Люся

Величайшая нищета – это нищета
сердца.
Мать Тереза


Вы полагаете, что мы все живем в одном общем мире? Ну, в общем-то, да, но при этом каждый в своем. Часто мы не замечаем людей вокруг нас, порой пренебрегаем ими, нередко презираем их, а иногда даже откровенно ненавидим. Увы, Чехов был прав: «Не так связывает людей любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к кому-нибудь»... Только мы не учитываем одного: люди намного ближе друг к другу,
чем может показаться на первый взгляд. Да взять хотя бы Люсю! Ах да, совсем забыл, ведь вы с ним не знакомы. В двух словах об этом человеке не скажешь, но я тем не менее постараюсь быть предельно краток.

Жил Люся в центре промышленного района одного из крупнейших городов нашей Родины. Хочу оговориться, вероятно, слово «жил» не совсем уместно в данном случае, и было бы вернее сказать, что он там существовал. Район как район, ничего особенного: проспекты, многоэтажки, супермаркеты, заправки и прочие атрибуты любого современного города. Однако место, где обитал Люся и которое для полноты картины я намерен вам описать, было несколько необычным. С десяток серых зданий «ютились» на небольшом клочке земли. Область та была зажата между шумным шоссе и величественным собором, по соседству с которым устроился и гигант-универмаг. Контраст был просто поразительным! На периферии – величественные позолоченные купола, переливающиеся витрины нарядных магазинов, мчащиеся по шоссе разноцветные автомобили, а в центре… Но стоило туда попасть, как оказывался, будто в другом измерении. Время там будто замедляло свой ход, шум дороги куда-то исчезал, а колокольный звон преображался, словно сами херувимы нашептывали тебе божественные мелодии.

Но в этом необычном мире жили самые обыкновенные люди, преимущественно рабочий люд, хотя встречались и заурядные бездельники, и банальные алкаши, и махровые преступники. Но речь здесь пойдет не о них, а об одном необычном жителе этого мирка, о Люсе. Пусть никого не удивляет это женское имя, ибо это вовсе не имя, а прозвище. Люся был мужчиной неопределенного возраста, среднего телосложения и невысокого роста. Нестриженые, с проседью волосы, морщинистое лицо и густая щетина дополняли образ. Судя по виду, уже давно его волос не касалась расческа, а щетины – бритва. Думаю, что и с мылом он тоже не «дружил». Состояние его одежды и обуви также оставляли желать лучшего... Но стоило лишь раз взглянуть в глаза этому человеку, и все отходило на второй план, а выражение «глаза – зеркало души!» – приобретало особый смысл. Душа Люси словно выглядывала из него, источая бесконечную доброту, участие и немного детской наивности. А его глаза светились стремлением сделать кому-нибудь добро, и этот свет озарял собой всё вокруг. К сожалению, как это часто и бывает, эта душевная готовность не соответствовала его возможностям. Помочь он не мог даже самому себе...

Было совершенно непонятным, чему именно улыбался Люся, но его улыбка дорогого стоила. Ни за какие сокровища не купишь такой! Будто земные заботы и тяготы не были ведомы этому человеку, а горести да печали и вовсе для него не существовали. Хотя проблем у Люси, должен вам сказать, было предостаточно. Взять хотя бы то, что он передвигался с большим трудом: ноги отказали ему несколько лет назад по причине... Нет, назвать Люсю алкоголиком у меня не повернулся бы язык. Ни в коем случае! Алкоголик – это не столько медицинский диагноз, сколько отрицательная характеристика пьющего человека. А Люся казался эталоном душевной чистоты и доброты. Возможно, избыток именно этих качеств и погубил его... Ничего конкретного о нем никто сказать не мог. Ходили слухи, что он когда-то был милиционером, а потом спился. В доме, где он обитал, этот слух опровергли сразу, заявив, что никаким милиционером он не был и лишь недолго помогал «органам» в качестве дружинника. Там же, по большому секрету, сообщили и то, что он когда-то работал помощником депутата! Как так случилось, что бывший чиновник оказался в общаге, никто толком не знал. Более того, и в собственной квартире в итоге он оказался лишним. И жил он в дальнем углу коридора…

Однако факт остается фактом – Люся лишился и работы, и квартиры! Тем не менее, он получал какие-то пособия. Правда, тратил их в основном на повышение благосостояния своих родственников. Тех самых, которые, вероятно, и подтолкнули его к незатейливому переселению... И, возможно, даже считали, что условия там довольно сносные. Ведь спать ему не на бетонном полу, а на старом матраце, да и коридор глухой, так что от сквозняков Люся также защищен... Впрочем, как рассказывали соседи, «жертвовал» свои кровные он совершено добровольно. Неимоверная доброта этого человека и чудовищная несправедливость его участи просто шокировали!..

А познакомился я с ним совершенно случайно. Как-то по долгу службы мне нужно было опросить одного человека, проживавшего в общежитии. Не застав его дома, я собрался было уже уходить, как до меня донесся хриплый мужской голос:
– Вы кого-то ищете?
В конце коридора, на полу, лежал человек.
– А вы кто? – спросил я, подойдя к нему.
Он выглядел странно и как-то удручающе. Старое грязное мешковатое пальто было ему явно не по размеру – бедолага настолько иссох, что понятие размер было к нему не применимо. Оно висело на нем как на вешалке. На ногах у него были рваные кроссовки.
Портрет завершал повязанный на шее галстук. Этот неизменный атрибут интеллигенции особенно удивил меня.
– Я думал, меня знают все... – ответил человек.
– Увы, людям свойственно ошибаться, – сказал я и
представился: – Я участковый.
– Я так и подумал... А я Люся...
Видимо, увидев мое удивление, он добавил:
– Ну, прозвище у меня такое, от фамилии...
– А что вы здесь делаете? – спросил я.
– Живу, – нисколько не удивился моему вопросу Люся.
– Вам что жить негде? – поинтересовался я.
– А что я, по-вашему, здесь делаю? – не переставал улыбаться Люся.
– Коридор – это место общего пользования. У вас что, нет своего жилья? – не унимался я.
– Конечно, есть! – отвечал он.
– А почему же вы находитесь здесь, а не в своей квартире? – не сдавался я.
– Там места мало, товарищ капитан, дочь моя недавно родила двойню, а тут я еще... Куда стольким в маленькой комнате? – прагматично, словно о постороннем, рассуждал Люся.
– Так вы добровольно здесь, или все же вас попросту выгнали? Вы скажите, я помогу разобраться. При условии, конечно, что вы прописаны...
Люся усмехнулся.
– Прописан, и никто меня не выгонял... Что же касается вашего предложения, думаю, что помочь вы мне не сможете... хотя все равно спасибо...
– Почему же?
– Потому что… – он снова призадумался, – говоря по правде, в помощи-то я собственно и не нуждаюсь.
– Но как же! Я же все вижу... Ну, может «скорую» вызвать? Пусть врачи вас подлечат, – сказал я, не найдя нужных слов.
– А чего ее, собственно, вызывать? Я себя хорошо чувствую. Да и зачем зря людей отвлекать? Может, кому действительно помощь нужна, а они со мной возиться тут будут. Нет, никакие врачи мне не нужны... К тому же я и сам в случае чего могу их вызвать, – сказал Люся, важно извлекая откуда-то мобильный телефон.

Я стоял в полной растерянности и не знал, что предпринять. Человек вроде бы в здравом уме, твердой памяти, да и в помощи не нуждается. Правонарушений он не совершал, врачей не требует, трезвый как бы. Ну и куда прикажете его? Что с ним делать? Подумал было про приемник-распределитель для лиц без определенного места жительства… «Традиционно» зимой, особенно в сильные морозы, бродяги и бомжи сами приходили в такие заведения, где на некоторое время им было гарантировано питание и тепло. Но с Люсей всё было по-другому. У него имелась и квартира, и прописка! Словом, Люся не был бомжом. А потому причислить его к числу обитателей Бомжеграда было совершенно невозможно.

Что? Вы не знаете, что такое Бомжеград? Ясно, я сейчас постараюсь пролить свет на это темное дело. Нет, это не город, как может показаться из названия. Это нечто иное… Это почти страна! Только вот незадача, ее вы не найдете ни на одной карте! Как единое территориальное образование она вообще не существует – ни границ, ни армии, ни правительства. Но, тем не менее, эта призрачная страна – страшная реальность... Заброшенные подземные коммуникации, подвалы и чердаки домов, подъезды и лестничные клетки, мусорные свалки и помойки – вот ее уезды, волости и губернии! Бродяги, скитальцы, попрошайки, беспризорники, опустившиеся женщины и просто неудачники – вот ее жители! Население этой страны внушительно, и с каждым днем все новые и новые жители пополняют ее... Этот параллельный с нами мир живет своей жизнью. В нем свои законы и свои авторитеты. Здесь царствует жесткая иерархия доисторических времен. Закон один: выживает сильнейший. Почти как в цивилизованном мире, только в более первобытной, жестокой форме. Получить подданство этой страны очень и очень легко, а вот покинуть ее пределы практически невозможно... Это путь в один конец! Нет такого поезда, самолета, теплохода, который мог бы вывезти оттуда. Это словно «черная дыра», только не где-то в глубинах галактики, а у нас под боком. И этот гигантский пылесос грозит засосать каждого оступившегося...

Население здесь, на удивление, пестро и разнообразно. И кого только не увидишь! Встречаются даже бывшие научные сотрудники, учителя, военные, но все они
деградируют здесь в алкоголиков, наркоманов, проституток... Кого мы привыкли просто не замечать, отводить взгляд, воротить нос и как можно быстрее проходить мимо, недовольно бубня что-то о несовершенстве общественного устройства. Но они для нас – «зеркало», пусть искривленное, пусть мутное, но все же зеркало... И, отворачиваясь, мы и не предполагаем, что можем сами оказаться на их месте.

Однако вернемся к Люсе. Итак, формально он не был бомжом, но и назвать его полноценным горожанином, при всем желании, было бы явным преувеличением. Разные мысли с яростью люфтваффе штурмовали мой мозг. С одной стороны, жалоб от жильцов
дома не поступало, да и заявления от самого Люси также не было. С другой, да – небритый, да – немытый! Ну и что? В законе не сказано, что людей надо насилу мыть, стричь и одевать. Да и в коридоре находиться ненаказуемо, тем более, что и квартира-то рядом. Но вот незадача, туда он совсем не стремится! Ну, не запихивать же мне его силком?.. В таких ситуациях создается ложное впечатление неспособности власти решать подобные проблемы. Почему? Да потому, что она здесь как раз и ни при чем! Государство не регулирует морально-этические отношения, это святая обязанность самого гражданского общества, то есть каждого из нас...

Пока я размышлял, что же мне делать с этим бедолагой, Люся смотрел на меня и улыбался. И, вообще, хочу вам сказать, что выглядел он довольно счастливым и умиротворенным. Во всяком случае, судя по его улыбке, в моей помощи он уж точно не нуждался. Именно такое сложилось у меня впечатление.

– Товарищ капитан, – обратился ко мне он, – если хотите мне помочь, пожалуйста, помогите спуститься на первый этаж. Я хочу подышать свежим воздухом. А то ноги уж совсем ведь не ходят...

Люся, словно прочитав мои мысли, решил прийти мне на помощь. (Заметьте, не я ему, а он мне помогал выйти из затруднительного положения!) А на его лице сияла все та же неземная улыбка. Она, впрочем, и не сходила с его лица, только порой сияла особенно ярко – темный коридор в такие моменты преображался! Только мне почему-то становилось холодно от этого света, он словно пронизывал меня до мозга костей... В его глазах отражались грехи, затаившиеся глубоко в каждом из нас...
Я, честно говоря, обрадовался его невинной просьбе, так как искренне хотел помочь ему. Заметив мою готовность проводить его до выхода, Люся стал собираться. Все его сборы заняли не более пары минут. Бережно упрятав за пазуху пластиковый стакан и початую чекушку, он с трудом поднялся.

– А стакан-то зачем? Ногам не повредит? – не без доли иронии поинтересовался я.
– А что ноги? Да Бог их знает... Ходили-ходили, а теперь вот не хотят... Что хочешь, то и делай! Кто знает, чего им не хватает! А стакан... так это, чтобы дышалось легче! – важно произнес Люся, словно не замечая подвоха.
– Чтобы дышалось легче? – удивился я. – А что, это как-то взаимосвязано?
– Непременно, без этого душа не поет.
– Поет? Душа? А она-то здесь при чем? – оторопел я.
– Еще как при чем! Душа... Без нее ведь никуда...Когда в сорок пять у тебя не ходят ноги, когда твои единственные друзья... – Люся запнулся, высморкался и продолжал. – ...Когда всё, одним словом, позади, а единственный лучик света – тот, что излучает изредка открывающаяся кабина лифта... Вот тогда, товарищ милиционер, вся надежда только на душу... ведь умереть – это ничего; не жить живя – вот что ужасно!..

Я, оценив философский ответ, помог ему спуститься; он благодарно улыбнулся. Попрощавшись, я пожелал этому странному человеку с большой душой удачи.
Я ушел, но Люсю не забыл. Через некоторое время выяснилось, что их квартирный вопрос разрешился: дочь с детьми покинули общагу, и место в Люсиной квартире освободилось. Только вот сам Люся до этого светлого дня не дожил…

По службе я сталкиваюсь с большим количеством людей. Иногда мне встречаются люди самодовольные, порой откровенно напыщенные и чванливые, но достаточно небедные. И среди этих богачей так не мало нищих духовно… В такие вот моменты и вспоминаешь Люсю, человека без крыши над головой и без гроша за душой. Но какой душой! Воистину богатырской, могучей, способной с легкостью объять все страждущее человечество...