Глава 6. Изнанка Мира. Часть третья

Январь. До звездопада оставалось десять месяцев.

Последний рывок. Удар. Тишина. Мне в ноздри стал проникать запах полевых цветов.
« Ноль».
« Следуй за белым кроликом, Александр Краун.»
 Я открыл глаза.
Взял чашку, отпил немного кофе, поставил на место и улыбнулся. Я не выспался, но был доволен, так как Света была в восторге. Она невероятно любит эти непонятные синие цветы, которые я так и не нашел ни в одном магазине, но, по счастливому случаю, обнаружил за городом целую поляну, где их было навалом. Сегодня я встал ещё перед рассветом, отправился туда, нарвал огроменный букет и притащил как раз к завтраку. Как и поступал каждой весной,
 Сама Света, невероятно красивая, сидит напротив меня, и о чем-то восторженно болтает, периодически поправляя то  волосы, то серебряный кулон на шее – мой второй подарок за сегодня. Кулон, на котором был изображен символ Стальной Птицы – её личный символ. И не скажешь ведь сейчас, что за этой румяной от восторга барышней крылось нечто экстраординарное. Но крылось. И даже больше. И символ Стальной Птицы она заслужила не за красивые глазки ( дивные карие очи! Каждый раз, когда обращала на меня свой взор, таял весь мир вокруг, и оставались только они). Между нами были не только и не столько чувства и отношения. У нас не было желания узаконить своё сожительство браком, У нас не было планов заводить детей. Между нами была Идея. Наша идея, наше детище. Изнанка Мира.
 Родилась она не сразу, эта идея, и очень долго выглядела крайне сомнительно, так как само это понятие слишком близко граничило с шизофренией, но первые же опыты принесли откровения такого рода, что ни я, ни Света уже не могли остановиться. Я создавал основу – она закладывала под неё крепкий фундамент; я расширял границы – она расправляла крылья своей воли, не давая этим границам вновь сомкнуться; я оступался и падал на самое дно – она ныряла следом, вытягивала, а потом днями и ночами возилась со мной, так как стресс от падения превращал меня в полную эмоциональную развалину. И совсем не важно, что она, вполне возможно, намного больше любила идеи, что рождались в моей голове, чем меня самого. Она была рядом, моя Стальная Птица, и всё остальное становилось уже неважным.
 Я что-то говорю, Света отвечает и смеется, я что-то ей предлагаю, и тогда она с восторгом визжит, вскакивает, обвивает руками мою шею, и завпечатляет долгий поцелуй на губах. Довольно необычно, но я почему-то не могу уловить суть нашего разговора. О чем говорим? Чему радуемся? Но мне настолько сейчас хорошо, что я решил оставить разбирательство по этому вопросу на потом. Света отпускает меня, снимает со шкафчика вазу и набирает в неё воду, чтобы поставить цветы. Тем временем раздается звонок в дверь. Я подхожу, смотрю в глазок – никого. Странно. Я открываю  дверь – на лестничной площадке пусто. Пожимаю плечами.
 Закрываю дверь, снимаю куртку, ботинки, кидаю ключи на тумбочку под вешалкой. В квартире непривычно темно и тихо. Я заглядываю на кухню, потом в спальню, потом в свой кабинет. Там на столе, на самом видном месте, лежит кулон Светы. Некоторое время я просто стою и смотрю на него, а потом выхватываю из кармана телефон и начинаю ей звонить, только для того, чтобы узнать, что её телефон звонит в спальне. Я бегу туда, нахожу его под подушкой, беру в руку. Звучит мелодия, экран играет яркими красками, высвечивая моё имя. Происходит вспышка ярости и отчаяния, я что-то кричу, размахиваюсь и кидаю её телефон в стену, от чего он разлетается на запчасти. Невероятная боль в груди. Я просто не верю, что она могла так поступить, что она могла уйти. И тут меня осеняет. Я возвращаюсь в кабинет, вытаскиваю из стола один из ящиков. Всё его содержимое исчезло. Раньше там лежали записи, что касались Изнанки. Я со злостью выдергиваю ящик, он падает на пол и я, в довесок, ещё пинаю его ногой. Вот почему она ушла: я отказался от дальнейших изысканий и экспериментов на эту тему, и она меня покинула. Я вылетел в коридор, оделся, обулся, схватил ключи, выскочил из квартиры и закрыл дверь.
 Дойдя до края пирса, я сажусь и гляжу в хмурое черное море, которое на горизонте встречается с таким же хмурым черными небом. Невероятно холодно и сыро. Я закуриваю и гляжу на волны. Прошло неполных два месяца, Свету я так и не нашел, и жизнь упорно продолжала терять для меня всяческий окрас. Сейчас она действительно походила на чёрное море с чёрными же небесами, и непонятно – где заканчивается одно и начинается другое. Я запускаю руку в карман, вытягиваю кулон, замахиваюсь, но в последний момент останавливаюсь и принимаюсь его рассматривать. Всё та же птица, что простирает крылья в небеса, но сейчас меня интересовало совсем не это. Я гляжу на его размер, прикидываю вес, а потом прячу обратно в карман и встаю.
Оббив снег с башмаков, я открываю дверь, иду к прилавку, достаю кулон и объясняю, что я хочу с ним сделать. Человек за прилавком смотрит на меня с удивлением, так как и принимал у меня заказ на этот кулон, но говорит, что мною задуманное вполне осуществимо. Мы договариваемся о цене, о сроках, я прощаюсь, разворачиваюсь к выходу и открываю дверь.
 Закрыв её за собой, я иду к прилавку. Само собой, мой заказ готов. Я отсчитываю положенные купюры, и продавец кладет передо мной большую серебряную монету. Как я и просил: с одной стороны на ней вычеканено «орел», а с обратной – «решка». Довольный, я подкидываю монету, гляжу на то, что выпало, прячу её в карман, иду к выходу, открываю дверь и переступаю через порог.
 Двери сами закрываются за мной. Я уже порядком набрался, раз оказался тут. Раньше такие места вызывали у меня лишь отвращение и брезгливость. Тихая музыка, дорогое вино, неспешные прогулки с ещё более неспешными беседами – вот что я считал достойным своего досуга. Но сейчас мне нужна была эта грязь. Грязь внешняя, чтобы хоть как-то перебить вкус грязи внутри меня самого. Невероятно шумно, беснующаяся толпа – пьяная и безумная, цвета, тени, и звук сливаются воедино. Человек мечется неподалёку от рубки ди-джея и что-то орет в микрофон, этим ещё больше разогревая эту забродившую оргию; чем-то он мне напоминает шамана Вуду. Да, самое оно, именно то, что я искал. Пробиваюсь через толпу, протискиваюсь к барной стойке. Когда бармен наконец обращает на меня внимание, я заказываю сотню Ксэнты. Не прошло и двадцати секунд, как стопка с зеленой жидкостью, накрытая сверху ломтиком апельсина ( Фу! Какая безвкусица!), стояла передо мной – вот это сервис, уважаю. Я расплатился, и уже хотел опрокинуть стопку себе в рот, как мою ладонь, лежащую на барной стойке, накрыла другая. Я оглянулся и увидел, что ко мне подсела девушка: тонкое лицо, туника по фигуре переходящая в лосины, красные волосы, собранные в хвост. Улыбается, что-то сладко гундит мне на ухо, но я ничего не слушаю и не понимаю. Я вижу только глаза – всё те же прекрасные ****ские карие очи. Я ничего не могу  с собой поделать, и они вынуждают меня не послать эту явную про***** на все четыре стороны, как поступил бы хороший мальчик, а заказать её выпить. Лишь бы она продолжала смотреть на меня, лишь бы эти глаза никуда опять не пропали из моей жизни. Но чего мне так неспокойно? Чего мне кажется, что я теряю суть всего происходящего? Что я забыл про что-то важное? Я встряхнул головой, попытался собраться, но от этого всё ещё больше поплыло. Нет, я сейчас слишком пьян, чтобы задаваться подобными вопросами. Или наоборот – пьян ещё недостаточно. Я взял стопку и опрокинул в рот.
 « Давай, зелёная дрянь. Делай своё дело.»
 Яркая обжигающая вспышка внутри, идущая от горла к желудку. Удивительно: я так надеялся, что это окончательно добьёт меня, разорвав последние нити, связывающие с реальностью, дабы я со спокойной душой мог окунуться в пучину пьяной вакханалии и ****ства, но эффект был прямо противоположный. Словно пелена упала, и до меня стало доходить, что меня  тревожило, что именно тут не в порядке: это всё уже было. И Света, и кулон, и монета, и этот клуб. Я через всё это уже проходил однажды. А значит:
 - Изнанка! Это всё – долбанная Изнанка!
 Осознание было настолько внезапным, что я выкрикнул его вслух. И так же внезапно наступила полнейшая тишина. Я оглянулся и осмотрелся вокруг: толпа всё так же гарцевала, всё так же переплетались цвета и тени. Я даже продолжал ощущать вибрации воздуха, но им словно выключили звук. « Да, дружище, вовремя ты очухался. А ведь затягивать начало. На самое, мать его…»
 - Дно, - женский голос по правую руку от меня. Даже и не надо оборачиваться, чтобы понять кто говорит, - а ты не думаешь, что уже и так на самом дне? Вечно глядишь на Алекса с высока, на его декаданс, меланхолию, неряшливость, но он хотя бы старается быть честным сам с собой. А ты настолько погряз в лицемерии, игре на публику, сам не способен отличить себя от очередного своего образа. И любая попытка повернуть это вспять вызывает именно эти воспоминания, сопровождаемые ароматом непонятных синих цветов. Верно я говорю, Александр Краун, первый из рода Краунов?
 Она замолчала, и только тогда я взглянул на неё: девушка смотрела на танцующих, покачивая ногой в такт музыке, которая была мне не слышна. Я перевёл взгляд на пустую стопку в руке:
 - А тебя я помню… Сколько вас было потом – не сосчитать. А тебя очень хорошо запомнил, хоть и пьян был просто до скотского состояния. И даже имя твоё запомнил – Лера. Ведь так? С тебя то и начался весь этот карнавал… Так что неудивительно что именно ты выступаешь в роли моего демона самоуничижения. Хоть, признаться честно, я тебя тогда даже за человека не считал, да и сейчас ничего не изменилось. Так – просто отверстие, чтобы я мог в него слить свою обиду и ненависть, - я провел ладонью по лицу и засмеялся, - Я даже не знаю зачем тебе всё это рассказываю! Ты – фантом, который изрыгнуло моё подсознание. Воспоминание, приправленное чувством вины. Они, - я указал на толпу, - фантомы. Я и в реальность себя самого не всегда верю, если что. Всё настолько зыбко… Так легко подвергнуть неверию…
 - Какой тогда смысл продолжать метания? – Я ожидал подобного вопроса, - есть ли резон бороздить шагами земную юдоль, если коэффициент полезного действия упорно стремится к нулю? Вот она – твоя Нирвана, - она повела рукой вокруг, - твой Потерянный Рай, где не будет узкомыслия Всевышнего, чтобы изгнать за одно лишь яблоко.
 - Хах, - я усмехнулся, - последнее искушение Крауна.
 - Ты не глупи, мужик, - бармен подошел, налил мне свежий стакан и поставил рядом с ним бутылку, - барышня дело говорит.
  Я переводил взгляд то на бармена, то на девушку, то на толпу, то на зеленую жижу в стакане. Потом тяжело вздохнул, взял бутылку и понюхал горлышко
 - Вот почему моими искусителями всегда выступают девушки? И чаще всего, что закономерно, довольно лёгкого поведения. Сколько я не искал в себе на это ответ, но так ничего и не нашёл. Ну что? – я поднял бутылку в торжественном салюте, - за Новый Эдем! – и приложился к горлышку.
 Понимание нереальности этой композиции уничтожило и остальную прелесть: абсент теперь был не крепче воды. А краем глаза я видел как всё больше и больше разрастается восторг в глазах рыжей. Видно она уже праздновала победу, решив, что я сломался. Я поставил бутылку на стойку, некоторое время молча её разглядывая.
 - А знаете что? Катитесь в ад, - схватил её за горлышко и со всей дури опустил на голову рыжей.
 Разбилась не бутылка. И даже не череп девицы, как мне очень сейчас желалось. Разбилось всё вокруг: клуб толпа, рыжая, бармен. Раздался многоголосый вопль такой силы, что я не выдержал и зажал уши руками. В глазах всё поплыло.
 Когда мир вернулся на место, оказалось, что я теперь стою на морском берегу. Было пасмурно, ветрено и нестерпимо воняло гниющими водорослями.
 - Опять море… Что у меня с ним за странные взаимоотношения?
 Ответ очень быстро отыскался: невдалеке на плоском камне сидел паренек. Не старше лет четырнадцати, в дранной ветровке, с гитарой в руках, он, невзирая на непогоду и непереносимую вонь, неумело, хоть и старательно, перебирал аккорды. Его печальную музыку подхватывал ветер и уносил в море.
 - Ну тогда понятно.
 Я развернулся и пошел прочь. Было крайне любопытно взглянуть на все эти картины прошлого, но это можно отложить до следующего раза. Сейчас следовало отыскать Алекса. Если Изнанка действительно его засосала, как это случалось со мной когда-то, каждая минута промедления может стать фатальной. Не очень хотелось вытащить Алекса только для того, чтобы обнаружить его идиотом пускающим слюни. 
 Покинув берег, я угодил в какую-то облезлую рощу. Всё это, все эти воспоминания, лишь самый поверхностный слой Изнанки. Алекс находился куда глубже. Суть поиска была в том, чтобы достаточно хорошо знать того, кого ты ищешь. Оттенки его сознания, его эмоции, что преобразовываются в образы, тени его подсознательного. Знать всё это, идти на «запах», и не принять желанный фантом за реального человека. Я очень надеялся, что знаю Алекса достаточно хорошо, хоть последние события и показали огромное количество черных пятен между нами. Я бы даже сказал – огромных таких жирных клякс.
 Запахло гарью. Роща позади меня, ни с того ни с сего, принялась полыхать. Да, так и надо, так правильно. Я перешел на бег. Огонь подгонял меня, и я видел, что деревья слева и справа принялись дымиться, когда роща закончилась, и передо мной возник овраг с крутыми склонами. Не сбавляя скорости, я нырнул в него, покатился кубарем на самое дно, и, пробив собой землю, пролетел пол десятка метров и шлёпнулся на кафельный пол. При надлежащей подготовке, тебе следует только быть уверенным в каждом последующем событии. Не больше и не меньше.
 Встав и отряхнувшись, я огляделся: школьный холл. Ладно, тоже неплохо. Пройдя через него, я поднялся на второй этаж, прошел по коридору, и уверенно заглянул в один из классов. Он был пуст. Странно. Так быть не должно. Закрыв дверь, я попытался собраться и открыл её снова. Теперь там появился человек: за одной из парт сидел щуплый мальчуган лет девяти-десяти, и что-то писал. Я сел рядом с ним.
 - Пишешь? - спросил я его.
 -Да, пишу, - он ответил, не отрываясь от занятия.
 - Книгу пишешь? – я заглянул в его тетрадь.
 - Понятное дело, что книгу.
 - Книга – хорошо. Это надо, - недолгая пауза, - а мне вот нужна твоя помощь.
 - Неудивительно, - паренёк фыркнул, оставил своё занятие и глянул на меня, - ты начинаешь плутать. Тебе бы не помешал проводник.
 - Я ищу путь глубже. Намного глубже. Ты станешь моим проводником?
 Паренёк в нерешительности глянул на свои рукописи, явно не в восторге от идеи с ними расстаться, но таки захлопнул тетрадь и встал.
 - Хорошо, идем.
 Мы молча вышли из класса, так же молча прошли по коридору, а потом он заговорил:
 - Ты вообще уверен в том, что его следует спасать?
 Я вздохнул: ещё один уровень. Я знал, что обязательно найдется тот, что задаст мне этот вопрос, но я совсем не ожидал услышать его от проводника. Показывать путь, но подвергать сомнению его конечную цель. Как всё запущенно…
 - Почему спрашиваешь?
 - Потому что это абсурд, - мы дошли до лестницы, поднялись на два пролета и выбрались в точно такой же коридор, - ты вмешиваешься в естественное развитие сюжетной линии, где персонаж сам загнал себя в эту ловушку. И раз так случилось, тебе не кажется, что и сам должен выбраться из неё?
 -А если он сам не сумеет?
 - Значит он недостаточно силен, чтобы продолжать этот сюжет.
 - Логично, блять, - я просто не удержался.
 - Ты смеешься надо мной, а я ведь прав, - мальчуган осуждающе на меня глянул, - Алекс там, где он и должен был оказаться. Он стремился к саморазрушению – он его получил, а ты пытаешься отобрать у него право на это. Сам же вечно твердил, что человек сам определяет свою судьбу. А теперь что?
  Мне бы нашлось, что ответить. И о том, что Алекс, якобы, там где и должно, и о его жажде саморазрушения. И за то, что я за единожды выбранный принцип о невмешательстве в судьбы, пусть даже и близких людей, очень и очень горько потом пожалел. Но я не видел смысл спорить.
 - Я подумаю над этим, хорошо?
 - Думай сколько влезет, - он пожал плечами, - тем более, что мы уже пришли.
 Мы стояли возле двери, которая ничем не отличалась от десятка других, что прошли ранее, и вошли в кабинет. Так он подвел меня к шкафу и указал:
 - Вот.
 -Что «вот»?
 - Путь, который ты просил.
 На секунду я растерялся, а потом принялся хохотать:
 - Ты меня в Нарнию решил отправить?
 Мальчуган надул губы, отвернулся и обиженно пробормотал:
 - Ты просил путь глубже. Я тебе его показал.
 Я снова рассмеялся и ответил:
 - Всё нормально. Шкаф – пусть будет шкаф, - я открыл дверцу, оттуда на меня глянул мрак и повеяло холодом. Оба эти фактора были лишь условностью – страхом перед частично неизведанным. Я похлопал пацана по плечу, - ну бывай, проводник, спасибо. Обязательно передам от тебя привет Аслану.
 Может он что-то и ответил, но я этого уже не слышал, так как шагнул вперед. Свет за моей спиной тут же пропал, словно кто-то сразу  захлопнул за мной дверь. Мгновенно появилось ощущение полного вакуума. Если я и падал, то это не сопровождалось ни свистом ветра в ушах, ни сосущим чувством идущим от солнечного сплетения к горлу. Я даже не чувствовал биения сердца, дыхания. С каждой секундой мысли в голове становились всё глуше. Я стал с трудом осознавать собственное «Я». Любопытное дело, что это не сопровождалось паническим страхом, желанием существовать любой ценой. Пришло только непонятное облегчение. И эта была очередная ступень – искушение затаившейся жаждой забвения. Моя любимая ступень, кстати. Ничего нового, плавали – знаем. Хоть во время первого путешествия в Изнанку, я оступился именно в этом месте. Света тогда ещё вытягивала меня, а потом долго рыдала и упрашивала, чтобы я больше так никогда не делал, чтобы неделю спустя нырять сюда уже вместе со мной, с восторгом листая слой за слоем, уровень за уровнем.
 «Света…»
 Воспоминания о ней стали требующимся для меня катализатором. Нахлынувшие горечь, боль и обида перебили желание развоплотиться, обрести покой, раствориться в окружающем мраке. Внутри меня начало зарождаться тепло. Я глянул на свои руки: от них исходило лёгкое красноватое свечение. Больше, ещё больше воспоминаний: синие цветы, кулон, мягкие губы, признания в любви. Тепло внутри меня обратилось в пламя, которое ринулось на свободу из каждой поры. Я закричал, а вместе со мной окружающий мрак. Всё вокруг зашевелилось, задрожало, и я огненным болидом ринулся вниз. Кровь вскипела, потроха перемешались в кашу. Я чувствовал каждую молекулу Бытия, которую оставлял позади. Такое могла бы чувствовать комета. Комета имени, мать его еби, Александра Крауна. Единый порыв, единое желание, стремление: пробраться глубже, найти Алекса.
 Вспышка, которая заставила поблекнуть даже моё собственное пламя; удар такой силы, что казалось – переломались руки и ноги, ребра вошли в легкие, а мозги в черепной коробке стали однородной массой. Всё, добрался. Новый уровень.
 Отплёвываясь и стараясь поскорей собрать себя воедино, я встал и огляделся: голая потрескавшаяся земля до самого горизонта, серые небеса без единого намека на светило. Ни звуков, ни запахов. Чистилище. Непосвященный тот час бы отчаялся: куда идти? Зачем? Какой в этом смысл? Я же неспешно направился вперед. Направление движения не имело никакого значения, важно было сознавать конечную цель, взвешивая каждый свой последующий шаг к ней. Не успел я пройти и трёх десятков шагов, как перспектива принялась выкидывать фортеля: небо перевилось жгутами разных оттенков серого, земля, ранее ровная, стала холмистой, а слева вообще выросли агатовые скалы.  Я нахмурился: не люблю подобные фокусы. Я ведь не Корвин через Тени странствующий, чтобы с перспективой баловаться. Я сосредоточился, закрыл глаза, сделал несколько шагов и открыл: скал нет, небеса белые. Ещё раз: земля ровная, гладкая, словно стекло. Ещё раз: вокруг меня синие цветы. Соберись, дружище, давай же. Я постарался максимально настроиться на «запах» Алекса, и повторил процедуру в последний раз: комната, кирпичные стены, паршивое освещение. Из стены торчал и вился по полу шланг, из которого сочилась струйка воды, а в центре комнаты красовалась лужа крови. Знатно воняло дерьмом. Ни дверей, ни окон. Любопытное такое местечко. Что бы оно значило? Осмотревшись повнимательней, я заметил в одной из стен небольшую, основательно проржавевшую, железную заслонку, сильно уж напоминавшую смотровое окно. С трудом её открыв, я понял, что там находилась точно такая же комната, но посреди неё стоял стол, а за столом сидела девушка. Стройная, темноволосая, в синем пальтишко. Она облокотилась на стол, и устало массировала пальцами виски. Я пригляделся и понял, что девушка была очень даже хороша собой. Её я раньше не встречал, иначе непременно бы запомнил. Значит, что её помнил Алекс. Значит, что я добрался.
 Я отошел от окошка и огляделся: где путь дальше то? Вокруг один только голый кирпич. Я вздохнул – выбора не оставалось. Размяв руки, я подошел к стене с окошком, и что есть силы, влепил в неё кулак. Было больно до такой степени, что мне пришлось себе напомнить о том, что эта боль являет собой более чем фантомное явление. Я бил снова и снова, и продолжал до тех пор, пока не организовал довольно внушительную дыру в стене. Тогда я начал просто выворачивать кирпичи руками. Поднялась пыль, но даже сквозь неё я видел, что девушка с той стороны никак не реагирует на это всё. Невероятно невосприимчивый фантом – вполне в стиле Алекса. Выбив ногами несколько последних кирпичей внизу, я дождался пока осядет пыль. За стеной больше не было ни комнаты, ни девушки, а открывался широкий и длинный коридор. Переступив через остатки стены, я двинулся по нему.
 После десятка тщетных попыток, я бросил пытаться воздействовать на материю Изнанки. Она больше мне не поддавалась, и это значило, что я окончательно вступил во «владения» Алекса. Силён же этот засранец, если полностью блокирует моё вмешательство на своём Дне. Света, к примеру, легко воздействовала на мою Изнанку. Как же его вытягивать то, если он вдруг заартачится? Как бы он самого меня куда не утянул.
 По моим внутренним часам я шел уже минут десять. Коридор казался бесконечно длинным. В воздухе воняло чем-то очень нехорошим. Я каждой частичкой своего « Я» начал ощущать, что это место просто ненавидит меня. Что же я сделал такого, Алекс? Или это естественная реакция твоего подсознания на вторжение? Вскоре от стен стали исходить гул и вибрации, после чего они и вовсе зашевелились, как если бы состояли из какой-то аморфной живой массы. Гул перерастает в скрежет, а потолок опускается ниже, и тоже принимается шевелиться. Я не вижу не единого источника света, но в коридоре совсем не темно, и я даже жалел об этом. С потолка принялись падать здоровенные лоскуты, растекаясь по полу зловонными лужами. Неожиданно всё затихло, и тут прямо перед моим носом нечто огромное, напоминающее хтонический локомотив, прошибло одну стену и вышло через другую, обдав меня с ног до головы нечистотами, что сочились по стенам. Я вскрикнул, отпрянул и повалился на пол. В наступившей тишине я услышал издевательское хихиканье. Оно то и вывело меня из себя окончательно:
 - Смешно тебе, мразь? Смешно, кусок дерьма ты вонючего!?
 В ответ смех стал только громче, всё вокруг заходило ходуном, и пол подо мной принялся проседать. В ужасе я подскочил, но неудачно, упал, и на четвереньках преодолел участок, что уходил из под меня. Убеждения себя самого, что это лишь Изнанка, реально только условно, действовали очень слабенько, так как неспособность влиять на творящуюся фантасмагорию делали её очень даже настоящей.
 Отдышавшись и таки поднявшись, я двинулся дальше. В дырах, что проделало опрокинувшее меня Нечто, творилось всё то же месиво. « Что ж, только вперед».
 Спустя три-четыре десятка шагов с потолка перестало капать, а со стен струиться, но гул и скрежет стали только громче, и теперь в них стали угадываться неразборчивые голоса. Как бы я ни старался не отвлекаться на это всё, но получалось с трудом. Один раз я даже разобрал женский крик: « … Помешанный!.. Ты полностью помешался на этой чертовщине! Я больше не стану!..» - а потом он снова смешался с остальным хором. Света?.. Это был её голос?..
 И тут я увидел свет в конце коридора, и с каждым шагом он становился всё ближе. Снова стали слышны крики, но теперь не из стен, а откуда-то спереди. Блять, я никогда и не мог предположить, что в голове Алекса творится такой лютый ад. Я знал, что там есть явная тяга к деструкции, Но тут уже смердит маньяком. Крики прекратились,  и тогда я увидел силуэт человека. «Запах» вёл непосредственно к нему. Сомнений быть не могло.
 - Алекс! – окликнул я и силуэт оглянулся.
 Нашел. Слава всем Ведомым и Неведомым. Я его таки нашел.
Но разглядев то, что было передо мной, я остановился. Он впился в меня взглядом, словно не веря своим глазам, а потом истерически захохотал:
 - Ну нет! Сколько можно!? Неужели тебе было недостаточно!? – и резво ринулся ко мне.
 Я принялся непроизвольно отступать. Это существо лишь отдаленно напоминало Алекса: он был обнажен и даже больше – местами на нём кожи не было вообще, местами она висела кровавыми лохмотьями. Губы, нос тоже практически исчезли. Каждым своим шагом он оставлял за собой кровавый след. Как? Как он был ещё жив? Как его сознание, получив такие раны, не передало телу сигнал умереть просто от болевого шока? Или так и произошло, а передо мной крайне резвое подобие астрального тела, что по неведомым причинам застряло на этом дне Изнанки? Хрен его знает. Действовать – сейчас, думать над этим – потом.
 Алекс, продолжая на меня надвигаться, выставил руки вперед и снова истерически захохотал, сжимая и разжимая кулаки:
 - Ну иди же к дядюшке Крауну, мой сладенький! Я тебе гостинцев выпишу. Полную, блять, пазуху.
Я отступил ещё на несколько шагов:
 - Алекс, постой…
 - Нет, мудила, это ты постой. Куда ты от меня убегаешь?
 И тут он прыгнул с такой прытью, которой я никак не ожидал от его изувеченного тела. Кулак занесён в ударе, физиономия перекошена в жутком оскале. Только в последний момент я успел уклониться, и удар, который явно предназначался моей голове, угадил в правое плечо, но он был всё равно достаточно сильным, чтобы я опрокинулся на спину. Алекс тут же саданул меня ногой в бок, выбив этим из меня весь дух. Понимая, что второго такого удара я не перенесу, я собрался, и когда он снова замахнулся, метя на этот раз в лицо, подсёк его вторую ногу. Алекс потерял равновесие и шлепнулся прямиком на меня. Спихнув его, я попытался отползти, но он схватил меня за штанину и потянул на себя:
 - Куда же ты, сука, постоянно убегаешь? Куда!? Это же ты во всём виноват! Ты и эта ****ь крылатая! Ненавижу!..
 Он пытался притянуть меня к себе за ногу, а свободной я лупил по нему куда попадал, уже не думая, что мне следует его спасти, а о том, чтобы хотя бы спастись самому, но Алекс словно и не чувствовал ударов. В конечном итоге он смог дотянуться до моей шеи и его руки на ней сомкнулись. Я, что есть мочи, вмазал кулаком ему в висок, а потом ещё раз, но с тем же успехом я мог бы колотить свиную тушу, в надежде, что она заговорит. Алекс только ещё шире разошелся в оскале, и принялся сильней давить. Увидев в заплясавших перед глазами красных кругах собственную смерть, я, из последних сил, извернулся, обхватил его ногами и завалил на бок, чувствуя, что от этого руки, держащие меня за горло, вот-вот сломают мне шею. Но удача оказалась на моей стороне, и руки Алекса соскользнули.
 - Ах ты ж су!.. – заревел Алекс, но его прервал мой локоть, приземлившийся ему на лицо.
 Воспользовавшись моментом, я вскочил и постарался бежать, но Краун оправился намного быстрей чем я думал. Со звериным рыком он бросился мне на спину, мы врезались в стену и провалились сквозь неё. Мы нырнули в кроваво-красное марево и принялись в нём тонуть. Я понял, что тут и найду свою гибель, так как это был Астральный Ад, то, что находится даже за пределами Дна. Полное умирание сознательного и подсознательного.  Алекс вцепился мне в спину и упорно тянул меня вниз.
 - Нет! Отцепись же от меня! Ты нас обоих убиваешь, недоумок! Слезь с меня! – вопил я, пытаясь скинуть с себя Крауна.
 - НЕНАВИЖУ! – только заорал он в ответ и снова сомкнул руки на моём горле, нащупывая пальцами кадык.
 Резким движением я ушел вниз, высвобождаясь, треснул Крауна локтём в солнечное сплетение, развернулся и ринулся вверх, но безуспешно. Алекс догнал меня, и мы снова сцепились.  Обхватив меня ногами, он упорно пытался дотянуться до моего горла, а я старался этого не допустить, и при этом мы оба всё больше и больше погружались на самое, мать его…
 «Дно».
 « А ты не думаешь, что и так на самом дне?»
«Я?»
«Да, ты, Александр Краун, первый из рода Краунов.»
 Я в очередной раз оттолкнул от себя Алекса, попытался уклониться, но не особо успешно, и он таки умудрился полоснуть меня по лицу, оставляя глубокие царапины ногтями. Он ещё крепче сжал меня ногами, а я не прекращая бил его в лицо.
 « Ты вообще уверен в том, что его следует спасать?»
« А если он сам не сумеет?»
« Значит он недостаточно силен, чтобы продолжать этот сюжет.»
« Я подумаю над этим, хорошо?»
 - Алекс.., - я схватил его за запястья и отвел руки подальше от моей шеи.
 - НЕНАВИЖУ! – он рычал, пытался вырваться, но заметно ослаб с начала нашей схватки.
 - Алекс, послушай меня…
 - Нет! Это ты во всем виноват Я убью тебя! Я убью!..
Его бешенный рык перешел в истеричные визги, и я увидел в его глазах слёзы. Теперь я не видел ни искалеченного лица, ни звериного оскала. Сейчас я видел только его глаза. Всё те же прекрасные печальные карие очи. Такие же как у Светы.  Или как у меня. Я отпустил его руки и обнял его, покрепче к себе прижимая. Алекс тот час же принялся вырываться.
 - Прости меня… Ты прав, что это я во всём виноват. Я и никто иной. Я начал всю эту кутерьму с Изнанкой, и только лишь я один должен был отвечать за это всё. Прости.., - в этот момент Алекс понял, что ему не вырваться и впился зубами в моё плечо, совсем чуть-чуть промахнувшись мимо горла. Я подавил жгучее желание закричать, закрыл глаза, и только крепче прижал его к себе, - меня. Понимаю, что мне не загладить вину, и не забрать боль обратно. Давай пойдём домой, Алекс. Хорошо?
 «Домой…»
 «Пойдём домой…»
 Так мы и висели, сцепившись друг с другом. Я больше не чувствовал погружения, только лишь зубы Алекса, которыми он старательно рвал моё плечо, а сам всё крепче прижимал его к себе, и старался как можно детальней представить наше с ним жильё: кухню, на которой выпивка водилась чаще чем съестное, полумрак моей спальни, его комнату с её вечным срачем. Не смотря ни на что, там нам было уютно. Это был наш дом. Так что…
 « Идём домой, Алекс. Идём домой.»
 Мы через многое прошли. Пусть это было лишь частичной правдой, что я был во всём виноват, так как ты осознанно выбрал путь Изнанки, но сейчас это не имело никакого значения. Хватит с нас всего этого: и синих цветов, и твоих палачей. Оставим. Забудем. Пора проснуться.
 «Идём домой, Алекс.»
 Ты прав, что я – лицемерное трусливое дерьмо, со своими клубами, шлюхами, литературными вечерами, которые сам не переношу. Я очень боюсь однажды остановиться и увидеть, что бездна за моей спиной разверзлась уже от земли и до небес. И в этом ты меня уравновешиваешь. Я – решка, ты – орёл. ТЫ можешь меня ненавидеть, я – тебя презирать, но уже ничего не попишешь. Мы две части единого целого. Нам нельзя друг без друга.
 « Идём домой, Алекс. Идём домой.»
 Краун прекратил рвать зубами моё тело, а его звериный рёв превратился в рыдания. Мне стало невероятно его жаль. Так жалко мне даже себя никогда не было.
 Спустя какое-то время я понял, что стало неимоверно холодно. Мне на лицо и руки упали снежинки, и нас окружил шум улицы. Мне не надо было открывать глаза.
 Мы выбрались.