Капуста

Вася Коханин лежал на деревянной лавке, стоявшей рядом с теннисным столом в самом углу двора. Московский двор, запыленный послевоенный двор. Тепло только входило, но листья  еще молодых лип уже посерели от пыли. Они даже серебрились на солнце. В конце пятидесятых стали сажать липу. Она была серой как жизнь и обманчиво серебрилась.
 Двор был окружен четырехэтажными домами и от остального мира отделялся забором. А может быть мир отделялся от двора... Двор  был Васиным миром. 
Вася лежал на лавке, положив драный портфель под голову, ногу на ногу. Вася подрыгивал носком рваного матерчатого башмака, из которого торчал ноготь большого пальца и размышлял о вращениях теннисного мяча. Он мыслил и  ждал, когда соберутся мужики и начнется игра. Тогда все были захвачены настольным теннисом. В каждом дворе были самодельные столы. Из досок, фанеры, иногда даже крашенные. Делали кто как мог. Большие и маленькие, высокие и низкие,  добротные и кривые. Каждый любил свой стол.
И Вася любил свой стол. Любил свой двор и любил, когда собирались играть. Ему не было равных. Может за то и любил, что не было ему равных, а может не было равных, что любил.
Стаивал снег, Вася прогуливал школу, начинался теннис. Он шел в школу, но, проходя мимо стола, застревал здесь, ложился на лавку, ждал. Мать была на работе и ничего не знала.  Ей сообщали о прогулах сына, она порола его, но страсть сильнее боли. И Вася снова играл.
 Наступало лето и Вася дни проводил у стола. Раньше, когда Вася толь-ко учился играть,  он дни проводил под столом. Играли на "под  стол", проигравший лез под стол. Под столом Вася и рос.  Вырос, теперь под стол лазали другие, лазали все, кто брался играть с Васей.
- Парень, ракетки есть? - Услышал Вася незнакомый хрипловатый голос.
Вася с интересом повернул голову и присел.
- Есть. - Он с детской непосредственность разглядывал незнакомцев. Перед ним стояли два взрослых парня, высокие, с усами.
- А шарик?
- Есть.
- Дай партишку сгоняем,  молодость вспомним.
- Со мной слабо? - Голос Васи звучал насмешливо вызывающе.
- С тобой? Нет, пацан. Мы на капусту .
Вася не знал, что значит "на капусту", но смекнул - на деньги.
-Можно и на капусту, - безразлично ответил он.
У Васи было пятнадцать копеек в кармане. Мать дала на три пирожка. Вася любил пирожки с повидлом. Вкуснота. Пятак за штуку.
- Капуста есть?
- Навалом - безразлично бросил Вася.
- Навалом говоришь? Поделился бы.
- Выиграешь, поделюсь! -  Бросил Вася с вызовом.
- Тогда, пожалуй, можно  сыграть, пацан. Капусту не жалко?
Вася  засомневался:  вдруг "капуста" - не деньги, может капуста это капуста? Но он себя успокоил. Вчера мать принесла три кочана. Если он проиграет, то он отдаст им кочан. Пусть подавятся. А матери что-нибудь соврать можно. Впрочем, он не собирался проигрывать. Он добудет матери кочанчик. В хозяйстве пригодится. Кочан копеек на двадцать потянет.
- Да брось ты,  пацан ведь, пойдем. - Раздался голос второго парня.
- Не, погоди, сгоняю одну и пойдем.
- Да какой сгоняю,  щели одни. Пойдем.
- Не, дай молодость вспомню. Я  ведь во дворе начинал. Это ты - инкубаторский.
- Ну, валяй, только  быстро.
Вася достал из портфеля ракетки,  одну передал взрослому парню.
Тот покрутил ее в руке, постучал костяшками сжатых в кулак пальцев по ракетке.
- Ну и тухлятина, дерьмо.
Партия началась спокойно:  держали мяч, качали, приглядывались. Ша-рик, маятником настенных часов, размеренно раскачивался туда, сюда. Вася нутром ощущал противника и почувствовал его силу.
- Молодец, пацан, молодец.
Вася ошибся. Еще ошибка.
- Бывает, парень, не огорчайся.
Вася стиснул зубы и молчал. Он проигрывал. Счет рос.
Второй мужик сел на отполированную штанами до блеска лавку, и отсутствующим взглядом посматривал на играющих. Друг давал урок дворовому пацану. Они были когда-то призерами Москвы, мастера. И зачем он связался с мальчишкой...
  С каждым ударом этот парень привлекал внимание. Играл коряво, по-дворовому, но цепко. Реакция  отменная,  внутреннее чувство мяча... Хорош !  Парень выковыривает каждый мяч. Берет все.  "Мертвые" берет, пацан. Держится спокойно, на равных. Его корявая манера играть не раздражала, а  цепкость притягивала. Левый удар не поставлен,  справа хорошо. Все верно. Грамотно.
При счете пятнадцать пять, когда партия, казалось, сделана, парень вдруг уперся и пробить его стало невозможно. Друг торопился и стал совершать ошибки. Ошибка, еще одна, еще. Парнишка ловко использовал его огрехи. Разрыв уменьшался.  Пять подач, пять гвоздей.
Размеренный маятник шарика превратился в вонзающие выпады кобры. Змеиное жало вылетало из под ракетки парнишки.   Блеск, ну и парень.  Пятнадцать пятнадцать.
Переход подачи. Друг славился неберухами.  Он оттачивал их годами... Делает  коронную. Есть! Вторую. Есть!  Третью. Есть!  Две последние парнишка взял. Рассек неберухи. Поразительно! 
Подача парня. Он вдруг  копирует увиденные хитрости, добавляет что-то неуловимое свое и выигрывает  три мяча. Двадцать восемнадцать.  Подача... и  парень ликующе подбрасывает ракетку вверх.
Друг со злостью швыряет свою на стол.
- Дурдом. Невозможно играть.  Не стол, решето.
-  Парень хорош, как ты находишь?
- Корявый как стол.
- Не скажи. В нем есть изюминка.  Парень, тебя как зовут?
- Василий.
- Вася,  тебе сколько лет ?
- Четырнадцать.
- Многовато. Слушай, Василий, приходи завтра на "Шахтер", на Короленко, здесь рядом, знаешь?
- Знаю и что? - буркнул Василий, потупившись и ковыряя ботинком землю.
- А то.  Найдешь меня. Я буду с двух часов. Подходи к двум. Спросишь Петра Алексеевича. Это я. 
- А на что мне?
- Хочешь научиться играть?
- Чего учиться-то. Я и так могу.
- Нет, по-настоящему играть.
- А я что, не по-настоящему ?
- Нет, играешь ты молодцом, но нужна школа.
- Школа?  Ну уж нет, хватит.
- Смотри, как знаешь. Мы пошли. Прощай, Вася.
- А капуста?
 Василию капуста была не к чему, но интерес жег его.  Что это за капуста?
Проигравший улыбнулся и небрежно достал из кармана  мятую зеленую бумажку.
- Бери, парень, заработал.
Вася взял зеленую бумажку. Это был трояк. У Васи никогда не было таких денег. Это был первый трояк,  его трояк ! Отдам мамке, мелькнуло  в голове. Обрадуется. Нет, куплю  ракетку. Она в самый раз трояк стоит. Ленинградская. Блеск. Вася давно мечтал о ней, но матери не заикался. Родит что ли она  трояк для него. Концы с концами сводит.
Взрослые парни молча пошли. Вдруг один из них, которого звали Петр Алексеевич, обернулся и крикнул:
- Василий,  ты завтра обязательно приходи. Жду. Жду, Вася.
Вася был счастлив. С капустой в кармане он побрел в магазин.
На следующий день Вася пришел на "Шахтер". Так назывался теннисный клуб. Спросил где секция настольного тенниса. Сердце Василия тупо стучало в груди, когда  входил в зал, отодвинув тяжелые темные шторы, закрывавшие проход.   Зал был небольшой и темный. "Как у негра в заднице", - подумал Вася. Вдоль стены висели тяжелые черные шторы. Нет, они были темно-зеленые, но в темноте казались черными. Большие черные абажуры низко спускались над  черными столами.
Столы блестели от яркого верхнего света.  Свет вырывал из темноты поверхность стола. Их было двенадцать, Вася посчитал. Они светились чернотой.  Полная темнота и светящиеся столы поразили Васю. За столами играли.  За последним, в конце зала, играли взрослые. Человек пять сидели на длинной лавке у стены. Вася прошел туда.
- Тебе чего, мальчик?
- Петр Алексеевич велел мне.
- Петя к тебе.
- А Василий. Пришел. Молодец - раздался из темноты голос, и из черноты выплыл Петр Алексеевич. -   Форму принес? 
- Нет у меня формы, - смущенно пролепетал Вася.
Мать давно обещала ему купить форму для физкультуры, но все откладывала. Учитель физкультуры  ругался, писал в дневник, но мать все тянула... Не было денег. Родительский комитет обещал помочь.
 - Я так могу.  В трусах.
- Кеды-то есть?
- Да  босиком я. На капусту сыграем?
Взрослые, сидевшие на низкой лавке у стола, засмеялись.
- Вася крупный специалист по капусте, - улыбнулся Петр Алексеевич. - Нет, Вася, на капусту не будем. Иди за последний стол, там посмотрим.
- Зачем. Я здесь могу, только,чур, на капусту.
- Толя, оторвись, будь любезен, посмотри  Васю, - обратился Петр Алексеевич к игравшему за соседнем столом парню. Парень был в красивом синем шерстяном костюме с большими красными буквами на груди "СССР", как на фотографии.  Вася видел такую в цветном журнале. Парень к которому обратился Петр Алексеевич, играл с другим, в таком же костюме. Нет, они не играли, они колотили друг другу по диагонали. Шарик магнитом прилипал к их ракеткам и, как из ружья,  выстреливал на другую сторону стола. Выстрел - туда, выстрел - сюда; туда, сюда... это, казалось, могло продолжаться бесконечно. Трендомутина какая-то. 
- Толя, ну оторвись, посмотри парня.
- Смеетесь, Петр Алексеевич.  Ломать тренировку. - Толик даже не обернулся. Шарик по-прежнему метался из угла в угол.   
- Толя, но я тебя прошу, посмотри.
- Хорошо, Петр Алексеевич, пусть встает. Где этот  фрукт?
- Вася, раздевайся и к столу. Быстро.
Вася снял брюки и рубаху, старые ботинки. Остался в одних длинных черных трусах и серой, порванной майке.
- Нет, Вася, брюки и рубашку, пожалуй, одень. У тебя какой размер но-ги?
- Тридцать седьмой, кажется.
- Минуточку, сейчас посмотрю.
Петр Алексеевич вышел и через пару минут вернулся, неся в руках белые кеды.
- Меряй. - Он кинул кеды к ногам Василия.
Василий взял кеды. Почти новые, два кольца красовались на щиколотке.
-Блеск. Китайские. - Подумал Вася. Он одел их. Клево.
- Как?
- Нормалек.
- Дарю.
- Мне? Вася посмотрел удивленно.
- Тебе, тебе. Играй на здоровье. Иди к столу.
Счастливая улыбка расползлась по Васиному лицу.
Парень в синем костюме стоял  у стола, пренебрежительно поглядывая на Василия.  Вася достал из сумки свою ленинградскую ракетку и подошел. Небрежно подбросив шарик, парень перекинул его на Васину сторону. Они разминались неторопясь.  Парень накатывал, Василий, немного отойдя от стола, защищался подрезкой. Василий быстро привыкал к столу. Мяч шел ровно, слушался , отскакивал от стола мягко.
-  Это не во дворе, класс !  - Подумал Вася, мягко подрезая мяч.
Синий костюм стал играть быстрее, жестче. Вася справлялся.
- А теперь, Вася,  понакатывай ты. Толя, позащищайся. - Услышал Василий голос Петра Алексеевича.
- Он стал атаковать, бил справа. Мяч ложился по краям стола.
- Хорошего понемногу. Одну партию и я буду работать. - Синий костюм  поймал мяч левой рукой. - Подаю. Опаньки!
Он подбросил шарик высоко вверх. Когда шарик опускался, неуловимым движением подцепил его, странно крутанул ракеткой. Шарик мгновенно перелетел на сторону Василия, метнулся в сторону и упал на пол.
Вторая подача. Теперь шарик полетел в другую сторону. Третья, четвертая, пятая. Мяч не слушался Василия и летал, как заколдованный, в разные стороны.
 Подача перешла к Василию. Василий подал. В мгновение мяч вернулся к нему, резко отскочил от стола, изменил направление и мышью ускользнул под лавку.  Василий достал его и снова подал. Мяч снова промелькнул мимо него. Вася был подавлен. Он растерянно хлопал глазами. Еще подача. Удар-молния и снова мяч на полу.
- Толик, Толик, помягче. Нельзя же так.
- Петр Алексеевич, кого вы мне поставили. Побаловались и хватит.
Толик отошел от стола, сел на лавку, достал из большой спортивной сумки голубое махровое полотенце, и вытер лицо.
- С меня хватит, Анатолий Петрович.  Пусть кто-нибудь другой.
Василий обескураженный стоял у стола,  хлопал глазенками и не мог удержать слезы. Так началась спортивная жизнь Василия Коханина.


Вася прижился. Его прозвали капустой, за тот случай. В отместку Толика, с которым он играл в первый раз,  он прозвал дятлом. Это прозвище тоже прижилось. Толик действительно тренировался как дятел, долбил настойчиво, кропотливо. У него была цель - стать чемпионом Союза. Неразговорчивый, всегда сосредоточенный и  какой-то угрюмый, он был полной противоположностью вертлявому Василию.
К зиме Василий ходил уже в мастерах.   Такого еще не было.
"Не пальцем сделанный", - говаривал Анатолий Петрович, любуясь игрой Василия.  Василий мог все: играл играючи. Все время проводил в зале. До сборной  было еще далеко, да он и не думал об этом. Ему было хорошо. Он был счастлив.
К лету Толик Авин выходил на финишную прямую - чемпионат Союза.  У Толика был один соперник - старый чемпион. Тот действительно был старый, лет тридцати,  играл в старой манере, в защите, но играл грамотно. Впрочем, никто не сомневался в победе Толика.
В мае из Ленинграда приехал чемпион. Он работал только с Толиком.  Оба настырные, молчаливые.  Упертые. Толик стал нервничать.
Однажды он психанул, бросил ракетку на стол.
- Ничего не идет: ни справа, ни слева, черт возьми. - Бурчал он, садясь на лавку.
- А у меня все идет. - Сказал чемпион, улыбнувшись.
Вася сидел на лавке, присматривался. Вдруг он встал, взял брошенную ракетку Толика:
- Постучим, - спокойно сказал он чемпиону. Сказал,  словно cделал одолжение. Чемпион ухмыльнулся и  перебросил шарик.  Вася небрежно отбил. Удар, удар. Василий как-то лениво, нехотя, отбивал все удары чемпиона.
- На капусту сыграем? - неожиданно для себя бросил Вася.
- На капусту? - чемпион удивленно поднял брови.
- Можно развлечься. По червонцу?
- Идет.
Вася удивительно легко выиграл партию.
- Еще? - завелся чемпион.
- Давай.
Вокруг стола столпились. Чемпион проиграл червонец. Играет на второй.
Второй Вася выиграл так же легко.  Капли пота падали с лица чемпиона. Васина ухмылка раздражали его.
- Еще одну?
- Идет.
И снова разгром. Полный разгром. Чемпион мокрый и разбитый отошел от стола и плюхнулся на лавку. Он ничего не понимал.
- Дятел, может ты хочешь? - нагло бросил Василий.
- Слушай, ты, капуста, кончай.  Заладил одно и то же. Я на комсомольском собрании поставлю вопрос. Хватит кличек дурацких.
- Так слабо, дятел,  на капусту, сдрейфил? - не унимался  Вася.
- Я сдрейфил? Это тебя сдрейфил? - Толик возбужденный встал и подо-шел к столу. Не хотел, а подошел, ноги сами несли его.
Толик был повергнут быстрее, чем чемпион. Никто ничего не понимал. Вася легко делал  обоих претендентов на чемпионский титул. Фурор !
 С того момента все говорили только о Василии-Капусте. Этот случай обрастал небылицами, легендами.
Так или иначе, но Василий был включен в сборную. Теперь о нем говорили , как о претенденте на чемпионский титул.
Но Васе не суждено было стать чемпионом. Заболела мать. Заболела тяжело. Умирала перед самым чемпионатом. Василий не отходил от нее. Деньги, накопленные матерью, кончились. Вася голодал, последнее отдавал матери.
- Ты кушал, сынок? - спрашивала она.
- Кушал, кушал, мамуль.
- Подогрей себе что-нибудь, милый.
- Не, мамуль, я не хочу.
- Сынок, - зашептала умирающая мать по утру, - знаешь, сынок, мороженого хочется, с клубничкой. Знаешь, милый, всю жизнь мечтала мороженого с клубничкой, да так и не пришлось. У нас есть денюжки.
- Есть. - Соврал Вася.
Сходи на рынок, милый, купи клубнички. Верно подошла уже. Может дороговато, верно дороговато, но ничего, сынок, купи, дорогой.
- Обязательно куплю,  мамуля, ты побудешь одна? Я мигом.
- Побуду, милый, побуду.
Вася пришел, когда уже начинало вечереть.  В руках он держал два огромных пакета с клубникой и мороженым.
- Где ж ты был, милый? Я уж так беспокоилась...
- Кушай, мамуля, мороженое с клубникой.
- Помой клубничку. Дорогая?
- Да нет, мамуль. Я щас.  Щас помою.
Вася принес полную миску мокрой красной клубники.
- Кушай мам, кушай.
Мать взяла в рот спелую ягоду. Потискала во рту. Взяла другую.
 - Мороженого мамуля, - Вася подал растекающееся по треснувшему блюдцу мороженое.
- Хватит, сынок, спасибо. Конудит что-то. Сам покушай - прошептала мать и тихо заснула. Больше она не проснулась.


Тогда Вася выиграл деньги на пляже. Пошел в Сокольники, на пруды. На пляже стояли столы для настольного тенниса.  Прикидываясь вален-ком, Вася колол всех подряд. Как положено делал. Сначала проигрывал, раззадоривал. Потом выигрывал, давал фору по пятнадцать и выигрывал. Одного грузина сделал на большие деньги. Завел грузина. Девятнадцать фору дал. Чисто разделал. Под ноль.
Деньги нужны были  на похороны. Да и на жизнь нужны были деньги. Один остался Вася. Стал ходить на пляж. Искал клиентов, колол. Пошли бабки. Хорошо бабки пошли.  Тренировки почти забросил. Зарабатывал.
Похождения Васи дошли до руководства сборной. Устроили собрание. Выгнали из сборной. Постарался и Толик. Говорил на собрании о  недостойном поведении комсомольца.  Исключили из комсомола. Бросил Вася теннис. Стал попивать. Стали говорить, что он спился...


Через несколько лет в Москве проходил Чемпионат Европы.  Первый чемпионат в Москве. Трибуны Лужников были заполнены. На третьем ря-ду, на центральной трибуне развалившись в кресле, сидел молодой че-ловек. Он смотрел как-то рассеяно, небрежно комментируя происходящее.
- Ну кто так работает?  Как держит спину? Топс дави... подрезку. Да что делает дятел ...
- Молодой человек, - зашипела женщина, сидящая за ним, на ряд выше, - вы мешаете смотреть.
Молодой человек замолчал, но через минуту забылся и опять пошли комментарии вслух.
- Да что  делает, придурок. Ну, дятел, ну бездарь...
- Товарищ, вы замолчите наконец. Умели бы играть были бы там, а не здесь.
- Играть? - усмехаясь переспросил  он. - Это мысль.  Он встал и пошел к выходу, направляясь в тренировочный зал, где разминались спортсмены.
Он подошел к столу, где разминались французы. Он узнал французов по говору. Знакомый говор. В школе он учил французский язык. Впрочем, учил это громко сказано.
- Бонжур, выдавил он единственное слово, которое знал и жестами  предложил сыграть партию. Какой-то француз понял его, засмеялся и взял ракетку, знаком приглашая молодого человека к столу.
Молодой человек достал из кармана две зеленых бумажки по десять долларов и положил на стол, знаком предлагая сделать французу то же.  Француз засмеялся и достал из спортивной сумки четыре  бумажки.
Началась игра. Кончилась быстро. Француз был разбит. Он стоял обескураженный и ничего не понимал. Подошел другой. Они начали щебетать. Подошедший тоже достал четыре зелененьких бумажки. Вокруг  собралась толпа, подошли шведы, немцы. Все изумленно наблюдали за русским парнем. И этот француз проиграл. Ракетку взял швед. Пал, как под Полтавой. Что тут делалось. На разных языках обескураженно выясняли, почему этот русский не играет за сборную. Все бурлило.
 Пришли представители судейской коллегии. Подошел милиционер, еще какие-то в одинаковых костюмах и деликатно вывели русского парня. Больше его никто не видел...