Есть билет на банкет...

             



     В  июньском воздухе кружила вьюга тополиного пуха, но доктор  Корнилов не обращал ни малейшего внимания на белые колючие парашютики,  слепящие глаза, забивавшие нос, змеями вьющиеся по тротуару;  на душный летний день, тесный, накрахмаленный  воротник  рубашки  –  он спешил на торжественную часть выпускного  вечера в Театр Советской армии. Зал гудел возбужденными, уже бывшими студентами, в одночасье примерившие на себя новое гордое звание доктора.  Как всегда, в подобных случаях, профессора произносили приветственные спичи, напутствовали  «перед большой дорогой»,  затем весь курс хором зачитал присягу советского врача, по какому-то недомыслию, именуемую «клятвой Гиппократа»...

   Корнилов, с юности не выносивший любых проявления  массового психоза пионерских линеек, комсомольских собраний и субботников, вышел на улицу подышать свежим воздухом, а вскоре народ повалил из театра, и торжества плавно переместились с Божедомки в Зарядье, где  неофициальная часть вечера продолжилась в ресторане «Россия».

За банкетным столом соседкой  Корнилова оказалась изящная, скромная девушка, с грустными, зелеными глазами  - Ольгуня, учившаяся в  соседней группе. Корнилову она понравилась еще во время вступительных экзаменов  в институт, но как-то все так получалось, что на первый план постоянно выходили разбитные, веселые девчонки, с  которыми проблемы сексуального толка легко решались после первого же похода в ресторан.  Уйму времени отнимали, то встречи с друзьями-собутыльниками, то походы и охота, то летние стройотряды... К тому же, в отличие от большинства своих приятелей, много сил Корнилов отдавал учебе - исправно посещал  лекции,  ходил на дежурства в больницу, мечтая, со временем, сделаться хорошим хирургом.

Но за Ольгой он следил постоянно, иногда приглашал в кино или театр, в душе радуясь, что вокруг девушки, несмотря на привлекательную внешность, не крутятся парни, а домой она неизменно уходила в сопровождение подруг.
- Успею еще сойтись, все равно у нее никого нет, - каждый раз утешительно думал Корнилов, провожая однокурсницу одобрительным взглядом.

                ***

И вот время  школярства миновало... Со всех сторон слышались поздравления, клятвы в вечной любви и дружбе. Казалось, достигнут последний рубеж, за которым не будет волнений перед экзаменами, бесконечной суеты студенческого бытия, хронического безденежья, и жизнь, наконец, станет легкой, безоблачной, наполненной радостью  и удачей.

 Вино лилось рекой, и, когда заиграл оркестр, хорошо танцевавший Корнилов, пригласил на вальс соседку. Ольга двигалась легко и красиво, Корнилов с удовольствием вдыхал запах ее волос, обнимал гибкую талию, незаметно прижимая  все крепче к себе. В какой-то момент он нагнулся и поцеловал ее. Ольга едва  не сбилась с такта, но вдруг ответила на его поцелуй, так горячо и страстно, что он даже испугался, почувствовав ее скрытое желание. Поцелуй продлился несколько мгновений.  Она оторвалась и смущенно взглянула на Корнилова.

     - Прости, Илюша, но я так давно этого ждала... Ты мне всегда очень нравился, жаль, что мы с тобой не смогли быть раньше, - тихо произнесла она.
- Я тебя тоже полюбил  на первом курсе, но боялся, что ты будешь смеяться надо мной, - зачем-то соврал он. – Знаешь, давай уйдем с этих поминок, пойдем лучше погуляем...

- Хорошо, я только предупрежу своих девчонок, а то мы после банкета собирались поехать на дачу всей своей группой.

                ***

   Они  шли вдоль набережной, по  Крымскому мосту перешли на другой берег, забрели в аллеи Нескучного сада. Иногда они останавливались и целовались;  целовались, с такой печальной отрешенностью,  словно это была не встреча новой жизни и переход в самостоятельную, вполне взрослую жизнь, а прощание  перед долгой разлукой, расставание с прошлым – очень добрым и теплым.
Уже почти стемнело, когда они вышли на берег Москвы-реки. Вокруг никого не было, только вдалеке маячила фигура старенького рыболова.
Корнилов снял пиджак, небрежно бросил его на траву. Теперь они сидели, обнявшись, среди огромного мегаполиса, и вокруг их не было ни одной живой души. Он расстегнул ее лифчик и залюбовался нежной прелестью девичьего соска, отвердевшего от его поцелуя...

Уже рассвело, когда утром он проводил девушку до Плющихи, где  она жила. Прощаясь, Оля, тихо сказала:

- Смотри, не забывай этот вечер... Позвони мне, пожалуйста, когда сможешь...

- Я завтра уезжаю к родителям в Пермь,  как вернусь, мы опять пойдем туда гулять, а потом - в ЗАГС. Хорошо?
Ольга молча наклонила голову.

                ***

    На следующее утро он действительно уезжал, но когда вернулся, начались проблемы с поступлением в аспирантуру, потом валом пошли дежурства, занятия, лекции, сдача кандидатского минимума. Он все собирался позвонить Ольге, но время шло, текущая суета все больше охватывала, отнимала времени и прошедший банкет, ночь в Нескучном саду удалялись, превращаясь в давнюю нереальную сказку, миф, придуманный им самим.

   Аспирантура проскочила также почти незаметно, он привык входить по утрам в операционную, обходить палаты, писать бесконечные истории болезней пациентов.  Через год Корнилов женился на сверстнице-аспирантке, у них родилась дочь. Еще через два года жена с дочкой отчего-то ушла к более предприимчивому коллеге, имевшему к тому же израильский  паспорт, и вскоре они уехали из России. Каким образом им удалось без его согласия вывезти маленькую дочь на Землю Обетованную, Корнилов так и не смог выяснить, хотя дочь всегда была для него той единственной отрадой и утешением, ради которой он жил  на этом свете... 
Корнилов тяжело переживал семейную драму, Но время – великий целитель. Постепенно ушла острота потери, он  долго не  женился, благо в больнице в изобилие водились хорошенькие медсестры, всегда готовые  завести  необременительный роман с молодым врачом.  Через два года Корнилов защитил кандидатскую диссертацию, ставшую фрагментом докторской;  его назначили  заведующим большим хирургическим отделением в известной столичной больнице. Потом он зачем-то  женился еще раз на чрезвычайно  умной и властной женщине, бывшей намного старше Корнилова. Однако  и этот брак оказался не слишком удачным – супруги быстро охладели друг к другу, каждый зажил собственной жизнью, а потом жена улетела к сестре в Америку, да так там и задержалась. Но Корнилова она не забывала; ночами  звонила по телефону, давала подробные  наставления, что надо сделать по дому,  часами интересовалась делами знакомых. Вначале Илья терпеливо высушивал  долгие монологи, потом стал класть трубку на стол, иногда только хмыкая что-то невразумительное, а потом стал отключать телефон. Но неугомонная супруга вскоре  достала его по Скайпу, что оказалось много  хуже, поскольку теперь приходилось  лицезреть  ее,  невольно отвечая на вопросы. Очевидно, она ждала,  что Илья начнет  уговаривать  ее вернуться, но  Корнилов уже   вполне свыкся с холостяцкой жизни, найдя в ней немало преимуществ.

Годы быстро сменились десятилетиями, но реальное бытие что-то совсем не походило на  радужные планы, что строили новоиспеченные доктора на выпускном банкете...

                ***

   Корнилов дежурил много – иногда он сутки  проводил в больничных стенах, не выходя из операционной. В тот воскресный день он дежурил в платном  коммерческом отделение, куда поступали состоятельные пациенты, готовые за комфорт и внимание персонала платить огромные деньги. После ужина из приемного покоя в кабинет Корнилова позвонили -  поступил больной с острым аппендицитом.
Тучный, с огромным родимым пятном на щеке,  пациент  с тревогой смотрел на хирурга, словно оценивая, сможет ли тот справиться с поставленной задачей. Корнилов давно привык к подобному отношению платных клиентов:  в конце концов, ему за этот взгляд здесь  платили  в два раза больше, чем в обычном больничном  отделение.

Корнилов помял живот пациента, проверил симптомы раздражения брюшины, посмотрел анализы крови и обернулся к медицинской сестре:
- Готовьте больного к операции. Пусть посмотрит анестезиолог, я  пошел  в операционную.

Внезапно пациент, словно очнувшись, обратился к Корнилову:
- Доктор, а через трубочку вырезать аппендицит никак нельзя, чтобы не делать операции?   Может, вызвать профессора, я заплачу...

- Вызвать можно даже президента Академии медицинских наук... Но я не вижу причин для особого беспокойства,  - терпеливо объяснил врач. - У вас гнойный аппендицит, который во время эндоскопической  процедуры может лопнуть. Поэтому лучше выполнить обычную хирургическую операцию – это гораздо безопаснее.  Больно не будет - проведут анестезию...

- Нет-нет, ради Бога, не подумайте, что я вам не доверяю –  вас рекомендуют очень уважаемые люди...

- Что ж, и на этом спасибо... До встречи в операционной...

***

   Операция, в самом деле, оказалась  не сложной. Не успел Корнилов вскрыть брюшину, как налитой, гнойный отросток  выскочил наружу. Удалить аппендикс, наложить швы, зашить кожу, вывести пациента из наркоза – вся операция заняла не более получаса времени. Сестра,  наклеивая марлевую повязку, спросила у Корнилова:

- А вы знаете, кого сейчас избавили от аппендикса?

- Нет, даже не посмотрел на фамилию. Артист, какой-нибудь?

 - Что вы, Илья Петрович! Это же директор Динамовского вещевого рынка – Сергеев...

- Да, я как-то по рынкам не хожу, да и на стадионе  был, наверное, лет двадцать назад, еще в институте... 

Корнилов снял перчатки, маску, халат, мельком еще раз взглянул на пациента – тот дремал, глубоко и удовлетворенно сопя носом, только его пятно на щеке поблекло и  сморщилось.


***

   Ближе к ночи привезли тяжелого больного с язвенным кровотечением, и бригада медиков всю ночь не отходила от операционного стола. Только под утро удалось перевести пациента в реанимационную палату. 

     Уставший  Корнилов пошел в кабинет, заполнить протокол операции и заодно выпить кружку крепкого кофе. Перед уходом домой он еще раз заглянул в реанимацию,  на обратном пути  зашел в элитную палату, занятую директором рынка.  Перед дверью сидел охранник в черном костюме, посмотрев на врачебный бейджей, он молча открыл дверь. Пропустив Корнилова, вошел вслед за ним. 
В холле разместилась кожаная мебель, журнальный стол, мурлыкал, огромный, во всю стену, телевизор. В соседней комнате, на огромной кровати полулежал давешний пациент, на кресле перед, ним спиной к Корнилову, сидела какая-то женщина.

- Вот мой спаситель, - заметив врача, сказал Сергеев, одновременно делая знак охраннику, чтобы тот удалился.

    Женщина повернулась. Это была Ольга. За семнадцать  лет, прошедших с выпускного банкета, она, казалось, только похорошела. Миниатюрная в институте, она теперь стала изящной; пепельная коса, когда-то небрежно брошенная на спину,  превратилась в модную стрижку,  дорогие кольца подчеркивали аристократическую  изысканность удлиненных пальцев.

- Здравствуй, Илюша! Я сразу догадалась, что это ты, когда прочитала фамилию дежурного врача в приемном покое...

- Честно говоря, никак не ожидал встретиться в подобно ситуации, ведь столько лет прошло...

- Мы вместе учились в институте на одном курсе, - объяснила Ольга, повернувшись к мужу.

Корнилов, желая скрыть растерянность,  подошел к пациенту, посмотрел повязку, слегка помял живот.

- Как видите, все в порядке. Шов я сделал совсем небольшой, так что на пляже вы будете смотреться вполне элегантно. Думаю, дня три-четыре следует полежать у нас, а потом, когда  снимут повязку, вы сможете вернуться к делам. Только пока не поднимайте никаких тяжестей и старайтесь избегать резких движений.

- Для поднятия тяжестей у меня есть специальные люди,  а резких движений супруга мне давно уже не позволяет делать...

- Тем лучше... Рад был увидать тебя, Оля. Выглядишь просто замечательно!

- Спасибо, за комплимент. А ты уже уходишь после дежурства?

-  Да, хватит, завтра снова на работу.

- Вы на машине, - поинтересовался  Сергеев. -  В ремонте? Так пусть Ольга вас довезет до дома. Не бойтесь – за рулем опытный водитель.

 -Вряд ли стоит беспокоиться, я живу недалеко – на Фестивальной...

-Тем более, - это  по дороге, мы за Долгопрудным обитаем. Кстати, сколько я вам должен?

- Мне вы ровным счетом ничего не должны -  все расчеты только через больничную кассу. Иначе меня уволят из этого благодатного рая, - улыбнулся Корнилов.

- Хватит вам о глупостях говорить, - вмешалась Ольга. – Илья, ты лучше иди к себе переодевайся, а через пятнадцать минут встретимся внизу у входа.


                ***
Когда Корнилов спустился, Оля уже стояла у черной огромной машины с мягко урчащим двигателем.

- Садись сзади, хоть немного поговорим, я подниму стекло от водителя. Расскажи, как ты живешь?

-Работаю, как видишь, защитил докторскую недавно... А в остальном все без особых перемен...

- Я слышала, ты был женат, потом развелся. А как сейчас?

- Да, развелся, жена живет с дочкой в Канаде. Сейчас, вроде бы,  тоже как женат, но скорее  формально:  жена живет в Америке, а я здесь - один в однокомнатной  квартиру. И, знаешь, как-то привык, так спокойнее...

-Если позволишь, Сергеев поможет тебе с жильем.

   - Господь с тобой! Только этого мне не хватало – забот со стороны твоего мужа... Все нормально, устаю иногда, но дома все время находиться – сил нет. Остается работа.  Выпивать, как прежде,  я  давно перестал.  Компания наша студенческая, увы,  распалась – Лахно,  Матвеев, Кербабаев умерли.  Сережка уехал в Испанию, Алик Монин -  помнишь, мы его еще Хилым все звали, уже лет десять в Америке живет, а я как-то к новым людям привыкаю с трудом. Да, что ты все про меня спрашиваешь? Лучше расскажи о себе: ведь,  не каждый день с женой олигарха общаться доводится...

    - Да особо рассказывать нечего. После института работала судмедэкспертом, вместе с Леной Котовой.  Она познакомила меня  с Сергеевым. Он тогда еще был простым чиновником, влюбился в меня как мальчишка, сделал предложения.  Я согласилась,  а потом он быстро пошел в гору, стал богатым, даже очень богатым человеком... У меня родилась дочка, тоже Олей назвали...  Живу, как и ты -   довольно скучно, но немного по-другому: у тебя хотя бы есть работа... А у меня дочка выросла, сейчас учиться во Франции. Остались одни глупые тусовки, какие-то светские приемы, мотание, то в Рим, то в Париж или Америку...  Правду сказать, надоело,  ты бы не выдержал такой жизни и недели.

   Машина остановилась возле дома Корнилова. Он открыл дверь, потом обернулся, быстро поцеловал Ольгу. Она остановила его вопросом:

- Почему ты тогда не позвонил? Не поверишь, но я до сих пор  иногда вспоминаю  наш выпускной вечер... 

- Я  тоже, – как когда-то давным-давно, неизвестно зачем  соврал Корнилов.
Поднимаясь на лифте, он вдруг представил, что дверь ему открывает Ольга, но не та красивая, изящная, нарядно одета, что осталась внизу в роскошном «Мерседесе»,  а в теплой кофте, домашних тапочках, с потухшим, уставшим взглядом...
                ***
Сергеева, как и обещал Корнилов, вскоре выписали. Катю он больше не встречал, но спустя два дня к нему в кабинет постучался огромный парень в черном костюме и вручил солидный конверт с эмблемой какой-то фирмы. Когда парень вышел, Корнилов, не торопясь разрезал ножницами конверт. Оттуда выпала пачка долларов и приглашение на прием, который давал Сергеев. В углу карточки, мелким женским почерком был написан номер мобильного телефона с припиской: «Позвони, пожалуйста, Ольга».
 
Приглашение Корнилов разорвал и бросил в мусорную корзину, а тысячу баксов бросил в стол, намереваясь истратить на  ремонт машины.
Придя домой, Корнилев долго болтался по пустой квартире, выпил две рюмки коньяка, но странная тоска не отпускала, смутная ностальгия бередила душу. Потом он долго лежал без сна, то вспоминая давний выпускной вечер,  то сегодняшнее приглашение на банкет и ольгину приписку.

Ранним утром он уже был в больнице. Санитарка заканчивала убирать  кабинет – окно было раскрыто,  мебель  была протерта влажной тряпкой, пол мокро, а мусорная корзина оказалась пуста. Корнилов пожал плечами – стоило суетиться, забивать голову глупыми надеждами, но, в пьянящем свежестью  июньском воздухе,  как  когда-то в юности,  вьюжил  легкий тополиный пух...
21.04. 2016      


Рецензии