Подражание. Слепая панорама боли

Если это не птицы,
С сажей на крыльях,
Если это не эхо ночное народных гулянок,
То это лишь ветер, скользящий сквозь сумрак,
Со своим кровожадным, но хилым потомством.

Но нет, я не верю, что это птицы!
Я моргну - и в мулов они превратятся
Или в камни, выбеленные луною.
Всё это маски детей, забытых во чреве,
Водивших дружбу со смертью.

Боль обитает вне сердца,
Вне пневмы, вне жизни, вне дыма.
Настоящая боль пробуждает от смерти,
Зажигая в бездонных глазницах
Искру неизвестного мира.

В платьях из кожи становится тесно,
И небо приходит на помощь, срывая одежды.
Особая чуткость дана умирающим в родах.
Для них каждый звук - это камень,
Брошенный в сердце.

Забыть - не значит бесследно разрушить.
В сумраке мозга муза с мерзостью дружит.
В каждом из нас живёт слабоумный ребёнок,
Мечтам отрывающий крылья
Во имя великой любви.

Конечно же, это не птицы.
Птицы не вьются над смрадом гниющих пастбищ.
Птицы не жаждут зверств и жертв постоянных.
Из птиц - никудышные самоубийцы.
И с рассветом птицы не исчезают.

Это крылатая боль, разрывающая оковы!
Весь мир подчиняется ей, от атома до вселенной,
От низших ступеней, голодных и шумных
До высших, предельно пресыщенных кровью
И спящих в тиши облаков.

Я не нашёл этой подлинной боли:
Только ожоги на сердце,
Только скорбь по распятым матросам,
Только холод могильного ветра,
Что мечты хоронит под снегом.

Боль оставалась разлитой в пространстве:
Дельфином, выброшенным на берег,
Скульптурой, немыслимо древней,
Удушьем, сплетённым в верёвку,
Магмой, ревущей в вулкане.

Боль не нуждается в звуках,
Поэтому рты покойникам зашивают.
Всё растворится в земле, кроме боли,
Бесшумной, как скрип створок рая,
Неуклонной, как рост кипариса.