Долгие сборы

     Накануне Серафима Сергеевна наметила посещение магазина.  Старалась она быть предусмотрительной, но то и дело обнаруживала, к полному своему изумлению, отсутствие чего-нибудь совершенно необходимого, как это и случилось вчера со сметаной. А какой борщ без сметаны?

     Пройтись до магазина, глотнуть свежего воздуха вовсе бы не мешало, но в последние дни появился страх совершать даже и такие недалёкие походы в одиночку.

     Недавно было: по пути домой возникло в голове странное брожение, и стало Симу бросать из стороны в сторону. Даже просто постоять на месте не получалось - куда вело, туда и делала вынужденно несколько шагов, иначе бы упала: опереться посреди дороги было не на что. Так и добиралась до подъезда, рыская, как кораблик, хорошо, что близко от дома нагрянуло. Одна встречная тётка оценила намётанным глазом: "И как не стыдно, а ещё приличная на вид женщина!". Нэля, приятельница, не упустила случая: "А она не сказала, что ты ещё и в шляпе?" И правда: шляпа у Серафимы красивая, дочь из Англии привезла.

     Утром приняла положенные таблетки и начала необходимые сборы. Надо освободить сумочку от лишних предметов, имеющих удивительную способность в ней скапливаться. Вот когда в магазине увели самую любимую, восхитительно удобную, со всевозможными отделениями и карманчиками, то вместе с ней пропало, помимо кошелька, много чего другого, что в ней держалось, как в камере хранения - на всякий случай. Тот же  читательский билет в Ленинку. Восстанавливать его Серафима не стала, и прежде так любимый мир ушёл из жизни навсегда. Тут-то внук и подсунул ей компьютер, от чего она долго, дура, отказывалась, а теперь и дня без него прожить не может.

     Зачирикал телефон - Нэля. "Привет, как ты там? Какие планы?" - "План у меня - в наш магазин сходить сегодня. Компанию не составишь?" Приятельницы жили в соседних домах. "Нет, Сима, до вечера из дому ни ногой."

     Вот и Нэля сбросила обороты. Раньше у неё девиз был: ни одного дня без живых впечатлений вне дома! На художественные выставки, как обязанная - в любой конец Москвы; на запись телевизионных передач с любимыми личностями - как священный долг. Симу попрекала: "Вот что опять дома просидела? Так ведь и не увидишь полного Любарова!"  Сима парировала нехотя: "Переживу, тоже мне - Кустодиев!"

     Больше всего в Москве она любила Цветаевский "мраморный дворец для гипсовых слепков". Сколько ни ходила - неизменно каждый раз при входе у неё перехватывало дыхание от внутреннего ликования - наконец она снова в дивном чертоге! Взлетала по парадной лестнице, как невесомая. Строгая величественность интерьеров, красота и изысканность экспонатов рвали душу сладкой болью - благоговения она не испытывала, но счастье и восторг - в полной мере! Могла бродить часами в отсутствии всяких выставок, сколь угодно долго рассматривать то, что хотелось, уставши, сидеть, блаженствуя, на банкетке в центре зала.

     Однажды, когда она застыла у какого-то портрета, подошёл молодой мужчина и вежливо спросил, не согласится ли она, чтобы он её рисовал. Не представился, но голос, произношение были безупречны, на лице никакие пороки не оставили следов - красивое, белое и спокойное. Возможно он полагал, что узнаваем? Зачем она отказалась сразу, не думая ни секунды? Он отошёл с достоинством, молча. Впрочем, она не была ни удивлена, ни поражена - внимания ей хватало всю жизнь.

     Года два уже она не совершает походов в музеи - не по силам. Ничего, в интернете можно найти всё! А ещё дома изрядно роскошных альбомов - ни в одном музее не увидишь некоторых художников, так пОлно представленных, как в отдельном издании.

     И что в голову лезут ненужные воспоминания? Ведь некогда, надо спешить, надо успеть!

     "Почему - спешить? Куда?"- толкнулось где-то в мозгу и тут же исчезло без ответа.

     Объект сегодняшнего посещения - магазин - располагался неподалёку. Возводился он на глазах у жителей тогдашнего жилого квартала давно, теперь уже и не вспомнить сколько лет тому назад, тридцать-то уж точно. Строился по индивидуальному проекту, и все гадали, что же в нём будет особенного. А вышло - ничего особенного: хоть и в оригинальном интерьере, но заурядный советский гастроном с типовым ассортиментом продуктов при неизбежных, время от времени, дырах - то одного вдруг нет, то другого. Нормально! А вы что хотели?

     Со временем и такой ассортимент стал беднеть и оскудевать, пока не истаял почти целиком. На голые прилавки продавцы периодически метали что-нибудь внезапно. Особо активные покупатели, умеющие прознать о возможной акции, скапливались в пустом зале, держась в состоянии стартовой готовности, и как только вывозили тележку, например, неопрятного вида мороженых кур с неестественно длинными ногами, набрасывались на них пираньями. Серафима, тогда ещё совсем не старая, если и оказывалась в тот момент в магазине, ни в коем случае не кидалась вместе со всеми - этого ещё не хватало! Если на дне тележки оставалась одна-другая особо тощая и неприглядная тушка, Серафима спокойно её брала: "Не на сервант же ставить, а бульон даже лучше будет - нежирный, как и надо."

     О том времени вспоминать не хотелось совсем. Как-то пережили - и ладно, что плохое без конца теребить?

     Ситуация стала меняться исподволь, но неотвратимо и волшебно, как никогда до этого. То тут, то там возникали особые прилавочки в магазинах, а то и самопальные ларёчки, а позже и целые, полудикие сначала, продуктовые рынки. Они множились стремительно и расцветали обилием невиданно ярких изобретательных упаковок, являя ошарашенным гражданам привычные продукты в новом обличье, или вовсе новые, не известные им раньше. И Серафима, никогда не любившая ходить в магазины, стала получать от походов на рынки удовольствие. Даже муж, пока не заболел, не против был заехать на какой-нибудь из них по пути с работы. Однажды признался: "Знаешь, чертовски это приятно, когда ты можешь свободно купить всё необходимое, не тратя времени на поиски и доставание и, главное, не унижаясь и не досадуя. Оказывается, это такой кайф - просто спокойно покупать!"

     На первых порах в ларьках хлопотали какие-то удивительно понятные, свои люди. Расторопные женщины, приятные, словно сотрудницы из соседних лабораторий - без надменности, но и без назойливости. Охотно делились: "Знаете, мы каждую копейку взвешиваем, прежде чем цену обозначить". Им верилось.

     Одно впечатление врезалось в память. Средних лет, в хорошей физической форме мужчина, молчаливый и собранный, соорудив на территории рынка некое подобие прилавка из деревянных ящиков, продавал замороженное мясо. Его движения были чётко скоординированны и рациональны, как это свойственно умелому и уверенному в своих возможностях человеку. Он точными ударами топорика вспарывал красивые фирменные коробки, извлекал огромные блоки бескостного мяса, ловко отрубал куски, клал на электронные весы и тут же подсчитывал стоимость на калькуляторе. Серафима, как зачарованная, созерцала эту отточенную последовательность действий. Особенно по контрасту с хорошо памятной полупрезрительной вальяжностью бывших гастрономовских мясников в замызганных фартуках на фоне обязательно жирных, костлявых и почему-то истерзанных в клочья мясных кусков.

     Она прошла на кухню и заглянула в холодильник: та-ак, яйца и творог прежде всего, сметану, сыр - непременно! Составила списочек, чтобы чего-нибудь не забыть, как это часто стало случаться в последнее время.

      Расположение товаров на прилавках и полках она знала наизусть - с закрытыми глазами прошла бы весь магазин и набрала всё нужное. А что удивительного? В хорошие времена, когда о здоровье и речи не шло, два-три раза в неделю в магазин ходила. А как без этого? И чаще всего - именно в этот, свой, ближний.

     Какие метаморфозы претерпел магазин - времени не хватит рассказать! Довольно долго он оставался сирым и убогим, его услугами в значительной мере пренебрегали - всех тогда притягивали вошедшие в самую пору расцвета  "оптовки" с ощутимым разбросом цен. Там, побродив по рядам, всегда можно было найти тот же товар, но подешевле - дополнительный стимул! Ездить приходилось далековато, со временем это стало утомлять, и, кроме того, заметно изменилась на них атмосфера - повсюду на заднем плане стали просвечивать откровенно чужие и хищные лица.

     Вот тут-то на авансцену и вышел полузабытый ближний супермаркет. Пока народ мотался по рынкам, у магазина появились истинные владельцы, удачно его перестроившие. В распоряжении покупателей оказался  просторный зал со многими рядами открытых прилавков и многоэтажных полок. Солидно тем временем прибавившее в числе окрестное население незамедлительно это оценило.

      Особенная же любовь к этому рогу изобилия (а это было уже именно так: ассортимент магазина увеличивался и расширялся стремительно) возникла, когда случилась в Москве невиданная жара. Мгновенно сориентировавшись, магазинные начальники включили кондиционирование на всю проектную мощность. Измученные пеклом и невыносимым смогом от лесных пожаров люди в поисках спасения наведывались в торговый зал даже неоднократно в течение дня. И без покупок, часто вовсе непредвиденных, с бухты-барахты, благословенное убежище, как правило, не покидали. Распорядители скоплению народа не препятствовали, да и кто там в это время прохлаждался - одни пенсионеры, никакого вреда не сулящие. А в душах аборигенов жилого массива утвердилось отношение к магазину, как к благодатному составляющему их мира.

     Она удостоверилась в наличии в сумочке зеркальца и губной помады - это обязательно, шариковой ручки с блокнотиком в стразах и блистера с валидолом. Не забыть сотовый! Денег взяла достаточно? Ну, всё в порядке - можно и выходить!

     В прихожей приостановилась у зеркала - никогда не выходила из подъезда, не будучи в полном порядке. Ничего особенного, но губы должны быть накрашенными, волосы ухоженными, в ушах красивые серьги, обувь - на каблуке. Дочь следила за тем, чтобы одежда обновлялась, везла из любой страны что-нибудь обязательно. Спрашивается, вот зачем всё это в таком-то возрасте? Это другие спрашивали и даже за спиной осуждали Серафиму, а она никогда и не задумывалась об этом, ей и в голову не приходило менять свои привычки: а с какой стати-то? Десятилетиями так уходила на работу, когда и времени утром было в обрез.

     Уже почти на выходе из квартиры в сумочке прозвучал позывной Нэли:  "Ты ещё не ушла? Или уже в магазине? Нет ещё? Я тоже решила смотаться, встретимся! Слушай, забыла тебе сказать: сын скачал для тебя "Рэгтайм", я прихвачу диск с собой!"

     Господи, как много друзей уже в мире ином! Совсем недавно в считанные дни ушла старинная приятельница, постоянный её спутник по театрам и концертным залам. Знакомства последних лет не приживаются. Хорошо, что с Нэлей много общих интересов, в последнее время увлеклись вот фильмами на дисках. Сын её любую картину хоть из-под земли достанет и запишет по высшему классу. Сегодня предстоит прекрасный вечер - наконец-то она пересмотрит так понравившееся ей творение Формана на большом телевизионном экране. Она забыла, когда увидела фильм в первый раз, но помнит отлично, когда прочла Доктороу в переводе Аксёнова: в первом номере "Иностранки" за 1969 год! Они тогда подписались на журнал всем отделом, это было непросто - на журналы был зверский лимит! Якобы бумаги не хватало! Зато сейчас её с избытком - откуда взялась?

     Серафима совсем уже направилась к выходу, но вдруг ей показалось, что она забыла взять с собой нечто важное, без чего нельзя уйти, но что именно - никак не могла вспомнить. Без ясной мысли она заглядывала то в одну комнату, то в другую в надежде наткнуться, высмотреть то нужное, что ей будто бы требовалось, - всё было бесполезно. Как в дурмане, она накинула на плечо сумку, открыла входную дверь и едва переступила через порог, как дверь за ней с силой захлопнулась. "Окно, наверное, забыла закрыть. Ну да ладно, я же ненадолго".


              Окончание  http://www.proza.ru/2016/07/01/792