Режим антиразвития

РЕЖИМ АНТИРАЗВИТИЯ
СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

1. Энтропия антижизни
Часть первая
Часть вторая

2. Энтропия антиполитики
Часть первая
Часть вторая

3. Энтропия антивыбора
Часть первая
Часть вторая

4. Энтропия антизаконности
Часть первая
Часть вторая

5. Энтропия антиправа
Часть первая
Часть вторая

6. Энтропия антивзаимодействия
Часть первая
Часть вторая антисвободы
Часть первая
Часть вторая

8. Энтропия антисознания
Часть первая
Часть вторая

9. Энтропия антидостоинства
Часть первая
Часть вторая

10. Энтропия антисамооценки
Часть первая
Часть вторая

11. Энтропия антисобственности
Часть первая
Часть вторая

12. Энтропия антисуверенности
Часть первая
Часть вторая

13. Энтропия антиверы
Часть первая
Часть вторая

14. Энтропия антилидерства
Часть первая
Часть вторая

15. Энтропия антицельности
Часть первая
Часть вторая

16. Энтропия антиреформ
Часть первая
Часть вторая

17. Энтропия антисозидания
Часть первая
Часть вторая

Послесловие


Предисловие

Эта книга о тоталитаризме. Об особом политическом режиме, уничтожающем всё живое в умах и сердцах граждан, пропитанном ложью, страхом, приспособлением. О форме политического господства, уродующей облик человеческого социума и превращающей его в социально-политический кошмар.
Книга эта особенно актуальна сегодня, когда многие, и в нашей стране, и в мире, не знают, как относиться к путинскому режиму и чего от него ждать в наступающие переломные времена, переломные для всего мирового развития.
В книге доказывается факт существования тоталитарного режима в современной России. Проводятся необходимые аналогии со временами СССР, делаются психологические и ценностные акценты в процессе раскрытия тоталитарной сущности.
Эта книга – своеобразный ключ к более глубокому пониманию природы тоталитарных режимов, и к более ясному осознанию современных российских социально-политических реалий. Она написана человеком, впитавшим тоталитарный дух с самого рождения и, в определённый момент своей жизни, решившим бороться с тоталитарным злом.
Написание этой книги не было делом приятным, но, безусловно, явилось шагом необходимым. Накануне краха тоталитаризма, изуродовавшего существование русских людей в течение последних ста лет, кто-то должен вскрыть его природу. И этот «кто-то», несомненно, должен быть одним из тех, кто сам прошёл нелёгкий путь тоталитарного подавления и самоуничтожения, кто прошёл через тоталитарный ад.
Содержание этой книги – взгляд на тоталитаризм изнутри. Попытка осознания своего «Я» в чудовищном водовороте тоталитарных реалий, пронизанная мучительной необходимостью признания себя частью тоталитарного небытия. Это показательный интеллектуальный эксперимент над самим собой, в условиях, когда внутри человека самые яркие патриотические побуждения вынуждены бороться с осознанием зловония и античеловеческой сущности, поселившихся в недрах собственного отечества.
Крах тоталитаризма близок. В том числе и об этом моя книга. И, как я надеюсь, она способна стать для всех моих соотечественников своеобразным проводником в мир Свободы, дорогой к уничтожению государственных пут и к окончанию тоталитарных мытарств. Данное целеполагание было основным движущим мотивом при создании настоящего труда.
Я нашёл уместным разделить каждую главу своего повествования на две части. В первой я говорю от имени Тоталитарного духа, то есть того состояния, той энергии, которая правит бал сегодня в нашей стране. Во второй я говорю от своего имени, пытаясь раскрыть более детально специфику тоталитарного режима, разоблачая всё то, о чём восклицает и чем восхищается тоталитарный дух. Первая часть каждой главы, таким образом, используется мной как вступление к последующему повествованию.
Я нашёл правильным также назвать каждую главу своей книги «энтропией». Термин этот, в переводе с древнегреческого, означает поворот или превращение. В теории управления он предполагает меру неопределённости (хаоса) системы. А в термодинамике - меру необратимого рассеивания энергии.
Смысл, вкладываемый в это понятие, показался мне весьма пригодным для определения качественных характеристик тоталитаризма и того, как он рефлексирует в современной России. Политический хаос, определяемый господством тоталитарного духа, и его энергия постепенно рассеиваются. И происходит это в результате нашего превращения из существ тоталитарных в граждан, наделённых Достоинством, Свободой, стремящихся к процветанию.
Желаю всем познавательного прочтения моей книги. В том, что оно будет полезным каждому читателю, интересующемуся политикой, особенно из числа современных россиян, мне сомневаться не приходится.




Энтропия антижизни

Часть первая

Бессмысленность существования – вот назначение человеческого рода. Облечённая в тело душа, некогда созданная волей Того, в чьей власти всё, существует для страданий. А Смерть – естественное окончание мирских мук организмов, именуемых людьми.
Однако как они тщеславны! Как они верят в себя. Как они жаждут быть счастливыми! Переплетение духовного и телесного в этих созданиях явило поистине необычайную сущность, конец которой – Уничтожение. Но немыслимая самоуверенность, живущая в людях, делает из их представителей, наказанных Смертью, Самость, которая стремится к величию. И ради этого «величия» они причиняют себе ещё большую боль.
Я нахожу подтверждение низости человеческой сущности в каждом моменте существования людей. Чего достоин организм, зависимый от своего тела, алчущий признания, рвущийся к тому, чтобы выделиться и стать самым видным существом, постепенно превращающимся в пепел? Что могут они собой представлять, эти создания из крови и плоти, если в каждом их вдохе – самообман и себялюбие? А продолжение их рода – не что иное, как удовлетворение их вожделенных и похотливых стремлений.
Я утверждаю, и я доказываю: человек – это наихудшее создание, недостойное даже упоминания в книгах Вечности и Любви. Его появление – ошибка, которой придано искусственное значение.
Я существую, чтобы это доказать. И я делаю это на протяжении столетия, на пространстве, которое населено людьми, больше других склонными к воспеванию Их веры и Их любви. Вернее, они таковыми были до моего утверждения.
Страна, занимающая значительное пространство огромного континента, некогда именовавшая себя Империей, испытывавшая предсказания о своём грядущем величии, уничтожена мной. Я подавил дух её населения, уничтожил само представление о его так называемом человеческом достоинстве. Я заставил этих людей дрожать от любого действия тех, кто ими повелевает. Я лишил их не только чувства так называемой человечности, я лишил их возможности чем-то владеть и даже думать не так, как я это перемелю.
Это пространство именуется нынче Россией. И как же приятно осознавать, что от столь «перспективного» общества теперь осталась свора ненавидящих друг друга телесных созданий, оправдывающих для себя даже самую гнусную ложь!
Я действительно велик! Нельзя найти в истории рода людей столь же успешного примера низведения «человеческой сущности» до категорий «убожеств» и «ничтожеств», чем  в России. Об обмане теперь здесь думают все. Но в основе всего здесь Самообман, возведённый самими людьми в Идеал их существования.
Мой Вдохновитель потопил эту страну в крови и пленил это пространство моей Энергией – энергией уничтожения и подавления человеческого духовного начала, которое само по себе есть Ничто. В масштабах всей этой земли теперь нет ни одного представителя, кто был бы не подавлен мной, кто бы мог показать свой якобы одухотворённый внутренний мир, и кто бы мог опровергнуть, даже не делами, но хотя бы мыслью, искусственный смысл существования и ошибочного создания конструкта под названием Человек. Эти люди теперь - мои рабы, и они готовы делать только то, чего я пожелаю.
Уничтожение человеческого духа – вот моё назначение. Подавление воли и свободы людей, создание условий для их самоуничтожения, возведение Лжи в фетиш их существования – это результат явления и раскрытия моей сущности. Имя моё – Тоталитарный Дух. Именно я уничтожил Россию.

Часть вторая
Я русский человек, пишу этот дневник с неизменной верой, которая всё ещё теплится в моём сознании. По сути, мне сегодня не остается ничего иного, как искренне верить в наилучший исход, потому что всё, что я наблюдаю в горячо любимой мною стране, являет собой нечеловеческую сущность и заставляет думать о трагическом конце русской цивилизации. И только Вера в иное позволяет мне существовать.
Мы раздавлены и унижены, мы захлебнулись в крови, лжи, мы потеряли любое, даже самое посредственное, представление о своей особенности и самоуважении.
Мы страдали и страдаем на протяжении жизни вот уже нескольких поколений, но моя Вера заключается в том, что этим страданиям наступает конец, и в ближайшем будущем – расцвет русской души, который наступит с той же мощью и силой, с которой она была ввергнута в пучины хаоса и прозябания.
Вот уже два десятка лет я пытаюсь противостоять обезличенной массе приспособленцев, оправдывающих своё унизительное пребывание в государственном рабстве. В конечном смысле борьба моя – олицетворение все ещё живущей во мне веры в Человеческий дух, дух Любви, Созидания и Величия.
Я верю в себя, я верю в свою страну. Я верю в то, что зовётся «Русским духом». Я верю в свершения своих предков – героев многочисленных войн, в которых они всегда побеждали. Я стараюсь верить в Бога, и с каждым днём чувствую, что это получается у меня лучше и лучше.
Но при всей своей вере, при всей любви к своим близким, меня не редко пронзает сочувствие к самому себе. И тогда дрожью по телу моему проходит удручающая моё естество мысль: «Как я одинок в своей собственной стране! Как чуждо мне всё, что здесь происходит! Как устал я ползать и приспосабливаться!»
Я родился, рос и живу в условиях тоталитаризма. Сейчас я это особенно ясно осознаю. Как любая тоталитарная особь, я ходячий на двух ногах «овощ» с раздробленным сознанием и униженным на уровне подсознания достоинством. Я существую только для нужд и потребностей государства, которое сделало моё существование невыносимым. И я ничего не могу с этим сделать. Этот мир огосударствления человеческой самости, мир гнусности, подлости и рабского подчинения живёт во мне. Иной раз мне кажется, что я с ним родился.
Долгие годы моя страна и мой народ буквально выживали под натиском и надзором «всевидящего» и все контролирующего государства. При этом каждое следующее поколение умирало с верой в то, что их детям будет жить легче, и что заветная мечта о завершении строительства чудесного общества сбудется, а мучения будут оправданы.
И эта вера, это желание жить и видеть в «прокажённой» жизни смысл, эта травмированная любовь, передаваемая от поколения к поколению, к новым тоталитарным «людям-винтикам», была и остаётся единственным, что позволяет нам Быть и Надеяться. И нам уже сложно судить, истинна ли эта вера или является искусственным порождением античеловеческих сил.
Миллионы невинно убиенных, десятки миллионов морально уничтоженных, сотни миллионов, проживших свою жизнь в социально-экономическом бреду и в политическом вакууме – вот последствия утверждения тоталитаризма в России. Мы сегодня просто раздавлены. Наш режим дышит на ладан, но хватит ли у нас сил, а главное, желания, чтобы насладиться его агонией и смертью? Ведь умереть должно Нечто, поселившееся в нас.
Я жду смерти тоталитаризма. Но, пребывая в этом ожидании, я отдаю себе ясное представление, что сам являюсь частью той самой системы, которую так ненавижу. Моё нынешнее убеждение состоит в том, что характер политического режима определяется самими людьми, их сознанием, мировоззрением, психологией, ценностями. Политический режим – это есть мы.
Принимая эту данность, становится очевидным, что для успешного исхода противостояния сил Света и Тьмы на пространстве русской земли нам, русским людям, нужно глубже покопаться в самих себе, раскрыть и победить «самих себя тоталитарных». Нам нужно раскрыть пространство Света внутри нас самих. Но сделать это, на самом деле, не так уж и просто.
Человеческая природа сложна. Она зависима от внешних воздействий и влияний. Она подвластна давлению внешних сил и очень часто этого давления не выдерживает. Сталкиваясь с определёнными условиями, нормами и правилами существования, люди, как правило, стремятся приспособиться к ним и полагают это верным и разумным делом.
Однако, что если эти внешние условия выживания предполагают унижение собственного достоинства? Что если возможность приобретать социальные привилегии и экономические выгоды предполагает подчинение в такой степени, которая не соотносится ни с одним представлением о морали и справедливости? Что если «полноценность» твоей жизни зависит от того, как глубоко сможешь ты затоптать в себе всю человечность и как «удачно» ты заставишь это с собой сделать своего ближнего?
Попадая в такие условия, человек становится перед выбором. В моей стране этот выбор ужасен. Здесь не воровать у государства или для государства считается глупым. Не брать и не давать взяток – неправильным. Здесь нужно ежедневно лгать себе и обманывать окружающих, унижаться и быть униженным, раболепствовать и надругаться. Наблюдая процесс разложения тоталитарного тела, я все ещё вижу, как тоталитаризм рождает в умах и душах русских людей ложные смыслы.
Но «тоталитаризм внутри нас» победим. Необходимо это доказать, спасти себя и, вместе с этим, всё человечество.
Мы великая страна. Страна сильных духом людей и богатого прошлого. Но вместе с тем, страна трагических обстоятельств и жестоких режимов. Страна, события в которой во многом определяли и определяют ход мировой истории. Наше падение в пропасть тоталитаризма привело к изменению судеб миллионов, если не миллиардов людей на всей планете, во многом исказило их сознание, поставило мир на грань ядерной войны. То, что станет с Россией в ближайшее время, несомненно, будет определять будущее многих народов и стран. Вот почему наша борьба – борьба за судьбы всего человечества. Такова неизбежная реальность.
Однако сейчас кажется, что существуем мы в какой-то искусственно созданной действительности, где кровь и нищета правят бал, политики уничтожают собственную страну с остервенением Врага человеческого, а народ безмолвствует. Эта реальность совсем не далека от фантасмагорий Оуэна, живописавшего тоталитарное состояние в своих романах. С той только разницей, что уносит она жизни не вымышленных персонажей, а реально существующих миллионов людей.
С начала 1990-х годов мы потеряли не менее полутора миллионов жизней. Эти люди не просто умерли или погибли. Они были уничтожены. В одной только Чечне по самым скромным подсчётам правозащитников погибло 70000 солдат и офицеров. «Простых» людей эта статистика не учитывает и количество их смертей никто не считает. Однако войны нам никто не объявлял, и эти жертвы – контекст якобы мирной жизни.
 Мы умираем рано от болезней и нищеты, алкоголизма и наркомании, суицидов и бытовых конфликтов, терактов и заказных убийств, войн и морального преследования. Но ещё больше и чаще – от состояния невроза, в котором постоянно находимся. Это касается и олигархов, это касается и бедных граждан. Это касается всех.
У нас нет политики, нет экономики, нет здоровых социальных отношений. Чтобы понять это, нужно знать природу тоталитаризма изнутри, знать его сущность. Это режим, в котором нет ничего живого. Режим Проклятья и Ненависти. Режим Уничтожения самих себя.
По количеству жертв со стороны собственного населения, по длительности существования, по характеру воздействия на сознание людей и масштабу тоталитарный режим, утвердившийся в России, - самый страшный в истории человечества. И я призываю всех не строить иллюзий по поводу современного политического режима в России. Он насквозь тоталитарен.
Я планирую написать и проанализировать многое из тоталитарной российской действительности. Многие люди, прочитав мои мысли, смогут составить более глубокое представление о характере современной политической повседневности в нашей стране. Однако есть трудность для меня в моём повествовании. В России сегодняшней сложно осознавать себя здоровым человеком, а общество воспринимать нормальным, оставаясь честным с самим собой. Я уверен в том, что во многих частях своего повествования буду выступать, и очень ярко, той самой тоталитарной особью, каковой призываю перестать быть каждого русского человека. В силу этого некоторым читателям моего дневника я могу показаться странным, они будут злиться на меня, всё потому что они бегут от поводов ненавидеть себя.
Принимая это во внимание, я, тем не менее, уповаю на внутренний разум своих читателей. И если подсознание их будет стремиться опровергнуть или поставить под сомнение всю важность того, о чём я намерен писать, то пускай Дух их проникнется моим повествованием и не оставит их равнодушными к своей собственной судьбе.
Но как бы мы, я и мои читатели, не заблуждались, хочу, чтобы русские люди знали одно: описывая тоталитарную реальность, я верю, что пройдя через горнило тяжелейших испытаний, мы, русские люди, всё-таки победим. Мы уничтожим Тоталитарный дух. Мы устраним самые его основания. И это будет одной из величайших побед Человечности.

Энтропия антиполитики
Часть первая
Чтобы из людей в масштабах всей страны сделать всё принимающих ничтожеств, необходимо настроить соответственно политический организм, ключевым органом которого является государство. Государство должно стать для человека всем. Оно должно заменить его волю, стремление к свободному мышлению, независимость. Это быстрее всего достигается с использованием идеологического рычага. И, чем мощнее идеология, навязываемая государством в качестве новой веры, тем сильнее рабский дух, поселяющийся в сердцах людей.
Моему Вдохновителю повезло с тем, что на момент крушения Российской империи весьма востребованными оказались идеи коммунизма, этой наиболее подходящей для тоталитарного господства системы идей и смыслов. По сути, коммунизм – это доктрина, официально призывающая соорудить из человеческих сообществ нечто вроде колонии одноклеточных созданий, лишив их всего, чем определялась их якобы одушевлённая жизнь.
Коммунизм предполагает отказ от социальных ценностей, наиболее мощными из которых являются ценности религиозные. Он предполагает отмену самой структуры общественного развития, за счёт уравнивания всего населения, когда любые права, по существу, становятся не нужны. Коммунизм ратует за окончательную отмену денежного обращения и самой частной собственности как основы экономического взаимодействия людей. И всё это – под талантливо «сваренным» соусом важности самому человечеству идеи всеобщего равенства – этой атмосферы Рая на Земле.
Больная тема для людей – неравенство, в теории коммунизма преодолевается с легкостью рассечения воздуха. И такое милое для человеческих особей состояние общего равенства, очевидно, находящее отклик в презренных душах их, становится реально достижимым в рамках коммунистических построений. Но главное, для этого должно быть совершено насилие.

Часть вторая
В условиях тоталитаризма в качестве основного орудия духовного, интеллектуального и физического порабощения людей государством задействуется идеология. Идеология в тоталитарном обществе непременно навязывается и непременно несёт в себе призывы «построить» на территории отдельно взятой страны чудесное общество, не имеющее аналогов в истории. Чем выше и значимей идеалы «строительства», тем важнее донести до народа необходимость полной самоотдачи ради «светлого» будущего. Ведь тоталитарные люди объявляются творцами новых социально-политических реалий. А государство – их главным и единственным вдохновителем в этом нелегком деле.
Вся кощунственная ложь советского тоталитарного режима раскрывается в одном только факте, что подавляющее большинство русских людей большевики принуждением и угрозой заставили верить в идеи и ценности, античеловеческие по своей сути. Человек, начинающий верить в них, представляет собой параноидальную субстанцию, вместо светлого разума имеющую искусственно встроенный механизм самоуничижения и бессмысленного подчинения государству.
Знаменитая советская фраза о том, что «советские» люди «строят социализм», по своей сути безумна. Что значит «строить социализм» в масштабах государственного развития? Социализм – это идеология, это система политического мировоззрения и определённых ценностей, полагающихся первоочередными. Это теория; говоря иными словами, это мысль.
Попробуйте построить мысль. Политика правительства может быть социалистической или либеральной по мысли. Но как можно «построить» социализм, либерализм, консерватизм или анархизм? Там, где начинается строительство мысли и использование этого строительства в качестве инструмента государственного управления, имеет место быть тоталитарное начало и тоталитарная действительность.
Для внесения большей ясности скажу, что «строить социализм» это всё равно, что «строить дольчегабанизм», - иллюзия, маскирующая и оправдывающая навязывание тотальной зависимости людей от государственной воли. Но эта иллюзия заменила русским людям на долгие годы здоровое восприятие политической действительности. Миллионы людей искренне верили, а некоторые до сих пор верят, что «строительство социализма» было выдающимся начинанием нашего народа, и что мы его «не достроили» потому что Запад нам в этом активно противодействовал.
Какое количество русских людей умерло с верой в это строительство! Как много людей отдавали за эту идею свои жизни на фронтах войны! Какое множество людей считали себя искренне виновными, когда государство обвиняло их в том, что «строительство социализма» воспринимается ими не так, как следовало бы! Какое количество людей сошло с ума в социально-политическом смысле, принимая на веру поставляемые государством лозунги!
Строительство мысли есть не что иное, как тоталитарное господство государства над рабами-людьми, несущее в себе заряд интеллектуального бреда, заменяющего людям веру в себя, Бога, нацию. Чем мощнее идеологический конструкт «строительства», тем более сильным оказывается тоталитарное давление со стороны государства. И у Ленина, и у Гитлера этим орудием выступали значимые социально-политические доктрины, глубокие по своей сути и бесчеловечные в своём основании, – коммунизм и расизм.
Реалии таковы, что тоталитарный характер может принять любой вид насаждения идеологии в формате «строительства». Гитлер «строил» общество новых супер людей - арийцев. Большевики провозгласили «строительство коммунизма», путём изначального «построения социализма». Лидеры КНДР внедрили в сознание людей свою идеологию и назвали её «Чучхе».
И везде речь идет о «строительстве» чего-то выдающегося, меняющего устои самого общества, которое без этих идей якобы загнивало. Создаётся иллюзия, тоталитарная по своей сути: за счёт обещания построить великое, новое, до селе невиданное общество, человека превращают в никчемное существо, всё назначение которого – строить то, чего построить нельзя.
В сегодняшней России на это звание претендует конструкт под названием «демократизм». И по этому критерию - наличию господствующей идеологии как орудия оправдания рабской зависимости людей от государства, наше сегодняшнее общество, несомненно, относится к числу тоталитарных.
На пространстве современной России снова провозглашено строительство мысли. Уже не в виде идеологии (коммунизма), а в виде режима (демократии). Но с той же задачей – построить безупречное общество.
Главными руководителями «строительства» демократии в России эта самая демократия провозглашена обществом всеобщего счастья и благоденствия, которое россиянам нужно построить теперь, после того, как «строительство коммунизма» обернулось катастрофой.
Таковое «строительство» ведётся с самого краха СССР. Риторика «властей», определяющих формат этого строительства, примерно такова: Ельцин заложил основы демократизма, Путин, придя к власти, начал их развивать, на время передал власть Медведеву, потом снова её взял и продолжает «строить» демократию на Руси.
Россиян постоянно уведомляют, посредством многочисленных выступлений современных тоталитарных «лидеров» на собраниях, заседаниях, совещаниях, конференциях и круглых столах: мы уже в двух шагах от построения настоящей демократии. Но процесс идёт сложно, потому что очень много проблем возникло с распадом СССР. Но демократию мы всё-таки построим. Для этого у нас имеются новые вожди, заменившие вождей пролетариата. Это вожди, которые ведут нас самым верным и прямым курсом к воплощению в жизнь очередного варианта общества всеобщего счастья и процветания – общества демократии. Осталось только немного потерпеть.
И россияне терпят, продолжая оставаться в нищете и прозябая в своих убогих квартирах или домах-землянках под звуки терактов и каждодневного насилия.
Всё это откровенно напоминает времена Советского Союза. Тогда граждан увещевали, что сразу коммунизм построить не удастся. Уж очень это сложная задача – построение общества всеобщего счастья на Земле. До людей доводили информацию, содержащую поэтапный план строительства коммунизма: сначала мы построим социализм развивающийся, затем развитой, а потом развитый. И уж потом, шаг за шагом, мы приблизимся к обществу коммунизма, наступление которого тоталитарный вождь Хрущев предсказывал в 80-х годах двадцатого века.
Но во время самого «строительства» ради своего великого будущего и великого будущего своих детей нужно отдавать всё государству и терпеть любые сложности, нужно умирать на стройках, нужно во всём подчиняться тоталитарным деспотам, нужно забыть о том, что ты человек со своим, человеческим, а не государственным достоинством.
Представление об обществе демократии, навязываемое сегодня россиянам, предполагает настолько оптимистические ожидания в отношении завершения его строительства, что демократия многими в России мыслится именно как почти райское политическое устройство, настоящее народовластие, где все абсолютно равны и счастливы.
Когда я критикую современную риторику строительства демократии в России и указываю на то, что эта риторика – не что иное, как элемент тоталитарного господства, заменившая риторику коммунизма, многие мои студенты открыто негодуют. Пытаясь сопротивляться принятию мысли, что они живут и пытаются быть счастливыми в тоталитарном обществе, в порыве неистовости некоторые из них восклицают: «А где есть настоящая демократия?! В Америке?»
Они восклицают это с такими интонациями, что вместо фразы «А где есть настоящая демократия?» слышится: «А где есть рай на Земле?» И далее они пытаются всеми возможными способами охаять политический режим в США, делая особенный акцент на внешнеполитической экспансии этого государства и его стремлении к мировому господству. Райское общество демократии, по мысли тоталитарных существ, так вести себя не должно.
Подобная реакция студентов, обладающих тоталитарным сознанием, весьма показательна. Они даже не задумываются над тем, что мало кто из аналитиков, мало кто в истории политической мысли, мало кто из политических деятелей прежних и сегодняшних времен считали и считают демократию идеальным политическим режимом. И уж никто в Европе или в Америке не думает, что он строит демократию под чутким «руководством» государства. Люди там живут в условиях демократии и нередко бывают возмущены характером социально-политического развития.
Демократия – далеко не идеальный тип политического режима. Идеального типа политического режима вообще быть не может, потому что политика – сфера далеко не идеального. В ней всегда имеет место противостояние, конфликты, манипуляции в процессе борьбы за власть. О построении идеального режима бредят только в тоталитарных обществах. Потому, что современное общество российское тоталитарно, никто в России, за исключением единичных случаев, не склонен, и не может понимать демократию так, как понимают её во всем остальном мире. А именно, что это далеко не совершенный политический режим, просто «лучше ещё человечество не придумало».
Напротив, в умах россиян демократия является чудесным миром. Только в России ещё «недостроенным». Именно такое восприятие демократии навязывается так называемой властью в России, потому что пока население думает, что оно что-то строит, оно может быть искусно использовано посредством обещаний, что все усилия по строительству окупятся с лихвой.
Все социологические опросы, проводимые на эту тему, показывают один результат – большинство россиян считают, что в России демократии нет, а есть только фасад её. «Да какая там демократия!?», - ответит каждый россиянин на вопрос о характере политического режима. Но в подобном восприятии россияне не идут дальше и не говорят себе: если нет демократии, есть иной режим. Нет, они просто уверены, что демократия у нас именно «недостроенная».
Ни один чиновник, ни на одном совещании в России не забывает упомянуть лозунги из тоталитарного трактата о построении демократии. От них мы ежедневно слышим: «Набрана положительная динамика…», «Заложены основы для дальнейшего демократического развития…» и так далее. И ни один из них не скажет, что мы уже живем при демократии. В то время как мы провозгласили её уже двадцать один год назад. Что мы провозгласили тогда и что мы строим теперь? Нужно ли в политике вообще что-то строить? Представьте, что Вам скажут, что в Саудовской Аравии несколько десятков лет «строят» авторитаризм. Как Вы посмотрите и что подумаете о том, кто это говорит?
С другой стороны, спросите любого чиновника или любого иного гражданина России: «Вы живёте при демократии или только пока ещё строите её?» Они скажут, что строят. Заявить, что в России демократия уже существует, у них язык не повернется. Они не смогут это сделать, как и строители коммунизма не могли заявить всему миру, что коммунизм для них уже настал.
Вместо коммунизма, таким образом, в России теперь ведётся «строительство» демократизма. Но для нужного тоталитарного господства этой риторики несколько не хватает. Всё потому, что сам по себе идеологический инструмент под названием «демократизм» по большому счёту не является идеологическим. В этом кроется отличие нынешнего тоталитарного господства в России от предыдущего, имевшего место быть в СССР.
В отличие от коммунизма, демократизм вовсе не является идеологией, а потому не даёт оснований для глубокого идеологического «промывания мозгов» населению. В этом отношении сегодняшний режим в России, как режим тоталитарный, имеет куда меньший «потенциал», чем режим коммунистический. Но природа их идентична.
Периодически нынешние пропутинские пропагандисты стремятся усилить идеологическое воздействие посредством насаждения идеи строительства демократизма и строят теории, смысл которых ничтожен до безумия.
Однажды один из так называемых кремлевских аналитиков Владислав Сурков сподобился на написание статьи, в которой разворачивал своё, читай, государственное, понимание строительства демократизма в России. Смысл статьи, которую сложно назвать научной, сводится к тому, что в России, как уверяет Сурков, ведётся строительство демократии не совсем обычной, а точнее, совсем не обычной. Он дал этому явлению даже особый термин «суверенная демократия».
По мысли Суркова, нельзя просто перенимать у Западных стран модели демократии. Ведь Россия – страна очень специфическая. Посему нужно строить свою, суверенную, демократию.
Но о чём, по сути, пишет Сурков в своей статье? Казалось бы, по природе своей любая демократия суверенна, так как она представляет собой вид политического режима, относящийся к существованию суверенного национального государственного образования. Разве не суверенна демократия в США или Германии? Мысль тоталитарных лидеров и идеологов невозможно бывает понять вне контекста тоталитарности. Действительно, что имел Сурков в виду, разрисовывая «гениальную» мысль о суверенной демократии?
Вне зависимости от того, что думал сам Сурков и чем он руководствовался при создании своего «труда», в переводе с языка Тоталитарного духа на язык человеческого смысла попытку внедрения новой идеи о построении особенной (суверенной) демократии в России нужно понимать следующим образом. Россияне должны быть уверены, что легкого строительства демократии на пространстве нашей страны ждать не нужно (поэтому её строят уже двадцать один год), потому что, кроме строительства каркаса обычной демократии мы ещё должны осилить труд по возведению здания суверенной демократии. Как вывод: усилия, которые нужно приложить для возведения этого здания должны быть удвоены, и суверенную демократию мы можем построить только со «знающими» лидерами, которые вдохновляют нас на такое строительство. Сурков убеждён, что самый прямой путь к заветной суверенной демократии знает Путин. Окончательный вывод – главный строитель суверенной демократии – государство в лице Президента.
Чем не логика тоталитарного вождизма? Получается, что Путин и должен построить на пространстве новой России то, что построить невозможно и за строительство чего ни один здоровый организм в ясном сознании браться бы не стал. Тем же самым занимались и все его предшественники – тоталитарные вожди советских времен. Они что называется до потери сознания «строили» коммунизм.
Утрируя, можно преподнести попытку Суркова легитимизовать процесс строительства особенной демократии в России так. Сурков убеждает читателей: на Западе пьют обычное молоко (существуют при обычной демократии), а мы создаем все условия, чтобы россияне смогли пить молочковое молоко (строим свою, суверенную демократию).
Нужно сказать, что подавляющее число моих сограждан такое строительство приветствуют. По сути, тяга к строительству мысли уже в крови потомков нескольких поколений россиян. Большинство из них, как и их сегодняшний вождь Путин, не мыслят своё социально-политическое существование вне контекста «строительства». Один мой бывший студент так прямо и признался: «Если я не буду думать, что я что-то строю, то сойду с ума»
Это единение вождей и обычных граждан вокруг понимания важности «строительства» демократии в формате строительства мысли формирует каркас существующего режима. Режима тоталитарного, при котором строительство идеи объявляется выдающейся и наиважнейшей задачей существующего и всех последующих поколений.
Массовая вера в подобное безумие есть апофеоз тоталитарного прозябания людей и основа всеобъемлющего господства государства.

Энтропия антивыбора
Часть первая
Для того, чтобы насаждение идеологии имело нужный эффект воздействия на существ, считающих себя одухотворенными, необходимо создать мощный инструмент продвижения идеологии в среде людей и контроля за этим продвижением.
В любом обществе, подчинённом моему воздействию, я вызываю к жизни существование особого рода политического организма, именуемого людьми политическим институтом, а именно – партией.
КПСС и её создание – невероятное моё достижение. В Советском Союзе она была единственной. Но как искусно она создавала иллюзию народовластия и коммунистической истерии! Многомиллионная, прекрасно структурированная, единая. Она являла собой оплот моей государственности, самое сердце созданного мной механизма.
Я заставил человеческих существ видеть в ней свой ум, честь и совесть. И как же прекрасно осознавать, что у этих ничтожеств не может быть иного ума, иной совести и иной чести, чем заключённой в жажде раболепства и пресмыкания перед мощью порождённого мной Государства и его главного инструмента – Партии.
Именно моя Партия олицетворяла, и, так или иначе, до сих пор олицетворяет низведение человеческого духа до достойного его состояния – состояния наслаждения от рабского служения моей нерушимой сущности.

Часть вторая
Проводники тоталитарной идеологии в массы – это партии. Сегодня речь идет о прокремлевских партиях, в первую очередь, о «Единой России». В советское время всё определялось волей КПСС.
КПСС и её деятельность – это квинтэссенция тоталитарного «интеллектуального» развития. Организм, насквозь пропитанный лживыми и маразматическими, я бы даже сказал, параноидальными установками, генерирующий идеологию безумства, долгие годы был основным камнем в фундаменте Советского Союза и определял не только жизнь бытовую, но и сознание бывших русских, ставших «советскими», людей.
Людей в СССР заставляли верить в КПСС до самозабвения. Партия определяла всё. Первые секретари партии были руководителями на местах, и в их ведении находилась вся социально-политическая и экономическая жизнь «советского» социума, если таковую вообще можно называть жизнью.
КПСС имела разветвлённую структуру, отличавшеюся жёсткой централизацией. Только член партии мог претендовать на получение хоть сколько-нибудь значимой должности. Карьера партийцев с самого начала строилась на невиданном низкопоклонстве, механической ответственности и доносительстве. Являясь краеугольным элементом в деле «строительства социализма», КПСС олицетворяла собой тоталитарный режим во всех его проявлениях.
В первую очередь через её отделения на местах осуществлялась «генеральная линия» партии, корректируемая каждые несколько лет на съездах КПСС, проходивших в Москве. Эти съезды должны были олицетворять собой единение народа и власти, якобы истинное народовластие, процветавшее в Советском союзе. Кроме партийных секретарей всех уровней на них делегировались доярки и другие «передовики» «социалистического» труда.
Именно партия коммунистов стала движущим элементом в пропаганде трудовой деятельности, деятельности до самоотречения, на благо «строительства коммунизма». Она насаждала необходимые лозунги, отмечала для себя очередные «вехи» в истории строительства мысли. На неё ровнялись все служащие советского государства. А приговор, выносимый её представителями в отношении людей, как правило, означал окончание социально-политического существования граждан.
«Народ и партия едины» - утверждали коммунистические вожди. И в этом лозунге, по большому счёту, не было никакого преувеличения. Партия коммунистов и была народом. А все, кто не был в её восемнадцатимиллионных рядах, являлись всего лишь «советскими» трудящимися, у которых не было иного выбора, как верить заявлениям партийцев и страшиться их всевластного господства.
Любое инакомыслие или, тем более, попытки очернения партии пресекались в самом своём зачатке. Партия для советских граждан объявлялась неким священным символом, верить в который – непрестанная обязанность каждого «советского» человека. Кто пытался высказывать в этом сомнение – уничтожались. Террором, репрессиями и постоянным надзором со стороны партии-государства «советский» народ был доведён до такого состояния, что не мог и помыслить в массе своей ни о каких крамольных действиях. «Советский» человек добровольно отдавал свою волю и честь в неограниченное пользование партийных «строителей».
По сути, КПСС может именоваться политической партией лишь по одному критерию – она была носителем идеологии, за счёт которой господствовала тоталитарно. Но учитывая, что эта идеология была государственной и единственно допустимой на пространстве СССР, относить КПСС к числу политических партий при наличии этого критерия нельзя. Всем известно, что это было «государство в государстве», это был элемент, усиливающий и концентрирующий тоталитарное господство, это был главный инструмент всепоглощающей мощи «советского» государства. И одно из главных его олицетворяющих начал.
Теперь бросим взгляд на современную Россию. В центре политической системы, так называемого общества «строителей» демократии, мы видим партию, которая так же, как и КПСС, партией в собственном смысле этого слова не является. Речь идёт о «Единой России».
Один из критериев партии демократической – это борьба за политическую власть. Однако «Единая Россия» ни с кем не борется на так называемых демократических выборах в России, потому что тоталитарные граждане сами отдают за неё свои голоса. Ни агитации, ни пропаганды для этого не требуется.
Далее. Критерием партии всегда является определённая структура и организация, уникальная по своей природе. Партия – это всегда живой организм, который действует на ниве здорового социально-политического развития, вступая в политическую борьбу и постоянно конкурируя за голоса избирателей.
Обращаясь к «Единой России», мы понимаем, что никакой структуры она, по сути, не имеет, так как её структурными элементами и главными функционерами являются чиновники всех мастей, именующие свою партию «партией власти» на том лишь основании, что власть в их понимании – это государственная воля, а они её весьма старательно выполняют.
Как видим, как и КПСС, «Единая Россия» по своей сути партией не является. Но, в отличие от своего тоталитарного предшественника, она не может похвастаться хоть каким-то намёком на идеологичность своих программ и платформ. Идеологии у этой «партии» просто нет, что немыслимо для такого политического института, как политическая партия.
Для любой партии, борющейся за власть, идеология необходима. Партия не существует вне идеологии. Идеология в рамках партийного развития, является элементом, создающим содержательную основу деятельности членов партии и мобилизующим потенциальных сторонников.
Однако «единороссы» вот уже второе десятилетие открыто противостоят этому очевидному утверждению и его пытаются опровергнуть. Путин как-то в одном из интервью даже откровенно посетовал, мол, жалко, что у «Единой России» нет идеологии. Маразматический ум вождя демократизма даже не может осознавать, что подобными «признаниями» он сам подтверждает факт того, что в России нет партии «Единая России», а есть государственная структура с подобным названием, которой ни идеология, ни борьба за голоса избирателей не нужны.
Кем только не пытались признавать себя в идеологическом плане «единороссы». То они заявляли, что они «центристы», однако идеологии «центризма» так и не смогли выдумать. Однажды, на одном из своих съездов, они вдруг пришли к выводу, что они, оказывается, партия консерваторов. Но пыл их в отношении признания себя консерваторами быстро иссяк, потому как до них довели, что консерватизм всегда выступает за сохранение традиционных устоев общества – национальных, религиозных, семейных, нравственных. Но где эти устои в современной, практически разрушенной до основания России взять? И потом, эти устои – противоположность устоям тоталитаризма, потому как являют самые настоящие ценности, и своеобразное противоядие тоталитарному отравлению. Для тоталитарных прихлебателей их отстаивание равносильно самоубийству.
Единороссы сами искренне жалеют, что нет в их распоряжении «стоящего» инструмента для идеологической пропаганды. Всё потому, что «демократизм», который выбрало современное тоталитарное российское государство в качестве инструмента идеологического воздействия – совсем не идеология. Все партии на внутриполитической арене являются демократическими, и сама по себе риторика демократизма не несёт в себе ни одного идеологического конструкта, определяющего специфику деятельности партии. Идеология «демократизма» ещё не придумана, если не иметь в виду жалкие потуги г-на Суркова в этом направлении. Если бы таковая была в наличии, «Единая Россия» совпадала бы с КПСС по всем признакам.
Как и во времена советские, так и сейчас, ни о какой партийной системе и реальных демократических выборах в тоталитарном государстве речь вести не приходится. Все эти «ЛДПР» и «КПРФ» уже долгие года существуют на арене политического безвластия в России только лишь потому, что, создавая видимость демократии, представителям государства нужно иметь такой элемент, как якобы существующая многопартийность и выборы.
Абсолютно все легальные и полулегальные партии в России существуют лишь потому, что без их наличия сложно было бы увещевать народ о «строительстве демократизма», предполагающего, как не крути, хоть какой-нибудь видимый элемент выборности и конкурентной борьбы в политике.
От того партии Жириновского, Зюганова и иже с ними никакой оппозицией не являются, их лидеры напрямую финансируются из Кремля, а между собой они соперничают только лишь в том, кто лучше покажет свою мнимую оппозиционность, не нанеся при этом никакой угрозы государству и выторговав у него побольше средств. В этом основная специфика так называемого партийного строительства в современной России.
Так называемый же народ, наблюдая риторику новых «партайгеноссе», выполняющих роль мнимых оппозиционеров, имеет возможность поддержать в своём сознании мысль о «строительстве» демократии и иллюзию существования политического выбора в России или даже глубокое заблуждение о наличии какой-то противостоящей тоталитарной «власти» силе.
По сути, в России современной существует одна партия, которую ни по одному критерию к партии причислять нельзя. Таков очередной признак безумной тоталитарной действительности. И партия Жириновского, и «Справедливая Россия», и «КПРФ» - всё суть проявление облика «Единой России», подаваемого в разных перспективах.
С реальной же оппозицией в нашей стране покончили давно, соответствующим образом изменив избирательное законодательство и дискредитировав, или даже уничтожив, всех действительно потенциально опасных тоталитарной «власти» политических деятелей, стремившихся мыслить самостоятельно.
Но современному вождизму этого мало. Подсознательное желание наплевать на всякую многопартийность со стороны Путина ярко проявилось в создании им так называемого «Общероссийского народного фронта», в ряды которого стали призывать даже беспартийных граждан.
Разве не показатель это того, что современный российский вождизм стремится преодолеть выстроенные им же самим рамки и создать Нечто действительно сравнимое с мощью и могуществом КПСС? Ведь посредством создания «Общероссийского народного фронта» накануне очередных выборов вождь Путин наглядно показал, что на самом деле россиянам выборы не нужны, и они миллионами готовы записаться в «Народный фронт», который по-иному следовало бы именовать «Фронт государственный».
Члены «Общероссийского народного фронта», по мысли Путина, призваны давать более «объективную» картину о положении дел в стране. Они уже активно занимаются анализом существующих проблем, доносят на чиновников, недобросовестно выполняющих волю Вождя демократии. Так, на основании расследований «Фронта» в начале 2015 года был арестован сахалинский губернатор за многомиллиардное мошенничество, связанное с воровством бюджетных денежных средств.
В последнее время из рядов «Общероссийского народного фронта» всё чаще выдвигают новых чиновников. В 2014 году, к примеру, был отправлен в отставку губернатор Волгоградской области. На его место был назначен председатель Исполнительного комитета «Общероссийского народного фронта».
Очевидно, практика выдвижения на государственные посты лиц по сути беспартийных, но принадлежащих к «телу» государства посредством членства в «Народном фронте», будет продолжаться и далее. Этим Путин формирует значительно более мощную платформу партийной власти, чем имеющаяся платформа «единороссизма». По сути, создание этой платформы претендует на то, чтобы поставить под сомнение необходимость существования любой, даже нынешней искусственной многопартийности в России. И вернуться в «славные» времена СССР. Ведь, очевидно, по мысли современных вождей, «строить» демократию эффективнее при существовании только одной партии – государственной, а ещё лучше – при поддержке целого «фронта».
На самом деле выбор в России без выбора. Кому бы избиратель ни отдал свой голос, он, так или иначе, проголосует за единороссизм. Я смог наглядно в этом убедиться, принимая участие в выборах ректора одного из московских университетов, в котором преподавал. Они явили для меня кальку выборов в России и ясно дали понять, что выбора ни у преподавателей, ни в целом у всех граждан России нет никакого, кроме как выбирать нужных государству фигур и представителей нужных партий на руководящие позиции. Причём этот нужный государству выбор мы делаем по собственной воле. Никто масштабно не фальсифицирует выборы ни в стране, ни в университетах. Мы сами голосуем за свою рабскую зависимость.
Незадолго до университетских выборов, о которых я веду речь, Министерство образования и науки РФ выпустило инструкцию, по которой ректоров государственных высших учебных заведений должны выбирать профессорско-преподавательским составом самого ВУЗа. Ректор моего университета, достигнув определённого возраста, по закону должен был оставить свой пост. И начались выборы.
На пост главы университета были выдвинуты три кандидатуры. Первая – дочка ректора Татьяна Вениаминовна Тихонцева. Используя актуальный нынче термин – преемник. Вторая – полусумасшедший профессор, игравший на этих выборах роль Жириновского, столь же импульсивный и способный сказать «всю правду» в глаза, перед этим заручившись поддержкой тех, о которых он эту «всю правду» намеревался высказать. Третья кандидатура – директор ярославского филиала нашего университета, женщина, у которой буквально дрожали ноги при её выступлении в качестве кандидата в ректоры. Сам бывший ректор её об этом попросил, и теперь она со всей ответственностью исполняла роль «независимого» кандидата на «демократических» выборах, ужасаясь собственной «смелости».
В день голосования, следуя в поточную аудиторию, где разыгрывался финал тоталитарного действа под названием «выборы ректора», мы направлялись, зная, за кого проголосуем. Во-первых, мы были уверены, что программа развития университета, с которой должен был выступить каждый кандидат, будет лучше всего продуманна у Татьяны Вениаминовны Тихоноцевой. Её папа руководил институтом около пятнадцати лет и, несомненно, разбирался в том, какие необходимо делать акценты в программе.
Во-вторых, мы знали, что остальные кандидаты, по большому счёту, ничего собой не представляют и были назначены для участия в выборах самим бывшим ректором.
В-третьих, и это самое главное, мы знали, что более или менее сносное существование государственного высшего заведения в России, каковых несколько сотен, зависит от того, насколько налажена связь между руководством института и государственными служащими в лице чиновников Министерства образования. Учитывая, что все мы хотели и дальше получать своё копеечное, не зависящее от знаний и умения преподавать, но всё же стабильное жалованье, а это, в свою очередь, напрямую зависело от того будет ли продолжать наш университет оставаться в милости у государства, мы понимали, что свой голос нужно отдавать Тихонцевой. При этом, естественно, становилось второстепенным, кто с какой программой выступит и насколько будет замечательной та личность, которая сыграет роль конкурента для дочки ректора.
Итак, по сути, исход голосования был предрешен заранее. Причём, подчеркну это ещё раз, никаких административных мер к получению нужного результата руководство университета не принимало. Нам никто не указывал, за кого голосовать, и с виду выборы ректора, как и общие политические выборы у нас в стране, выглядели весьма демократично.
Мы собрались (вернее нас собрали), заслушали выступления кандидатов в ректоры (выступление сумасшедшего профессора было весьма эмоциональным и переполнено критикой существовавшей в университете власти), затем проголосовали. Результат – из 300 голосовавших 260 человек отдали свой голос дочке ректора.
Таким же образом россияне голосуют за «Единую Россию». При ближайшем рассмотрении мы увидим, что голосуют за «партию власти» те люди, которые по-рабски от неё зависят. Во-первых, это сами чиновники, число которых в России умопомрачительное - около 4 млн. человек. Прибавьте членов их семей и тех, кто так или иначе зависит от взаимодействия с этими людьми напрямую, и вы получите пятнадцатимиллионную армию стойких «единороссов».
Во-вторых, за «Единую Россию» голосуют полиция, ФСБ, армия практически по приказу. Это ещё не менее десяти миллионов голосов.
Далее. Директора десятков тысяч государственных предприятий, школ, больниц, фабрик, акционерных обществ, университетов, муниципалитетов и иного вида государственной собственности также ставят галочку на выборах в бюллетене напротив словосочетания «Единая Россия».
По количеству государственной собственности наша страна до сих пор занимает «лидирующее» место. Директор государственного предприятия может в душе ненавидеть «Единую Россию», жаловаться своему ближайшему окружению на произвол и давление со стороны государства, но идёт и голосует за государственную партию. Ведь всё его «благосостояние» зависит от занимаемой им государственной должности, занятие которой, в свою очередь, напрямую зависит от воли государства. Так какой смысл ей противостоять? Сама же должность открывает доступ к государственным деньгам, воровству, шантажу и угрозам от имени государства, за счёт которых, как это принято в тоталитарном обществе, живёт каждый государственный чиновник или директор государственного предприятия.
За «Единую Россию» голосуют и представители так называемой бизнес элиты и всё их окружение, которые давно протоптали дорогу в государственные кабинеты и ведомства, неся тонны взяток для того, чтобы их бизнес в России был возможен.
Учитывая сказанное, как следует отвечать на вопрос об уровне демократичности выборов в России? Снаружи они весьма демократичны, но по существу, голосуя за представителей «партии власти», россияне голосуют за свою тотальную зависимость от тоталитарного монстра в лице государства и его институтов.
Но возможно ли это понять здравым умом? От того мало кто понимает существо выборов в России, когда люди стройными рядами голосуют за тех, кто напрямую ответственен за кровавые теракты, нищету, унижение достоинства своих граждан. За тех, кто ничего собой не представляет кроме того, что является безликим и убогим винтиком в маховике тоталитарного двигателя.
После того, как мы проголосовали нужным образом, до нас довели информацию, что Татьяна Вениаминовна Тихонцева вовсе не станет ректором только по результатом состоявшихся выборов. Оказывается, что по инструкциям чиновников, Министерство должно было ещё утвердить её кандидатуру.
В этот момент я почувствовал себя особенным ничтожеством. Ведь я принимал участие в действе, исход которого был заранее предрешён, я голосовал как надо – за государственных выдвиженцев, а само это действо, как оказалось, ничего не значило, так как Министерство в праве было не утвердить результаты прошедших выборов. Чего же в таком случае стоит мой голос?
Представьте себе выборы Президента, после которых другой Президент волен утвердить или не утвердить в должности выбранного народом Президента. По истине «тоталитарная демократичность» в действии.
Очевидно, Министерство таким образом оставляло за собой шансы влиять на ситуацию в случае выбора «не того» кандидата. Однако, это всего лишь догадка. Для меня давно ясно, что пытаться понять умом тоталитарные реалии значит постепенно сходить с ума.
Другой здравый вопрос, возникающий в связи с участием и лицезрением действа под названием «выборы ректора». Зачем министерству, как собственнику университета, устраивать выборы ректора, тогда как оно, будучи собственником, само вправе назначить того, кого ему угодно на этой должности видеть?
Представьте, Вы – владелец корпорации. И вместо того, чтобы назначить самому в ней управляющего, Вы инициируете выборы внутри своей же корпорации. Но зачем?
Ответ, напрашивающийся сам собой, – выборы ректоров проводятся, чтобы показать псевдодемократический характер управления. Но зачем нам иллюзия выбора, если мы сами, в большинстве своём, отдаём себе ясный отчёт, что наш выбор ничего не решает, и государство, собственник университета, в лице нас голосует само за себя?
Этот вопрос способен вызвать ещё более идиотские предположения. Опять же, самое разумное из них состоит в том, что Министерство таким образом хочет снять с себя ответственность за результаты выборов и в случае, если выбранный и утвержденный Министерством кандидат окажется не состоятельным в своей новой должности, объявить о том, что в этом повинны сами преподаватели, совершившие неправильный выбор. Ведь тоталитарное государство всем владеет, но ни за что не отвечает.
Но и это предположение больше походит на бред сумасшедшего, потому что бессмысленно по природе своей. Здравый рассудок отказывается понимать для чего нужно себя вести так, как это делают государственные министерства России посредством своих предписаний.
Ответ, скорее всего, простой – чтобы каждой инструкцией, каждой санкцией, каждым законом или реформой показывать и доказывать: люди в России – ничто. Именно это я ясно осознавал после выборов ректора: я – тоталитарное быдло.
Таков «демократический» выбор современных россиян, и он наблюдается в любых выборных процессах на территории нашей страны - от университетов до Государственной Думы. Тотальная зависимость от государства убивает всякую возможность свободного выбора. Многопартийность и так называемая конкурентная борьба при этом – всего лишь профанация демократической политической системы. Дух КПСС всё ещё живет в сердцах и умах российских граждан, и каждый раз отчётливо заявляет о себе на очередных выборах.
Наименование нынешней «партии власти» в этом контексте звучит весьма симптоматично. Какой смысл можно видеть в названии «Единая Россия»? Очевидно, такой же, что и в названии «Коммунистическая партия Советского Союза».
Эта партия, по сути, единственная в стране, как таковой партией не является, но во всех проявлениях олицетворяет тоталитарное господство, являясь неотъемлемой частью государства. Тоталитарные же граждане хотят и имеют возможность голосовать только за неё или в поддержку её сателлитов.
От того и по второму, следующему за господством и насаждением государственной идеологии, основополагающему критерию тоталитаризма – существованию единственной партии, современный политический режим в России должен быть признан тоталитарным.

Энтропия антизаконности
Часть первая
Люди – создания, которых необходимо держать в постоянном напряжении и под постоянным контролем. Ничто так ни дисциплинирует людей, как страх и опасения. Если поставить цель превратить людей в биологическую массу, не обойтись без специально обученных представителей людского рода, которые бичом и кнутом будут изгонять из человеческой расы всякое подобие своеволия и веры в себя. Одной партии для этого не достаточно. Нужны механизмы и институты, карающие инакомыслие. Нужно создать систему специальных органов, которые бы напрямую занимались уничтожением тех из людей, кто не хочет воспринять новую веру и подчиняться директивам партии. А такие особи человеческого рода всегда существуют.
СССР, как и современная Россия – это не только пространство Моей идеологии и Моей партии. Это концлагерь для людей в масштабах всей страны. Для тех, кто не пожелает согласиться, смириться и выполнять бессмысленные по своей природе указания партии или Президента, моё государство готовит самую достойную для людей участь – тюремный карцер или сумасшедший дом.
Страна сумасшедших строителей коммунизма и страна заключённых – вот что собой представлял Советский Союз. Нормальные признавались ненормальными. Не желающие забыть своё так называемое человеческое достоинство жестоко карались. Ведь проявление этого достоинства шло в разрез с провозглашаемыми партийными лозунгами, соблюдение и обожествление которых было так необходимо для моего утверждения.
 Моё государство явило миру практически совершенный механизм физического уничтожения людей под предлогом их умственной непригодности для строительства коммунизма, или даже непригодности физиологической.
Какое это наслаждение – лицезреть, как люди уничтожают друг друга! Наивысшая благость для меня и тех, кто презирает человеческий род. Хаос и взаимное уничтожение после победы моего Вдохновителя в России превратилось в систематическое. Людей планомерно ликвидировали посредством государственного аппарата. Под предлогом борьбы с врагами пролетариата, руками самих же людей мы уничтожали миллионы. Это было необходимо, чтобы насадить в людях страх перед Партией и Государством. Чтобы даже тогда, когда человек хотел чувствовать себя свободным и независимым, любые помыслы об этом убивались бы в зачатках его собственным страхом и дрожью.
Мы уничтожили миллионы так называемых русских людей только за первое десятилетия своего утверждения. Провозглашая лозунги о том, что новое и светлое нельзя построить в старом и прогнившем, используя энергию ненависти людей, их готовность растерзать друг друга, мой Вдохновитель наслаждался пляской Смерти на пространстве России. Ещё бы, ведь все античеловеческие силы готовили данный момент долгие столетия.
И час террора пробил!
Приемник Вдохновителя Сталин отточил механизм террористического господства внутри собственной страны и окутал её сетью специальных лагерей, где людей ни за что гноили, истязали и умерщвляли. И всё под лозунги построения светлого будущего! Чем не самый приемлемый вариант для существования людей?
И в этом упоении людским самоуничтожением я до сих пор нахожу сладостную отраду для себя. Ведь морально и физически уничтоженных в России – сотни миллионов человеческих особей.

Часть вторая
Я вырос в среде, пропитанной тюремными «понятиями» и нравами. Я говорю о периоде своей «светлой» «советской» юности.Некоторые мои знакомые, возбуждённые юношескими иллюзиями (о, Боже!) даже стремились «отсидеть». Криминальная среда в советском обществе была овеяна ореолом почти даже романтики. По сути, в СССР было два мира – мир «строителей коммунизма» и мир тех, кто был наказан за антикоммунистическое поведение, действие или даже мысль. И те, и другие считали себя особенными. Каждый на свой манер.
Таковому положению дел предшествовал самый настоящий террор, который сложно даже назвать геноцидом. Ведь не было нации-врага, к которой он применялся. Вернее, такой враг был. Но в роли него выступала большая часть населения собственной страны.
Сколько было расстреляно или посажено в тюрьму за «расхищение социалистической собственности», «за антисоветскую пропаганду», сколько людей было уничтожено в застенках советских лагерей! Обвинённые в том, что они представители буржуазии, «кулаки», «враги народа», «инакомыслящие», «адепты Запада», «троцкисты», «уклонисты», они заканчивали свою жизнь в концлагерных помещениях, либо от пули новоявленных «строителей» коммунизма. Шансов уйти от наказания в советском Союзе не было никаких, если государство намеревалось тебя обвинить и сделать угрозой «построения» социализма.
Сколько песен, так называемых «блатных» песнопений, было сложено во времена СССР. В каждой из них – нотки жалости к самому себе, как к невинно осуждённому. Они повествуют о нелегкой лагерной судьбе, о растоптанных чувствах, об одиночестве. Но больше всего они свидетельствуют об отчаянии людей, попавших в советские застенки.
Эти песни до сих пор популярны в России. Потому что даже не отбывая тюремный срок, каждый человек в нашей стране и поныне чувствует себя невинно осуждённым.
В период становления тоталитаризма его вождям особенно важно было явить свою силу и мощь. Отобрав у людей последнее, им было необходимо поставить население страны в такое положение, при котором людей было бы просто контролировать и делать рабами государства. Наиболее подходящий способ – создать систему лагерей и так называемых исправительных колоний.
Тоталитарный террор, развязанный большевиками, в первые годы утверждения «советской власти» попусту умерщвлявший людей, поскольку всех уничтожить было немыслимо и не нужно, породил систему наказаний и лагерей, масштабности которой человечество будет удивляться всю свою оставшуюся историю.
Виновными большевики признавали любого, кто казался им подозрительным. Сначала убивали и заключали в тюрьмы по классовому признаку. Покончив с врагом пролетариата – буржуазией, стали уничтожать и сажать якобы «врагов» народа, уже не буржуазных по своей сущности, но, тем не менее, угрожающих «строительству коммунизма».
Система была построена таким образом, что человек должен был беспрекословно выполнять все указания партии и государства. Если же он становился угрозой последним, не важно, своровал ли он булку хлеба или выступил с критикой партии, он должен был быть изолирован от «коммунистического» общества.
Тоталитарному государству было всё равно за что наказывать – лишь бы наказать. Учитывая то, что при любом свободном шаге или даже мысли человек автоматически нарушал коммунистические устои, тюрьмы и зоны в СССР пополнялись с ужасающей регулярностью. Если ты угрожал партии – тебя сажали. Если ты пытался заработать деньги в обход государства – тебя сажали. И конечно, тебя сажали даже за малейший действительно уголовно наказуемый поступок.
Для того, чтобы успешнее сажать людей в застенки и там завершать дело уничтожения их человеческой сущности, в Советской России и СССР существовали специальные органы – ВЧК, НКВД, КГБ. Главное назначение этих установлений было уничтожение людей. Это многократно описано в книгах и воспоминаниях. Но современными, всё ещё тоталитарно мыслящими россиянами вся ужасающая суть репрессий в России ещё не осознана. Находятся такие дебилы среди них, которые для наведения так называемого порядка сегодня призывают к жизни «второго Сталина». А такой ненавистник русского народа и садист, как Дзержинский, почитается ими как пример твёрдости в деле «наведения порядка».
Здесь работает известный психологический алгоритм – чем больше человек оторван от участия в политической жизни, тем больше он желает над собой авторитарной власти. Современные россияне в большинстве своём вырваны из политического бытия настолько основательно, что даже не могут осознать всей чудовищности большевистских и советских репрессий. Для таких «овощей» Сталин – чуть ли не герой.
Существует такая статистика: в годы утверждения большевиков, то есть в годы гражданской войны и «военного коммунизма» сошли с ума или симулировали сумасшествие 2000 сотрудников ВЧК-НКВД. Они сходили с ума, не сумев справиться с восприятием тех казней, в которых участвовали. Те же, чья психика это выдерживала, становились настоящими садистами, а в трактовке коммунистов – борцами за дело пролетариата.
При Сталине сажали за несколько колосков, унесённых с поля. Придумывались ложные обвинения. Сажали и представителей интеллектуальной элиты, и выходцев из так называемого пролетариата. И партийных, и беспартийных.
После войны было много случаев, когда возвращавшегося с фронта человека, победившего в войне и избежавшего фашистских застенков, осуждали в собственной стране и отправляли в советские лагеря на долгие десятилетия.
Тоталитарной репрессивной советской машиной было сломано столько судеб, что иной раз кажется, им нельзя составить точного числа.
Не имея и так ничего собственного, даже мыслей, попадая в лагеря, советский человек терял последнее – свободу передвижения и всяческую надежду на нормальную жизнь. В лагерях его воля ломалась, и он либо становился бандитом или их приспешником, либо возвращался из мест заключения уничтоженным в такой мере, с которой несовместимо человеческое существование. Ведь то, что приходилось переживать людям в советских лагерях, было даже ужаснее, чем Ад на Земле.
Не потерять волю в советских застенках было весьма сложно. Человек жил в бараках, вне всяких пригодных для него бытовых условиях, был истязаем рабским трудом и каждодневно подвергался двойному надзору и унижению – со стороны так называемых воров из числа заключённых и со стороны государственных надсмотрщиков.
Там родился особого рода мир. Мир презирающих государство остервенелых бандитов. И мир ежечасно умирающих телесных созданий, питающихся баландой и подвергающихся невероятным испытаниям на каторжных работах. Мир, в котором не было ни единого намёка на человеческое существование. Впрочем, как его и не было по ту сторону мест заключений.
СССР был страной с самым большим количеством заключённых на душу населения. Не удивительно, что за годы существования «Союза Советских» сложился особый криминальный мир со своими законами и правилами. Это совсем не мафия. Отнюдь нет. Мафия в западном понимании не может идти ни в какое сравнение с тем, что родилось за стенами мест заключения в России.
В советских лагерях родилось удивительное по своей природе явление – так называемая «воровская» философия. Она явилась квинтэссенцией бандитского мировоззрения, а форму целостной концепции ей предавала идея противопоставления себя не полиции, законам и честным людям, как это бывает с бандитами иных стран, а государству в целом. Тоталитаризм явил миру «философию бандитизма» со своей терминологией, онтологией и кодексом поведения, который был един, действовал на всей территории страны, в основном в местах заключения, но имел распространение и вне их стен.
Природа происхождения этого мира и этой философии проста. Попадая в лагеря, невинно осуждённый человек, даже если до этого он искренне верил в идеалы «строительства коммунизма», всем естеством своим осознавал, что советское государство его скорее уничтожило, чем подарило рай на земле. В этот момент к нему подходил так называемый вор и говорил: «Ну, ты же быдло, государство тебя растоптало. А мы не такие. У нас свои понятия и своя жизнь. Мы презираем государство. И здесь, в тюрьме, ты будешь нам служить, либо сдохнешь».
Появление в нашей стране такого масштабного криминального сообщества, по сути, государства в государстве, стало возможным от того, что только лишь так называемая воровская среда, оформленная в особый мир со своими правилами, использовавшая единые воровские законы на всём пространстве СССР, могла предоставить человеку платформу для проявления откровенной ненависти к государству. По сути, появление институализированного централизованного бандитского сообщества в масштабах всей страны явилось логическим результатом того отчаяния, в котором находились попадавшие в заключение люди. Это отчаяние сформировало запрос на создание столь же бандитского в своей сути, как и тоталитарное государство, государства «сидельцев» с так называемыми ворами во главе – вождями негосударственного бандитского мира. А статус вора стал нести в себе некий ореол справедливости и предполагать управленческую роль для населения колоний и тюрем, так же, как статусом вождя наделялся первый партийный босс. Вызванный к жизни отчаянием осуждённых, статус вора в СССР стал фактически законным.
Постепенно в СССР появился особый структурированный бандитский мир, с романтичным для самих бандитов названием «мир воровской». В нём сложилась своя иерархия, предполагающая особенный статус отдельных бандитов, например «вор в законе».
«Ворами в законе» в Советском Союзе стали именоваться люди, имевшие особый статус в тюрьмах, для которых воровство становилось нормой и даже законом жизни, окропленной философией презрения и ненависти к государству. Они были неформальными управителями колоний и тюрем, разрешали конфликты, отвечали за обеспечение.
В понимании «простых» сидельцев «вор в законе» - это тот вор, который не обижает и не наказывает их без нужды, который действует не по своему усмотрению, а в соответствии с кодексом «криминального права», кто защитит от несправедливого притеснения и при необходимости обеспечит поддержку. В Советском Союзе как «образце» тоталитарного государства категория «Вор в законе» стала символом категории «Общественный авторитет».
В криминальном мире «советских» лагерей появлялись свои социальные роли, такие как «смотрящий», то есть бандит, следящий за соблюдением «воровских» законов в отдельно взятом месте заключения. Были люди, которые держали «общак», то есть бандиты, следящие за процессом сборов наворованных у государства или отнятых у «сидельцев» средств. Людей, подчиняющихся государству и следовавших его законам, воры называли «фраерами», относились к ним презрительно.
Таким образом, бандитам, ворам и убийцам, изнасилованное государством сознание граждан даровало ореол борцов за справедливость, деятелей закона и даже нравственности. А знаменитая «советская» фраза-лозунг из криминального лексикона «Жить и действовать по понятиям!», подразумевающая призыв жить в соответствии с критериями и параметрами бандитского институализированного социума, претендовала не только на призыв к справедливости, но и к некой криминальной нравственности, если вообще такое понятие имеет право на существование в силу своего безумного смысла.
Так проявлялось духовное состояние лиц, которых государство лишило всего на свободе, и отобрало последнее в лагерях. Низведённые до положения никчёмных существ «строители социализма», помещённые в колонии или тюрьмы и там планомерно уничтожаемые, в «воровском» мировоззрении стали видеть человеческую сущность.
Сущность эта страдала, но даже в таких ужасающих условиях продолжала жить. Я вспоминаю одну телепередачу, которая меня взбудоражила до глубины души. Её герой – бывший «политический» заключённый, отсидевший в советской тюрьме (даже не в колонии) более семнадцати лет. В 60-е года на юге СССР он вместе со своими единомышленниками организовал группу, и назвали они себя борцами за христианские ценности против коммунистической вакханалии. КГБ их выследил. Герою передачи как организатору «преступного сообщества» дали двадцать пять лет тюрьмы.
Семнадцать лет он провел в одиночной камере. Видно было, что организм его сломлен, что он умирает. Но в глазах его искрился блеск надежды, основанной на несломленной вере в правильность той борьбы, которую он когда-то вёл и за которую поплатился собственной жизнью.
Этот человек рассказал такой случай из своей «камерной» жизни. Однажды, когда надзиратели вывели их, политических заключённых, на прогулку, а дело было зимой и на улице стоял тридцати-градусный мороз, с другой стороны застенков вывели также на прогулку «простых», то есть неполитических осуждённых.
Обыкновенные «сидельцы», как любит называть современных заключённых наш президент В.В. Путин, знали, что на другом конце зоны на прогулке находятся политические заключённые. И увидев последних, эти триста человек обычных «зэков», не имея возможности высказать своё одобрение политическим заключённым за их борьбу против режима, не сговариваясь, сняли шапки и в лютый мороз так показали своё уважение людям, боровшимся с тоталитарным злом.
Простые «сидельцы» были уничтожены ни за что и отбывали незначительные сроки в колониях-поселениях. Сняли же шапки они перед осуждёнными по политическим мотивам – теми, кто преследовался и был уничтожен государством за проявляемую жажду свободы и верность настоящим ценностям. Перед теми, кто не побоялся бросить открытый вызов тоталитарному господству государства.
Герой передачи вспоминал об этом со слезами на глазах. Это двухминутное молчание и созерцание друг друга на морозе, это безмолвное сочувствие, это живущее лишь во взгляде человеческое достоинство, давало ему силы закончить свой нравственный подвиг в адских условиях советских застенков. И эти воспоминания – единственное, что делает существование этого человека сегодня осмысленным.
С крахом Советского Союза бандитская и полубандитская среда в России активизировалась. Многие, кто привык оправдывать «воровскую» психологию, находясь за решеткой, стали экстраполировать своё видение мира во внешнюю среду.
В условиях псевдодемократичности в стране началась самая настоящая вакханалия, инициаторами которой выступили криминальные элементы всех категорий и рангов. К этому моменту около одной четверти российских граждан так или иначе были осуждены и имели «опыт» сидельцев. Страна разделилась на тех, кто, поверив в обещания властей, формально восстановившей право частной собственности, начал пытаться зарабатывать сам, и тех, кто, не имея никаких способностей кроме способности говорить «по фене», пытался захватить контроль над не успевшим ещё и вздохнуть частным сектором экономики.
В стране появились тысячи банд, состоящих из бывших и действующих криминальных элементов. В условиях, когда государство было озабочено только лишь тем, как сохранить за собой и своими ставленниками крупную государственную собственность, криминал стал фактически средством нового террора в России для тех, кто долгими годами ждал и мечтал об освобождении от государственного ига.
Контролировать эти процессы было не возможно в силу того, что бандитов и им сочувствующих в России на момент распада Советского Союза было не менее трети всего населения.
Если ты хотел завести и развивать хоть какой-то бизнес, ты должен был платить «ворам» и их пособникам. На жаргоне бандитов это называется «крышеванием». Среди самих бандитских группировок за передел сфер влияния началась самая настоящая война, а количеству заказных убийств не было счёта. Россия погрузилась во тьму бандитского беспредела, примера которому не знала ни её история, ни история какого либо иного государства в мире.
Для сравнения приведу некоторые статистические данные. В Санкт-Петербурге, столице Российской империи, миллионном городе, в период с 1893 по 1896 годы, то есть за два десятилетия до падения России в пропасть тоталитаризма, было зафиксировано всего три спланированных убийства. Русский народ в ту пору всё ещё оставался глубоко верующим. Убить кого-то спланировано для большинства означало послать самого себя в Ад.
Другие цифры. В период с 1993 по 1996 годы, и это только официальная статистика, в России было совершено около ста тысяч спланированных убийств, тридцать тысяч из которых остались нераскрытыми.
Что могло случиться со страной и её жителями за сто лет? Из искренне веровавших в Бога людей русские люди превратились в ничтожества, думающих и живущих по «понятиям» криминального мира и уничтожающих друг друга с неистовством, равного которому не знала история человечества.
Убивали тех, кто смел думать о независимости от криминального мира. Убивали иногда владельцев ларьков и иных предпринимателей такого же не высокого уровня. Не говоря о том, что не проходило и дня, как по новостям не сообщали об очередном убийстве какого-нибудь крупного или средней руки бизнесмена, банкира, мэра, криминального «авторитета» или сотрудника силовых ведомств.
Учитывая то, что в прессу попадали только самые резонансные преступления, а тысячи других (как изнасилования бандитами и принуждение к проституции девушек; бытовые убийства теми же криминальными элементами, почувствовавшими безнаказанность и полную свободу действий, «обычных граждан»; мошенничество в крупных размерах, к примеру, обман дольщиков строящегося жилья, в результате чего бандиты-воры, не без участия бандитов-чиновников, обманывали людей и крали у них миллионы; и многие иные виды преступлений, перечислить которые весьма сложно) не то что раскрывать не успевали, но даже фиксировать, масштаб нового вида самоуничтожения русских людей в 90-е годы, названные журналистами кровавыми, невозможно себе представить.
 90-е годы – это пиршество бандитизма на территории России. Бандиты на время стали полновластными хозяевами на всём пространстве бывшего СССР. Позднее, те, кто смог выжить в этой мясорубке, обзаведясь деньгами, стали активно проникать в политические круги, чтобы обезопасить себя от криминального воздействия, защитившись политической властью.
Точно так же, как подавляющая часть современных единороссов являются выходцами из КПСС, большая часть современных предпринимателей и значительная часть чиновничества в России – бывшие криминальные «авторитеты», или люди, ими вскормленные. И мышление у них соответствующее. Они только и думают, где, кого и как «нагнуть» (ещё один термин, часто используемый нынешним Президентом). И главное, как не допустить, чтобы «нагнули» их.
Тоталитарное государство, будучи само по себе по природе бандитским и воровским, со временем сумело поставить воровскую энергию на службу себе. Бандитская вакханалия постепенно стала нивелироваться деятельностью усиливающихся представителей так называемой власти. К тому же, на их стороне оставался всё ещё колоссальный аппарат тоталитарного подавления в лице многомиллионной армии милиции и внутренних войск, КГБ и иных специальных ведомств.
Проведенная бандитская приватизация, организованная государством для самого себя, привела к появлению людей с баснословным состоянием, которые начинали терять желание причислять себя к бандитам и испытывали потребность называться «властью». К тому же продажа нефти и газа всё ещё была актуальной, и никакие бандиты, разве что только в лице государственных служащих, не могли претендовать на доходы от неё.
Постепенно массовый бандитизм и его проявления стали более редким в России явлением. Хотя всё это относительно, конечно, и новости о так называемых разборках криминальных «авторитетов», убийствах правоохранителей, должностных лиц и бизнесменов поступают с регулярной периодичностью до сих пор. Не говоря уже о жертвах так называемой антитеррористической операции в Чечне. Но бандитизм в массовом масштабе был укрощён. Теперь большинство его представителей на государственной службе.
Весьма показательно, что криминальное мировоззрение стало очень востребованным населением России в 90-е годы. Это выразилось и в так называемых произведениях культуры. Например, тогда были очень популярны сериалы о представителях организованных криминальных группировок. Значительная часть этих фильмов фактически воспевало криминальный дух, бандиты в них показывались очень добрыми ребятами, просто волею судеб втянутыми в криминальные разборки.
 Действительно, люди, сгинувшие во время криминальных войн в России, были обычными советскими людьми, большей частью оказавшиеся по ту сторону закона в результате вопиющей нищеты, тоталитарного преследования и разгула беззакония. Но разве это снимает с них ответственность за жестокие преступления, совершенные ими? Конечно нет. Это - наша боль. И мало что может быть больнее её осознания.
Кроме криминального мировоззрения, затронувшего почти все слои населения, от СССР России достался огромный, бандитский в своей природе аппарат подавления и контроля людей. До сих пор в среднестатистическом городе с населением в 300-400 тысяч человек можно обнаружить 15-20 тысяч так называемых сотрудников правопорядка.
Если задаться вопросом, зачем необходимо такое их количество, то ответ напрашивается такой: для защиты этого самого правопорядка. Однако Россия до сих пор по количеству преступлений тяжелой и средней тяжести остается чуть ли не первой в мире. Стало быть, вся эта армия полиции, ФСБ, УИН и ОМОН не существует, чтобы защищать простых россиян от беззакония. Для чего же она существует? Ответ прост - она служит своеобразным символом существующей «власти», построенной на насилии. Первое, с чем столкнется человек при попытке противостоять этой «власти» - это широкий кулак омоновца, который не думает и не задаёт себе вопрос «почему я это делаю», подавляя протестные настроения.
Кроме милиции всех мастей в России современной большое количество ведомств, военизированных по своей природе. Наподобие таможенной службы или налоговой инспекции, где служащие носят погоны и зарабатывают выслугу лет. Военизированы они по одной простой причине – людьми, действующими и мыслящими по приказу, удобнее управлять, направляя их на подавление свободы и инакомыслия. А также их самих, таким образом, гораздо проще держать под контролем.
ФСБ, как преемник КГБ, продолжает оставаться орудием тоталитарной слежки и преследования. Теперь её деятельность направлена по большей части не на борьбу с идеологическими врагами, хотя за неправильное понимание существа «строительства демократии», конечно, тоже преследуют. По большей части ФСБ сейчас действует в интересах государственных олигархических групп и подавляет так называемый экстремизм. Главное назначение этого репрессивного органа осталось прежним – уничтожение угроз тоталитарному государству и кругам, его олицетворяющим. В отношении конкретных личностей это очень часто означает физическое уничтожение.
Став большим концлагерем, моя страна потеряла всякий иммунитет к государственному террору, бандитизму и воровству. Именно они сегодня правят бал в России. Продолжается это почти сотню лет. Но менее десяти лет осталось до того момента, как тоталитарный режим будет низвергнут. Государственная машина уничтожения людей, наконец-то, будет разрушена. Таким будет очередной кардинальный поворот в столь же богатой и яркой, сколь и не легкой судьбе русского народа.
Энтропия антиправа
Часть первая
Людей важно не просто держать в страхе, но сделать зависимыми. Государство, по возможности, должно владеть всем и всё контролировать. Нужно лишить людей возможности свободного и независимого развития в собственных интересах. Ведь иначе они перестанут чувствовать свою принадлежность к государству.
В условиях, генерируемых моей энергией, люди есть собственность моего государства. И для них нет иной роли, чем по-рабски прислуживать мне. При этом они могут и должны воровать у государства, каждым своим действием доказывая, что никаких возможностей для независимого от моей воли существования у них нет.
В сегодняшней России зависимость людей от произвола государства и его представителей фактически абсолютная. Ведь не важно, что ты строишь – коммунизм или демократию. Чтобы быть частью моего естества, ты должен всегда осознавать, и каждый раз подтверждать, чья ты собственность.

Часть вторая
Нынешний российский тоталитаризм отличатся от советского тем, что в условиях, когда право частной собственности было формально восстановлено, сегодняшние адепты государства получили возможность не только контролировать государственную собственность, но и превращать её в свою, частную.
Партийный деятель, воровавший государственные деньги в советские времена и получавший тонны взяток от подконтрольных «строителей социализма», попросту не мог их никуда потратить. Он, как и все в СССР, также не имел никакого права собственности, а стало быть, не мог покупать яхты, дорогие автомобили, острова. В этом «советский» государственный деятель ничем не отличался от простого советского гражданина. Частная собственность была под всеобщим запретом, и пытающийся как-то её приобрести партиец шёл вразрез с природой «советского» государства и также должен был быть наказуем. Антиквариат, картины – вот тот незначительный спектр вложений наворованных денег, на который мог рассчитывать «советский» партийный деятель.
Иное дело – нынешняя ситуация. Высокие государственные должностные лица и приближенный к ним так называемый «бизнес» буквально бросились пожинать с неба упавшие плоды своего всесилия, начав использовать полученное право воровать государственные средства и вкладывать их даже не в бизнес, а в недвижимость или направляя их на свои банковские счёта.
Государство коммунистическое стало государством олигархическим, в том смысле, что ранее бывшие, как все граждане СССР, собственностью государства, государственные служащие получили теперь возможность иметь и развивать свою собственность, большая часть которой стала методично перенаправляться за границу.
Тоталитаризм в современной российской экономике в первую очередь проявляется в том, что государство всё ещё так или иначе владеет большей частью собственности. Это и школы, и университеты, и фабрики, и заводы, и акционерные общества, и предприятия коммунального хозяйства.
Содержание и возможность эксплуатации, читай, воровства этой масштабной государственной собственности требует определённых условий. Главное из них – продажа ресурсов. Это основный источник пополнения государственного бюджета России, половина которого затем разворовывается путем «умных» схем откатов и взяток.
Символ воровства в России – Президент. Утверждают, что ему самому ничего непосредственно воровать не нужно. С каждого барреля нефти и кубометра продаваемого Россией газа взимается так называемый «президентский» налог.
Путин, таким образом, палец о палец не бьёт, а его счета пополняются с завидной регулярностью, ведь его состояние достигло баснословных ста пятидесяти миллиардов евро.
При этом, что называется, на «чёрный день» он, опять же через подставных лиц, овладел нефтяной компанией «Роснефть», ставшей после покупки доли компании «Бритиш Петролиум» чуть ли не самой большой нефтедобывающей компанией в мире.
Чиновникам рангом пониже уже нужно предпринимать определённые усилия, чтобы «оправдать» «тяжкий» труд строительства демократизма, а иными словами, расхищения государственных денег. В каждом ведомстве после утверждения бюджета начинается целая компания по дележу государственных денег. Люди готовы вылизывать любые места тем, кто влияет на распределение бюджетных средств.
Главная задача наших министерств и ведомств – написание и обоснование государственных растрат в той области, которую они контролируют. Ведь чем больше можно получить из бюджета, тем впоследствии можно больше своровать. От того главная задача министерских клерков – написание многостраничных докладов и проектов программ, обосновывающих выделение государственных средств. Некоторые чиновники до того преуспели в этом «писательском» деле, что сдают в архив тонны отчётов, основной смысл которых – ложь. Это ложь подаётся в виде повествования о растраченных средствах, либо в виде обоснования растрат, необходимых в будущем. Министр затем их «пробивает» на заседаниях Правительства.
Далее ситуация развивается «по накатанной». Обосновав траты, пообещав определённые «дивиденды» вышестоящим должностным лицам (премьеру и вице-премьерам, помогающим выбивать средства из бюджета и делящим его между собой до министерских стервятников), министерские представители начинают успешно «осваивать» бюджетные деньги, не принося ни какой выгоды экономическому развитию страны, которое, впрочем, как таковое отсутствует.
От того масштабы государственной собственности и воровства бюджетных денег в России просто потрясающи. Лучше всего воруется чиновникам с государственных объектов строительства или иного рода «освоения» государственного бюджета. Никто этого особо не скрывает. Это наша повседневная жизнь. Воровство государственных денег настолько масштабно, что оно не укладывается ни в какое здравое восприятие, и ему нет и скорее всего не будет аналога в истории человечества.
Как-то я услышал об одной афере, проведённой американской мафией в середине 20-го века. Государство объявило тендер на работу по смене окон в жилых зданиях одного большого города. Мафия через подставных лиц посредством взяток выиграла этот тендер, заплатив «откат», то есть вернув часть выделенных государством средств самим чиновникам.
Это считается ярким и очень редким по масштабности примером злодейства мафии. Но он ни в какое сравнение не идёт с тем, что происходит в России каждодневно. Прямая зависимость любого вида экономической деятельности от государства даёт возможность государственной мафии воровать в таких размерах, которые ещё долго не смогут осознать нормальные люди.
Случаи воровства государственных денег через всевозможные Федеральные целевые программы, Национальные проекты или просто из бюджета исчисляются миллионами. Они не то чтобы ежедневно случаются. Они и есть экономическая жизнь в России, где почти каждый человек чуть ли не со студенческой скамьи мечтает о государственной должности, посредством которой ему было бы легко и просто воровать.
Очень ярко хищение и воровство чиновников проявляется во время инициирования масштабных государственных проектов. Так было, к примеру, в бытность президентства Д. Медведева. Тогда «победоносно» были провозглашены так называемые Национальные проекты в сфере образования, медицины и сельского хозяйства. Под них выделялись баснословные средства, а сами эти проекты пропагандировались в качестве инструмента, способного вывести Россию на качественно новый уровень строительства демократизма.
Нацпроект в образовании предполагал улучшение жизни российских учителей и модернизацию школ. Предполагалось перестроить систему оплаты учителей. В результате, к примеру, за классное руководство многие учителя стали получать меньше, чем до реализации нацпроекта, потому что под эгидой их реализации были отменены местные надбавки, введённые ранее.
Компьютеры для школ, покупка которых объявилась в качестве прорыва в сфере интернет-коммуникаций, в некоторых учебных заведениях пролежали несколько лет на складах и устарели, потому что у этих школ не было ни ресурсов, ни специалистов для обслуживания компьютерных классов. Эти компьютеры теперь списывают в утиль в массовом порядке.
Однако сколько же бюджетных денег было «освоено» участниками этих проектов! К этому приложили руку все – от министров до директоров школ, боровшихся за денежные транши, получавшие их, и воровавшие затем, покупая компьютеры в школу по дешёвке, а разницу кладя в карман. Обосновывая затраты для реструктуризации системы оплаты труда учителей, для чего затрат вообще не требовалось. И так далее, и тому подобное.
Доходило до смешного. В одну больницу в соответствии с реализацией нацпроекта в медицине было куплено дорогостоящее западное медицинское оборудование. Вскоре выяснилось, что для того, чтобы аппарат успешно функционировал, необходимо регулярно менять фильтры в нём, которые, в свою очередь, стоят не дёшево, и на которые у больницы средств нет, ведь нацпроект закончился. В результате дорогостоящий механизм стал экспонатом, некоей достопримечательностью больницы, на которую все должны были смотреть, но использовать который эффективно не было ни единой возможности.
Так тоталитарное государство «способствует» развитию медицины в стране. Можно быть уверенным, что и при выделении средств на оборудование в рамках нацпроекта в области медицины чиновниками, и при «освоении» этих средств получателями, то есть главврачами больниц, принципы «откатности» и воровства были соблюдены самым что ни на есть неукоснительным образом. Будет ли купленный аппарат при этом работать или нет – уже второй вопрос, в сущности, совсем не важный. Честь и ум участников этих действий могут быть спокойны, ведь на бумаге всё было задумано и сделано самым что ни на есть позитивным способом. Деньги выделены и «освоены». Вот только сама медицина и её «обычные» представители ещё более пострадали.
То же самое произошло и в сельском хозяйстве. Нацпроект в этой области делал акцент на увеличении кредитования мелких фермерских хозяйств и снижении процентных ставок по кредитам. В результате фермеры кинулись брать дешёвые кредиты. На полученные деньги они стали повышать уровень производительности. Но вскоре выяснилось, что вместе с этим тоталитарное государство вовсе не собирается отказываться от жёсткого регулирования цен на сельхоз рынке, в частности, от регулирования цен закупочных. Эти цены остались настолько низки, что фермерам было даже убыточно продавать свою продукцию государству, а продавать её не государству или не по тем ценам, которые определены государством, фермерам запрещалось. Как следствие урожаи сгнивали в амбарах, оплачивать взятые на себя кредитные обязательства фермеры не могли и массовым порядком ринулись в большие города «отбивать» позаимствованные деньги, устраиваясь на работу грузчиками или водителями.
Таким образом, в результате реализации нацпроекта в сельском хозяйстве фермеры России были поставлены в ещё более униженное и зависимое от государства положение.
Это ли не логичный итог всех нововведений, преобразований и реформ, проводимых тоталитарным государством, природа которого раскрывается не только в несодействии развитию, но и в обеспечении максимальных условий для невозможности всякого развития? И разве по названиям своим («Национальный проект»!) и по характеру осуществления не напоминают они проекты поворота рек или освоения целинных земель времён СССР, звучавшие также призывно, а на деле оборачивавшиеся усугублением экономического хаоса и уничтожением физических и духовных сил граждан? «Нацпроекты» - это не что иное, как «Целина» или «БАМ» современных времен – добровольно-принудительное участие людей в процессе насилия над самими собой под лозунги о новых прорывах на пути строительства «светлого» будущего.
Результат реализации нацпроектов таков – школы, больницы и сельхоз-предприятия остались в том же загнивающем состоянии, что и прежде, даже более усугубленном ожиданиями действительных перемен, которые обернулись ничем. Ведь проекты для того и назывались Национальными, чтобы, поверив в них, граждан и самих себя чиновникам было бы обмануть гораздо проще. Чтобы потом всё разворовать.
Эти «проекты», как и любое начинание тоталитарного государства в социальной и экономической сфере, не то чтобы оказались бесполезны, но и принесли вред. Однако данный результат типичен для тоталитарного управления. Оно ничего не может развивать, так как развитие противоречит его сущности. В результате любой новый проект ещё более уничтожает все естественные основы для развития общества и вскоре забывается.
Иными словами, сущность тоталитаризма в том, что это даже не режим стагнации и нищеты, а режим подавления и уничтожения любого развития. Тоталитаризм - это режим антиразвития.
Только государство в России может инициировать проекты такого «развития». Только государство может определять его рамки. Только государство может получать от этого дивиденды. Иначе, как это происходит в странах нетоталитарных, нужно создавать условия для саморазвития бизнеса и людей. Нужно содействовать развитию рыночных связей, в которых всё определяется законами спроса и предложения, а не постановлениями Правительства.
Но все эти действия повлекли бы катастрофическое последствия для тоталитарного режима. Чем свободнее и независимее люди, тем сложнее их контролировать и подавлять, держать их в рабской зависимости. От того чиновничьим проектам и программам в России нет числа, а их внедрение неизменно оканчивается ещё большей политической, экономической, социальной и даже физической зависимостью людей от тоталитарного монстра.
Ещё один долгосрочный проект по разворовыванию бюджетных денег – Северный Кавказ. Это регион по отмыванию баснословных денежных средств, выделяемых как на боевые действия, так и на так называемое восстановление разрушенной экономики региона. Некоторые утверждают, что за время ведения боевых действий на Северном Кавказе там растворилось несколько десятков триллионов рублей. А то и больше.
Как-то один мой студент – уроженец тех мест высказывал своё и своих соплеменников недоумение – зачем в их республиках строятся небоскрёбы и иные дорогостоящие сооружения за бюджетные средства, если, по выражению этого студента, «потом в них по три уборщицы сидят»? То есть, если в последующем такие колоссальные здания и площади простаивают, так как компаний и соответствующего количества фирм, которые могли бы арендовать эти помещения, в этих республиках нет.
Ответ, очевидно, прост. Выделяя немалые деньги для «восстановления» кавказских республик, большую часть этих денег российское Правительство затем возвращает себе. Построили три небоскрёба на сто миллиардов - семьдесят из них потом «откатили» себе московские чиновники. Ведь в этом основной закон так называемой российской экономики. Для чего нужны будут эти здания потом – вопрос далеко не первостепенной значимости для воров при должностях.
Хотя, если потребуется, они и эти пустые здания могут своим велением заполнить. Такая «показуха» совсем недавно была проведена в отношении сооружений вновь возведённых сочинских спортивных и туристических сооружений. Нужно было показать всему миру, что россияне имеют теперь столь сильное и стойкое желание посещать бывшее место зимней Олимпиады, что теперь Сочи гарантирован круглогодичный приток туристов. А Правительство, следовательно, нужно похвалить за столь умудрённую политику, когда оно смогло обеспечить и проведение Олимпиады на высоком уровне, и экономическую эффективность от потраченных на неё более шестидесяти миллиардов долларов, больше половины из которых сначала бесследно растворились, а затем оказались на счетах высших чиновников и их «откатчиков».
Так вот, на Паралимпийские игры, походившие в Сочи сразу вслед за Зимними Олимпийскими играми, в качестве зрителей были добровольно-принудительно отправлены педагоги со всех российских школ. Бесплатно. При этом, насколько я слышал, руководство регионов всё-таки что называется «под шумок» смогло на этом «акте доброй воли» Правительства сделать деньги, то есть опять наворовать. И путёвки на Паралимпиаду оказались, в конечном счёте, платными для учителей. Зато официальная пропаганда смогла отрапортовать, что сочинские новостройки оказались в очередной раз «успешно» использованы.
По этой же схеме обеспечили приток туристов в Сочи на Новый год, когда якобы добровольно простые россияне выкупили номера во всех сочинских отелях заблаговременно. Потом об этом «победоносно» отчитались по телевидению.
Я попытался обрисовать систему так называемого экономического развития России, а точнее сказать, тотальной зависимости от государства и столь же масштабной коррупции, в общем виде. Внутри же неё фактов воровства бюджетных денежных средств со стороны должностных лиц, пользующихся зависимостью всех и вся от государства – миллионы.
Недавно, к примеру, выяснилось, что заместитель председателя Правительства Дворкович обосновал и выбил средства в размере нескольких миллиардов долларов для регионов Дальнего Востока под конкретный проект. Затем выяснилось, что спустя два года к выполнению проекта этого никто так и не преступил, деньги были аккумулированы в одном из банков, который сумел увеличить первоначальную сумму поступлений от Дворковича на треть.
Дворкович скромно заявил, что и эти дивиденды пойдут на реализацию проекта, и что увеличение средств путём их размещения в банке было необходимостью. Так как Дворкович участвует непосредственно в значительном количестве коррупционных действий в интересах других высших чинов Правительства, ему легко простили «шалость» с десятью миллиардами. Путин просто пожурил его на заседании Правительства, что, мол, деньги нужно уметь осваивать быстрее и эффективнее.
У меня нет никакого сомнения, что Дворкович так и поступит, а освоение средств сделает его богаче на несколько миллиардов. Ведь он типичный представитель тоталитарного режима. Не воровать для него – значит идти против своей сущности.
Государство в России владеет буквально всем. В частности, оно содержит даже театры, в количестве более шестисот штук. Деятели этих театров получают зарплату из бюджета и периодически апеллируют к Президенту, мол на культуру следует выделять побольше денежных средств.
Эти театры не зависят от зрителей и интереса к их постановкам. Один театральный российский деятель как-то даже признался по телевидению, что его не особо волнует, сколько человек сидит в зале на его спектакле, он всё равно будет ставить и показывать утверждённые государством пьесы, потому что получает содержание из рук государственных служащих.
Актёры в российских театрах чуть ли не с гордостью утверждают, что не работают, а служат в театрах. Они играют роли в застарелых постановках, а репертуар театров использует драматургию девятнадцатого века, по тысячу раз пичкая людей «Вишнёвым садом» Чехова или гоголевским «Ревизором».
Зачем государству иметь в собственности такое количество театров (а кроме театров оно владеет сотнями вокальных и танцевальных коллективов), которые, по идее, должны быть ориентированы на культурный запрос граждан, быть независимыми и существовать с доходов, приносимых качественными постановками, а не определяемых волей чиновников, опять же, тоталитарному человеку понятно. Министерство культуры и его чиновники не забывают снять свои проценты с владения этими заведениями, методично переправляя себе в карман часть тех средств, которые идут на якобы поддержание культурного развития граждан Российской Федерации. Тотальная зависимость самих театров и их «служащих» есть результат такого положения дел.
Как-то давно я посмотрел интервью бывшего главы президентской администрации времён Ельцина – Павла Бородина. Так вот, вспоминая свои «подвиги» на посту главы администрации, этот бывший всесильный чиновник поведал весьма показательную в отношении характеристики так называемого «культурного» развития в нашей стране историю.
К нему на поклон явился один известный российский режиссёр и заявил, что хочет снять потрясающий фильм, и что для этого ему не хватает малости – десяти миллионов долларов.
Бородин с презрительной усмешкой на устах вспоминал в передаче, что режиссёр этот просил денег так униженно и подобострастно, что чиновника от его просьб воротило. Но деньги он выделил. И, скорее всего, большую часть оных они затем вместе с этим режиссёром и потратили. Конечно, на себя.
Кроме театров государство в России владеет спортивными обществами и спортивными клубами, курирует деятельность футбольной, баскетбольной, волейбольной, гандбольной, биатлонной и всех иных видов ассоциаций спортивной деятельности. Так за баскетбол отвечает глава администрации Президента С. Иванов, за волейбол – глава ФСБ Н. Патрушев.
Государство финансирует деятельность футбольного союза, отвечает за выступления российских спортсменов на международных соревнованиях. Существует целое Министерство спорта с потрясающим бюджетом, всё назначение которого, опять же, не развивать спорт (потому как государство вообще не приспособлено этого делать), а поддерживать зависимость спортсменов только от государства и, попутно, опять же, воровать.
Такая зависимость иногда порождает явственный маразм в поведении российских чиновников и восприятии ими действительности. Так, после провала выступления нашей сборной на чемпионате мира по футболу, проходившем в Бразилии, «рассерженные» и расстроенные депутаты Государственной думы потребовали явиться к ним на заседание главного тренера сборной Ф. Капелло, итальянца, нанятого работать главным тренером. Капелло должен был отчитаться о провале выступления сборной перед государственными чиновниками и депутатами (что в России одно и тоже).
Можно только представить изумление самого итальянского футбольного специалиста такому требованию, которое он, конечно, проигнорировал. Ему, очевидно, невдомёк, что в России футбол и любой иной вид спорта является делом не общественно-экономическим, а самым что ни на есть государственным.
Представьте только заседание Конгресса США, на котором его представители отчитывают главного тренера сборной своей страны по хоккею за проигрыш русским, либо кому бы то ещё. Маразм, который способен вызвать приступ смеха. Однако, «всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно».
Самый отвратительный вид зависимости от государства, повсеместно сопровождающейся коррупцией и взяточничеством, приобретают на низших уровнях нашего социального и экономического бытия. Наши школы, к примеру, по большей части государственные, провозглашены оплотом бесплатного образования. Действительно, платы за обучение в них не берут (к слову казать, за отказ от такого «обучения» нормальным людям следовало бы ещё доплачивать). Однако родители детей вынуждены регулярно отдавать школе определённые суммы. Взимаются они повсеместно и везде под «благородным» предлогом: на охрану, ремонт классов и иные нужды школ.
Если родитель вздумает отказаться от выплат этих поборов, представители школ мягко намекают им, что устроят их детям такие условия обучения, что получение заветного аттестата станет для них и их детей своего рода путем на Голгофу. При этом люди несут в школы деньги добровольно, и, следовательно, привлекать администрацию школ к ответственности невозможно.
Понятное дело, почему директора школ ведут себя подобным образом и занимаются вымогательством. Государство не может создавать для десятков тысяч школ, которые содержит, условия для нормального развития. Оно же препятствует сделать обучение в государственных школах официально платным.
Под лживые увещевания о бесплатности образования в России, продолжая тотально контролировать подведомственные учреждения, оно отпускает школам ровно столько средств, сколько хватает что называется на поддержку штанов учителям. Когда директор интересуется, как же ему выживать, до него доводят мысль, что это его проблемы. И более того,  директор должен регулярно платить дань чиновникам. Иначе его быстро сместят и назначат более покладистого приспособленца.
В результате директор получает оклад, подворовывает на вымогательстве, а большую часть «заработанного» отсылает наверх. На ремонт же и охрану выделяет копейки.
Та же самая ситуация и в здравоохранении. Больницы и поликлиники у нас в основном государственные и предоставляют они якобы бесплатные медицинские услуги (опять же, я бы платил тем, кто от таковых «качественных» бесплатных услуг отказывается). На самом деле они являются учреждениями, уничтожающими здоровье граждан, да и ещё взимающими поборы за медицинское обслуживание. В бесплатной российской больнице к больному никто не подойдет, если у него нет денег на лекарства или он не может оплатить операцию.
Один знакомый недавно лежал в такой больнице. Ему предстояла не сложное, но важное для его здоровья хирургическое вмешательство. Так вот, перед самой операцией к нему пришел анестезиолог со шприцом в руке, чтобы сделать укол. Перед тем, как уколоть пациента в позвоночник (а ведь можно уколоть и неверно), этот врач бесплатной больницы мягко поинтересовался у моего знакомого, намерен ли тот «поблагодарить» анестезиолога и врача, назначенного на его операцию, деньгами. Видя шприц и желая выйти живым из больницы, знакомый мой на выплату всех сумм согласился.
При этом, к слову сказать, вымогатели в белых халатах считают себя вполне нормальными и даже добропорядочными гражданами. Государство им платит сущие гроши. Работу они пытаются делать ответственно. Однако почему их труд должен быть бесплатным, и кто за него должен платить, если не сам пациент? Кто его просил заболевать и приходить в бесплатную клинику?
Я слышал о многих случаях, когда пациентов в бесплатных российских медицинских учреждениях просто умерщвляли, ставя им ложный диагноз, и списывали затем деньги на якобы проведённые операции. Больницы в России – это те же самые тюрьмы, в которые, попав, можно не выйти, если ты не договорился с врачами о взятке или если ты не высокопоставленный государственный чиновник.
Если задаться вопросом, почему люди не могут официально платить за операции, чтобы излечиться, или за обучение, чтобы получить достойное образование за свои деньги, а не пресмыкаться и не совать, ежась и конфузясь, взятки директорам школ или докторам, нормально мыслящего человека, конечно же, это поставит в замешательство. Однако при тоталитаризме учитель не может зарабатывать за счёт преподавания сам, а доктор не может получать деньги за операции официально. Они могут получать деньги только от государства. Ведь они рабы его.
Если же допустить действительную свободу и дать возможность учителям и докторам свободно зарабатывать, то это означает потерять над ними тотальный контроль. Кто же в таком случае будет обслуживать умопомрачительную по своим масштабам государственную собственность?
С крахом СССР формально у людей появилась возможность организовывать частные образовательные и медицинские учреждения. В своё время многие поверили обещаниям государства и, несмотря на все препоны с его стороны, стали вкладываться в своё дело. Но сначала последовала гайдаровская шоковая терапия, когда у людей просто отобрали накопленные деньги. Затем грянул дефолт, и те, кто хоть как-то начал вставать на ноги и развивать своё дело, разорились.
Остались только те, кого государству было выгодно оставить. То есть в массе своей представители опосредованного государством бизнеса. Именно они в последующем стали открывать так называемые частные школы и больницы в России, в которых обучают и лечат чиновников, воров-олигархов и членов их семей.
Подавляющая же масса населения в России продолжает оставаться в столь нищенском положении, что счета на услуги в частных клиниках кажутся им издевательскими и превышают их доходы в десятки и сотни раз. Иных частных учебных и медицинских учреждений в России нет.
Чтобы зависимость от государства для всех граждан и организаций страны оставалась вещью каждодневной и необратимой, государство в России использует представителей десятков контролирующих ведомств, которые делают жизнь подавляющего числа экономических субъектов ещё более зависимой и униженной.
Контроль над исполнением государственных проектов и программ, как и за ежедневным существованием бизнесменов и иных граждан, возложен на специальные контролирующие органы, число которых огромно в России, а количество их служащих превышает всякие нормы допустимости. Иной раз кажется, что государственных людей и групп, регулирующих «антиразвитие», или попросту, используя воровскую терминологию, «крышующих» бизнес или вымогающих взятки, в России больше, чем самих «крышуемых» и подвергающихся вымогательствам.
Если при реализации таких начинаний, как нацпроекты или федеральные целевые программы, видимость здравого смысла и законности обозначаются хотя бы на бумаге, то, спускаясь ниже по инстанциям, мы сталкиваемся с актами откровенного государственного бандитизма под видом необходимого контроля над экономической деятельностью.
Если ты хочешь заниматься бизнесом в России, одних инвестиций и бизнес-плана мало. Нужно сначала протоптать дорогу в государственные и муниципальные (читай тоже государственные) кабинеты. Там договориться с нужным должностным лицом, естественно, не только на словах выразив своё почтение, но и подтвердив оное требуемой денежной суммой или увещеванием в её предоставлении по итогам развития бизнеса.
Если переговоры пройдут удачно, тебе может не грозить в самое ближайшее время преследование государственных структур (здесь очень важно правильно выбрать лицо, с которым нужно договориться). По прошествии времени чиновник, с которым ты договаривался, будет вымогать по возможности новые суммы, превращая весь твой бизнес в самодельный ад. При этом он будет угрожать натравить на тебя все имеющиеся в его распоряжении государственные службы. Ну а если потребуется ликвидировать твой бизнес, к примеру, в угоду твоих конкурентов, давших чиновнику или влиятельному офицеру ФСБ больше, чем ты…
В таком случае к тебе явятся все, в чьи обязанности входит контроль над тобой. Как результат – ты будешь либо окончательно «укатан», либо станешь служить и приспосабливаться перед государством в такой степени, которая не соотносится никак с понятиями о чести и человечности. Из представителей бизнеса, которые выбирают второй вариант, вырастают те большие бизнесмены в России, которых мы теперь подобострастно именуем олигархами.
Без сомнения в любой стране есть нормы и правила, установленные государством, регулирующие санитарные и иные нормы существования. Но за их невыполнение бизнесмену на Западе выписывают штраф. Наши же надсмотрщики в лице представителей контролирующих государственных ведомств являются к вам и порой открыто намекают, что даже при соблюдении всех правил и норм они легко выдумают нарушение, и бизнесмену придётся поплатиться всем своим бизнесом. «Не проще ли дать взятку конкретному должностному лицу, чем терять всё?», - намекают они.
Шантаж и вымогательство – главный инструмент надзирающих органов в России. Это связано с существующим всесилием государства и полной зависимостью населения от его установок и норм. Чем больше в политике и экономике зависит от государства, тем больше коррупции в недрах политического и экономического развития. Экономическая и политическая зависимость населения от государства в России тотальна, от того и коррупция в России практически не имеет предела.
Так называемый бизнес частных лиц не трогают в обмен на политическую лояльность и неимоверные взятки. Чтобы их вымогать, у государства всегда наготове специальные ведомства – от налоговых и санитарных служб до учреждений противопожарной безопасности и ФСБ. Всем их представителям, что называется, хочется кушать, а зарплаты, выплачиваемые государством, у них копеечные. Самая сладкая «еда», как известно, это бюджетные деньги, или деньги вымогаемые. Ведь чтобы их «заработать», не нужно прикладывать ни ума, ни таланта. Достаточно занимать государственный пост. От того сдираемые государственными служащими с представителей бизнеса поборы в России невероятны в своём объёме и разнообразии. Производят их госслужащие сами ничего не производящие, но которых миллионы. Это, в современной интерпретации, уже не партийные боссы, а стервятники из числа представителей государственных олигархических группировок.
Всё, что получают заводы и фабрики в России за счёт своей деятельности, передаётся государству, если они государственные, официально. Если речь идет о так называемых частных предпринимателях – то они отдают большую часть в виде взяток и всевозможных поборов, официальных или не официальных.
Нередки и факты откровенного бандитизма со стороны государственных силовых и контролирующих ведомств в отношении субъектов экономической деятельности. Недавно, к примеру, были арестованы два высокопоставленных сотрудника ФСБ Московской области. Они заказали убийство предпринимателя киллеру, а после совершения убийства расправились и с киллером, нанятым для этого преступления.
Предприниматель отказывался отдавать за бесценок подставным фирмам сотрудников ФСБ значительное количество производственного недвижимого имущества. Ему сначала угрожали. А потом и ликвидировали. Сделано это было настолько нагло и отрыто, что не фиксировать эти преступления и не арестовывать его участников было не возможно. Поэтому этих офицеров ФСБ арестовали.
Однако случаев, подобных этому, в России миллионы, происходят они пусть не со смертельным исходом, но ежедневно, и по сути в них вся наша жизнь. Многие россияне просто исходят страхом перед чиновниками и представителями силовых ведомств различного толка. Люди уверены, что противостоять бандитам с корочками государственных служащих просто бессмысленно, что государство в России решает всё и имеет все возможности «укатать» любого человека, или даже физически с ним расправиться.
В силу наличия этого страха, а точнее сказать, психологического безволия, многие люди, я с такими сталкиваюсь часто, уверенно заявляют, что давать взятки и «откаты» умно, и что те, кто этим не занимается, на самом деле люди весьма не далекие. Нет ничего омерзительнее лицезреть таких ничтожеств, выставляющих признание в собственном невежестве проявлением исключительности своего интеллекта.
В этих условиях можно ли говорить хоть о каком-то развитии экономики в России? Находясь в такой тотальной зависимости, предприятия в России могут ли полноценно развиваться, совершенствовать производства, завоёвывать новые рынки?
Государству в лице чиновников плевать, как развиваться государственным учреждениям и предприятиям. И уж тем более им плевать на частный бизнес, если он не принадлежит им. Представители заводов, фабрик, торговых предприятий, школ, университетов и больниц должны только «откатывать» и только отдавать доход. «Откатывать» и отдавать.
Весьма не удивительно от того, что в России нет таких частных компаний, которые, будучи независимыми от государства, успешно бы развивались на внутреннем и внешнем рынке. Разве можно сравнить продукцию концерна «Мерседес» и продукцию «Автоваза», выпускающего автомобили под стать нашему тоталитарному облику – совершенно не пригодные для нормальной езды? Однако «Автоваз», оставаясь совершенно неконкурентоспособным предприятием, продолжает существовать и заваливать россиян своей «антипродукцией». Всё потому, что через него воровать и «откатывать» всё ещё «прибыльно».
Тоталитарное государство заинтересовано в воровстве, и уличает в нём только тех, кто по тем или иным причинам становится не нужным, когда меняется «высшая власть» и новым ворам нужно дискредитировать старых. Так пострадал бывший министр обороны Сердюков, расхищавший государственные деньги через подставные фонды или путём планирования расходов подотчётных учреждений. Один из «умилительных» примеров его деятельности – многомиллионное строительство асфальтной дороги до дачи своего родственника за государственный счёт.
Сердюков был просто отправлен в отставку. А все наворованные им деньги выбили из него новые государственные служащие в обмен на его физическую свободу и фактическую свободу его любовницы, г-жи Васильевой, взявшей вину за растрату большей части денежных средств на себя. А это, ни много ни мало, три миллиарда рублей.
Суд присудил ей всего лишь два с половиной года колонии, причём, и это весьма показательно, сам прокурор на процессе просил для неё условного наказания. С этим прокурором, как водится, представители осуждаемых как следует «поработали», то есть снабдили достаточным для смягчения приговора количеством денежных средств.
Однако дело к тому времени приобрело широкий общественный резонанс, и за воровство значительных средств, за которое в развитых странах дают сроки куда большие, вплоть до пожизненных, г-жу Васильеву просто отправили на два года в колонию, из которой, скорее всего, она выйдет уже через год, освободившись условно досрочно. Но, конечно, уже не обладательницей тех миллиардов, которые воровала на пару с бывшим министром обороны. Эти деньги стервятники из других государственных ведомств из неё уже выбили. От того и срок заключения для неё оказался символическим.
После снятия Лужкова с должности мэра также «пострадали» многие его ставленники, махинации которых было выгодно разоблачать новым властям. Так, бывший при Лужкове глава московского метрополитена Гаев был уволен с должности. Выяснилось, что при строительстве станции метрополитена с бюджетом в миллиард рублей этот метростроевец тратил на строительные работы четыре миллиарда. Три из которых - воровал.
Понятное дело, что не сам Гаев получал все эти баснословные деньги. Его покрывали высокие начальники, которым он, скорее всего, отдавал большую часть своей «прибыли». Это мог быть и мэр, у которого таких «проектов», как гаевское воровство, могло быть сотни. Сам мэр отдавал со своих вотчин деньги выше по инстанциям, с задачей сохранить свою должность и воровать дальше.
Это наиболее излюбленный пример воровства государственных денег российскими чиновниками. В условиях, когда трата огромных средств зависит от них, когда нет никакой конкуренции, государственные средства разрывают на куски стервятники из министерских кабинетов. Выделить четыре миллиарда на станцию и вернуть себе три из них - чем не «совершенный» механизм обогащения? Что там построит Гаев и как – вопрос другой. Чиновники его всегда прикроют. И прикрыли.
Это чудовищно осознавать, но за доказанное, по сути дела, мошенничество и воровство в огромных масштабах Гаев был просто уволен со своей должности. И всё. Никакого иного вида наказания за воровство миллиардов для него не последовало, и миллиарды эти в казну так и не вернулись. В то время как какого-нибудь мальчика за воровство булки хлеба сажают на срок до шести лет в колонии-поселения, ломая его судьбу.
Всё от того, что главными ворами в этом примере, как и во всех иных эпизодах умопомрачительной коррупции и взяточничества в России, являются сами высокопоставленные российские чиновники. И не только высокопоставленные. Зачем им сажать того, кто столько денег им «откатил» и продолжает «откатывать»? Чудовищное воровство в России от того и не наказуемо, потому что главный его участник – само государство.
После расправы с Лужковым сбежал за границу один из высокопоставленных чинов администрации Московской области. Выяснилось, что он «заработал» миллиарды на обновлении парка автобусов и машин для общественных нужд. Большую часть выделенных государством денег он своровал посредством подставных фирм и участвующих в этом деле банков. На оставшиеся деньги были закуплены подержанные автомобили, которым служить осталось, с учетом качества российских дорог, два-три года.
И снова никакого наказания для лиц и организаций, участвовавших в этих действиях, не последовало. Все «удачно» откупились, а все злодеяния списали на одного сбежавшего чиновника.
Ещё не было случая, когда на воровстве миллиардов поймали бы действующего чиновника в России. Ловят и сажают лишь тогда, когда на определённых лиц есть прямой «заказ» со стороны представителей государства. В этих случаях по новостям по нескольку раз на день показывают моменты задержания и суды над пойманными ворами-чиновниками, большая часть из которых затем откупается и выходит на свободу условно осуждёнными. Бандитское государство прощает им преступления, если они отдают большую часть наворованного. В этом состоит современная российская «демократическая» законность. Она по-прежнему воровская.
Недавний пример тому – уголовное дело против главы АФК «Система», который, на пару с сыном бывшего Президента Республики Башкортостан, повернули аферу с покупкой по заниженной цене акций нефтяной компании «Башнефть». Глава «Системы» Евтушенков с помощью Рахимова (сына бывшего президента республики) сэкономил на покупке акций около 200 млрд. долларов. Половиной из которых, очевидно, поделился с продавцом.
Зачем таким людям, как Евтушенков, честно зарабатывать? Когда, используя свои возможности и связи с государством, можно путём одной «сделки» стать богаче на несколько миллиардов долларов? Конечно, эта афера проводилась с разрешения высшего чиновничества. Но затем Евтушенкова, что называется, «слили». Как результат – он потерял и акции «Башнефти», и те средства, которые потратил на их приобретения. А теперь, за то, чтобы его не посадили, ему, скорее всего, нужно будет распрощаться с ещё значительной частью своих денег. Пока же он под домашним арестом.
Не сложно догадаться, что сама «Башнефть», после завершения преследования Евтушенкова, бывшая до недавнего времени номинально частной нефтяной компанией, в скором времени попадёт либо в прямое управление государства, либо отойдёт его аффилированным представителям в лице провернувших свою манипулятивную схему по «переприхватизации» компании высших должностных лиц.
Так, путём бандитских заговоров, интриг, «подстав» и «чёрного рейдерства» номинально частная собственность в России уходит из-под «крыши» одних высших должностных лиц под «крышу» других. Вопросы экономической необходимости, либо какого-то развития, эти схемы не затрагивают. Они имеют чистой воды криминальный контекст.
Кстати, по «справедливому» российскому законодательству за воровство средств в столь огромном масштабе Евтушенкову грозит всего до семи лет лишения свободы. Наше уголовное законодательство вообще одно из самых коррупционных в мире, когда за одно и то же преступление можно присудить и штраф до ста тысяч рублей, и, если будет соответствующее указание государственных клерков, посадить на срок до одиннадцати лет. Наша судебно-уголовная система видела столько преступлений и нарушений всех мыслимых законов и прав, что никакой мафиозный синдикат не сможет сравниться с криминальной по своему духу российской юстицией.
Суд в нашей стране открыто выполняет заказы государства. Любое уголовное дело и любой процесс не зависят от мастерства адвоката или профессиональных качеств прокурора. Всё зависит от того, кто из фигурантов дела сможет заручиться большей поддержкой государственных структур. Судьи в этой схеме лишь выполняют затем волю более проворных и высокопоставленных клерков. Конечно, нещадно вымогая деньги у всех, у кого можно в сложившейся ситуации вымогать. И происходит это повсеместно.
Пользуются государственным положением в корыстных целях (воруют, либо опосредованно участвуют в коррупционной деятельности) в России все. Все чиновники - от губернаторов, мэров, министров и заместителей министров разных рангов и категорий, полицейских чинов и сотрудников ФСБ до «обычных» клерков всевозможных канцелярий и агентств. Все депутаты Государственной Думы (а также всех региональных парламентов), все члены Совета Федерации, все судьи. Не нужно думать, что слово «все» здесь - преувеличение. Воруют в России именно все. Если же Вы не будете воровать, занимая высокие должности, Вы не будете интересны окружающим Вас государственным дельцам-бандитам. Кроме того, даже не отрицая необходимость взяток, но всё же не компрометируя себя взяточничеством, вы всё равно будете раздражать своё ближайшее окружение на работе по психологическим причинам, о которых речь пойдёт ниже. И Вас в скором времени сживут. Ведь Тоталитарному духу нужно служить искренне, отдаваться полностью. Лишь тогда Ваша карьера имеет шанс на развитие внутри тоталитарной системы. А не играть в человечность и не строить из себя благородное существо, когда ты по уши в тоталитарном дерьме и им дышишь.
Как итог - взяточничество, «откаты», использование государственных должностей в корыстных целях, шантаж и вымогательство в России повсеместны. Они олицетворяют тотальную зависимость населения от государства. Тоталитарные овощи-люди так «осваивают» государственный бюджет и так обслуживают прихоти государства. А «освоение» и обслуживание это являет собой повсеместное издевательство, как моральное, так и физическое, над людьми и самой Человечностью.
Примечательна в этом плане описка российских законодателей, выпустивших как-то «Закон о коррупции». Действительно, России современной нужен закон именно с таким названием, то есть закон, регулирующий коррупционную деятельность, одним своим существованием признающий легитимность коррумпированных схем. Вместо закона о борьбе с коррупцией российские депутаты и чиновники оформили название этого нормативного акта в духе, который, очевидно, более присущ их тоталитарному естеству. Вскоре опомнились и исправились. Но осадок, что называется, остался.
Доведённое до состояния упоения собственным экономическим безволием и повсеместным взяточничеством, российское общество перестало представлять из себя живой социально-экономический организм, обратившись в чадящий смрадом и экономической вакханалией сосуд тоталитарного произвола, наполненный жалкими помыслами людей об оправдании взяток или даже надеждами на получение коррупционной «прибыли».
В силу зависимости большей части предприятий и организаций от государственных структур, в силу тотальной коррупции на этой зависимости выстроенной, следует констатировать, что большинство населения нашей страны так или иначе причастно к бандитской сущности тоталитаризма. Совершая угодные тоталитарному естеству действия, эти люди затем раз за разом пытаются оправдать ничтожество своего бытия, снова и снова попадая во всё большую зависимость от тоталитарного монстра.



Энтропия антивзаимодействия
Часть первая
Подавление – вот лучшее слово и действие в отношении человеческих существ, по-рабски зависящих от государства, погрязших в коррупции и плененных мной. Я сделал так, что приумноженное ничтожеством сознание моих граждан генерирует единственный инстинкт в их поведении – подавлять и бояться быть подавленным. При отсутствии иного смысла существования людей, мной завоёванных, именно подавление является единственным смыслом и единственной ценностью их жизни, превращенной мной в прозябание.
Вожди подавляют приспособленцев. В каждом звене социального бытия есть свой вождь, поклоняющийся вождям вышестоящим и подавляющий всех тех, кто смотрит на него снизу вверх.
Мои отпрыски в виде людей подавляют и подчиняются столь безупречно, что я готов в любую минуту утверждать, что каждый пленённый моим естеством человек не имеет никакой иной выгоды и потребности, кроме подавления.
Государственная должность в России значит теперь больше любых преференций. Ведь она даёт её обладателю главное право – подавлять людей, служа послушным орудием моего проведения. Ради возможности подавлять себе подобных люди идут на всё. И из этих пут нет для них никакого выхода.
Воистину, рабская сущность людей явлена мной самым безупречным образом! Каждым своим действием, каждым своим вздохом и мыслью своей они ежеминутно доказывают, кому они принадлежат.

Часть вторая
Тоталитаризм лишил нас смысла существования и превратил в соучастников бандитских по своей природе действий. В этой бессмыслице мы проявляем столь глубинные низменные инстинкты, что, порой, кажется, мы созданы для самоуничтожения. Это ярко проявляется в том социальном взаимодействии, которое наблюдается в России сегодня. Вернее сказать не в социальном, а в извращенном взаимодействии.
Те, кто прожил жизнь в Советском Союзе, прекрасно знают, во что превращалось их существование, лежавшее вне сфер политического бытия. Каждое учреждение в СССР являло собой средоточие такого количества интриг и доносительства, что нормальные люди, желавшие видеть смысл в своей деятельности и искренне верившие в «идеалы» коммунизма, сталкиваясь с тоталитарной реальностью на работе, постепенно превращались в неврастеников.
Они страдали от притеснения и подавления, они не могли выполнять никакой работы честно, потому что выполнение работы вовсе не являлось и до сих пор не является главным смыслом в тоталитарных учреждениях. Наоборот, в условиях, когда ни одно учреждение не работало с целью получения прибыли, а являлось государственной собственностью, проявление ума и таланта посредством профессиональной деятельности становилось просто ненужным. В результате, чем более здоровым было сознание государственного служащего, тем сильнее оно, в конце концов, травмировалась от пребывания в недрах тоталитарных учреждений-застенков. Инсульты, инфаркты, помешательство (скрытое или явное) были самым обычным результатом попыток выживать в неживой среде.
Жертв этого механизма, который не так очевиден, как открытые репрессии 20-х и 30-х годов, настолько много, и многие из этих людей умирали в таком непонимании природы их самоуничтожения, что никакого определения этим процессам подобрать невозможно. Кроме одного – тотальное подавление людьми самих себя и своей человеческой сущности.
Бороться было бессмысленно. А те, кто пытался это делать, забывая о собственной тоталитарной самости, уничтожался теми, кто этой самости напрямую прислуживал. Царство власти худших из худших – вот чем явился тоталитаризм для миллионов людей, ныне живущих, или уже окончивших свой нелегкий жизненный путь.
Каждое учреждение получало средства для существования из государственного бюджета. Всё было государственным. Размер содержания учреждения никак не зависел от характера его деятельности. Он рассчитывался из расчёта оплаты рабского труда служащих, каждый из которых получал одинаковую зарплату, вне зависимости от того, какой деятельностью на работе он занимался.
Существовала, и сейчас существует, так называемая тарифная сетка, по которой оплачивался труд государственных рабов-служащих. При этом начальники учреждений получали зарплату не намного превышающую содержание обычных служащих. Зато они имели право пользоваться расширенным пакетом государственных льгот, к примеру, поездками в санатории, которые сами распределяли. Обслуживанием в специальных больницах. Они могли пользоваться государственным имуществом, таким как  дачи, машины, пайки продовольствия. Ну и конечно, они имели возможность воровать государственные деньги.
Представьте себя руководителем учреждения, главная задача которого писать многотомные отчёты о своей деятельности и предоставлять их вышестоящим государственным инспекциям. Вы прекрасно при этом знаете, что Ваше положение никак не связано с качеством труда Ваших подчинённых: характер их труда никак не влияет на деятельность учреждения, которое выполняет только планы государства, которые, в свою очередь, бессмысленны. Как Вы будете относиться к этим подчинённым?
Вы понимаете, добравшись до нужной должности, что сами в своей предыдущей деятельности никогда не ориентировались на смысл своей работы, которого просто не было. Весь смысл состоял в неукоснительном соблюдении стандартов и предписаний государства, которые спускало Вам Ваше руководство. В выполнении их, опять-таки, не было никакого смысла, потому что сами по себе стандарты были бессмысленны. Единственный смысл в этом механизме – подавлять подчиненных, принуждая их к выполнению бессмысленных поручений. Вы это знаете, и Вы в этом «преуспели».
Теперь представьте себе человека, которому каждый день ставят задачу рыть траншею, а зачем рыть – не говорят. Как будет выполнять эту работу подчиненный, если он не видит в ней никакого смысла? Даже за миллионы рублей такое каждодневное насилие над собой, в конце концов, подорвёт психику исполнителя. Потому как нарушено самое главное условие любой человеческой деятельности – осмысленность.
Представьте также, что во время рытья траншеи исполнитель постоянно получает указания, по каким стандартам и как рыть, и вынужден эти стандарты выполнять, даже в том случае, когда прекрасно понимает, что они приведут к завалу работы, то есть сделают его труд ещё более бессмысленным, чем он был с самого начала.
Именно в таком состоянии пребывают все служащие государственных учреждений в России, стало быть, три четверти её взрослого населения. И получают за это они, в большинстве своём, далеко не миллионы.
В условиях, когда качество твоего труда никем не ценится и цель твоего труда малопонятна тебе самому, какой смысл это качество поддерживать? От того, что это бессмысленно, адекватные люди, пытавшиеся видеть в работе смысл, в советских учреждениях подвергались моральному насилию со стороны руководителей и им прислуживающих сотрудников в такой степени, что выдержать подобное мало кто мог. Наверх имели возможность прорваться только яростные служаки, доносители, интриганы, которые применяли все свои умения, чтобы дискредитировать тех, кто пытался честно трудиться и что-то созидать. И те, и другие при этом оставались «социальными дебилами».
Не понимая, что они находятся в тоталитарном плену, «обычные» советские служащие, как и сейчас российские, пытались искренне бороться и противостоять произволу, из-за чего их самочувствие и положение в организации неизменно ухудшалось. На радость тем, кто изначально избрал для себя стратегию ничегонеделания, кроме доносительства и исполнения стандартов, тупого и безрассудного. Так тоталитаризм пестует своих самых ярких представителей, превращая их в тоталитарную «интеллигенцию». Зловоние и прелость – вот всё, что исходит от этих существ.
Не так давно я имел возможность столкнуться с этим самым непосредственным образом. Я попал трудиться в самое что ни на есть «советское» учреждение, где даже стены, несмотря на проведённый ремонт, излучали «советскость». Это был один из многочисленных так называемых научно-исследовательских институтов России, причастный к вопросам развития оборонно-промышленного комплекса.
После того, как я попытался поработать в нескольких частных компаниях, где смог воочию убедиться в тоталитарности царящего на российских предприятиях произвола, обмана и воровства, меня пригласили на собеседование в это учреждение. Проводила собеседование начальница Управления по работе с персоналом и социальному обеспечению Института г-жа Геворкян, заместителем которой меня предполагалось назначить в случае приёма меня на работу.
Это была женщина сорока пяти лет, в своё время вышедшая замуж за племянника директора Института Погоса Геворкяна. Придя на работу, она сделала карьеру, за два года дослужившись до начальника службы персонала.
Этому факту из числа сотрудников никто не удивился. Протеже и родственники руководителей государственных учреждений, как правило, не имеют препятствий для восхождения по карьерной лестнице. Однако необходимость по-рабски служить государству в лице директора для них от этого не исчезает. Скорее наоборот. Я много раз позднее наблюдал Иветту Ивановну (так звали г-жу Геворкян) заплаканной и на грани истерики от проявления характера «чуткого» руководства дяди её мужа.
Она всё терпела, но не переставала при этом выражать всяческие похвалы директору, потому как по традициям тоталитарных сообществ, когда тебя «нагибают», ты обязан кланяться и благодарить. Иного в тоталитарных учреждениях от тебя фактически не требуется. Справляясь с этой задачей успешно, ты можешь рассчитывать на участие в коррупционных схемах или, как минимум, на получение своей жалкой зарплаты из рук представителей унижающего тебя ежеминутно государства.
В российских государственных учреждениях директор предприятия практически обожествляется подчиненными. Наподобие того, как возвышенно многие россияне пытаются говорить о Путине, одновременно показывая при этом, что осведомлены о всесилии президента и не гнушаются раболепствовать перед его персоной, потому как любому ясно, что государство в лице Президента решает всё, точно так же раболепствуют перед директорами.
Таково было и отношение к директору внутри стен данного Института. Его почтительно и всегда полушепотом именовали «Вениамин Сергеевич», и для каждого было настоящей дикостью сказать что-либо произвольное о персоне директора. В Институте все всегда любили делать вид, что безумно боятся своего руководителя.
Директор Института когда-то был персоной значимой в среде российского чиновничества. Пробившись с самого дна советского общества в ранг одного из руководителей государства, он как никто иной знал цену приспособления к государственным установкам, всю жизнь выживал при тоталитаризме, воровал и при этом пытался чувствовать себя интеллигентом. Последняя его должность – руководитель одного из министерств Российской Федерации, с которой он был вынужден уйти после разоблачения нескольких коррупционных схем, которые он реализовывал, «осваивая» государственный бюджет.
Как и во многих иных случаях, за многомиллионное воровство его не стали наказывать, а просто попросили уйти, предоставив ему в пользование Институт, который он потом сделал, по меткому выражению одного из его сотрудников, придворным.
По одному только упоминанию имени директора г-жой Геворкян я понимал, что попал в недра олицетворяющего тоталитаризм государственного учреждения, которое, в отличие от государственных университетов, где я «служил» до этого, не являлось образовательным, а было, так сказать, исключительно научным. Какого рода эта «научность» мне очень скоро предстояло узнать.
После разговора с Иветтой Ивановной мне назначили второе собеседование с заместителем директора г-ном Махмудовым. Ждать это событие пришлось около трех недель. В Институте никто никогда не задумывался об экономии времени ради эффективности деятельности учреждения.
Махмудов встретил меня по-деловому. Сказал, что ему срочно нужны сотрудники, что дел в Институте масса, что сам Институт – это передовое предприятие, обеспечивающее информационно-аналитическую поддержку деятельности предприятий оборонно-промышленного комплекса России, что его директор – великий человек. Махмудов именно так и сказал – «великий».
Степень его низкопоклонства перед директором, как опять же мне довелось выяснить позже, не имела границ. Отвечающий за так называемую кадровую политику в Институте, он был подобран директором после увольнения со службы в органах прокуратуры. Там он занимал должность начальника одного из управлений. Но был уволен. Причины увольнения его из прокуратуры не знала даже г-жа Геворкян.
Махмудов любил подчеркивать, что он «родом» из прокуроров, говорил, что прошёл в недрах прокурорской структуры большой путь и приобрёл неоценимый опыт. И даже произвел тридцать четыре ареста.
Рустам Самедович (так звали Махмудова, на работу меня приняли именно «под» него, а Геворкян я подчинялся формально) имел мягкий в сущности нрав. Но служение его директору, иной раз казалось, даже превышало все нормы допустимости раболепства, страха и приспособления тоталитарного существа перед выставляемым всесильным высшим должностным лицом, что весьма ярко выражалось на физиономии г-на Махмудова при одном только упоминании имени «Вениамин Сергеевич».
После принятия меня на работу Махмудов сразу дал мне срочное поручение, от характера которого я, даже имея представление о существе тоталитарной действительности, удивился в степени, которая нормального человека обязательно должна привести к внутреннему вопросу: «А в себе ли дающий такие распоряжения?» Речь шла о подготовке презентации доклада Махмудова в министерстве по результатом написания под руководством Махмудова так называемой НИР (научно-исследовательской работы) по заказу министерства.
Учитывая, что ранее я не сталкивался с тематикой экономических исследований в области обеспечения предприятий оборонной отрасли аналитическими материалами и вообще-то принимался на работу в службу управления персоналом, а не для написания НИРов, я был немало удивлён. Но ещё больше меня поразило в поручении Махмудова то, что упомянутая НИР состояла из шести томов общим количеством около двух тысяч страниц.
Какой доклад или презентацию я мог сделать по этой так называемой научно-исследовательской работе, не имея никаких нужных компетенций и занимая совсем не подходящую для такого рода деятельности должность, тем более, что выделялось мне на это всего несколько дней?Когда получаешь такие задания, первая мысль, которая приходит в голову: «Либо я дебил, либо все окружающие». Кто подобным приказам и, шире, учреждениям может следовать и служить, будучи в здравом рассудке? Но реагировать мне как-то надлежало.
Услышав озвученное Махмудовым поручение, я подумал примерно так: «Ну мы с этой тоталитарной системой одно целое, и, раз уж я в ней, возмущаться и протестовать не стоит». А после этого акта самовнушения ко мне явилась иная, логично продолжающая такой самообман мысль: «Вполне вероятно, что я смогу за счёт этого получить какие-то преференции или даже прямую выгоду» И после этой мысли, которая по сути - последствие совершенного мной самообмана и последующего самооправдания, я явил своей собственной персоной Тоталитарность в главном её проявлении – смирении с подавлением и надежде за счёт этого выживать или даже получать выгоду, чтобы затем всё это для себя оправдать.
Выгоду я пытался видеть в том, что в случае успешного выполнения поставленной задачи смогу убедить Махмудова в перспективах использования меня. А за счёт этого я мог удержаться в Институте более или менее продолжительное время, что сделать в подобных учреждениях весьма не просто.
С другой стороны, меня пугала всё та же мысль, что сложно выполнить хорошо то, что выполнить в принципе невозможно. Такое осознание в подобных ситуациях приводит тоталитарного приспособленца, как правило, ещё к одной кощунственной мысли, являющейся, тем не менее, одним из главных принципов поведения человека в тоталитарной среде. Она звучит так: «Чтобы выполнить невыполнимое или абсолютно бессмысленное, что часто одно и то же, нужно обмануть начальника, предъявив ему результат деятельности по бессмысленному поручению и сделав вид, что всё выполнено на выдающемся уровне» Сама же Бессмысленность – это ключевое проявление Тоталитарного духа - от проведения подобной мысли в жизнь, естественно, удваивается.
Самообман по оправданию своего рабского приспособления и готовности выполнять бессмысленные поручения, таким образом, выливается в прямую или косвенную ложь и обман тех, кто эти поручения отдаёт.
В тоталитарных условиях, как в типичной криминальной среде, всегда один безумец обманывает другого. А вместе они обманывают каждый сам себя. Как следствие, индивидуальный самообман превращается в самообман коллективный, когда тоталитарное общество стремится само себя представить и понимать как общество вполне нормальное. А затем эту свою «нормальность» и защищать. Кто именно и кто кого больше обманывает в процессе этого псевдо-социального взаимодействия - вопрос уже вторичный. Ведь количество совершенных краж или умышленных убийств вовсе не определяет уровень преступной сущности людей, их совершивших. Она в любом случае бандитская.
Поручение Махмудова я, конечно, выполнил. Просмотрел НИР «по диагонали», вычленил несколько важных, на мой взгляд, мыслей (хотя сделать это было совсем не просто, так как российские НИРы – это образец бессмысленности и псевдонаучности), оформил их в презентацию и преподнес её Махмудову, то есть так его, как мне хотелось думать, обманул. Он с умным видом внёс несколько уточнений, и оба мы остались очень довольны своей потрясающе «осмысленной» деятельностью.
Именно так, по законам Лжи, Самообмана и Взаимного обмана, живут тоталитарные приспособленцы.
Конечно, в обществе здоровом и доклад Махмудова, и моя презентация должны были быть разбиты в пух и прах при попытке публичного их представления. Но от того, что наше общество тоталитарно и ненормально, доклад прошел «на ура». Вернее сказать, никакого доклада и не было. В Министерстве просто зачли нашему Институту произведённую НИР. Очевидно, там, в Министерстве, с ней никто и не знакомился.
Нормальный читатель сейчас должен спросить: а зачем вообще министерство давало задачу по написанию этой НИР? Используя здравый рассудок, на этот вопрос ответить будет невозможно. Но, применяя лекала тоталитарной раскройки, сделать это можно довольно легко.
Довольно скоро я узнал, за счёт чего и для чего существовал Институт и для чего писались так называемые «НИРы». Он существует для того же, для чего существуют и все остальные государственные предприятия и учреждения в России – участия в тоталитарном действии – тотальном разворовывании государственных денежных средств.
Министерства и ведомства в России в первую очередь озабочены дележом бюджетных денег и «успешным» последующим воровством таковых. В условиях отсутствия сколь-либо развивающейся экономики и тотальной зависимости предприятий от государства, а также при наличии тоталитарной ментальности подавляющей части населения страны, выражающейся в убеждении «государство решает всё», российские чиновники считают само собой разумеющимся «осваивать» бюджетные средства, то есть эти средства воровать. В этом их жизнь, и это их прямой источник «дохода».
Население по поводу неимоверных взяток, откатов и подавления безмолвствует. И это предоставляет идеальные условия для проведения в жизнь коррупционных схем на всех уровнях социально-экономического бытия.
Деньги разворовываются посредством различных хитроумных схем. Однако две главные из них превалируют над остальными. Это отмывание денег за счёт липовых фирм, и, так называемые «откаты» по результатам распределения госзаказов, в основном среди государственных предприятий. Иногда для этого проводятся тендеры.
В советское время, как я уже замечал, возможностей воровать большие денежные средства и реализовывать их у партийных деятелей было не много, как и самих этих лишних денежных средств. Теперь же, за счёт регулярно высокой цены на продаваемые энергоресурсы и более активной эксплуатации государственной собственности, средств, которыми распоряжаются современные российские тоталитарные деятели, в тысячи раз больше. И ворующим субъектам есть на что тратить наворованные деньги.
Что происходит? Не имея и помысла вкладывать имеющиеся средства в развитие экономики, каковой попросту нет, российские чиновники всеми силами стремятся «освоить» и своровать значительное количество средств. Для этого им необходим соответствующий инструментарий и соучастники.
Применительно к различного рода НИИ и КБ (научно-исследовательские институты и конструкторские бюро), которых, как и государственных университетов, в России сотни, если не тысячи, нужные схемы реализуются следующим образом.
Министерством объявляется заказ на написание какой-либо НИР. НИИ и КБ борются за его получение. Получает заказ тот, кто ближе всего к коридорам правительственной власти и больше других предложит «откат». В этом смысле, нужно сказать, директор Института, в котором я стал работать, используя прошлые связи и завоёванный «авторитет», отличался от иных его коллег – директоров НИИ и КБ большей эффективностью производимых действий и манипуляций. Именно поэтому закулисно институт именовался «придворным».
Затем в Институт «спускается» заказ на написание НИРа. Однако все так называемые доходы от него уже расписаны: пятьдесят процентов Институт возвращает Министерству, вернее его сотрудникам, сорок оставляет себе, ну а максимум десять процентов тратится на саму так называемую научно-исследовательскую работу. Как правило, на оплату труда тех «учёных», которые берутся её выполнять.
Таким образом, в процессе деятельности научных, а вернее сказать, псевдонаучных организаций в тоталитарных странах действует то же правило, что и во всех иных, бандитских по своей природе тоталитарных учреждениях. Правило простое и в своём основании безрассудное – «откати» (или получи «откат» и «откати» вышестоящему должностному лицу) и спи спокойно. Отдыхай на дорогих курортах, обучай детей за рубежом, оплачивай дорогие счета своих жен и любовниц. Швыряйся деньгами, которые ты якобы заработал. В общем, наслаждайся жизнью за счёт всех тех, кто делает вид, что научные учреждения в России, как и все остальные, что-то значат. Ничего не будет угрожать твоей самооценке. Твоя психика для тебя всё оправдает, а тот факт, что, в конечном счёте, ты «самореализовался», откроет тебе путь к получению действительного удовольствия от плодов твоей деятельности.
НИР, которую выполнял Махмудов и по которой я делал доклад, состоял из двух частей. По первой части мы отчитались. Вторую следовало ещё написать. Каждая часть этой НИР оценивалась министерством в сумму порядка одного миллиона долларов. Конечно, вся сумма Институту не предназначалась.
Наподобие НИРа Махмудова Институт «прорабатывал» около двадцати таких работ ежегодно. В нём существовал специальный отдел по работе с госзаказами и обеспечению Института государственными деньгами. Представители этого отдела иногда рассказывали, как тяжело им приходится. Биться за заказы, буквально отшлифовывая полы в здании Министерства собственными потом, прогибаясь под запросы министерских клерков, – действительно не легкий труд.
Отдельно нужно сказать о существе самих НИРов. НИР Махмудова, к примеру, имела шифр «Кадры-интеграция», однако официально по договору название её было столь труднопроизносимым и не менее труднопонимаемым, по крайней мере, с первого прочтения, что если бы Вы пытались осилить его суть за один или два раза, у Вас бы это вряд ли получилось. Вот как оно звучало: «Анализ особенностей реализации программ развития кадрового потенциала в интегрированных структурах оборонно-промышленного комплекса (ОПК), выработка предложений по нормативно-правовому обеспечению функционирования корпоративных образовательных структур и организации взаимодействия федераль¬ных органов исполни¬тель¬ной власти и организаций ОПК в вопросах профессиональ¬ной подготовки, переподготовки и повышения квалификации работников ОПК, в условиях формирования новых центров компетенции».
Когда читаешь таковые названия, доходя до их конца, как правило, забываешь, чем они начинались. И уж суть самого названия при этом теряется у Вас в голове напрочь, но остаётся одно впечатление – это очень «научно».
Так называемые НИРы, которые пишут многотысячные сотрудники многотысячных НИИ в России, не только имеют подобные сложно перевариваемые названия, но само содержание этих работ имеет столь же «ясную» для понимания сущность. Вот, например, как звучал один из пунктов этой так называемой НИР: «Сопоставительный анализ нормативно-правового обеспечения деятельности образовательных структур в интегрированных структурах ОПК и общей регламентации процедур корпоративного управления, выработка предложений по их взаимоувязке в интересах развития кадрового потенциала интегрированных структур для обеспечения роста конкурентоспособности организаций ОПК».
Если читатель не почувствовал себя умалишённым от прочтения этого названия, я объявляю его истинным «тоталитаристом».
Зачем существуют подобные определения? Ответ прост. Если и есть в приведённом названии смысл, то просто так его обозначить для авторов подобного рода галиматьи, очевидно, считалось не допустимым. Ведь им в названиях пунктов НИР нужны были выглядящие умопомрачительно в своей «научности» и, одновременно, бессмысленности определения и обороты, потому что этими названиями они оправдывали выделение многомиллионных средств на то, с чем могли справиться два клерка министерства за пару месяцев. Почему для этого нужен целый институт? Всё потому, что за счёт двух министерских клерков пятьсот тысяч долларов не «откатишь».
Понятное дело, что в этих условиях становилось совсем не важным, что напишут в своём «труде» исполнители НИРа. Их работу в любом случае примут, так как средства на неё уже выделены и «успешно» освоены. От того и результаты этих работ в самом Министерстве никого не волновали. Их тоннами сдавали в архив, большинство из них под грифом «Секретно» или «Для внутреннего использования», придавая тем самым ещё большую значимость ничего не значащим «научным произведениям».
Умом, но, скорее, подсознательно, понимают всю описанную специфику выполнения НИРов в России и руководители подразделений, которые занимаются непосредственным выполнением заказов, то есть написанием работ. Они тоже воруют министерские деньги. В частности, Махмудов. Вот как я в этом убедился.
После того, как заказ был выбит, приступали к его реализации. Создавали так называемые рабочие группы и, если являлась необходимость, нанимали по договору подряда авторов для написания работы.
Нам нужно было писать вторую часть упомянутой мной НИР. Часть стоимостью в миллион долларов. Махмудов вызвал меня и сказал, что больше половины напишут те, кого, опять же, в исполнители порекомендовало Министерство и кто уже участвовали в написании первой части – группа «учёных» из Санкт-Петербурга. Но «незакрытыми» остаётся четыре пункта.
Махмудов заявил, что эти пункты должен написать я. При этом он добавил, что официально я работу эту выполнять не могу, так как нахожусь в штате Института. Он сказал далее, что будет реализован вариант с подставным лицом, которое поставит свою подпись в договоре по написанию части НИР между Институтом и этим лицом. А всю работу выполню я.
Так Махмудов планировал заполучить «сладкие» деньги, по договору с близким ему подставным лицом, якобы выполнившим работу за четыреста тысяч рублей. Сам же Махмудов при этом никакого труда в написание работы, естественно, не вложил бы.
Выхода у меня не было, и я согласился. Так я стал самым низовым исполнителем «откатно-растратных» схем, реализуемых под «чутким» присмотром государственных клерков. Как тоталитарный приспособленец, я согласился, потому что иначе меня бы уволили. При этом я оправдал своё низкое поведение с активным задействованием защитных психологических механизмов, генерируемых моим подсознанием.
О том, как непосредственно я выполню назначенную для меня работу, я имел представление уже на момент окончания разговора с Махмудовым. В своих силах, а именно в том, что я легко осилю труд по написанию четырёх сот страниц псевдонаучного труда, я был уверен. К тому же, это мне ничем не грозило, потому что написаны они были бы от имени неизвестного мне лица. На тот момент я также был уверен в том, что никто не будет всматриваться с лупой в написанные мной трактаты. И, наконец, за время своего пребывания в Институте я успел узнать, что предыдущая часть НИР была на восемьдесят пять процентов плагиатом, а материал в ней – скачан из интернета. Другая часть этого «труда» была скопирована и скомпилирована из разных других НИРов, написанных ранее (это было возможно потому, что у чиновников из министерства фантазии не хватало на то, чтобы утверждать каждый год новые темы НИРов, и они просто модифицировали названия предыдущих).
Я был уверен, что скачаю из интернета нужную информацию, немного переработаю её, разбавлю материалами из текстов различных диссертаций (в обход всяких авторских прав любую диссертацию в России можно скачать на специальных сайтах в нужном формате, заплатив за это всего 400 рублей). Это не могло составить для меня труда, как и заимствование кусков из других НИРов. Затем я планировал придать тексту нужный вид тоталитарной академичности, и моя «работа», по моим предположениям, должна была пройти на «ура», как и предыдущая часть. Всё именно так и произошло в итоге.
Именно так создаются «научные» труды в современной России, в чём я смог убедиться, анализируя тексты всё тех же докторских и кандидатских диссертаций, с которыми приходилось сталкиваться и в бытности моей аспирантом, и работая в стенах данного Института. Не говоря уже о взрывающих мозг содержательных частях так называемых НИРов.
В трудах российских «учёных», особенно из среды гуманитариев, вы не найдете ни одной связанной мысли или глубокого анализа, свойственного человеческому уму, который, по идее, авторы научных трудов должны являть. Вы найдете там всё те же умопомрачительные обороты, прикрывающие откровенный плагиат и желание автора соответствовать всем выдвигаемым государством требованиям о написании научных работ. Эти требования и стандарты дебильны в своем существе и оказывают столь же «светлое» влияние на умы и качества всех тех псевдоучёных, кто пытается им следовать. Откройте и почитайте любую диссертацию, хранящуюся в Российской государственной библиотеке, и вы убедитесь в этом. Прочитав несколько страниц и не претендуя на звание обладателя тоталитарной учёности, Вы закроете книгу со словами «это слишком учёно для меня», так как Ваш мозг будет отказываться адекватно воспринимать всё то, что и как в этих текстах написано.
Я понимаю, что нормальный человек, не причастный к «интеллектуально-духовной» самости тоталитаризма, например, американец или европеец, читающий эти строки, скажет, что описанная мной специфика деятельности научно-исследовательских институтов в России – бандитизм чистой воды. А я, всё это описывающий, да и ещё участвовавший непосредственно в проведении этих бандитских схем – полное ничтожество, не имеющее ни человеческого достоинства, ни представлений о морали и нравственности, ни ума, поскольку весь мой ум уходит на тупое приспособление, страх перед начальством и выживание посредством участия в коррупционных схемах. И будет прав.
С другой стороны, я представляю сейчас типичного россиянина, читающего эти строки. На всём протяжении ознакомления с моим описанием деятельности Института он регулярно говорит себе, легко предугадывая и понимая характер и смысл действий тоталитарных приспособленцев: «Да это дураку понятно! Да, так воруют. Да это везде! Да, я это знаю! Да как против этого попрёшь! Да грамотный этот директор, который наладил такие связи и реализовывает нужные схемы! Да что здесь такого – воровать у государства?! Да этим все занимаются! Да что этот автор о себе возомнил и пишет так, как будто это только ему одному известно?! Да просто мудак этот автор, и хочет выделиться! Зачем об этом вообще писать?! Да, нормальные люди только и пользуются возможностями, чтобы как-то выживать! На себя бы глянул, автор! Пытается там кого-то учить или упрекать!»
Я уверен, что описание второго типа читателя ближе и милее подавляющему большинству читателей-россиян.
Европейцами или американцами же это описание может быть использовано если не в целях постижения более глубокой сути тоталитаризма (социальное безумие постигнуть не возможно), то хотя бы для понимания характера целеполагания и самовосприятия большинства россиян в условиях тоталитарной действительности.
Обращаясь далее к иностранцам, скажу: просто представьте себе, что какой-нибудь политический лидер современной Европы, или простой директор государственной компании будет уличен в многомиллиардном воровстве, откатах и участии в бандитских коррупционных схемах, а большинство французов или, к примеру, немцев при этом будет для себя его действия одобрять. И относиться с глубоким пониманием.
В России же среди людей живёт расхожее взаимное убеждение: «Путин нагнул всю страну – вот молодец!». Слово «молодец» в данном контексте предполагает характеристику Путина как умного, волевого, знающего политика, умеющего делать деньги и самоутверждаться в политике за счёт «нагибания» всех остальных. Путину удалось «нагнуть» всю страну – значит Путин – «красавчик», можно сказать, идеальный пример для подражания и, конечно, если потребуется, поклонения. Ведь поклоняться «красавчикам» приятнее и менее болезненно, чем приучать себя к мысли, что служишь, оправдываешься и поклоняешься тоталитарным деспотам.
В этой связи вопрос «Заслуживают ли россияне большего, чем тотальное подавление и воровство, с таким мировоззрением?» будет некорректным. Сами россияне, включая Путина, их помыслы и действия - и есть олицетворение тоталитаризма во всех его проявлениях. А, значит, и воровства, и тотального подчинения-подавления, и ежесекундного оправдания своего ничтожного состояния.
В Институте, о котором я сейчас повествую, таковыми были все. Он являл собой маленький слепок с образа современной российской тоталитарной повседневности. Внутри него своё скотское состояние и ничтожные действия каждый сам для себя оправдывал, как большинство россиян оправдывает для себя низкопоклонство и «верность» Путину. И неизменно сам для себя остаётся очень хорошим, при этом воруя, давая взятки, донося и «откатывая», либо просто терпя необходимость выполнения бессмысленной работы и «укатывание» со стороны руководства, если речь идёт о самых, что ни на есть, рядовых сотрудниках.
Я имел частую возможность удивляться, как все происходящее укладывается в голове у этих людей. Моё удивление поведением людей внутри Института, тем, как они пытались показать, что живут вполне нормально и работают во вполне нормальных условиях, при этом совершая ненормальные действия, иногда доходило до такой степени, что способно было именоваться восхищением. Если бы я только мог себе позволить восхищаться тем, как само Невежество выставляет себя самой Праведностью.
Особенно «восхищал» в этом плане Махмудов. Он очень любил выступать на публике, проводить совещания, конференции, дни «открытых дверей» для студентов или практикантов, собеседования с претендентами на должность и заниматься тому подобным делом.
Как при этом он подавал себя и Институт, в котором работал! Всё его поведение и каждое его слово предполагало сопричастность говорящего к чему-то действительного великому. Использовались такие речевые обороты: «Институт находится на переднем плане в деле обеспечения предприятий оборонного комплекса информационно-аналитическими материалами»; «Мы находимся на острие процесса решения сложных социально-экономических задач и содействуем реализации масштабных социально-экономических проектов»; «Наш директор - великий человек, он лично знаком и с Владимиром Владимировичем, и с Дмитрием Анатольевичем»; «Институт – это средоточие интеллектуального и научного потенциала страны» и так далее, и тому подобное.
В подобном же стиле, нужно заметить, любят выступать и различного рода государственные деятели, отчитывающиеся перед вышестоящим руководством о проделанной работе, когда нужным образом переформулируют отчёт об осуществлённом ими воровстве денежных средств. На совещаниях в министерствах и ведомствах, а также в Правительстве и под руководством Президента, которые иногда транслируют новостные телеканалы в прямом эфире, звучат очень похожие фразы и обороты. «Набрана положительная динамика…», «Осуществлен системный подход…», «Реализован целый комплекс мероприятий…». И так далее, и тому подобное. Чем больше чиновник своровал в процессе всех этих реализаций, тем более обширный категориальный аппарат он будет стремиться использовать в своём отчете, стремясь обрисовать ту работу, которой не было и в природе.
Слушая публичные выступления Махмудова, я думал: «Вот, вчера он для себя своровал четыреста тысяч рублей и активно содействовал воровству половины миллиона долларов для директора. Сегодня он искренне, возбужденно, проникновенно повествует о тех задачах, которые он якобы выполняет, помимо воровства денег. Почему же он сам к себе не относится как к полному ничтожеству, а наоборот, больше остальных верит в то, что он говорит сейчас?»
Так я мысленно упрекал своего тогдашнего шефа за его внутреннюю раздвоенность и проявляемую двойную ложь – ложь себе и ложь окружающим. Как мне теперь понятно, мне хотелось это делать, чтобы, за счёт «разоблачения» тоталитарной сущности Махмудова почувствовать себя более или менее честным, умным, а потому, не тоталитарным существом.
До тех пор пока один мой бывший коллега-преподаватель не спросил меня, где я сейчас тружусь, и чем занимается предприятие. «Информационно-аналитическим обеспечением деятельности предприятий оборонно-промышленного комплекса», - моментально выпалил я, и сделал это столь убедительно, что сам Махмудов в тот момент, наверное, восхитился бы мной. Не скрою, к этому ответу мне хотелось, столь же искренне и убедительно, добавить, что Институт, в котором теперь я работаю, находится «на острие процесса реализации сложных социально-экономических проектов». Надо признать, тогда мне самому хотелось искренне верить в то, что я говорил.
Почему? Во-первых, если Вы даже себе не позволяете признаться, что работаете в бандитском учреждении, как Вы сможете в этом признаться публично? Ведь это лузерство и публичная роспись в своем поражении – заявить, что ты являешься одним из послушных баранов в большом стаде других таких же существ, всё назначение которых – быть пищей тоталитарного организма. Нет, об этом следует, как минимум, промолчать. Ни один бандит никогда не признается в том, что он бандит публично.
Во-вторых, Вы уже совершили ряд не совсем законных и совсем неприемлемых с нравственной точки зрения поступков, обслуживая это бандитское учреждение. При этом Вы опять же не считаете свои действия бандитскими, потому как начальство буквально принудило Вас их исполнять. На вопрос «А чем ты в этом учреждении занимаешься?», Вы не можете ответить: «Обслуживаю бандитские интересы начальства и, шире, Правительства, потому как меня к этому усиленно принуждают», потому что таковое признание, опять-таки, есть признание в своём ничтожестве и проигрыше.
Поэтому, участвуя в откровенных коррупционных мероприятиях, при которых разворовываются миллиарды долларов бюджетных средств, любой российский чиновник, имеющий к этому непосредственное касательство, на вопрос «А чем же ты в данный момент занимаешься как высшее должностное лицо?» ответит в духе тоталитарных псевдонаучных трактатов: «Участвую в осуществлении крупных мероприятий по комплексному обеспечению процессов вывода (такой-то) отрасли или (такого-то) направления государственной политики на качественно новый уровень в целях обеспечения успешного социально-политического и экономического развития России и достижения его соответствия требованиям Президента – Владимира Владимировича Путина».
На момент же подобного заявления у этого человека уже будет несколько миллиардов «честно» заработанных средств на счетах европейских банков. От чего его убежденность в искренности всего произносимого будет только усиливаться.
Ко всей этой специфике поведения тоталитарных существ причастно и живущее в людях детское желание всегда причислять себя к чему-то хорошему – к великой стране, достойной работе, благополучной семье. Как же признаться себе и всем остальным, что принадлежишь совершенно обратному? Гораздо проще людей обмануть. Но чтобы сделать это убедительно и не казаться себе самому лжецом, изначально нужно обмануть самого себя. Психика тоталитарных приспособленцев ведает об этом лучше, чем чья-либо психика в мире.
Каждодневная ложь окружающим, особенно начальству и коллегам, таким образом, стала естественным качеством нашей повседневной социальной действительности. В учреждениях, наподобие описываемого мной Института, друг другу лгут все и постоянно.
Иногда забавно наблюдать ложь тоталитарных приспособленцев. У кого бы Вы ни спросили, к примеру, внутри стен тоталитарного учреждения, чем он занимается, Вы получите ответ: «Работаю. Ты знаешь, работы - масса». Этой ложью государственные служащие в России добиваются нескольких целей. Во-первых, они так маскируют своё ничегонеделание. Действительно, если ты не причастен к главному процессу внутри недр подобных учреждений - воровству, тебя будут заваливать никчёмной работой, смысла в которой нет никакого. В основном всевозможными отчётами о якобы крупномасштабной деятельности. Эта работа должна быть осуществлена что называется «для галочки», то есть для отчётности перед государством. К примеру, я часто получал задания собрать сведения о членах Диссертационного совета Института, который не функционировал, но по бумагам действовал активно. Провести мероприятия для студентов подведомственного Институту вуза, которые не были никому нужны, в первую очередь самому вузу и самим студентам.
Подобные задания могли быть выполнены за несколько часов. Но я намеренно затягивал их выполнение на недели, а то и месяцы, дабы не получить быстро новый перечень таких же бессмысленных поручений.
В основном же, в отсутствие указаний от Махмудова я сидел в своем кабинете (это был первый в моей жизни случай, когда у меня был свой, хоть и маленький кабинет), что-то писал для себя, «сидел» в Интернете, судачил с такими же «очень загруженными» коллегами. Через полгода своей «очень осмысленной» деятельности в Институте, я даже разрешил себе спать в своём кабинете по два-три часа.
Понимая, что я ничем не занимаюсь на своем «посту», когда меня спрашивали: «Чем ты сейчас занят?», я выдумывал тут же несколько позиций из указаний, которые мне давались ранее, утверждал, что работа по ним «кипит», что есть некоторые трудности, но в целом работа идёт. И что её много. После чего возвращался в свой кабинет, закрывался на ключ, засыпал или продолжал «работать» в том же «осмысленном» и «содержательном» ключе.
«Осмысленность» указаний моего руководства была столь высока, что иногда мне давались такие распоряжения, о которых само начальство через несколько недель забывало, а я радовался проявлению своего ума, потому что к выполнению этого задания так и не приступил.
Однако описанное поведение было недопустимо для меня, как для сотрудника Института, если указание давал сам директор посредством специальных приказов по Институту (таких же, правда, никчёмных, как и распоряжения более мелких начальников). Тогда мне ставились жёсткие сроки, и каким бы идиотским распоряжение не было, я должен был его выполнить перед страхом навлечь на себя гнев самого Вениамина Сергеевича.
Выполнение этих приказов было тяжким бременем. Всё потому, что умом Вы понимаете в такие моменты, что должны выполнить совершенно бессмысленное поручение: что-то бессмысленное написать, о чем-то бессмысленном отчитаться, что-то бессмысленное спроектировать. Учитывая, что Ваше подсознание уже зафиксировало главное назначение деятельности Института – воровство, все эти приказы и распоряжения, напрямую процесса воровства не касающиеся и не приносящие дивидендов ни Вам, ни Институту, кажутся Вам вдвойне бессмысленными.
Поэтому в поведении тоталитарных особей на работе прослеживается один весьма важный для их выживания принцип – отказывайся от участия во всём, от чего можно отказаться, говори, что и без этого завален работой. Иначе другие особи-приспособленцы тут же на тебя повесят всю ненавистную бессмысленную работу и сделают всё, чтобы по этой работе перед директором отчитывался именно ты.
А ведь отчёт перед руководством в проделанной работе, опять-таки, если работа не была связана с откатами для директора, грозил обернуться непредсказуемо. Как и по результатам написания НИРа, в котором ты ничего не смыслишь, но несёшь за него ответственность, так и тем более по делам, не связанным с написанием НИРов, внутри Института тебя всегда можно было обвинить в некачественном труде или даже в завале самой работы. Защититься от таких обвинений ты никак не можешь. Ведь выполняя бессмысленную работу, как можно потом осмысленно её отстаивать?
Таким образом, каждый сотрудник тоталитарных учреждений, берущийся выполнять любую работу внутри них, потенциально (заранее) уже виноват. Директор подобного Института в любой момент может изничтожить подчинённого. Для него это очень просто сделать. Нужно просто завалить провинившегося бессмысленной работой, которую выполнить изначально невозможно, как и написать НИР на пятьсот страниц за неделю. А потом уволить человека или группу лиц за некачественное выполнение работы или её просрочку.
Ситуация эта особенно опасна для тебя тем, что если будет заказ директора или прямое его указание «укатать» именно тебя, сделать это не составит труда, а твои коллеги с радостью приступят к выполнению такого заказа, с упоением наблюдая твою агонию перед увольнением. А ведь такой заказ можно создать и посредством интриг, «подставив» тебя перед директором.
Директора тоталитарных учреждений уничтожают своих сотрудников, как говориться, одним плевком или движением пальца. Подчинённые, опять же, об этом осведомлены, и от того ещё больше боятся своих начальников, будь то директор школы, университета, института, начальник министерства или председатель Правительства. Страх оказаться подавленным и «укатанным» - основной двигатель поведения тоталитарных существ.
Поэтому каждый клерк в этих учреждениях (особенно это касается всевозможных российских министерств и ведомств) стремится спихнуть с себя ответственность за проделанную псевдоработу. Потому как он в любое время может быть наказан за это. Ведь проделанная им работа – изначальная ложь и бессмыслица.
В целях же, так сказать, профилактики, большинство тоталитарных приспособленцев всячески отмахиваются от любой работы заранее. Пытаются переложить её на других и, по возможности, ни в коем случае ничего не подписывать. В этих кругах бытует всё ещё популярное с советских времен правило: «У кого бумага (то есть, кто подписался под выполнением поручения), тот и виноват».
Весь ум большинства сотрудников Института, о котором я пишу, уходил, по большей части, именно на это. Именно это является центральным элементом всех интриг и заговоров внутри тоталитарных организаций – как пробиться к «кормушке», то есть поучаствовать в воровстве, и как не обременить себя выполнением безумных обязательств, выполнять которые тебе будет невыносимо тяжело, потому что они бессмысленны, и опасно, потому что за это ты, вполне возможно, будешь наказан.
Поэтому для сотрудников таковых учреждений главное – как можно ближе пробиться к самому директору, а лучше вступить с ним в неформальную связь, вместе что-то своровать и так далее. Это, конечно, не убережёт тебя от возможности «укатывания» со стороны директора, но избавит от необходимости выполнять бессмысленные поручения, которые, обладая поддержкой главного бандита Института, ты будешь легко перекладывать на плечи других.
Случалось так, что сотруднику Института было необходимо выполнить какое-то действие, связанное с исполнением его повседневных обязанностей. Но для успешного осуществления этого действия необходимо было участие других сотрудников и должностных лиц Института. И для исполнителя этого действия начинался сущий кошмар.
Он подходил к одному сотруднику, участие которого или подпись были необходимы. Тот его мягким образом посылал куда подальше, настоятельно рекомендуя обратиться к иному лицу, как правило, к тому, которого особо недолюбливал. Исполнитель являлся к этому рекомендованному первым пославшим его должностным лицом, и видел такую же реакцию на свои просьбы, что и у первого. Третье должностное лицо его посылало ещё куда-нибудь и так далее, пока очередное должностное лицо, к которому обращался исполнитель, не посылало его к тому, к которому исполнитель обратился в самый первый раз.
Как это унизительно с моральной точки зрения – ходить и выклянчивать подписи должностных лиц в тоталитарном учреждении – я знаю по себе. Мне не раз приходилось этим заниматься по приказу Махмудова, который, как обычно, всю подобную работу спихивал на меня. Иной раз меня это просто бесило, и я порывался высказать Махмудову всё своё непонимание, когда он отправлял с бумагами меня к своему коллеге – заместителю директора, можно сказать, на расстрел, хотя, по идее, сам должен был договариваться с ним по поводу подписей и согласований.
Махмудов боялся всё того же, что и остальные сотрудники: а вдруг что-то пойдет не так, и отпираться придётся ему? А так, посылая меня, он всегда мог воспользоваться возможностью оговорить меня и заявить, что я действовал по собственному своему усмотрению. Такое поведение Махмудова и других представителей тоталитарных учреждений – самое что ни на есть бандитское.
Гораздо проще было действовать, когда на вверенном твоему исполнению поручении стояла виза директора. Тогда ты мог заходить смело в любой кабинет, с довольно независимым видом. Потому как при наличии визы директора и фиксации в приказе лица, к которому ты являлся, это лицо меняло к тебе свое поведение, осторожно тебя расспрашивало о существе приказа, мягко выясняя всё те же жизненно важные для тоталитарных служащих сведения: что за приказ, кто ответственный, какие сроки и так далее.
Однако получить визу директора на документе или хотя бы устное его распоряжение было довольно сложно. Начальство в подобных государственных учреждениях тоже страдает от бессмысленности своих действий. И можно представить, как чувствовал бы себя директор, если бы каждый, кто нуждался в его подписи или согласовании каких-то никчёмных действий, имел к нему прямой доступ. Нет, от подобного рода работы российские чиновники себя охраняют. Им и без того тошно бывает от собственного стяжательства и приспособления.
Попасть на прием к директору в Институте было невозможно. Директор сам вызывал к себе тех, с кем хотел поговорить. С остальными же держался демонстративно отстранённо, чтобы эти «засранцы» не перегрузили его мозг, и без того переполненный выполнением идиотских приказов и распоряжений, исходящих из министерства.
Если тебе нужно было по каким-то делам к директору, ты должен был записаться в длинную очередь просильцев. И ещё не факт, что твоя затея увенчается успехом, и директор всё-таки соизволит тебя принять. В его сознании ты – вонючая мышь, навозный червяк, пустое место. Ещё бы, ведь сам директор был таковым для других людей, числившихся в разные времена его начальниками, долгие годы.
Доходило до смешного (а то, что смешно в тоталитарных обществах, на самом деле горестно в здоровых). Один пожилой сотрудник Института, проработавший в нем около сорока лет, как-то рассказал мне такую историю. Люди в советское время настолько были озабочены получить подпись директора на желанном документе, потому как это снимало с них ответственность и упрощало поход по нижестоящим инстанциям, не имея прямого доступа к «телу», что часто караулили директора у туалета. В советское время во всём здании Института был один туалет, и этим фактором исполнители «счастливо» пользовались. Люди, «непринужденно» прогуливаясь рядом с туалетом, ждали, когда директору, наконец, «приспичит».
До чего была сведена человеческая сущность в людях в советское время на этом примере, на мой взгляд, видно особенно ярко. Низведённой она остаётся и по сей день. Уверен, г-н Махмудов этот рассказ про туалет воспринял бы очень серьезно. Нечто подобное ему приходится совершать чуть ли не каждый день.
В связи со всем вышеизложенным становится понятным и другой принцип, положенный в основание выживания и «пользования системой» людей в тоталитарных учреждениях. Здесь необходимо вступить как можно в более тесный неформальный контакт со своими коллегами. Всё потому, что своевременную информацию о том, кто и какие поручения получает, кого и где «укатывают» и не грозит ли это тебе (потому что ты уже потенциально виноват) ты можешь получить только посредством неформального общения с сослуживцами. Для тебя получение этой информации крайне важно, чтобы заранее знать, к чему себя готовить. Сотрудники Института, как я уже отметил, любили испытывать страх перед начальством, а в ситуации, когда ты изначально виноват, этот страх только усиливается. Поэтому желательно заранее знать, как и где тебя «укатают». Важно заранее знать, не получишь ли ты очередную порцию бессмысленной работы, не подставят ли тебя твои же коллеги; узнать, от кого нужно вовремя отстраниться, потому что он или она впал в немилость у директора.
На протяжении всей своей деятельности в Институте я активно занимался налаживанием таковых неформальных связей и, как мне хотелось думать, в этом деле преуспевал. За время хождения по инстанциям по приказу Махмудова я смог наладить почти приятельские отношения со многими заместителями директора, к которым приходилось обращаться. Их в Институте было пятнадцать. Они в целом доброжелательно встречали меня, знали, что я «махмудовский» человек, лишнего себе говорить о них не позволяю, начальству, в том числе и Махмудову, не доношу, исполняю все поручения Махмудова, связанные с их персонами, не вызываю отторжения и по-тоталитарному покладист, то есть способен в любое время кланяться и благодарить. Заместители директора любили со мной немного поболтать, приободрить меня, знали, что я кандидат политических наук, ну и, конечно, догадывались, что к откатным схемам я тоже причастен. То есть свой, почти «в доску».
Я же, вступая с ними в контакт, всегда имел возможность узнать (хотя и не много), что происходило в «высших эшелонах» институтской власти. Этой информацией я всегда делился с коллегами, не являвшимися моими начальниками, но с которыми я общался гораздо теснее, чем с заместителями директора. Этих коллег нужно было снабжать информацией с ореолом тайны. И вот почему.
У нас был свой неформальный кружок: я; заведующая институтской библиотекой, но выполнявшая обязанности менеджера по подбору персонала Ирина Семиглазова; заведующая отделом подготовки научных кадров, которую я когда-то принимал на работу в Институт Елена Крындик; и, примкнувший к нашей компании позднее доктор наук Андрей Георгиевич Мушковский.
Что только не обсуждали мы за нашим «чаем». Внутри своей компании мы любили делать вид, что мы друзья. Общаться старались как можно более непринужденно, при этом каждый имел внутри себя страх не сказать что-то лишнего своим «закадычным» товарищам.
Для непосвященных скажу, что собираться «на чай» своей неформальной компанией для сотрудников советских, а теперь российских государственных учреждений – чуть ли не святое дело и святая обязанность. Если ты хоть раз не явился на чай, тебя уже подозревают в том, что ты интригуешь, или по крайней мере обиделся.
«Чаи» необходимы в таких заведениях как воздух. Во-первых, как я уже сказал, если ты в них не участвуешь – ты изгой, и у тебя мало шансов продержаться в Институте долго. Потому как те, кто ведёт себя скрытно, не делится информацией, в тоталитарных учреждениях всегда вызывают опасения. Здесь нужно вести себя на показ открыто, откровенно, но каждое слово своё контролировать.
Во-вторых, не посещая чаи, ты лишал себя доступа к столь необходимой информации, без обладания которой тебя, опять же, легко было обойти, подставить или обмануть.
Об этом знали все, а самой часто используемой фразой, с которой начинались наши обсуждения «за чаем», была фраза: «Вы только никому не говорите, но…». Дальше шло изложение узнанной случайно информации о тех или иных сотрудниках Института. Особенно ценились в нашей среде информация или сплетни (что часто было одним и тем же) о нашем начальстве. Когда говорящий предварял свой рассказ, к примеру, словами: «Я Вам такое расскажу сейчас о Махмудове, только это между нами», мы все молча кивали и «превращались в слух».
Я же умел, заинтересовывая подобным образом своих коллег – так называемых друзей по чаю, в сущности, не говорить ничего действительно важного из того, что я узнавал. За это я ценился своими якобы друзьями по работе, считающими, что я действительно по-дружески откровенен с ними. К окончанию своего пребывания в Институте я довёл таковое своё умение, как мне хотелось думать, до совершенства.
Общаясь «за чаем», мы всегда на показ делали вид, что друг друга понимаем, друг другу сочувствуем и хорошо друг к другу относимся. Одной из излюбленных тем у нас было обсуждение дебильных действий и приказаний начальников. Тут мы, что называется, действительно «отводили душу» и позволяли высказывать друг другу самые что ни на есть нелицеприятные оценки действий начальства. Но, и это довольно показательно, сами начальники как люди в наших рассказах всегда оставались хорошими. Мы как бы говорили друг другу посредством различных историй: «Как меня достала эта долбанутая система, как можно ей служить?» Выпуская таким образом пар, нам хотелось думать, что мы друг другу больше, чем коллеги, а настоящие друзья, так как умеем друг друга выслушать и посочувствовать.
Однако даже при самом незначительном намёке на имеющиеся претензии к тебе со стороны руководства или, тем более, при начале процесса «укатывания» тебя, эти твои друзья становились сразу твоими врагами. Они стремительно выкладывали и доносили до руководства всё то, что успели узнать в процессе неформального общения с тобой (поэтому ты – дурак, если раскрывался перед ними полностью). Так называемая дружба на этом рвалась, а бывшие друзья начинали ненавидеть друг друга, и открыто интриговать.
Таких историй в советское время было масса. Не редки они и сегодня. Потому как главное в неформальном общении в таких учреждениях – иметь своевременную информацию о коллегах, начальстве и подчиненных в целях тупого выживания. Сантименты же и желание представить из подобного рода общения нечто вроде дружбы есть всё та же искусственная попытка завуалировать для себя самого и остальных тот факт, что выживать ты пытаешься в неживой среде. При этом сделав вид, что не замечаешь лжи самому себе.
В основе развития и процветания неформальных связей внутри тоталитарных учреждений таким образом лежит всё тот же Самообман, каждодневный и ничтожный. На языке Тоталитарного духа таковое поведение государственных служащих именуется «налаживанием микроклимата в коллективе». Это тогда, когда ты создаёшь вокруг себя целую сеть неформальных знакомств с одной только задачей – минимизировать для себя возможные негативные последствия от необходимости выживания в тоталитарной среде.
Больше всех внутри нашего тесного неформального кружка всегда стремилась «спустить пар» Ирина Семиглазова. В своё время она проработала в приемной у директора, и прошла там, что называется, такую школу жизни, что последующее выживание в Институте ей казалось приятной прогулкой. От неё мы иногда получали сведения, какой же на самом деле наш директор.
Рассказы Ирины концентрировались на всё той же сути «управления» персоналом внутри тоталитарных учреждений. А именно на бессмысленных приказах и каждодневном наказании за их неправильное исполнение, или страхе подобных наказаний.
Вот одно из повествований г-жи Семиглазовой. Однажды директор послал Иру в аптеку за лекарствами, сказав купить что-то от жара. Ирина выбрала и купила. Директор, увидев то, что она принесла, спросил: «Что это?» «Лекарства», - ответила Ира. Директор молча её выставил за дверь, и сказал водителю, чтобы тот взял Иру и они отправились за лекарствами снова.
По дороге Ира спросила у водителя, что, собственно говоря, она сделала не так? Водитель ответил: «Наверное, мало лекарств купила» «Тогда я зашла в аптеку, - разгоряченно рассказывала Ира, - просто смела в кучу почти всё, что там было - мази, соли, микстуры - и с огромным пакетом вернулась к директору» Тот был удовлетворен. «Потом мы с девчатами потихоньку несколько месяцев эти лекарства выкидывали», - резюмировала Семиглазова.
Рассказы, схожие с этим, не были откровением для меня. Я каждый день терпел подобное, прислуживая Махмудову. Он любил меня вызывать к себе, а мой кабинет находился на седьмом этаже, а его, куда более роскошный, на третьем, и давать поручение написать текст какой-нибудь служебной записки для директора или иное подобное задание.
Я являлся, получал задание, поднимался к себе в кабинет, выполнял его, спускался к Махмудову. Электронной почтой в общении между собой внутри Института практически никто не пользовался. Подчиненные бегали к своему начальству обычно сами, что называется, на полусогнутых.
Махмудов вносил правки. Иногда просто менял один абзац с другим или вставлял несколько своих фраз. Говорил мне внести изменения. Я снова поднимался к себе в кабинет, вносил изменения, спускался.
И снова Махмудов вносил уже другие изменения. При этих процедурах он непременно орал на меня за то, что я не могу сделать нормально никакую работу, пишу ерунду и на иной манер унижал мои способности.
Я снова возвращался, исправлял и относил. Одни раз эта процедура ознаменовалась для меня шестью походами туда и обратно.
Конечно, я после этого долго думал, почему сразу Махмудов не мог внести все правки и отдать мне? Почему он это не делал посредством электронной почты? Ведь я терял уйму рабочего времени, бегая вниз-вверх по этажам. Иногда, в промежутке между моими «заходами», к Махмудову являлись посетители, и мне приходилось ждать, пока они уйдут. Уйти сам я не мог, потому как тогда Махмудов обрушился бы на меня с ещё большей силой. Я терял уйму рабочего времени на непродуктивные ожидания. Но кого это волновало в Институте?
Махмудов, как типичный тоталитарный «управленец», вёл себя так вот почему. Он также, как и большинство служащих Института, не был заинтересован выполнять никчёмную работу быстро. Но для себя и остальных ему требовалось делать вид, что он работает. Отсюда и гонения меня по этажам.
Во-вторых, тоталитарному управленцу, чтобы чувствовать, что он работает, нужно видеть исполнение своих приказаний. Чем больше таковых, тем больше работает управленец, как ему кажется. При этом содержание самой работы, естественно, в расчёт не берется. Она в любом случае бессмысленная. Но видимость управления создаётся.
От того и никто в Институте не пользовался электронной почтой, так как её использование ускоряет процесс взаимодействия служащих и делает его более эффективным. Ведь в тоталитарных учреждениях эта задача обратно пропорциональна смыслу и назначению деятельности самого учреждения.
Понятно, что выполняя подобные поручения, Вы себя чувствуете даже больше, чем никто. И только напряжённая и защищающаяся психика помогает Вам с этим фактом своего лузерства справляться.
Кроме убивания подчинённых многократным выполнением бессмысленных заданий, тоталитарные руководители любят открыто унижать и подавлять своих служащих. Особенно публично - на всевозможных собраниях и совещаниях.
Махмудов регулярно выходил от директора что называется синим от тех разносов, который главный босс Института ему устраивал. Махмудов, в свою очередь, был столь же «любезен» потом в отношении с нами – его подчинёнными.
Ира Семиглазова рассказывала, что все заместители директора настолько боялись своего начальника, что не могли выговорить на совещаниях и слова, когда директор разносил их в пух и прах. Естественно, без особого повода. Подавлять и унижать – одно из главных назначений тоталитарных деспотов. Любой сотрудник по результатам совещания мог лишиться своей должности на следующий день.
Здесь нужно сказать, что склонность к подавлению подчиненных, как и тяга к профанации управленческой деятельности, у тоталитарных управленцев также вырабатывается вполне естественным путём. Им нужно держать подчинённых в постоянном страхе. Во-первых, иначе подчинённые не будут выполнять бессмысленные поручения. Во-вторых, иначе кто-то из подчинённых может почувствовать себя слишком свободно и тотально не подчиняться. В-третьих, напор, гнев, натиск в поведении управленцев нивелирует для окружающих возможность подумать, что директор, как и все, ничем на своей должности не занимается, а просто тупо разворовывает деньги. В этом смысле инструменты подавления, которые используют тоталитарные начальники чтобы завуалировать своё ничегонеделание, заменяет им инструмент лжи, который используют рядовые сотрудники, чтобы не показать то же самое – свою никчемную функциональную значимость.
В результате тотальное подавление, ложь, доносительство, раболепство и страх перед начальством, близкий к животному страху, царят во всех без исключения государственных учреждениях России и на всех государственных предприятиях.
Теперь суммируйте всю ту информацию, которую я представил об Институте, и попытайтесь представить, что всё, что я описал, имеет отношение ко всем ведомствам и учреждениям в нашей стране. Затем сравните полученный результат и экстраполируйте его на поведение людей, причастных к криминальным сообществам, основанным на подавлении и страхе. И Вам станет понятно, что вся наша страна – это сплошное, огромное поле для деятельности государственной мафии во главе с Президентом. Давайте проведём необходимую аналогию вместе.
В преступной группе всегда есть босс (в тоталитарном Институте – директор). Он управляет кражами, убийствами, вымогательствами (в тоталитарном учреждении – работой ведомства).
Чтобы удержаться в этой среде, нужно беспрекословно выполнять поручения босса (исполнять любые повеления директора Института). Иначе простых бандитов ждёт смерть (увольнение для сотрудников Института).
Приказания, не связанные с нарушением закона (приказания директора, не связанные с воровством денег), подчиненным босса всегда будут в тягость.
Выполняя преступные поручения, рядовые бандиты всегда находятся в страхе, потому что основа взаимодействия внутри их группы - не право, а преступная воля босса, зиждущаяся на насилии (точно так же, как основа выполнения приказов внутри Института не научная деятельность, а профанация её).
Чтобы не попасть впросак, рядовые бандиты всячески активизируют свои неформальные контакты внутри группы, чтобы иметь возможность вовремя узнать, не оденут ли в скором времени им мешок на голову (точно так же как сотрудники Института всеми способами стремятся расширить свои неформальные связи внутри Института).
При этом бандиты не упускают ни единой возможности подставить своего коллегу-преступника, чтобы быть ближе к боссу, получать больший куш или как-то перед ним выделиться. Самые доверчивые бандиты умирают первыми (точно так же, как и более или менее доверчивые сотрудники Института не работают в нём больше трёх месяцев).
Босс-бандит периодически использует инструменты подавления и унижения в отношении подчиненных ему бандитов, часто давая им бессмысленные поручения, чтобы преступники знали своё место и выполняли любые приказы, несмотря на то, есть в них смысл или его в них нет (точно так же любит поступать и директор Института, маскируя своё бандитское назначение).
Те, кто бросает вызов боссу-бандиту, серьезно рискуют. Они либо босса уничтожат, либо босс, что скорее всего, расправится с ними. От того игра в заговоры и интриги против босса внутри криминальных сообществ – игра со смертью, и в неё мало кто разрешает себе играть (точно так же любая критика директора внутри Института воспринимается окружающими как акт публичного суицида).
Основываясь на данной симметрии, нужно утверждать, что все государственные институты, ведомства и учреждения в России - это всё те же бандитские сообщества. Поведение людей внутри них, способное показаться бессмысленным с первого взгляда, обретает своё логическое обоснование только в том случае, если анализировать его как аналог поведения людей внутри бандитских групп.
Тотальное подчинение исполнителей бандитскому руководству – это безумная, противоречащая человеческому естеству данность тоталитарных систем. Подавление людей и рабская бандитская психология – вот её константные характеристики.
 Энтропия антисвободы
Часть первая
Политическое насилие и принуждение людей со стороны всесильного государства, общая бандитская сущность, уничтожающая само представление хоть о какой-то человечности людей есть основополагающий элемент моего величия.
Для того, чтобы оно всегда оставалось реальным и определяло самоуничтожение людьми самих себя, необходимо регламентировать жизнь людей, желательно в абсолютной степени. Нужно создать условия, при которых ни один шаг человека и ни единая мысль в его голове не были бы шагами и мыслями, не одобренными и не контролируемыми государством.
Так сложилось само собой, что естество государственных установлений, вдохновленное мной на процветание, вызвало к жизни государственную стандартизацию буквально каждого вздоха людей. Ведь нельзя допустить, чтобы существо под названием «человек» могло даже усомниться, что оно принадлежит мне и моим предписаниям.
Находясь в плену моей регламентации, пытаясь быть счастливыми в своем убожестве, не имея ни единой возможности признаться в собственном невежестве и небытии, люди становятся духовно моими. С каждой минутой существования в созданной мной среде прозябания и насилия друг над другом, каждодневно исполняя волю моего государства, со временем они превращаются в тех, кем их изначально следовало бы создать – бездумными исполнителями воли существ совершенных.

Часть вторая
Советская жизнь, помимо государственного террора и тотального государственного бандитизма, регламентировалась посредством миллионов государственных предписаний и инструкций, главная задача которых состояла в обеспечении безумной стандартизации жизнедеятельности людей посредством государственных установлений.
Формирование групп детей в детских садах, регламентация обучения в школах и университетах, приём и увольнение с работы, свадебные и погребальные законы, место жительства и направления перемещений по стране, параметры производимой продукции, условия торговой деятельности и даже межличностные отношения – всё подвергалось жёсткой регламентации со стороны государства.
Всё это наблюдается и сегодня. И сегодня, как и во времена СССР, российский человек не имеет права жить в собственном доме или квартире без так называемой прописки, то есть закрепления со стороны государства места официального проживания. Как и в СССР, во всех без исключения школах и вузах страны, независимо от того, являются ли они государственными или частными, действуют одинаковые безумные государственные стандарты обучения. Как и в СССР, все учреждения и предприятия в современной России обязаны предоставлять тонны отчетов государству о соблюдении ими государственных предписаний и норм.
Зачем и как используются государственные стандарты сегодня в России я проиллюстрирую на примере так называемой системы образования и деятельности государственных университетов, показав этим, во что выливается тоталитарное господство в социально-экономической сфере и как оно влияет на прогресс уродства нашего социального бытия.
Несколько лет я проработал в государственном университете в Москве. Как и многие современные российские вузы, этот университет – бывший советский институт, переименованный после падения СССР. На сегодняшний день это один из крупных университетов, располагающий разветвленной региональной сетью (филиалами) на пространстве России и СНГ. В общей сложности в нём проходят обучение порядка 250 тысяч студентов. О таком количестве студентов мечтают многие университеты мира.
По установленным нормам сегодня, обеспечивая якобы бесплатное образование, все университеты страны обучают большую часть студентов на так называемой внебюджетной основе, то есть за деньги. Государство контролирует «развитие» университетов, выделяя бюджетные места, урезая их для особо провинившихся вузов. От количества бюджетных мест, то есть мест для бесплатного государственного обучения, зависит количество внебюджетных, за которые люди платят.
В упомянутом мной университете, как и в большинстве современных государственных вузов в России, 70 процентов мест – внебюджетные. При несложном подсчёте получается, что, взимая плату за обучение в год в среднем в размере 60 тыс. рублей с одного студента, ежегодный доход, получаемый одним только вузом, в котором я начал трудиться, составляет сумму порядка 180 млн. евро, не считая денег, поступающих от государства на содержание «бюджетных» студентов.
Безусловно, все эти деньги не расходуются потом на развитие университета, так как развития внутри него нет никакого, а передаются государственным собственникам. Как нам, преподавателям, стало известно, ректор выписывал себе «скромную» сумму в 40 тыс. евро ежемесячно. Меньше, но тоже значительно больше, чем «простые» преподаватели, получали два проректора. Все остальные люди в университете работали за среднюю зарплату в 600 евро в месяц.
Можно было бы не возмущаться таким зарплатам руководителей университета, если бы он был в их частном владении. Но эти огромные по меркам среднестатистической жизни в России деньги ректоры и проректоры получают, попросту воруя то, что получает государственный университет, за счёт занятия нужной для воровства должности. Ведь официальная зарплата у ректоров и иных государственных служащих сопоставима в принципе с доходами обычных людей. Но только на бумаге, естественно.
Деньги, поступающие в государственный бюджет стараниями таких деятелей, как ректор данного вуза, аккумулируются в верхних эшелонах власти. Государственных предприятий (университетов, школ, больниц, поликлиник и фабрик) в России тысячи. Поэтому и отчисляют эти учреждения государству миллиарды. За счёт этих средств затыкаются дыры в бюджете по выплате нищенских зарплат учителям, врачам и рабочим, находящимся на государственном иждивении, а также пенсий. А половина этих средств разворовывается с применением «совершенных» механизмов «откатов» и взяток. Круг, таким образом, замыкается.
Понятно, что о качестве образования в этой ситуации говорить не приходится. Большинство ректоров вузов, если не все, плюют на сам процесс образования. В условиях, когда ты должен своровать государственные деньги, а большую часть перенаправить своему хозяину – государству, нужно ли думать о качественном образовании? Ведь его качество никак не определяет уровень твоих доходов и твой социальный статус. Единственное, о чём следует думать в подобной ситуации – это о соблюдение всех предписаний государства.
Чтобы государственный или частный вуз не смог даже и думать о свободном от государства положении, чтобы процесс выкачивания денег из людей и передаче их государству ни на минуту не прекращался, государство регулирует образовательный процесс в вузах и школах России очень тщательно. Настолько, что все, кто обучаются в них, так или иначе становятся тоталитарными организмами с соответствующим сознанием и нормами поведения. Как следствие, то, что являет собой так называемый образовательный процесс в российских образовательных учреждениях, иначе как насилием над человеческой природой именовать нельзя. Мне довелось с этим столкнуться самым ближайшим образом.
Сама идея контроля над развитием своей собственности, естественно, всегда правомерна. Однако если речь идет об образовательных учреждениях, что имеет право контролировать собственник, а что он должен отдать на усмотрение менеджеров – профессионалов в области образования? К примеру, Вы владелец кондитерской фабрики или издательства. Но сами не разбираетесь в существе кондитерского или издательского дела. Тогда Вы или созданный Вами совет директоров назначает управляющего компанией – компетентного управленца в необходимых вопросах развития Вашего бизнеса. Вы же, как владелец, определяете только стратегическую линию развития предприятия, вкладываете деньги и получаете прибыль. Уместно ли Вам регулировать весь процесс производства кондитерских изделий или редакции и издательства книг? Будете ли Вы указывать, какие нужно класть ингредиенты в определённый торт, или каким образом лучше верстать книгу? Право собственности и распоряжения ей имеет своеобразный «предел нормальности». Исключения, конечно, есть. И где-то может быть есть собственники, ежедневно указывающие, как и что нужно производить, кому и что продавать и так далее. Это больше всего относится к предприятиям малым, в которых собственники зачастую являются и директорами компаний. Но и в этом случае детализированный контроль собственника распространяется лишь на одно конкретное предприятие – то, которым он владеет.
Другой момент. Ваш бизнес будет успешен лишь тогда, когда он ориентируется на конъектуру рынка, и Вы выстраиваете свое производство в соответствии с реалиями спроса и предложения. Вам нужно постоянно улучшать свой товар, чтобы выдержать конкуренцию. Всё вышесказанное должно относиться и к предприятиям, контролируемым государством, и к частным компаниям. Теперь бросим взгляд на состояние дел в России.
В нашей стране нет рынка образовательных услуг, потому что образовательные учреждения не нацелены на завоевание необходимой аудитории. Всё от того, что спроса на качественное образование в России тоже нет. Для молодых людей, поступающих в России в так называемые высшие учебные заведения, получение знаний вовсе не является основным стимулом. В них живёт убежденность, что главное – получить «корочку», то есть диплом государственного образца.
Это трудно объяснить, но государственное признание для большинства людей в России является критерием успешного существования. Несмотря на то, что при приёме на работу очень часто даже не смотрят на то, по какой специальности ты учился или какой университет заканчивал, несомненно, важное значение для всех, и соискателей, и работодателей, имеет факт завершения обучения в государственном учебном заведении. Это, так сказать, двери и доступ к лестнице продвижения по пути тоталитарного «развития». Закончил государственный университет – признан государственным организмом в качестве собственной органической части - клетки.
В большинстве людей в России с самого раннего детства живёт античеловеческое по своей сути убеждение: «Государство решает всё». Оно пестуется в них с самых ранних школьных лет, когда их обучают по всё тем же дебильным государственным стандартам учителя-деспоты. У этих учителей нет никакой необходимости развивать умственные способности детей, а основным занятием является написание отчётов директору и в курирующие структуры о соблюдении в их деятельности всех норм и предписаний государственных структур. Об этом знают все, чьи дети посещали российские школы, особенно государственные.
Учителя в современных российских школах – всё те же надзиратели, контролирующие классы по 30-40 человек, подавленные преследованием со стороны руководства, физически низведённые до состояния низших существ за счёт копеечной государственной зарплаты. И самое главное – они никак не заинтересованы в обучении детей и передаче им действительных знаний. Большая часть российских учителей «прогоняют» учебные программы по государственным стандартам, что называется, для галочки. Для них самый хороший ученик – тот, кто молчит, но всё выполняет. Окрики, угрозы, моральное издевательство над детьми – обычное дело в современных российских школах. Учителя, большая часть из которых находится на грани умопомешательства от многолетнего исполнения безумных государственных предписаний, не имея ни желания, ни возможности заинтересовывать детей знаниями и развивать их способности, в деле достижения профессиональной «эффективности» заменяют человеческое обучение жёстким авторитарным поведением, а очень часто и откровенными угрозами с применением манипулятивных схем.
Дети ещё в школе понимают на уровне духовном свою практически полную принадлежность государству. Им преподают такие предметы, как труд и рисование, наравне с математикой и русским языком, буквально надругаясь над ними ментально и принуждая к обучению. Мальчик или девочка, любящие писать стихи, вынуждены мучиться, ежедневно отсиживая уроки по физике или посещать в обязательном порядке физкультуру, где их непременно заставляют выполнять всё те же государственные стандарты. А затем проводят по несколько десятков промежуточных экзаменов. И дети не могут от этого никуда уйти, потому как во всех школах России действуют одинаковые предписания.
Эти стандарты для школ, как и для университетов, пишутся чиновниками, зачастую малограмотными людьми, но определяющими, что и как изучать школьникам и студентам в масштабах всей страны. Но главное – для того, чтобы жизнедеятельность детей в школах и университетах соотносилась со всеми безумными стандартами чиновников, необходимо принуждение со стороны учителей в отношении детей. Принуждение, с которым дети вынуждены жить, а в скором времени и оправдывать для себя ежеминутное подчинение государству.
Где-то там, в недрах детства, заброшены горькие зерна тоталитарных ростков в наши умы и души, когда дети на духовном уровне осознают неизбежность наказания под названием «школа». Большинство российских детей её ненавидят, прогулы занятий одобряются сверстниками, а к концу обучения каждый школьник окончательно перестает думать, что он учился за знания, имея в виду только лишь необходимость приобретения всё той же «корочки» - аттестата об окончании тоталитарного среднего учебного заведения.
Утверждение «государство определяет всё» рождается в умах молодых людей в России не только в силу собственного школьного опыта, когда от тотального школьного произвола нельзя никуда уйти или спрятаться. К моменту поступления в вуз от родителей, родственников, друзей, давно получивших «нужный» опыт и испивших горькую чашу приспособления к тоталитарным реалиям, они получают соответствующую информацию и ещё сильнее утверждаются в кошмарном убеждении о всесилии государства. Таков процесс «тоталитарной социализации» индивида.
Пройдя десятилетний путь государственного унижения в школе, убедив себя, что это было не напрасно, дети, ориентируясь на прискорбный опыт своих старших знакомых или родственников, естественно, стараются доказать себе и окружающим, что все их страдания и все напряжение умственных и физических сил были не зря и нужно продолжать «стандартизированное развитие». Они изо всех сил стремятся поступить в государственный вуз, пытаясь вступить на очередную ступень сложного пути поэтапного изживания своей человеческой сущности посредством беспрекословного исполнения желаний и удовлетворения потребностей тоталитарного государства.
Одновременно с желанием получить «корочку» будущие студенты решают и несколько побочных важных для себя задач. Одна из важнейших для лиц мужского пола – это «откос» от армии, то есть получение официального разрешения на отсрочку от службы в вооруженных силах за счёт заработанного статуса студента государственного университета. Ведь служба в армии в России продолжает оставаться рабской обязательной повинностью граждан мужского пола.
Пойдем далее и детально рассмотрим, что происходит с человеком, попадающим на «обучение» в типичный российский университет.
Будущий студент не может выбрать для себя учебное заведение по критерию качества образования, потому что во всех университетах действуют государственные стандарты обучения. Ни один из вузов, будь он частный или государственный, не может предложить никакого разнообразия предоставляемых образовательных услуг, так как везде они одинаково стандартизированы государством. Причём стандартизированы настолько детально, что это убивает всякую возможность для человека развиваться внутри университетских стен.
Допустим, человек при поступлении в вуз выбирает для себя специальность «бухгалтерский учёт». В соответствии с государственными стандартами, во всех без исключения университетах России его с первых дней обучения начинают пичкать такими «очень нужными» для его будущей специальности предметами, как «политология», «история философии», «культурология».
Зачем они необходимы данному студенту? Государство отвечает, вернее сказать, мы так за него додумываем, что освоение этих предметов необходимо для некого «общего развития» будущего специалиста в бухгалтерии.
Что это за понятие «общее развитие»? Общее относительно чего? Зачем вообще приходить в университеты за «общим развитием»? Разве достаточное «общее развитие» нельзя получить в семье, школе, в социальных группах?
Я как-то спросил одну студентку, полгода изучавшую отечественную историю для «общего развития», в то время, как стать она собиралась финансовым аналитиком: когда жил русский царь Александр Второй, до Новой эры или после? Подумав, она неуверенно ответила – «До». То есть тогда, когда русского государства ещё и в помине не существовало и, следовательно, не могли существовать и русские цари. Остальные студенты её группы были склонны соглашаться с ней в данном вопросе. Они тоже «изучали» историю для своего «общего» развития.
Подобное недоразумение ещё могло бы уложиться в голове и, по сути, не было бы недоразумением, если бы студентка эта не потратила полгода жизни на подобное «изучение». Она могла бы тогда открыто заявить, что изучение истории лежит вне её интересов и что знать всё невозможно. Но ведь она якобы изучала отечественную историю полгода. Что ей это дало, кроме воспоминаний о названии предмета и фамилии преподавателя? Хотя очень часто многие российские студенты и фамилий преподавателей не помнят.
 Чем так изучать историю, лучше её совсем не изучать. Но почему к подобному принуждают людей в российских вузах? Какой смысл в этих дебильных государственных образовательных стандартах и почему российские студенты так смиренно с ними сживаются? Человек не хочет изучать историю и пришёл в вуз совсем не за этим. Разве это не насилие, заставлять его учить то, к чему у него нет интереса и ни малейшей потребности?
Таких предметов, я их именую предметами «для общего недоразвития», в расписании российских студентов гораздо больше, чем профильных, то есть тех, за обучением которым они в университет явились. Преподают их в течение всех лет обучения студента в университете, превращая его в юного маразматика, у которого от одних названий предметов для общего недоразвития голова идет кругом.
Ситуация усугубляется для студента тем, что на освоение этих предметов выделяется от 16 до 32 академических часов лекций и семинаров, в зависимости от «важности» курса для общего недоразвития. Важность эта, конечно же, вычисляется государственными чиновниками, понятия не имеющими ни об истории, ни о политологии, ни о вообще какой-нибудь науке в мире.
Как можно преподавать курс политологии или, к примеру, философии за столь мизерное количество времени? И возможно ли их преподавать в принципе в таком формате? Ведь это не курсы «введения» в науку для старшеклассников. А курсы, которые считаются якобы полноценными университетскими занятиями по всей дисциплине. Иначе, чем профанацией обучения всё это не назовешь.
Я не могу быть специалистом во всей политологии. Как учёный и преподаватель, я могу глубоко разбираться в отдельных направлениях своей науки, а о других иметь необходимое представление. И это не делает меня менее политологом, чем если бы я пытался осилить и изучать всю политическую науку. Да и кто может установить её рамки? Но как я могу быть одинаковым профессионалом и в изучении политических режимов, и в постижении политической идеологии, и в анализе деятельности политических институтов? Мой круг научных интересов может определяться глубоким изучением одного или двух направлений в политологии. Именно их я могу преподавать, желая донести до интересующихся моим предметом людей необходимое знание.
Государство же посредством стандартов заставляет меня читать лекции за 16 часов по всему курсу политологии людям, которые даже не хотят задумываться над названием предмета. Чему я могу научить их в таком формате? Этого сделать невозможно в принципе, потому что интереса ко мне и моему предмету со стороны слушателей нет никакого. Но как же тогда мне это сделать, и могу ли я считать себя адекватным, рассуждая о том, как мне запихнуть в головы людей знания, которые знаниями не являются при условии изначально отсутствующего интереса этих людей к самому названию преподаваемого мной предмета?
Преподавать то, в чём ты не особо разбираешься, в промежутке времени, за которое вообще ничему нельзя научить, людям, не желающим это изучать – вот безумная квинтэссенция образовательного процесса в России.
Если, принимая во внимание эти базовые условия, Вы скажете себе: «Нет, я не дебил, чтобы в этом участвовать», Вы способны будете остаться нормальным человеком. Но что будет с Вами и Вашей психикой, если Вы начнёте этим заниматься, да ещё станете себя убеждать, что несёте действительное знание людям для их «общего развития»?
Я встречал многих коллег-преподавателей, которые, к примеру, читая весь курс финансового права за один или половину семестра, пребывали в полной убежденности, что они во всем финансовом праве разбираются одинаково хорошо. А если какой-нибудь «нерадивый» студент, узнавший в отдельной области финансового права больше, чем преподаватель, вдруг являл своё знание, таковые преподаватели быстро затыкали ему рот.
Воспринимая государственные стандарты на веру, желая в уме своём представить своё тоталитарное преподавание адекватным, многие преподаватели в России в прямом смысле постепенно сходят с ума. Ведь мало какая психика выдержит каждодневное оправдание выполнения функций, в самом основании своём не имеющих никакого смысла.
Однако смысл в таком положении дел есть, и он тоталитарен – подавить любое свободное мышление, подавить волю, подавить разум и преподавателя, и студента. Этот смысл, если его вообще можно называть смыслом, не исходит от конкретных людей. Он въелся в наше естество на духовном уровне, и являет собой уничтожение именно духовного и психологического здоровья граждан.
Нет ничего отвратительнее, чем лицезреть «труд» тоталитарных преподавателей. Пытаясь сохранить хоть какую-то возможность думать высоко о своём достоинстве в условиях тоталитаризма, принимая и обслуживая государственные требования и стандарты, они пребывают в безумном заблуждении, что несут какое-то настоящее знание людям, каждодневно при этом насилуя и себя, и студентов.
Но и выполняя эти свои функции добросовестно, преподаватели в России также рискуют быть «укатанными» своим руководством. Как-то из нашего университета уволили одного преподавателя за излишнюю «принципиальность». Он воспринимал установленные государством стандарты в качестве нормы, пытался сам им соответствовать и склонял к этому студентов. Он читал лекции по предмету «История философии» на первых курсах (то есть людям, которым не исполнилось ещё и 19-ти лет) будущим бухгалтерам, финансистам и менеджерам. За шесть часов он «преподавал» им творчество Канта. Далее, в соответствии со стандартами, Афанасий Эммануилович (так звали этого преподавателя) начинал «освещать» для студентов, тоже за шесть часов, творчество Гегеля, по сравнению с которым труды Канта – символ минимализма.
В результате у каждого студента, вне зависимости от его природного интеллектуального потенциала, получалась «каша в голове», он начинал ненавидеть и сам предмет, и преподавателя. Студенту после этого являлась единственно важная для дальнейшего выживания «светлая» мысль: «Как же я это всё сдам?!» После этого он начинал прилагать нечеловеческие усилия, которые, как правило, выливались в поиски нужного «подхода» к преподавателю, заискивание перед ним, прощупывание почвы на предмет возможной взятки и так далее, чтобы «успешно» сдать экзамен. То есть в этот момент студент понимал, что при таком преподавании таких предметов, чтобы получить заветный диплом, ему необходимо себя изнасиловать. И он это делал.
Упомянутый преподаватель пытался быть по-тоталитарному честным и получением взяток как инструментом облегчения прозябания студентов в плену тоталитарных университетов не промышлял. Он буквально третировал студентов на экзаменах, психологически на них самоутверждался, требовал глубочайшего знания предмета в соответствии с установленными стандартами. Этого знания, к слову сказать, он и сам, конечно, не имел, так как сложно представить себе какого-либо профессора в мире, который бы одинаково глубоко знал всю историю философии и мог преподать её за 36 часов будущим бухгалтерам. Во время экзаменов он «насиловал» студентов, две трети которых доводил до истерик и положения, угрожающего им отчислением из университета.
Накануне его увольнения я имел с ним беседу, в которой в очередной раз, как можно более мягко стремился указать на главное заблуждение с его стороны, а именно что нельзя принимать установленные государством стандарты на веру и им соответствовать. По сути дела я в этом разговоре сам выступал как полнейшее ничтожество, призывая своего коллегу не выполнять профессиональные свои задачи искренне и честно. Ведь формально в его отношении к студентам не было ничего противозаконного. Он так выполнял требования государства.
Ситуация и внутреннее состояние преподавателей российских университетов весьма сложны. Потому как выбор в условиях тоталитарной образовательной системы у преподавателей невелик – либо «насиловать» себя, профанируя профессиональную деятельность, либо «укатывать» студентов, выбивая из них знание, которое нельзя ни преподать, ни усвоить. Именно так поступал Афанасий Эммануилович. Однако и в том, и в другом случае как преподаватель ты наказуем.
Поступая, как Афанасий Эммануилович, то есть пытаясь полностью соответствовать требованиям государства, понимая их при этом по-своему, то есть не так, как того требует государство, последнее тебя за это уничтожает.
Следует сказать здесь, что кампания по увольнению этого преподавателя была довольно масштабна и сопровождалась применением всех инструментов тоталитарного насилия со стороны руководства университета в отношении преследуемого лица. А сам Афанасий Эммануилович чувствовал себя при этом неким героем, притесняемым гением, борющимся с недалекостью управленцев от образования, препятствующих делу воспитания студентов, и это придавало его поведению ещё более сумасшедший вид.
Казалось бы, Афанасий Эммануилович своим поведением и естеством являет самое яркое проявление тоталитарного деспотизма. Он просто уничтожал интеллектуально и морально своих студентов на экзаменах, получая, очевидно, определённое удовольствие и удовлетворение своего не совсем полноценного психологического здоровья. Считая искренне себя честным, вбив себе в голову, что своими действиями он воспитывает в новом поколении настоящую тягу к знаниям, этот «учёный», пожалуй, лучше всего должен сочетаться с принципами тоталитаризма и тоталитарным государством цениться. Но его увольняют. Почему?
Дело в том, что государственный вуз так же, как и преподаватели в нём, подвергается ежечасному контролю и надзору со стороны государства. Чиновники, ответственные за воспитание и обучение новых поколений, должны иметь хорошую статистику об этом самом обучении в подведомственных себе вузах, чтобы, отчитываясь об успехах, выбивать деньги из государственного бюджета в последующем. Они воздействуют на вузы так (и это является очень часто поводом к шантажу ректоров вузов), что в случае наличия показателей плохой успеваемости урезают бюджетные места в университете, а вместе с этим последние лишаются и соответствующего количества мест внебюджетных. То есть той платформы, которая позволяет ректорам воровать для себя необходимые суммы.
Понятно поэтому, что представители администраций вузов всячески намекают преподавателям, что относиться беспристрастно к студентам не стоит, что помучив их в течение семестра, нужно смиренно расписаться у них в зачётных книжках и выполнить, таким образом, своё тоталитарное предназначение. В ином случае, содействуя появлению показателей о плохой успеваемости в студенческих группах, преподаватель, за это ответственный, рискует почувствовать всю силу административных санкций. А в случае, если преподаватель в своей «честности» идёт до конца, как это делал Афанасий Эммануилович, в ход пускаются механизмы подковёрных интриг, заговоров и иного рода инсинуаций. Не имея возможности уволить преподавателя по закону, с ним расправляются неформально. При этом преподаватель ничем не может себя защитить. Для этого отсутствует главное условие сохранения собственного достоинства преподавателей и защиты от тотального произвола – спрос со стороны студентов на качественное знание.
Анализируя эту ситуацию и обобщая её, можно утверждать, что в формате масштабной духовной тоталитарности всего российского общества наказание Афанасия Эммануиловича и ему подобных личностей имеет свой глубокий тоталитарный смысл. Он мало кем осознаётся из числа участвующих в процессе тоталитарного обслуживания государства граждан, но именно он лежит в основании образовательного, и не только образовательного, процесса в России.
Студентов, унижая и подавляя, нельзя вынимать из тоталитарного механизма полностью. Задача тоталитаризма не в том, чтобы напрямую уничтожать людей, хотя в моменты своего утверждения тоталитаризм являет ужасающие факты физических расправ над людьми. Основное назначение тоталитарного духа в том, чтобы содействовать созданию условий, при которых люди уничтожали бы своё достоинство сами, убивали себя ментально и нравственно, доводили бы себя сами до психологического и физического истощения, до жажды подавлять и получения радости быть подавляемыми в условиях господства государства.
Уничтожение человеком самого себя не есть ли высшее счастье для живущего в недрах тоталитарного режима Зла? Исключать студентов из университетов, которые, как образовательные учреждения, сами исключены из здорового развития и не несут никакой ценности, кроме «ценности» подавления, - значит направлять студента к постижению ценностей здоровых. Любой «невинно» исключенный студент может обозлиться на систему и даже начать противостоять ей. К чему такие допущения, когда за пять лет унижения человеческого достоинства в стенах университетов можно вылепить из студента прекрасный образец тоталитарного существа? Существа, закопавшего в душе своей любое представление о человеческом достоинстве, вытерпевшего бессмысленное обучение и готового, ради оправдания всего того, что ему пришлось вынести, идти на автоматическое выполнение в дальнейшем всех государственных норм, стандартов и предписаний?
Выдавая так называемые дипломы-корочки, университет ставит жирную виртуальную печать на лицах всех отмучившихся в «обучении» студентов: готов приспосабливаться, воровать, «откатывать», подавлять и по-рабски подчиняться. Именно для этого в глобальном понимании существует система образования в России. И именно в этом ужасающий и уродливый смысл её существования.
Большинство преподавателей, в отличие от Афанасия Эммануиловича, «насилуют» и тем самым наказывают сами себя в процессе обучения. Они прекрасно понимают, что за шестнадцать часов лекций изучить что-либо немыслимо, что сам предмет студентам просто не нужен, и, что самое опасное для преподавателей, они знают, что за излишнюю требовательность в отношении студентов их могут уволить.
Эти преподаватели считают очень умным делом профанировать процесс обучения так, чтобы это было якобы незаметно. Они искусственно завышают баллы студентам во время семестров, дают пользоваться учебниками на контрольных и лабораторных работах, ставят «зачёты» и «экзамены» только лишь за факты посещений занятий.
Такие преподаватели, сами себя, кстати сказать, также считающие дальновидными и по-особенному человечными, во время сессии, принимая зачёты и экзамены, «входят» в положение студентов и ставят большинству из них положительные оценки. То есть они прилюдно расписываются в том, что их работа – сплошная профанация, что существуют они только ради «галочки» и копеечной зарплаты и согласны продолжать это делать в угоду государству. Такие «человечные» преподаватели особенно ценятся российскими студентами.
Тоталитарным студентам естественно, не с руки осознавать, что, занимаясь таким «обучением», преподаватель на их глазах расписывается в том, что он фактическое Ничто и как профессионал, и как человек. То есть, такой же, как и они, тоталитарный овощ.
Весь ужас нашего положения в том и состоит, что желая продолжать своё существование и быть адекватными в существующей системе, мы должны вести себя как полнейшие ничтожества. Это касается студентов, это касается преподавателей. Это касается вообще подавляющего большинства жителей нашей измученной бедами страны.
От того преподаватели вузов в России, выполняя свою работу, выглядят откровенными дебилами. Понятие «дебил» и оскорбление «тоталитарный овощ» в данном случае имеют одно смысловое значение. Поясню.
В соответствии с существующими стандартами – наследием СССР, для того, чтобы получать свой мизерный оклад доцента вуза (16 тыс. рублей), преподаватель в России должен выполнять нормы так называемой «ставки» преподавателя. Ставка – это своеобразная государственная норма для преподавателя, используя большевистский термин, это нормы «трудодня» для новоявленных строителей демократизма в лице преподавателей. Она равна чтению лекций и проведению семинаров в объеме 450 академических часов в семестр, то есть примерно трех пар занятий в день, или 900 часам работы в год.
Как правило, таким количеством часов дело не ограничивается, так как в современных государственных вузах России дополнительная оплата труда преподавателей производится из так называемого «внебюджетного фонда» университета за каждый час проведенных занятий.
В результате преподаватели, как идиоты, униженно выпрашивают у своего руководства как можно больше «лишних» часов. В итоге они ездят по всему городу (а некоторые преподаватели умудряются работать в двух-трёх вузах одновременно, чтобы хоть как то сводить концы с концами), читают тысячи одинаковых лекций для «общего недоразвития», по идиотским стандартам, людям, которым это совсем не нужно. Кто скажет после этого, что преподаватели в России на своей работе не выглядят как дебилы и не уничтожают самих себя, тому я сильно посочувствую. При этом они ежеминутно оправдывают убожество своего существования на подсознательном уровне. Я имею право это утверждать. Таковым тоталитарным овощем-преподавателем я был несколько лет своей жизни.
Только представьте, какое напряжение по собственной воле испытывает среднестатистический преподаватель в России, как он морально унижен, сколько психологических сил ему нужно затрачивать, чтобы оправдывать в своих глазах каждодневное унижение, а лучше сказать, уничтожение самого себя. К сорока годам обычный преподаватель в России становится чем-то наподобие робота-автомата для чтения одинаковых, никчемных, никому не нужных лекций и для написания таких же никчемных публикаций. Сил и времени у него не остается ни на что. Он компилирует статьи и учебники, при этом бесстыдно занимаясь плагиатом. Выступает на псевдоконференциях «для галочки», потому что публикации и выступления тоже обязательны по государственным требованиям к работе преподавателя.
Читая тысячи лекций, не имеющих прямого отношения к научному знанию, с годами он становится не способным ни на какое независимое, и тем более, настоящее научное мышление. Он пишет тоннами так называемые УМК (учебно-методические комплексы), планы развития, отчёты, и не для того, чтобы успешнее преподавать, а для того, чтобы его кафедра смогла отчитаться перед деканатом о выполнении необходимых планов, норм и требований государства.
При этом всем плевать на то, что ты пишешь, где ты выступаешь и как ты преподаёшь. Проявление ума и таланта, реализация творческого начала, настоящий интерес к науке и глубоким мыслям – совсем не главное, что востребовано в российской преподавательской среде. Вернее сказать, это даже запрещено. Ведь чем ярче ты проявляешь свою здоровую сущность, тем сильнее ты вступаешь в состояние антагонизма с нездоровыми требованиями государства. Ни преподаватели, ни люди какой-либо иной профессии не имеют права на свободное, не связанное с государственными стандартами мышление. Это со времен СССР почитается глупым самими людьми, и преступным – государством.
Главное для тоталитарного раба - выполнение государственных стандартов и требований. В этом смысл тоталитаризма в самом ярком его проявлении. Мы дышим регламентациями государства всю свою жизнь. И порой кажется, что в исполнении этих безумных указаний и есть смысл нашего социального и политического бытия. При этом мы не только обязаны выполнять требования государства по соблюдению стандартов, но и делать это так, как того желает наш вездесущий «повелитель». Мы ли не рабы его?
При всем при этом в отношении преподавателей к студентам превалирует авторитарность. Разговор с позиции силы типичен в отношениях студента и преподавателя в России. Сила и принуждение используется подавляющим большинством учителей, даже из числа тех, кто пытается профанировать свою профессиональную деятельность. Да, большинство преподавателей в конечном счёте ставят студентам зачёты, подтверждая тем самым их и своё собственное невежество. Но до этого ведь нужно умудриться прочитать лекции аудитории, абсолютно равнодушной к тебе и твоему предмету.
Будучи преподавателем, я ежедневно встречал на своих занятиях лица если не с презрением на меня смотрящие, то с полным равнодушием. Морально это очень тяжело. Как можно научить человека чему-то, если он не имеет никакого интереса к этому, да ещё по тем стандартам, в соответствии с которыми вообще никого ничему научить нельзя? Принуждение – вот естественный выход из этой ситуации. И если во время сессии преподаватели «насилуют» и наказывают себя, ставя пустые оценки и баллы, то во время семестра они «насилуют» слушателей, правдой и неправдой заставляя их проявлять хотя бы каплю внимания и интереса к своим лекциям и своей персоне.
Каким бы добрым и честным преподаватель не был, в таких условиях на отсутствие должного внимания со стороны студентов и соответствующее поведение он рано или поздно отреагирует следующей фразой (либо даст понять иным способом): «Если вы и далее будете так себя вести, и так относится ко мне и моему предмету, я таким же образом отнесусь к вам на экзамене!».
После подобной авторитарной угрозы Вы, как тоталитарный преподаватель, можете продолжать и дальше спокойно читать свои никому не нужные лекции, общаясь сам с собой, зато в атмосфере тишины, достигнутой путём откровенной грубости и прямой угрозы, и заменяющей Вам необходимый интерес со стороны слушателей. По сути, кроме угроз на российских студентов мало что действует.
Испытывать каждодневный страх перед государством и его представителями, беспрекословно следуя вездесущим государственным стандартам – в этом предназначение большинства представителей тоталитарного общества.
Энтропия антисознания
Часть первая
Главнейшее упоение от своих достижений я нахожу в состоянии людей, которые доведены мной до безумного существования. Живущее в людях обожание самих себя и собственной «особенности» настолько масштабно, что ради сохранения его возможности они готовы оправдывать для себя любую ложь и насилие.
Я окунул людей в такие условия, в которых, как может показаться, не стоит и думать о своей уникальности и добропорядочности. Но и погруженные в зловонную яму собственного прозябания, эти ходячие трупы продолжают верить в себя, несмотря на то, что находятся в дерьме с головой.
Когда ты – Ничто, ты должен признаться себе, что ты – Ничто. Но люди этого делать не умеют. Развращая и умерщвляя себя ежедневно, плененные моей энергией, растоптанные преследованиями и репрессиями, униженные ежедневным подавлением, они продолжают на разный лад уверять себя, что они чего-то достойны и ни в чём не виноваты.
Чтобы не чувствовать себя пустым местом, люди совершают поступки, оправдывая себя. И эти слова и действия ещё более радуют меня. Ведь основание их – невероятная ложь и самообман, олицетворяющие истинный смысл назначения людей. Этот самообман, тщедушие и внутреннее бессилие, безусловно, уничтожат людей окончательно.

Часть вторая
Так уж сложилось, что моё преподавание и вся последующая профессиональная деятельность явились своеобразным экспериментом над «самим собой тоталитарным». Подсознательно принадлежа к телу тоталитарного организма, к стандартам и предписаниям тоталитарного государства, к процессу политического и социального самоуничтожения, в сознании своём я неизменно фиксировал и фиксирую «маркеры тоталитарности», проявляющиеся как в моём поведении, так и в поведении окружающих меня особей-приспособленцев. При этом ни принять свою тоталитарную социально-политическую сущность, ни противостоять ей я не в состоянии. На это не способен, как думается, ни один индивидуум, попавший в сети Тоталитарного духа. В этой ситуации я могу лишь описывать своё состояние, чем в принципе и занимаюсь.
Вначале своей преподавательской «карьеры» я всё ещё пытался жить как добропорядочный гражданин – по предложенным мне стандартам. Иного ведь в своей жизни я не ведал. Но постепенно до меня стал доходить истинный смысл моего существования. И моё дальнейшее выживание ознаменовалось ещё более мучительным процессом постижения и попытками принятия своей тоталитарной сущности.
Я помню, в то время мне рассказали, как устроена система образования в европейских странах. О том, что университеты там автономные, то есть никто никаких стандартов им не навязывает, никто не следит и не контролирует. О том, что студенты в этих странах, приходя в университет изучать политологию, учат её на протяжении всех пяти лет, и их не насилуют предметами для общего недоразвития.
Студент выбирает себе курс на все пять лет, большой. К примеру, курс «политической экономии». Каждый семестр приходит новый профессор, знающий в отдельных направлениях политэкономии, и читает лекции по своей части курса.
Кроме этого каждый семестр студент выбирает и оплачивает три-четыре спецкурса, так же в области политологии, к примеру, курс, посвященный идеологии анархизма или современным проблемам политического лидерства. Название курсов может быть столь же разнообразным, сколь разнообразна и глубока наука о политике.
Слушая такие рассказы, я понимал, что преподаватели на Западе не мучаются на своих лекциях, видя незаинтересованность своих студентов в предлагающемся им знании, и не принуждают их силой этими знаниями овладеть. Студент изначально стремится стать политологом (экономистом, юристом и т.п.) и выбирает те курсы, которые вызывают у него особенный интерес. Есть, конечно, и нерадивые студенты. Но никто никого не насилует.
Преподаватели же в этих нетоталитарных странах не читают тысячи одинаковых никому не нужных лекций для общего недоразвития по сумасшедшим стандартам. Они могут вести 2-3 пары в неделю. На них могут присутствовать 50, 100 или больше студентов, которые оплатили свой спецкурс. Единственно в чём заинтересован преподаватель в этих условиях – это в повышении уровня своей профессиональной компетенции, углублении знаний по своему курсу, оттачивании преподавательского и ораторского мастерства. Почему? Потому что его зарплата зависит от количества студентов, выбравших его курс.
Чтобы совершенствоваться, свободное время он уделяет походам в библиотеку и поездкам на конференции. Возвращаясь с которых, несёт современное знание в рамках своего специального курса тем людям, которые этого хотят.
«Чем не прекрасные условия развития и достойного существования для преподавателей и студентов?» - думал я, слушая эти рассказы. – «Чем не естественная для рыночного взаимодействия и не эффективная структура предоставления и приобретения знаний в формате общественного развития? Ведь в выгоде все – преподаватели от того, что получают достойные деньги, занимаясь любимым делом, а уровень их достатка единственно зависит от их профессионального мастерства. Студенты – потому что они выбирают лучших в своем деле учителей, до этого определившись, что хотели бы углубленно изучать именно политику в стенах университета и ничто иное. Владельцы университета зарабатывают за счёт умения привлечь выдающихся преподавателей и обеспечить качественный учебный процесс. Поэтому преподаватель в этих странах ценится, он уважаем, его авторитет высок, а положение в обществе почётно. Ведь он несёт глубокое знание и востребован. Как итог – преподаватели и университеты предлагают, а студенты приобретают действительное знание, обретение которого наделяет человека правом причислять себя к числу интеллектуалов. Но что тогда представляет наше образование и в чём его действительный смысл?».
Таким вопросом я задавался, начиная на себе ставить опыты по постижению российским (читай советским) человеком своей невыдающейся тоталитарной сущности. Потом я стал активно думать и говорить о режимах, ну а затем пришло ясное осознание того, что именно их разновидность – тоталитаризм - уничтожил меня как социальную сущность и страну мою как социально-политический организм.
У меня возникло жгучее желание бороться с тоталитарным злом, но пытался я это делать в условиях, когда сам являлся частью тоталитарного организма. От того мои слова и действия, очевидно, имели особенно невротический вид, и я неизменно ощущал отторжение со стороны подавляющего большинства представителей тоталитарного социума.
Но я пытался видеть в этом только подтверждение правомерности своих взглядов, что подвигало меня к ещё более энергичным действиям по раскрытию, как мне казалось, для самих россиян всех ужасов тлетворности и прозябания их в условиях тоталитаризма.
А мои конфликты со студентами, мои действия в отношении их, своеобразные эксперименты над ними в конечном итоге раскрывали ещё глубже моё собственное скотское тоталитарное состояние.
Иллюстрируя это, обрисую интересную и типичную для многих учебных заведений в нашей стране ситуацию - конфликт преподавателя и студентов. В качестве преподавателя в данном случае выступал я.
Однажды я начинал курс лекций в одной группе студентов, вернее студенток, так как в этой группе не было мальчиков, а название её обозначалось под литерой «ледис». Прочитав лекцию потоку, я перешёл в другой кабинет, чтобы провести вводный урок этим дамам. Четверо из них опоздали на двадцать минут.
В отличие от большинства российских преподавателей, я не карал студентов за опоздания и позволил им занять свои места. Они это сделали с довольно наглым выражением лица, и сев по местам, стали на показ вести себя неадекватно, срывая занятие.
Я сделал им одно замечание. Не подействовало. Я сделал другое. Результат был тем же. Тогда я заявил этим дамам, что если они и дальше будут себя так вести, срывая занятие, я буду вынужден попросить охранника на этаже вывести их из аудитории. В ответ я услышал чёткое: «Зовите».
Конфликт приобретал черты конфронтации, а на весах лежал, не много ни мало, мой авторитет как тоталитарного преподавателя. Мне предстояло провести целый семестр занятий в этой группе, и если бы я позволил низвести свой авторитет на первом же уроке, я бы не смог продолжать свою и без того малоосмысленную деятельность, пытаясь при этом делать вид, что уважаю себя и свой предмет. Я вышел за охранником.
Охранник, молодой парень, войдя в аудиторию и быстро оценив ситуацию, заявил, при этом подмигивая девчатам (так он называл студенток), что не уполномочен выводить студентов из аудитории, если они не бьют, не обзывают преподавателя.
На моё возражение, что для срыва семинара не обязательно меня бить, чего я бы никому не позволил, или оскорблять и что я не могу сам брать их под руки и выводить из аудитории, охранник сделал безучастное лицо и смотрел на меня безразличным взглядом.
«Хорошо, - заявил я ему, - если ты не имеешь полномочий вывести этих студенток из аудитории, скажи, кто такими полномочиями из числа твоих начальников обладает?». Он ответил, что вопрос мог бы быть рассмотрен двумя этажами выше, у его непосредственного руководителя – начальника службы безопасности Академии. Я попросил охранника позвать этого начальника сюда.
Бросив в этот момент взгляд на студенток, срывавших семинар, я понял, что они вовсе ни в чём пока ещё не раскаялись, а наоборот, весьма уверенно ожидали развязки ситуации, в которой, очевидно, по их мнению, я должен был проиграть.
Пришёл начальник службы безопасности Академии. Он заметно нервничал. Охранник, позвавший его, уже успел вкратце описать смысл сложившегося положения. Начальник службы безопасности, нужно отдать ему должное, пытался быть максимально корректным в разговоре со мной. Он заявил, что политика Академии не предполагает возможности выдворять студентов из аудитории, какие бы некорректные слова или поступки они не совершали, кроме откровенных припадков, истерик или попыток причинить преподавателю физический урон.
В ответ я обрисовал своё видение ситуации. Я постарался донести до бывшего полковника, каковым являлся начальник службы безопасности Академии, мысль, что я не вижу путей для дальнейшей работы в этой группе и, шире, в Академии. Поэтому ситуация должна быть улажена так, как это понимаю я. Я заявил, что авторитет преподавателя должен защищаться Академией, и что, на мой взгляд, это в порядке вещей. «Я Вас прекрасно понимаю, - ответил бывший полковник, играя своими всё ещё крепкими мускулами, - но ничего не могу сделать».
Ситуация снова зашла в тупик. Но я отступать не собирался. Потому как вообще отступать в подобных случаях не привык. Я заявил начальнику охранников: «Кто в праве и в силах сейчас разрешить этот спор из числа руководства Академии?». Бывший полковник быстро и радостно ответил: «Проректор Сёмочкина».
Радовался он в тот момент тому факту, что ситуацию, в конце концов, будет разрешать не он. А ведь ситуация для него была действительно сложной. Не желая вступать в конфликт со мной как с преподавателем, он, тем не менее, не имел возможности пойти мне на встречу, так как имел устный приказ от руководства Академии не выводить студентов из аудитории по просьбам преподавателей.
Стоит коснуться сейчас природы этой ситуации. Так называемые частные высшие учебные заведения в России, как и государственные, вовсе не дают никаких знаний студентам. Они также вынуждены соблюдать все те дебильные государственные стандарты, которые выполняют и государственные вузы. Но, в отличие от последних, в частных вузах страны существуют специальные большие отделы, занимающиеся вопросами аккредитации университета (академии или института). То есть вопросами налаживания нужных связей с государством. От этого зависит всё существование частного вуза. Если он не будет аккредитован государством, в него не пойдут студенты, так как основная масса студентов в России, как я уже писал, не идёт в университеты за знанием, а следует туда за «корочкой» государственного образца и за «откосом» от армии.
Неся неимоверные взятки в министерские кабинеты, так называемые частные высшие учебные заведения выбивают для себя возможность в последующем привлекать студентов-овощей в стены своего учебно-тюремного заведения. Главное при этом, естественно, не донести знания до студентов, которым оно изначально не нужно, а выстроить весь образовательный процесс в соответствии с государственными стандартами и регулярно и вовремя снабжать взятками министерских клерков.
При всём при этом ректор Академии, о которой идёт речь, считал себя выдающимся менеджером, самолично руководя вузом, и высоким интеллектуалом, защитив несколько лет назад докторскую диссертацию. Скорее всего, никому не нужную.
Что удивительно, в России все знают о таких качествах нашей повседневности, студенты спокойно обсуждают их на переменах, иногда даже высказывая восхищение: это ж надо, какой молодец этот ректор, сумел всё-таки наладить процесс «доения» денег со студентов и нужный контакт с государством.
При этом подспудно, и это показал пример с описываемым мной сейчас конфликтом, студенты понимают, что преподаватели в вузе – никто, что о них можно и даже нужно вытирать ноги. Нужную отметку они всё равно поставят. Если же заартачатся, то их «нагнёт» собственное руководство. Ведь такие считающие себя честными преподаватели сильно мешают процессу «доения» студентов.
Так, по сути, в конце концов и произошло в моём конфликте со студентками. На самом деле это был не конфликт со студентами, а конфликт с Академией, и в целом со всей системой тоталитарного образования.
Проректор Сёмочкина в своей речи дала мне чётко понять, что по её мнению, я ничего собой не представляю, и должен засунуть своё достоинство куда-нибудь подальше. Делать это, конечно, она пыталась по возможности в интеллигентной форме, так как давно себя убедила в том, что она – настоящий интеллигент. В словах же её сквозили всё те же ложь, приспособление и самоуничижение. Однако я был не намерен давать себя низводить таким неврастеническим личностям. Мой ответ на её слова был весьма адекватен.
«Если студенты возмущаются, значит, это Вы выстроили образовательный процесс неправильно», – объявляла мне Сёмочкина. - «Нужно работать со студентами, оставлять их после занятий для разговора, если есть такая потребность»
 «Помилуйте, - отвечал я. - мне за это не платят, и с какой стати я должен уговаривать каждого студента меня слушать, если он сам не понимает, зачем ему это нужно? И потом, - я обратился к ней по имени отчеству, - у меня есть свои жизненные принципы, на которые ни Вы, ни ректор, ни Президент повлиять не могут. Потому что это мои принципы» При этих словах я специально сделал акцент на слове «мои».
В этот момент Сёмочкина, очевидно, поняла, что вскоре приложит все усилия, чтобы расстаться со мной как с преподавателем и больше не терпеть таких «наглых» личностей в «своей» Академии. Но ситуация оставалась всё ещё неразрешенной.
При разговоре присутствовал начальник службы безопасности Академии, и он, видя сложившуюся безвыходность положения, предложил мне компромисс, на который я согласился.
«Давайте я зайду в аудиторию, Андрей Юрьевич, - сказал бывший полковник, - и скажу студентам, что Вас пришлось долго уговаривать, чтобы Вы простили их, что в следующий раз никаких послаблений им не будет, и что Вас следует слушаться?».
Так и произошло. Бывший полковник зашёл в аудиторию, сказал свою речь. Провинившиеся студентки к этому моменту уже начинали пугаться своей смелости, видя, что дело дошло до проректора. Они ответили: «Хорошо, мы это усвоили», и я вернулся к продолжению занятия, на котором поспешил довести до студенток настоящую причину их нахального поведения.
Я сказал им и нарисовал специальную схему того, что произошедший конфликт есть результат дефектов в социально-экономическом развитии нашего общества. Что, инициируя это мини-противостояние, студентки были убеждены в своей безнаказанности, и что начальство заставит меня смириться. Я поведал им, что так, в принципе, и произошло.
На схеме конфликта я показал им, что моя позиция, интересы и потребности, отстаиваемые в нём, имели цельную природу. Моя потребность – сохранить свой авторитет. Мой интерес – продолжить занятие. Моя позиция – препятствующие проведению занятия должны покинуть аудиторию. Но в чём же были интересы и потребности студенток? Я ответил за них, и они согласились.
Их потребность – учиться минимальными усилиями, потому что учить не нужное для них – тягость. То есть учиться за корочку. Их интерес – по возможности максимально сузить поле для манёвра преподавателя, желающего контролировать ход псевдоучебного процесса. Их позиция в конфликте – «мы не уйдём».
Однако почему их желание учиться за корочку выразилось в стремлении меня подавить и дискредитировать? В ответе на этот вопрос, сказал я студенткам, и кроется суть конфликта. Почему, стремясь к корочке, некоторые студенты считают правильным вести себя в отношении преподавателей столь наглым образом? Потому что преподаватель в России ничего не значит. Потому что он по-рабски обслуживает существующий государственный механизм, частью которого любой вуз является. Потому что преподаватель – такой же, как они, студенты, приспособленец и тоталитарная сволочь. И сопротивляться наглости студентов, использующих этот механизм, означает для преподавателя идти против той самой системы, частью которой он сам является.
После этого объяснения студенткам даже стало немного стыдно за своё поведение. Встречая в последующем меня в коридорах Академии, они говорили мне «здравствуйте» и спешили пойти в другом направлении. Ведь до этого эпизода и моего объяснения они считали себя приличными девочками. Они и знать не хотели, что живут и действуют в соответствии с «нормами» оправдывающих своё невежество людей, считающих правильным «использовать» систему, оставаясь неизменной её частью.
Что-то сказанное мной на лекции для нескольких групп, очевидно, задело их за живое. И придя на моё занятие в своей группе, они в сознании своем заранее решили, может быть и не сговариваясь, что «поставят» меня на место. В том, как именно они это сделают, ими уже руководило их тоталитарное подсознание. Оно-то точно знало, как поступать с тоталитарными особями, мнящими себя кем-то значащими. В моём случае они просчитались.
В своём анализе я довёл до них информацию, что до тех пор, пока будут существовать указанные дефекты (о том, что речь идет о тоталитаризме, я им объяснил позже, в процессе «обучения»), до тех пор будут происходить и подобные гражданские мини-противостояния. Конфликты, знаменующие собой пляску Зла и Невежества в сердцах и умах уничтожающих друг друга тоталитарных людей-организмов.
Нужно сказать, что я, конечно, далеко не единственный из преподавателей в России, кто ощущал и ощущает каждодневно на себе всю «прелесть» отношения студентов к своей персоне. Но чтобы не вступать в противоречия с руководством вузов, большинство преподавателей в ситуациях, подобных описанной, молчат и приспосабливаются. Ищут пути усмирить или ублажить нерадивых студентов, всячески доказывая руководству университетов верность «принципам» образования в России. Только вот образование это образованием назвать невозможно.
Затем в психике таких преподавателей включается защитный механизм, и каждодневное унижение своего достоинства путём оправдания собственного невежества становится для них нормой существования. Это невежество, которое они потом объявляют нормальным явлением и невежеством, на самом деле, не считают, живёт в них постоянно, а при необходимости, они ещё и идут и голосуют за него на всевозможных выборах, собраниях и конференциях. Ведь у них всё хорошо, и сами они – хорошие преподаватели.
Такие преподаватели иного отношения к себе, чем описанное мной поведение студенток, хочется думать, и не заслуживают. Однако с такими преподавателями студенты в России и не конфликтуют. Ведь они понимают друг друга, как говорится, на уровне подсознания, и порой искренне, как им кажется, восторгаются сами собой. Ведь правду говорят: подобное радуется подобному.
Не думаю, что моё «антитоталитарное» поведение было воспринято студентками группы, в которой произошёл описанный мной конфликт, как я того желал. На них вовсе не снизошло озарение и понимание их причастности к тоталитарной самости. Скорее всего, я остался для них наглым «преподом», ещё и «укатавшим» их по результатам конфликта.
Внимательный читатель, конечно, скажет, что так всё и было. И я, конечно, с ним соглашусь.
Несмотря на внешнюю правильность моих суждений, посредством описанного конфликта я всё-таки выполнил свою тоталитарную миссию – я «укатал» студентов-корочников. Только сделал это более изощренно, чем это делают иные преподаватели. Подобное «укатывание» на разный манер производится в России постоянно и повсеместно, даже теми, кто искренне ненавидит тоталитарный режим и себя в нём. Например – мной. Уничтожение, унижение, подавление и «укатывание» друг друга – это основное назначение тоталитарных особей как социальных существ.
Я был уволен из этой Академии, не пожелавшей продлять со мной контракт, в конце семестра, во время которого произошёл описанный мной конфликт.
Однако стоит ли говорить, что я от этого совсем не расстроился. Наоборот, мне такая моя оппозиционность импонировала, и я чувствовал себя почти что героем на фронтах борьбы с тоталитарным злом.
Но что-то внутри меня препятствовало скатыванию моего естества в эту пропасть самолюбования. Я всем естеством чувствовал, что дело не в режиме, а во мне.
Лекции, которые я читал в университетах Москвы, отличались тем, что я пытался донести знания о природе тоталитаризма до людей, которые и думать о нём не хотели. Используя все свои способности к убеждению, я доводил многих из них до отчаяния. И не только потому, что они в результате моих занятий пугались мысли о сдаче предмета, но и от того, что им было невыносимо больно слушать, а тем более признавать то, что я пытался до них донести.
Я убеждал их в том, что приходя на занятия, они занимаются унижением самих себя, так как вынуждены слушать ненужные лекции, терпеть авторитарное отношение со стороны преподавателей и как последняя скотина «откашивать» от армии.
Я описывал им основные критерии тоталитарного бытия, неизменно сопоставляя с ними повседневную жизнь студентов. Я буквально пытался выбить из тех, кого якобы обучал, признание, что они – часть тоталитарного организма.
И я полагал, что подобное признание будет содействовать появлению желания перестать обслуживать тоталитаризм и не быть его неотъемлемой частью.
Но как же я сам выглядел при этом со стороны? Не было ли такое моё поведение на занятиях со студентами проявлением озлобленности на самого себя? Я осознал многое из тоталитарной природы, многое понял из того, чем определяется нынешнее наше политическое и экономическое развитие, а вернее, антиразвитие, и моё прозябание в нем. Но почему я так преследовал студентов и стремился вбить им в голову то, с чем мне самому приходилось мириться? Не от того ли, что все те признания и открытия, которые мне было сужено сделать для себя, принесли мне самому нестерпимую боль, и чтобы сделать вид, что я от неё избавился, я использовал преподавательскую кафедру для того, чтобы нести свет настоящих, как мне казалось, знаний в пространство, населённое тоталитарными невежами?
По сути, мои лекции не были преподавательскими, они были политическими. Но их настоящая природа – непомерная и не принятая боль от своего собственного разочарования и своеобразного поражения как социально-политического субъекта. С последним я до сих пор смириться не в состоянии.
То, что я делал со своей психикой и психикой студентов, проиллюстрирую посредством рассказа об одном эксперименте, который я проводил несколько раз на своих семинарах и неизменно получал один и тот же результат.
При этом я, как и все преподаватели в России, издевался над студентами, однако применял при этом более болезненные для моих испытуемых методы воздействия.
Вот о чём идёт речь. Студенты на семинары по «непрофильным» предметам, а политология, как и многие другие, является таковой дисциплиной в подавляющем большинстве вузов страны, приходят, как правило, не готовыми по теме семинара. Они заранее получают задания, но приходят неподготовленными. Ещё бы, зачем будущим бухгалтерам политология?
На семинар они являются, таким образом, отбывать своей тоталитарный «номер». Но «номерами» они себя при этом не считают, а относятся к себе как к полноценным личностям.
Вследствие такого несоответствия их поведения с восприятием самих себя наблюдается ужасная в своей неимоверности картина: они не в состоянии ясно ответить, почему, будучи не готовыми к семинару, они всё же на него являются.
При этом присутствуют они на занятии с весьма наглым выражением лица, как будто говорящим преподавателю «я всё равно на тебя плевал и использую». Понятное дело, в своём сознании они не несут подобной установки. Но подсознание и сам Дух их откровенно в этом уверен, что непосредственно выражается на лице у студентов.
К постижению этого заражённого тоталитаризмом духа я и пытался направлять учащихся путём проведения своего в некоторых смыслах античеловечного эксперимента.
Здесь нужно сказать о том, в каком положении находятся преподаватели в России в такие моменты. Они, опять же, не могут выставлять значительное количество двоек, так как боятся репрессий со стороны деканатов, жалоб студентов и того факта, что если на каждом семинаре всей группе ставить отрицательные отметки, их придётся не допускать всех до экзамена. А это уже преступление преподавателя перед деканатом.
Если же ничего не предпринимать, студенты так и будут ходить на твои семинары неготовыми. Были, конечно, такие преподаватели, которые настолько плевали на себя, что, понимая ненужность преподаваемого предмета для студентов, позволяли им на семинарах играть в игры, решать кроссворды и сами занимались своими делами, а некоторые даже прогуливали семинары, назначая ответственного из числа студентов.
У таких преподавателей почти все были отличниками, но таких преподавателей, всё-таки, было не много, так как собственное честолюбие не позволяло остальным преподавателям опускаться до такой «работы». Приходилось что-то делать.
Я же честолюбив, по-видимому, даже больше других, и меня такая ситуация раздражала. Свою ненависть я изливал на студентов, при этом, конечно, искренне полагая, что я содействую их просвещению и постижению самой сути тоталитаризма, раскрывая и констатируя её в поведении всё тех же студентов.
На самом же деле, я так выражал крайнее недовольство собой. И мне, и им от этого становилось только хуже.
Изначально я спрашивал у студентов: «Почему никто из вас не готов? Ведь как добропорядочные студенты, получив задание к семинару, вы должны были подготовиться к нему, чтобы иметь возможность проводить обсуждение на основе знаний. Никто из вас не готовился. В таком случае, опять же, честные граждане-студенты не должны являться на занятие. Итак, почему вы здесь?».
Видя, что такой простой вопрос ставит студентов в тупик, наблюдая их молчание в ответ и ничуть этому не удивляясь, я продолжал атаку на них, вернее на их, как мне казалось, тоталитарное естество, и добавлял масло в огонь следующим образом.
Я говорил: «Вам известно самое первое определение понятия «дебил»? Если сказать просто, дебил – это тот, кто не способен сформулировать свою мысль и не осознает природу своих действий. Вы не можете сформулировать ответ на столь важный для меня и, одновременно, очень простой вопрос. Вместе с этим, очевидно, вы не понимаете всё-таки, зачем сюда являетесь, то есть природу этого действия не осознаёте. Выглядите ли вы при этом как дебилы?».
Такая постановка вопроса открывала рты студентам, и, чтобы опровергнуть мою догадку об их не совсем развитом интеллекте, они начинали предлагать свои версии, оправдывающие, на их взгляд, такое поведение.
Каждую из них я в последующем разбивал, приводя студентов постепенно в совершенно отчаянное состояние, заставляя их признавать, что предъявляемые ими версии – ложь и самообман. Но зачем же они тогда действительно здесь?
Одной из первых версий звучит предположение, что студенты в университет едут за знаниями. На эту версию больше половины из них отвечают смехом и говорят о ней с полузастенчивой улыбкой на устах. Ибо они прекрасно осознают и много раз уже обсудили между собой, что никакого нужного им знания в университете не получают. И потом, если ты едешь в институт за знаниями, по идее, ты должен приезжать к месту учёбы за полчаса до занятия и готовым к нему. В результате мы вместе со студентами отметаем эту версию и признаем её лукавством самих учащихся.
Вторая версия: «Я приезжаю сюда за баллами, причитающимися мне за посещение семинара». Эту версию озвучивает, как правило, наиболее наглый студент, не чурающийся открыто признаваться в не совсем приличных вещах.
Действительно, за простое посещение занятия преподаватели в России ставят студентам по баллу. Но если ты едешь только за ним с другого конца города, прекрасно понимая, что весь процесс обучения для тебя означает получение баллов за простое «сидение» на занятиях, не полное ли ты ничтожество, не достойное учиться в стенах высшего учебного заведения? Студенты соглашаются, и эта версия также не проходит проверку разумом. Ведь никто из них себя ничтожеством не считает.
Другая версия: «Я приезжаю сюда затем, чтобы послушать других и, таким образом, приобрести знания». Но если ты, не готовясь к семинару, приезжаешь, чтобы посмотреть, как это сделали другие, то есть, в формате тоталитарности, как они изнасиловали себя, готовясь к неприязненному для себя предмету, не ты ли Невежество вдвойне, пытающееся приобретать знания за счёт других? И потом, что ты сможешь понять из речей однокурсников, если сам не удосужился прочитать ни строчки? Приобретёшь ли ты таким путём то самое знание?
Студенты разочарованно соглашались и с этими моими доказательствами, а путь их к постижению самих себя тоталитарных с моей помощью становился всё тяжелее.
Тогда какая-нибудь студентка (обычно на такое решалась именно студентка, а не студент, потому как мальчики, и это моё наблюдение, выживая в тоталитарных условиях, «укатывают» собственную честность и сам разум свой куда более «эффективнее», чем девочки; от того и откровенными «на все сто» девочкам быть проще, чем мальчикам), набравшись смелости заявляла: «Я думаю, что большинство из нас ведёт себя таким образом и приезжает на семинары неготовыми потому, что мы опасаемся того, что преподаватель, отмечая студентов на занятиях, сделает себе необходимые пометки о регулярных прогульщиках, и отомстит что называется за это на экзамене».
Помимо того, что такая версия ужасна тем, что кладёт в основу поведения студентов страх в отношении возможных санкций преподавателей, близкий к животному страху, она ещё и выставляет преподавателей такими существами, которым действительно не место в преподавательской среде. Ибо мщение на экзаменах студенту за факты пропуска занятий – признак фактического сумасшествия самого преподавателя.
Студентка, выражавшее подобное, даже не понимала, что оскорбляет таким предположением и меня, и в моём лице всех преподавателей. Наоборот, она даже довольна была своей «честностью», а всем остальным казалось, что вот, наконец-то честное объяснение бесчестному поведению студентов найдено.
Но не тут то было.
В этот момент я брал паузу. Не сложно представить, что я при этом хотел чувствовать (как я сейчас полагаю, эти эмоции и были, на самом деле, главной моей потребностью в процессе издевательства над и без того измученными студентами), наблюдая застывшие в ожидании моего ответа лица студентов. Ведь, если следовать их последней версии, я имел «честь» перед собой наблюдать полусумасшедших людей, охваченных страхом быть наказанными ещё более сумасшедшими людьми – преподавателями, помешанными на фиксировании посещений своих занятий студентами, вместо того, чтобы фиксировать и оценивать знания.
В такие моменты мне нравилось думать, что если бы я не смотрел глубже и заранее не знал истинной причины обрисованного мной поведения студентов, я бы, скорее всего, в подобный момент сам находился в состоянии, близком к отчаянию.
И я продолжал эксперимент по самолюбованию за счёт унижения студентов.
«Получается, что вашим поведением, с виду весьма ничтожным, движет страх? Но я не вижу перед собой трусливых мышей, а скорее, матерых хищников, смотрящих на меня, как на свой ещё пока живой ужин».
Действительно, никто из студентов, находящихся в этот момент в аудитории, трусливой мышью себя не ощущал. И моё высказывание в их адрес, способное показаться комплиментом, в очередной раз привело их к отчаянью. Ведь мой изначальный намёк о том, что студенты в России очень часто выглядят как дебилы, они, в конце концов, ни принять, ни опровергнуть так и не сумели.
Не скрою, я наслаждался, наступавшей в данный момент тишиной и безмолвием. И в то же самое время мне нравилось думать, что я ужасаюсь ими. Как писал мне потом один из бывших моих студентов через социальную сеть уже после того, как он получил у меня необходимый зачёт, я редкий преподаватель. Меняю сознание, изо всех сил пытаюсь донести своё знание через железобетонные преграды защищающейся студенческой тоталитарной психики.
Но удовольствие моё крылось совсем не в этом, тем более, что я ничего не менял в конечном итоге в сознании большинства студентов, и никакого глубокого знания в области политологии не нёс. Упомянутому студенту просто хотелось обо мне так думать.
Я наслаждался наступившим кульминационным моментом своего эксперимента от того, что, как мне хотелось думать, находился в центре внимания людей, интеллект которых, моими усилиями, хоть как-то начинал работать. Признаюсь, для меня, как и для большинства преподавателей, находиться в центре подобного внимания приятно.
А ужасаться мне хотелось той простой мысли, что в условиях тоталитарного прозябания я, как преподаватель, был вынужден довольствоваться вниманием, вызванным не моим умением раскрыть и показать действительно глубокую мысль в политологии, не моей способностью вызвать и развивать разумный интерес к науке, которой служу. Я сам, как полное ничтожество, наслаждался тем, что могу ответить ежедневно уничтожающим себя личностям, почему мы сейчас здесь и что лежит в основе нашего взаимного интеллектуального и морального подавления и уничтожения.
В этом я видел ужас наступавшей в подобный момент тишины. Я его для себя смирял тем (и, опять же, за счёт этого получал неимоверное удовлетворение своей собственной болезненной сущности), что внутри себя снова признавался: «Я тоталитарное социально-политическое Ничтожество. И теперь, пройдя через такое Постижение, я просвещаю студентов по поводу того, что и они тоже тоталитарные гады».
Однако тут же мне являлась новая мысль, снова заставляющая меня «просвещённо» расстраиваться – мысль о том, что я у этих студентов обязан ещё какие-то «знания» принимать и оценивать на предстоящем экзамене
Объективно же, проводя этот эксперимент и наслаждаясь своими «открытиями-достижениями» за счёт «нагибания» студентов, я, не менее, чем мои студенты, выглядел дебилом. При этом, как и положено в не очень вменяемых обществах, искренне стремился считать дебилами их. И именно эту мысль я до них доносил, приступая к раскрытию своей версии понимания их невежественного поведения.
 «Вы являетесь на семинар не подготовленными, но с вызывающим выражением лица, потому что уверены в следующем», – подводил итог я своему эксперименту голосом и интонациями, не предполагающими возражений.
«Вы отдаёте себе отчёт, что не имеете никакого желания постигать политологию, потому что эта дисциплина вам попросту не интересна и не нужна, как будущим бухгалтерам. Но квалификационный экзамен по ней вам сдать всё-таки необходимо. С другой стороны, ваше чутьё и предыдущий опыт выживания в этом вузе подсказывает вам, что преподаватель сам не заинтересован в значительном количестве неуспевающих по его предмету студентов, потому что деканаты, мягко говоря, по голове преподавателей за это не гладят. Вы знаете, что большинство преподавателей склонны приспосабливаться к существующей системе. Им, как правило, нужен повод, даже незначительный, чтобы позволить себе поставить положительную оценку студенту на экзамене. Таким поводом для них является регулярное посещение студентов семинаров и лекций преподавателя. Эта девушка, - говорю я, указывая на автора заключительной версии студентов, - была права в том, что есть такие «высококвалифицированные» преподаватели, которые мстят студентам на экзаменах за факты пропуска их занятий. Но это не месть. Просто иного повода, чем регулярное посещение, правда неизвестно зачем, занятий преподавателя, у последнего просто нет, чтобы поставить зачёт или экзамен. Вывод: вы считаете, что для получения зачёта или экзамена насиловать себя и изучать ненужный предмет нет никакой необходимости, и что достаточно приносить своё личико на семинарские занятия, получать галочку в графе «присутствие», и нужная отметка у вас в кармане. Если соглашаться с подобной интерпретацией вашего поведения, нужно признать, что вы подсознательно «используете» систему образования, сам вуз и преподающего вам человека. По сути, вы уверены, что преподаватель существует только чтобы ни за что ставить вам «галочки». От того и выражение лица у вас соответствующее – это выражение людей разозлённых, что им приходится втаптывать в грязь своё достоинство и одновременно считающих правильным это терпеть, по возможности пользуясь нужными «опорными механизмами» системы-среды, в которой им приходится выживать».
Такое моё откровенное заявление делало тишину в аудитории ещё более пугающей. На несколько минут воцарялась пауза в нашем общении. Я пытался смотреть в этот момент на студентов с надеждой, что вот сейчас им станет ясной и сущность тоталитарной среды, и собственное в ней прозябание.
Но не тут то было.
Что-то внутри студентов не хотело признавать правильность моей версии, хотя умом своим студенты не могли ей противопоставить ровным счётом ничего. Вместо одобрения и согласия, вместо признания в собственной тоталитарности со стороны студентов я лицезрел мертвую тишину, наблюдал раздавленных вскрытием природы их ничтожного поведения особей, решавших в этот момент ненавидеть меня или просто сказать: «Он, наверное, умный, но я не такой, каким он меня пытается выставить, поэтому это только его мнение». Или: «Я и без него это знал, но выбора у меня нет, так что правильнее всё-таки приспосабливаться».
Видя тщетность своей попытки «просветления» студентов и негодуя на них, я, продолжая своё издевательство, по сути, «добивал» их следующей фразой. «Посмотрите теперь на себя со стороны. Мало того, что вы выглядите дебилами, когда учите ненужные предметы, терпите авторитарное отношение со стороны полусумасшедших преподавателей и таких же полусумасшедших сотрудников деканатов, буквально ползаете на брюхе, чтобы получить заветную корочку-диплом, как последние скоты пытаетесь за счёт такой «учебы» «откосить» от армии. Но в то же самое время вы ещё и убеждены, что кого-то при этом используете. Не вы ли от того «дебилы в квадрате»?».
В этот момент звучал звонок на перемену, и студенты буквально уползали из аудитории, в которой они провели ставший неожиданным для них откровением семинар. Но никто из них, естественно, не шёл брать штурмом деканаты и требовать для себя здоровых условий приобретения знаний. Ни одно моё слово не коснулось их подсознания.
Как тоталитарная особь, не протестовал напрямую и я. Почему я продолжал обслуживать столь ненавистный моему сознанию тоталитарный организм – понятно. Кроме моей уверенности в том, что я своими поступками доношу до студентов всю правду о тоталитаризме и так выполняю свою миссию и предназначение, мне нравилось думать, что я продолжал работать и не выступал открыто против системы, чтобы и дальше изучать тоталитаризм что называется изнутри.
Если бы мне кто-то ещё совсем недавно сказал, что посредством своих «занятий» со студентами я так защищаюсь и тоже бегу от осознания своей тоталитарности посредством унижения студентов, я бы вступил с тем человеком в жаркий спор, а потом бы, скорее всего, возненавидел или упрекнул бы в слабоумии.
Однако дело обстояло именно так.
Я всегда стремился буквально клещами вытащить из студентов признание в собственной тоталитарности и за счёт этого утвердиться в своей «кристальной» честности. Я вскрывал и пытался выкорчевать механизм защитных механизмов из психики студентов, движимый честнейшим, как мне казалось, порывом и убеждённостью. Я прикладывал все усилия, чтобы путём раскрытия природы их поведения и вреда от него, довести людей до признания в собственном ничтожестве, живущего в оправдании тоталитарного прозябания.
Нужно сказать, что, пытаясь казаться самому себе честным, я издевался над самим собой сильнее, чем мои студенты над собой, обслуживая тоталитарный организм, или вообще большая часть людей в России. Внутри себя я якобы признавал то, что должен был признать, а именно, что я тоталитарная особь.
Но подобное признание не естественно для человеческой психики. Продолжая работать и признаваться, вернее, пытаться сделать для себя вид, что я признаюсь сам себе в ничтожестве своём, я оставался такой же тоталитарной особью, каковыми являлись мои студенты. Но особью ещё более над собой глумящейся.
Я называю то моё состояние психологической «тягой к диссидентности». Ею болеют те «праведники» тоталитарных обществ, которые своими «честнейшими» порывами изводят больше себя, чем столь ненавистный им режим, на всех углах кричат о его ужасах, иногда даже преследуя цель героически погибнуть, став «невинной» жертвой того, с чем решили бороться.
Теперь я понимаю, что не имел никакого права думать о себе как о человеке с достоинством, борющемся за правду патриотом, при этом обслуживая всё ту же тоталитарную собственность и делая, к примеру, существование студентов в стенах университетов ещё более удручающим, посредством своих «признаний» или призывов. И выглядел при этом, как тот самый Афанасий Эммануилович, делая иные акценты, чем он, но также стремясь себя почувствовать особенным и за счёт студентов утвердиться для себя в собственной значимости.
Факт моего лицемерия – показной оппозиционности режиму и одновременно обслуживания его - красноречивей всего раскрывался в процессе принятия квалификационных экзаменов у студентов.
Очень часто доходило, опять же, до смешного, а иногда и незаконного. Незаконного с точки зрения формального права, но законного с точки зрения соответствия преподавателей и студентов своей тоталитарной сущности, а именно, до взяток.
Чтобы не становиться легальной сволочью и не брать взяток от людей, которые жаждут их дать (среди российских студентов таковых всегда находится не мало), российским преподавателям на экзаменах приходится из кожи вон лезть, чтобы оправдать то, что с точки зрения здравого смысла и понятия о человечности оправдывать недопустимо.
Когда, проведя 16 или, максимум, 36 часов занятий по ненужному студентам курсу, заявленный объём которого умопомрачителен, вы начинаете выстраивать их в ряд для ответа на экзамене, сталкиваетесь вы с такой картиной. Отвечать садится человек, не знающий ничего. Это естественно, ведь ничего нельзя изучить за 36 часов, тем более, когда смысла в изучении не видишь, а «изучить» необходимо всю политологию разом.
Были, конечно, так называемые отличники, которые зубрили весь учебник, и так пытались выживать, памятуя о необходимости «общего развития». Но таковых всегда было мало, и остальными студентами они воспринимались как настоящие дебилы.
Действительно, в России отличник – идиот по мнению большинства. Это тот, кто вместо того, чтобы приспосабливаться, действительно насилует свою сущность. Да и многие преподаватели смотрели на таких рвущихся к «знаниям» студентов с сочувствием, с которым люди смотрят на недоразвитых.
Воистину, чем не сумасшедший дом: общество идиотов, считающих друг друга идиотами.
Тогда один идиот, в лице преподавателя, начинал искать пути выхода из идиотской ситуации, а именно, когда нужно поставить зачёт другому идиоту, не знающему ничего по предмету и изначально не имеющему никакой возможности по нему что-то знать, но всё же являющемуся на экзамен.
Я это делал так. Я начинал читать персональную лекцию «нерадивому» студенту о том, что так вести, как он, себя нельзя. Я говорил при этом так, чтобы всячески его задеть или даже унизить. Говорил это до тех пор, пока моя рука сама не писала «зачёт», и я не заявлял студенту примерно следующее: «Иди, я не хочу тебя больше видеть».
Отметку я, таким образом, всё-таки ставил, уверив себя, что идиот, гад и наглое создание - именно студент, но никак не я.
Другой преподаватель, моя коллега, выходила из ситуации следующим образом. Она спрашивала студента: «Что значит это определение?». В ответ наблюдала глубокомысленное молчание. «Наверное, то-то, то-то и то-то?», - отвечала она сама за «нерадивого» студента. Студент отвечал с облечением: «Ну конечно!». «А вот эта теория что значит?», - продолжала коллега процедуру принятия экзамена, но, правильнее сказать, процедуру насилия над собой и испытуемым. В ответ лицезрела чуть более глубокомысленное, но всё же молчание. «Наверное, это, это и это?», - развивала диалог сама с собой преподавательница. Студент только успевал вставлять подтверждающие её слова выражения «Именно», «Совершенно верно», «С Вами сложно не согласиться». Заканчивала она процедуру принятия экзамена такой фразой: «Ну, я вижу, Вы читали, но немного не дочитали», и ставила зачёт.
Преподаватели же более чёрствые (всё-таки мне их хочется считать более чёрствыми, чем я, хотя, как говорится, одним мёдом мазаны) не стесняясь брали деньги у студентов в обмен на нужную оценку на экзамене. Они думали при этом так: «Ну, вот он, припёрся, ничего не знает и деньги суёт. Ставить нужно. Однако другие студенты хотя бы ходили и задания выполняли. А эта наглая рожа, что же, просто так получит?». И брали деньги. Вымогательством это не назовешь, но и поведением честного человека – тоже.
Подобными действиями преподаватели выходили из сложного внутреннего конфликта, возникающего в ситуации, когда ты обязан ставить зачёты людям, не имеющим никаких знаний и изначально не имевшими никаких возможностей эти знания приобрести. По сути, описанные действия преподавателей – проявление напряжённой работы психики по оправданию своего невежества.
Подобные действия, поступки и мысли блокируют для большинства из нас, россиян, одну простую, но тяжкую для принятия нами истину. А именно, что мы рабы государства, то есть ничтожества, безумно выполняющие требования своего «властелина».
Неизменно осознавая подобное утверждение, не в силах ни полностью принять его, ни отвергнуть, я очень часто возвращался с работы раздавленным и удручённым. Но однажды, сев в университетский автобус, который должен был довезти меня до станции метро, на задней стороне сиденья, которое находилось перед моим посадочным местом, я увидел картинку, нарисованную ручкой на материи каким-то студентом. На ней изображалось лицо профессора с бородой, а рядом значилась вопрошающая фраза этого профессора, адресованная к большей части пассажиров, пользующихся этим автобусом – к студентам. «Что, за корочкой едешь, овощ? Тоталитаризм тебя поглотил, дебил».
В этом «произведении» не было никакой иронии в отношении меня, так как фамилии «Деев» оно не содержало. Его появление, очевидно, именно жест отчаяния студента, возвращавшегося с моих занятий.
Увидев картинку и надпись, я испытал чувства, опять же, смешанные. Меня совсем не радовал тот факт, что студент, проявивший к моим речам такой интерес и проникнувшийся ими настолько, как, в принципе, я того хотел, не имел никакой возможности выразиться по поводу своего раздавленного состояния, кроме как в порыве отчаяния нарисовать подобную картину на сиденье автобуса. И, вместе с тем, увиденное мной проявление его состояния вызвало к жизни в моей голове мысль, о которой я много раз потом пытался думать, как о мысли обнадеживающей: «Всё-таки мы ещё живы». И эта мысль являла собой в тот момент образец моего «тоталитарного» счастья.

Энтропия антидостоинства
Часть первая
Моей энергией в России пропитано всё. И так радостно осознавать, что тех, кто противостоит мне в этом пространстве, столь мало, что моим приверженцам из числа рода людского ничего не стоит их «вразумить», а если потребуется, и вычеркнуть из и без того осуждённой к прозябанию жизни.
В такие моменты я чувствую особое упоение своим умением сделать из людей ходячих носителей идей Лжи, Предательства и Страха. Это именно то, к чему изначально стремился мой Вдохновитель!

Часть вторая
Результатом разложения нашего общества на основе тотального подавления, убогой государственной регламентации и вездесущей коррупции стало своеобразное социальное помешательство людей, которые оправдывают, а иногда и приветствуют взяточничество и свою зависимость от государства.
В нашей стране доходит до того, что многие люди публично признаются в воровстве и обмане государства. При этом они мнят себя почти что героями, и на свои рассказы видят реакцию одобрения, смешанного с почти восхищением. Мол, эко как ты лихо государство надурил!
Воровать, давать и получать взятки в России не считается нравственным преступлением самими людьми, а обман государства почитается почти что подвигом большинством граждан.
Я вспоминаю рассказ одного человека, повествовавший о том, как рабочие-монтажники в Сочи накануне Олимпиады валили столбы электропередач, а потом списывали ущерб на природные бедствия, выбивая при этом из чиновников новые средства на восстановление электросетей. При этом ставили назад старые столбы. Рассказывавший эту историю парень буквально восхищался «смекалкой» рабочих. Вот ведь как умело люди «зарабатывают»!
Когда люди поступают подобным образом в России, они гордятся собой. Это и врачи и учителя, вымогающие взятки, и директора многотысячных государственных учреждений, «сидящие» на откатах, и чиновники, разворовывающие бюджет. При этом для самих себя они остаются хорошими. Низведенная до скотского состояния человеческая сущность в этих людях восторгается подобными действиями. Она даже не задаёт себе вопрос, почему её носитель, Человек, поставлен в такие условия, при которых для того, чтобы выживать, ему нужно вредить: валить столбы электропередач, воровать бюджетные деньги через подставные фирмы, платить взятки и неимоверные «откаты».
Когда я рассказал историю про воровство Дворковича одному своему знакомому, простому парню из Волгограда, рабочему, он заявил, что мол, какой ведь крутой «чувак» этот Дворкович, умный, умеющий «делать прибыль».
Я ответил, что не разделяю и не понимаю такого смиренного или даже восхищённого отношения к фактам воровства бюджетных денег и взяточничества со стороны большинства россиян, ведь эти разворованные деньги могли быть направлены нуждающимся детям или на поддержку рождаемости.
После моих слов взгляд беседовавшего со мной парня изменился, и в нём восхищение Дворковичем сменилось отражением непомерной грусти, которое, казалось, сковало в тот момент саму его душу. Не сумев мне ответить ничего внятного, после нашего разговора этот знакомый мой стал относиться ко мне весьма настороженно.
Другая моя знакомая в ответ на мою критику существующего режима и тотальной коррупции заявила с интонациями самовнушения и так, чтобы я не продолжал эту тему дальше: «У меня всё нормально: есть работа, машина, муж». На что мне ничего не оставалось ответить, кроме как сказать «Дай Бог».
Сама эта женщина работала в одной частной компании по продаже промышленного оборудования. Мне довелось с ней сотрудничать в бытность, когда меня увольняли из образовательных и научных учреждений. Так вот, так называемые частные компании, связанные с продажами в России, также не могут существовать без использования коррупционных схем.
Дело в том, что заказчики того промышленного оборудования, которым торговала фирма, очень часто намекали, что для успешной сделки продавцам желательно продать товар без всяких скидок, но передать потом деньги по скидке (иногда речь шла о сорока процентах стоимости оборудования) лицу, инициирующем подобный формат отношений.
Рассказывая об одном таком своём клиенте, другой менеджер этой компании как-то посетовал в разговоре со мной, что когда он пытался описать эту специфику своей деятельности знакомому итальянцу, тот долго не мог понять, о чём наш менеджер пытается сказать. Так как мошенничество, каковым является повсеместное использование «откатных» схем в российских компаниях, не укладывается в голове добропорядочных европейских граждан. «Но как им это объяснить, Андрей, - сетовал мой коллега, - как им объяснить, что в этом вся наша жизнь?».
Почти во всех частных компаниях, участвующих в сделках по купле-продаже, есть тарифы на отмывание денег на основе «откатных» схем. В той компании, о которой я сейчас веду речь, владелец брал десять процентов из положенных для «отката» средств в качестве платы за бандитскую услугу обналичивания денег.
Кроме того, в подавляющем количестве так называемых частных фирм в России, с которыми мне приходилось сталкиваться, работая в них или проходя собеседования, существует «чёрная бухгалтерия». А зарплаты выплачиваются в конвертах. Всё потому, что государство ставит компании в России в такие условия, когда платить налоги крайне невыгодно, а выгоднее уклоняться от них, заплатив определённую мзду за «закрытие глаз» представителям налогового ведомства. Одна из главных задач руководителей фирм в России - именно регулярное посещение и ублажение государственных клерков.
При этом все всё для себя оправдывают. Государство же, по мнению большинства – это всё. Это большинство в него верит и относится весьма подобострастно к своему Повелителю. И выполняет все требования, связанные с вымогательством государственных должностных лиц беспрекословно и чуть ли не с радостью.
Люди в России не хотят думать, говорить или тем более критиковать коррупцию, откаты и взятки. Во-первых, потому что большая часть из них через это прошло, и охаивать это теперь значит определённым образом хаять и себя. Проще сказать, что это в порядке вещей или даже восхититься. Во-вторых, большинство людей бежит от осознания того, что их положение и положение в их стране больше напоминает состояние воровского сообщества в масштабах всего государства, а люди этому служат. Зачем, опять-таки, так думать о себе и о своей стране, проще ведь принять эту нечеловеческую реальность в качестве нормы и успокоиться. В-третьих, значительное количество людей связаны с государством что называется напрямую. Их близкие - матери, отцы, братья, сестры - усердно служат государству в ранге чиновников, сотрудников силовых служб, псевдо-бизнесменов. Получают за это дивиденды. Таким людям не с руки критиковать существующую власть, потому как она предоставляет выгодные условия существования их близким, а значит опосредованно и им самим. На любую критику режима и государства такие представители российского социума отвечают, что коррупция есть везде, а не только в России, и как можно скорее стремятся убедить всех, что критиканы нынешней власти – никто иные, как адепты Запада, стремящиеся пошатнуть устои российского общества и осуществить «оранжевую» революцию.
Следует констатировать, что тотальная экономическая зависимость, коррупция и воровство в конечном счёте зиждутся на молчаливом или даже открытом принятии и оправдании их большинством граждан страны. Иначе в таком масштабе они бы не наблюдались в России.
Поговорив со мной о Дворковиче, мой знакомый из Волгограда поспешил в роддом давать взятку врачу, которая собиралась принимать роды у его жены. Этому врачу не составило труда убедить мужа пациентки в том, что лучше заплатить ей (врач была женщиной), а не через кассу, мол, тогда деньги не ясно кому пойдут. «Ты ведь знаешь нашу систему медицины: наплевательское отношение, дадут оперировать кому попало или вообще забудут о твоей жене. А так дашь мне, и можешь не волноваться за операцию», – так заявила вымогатель в халате, недвусмысленно давая понять об угрозе для здоровья жены моего знакомого в случае отказа от дачи взятки.
Говоря по-простому, врач просто мягко угрожала, намекая на возможные осложнения. К слову сказать, такой подход – излюбленный для вымогателей взяток. Не только в России, естественно. Но в России люди с ним сталкиваются и его используют практически на каждом шагу.
Знакомый мой совсем не возмутился подобным намёкам и завуалированным угрозам в целях вымогательства. Как «порядочный» элемент и винтик тоталитарного механизма и прозябания, он посчитал очень умным заплатить врачу деньги лично.
Учитывая, что в России этот случай не единичный, и подобное происходит повсеместно и постоянно, люди сами несут взятки, чтобы врачи не искалечили их близких, а учителя не выгнали их детей из школы или университета, очень сложно ответить на вопрос, что же именно является тоталитарным злом – государство или та черствость, смешанная с ничтожным страхом и готовностью приспосабливаться к самым мерзким требованиям и условиям, поселившаяся в сознании большинства россиян. Самый правильный ответ – это проявления одной и той же античеловеческой сущности.
Но как же это принять, чтобы и дальше считать себя человечным? Один из вариантов – объявить и себя, и своё государство, генерирующее нечеловеческие смыслы, нормальным и адекватным. Для россиян это просто сделать. Ведь иных ценностей, чем государственное могущество, в их сознании нет. Эта вера в бандитское тоталитарное государство, последующая ложь самому себе и являются основой той экономической вакханалии и политического безумства, которые следует сегодня констатировать в нашей стране.
Эта вера несёт с собой и крайнее психическое напряжение граждан, оправдывающих своё убожество.
Однажды я вступил в неистовый спор со своим знакомым. Неистовым этот спор делала реакция моего оппонента на моё утверждение, что давать взятки гаишникам – значит поступать низко.
До этого разговора я испытывал удовольствие, общаясь с этим человеком. Умный, волевой, целеустремлённый, он оставлял не плохое впечатление. Но разговор о взятках что называется задел его за живое.
«Я со многим могу согласиться, о чём ты говоришь, - заявил мне Артём (так звали этого парня), - кроме того что ты называешь дачу взятки гаишникам ничтожным поступком, а людей, это делающих – ничтожествами». Аргументов своей правоты он при этом не приводил, просто смотрел на меня в это время так, как будто всем видом хотел дать понять, что готов подраться со мной. Настолько для его психики было важно защитить то, с чем он давно смирился, оправдал и продолжал с этим существовать.
Взятки гаишникам он давал не единожды. И, по-видимому, была в его жизни какая-то история, связанная с этим, о которой я не узнал, но которая когда-то укрепила его в понимании правомерности дачи взяток. Либо так поступали его очень близкие люди, к примеру, отец, обвинять которых в ничтожестве он никому бы не позволил. Либо, дав в первый раз взятку, ему необходимо было через такое перешагнуть, что сам процесс первичного «смирения» был крайне болезненным или даже трагичным для него. Перешагнув же через себя тогда, он готов был растерзать теперь любого, кто бы попытался переубедить его и заявить, что тогда он поступил неверно.
В любом случае, реакция Артёма на мои убеждения была крайне болезненной. И только давние приятельские отношения со мной удерживали его от проявления открытой агрессии.
Это настоящая дикость, что большинство россиян нужно убеждать в том, что давать и брать взятки – низко, что это противоречит праву, морали, человеческой сущности. Но ситуация именно такова. Даже те, кого хотелось бы считать нормальными людьми, задетые за свой «защитный механизм», начинают практически биться в конвульсиях, только чтобы не допустить посягательств на свои установки, которые блокируют заглушенную острейшую боль от нежелания признавать свою беспомощность и ничтожное положение. Свою или своих близких.
Я попытался переубедить Артёма таким образом, чтобы моё понимание стало более доступным ему через его собственный интерес. Сначала я объяснил ему механизм работы его психики по оправданию факта дачи взятки. Затем я объяснил ему, почему это оправдание есть элемент скрытой неврастении.
«Психика человека устроена таким образом, Артём, - заявил я ему, - что человек всегда должен оправдывать внутри себя свои поступки, иначе он будет постоянно находиться в состоянии внутреннего конфликта. Иными словами, человеку всегда нужно оставаться для себя хорошим. Убедив себя, что дать взятку гаишнику – правильно, вместо того, чтобы заплатить по штрафу; что так ты якобы не теряешь времени и даже какие-то деньги экономишь, как потом оправдывает психика такой поступок? Все берут, все дают. Вот почему для значительного числа взрослых россиян все вокруг взяточники: сам когда-то поступил как ничтожество, дал взятку, и оправдал это тем, что все якобы дают.
После этого стоит ли удивляться такому количеству взяток в нашей стране и такому смирению с этим фактом, когда люди «на полном серьезе» заявляют, что у гаишников такая работа и это их заработок? Такое проявление смирения перед коррупцией не есть ли боязнь признания собственной чёрствости? На этом психологическом механизме основано любое мошенническое и бандитское мышление. Ведь ни один бандит себя ничтожеством не считает. Где-то глубоко внутри себя обман и использование людей он оправдал, причем сделал это так, чтобы для себя оставаться хорошим. Не таков ли ты, когда даешь взятки?».
Артём смотрел на меня в этот момент широко открытыми глазами и не мог решить для себя, вступать со мной в драку сейчас или подождать ещё немного.
«Слушай дальше, - уверенно продолжил я, делая акцент теперь на его личном интересе от постижения его же невроза. – Сейчас я вижу, что на основании услышанного ты бы хотел со мной подраться. Просто потому, что противопоставить тебе мне нечего, а соглашаться со мной ты всё ещё не намерен.
Посмотри сейчас вон на того человека, - я показал Артёму на мужчину за окном, идущего по улице. – Допустим, этот мужчина не знает, сколько будет дважды два. У тебя с ним завяжется разговор, и вдруг он скажет тебе, что дважды два не четыре, а десять. Захочешь ли ты его при этом избить?
Допустим, я не прав в том, что высказываю мнение о ничтожности людей, дающих взятки, какими бы эти взятки ни были и кому бы они не давались. Это моё знание. Как и знание того, что дважды два – четыре. От чего же ты желаешь подраться со мной? Почему для тебя так важно доказать мне и себе, что прав ты, утверждая о правильности взяток гаишникам, а не я, это утверждение опровергающий? Допустим, я говорю, что дважды два – пять. Зачем меня переубеждать или ставить на место? Ты ведь знаешь, что обладаешь настоящим знанием, не требующим дополнительного подтверждения и переубеждения людей по поводу него. Стоит ли бить того, кто считает иначе? И почему тебе необходимо думать, что стоит?».
Ум Артёма в этот момент совершенно отказывался функционировать. Его травма, повлекшая оправдание взяток гаишникам, очевидно, была настолько глубока и болезненна, а разобраться и понять, что оправдание взяток связано с этой травмой, было для него настолько невозможно, что он посчитал нужным прекратить разговор, переведя его на другую тему, и таким образом, остаться со мной в приятельских отношениях. Искренность, которую я являл, излагая свои доводы, не могла ему дать возможность меня в чем-то обвинить. В своих же «убеждениях» он так и не раскаялся.
«Да ладно, что об этом говорить! – ответил он расстроенно. – Жизнь - нелёгкая штука. И многие из нас могут заблуждаться».
Смотрел же он при этих своих словах на меня так, как будто заблуждался именно я, и заблуждался столь сильно, что мне нужна была в тот момент срочная помощь.
Глядя в глаза Артёма, и понимая, что в этот момент мы оба считаем, что собеседник очень сильно заблуждается, я сделал заключительную попытку донести до моего оппонента смысл своего убеждения, сказав ему по-приятельски: «Я просто хотел, чтобы ты понимал, что необходимость и яростное желание переубеждать человека тогда, когда для этого не должно быть никакой потребности, и являет собой состояние скрытой неврастении, в котором ты пребываешь, оправдывая взятки. Это вредит твоему психологическому состоянию».
Артём в этот момент уже меня не слушал, и искренне, как ему хотелось думать, стал обсуждать наше общее с ним увлечение одной компьютерной игрой, которое в своё время привело к установлению приятельских отношений.
Но приятельскими наши отношения быть, естественно, перестали. Глубоко в душе не одобряющих получение и дачу взяток людей российское общество отвергает, дискредитирует, либо, как минимум, подвергает всеобщей обструкции.
У Артёма больше никогда не было желания хоть как-то общаться со мной. Его подсознание исключило меня из числа благонадёжных.
Моё повествование о себе тоталитарном, тоталитарных приятелях и о тоталитарных студентах фиксирует основополагающий симптом болезни под названием «тоталитаризм», которой заражено современное российское общество. Оправдание своего выживания и приспособленчества, невежественных мыслей и поступков приводит к фактическому повсеместному моральному, социальному и политическому преследованию любого инакомыслия. Инакомыслием же в этих условиях большинством граждан полагается сопротивление произволу властей и начальников, коррупции, тотальной зависимости от государственных установлений, желание проявлять свободное мышление и отстаивать действительно значимые для человека ценности. В обществе начинает планомерно искореняться всё живое, и на этой стадии болезни уже не инструментами государства, а руками самих представителей социума. Так, посредством Тоталитарного духа, общество превращается в социально-политический ад.
В условиях тоталитаризма те, кто пытается противопоставлять себя тоталитарному подавлению, кто не даёт свое достоинство на растерзание и для кого существуют более важные ценности, чем задачи приспособления к тоталитарной системе, наиболее страдают в социальном плане. Тоталитарное общество их отвергает, преследует, изводит, насмехается и топчет с остервенением сумасшедшего. Лучшие люди в тоталитарном режиме – никем не поддерживаемые изгои, не принятые в их человеческом величии, уме и таланте.
В этом смысле тоталитаризм - идеальное оружие притеснения и унижения здоровых в умственном и нравственном отношении людей, не говоря уже о выдающихся представителей социума, которых этот режим всегда стремится уничтожить в первую очередь. Этим жертвам в России нет числа. В этом одно из главных проявлений бандитской сущности тоталитаризма. В данном случае речь идёт не о правовом беззаконии, а о бандитском античеловечном подавлении духовной сущности людей.
Проиллюстрирую это посредством одного примера.
На одном из занятий, которое я проводил в том негосударственном образовательном учреждении, из которого меня в последующем уволили после моего конфликта со студентками, студент по фамилии Мамонтов рассказал такую историю.
До прихода в это учебное заведение он учился в каком-то государственном университете. Его группе предстояла сдача одного важного экзамена. Преподавательница предмета до экзамена стала вымогать с каждого студента по пять тысяч рублей, угрожая при этом тем, что в обратном случае никто из студентов экзамен не сдаст.
Мамонтов, будучи, очевидно, воспитан в нормальной семье с нормальными представлениями о порядочности и чести (каковых семей, кстати сказать, в России сейчас крайне мало; в большинстве случаев родители сами за детей спешат «отблагодарить» преподавателей, если это необходимо), посчитал, что он не обязан и не должен платить за то, что он знает.
Он не нашел другого выхода, как довести информацию о факте вымогательства до руководства института. Факт вымогательства подтвердился, и преподавательницу, столь наглым образом «нагибавшую» студентов, уволили.
«Но что я получил в результате?» - вопрошал в своём повествовании студент Мамонтов, глядя на меня взглядом, в котором боль от отчаяния переплеталась с нежеланием чувствовать поражение от проявления своей порядочности: «Я получил практически ненависть со стороны большинства студентов, привыкших давать взятки преподавателям ради получения нужных оценок; я получил практически ненависть со стороны преподавателей, привыкших эти взятки брать и давно считающих такую практику нормальной и даже умной. В итоге я стал испытывать такое психологическое давление в отношении себя, что вынужден был перевестись в коммерческий вуз, в котором сейчас и пребываю». Он закончил свою речь, а на глазах его появилось подобие слёз, которые он усилием воли сдержал.
Я смотрел в этот момент на него сочувственно. Я много раз раньше сам попадал в такие ситуации, и будучи школьником, и став студентом, и начав работать. Моё, по возможности, честное поведение, которое я являл в тоталитарном социуме, казалось, было обречено на осуждение большинства окружавших меня людей изначально. Иногда я это чувствовал кожей. А непосредственно я это ощущал, когда подобные ситуации, как у студента Мамонтова, случались со мной. Пытаясь не стать орудием произвола учителей и преподавателей, следуя представлениям о чести и достоинстве, я натыкался на такую глухую ненависть своих одноклассников, однокурсников и коллег, что порой казалось, что я их единственный враг, угрожающий самому их существованию.
Типичный пример этого – моё увольнение из государственного университета, о котором я ранее вёл речь. Уволили меня на всё тех же основаниях, что увольняют многих в России. Формально – просто не продлили контракт. Не знаю, как всё было на самом деле, но поводом для увольнения послужила жалоба одной студентки, фамилию которой на момент поступления жалобы я даже не мог вспомнить. Она явилась в деканат (хотя это и не подтвержденная информация, так как саму жалобу мне так и не показали) и заявила, что я очень строгий преподаватель, что могу позволить себе грубое отношение к студентам, что я удалил её из аудитории неправомерно. Это, кстати сказать, был второй случай в моей «карьере» преподавателя, когда я кого-то удалил с занятий, и всё равно я не помнил ни имени, ни фамилии студентки, которую удалил, так как через меня проходили тысячи студентов.
Заведующий кафедрой довёл это разбирательство до дисциплинарной комиссии. На её заседании, мне посвящённом, собрались «нужные» люди, возглавляемые патроном заведующего - проректором. Все на меня накинулись, говорили о том, как это я могу позволять себе такое поведение. Я спрашивал: «какое?» Они склоняли меня к извинениям, чтобы я признал ошибку, и они со спокойной душой выписали бы мне выговор, который в последующем мог явиться поводом к увольнению. Но я сопротивлялся. Я заявил примерно следующее: «Если эта студентка считает себя оскорблённой, пусть подаёт на меня в суд, и туда предоставляет доказательства. Ели же вы сейчас откроете преследование меня по надуманной и ничем не подтвержденной жалобе, я подам в суд на вас, защищая своё достоинство».
Такая моя позиция заметно поубавила пыл у инициаторов сего действа, хотя служащие им «подпевалы» всё ещё продолжали извергать нечто вроде проклятий в мою сторону. Больше всего их злило моё желание казаться независимым и «неукатанным».
«Тоталитарную власть не стоит бояться», - убеждал внутренне я сам себя. Я знал, что озвученная мной позиция приведёт к мысленному разрыву контракта со мной со стороны руководства уже на заседании упомянутой комиссии. Но я не хотел быть «укатанным» просто так и осознавал свою правоту.
Ответные угрозы всегда действуют на тоталитарных управляющих, поэтому выговор мне выносить не стали. Посредством очередной аттестации, которая в тоталитарных университетах случается раз в два года и является ещё одним поводом при необходимости свести счёты с провинившимися преподавателями, меня уволить тоже не могли. Неаттестованным я быть не мог, потому что все дебильные государственные стандарты выполнял исправно. И статьи, и учебники, и УМК у меня были.
В результате меня уволили просто по истечении срока договора.
Процесс моего увольнения из университета сопровождался проявлениями ярой ненависти ко мне со стороны коллег. Люди, с которыми я проработал около пяти лет, до этого мило общавшиеся со мной между занятиями, то есть мои коллеги-преподаватели, распознав истинные намерения руководства в отношении меня, поведение своё радикально изменили.
Мне вспоминаются особенно нервные слова преподавательницы истории, которая обвиняла меня в чём-то в этой связи, хотя я так до конца и не понял в чём. Но делала она это столь страстно, что судя по её словам, именно я оказался не то, что даже предателем, а существом злым.
Бояться ей университетской власти было незачем. На тот момент ей было больше 70 лет, она проработала в университете почти 40 лет и невероятным своим достижением считала должность парторга, которую она некогда занимала.
Когда мы с ней были ещё просто коллегами, а не, с её подачи, неприятелями, она часто любила рассказывать, как на всевозможных партийных собраниях она с другими своими коллегами выбивала последние остатки человечности из людей, заменяя их советскостью и коммунистичностью.
Служила она системе долго и страстно. Крах СССР так и не приняла. Ну и всех «инакомыслящих» в своих мыслях всегда преследовала.
Многие восставшие против меня коллеги даже не пытались узнать, в чём состояла действительная суть произошедших событий. Да и узнать они её не могли, так как о существе претензий я сам до сих пор имею смутное представление.
Никто из них не пытался меня не то что поддержать, но и спросить, а в чём, собственно, дело. На меня накинулась куча стервятников, и не потому, как я это уже объяснял, что они так прислуживали начальству. Они стали травить меня всё по той же причине – я и моё поведение по защите своего достоинства являло им напоминание того, что они давно в себе задушили, а потом это удушение и оправдали. Ненависть к таким, как я – таким же тоталитарным особям, но всё ещё склонным сопротивляться «укатыванию» - это ненависть ко всему тому, что этим людям в разное время и в разном объёме пришлось сделать с собой в соответствии с вездесущими стандартами государственного подавления и самоуничижения.
Представьте людей, оправдывающих своё невежество ежеминутно, терпящих подавление со стороны государства и его структур, наподобие разномастных взяточников, студентов-корочников или преподавателей-недоучек, да ещё при этом считающих себя особенными. А тут появляется какая-то «мразь», которая решает отстаивать своё достоинство и бросает открытый вызов всему тому, к чему большинство окружающих людей себя приучило, уложило это приспособление в сознании своём и «наслаждается» своей дальновидностью. Да эта «мразь» просто ничтожество в глазах тоталитарных особей!
Возвращаясь к рассказу Мамонтова, что мешало для окружающих людей согласиться и поддержать его? Ведь закон, право и сама нравственность была на его стороне. Страх? Но было нечего бояться в описанной ситуации. Ненависть к Мамонтову? Но до этого однокурсники общались с ним на равных и дружелюбно, иначе бы он не получил такой силы моральный удар, осознав, что делил парту с ублюдками. Ведь он получил практически нож в спину от тех, кого, может быть, считал своими близкими людьми.
При ответе держим в уме тоталитарную сущность. Поддержать Мамонтова, или хотя бы морально его не преследовать, означало выступить на стороне нравственности и человеческого достоинства. На уровне сознания это очевидно. Но та ненависть, которую стали испытывать однокурсники этого студента к нему, вовсе не была сознательной. Это был молчаливый духовный сговор тоталитарных единиц в виде ходящих на занятие людей, всеми силами стремящихся к «корочке». Сговор тех, кто «успешно» закопал своё собственное достоинство, так глубоко, что оттуда не доносится и единого звука низведенной к могиле Человечности.
Поддержать Мамонтова означало признаться себе и окружающим, что до этого момента ты жил как мразь, обслуживал уродов и прогибался от каждого звука тоталитарного механизма. Что твоя предыдущая жизнь – сплошной путь полусумасшедшего приспособленца, твёрдо решившего, что взятки давать надо. Что ты низвёл свою собственную человеческую сущность до того состояния, что любой голос свободы, независимости и борьбы за достоинство раздражает тебя в такой степени, что мешает жить.
Так зачем же слушать подобный голос? Его не должно быть в природе! Он мешает сохранять представление о своём достоинстве на необходимом высоком уровне. Он решительным образом должен быть уничтожен!
Поведение Мамонтова и ему подобных в России преследуется самим обществом от того, что общество это по большей части состоит из глубоко травмированных, отвергнувших любое представление о человечности и с остервенением обслуживающих тоталитарный механизм людей, которых я именую овощами. Людей без разума. Его им заменяет психоз. Людей без чувств, которые им заменяет каждодневное самооправдание. Людей без силы, которую у них отняло тоталитарное государство. Их хозяин и властелин.
Безусловно, не от лишённой возможности давать взятки окружающие Мамонтова люди обозлились на него. Они возненавидели его за то, что он посмел своими поступками показать им, кто они такие. Он защищал своё достоинство, чего они давно не делали и считали глупым. Он хотел оставаться честным и так восприниматься, что они в подсознании своём давно себе запретили.
Чтобы не думать о своём самоуничтожении, они уничтожили Мамонтова без всякого принуждения с чьей-либо стороны. Потому что таков закон тоталитарных обществ.
Рассказ Мамонтова ярко свидетельствует о том, то в России сегодня быть честным, порядочным и защищаться от произвола – значит быть отторгнутым самим обществом. Чем усерднее ты проявляешь и отстаиваешь свою Человечность, тем большую степень озлобленности наблюдаешь со стороны тех, кто давно с тотальным произволом смирился.
Я часто рассказывал историю Мамонтова студентам других групп и университетов. Завершал же я её такой фразой: «Появись такой Мамонтов в вашей аудитории и сложись такая же ситуация, вы бы все тоже «укатали» его».
В ответ я наблюдал гробовое молчание не имеющих ничего возразить тоталитарных приспособленцев.
Однажды я лицезрел иную, но в целом схожую с рассказом Мамонтова ситуацию на одном из своих семинаров. Была перемена. Я сидел за учительским столом, а передо мной сидела группа студентов, обсуждающих предстоящий семинар. Один из них на вопрос сокурсника: «А готов ты к семинару?», ответил: «Да. Я вот тут почитал, и выдвинул теорию наподобие теории Плеханова. Доложу на семинаре».
Сложно даже передать выражение лиц студентов, которые выслушали это. Эти лица исказились гримасой глубокого разочарования и надвигающейся злобы. Полминуты они даже молчали от такого «нахальства»: сравнить себя с Плехановым. Затем они стали наперебой стращать высказавшегося студента ухмылками, издёвками, подтруниваниями. В их глазах он стал дебилом. «Какой же ты Плеханов?», - как будто говорили в этот момент их взгляды и действия: «Разве ты не такая же мразь, как мы? Разве ты имеешь право претендовать на проявление своих мыслей и чувств столь открыто и нагло, да ещё и мнить себя при этом Плехановым? Да какое ты имеешь право так поступать в нашем присутствии!?».
После такой реакции студент разочаровался в сказанном. Наблюдая «общественный» резонанс своих слов, он смиренно наклонил голову вниз, покраснел, и, как будто даже раскаялся внутренне в своих словах.
Так тоталитарное окружение отбивает охоту человеку даже думать о себе, что он действительно что-то значит и действительно на что-то способен, кроме рабского приспособления и дикого самоуничтожения.
Отвечал на семинаре этот студент очень робко, и в каждой его интонации слышалось извинение перед сокурсниками за неимоверную, по тоталитарным меркам, дерзость – считать себя кем-то значащим.
Стремящиеся к знаниям дети, желающие учиться на пятерки, воспринимаются тоталитарным окружением как идиоты, потому что учат то, что выучить невозможно. И как потенциальные враги, потому что всё-таки желают показать, что чего-то достойны. Поэтому и отношение со стороны сверстников к отличникам в наших школах и университетах двоякое – их презирают и одновременно относятся к ним насторожено. Если он зубрит политологию, желая быть бухгалтером – пусть зубрит, он же идиот. Если же он вдруг высказал действительно умную мысль и в своём представлении сравнил себя с кем-то, его нужно поскорее вернуть в тоталитарную реальность наглой шуткой, издёвкой или упрёком. Иначе как же дальше сможешь учиться спокойно за «корочку» в присутствии такого «умника»?
Проявление настоящего ума в России наказуемо. Его не терпят особи-приспособленцы. Пленённое тоталитарным духом сознание россиян не способно адекватно понимать и принимать своё состояние. Оно вызывает к жизни такие нормы поведения и взаимодействия, которые оборачиваются уничтожением, моральным, а подчас и физическим, самими людьми тех, кто в силу природы своей всё ещё хочет оставаться человеком, а не тоталитарной особью. Необходимость же оправдания такого уничтожения во имя государственных норм делает из людей мало вменяемых социальных существ, которые, уничтожая всё живое в себе и в людях, пытаются думать при этом, что сами достойны какой-то жизни.
Энтропия антисамооценки
Часть первая
Люди – организмы приспосабливающиеся, с врождённым механизмом самооправдания. Они трепетно именуют этот механизм «психологией».
Человек должен всегда оставаться для себя хорошим. Это его природа. Даже если он совершает безнравственные или преступные в отношении себя или иных людей действия, он всегда это для себя оправдает и останется хорошим. В этом – главное назначение психологических свойств людей.
Это основополагающее свойство человеческой психологии, ничтожное по природе своей, используется мной для ещё большего подавления и закрепощения людей. Оно хорошо тем, что раскрываясь, делает грешащих отпрысков Адама самостоятельными в деле растления себя и окружающих.
После этого уже нет никакой надобности следить за человеком, наставляя его на путь растления своей так называемой одухотворённой человеческой самости. Он сам сделает всё, что нужно для своего подавления, неизменно пребывая в состоянии довольствия собой и своими «достижениями».
Завладейте и повлияйте на самооценку людей в нужном направлении, заставьте их жить невежеством, а психология довершит начатое и подвинет этих безмозглых существ к их дальнейшему самоуничтожению.

Часть вторая
Каждодневное оправдание своего ничтожного прозябания гражданами страны «строителей коммунизма» являлось неизменным атрибутом «советской» жизни. Проявляется оно и сегодня, и имеет своим основанием не только нежелание признавать своё поражение – нищенское существование, смирение с коррупцией и бандитизмом, с рабской зависимостью от государства, с безумными государственными стандартами и предписаниями, но и то, что с самого раннего детства почва для такого признания уничтожается.
Я вспоминаю эпизод из своей жизни. Мне было примерно 11 лет. Я возвращался домой с так называемого «общественно-полезного» труда. Мы, ученики пятого класса, раз в неделю чистили лук на одном из мясокомбинатов небольшого города, в котором я тогда жил. Это занятие было необходимым для «советских» школьников.
Работа каждый раз и в разных школах была разная, но смысл её был один – внести в сознание человека с ещё не сформировавшимся рациональным восприятием установку, что есть некие высшие ценности, ради которых человек живёт с самого рождения и должен умственно и физически их обслуживать, тоже практически с рождения. В контексте «коммунистического строительства» таковыми ценностями являлась работа в угоду государству. Так нас ещё детьми приучали к мысли, что мы ему принадлежим.
Прогул «общественно-полезного» труда грозил значительными негативными последствиями. Об этом сразу говорили твоим родителям. Классный руководитель брал тебя на заметку. При повторных пропусках «заядлых» прогульщиков выводили перед строем учащихся, которые раз в неделю выстраивались на так называемую линейку перед школой. И публичное презрительное порицание с унижением «провинившемуся» было обеспечено.
Я возвращался с мясокомбината домой и ревел. Я это помню отчётливо. Я шёл с первого в моей жизни «общественно-полезного» труда. Темнело. Но я не боялся темноты. Я знал дорогу домой, но в тот момент на меня буквально ниоткуда напал страх, что я не смогу вспомнить дорогу и потеряюсь в надвигающейся темноте. Я шёл в страхе, я знал куда идти, но всё равно ревел.
Придя домой, я не смог объяснить матери, почему у меня заплаканное лицо. В трусости я признаваться не хотел, хотя и думал, что плакал от страха. Но что-то более глубокое во мне в этот момент говорило, что это не трусость.
Пока я рос «советским» мальчиком, а потом и российским юношей, вспоминая врезавшееся в мою память то моё состояние, я долго не мог понять его природу. Будучи уверенным в себе, я не мог понять того непомерного расстройства, которое испытал тогда по дороге домой.
Теперь я его понимаю. Это рыдал мой дух.
На этом первом занятии по «общественно-полезному» труду случился следующий эпизод. У меня до сих пор буквально перед глазами стоит пожилая учительница, которая курировала эти занятия и наравне с нами тоже чистила лук, показывая пример «советской» благопристойности.
В процессе очистки лука, а занятие это было не из приятных, мы находились в пропахших мясными тушами сырых амбарах, а лук порой был настолько испачкан в грязи, что его сначала требовалось чем-то вытирать, чтобы затем почистить, мы разговаривали с ребятами и иногда шутили.
Речь зашла о Советском Союзе, критиковать который тогда, естественно, мы были не состоянии, поскольку были ещё слишком юны. Отвечая своему однокласснику, я сократил название «Советский Союз» до аббревиатуры «СС». В контексте разговора мне это показалось логичным, и о немецкой специальной службе «СС» и гестапо я в тот момент не думал. И уж тем более у меня и в мыслях не было сравнивать с ними Советский Союз (к слову сказать, сейчас я бы так поступил осознанно). Просто содержание разговора с одноклассником подтолкнуло меня к сокращению названия СССР. Сам разговор не имел и намека на дессидентность. Ещё бы, ведь нам было по 10-11 лет.
В тот момент, когда я это произнёс, наша надзирательница (сейчас я склонен именно так называть ту женщину-куратора, оттачивавшую в нас тоталитарное смирение и контролировавшую тяжкий труд на благо государства) повернулась ко мне, и от того, что и как она сказала в последующем, дух мой ужаснулся.
Она сказала: «Как ты можешь такое говорить!? У тебя папа занимает такую должность!» Сказано это было с таким желанием пристыдить и поставить на место, что я застыл в немом оцепенении, и чувства, которые на меня в тот момент нахлынули, тогда я, конечно, не смог понять. И даже сейчас вспоминать и описывать их очень неприятно и сложно. Действительно, отец мой в то время работал начальником КГБ в этом маленьком городке. Но сути дела это никак не меняло.
Сейчас я могу описать причину тех чувств, которые я ощутил после слов кураторши. Ты в этот момент понимаешь, вернее, понимает это твой дух, что кроме обязанности сидеть и чистить лук для государства ты ещё не имеешь права говорить свободно, потому что любая твоя фраза может быть интерпретирована как предательство дела «строительства коммунизма» теми людьми, которые поставлены контролировать процесс становления тебя как тоталитарной личности.
То есть, подобные «одёргивания» надзирателей должны ясно давать понять, что ты не только по всем своим действиям неотъемлемая часть государства, ты ещё и должен выполнять эту функцию, по возможности, бессловесно и беспрекословно.
После окрика надзирательницы я замолчал и продолжил чистить лук. Но что-то внутри меня готовилось разрыдаться.
Я привёл этот пример для того, чтобы показать глубину проникновения тоталитарного духа в социальный организм, им зараженный. Ещё в раннем детстве тебе наносят такой удар, от которого впоследствии очень сложно оправиться. Чем ты чувствительнее, тем болезненнее это перенесёшь. И что страшнее всего, вскоре после первых таких ударов ты начнешь оправдывать своё рабское приспособленчество, становясь постепенно тем, кем тебе назначили стать – тоталитарно убогим ничтожеством.
В детстве я не понимал природы политических режимов, я не предполагал, что всё окружение моё, вся социальная среда созданы только ради моего уничтожения. Да и скажите, можно ли такое предполагать в таком раннем возрасте? Можно ли такое предполагать вообще? Здоровое сознание отказывается об этом думать. Те же из людей, кто способен к этому пониманию прийти, уезжают из страны, становясь эмигрантами.
Но что препятствует адекватному восприятию тоталитарных реалий со стороны большинства граждан? Почему мы видим, что уезжают далеко не самые сильные личности?
Ответ прост: уехать – стало быть, проиграть. Сбежать - стало быть, сдаться. Стало быть, признаться себе в том, что место твоего рождения – зловонная клоака, переполненная испражнениями. Где не только наслаждаются вонью, но и следят, чтобы против такого «наслаждения» никто не выступал.
Кто способен признаться себе, что он живёт в дерьме? Особенно после того, как усилиями всевозможных надзирателей всякая почва для такого признания уничтожена ещё в самом раннем детстве. На это, как ни парадоксально, способны только слабые личности. Все остальные считают правильным терпеть и приспосабливаться.
Путь к признанию себя тоталитарной особью сложен. Я помню, как я искренне спорил со своими однокурсниками, когда уже СССР не стало, когда стали появляться книги диссидентского характера, когда стала вскрываться правда об ужасах тоталитаризма. Воспитанный в понятиях «советской» нравственности, я решительно отвергал попытки своих сокурсников охаять большевиков, весь советский строй. Мне хотелось думать, что отклонения были, но это были частности.
Человек всегда ассоциирует свою страну с собой. Это единение и образует каркас общего социального бытия. Кроме того, меня всегда отпугивала мысль, причём неосознанная: если я вырос в действительном кошмаре, то есть от рождения был его «достоин», то кто же я есть? Нежелание признавать правду о тоталитарном зле и о том, что я оказался частью его, заставляло меня сопротивляться критике советского прошлого.
Это психологическая травма всех россиян. Мучительно, если её приходиться признавать.
Не желая так поступать, то есть признавать себя частью нечеловеческой сущности – тоталитаризма, используя инструменты психологической защиты, мы, россияне, ежедневно занимаемся самоуничтожением. Я имею в виду себя и таких же, как я, тоталитарных существ – безликих и бесправных частей агонизирующего тоталитарного механизма.
Весьма уместно в данном контексте поведать о рассказе одного моего слушателя, который, будучи начальником отдела какого-то предприятия в советское время, подвергся уничижительной процедуре допросов. К этому привело анонимное письмо в горком партии о том, что этот мужчина якобы не выполнял нормы и стандарты «социалистического» труда. В советское время эти письма именовали «анонимками».
Партийные деятели рассматривали каждую анонимку очень пристально. Если человек не был защищён нужными связями в КПСС, его ждала печальная участь по итогам разбирательств и, как правило, его положение ухудшалось самим производством дела по анонимке, даже если обвинения не были, в конечном счёте, доказаны и существенного наказания он не нёс.
Вспоминая этот эпизод из своей жизни, слушатель на моих занятиях, нервничая по этому поводу до сих пор, пламенно рассказывал о том, как он честно защищался. Как он доказывал, что заключённые в анонимке обвинения – клевета. Сражался на партийных собраниях и в комиссиях. Доказывал всю лживость анонимных обвинений. И, в конечном итоге, был переведён на более низкую должность в другом государственном предприятии.
Несмотря на ухудшение своего положения в результате рассмотрения ложных обвинений, этот мужчина по-прежнему считает своё поведение и выживание в советских условиях правильным. Он полагает, что оставаясь порядочным человеком, приложил все усилия, чтобы не быть «укатанным» партией, хоть и пострадал в итоге морально и социально.
После окончания его повествования я задал ему вопрос, изменивший, как показалось, всё его мировоззрение, складывавшееся годами под надзором коммунистических предводителей.
Я спросил его: «А Вы когда-нибудь отдавали себе отчёт, что Ваше поведение в описанной ситуации, которым Вы сейчас даже гордитесь, напоминает поведение внешне честного, стойкого, но всё же тоталитарного быдла? Почему? Потому что только ничтожество может быть поставлено в условия, когда оно должно защищаться от преследования по анонимным доносам. И только человек, не имеющий, на самом деле, никакого внутреннего представления о чести и достоинстве, будет доказывать в таких условиях свою правоту. Ведь не было ни человека, ни группы лиц, к которым нужно было предъявлять свои возражения и кого призывать к ответу. Было анонимное обвинение, повлекшее грубое подавление Вас со стороны партии.
Почему Вы вообще должны были от этого защищаться? Более здоровым шагом было бы восстать против безрассудства и всесилия партии, подобные разбирательства инициировавшей. Но Вы этого не сделали, начав оправдываться и защищаться в условиях, когда Вы этого делать были не должны, и таковым своим поведением только подчеркнули и усилили свою рабскую зависимость от государства.
И теперь, спустя годы, воспоминание об этом эпизоде Вашей жизни не покидает Вас и мучает до сих пор. Почему? Я знаю ответ и на этот вопрос. Это мучается Ваша душа. Именно она тогда пострадала и подвергалась уничтожению Вами самим. Ведь именно Вы проявили и подтвердили своим поведением полное своё бесправие и рабскую зависимость. А сознание Ваше, не принимая душевную боль, сегодня, как и тогда, пытается оправдать для себя своё невежество.
Признайтесь в нём, и Вам станет легче. Признайтесь в том, что в советские годы Вы были принадлежностью государства и каждым своим действием или даже мыслью подтверждали это.
Наблюдая Ваш удрученный вид от моих слов, я предполагаю, что сделать Вам сейчас такое признание будет очень сложно. Ещё бы, ведь за ним последует признание в том, что большая часть Вашей социально-политической жизни была ничем, и даже более, она являла собой безумие самоуничтожающего себя естества».
Ответить на это моё заявление слушателю было нечего. Своим монологом я инициировал внутри него такой процесс переосмысления своего жизненного опыта, что тут же согласиться со мной у него не было ни единой возможности.
Но что-то внутри него со мной соглашалось. Но глубоко внутри. Так глубоко, что речь можно вести не о сознании и подсознании, а о самой душе человека.
На мою тираду он начал оправдываться тем, что в то время никто не мог идти против партии, и именно это считалось безумством. Что выбора у него не было, и он считал оптимальными свои действия в тех условиях. Он буквально не отступал от меня после нашего разговора, пожирал взглядом на занятиях. Было видно, что ему каждый раз хотелось снова завести со мной беседу и совместно проанализировать его прошлое. Продолжить спор или просто излить душу.
Я же высокомерно думал, что он получает облегчение от общения со мной. Я хотел верить, что своим анализом его повествования смог заронить в душе его хотя бы частичку здорового отношения к той ужасающей действительности, в которой «советским» людям приходилось жить. Несмотря на то, что я видел, какую боль приносили ему мои призывы быть по-настоящему честным с собой, и каких ещё больших усилий ему требовалось, чтобы со мной согласиться.
На самом деле эта боль – боль всего нашего недомогающего социума. Не признаваясь себе в том, что жизнь в СССР (как и жизнь в современной России) в социально-политическом плане была убожеством, человек вынужден защищаться от принятия этой боли. Ведь трудно себе представить большее страдание, чем осознание в конце дней своих, что в своей жизни ты был чудовищно обманут, использован и уничтожен своим собственным государством. Что твоя жизнь в социально-политическом плане оказалась ничем. Что ты в результате всего этого даже не имеешь право именовать себя человеком, достойно прожившим свой не легкий век. Что каждодневное твоё существование в условиях тоталитаризма было и остаётся фактом твоего самоуничтожения. От того людей, оправдывающих своё выживание в советское время, с ненавистью реагирующих на критику Советского Союза в России, до сих пор очень много. Причины этого именно психологические.
СССР был действительно «Империей Зла», но как же признаться самому себе, что вся твоя жизнь ушла на её обслуживание? Ведь за таким призванием должна следовать та самая правда для тоталитарного человека – что он жил и живёт как полнейшее ничтожество, ежедневно эксплуатируемое государством. В этом не могут себе признаться даже самые по-советски порядочные граждане. Этого не смеют сделать даже те из них, кто сейчас занимается изучением политики.
К примеру, бывший мой начальник в одном из государственных университетов Москвы, заведующий кафедрой Политической социологии (название её – такая же профанация, как и весь образовательный процесс в России, потому что ни один её служащий политической социологией не занимался и её не преподавал), всегда пресекал откровенную критику советских реалий в своем присутствии. Как человек, разбирающийся, хоть и поверхностно, в критериях и классификации политических режимов, он умом понимал, что СССР – это самое чудовищное тоталитарное государство за всю историю человечества. Но как бывший элемент и винтик этого государства, как бывший «советский» человек, открыто признавать это он не был намерен, поскольку иначе ему необходимо было смириться с очень болезненной для себя мыслью – во времена СССР он прозябал, уничтожил себя сам, глумился над здравым смыслом, выполнял безумные распоряжения, постановления и стандарты. То есть сам был ничтожеством.
Не желая расписываться в тотальном поражении своей жизни, люди предпочитают говорить о «плюсах», которые якобы в «советской» жизни наблюдались. Или, как мой бывший шеф, стиснув зубы, молчать при любом упоминании о СССР.
От того в современной России до сих пор существует Коммунистическая партия. Она состоит из дедов, бабушек, их детей и внуков, которые вообще не признают крах СССР. Они тем самым отказываются признавать своё поражение. Но им этого мало. Они вступают в ряды Компартии, показывая этим всему миру, что они не сломлены и продолжают оставаться приверженцами «великого» дела «строительства коммунизма» на пространстве России, до сих пор считают Ленина своим вождём, а Сталина – идеалом руководителя, способного наводить порядок. На саму же коммунистическую идеологию этим людям, по большому счёту, плевать. В общем их представлении коммунизм - это нечто очень хорошее, и это «что-то хорошее» «советским» гражданам просто не дали достроить. И сегодняшние коммунисты заявляют, что они не сломались и продолжают верить в «идеалы» коммунизма, о которых при этом имеют самые смутные представления.
По сути, поведение этих людей - действительное социально-политическое сумасшествие. Острый психоз, проявляющийся посредством их сознания, как следствие непринятия болезненной травмы в результате перенесенных социально-политических катаклизмов. Травмированное «коллективное бессознательное» в России до сих пор не желает признавать очевидного факта того, что страна прозябала около ста лет в хаосе тоталитарных репрессий и подавления.
Я много раз замечал, что психике любого человека сложно справиться с фактом своего поражения, будь то развод с женой или коллапс социально-политической системы, частью которой он являлся. В этот момент особенно наглядно проявляются защитные механизмы работы человеческой психики, так как людям необходимо блокировать принятие реальной боли от травмы и поражения. Это и сублимация, и отрицание, и рационализация.
Работа этих механизмов вгоняет человека в состояние скрытого острого невроза, потому что люди на подсознательном уровне ежеминутно начинают оправдывать своё поражение, угнетённое состояние или искусственно их преодолевать, не желая поступаться принципами своей веры.
Так от жуткой советской действительности, а ныне российской, многие россияне забывались и забываются в чудовищном пьянстве. Это самое очевидное проявление сублимации бывших советских, а теперь российских граждан, не желающих принимать ничтожество своего социально-политического бытия.
Причина проста. Доживая до сорока лет, обычный российский здоровый мужчина понимает, что не в силах не то чтобы нанять учителей для своих детей или оплатить для них качественный отдых, он не может нормально кормить и одевать своих дочек и сыновей. Признаться в этом себе самому и тем более окружающим очень сложно. Все разговоры в кругу друзей-россиян только о том, какой начальник мудак, и как всё кругом разворовывается. Но ни слова о себе. Ведь если твой начальник или президент дурак, то и ты не совсем умный.
Русский человек пьёт, во-первых, чтобы показать, что он на самом деле крутой, хотя бы в чём-то. Поэтому, чем больше ты можешь выпить, тем большее уважение к тебе проявляется со стороны таких же, как ты – забывающихся в пьянстве личностей. В юношестве я даже встречал таких подростков, которые искренне сожалели, что не могут напиваться до такого состояния, чтобы сознание их отключалось, а тело всё ещё действовало, и на утро они бы могли с бравадой на лице выслушивать рассказы о своих похождениях в пьяном виде. Восхищение твоего окружения в таком случае тебе было обеспечено. Ведь ты по-настоящему «крут», раз умеешь так напиваться.
Те из россиян, кто теряет желание чувствовать себя крутым за счёт принятия алкоголя в непомерных количествах, как правило, перестают и пить.
Во-вторых, в России пьют до потери сознания не только, чтобы почувствовать себя крутым, но и потому, что одно из главных назначений принятия алкоголя в условиях каждодневного самоуничижения не в том, чтобы получить удовольствие, а в том, чтобы забыться от существующих реалий, желательно надолго и поглубже. Лицезря нерадостный опыт выживания других поколений в своей стране, своих отцов и дедов, русский человек начинает подсознательно готовиться к своему предстоящему поражению с самой юности, и пьёт в подъездах и в гаражах чуть ли не с детства, заставляя привыкнуть свой организм к необходимой для «самозабвения» дозе алкоголя.
То же самое относится и к существу современных праздников в России. Как-то случился смешной эпизод на моих лекциях. Описывая тоталитарную действительность, доказывая, что тоталитарно в нынешней России всё, даже существо праздничных дней, я высказал мысль о том, что Новый Год как праздник праздником не является. Общенародное празднование его было введено коммунистами, и в своей сути он не несёт никакой смысловой нагрузки. Что же, в таком случае, празднуют россияне в Новый год, напиваясь в большинстве своем до беспамятства? Об этом я и спросил своих студентов.
Было интересно наблюдать их замешательство по поводу заданного мной вопроса. Ведь они действительно празднуют Новый год так, как этого не делают нигде в мире. Для большинства россиян Новый год – самый человечный, самый душевный, самый любимый праздник в году. Но в чём его смысл?
Если Вы празднуете свой День рождения, в этом есть смысл, ибо Вы родились. Величайший настоящий праздник – Рождество Христа. Бог пришел на Землю. Но в чём смысл Нового года? Если в том, что люди отмечают смену календарного года, то почему бы не отмечать так приход каждого месяца? Смысл, в принципе, был бы тем же.
Некоторые студенты говорят, что Новый год для них – это повод собраться с друзьями, заключить в тёплые объятия родственников. Но что же празднуют всё же в таком случае эти люди? И потом, для того, чтобы собраться с друзьями или родственниками, разве не могут быть использованы иные поводы, и такое собрание само по себе может ли считаться смыслом празднования?
Как настоящие представители тоталитарного режима, студенты мои в очередной раз затруднялись ответить о смысле производимых ими действий. Тогда один из них, выдохнув, как перед принятием стакана водки, заявил: «Ну, прожили же год!».
Вот квинтэссенция смысла выживания в тоталитарном режиме! Эта жизнь, а вернее существование, даются тебе с таким трудом, что ты с нетерпением ждешь Нового года и напиваешься как алкоголик со стажем для того, чтобы отметить факт: в минувший год ты всё-таки выжил. И чтобы наступление нового года выживания и приспособления было несколько смягчено, лучше бы провести первые дни его, пребывая в пьяном угаре. Иного объяснения тому, почему россияне придают такое значение празднованию Нового года и так при этом «гуляют», я не нахожу.
Согласиться же с таким моим мнением большинству студентов, как и большинству других россиян, опять-таки, сложно, ведь они так сублимируют, то есть забываются в своей роли тоталитарной особи, исполняемой ежедневно, блокируя этим мысли о своём ничтожном существовании. Им действительно жизненно важно видеть в праздновании Нового года глубокий смысл, верить в то, что это очень круто и правильно, иначе, если не использовать такие «маркеры забвения», нужно будет задуматься, почему ты не имеешь и с достоинством не отмечаешь настоящие, действительно важные и имеющие общезначимый смысл праздники. Ценности в России уничтожены, оттого и не существует общественных праздников, на этих ценностях зиждущихся.
В России, по сути, два общепризнанных праздника – Новый год и День Победы. Второй не праздновать действительно кощунственно. Но он до сих пор позиционируется как празднование подвига не русского, а «советского» народа, которого в природе не было и быть не может. Всё от того, что подавляющая часть современных российских граждан в самом естестве своём остаются «советскими».
Действие другого психологического защитного механизма - «отрицания», облегчающего момент неприятия россиянами тоталитарной действительности и свой причастности к ней, не сложно проиллюстрировать на примере отношения подавляющего числа российских граждан к такой персоне, как Горбачёв.
Отношение это крайне отрицательно. Но почему? Если проследить историческую канву событий, то кем является Горбачёв? Он стал инициатором распада Советского Союза, то есть так или иначе его следует воспринимать как инициатора демократических преобразований в стране. Он себя сам именно так позиционирует. Так понимают его «вклад» в историю и западные аналитики и политические деятели. Не случайно Горбачёв – лауреат нобелевской премии Мира.
После отречения Горбачёва и распада СССР, через два года, в 1993 году, россияне проголосовали за демократическую Конституцию, законодательно оформившую появление новой республики на карте мира – Российской Федерации. Следуя логике, нужно утверждать, что большинство россиян должно с уважением относиться к Горбачёву, избавившему мир от «Империи зла» и «подарившего» россиянам возможность стать демократичными.
Но его ненавидят. Причём некоторые настолько, что готовы собственными руками придушить этого бывшего Генерального секретаря КПСС, и сделать это, по возможности, на Красной площади.
Если же снова задуматься о психологии граждан, попадающих в такую социально-политическую ситуацию, в какую попали бывшие «советские» граждане с распадом СССР, то такое с виду не логичное восприятие персоны Горбачёва может стать более или менее понятным.
С крахом Советского Союза люди в массе своей испытали такой шок, что мало какая психика выдержит такое «пробуждение». Представьте, Вы, Ваши отцы и деды «строите социализм» на протяжении десятилетий, погибаете за это «строительство» на полях сражений, терпите невероятные экономические трудности, находитесь под жесточайшим контролем государственных властей, верите, что являетесь членом необычайного общества. И всё это рушится на Ваших глазах буквально в течение полугода, и Вам заявляют, что Вы были не просто Ничем в процессе «строительства», но и обслуживали «Империю зла».
То есть Вам необходимо принять ту самую простую, но невероятно тяжёлую мысль, что Ваше социально-политическое бытие в формате «советскости» оказалось Ложью и не имело никакого смысла кроме смысла подавления себя и Вас окружающих.
От такого признания большинство россиян, как я уже сказал, просто воротит, но как же тогда воспринимать факт своего поражения?
В этой ситуации люди смотрят что называется вокруг, в поисках того, на кого можно было бы списать факт собственного поражения. Быстрее всего на эту роль подходит Горбачёв, которого я, к слову сказать, ни в чём не оправдываю и серьёзно полагаю, что этот деятель не сделал ничего, чтобы по-настоящему способствовать переходу России от тоталитаризма к иному режиму.
Далее эти люди говорят: Горбачёв – гад. Спросите у них: «Почему?» Они ответят: «Он развалил Советский Союз». Спросите: «А чем так хорош был Советский Союз?» Они ответят: «Во времена СССР все были равны», или понесут такого же рода иной бред. Доказательства правомерности существования СССР эти люди будут пытаться доставать буквально с небес. А на все Ваши логические доводы, изобличающие Советский Союз как самое ужасное тоталитарное государство в истории человечества, они в конце концов ответят: «Горбачёв всё равно - гад!».
Основной смысл подобных обвинений Горбачёва, таким образом, для большинства бывших «советских» граждан не в том, чтобы действительно оправдать существование Советского Союза, а в том, чтобы списать своё поражение на другого, и обвинить его в своих собственных неудачах. Сказав себе при этом: «Я сам ничего не проигрывал». В этом и состоит специфика психологического защитного механизма «отрицание».
Задействован он в сознании такого большого количества моих сограждан, что ненависть к Горбачёву в пору объявлять новой национальной идеей. Современные российские тоталитарные «власти» ведь очень часто начинают поиски таковой идеи, как будто, найдя её, мы все вдруг станем очень счастливыми.
Ненависть ко всем, кто причастен к распаду СССР - чем не подходящая «национальная идея» для новых адептов тоталитаризма, идущих под лозунгами «строительства» демократизма, отличающихся надорванной пережитыми потрясениями психикой? Разве не логично для тоталитарных особей – «строителей демократии» ненавидеть тех, кто якобы повинен в неудаче «строительства коммунизма»?
Вопрос этот, очевидно, маразматический и лишен всякого смысла. Но разве есть хоть какой-то живой смысл в тоталитарном прозябании, в котором русские люди пребывают по сей день?
В целях оправдания неудачи «строительства коммунизма», и также в качестве национальной идеи можно задействовать и периодически популярный в нашей стране лозунг «Бей жидов – спасай Россию!», а заодно и назначить всех евреев ответственными за распад СССР. Ещё бы, ведь они от рождения ненавидят русских, и к тому же, являются генетическими слугами американизма. А ведь по ту сторону океана много лет вынашивали планы подрыва мощи СССР изнутри. В этом большинство современных россиян также стопроцентно уверено.
Можно и связать все эти попытки оправдания собственной неудачи и представления её причин как следствия действий «врагов России»: Горбачёв, будучи евреем, продался США и, в угоду американцам, за баснословные деньги развалил Советский Союз, а сам, по сути, сбежал в Германию, где его чтут и будут помнить долго, поскольку именно он содействовал слому Берлинской стены и воссоединению немцев. Тоже генетических врагов России.
Даже если представить, что так всё и было, это не отменяет того факта, что люди, вгоняя себя в состояние неврастении, не хотят признаваться в своём собственном поражении. Ведь логичен вопрос: «А куда же вы все смотрели, когда Горбачёв, агент ЦРУ и генетически ненавидящее русских существо, уничтожал Россию? Где вы или ваши отцы были сами в это время, и не являетесь ли вы безвольными ничтожествами, если любому агенту спецслужб дозволено развалить за несколько лет всё то, что вы десятилетиями строили?».
Нет, такое глубинное восприятие оправдывающим себя людям не нужно. Ибо если ты действительно пострадал, если действительно был предан, действительно знаешь, кем и почему, ты никогда не будешь кричать об этом на каждом углу, доказывая, что «не я дебил, а система такая». Настоящие факты своего поражения адекватные люди признают и о них молчат. Ибо это боль - признаваться в них публично.
Другое дело, когда никакого поражения ты не признаешь. Тогда твоя же психика начинает тебя пичкать всевозможными призраками врагов, уничтоживших твою страну и тебя, такого человечного и невинного, вместе с ней. Этих мнимых врагов с каждым часом твоего сползания в состояние психоза будет становиться в голове твоей всё больше. И нужно это тебе будет только затем, чтобы каждому встречному доносить простую свою убежденность - СССР и тебя вместе с ним уничтожили твои ненавистники и их агенты. При этой установке, опосредованно, ты будешь оправдывать и существование СССР. Ведь если его, и тебя вместе с ним, уничтожили враги, стало быть, было в СССР что-то хорошее. В подсознательном отстаивании подобного окончательного утверждения-заблуждения и кроется существо острого невроза значительного числа россиян.
Лиц, испытывающих подобное, в России миллионы. Особенно ужасно наблюдать такое восприятие и соответствующее поведение со стороны наших престарелых людей. Ведь в их возрасте действительно сложно справиться с потрясениями, учитывая, что этим людям пришлось пережить за свою нелёгкую жизнь.
Психологические защитные механизмы, таким образом, позволяют оправдать людям их неудачи и своеобразным образом спасают психику и самооценку человека, но, по сути, за счёт самообмана.
Рационализация, к примеру, предполагает уложение в своей голове действия или мысли, которые рационально объяснили бы человеку выгоду от приспособления к ужасающим условиям, либо его асоциальное поведение, что, в принципе, одно и то же. А фиксирование затем уже сознанием этой выгоды будет служить человеку поводом для поддержания представления о собственной самооценке на высоком уровне. Ведь тот, кто извлекает выгоду, на самом деле весьма умён.
Этот психологический защитный механизм активно используется, в частности, российскими студентами каждодневно, чему яркий пример проводимые мной над ними эксперименты. Сталкиваясь с маразматическими условиями выживания в тоталитарной образовательной среде, подсознание российских студентов, путём так называемой рационализации, решает: «Я всё равно использую эту систему образования и этого преподавателя, проявив тем самым настоящий ум, терпение и волю, ведь я хороший и достоин самого лучшего». И затем начинает искать пути подобного использования.
Так бандит, наркоман или мошенник, волею судеб обязанный примирять внутри себя свой асоциальный статус и собственную самооценку, оправдывает ничтожность своего социального бытия. За счёт этого самообмана самооценка человека продолжат оставаться на прежнем высоком уровне. Но это уже ложное восприятие самого себя, означающее попадание человека в состояние психологического расстройства, поскольку подсознательное оправдание собственного ничтожества посредством защитных механизмов повсеместно являет крайнее напряжение человеческой психики. Это ложное восприятие затем генерирует ложные установки.
Долгие годы я выступал поборником изживания защитных механизмов в головах людей, когда речь заходила об оправдании ими своего невежественного тоталитарного состояния. Однако так ли вредны и должны ли, и вообще способны ли, эти механизмы быть «отключены» в головах людей?
На поверку оказалось, что вскрывая работу этих механизмов для самих людей, принимающих и оправдывающих свои тоталитарные мытарства, я делал хуже и себе, и им. За жаждой самооправдания и самоутверждения за счёт студентов мне не досуг было думать, что сам процесс психологической защиты есть процесс здоровый и оберегающий человеческую психологию. Несмотря на то, какие установки и какое поведение в процессе их действия оправдываются.
Я рассуждал: раз посредством рационализации оправдывается ничтожное поведение, значит и сам процесс ничтожен. Такова была логика моих рассуждений. И я пытался изживать защитный механизм в умах моих студентов. Превращая тем самым себя в существо ещё более болезненное, чем если бы я этого не делал.
Сейчас я понимаю, что в работе психологических защитных механизмов нет ничего болезненного. Это нормальная работа психики. Не случайно многие из людей, которых я старался убедить в их ненормальности, склонны были считать, что не в себе именно я. Хотя ненормальный, по их мнению, Я пытался убедить нормальных Их, что давать взятки, следовать безумным стандартам государства, приспосабливаться к тоталитарным реалиям – есть самоуничижение. А оправдание всего этого есть, как минимум, острый невроз.
Я могу на множестве примеров доказать тезис: если психика человека защищается, его невозможно переубедить никакими здравыми доводами рассудка. Любая логика здесь бессильна. Человек, совершая асоциальные поступки, всё равно будет оставаться для самого себя хорошим. Ведь для этого, по сути, и задействован защитный механизм.
Назначение психологического защитного механизма, включающегося незаметно для самого человека, состоит именно в том, чтобы его работой блокировать боль от осознания своего поражения, перенесенного удара или от признания ничтожности своего существования. Сам же процесс оправдания не осознается субъектом. Он происходит молниеносно, иногда на таком глубоком уровне, что кажется, больно не подсознание, а сам дух травмированного индивидуума. Психологи знают, что особенно опасны в этом отношении детские травмы.
Поэтому описанные мной психологические процессы и механизмы мы не можем контролировать сознательно. Потому что сознательно мы не способны действительно признать себя проигравшим существом или, тем более, ничтожеством. Что-то внутри нас всё равно против этого восстаёт и пытается защититься. И затем «включает» психологический защитный механизм.
Удивительно, но я только сейчас понимаю, что во многих ситуациях своей жизни я вёл себя точно так же, как и мой слушатель, рассказавший про историю с анонимкой, которого я позволял себе нравоучать. Это касается хотя бы тех эпизодов, когда я конфликтовал со студентками частной академии или когда меня увольняли из государственного вуза. Я и чувствовал, и соответствующим образом вёл себя так же. Пытался сопротивляться и доказывать правоту в тех условиях, в которых я изначально выступал стороной проигравшей и тогда, когда чувство собственного достоинства, если бы оно во мне жило, должно было воспрепятствовать мне думать об оправдании. Но я оправдывался и защищался, считая, что борюсь за достоинство и справедливость. Достоинство, которого во мне на тот момент по факту не было, и справедливость, мысли о защите которой блокировали для меня признание в своём тоталитарном состоянии и проигрыше.
Придя к этому выводу, я стал мысленно искать более глубокие основания тоталитаризма, чем действие надорванной ежедневным напряжением и оправданием психики тоталитарных граждан. Психология людей при тоталитаризме, оставаясь здоровой, лишь обслуживает дефекты того, что действительно пострадало. А пострадала, не много ни мало, сама душа нашего социума, его базовые жизненные составляющие.
Вскоре я понял, почему каждодневное оправдание своего ничтожества, зависимость от государства, ненависть ко всему независимому неискоренимы в обществе нашем. И что психика здесь не при чём.
Это осознание приблизило меня к пониманию самой глубокой сути тоталитаризма, его дьявольской энергии и античеловеческой сущности.

Энтропия антисобственности
Часть первая
Превратить людей в безумных существ в масштабе всей страны на поверку оказалось довольно просто. Для того, чтобы я утвердился в России, а люди в этой стране превратились в ежесекундно оправдывающих своё убожество существ, лживых и презирающих свою «человечность», потребовалось три составляющих. Это – уничтожение религиозных ценностей людей, уничтожение их национальных ценностей и уничтожение их экономических ценностей, основанных на праве собственности.
Уничтожьте эти три вида ценностей человеческих обществ, и вы получите в лице людей пресмыкающихся созданий, тщедушных, зависимых, оправдывающих ложь и рабское подавление самих себя.
При уничтожении экономических ценностей главное – расправиться с имеющимися представлениями о праве каждого человека на частную собственность. Потому как даже самая совершенная машина по подавлению и уничтожению людей под нужные идеологические лозунги, контролируемая государственной партией, не способна поставить в полную зависимость от государства человеческих существ. До тех пор, пока человек может что-то собирать, сеять, как-то зарабатывать для себя и в обход государства, все призывы подчиниться тотально могут оставаться для него только призывами, и на показ проявляя смирение, человек может не зависеть от воли государства, имея свою собственность и свободно распоряжаясь ею.
Право частной собственности – это то, что делает человека свободным в экономическом плане. Мой Вдохновитель уничтожил его!
СССР – это первое государство в истории человечества, провозгласившее запрет частной собственности. Этот шаг просто блаженен для меня. Нет ничего прекраснее, чем осознавать, что людей наконец-то лишили их экономической независимости и свободы.
Отмена частной собственности и тотальная национализация, то есть огосударствление, экономики явили собой фактическое уничтожение живой экономической среды на пространстве России, так как любая экономика строится на спросе и предложении, которые, в свою очередь, движимы реализацией людьми права на частную собственность. Запретить её – значит уничтожить всякие зачатки любой экономики и ввергнуть людей в экономический хаос.
И как же превосходно справился с этой задачей мой Вдохновитель! Он объявил вне закона любого, кто полагал свою собственность своей, а не государственной. Он ввёл законы, запрещающие свободно что-то продавать или производить. Он лишил людей права зарабатывать своим трудом, выбирать одежду и продукты питания, строить дома, покупать недвижимость и вообще что-то покупать.
Каждый, кто пытался развиваться вне ведения государства, преследовался. Свободную торговлю и производство вне государственных инициатив и контроля стали именовать антинародным делом, вредящим процессу «строительства социализма». Людей превратили в полное экономическое Ничто. Это ли не судьба существ столь низкого духовного склада?

Часть вторая
Я долго думал, что заставляет современных россиян делать выбор в сторону приспособления и принятия тоталитарных реалий. Ведь в основе тоталитаризма именно выбор людей, их молчаливое оправдание тоталитарного господства. Психология в последующем только делает приемлемым этот выбор для самого человека. Но что лежит в его основе?
Как-то одна моя студентка взывала ко мне возмущённо, прослушав мой очередной трактат о вреде тоталитаризма и необходимости перестать быть невежами.
«Как же мне не приспосабливаться, - возмущённо восклицала она, - когда у меня нет никакого выбора, и подчиняться меня принуждают!?». Она проиллюстрировала своё заявление историей о том, как ей угрожал её руководитель – глава одной из московских управ. Когда на очередных московских выборах её назначили руководителем одного из избирательных участков, её босс явился к ней и заявил, что если на её участке единороссам не будет отдано семьдесят процентов голосов и более, то он, её начальник, её укатает, лишит работы и сделает всё, чтобы она нигде не трудоустроилась.
Студентка, имеющая детей, боящаяся потерять работу, естественно, немало возмутилась такому поведению своего руководителя, но, как и большинство россиян, она внутренне была готова к унижению такого рода, и фальсифицировала результаты выборов, оправдав себя затем своей беспомощностью перед государством и его представителями.
У этой женщины было много путей для борьбы и защиты себя от произвола властей – подать в суд на начальника за угрозы, обратиться к прессе, или, как минимум, досрочно завершить своё участие в выборной компании, и затем подать рапорт об увольнении.
Ведь в ином случае, в случае рабского исполнения бандитского повеления главы управы, ей угрожало то, что, пожалуй, самое опасное для людей – уничтожение своего достоинства своими же собственными руками.
Но она на это пошла. Причём выбор свой она сделала молниеносно. Внутри неё ничего не боролось, она не спросила себя: «Смогу ли я называть себя человеком после такого?» Она приспособилась с невероятной лёгкостью и стремительностью. Почему?
Почему наши люди так легко берут и дают взятки, почему они терпят издевательства в школах и университетах, почему они даже не задумываются о себе и своём достоинстве, когда ежедневно лгут, подавляют инакомыслие и раболепствуют перед начальством? Почему им легко так гнусно поступать, а затем, посредством напряжения психики, своё невежественное поведение и жизнь в угоду государства оправдывать, вгоняя себя в состояние неврастении? И, в конечном счёте, становиться послушными исполнителями тоталитарных идей и смыслов, то есть частью тоталитарного организма.
Почему?! Почему?! Почему?!
Ответ на этот вопрос раскрывает самую глубокую природу тоталитаризма. Этот ответ прост – люди в России ведут себя подобным образом и добровольно признают себя фундаментом тоталитаризма, расписываясь в собственном бессилии, потому что внутри этих людей что-то исчезло, то, что в здоровом организме блокирует любую возможность для унижения самого себя.
Речь идёт об общих социально-политических ценностях, создающих основу для независимости людей от государства – ценностях религиозных, ценностях национальных и ценностях экономических. Россиян лишили этих трёх основополагающих естественных начал любого общественного развития. Как следствие, они превратились в полубезумных исполнителей воли государства, которое своими установками и действиями заменило людям живые ценности. Теперь они верят в тоталитаризм, и никогда не предадут своё государство.
Рассмотрим, как и посредством чего уничтожались и уничтожаются эти ценности на пространстве России.
Утверждаясь путём насилия, большевики – родоначальники мирового тоталитаризма, «отцы» современного политического режима в нашей стране, пользуясь протестной энергией масс, первым делом поспешили уничтожить право всех людей на частную собственность, которое в любом здоровом обществе полагается неприкосновенным. Они открыли охоту на частных собственников – от промышленных магнатов до зажиточных крестьян. Отбирали всё – поместья, предприятия, даже «излишки» продуктов питания, не говоря уже о предметах роскоши.
Не государственная собственность ставилась под запрет, а чтобы усилить его, собственников уничтожали физически. Кто знаком с понятием «военный коммунизм», тот знает, о чём я сейчас веду речь. Россия захлебнулась кровью тех, кто имел что-то своё и стремился это сберечь от грязных лап государства.
Последствия тотального огосударствления и, по сути, убийства экономики не заставили себя долго ждать, и уже в начале 30-х годов двадцатого века в стране разразился голодомор, унёсший жизни почти десяти миллионов людей.
Есть ли в истории ещё пример такого чудовищного уничтожения собственных граждан?
С «торжеством» тоталитаризма в России государственным стало всё – заводы, земли, транспорт, финансовые учреждения. Человек превратился в собственность государства, потому что своей собственности у него не стало. Под громкие призывы «построить коммунизм» каждого жителя Советского Союза «посадили» на копеечные государственные зарплаты. Отныне он не мог сам ничего зарабатывать и иметь что-то своё. С самого рождения его объявляли «советским» гражданином, то есть «строителем коммунизма», лишённым права что-то иметь.
Кто прожил жизнь в таких ужасающих условиях, тот действительно страдал.
Трагическая судьба многих поколений «строителей социализма» неразрывно связана с тяготами и лишениями, заключёнными в обязанности обслуживать государственную собственность за копейки, ходить строем на работу, есть государственную еду, носить одежду, которую «выписывало» государство.
Доведённые до маразматического состояния люди, затравленные партией и карательными органами, лишившиеся веры в нормальные социально-политические ценности, образовывали уродливую в своём экономическом убожестве массу. Её представители были обречены на нищенское прозябание за государственный счёт ради «великого» дела строительства мысли.
Маразматическая идеология и подсознательный страх перед партией и её вождями захватили людей настолько, что они были согласны, а иногда даже рвались пожертвовать всем ради идеалов коммунизма. «Пожертвовать всем» для большинства «советских» людей означало пожертвовать жизнью. Иной ценности с приходом тоталитаризма в их распоряжении не осталось. Но и эта жизнь, лишенная возможности зарабатывать для себя, напоминала больше концлагерный ужас.
Умереть ради «строительства коммунизма» считалось почётным. Одним из героев моего отца, к примеру, в годы его юности был Павка Корчагин. Человек, лишённый всего, прошедший гражданскую войну, убивавший «врагов пролетариата», посланный затем большевиками строить железную дорогу в ужасающих условиях и умерший в слепоте от туберкулеза, оказавшись обездвиженным от непомерных нагрузок, ужасной пищи и невероятного напряжения. Воистину «счастливое» завершение тоталитарных мытарств.
Таковых «добровольцев», исключивших рационализм и адекватное восприятие жизни из своего сознания, было миллионы. За бесплатно строились тысячекилометровые железнодорожные пути, рылись каналы, осваивались «целинные» земли, добывался уголь, нефть, газ, а люди, всё это делавшие, годами жили в деревянных срубах без всяких бытовых удобств. И им ежедневно промывались мозги по поводу того, что они, на самом деле, счастливые «строители коммунизма». И они в это верили.
Государство усердствовало в том, чтобы снабдить «советских» граждан нужным объемом работы. Оно придумывало маразматические по своей сути проекты поворота рек в другие русла, рытья многокилометровых искусственных водных артерий, освоения новых, но изначально не пригодных для эффективного сельского хозяйства земель. Оно заставляло людей производить валенки в Казахстане, а хлеб – в Сибири.
Никакая экономическая необходимость не была двигателем «советской» экономики. Она вообще экономикой не являлась. Основной задачей было поработить людей настолько, чтобы даже в самые откровенные минуты одиночества и рассуждений человек не мог позволить себе думать о своей свободе. У него на это не должно было оставаться ни сил, ни желания, ни возможностей. К тому же, чем меньше имеешь, тем больше зависишь. «Советский» человек не имел ничего, поэтому зависел от государства тотально.
При этом люди работали на государство, а не на экономику. Поэтому в результате своего каторжного труда они, в конечном счёте, ничего не производили, и торговать им было нечем.
Так называемые колхозы и совхозы были лишены и намёка на экономическую прибыль и окупаемость. Это были хозяйства, никак не заинтересованные в повышении производительности и развитии, поскольку всю свою продукцию, тонны зерна и иных сельскохозяйственных культур, они сдавали государству, получая от него взамен копейки в виде заработных плат.
Эти совхозы и колхозы, особенно к моменту краха СССР, представляли собой настолько убогие места поселений, что иногда кажется, последствия атомной войны должны выглядеть менее удручающе. Их население постепенно спивалось от безысходности своего «коммунистического» бытия, дороги и дома разрушались, потому что их некому было ремонтировать, и на это не было средств. Государство забирало всё, отдавая людям только лишь плату за их тотальное подчинение – 100 рублей в месяц.
В этих местах заживо гниющих людей праздником было, когда сыновей забирали в армию. Собирались семьями, выпивали. Процесс передачи сына на полное государственное обеспечение именовался «проводы». Однако столь не веселое в своём названии мероприятие ознаменовывалось, как правило, разгульем и весельем провожающих. Ведь сын уходил на государственную службу, там его должны были содержать, а потому прозябание родителей становилось в перспективе менее убийственным на два предстоящих года и им не нужно было кормить одного из членов пораженной «советскостью» семьи.
В связи с этим мало было в советское время тех, кто уклонялся от призыва в армию. Служить два года для тоталитарного гражданина было обязательным и очень почётным. Ещё бы, ведь именно в этом факте раскрывалось всё назначение «советских» людей – служить государству. В армии «советских» сыновей ожидал такой же концлагерь, что и на гражданке или в тюрьме. Однако отслужив, они часто утверждали, что отдали долг государству.
Эта расхожая в Советском Союзе фраза, считающаяся, к слову сказать, патриотической до сих пор, весьма симптоматична. Советский человек, как и нынешний российский, был должен государству с самого рождения.
Такое восприятие накладывалось на свойственную русским людям ментальность. Испокон веков служить Отечеству и защищать его считалось почётным на Руси. Однако в советские времена понятия «отечество» и «тоталитарное государство» слились воедино. Как и в сознании людей перемешалось всё, что связано со здоровой самооценкой и восприятием существующей реальности.
Для обычных «советских» граждан экономическое прозябание являлось нормой, а то, что им приходилось в связи с этим терпеть и то, как они выживали, не может быть упомянуто без слов сочувствия к самой Человечности.
Я помню, как, будучи «советскими» детьми, мы всегда с удовольствием ждали Нового года, потому что на этот праздник школа выдавала каждому ученику чудесный для «советских» детей подарок – полкилограмма конфет и два мандарина.
«Советская» еда была настолько низкого качества, что жаренный картофель для многих семей представлялся весьма вкусной и питательной пищей. Кроме неё обычный рацион составляли крупы.
Мой отец, чтобы кормить нас не только этими кулинарными «изысками», но иногда и мясом, работая на трёх работах и получая при этом 140 рублей, в пять утра был вынужден отправляться в магазин и занимать там очередь за мясом.
Как шутит папа, вернее, как он просто иронично об этом рассказывает, приходя к магазину в пять утра, он уже был двадцатым или тридцатым в очереди. От того, что некоторые граждане занимали её с вечера предыдущего дня.
Мясо отдавалось не более чем по полкилограмма на руки. Поэтому, при приближении своей очереди отец на время покидал её, бежал за нами, чтобы предъявить живых претендентов на кусок мяса.
Питание людей не входило в прямые обязанности тоталитарного государства. Ничего не производящая и ничем не торгующая промышленность была ограничена, и настоящие продукты были редкостью, или, говоря «по-советски», дефицитом. Магазины в СССР никакими товарами не торговали, если не считать товаром мебель из опилок или обглоданные кем-то кости.
Для того, чтобы питаться более качественно и покупать более или менее качественную мебель и одежду, нужно было вставать не в простую «живую» очередь, а в очередь исполкома партии.
Вообще очереди – это экономический символ тоталитарного экономического прозябания. Они были везде. Очень ценились люди, которые могли повлиять на твоё место в очереди. Или те, кто мог в обход её что-то тебе продать тайком.
В первом случае помогали партийные деятели, если таковые были в числе знакомых. Во втором – торговые работники, народ их презрительно называл «торгаши». Они занимали почётное место в теневой социальной иерархии «советского» общества. Голодный и оборванный простой «советский» гражданин не имел доступа к продуктам питания, одежде, технике и мебели. Зато «торгаши» имели. Всё, что распределялось по очередям, предварительно свозилось на так называемые «базы». После чего товары и еда распределялись. Конечно, первыми всё получали секретари партии. Затем «торгаши». И всё, что осталось, шло народу. То есть ничего.
Это экономическое прозябание длилось почти целое столетие. Однотипная еда из государственных магазинов, приобретённая путём отстаивания в каждодневных очередях, однотипная одежда, однотипные государственные школы, однотипные больницы и фабрики, однотипные колхозы, однотипное телевидение, однотипные машины, однотипная жизнь.
Каждый очередной «советский» вождь вносил свою лепту в государственный экономический порядок, который по-иному следует называть экономическим адом. Сталин преследовал и очень часто расстреливал тех, кто не мог непосильно трудиться во «благо» государства или же уклонялся от этого. Хрущёв изводил население безумными лозунгами и принуждением к освоению непригодных земель и возделыванию кукурузы. Помимо этого, по его указу произошла очередная конфискация имущества у граждан. Моя мама до сих пор вспоминает слёзы своей бабушки, когда у неё, сельской жительницы, насильно была конфискована последняя корова, помогавшая выживать всей её семье.
Есть ли что-то более бесчеловечное – отобрать у людей, измождённых и нищих, последнее? Но государству в СССР было позволено всё.
Рабский труд людей и продажа ресурсов – вот всё, чем жила «советская» экономика. Продажа нефти расцвела при Брежневе. Время его правления обозначено термином «застой». Но не в том плане, что до него в экономике что-то развивалось, а при нём перестало. Просто продажа ресурсов в умопомрачительном масштабе и спрос на них на мировых рынках позволяли Брежневу не выдумывать новые безумные лозунги и проекты по «развитию» «советской» экономики.
Тем не менее, экономическое безумие продолжалось, и людей по-прежнему принуждали к труду во имя государства. Так, при Брежневе БАМ был объявлен «всесоюзной ударной комсомольской стройкой». Миллионы молодых людей отправлялись туда, где их ожидал рабский труд и воспевание «светлого социалистического будущего».
Горбачёв в экономике «отметился» тем, что запрещал людям выращивать виноград, ввёл запрет на продажу спиртного, начал развивать так называемую кооперацию. Это, в условиях плановой «советской» экономики, только усугубляло бессмысленное экономическое существование людей, пребывшими в нищете, для которых слова «джинсы», «валюта» или «мерседес» являлись синонимами экономического рая, а обладатели этих вещей или средств воспринимались как люди, действительно живущие, а не прозябающие.
Живущий для государства, прописанный в государственных квартирах, не имеющий ничего, кроме нищенской государственной зарплаты, «советский» человек на момент краха Советского Союза представлял собой полубезумное существо, у которого один вид зарубежной одежды, журналов или средств передвижения вызывал приступ отчаяния и вожделения одновременно. Причём в такой степени, что разговаривавшего или мечтавшего об иностранных вещах «советского» человека легко можно было назвать сумасшедшим.
С крахом СССР это сумасшествие стало заметно обостряться. В страну постепенно начали прибывать капиталы. Частную собственность формально восстановили. Люди, бывшие недавно секретарями КПСС или ВЛКСМ, вдруг стали стремительно богатеть, скупая за бесценок или разворовывая, что, в принципе, одно и тоже, государственную собственность.
Представьте себе человека, который десятилетиями сидел взаперти, ел то, что ему давали, и ежедневно работал, обслуживая интересы хозяина. То есть был рабом. И вдруг оказывается, что отныне он может что-то сам зарабатывать, что-то сам покупать. Для такого человека обладание куском хлеба, отличного от того, каким он питался десятилетиями, будет сродни неземному счастью.
Конечно, с распадом СССР весь народ богато жить не стал. Его продолжали и продолжают использовать, теперь уже не только государство, но и так называемые олигархи, приобретшие во времена краха СССР несметные состояния. Но простой человек в этот момент стал себе позволять думать, что и он достоин и может обладать материальными благами и чем-то своим. Что партия не запретит ему думать, а, скорее, мечтать, о покупке иностранного автомобиля, качественной одежды и еды, о которых он до этого даже не слышал. Чувство собственности не вернулось к большинству людей с крахом СССР. Но появилась надежда на то, что экономический ад, в котором ты пребываешь, всё-таки может распахнуть свои двери и открыть для тебя мир материальных вещей во всём его многообразии.
Такое мировосприятие породило целое поколение так называемых «новых русских». Главный критерий восприятия жизни этих людей – ты никто, если у тебя нет машины, собственной, а не государственной, квартиры и дачи; если ты не можешь себе позволить заграничный отдых и дорогую еду в появившихся дорогих частных увеселительных заведениях.
Критерием успешности стал дорогой костюм, при этом было совсем не важно ни тебе, ни окружающим, бандит ты или честный бизнесмен. Твоя дорогая одежда и чаевые по тысяче долларов официантам в ресторанах говорили людям главное – ты вырвался из тотальной нищеты, теперь ты по-настоящему живёшь.
Скажите, могли ли ещё о чём-нибудь думать люди, наблюдая явившееся к ним материальное благополучие в лице новоявленных воров, которым стала доступна частная собственность? Со времён краха СССР все в России склонны оправдывать воров и коррупционеров. Ведь они, в отличие от большинства, не «лохи», они не жуют гречку и не обслуживают, как в «советские» времена, государство. Вот это настоящая жизнь! А наворовал он или нет - вопрос вторичный. В конце концов, государство само позволило это сделать.
Ни один человек в России до сих пор не знает цену деньгам, труду, таланту, предпринимательству. Страна разделилась на тех, кто в момент распада СССР смог наворовать, приватизировать или переправить за границу значительные средства, и тех, кто выступил в роли новоявленной обслуги интересов появившегося из ниоткуда состоятельного населения. Которое вскоре смогло навязать и свои законы, и своё миропонимание.
Существо экономического хаоса, порождённого пребыванием населения в «советском» плену, и таким образом заключавшееся в тотальном контроле и полном распоряжении государства любым видом собственности на пространстве страны, в начале 90-х годов вылилось в немыслимую ситуацию. Тоталитарное быдло в лице отдельных групп населения получило доступ к лёгким деньгам и стало выстраивать явившийся новый механизм частно-государственного предпринимательства под себя.
Миру явилось совершенно особенное явление – бездуховный в социальном смысле бывший «советский» гражданин, с мешками долларов за спиной, который озабочен только одним – как теперь показать всему миру, что он не голодранец с «капиталом» Маркса подмышкой, а такой же, как западный бизнесмены, человек, с деньгами и возможностями. Но только, заметим от себя, всё еще социально и экономически мёртвый.
Однако эта эйфория вскоре прошла, хотя и наделала по всему миру много шума. Когда «новые русские» сорили в Европе деньгами так, что законопослушным и привыкшим к честному зарабатыванию денег и адекватной оценке поведения состоятельных людей европейцам поведение нуворишей из «постсоветской» России казалось дикостью и не могло уложиться в их здоровом сознании.
Никакой экономики с распадом СССР в России не появилось. Постепенно государство стало восстанавливать свою мощь, контролируя продажу ресурсов, «нагибая» предпринимателей, сохраняя умопомрачительную по своему масштабу государственную собственность. И постоянно обманывая население.
Мечты многих простых россиян о наступлении экономической свободы разбились сначала о гайдаровскую «шоковую терапию», затем о чубайсовскую приватизацию, а после об ельцинский дефолт. Сколько судеб сломали эти события, сколько жизней они унесли, сосчитать теперь сложно, но речь, очевидно, должна снова идти о миллионах жертв. Жертв экономической вакханалии ставших печально известными 90-х годов.
Не успев толком и помечтать о своих возможностях и своём праве на частную собственность, русские люди были снова использованы государством, а их рабская зависимость от тоталитарного монстра явилась в несколько видоизменённой форме.
Экономические последствия утверждения тоталитаризма в России продолжают оставаться просто ужасающими. Мы каждым своим действием подчинены предписаниям государства в экономической сфере. Оно сделало из нас даже больше, чем Ничто. Как и во времена СССР, экономика в современной России мёртвая, и, как и тогда, своей собственности, по сути, в стране не имеет никто.
Некоторые европейские аналитики и политики склонны именовать наше нынешнее экономическое развитие, а вернее, антиразвитие, понятием «олигархический капитализм». Имеется в виду господство в экономике бизнес структур отдельных супер богатых личностей – олигархов.
Однако при ближайшем рассмотрении можно увидеть, что так называемые олигархи в России – это никто иные, как аффилированные государством лица, в большей степени работающие на отчисления государству, чем на свой бизнес.
Олигархам в России отведена второстепенная роль – обслуживание и использование населения в тех сферах, в которых государству участвовать не особенно выгодно или даже накладно (появившаяся торговля и торговые сети, коммуникационные сети и средства мобильной связи, развлекательные услуги).
При этом владельцы подобного рода бизнеса поддерживают своё дело исключительно за счёт тесного контакта с государственными администрациями всех видов, а значительную часть своей прибыли перечисляют чиновникам в качестве платы за возможность «доить» население.
Кто скажет, что подобная ситуация имеет отношение к понятию «капитализм», или попытается зафиксировать её специфику в определении «олигархический», с тем человеком я хотел бы поспорить. Состояние, когда весь бизнес так называемых российских олигархов существует только для удобства государства, которое обеспечивает олигархам выгодные условия «доения» средств с населения за баснословные взятки - это не капитализм, это модифицированный тоталитаризм.
Что касается главного источника поддержания так называемой российской экономики на плаву – углеводородов, то добыча нефти и газа находится до сих пор в непосредственном ведении государства. Все имевшие место быть в 90-х годах частные компании по добыче углеводородов либо уничтожены, либо выкуплены государством или его структурами, такими как «Роснефть», «Газпром» и «Лукойл», которые, хоть и акционерные общества, но также, по сути дела, находятся в собственности государства.
Иных бизнес-структур, кроме государственных корпораций и олигархических предприятий, в России нет. Как и при «советской» власти, простой народ фактически лишён права собственности.
Мелкий и средний бизнес в России развивать не выгодно, от того, что государство всячески препятствует появлению конкурентов для себя в экономической сфере. Оно накладывает на предпринимателей такое количество ограничений, форм отчётности и контроля, что пытающиеся развивать честный бизнес люди в скором времени разочаровываются в собственном начинании. Они быстро понимают, что продолжение дела грозит обернуться неудачей, если не встать на путь «честного» исполнителя воли государства, то есть не начать давать взятки чиновникам, чтобы оставлять себе хотя бы часть заработанного.
Ни о каком развитии предприятий в таких условиях, естественно, речи быть не может. От того и нет в России ни одного частного предприятия, продукция которого пользовалась бы устойчивым спросом не то что на внешнем рынке, но даже у себя в стране. А банки вместо финансирования свободного предпринимательства занимаются отмыванием денежных средств, опять же, в угоду и с согласия государства.
Что там говорить, если обычный российский гражданин до сих, по сути, не имеет полных прав на любую экономическую независимость. Даже те квартиры, которые приватизировало большинство россиян, по существу, не находятся в их собственности. Подъезды в этих многоквартирных домах из бетона низшего качества, земля на которых стоит дом – всё это находится в ведении государства, а выкупленные россиянами квартиры как бы висят в воздухе. Государство в любой момент может дом снести, наказать его жильцов, отключить снабжение водой и электричеством.
В девяностые годы такие случаи были повсеместны, да и сейчас не редкость. Чиновники сначала берут взятки, позволяют строить что-то частным застройщикам, потом берут новые взятки от других людей и признают предыдущее строительство незаконным под различными предлогами.
Однажды в небольшом городе, в котором я родился, снесли дом и магазин одного человека, который покупал землю у муниципалитета, но позже чиновники объявили землю федеральной собственностью и всё снесли.
Дмитрий Медведев, будучи президентом, разбирая один из подобных случаев государственного издевательства, однажды так прямо и заявил по поводу незаконно возведённой (по мнению чиновников) гостиницы в Подмосковье: «Я конечно, могу распорядиться, и завтра там всё снесут, но вы уж постарайтесь всё сделать сами»
Слова Медведева лишний раз подтвердили тот факт, что государство в России может делать всё с так называемой частной собственностью своих граждан. Ни о какой её неприкосновенности не может быть и речи в условиях царящего в стране государственного беспредела, когда чиновники и руководители ведомств могут, не особо себя утруждая, «нагибать» частных собственников, забирая у них то, что эти горе-собственники мечтали считать своим, а не государственным.
Не случайно многие так называемые бизнесмены из числа россиян пытаются хранить деньги не в России и покупать недвижимость там же. Просто так им кажется безопаснее и проще – спрятать подальше свои капиталы от длиннющих лап государства.
Эти чиновники и олигархи, остающиеся в России, потому что нигде в мире не возможно воровать в таких масштабах, проживают, как правило, в загородных виллах-дворцах, отделённых от тоталитарной действительности многометровыми заборами. Их дети не дышат воздухом тоталитаризма, а учатся в Европе или Америке.
Обычные же граждане, в массе своей имеющие в так называемой собственности лишь крохотные квартирки, являют собой тягловое население, испытывающее каждодневный экономический гнёт. Плата за коммунальные услуги для них с каждым днём растёт, причём в некоторых регионах она достигает половины зарплат обычных граждан и продолжает расти. Всё потому, что главы некоторых регионов, находящихся на дотациях центральной власти, чтобы воровать или поддерживать свой бюджет, выдумывают различные накрутки по коммунальным платежам, видя в этом регулярный источник пополнения казны и своего кармана.
Отсутствие любой экономики и непонимание, а вернее, непринятие этого факта государственными деятелями России ярко проявилось в процессе наложения экономических санкций на нашу страну со стороны США и Евросоюза.
Казалось бы, сложно повлиять на экономику, которой, по существу, нет. Но западные санкции, которым изначально не придавалось большого значения нашими чиновниками, в конечном счёте ударили по главному основанию экономического господства государства в нашей стране – по добыче сырья. Нефть стала активно дешеветь. Проблемы с поставкой газа через Украину поставили под угрозу сбыт добываемых углеводородов.
Это не на шутку напугало Путина. Пока на Донбассе шла война, он стал активно искать новые рынки сбыта углеводородов в Китае и Турции, потому как без продажи ресурсов так называемой российской экономике не протянуть и полугода. Государство не сможет содержать умопомрачительную в своём масштабе собственность, платить ничего не производящим миллионам чиновникам, полицейским, армии, учителям, врачам и пенсионерам, живущим за государственный счёт. И режим просто рухнет.
В связи с санкциями была затронута и имиджевая составляющая. Нужно было отвечать на санкции в том ключе, в котором они были выписаны. А именно – в экономическом. Но как это сделать, если российская экономика экономикой не является и не влияет на экономику ни одной страны мира?
Вопрос полумаразматический, как и путинский ответ на санкции. Введённый им запрет на ввоз сельскохозяйственной продукции и продуктов питания из европейских стран, причастных к санкциям, ударил по всем тем пытающимся выживать отечественным мелким и средним торговым и производственным компаниям, которые были зависимы от поставки потребительских товаров из Европы.
Сотни предприятий, и без того сводящих концы с концами, были разорены. Другие же, используя привычные механизмы взяток и обхода российского законодательства, стали ввозить необходимую продукцию окольным путём. От чего европейские товары с полок наших магазинов не исчезли, а стали в разы дороже.
Само же российское производство, задавленное прессингом со стороны государства, не имеющее ни логистических механизмов, ни достойных условий сбыта товаров, не приспособлено производить и реализовывать товары для отечественного рынка.
И без того мёртвая экономика стала ещё мертвей. В мыслях же наших чиновничества, по выражению одного из его бывших представителей Фурсенко, «санкции нас сделали сильнее». Наверное, им, чиновникам, так хочется думать.
Однако, даже не аналитикам понятно, что с продолжающимся спадом цены на нефть, удешевлением рубля и проблемами сбыта газа так называемую российскую экономику ждёт коллапс в самом ближайшем будущем.
Экономики в России просто нет, так как со времён СССР не восстановлено право частной собственности. Право не на бумаге и не для аффилированных государством лиц. А право, которое есть основание любых успешных торговых и производственных отношений, когда предприятия не работают на государство, а бизнесмены не трясутся за свои сбережения и не бегают по кабинетам чиновников с чемоданами взяток.
России нужно - и она заслужила - свободное экономическое развитие, когда успешные предприятия свободно развиваются, а государство только лишь помогает им в этом, и собирает налоги с развитых предприятий, которые в последующем использует для дальнейшего стимулирования предпринимательской активности и на социальные нужды.
Так происходит в большинстве нормальных стран, где произвол государственных служащих в экономической сфере если и существует, то не носит того тотального характера, как в нашей стране.
Именно отсутствие представлений большинства россиян о праве своей собственности предполагает рабскую, ментальную и физическую зависимость граждан нашей страны от государства и оправдание этой зависимости ими. От того большинство россиян глубоко уверено, что государство им всё должно – и работой обеспечивать, и образованием, и медицинскими услугами.
Эти мысли есть артефакт тоталитарного экономического мышления. Простым россиянам пора начать отучать себя от них. Пока мы будем думать, что государство нам всё должно, мы будем оправдывать и то, что ему всё дозволено.

Энтропия антисуверенности
Часть первая
Точно так же, как с ценностями экономической свободы, Вдохновитель поступил и с национальными ценностями русских. Он их просто уничтожил. Это было крайне важно для моего утверждения.
Национальный дух мне претит! Вся социальная вера людей основана на желании охранять некую Самость, которую они считают очень важной для себя, и которую ни понять, ни объяснить не в состоянии – свою нацию.
Люди на протяжении всей истории проявляли готовность отдавать свои жизни за это ничего не значащее понятие. Желание чувствовать себя частью племени, проявлять групповое единство, выдумывать национальные символы и вокруг них объединяться настолько велико в человеческих существах, что это безумие – поклоняться тому, чего нет, объявляется людьми краеугольным фактором их существования. Именно аморфные, так называемые национальные ценности положены людьми в основание развития их сообществ и государств.
Но что такое быть русским? Чем так называемая русскость отличается от французскости? Зачем так истерически и с пеной у рта кричать «Я – немец!»? Эти ничтожества под наименованием «люди» всегда и везде пытаются выдумать искусственные каноны и критерии своей особенной человечности, в этой связи выдумывают нацию и священным делом объявляют защиту её интересов.
При этом, сколько миллионов их самих погибнет, защищая эти интересы, невежам-людям всё равно. Главное - чувствовать, что они русские (немцы, французы, англичане). Они самые достойные, самые развитые, самые человечные. Кто с этим не согласен, должен смириться, а если он идёт с войной на них, то должен быть уничтожен. Иначе они не смогут потом говорить, что их нация – великая. А им это жизненно важно. Они же существа, помешанные на собственном величии. Чтобы его почувствовать в масштабах миллионов людей, нужно думать, что все они – часть одного великого целого – нации, которая якобы нерушима.
Чтобы выбить из людей всякие помыслы о своём величии в масштабах всей страны, нужно просто убить в них представление о своей нации. Вообще, всё, что по каким-то причинам, связано в их сознании с их величием, свободой и независимостью, должно быть уничтожено. Особенно этот тлетворный дух национального единения, заставляющий людей думать о своём достоинстве и величии в масштабах больших человеческих сообществ.
Мой Вдохновитель вычеркнул представление о нации из сознания так называемых русских. В этом его невероятная заслуга и высочайшее достижение. До этого момента все античеловеческие силы могли только мечтать о подобном. И вот, ни русской нации, ни русского государства не существует. Мразью под названием «бывший русский человек» теперь ничего не стоит управлять как скотиной. Ценностная основа для объединения людей уничтожена в современной России. Здесь люди теперь перестали ориентироваться на национальные чувства. Их у людей просто нет, потому как не стало русской государственности.

Часть вторая
Оправдание коррупции, взяточничества и тотального господства государства россиянами, их молчаливое принятие своего рабского положения зиждятся, кроме экономического бесправия, ещё и на потере чувства национального достоинства, которое исчезло в умах россиян вместе с исчезновением понятия «частная собственность».
Это есть ещё одно основание тоталитарности и безумной веры людей в государство. Уделим и ему своё пристальное внимание.
Национальные (племенные) ценности, как известно, существовали до появления государств. Эти ценности, как и право частной собственности – основа развития любой человеческой общности как социально-политического образования. Они делают действия людей осмысленными, всегда сочетаются с такими категориями, как «благородство», «честь», «любовь к Родине», «любовь к близким», являются основой социального объединения и развития.
Когда-то фраза «Я русский человек» значила для нас очень многое. И её не было необходимости дополнительно объяснять. Так же, как теперь фраза «Я немец» или «Я швед» значат очень многое для самих немцев и шведов. И это – сама собой разумеющаяся вещь.
Но что стало с восприятием нами своей собственной нации за время существования СССР? За это время понятие «русская государственность» исчезло из нашего социально-политического бытия. Оно было заменено понятием «советская», то есть, «безумная» государственность.
Больше тысячи лет русская политическая общность существовала именно как Русское государство. Сейчас такового нет, а есть полиэтничная, многонациональная Россия, где сама фраза «русская государственность» под запретом. Но почему?
Несколько лет назад так называемый российский суд причислил фразу «Я живу в русском государстве» к экстремистской. Это ли не маразм? Представьте ситуацию. Приезжаете Вы в Германию и первого встречного немца спрашиваете: «Ганс, ты живёшь в немецком государстве?» Он ответит: «Да, конечно. И горжусь этим». Во Франции спросите даже араба: «Живёшь во французском государстве?» Он ответит: «Естественно» В России, если Вы выйдите на улицу и скажете «Я живу в русском государстве», Вас собственный Президент посадит за это в тюрьму. Как такое возможно?!
Все здоровые в своем социально-политическом развитии страны имеют один государственный суверенитет, и он всегда мононациональный. В стране могут жить представители десятков различных племен и национальностей. Страна может быть федеративной или унитарной. Но национальный суверенитет всегда один. Немецкий, если речь о Германии. Французский, если речь заходит о Франции, еврейский, если говорим об Израиле. И так далее. Каков же с национальной точки зрения суверенитет в нашей стране, если фраза «русское государство» под запретом у самих властей?
После распада СССР в России сложилась умопомрачительная конструкция государственного устройства, которая объявлена федеративной, но никакого отношения к федерации не имеет. По указанию Президента суверенитет этой псевдофедерации нельзя называть «русским», а необходимо именовать «российским», чтобы якобы не обидеть всех тех представителей более ста двадцати племен и народностей, которые населяют нашу страну, и некоторые из которых имеют статус своих национальных государственных образований внутри так называемой Российской Федерации, то есть статус национальных республик.
Представьте себе федерацию, внутри которой существовали бы национальные республики, то есть, де-юре, независимые национальные государства. Давайте попробуем вместе представить Республику Бавария внутри ФРГ или республику Техас внутри США.
При наличии таковых республик, возможно было бы считать ФРГ и США едиными национальными государственными образованиями? Ведь речь идёт не о простом делегировании части политических полномочий регионам, что наблюдается во всех федерациях мира, а речь идёт о наделении региона статусом национального суверенного образования. Как такое возможно внутри другого суверенного государственного образования?
Современные «лидеры» России доказывают, что возможно. С присоединением Крыма внутри так называемой Российской Федерации стало двадцать два суверенных государственных образования – республики.
Такое положение дел противоречит любым понятиям о праве. Как современная Россия может вообще называться суверенным государством, если внутри него провозглашено наличие двадцати двух «суверенитетов», при том при всём, что основной народ, русский, который всегда считался в России государство-образующим, своей государственности де-юре не имеет? Что же он имеет и чем, на самом деле, является?
Для непосвященных поясню. Исторически сложилось так, что наша страна и её жители с определённых времён на равных основаниях ассоциировали свою страну с двумя названиями «Россия» и «Русь».
Название «Россия» стало использоваться как эллинизированное (греч. ;;;;;) название Руси с царствования Ивана III . Само же государство всегда полагалось русским, а государственность – русской, по этнониму государство-образующей нации.
Греческое наименование было заимствовано и при провозглашении Империи Петром I (страна стала называться Российской империей). Жители же западноевропейских стран при наименовании нашей страны всегда использовали латинизированное наименование Russia, то есть, Русь.
Но как бы ни именовалось наше государство в разные исторические периоды, оно всегда оставалось русским, так как нации «россиянин» никогда не существовало, а слово «Россия» есть просто заимствованное греческое название страны. Название Русского государства.
Что сделали большевики, когда они пришли к власти? Они создали немыслимый в своем существе конструкт – Союз Советских Социалистических Республик. И ликвидировали тем самым де-юре русскую государственность. С точки зрения государственного устройства этот конструкт, судя по всему, большевики полагали федеративным. Хотя ни в одном советском учебнике такого положения нет, да и политологии как науки в Советском Союзе не существовало.
В любом случае, СССР состоял из пятнадцати так называемых Союзных республик. В том числе, из Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР), нынешней России. РСФСР, в свою очередь, включала в себя ещё почти два десятка республик, уже автономных, но тоже национальных, таких как Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушетия и так далее.
Таким образом, с точки зрения политологии государственное устройство СССР было безжизненным и искусственным. Государство не может существовать и нормально развиваться в формате федерации, внутри которой есть другая федерация, внутри которой, в свою очередь, есть суверенные государственные образования – республики.
Границы всех этих республик большевиками были проведены весьма произвольно. Объединялись в одну республику представители разных национальностей и культур. Как всё те же кабардинцы и балкарцы, карачаевцы и черкесы.
Шансов сосуществовать у них вместе в формате суверенных республик не было никаких. Единственное, за счёт чего держалось псевдофедеративное устройство во времена СССР – это на насилии, жёсткой централизации. Никакой независимости от центра у провозглашенных советских республик не было и в помине. В СССР всё было государственным, всё управлялось партией, все эти республики по большей части были дотационными и напрямую полностью зависели от центральной власти. А весь федерализм был всего лишь фикцией.
Таким образом, большевики уничтожили русскую государственность, ввели понятие «советской» государственности и наделили государственным суверенитетом представителей племен и народностей, которые в Российской империи никакого права на суверенитет не имели, и иметь не могли, ибо государственность была русской.
И сегодня многие из них, ориентируясь на имеющийся формальный статус национальных республик, считают возможным говорить о действительной политической независимости, а некоторые, как чеченцы, и воевать за неё.
Добавьте к этому присущее любому этносу стремление политизироваться, то есть добиться суверенитета, и Вы поймете, что формально Россия существовать сегодня не должна, так как де-юре она состоит из нескольких десятков государственных национальных образований.
За счёт чего же она до сих пор существует? За счёт всё того же подавления и жёсткой централизации власти и ресурсов. Федеративное устройство в современной России, как и во времена СССР – это просто ширма, блеф, который использует тоталитарный режим для прикрытия своей настоящей сущности.
Как удержать в повиновении двадцать две национальных республики? Ответ тоталитарной власти – держать их представителей в тотальном подчинении, никакого суверенитета не давать, жёстко централизовать все финансовые потоки, лишить возможности регионы самостоятельно развиваться.
А чтобы таковая политика насилия и подавления не бросалась в глаза и не вызывала открытое недовольство со стороны граждан всех нерусских национальных республик, нужно использовать полемику о том, что на самом деле Россия – это страна полиэтничная. И, несмотря на различие статусов, исторических судеб и прав, все народности у нас в равном положении. А столь неприятной представителям национальных республик русской государственности нет, зато есть государственность российская, то есть общая, то есть ничья. То есть – тоталитарная.
Если же признавать наличие русской государственности, то нужно отрицать наличие государственности всех национальных республик, существование которых директивно провозглашено большевиками – предками представителей нынешней власти. То есть признавать всю искусственность конструкта, которое имеет нынче название «Российская Федерация».
Этого тоталитарным властям допускать нельзя. Поэтому в названии страны нужно использовать этноним «российский», а не «русский». Под наименованием «Российская Федерация» в нашей стране власть не подразумевает, таким образом, никакой национальной государственности. Как её не подразумевало и понятие «Советский Союз». В нынешней ситуации термин «российский» символизирует аморфность, полиэтничность и безнациональность государственности, противопоставляется и несёт в себе обратный смысл термину «русский», упоминание которого в отношении этой самой государственности запрещено. В этом смысле двойственность самоназвания нашего народа и страны, сложившаяся исторически, играет сейчас самую что ни на есть негативную роль.
Представьте, что французам запрещено называть своё государство французским, а разрешено именовать его только «фронсуским», всё потому, что кроме французов там живут представители других национальных культур, объединенных в национальные республики.
Вам после этого станет понятно, что нынешний вариант государственного устройства России – всё то же безумное проявление тоталитарной Самости. Россия сегодняшняя не имеет национального суверенитета как такового, потому как русский суверенитет под запретом, а суверенитет так называемых национальных республик существует лишь на бумаге, иначе с такими названиями они давно должны быть полностью независимыми.
Российской же государственности и соответствующего суверенитета вне их ассоциации с русской государственностью и русским суверенитетом быть не может, потому как, повторю сказанное: в природе не существует российской нации, а есть нация русская.
Суверенитет современной России тоталитарный. То есть, как и всё в этом режиме, суверенитет этот ложный, создающий видимость здоровой государственности там, где её нет, главное назначение которого – генерировать безумные смыслы и действия по подавлению и уничтожению граждан страны, вне зависимости от их национальной принадлежности.
У русских своей государственности нет формально, у представителей остальных национальностей, обладающих государственным суверенитетом де-юре – фактически.
Спросите Путина: «Вы живёте в русском государстве?» Он обязательно ответит, что живёт в российском. Если бы Вы спросили у Гитлера, когда он насаждал тоталитарное господство в Германии, живёт ли он в немецком государстве, он бы ответил, что живёт в арийском.
Почему тоталитарным властям важно уничтожить национальный суверенитет и заменить его суверенитетом выдуманным? Потому что этим выбивается основа для отождествления людей себя со здоровыми и самыми глубокими социально-политическими ценностями – с ценностями национальными. Заставьте людей думать, признавать и верить в то, что они живут не в русском государстве, а в советском (российском), и этими людьми можно будет распоряжаться как рабами. У этих людей пропадёт иммунитет к тотальному подчинению перед государством. Нужно просто поддерживать миф о «советскости» (российскости) бытия и продолжать подавлять население тотально. Население же будет в такое государство верить, потому как это государство забрало у него представление о живой национальной сущности, и заменило своей – мёртвой. И теперь они вместе – олицетворение безжизненного тоталитарного конструкта – Российской Федерации.
Если государство попробует заставить меня выполнять маразматические указания («строить» социализм, работать за копейки и покупать только то, что разрешает государство, или убивать идейных противников) и за счёт этого господствовать надо мной тотально, я, будучи, к примеру, итальянцем, отвечу: «Нет, я не буду выполнять эти идиотские требования, ведь я итальянец»
Но что я смогу ответить, если представление о своей национальности я потерял, моя национальная государственность уничтожена, и я искренне считаю себя «советским» человеком, а не русским? И «советское» же государство даёт мне античеловеческие указания. При невыполнении которых я могу поплатиться всем, даже жизнью, буду вычеркнут из общественного развития, объявлен предателем или врагом народа и меня возненавидят мои же сограждане. Как «честный» «советский» гражданин, я исполню любые приказания «советского» руководства.
Представление о своей нации, об этой основе социально-политического бытия человеческих обществ заменяется при тоталитаризме в сознании людей верой в безумный выдуманный государством конструкт - в советскость, арийскость, российскость и тому подобный бред. В момент, когда человек начинает в него верить больше, чем в свою нацию, он превращается в тоталитарное естество.
Я часто спрашивал своих студентов на лекциях: «Кто из вас скажет: «Я русский, я не дам взятки»?» Все они опускали голову вниз и не могли ответить ни слова.
Если ты русский, если в это понятие вкладываешь свои представления о благородстве своей нации, её величии, ассоциируешь её достоинство со своим, ты никогда не преступишь закон и не станешь воровать и давать взятки. В любом обществе и в рядах любой нации есть воры и преступники, позабывшие о национальном достоинстве. И они презираются обществом. Но ведь в нашей стране такие все поголовно.
В связи с потерей чувства национальной государственности россияне потеряли и всякое представление о достоинстве в социально-политическом смысле, достоинстве национальном. А если отсутствует представление о групповом (национальном) достоинстве, как возможно существование достоинства индивидуального?
Современные российские граждане делают всё, чтобы не думать и не говорить о русской государственности и достоинстве русской нации. Говорящего такое считают странным, хотят обозвать националистом, идущим вразрез с «генеральной линией партии», провозгласившей отсутствие русской государственности.
В России современной у некоторых личностей считается чуть ли не геройским шагом одеть футболку с надписью «Я русский». Представьте себе итальянца, одевающего футболку с надписью «Я итальянец» и считающего себя, совершившего такой поступок, патриотом, личностью выдающейся, не боящийся притеснений и непонимания со стороны окружающих.
Непонимание, конечно же, будет. Но не от того, что человек посмел одеть такую футболку, а от того, почему явилась вообще такая потребность и почему этот человек мнит себя героем. Потому как в здоровых обществах и национальных государствах само собой разумеется, что ты итальянец (немец, француз), что ты это ценишь, живешь в итальянском государстве и гордишься этим. Зачем в этих условиях вывешивать надпись «Я итальянец» на своей груди? Ведь это ни о чём не говорит, это ведь и так понятно.
У нас же человек, одевший футболку с надписью «Я русский» в сознании своём сам для себя – герой. Для остальных – воинствующий националист. Мы ли не сумасшедшее общество?
Большая часть так называемых россиян на упоминание о русской нации и русской государственности откровенно плюётся. Весьма популярны среди них телевизионные юмористические шоу, наподобие шоу «Наша Russia», в которых исполняющие главные роли актёры чуть ли не мочатся на русское самосознание. Русские в их демонстрации – дебилы, алкоголики, проститутки. И как дебилы, алкоголики и проститутки они высмеиваются в этих шоу. Гоготать и смеяться, когда показывают, как русский ворует, пьет или унижается – хороший тон у самих россиян. Большинству из них от этого очень смешно.
Если ты рвань, пьяница, вымогатель или проститутка – ты русский, заслуживающий осмеяния. Если чуткий, добрый и ответственный «строитель» демократии, верящий в своего вождя Путина, ты россиянин, к тебе нужно относиться очень серьезно.
Чем более ты богат в России, или, чем более высокую ты занимаешь государственную должность, тем больше тебя воротит от всего русского и тебе необходимо верить в свою «российскость». Ещё бы, ведь на пути к обладанию огромным состоянием или высоким государственным постом, ты совершил столько незаконных и безнравственных действий, воруя, откатывая, давая тонны взяток, нагибая или даже убивая людей, что тебе сложно ассоциировать своё естество с русскими национальными ценностями.
Как я слышал, наиболее известные актёры ещё одного популярного в России шоу «Comedy club» часто приглашаются на различные так называемые «корпоративы», которые заказывают в свои резиденции так называемые олигархи. Эти олигархи, заказывая выступления актёров «Comedy club», для которых такие выступления – главный их заработок, просят актёров примерно о следующем: «Показывай русского – вора, алкаша и дегенерата». Те из кожи вон лезут и показывают. Душа олигарха трепещет от наслаждения.
Некоторые люди в России, как правило, далеко не олигархи, а, что называется, из простых, видя, насколько унижено в России русское самосознание, и всё ещё желающие чувствовать себя русскими в условиях тотальной «российскости», часто нервничают и объясняют поведение олигархов и чиновников в России тем, что олигархи и чиновники эти, на самом деле, не русские, а евреи. Поэтому они себя так ведут. Ведь евреи, по мнению этих простых россиян, русских ненавидят. Некоторые из таких простых людей, опять же, доходят в своих рассуждениях до предположений о якобы существующих еврейских заговорах против России и русских, что президент на самом деле – еврей или их ставленник.
Кстати сказать, сами евреи из числа россиян, вернее, многие из них, раньше также любили думать о том, что они в России главные. Не потому, что они действительно заговор устроили против русских, а потому что они особенные и добиваются особенных результатов.
Я учился в МГУ в аспирантуре, а университет этот в советское время считался еврейским университетом, в том смысле, что восемьдесят процентов его учащихся были евреями.
В аспирантуру в МГУ я смог поступить по протекции друга детства моего отца, который в своё время МГУ заканчивал, и по матери еврей.
Учась в этом вузе я, конечно, понимал, что большинство студентов и аспирантов в нём – не русские. Мои сокурсники тоже понимали, что я не еврей. Поэтому мы не особенно сближались, хотя и имели хорошие, приятельские отношения. При этом я мог наблюдать, что учащиеся из числа евреев не признавались друг другу открыто, что они евреи. Им было приятно созерцать своё сообщество, понимать, что они основная часть учащихся лучшего вуза страны. Но не объединяться при этом официально в еврейские сообщества, не исповедовать свою веру, не обсуждать национальные ценности. В МГУ я наблюдал своеобразное «тихое» еврейское сообщество, довольствовавшееся молчаливым согласием в причислении себя к особенной нации.
В России вообще большая часть евреев запрещает себе признаваться публично в своей «еврейскости». На это сетуют даже московские раввины, когда в результате переписей оказывается, что официально евреев в России всего несколько тысяч. Тогда как одних эмигрировавших в Израиль – несколько миллионов.
Почему евреи, как представители действительно выдающейся нации, в России в большинстве своём не отстаивают открыто и не говорят о своих национальных ценностях? Отнюдь не от того, что они боятся русских и их якобы врожденного антисемитизма. В России антисемитизм под запретом и преследуется. Многие олигархи и медиа магнаты в России – евреи. Их никто не притесняет. Однако, молчаливо себя причисляя к еврейской нации, человек в России открыто об этом не говорит и не признает. Почему?
Ответ простой. Не говорить, но думать о своей особенности российским евреям необходимо, чтобы, опять же, не причислять себя к тоталитарному быдлу, которыми они, как и представители всех других национальностей в России, являются. Если же признавать открыто, что ты еврей, как же тогда служить безнациональному тоталитарному государству, всякие национальные ценности попирающему, как подчиняться тотально, брать и давать взятки, растлевая и без того не совсем здоровое своё внутреннее содержание? Ведь люди, имеющие смелость открыто себя называть евреями, от всего подобного сторонятся, так как это дискредитирует и нацию, и их самих, как представителей этой нации.
В этом - работа всё тех же психологических защитных механизмов. Думать, что евреи занимают ключевые должности, и поэтому не являются, якобы как все остальные, тоталитарными овощами, но при этом не выражать и не отстаивать свои национальные еврейские ценности открыто, и даже не думать о них - разве это не признак тихого помешательства?
Многие евреи с крахом СССР и падением железного занавеса поспешили эмигрировать в Израиль. Но половина из них вернулась. А тех, кто там остался, сами евреи-израильтяне называют русскими. Почему? Потому что никаких действительных национальных еврейских ценностей они в своем сознании не несут.
Тем из числа бывших российских граждан, кто остался в Израиле, пришлось себя буквально переламывать, принуждать признавать национальные еврейские ценности. Потому как, проживая в России, они вовсе не были евреями, а являлись «советскими» гражданами, то есть обезличенными безнациональными аморфными существами, которым нравилось думать, что они, на самом деле, особенные.
Те, кто не хотел от такого психологического «наслаждения» отказываться, возвращались в Россию.
Настоящий шок у многих российских евреев вызвала отставка Юрия Лужкова с обозначением «За утрату доверия Президента». В кругах российской политической элиты Лужков всегда воспринимался как местный еврей. Он не пропускал ни одного еврейского праздника, строил синагоги, имел близкие, практические дружеские отношения с представителями еврейской общественности и представителями еврейской бизнес элиты. Публично пел на праздниках еврейские песни и очень часто надевал кипу. В общем, Лужков себя вёл так, как ни один русский не позволяет себе себя вести, да и, пожалуй, мало какой российский еврей может. И тут – отставка.
При том, что Лужков воспринимался евреем, он ещё выполнял все функции тоталитарного управленца. То есть откатывал центральной власти миллиарды евро с не бедных московских вотчин. Всегда поддерживал так называемую власть. Был одним из основателей её нынешнего фундамента – «Единой России». И его увольняют с формулировкой, которую можно квалифицировать как «просто так».
После отставки Лужкова тоталитарные стервятники–управленцы сделали всё, чтобы лишить его приобретенных активов, открыли охоту на его жену, заведя несколько уголовных дел, вымогая деньги в обмен на остановку преследования. Лужков сбежал в Европу. Теперь, в сравнении с его прежним состоянием и состоянием его жены, он нищ. А в сравнении с его бывшими возможностями, он никто. Растоптан и укатан одним росчерком пера Президента. При тоталитаризме даже самые высокие должности не могут спасти от «укатывания» со стороны государства. Потому как эти должности не занимаются за счёт действительных заслуг и доверия населения. А только лишь путем рабского служения государству, от воли которого, а не от мнения граждан, любой политический деятель зависит полностью.
Именно этот факт подтвердил крах, казалось бы, нерушимого Лужкова, занимавшего должность мэра Москвы при всех президентах России. В дни его отставки те евреи, которые втайне любили думать о своей особенности и о своей «объединённости» в раздавленном тоталитаризмом русском государстве, не могли найти себе места. Они собрались в студии телеканала «НТВ», созданного другим российским евреем – Гусинским, и стали размышлять над причинами скоропалительной отставки и низвержения Лужкова. В словах же и заявлениях их читалось недоумение: как могла власть, которую они молча считали властью еврейской, поступить так с одним из ярких представителей проеврейских кругов из числа политических лидеров страны? Ведь Лужков – не Ходорковский, угрожавший властям. Это Ходорковский всегда воспринимался евреями как еврей, ищущий свободы и независимости от власти. То есть, как еврей «не от мира сего». Лужков же – это «пахарь», честный и преданный тоталитарный служака и приспособленец, верой и правдой служивший делу «строительства» демократизма.
После краха Лужкова для многих стало понятно, что национальность, как и национальный суверенитет, не имеют для тоталитарных вождей никакого значения, и не несут в себе иммунитет от преследования. Если по Москве идет колона русский молодых ребят под лозунгами русской государственности, этим ребятам тоталитарная власть выбивает зубы руками русского же ОМОНа. Если чеченцы в своей республике хотят видеть свой действительный национальный суверенитет, их уничтожают руками самих же чеченцев. Если поднимутся евреи со своими национальными лозунгами, то и их уничтожат евреи-приспособленцы. Ведь для Тоталитарной самости любое проявление национального достоинства смерти подобно. Это достоинство возвращает людей к мыслям о независимости от обезличенного безнационального государства и его приспешников.
Сталин был горским евреем и евреев, угрожавших тоталитарной власти, не жалел. Недавно я услышал, что и Гитлер был евреем наполовину. К чему привело его тоталитарное господство, каждый еврей знает не понаслышке.
Не случайно многие евреи в России более правильным считают «тихо» гордиться своей еврейскостью, служа, как и многие, тоталитарной власти и безумно её страшась. При этом ни по одному критерию самоидентификации евреями не являясь.
Тоталитаризм уничтожает всякое представление людей о национальности как основополагающем критерии объединения человеческих общностей. Для него это жизненно важно. Когда такое происходит, люди теряют необходимость думать о национальных ценностях, их объединяющих, и противостоять тотальному диктату обезличенного, то есть, безнационального государства.
Но национальные ценности и пристрастия так просто не уничтожаемы. Мало кто задумывается, но у нас в России начиная с 1993 года, как и сейчас на Украине, идёт самая настоящая гражданская война на национальной почве. Пока она наиболее интенсивна в одном регионе – на Северном Кавказе. Там ежедневно россияне убивают россиян. Но подобное происходит только лишь на Северном Кавказе до поры. Масштабная война представителей разных национальностей друг с другом за определение действительного национального суверенитета России ещё впереди. Либо же никакого суверенного национального образования под наименованием «Россия» не будет, и она без войны распадётся под воздействием центробежных националистических сил. Таков ли будет итог тоталитарных мытарств нашего народа и справедливо ли это? Ведь русский народ, в отличие от русского государства, ещё существует.
В заключительном предложении предыдущего абзаца я ставлю точку. Но есть много таких россиян, а именно, самих русских (под россиянами мы, с подачи нашего государства, понимаем представителей всех наций и народностей, населяющих Россию, а под русскими – непосредственно русских), которые утверждают, что русской нации нет теперь вовсе. Я слышу от таких людей очень часто следующее: «Андрей, да русских нет! Все мы намешанные. И кровь татар-завоевателей, и варягов, и иных иноземцев или туземцев в нас перемешалась. Поэтому мы все – россияне»
Меня от подобных «признаний» самих русских просто воротит. Одно дело слышать подобное от ультра-националиста татарина или чеченца, которым радостно заявлять об отсутствии русской нации в природе. Но как такое может говорить сам её представитель и не считать себя при этом ублюдком, прилюдно дискредитирующим свою национальную общность?
Таким людям хочется сказать: «Если нет русской нации, может, всю страну Татарстаном назовём? Ведь нет ни одного татарина, который сомневался бы в существовании своей, «чистой», нации» Или ответить такое: «Что ж вы всех своих детей русскими именами называете, ведь русская нация не существует? Имена «Исмаил» или «Зульфия», как детям с намешанной кровью, может лучше им подойдут?»
Причина подобных заявлений значительного числа граждан, русских по национальности, но отвергающих факт существования русской нации как таковой (мол, все мы – помесь), опять же, психологическая. Ведь если признавать существование своей нации, нужно защищать и отстаивать национальные ценности и, в первую очередь, свой национальный суверенитет, который, де-юре, те же чеченцы и татары имеют, в отличие от русских. А так, убедив себя, что русских, вообще-то, нет, очень просто смириться со своим тотальным подчинением безнационалному государству, ублюдочным существованием, оправдать взятки, унижения собственного достоинства. А потом заявить самому себе: «Да что там унижать?! Ведь никакой русской нации и так нет».
Любит заявлять нечто подобное и наш вождь – Путин. В конце одной из своих «прямых линий» с народом, проходившей недавно, он сам задал себе вопрос от имени некоего гражданина и сам же на него ответил: «Владимир Владимирович, а что для Вас критерии русской нации?».
Путин ответил народу примерно следующее (выражение лица при этом он старался сделать как у младенца – искреннее и восхищенное): «Русские – удивительные люди с очень расплывчатым генетическим кодом. А главное их качество – доброта и душевность».
Под «расплывчатым генетическим кодом» Президент, очевидно, и понимает, что русская нация настолько растворилась во всех остальных, слилась, так сказать, со всем нерусским, и стала от того ещё более «великолепной», что никакой национальный суверенитет теперь ей не нужен.
По сути дела, подобными высказываниями Путин открыто даёт понять, что русской нации как таковой нет, а есть некая расплывчатая общность, очень, по его мнению, душевная и добрая.
Однако, чем душевность русских и их доброта отличается от душевности греков или китайцев, Путин не пояснил. Для него важнее заявить, что всё русское – это очень расплывчатое. А в интерпретации «простых» граждан – намешанное.
Если я себя считаю действительно русским, мне не нужно это объяснять. Это может позволить себе делать учёный-философ, испытывающий консервативные взгляды, наподобие нашего Бердяева. Но и в трудах этих ученых вы не найдете такого лабазного представления о своей нации, мол, мы все – очень душевные и добрые. Философское осмысление природы и назначения своей нации – дело весьма трудоёмкое, неоднозначное, глубокое и глубоко внутренне переживаемое.
Но как подобные заявления может делать политик, тем более, Президент? Представьте себе президента Франции, выводящего в прямом эфире формулы особой душевности французской нации. Из его уст это должно восприниматься как самое что ни на есть шовинистическое высказывание.
Однако Путин этого не чурается. Он, как и некоторые наши «граждане-герои», пытается прилюдно одеть футболку с надписью «Я русский» в условиях, когда ни русской государственности, ни русского национального единства нет и в помине, и шагом этим гордиться.
При этом, очевидно, по мысли нашего вождя, самый добрый и самый душевный русский – именно он, русский с размытым генетическим кодом и отсутствием всякого действительного национального достоинства. Тогда я, пожалуй, с ним соглашусь. Только вот вместе с этим в слово «русский» вложу смысл чего-нибудь прямо противоположного. А противоположной Национальной самости может быть только Самость тоталитарная.
Кем только не считают возможным полагать себя нынешние русские, бегущие от признания того факта, что они, как пел знаменитый русский бард, «на своём поле, как подпольщики». Я встречал русских и верящих в свою арийскость (в том смысле, что все мы не русские, а часть отдельной высшей расы), и убежденных в своём язычестве (в том смысле, что все мы не русские, а славяне-язычники).
Однажды я был ошарашен признанием одного русского парня в том, что он, на самом деле, не очень жаждет считать себя православным, хоть и крещён. «Нам веру эту сами евреи насадили», - заявил он, отвергая одной своей фразой весь полутора тысячелетний путь Веры и Созидания русской нации во имя высоких идеалов Христианства. Подобное заявление, пожалуй, ещё хуже отрицания существования самой русской нации.
Не признают ли всеми подобными заявлениями эти русские, что они не русские, а тоталитарные особи, которым жизненно важно отрицать существование собственной нации? И если таковое происходит в умах значительного числа представителей нашей нации, стоит ли задаваться вопросом: «А действительно, существует ли она?»
Я не хочу себе задавать такого вопроса. Потому как в момент, когда ты спрашиваешь себя о таком, ты перестаешь быть русским. Я просто верю, что моя нация живёт, вопреки всем мерам тоталитарного подавления, предпринятым в отношении неё. Вопреки всем этим чудовищным оправданиям и отрицаниям своей нации, которыми пичкают себя многие мои соплеменники. Я верю в то, что именно русская нация, распятая на дыбе тоталитарного господства, одержала победу в Великой отечественной войне. И в этом – её двойной Подвиг.
А вместе с русским народом победу одержали и представители всех иных национальностей, населяющих нашу Родину – татары, башкиры лезгины, калмыки и многие другие. Это была победа не «советского» народа, которого в природе никогда не было. А победа народа Русского, объединившего под знаменем борьбы за независимость и все другие народности России.
Однако большая часть моих соплеменников, к моему великому сожалению, не склонны так думать. Для них и «советскость» и «российскость» - всё ещё весьма значимые понятия, и многие из них ни о русском государстве, ни о реальной своей экономической свободе думать не хотят. Эти мысли способны подорвать их веру в государство, утвердившегося в качестве тоталитарного монстра в России за счёт уничтожения основополагающих социально-политических ценностей на всём пространстве страны, в умах и сердцах её жителей.
В эти ценности в России теперь никто не верит. Их попросту нет. От того моей бывшей студентке было так легко сделать выбор в пользу подчинения своему начальственному чиновнику в период очередной московской выборной компании. В тот момент она отнюдь не переступала через своё человеческое достоинство, как ей потом хотелось думать. В тот момент она прилюдно расписывалась в том, что является представительницей общества, из души которого вырвано всё живое. Иными словами, своими действиями она подтвердила то, что внутри неё никакого достоинства, в собственном смысле этого слова, нет.
Энтропия антиверы
Часть первая
Я наслаждаюсь своими достижениями! Глубинное неверие людей в свою независимость и достоинство стали символами их прозябания в России. Они перестали быть одухотворёнными, забыли, кто они есть, им не доступны теперь мысли о Боге и справедливости. Они молчат по поводу вездесущего произвола, и даже его оправдывают, и ему служат. Они не представляют себе иной жизни, чем обслуживание государства. Они до того унижены, что любое сочувствие к себе самим, не говоря об окружающих, для них недоступно.
В созданных мной условиях подавления и самоуничижения людей нет места человечности. Мной доказано, что люди – телесные механизмы с зачем-то вложенной в них душой. Но и эта душа моими стараниями теперь больше напоминает отхожее место. Наступает время, когда и она будет уничтожена.
Чтобы дождаться этого часа, осталось уничтожить веру людей. Не только веру в формате религии, с которой мой Вдохновитель справился. Он истребил православный дух внутри самих русских и создал государство атеистов, сделав из некогда самой верующей нации горстку униженных и раболепствующих существ, демонстративно презирающих православие. Окончательное уничтожение главнейших ценностей людей должно привести к основной нашей цели – уничтожению веры людей в самих себя.
Эта цель уже почти достигнута на пространстве России. Человеческий дух здесь фактически изжит. Приближение кульминации уничтожения Духа этой страны, её окончательного краха я чувствую всем своим естеством.

Часть вторая
Вера людей в государство, в его всевластие и в его вседозволенность – вот что такое тоталитаризм. Для того, чтобы она стала реальностью, нужно было уничтожить саму душу общественного и политического развития – веру в Бога, в нацию, и в движущую силу прогресса и благосостояния людей – частную собственность.
Уничтожьте эти три основополагающих вида общественно-политических ценностей в человеческом сообществе, и в лице людей вы получите безликую массу государственных рабов, верящих в безумные идеалы, всевластие государства, отрицающих нравственные каноны социального бытия и каждодневно оправдывающих ничтожество своего социально-политического существования. Это – прижизненный слепок с тела современного российского социума, представители которого в массе своей, хоть и являясь крещенными, потеряли всякое основание для веры в высшие идеалы и Бога.
«Советскость» - вот отличный термин для описания данного состояния. Он включает в себя дикое равнодушие людей к своей судьбе и судьбе своих соплеменников, что свойственно лишь глубоко атеистично-настроенным личностям, а также своеобразную бытовую абстракцию. Проиллюстрируем эти явления, начав с последнего.
Бытовая «советскость» большинства современных россиян отражает действительное психологическое состояние людей и формат их социального взаимодействия в тоталитарных условиях. Нужно сказать, что состояние «советскости» относительно отдельных людей - это не только состояние невроза, вызываемого к жизни работой психики и защитных механизмов. «Советскость», проводя аналогию с категориями психологического здоровья или отклонения – это проявление острого психоза. Но даже и такая характеристика не являет собой всей полноты ущербности тоталитарного общественного бытия и общественного сознания. Скорее всего, это бытие и это сознание должны характеризоваться в терминах ещё более острой патологии.
От того, что современные россияне буквально заколдованы «чарами» Тоталитарного духа, многие из них продолжают не замечать проявления «советскости» буквально во всём, что их окружает. Видимый показатель этого, в частности, являют наименования наших улиц, общественных сооружений, площадей и городов.
Например, в центре Москвы до сих пор функционирует станция метро под названием «Площадь Ильича». Как возможно подобное название?! «Ильич» - это, по сути, прозвище Ленина. Будучи бандитами и террористами, большевики именовали друг друга кличками, в качестве которой в нашей стране выступает обращение к человеку только по его отчеству. «Эй, Ильич, иди скорей и выступи на этом митинге!» - так, очевидно, могли звучать отрывки из диалогов новоявленных деспотов.
Если есть у нас станция «Площадь Ильича», то почему бы нам не открыть и другие станции со столь же «осмысленным» наименованием, например, «Площадь Петровича» или «Площадь Кузьмича»? Но и такой откровенной бессмыслице, как наименование станции кличкой тоталитарного лидера, россияне, живущие в Москве сейчас, редко удивляются. На уровне подсознания многие из них всё ещё остаются «советскими гражданами».
С наименованием станции «Площадь Ильича» созвучны и иные современные названия. Чего только стоят наименования «Совхоз «Заветы Ильича» (почему не Иваныча?), «Улица 50-тилетия Октября» (почему не декабря или апреля?) или наименование сооружения «Дворец спорта» (когда для спорта кто-нибудь строил дворцы?). А ещё у нас до сих пор существуют дома детского творчества (очевидно для творчества нужны отдельные дома), дворцы бракосочетаний (свадьбы допустимы для большинства россиян сегодня только в государственных «дворцах») и парки культуры и отдыха (за пределами которых Вы, очевидно, можете быть и бескультурным).
Как то я ехал в автобусе в подмосковный город с «поэтичным» названием «Дзержинский», а выходить мне следовало на остановке под названием «Площадь святителя Николая». Пока я предавался рассуждениям, как возможно сосуществование таких названий, а именно, площади имени православного деятеля в городе, названном фамилией ярого атеиста и ненавистника православия, уничтожавшего верующих тысячами, я слышал типичный разговор российских обывателей.
«Вот, Тань завод проезжаем», - говорил один мужчина средних лет своей знакомой. - «Когда-то на весь Союз гремел. Потом Деребаска прихватизировал. Эти гады всё разворовали. Нейтронную бомбу запустили и всё внутри выжги».
«Ой, не говори, Лёнь», - вторила ему сердобольно его собеседница. «Внуки мои ведь недавно в школу пошли. Так мы уже устали на эту школу работать. И главное школа то родная, в посёлке нашем, ну, в «Красном Октябре», - уточнила повествовавшая женщина, понимая, что её знакомый мог запамятовать, в каком она живёт месте (с ещё одним очень «осмысленным» названием).
«Образование официально делают платным у нас», - продолжала Татьяна. «За учебники – плати. Причём покупать должны только те, которые рекомендуют они. За ремонт – плати. За всё - плати. У моей знакомой сын в седьмом классе учится. Так с их родителей по пять тысяч собрали за какой-то необходимый для всех школ экскурсионный день. Если посчитать, то денег то они хапнули. Там нужно то было автобус на несколько часов арендовать. А насобирали они в районе двухсот тысяч»
«Цены на всё растут», - продолжала Татьяна. «А все воруют. Управы на них нет». После определённой паузы она подытожила: «Сталина бы сейчас, он бы в миг порядок навёл. Приструнил бы этих узурпаторов»
Доведя себя до возбуждённо-отчаянного состояния повествованием о собственном пресмыкании и желании над всеми в стране «жёсткой руки», женщина посмотрела на своего собеседника безапелляционным взглядом, в ожидании одобрения её слов.
Леонид в ответ кивал, говорил «да, да» или «и не говори», и они вместе расстроенно смотрели в окно автобуса, как будто там, за окном, была надежда забыться от всего, о чём они разговаривали.
Подобные сетования типичны для большинства нищих «простых» россиян, наблюдающих агонию существующего режима и не принимающих, в большинстве своём, распад «советской» империи. Многие из них постоянно бормочут себе под нос о своём негодовании, но всё терпят и продолжают ползать на брюхе перед государством и его представителями. Но открыто бороться с описываемыми ими всесильем государства и его структур для них недопустимо. Ведь нельзя идти против того, во что сам искренне веришь.
Такая картина особенно впечатляет в так называемых бесплатных российских государственных поликлиниках, наличествующих в каждой деревне и в каждом районе города. В них никого не лечат. Но зато издеваются. Население же таковые бесплатные медицинские услуги смиренно принимает и терпит к себе такое отношение, которое даже сложно назвать надругательством.
Как-то я приболел и вознамерился пойти в поликлинику за больничным. У меня была температура, кашель. Чтобы попасть к своему терапевту (а за каждым домом закреплён свой государственный врач) мне следовало пройти довольно унизительную процедуру регистрации в регистратуре. Это когда на тебя кричат, говорят с тобой грубо, зная, что со своей болезнью и потребностью в больничном листе тебе податься некуда. И чтобы попасть к врачу, тебе необходимо зарегистрироваться.
Потом тебя направляют к врачу. У его кабинета, как правило, стоит внушительная очередь из бабушек и пенсионеров. Все уставшие, обозлённые и больные. Каждый человек в очереди зорко следит, чтобы никто не попал к врачу без очереди, так как разговор врача с одним пациентом затягивается иногда на час.
Находясь в очереди, можно наблюдать всё ту же картину: женщины и мужчины жалуются друг другу - то им выписали не те лекарства, то отправили на не нужное обследование, то поставили не тот диагноз, и тому подобное; причём во время этих мытарств люди выстаивали всё те же очереди и терпели всё то же хамское отношение со стороны медицинского персонала государственных поликлиник и больниц.
Когда Вы находитесь в очереди, это отношение, видимо, без всяких проблем. Открывается дверь и злая медсестра орёт: «Степанова! Есть такая? Вам к другому терапевту!» или «Вам к хирургу на обследование» или «Заходите!»
Эти фразы говорятся, вернее, выкрикиваются, в таком тоне, как будто к пациенту обращаются как к приговорённому к расстрелу. И пациент сделать с этим ничего не может, а, подтянув штаны и шаркая ногами, плетётся в указанный кабинет.
Низкопоклонство и желание терпеть всё ради своего государства развито в россиянах настолько, что такое отношение к себе и к своему здоровью для них весьма приемлемо. Помимо этого, ни на какое действительно качественное медицинское обслуживание у большинства наших граждан, особенно бабушек и дедушек – завсегдатаев государственных поликлиник, денег нет.
При этом люди в очередях озлоблены, и, как правило, стремятся вылить свою злобу на таких же просильцах бесплатных медицинских услуг. Недавно по телевизору рассказали о случае в одной московской государственной поликлинике, когда, находящийся в очереди пожилой пенсионер выразил своё недовольство даме, которая зашла к врачу без очереди. Эта дама, находящаяся, очевидно, в столь же затравленном государственным здравоохранением состоянии, что и пенсионер, стала оскорблять мужчину, затем позвала своего знакомого, то ли мужа, то ли любовника, который ударил пенсионера так, что тот скончался прямо в поликлинике.
Суть в том, что в российских государственных поликлиниках не лечат, а заставляют отстаивать многочасовые очереди людей, которым в силу состояния их здоровья это тем более вредно.
Когда я дождался своей очереди к терапевту, зайдя в кабинет, я увидел склонившуюся над тетрадью женщину, что-то усиленно записывающую. Потом она подняла на меня глаза и грубым тоном спросила: «Что у Вас?».
После моих сбивчивых и невнятных объяснений как на допросе она велела мне снять верхнюю одежду, специальным прибором послушала дыхание, спросила о температуре и начала выписывать рецепты, заявив, что у меня бронхит.
Сначала она писала рецепты. Потом она стала писать направление на сдачу мной анализов. В этот момент для меня показалось странным, как можно сначала ставить диагноз, а потом посылать на анализы, тем более, что эти обычные анализы крови и мочи не могли подтвердить то, что у меня бронхит.
Потом, повторяя автоматически что и как я должен принимать, врач-терапевт нашего дома продолжила записи в своей тетради уже о том, как она исполнила свой долг и поставила меня на путь выздоровления.
В это время её медсестра тоже усердствовала в писательском деле, занося в мою личную карточку диагноз, выписанные препараты и необходимые анализы.
В общем, из всех тридцати минут, что я провёл в кабинете, моему здоровью было уделено два взгляда и одно прослушивание легких. Всё остальное время было потрачено на необходимые записи для отчётности тоталитарного врача перед начальством государственной поликлиники, в которой она трудится.
В такие моменты, позабыв о состоянии своего здоровья, ты даже немного начинаешь сочувствовать этим псевдоврачам. И понимать, от чего они столь грубы с пациентами.
 Я же проводил аналогию и со своим преподавательским ремеслом, когда многие студенты нас, преподавателей, ненавидели за ненужные претензии и предметы, роптали на нас, а мы на них и орали, и унижали. Студенты же, как и просильцы бесплатных государственных медицинских услуг, всё это терпели и тупо пресмыкались.
В таком же положении, как и преподаватели в местах предоставления якобы бесплатных государственных образовательных услуг, в принципе, находятся и врачи. У них главная задача – отчётность перед государством о количестве вылеченных граждан. Само лечение – это вообще не их основная прерогатива, как и преподавание – у российских педагогов. Государство будет им платить только при выполнении всех инструкций. А выполнение инструкций обязывает их заносить везде и всюду описание своей работы.
От спроса на медицинские услуги эти врачи не зависят, так как они официально не берут денег с населения. А, стало быть, какой резон это население лечить. Все эти пациенты набивают такую оскомину у медицинских работников со стажем, что они не то что грубить готовы, они перестают видеть с годами в пациентах-посетителях людей.
Получив направление на анализы и мягкое увещевание в том, что не пройдя их, я никакого больничного листа не получу, я всю неделю, в которую, как больной, очевидно, должен был находиться в мягкой постели, простоял в очередях для сдачи никому не нужных анализов. И затем отправился закрывать больничный лист, это на жаргоне медицинских работников означает получать подпись лечащего врача, что все процедуры по лечению я прошёл. На самом же деле, прошёл процедуры издевательств и ещё большего ухудшения здоровья посредством государственной медицины.
Терапевт моя меня не вспомнила, посмотрела, что анализы сданы, что всё там нормально, спросила, ушла ли температура. Я ответил, что ушла. Она подписала мне больничный лист и мои мытарства в государственной поликлинике на этом закончились. Упаси Бог что называется снова туда попадать.
Однако все эти унижения со стороны работников государственного медицинского учреждения, нужно сказать, не сильно затронули моё внутреннее состояние как тоталитарного элемента. Понимая, что в поликлинике я прошёл «должный» курс издевательств над собой, никакого сочувствия ни к себе, ни к тем страдальцам, которых я наблюдал в этом медицинском учреждении, у меня не было. Дело в том, что в силу затравленности государством, в силу отсутствия в сознании живых социально-политических ценностей и ежеминутного оправдания подчинения и приспособления к тоталитарным реалиям, люди в России стали настолько черствы, что сочувствие к самим себе и, тем более, к окружающим, для них стало попросту невозможным.
Когда мы наблюдаем трагедии в виде войн и терактов, каждодневное насилие и убийства наших сограждан, мы не можем сочувствовать сами себе, не можем объединиться во имя живых ценностей. Мы все свои права передали государству и с ним связали свою самость. От того тоталитарные издевательства не воспринимаются нами как издевательства, а принимаются спокойно, как приверженцами веры в государство.
Вспоминаю, как на одном из заседаний одного из государственных «советов», коих в России великое множество, г-н Медведев, будучи Президентом, со своими подчиненными – министрами и губернаторами разных мастей и регионов, накануне празднования 65-летия Великой Победы «озаботился» проблемой оказания материальной помощи умирающим ветеранам. Героям Великой отечественной войны, влачащим, в абсолютном большинстве своём, жалкое существование. Число этих героев сегодня составляет всего лишь 50000 человек и продолжает стремительно уменьшаться.
Заседание это продолжалось 4 часа и транслировалось по телевидению в прямом эфире. Очевидно, для доказательства невероятного «благородства» наших руководителей, проявляющих такую «искреннюю» заботу о ветеранах.
Медведев жёстким тоном «отчитывал» министров и губернаторов за медленное выполнение его поручений. Министр экономического развития выступила с продолжительным докладом, в котором рисовала «глобальные» схемы взаимодействия министерств и ведомств, чтобы разрешить очень не сложную задачу – выдать всем ветеранам к празднику по 5000 рублей и обеспечить бесплатными крошечными квартирами тех из них, кто доживает свой «геройский» век чуть ли ни на помойке.
При этом в качестве одного из многочисленных условий получения этих подачек выдвигались просто омерзительные требования. К примеру, желающий получить эти субсидии должен был доказать, что он действительно воевал!
Этот пример показателен тем, что, к невероятному сожалению, подобные действия воспринимаются в России весьма серьезно самой так называемой властью - как социальная забота и всепомоществование. И, что ещё более трагично, воспринимается это очень спокойно обществом и людьми. И более того, людьми такое поведение властей и такая о них «забота» воспринимаются как нечто должное и весьма правильное.
Никто даже не пытается спросить себя почему, прожив жизнь и отдав огромную часть здоровья защите Родины, человек в конце жизни должен, как последняя тварь, ползать на брюхе перед государством и вымаливать милостыню в виде субсидий в целях простого физического выживания? Почему, будучи здоровым и сильным в своё время, он сам не позаботился о своём существовании, не смог заработать необходимое количество денег и обеспечить себе безбедную старость? Насколько рабским должно быть сознание, насколько низко должно пасть человеческое достоинство, чтобы не спрашивать себя об этом? Почему, даже на закате своей жизни русский ветеран не осознаёт, что зависел всю жизнь и зависит до сих пор от государства полностью, и ответ на вопрос, умрёт ли он, при всех его заслугах, как скотина или его будет на что похоронить, зависит от того, вспомнит ли о нём государство в лице Президента и кинет ли оно подачку за заслуги, которые умирающий ветеран ещё обязан доказать?
Многие родственники умирающих людей в России, не только ветеранов, скидываются деньгами на покупку места на кладбище и хоть какого-то надгробья для умершего. Ибо сам почивший за свой нелегкий век, отдавая всё государству, не имел возможности обеспечить себе даже эти последние бренные услуги. Такой печальный конец ожидает многих людей в нашей стране. Потому, как каждый человек в России живет интересами и потребностями государства, за государственный счёт, обслуживая и прогибаясь перед безликим государством. В этом – тоталитарная воля самих людей. И она не умеет сочувствовать.
Позволю себе ещё одно воспоминание об очень печальном эпизоде, как в жизни страны, так и в отношении того саморазочарования, которое иногда приходится испытывать, пребывая в ней.
29 марта 2010 года я ехал на работу в университет на метро. Уже при переходе на кольцевую линию я стал понимать, что люди, окружающие меня, непривычно напряжены. Выйдя из метро, я получил смс от своей сестры с информацией о взрывах на «Лубянке» и «Парке культуры» и вопросом, всё ли нормально со мной.
Придя на работу, я увидел шоковое состояние многих студентов. Но реакция, которую они демонстрировали в этом состоянии, меня и изумила, и напугала. Большинство студентов истерично смеялось. Они радовались тому, что взорвали не их. Не было выражений ненависти к власти, допускающей подобное. Не было призывов разобраться с террористами с Северного Кавказа. Не было возгласов призвать правительство к ответственности. Ничего подобного не было. Была тупая тихая радость по поводу того, что взорвали других, а студенты могут и дальше продолжать ездить за «корочки» в университеты-тюрьмы.
Что блокировало нормальную реакцию студентов, и, шире, большинства россиян, на взрывы? Ведь пострадать могли и они. Пострадать могли и их матери, братья, сестры, дети. Теракты у нас происходят регулярно, практически каждый месяц. Я с ужасом думал, что если бы во взорванных поездах ехали родители этих студентов, они бы промолчали и тогда. Тотальное молчание по поводу тотального уничтожения – вот ещё один признак больных тоталитарных обществ.
Голосу протеста и негодования режимом здесь места нет. Как и голосу сочувствия. Здесь есть место полубезумной радости от того, что взрывают, убивают, насилуют, предают и обманывают не тебя.
Спустя некоторое время я испытал ещё большее разочарование, и ощущение от случившегося до сих пор вызывает у меня нечто вроде оцепенения. Второй парой у меня была лекция в поточной аудитории. Туда собралось человек сто пятьдесят студентов. Перед началом лекции я попросил всех подняться и почтить память погибших в терактах людей минутой молчания. И в этот момент я всем естеством своим почувствовал, что больше половины студентов не понимало, зачем их поднимают. Я ощущал внутренний смех значительной части присутствующих, поднявшихся не ради дани памяти погибшим, а только лишь по просьбе преподавателя, а просьбы тоталитарных преподавателей они привыкли выполнять как приказы. Я с ужасом понимал, что в этот момент большинство из них, следуя «нормам» своего подсознания, продолжало «использовать» меня.
Тогда я искренне внутри себя хотел этому возмутиться. Сейчас же я понимаю, что провозглашенная мной минута молчания была не чем иным, как фарсом с моей стороны, чтобы, опять же, почувствовать себя «искренне ошеломленным» от проявления «тоталитарной сущности» студентов, каковой я сам тогда практически всецело принадлежал.
Внутри себя я сам никакого сочувствия к погибшим не испытывал. И во мне, и в моих студентах, и в большинстве россиян что-то исчезло из того, что должно содействовать появлению искреннего сочувствия к согражданам, погибшим в терактах. Потому что никакими согражданами мы, на самом деле, не являемся. У нас отнято понятие об основных объединяющих нас гражданских ценностях – ценностях суверенно-национальных, ценностях православных, ценностях экономической свободы. Иначе терпели бы мы теракты и заказные убийства на протяжении двадцати одного года? Терпели бы мы вообще государственный терроризм, поглотивший пространство России с момента падения её в пропасть тоталитаризма, то есть уже почти столетие, если у нас была бы хоть капля гражданского сочувствия к людям? Если бы каждый из нас нёс в своей груди хоть каплю общественного национального, христианского и экономического достоинства.
Веру в эти живые ценности нам заменила вера иная – вера в государство и его вседозволенность. Против неё мы не можем идти. Ползая и приспосабливаясь, мы не можем предать нынешнюю Самость свою, которая есть Убеждённость во всесилии и праведности государства.
Ни один человек не может идти против своей Веры. И этот закон в нашем нынешнем состоянии означает дальнейшую нашу деградацию и остервенение. Ведь государство для нашего подсознания – это всё. Для нас недопустима мысль, что оно разлагается.
Достоинством для современных россиян служат не живые ценности, а наша безумная вера в государство. Наша психология, так или иначе, охраняет эту веру, оправдывая выполнение государственных стандартов, взятки, нищету, теракты, существующую мёртвую политическую систему, выборы без выбора. Всё потому, что если этого не делать, если не оправдывать своё ежедневное низкопоклонство перед государством, бездушное приспособление, ложь и подавление, то нужно вернуться к основаниям своей веры, нужно самому опровергнуть её.
Доступно ли это для большей части людей? Особенно, если за отрицанием своей веры неизбежно последует отрицание того образа жизни, который на ней был построен. Жизни ублюдочной, зависимой, жизни в постоянном страхе и нищете, убивавшей на протяжении десятилетий тебя и твоих соплеменников, изувечившей твоих дедов и родителей; не жизни, а существования, в процессе которого ты сам каждодневно надругался над собой и своей человечностью.
Такое просветление фактически недостижимо для тех, кто сегодня пребывает в тоталитарном российском плену. От того, вы ничего не сможете с этими людьми сделать. Унижаясь и выживая, они будут называть Путина своим лидером, терпеть теракты, выживать в тоталитарных организациях, воровать, и это воровство оправдывать. Потому что в этом ими движет их вера. Вера в государство, лишившая их любого экономического, социального и политического достоинства. Вера, которую не должен исповедовать ни один здравомыслящий человек. Вера, античеловечная по своей сути.
Уничтожьте эту веру, и вы уничтожите тоталитарный режим.

Энтропия антилидерства
Часть первая
Самый яркий пример черствости и ничтожества представляют собой люди, которые становятся руководителями моего государства. Это идеальные типы человеческих существ, в наибольшей степени уничтоживших сами себя. Уровень их самообмана зашкаливает. И, в конце концов, они переходят ту грань, за которой начинается настоящее человеческое безумие.
Им нужно верить в то, чего нет. Им нужно контролировать то, что контролю не поддаётся. Им нужно делать всемогущий вид, но при этом они остаются самыми жалкими существами, которые только могут существовать среди людей.
Они символ обмана и подавления. Но для себя и своего окружения – выдающиеся личности. Они объект культового рабского поклонения, но для себя – избранники свободного народа. Они те, перед кем каждый житель страны дрожит от приступов страха. Но для себя – самые добрые и человечные.
Ложь – их естественное состояние. Чем более лидер моего государства склонен к тотальной лжи, тем более у него перспектив быть настоящим вождём. Лидером, который наделяет сумасшедшей волей и энергией существ, созданных для самоуничтожения, и этой энергии служит.

Часть вторая
Если вспомнить всех советских вождей, занимавших главные посты в партийной иерархии, то нужно признать, что все они полубезумные маразматики. Только таковые «лидеры» могут думать, что управляют страной при тоталитаризме. Только человек, отключивший все здоровые механизмы восприятия действительности, способен быть первым в числе полубезумных строителей мысли.
Пришедший на смену Ленину Сталин не имел никакого образования, практически не говорил по-русски. Он вообще практически не разговаривал. Зато планомерно уничтожал людей, репрессировал целые народы, страдал паранойей и манией величия.
Все помнят поведение Хрущёва, приемника Сталина, с его полубезумными лозунгами «Догнать и перегнать Америку!» и размахиванием снятой с себя туфлей на трибуне ООН.
Про приемника Хрущёва – Брежнева - было создано столько анекдотов, что по их количеству он лидер среди других генсеков. В основе этих анекдотов – сарказм по поводу маразма Брежнева, который не мог составить связанное предложение и иногда забывал, как его зовут.
Андропов страдал манией преследования. Горбачёв был помешан на «перестройке» и «ускорении». Ельцин постоянно пил и иногда не мог выйти к встречающим его делегацию лидерам других государств, потому что был пьян в стельку.
И вот теперь наш вождь – Путин.
«Народ заслуживает такой власти, которую имеет». Так гласит общеизвестная формула политического существования. Можно её уточнить и заметить, что запросы и потребности народа предполагают те свойства и методы властвования, в том числе и характер политического лидерства, которые наблюдаются в стране.
В этом смысле советские, а ныне российские лидеры весьма точно отражали и отражают всю специфику тоталитарности советских и российских граждан. А также весь их гражданский и политический интеллект. Вернее, отсутствие такового.
Если объективно последить за Путиным, его выступлениями и жестами, попытаться понять их смысл, то будет видно, что нынешний российский Президент – наиболее яркий представитель тоталитарного Рода. Он по-бандитски думает, по-бандитски действует, по-бандитски говорит.
Однако ореол вождя демократизма и политическое безволие граждан не позволяют населению именно так воспринимать своего «лидера». Всё потому, что в России почти каждый причастен к тоталитарной сущности власти и эту сущность защищает. Когда россияне смотрят на Путина, они видят себя. И им от этого хорошо.
Чего ждут от своего вождя россияне? Всё того же: жёсткости, тотального контроля, подавления ближайшего окружения. Несмотря на свой маразм, все тоталитарные вожди эти способности оттачивали и оттачивают до совершенства. Именно с этими «навыками» ассоциируется мастерство тоталитарного управленца.
Кроме того, Президент, по мнению современных россиян, должен вникать во все, даже мельчайшие проблемы государства. Контролировать всё – от списков лекарств для определённой группы инвалидов до распределения государственного жилья; от полётов в космос до проведения экзаменов в школах; от действий нерадивых бизнесменов до продажи газа; от политики в области культуры до спортивных достижений; уровень рождаемости, смертности, ВВП и витаминов в аптеке – обо всём этом президент должен иметь представление и обязательно наказывать тех, кто плохо работает. Ещё бы, ведь для россиян Президент, как и государство, им возглавляемое, – это Всё.
Россияне на уровне подсознания связали свои возможности, свободу, любые интересы с государством и Президентом. Поэтому не стоит удивляться, что они так много от Путина ждут. Путину приходится усердно играть эту роль всемогущего, всезнающего и всё контролирующего вождя, хотя ничем иным, кроме «нагибания» своего окружения и продажи ресурсов, он не занимается.
Для того, чтобы граждане чувствовали своё единение с вождём, могли оценить всю его тоталитарность, по телевизору периодически показывают заседания Правительства или иных собраний под руководством Президента. На них он отчитывает нерадивых чиновников, показывает свою осведомлённость по всем без исключения вопросам, потому что настоящий тоталитарный вождь должен знать всё. Для этого же проводятся периодические так называемые пресс-конференции Президента. Это когда Путин сидит один на сцене в огромном зале, а послушные журналисты задают ему «актуальные» вопросы. При этом и потрясающее пространство зала, и противопоставленное положение Путина двум тысячам журналистов говорят сами за себя – пресс-конференцию даёт Вождь.
Особенно ярко единение Путина и народа прослеживается в регулярно проводимых так называемых «прямых линиях» с Президентом. Это тогда, когда Путин по несколько часов отвечает на вопросы, жалобы и пожелания народа в прямом телевизионном эфире. Действо это может наблюдаться только в тоталитарных обществах. Люди задают вопросы. Президент отвечает и, тут же, в прямом эфире, «наводит порядок».
Но смысл действа под названием «прямая линия с Президентом» совсем не в том, чтобы посредством неё за несколько часов действительный порядок в стране навести. Возможно ли подобное? Смысл в ином - в показном единении народа со своим вождём. Такие действа иллюстрируют: народ ждёт от Президента решительных действий, недоволен темпами «строительства демократии», выражает жалобы и пожелания, а Президент в любой момент готов удовлетворить любые чаяния населения. Смело. Решительно. В прямом эфире. Ведь на то он и тоталитарный вождь.
Вот он удовлетворяет жалобу одной женщины на то, что в её селе милиционеры занимаются коррупцией. Путин в прямом эфире даёт указание министру МВД разобраться. Вот медсестра из Санкт-Петербурга жалуется на низкую зарплату и произвол своего начальства. На следующий день в медицинское учреждение, где работает медсестра, направляется Правительственная комиссия. На что Путин не может отреагировать немедленно, он отвечает: «Разберёмся», «Я дам указание», «Мы это исправим», и так далее.
В здоровом человеческом восприятии такие «прямые линии» должны, казалось бы, восприниматься как роспись самого Президента в бессилии. Действительно, если ты так управляешь страной, что тебе нужно вникать в самую мелочь, а для этого ещё и «прямые линии» проводить, то ты ничего не смыслишь в управлении, ни в чём не разбираешься, ни о чём не ведаешь, а должен напрямую у людей спрашивать, что же их беспокоит. Если ты вынужден в прямом эфире направлять министра внутренних дел в село для разбирательства в локальном правонарушении, то кто ты как руководитель огромной страны?
Можно ли представить подобные «прямые линии с Президентом» во Франции, Италии или какой-либо иной нормальной стране? Разве факт проведения таких «линий» может говорить о действительной демократичности, наблюдаемой в стране, где права и возможности людей достаточны, чтобы самим решать значительное число своих социально-экономических проблем? В нормальной стране такой факт говорил бы о лузерстве самого Президента. Но почему он имеет место быть в России?
Не правым будет тот, кто ответит, что посредством таких контактов Президента с народом наша власть стремится показать свою особую демократичность. Как я уже сказал, «прямые линии» никаким подтверждением большей или меньшей демократичности служить не могут. Но они необходимы Путину именно как момент единения с тоталитарно мыслящим населением. Эти «линии» - события, за счёт которых и население, и Президент могут во всей глубине почувствовать свою общую тоталитарную сущность. Посредством своих ответов на вопросы и чаяния граждан Путин как бы говорит: «Я всё сделаю, даже самую мелочь, я ведь ваш Вождь». А население ещё раз убеждается в том, что государство в лице Президента сильно и нерушимо. «Прямые линии» с Президентом - это не что иное, как съезды КПСС, проводившиеся во времена СССР, только инициируемые сейчас в формате диалога населения с Президентом.
Спросите у людей, решена ли хоть одна большая проблема развития страны за счёт «прямой линии»? Изменён ли характер социально-политического развития? Стали ли люди меньше воровать и откатывать? Повысился ли уровень жизни людей и решена ли хоть одна, даже самая частная проблема, наподобие проблем в жилищно-коммунальном хозяйстве отдельного региона или транспортная проблема? Однако совсем не в этом смысл общения народа с Президентом во время «прямых линий». Сами проблемы и их решение население вообще не волнует.
Ему нужно почувствовать единение со своим вождём. Государство в лице Президента – это Всё. Вот что жаждет почувствовать почти каждый россиянин, кто участвует или смотрит по телевизору подобные «прямые линии». И он это получает.
Понаблюдайте за лицами людей на экране во время «прямых линий». Эти лица – живой портрет пламенного «строителя демократизма», лицезрящего главного вождя этого строительства. Они внимательны, сосредоточены, каждый звук речи или ответа Президента вызывает медленное, вдумчивое покачивание головой сверху вниз в знак глубокого согласия.
С каждым словом вождя ежесекундное воодушевление от восприятия озвучиваемых «гениальных» мыслей главного «строителя демократии» смешивается в выражении этих лиц со своеобразным внутренним порывом счастья. Кажется, что сам Дух людей, наблюдающих ответы своего вождя во время «прямых линий», преисполнен осознанием собственной красоты и полноценности в такой степени, что при любых обстоятельствах им не нужно ничего более, кроме как самозабвенно слушать решительные, уверенные интонации Президента и восхищаться ими. Таков эффект восприятия тоталитарными гражданами своего вождя.
Логика тут проста: государство – это всё, Президент это «всё» олицетворяет, от того и восхищение его словами, действиями, а иногда и просто жестами, а также готовность выполнять любые постановления, указы и иные директивы своего вождя со стороны овощей-строителей не имеют границ.
При этом как именно ведёт себя Президент на публике тоталитарному населению не очень важно. Он может нести ахинею, но если он делает это как настоящий тоталитарный вождь, показывая своё всевластие, то население не обращает внимания на факты асоциального поведения своего предводителя.
Вот Путин, повествуя о том, что омоновцы, на самом деле, славные ребята, они не бьют население, которое пытается выразить протест, особенно женщин, а только защищаются, закрывает один глаз ладонью и демонстрирует: если женщина хочет выколоть глаз омоновцу шариковой ручкой, то омоновец должен сделать хотя бы так.
Когда человек такое демонстрирует, он больше похож на недоразвитого индивидуума, чем на Президента огромной страны. Так скажут все, но только не тоталитарно мыслящие граждане. Для многих из них Сталин, Хрущев и Брежнев (по сравнению с которыми Путин, как может показаться, - действительно большой интеллектуал) – весьма достойные руководители прошлого.
Вот Путин, отвечая на вопрос журналистки, когда же он снова женится, цинично до умопомрачения (с точки зрения здравомыслящего человека) и иронично (с точки зрения тоталитарного гражданина) отвечает, что для этого ему сначала нужно свою бывшую супругу Людмилу выдать замуж. Он это говорит так, как будто его бывшая супруга была и остаётся его личной собственностью, и он до сих пор вправе распоряжаться её жизнью.
На «прямой линии» присутствовавшие мило улыбались и радовались, как же красиво пошутил их Президент про свою бывшую супругу. А подсознание их в очередной раз восхитилось тем, что Путин, судя по его словам, действительно может всё.
Такая же реакция окружения Путина и большинства представителей страны была на ироничное, по мнению большинства россиян, и дикое, на самом деле, высказывание Владимира Владимировича в отношении своих подчинённых. Им, по мнению Президента, вводимые Западом персональные санкции и запрет въезда в развитые страны только пойдут на пользу, так как «нужно работать, а не пузо греть на курортах». Так заявил Президент. Восторгу выслушавших это «откровение» Путина тоталитарных особей не было предела. Воистину, такое «высокоуважительное» отношение тоталитарного деспота к тем, кого он привык «нагибать» в первую очередь – к своим непосредственным подчинённым, ценится нашим населением и даже вызывает восторг.
Когда Путин разводился, он на две минуты показался на «Первом канале» вместе со своей супругой и попытался довести до народа причину расставания с женой. Он сказал примерно следующее: «Людмила – домашний человек. Она не любит никакой публичности. Я же – человек абсолютной публичности. Поэтому мы расходимся»
Не нужно обладать обширными знаниями в области психологии, чтобы отметить, что человек, публично признающийся в своей «абсолютной публичности», не очень в себе. Не от того, что он позволяет себе в этом признаться на людях. А от того, что никакой абсолютной публичности в природе не может быть. Это - настоящий бред.
Скорее всего, Путину в этой его фразе, опять-таки, больше понравилось слово «абсолютный», так как оно более всего, по его мнению, сочетается с тем объемом власти, которой он обладает. Но никакой абсолютной власти не бывает тоже. Тем более в тоталитарном государстве, где власти нет вообще, а есть противоречащая ей данность – насилие.
Однако не стоит сомневаться, что населению страны, большей его части, фраза Путина о его «абсолютной публичности» тоже весьма понравилась. В абсолютную публичность своего Президента, как и в абсолютную его власть, многие люди в России верят или стремятся поверить чуть ли не с самого рождения.
Это явственно проявилось в новейшей истории России, когда Путин после окончания своего второго президентского срока передал власть Медведеву, а через четыре года вновь стал Президентом.
Об этой передаче власти и обратном заимствовании оной, к слову сказать, было много толков. Действительно, зачем Путину, «провластвовавшему» восемь лет, было нужно уходить с поста Президента на более низкую и, по сути, ничего не значащую в современной России должность премьер-министра, так как в стране всё решает Президент?
С точки зрения психологической подобный шаг можно воспринимать буквально как насилие Путина над самим собой. Представьте, что Вы восемь лет руководите не то что государством, а хотя бы организацией, да ещё делаете это в формате тоталитарности. То есть «нагибаете» всех и вся, чем непосредственно занимался Путин на посту Президента. И вдруг Вы, по собственной воле, становитесь подчинённым того лица, которого так успешно долгие годы «нагибали».
Что должен чувствовать в этом состоянии человек, и способен ли он, находясь в здравом уме, идти на это по собственной воле? На подобный шаг не решаются идти даже руководители организаций или стран с действительно развитыми институтами демократии, не то, что в условиях тоталитаризма. Разве это не унижение – идти в подчинение тому, кем раньше управлял?
Бывают, конечно, случаи, когда бывший Президент, уйдя в отставку, в следующем после избрания другого Президента выборном цикле вновь участвует в выборах, и законодательство некоторых стран подобное предусматривает. Но немыслимым кажется, что заканчивающий свой президентский срок лидер уходит в подчинение к новому выборному главе государства, да ещё к своему «преемнику», о которого раньше он буквально вытирал ноги.
В своё время этот шаг Путина интерпретировался по-разному, но большинство, кто над ним пытался думать, было в крайнем недоумении. В России многие люди пытались объяснить эти действия Путина тем, что он и дальше хочет, грубо говоря, воровать. Но зачем так над собой надругаться в этом случае, ведь к моменту окончания второго президентского срока Путин уже числился в числе самых богатых людей мира?
Были и те, кто хотел думать, что Путин согласился на нижестоящую должность, чтобы, хоть и в более низкой должности, находится у власти. Но я уже сказал, что у премьер-министра России, по сути, власти нет никакой, а есть только ответственность. И уж кому, как не Путину, об этом должно было быть известно.
Находились и такие наивные граждане среди россиян, которым хотелось думать, что Путин таким образом проявил своё чрезвычайное благородство, и, теряя в должности, согласился, что называется, наставлять своего преемника в формате «снизу-вверх».
Таких россиян, стоит сказать, было совсем немного, в отличие от европейцев, которым, как и всему миру, поступок Путина при первом рассмотрении тоже показался весьма странным. Не находя ему рационального объяснения, европейцы тоже решили, что Владимир Владимирович так проявил свою особенную человечность, и присудили ему премию «Человек года».
Между тем, «загадка» передачи президентских полномочий от Путина Медведеву и обратно разгадывается очень просто с учётом тоталитарности подавляющей части самого населения современной России.
Несмотря на то, что очень многие представители этого населения являются неотъемлемой частью тоталитарной сущности, мыслить о себе так они не позволяют. Ими задействуется огромное множество психологических защитных механизмов, что в условиях практически уничтоженных ценностей нации, религии и экономической свободы выливается в подсознательную защиту всевластия государства.
Однако в силу задействования этих самых защитных механизмов тоталитарные овощи-россияне в большинстве своём не могут мыслить тоталитарно и, тем более, признавать себя тоталитарными овощами. Как показывает моё исследование, сознательно причислять себя к тоталитарной сущности и мыслить тоталитарно нормальные люди не в состоянии, так как тоталитаризм и всё, что с ним связано, лежит за гранью рассудка.
В силу этого демарш Путина с передачей власти, за неимением других достаточно основательных здоровых объяснений, был понят большей частью населения так, как будто Путин сосредоточил у себя все властные полномочия и, даже находясь на посту премьер-министра, именно он правил страной, а не Медведев. Логическим подтверждением этой установки граждан послужила добровольная передача власти Медведевым назад Путину и голосование населения за нового-старого лидера.
Последний, таким образом, по мнению большей части населения, не переставал самолично управлять страной, а Медведев – не кто иной, как марионетка Путина. Вера в это и поныне незыблема среди россиян.
Обходя тот факт, что подобное убеждение большинства россиян убеждением демократически мыслящих граждан назвать никак нельзя, нужно задаться вопросом, а в чём, собственно, не правы в этом своём убеждении эти самые граждане? Ведь такое понимание по сути бандитских действий Путина и одобрение этих действий вполне естественно для тоталитарных овощей-приспособленцев, жаждущих господства над собой в формате вождизма.
Как и тотальное взяточничество, как и «единороссизм», как и своё утверждение «государство решает всё», такое понимание действий Путина большинство россиян оправдывает. И, опять-таки, даже считает, что, мол, экий молодец этот Владимир Путин, настолько углубился во власть, что может без труда позволить себе настолько масштабные действия, как передача власти своему бывшему подчиненному, уход на нижестоящую должность и формальное подчинение новому Президенту, и безболезненный возврат к президентству спустя четыре года. И демократическая ротация президентов у власти соблюдена, и сама эта власть из его рук никуда не переходила.
Население чуть ли не восхищается таковым умением Путина. Разве это восхищение не тоталитарно? Разве оно не признак того, что тоталитарными овощами-россиянами по-прежнему востребован вождь. А ведь настоящие вожди не переизбираются. Они только могут умирать, как это было со всеми вождями Советского Союза. Исключением стали лишь Горбачёв, поскольку формально, государства, вождём которого он был, не стало. И Ельцин, поскольку тоталитарное государство в новом виде - под эгидой «строительства демократии», ещё не институализировалось.
Путин же заслужил звание вождя не только своими действиями по продолжению тоталитарного господства, но и своими страданиями. Населению страны нужен был новый вождь, даже в условиях мнимой выборности президентов. И он им стал. Население страны верило, что он обладает всей полнотой власти даже на посту премьер-министра, и он делал вид, что так оно и есть. Хотя бывшие лидеры стран, к примеру, Президент Белоруссии Лукашенко, проявляли к нему открытое пренебрежение, граничащее с презрением, когда встречались с ним в его ранге премьер-министра.
Население страны хотело считать Медведева его марионеткой, и он, скрипя зубами, вынужден был присутствовать на заседаниях Правительства под председательством Медведева, который в любой момент мог уничтожить Путина, как своего конкурента, если бы его рейтинг не был ниже рейтинга Владимира Владимировича.
То, что пережил в бытность свою премьер-министром Путин иным эпитетом, как страдание, не обозначишь. Он действительно унизил себя настолько, что заслужил звание нового «полноценного» тоталитарного вождя. Своей верой в правильность, по сути, бандитской узурпации власти, каковой освещает и понимает действия Путина большинство россиян, они отстояли своё право на нового, достойного их состояния вождя.
Поэтому остаться на второй президентский срок или передать власть иному преемнику Медведев не мог. Народ ждал возвращения своего вождя, который при тоталитаризме не сменяем и практически обожествляется. И такое возвращение состоялось.
Как оказалось, благодаря «талантливым» действиям Путина, вождизм может процветать и при провозглашённой демократии. Для по-настоящему «смекалистых» вождей выборность – не преграда.
Доказав это «своему» населению, Владимир Владимирович Путин приобрёл свой зашкаливающий авторитет в тоталитарном социуме. И продолжает этот социум усердно обслуживать, «гармонично» сочетаясь с ним во время «прямых линий».
Став снова Президентом в 2012 году, Путин, выражаясь образно, начал «бронзоветь», то есть превращаться в живой монументальный памятник тоталитарным запросам и тоталитарному подсознанию большинства россиян, каковыми в «советское» время были все генеральные секретари ЦК КПСС. Он таков, как президент, каковым президентом стремится видеть его большинство населения, для которого смирение, а чаще, восхищение всевластием государства есть необходимый атрибут тоталитарного существования.
Энтропия антицельности
Часть первая
Людей в России уже ничто не сможет вернуть к осмысленному существованию. Они давно стали клонами самих себя, интересующимися только лишь тем, как избежать усиления и без того не легкого давления со стороны государства. Их ничего не объединяет, они ни во что не верят. Государство стало для них всем. Каким бы путём теперь они не шли, чего бы не пытались достигнуть, они навсегда будут в плену моей энергии, и в моей власти.
Круг для них замкнулся, и они не смогут преодолеть моё воздействие, потому что стали духовно моими. Они предатели своей веры, нации, благосостояния. Они алчущие Лжи и Подавления. Они пасынки своей страны, и таковыми останутся. Они пароноидальные существа, мнящие себя здравомыслящими. Их общество сгнило, а душа почти растлена. И перед лицом неизбежности уничтожения их они по-прежнему воздают хвалу моему государству и моей сущности.

Часть вторая
Во время правления Путина произошёл, наверное, один из самых страшных терактов в истории человечества – бесланская трагедия. 334 погибших, из которых 186 – дети. На мои слова, что допускающего подобное президента нужно судить, я, как правило, слышу ответный возглас путинистов: «Это могло быть при любом правителе!» Однако возможно ли заявить такое отцам и матерям погибших детей? Подобный возглас, как думается, – самое яркое доказательство того, что никакого сочувствия к своей социальной и национальной общности и невинно погибающим её представителям у нас нет. А каждый человек, потерявший самое ценное в горниле тоталитарных реалий и репрессий, вынужден переживать своё горе в одиночестве.
Однако при всей своей неживой сущности отнял ли Тоталитаризм у людей саму Нацию и проявление национального духа? Отнял ли он веру в себя? Безусловно, нет. И в этом, пожалуй, главный залог грядущего уничтожения Тоталитарного зла.
Всё это оправдание тоталитарного господства, все эти установки, наподобие убеждения «государство решает всё», не мешают людям совершать подвиги во имя людей и Родины. Потому что эти подвиги – проявление живого Человеческого духа, который нельзя уничтожить никаким подавлением.
В ходе того же бесланского теракта русский офицер бросился на гранату и ценой жизни спас троих малолетних детей. И мы чтим этот подвиг как подвиг русского солдата. Чтим, хотя и молча.
Во время так называемой второй чеченской кампании русскими солдатами был явлен акт массового героизма, когда рота десантников была атакована в горном ущелье четырьмя тысячами боевиков, в основном наёмниками-арабами. Из всей роты в живых осталось всего несколько человек. Русские десантники не побежали, не сдались превосходящим силам противника. Стойко и мужественно, наподобие героев Великой отечественной войны, они приняли бой и пали смертью храбрых, защищая своё отечество.
В России столько же жертв тоталитаризма, войн и терактов, сколько героев. Но эти герои – забытые государством, как и наши ветераны, а иногда унижаемые им и преследуемые. Тоталитарная общественность не чтит их память. Мы даже имён их не знаем. Потому что представителям тоталитарного социума почитать живые человеческие ценности запрещено. Им нужно оправдывать взятки, тупо приспосабливаться, бояться начальников и президентов и при каждом новом теракте кричать: «Слава вождям строительства демократизма!»
От того россияне в массе своей до сих пор остаются глухи к осознанию глубокой трагедии нашего народа, понесшего многомиллионные жертвы. Эти жертвы - люди, многие из которых умирали героями. Во времена большевистского террора, гражданской войны, сталинских ГУЛАГов, хрущевской «оттепели», брежневского «застоя», горбачевской «перестройки» и нынешнего ельцинско-путинского «демократизма» - скоро век как мы наблюдаем уничтожение самой Человечности на пространстве России.
Но многие из современных россиян даже оправдывают эти безумные жертвы, якобы необходимые для страны. Ведь эти многомиллионные случаи человеческих трагедий, по мнению дебилов, утверждающих подобное, были необходимы для «строительства коммунизма». Как очевидно, по всё такой же логике этих существ, жертвы Беслана необходимы были в деле «строительства» демократии.
При тоталитаризме мы наблюдаем своеобразное раздвоение социального духовного начала: осознание своей человечности, любовь к ближним, к своей нации, вера в себя вынуждены сосуществовать в умах людей с каждодневным насилием над собственной индивидуальной духовной самостью, генерируемой верой людей в государство. Сейчас процесс этого нашего раздвоения особенно заметен на фоне событий, разворачивающихся на Украине.
Вопрос о том, имеет ли Украина право называться суверенным государством, имела ли она в истории свою государственность и есть ли в природе такая нация - «украинцы», для многих русских на сегодня открыт. Но факт остаётся фактом: эта страна, так же, как и Россия, погрязшая в недрах тоталитарного произвола и коррупции, поставила целью окончательно закрепить и оформить свой государственный суверенитет и отделить себя от всего, что именуется термином «русский».
Историческое стечение обстоятельств привело к тому, что миллионы русских с распадом СССР оказались жителями иных государств. И очень часто испытывают на себе, мягко говоря, не вполне дружелюбное отношение со стороны представителей наций, ставших титульными в появившихся на развалинах СССР государствах.
Недавно новые власти Украины после так называемого «Майдана» поспешили запретить русский язык и никак не отреагировали на призывы жителей восточных областей Украины, населённых в основном русскими, о предоставлении им расширенных полномочий. Началась гражданская война.
Регулярные украинские войска начали активные боевые действия против «сепаратистов» с Востока, однако встретили серьезное сопротивление со стороны объединившегося в ополчение русских людей.
Жертв этой войны уже десятки тысяч. Причём значительная часть их – мирные русские люди.
Казалось бы, вся наша страна должна была подняться на защиту своих соплеменников, которых стали планомерно уничтожать. Но мы наблюдаем всё то же бормотание себе под нос со стороны большинства россиян, находящихся в перманентом ожидании, что же скажет и сделает их вождь Путин по поводу происходящего.
Но их вождь Путин оказался в затруднительном положении. Открыто поддерживать «сепаратистов», то есть русских, он не может, так как его режим и государство столь слабо экономически и политически, что открытая поддержка русских по национальности, но граждан другой страны обернулась бы полной изоляцией России со стороны мирового сообщества.
Кроме того, продажа углеводородов всё еще очень актуальна для нашей власти, а основные потребители сырья – европейцы, в случае отказа которых от российских ресурсов путинский режим ждёт мгновенная смерть. А европейцы, в большинстве своём, выступают за искоренение сепаратизма на Украине.
С другой стороны, проблема национальной идентичности самих россиян оголилась в связи с кризисом на Украине. Как бы мы не были тоталитарно подавлены, русская нация живёт, и подобное открытое притеснение и уничтожение русских на Украине вызывает молчаливое напряжение и скрытое негодование большинства россиян по поводу действий «хохлов».
Что же делать Путину, когда активно вмешиваться в события на Украине нельзя, и не вмешиваться – тоже, поскольку этого не примут даже самые преданные его сограждане? Открыто призвать защищать русских и подняться всей страной на эту защиту он не может, потому как сам живёт не в русском государстве, и такой призыв способен был бы пробудить в россиянах замороженные тоталитарным произволом национальные ценности. Ведь, по словам одного российского аналитика, «у нас на Донбасс воевать уехало больше, чем на митинги в его поддержку выходят».
Пока национальное единение русских не актуализировалось. Но события на Украине активно способствуют этому процессу. Отдать русских востока Украины на произвол судьбы – значит поселить глубоко в душе большинства русских, живущих в России, ненависть, которая, при случае, обязательно даст о себе знать.
Ситуация на Украине для Президента России напоминает известную в шахматах ситуацию под названием «цугцванг». Это то положение, когда любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции, но мат ему уже гарантирован.
На этом фоне события на Украине проявили особенно ярко (поскольку всё-таки речь идёт об очень важном моменте - сохранении русской нации) несколько кластеров внутри нашего гражданского тоталитарного общества.
Первые два из них – самые многочисленные. Один состоит из людей, которые со словом «Путин» связали всё, что у них есть, и теперь, когда в связи с кризисом на Украине Путин попал в весьма сложную ситуацию, они с дрожью в голосе призывают не обвинять своего вождя в бездействии. Доводов в этом направлении они выдумывают много и самых разнообразных. От этих людей я периодически слышу следующие увещевания.
«Андрей, не трогайте вы все Путина! Эту гражданскую войну в Украине Америка развязала. Хотят втянуть нас в масштабную войну. Ещё не известно, кто эти ополченцы и кому они служат. Путин всё делает правильно. Не вмешивается. Лучше гражданская война там, чем мировая».
Для этих людей Путин – чуть ли не самый лучший правитель в нашей истории. «Ты посмотри, кто нами руководил всегда», - продолжают осаживать меня и мою критику путинского режима эти граждане: «То маразматик Брежнев, то предатель Горбачёв, то пьяница Ельцин. А Путин – здоров и смел. Решителен. Всегда о России думает. Если его убрать, кто будет лучше него?».
«Хотите Россию без Путина?» – заключают эти мои сограждане, - «Добро пожаловать на Украину!»
При этом в голосе их слышна дрожь от собственной беспомощности. Но больше от того, что всё, с чем они связывают сейчас своё существование, а именно, Путин, поставлено в очень сложную ситуацию. И если Путин не сдюжит, придётся всё-таки разочаровываться и в нём, и в своей полуублюдочной тоталитарной жизни со взятками, нищетой и тотальным преследованием со стороны государства, в которое эти люди верят подобострастно.
В ответных путинских санкциях против Запада эти люди видят блестящий ход. А присоединение Крыма провозглашают чуть ли ни достижением одного только Путина.
Эти люди представляют самый количественно значительный кластер нашего болезненного социума. Это те самые 70-80 процентов населения, которые по всем опросам выражают поддержку деятельности нынешнего президента.
Другой, менее масштабный, но не менее «крикливый» слой современного российского населения состоит из представителей не менее «патриотично настроенного» социального кластера. Они испытывают диаметрально противоположные настроения по поводу кризиса на Украине. Это люди из числа тех, которые якобы понимают, что в нашей стране всё разворовывается, что президент и не думает поддерживать русских, что нас уничтожают свои же власти.
Однако подобная риторика не используется этими людьми для призывов свергнуть режим. Как я уже говорил, так проявляется работа их психики, когда люди, убедив себя, что им якобы всё понятно, внутри себя стремятся противопоставить свою личность поглотившему их тоталитарному режиму, и за счёт этого чувствовать свою к нему непричастность. Их рассуждения-нравоучения звучат примерно следующим образом.
«Посмотри, Андрей, чем эта мразь Путин занимается. Он же сдаёт и ополченцев и всех русских на Донбассе. Ему же главное ресурсами торговать. Побежал в Китай заключать новые договоры на кабальных условиях, когда русских уничтожают. Потому что Европа и Украина теперь его посылают. Но он продолжает им ресурсы качать. Ещё и бесплатно закачал несколько миллиардов кубометров газа хохлам. Уголь им зимой продаёт по занижены ценам.
Ему же на нас плевать. Он укро-солдат принимает на своей территории, когда те сдаваться нашим ополченцам не хотят. Лечит их и назад отсылает, чтобы снова русских убивали. Из-под Дебальцева чуть ли ни под охранение окружённых бандеровцев вывел, чтобы их наши пацаны не зарыли.
Ты думаешь Мозгового и других честных ребят на Донбассе хохлы уничтожили? Как бы не так! Это путинские ставленники делают, толкают Донбасс обратно в Украину, а всех несогласных мочат из пулемётов. Ребята оттуда приезжали, рассказывали, как простых ополченцев разная мразь пропутинская гнобит.
Не признал выборы в ДНР и ЛНР, а украинские выборы признал.
Это сионистско-американский заговор против русских. Путин, как и Горбачёв, им служит. Я тебе говорю – Путин спелся с жидами и европейцами. И продолжает воровать.
Прощает миллиардные долги Кубе и Узбекистану. А взамен нам что? Его ли это деньги? Стабфонд разворовал. Выписывает своим компаниям умопомрачительные средства. Вон, недавно Сечин триллион у государства попросил «на развитие». Дали. На каких условиях – не известно.
Государственным банкам миллиарды выписывает. Опять же, неизвестно, на какие нужды. «Внешэкономбанку» 240 миллиардов недавно отвалил. Половина из этих денег, небось, снова Путину отошла. А ведь это наши с тобой деньги.
На Олимпиаду 65 миллиардов долларов слил. В никуда. Один раз побаловаться. Сколько там наворовали – уму непостижимо. Сейчас вон на Крым 700 миллиардов рублей выписывают. Посмотрим, насколько лучше заживут новые граждане России. Если треть этих денег до них дойдёт – и то, хорошо.
Довели Россию. Пятнадцать лет при Путине прозябаем! Когда он за «Курск» и Беслан ответит? Когда хачей перестанет на Кавказе деньгами кормить? Русскими деньгами! Когда русских уничтожать перестанут?! Скоро вконец изничтожат. Но, ничего! Есть Божий суд!»
После подобных тирад, успокоив себя проявлением собственной неврастении, эти люди спешат продолжить выживание в тоталитарных условиях и ни на какие митинги протеста не ходят. Они просто знают, что «государство – это всё», и что против его произвола невозможно идти. Но чтобы не чувствовать себя мразью, не меньшей чем, по их словам, Путин, нужно сильно и на показ расстраиваться из-за происходящих в стране событий. При этом послушно повиноваться или даже на псевдовыборы ходить.
Один мой близкий знакомый из числа представителей этого второго кластера одно время буквально помешался на письмах во всевозможные государственные инстанции по поводу несправедливости всего происходящего. Он писал по разным поводам – и по поводу происходящих событий в стране, и по поводу притеснения лично его. Ответы чиновников были для него не так важны, как сам факт показной борьбы за справедливость. Он писал свои письма столь часто, и так глубоко расстраивался безразличием чиновничества и наплевательским отношением к народу со стороны «слуг закона», что было понятно, что не в поиске действительной справедливости заключалось существо его действий. А в том, чтобы показать всему миру, что он всё понимающее создание, борющееся с несправедливостью. Но от этого меньшим тоталитарным быдлом не становящееся.
На этих людей порой без глубокого сочувствия смотреть нельзя. Ведь все их слова и действия по поводу несправедливости раскрывают глубокое внутреннее напряжение и безвыходность, кажется, для самой души их.
Однако как бы они не страдали, на показ или в действительности, представители обоих этих кластеров – лицемеры и демагоги. Это те, кто составляет основной костяк верующих, каждый на свой лад, в государство российских граждан. Одни при этом на него чуть ли не молятся. Другие – плюются. Но все верят в его мощь и всесилие.
При этом на погибающих на Украине русских им на самом деле плевать, как им плевать и на сотни тысяч жертв тоталитарного произвола в собственной стране и на убийства своих сограждан, как на Северном Кавказе, так и во многих других регионах России.
Нужно сказать, что по сравнению с тем, что случилось в нашей стране с момента краха СССР, все эти события и войны в бывшей Югославии, Молдавии, Таджикистане, Азербайджане, Грузии, Армении, а теперь и на Украине – детский лепет. Россияне уже перенесли и приняли такое количество жертв терактов, заказных убийств и гражданского военного противостояния, что жертвы в виде нескольких десятков тысяч человек, пусть русских, пусть в соседней, считавшейся «братской» Украине мало кого волнуют.
Главное - гипнотически себя убеждать, что у тебя всё хорошо, что Президент верно «строит» демократию. Или же, наоборот, стремиться в каждом своём слове и мысли развенчать воровскую власть в стране, жидовские или американские заговоры. Чтобы, опять же, поводов к сочувствию к себе, такому всезнающему, и к своим соплеменникам не было, и ты бы мог чувствовать своё якобы полноценное человеческое существование и поддерживать свою самооценку на высоком уровне за счёт полупсихапатичных припадков и напоминающего паранойю развенчания всех и вся.
Находящиеся в описанном состоянии люди - те, кто представляет собой подавляющую часть населения нашей прокажённой «советскостью» страны. Убожество – вот актуальный термин для описания их социального бытия.
Это тоталитарное бытие, а вернее, небытие, отрицающее здоровые социальные ценности, построенное на безумной вере в государство есть не что иное, как прозябание в кромешном бреду. При этом всё вокруг пропитано ложью, предательством, самообманом. А ещё – надуманным страхом перед государством.
Тоталитарное общество – это общество пресмыкающихся созданий, пугающихся одной мысли противостояния государству и его представителям. Но открыто их никто не запугивает. Этот страх - практически вожделенное самими людьми состояние. Он, как и оправдание невежественных поступков, блокирует, только ещё сильнее, осознание людьми своего тотального прозябания и убожества существования в условиях тоталитарной действительности.
Природа этого страха – неимоверная ложь самому себе. Ведь если сопротивляться, если защищаться от тотального произвола и безумных стандартов, то навлечешь на себя всю ненависть правящего режима. Но не это, на самом деле, пугает услужливых граждан. В сознании они не боятся Президента. Они подсознательно боятся того, что если отбросить страх и встать на путь очищения от тоталитарной скверны, нужно будет, как ни крути, признаться в том, что всё твое предыдущее прозябание являло собой уничтожение собственной человеческой самости; что от этого ты был настоящим ублюдком, оправдывая ложь, воровство, взятки, насилие.
Не лучше ли трусливо бояться преподавателей, начальников, единороссов и Президента, тем более, если ты искренне веришь в их всесилие? Убедив, таким образом, себя во всесильности государства, что сами они, без ведома и согласия государства, ничего решать не могут, испытывая перед государством ежеминутный страх, люди имеют постоянную основу для оправдания своего скотского состояния. И таких же мало относящихся к понятию «человечность» действий.
Страх перед системой, уверенность во всесилии государства, таким образом – это выдуманные самими тоталитарными приспособленцами стереотипы, это великие ложь и самообман, пропитавшие насквозь наш больной тоталитаризмом организм псевдосоциального бытия. За счёт этого приспособленцы-люди, следуя своей природе, пользуются государством, позволяя, в свою очередь, пользоваться собой государству в формате безумности. А вместе они одно безумное целое - тоталитарная самость.
Представителями обоих названных мной кластеров современного российского общества страх перед государством и его главным олицетворением – Путиным - просто пленил. В современных условиях они никогда не смогут от этого страха отказаться, как не могут и изменить основополагающие каноны своей веры в государство. В подобном состоянии отработанное и доведённое до автоматизма правило действий «кланяйся и благодари» помогает как нельзя лучше. И именно те, кто так поступает, формируют главное основание тоталитарности.
Ежеминутные оправдания своей убогости, повсеместное общественное презрение к инакомыслию и надуманный страх перед государством, который сродни фобии – искусственный и выдуманный самими людьми, неизбежны в условиях тоталитаризма. И это есть самое уродливое, омерзительное проявление Тоталитарного духа, основанного на вере людей в государство, к которому большинство из нас имеет причастие. Духа Насилия, Лжи и Самообмана.
Его воздействие оборачивается колоссальным напряжением психики подавляющего числа россиян, которые в большинстве своём не доживают до пенсии. Напряжение – это символ нашего ежесекундного состояния. При этом каждый из нас находится в своего рода прострации, и ему кажется, что вот в самом скором времени напряжение это чудесным образом спадёт, и ему станет легче.
Это удивительно, но, ничего не производя, не генерируя никаких живых смыслов и мыслей, живя «во благо» государства, большинство из нас считает себя достойными миллиардов. Нам кажется, что вот завтра прозябание на этой работе закончится, и мы будем миллионерами. Мы не ценим свой труд, каким бы он не был. Каждый из нас на глубоком духовном уровне фактически ненавидит то, чем занимается, и своё приспособление к безумной тоталитарной среде. Мы не получаем удовольствия от профессиональных занятий, мы зачастую не видим в них никакого смысла, и на пустом месте считаем себя достойными гораздо большего.
Мы тупо молчим, охваченные безумным ожиданием, что скоро всё это закончится. При этом сублимируем, отрицаем, рационализируем всё то бесчеловечное, что есть и в нас самих, и во всём нас окружающем. Мы страдаем, прозябаем и вынуждены это оправдывать. Мы изводим сами себя так, как это возможно только в социально-политическом аду. В силу бытовых проблем и колоссального психологического напряжения наша личная жизнь и браки распадаются. У нас уже фактически не осталось полноценных семей, а каждый второй семейный союз заканчивается разводом.
Это полубезумное состояние, этот «невроз отложенной жизни» является константой характеристикой нашего существования. Не удивительно от того, что практически любой россиянин на вопрос «Ну как там у вас дела?» без промедления отвечает: «Всё нормально, держимся».
Мы держимся. Ведь это наше главное и, как для любых тоталитарных существ, единственное предназначение. Держаться, чтобы выжить. Страдать, чтобы иметь возможность и дальше надеяться на выживание.
Именно такое состояние общества я называю социальной шизофренией. Это раздвоение общественного и индивидуального естества, это безумие уничтожающих друг друга человеческих существ, пребывающих в колоссальном психологическом напряжении, порождено нечеловеческой сущностью, сделавшей из душ большинства россиян удобный сосуд для своего пребывания.
Тоталитаризм – это и есть мы.






Энтропия антиреформ
Часть первая
Ничто не вечно в мире людей. Я тоже когда-нибудь исчезну, так как являюсь порождением самих человеческих душ, которые столь ненавижу. Вопрос в том, исчезну ли я вместе со всем человечеством (это является для меня самой благословенной мечтой), или моё существование прекратится досрочно, и породившие меня люди уничтожат всё то, чем я жил и за счёт чего процветал многие десятилетия. И сами вернутся к процветанию.
У людей это зовётся революцией. За счёт неё я утвердился, в результате неё могу и исчезнуть.
В той сфере, которую люди именуют политической, сами люди решают многое, и в этом её отличие от других сфер человеческого существования. Люди, к примеру, не ведают о душе своей и не могут на неё воздействовать. Они не могут думать о психологии и понимать её. Они путаются в своих социальных связях и их трактовках, воспевая Любовь, Нацию и Власть, и не имея понятия, что эти категории собой являют.
Человеческие особи не ведают ничего ни о себе, ни о других людях, ни об окружающем их Мироздании. Политика – пожалуй, единственное поле преломления и реализации настоящих помыслов, желаний и чувств людей, которые ими хоть как то могут пониматься и осознаваться. Во всём остальном люди либо разобраться не в силах, либо разбираться не имеют желания.
Поэтому в политике всё решают сами люди. Этот пресловутый народ. Он основа, твердь и кладезь общей духовной политической энергии.
Именно русский народ, то есть русское население в массе своей, принял когда-то волю моего Вдохновителя и назвал её своей волей. Сами русские отказались от православных, национальных ценностей и экономических свобод. Сами русские провозгласили утверждение моего государства и оправдали насилие, совершенное ради этого. Сами русские поставили себя в рабскую зависимость от государственной воли. Сами русские, то есть народ, загнали себя и страну свою в такое состояние, выход из которого – окончательная смерть русской нации, русского государства и всего, что связано с ними.
Воистину, это было бы заслуженной наградой всем тем, кто ненавидит и презирает род человеческий.

Часть вторая
«Моя бабушка называла Ленина Антихристом, и в «советские» годы, когда среди русских людей был насаждён и процветал культ этого «вождя пролетариата», бабушка не боялась говорить о том, что бренные останки Ленина должны быть преданы земле и побыстрее. «Дух его витает над Россией, внучок», - говорила мне мать моего отца, вкладывая в эту фразу интонацию: именно этот витающий, безутешный, безбожный дух содействует нечеловеческому напряжению сил русского народа.
Дух Антихриста, то есть Беса в человеческом обличии – дух смердящий и дух тоталитарный. С глобальной исторической точки зрения осталось всего несколько мгновений до его окончательной ликвидации. Но как, и посредством чего он утвердился в России?
Мне часто задавали этот вопрос студенты. На него невозможно ответить без понимания природы революций, посредством которых уходят в лету старые и утверждаются новые политические режимы.
Но если сам процесс революции легко описать и проанализировать его составляющие, то понять его глубинную природу и то, почему же, всё-таки, политические режимы изживают себя и рушатся под напором озлобленных масс, сложнее.
Революция – процесс крайне болезненный, как правило, продолжительный. Он характеризуется внутренним гражданским противостоянием, экономическим дисбалансом, острой политической борьбой.
Однако сам процесс революции являет собой смену именно ценностных политических ориентиров и прерогатив того или иного сообщества. Одни ценности, по тем или иным причинам, дискредитируются, другие ценности или антиценности имеют возможность быть утверждены путём насилия. Так было всегда и везде. Революция – это процесс смены ценностных оснований политического развития, и, как следствие, процесс институализированных изменений в методах и системе властвования, на этих ценностях основанных. То есть процесс смены политического режима.
Масса народа, неуправляемая и не подконтрольная до конца никому, во времена революций делает свой выбор в пользу тех или иных ценностей. Если она приветствует, и, в конечном счёте, принимает уничтожение выборных оснований и установление наследственной монархической власти – режим демократический меняется на режим авторитарный. Если во время революции рушатся авторитарные ценности, кладущие в основание системы властвования национальный и религиозный авторитеты, то рушатся авторитарные режимы и провозглашаются иные принципы политического развития, то есть иной режим. Иногда во время одной революции к власти приходят и сменяют друг друга на протяжении весьма короткого отрезка времени и роялисты, и республиканцы, и те индивиды и организации, утверждение которых во власти вполне могло бы привести к установлению тоталитарного режима. К числу последних, к примеру, следует причислять якобинцев времён Великой французской революции.
Революция – это борьба за будущность. Но борьба не скоординированная. Борьба, не предполагающая никаких центров легитимной власти. Борьба, в которой участвуют самые разнородные элементы меняющегося общества, движимые почти безумной энергией массового сознания, требующего кардинальных перемен.
Эта революционная борьба весьма агрессивна и несёт потенциальную угрозу для всех её участников. В моменты революций изменения происходят стремительно и очень часто сопровождаются физическим уничтожением оппонентами друг друга.
Большая же часть населения, за одобрение и поддержку которой разворачивается борьба между революционерами разных мастей, во времена революций сравнима с человеком, находящимся в состоянии аффекта. Он сорвался. Критерии, поддерживающие его самооценку и психологическое самочувствие в прежние времена, уже не действуют. В панике и бешенстве он теряет смысловые ориентиры своего существования и готов совершить любой акт насилия только ради того, чтобы эти ориентиры могли быть возвращены, или заменены новыми, а человек снова бы ощутил смысл своего бытия.
Это население начинает проявлять своё, грозящее открытым насилием, недовольство. Этому населению нужны лозунги, которые снабдят его нужным образом врага как орудия оправдания своего бедственного положения. Лозунги необходимы и для создания новых ценностей и норм, принимаемых бунтующим сознанием, для конструирования иного социально-политического бытия.
В эти переломные для стран моменты появляются лидеры революций. И чем харизматичнее лидер, тем больше шансов для него добиться успеха и использовать сложившийся политический хаос для собственного восхождения к власти.
Несомненно, такому лидеру нужно много денег, так как на одних лозунгах ведомое им население физически выживать не сможет в условиях революционной разрухи и экономического коллапса. Нужны ресурсы, чтобы контролировать свои завоевания и снабжать своих сторонников всем необходимым.
Таким образом, у революции два движущих механизма – новые идеи (как правило, предполагающие создание образа врага и новые целевые установки по поводу грядущего будущего), принимаемые населением, и колоссальное количество денежных средств. Кто обладает этими двумя ресурсами во времена революций, тот выигрывает противостояние, не важно, вылилось ли оно в гражданскую войну или проходило внутри парламентских стен.
При этом население во времена революций – основа производимых изменений. Борьба идёт именно за новые политические верования и ценности людей, которые, впоследствии оправдывают развязываемое противостояние и жертвы от него, и легитимизируют установление нового политического режима. Везде и всегда основной двигатель революций – сам народ, его сознание и его приоритеты. Народ осуществляет выбор. Политические лидеры его реализуют.
Иногда градус противостояния различных частей представителей народа, разочаровавшегося в своих прежних ценностях и жаждущего изменений, настолько высок, что дело оборачивается открытой гражданской войной. В этом случае новый режим рождается в кровавых муках братоубийственной войны.
Во времена революций люди, как правило, не осознают всей революционности происходящих событий. Для многих это просто обострившаяся социально-политическая обстановка, которая неизбежно изменится в лучшую сторону. Революции иногда длятся десятилетиями, на протяжении жизни целого поколения. Это наблюдалось в странах, имеющих в разные времена большое влияние на общемировое политическое развитие - во Франции, в Англии, Германии, Австрии и в России.
В России никаких трех революций в начале ХХ века, как до сих пор учат детей в российских школах в соответствии с установками Ленина, не было. Была одна революция, продолжавшаяся почти двадцать лет и ознаменовавшая собой наш переход от режима авторитарно-деспотического к режиму тоталитарному. Период с 1904 года – года начала массовых протестных выступлений со стороны русского крестьянства, по 1922 год – год создания СССР и официального провозглашения окончания Гражданской войны - есть период одной из самых трагичных страниц в нашей истории – нашей кровавой революции.
Трагичность эта не только в умопомрачительном количестве потерь. Она и в том, что борьба за судьбу русской нации в этот период, борьба кровопролитная и безжалостная, к великому сожалению, закончилась установлением тоталитарного режима в нашей стране. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба, в которой все античеловеческие силы с самим Антихристом во главе вознамерились уничтожить и веру русскую, и сам русский народ. И, что болезненнее всего, совершить это руками самих русских людей.
Однако в чём так разочаровался русский человек, что дал молчаливое духовное согласие на изживание своей сущности посредством насаждения тоталитарных институтов и методов воздействия?
В своё время я изучал историю России начала ХХ века пристально. Могу сказать, что катастрофа 1917 года, то есть, отречение царя и падение нашей страны в хаос гражданской войны, и последующее «торжество» тоталитаризма стали, можно сказать, закономерным итогом предшествующего исторического развития России. А «заслуга» большевиков в крахе Империи составляла не более пяти процентов.
Революция, ставшая очевидной с 1904 года, была следствием трёхвекового крепостного права, введённого на Руси искусственно Петром Первым и развитое его приемниками. А также следствием применения деспотических форм правления в виде ничем неограниченной власти царя, чего, опять же, до утверждения Петра Первого в России не наблюдалось, и власть характеризовалась совмещением начала авторитарного, выражавшегося в существе княжеской или царской власти, и начала демократического, каковое несли в себе выборные институты – Дружины или Боярская дума.
Факт остаётся фактом: закрепощение крестьян явилось шагом искусственным и содействовало закреплению и развитию деспотических начал в системе властвования. К началу революции русский народ, в массе своей представлявший собой многомиллионное крестьянство, был доведён до отчаяния отсутствием прав, экономической свободы и ежедневным произволом многих помещиков.
 На протяжении истории крепостное право то смягчалось, то ужесточалось. Но его базовые принципы оставались прежними: крестьянин оставался в зависимости от помещика и не имел ни политических прав, ни экономических свобод. И изнемогал под гнетом Тирании в лице царствующих особ.
Люди десятилетиями ждали освобождения от искусственной крепостной зависимости, ждали «воли», как они это называли. Периодически вспыхивали восстания, всегда под разным предлогом, но всегда с одной и той же подоплёкой – русский народ мечтал об освобождении. Таковыми были восстания Пугачёва, Разина и многие другие, менее известные.
Количество подобных массовых протестных выступлений со стороны русского крестьянства с началом ХХ века стало стремительно нарастать, а накопившаяся злоба русских людей на существующее положение и всё, что с ним связано, стала являться открытой угрозой всему правящему режиму. Началась Русская революция.
Она была неизбежной и несла в себе потенциал действительного освобождения и смены режима. История должна была теперь решить дальнейшую судьбу русской нации. Эта судьба теперь зависела от исхода начавшегося противостояния народа и власти.
Крестьяне были настроены решительно и готовы были умирать за свою свободу. Когда человек доведён до такого состояния, это значит, что он окончательно разочарован в тех социально-политических ценностях, которые определяют его существование и в тех экономических условиях, в которые он попал. В эти исторические времена население становится тем самым двигателем революционных изменений и выбирает свою дальнейшую судьбу.
Безусловно, в такие времена всегда находится много политических акторов, стремящихся использовать ситуацию и революционную энергию масс для завоевания и удержания власти. Акторы эти могут представлять интересы как внутренних сил и центров давления, так и реализовывать указание внешних, то есть иностранных сил влияния. Но, как правило, во времена революций все эти виды коммуникаций перемешиваются, являя собой суррогат из бессчётного числа человеческих амбиций, болезненных честолюбий, иностранных стратегий, личностных трагедий и политических катастроф.
Поднявшаяся волна крестьянского, то есть, русского гнева, грозила смести весь режим вместе с царями, великими князьями, попами, помещиками и чиновниками. От первого удара, когда в 1904-1905 годах по стране прокатилась волна крестьянских выступлений, и было сожжено более пяти тысяч помещичьих усадеб, режим пошатнулся, но устоял. Для царя стало очевидно, что нужно немедленно что-то предпринимать, иначе в самое ближайшее время династии, которую он представляет, наступит конец, а его самого, вполне вероятно, может ждать физическое уничтожение. Это типичные опасения любого правителя во времена революций.
Для того, чтобы показать свою волю к изменениям, успокоить крестьянство и лидеров революционных организаций, каковых на момент 1905 года было уже не мало, включая экстремистские группы и объединения, царь провозглашает ставший знаменитым Манифест 17 октября «Об усовершенствовании государственного порядка».
В нём он заявляет о своём намерении самолично ограничить собственную ничем не ограниченную власть за счёт создания народного представительства - Государственной думы, без участия которой ни один закон, как говорилось в Манифесте, не мог иметь силу. Иными словами, Николай II провозглашал смену авторитарного политического режима на режим авторитарно-демократический, в связи с чем менялась и форма правления в России – с абсолютной монархии на монархию ограниченную или конституционную.
Вместе с установлениями о Государственной думе, по смыслу Манифеста, должны были вступить в силу и «Основные законы Российской империи», какового положения ранее не существовало, то есть, должна была быть утверждена Конституция в западном понимании этого определения.
«Основные законы», таким образом, должны были легитимизировать новый режим и законодательно оформить новую форму правления в России – с участием народного представительства. Не случайно либеральными политическими партиями Манифест был встречен почти с восхищением, воспринимался как проявление исключительной мудрости царя, пошедшего на самоограничение ради спасения Отечества. Появилась даже партия с названием «Союз 17 октября», членов которой стали именовать октябристами. Они полагали, что произведенные изменения по инициативе царя – это то, что нужно русскому отечеству в кризисное время, и были уверены, что реализация положений Манифеста 17 октября избавит Россию и от дальнейшего кровопролития, и вообще уничтожит всякие основания для любого политического противостояния внутри страны. Как они полагали, всё это станет возможным посредством выборной Думы, избранной самим народом, деятельность которой вызовет к жизни необходимые изменения. Будут созданы законы, определяющие новую систему политического властвования в стране.
Однако всё вышло совсем не так, как предполагали многие революционеры. С принятием Манифеста 17 октября революция не закончилась. Наоборот, положение дел в стране только усугубилось, а сама Революция из открытого протеста перешла в подавленное состояние, обернувшееся спустя двенадцать лет взрывом насилия, жестокости и безумия. Обернувшееся преступным отречением царя, который, по сути, есть главный виновник краха Империи, а стало быть, главный виновник последовавших за этим бед русского народа и его падения в пропасть тоталитаризма.
Николай II, собственный царь и, как о нём стремились думать все добропорядочные русские граждане, помазанник Божий, явился первым уничтожителем русского народа, ввергнув его в хаос гражданской войны и отдав на растерзание безбожникам во главе с Лениным. Я не имею никаких оснований и желания считать этого последнего представителя рода Романовых не то чтобы святым, каковым его сделала нынешняя официальная церковь, я не имею никакого желания называть его русским и православным. Хотя, по сравнению с «лидерами» тоталитаризма, их делами и «достижениями», вполне возможно, Николай II и святой. Но не для Высших сил и не для истинной Русской православной церкви, то есть не для искренне верующих русских сердец.
Проанализировав имеющиеся факты и архивные документы, могу утверждать: каждое слово, действие или мысль последнего царя -представителя дома Романовых содействовали ухудшению и без того тягостного положения русского крестьянства. Царь до последнего не отменял наказания для крестьян, до последнего тянул с отменой круговой поруки, до последнего не отменял общинное землевладение, являвшееся базисом помещичьей системы. Николай II делал всё, чтобы сохранить прежние порядки и прежний режим, основанный на унижении большей части русского населения и его закрепощении. А по некоторым его дневниковым записям и материалам, сохранившихся в архивах, можно утверждать, что русское крестьянство, то есть русский народ в массе своей, он презирал и не упускал повода возрадоваться его униженному положению.
Сложно сказать, действовал ли Николай II в направлении уничтожения Русской империи и русской государственности осознанно. Сторонники теорий заговоров, так называемые конспирологи, ответят, что, конечно, он всё понимал, а может быть являлся ставленником все тех же антирусских сил – жидов, немцев, англичан и других. Представители подобного взгляда не забудут упомянуть о том, что до своего отречения от престола Николай II вывез в Англию к своим родственникам – представителям английской королевской династии, золота на сумму не менее 300 миллиардов рублей. То есть по нынешним меркам, не менее 200 миллиардов евро.
Эти люди – сторонники теорий заговоров, скажут также, что начиная с Ивана Грозного, русской крови в царях не было, и что все они являлись потомками европейских династий или еврейских фамилий. И что, как следствие, заговор против Руси готовился долго, реализовывался самими царями, а русский народ был предан и брошен в пучину тоталитарного страдания, забвения и самоуничижения самими правителями, искусно игравшими роль русских самодержцев.
Исходя из анализа фактов, с людьми, разделяющими подобные взгляды, сложно не согласиться. Николай II сделал действительно очень много для подавления Русской революции и потопления России в крови. А в конечном счёте, для уничтожения русской государственности, в которой русский народ к началу 1917 года почти полностью разуверился.
Царь сделал всё, чтобы не допустить реальной смены режима, действительно изменить государственный строй, действительно ограничить свою власть и наделить Государственную думу реальными полномочиями. В силу этого революционная энергия людей, в конце концов, не стала довольствоваться профанацией изменений со стороны царя, а уничтожила его самого и все те основания, которые долгие годы определяли существо политической власти в России.
Начиная с 1917 года, с отречением царя и последующей его казнью (её, кстати сказать, многие «конспирологи» считают инсценировкой) национальная государственность и православная вера, как социально-политические ценности, перестают играть главенствующую роль для большинства восставших народных масс. Теперь их ожидало нарождение нового политического режима, который, как покажут последующие события, будет иметь нечеловеческий облик и получит наименование «Тоталитаризм».
Однако снова зададимся вопросом - уничтожал ли Николай II Россию осознанно? Я писал ранее, касаясь темы ненависти большинства русских людей к такой персоне, как Горбачёв, и скажу сейчас, касаясь темы предательства Николая II, что, скорее всего, желание видеть в нём деятеля, который осознанно уничтожал Россию, вызвано нежеланием многих современников принимать собственную неудачу и неудачу своих предков. Ведь отречение царя повлекло за собой колоссальную трагедию русской нации. Проще думать, что царь участвовал в специальном заговоре по развалу России. Так менее болезненно можно воспринимать факт действительной социально-политической катастрофы русского общества в начале ХХ века.
 Однако очевидно, в уме своём Николай II не был предателем. Наподобие того, как Путин сегодня считает себя спасителем России, олицетворяя режим, который ежеминутно уничтожает её, Николай II, являясь частью и самым ярким представителем режима, существовавшего в России более 300 лет, режима деспотического и крайне авторитарного, упорно отстаивал установления, введённые его предками. Нежелание признавать какие-либо права за русским крестьянином было главной особенностью поведения всех представителей династии рода Романовых, то есть главным основанием существовавших несколько веков деспотических порядков на Руси, в которых, так называемый царь видел силу традиций и основные устои русской государственности.
Поэтому Николай II до последнего сопротивлялся изменению положения русского крестьянства и даже крестьян ненавидел. Он воспринимал свою власть как традиционную, а её устои – как единственно верные. Вступив в противостояние с революционными силами, царь, в своём сознании, спасал Россию от невежественного крестьянского произвола, произвола черни и челяди, каковыми он с раннего детства был приучен воспринимать крестьян. Каждым своим действием по противостоянию революции он приближал Россию к состоянию хаоса и войны всех против всех. И в самый страшный и ответственный момент – отрёкся от престола. Вполне возможно, при этом Николай II искренне сам себя считал страдальцем за правое русское дело.
Таким же образом, как Николай II ненавидел в своё время крестьянское протестное движение, г-н Путин ненавидит сегодня нарождающееся национальное освободительное движение, угрожающее его безнациональной государственности. Но так как г-н Путин давно эту безнациональность принял, оправдал и ей служит, как принимал и оправдывал деспотические порядки и крепостное право Николай II, ему, как и Николаю II когда-то относительно крестьянства, кажется, что набирающее мощь освободительное национальное движение русского народа является искусственным, спровоцированным или даже поддерживаемым врагами России. И что он, борющийся против всего подобного, есть самый настоящий патриот, Россию спасающий от надвигающейся революционной смуты. Многие его сторонники именно так стремятся его воспринимать в условиях происходящих сегодня на Украине и в России событий. Таким образом, Путин есть Зло, Злом себя не считающий. Как не считал себя Злом и Николай II, потопивший в начале ХХ века Россию в крови.
К слову сказать, ни один человек себя Злом не считает. Ведь нет Зла, существующего в сознании. Есть Зло, которое живет за счёт самообмана, на уровне подсознания или даже души. Поэтому есть тоталитарные и деспотические режимы, наподобие нынешнего путинского или бывшего царского, и есть их яркие апологеты и представители, мыслящие себя патриотами и защитниками населения, то есть Добром, наподобие Путина и Николая II. Чтобы стать Злом, необходимо тысячу раз для себя оправдать античеловеческие поступки и мысли, превращая, опять же, в собственном своём восприятии Зло в Добро. Путин – то самое Зло, возомнившее себя самой Добротой. Воистину, о большем самообмане сложно было бы думать и разговаривать.
Если бы Николай II в первый период Революции действительно прислушался к голосу изнемогающего русского крестьянства и действительно изменил существующий режим, он мог бы войти в историю, как действительный спаситель многострадальной России. Но этого не произошло. Учитывая характер психологии, воспитания последнего представителя династии Романовых из числа царей, и в целом существовавшего на тот момент режима, произойти это не могло в принципе.
Провозгласив Манифест о грядущих изменениях, Николай II сделал всё, чтобы никаких кардинальных изменений не случилась и его не ограниченная власть осталась в неприкосновенности. Используя время, от провозглашения изменений в октябре 1905 года до оформления «Основных законов Российской империи» и законодательства о выборах в Думу, царь и его приспешники (в первую очередь граф Витте) позаботились о сохранении всех своих преференций. При разработке нового законодательства они постарались закрепить в нём нормы, по которым власть царя оставалась практически в тех же объемах, а Дума не приобретала никаких политических прав.
Здесь уместно сказать, что ещё до большевистского переворота виднейшие учёные в области государственного права России спорили, является ли документ в виде Манифеста законом или нет. Если является, к чему склонялось большинство юристов, то действия царя по самоличной разработке «Основных законов» и законодательства о Государственной думе и Государственном совете после провозглашения Манифеста следовало признать незаконными. Ведь Манифест ясно определял, «как незыблемое правило», чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы, и «чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей».
По логике Манифеста, для разработки новых законов, направленных на легитимизацию смены политического режима, в том числе и законов о новых выборных органах власти, должно было, в свою очередь, быть созвано некое народное представительство для того самого надзора за закономерностью действий правительства. Однако этого сделано не было, и законодательство о Думе, разработанное ставленниками царя, сделало её институтом марионеточным и практически бесправным.
В результате Революция с улиц переместилась в стены Государственной думы. Первая Государственная дума России была крайне оппозиционной. Понимая, что никаких возможностей влиять на ситуацию, находясь в статусе депутатов бесправной Думы, у них нет, её депутаты, большая часть которых представляла победившую на выборах партию «Конституционных демократов» (кадетов), с первых же дней функционирования нового для России выборного представительства стали провозглашать революционные по своей сути лозунги. Наподобие скорейшей политической амнистии, отчётности Правительства перед Парламентом и отмены общинного землевладения. Принятие этих требований царём было равносильно действительному уничтожению его неограниченной власти и долгожданному освобождению крестьянства, но, так как Дума оказалась бесправной, Царь поспешил её распустить, а, по законодательству о Думе, которое он сам разработал, он вполне мог это сделать.
Обстановка была взрывоопасной. Перед роспуском Думы царь серьезно волновался. Он стянул в Санкт-Петербург значительное количество войск для возможного силового решения противостояния. Всё зависело теперь от кадетов, перед которыми встал выбор: либо идти до конца, призвать народ к протесту и насильственной смене лживого режима, либо принять факт того, что власть царя осталась неограниченной, Дума оказалась пустышкой, и что самодержец никогда и не думал даровать действительные права населению, тем более многомиллионному крестьянству.
Наступил кульминационный момент революции. Однако кадеты, имевшие мандат большинства населения, которые должны были отстаивать его чаяния, поступили предательски подло. Среди них не нашлось действенного лидера. Они уехали в Выборг, то есть сбежали от царя, и оттуда провозгласили своё, так называемое, «Выборгское воззвание». В нём кадеты призывали население к отказу от открытых действий по сопротивлению царскому произволу, который становился тем явственнее и циничнее, чем большую мощь и масштаб приобретало освободительное движение. Вместо открытого противостояния «Воззвание» призывало население к пассивному сопротивлению властям.
Факт формально-юридического поражения революции в результате предательского поведения кадетов стал на лицо. Революция из отрытого движения, содействовавшего началу изменений политического и правового пространства России, превратилась в бунтарский протест вне правового поля. Неудачная попытка изменить режим посредством формально-правовых механизмов и институтов перевела революционный процесс в иной формат – насильственную смену дискредитировавшего себя режима.
В случае, если бы это произошло сразу после разгона Думы, у кадетов и политических сил, ими представленных, был бы ещё шанс укрепиться у власти и основать новый либерально-демократический режим. Однако подобный шанс был упущен. С этого момента История стала о кадетах забывать. Революционно настроенное население потеряло своих передовых деятелей, а сама Революция превратилась в затяжное противостояние никем не возглавляемых народных масс с погибающим, но отчаянно сопротивляющимся деспотическим режимом.
События стали развиваться угрожающе трагически, хаотично и быстро. Ситуацию осложнила начавшаяся Первая мировая война. Через три года после её начала Россия погрузилась во мрак.
До того момента Русская революция, с подачи царя, находилась в подавленном состоянии, наподобие того, как подавляет свой внутренний конфликт человек, не желающий принимать правду произошедших событий. В этом случае взрыва эмоций и финала куда более трагичного для этого человека, чем если бы он изначально смог разобраться в конфликте, не избежать. А последствия случившегося нового потрясения ещё больше исказят и его психику, и в целом всё его мировосприятие.
Подобные процессы происходят и в социуме, когда назревшие социально-политические проблемы не пытаются решать, не предпринимают усилия, чтобы вылечить начавшееся воспаление, а заглушают его приёмом лекарств, бесполезных, а иногда и ещё более вредящих здоровью социального организма.
Такими были действия Николая II и его окружения в ответ на начавшийся революционный процесс в России. Разогнав Государственную Думу и поставив её в бесправное положение, Николая II предпринял масштабные попытки по силовому подавлению бунтующего населения.
С разгоном Думы протесты и восстания крестьян стали столь часты и воинственны, сколь они не были, пожалуй, во все предыдущие времена. В стране практически не осталось населённого пункта, не затронутого революцией. Бунтовали и в сёлах, и в городах. И против помещиков – владельцев земель, и против владельцев городских предприятий.
В этих условиях царь пытается продемонстрировать свою лояльность к населению, используя патриотическую риторику с одной стороны, а с другой, руками утверждённого в должности премьер-министра П.А. Столыпина начинает топить революцию в крови и подписывает указ о начале действия в стране военно-полевых судов.
Эти суды за время своего существования вынесли десятки тысяч смертных приговоров, в основном активно участвующим в революции крестьянам. Приговоры эти приводились в исполнение без всякого привычного судебного разбирательства за три дня после их оглашения. Россия в те годы захлебнулась кровью мирного, долгие годы остававшегося законопослушным и невольным, населения. Цена за это, заплаченная Николаем II и его семьёй, будет соответствующей.
Столыпин, которого многие представители нынешней так называемой российской политической элиты пытаются выставить героем, очевидно, подсознательно надеясь на появление фигуры такого же плана в России современной в случае эскалации гражданского противостояния внутри страны, не сделал ничего действительно выдающегося. Он чётко выполнял приказы царя и верно служил ему. Его так называемая реформа сельского хозяйства, якобы направленная на облегчение положения крестьянства, была фикцией. Все эти отруба и переселения имели целью не кардинально изменить существующий режим и социально-политическое развитие, а снизить уровень напряжённости в стране путём переселений и мнимого наделения крестьян землёй, при сохранении общинного землевладения и, по сути, экономической зависимости крестьянства.
Столыпин не сделал и тысячной доли из того, в чём страна действительно нуждалась в то время. Зато он сделал самое главное для царя – попытался запугать протестующее население репрессиями и бессмысленными казнями. За это и сам он был уничтожен. Некоторые историки утверждают, что не без участия Николая II. Недавно стало общеизвестным, что убийство Столыпина совершил агент царских спецслужб. Николаю II в определённый момент показалось нужным убрать столь ненавистного населению тирана, и, за счёт его убийства усилить процесс подавления революции.
Взрывы представителей царской фамилии, убийства высших должностных лиц царской администрации, к примеру, министров внутренних дел Сипягина и Плеве, убийства помещиков, городские восстания захлестнули Россию, и она медленно стала сползать в хаос гражданской войны и повсеместной ненависти друг к другу.
Но главное, что «сотворил» царь своими действиями – своими репрессиями и казнями он создал все предпосылки для разочарования населения во всём, что было связано на тот момент с русской политической системой. Это означало разочарование в царской и помещичьей власти, это означало и разочарование в самой русской государственности и даже православной вере, которую эта власть олицетворяла.
Тираны и их пособники путём трёхвекового насилия над русским народом довели его до того состояния, что он был готов дать согласие на провозглашение лозунгов и установление власти, отрицающей национальные и религиозные ценности и пообещавшей всё сделать народным за счёт усиления государства. Так зарождался Тоталитарный дух на пространстве Руси.
Таким образом, отвечая на поставленный мной вопрос: «Что способствовало сползанию России в тоталитарный ад?», нужно утверждать, что, по сути, вся наша политическая история предполагала таковой печальный исход.
В 1917 году мы погрузились во мрак, в котором прозябаем и по сей день. Однако принципы революции действуют и сегодня. И сегодня, как и во времена начала ХХ века, революция в России идёт и, так же, как и тогда, она подавляется. Проведём необходимые аналогии.
1991 год – начало новой Русской революции, которая ещё не закончена. В это время происходит крах СССР, а его первый и последний Президент – Горбачёв, отрекается от власти.
Бунты в бывших советских республиках приводят к отсоединению от России огромного количества территориальных образований, оставляя Россию в таком урезанном состоянии, в котором она не находилась со времён правления московских князей.
Появляется новое образование на карте мира – Российская Федерация с президентом Б. Ельциным во главе. В 1993 году на референдуме принимается Конституция РФ, окончательно зафиксировавшая новый передел мира.
Итак, революционный импульс был дан, и Россия, хоть и потерявшая множество земель, в частности, свои западные земли – восточные земли нынешней Украины, Грузию, среднеазиатские территории, которыми управляла до большевизма, имела шанс стать демократическим государством. Страной с настоящим, а не марионеточным, выборным представительством, способной развиваться экономически. Но тоталитарный режим устоял, как когда-то устоял и режим царский.
Как и Николай II, Ельцин сделал всё, чтобы, под вывеской грядущих кардинальных перемен, не изменить, по сути, ничего, и оставить Россию в тисках тоталитаризма, сменив вывеску «строительства социализма» на столь же безумные лозунги «строительства демократии», которые, в условиях краха СССР, единственные теперь можно было использовать для легитимизации власти. Народ воспринимал происходящие изменения в стране именно как демократические. От того лозунги «строительства демократии» явились что называется сами собой.
Чтобы подавить начавшуюся революцию, Ельцин, провозглашая себя искренним борцом за дело демократии, каковым, очевидно, сам себя так же искренне мнил, совершил три главных действия.
Он расстрелял из танков законно избранный Верховный Совет, который выполнял на тот момент функции легитимного парламента и готовил реформы, в случае осуществления которых в России можно было констатировать действительную смену режима.
Во-вторых, Ельцин, и это уже фактически доказано, фальсифицировал принятие якобы демократической Конституции, документа с весьма расплывчатыми формулировками, которые, в случае необходимости, можно использовать и для тоталитарного принуждения. А главный момент этой бандитской конституции, появившейся бандитским путём, то есть путём фальсификации, заключается в практически беспредельной власти Президента в провозглашённой Российской Федерации.
Таким образом, как и законодательство о Государственной думе, оформленное в своё время Николаем II «под себя», принятие нынешней Конституции являет собой противоправный акт. По логике, жизнь в соответствии с бандитской конституцией сама по себя должна соответствовать бандитским нормам и установлениям. Что и происходит.
В-третьих, именно Ельцин спустя год после принятия Конституции ввёл войска в Чечню, развязав этим масштабное военное гражданское противостояние, продолжающееся и сегодня.
Общеизвестно, что население Чечни воевать было не намерено, вернее, оно стремилось получить действительную независимость своей республики, которую породили большевики. И, если надо, за эту независимость умирать. Русские танки на улицах Грозного чрезвычайно ускорили процесс эскалации конфликта, а сам этот конфликт привёл к многотысячным жертвам со стороны русского народа и народностей Северного Кавказа. Но главный смысл этой войны, как бы мы не относились к проявлениям суверенных чувств и действий кавказцев - это военное подавление национальных окраин и национальных общностей, препятствующее распаду страны в соответствии с границами национальных республик. Острый национальный вопрос, всегда наблюдавшийся в нашей стране в переломные годы, не был разрешён Ельциным. Национальные образования в составе новой России были силой принуждены к существованию в формате псевдофедерации. Что значит противостоять тоталитарному «центру» хорошо знают жители ныне формально лояльной центральной власти Чечни.
Благодаря этим усилиям Ельцина, пришедшего к власти на волне революции, тоталитаризм не был низложен, а продолжил своё существование в рамках якобы демократической России. Депутаты Верховного совета, как и когда-то кадеты, не смогли мобилизовать масштабное противостояние и воспрепятствовать мнимому изменению режима. Новая Конституция сосредоточила все основные полномочия в руках Президента и позволила утверждать ему свою тоталитарную волю повсеместно, включая национальные окраины. Ельцин сделал всё, чтобы, провозглашая демократические преобразования, остаться тоталитарным деспотом. Опять же, делал он это осознанно или неосознанно – уже вторично.
Не случайно Ельцина в политических кругах современной России чтят и помнят. Именно он – олицетворение трансформации тоталитаризма из «нерушимого» СССР во «всенародную», полиэтничную и поликонфессиональную Российскую Федерацию, в которой по-прежнему нет места развитию экономики и каких бы то ни было национальных ценностей.
Находясь в перманентом алкогольном опьянении, Ельцин под лозунги «строительства демократии» подавил начавшуюся революцию и так же, как и Николай II когда-то, вверг её в хаос гражданского противостояния, разгула бандитизма, нищеты и коррупции.
Но так же, как в начале ХХ века, от факта подавления революция не прекратилась, она продолжается и сегодня, поскольку такие немыслимые жертвы, которые мы наблюдаем в современной России, имеют место быть только во времена революций, то есть, в процессе смены политического режима.
У Николая II не было приемников, и революцию он подавлял самостоятельно. В условиях же провозглашённой псевдодемократии новым адептам тоталитаризма было необходимо формально оформить выборное законодательство, разделение властей. Необходимо было также ратировать президентов у власти.
Однако в современной России в условиях подавленной революции и гражданской войны, действительно демократические выборы, то есть выборы на основе реальной конкуренции, способны были перевести революцию из подавленного состояния снова в плоскость формально-юридического противостояния. И в первые годы развития так называемой демократии в России были действительные попытки со стороны граждан участвовать в, как им казалось, справедливых выборах. То есть – продолжать революцию.
Тоталитарный дух в этой ситуации осознал, что его основания пошатнулись под ударом народных масс, но сам он еще способен некоторое время здравствовать и даже процветать. Тоталитарная Самость стала консолидироваться и являться в новых институтах тоталитарного подавления. Таковым институтом, в частности, стала партия «Единая Россия», объединившая в своих рядах всех сторонников чиновничьего произвола, коррупции и всевластия государства.
Для её адептов оставался главный вопрос – как в условиях провозглашённой демократии сохранить главный признак тоталитаризма – вождизм. Сохранение мощи государства нерушимой, а зависимость населения от государства тотальной всё ещё оставалось их подсознательной прерогативой. Настоящая же борьба за власть на президентских выборах была способна поставить под сомнение значимость произведённых «демократических» преобразований, и тогда каждые выборы являли бы собой снова и снова инициируемую самим режимом открытую революцию. То есть борьбу населения за окончательное освобождение от тоталитарного ига. Такого нынешние властители себе позволить не могли. В результате на свет появились «преемники».
Ельцин сам отрёкся от должности, до наступления официального выборного момента, и «благословил» на ратный президентский «подвиг» своего ставленника, выращенного из самых низов КГБ – Владимира Владимировича Путина.
Досрочное прекращение своих полномочий по собственной воле Б. Ельциным создало необходимую легитимирующую основу для последующих передач президентских полномочий «из рук в руки». Ельцин этим шагом продемонстрировал: ради стабильности и передачи власти действительному продолжателю «демократических» преобразований нужно действовать решительно, даже идя на сокращение собственного срока пребывания у руля государственной машины. «Я отрекаюсь, но дело строительства демократии должно быть продолжено, отрекаюсь в пользу достойного этого дела преемника» - таков был лейтмотив отречения Ельцина.
В качестве «первопремника» «советского» тоталитаризма, таким образом, во время своего правления Ельцин видоизменил каркас тоталитарного режима, сохранив его сущность и, досрочно оставив свой пост, наделил Путина полномочиями нового хранителя тоталитарных устоев, преемника, для которого выборность вскоре станет пустым звуком.
Путин, в свою очередь, продолжил «дело Ельцина». Непрестанно подавляя революцию, он, как и его предшественник Б. Ельцин, передал власть своему «благословенному» лицу. А это лицо, Дмитрий Анатольевич Медведев, «успешно» передал бразды президентского тоталитарного правления обратно Путину, до этого совершив, по сути, конституционный переворот, увеличив своим указом (а не посредством референдума) срок президентских полномочий с четырёх до шести лет.
Так, в 2012 году с возвращением власти Путину и оправданием этого возврата со стороны большинства населения, бывшие «советские», а ныне российские граждане обрекли себя на фактическое закрепление института «преемничества» в новых социально-политических реалиях как инструмента сохранения тоталитарного режима и подавления, генерирующего вождистские настроения. Посредством передачи президентских полномочий от преемника к преемнику, таким образом, революция в России держится в узде.
Однако начавшийся революционный процесс необратим. Всеми своими фибрами сопротивляющаяся уничтожению, проявляясь на пространстве России в самом мерзком своём выражении, тоталитарная сущность, не смотря на все наши страдания и причастность к ней, в ближайшее время будет нами же уничтожена. И событие это ознаменует собой победоносное окончание очередной Русской революции.
Энтропия антисозидания
Часть первая
Крах русского мира близок. Осталось совсем немного подождать. Все надежды некоторых так называемых русских патриотов на успешную революцию и низвержение меня напрасны. Мной и моей паствой было слишком много сделано в России, чтобы фантазия этих горе-патриотов стала явью.
Моё государство повсеместно низвело волю людей, их ценности уничтожены, сознание раболепствует, ресурсы разворовываются. Люди проявляют ненависть друг к другу, подавляют друг друга и постоянно, каждодневно, ежеминутно лгут самим себе. Это общество сгнило изнутри, я превратил его в безжизненный макет из золы и пепла. Для того, чтобы он исчез и был развеян по ветру, осталось просто хорошо дунуть.
Я готов умереть, но только если со мной исчезнет навсегда ненавистный и тлетворный Русский дух. А лучше, чтобы вместе с ним был уничтожен и сам Дух человеческий.
Воистину, мои старания, мои жертвы, мои достижения и мои мольбы стоят того. Во имя всех высших сил, я не исчезну напрасно!

Часть вторая
В своей жизни я много думал о тоталитаризме. Я был частью его и боролся как мог. В итоге я победил его внутри себя. И путь к этой победе был совсем не лёгок.
Теперь же я отчаянно хочу насладиться смертью тоталитарного режима и того Духа, который наполняет пространство России. Духа Лжи, Предательства и Подавления. Духа, порождённого самим Антихристом. Духа Зла.
Не скрою, наблюдаемый мной революционный процесс в России, несмотря на всю его кровавость, я приветствую. Именно он ведёт нас к освобождению.
То, что в России сегодня идёт революция, то есть процесс смены политического режима, и то, что она подавляется, видно по многим симптомам.
Самый яркий из них - гражданское военное противостояние на Северном Кавказе, длящееся двадцать лет, когда россияне убивают россиян, а власть делает вид, что так борется с террористами.
Вообще, Чеченские военные компании явились кровоточащей, гниющей раной нашего социума. И не только потому, что мы убиваем друг друга.
Я знаю много случаев, о которых мне рассказывали мои близкие знакомые – участники боевых действий в этом регионе, когда солдат и офицеров российской армии «сдавало» собственное командование. К примеру, за деньги продавалось так называемым боевикам и террористам оружие, которое впоследствии использовалось против конкретных подразделений российской армии. Продавались секретные данные о предстоящих спецоперациях, в результате чего тактические группы российских войск либо возвращались ни с чем, либо попадали под шквальный огонь неприятеля в подготовленных заблаговременно засадах. Запрещалось уничтожать главарей, так называемых, бандформирований, хотя все условия для их уничтожения были созданы, как правило, кропотливым трудом военнослужащих разведывательных и специальных подразделений.
Руководители многих военных служб во время активных боевых действий в Чечне пытались «делать деньги» буквально на всём. Многие об этом осведомлены.
Мой бывший коллега в одной из организаций, служивший в своё время в должности заместителя сводного московского отряда ОМОН, рассказывая о своих многочисленных командировках в Чечню в начале 2000-х годов, в разговоре со мной сдержанно, насколько он мог, возмущался поведением некоторых персон из числа начальствующих военных.
«Приезжаем мы воевать в очередную командировку на сорок пять суток», - рассказывал Саныч (так мы называли этого бывшего подполковника московского ОМОН), разделив с нами – близкими знакомыми, бутылку-другую крепкого алкоголя. - «Наши финансисты нам говорят: «Давайте мы вашу зарплату разобьём на три части, и будем выплачивать вам ваши заработанные деньги частями каждые пятнадцать дней? Нам так удобнее». Мы говорим: «Ну ладно, чего уж, какая разница, что полностью в конце, что частями». Потом воюем пятнадцать дней. Деньги перечислили. Воюем другие пятнадцать дней. Снова всё чисто. На третий раз, на тринадцатом дне нас всех домой в Москву. Ну а кто хочет погибнуть в последние то дни командировки? Все к семьям, жёнам хотят. Мы все сворачиваемся. А за эти последние пятнадцать дней потом никому денег не перечисляли. Ребята некоторые судиться пытались. Но всё глухо. Как в танке. Отряд наш состоял из 250 человек. Все офицеры, всем зарплата положена, боевые, пайковые. Около трех-четырех тысяч долларов выходило на брата за командировку по тем деньгам. Представь, эти суки, только на нашем отряде «делали» четверть миллиона долларов. Кто мне говорит, мол, такое бывает, что это понятно, что на войне все руку греют, я хочу этого мудака туда послать, чтобы посмотрел, как солдат убивают и мучают в плену, чтобы потерял друзей своих, сослуживцев, а потом чтобы его собственное командование «накололо» его и по деньгам, и вообще. Дело ведь не в деньгах, Андрюх, - разочарованно подводил итог своему рассказу Саныч, - дело в том, что душа воет от того, что в России творится. И всем плевать ведь. Как можно успешно и честно воевать, когда собственное руководство в тылу тебя сдаёт, и ты для него всего лишь ходячий предмет, посредством которого деньги воруют и отмывают? За что же тогда воевать? Во что верить?».
Саныч был ранен, проходил лечение в госпиталях. И везде видел презренное отношение российского военного руководства к самому главному участнику любых войн – к простому солдату. Не только Саныч, но и многие иные мои сверстники, знакомые, побывавшие в «горячих точках», часто сетовали в своих рассказах, что простой солдат в российской армии – никто. Питается чуть ли не на помойке. Обдираем и обкрадываем своим начальством.
Многие утверждают, что в дни особо интенсивных боёв, когда российская армия несла наиболее ощутимые потери на Северном Кавказе, убитых российских солдат закапывали в общих могилах и объявляли без вести пропавшими. Делалось это для того, чтобы статистика потерь, которая есть один из основных элементов отчётности «бравых» командиров перед своим начальством о своих «победоносных» действиях, казалась менее удручающей. Нечто похожее, кстати сказать, происходило и в современной Украинской армии в дни особенно жарких баталий на Донбассе.
Подобные факты ещё могут как-то уложиться в голове, хоть и являются беспримерной дикостью. Но мне до сих пор тяжело поверить тем утверждениям «бывалых» военных, что во время войн в Чечне командование, чтобы обеспечить дальнейшее воровство денег, выделяемых на компенсации и погребение погибших, специально создавало условия, когда солдаты российской армии должны были неизбежно погибнуть. К примеру, опять же, продавая сведения об их дислокации или передвижении, о поставленных перед подразделениями задачах «террористам».
Большего предательства, кощунства, ничтожества, если эти рассказы – правда, представить себе не возможно. Какой нужно быть мразью, как нужно оскотиниться, как нужно забыть не то, что национальные ценности, а саму Человечность, чтобы, наблюдая убийства своих соотечественников, тобой же подстроенные, наслаждаться при этом своей удаче, грядущему обогащению на смертях военнослужащих, своим «высоким» умом?! Такие люди не достойны звания «Человек», и иной раз кажется, им не место на нашей планете.
Война на Северном Кавказе – это и сегодня кровоточащая рана. В этом регионе не проходит и дня без убийств, спецопераций, внесудебных расправ и мародёрства. Как и сама революция, кавказский вопрос не решён, а подавлен. Его действительным разрешением будут заниматься уже иные власти. Те, кто обеспечит себе окончательную победу во вступившей в завершающую стадию революции.
Другой видимый признак революционности современного времени явствует из усиливающейся ненависти русского населения ко всем представителям неславянской национальности. Русские люди доведены, изничтожены, задавлены властями и собственным невежеством. Подсознательно общественная ненависть и злость на самих себя ищут выход. И таким выходом наружу становится агрессия в отношении «чёрных», коих в традиционно русских регионах сейчас великое множество, они строят мечети и даже объединяются, а некоторые даже готовятся к предстоящей войне против «неверных».
С каждым днём напряжение и взаимная ненависть всё нарастают, подогреваемые фактическим отсутствием русской государственности. Становятся часты открытые протестные выступления народных масс по поводу убийств нерусскими людьми лиц русской национальности или по поводу криминального господства «чёрных» на исконно русских землях. Так было в Кондопоге, так было в Москве на Манежной площади, так было в московском районе «Бирюлёво» и в десятках других менее известных случаях.
Этой ненависти невозможно противостоять. Она вас завораживает и берёт в свои объятия. Даже если Вы считаете себя лояльным и толерантным человеком, в ситуации, когда Вы будете наблюдать беспечное поведение «чёрного» в отношении русского, Вам захочется этого «чёрного» наказать. При этом для Вас будет совсем не важно, прав ли в конфликте этот «чёрный» или русский. Не важно будет, отличный ли семьянин этот «понаехавший», приехал ли он из нужды в Москву, чтобы прокормить детей, или действительно занимается бандитизмом. При любом столкновении русских с нерусскими, которые Вам придётся наблюдать или же в которых участвовать, Вам в Вашем нынешнем состоянии будет невероятно сильно хотеться растерзать этих «хачей», а потом и изничтожить их всех в запале ярости.
В таком крайне взрывоопасном состоянии находится общественное сознание русских сегодня. Учитывая, во что выливаются русские бунты и какая сила исходит от русских людей во время них, а также принимая во внимание крайнее напряжение физических и нравственных сил, которое испытывает каждый русский человек в эпоху «заката тоталитаризма», можно предполагать, что грядущий русский бунт имеет все шансы стать самым жестоким и беспощадным.
Такое положение дел создаёт благодатную почву для создания подпольных нацистских организаций, нацеленных на физическое уничтожение людей с иным цветом кожи или разрезом глаз. На сегодняшний день в стране существуют десятки, если не сотни радикальных националистических либо религиозных организаций, объединяющих как русских людей, так и представителей «южных» или «восточных» наций. И те, и другие находятся в перманентном ожидании масштабного бунта, когда для них станет возможным предъявить свои экстремистские требования населению. Они объединяются в неформальные организации, тренируют своих бойцов, распространяют экстремистскую литературу, готовят своих сторонников и вербуют новых членов. Они готовы провозгласить свои ценности на развалинах бывшей Российской Федерации, и ждут своего «звёздного» часа – объявить всю территорию России территорией ислама, или, наоборот, исключительно русской нации как разновидности нации арийской. И в том, и в другом случае, если у этих организаций будет достаточно поводов заявить о себе, Россию ждёт кровопролитная гражданская война на основе расовой и религиозной ненависти.
Помимо этого, нужно отметить, что в России учащаются случаи, когда население, доведённое тоталитарным беспределом до отчаяния, что называется срывается не только на представителях не русской национальности, но и на государственных служащих, одолевших людей бесконечными поборами, взятками и откатами. На Дальнем Востоке, к примеру, устав от милицейского произвола, группа молодых людей вооружилась и стала наказывать представителей так называемого правопорядка - мстить им за притеснения, совершив несколько убийств милиционеров. Они не воровали и не грабили население. Они просто мстили «ментам». Этих ребят выследили, заблокировали в одной из квартир и уничтожили. Но, что показательно, в народе их поведение прослыло геройским и получило молчаливую, но всё же поддержку со стороны населения, назвавшего этих ребят «приморскими партизанами».
С другой стороны, становятся нередки случаи, когда сами представители государства и его карательных структур отказываются дальше выполнять свою «миссию». Так, пару лет назад рапорты об увольнении из органов ФСБ подали несколько офицеров, ошарашенные тем, как их «нагнуло» собственное руководство. Они выследили преступников и фактически доказали причастность нескольких лиц «кавказской национальности» к убийству некоего грузинского бизнесмена. Но виновных без суда отпустили на свободу, потому что, как выяснилось, они оказались «людьми» одного из руководящих чинов многочисленных регионов Северного Кавказа.
Недовольных своим положением в нашей стране с каждым часом становится всё больше, и так называемая власть не предпринимает никаких попыток, чтобы остановить этот процесс. Наоборот, она делает всё, чтобы сохранить своё тоталитарное лицо и, подавляя протесты или инакомыслие, ещё раз явить свою бандитскую сущность.
В школах детей заставляют петь старый-новый советский гимн и изучать «атрибуты» так называемой российской нации, внедряя в сознание учеников, в противовес нации русской, пустопорожний термин «российский гражданский народ».
Усиливается так называемое антиэкстремистское законодательство. Теперь, по букве закона, за «публичные высказывания экстремистского характера» человек может получить срок заключения до десяти лет. Причём согласно новому законодательству, экстремистским может быть признано любое высказывание, вплоть до неосторожной критики чиновничества.
Пока статья эта не получила широкого распространения, хотя кое-где на местах по ней уже есть и обвиняемые и осуждённые. В ряду недавних ярких процессов этого рода – суд над бывшим офицером ГРУ, которому за попытку покушения на Чубайса и экстремистские высказывания дали тринадцать лет колонии строго режима. Таким же образом уже пострадали несколько блоггеров и свободных публицистов. Им так же за «нечто экстремистское» в опубликованных ими статьях присудили реальные сроки заключения.
С нарастанием открытого протестного движения, случаи применения этих «антиэкстремистских» узаконений будут значительно учащаться. Это, безусловно, повлечёт за собой ещё большее недовольство и протестные выступления граждан.
Нужно сказать, что пребывая в столь безрадостных условиях развития, притесняемые и обворовываемые государством, верно ему служащие россияне, до недавнего времени полностью находясь в плену иллюзий «строительства» демократии, не осознавали всей остроты и важности происходящих событий. Недовольство было стихийным, а бунты – спонтанными. Однако ситуация изменилась сейчас. Причиной этому послужили события, ставшие известными всему миру под наименованием «Майдан незалежности».
До событий на Украине революция в России была подавленной, людьми не осознавалась. Однако происходящее в Украине всколыхнуло дремлющее сознание большинства россиян. События стали развиваться очень стремительно, а грядущий коллапс путинского режима из разряда «предположительный», по мнению и ощущению многих наших граждан, перешёл в разряд «весьма вероятный» или даже «совершенно очевидный».
Весьма показательны в этом плане действия, слова, мысли, ощущения, которыми делятся русские люди, не из числа современных россиян, а из числа ополченцев Донбасса, в своих видео посланиях, размещая их затем в интернете. Кроме суровых полувоенных, полупартизанских будней, с потерями товарищей, подвигами друзей-ополченцев, всех их, гражданских людей, взявшихся за оружие в условиях, когда не сделать они этого не могли, объединяет русское православное единство.
Именно национальные и православные ценности, защита нации и религиозных святынь, своего русского дома, своей семьи стали мотивом записи большинства людей в ополчение на Донбассе. Угроза «украинизации», «фашизации», «европеизации» (мнимая или реальная) в умах этих людей, свято чтящих память отцов и дедов, погибших во Второй мировой войне, в условиях современного кризиса укрепила их веру в особенность, стойкость и силу своей нации. Укрепила надежды на действительное возрождение русской государственности, которой у этих людей и у их предков нет уже почти сто лет, но для которой настал час восстать из небытия.
Как и большинство современных россиян, эти люди прозябали за время развития суверенной Украины с момента распада СССР по сегодняшний день. Они были задавлены прессом бандитского государства и таких же бандитов олигархов, которые с потом на лбу стремятся увещевать нынешний свой электорат, что жизнь отдадут за «Украину в Европе».
Вездесущая коррупция, воровство, столетние промывание мозгов партией, а потом и олигархами, уничтожение здоровых политических целей и социальных ценностей низвело жителей современной Украины, как и России, до состояния полуживотного стада. Быдла, живущего в грязи, под свист пуль и взрывов, и верящего в своё безумное государство.
Как и современные россияне, сами жители Украины без глубокого кризиса и «помощи» из-за рубежа, скорее всего, не были бы способны на революцию в том формате, в котором она разразилась - стремительную, достаточно скоординированную и с такими последствиями.
Заинтересованные контрагенты из числа представителей заокеанских и европейских спецслужб подвигнули с виду безжизненную массу украинцев на открытый протест, и выражение этого протеста обернулось самой настоящей революцией. Вернее сказать, наступил финальный её этап, форсированный и в важнейших местах актуализированный нужными действиями внешнеполитического окружения.
Я убеждён, что к моменту второго «Майдана» украинское общество было уже готово к взрыву энергии масс, как почти готово к нему современное российское общество. Необходим лишь грамотно подобранный запал и установка взрывчатки в нужном месте, с последующим подрывом всей политической системы страны, к настоящему времени сгнившей и смердящей на весь мир.
И на востоке Украины, и в её центре, и на западе люди впервые за долгие десятилетия почувствовали себя творцами новых, как им хотелось в это время верить, здоровых социально-политических реалий. Голос народа в разных его проявлениях заговорил на всю страну открыто и смело.
Однако вопрос об объединяющих жителей всей революционной страны ценностях встал незамедлительно. И от его решения теперь зависела и судьба Украины как государства, и судьба представителей русской нации, проживающих на Украине. Все замерли в ожидании дальнейшего хода событий. К сожалению, он никому не принёс счастья. Ничего нельзя представить ужаснее гражданской войны. Именно она свирепствует в современной Украине.
Однако защищая такие прославленные геройским прошлым русских людей места, как Саур-Могила, свои родные города и сёла, ополченцы Донбасса, в массе своей, чувствуют воодушевление. Не от того, что они испытывают помощь России в своей борьбе и видят в своих рядах множество россиян. И уж не потому, что верят в Путина и его поддержку. Они воодушевлены, как бы дико это не звучало, тем, что им теперь позволено воевать за русскую, а не «советскую» нацию, отстаивать православные, а не коммунистические идеалы.
Каждый ополченец в своём интервью не упускает возможности заявить, что придя в ополчение, он (или она) нашёл настоящую семью с настоящими ценностями. Один из них даже заявил, что никогда в своей жизни он ещё не чувствовал такого удовлетворения, притока жизненных сил и радости, как после прихода в отряды Сопротивления.
Современные ополченцы, можно сказать, «осенённы» верой в возрождающиеся русские и православные ценности. И что особенно важно, они уверены, что возрождение это, открытая борьба за эти ценности, отсутствие страха перед ублюдочной властью, настоящая народная русская свобода начались именно с них. И в этом с ними сложно не согласиться.
«Мы стоим здесь за весь русский мир», - говорит в своём видео обращении каждый второй ополченец. «За него, если нужно, умрём. Но теперь никто не отнимет у нас нашу русскую волю, свободу и независимость».
Действительно, заплатившие большую цену за свою независимость, ополченцы Донбасса вряд ли позволят политикам, даже если те того захотят, даже если к тому будет склонять их сам Путин, вернуться, даже на самых идеальных для регионов Донбасса условиях, назад в «незалежную». Эти настроения в среде ополченцев именуются не иначе, как «сливом» Новороссии – государства, о провозглашении которого многие из них мечтают, и многие уже отдали свои жизни на полях сражений.
Но ситуация для ополченцев Донбасса продолжает оставаться весьма сложной. И «слив» Новороссии, на самом деле, уже происходит, однако и он не может свести на «нет» тот душевный подъём, ту веру в себя и свои ценности, которые зародились с первыми победами ополчения над солдатами украинской армии.
Этот «слив» в следующем. Ситуация для Путина в этом регионе мира тупиковая, поэтому окружению Путина, как и ему самому, приходится кое-как помогать жителям Донбасса и ополчению, при этом никак эту помощь не афишируя.
Как только произошли значимые победы ополчения над украинцами и независимость так называемых ЛНР и ДНР стала почти свершившимся фактом, активизировались кремлёвские дельцы из числа окружения Путина. Как и Чечня когда-то, Донбасс ими стал использоваться для оправдания трат миллиардов бюджетных средств, якобы для поддержки жителей этого региона.
Высшие чиновники из России быстро поменяли глав новообразовавшихся фактически независимых, но крайне зависимых экономически и политически территорий на своих протеже. И через них, как, кстати сказать, и через вновь избранных руководителей Крыма (да и как посредством любого главы региона России), стали направлять на Донбасс (как они это делают в отношении иных регионов, особенно так называемых дотационных) колоссальные средства, значительную часть которых оставляя себе.
Лишь за этим Донбасс, ДНР и ЛНР нужны современным российским должностным лицам. О защите национальных интересов России здесь, конечно, говорить не приходится. Да и ничего национального в умах этих людей, как мы понимаем, нет. На самих ополченцев этим людям плевать, и на то, за что они борются – тоже. Главное – успеть наворовать как можно больше в условиях, когда выделяемые средства никто не считает, а растраты и воровство, если таковое станет известно, легко списывать на условия военного времени. Тем более, что официальная пропаганда вообще умалчивает о какой-либо помощи Донбассу, за исключением гуманитарных конвоев.
Но времена меняются. И если еще десять лет назад эти ублюдки из числа коррумпированного чиновничества могли решать судьбы миллионов людей, то сегодня дела обстоят иначе, и именно за представителями таких движений, как новороссийское ополчение, будущее и страны, и её ценностей.
Сегодня простое интервью ополченца, в котором он уверяет, что не боится теперь ни чиновников, ни олигархов; что не отступит и не даст уничтожить побеждающие на волне русского революционного протеста национальные и православные ценности; что каким бы умом, а точнее, хитростью не обладали чиновники и олигархи, им теперь не сломить его, простого бойца, бывшего водителя и отца троих детей, которых он вышел защищать с оружием в руках; так вот, простое интервью такого ополченца влияет на души и умы людей неизмеримо более, чем многочасовые разглагольствования Путина и иже с ним по поводу «строительства демократии».
Он, этот ополченец, вырвавшийся из тоталитарного хаоса и разорвавший оковы антиценностей, взявший в руки оружие, плечом к плечу со своими товарищами по борьбе, несмотря на потери и боль, разруху и бесчинства, готов к великим свершениям. И он неостановим. Потому как имя ему – миллионы отчаявшихся, но продолжающих верить русских сердец. И хотя враг для него сегодня – правительство Украины и приходящие на земли Донбасса с оружием в руках воинствующие украинские националисты, вскоре его взрывная энергия сопротивления обернётся против тех, кто не меньше, чем «западенцы», стремиться его уничтожить – на главарей собственного бандитского тоталитарного государства.
Для меня несколько удивительно, почему завершающий этап нашей русской революции, нашей «Русской весны», как теперь принято говорить, на котором нам всем предстоит воочию лицезреть крах тоталитарного режима, постигнуть всю ответственность и масштаб надвигающихся перемен - почему этот этап начался с кровавых событий на Украине.
С другой стороны, такой ход событий мне представляется закономерным. Русская православная государственность возвращается на нашу землю из тех мест, в которых она когда-то была официально провозглашена и возвеличена. Возвращается на стягах русского православного воинства, именуемого нынче ополчением Донбасса.
Поэтому в современных событиях на Украине я, как и многие начинающие просыпаться мои сограждане, вижу грядущие изменения в нашей стране.
 События у нас будут развиваться, в принципе, по тому же сценарию. Будет спланированный, спровоцированный, и, вместе с тем, хаотичный и непредсказуемый столь долгожданный взрыв социального протеста. Его приближению особенно будут содействовать падающие цены на нефть и газ и санкции против России.
Чиновников и всех, кто так или иначе был связан с путинской властью и виновен в тотальном поражении, начнут преследовать, говоря по-украински, люстрировать. Однако на том варианте люстрации, какой наблюдается сейчас на Украине, взбунтовавшиеся россияне, думается, не остановятся. Всё будет гораздо жёстче.
 На арене явится несколько политических сил, которые поведут борьбу за то, чтобы возглавить протестную энергию масс и, на её волне, обрести власть. В этот момент активизируются несколько политических течений.
Во-первых, нацистские и религиозно-экстремистские организации, как из числа русских расистов, так и из числа представителей радикальных мусульманских экстремистских групп.
Во-вторых, либеральный и демократический сектор, который, скорее всего, будет использовать поддержку западных правительств и специальных служб в деле восхождения к власти. В силу этого, ему будет нелегко заручиться поддержкой большей части населения, которое, по преимуществу, испытывает антизападные настроения. Однако деньги и нужные лозунги в нужное время, как известно, очень часто решают исход событий.
В-третьих, представители ура-патриотов и ультра-социалистов, которые, вслед за своими виднейшими представителями, в тяжёлое время поспешат провозгласить всеобщее равенство и власть так называемого народа.
И, в-четвёртых, дадут о себе знать представители классического консервативного направления в русской политической истории, неизменно выступающие за восстановление русской государственности без применения расистской идеологии и репрессий по национальному признаку.
Как не раз уже бывало в нашей истории, это объединение людей способно и противостоять иностранной экспансии и интервенции, и объединять под своим началом разнообразные политические умонастроения и чаяния людей. В нелёгкие времена истории нашего отечества это сообщество людей, бравших в руки оружие и выступая против иноземного вмешательства и за объединение земель русских, называлось «Ополчением». Этот термин уже актуален сегодня.
Представители этого фланга революционной борьбы, пожалуй, имеют весомые шансы на успех и окончательную победу в грядущем масштабном гражданском противостоянии. Однако им, как и либералам, будет сложно объединиться, сплотить ряды, так как, в отличие от социалистов и всевозможных радикалов, в их распоряжении не будет обширного арсенала ярких революционных лозунгов, популистских доктрин и призывов.
Однако объединённая нужным образом, эта консервативная фронда способна, в конечном счёте, и одержать победу в противостоянии, и утвердить новую форму живой, а не мёртвой, как сейчас, государственности на пространстве Руси.
Борьба между представителями разных политических течений в момент краха путинского режима, в конечном счёте, будет идти за сердца и умы представителей двух масштабных кластеров российского социума, которые нынче испытывают глубокую веру в тоталитарное государство, о которых я упоминал выше.
Тот, кто сможет удовлетворить интересы этих двух категорий граждан, а ещё лучше, объединить их в потоке революционной борьбы, тот и получит мандат на создание и дальнейшее совершенствование новой политической системы России.
И безусловно, никакого повторения утверждения тоталитаризма за счёт революции не случится. Потому что общество, как и человек, не может умереть дважды.
От того завершение нашей очередной революции будет ознаменовано истошными криками Тоталитарного духа, покидающего навсегда наш отравленный, но не сломленный и не уничтоженный организм. Навсегда покидая нашу душу. А в недалёком будущем нас ждут выдающиеся годы борьбы, движения к объединению и процветания.
И да пребудет на этом нелёгком, но славном пути с нами Господь и его нерушимая сила!




Послесловие
Завершая свою книгу, хочу выступить с двумя обращениями. Первое – в адрес Тоталитарного духа, которым настолько пропитано наше нынешнее существование, что он вполне может быть представлен как реально существующий и действующий персонаж тех событий, которые происходят в нашей стране. Второе – в адрес своих соотечественников, погрязших в тоталитарном омуте прозябания и самоуничтожения.
Тоталитарному духу я заявляю:
«Ты проиграл. Твои надежды оказались тщетны. Твой образ и любое представление о тебе очень скоро будут вычеркнуты из сознания русских людей, а мир больше никогда не попадёт в сети Антихриста.
Ты исчерпал не только свои силы и свои возможности. Ты не оправдал чаяний твоего вдохновителя и всех тёмных сил, бросивших Россию в хаос безверия. И уже ничего не сможет вам помочь обрести силы и объединить их в деле уничтожения людей и самой Человечности.
Мы – русские люди, выстояли. Мы победили. Не только в тех войнах людей, грозивших уничтожением нашей стране. Мы победили и на фронтах духовных. Там, где цена победы – Вечность, а поражения – полное забвение.
Пройдя сквозь тоталитарный ад, потеряв веру в свою нацию, экономическое достоинство, религиозные святыни, изнемогая под государственным прессом беззакония, произвола и насилия, омывая свои страдания слезами ревнителей веры в безумные идеи, потеряв всё – даже базовые представления о нравственности, справедливости и чести, рождаемые и умирающие в ауре духовной нищеты как безликие винтики тоталитарного механизма, ценящие коррупцию, оправдывающие своё ничтожество, мы, русские люди, своим прозябанием в тоталитарном плену доказали – живущая внутри людей Вера неистребима. Эта Вера есть краеугольная категория самой Души человеческой, которая вечна, красива и добродетельна. Она неубиваема даже с использованием самых чудовищных, самых масштабных и глубоко бесчеловечных инструментов воздействия на духовную и физическую сущность людей. Несмотря на все пройденные испытания, мы всё ещё верим в себя, в Россию, в жизнь.
Ты проиграл. Нет оправдания, и не будет пощады ни тебе, ни тем силам, которым ты служишь. Ты хотел уничтожить Россию, но вскоре исчезнешь сам. И да свершится над всеми тёмными силами справедливый Божий суд!»
Своим соотечественникам спешу заявить:
«Вы достойны той жизни, о которой не ведаете - жизни счастливой, светлой и восхитительной. В ваших жилах течёт кровь стойких защитников идей Правды и Праведности. Величие вашей страны под стать величию небесных телес.
Так перестаньте служить Злу и предавать самих себя! Сбросьте тоталитарное ярмо со своих плеч, гнетущее вас и заставляющее забывать о высоких и высших ценностях!
Воспряньте духом, ибо грядёт эра Воздаяния, которая сполна вознаградит вас и ваших потомков за годы бессмысленной, безутешной, безрадостной жизни. А грядущее ваше счастье станет свидетельством проявления Высшей Справедливости и Всевышней Воли. Ибо час освобождения близок.
Да здравствует Русь, её почитатели и небесные покровители!»

Я русский человек, написал эту книгу с неизменной верой, которая всегда живёт в моём сознании. Я наблюдаю в горячо любимой мной стране процесс уничтожения нечеловеческой сущности, поселившейся в нашем больном социально-политическом организме. Этот процесс обернётся невиданными до селе событиями.
Я, мои близкие, весь терпящий и борющийся русский народ – мы верим в наилучший исход. Мы верим в скорое, великое, победоносное, сиятельное и долгожданное Русское возрождение!
И по вере нашей да пребудет нам!