Мистический роман от Катарины Сесил Трастон перево

CHAPTER I

Глава 1
1

Из всех сенсаций, на которые падок разум человека, по окончанию, нет ни одной настолько сильной, настолько охлаждающей, как сознание мрачной смерти, непримиримая смерть бросает свою тень на жизнь, этот обычай и обстоятельства всем знакомы.

Независимо от своего личного отношения, тревоги, отсутствия облегчения или отчаяния, никакой мужчина или женщина не могут спокойно наблюдать за надвигающейся тенью, без того, чтобы бояться где-то в сердце. Человек избегает этой ужасной тайны, хотя смерть совершенно естественна, на одном из поворотов с ней встретится каждый и эта встреча произойдет в одиночку.

В старом доме в одиноком месте шотландского побережья, на берегу Ирландского моря, Джон Хендерсон, присматривал за своим умирающим дядей.

Ровная побеленная комната, где лежит больной, неуверенный огонь в масляных лампах медленно тухнет, но за пределами этой тишины ветер ревет у берега и дождь плещет, кажется, что разъяренные души рвутся в окна дома.

 Это была шумная и темная ночь, но ни лежащий старый человек, в ожидании конца, ни молодой, наблюдающий этот конец, не обращали внимания на стихию. Каждый был самопоглощен. За исключением случайного, грубого кашля и направленного внутрь дыхания, не было никаких знаков из маленькой кровати на железном основании, где лежал и умирал больной человек.

2

Его жесткое, изнуренное лицо было непроницаемым, как маска, его стеклянные глаза были неподвижно уставлены в высокий потолок, его руки лежали неподвижно прижатыми к груди, как будто прикрывали что-то висящее на его шее. Он лежал, таким образом, с тех пор, как доктор из соседнего города приехал, выдержав непогоду, чтобы осмотреть его этим вечером, и с тех пор никакая буря и шторм не могли прервать его летаргию. Любопытный контраст представляло живое лицо его племянника.
Сильнейшая подавленная энергия проявлялась на лице и в теле Джона Хендерсона, низко склонившегося к огню. Огонь неудержимого волнения пылал в его глазах.
Ему было только двадцать три года, но самообладание, которое развивают трудности и лишения читалось в его нахмуренных бровях и сжатых губах. Он не был ни красивым, ни особенно изящным, но в нем было что-то более поразительное, чем изящество и красота, его юное лицо было сильным и интеллектуальным. В течение длительного времени он сидел на деревянном табурете перед очагом, пока, наконец, активная работа ума сделала такое положение невыносимым.

3

Он поднялся и повернулся к кровати. Умирающий человек лежал неподвижно, он ожидал финала с той отчужденностью, с которой дух, уже частично освобожденный, желал покинуть тело. Его стеклянные глаза по-прежнему были неподвижными, как будто он опасался случайного подергивания век. Его бледные губы обнажали зубы, кожа на висках выглядела высохшей и болезненной.
Слова доктора, сказанные при расставании, занимали ум молодого человека.
«Сидите неподвижно и наблюдайте за ним, вы больше ничего не сможете сделать».
Он повторял это указание в течение всего времени пока смотрел за человеком, который на протяжении 7 лет управлял, подавлял и заставлял его работать, как хорошо управляемая машина, и внезапный порыв радости от наступившей свободы затопил его сердце и заставил ускориться пульс. Он на мгновенье потерял из виду мрачную тень, нависшую над домом. Смысл освобождения был настолько важным, что даже отодвинул даже торжество приближающейся смерти. Джон Хендерсон не знал легких путей, приятных путей к счастью и богатству, избавляющих от дядиного влияния.

4

Его самые первые далекие детские воспоминания относились к дням тревожной бедности. Его отец, старший сын богатого шотландского землевладельца, поссорился со своим отцом и в возрасте двадцати лет покинул дом, все наследство досталось младшему брату. Находясь во власти специфического, странного характера, упорный в своих решениях он стряхнул пыль Шотландии со своих ног, поклявшейся, что не ответит признательностью ни на одно пенни от отца и брата, он вышел в мир, чтобы поймать свою удачу. Но удачу было долго искать. В течение долгих лет он, то ездил за море, то работал на земле, но фортуна не была к нему благосклонна, и вот в возрасте 50 лет ему повезло. Он влюбился, и его любовь была взаимной, но ирония судьбы все время преследовала его. Его избранницей была дочь художника, человека нуждающегося и такого же неудачника, как он сам. Но любовь в пятьдесят иногда столь же слепа, как любовь в двадцать пять. С непредусмотрительностью, которая противоречила его национальности, Алик Хендерсон женился после ухаживания, короткого и счастливого.

5

В течение года он разделил случайную жизнь своей жены и тестя. Вскоре природа изменила их жизнь, подарив еще одного маленького домочадца. Джон родился после смерти деда. С появлением ребенка Хендерсон получил новый смысл жизни, а также много горечи и самоупреков. Бездомного неудача может втоптать в землю и дать ощутить позор, но неудача мужчины мужа и отца ощущается совсем по-другому. Он был связан обязанностями, за которые нес ответственность. Есть некий пафос в том, чтобы в 51 год начать завоевывать мир опять, но это тщетно. Хендерсон потерпел неудачу для себя и для других. Годы в браке были всего лишь раскручиванием старой истории. Прежде чем его сыну исполнилось 10 лет он пережил множество оскорблений и просил помощи у всех, кроме родного брата Эндрю. Даже его верная жена, помогающая во всех испытаниях, никогда не смела это предлагать. В этой атмосфере Джон учился жизни. Мужественный и умный ребенок он преждевременно понял смысл путей, ведущих к успеху. Год за годом он наблюдал, как морщины бороздят лицо его матери, за усталым тихим отцом в поношенной одежде, ему хотелось в будущем компенсировать все это своим успехом. В течении многих ночей закончив уроки и домашние дела, он просил мать, шьющую рядом рассказывать о старом шотландском доме, который они потеряли, о строгом неумолимом дедушке, об эксцентричном дяде. Пробужденный этими рассказами ребяческий ум прыгал в будущее.

 « Я все верну обратно», - кричал он. Со смехом и рыданьем мыть бросала шитье и привлекала к сердцу в любви и гордости. Так он провел первые шестнадцать лет, а затем в его судьбе случился поворот. Его отец умер. Когда первые ужасные события потеряли свою остроту, мать позвала его в свою комнату. Она плакала и целовала его, а затем сообщила, что приняла решение о том, чтобы написать о нем его дяде в Шотландию. Известие сокрушило его. У него была гордость, была память от отце, поэтому идея матери показалась ему кощунственной. Потом он прозрел и спрятав свою дворянскую гордость, понял, что так будет лучше. Со страстной благодарностью он обнял свою мать, повторяя детские клятвы с еще большим пылом. Письмо было отослано, осталось ожидать ответа и он был получен. Эндрю Хандерсон ответил без эмоций. Он выразил формальное сожаление о смерти своего брата, но не проявил интереса к положению его невестки.

Он кратко описал как  живет изолированной жизнью в небольшом доме на побережье, в дюжине миль от семейного дома, который остался не арендованным начиная со смерти его отца. Он признал, что заботы,  обязанности и бремя жизни, давящее на него, отвлекают его от исследований, которым он посвятил свою жизнь. Наконец, он неохотно предложил, что может взять племянника секретарем и платить 60 фунтов в год, племянник будет жить в его доме. Мать и сын были очень разочарованы. Госпожу то терзала гордость, заставлявшая прямо держать голову все это время, то верх брало терпение. Она думала о Хендерсоне, который на протяжении семнадцати лет был с ней, терпел унижение и бедность и о том, что Джон наследник, который должен быть выделен своим дядей. Она говорила мудро и доброжелательно, формируя словами золотую башню, цитадель, властелином которой будет ее сын.

Мать донесла свою веру до мальчика и он согласился с тем, что ему нужно отбыть в Шотландию и стать наследником. Вечером было написано письмо дяде Эндрю Хендерсену о том, что его предложение принято. Неделю спустя свет ее жизни погас на перроне, с которого поезд уносил ее сына на Север. Следующие дни ей совсем не хотелось жить. Джон стал посторонним для нее и как чужой человек был представлен дяде. Никто не напоминал ему о его недавней утрате, никаких предложений он не получал, а его мать должна была утешать горе двойной утраты его редкими посещениями. Какие бы надежды или настроения Джон не приносил с собой, он долен был их подавлять. Первую неделю мальчишеская тоска и ощущение пустоты властвовали над ним. Затем целебные свойства молодости излечили Джона, новые чувства пробудились в нем относительно старика, который волею судьбы стал вершителем его жизни. Он был молод и неопытен, но все же почувствовал, что Эндрю Хандерсон очень отличается от других мужчин его возраста. В его аскетическом лице, холодных голубых глазах и отчужденности от обыденных вещей было что-то завораживающее и отталкивающее одновременно.

 С удивлением и интересом мальчик изучал эти вещи, пытаясь примерить их со своим узким опытом в сфере человеческой природы. В течение многих недель он безуспешно изучал своего нового родственника. Однажды вечером ключ к решению загадки упал к его ногам. Однажды, возвращаясь с прогулки по мысу на тропинке Джон увидел следы. Они поднимались на вершину скалы и терялись в кустах дрока и папоротника.

Взволнованный мальчишеским желанием пойти на разведку он тотчас начал восхождение наверх. Через несколько ярдов тропинка резко повернула вниз. Она стала крутой, пыл исследователя разгорелся. Со стремительной поспешностью он преодолел последние десять ярдов. Когда цель была достигнута, он остановился резко, встревоженный и удивленный. В глубокой трещине, покрытой вереском и отгороженной стеной скалы, располагалась небольшая часовня. Увидев маленькое здание, он был в восторге от этого сюрприза. Что-то загадочное было в этом небольшом храме. Заходящее солнце отсвечивало от его массивных стен. Низкими были тяжелые двери, круглые окна закрывали витражные стекла.

Он глядел из-за утеса большими, удивленными глазами, мальчишеский интерес перевешивал все. В волнении и ожидании он начал быстро спускаться в лощину. Он обошел вокруг здания с десяток раз. Он тряс тяжелую дверь, безуспешно заглядывал в непрозрачные окна. Его любопытство так и не было вознаграждено и он возвращался домой ничуть не мудрее, чем раньше, когда смотрел со скалистой расщелины. Весь вечер он думал об этом открытии.


В восемь часов на ужин была каша, овощи и фрукты, которыми он делил с дядей. Их ужин сопровождала тишина и полное безразличие в комнате с побеленными стенами и перекрытиями из свай, затем он поднялся и пожелал дяде спокойной ночи. Он помог старику зажечь свечу и подняться по лестнице в его комнату, затем он зашел в кабинет написать письмо матери, чтобы скрасить ее существование. Он описал детально вечернее приключение. Затем он закрыл и запечатал письмо. Часы на каминной доске ударили десять. Звуки были пустые и холодные в комнате без ковра и Джон невольно оглянулся. Его мысли еще переваривали пережитое приключение, и он понял насколько ему хочется вникнуть в окружающую обстановку. С новым любопытством он рассматривал тяжелые книжные полки и уродливый железный сейф, который стоял на самом видном месте в комнате. От сейфа его взгляд переместился на любимое крутящееся кресло дяди и лежащие в нем книги, которые он перечитывал ежедневно. Повинуясь импульсу он подошел и взял три книги с рисунками, посмотрел их названия. Он прочел «Неразрушимая сущность», «Душа и человеческий разум», «Мистические влияния».

 Сначала он смотрел не делая попытки понять глубже, потом он начал проникать в смысл. Странная часовня приобрела новый и более личный смысл. Быстрым движением он положил книги обратно, погасил лампу и тихо покинул комнату. Джон пересек зал, но не повернул к лестнице, он подошел к столу, взял шляпу и бесшумно отпер наружную дверь. Тепло августовского дня все еще висело в воздухе, когда он вышел из двери. Медного цвета луна висела низко над морем  и ее свет мягкой дымкой лежал на суше и на воде. Без колебаний он повернул к скале. Его ноги нашли тропинку по которой он шел этим вечером. В предвкушении того же варианта Джон начал подъем. Его вело любопытство и он несся вперед. Он очень спешил. Когда он взошел на вершину, то остановился, здесь его ждал новый сюрприз. В мягком, лунном свете дом выделялся темно и четко, но одно из витражных окон светилось малиновым и золотым. В первый момент удивления, Джон стоял неподвижно, его глаза смотрели на освещенные светом расщелину, вереск и скалы, так он и стоял, широко открыв глаза. Дверь открылась и показалась фигура дяди, который давно должен был спать в своей комнате. С позиции Джона была видна открытая дверь и внутренний интерьер, затем он увидел силуэт дяди в свободном пространстве, занимающем примерно 20 футов.

Пол и стены создавали контраст белого с черным. С потолка комнаты свисал восьмиугольный металлический символ. Рядом с дверью восемь восковых свечей мерцали в слабом колебанье воздуха. Но едва он разглядел эти подробности, как Эндрю Хендерсон повернулся к круговому бра и начал гасить свечи. Когда свет умер, Эндрю шагнул вперед и Джон отшатнулся. На его движенье среагировали камни и покатились в пустоту. Мгновенье спустя дядя взглянул наверх и увидел его фигуру, ярко выделяющуюся на светлом небе. Как происшествие закончилось в другом случае, трудно сказать. Но это был благоприятный момент. Старый Хендрсон был очень удивлен, но появление мальчика его обрадовало. Под влиянием волнения он не проявил обиды за эту слежку и пошел с ним домой через скалы. Они никогда не гуляли вместе, поэтому и шли странно, цепочкой. Эндрю Хендкрсон шел первым и разговаривал частично с собой, частично с мальчиком о разных мистических вещах, его безумные теории и убеждения путались, Джон шел следом, но был наполовину очарован, наполовину сбит с толку этим попурри слов, изливающихся в ночи. Войдя в дом, старик опять замолчал, впадая в угрюмость, которой был отмечен его мир. Но когда он шел наверх к себе в комнату, он остановился и с любопытством посмотрел своими светло-голубыми глазами на лицо племянника.


    Спокойной ночи, сказал он. Ты прекрасный слушатель.
Джон в замешательстве улегся в кровать. Он лежал без сна в течении многих часов. Он был взволнован и смущен тем, что увидел в странном доме.

Все это случилось семь лет назад и теперь Эндрю Хендерсон лежал и ждал своего конца. За эти семь лет Джон прошел через мельницу смертельной монотонности и уже потерял надежду. Энтузиазм романтического открытия секретных дел дяди со временем угас. Постепенно из собственных наблюдений за фанатиком стариком он выяснил, что церковь с ее символом из металла и мраморный пол были проявлением веры, свойственной не каждому. Он понял, что в мире эти преданные известны, как мистики, символы которых были сохранены в секретных книгах.

Секта Scitsym состояла из шести мистиков, каждый из которых управлял два месяца в году. Центр секты находился в Лондоне, его члены были фундаменталистами и ждали загадочного пророка-человека, чье божественное пришествие должно было осветить находящийся во мраке мир. Он узнал все эти вещи. Он был в восторге, что его дядя входил в совет мистиков, да он и был его создателем и ему были известны все секреты вероучения. В течении трех следующих лет он горел любопытством. Когда Эндрю Хендерсон отправился в Англию и вернулся со старым мистиком, слепым человеком 70 лет. Мистик провел один день и одну ночь с хозяином, а затем уехал оставив на хранение священный  Scitsym, который положил собственноручно в высокий железный сейф в кабинете. Но его ажиотаж со временем прошел. От однообразия он чуть не обезумел за долгие семь лет, постепенно отношение Джона ко всему изменилось. Страсть к приключениям отступала. Неохотно, но точно он понял, что его участь не прийти и победить, а наблюдать и ждать.

Терпеливое ожидание конца срослось с его душой и телом. Он не стал жестоким, регулярность с которой он посылал деньги матери, оставляя себе минимум подтверждала это. Но Джон был молод и по человечки желал хорошей жизни и много хороших вещей себе и той, которую любил. Да он был энтузиастом и некоторые обвили ли бы его в расчетливом ожидании увидеть тапочки мертвеца.

Он стоял и наблюдал, как его дядя умирал.
Пробыв почти не шевелясь, несколько минут, он взглянул на часы; потом перешел к кровати, прихватив бутылку и медицинскую ложка с туалетного столика, проходя мимо.
Время принимать лекарства, сказал он, спокойным, ровным голосом.
Но больной, казалось, не слышал. Джон повторил немного громче. Отсутствующее выражение лица исчезло, Эндрю Хендерсон открыл большие светлые глаза и пошевелил головой.

Видя признаки сознания Джон тщательно отмерял дозу лекарства, наклонился над подушками о подсунул руку под голову дяди. Эндрю Хендерсон не возражал, голова была поднята и лекарство оказалось у губ, он наконец осознал, что над ним наклонился его племянник. Эндрю судорожно повернулся в сторону Джона, его губы дернулись.

Книга, Джон, сказал он резко, книга!
Джон оставался спокойным, твердой рукой он направил ложку, чтобы дать лекарство.
Твое лекарство, дядя, сказал он, спокойно. Мы поговорим о книге после.
Но старик был очень беспокоен. С неожиданной силой он поднял тонкую руку и отодвинул ложку в сторону, расплескивая содержимое на кровать.
Как я могу оставить ее, - воскликнул он.
Как я могу уйти и оставить книгу без присмотра?
Снова его губы дернулись и лихорадочная яркость мерцала в его глазах, когда они искали лицо племянника.
“Когда я уйду, Джон”, - добавил он, взволнованно.
Ты должен держать книгу в течение часа, а возможно всю ночь.
Я знаю, советники сразу ответят на зов, но все может затянуться. Я не знаю сколько времени может пройти, пока приедет посвященный. Если это так, я хочу, чтобы вы охраняли эту книгу, но также я хочу, чтобы вы охраняли мой труп.

Пусть никто не трогает меня пока он не придет. Ключ от сейфа находится здесь. Он нащупал тонкую цепочку, висевшую у нег на шее.
Никто не должен брать ее, никто не должен трогать ее, пока он не придет.

Его голос дрогнул.
Джон спокойно уложил его на место и поправил одежду. Но старик опять поднялся, казалось, что к нему вернулись свежие силы.
 Джон, заплакал он вдруг, ты понимаешь, о чем я говорю? Ты понимаешь, что останешься на всю ночь с неприкосновенным Scitsym? Надежда вселенной и только пророк может отнести ее к наблюдающим. Он пробормотал это тихим, напряженным голосом. И опять молодой человек попытался успокоить его.
Не волнуйтесь, сказал он серьезно. Я здесь, вы можете доверять мне, лежите и отдыхайте.
Но лицо его дяди по прежнему было возмущенным, его блеклые глаза неестественно блестели.
“О да!” - сказал он, резко. Я доверяю тебе, я доверяю тебе.
Я оставил письмо, в котором ты увидишь, что я доверял тебе, и что твоя верность была вознаграждена. Но это другой вопрос. Я могу доверять тебе в этом. Я могу доверять тебе, как себе? От слабости и волнения он вспотел.
Но не его дикий вид, не его вопрос не заставили покраснеть прямоугольник лица Джона, только понимание того, что неожиданно его тайные надежды начали сбываться. Молчаливое признание родства и обязанностей после семи лет бесплодных ожиданий. Его глаза затуманились и разум поплыл. Наградой в конце его испытательного срока стала безумная вера умирающего человека, одного из десятков умирающих людей.
Но умирающий человек все-таки хотел достичь своей цели. Дрожащими руками он терзал два маленьких предмета у себя на шее. Джон увидел, что один предмет был точной копией символа на церкви, а второй был длинным, тонким ключом. Как Хендерсон отцепил и поднял эти объекты к свету, его глаза снова повернулась к племяннику.
Джон, сказал он трепетно. Я хочу, чтобы ты поклялся мне, что никто не прикоснется к моему телу, пока не прибудет советник.
Клянусь, надеюсь – это сделает тебя счастливым.
Лицо старика стало неприятным, в глазах вновь появился фанатичный блеск. Одно мгновенье Джон смотрел на него. В смешанных чувствах благодарности к этому сумасшедшему человеку и самобичевания он подошел и прикоснулся к восьмиугольному сияющему на свету символу.
Клянусь этим знаком, сказал он тихим, ровным голосом. И как только слова сорвались с его губ, цепочка выпала из рук старого Хендорсона и голова упала на грудь. Те моменты, за которыми следуют важные события, редко могут быть точно проанализированы.
Долгое время Джон не шевелился и молчал, не в силах осознать, что из этого, еще теплого тела в его объятьях, дух уже сбежал, покинув этот сосуд из глины. Только потом осознание его положения пришло к нему. Резким движением он встал на ноги и дернул шнурок колокольчика. Когда служанка появилась, он указал на тело своего учителя и в нескольких словах объяснил, что в некотором роде наступил конец света.
Хендерсон запретил трогать тело своего учителя до приезда членов его религиозной секты. Старуха приняла его объяснение с апатией, присущей тем, кто пережил сильное эмоциональное потрясение. С невнятным бормотанием служанка принялась наводить порядок в комнате, она была убеждена, что порядок – это первая дань смерти. Джон закрыл покрывалом тело и повернулся, чтобы посмотреть, что делает старуха. Когда он посмотрел на нее, его захлестнуло желание побыть в одиночестве, но служанка делала все размеренно и медленно. Он как мог сдерживал свое нетерпение, не желая поддаваться инстинктам, но его сильный и жаждущий деятельности дух толкал его жить. Он жестко держал себя в узде, пока она не подмела возле очага. После этого старуха медленно пересекла комнату, вышла в коридор, Джон вскочил и запер за ней дверь. У него не было суеверного страха перед мертвым телом. Череда мертвых лет исчезла вместе с этим мертвым телом. Он был молод, силен и у него была вся жизнь впереди.
Не задумываясь, он подошел к бюро своего дяди, который стоял, как он покинул его три дня назад, когда его захватил последний приступ  болезни.