Человек

Пролог:
- Где он?!
- Вот! Вот! Ха! Ха!
-Лови! Лови! Бежим за ним!
- Воон он! Сюда! Все вместе за ним! Поймаем!
- Бежим за ним!
Крик и радостный детский смех доносился сверху. Сильные шаги сотрясали землю и каждый раз промахиваясь наступали мимо, создавая шанс бежать по новой траектории. Я лишь бежал! Бежал! Бежал не оглядываясь, не озираясь! Искал укрытия ради спасения. Они детишки. Просто детишки, играющиеся моей жизнью. Главное не устать. Спасение – жизнь.

Меня зовут – Человек. Наверное, такое имя покажется вам странным. Удивительно, но назвала меня так подруга. Моя единственная подруга. Я ничего не знаю о месте моего рождения, национальности и своих родителей никогда не видел. Мой рост… Хм… Почти как ваш мизинец. Вам смешно или вы удивились? А я привык.
Может по каким-то законам я не должен называться человеком, а каким-то другим существом? Но думаю я выгляжу полностью как человек, имею руки, ноги, голову, глаза, могу говорить, слушать и могу мыслить. Мне неизвестен мой возраст, думаю я молод. Почти всю свою сознательную жизнь, я провел в раздумье. Думал о себе, об окружающем мире, о других людях и даже животных. В ранние годы моей жизни, меня тяготила необычно малая пропорция тела. Я мало общался. В большинстве случаев общение происходило с детьми малого возраста, что играли на поляне детского сада – я там жил, там было спокойно. Наблюдая как играются дети, я многому научился. Иногда некоторые из детей случайно замечали меня, они дарили лишь секунду внимания, потом отворачивались, и уходили играть в другую поляну. А у некоторых я вызывал чересчур бурный интерес, поэтому они бегали за мной пытаясь раздавить меня как насекомое. Чрезмерно переутомившись от страшной погони по скошенному газону, обессилев перед страхом смерти, мои губы почти машинально выговаривал мысли вслух: За что?!
Я спасся в дупле высохшего дерева.
Через несколько минут голоса детей утихли, наверное, они зашли в садик. Наступил полдень. Я чувствовал, как с наружи дул жаркий, сухой воздух. Мне не хотелось находиться здесь, хотелось выйти. А вдруг они подожгут дупло? Что тогда? Нет. Откуда же у них спички. Нужно убираться отсюда поскорее, но страх всё еще давал о себе знать, может они все-таки не ушли, а поджидают меня. Хотя… в детях нет хитрости, которая есть у взрослых. Я думаю, как взрослый, я думаю хитро, алчно.
- Щеловеек…Щеловек…Ты тут? – Прозвучал нежный детский голос.
Я еще глубже продвинулся в глубь дупла и начал беспокоиться. Страх смерти вновь овладел мной. Ох…началось. Теперь они меня выманивают. Что им нужно? Куда мне уйти, когда выход только один. Страх постепенно превращался в смирение.
-Щеловек! Не бойся! Выходи. Они ушли. Это я. Не бойся!
Эх дети…дети. Такие наивные. Такие доверчивые. Они мне говорят не бойся! Выходи! До чего же моя жизнь докатилась, что я боюсь детей детсадовского возраста и теперь вишу на волоске от смерти.
Ребенок просунул ладонь в дупло. Медленно проскальзывая вглубь и ощупывая каждый уголок, рука загоняла меня в самый дальний угол. Ладонь приближалась с каждой секундой, теперь до меня оставалось почти несколько сантиметров. Моё сердце забилось с бешеной силой, холодный пот выступил на спине. О нет! Мне не скрыться тут. Выхода не было.
- Мальчик ты тут? Я выхожу! – С максимально спокойным и выразительным тоном мне пришлось вступить в диалог.
Рука в миг ускользнула назад.
-Я не мальщик! Я девочка! Выходи! – Слова прозвучали с обиженной ноткой.
-Хорошо, хорошо. Ты одна девочка?
- Да.
- А тебе сколько лет?
- Пять.
Я вышел из дупла. Яркий солнечный свет щиплел глаза. Надомною стояла красивая, светлая девочка, одетая в желтый сарафан. Она присела, что бы получше разглядеть меня.
Наступило молчание.
Я оглянулся. Кругом никого. Только зеленая трава, беседки, расставленные параллельно.
- А ты в этот садик ходишь?
- Да. Но сегодня я пришла с мамой, повидать учительницу. Воон мама там.
Просмотрев в сторону, на которую она указала я никого не увидел. Трава мешала моему обзору.
- А как тебя зовут девочка?
- Лейла. А тебя как зовут?
Я задумался. У меня не было имени. Признаться, меня никто и не звал.
- Как тебя зовут Щеловек? – переспросила она прервав мои мысли.
Но что мне ответить взамен на столь красивое имя Лейла? Нужно было отвечать.
- Меня зовут Человек.
Девочка улыбнулась.
- А ты живешь здесь? - Спросила она, смотря на меня сверху вниз.
- Ну как тебе сказать девочка…я живу там, где мне спокойно.
- А… - задумчиво произнесла Лейла, пытаясь понять мой ответ одновременно доставая из кармана платья печенье.
- Хочешь? Возьми. Ты тоже кушай. – Лейла любезно протянула мне печенье.
Я не в силах удержать целое печенье, поэтому мне пришлось попросить её отломить маленький кусок. С утра мне не довелось что-либо поесть, и это печенье было самым вкусным из того, что я ел за день или даже за всю мою жизнь.
-У нас дома есть ещё печенки. Мама много напекла. Хочешь к нам?
Глаза девочки радостно смотрели на меня и ждали лишь положительного ответа.
-А твои мама и папа не будут против? Что они скажут?
-Мама хорошая, папа тоже. Пошли к нам! Иди… Иди…
Положив руку передо мной Лейла раскрыла ладонь.
Я шагнул вперед. Она медленно опустила меня в маленький карман платья.
-Мама! Мама! Знаешь, кто у меня в кармане? Щеловек! – Радостно сказала она, медленно подходя ко входу в детский сад где стояла её мама.
- Ну всё идем домой. Я отдала справку. И кто-же у тебя в кармане говоришь? Дай руку.
-Щеловек. Мы ели печенье, и он жил на дереве.
-Умница Лейла! И как же зовут твоего Щеловека?
-Щеловек. Его зовут Щеловек мама! Хочешь покажу?
-Дома милая. Дома покажешь. Смотри под ноги. Отдышки нет?
-Нет. – Обиженно произнесла девочка.
Мне было не очень комфортно сидеть в маленьком кармане, но к счастью терпеть неудобство пришлось не долго. Стало тихо. Привычный уличный шум прекратился и очевидно мы вошли в помещение. Маленькая рука, которая до сих пор только поддерживала меня с внешней стороны кармана, теперь осторожно ощупывала изнутри.
- Щеловек, выходи. Мы дома!
Она положила меня на пол, который был застлан ковром. На полу беспорядочно лежали разные игрушки в том числе и куклы.
- Ты играйся, я пойду к маме. Никуда не уходи.
Оставшись один на один с бездушными, но окруженными детской любовью куклами я в пал в раздумье. Комната отражала неимоверную заботу родителей о девочке.
Мои мысли прервал скрип двери и в туже секунду почти бегом я спрятался под кровать. В комнату зашли несколько человек. Я увидел несколько пар обуви из-под кровати.
-Ну и где твой Щеловек милая? – Спросил мужской голос с улыбчивым тоном голоса.
-Пап, да она зовёт своих кукол как хочет, а нам её понимать – С усмешкой сказал голос мальчика подросткового возраста.
-Я не вру! Вот его печенье тут. Щеловек…Щеловек выходи. Не бойся. Иди. Иди… - Мне были знакомы её слова, они звучали убедительно. Слова, которые спасли меня от гибели. Я доверял её словам. Медленно, с осторожными шагами я вышел из-под кровати.
- О Боже! О Боже! - Вероятно, первым меня увидела мама Лейлы.
Папа Лейлы с неописуемым удивлением смотрел на меня в упор одновременно рукой огородил Лейлу и мальчика отталкивая их к матери, которая стояла уже совсем позади.
- Папа, мама не бойтесь. Это мой друг. Он в детском саду был. Не бойтесь. Он хороший, добрый. Он Щеловек. – с детской наивностью произнесла моя спасительница пытаясь изменить по-видимому очень сильное первое впечатление родителей.
Признаться, мне не описать какие чувства окутали меня на тот момент. На мгновение я ощутил себя самым важным видя, как вся семья смотрит на меня. Потом это ощущение сменилось на более неприятное и я представил себя цирковой мартышкой в арене. Мне стало не ловко. Мне не хотелось их смущать. Зря я затеял приход.
- Дочка, он разговаривает?
- Да папа. Спроси что-нибудь.
Отец семейства кашлянул, наладил тембр голоса.
-Здравствуйте! Меня зовут Алим. –Лицо напряжённо приняло любезную мимику, и он слегка наклонился в мою сторону.
-Здравствуйте! Простите, что я потревожил вас. Я не хотел этого.
-Вы нас не потревожили. Все хорошо. – с запинание и с неуверенностью произнес Алим.
-Папа он инопланетянин? –произнес брат Лейлы.
-Чш... – приложив указательный палец к губам предупредительно ответил отец.
Мама Лейлы подошла ближе к мужу не отводя с меня глаз и прошептала мужу что-то не совсем понятное.
Наступило ещё одно молчание.
-Лейла Пошли с нами. – Почти шепотом произнес отец любезно улыбнувшись мне.
Семья вышла с комнаты. Наступило ожидание. Семья совещалась. Конечно догадаться, о чем они совещались было не сложно. Вопрос стоял прямо: Что дальше?
Через нескольких долгих минут, Лейла зашла в комнату. Она держала на руках маленькую коробку, которую положила рядом со мной.
- Пошли обедать. Залезай. – Произнесла девочка с любезной улыбкой.
Семья сидела за обеденным столом в маленькой кухне. Я сел на спичечную коробку на обеденном столе между отцом семейства и Лейлы, а передо мною стояла пластмассовая тарелка, наверное, из набора игрушечных кукол. Очень вкусный ужин, заставил меня позабыть о трудном и утомительном дне.
- Ммм… очень вкусно. Спасибо. – похрустывая солёным огурцом довольно отозвался Алим, наверное, обратившись к своей супруге.
 - Возьмите, не стесняйтесь. Лейла, дайка нашему гостю зелени, огурцов – продолжал отец семейства.
- Нет. Нет. Не утруждайте себя. Пожалуйста. Всё очень вкусно. Спасибо. – со смущением проговорил я.
- Наши дети слишком изнежены, наверное, это говорит о нашей слабости к ним. Мы с женой пытаемся воспитать их правильно и быть гуманными. Но в тоже время, это две разные личности.
Так. Ну о воспитании говорить можно долго и много. Меня вы уже знаете, а это моя жена Гюльсум. Мой сын Маджнун.
- Я прошу прощения за такую реакцию. Это произошло независимо от меня. Простите. – с сожалением проговорила Гюльсум.
- Мне не за что вас прощать это нормальная человеческая реакция. Я благодарю вас за прекрасный ужин, я благодарю Лейлу, за то, что она спасла меня и я оказался в гостях у таких прекрасных людей. У вас прекрасные дети. У вас доброе сердце.
Я обедал по «человечески» в первый раз. Ужин, встреча, общение с семьей казались для меня новшеством. Мне неизвестно, что такое жить бедно или жить богато, да и в определении этих слов не было особой нужды, но оглядевшись вокруг я пришел к мнению, что эта семья довольствуется малым и живет, наверное, во многом себе отказывая.
- А теперь запей лекарство. Вот так. Молодец Лейла. - заботливо сказала Гюльсум.
- Мама, а она еще долго будет пить столько лекарств? – Шепотом спросил Маджнун.
- Нет. Не долго. Но надо пить – твердо сказала Гюльсум посмотрев в сторону Лейлы.
Наступила пауза.
- Бронхиальная астма и гипоксия. Тяжелая форма. Вот и приходится постоянно следить за ней. Держать под контролем почти каждый её шаг. – Произнес Алим на одном дыхании глядя в мою сторону. После, вздохнув, он улыбнулся, посмотрев на Лейлу.
- А… вы…
- Куда только не ходили. Лечим почти с двух лет. Но, результаты пока оставляют желать лучшего. – Перебил меня отец семейства.
Гюльсум взяла салфетку со стола, приложила к лицу. Она заплакала.
Лейла смотрела на меня и улыбалась. Повернув лицо в сторону матери, её лицо становилось грустной повернувшись ко мне она опять улыбалась. Игра света и тени в одном лице. В роли тени – грусть.
- Ну что же. Мы будем очень рады, если вы останетесь у нас ночевать. А еще больше обрадуется вот эта маленькая особа. – сказал Алим взглядом указывая на дочь.
- Оставайся Щеловек! Оставайся! Пожалуйста! – сверкали глаза Лейлы.
Мне не хотелось никого утруждать, но и не хотелось обижать свою спасительницу. Приятно, когда ты кому-то нужен, когда он хочет твоего присутствия, смотрит на тебя так искренно, так мило и так предано. Говорят, собака преданный друг. Не спорю. Но, если вы желаете преданного друга в лице человека, подружитесь с ребенком. Так я подружился с Лейлой.
Прошло несколько недель с момента знакомства с семьёй Лейлы. Я не только жил у них, но и чувствовал себя членом этой доброй, заботливой и единой семьи. Мне здесь нравилось.
Продолжалось лечение Лейлы. Особых ощутимых результатов не наблюдалось и лично меня это огорчало на ровне с её родителями. Моей благодарности за её детскую любовь и заботу, за свою жизнь, за кров и еду оказалось бы недостаточной. За время, которое мы прожили вместе, я был свидетелем систематических приступов удушья, срочной реанимации и возращения моей подруги к жизни. Каждый раз я смотрел в её уставшие глаза, которые были обессилены от лекарств и клинических процедур. Её глаза искали ответа. Ответа, которого я не мог им дать.
- Я вам выписал другие лекарства, на весенний сезон. Будем ждать положительных результатов. – Выходя с реанимационной палаты произнес врач.
Из-за больших расходов на лечение Лейлы, её не оставляли в больнице на ночь. Реанимировав, спустя несколько часов увозили домой. Из-за нарушения режима стационарного лечения, часто её приступ возвращался почти на пороге дома и все повторялось заново. Иногда, приступ отходил на несколько месяцев оставив надежду на полное выздоровление, а в самый радостный момент отнимал улыбку с лица у всех. Так жила семья. Моя семья. Так жила Лейла.
- Он спит?
- Да. Спит. – шепотом ответил Алим на вопрос Гюльсум.
Далеко за полночь, начался разговор Гюльсум и Алима в комнате Лейлы. В комнату падал свет от уличных фонарей и освещал собеседников с профиля. Я не спал.
- Завтра пора платить за квартиру. Что делать?
- Гюльсум, я тоже знаю об этом. Он не может подождать? Кстати, это твоя подруга посоветовала тебе этот дом, который по её расчетам был дешевле остальных.
- Он звонил сегодня, просил завтра сделать оплату. Что я могу сказать? Он сам знает какое у нас положение. Я не хочу никого винить. Он нам не должен. У всех свои проблемы Алим.
- Сколько у нас вышло за этот приступ? – с осторожным тоном спросил Алим.
- Сам посчитай. Сто долларов за час.
-  Цена спасения жизни дорога, чем сама жизнь. – С усмешкой ответил Алим.
- Гюльсум, за квартиру мы точно не потянем.
Вблизи соседского двора лаяла собака. Её голос отчетливо доносился в комнату.
- Эта собака нас с ума сведет. Или дайте ей кушать или не заводите собак наконец, если не умеете за ней следить! Ну все нервы уже на пределе! – эмоционально прошептала Гюльсум.
- В тот год она Низама покусала. – Сказал Алим.
- Сына Фарганы? Этого маленького? Какой ужас! Ужас! – ответила Гюльсум.
- А помнишь зимой, эта собака, перепрыгнула через забор, добралась до этой калитки и раскопав под неё зашла сюда во двор. Помнишь? – Напомнила Гюльсум указывая на деревянный забор за окном.
- На запах крови пришла или мяса. Мы закололи скот на Курбан Байрам. – Вспомнил Алим.
- Ну ладно. Завтра если он позвонит, ты скажи, пускай подождет неделю. Не конец света. На заводе тоже сокращения, оставили из бригады только меня. И то из жалости. – Продолжил Алим.
- А как быть с едой? Господи... - Вслух задумалась Гюльсум.
- Она пойдет завтра в садик? – Спросил Алим.
- Должна пойти. Директриса завтра выходит с отпуска. Я тоже должна выйти на работу. Девочки прикрывать уже не смогут. Она та еще зажравшаяся. Я говорю ей по телефону, что у Лейлы был приступ, а она мне твердит, что у всех нас свои проблемы! Мол мало того, что она разрешила мне пристроить больного ребенка к себе на работу, так еще и назвала меня безответственной к работе. Как будто я не по нужде, а по желанию пропускаю работу. Людям наплевать друг на друга. Я в этом убедилась.
- Завтра понедельник, на вечер останутся макароны, которые дети не едят. Я возьму оставшуюся еду. Все равно выбрасывают. Вон наша Гюля, каждый раз собирает остатки собаке. – с сожалением и жалостной улыбкой на устах произнесла Гюльсум.
Я всегда размышлял, всегда думал о том, насколько мне удастся быть полезным к окружающим меня людям, в чем смогу им помочь? От поколения к поколению, от отца к сыну, от наставления старейшин не значилось количество помощи, а был важен сам факт помощи.
Этой ночью я не смог уснуть и меня окутали мысли собственной беспомощности к родным для меня людям. Я как никогда чувствовал желание помочь и на ровне с этим желанием осознавал насколько несовместимы мои желания с моими возможностями.
Уже утро, рассвет близок. Глаза смыкаются…Где-то неподалёку лает собака. Лает. Лает. Лает…
Утро было солнечным, летним. Птицы пели, природа дарила ощущение свежести. Лейла готовилась в садик, Гюльсум на работу.
- Щеловек, пойдем со мной в садик?
- Лейла, что мама тебе сказала? Нельзя ему в садик. Он тебя будет ждать дома доченька. Хорошо? – Ответила Гульсум дочери.
Я улыбнулся в ответ моей подруги, но ничего не сказал.
- Маджнун остаётся дома. Мы до половины четвертого будем в садике. Если вам что-нибудь понадобится, попросите его позвонить мне. – Любезно произнесла Гульсум.
Я благодарно кивнул. Дверь захлопнулась, и они вышли.
Маджнун был молчалив, кроток и без повода не заводил со мной диалог. Я понимал его. Я чужд для него. Я существо с улицы. Его подростковый возраст, меняющаяся психика и проблема семьи создавала большие нагрузки на эмоциональную сторону и моё присутствие было лишним. Однако, мне хотелось сделать шаг к сближению и, наверное, рассеиванию отрицательной мысли обо мне.
- Маджнун, а помнишь прошлым летом, ты нечаянно всосал меня в пылесос?
Маджнун невольно улыбнулся.
- Как же мне было приятно лететь в трубе и плюхнуться лицом в пыль. – С юмором продолжил я.
- Извини. Я это сделал не намеренно.
- Я знаю Маджнун. И поверь, мне самому было смешно.
- Хи Хи.. А рыбалку помнишь? – спросил Мажднун
- Ах эта рыбалка! Чуть не съел этот кутум меня. – Громко воскликнул я.
- Сам виноват! Сел на рыбу и вообразил себя всадником! Ха!
Диалог продлился более часа, и мы весело провели время. Для меня открылась новая сторона этого подростка: Веселая, разговорчивая, преданная.
Раздался стук в дверь, вернулись Гюльсум и Лейла.
Лейла выглядела усталой. Она неохотно держала в руке надутый шарик, а в другой руке куклу.
- Щеловек, привет! Посмотри, что мне подарила тётя!
- Воспитательница подарила. – холодно произнесла Гюльсум.
- Как красиво! Как красиво! – радостно воскликнул я.
- Скоро и папа придет. – Сказала Гюльсум обращаясь к дочке.
Ни до, ни после прихода Алима с работы и даже за ужином, Гюльсум не вступила со мной в диалог. Хотя обычно, она справлялась о том, как я провел день. Мне не пришлось бы обращать внимание на столь мелкий факт, если бы ни одна случайная и очень важная на мой взгляд информация.
Лечением Лейлы долгие годы занимались не только врачи, но и одна некая особа, которой Гюльсум доверяла, наверное, больше чем дипломированным врачам. Эта некая особа, была важным фигурантом в лечении Лейлы. Она была неким руководством для души, ума и разума Гюльсум уже многие годы. Эта особа была экстрасенсом, провидцем или просто гадалкой цыганского происхождения. Отчаявшись многолетним, бесполезным, по её мнению, лечением, Гюльсум пыталась найти спасение своему ребенку в незнакомой, жадной, коварной и в неизвестной гадалке. Невзирая на недовольство мужа, она игнорировала всех, кто мог бы помешать ежемесячной встрече неизвестной гадалки у них дома. Процедурная встреча подразумевала таинственные омовения малышки Лейлы из водяной жидкости, в котором кипятились разные тряпки, написанные непонятными иероглифами, далее следовали процедуры, в которых сжигались разные свёртки бумаг, дым от которых должна была вдыхать Лейла. Неизвестно для каких причин остро наточенная игла на волосах у гадалки служила иглой для прокола пальчиков Лейлы. На некоторых свертках, были капли красного цвета, которые тоже сжигались в огне. Гюльсум слепо выполняла все указания гадалки и верила в их действенность.
- Щеловек, ты маме не скажешь об этом? Она на меня накричит. Хорошо не скажешь? – поведав секрет о таинственной тети грустно спросила меня моя подруга.
- Лейла, я никому не скажу! Обещаю!
- А папа? Папа ничего не говорит? - спросил я настойчиво её.
Она покачала головой сжав губы.
Мы были в её комнате, я сидел на пороге игрушечного домика Лейлы, она сидела, наклонившись ко мне и смотрела на меня сверху. Прозрачная капля упала на меня, её глаза были наполнены слезами.

Следующее утро, было шумным. Неприятно, когда разногласия изо дня в день превращались в ссору, а ссора замораживала отношения между членами семьи.
- Алик! Ты только ходишь в этот завод, приходишь, ходишь, приходишь, а толку никакого! – Нервно выкрикивала Гюльсум стуча по дну кастрюли и выскабливая подгоревшую кашу.
- Я кормлю семью! – Ответил жестко Алим.
- Ты хочешь сказать я не кормлю? Ты главный значит, а я никто?!
- Я этого не говорил. Но почему ты с утра кричишь? Что ты хочешь? – Спокойным тоном спросил Алим.
- Вот опять ТЫ! Ты! Ты! Опять я! Твою мать! Опять я! – Нервозной улыбкой, ненавистно сказала Гюльсум.
Алим завтракал поспешно.
- Ты никогда меня не слушал. Никогда не ценил. Поэтому у тебя всё идет наперекосяк. Поэтому у нас все идет наперекосяк. – Продолжала Гюльсум.
- Это ты никогда не слушала меня и никогда не делала то, что я говорил. Ты даже не хотела понимать, о чем я говорю. Вот и поступай своей умной головой так, как считаешь нужным!
-  Что бы тебя сегодня машина сбила! Что бы куски твои принесли домой! –прокричала Гюльсум.
Алим улыбнулся, встал со стола, поспешно оделся и вышел из дома.
Лейла кушала кашу не хотя. Её глаза были грустны, лицо серьезное.
- Кушай быстрее, мы опаздываем. А то придется еще и за опоздание нервничать с этой директрисой – Пощупав лоб Лейлы торопливо сказала Гюльсум.
Я сидел в спальной комнате на кровати Лейлы откуда хорошо наблюдалась вся неприятная сцена на кухне.
Гюльсум и Лейла вышли из дома.
Со времени безразличного отношения ко мне со стороны Гюльсум прошла неделя и это безразличие теперь отражалось и на её муже. Алим, по природе своей, был очень тихим, не конфликтным человеком. В первое время моего знакомства с супругами мне казалось, что их сближает общая семейная проблема: болезнь Лейлы, но теперь я постепенно начал сомневаться в своем правильном понимании данной стороны супружеской жизни.
- Уф! Наконец ушли! Сколько можно?! Каждый день ссоры! Надоедает! – Возмущенно сказал Маджнун. Он лежал на полу у кровати Лейлы.
Я ничего не сказал.
-Залезай. Пошли завтракать. – Маджнун положил на кровать пластиковый игрушечный поднос.
Мы вошли на кухню.
Маджнун открыл крышку стеклянной банки шоколадного масла и ложкой, неторопливыми движением намазал шоколад на подогретый хлеб.
- Человек, я знаю, что тебе сказала Лейла.
Я был удивлён. Меня удивила резкая речь в интонации подростка.
- И что же она мне сказала? – С улыбкой спросил я.
- О гадалке. Её все знают, даже наши соседи. Она тут всем нагадала. Некоторые даже её боятся. Конечно мы с папой не верим в неё и не боимся.
Маджнун предложил мне кусок шоколадного тоста.
Он продолжал:
- Но я знаю то, чего Лейла тебе не сказала.
Стремление подростка разоблачить секрет, которым он обладает меня не удивило. Но мне, не были интересны чужие секреты и особенно секреты моей подруги. Я перебил его:
- Знаешь Маджнун, рассказывать чужие секреты не хорошо. Наверное, твоей сестре это не понравится.
- Этот секрет Ты! – уверенно произнес Маджнун.
- Что это значит?
- Лейла хотела тебе сказать, но не решилась. Она тебя очень сильно любит и боится потерять.
- Я тебя не понимаю Маджнун. Говори яснее пожалуйста. Что она хотела мне сказать?
 - Помнишь тот вечер, когда мама пришла нервной?
Я прекрасно помнил этот вечер, но мне пришлось соврать.
- Нет, о чем ты?  Я не помню.
- Ну, когда мы впервые остались одни с тобой. Мы беседовали, смеялись. Вот про этот день я и говорю.
- Ну и что же ты мне хочешь напомнить? – С интересом спросил я.
- В тот день, мама встречалась с гадалкой. Знаешь, что сказала гадалка?
Очередным началом ежемесячных процедур Гадалки, приходился на «тот день». По дороге домой Гюльсум встретилась с ней и отменила встречу ссылаясь на усталость Лейлы.
- Она очень устала. Все эти лечения, процедуры. Давайте я сообщу вам на следующей неделе – с сожалением сказала Гюльсум.
Гадалка отнеслась к такому решению тревожно и начала использовать самые беспощадные, изощрённые и вместе с тем стандартные методы стопроцентного воздействия, которые были нацелены только на удержание клиента.
- Процедуры отменять нельзя. Ибо твоя дочь умрёт.
- О Боже! Почему? Я ведь не отменяю! Но я ведь… - Гадалка перебила Гюльсум.
- В твоём доме есть что-то новое, не знаю, что это. Избавься или всё, что мы делаем поглощается им. Избавься от него. Оно принесёт смерть. Смерть твоей дочери.
Гюльсум плакала. Плакала от злости. От жалости к дочке. От безысходности создавшийся ситуации. Гюльсум плакала от ненависти ко мне.
Лейла, при которой велся этот разговор, спросила маму:
- Мама, мама не плачь. Это ведь Щеловек новый да? Он хороший. Он не плохой. Не плачь. Тётя не знает Щеловека.
Гюльсум ничего не сказала.

- Мы с папой конечно посмеялись над этой аферисткой, но маме не угодишь. – продолжил Маджнун допивая свой чай.
Мой чай и тост из шоколадного масла остались нетронутыми.
Услышанная новость заставила меня задуматься о взаимоотношениях моей семьи со мной. О том, как и чем я готов помочь своей единственной подруге и близкому человеку? Что я могу дать ей взамен той жизни, которую она должна потерять со слов гадалки? Кто ответственен за жизнь ребенка? Может ли ребенок нести ответственность за свою жизнь? Ответственность за жизнь ребенка несут родители, взрослые. Я взрослый, но я не родитель. Когда возникает проблема, связанная с ребенком, родитель часто поступает безрассудно и тем самым еще более усугубляет текущую проблему. Право голоса в вопросе о её спасении мне не иметь. Кто я такой? Появился неоткуда и... И создал проблему. Гюльсум хорошая мать, Алим прекрасный отец, Лейла и Маджнун прекрасно воспитаны. Так почему из-за меня ссорится семья? Я ничем не помог. Я создал. Создал. Создал проблему своей спасительнице, той, кто искренне смотрела на меня невинными глазами. Вина во мне. Виной всему я. И почему я появился на свет?!

Письмо Лейле:

Милая Лейла! Я тебя очень сильно люблю и поэтому, я надеюсь ты не обидишься на меня. Сегодня меня позвали мои родители. Далеко-далеко. И я прежде чем уйти, решил написать тебе письмо. Конечно я поцеловал тебя, когда ты спала, и уверен ты не будешь думать обо мне плохо. Слушайся родителей и скажи им, что я был очень рад нашему знакомству. Твои Папа, Мама и брат хорошие люди, и ты будь такой же хорошей как они. Не волнуйся, ты поправишься! Я уверен! Ты пойдешь в школу и закончишь её! А когда ты будешь большой-большой, то и я приду к тебе! Обещаю! Ты ведь мне веришь? Я буду следить за тобой с небес. И если ты ослушаешься родителей, то и я обижусь на тебя. Ну всё! Выздоравливай моя подруга и знай, что я навсегда запомню твою доброту. Навсегда! До скорой встречи!

Эпилог:
Поздно ночью, когда лунный свет заграждали густые облака, когда не шевелился даже лист на тутовом дереве, Человек решил уйти. В комнате спала Лейла и Гюльсум. Человек долго смотрел в зеркало, которое отражало лицо Лейлы. Человек смотрел как она спит, как она дышит спокойным дыханием. Человек оставив письмо, мысленно попрощался со своей спасительницей. У него не было цели, не было планов куда и как пойти. Он стремился лишь помочь. Помочь своим уходом. Лейла мала думал он, а родители всегда хотят, как лучше.
Поспешными шагами и очень тихо, он вышел со спальной комнаты, прошел по коридору и вышел на улицу через щель в двери. Опустив голову, он не смотрел по сторонам. Просунувшись через густо уложенные камышовые листья, служившие забором, он пересек их и оказался теперь уже вне границ дома. Даже пересекая улицу, он постоянно думал о правильности своего поступка. Он думал о будущем своей подруги и не находил ясного ответа такой отчужденности к нему со стороны Гюльсум. Наверное, обремененный столь большими и тягостными мыслями, которые становились не малой ношей для маленького Человека, наверное, чрезмерный и почти непосильный монолог с самим собой стали причиной того, что он не увидел давно учуявшей его собаки. Злая соседская собака, наверняка специально выпускаемая на ночь безответственным хозяином, частенько выходила за пределы своего крыльца. Собака долго ходила за человеком и наконец решила приблизиться. Мысли человека прервались, когда он почувствовал слишком теплый воздух за затылком. Человек лишь глубоко вздохнул прежде чем успел что-либо понять…