Жаба

      По неубранному столу, ползала тощая серая муха. Взглянув на стол, я поморщилась. «Убрать не смогла, видите ли ей посуду помыть тяжело, заболела. Лежит на кровати и буравит меня взглядом, как отбойным молотком, и делать ничего не хочет», подумала я, поджав пухлые губы, накрыв мать волной ненависти, которая готова была поглотить её в своей тёмной холодной пучине.
- Мама, а зачем ты меня родила от такого урода?- спросила я,  и съёжилась вся, будто ночью без стука в чужую спальню вошла. 
- Конечно, твой отец был некрасив, но как он был начитан! Его приятно было слушать, с ним было интересно общаться. Когда он начинал говорить, он преображался. Свет, что был внутри его, передавался мне. Мне было легко и хорошо с ним. Он очень меня любил, и тебя любил, жаль, что ушёл рано,- тихо сказала она, и прикрыла глаза, спрятав в них засветившиеся звёзды. 
- Если тебе было так хорошо, ну и жила бы с ним, только вот рожать зачем! Мама, посмотри на меня! Длинный пухлый рот, большие серые навыкат глаза, маленький лоб, толстый нос, эти пухлые щёки как у жабы. И ноги у меня короткие, талии не найдёшь и шеи! Ни лица, ни фигуры! Знаешь, как меня в школе зовут? Жаба! Ни один парень не глядит в мою сторону! Даже Борька прыщавый! Ненавижу себя, а тебя ещё больше,- сказала я, бросив матери слова как мусор на раскалённые угли души.
- Девочка моя, да разве в красоте дело! Сколько на земле красивых и несчастных! Дело в самом человеке. Есть калеки, бездомные, больные, и те стараются радость находить, а ты всё горе себе скребёшь, радость под ноги бросаешь, а беду на шею вешаешь.   
- Да что её вешать то? Она вцепилась в меня, как клещ, присосалась, отодрать не могу.  Конечно, не в красоте дело, если ты не урод! Я и на выпускной не пойду,- сказала я, размазав по глазам обиду.
- Я тебе такое красивое платье куплю! Причёску сделаем, макияж,- приободрившись, сказала мама, и тут же взгляд её завял, как цветок политый уксусом.
Она замолчала, виновато посмотрев на меня. Немая просьба о прощении покатилась по её глазам и комом свалилась мне в душу. Я поёжилась и отвела взгляд.
- Мама, ты извини меня, я не права,- сказала я,  и вышла из комнаты.
           Я убрала со стола грязную посуду, помыла пол, пропылесосила дорожки и, залив ненависть раскаянием, вернулась в комнату. Мать лежала на кровати и тихо стонала.
- Мама, тебе плохо? потерпи, я сейчас «скорую» вызову,- сказала я.
Скорая помощь приехала быстро. Врач, осмотрев маму, предложил ей лечь в больницу на обследование. Я помогла ей собраться и повела её к машине скорой помощи.
- Иди дочка домой, не умирать еду, лечиться. Веди себя хорошо, готовься к экзаменам, и еду готовь обязательно, не ешь всухомятку.   
- Прости меня! Я люблю тебя. Мне будет без тебя плохо.
- Всё будет хорошо. Ты у меня самая лучшая,- сказала мама, выхватила меня взглядом из тёплого солнечного дня и положила в свою тоску.
Я стояла и смотрела, как маму увозит скорая помощь. На дворе пахло тополиной листвой, и набухающим маем, который вот-вот в пахучем пару черёмух будет греть свои розовые пятки. 
      Я вернулась домой в набитую тишиной квартиру и, включив чайник, погрузилась в скуку. Вдруг мелодичный звонок телефона скатился со стола и покатился мне под ноги. Я взяла телефон.
- Лена, ты там не скучаешь? Мы решили устроить маленький праздник для души. Отец в командировку уехал, мать на дежурство ушла на сутки, так что дома никого. Собираются все свои. А потом сама знаешь, некогда будет, подготовка к экзаменам, зубрёжка. Ну, ты как? Парни вино принесут, а мы закуску. Купи сыру, колбаски, мы тут уже салат настрогали. Что молчишь?
- Да ты мне слова сказать не даёшь. Конечно, приду,- радостно ответила я,  и стала собираться.
Я надела чёрное платье, чуть ниже колен, расклёшенное к низу, скрывающее мою ужасную фигуру и подчёркивающее мою роскошную грудь. Тёмные короткие волосы уложила феном. Покрутившись возле зеркала, я недовольно пробормотала:
-  Боже, какая же я нехорошенькая.
Я впрыгнула в красные туфли на высоких шпильках, накинула ветровку, взяла сумку и, закрыв двери, вышла на улицу.
             На дворе май полоскал в небе белые рубашки облаков. Щуплый ветерок качался на ветвях деревьев, вдыхая запах молодой листвы. Белёсый круг солнца медленно катился за дома, чтобы пасть на остриё лиственниц и стечь кровью в чернила сумерек. Дом Наташки был недалеко,  на соседней улице. По пути я зашла в магазин, купила немного сыра, колбасы и, не торопясь, направилась к серому девятиэтажному кирпичному дому.
        Во дворе дома я увидела Игорька с Костей, они курили и, что-то громко обсуждали. Игорёк был щуплым высоким блондином с большими зелёными глазами  и голливудской улыбкой. Костя был среднего роста, коренаст, на его сочных губах отдыхала страсть, а в темноте его глаз веселились пьяные черти. Увидев меня, он направился ко мне и, взяв пакет с продуктами, зашёл со мной в подъезд. Игорёк поплёлся сзади. Наташка жила на первом этаже, так, что нам не пришлось высоко подниматься.
- Ты молодец что пришла. Все собрались уже. В букете прекрасных цветов не хватает только твоего аромата,- пропел Костя, пропуская меня вперёд.
- Аромата или ещё чего-нибудь?- смесь, спросила я.
- Ещё чего-нибудь,- с улыбкой ответил он.
Мы зашли в квартиру, наполненную запахом еды, и раскатистым смехом Карины, симпатичной статной брюнетки с блестящими серыми глазами и царственной походкой. Я огляделась. В тесном коридоре у стены, под большим зеркалом, стоял маленький туалетный столик, на котором теснилась Наташкина косметика, у двери была прибита вешалка, на которой, прижавшись, друг к другу висела одежда.
- Всем привет,- громко сказала я, вешая на вешалку ветровку.
Из комнаты вышла Наташка круглолицая, приветливая с зелёными озорными глазами в коротеньком сиреневом платье, облегающем её спортивную фигуру.
- Привет,- улыбаясь, сказала она, и повела меня на кухню.
Димка, по-хозяйски резал хлеб. Он недовольно посмотрел на меня, как на пустой ненужный шкаф. В его светлых  глазах отразилась скука. Нарезав хлеб, он нарисовал на лице улыбку, и с его тонких губ лёгкой бабочкой в сторону Наташки слетел воздушный поцелуй. В белом джемпере он был очень эффектен.
- Спасибо, Дима. Благодарность после,- сказала Наташка,  лукаво посмотрев на Димку.
Мы нарезали колбасу, сыр, разложили по тарелочкам и понесли в комнату. Комната была небольшой, но уютной. Посередине стоял стол со стульями, к стене прижался диван, накрытый полосатым пледом, напротив, возвышалась «горка», на полках которой расположились книги, красивый белый сервиз и несколько хрустальных бокалов. Напротив окна стояли  два кресла, между которыми примостился журнальный столик. В углу комнаты, как нашкодивший ребёнок, стоял небольшой телевизор. Дверь в спальню была закрыта.
         На столе аппетитно дымилась отварная телятина с овощами, румяные куриные окорочка и жареные колбаски. В глубокой салатнице в майонезе томился салат из свежих огурцов и помидор. Мы поставили между тарелок нарезку колбасы и сыра. Игорёк откупорил бутылку вина, а Дмитрий бутылку водки.
- Тебе вина, водочки?- спросил, подсаживаясь ко мне Костя.
Я посмотрела в его тёмные глаза и растворилась в них как растворимый кофе в кипятке. Мне стало жарко, захотелось быть развязанной, безрассудной, дать волю словам и чувствам.
- Ты знаешь, я пожалуй выпью немного вина,- кокетливо сказала я.
- Давайте выпьем за нас. Чтобы всё у нас было хорошо,- гаркнул, поднимаясь, Дмитрий, держа в руке рюмку водки.
Все встали, чокаясь, выпили, и принялись поглощать пищу.
- Тебе ещё налить?- спросил Костя.
- Да, конечно. Налей мне сок,- ответила я. 
        С каждой выпитой рюмкой разговор становился всё громче, а чувства всё обнажённее и вульгарнее. Я включила магнитофон, стоявший на журнальном столике. Медленно поплыла музыка. В её нежной грусти захлебнулись голоса и души вознеслись к звёздам. Парни пригласили девчонок на танец и пары поплыли по волнам ласковой грустной мелодии.
        Горячие руки Кости крепко прижали меня к себе. Я чувствовала его дыхание, его силу.
- Какой ты сильный,- пробормотала я, пытаясь справиться с лёгким головокружением.
- А твои две пуховые подушки так прелестны! Можно я на них посплю?
- Даже не думай. Мои подушки для другого дивана предназначены,- ответила я, отстраняя его от себя.
Меня накрыло волной стыда. «Нет, я так не могу. Надо идти домой. Поздно уже», подумала я.
После танца ребята решили пойти на улицу покурить.
- Ладно, девочки, я наверно пойду домой,- сказала я.
- Ты что так рано! Мы ещё и повеселиться не успели. Давайте выпьем за мечту,- предложила Кира.
Мы, поддержав тост, выпили и тихо запели «Катюшу» Песня вытекла в форточку и растворилась в сумраке майского вечера.
- Я сейчас приду,- засуетилась Наташка и, прихватив с собой пачку сигарет, направилась к двери.
- Ты что, куришь?- удивилась я.
- Нет, балуюсь изредка,- ответила она, и скрылась за дверью.       
Мы с Кирой остались вдвоём. В её серых глазах плавали блики звёзд и обросшая тиной тоска.
- Тебе кто-нибудь нравится?- спросила я.
- Ни-и-и-икто,- растягивая слово, будто удовольствие, ответила Кира.- А тебе?
- Мне? Чёрт с рогами, непредсказуемый, невидимый и рога уже есть.
Мы рассмеялись.
- Что смеёмся?- спросил Дмитрий, вваливаясь в комнату.
- Да так, говорили тут о своём девичьем,- ответила Кира, поправляя густые тёмные волосы, разметавшиеся по плечам.
В дверях показалась Наташка. Она подсела ко мне и тихо предложила, будто горячее жаркое подала с острым соусом:
- Давай поедем к Косте на дачу. Там и погреметь и попеть можно, а то здесь соседи матери вмиг доложат. Ты иди, садись в машину, а я сейчас подойду.
- Надеюсь, тебя недолго придётся ждать,- сказала я и, выйдя из-за стола, накинула ветровку, взяла сумку, и вышла из квартиры.
Возле дома я увидела припаркованную белую машину, у которой стоял Костя.
- Ну, что, поехали,- бодро сказал он, распахивая передо мной дверцу.
- А как же Наташка?- спросила я.
- Да ты садись, она сейчас  подойдёт.
Я села в машину, в которой уже сидел Игорёк, и она тут же тронулась. Почувствовав западню, я лихорадочно стала думать, что мне делать. Я достала телефон и, быстро набрав произвольные цифры, какие пришли мне в голову, громко, чеканя слова, сказала:
- Мама, я еду на дачу к Косте, однокласснику. Да не кричи ты, всё будет хорошо. Я не одна. Не переживай.
Я положила онемевший от удивления телефон опять в сумку. «Боже, за каким чёртом я согласилась ехать на дачу!» подумала я, коря себя за необдуманный поступок и, обращаясь к Игорьку, сквозь зубы прошипела:
- Попробуйте, троньте меня детки, я в полицию заявлю, а если что, то мать знает, где я.
- Да ну её, двойное удовольствие бы получила, а так пусть кто-нибудь другой её обхаживает, если такой найдётся,- с ухмылкой сказал Игорёк.
Костя остановил машину.
- Скачи в своё болото, жаба,- разочарованно выплюнул он, жуя как жвачку прогорклую досаду.
            Я вышла из машины и тихо пошла по пустой улице, замешивая на обиде слоёный пирог со слезами. Дойдя до небольшого сквера, я села на скамейку и заплакала. Обида как цунами разрушила мой сказочный остров, на котором жили доброта, понимание и любовь. Поздний вечер тёмной простынёй повис перед глазами. По мёртвому небу, облепленному звёздами как мухами, недожаренным кругом медленно катилась луна. Клумбы, вздыхая, ждали, когда их чёрные кудри украсят яркими бантиками  цветов, и они вновь будут радовать взоры прохожих.
          Мой взгляд споткнулся о согнутую маленькую фигурку на последней скамейке. «Ребёнок? Что он здесь делает в такой поздний час один!», подумала я и, перешагнув свою боль и обиду, направилась к одиноко сидевшему на скамейке ребёнку. Подойдя к нему, я увидела перед собой девочку, лет шести, в потрёпанной красной курточке, темноволосую с большими карими глазами. Увидев меня, она съёжилась и испуганно поглядела на меня.
- Ты что, испугалась меня? Не бойся,  я тебя не обижу. Почему ты здесь одна? Где твои родители?- спросила я.
- Мама спит, а отец буянит, я боюсь его,- пробубнила девочка.
По её бледному лицу пробежал лунный свет, оставив следы печали.
- Давай я тебя домой провожу. Ты далеко живёшь?
- Нет, вон в том доме,- сказала девочка, показав рукой на, стоявшую у дороги, неприметную девятиэтажку. 
- Меня зовут Лена, а тебя как?- поинтересовалась я.
- Оксана,- тихо ответила девочка, и засеменила к дому.
Мы зашли в подъезд, лифт не работал, и нам пришлось пешком подниматься на девятый этаж. Дверь в квартиру была не заперта. У двери валялись ботинки, туфли, мужские кроссовки, рядом вальяжно развалилась женская куртка, рукавом обняв маленькие резиновые сапожки.
- Здравствуйте,- сказала я, нерешительно остановившись в дверях.
Оксана крепко сжала мою руку, и виновато опустила голову.
           Из кухни вышел худощавый мужчина чуть больше тридцати лет, в сером спортивном костюме. Жидкие светлые волосы торчали в разные стороны.  Он удивлённо уставился на меня, потом перевёл взгляд на девочку.
- Ты, кого в дом притащила, шлюха подзаборная,- прорычал он и, схватив ребёнка за шиворот, как щенка потащил на кухню.
- Как вы можете так оскорблять девочку, ведь она ваша дочь!- взорвалась я.
Он отпустил ребёнка, и подошёл ко мне.
- Ты кто? Соплячка! Учить меня вздумала! Как хочу, так себя и веду. Захочу, ремнём отстегаю, а захочу и пряник дам. Во как. А ты кто такая, чтобы мне указывать! Не жила ещё, что бы меня жизни учить. А может, выпьем, поляна накрыта,- предложил он.
           На столе стояли два стакана, в пустыне которых затерялась безнадёга. В литровой банке в рассоле плавали два помидора. У грязной тарелки с остатками супа, похожего на мутную жижу, лежал чуть подсохший хлеб. А посередине этого убожества как барыня стояла начатая бутылка водки. Пьяная мамаша спала в комнате.
- Во-первых, я не пью. А во-вторых, ребёнка обижать не позволю.  Пойдём Оксаночка. Я тебя покормлю, спать уложу, а завтра, когда родители протрезвятся, приведу тебя обратно домой,- сказала я, и повела девочку к двери.
- Ты куда её тащишь! Убирайся, пока я не разозлился,- заорал он, задыхаясь от злости, и швырнув меня на кучу обуви, схватил девочку за руку.
- Сволочь! Скотина! Ублюдок!- крикнула я в отчаянии.
- Да, я злой нехороший папа, а ты дура недобитая. Что суёшься туда, куда тебя не просят!- заорал он.
Поливая меня грязными словами как из брандспойта, он потащил меня к столу, грубо усадил на стул, налил пол стакана водки и приказал  выпить. Сам сел напротив, и залпом опрокинув в рот бесовскую жидкость, уставился на меня, как удав на кролика. Девочка, молча,  смотрела на отца испуганными глазами и слёзы, не помещаясь, падали из её глаз на грязный давно немытый пол.   
           Ярость застелила мне глаза. Я взяла со стола стакан с водкой и выплеснула содержимое в это злое ненавистное мне лицо. Он резко вскочил. Я даже не поняла, что произошло, а только услышала пронзительный крик ребёнка, и увидела перед собой огромные злые глаза. Я не успела удивиться, что вот так просто можно умереть. Мужчина вытащил нож из моей груди, подошёл к окну, и выбросил его в открытую форточку. Потом взял меня на руки и потащил к балкону.
- Папа, ты куда её несёшь! Скажи, куда ты её несёшь!- кричала девочка, цепляясь за его руки. 
- Куда, куда, пусть полетает, как птичка. Кому скажешь, убью,- пригрозил он и, открыв двери на балкон, сбросил с себя тяжёлую ношу, будто камень с души.
Упав, я не почувствовала боли, мне было всё равно. Мужчина вернулся на кухню допивать оставшуюся водку.
Девочка стояла на балконе и, плача, смотрела на моё безжизненное тело.
- Леночка, я тоже птичка, я лечу к тебе! Мы будем вместе, ты будешь моей сестричкой. Леночка, возьми меня!
Крик ребёнка накрыл мою душу. Худенькое тело упало рядом со мной. Наши души обнялись и полетели к звёздам в чёрную бездонную мглу, чтобы оттуда иногда прилетать к родным окнам.