где появлялись надписи.
Буквально сразу рядом с зонтом появилось белое облачко и - я не поверил своим глазам, и вот, словно на проявленном фотоснимке, перед нами стояла та самая девочка из старых фотографий: шляпка, белое платье, чёрные косички. Только глаз так и не было видно из-за нахмуренных бровей.
У Ольги даже рот приоткрылся от изумления. Да и я застыл в растерянности - что делать? Что сейчас будет?
Но Богданова опомнилась первая:
- Да фотографируй же ты скорее! Снимай - нас!
Я кинулся к фотоаппарату, благо он был наготове, и сделал подряд два снимка. В рамке видоискателя я чётко видел и Олю и хмурую девочку Симу, сжимавшую в руках свой зонтик. Есть кадры!
Однако, когда я вынырнул из-за фотографического аппарата, сразу заметил, что Сима после второй вспышки магния начала «таять», расплываться, и через пару секунд исчезла совсем. Но удивительнее всего было то, что зонт, минутой ранее вполне реальный, осязаемый, испарился вместе с ней. Зато на стене появилась новая надпись:
«- Оля, я буду с тобой дружить».
Богданова немного подумала, покусывая губки. Потом написала:
«- Сима, я хочу тебе помочь. Почему ты здесь, в этом доме? Тебя что-то держит?»
«- Меня здесь нет. Доктор сказал, что я умерла. А я так не хотела умирать. Принеси мне цветы. Я люблю полевые ромашки. Принеси. А то я рассержусь. Принеси до полуночи».
«- Хорошо, Сима. Тебе цветы сюда принести?»
«- Нет. Меня здесь нет. Принеси туда, где я. До полуночи. Я жду».
«- Где же ты, скажи?»
«- Не скажу. Принеси. А то рассержусь».
«- Сима, хоть намекни, где тебя искать?»
Ответа больше не было. Вокруг стояла гнетущая тишина.
Я оглянулся по сторонам - даже не верится, что в нескольких метрах отсюда шумит большой город. А во дворе старого дома, за железным забором, светило чёрное солнце, неподвижно висели чёрные листья тополей, чёрные глазницы окон взирали на чёрную замусоренную землю. Всё это выглядело очень мрачно и нереально. По моей спине от затылка до копчика прошла неприятная дрожь.

- Оля, а может, хватит уже твоих расследований? Какие, на фиг, цветы? Пошли отсюда. Мы всё узнали, фото я сделал. Поехали домой.
- Как ты не понимаешь, Юра! Вот скоро старый дом отреставрируют, откроют детский центр. Сюда придут малыши. А несчастная, неприкаянная Сима будет к ним являться, искать дружбы. Представляешь, что будет? Ужас! А вдруг она обидится и начнёт всем мстить? Представляешь? Нет, надо сделать так, как она написала. Надо принести ей цветы. Может, она совсем успокоится.
- Цветы? Ромашки? Смешно. Куда, где её искать? И кого? Не зная ни фамилии, ни года её… э-э, не зная ничего конкретного. Мы сделали, что могли. Давай, ты напишешь свою статью и … эти, как их, краеведы, что ли, пусть они её ищут.
- Найдём сами. Раз она умерла, значит, искать надо на кладбище. Умерла давно – значит, похоронена на старом городском, на Покровской горе. Оно не такое уж большое, в принципе, найти можно. И я уверена, что найду её.
О, непревзойдённая женская интуиция! Что может быть сильнее тебя, что может тебя переубедить?
Я оказался слабее её, я ничего не смог ей противопоставить. Тем более, что Оля так смотрела на меня своими синими глазами, опушёнными длинными ресницами, так доверчиво и ожидающе, что у меня хватило сил только вздохнуть:
- М-да. Ладно, Богданова, поехали. Я знаю за городом, недалеко, такую поляну, где этих ромашек навалом. Только на кладбище пойдёшь одна.
- Конечно, Юрочка, конечно! Ты меня только привези, а дальше я сама. Поехали!