Жрица

Равенство может быть правом, но
никакая человеческая сила не в
состоянии обратить его в факт.
Оноре Бальзак


Высокая девушка, с зелеными глазами и густо накрашенными ресницами, сидела напротив меня, закинув ногу на ногу. Белая обтягивающая блузка, короткая юбка, туфли на шпильках да ажурные колготки – вот собственно и все, что на ней было. Она покачивала ногой и нагло смотрела на меня. Кому-кому, а ей хорошо было известно, что значит молодое женское тело для мужчины.
– Ну что, Алла, снова в квартире бардак развели?
– Никто ничего не разводил... С чего вы это взяли?
– Соседи жалуются. Говорят, мужчин разных к себе водите...
– А разве это запрещено? Я женщина свободная, кого хочу, того и вожу. А если вы про это, то любовью за деньги я не занимаюсь, исключительно по любви... у нас всё по любви... Слышишь? Так что ничего вы мне не пришьете.
– Вы не в ателье, гражданка, и здесь не шьют.
– Ну, ты меня понял, а свои права я знаю.
– Сколько веревочке не виться…
– Не читай мне мораль, не маленькая, лучше скажи: ты женат?
– Здесь я задаю вопросы!
– Видимо, женат. А почему без кольца?
– Прекратите!
– Лукавишь, начальник, лукавишь... Ладно, опрашивай, и я пошла! Все равно у тебя на меня ничего нет...
– Чем вы занимаетесь?
– Это, смотря с кем...
– Я имею в виду вашу профессию.
– Ах, вот оно что! – девушка улыбнулась. – Типа не знаешь...
– Отвечайте на вопрос.
– Пиши: я жрица любви!
– Вот те раз!
– А что тебя удивляет?
– Нет, просто вы об этом говорите так, словно вы не проститутка, а добропорядочная женщина.
– А ты полагаешь, есть разница?
– Не надо кощунствовать!
– Ну, сам посуди, я легко могу выпить пол-литра водки, а какая-нибудь там... добропорядочная типа – только двести грамм вина. Или, к примеру, я отдаюсь
незнакомцу за деньги, а она – знакомому за норковую шубу, цена которой может превышать мою месячную зарплату! А если он, не приведи господи, не купит ей
эту чертову шубу, то не видать ему секса, как своих ушей. А теперь ответь мне, начальник, чем она лучше меня?
Я проигнорировал ее вопрос, заканчивая писать протокол.
– Ладно, расписывайтесь и идите на все четыре стороны.
– Да я особо никуда и не спешу. Работа у меня сдельная, так что я твоя, начальник, и душой, и телом...
– Прекратите паясничать, мне не до шуток.
– Какие могут быть шутки между ментом и путаной? Даже между нормальным мужчиной и нормальной женщиной шутки заканчиваются либо в роддоме, либо в больничке, либо на нарах. А тут... Даже боюсь представить, куда это может завести.
– Вот и не надо...
– Ты знаешь, начальник, я за свою жизнь очень многое узнала о вас, о мужиках...
– И чего же такого особенного вы узнали?
– А то, что существа вы крайне похотливые и... не обижайся... глупые...
– Но-но, не грубить!
– Иной раз зайдет такой галантный, элегантный весь, ну ни дать ни взять – джентльмен, а как дело доходит до дела – так скотина скотиной! даже вспомнить противно... Да и вся наша беда не в том, что мы отдаемся разным мужчинам, а в том... чего греха таить – отдаемся не по любви. Вот вы, мужики, уверены, что все путаны похотливы и испорчены. А мы просто подыгрываем вам, нас воротит, а мы смеемся, нас от вас мутит, а мы улыбаемся... И, вообще, это тяжелый труд. Вот и у тебя тяжелая работа... Я слышала: вас через двадцать лет на пенсию отправляют. Знать, не от хорошей жизни... А в нашем деле двадцать лет – это крышка! Никакая пенсия нужна не будет... У нас год за пять идет... Что же касается пользы от нас, то она слишком очевидна, чтобы о ней говорить.
– Какая еще польза? Проституция разрушает семьи...
– Большего бреда я не слышала! Как можно разрушить руины? Любовь и брак несовместимы! Любой мужчина, самый правильный, только и думает, как бы
от женушки своей благоверной налево улизнуть... С природой не поспоришь! И, вообще, если бы не проститутки, количество сексуальных маньяков возросло бы раз в десять, а может быть, и больше. На улицах стало бы крайне небезопасно, да и работы у тебя, начальник, поприбавилось бы. Вот и получается, что я в твоем деле помощник... точнее помощница.
– Надо же, куда вы завели! Может, вам еще зарплата полагается!
– Не надо... Если ты с этим не согласен, бог с тобой, но посуди сам, какой от нас вред? Неужели ты думаешь, что женщина своим телом может испортить такую тварь, как мужчина?
– Выбирайте выражения!
– Я и выбираю...
– Не все то полезно, что невредно... И потом, проституция запрещена законом.
– Закон! Не надо тут мне о законе! Где был твой закон, когда меня похищали? Где он был, когда пихали в багажник? Где был, когда насиловали, били, унижали и снова насиловали, били, унижали? Где, где, отвечай!
– Прекратите истерику, Алла!
– Чего?
– Истерику, говорю, прекратите. Подробности вашей жизни к делу не относятся.
– А ты все же ответь: зачем нужен закон, если счастья на свете нет?
– Достижение всеобщего счастья не есть цель закона.
– Интересно, а что же?
– Избежать всеобщего несчастья...
– Ах, вот оно что! Всеобщего, говоришь? Значит, особы, наподобие меня, закон не интересуют?
– Безусловно, интересуют, только счастье – категория эфемерная и относительная, а потому индивидуальное счастье, общее для всех, недостижимо. Вот и приходится закону обеспечивать необходимый всем минимум счастья, не допуская всеобщего несчастья. И если кпд закона достигает хотя бы 70 процентов, тогда в силу вступают законы теории вероятности. Согласно им, ты, скорее всего, попадешь в эти самые 70 процентов счастливчиков.
– Что же получается? Что мне не повезло?..
– Даже если и так, это не значит, что не повезет всем; большинство все же попадут под защиту закона.
– Очень слабое утешение.
– Только потому, что вы, как и все люди, рассуждаете с позиций эгоизма. Закон провозглашает равенство перед законом, а люди его почему-то путают с самым
что ни на есть настоящим, фактическим, равенством! Это примерно то же самое, если, увидев говорящего попугая, начать утверждать, что попугай понимает то, о чем говорит. Фактическое равенство недостижимо!
– Ты что сейчас пропагандируешь неравенство?
– Нет, я описываю социум, который существует независимо от нас. Сам Бог создал неравенство, а вы хотите, чтобы закон уничтожил его? Проблема не в том, что равенства нет, а в том, что все почему-то разом поверили, что оно есть. Увы, только на кладбищах реализуется всеобщее равенство, равно как на небесах – всеобщее благоденствие.
– Очень заумно говоришь, но смысл есть. Взять хотя бы меня...
– А что ты?
– Ночь со мной, к примеру, стоит... ну, это не важно, а вот с моей подружкой – втридорога! Почему так?
– Не знаю, я чужих денег не считаю.
– Да не о деньгах я – о неравенстве! А она и вправду клевая, таких еще поискать надо...
– Богу богово, а кесарю кесарево! Такова жизнь. А если хотите знать мое мнение, то человек должен работать руками либо головой. Способности человека не ограничены, надо учиться... Вождь мирового пролетариата завещал: учиться, учиться и еще раз учиться. Вот так вот.
– Учиться – это привилегия богатых, – она скорчила гримасу. – Я конечно, марку стараюсь держать, но... обидно, ей богу, обидно.

Когда она ушла, я подумал: а ведь она могла бы стать актрисой или врачом, учителем или юристом. Да, видимо, и впрямь случай правит миром...

Прошло много лет. Я сидел за своим столом, когда в дверь кабинета постучали и в комнату заглянула женщина.
– Слушаю.
– Начальник, это я? Не признал что ли?
– Кто я?
– Жрица любви... Алла, не помнишь?
– Простите, вы сильно изменились... Вам нужна помощь?
– Дни мои сочтены, начальник... – сказала она. – Вот и все, что от меня осталось... Шла мимо, решила зайти, узнать, как тут наш шериф поживает. Думала: тебя давно повысили, большим начальником уже стал. А ты все тут прозябаешь... До сих пор нашу беседу помню. Никогда со мной так в милиции еще не разговаривали. Впрочем, нигде так не разговаривали... В первый раз себя человеком почувствовала. Видимо, в последний... Ладно, пошла я... прощай.