Письмо ШвайкиП. М. на телевидение

               

    С некоторых пор по телевидению начали транслироваться  доверительные беседы журналистов с известными в стране людьми: спортсменами, артистами, политическими деятелями, успешными предпринимателями, министрами, депутатами Парламента и так далее. Вечерами, сидя у телевизора, люди узнавали – как протекало детство их кумиров, как они добивались признания в обществе, как влюблялись, как женились, какие их политические взгляды и так далее, и тому подобное. Одна из журналисток пригласила на такой чистосердечный разговор пана Швайку. Павел Моисеевич Швайка первоначально согласился вывернуть свою душу наизнанку перед земляками. Но в какой-то момент передумал (а, может, испугался) показываться на телеэкране, и организаторше разговора на самые потаенные моменты своей жизни направил письмо с извинениями за свой отказ участвовать в шоу. Я, совершенно случайно, прочитал его, скопировал, и теперь все любители чужих секретов могут с ним ознакомиться:
                Уважаемая Мария Ефросинина!
    Мне очень льстит предложение - повыпендриваться перед телезрителями под Вашим чутким  руководством. Не скрою, мечта всей моей жизни была – хоть раз пощеголять по телевизору перед своим родственникам и знакомым. Но, хорошо подумав, решил отказаться от столь заманчивого предложения с Вашей стороны.
    Дело в том, что я страшный зануда. Нередко я разговариваю сам с собой, и мне так стыдно за свои высказывания, что, ей богу, плеваться хочется.
    Иногда, наблюдая за Вашей высокоинтеллектуальной деятельностью, мне кажется, что Вы очень часто задаете такие вопросы, которые подстрекают собеседника начать хвалить самого себя. Так вот, хоть как это и неправдоподобно звучит, я боюсь таких вопросов. Потому что, когда я начинаю хвастаться, меня невозможно остановить. Скажите, пожалуйста, зачем вам собеседник, хвалебные речи которого в свою честь не дадут вам слова сказать?
    Есть у Вас и вопросы, заставляющие каяться в грехах. А на моей совести их великое множество. И каждый с них заставляет меня громко стонать от стыда, когда я о нем вспоминаю хоть на улице, хоть дома, хоть сидя в туалете. И если я только начну рассказывать обо всех своих предосудительных поступках, то стану плакать навзрыд. И стенания мои невозможно будет остановить. Скажите, пожалуйста, зачем Вам такое видеть и показывать другим?
    А, не дай бог, Вы спросите мое мнение о работе нашего несносного правительства (а его, действительно, тяжело сносить), тогда мой язык может, помимо моей воли, понестись по ухабам матерных слов с таким же грохотом, как старый воз с железными обручами на колесах по булыжной мостовой. После чего, я думаю, ваше начальство не погладит Вас по головке. Вам это надо?
    А от воспоминаний (не от разговоров даже) о моей прошлой жизни, у меня начинает все тело чесаться. А почему? Да потому, что жить по-человечески я начал только тогда, когда депутатом стал. Льготы разные, заграничные командировки, взятки от олигархов за принятие нужных им законов – посыпались на меня как манна небесная! Это притом, что и на работу можно не ходить. Живи и радуйся! Но этого же не станешь людям рассказывать? Пусть они пребывают в счастливом заблуждении, что их избранники – неустанные труженики на благо родины. Должна же быть в наших соотечественников хоть какая-то вера в то, что о них кто-то беспокоится.
    Да и ругать во всеуслышанье народных избранников опасно: они могут морду набить правдолюбцам. Работнички на ниве законотворчества - люди неприкосновенные. Законы они для других пишут, а не для себя. За рукоприкладство их в тюрьму не отправляют. А чтоб что-то хорошее о наших парламентариях сказать – нужно большую фантазию сказочника иметь. Если хорошо мысленно поднапрячься, не исключено, что и удастся придумать о них пару хороших слов. Но тогда мое тело начнет трястись от возмущения, что вру. Вам интересно будет разговаривать с дрожащим собеседником? И телезрители могут подумать, что Вы беседуете с мужчиной, находящегося в любовной лихорадке от общения с Вами. Поверьте, такая обстановка не для творческой работы.
    Не захотите Вы слушать и мое мнение об известных людях, с которыми я общался. Но, против истины не попрешь: известность их объясняется  только тем, что о них много вещают обществу средства массовой информации. А на самом деле, все они такие же оболтусы, как и я. А некоторые даже еще хуже.
    И другие темы нашей беседы Вам вряд ли удастся развить в интересное для телезрителей повествование. О родственниках мне нечего сказать. При одном воспоминании о них, мои мозги начинают бурлить как вода в канализации после дождя, и напрочь отказываются здраво мыслить. При воспоминании о соседях, гавкать хочется. В кулинарии не разбираюсь: ем все подряд, а когда угощают бесплатно, то еще - и быстро. Так жизнь научила. И с друзьями давно не встречаюсь, потому что бросил пить.
    А если разговор зайдет о женщинах, моя речь сразу же превратится у восклицания. О, женщины! Ах, женщины! Эх, женщины! Ой-ой-ой, женщины! Э-хе-хе, женщины! О любви к ним, хи-хи-хи, тоже не могу сказать ничего конкретного. Я написал «хи-хи-хи», а в самого слезы с глаз капают. С левого глаза – слеза горечи, с правого – слеза радости. Мне обидно, что от меня жена ушла, и радостно, что я холостяк, и вечерами никто не говорит – какой я нудный человек.
    И разговор о моем пристрастии к искусству вряд ли получится. «Черным квадратом» Малевича меня даже под пытками никто не заставят восхищаться. Голые бабы на картинах (особенно на больших), мне нравятся. Так вы постесняетесь о них говорить. О музыке нам тоже не удастся обменяться мнениями. Ничего я в ней не понимаю. Как-то одна дама затащила меня на какую-то оперу, но…когда проснулся, ее рядом со мной уже не было. Наверно, храпел во сне, и она обиделась на меня. Не думаю, что нужно кому-то рассказывать о таком моем конфузе с представительницей прекрасного пола.

    На этом заканчиваю свое послание. Извините, что отказался быть Вашим публичным собеседником. Ну, не лезут мне в голову умные, светлые мысли. А глупыми разными рассуждениями наш телезритель не обделен.
                С уважением, истинный слуга народа, Ваш Павел Моисеевич Швайка.