Невестка

Рассказ  написан  по  собранным,  разрозненным  фактам.  Любое  совпадение  -  случайно.

Невестка.

Сияющий сын привёл к матери молодую симпатичную девушку.  Она  смущалась,  пряча  глаза  в  пол.   Её  стройная,  высокая  фигура   модно  одета  Запах  дорогих  духов  наполнил  комнату.  Сидящий  на  диване  старший  сын  Павел  повёл  носом,  многозначительно  заметил: 
-«Дорого  для  Артёмки  обойдётся    очередное  увлечение!»
-«Помолчи,  Павел,  может   на  этот  раз  серьёзно.  Раньше  в  дом  он   девушек  не  приводил  со  мной  знакомиться!  Сам-то  как  Артём  изменился,  такой  бодрый  стал  ,  эмоциональный  подъём,  как  фонтан,  из  него  плещет»,
- приструнила    мать.  Брат  замолчал,  но  с  интересом  наблюдал  за  молодыми.
 « Мама,  это  Лиля.  У  нас  всё  серьёзно!»   
 Матери  с  первого  взгляда  девушка  понравилась,  скромная,  не  видно  в  ней  современных  манер    вульгарной  свободы.  Слова   Артёма  она  подтверждала  невинным  « ага»,  повторяла  восклицание  часто,  при  этом   забавно  передёргивала  плечами,  наивно  опускала  глаза.  Однако  кокетство  не  могло  скрыть  сверлящий  взгляд,  который  не  ускользнул  от    матери.    Магическая  паутина  необычного 
Мать  вытерла  мокрые  ладошки  о  фартук,  хотела  протянуть  девушке  руку,  но    Артём,  приобняв  девушку  за  плечи,  повёл  в  свою  комнату.  Старший  сын  недоброжелательно  кивнул  вслед.
-«Во  как  нынче  сватаются.  И  ответа   матери не  дождался!»
-«Выздоравливай,  и  тебя  женим!»
Павел  повёл  худыми  плечами,  сморщился,  безнадёжно  махнул  рукой.  Мать  осеклась,  она  предчувствовала,  сын  не  поднимется.  Понимала,  он  завидует  брату,  однако  сделать   ничего  не  могла.  Павел  был  обречён,  врачи   довольно  прохладно  относились  к  его  лечению,  Павел  пил,  чем  усугублял  течение  болезни. Однако,  последнее  время  состояние   больного  настолько  ухудшилось,  что  он  уже  и  не  тянулся  к  бутылке.
-«Что,   Артёмка  невесту  привёл?»
На  пороге  стояла  вездесущая    Валентина  Ивановна,  соседка,.
удивительным,  непонятным  образом  знала  все  новости  в  деревне.  Быстро  обрабатывала  их  по  своему  усмотрению  и  разносила  по  всем  домам.  Её  остерегались,   боялись.  Язык,  что  бритва,  порежет  и  не  заметишь,  потому  предпочитали  не  связываться,  но  и  не  спорить,  не  ссориться.
-«Уже  знает!»,-
Съехидничал  Павел,  медленно  опускаясь  на  диван.
Соседка  тут  же  подскочила  к  нему.  Быстро  подложила  подушку  под  голову.
-« Я  всё, милый,  про  всех  знаю,  мне  ангел  ночью  новости  в  ухо  шепчет.  Вот  ты  не  видишь,  а  я  вижу   на  стене  у  дивана  твоего  тёмные  пятна  с  человеческими  лицами,    это  вопли,  они  ухмыляются,  а  на  голове  у  них  сноп  пучков,  которые  ,  как  паучьи,  длиннющие  лапы
Ползут  к  дивану.  Не  к  добру  это.  Сколько  раз  говорила,  осветите  диван  и  весь  дом,  атеисты  хреновы!  Сосёт  из  Пашки  силы  нечисть!  Позови  батюшку,  Васильевна»
«Да  ничего  там  нет!»,-  отмахнулась  мать.  Она  и  в  самом  деле  ничего  не  видела  на  белой  стене.  Однако  решила  купить  в  церкви  иконку  и  повесить  над  диваном  больного.
-«Ну,  как  знаете!   Хотела  тебе,  по-соседски,  про  невестку  твою  рассказать.  Она  с  жильцами  моими      отдыхать,      на  море  приехали,  времянку  у  меня  снимают.  На  море   там  твой  Артём  с  ней  и  познакомился.    Девчата  судачили,  а  я  всё  слышала!»
-«И  чего  ты  слышала?»,-
Не  удержалась  Васильевна.
«Был  у  неё  парень,  два  года  встречались,  но  расстались  из-за  её  матери.  Женщина  та    дочь  крепко  при  себе  держит,  своенравная,   властная, всё  только  для  себя  старается.  Не  будет  ладу   Артёмке  с  Лилькой.  Мать  жить  им  не  даст.   Если  у  тебя    в  доме останутся,  жить  будут,  к  матери  уедут,  разойдутся!»
«Перестань  каркать,-  раздражённо  бросил  Павел,  с  трудом  приподняв  голову,-
  Мне  она  понравилась»
--«Мне  тоже.-
 поддержала  сына  Васильевна, 
-Такая  скромная,  приветливая,  на  современных  девок  не  похожа!»
-«Вот-вот,-
- нахохлилась   Валентина  Ивановна,-
Это  всё  лечина  наружная,  под  людей    подделывается,  а  на  самом  деле,  как  по  маслу  в  душу  любому  влезет,  лишь  бы  свой  интерес  поиметь,  да  понравиться,  что  бы  выгоду  усмотреть!  Чисто,  как  хамелион,  окраску  меняет  по  обстоятельствам!  И  чё  выпендривается?  Ни  рожи,  ни  кожи,  а  модель  из  себя  строит!»
-«Откуда  ты  всё  про  неё  знаешь?   Ночной  голос  в  ухо  нашептал?»
« Завидуешь?  Да,   небеса  мне  этот  голос  послали.  Редко  кому  такая  честь  даётся.  Добра  вам  хочу,  вот  и  пришла.  Какую  девушку,  из-за  неё,  Артём  бросил.  Красавица,  изящная,  стройная.  Ещё  и  зубной  врач.  Парни  от  радости  в  ладоши  хлопают,  какая  невеста  освободилась!  Мы  уж  думали  у  Артёма    свадьба  будет.  Мужики  от  зависти  лопались,  а  Артём    такую  ягодку  образованную  на  приезжую,  заезжую   променял,  что  кота  в  мешке  взял!  Видела  бы  ты,  как  наши  парни  к  Юлии  Степановне  на  зубной   приём  выстраиваются!»
--«Слушай!  Иди  ты  отсюда.  А  то  я  хоть  и  больной.  Но  тебя  вытолкаю!»,-
Не  выдержал  Павел.
-«Прыткий  какой.  Вначале  поднимись  с  постели.  Говорю,  что  слышала.  Мать  Лильки  отца  её  бродяжничать  выгнала,  чем  и  убила,  а  потом  с  почестями  похоронила.  Дочь  вся  в  мать  Смотри,  что  б  с   Артёмкой  такое  не  случилось!»
Соседка  развернулась,  хлопнула  дверью  и  ушла. 
-«Не  обращай  внимания  на    эту  сплетницу!  Личность  её  неприятная,  глаза    из подлобья  сверкают,  улыбка  хищная  от  ушей  до  ушей,  чисто  ведьма,  вобла  сушёная!»
Мать  ничего  не  ответила.  Задумчиво  вытирала  руки  о  фартук.
Улыбаясь  и  смеясь,  молодые  вошли  в  комнату.  Лиля  подошла  к  постели  Павла,  в  глазах  её  стояли  слёзы.
«Я  понимаю,  как   тебе  тяжело,  Павел.  Мы  с  мамой  недавно  похоронили  папу  и  он  так  же  тяжело    болел.  Я  не  могу    на  долго  оставлять  маму,  завтра  уезжаю.  У  нас  лекарства  остались,  если  не  возражаешь,   привезу  их  тебе!»
Артём    увидел,  как  удивлённо  вскинулись  брови  матери  и  опередил  её  вопрос.
«Мы  уже  обо  всём  договорились   мама  требует  приезда  дочери,  что-то  там  надо  помочь!».
 Мать  снова  промолчала,  сдержала  обиду.  Ещё  не  расписался,  а  тёщу  уже  мамой  называет!  Такое  уж  сейчас  время,  молодёжь  всё  решает  сама.
«Если  лекарства  больничные,  привози!»,
 Павел  согласительно  кивнул  головой.
«Больничные.  Папка  в  больнице  умер!»
  Участие  девушки  смягчило  его  сердце  и  он  уже  одобрял  выбор  брата.   Лекарство  всегда  нужно,  хотя  надежды  на   выздоровление  он   больше  не  имел  .Васильевна  осторожно  спросила:
«В  больницу  он  из  дома  попал,  от  чего  отец  умер?» Девушка  быстро  стрельнула  глазами  в  сторону,  уклончиво  ответила:
«Туберкулёзом  заразился»  Васильевну  покоробило.  «Видно,  правда  отец  на  улице    бомжевал»,  подумала  она,  но  промолчала.  Артём  не  придал  значения мимолётному  разговору,  торопился  по  своим  делам.
Внезапно  сильный  ветер  распахнул  окно.  Серый  воробей  влетел  в  комнату,  закружил  под  потолком,  ища  выход.  Артём  открыл  дверь  и  выгнал  птицу.
 За  раскрытым  окном  раздалось  резкое  карканье.  Васильевна  кинулась  закрыть  окно.    громко  шурша  крыльями,  огромная  стая  чёрных  птиц  пронеслась  мимо  дома,  сопровождаемая  хриплым  карканьем.  Побледневший  Павел  проводил  птичий  полёт  отчаянным  взглядом. 
  Страшный  разрыв  грома  разорвал  небо.    Тёмные,  рваные  тучи  облаков  насквозь  пронзили  яркие  молнии,  следом  хлынул  дождь,  заливая  стёкла  разводами.  Мать  сжалась,  застыв  на  месте. 
«Воробьи  вестники  смерти!»,
-  прошептал  Павел.
 «Успокойся,  Паша,  воробей  прятался  от  грозы!»-
 Попыталась  успокоить  мать    Бледное  лицо   больного   сына  подёргивали  судороги.
«Надо  повременить  со  свадьбой,-
 обратилась  мать  к  молодым, 
  -приметы  нехорошие!»
«Татьяна  Васильевна,  я  согласия  ещё  не  дала,  мне  надо  с  мамой  посоветоваться!»,-
-парировала  Лиля.  Артём  снова  увёл  её  в  свою  комнату.
За  окном  разгулялась  стихия,  бушевал  ливень  Ветер  со  свистом  рвал  листву  с  деревьев  и  кустарников,  сбивал  их  с  грязью  в  комья,  разбрасывая  в  разные  стороны.   С грохотом катились    сорванные с крыш  черепица и шиферные листы.    Трещали,  ломаясь  ветки,  качались  стволы  деревьев.  Вспышки  молний  озаряли  небо,  слепили  окна  домов  Павел  сам  приподнялся,  опёрся  спиной  о  диван  и  молча  наблюдал  за  разбушевавшейся  стихией,  прислушиваясь к подскуливанию собаки, забившейся в конуру.   Водяные  струи  постепенно    уменьшали напор, уже не лились водяным водопадом, а перешли в ручейный поток, который быстро спадал до частого  стука падающих  капель   в  закрытое  окно.    Разрушительное  буйство   силы   ветра  угасало.
    Буря стихала так же внезапно, как и началась,  насытив  воздух  сырой  прохладой.
Молодые  вышли  из  комнаты, направились к выходу.    Артём  распахнул  дверь  на  улицу-
«Пусть  азон  со  свежим  воздухом  войдёт.  А  то  в  доме  душно  очень!»
 Выйдя  на  крыльцо,  девушка  вскрикнула:.
-«У  вас    с  крыши   дома  не  только  шифер  снесло,  но  и  стену  во  времянке  покосило!»
Мать  с  болью   непоправимой  беды,  глухо  произнесла:
«Стена  саманная,  дождём  размыло,  рухнуть  может!»
«На  потолке  сырое  пятно,  вода  чердак  залила!»,
Дополнил  Павел   упавшим  голосом .  Он  смотрел  вверх,  на  потолок,  как  бы  размышляя,  передвигать  или  нет    диван.  Рыжее  пятно  над  самой  головой,  отсыревшая  штукатурка  может  упасть   на  него.
 Татьяна  Васильевна  заглянула  в  ванную.  Там  потолок  давно  провис,  а  заняться  ремонтом  всё  не  получалось  Серо-ржавые  потёки  говорили  сами  ха  себя,   нависший   настил  потолка  в  ванной  угрожающе  увеличился.
«Срочно  ремонт  нужен!»,
 обратилась  мать  к  сыну.
«Потом,   потом!»,-
 отмахнулся  Артём,  обнял  подругу  и  они,  смеясь,  сбежали  с  крыльца. Татьяна  Васильевна  в  изнеможении  присела  на  стул.  Самой  ей  ремонт  не  осилить.
«Ну,  не  могу  я  ничего  делать!   Не  могу!»,-
Виновато  простонал  Павел,  понимая    состояние  матери.  В  его  глазах  была   тоска  и   неуёмное  страдание.  Сердце  матери   облилось  кровью.
«Я  знаю!»,-
Согласилась   Васильевна.  Внутренняя,   чувственная сила  звала  подойти  и  приласкать  сына,  но  она  не  двинулась  с  места.  С  тех  пор,  как  Павел  запил,  она  постоянно  ловила  себя  на  том,  что  отдалилась  от  некогда  безмерной  любви  к  нему,  какую  испытывала  в  детстве.  Попойки  Павла,  буянства,  сквернословия,  нападки  на  родных  и  чужих,  охладили  душу,  появилось  каменное    не чувствие  к  страдающему  алкоголизмом.  Обожание  перекинулось  на  младшего   Артёма.  Тот  уважал  мать,  но  не  любил  так,  как  Павел,  который  жаждал  материнской  ласки.
На  следующий  день  Артём  поехал    проводить  невесту  и  почти  сразу  за  ним  пришла  Валентина  Ивановна.
Взбудораженная  соседка,  запыхавшись,  плюхнулась  в  кресло.  Глубоко  поставленные,  чёрные  глаза  горели,  весь  её  вид  говорил,  она  сообщит  что-то  очень  важное._
«О,  прибежала,  чуть  язык  не  потеряла!»,
-насмешливо   съязвил  Павел,  не  любивший  соседку.
«Для  вас  же  стараюсь,  дурень!,
-Без  обиды    огрызнулась    женщина,
-Столько  лет   почти рядом  живём,  вы  мне  как  родные  стали!» 
«Что  за  новость?,»-
Насторожилась  Татьяна  Васильевна.
«Жилички  мои   вчера помолвку  твоего    Артёмки  с  Лилькой  отмечали,  так  я  своими  ушами  слышала,  как  невестка  твоя  сказала  подружке,  что  дом  у  этой  старой  дуры,  я  к  рукам  приберу!   Дом  ей  нужен,  а  не  Артём.»
Мать  побледнела:
«Что  на  мой  дом  зариться,  развалюха  ведь.  Может   ты напутала  что?»
«Ничего  я  не  напутала,
-возмутилась  соседка,
-Голова   у  меня   от  них  болела,  спать  не  давали,  пошла  угомонить  шумную  номпанию.    Лилька  с  подружкой  на  улице  стояли,  разговаривали.  Меня  увидели  и  в  дом    шмыгнули  в  самый  центр  пляски.  Ты  б  только  видела,  как  они  там  извивались,  дёргались,  словно в припадках,  хуже  дикарей  в  перьях,  а  музыка,  что  колотушкой  по  пустым  вёдрам,  жуть  одна!  К  утру  лишь  успокоились.  Пробовала  их  урезонить,  куда  там.  Мы  Вам  деньги  заплатили,  не  мешайте  отдыхать!   Вот  и  весь  их  ответ.   Бесполезно  с  ними  связываться.  Я  уже  знаю,  насмотрелась  на  этих  крашеных,  когда  работала  в  пансионате.  На  массажный  душ  ко  мне    накрашеные  приходили.    Напялят  на  башку  пакет  целлофановый,  чтоб  с  глаз  краска  не  смылась,    у горла  чуть    прорезь  оставят  для  воздуха,  так  я  им  в  эту  прорезь  специально    струю  воды  направляю,  что  б  краска  в  глаза  попала  и  смыла  всю  искусственную  красоту!  Смешно  смотреть,  как  они  ёрзали  под  струёй,  краска-то  больно   глаза щиплет!» 
Павел  вдруг  заворочался,  сам  сел  на  диван.  Худой,  измождённый,  жалкий,  он  кинул  на  мать  вопрошающий  взгляд,  пытаясь  подняться.
Что-то  странное  было  в  его  взгляде  и  лихорадочном  блеске  глаз.  Но  слов  он  так  и  не  произнёс,  кроме  короткого  выдоха:
«Душно!»
Валентина  Ивановна  осеклась.
«Проводи  меня,  я  тебе  там  доскажу!»,
  Потянула  она  мать  за  рукав,  женщины  вышли.  Павел  ещё  раз  попытался  подняться,  ухватился    за  подлокотник  дивана,  сделал  несколько  шагов  и   резко упал ,  стукнувшись  виском  о     тяжёлую   кованную  ножку   близстоящего  стула.   
Часа  два  соседки  сидели  на  лавочке,  обсуждая  весёлую  помолвку  и  современную  молодёжь.  Несколько  раз  Татьяна  Васильевна  пыталась  о становить  словесный  поток    Валентины  Ивановны,  но  безуспешно.  Критике  и  комментариям  не  было  конца.  Женщина  чувствовала  тревогу, заполнившую  стиснувшую  грудь ,  нарастал,   усиливался  монотонный,  пульсирующий  стук  в  висках.  Давящая,  ноющая  боль  в  сердце  заставила  подняться.   Она  уже  не  вникала  в  то,  что  с  увлечением  говорила  ей  соседка.  Слова  Валентины  Ивановны  проходили  мимо,  в  пустоту.
 «Извини,   больше   не  могу  ,  что-то  сильно  колет  сердце,  да  и  Пашка  остался  без  присмотра!»
«Присмотр    твоему  Артёму  нужен,  а  не  Пашке.      Облапошат   тебя  молодые  и  глазом  не  моргнёшь!  Что  тогда  с  Пашкой  делать  станете?»
«Да  хватит  тебе!»,-
 отмахнулась  Васильевна  и  пошла  в  дом.
Неестественная  поза    сына  сразила,  как  удар  грома.  Женщина  бросилась  к  Павлу,  громко  и  отчаянно  зарыдала.    Она    искала  в  нём  признаки  жизни,  но  ещё  тёплое,  обмякшее   тело  было  безжизненным.   В  душе  клокотало,  выливаясь  в  раскаяние  и  чувство  своей  горькой  вины.  Женщина   без  труда   подняла высохшее,  худое,  измождённое  тело,  положила  на  диван . Подушка  пропитана  влагой.  Мать  поняла,  сын  промочил  её  слезами,  а  она  и  не  видела,  как  он   тайком плакал.    Осторожно  и  нежно  утирая  кровь  с  виска,   Васильевна  заголосила.  Причитания  раскаяния    неудержимо   лились,  смешивая  слова  с  болью    страдания.   
«Прости  меня,  я  не  ведала,  что  творила!   Только  хотела  перемениться  к  тебе,   подойти,  приласкать, приготовить  к  обеду  твоё  любимое  блюдо.  Не  успела! Не  дала  тебе  сердечной  теплоты,  не  верила  в  твою  болезнь,  считала  твой  недуг  последствием  пьянок.  Не  было  сострадания  к  алкоголику,  притупило  оно  материнское  чувство!  Как  я  любила  тебя  в  детстве,  как  надеялась,  что  станешь  мне  опорой.  А  ты  всё  пропил,  все  мои  надежды,  все  труды .  Какие  тяготы  я  переносила,  что  бы  выучить  тебя,  а  из  института  тебя  отчислили  за  пьянку.    Сколько  мне  стоило  усилий  твой  техникум,  но  опять  же  тебя  не  держали  на  работе,  увольняли.    Пил  ты  запоем  и  вытравил    из  души  моей  прежнюю  любовь.  Вот  сейчас  она  возродилась,  но  я  ничего  уже  не  могу  сделать.  Последнее  время,  ты  так  хорошо  ко  мне  относился,  готовил  для  меня  что-нибудь  вкусненькое,  собирал  травы  для  ванны.    Больше  никто  это  для  меня  делать  не  будет  и  любить,  как  ты  любил,  не  станет!      не  боролась  за  тебя,  ты  тяготил  меня,  прости!    Я  знаю,  мне  нет  прощения.  Я  с  тобой  даже  не  простилась,  не  поцеловала  на  смертельном  одре.    Как  мне  жить  теперь  со  всем  этим!» 
Психологический  стресс  подкосил  ноги  матери   и  она  свалилась  на  пол  у  дивана.
  В  этот  момент  в  дом  вошёл  счастливый  и  сияющий  Артём.  Он  только  что  проводил  невесту  домой,  возвращался  радостный,   полный  приятных  воспоминаний  и  планов  на  будущее.   Увидев рыдающую    маму  и  вытянутое  тело  брата,   как  будто  оторопел,    застыл   на  несколько  секунд,  растерялся,  потом  понял  всё,,    вызвал  «скорую  помощь»   и  полицию.   Татьяна  Васильевна  была,  как  в  бреду,  ни  на  что  не  реагировала,  лишь  заливалась  слезами.  Врачи  «скорой  помощи»  констатировали  смерть.  Павла,  оказали  помощь  Татьяне  Васильевне  и  уехали  вместе  с  полицейским.  Прибежавшая  Валентина  Ивановна ,  охая  и  вздыхая,   стала  помогать  Артёму организовывать  похороны.
Татьяна  Васильевна   сутки  не  могла  подняться  с  постели,   плохо   понимала,  что  происходит  вокруг,  даже,  когда  гроб  поставили  на  краю  могилы  и  провожавшие  прощались  с  покойным,  она  всё  ещё  не  верила  в  происшедшее.  Её  рука  гладила  грудь  сына,  словно  старалась  разбудить.  Неожиданно  рука  умершего  ударила  её  руку,  соскользнув  вниз  к  стенке  гроба.    Мать  вздрогнула,  крик  вырвался  непроизвольно:
«Он  ударил  меня,  он  живой!».
Валентина  Ивановна  положила  повисшую  руку  мертвеца  обратно  на  грудь:
«Успокойся,  Васильевна,  он  уже  окоченел,  когда  мы  его  обмывали.  Смотри,  как  распух  живот,  шея  и  на  коже  трупные  пятна.  Сейчас  лето,  окоченение  спало  и  в  углах  губ  пузырится  тление!  Не  мучайся,  Господь  прибрал  его,  успокойся.  Душа  его  рядом  и  она  обязательно  вернётся  на  землю,  только  в  другом  теле.  Не  рви  себя!  Душа  бессмертна!  Успокойся.  Когда  рыдают,  усопшим  плохо!»
Застучал  молоток,  забивая  гробовые  гвозди.  Ноги  у  матери  подкосились,  она  обмякла  на  руках   Артёма.  Васильевна,  не  мигая,  смотрела,  как  сыпалась  земля  в  могилу,  как  аккуратно  возвысился  земляной  холмик,  навсегда  скрывший  от  неё  родного  сына.

Татьяна  Васильевна    не  подымалась  с  постели  уже  несколько  дней.  В  отяжелевшей  голове  женщины  что-то  переливалось,  нестерпимо  давило  виски.  Она  ничего  не  ела  и  ничего  не  ела,  плохо  ориентировалась  в  обстановке.  Всё  это  время  Артём   постоянно  говорил  по  телефону  с  Лилей.  Они  весело  болтали,  шутили,  смеялись.    Артём  был  в  отпуске  и  потому  не  ограничивал  себя  во  времени.  Его  не  беспокоила  и  нарастающая  плата  за  телефон. Разговоры  с  любимой  поглотили  его  полностью.
Валентина  Ивановна  заходила  довольно  часто,  помогала  готовиться  к  поминанию  9  дня  после  смерти  Павла.  Лекарства  Татьяне  Васильевне  не  помогали,    ложиться  в  стационар  она  отказалась. 
«Я  понесу  любые  наказания  за  своё  плохое  отношение  к  сыну,-
С  болью     говорила  она  Валентине  Ивановне,  отказываясь  пить  лекарство,- 
   Не  ропщу,  страдание,  как  очищение  за  ошибка  принимаю.   Что  заслужила,  то  и  получила!»
«Ты  чего  себя  мучаешь?   Сколько  ты  с  ним   в  детстве   по  больницам  шаталась,      достойно   в  армию  проводила,  посылки  туда  ему  слала,  репетитора  нанимала,  что  б  в  институт  поступил.  Во  сколько  институтов  с  ним  стучалась,  в  мед  институт  сумела  запихнуть,  сама  полу  голодом  сидела,    почти всю  зарплату  ему    в  институт отсылала    и  что?   Он  хоть  раз  задумался,  каково  матери?  Все  твои  слёзные  денежки  пропивал.   Выгнали  за  пьянку.    В  техникум  устроила,  благодаря  тебе,  закончил,  Слава  Богу,  так  ни  на  одной  работе  не  удержался,  везде,   по  пьянке,   увольняли.  Паспорт  пбяным  сколько  раз  терял,  опять  ты  помогала,  а  потом  и  вовсе  без  работы  не  один  год  был.  Ты  же  его    содержала,  а  он  буянил,  в  запоях    неделями  был,  туберкулёз  подхватил.  Кто  ему  виноват?  Ты  ж  его  не  бросала,  сносила  позор,  терпела,  вот  и  окаменела  от  всего  этого.»
 Слова  Валентины  Ивановны
  Не  то  что  б  успокаивали,  но  как-то  оправдывали    больную,  ей  вроде  бы  становилось  чуть  легче.  Однако,  Васильевна  понимала,  она  просто  прячется  от  совести  в  высказываниях  соседки,  пусть  даже  и  полностью  правдивых.
«Он  не  пил  уже    несколько  месяцев,  как  сердце  у  него  сдало.  Помогал,  как  мог,  заботился  обо  мне!»,  отвечала  Васильевна  оправдывая  себя  и   усопшего   сына.
«Ну,  а  какая  баба  его    в  мужья  возьмёт?  Кому,  кроме  тебя,  он   такой  был   нужен?»
«Я  его  проглядела,  баловала,  не  к  нему  не  приучила!»
«Это  верно.  Ты  и  Артёмку  балуешь.  Сидит  днями  с  Лилькой  болтает,  лучше  бы  за  матерью  поухаживал,  дом  ремонта  требует,  разваливается  совсем!» 
«Может  и  правда,  она  его  счастье.  Бывает,  влюбляются  с  первого  взгляда!»  «Влюбился,  не  запылился,  впрямь  до  потери  сознания,  до  потери  осмысления.  Узнал  бы  получше,  что  за  птица  прилётная!  Пора  бы  и  правильные  решения  принимать,  не  подросток  уже!  Нынче  всё  с  ног  на  голову  перевернулось!  Воровство,  обманы,  убийства, бизнес, мошенничества  разные!  О  морали  вспоминают  лишь  тогда,  когда  речи   толкают  где-нибудь  на  собраниях,  заседаниях,  да  когда  на  выборах  выступают,  а  потом  про  всё  сказанное  забывают!  В  открытую  сообщают,  что  бы  цели  достичь,  все  средства  хороши!  Уж  больно  она  из  себя  правильную,  да  порядочную  строит!  Таких  опасаться  надо!»
«Ты,  Ивановна,  строго  судишь.  Конечно,  сейчас  совсем  не  то,  что  в  наше  время!  Я    катострафически  сдаю.  Видеть  начала  ,  как  ты  говорила,  «вопли»,      пятна-жуки    членистоногие  с  человеческими  лицами,  от  всех  длинные,   паучьи  лапы  на  меня  направлены»
«Не  сходи  с  ума!,
Рассердилась  соседка,-
  Так  из  тебя  жизненная  энергия  исходит.  Высосут  тебя   «вопли»,  если  так  паниковать  станешь.    Поди  и  голоса  слышишь!  Проклятье,  видно,  на  вашем  роду!»  «Ты  права,  голоса  тоже  слышу,    они  меня  всё  время  обвиняют,  с  собой    зовут!»  «Вот-вот!  Не  смей  слышать  голоса,   нечесть  это.  Горем  и  муками  своими  ты  ослабила    силу  ангела  хранителя  твоего.  Будешь  разговаривать    с  голосами,  утащат  тебя  в  могилу!   Внутренней  силой  с  голосами  потусторонними  борись,  молитвами!»
 Разговор  прервал   быстро подошедший  Артём: 
«Мама,  Лиля  приезжает,  она  беременна.    В  ЗАГс  пойдём!»,- 
Глаза  парня    сверкали,  он  весь  светился  от  счастья.   Мать  и  Валентина  Ивановна  на  миг  онемели  от  новости.  Васильевна  почувствовала,  как  холодок  мурашками  пробежал  по  спине.
«Когда  она  успела  забеременеть?,-
Поднялась  Валентина  Ивановна,  -
-Сам  лечился    недавно,  что  бы  детей  иметь!»
 «Всё-то  вы  про  всех  знаете,
-  огрызнулся  Артём,  но  помня  язычок  соседки,  добавил  примирительно-
-С  ходу  ребёнка  заделали!»  Валентина  Ивановна  ехидно  вставила:
«Был  бесплодный,  в  одну  ночь  стал  плодный!   Ты  постарался  или  кто  другой?»
«Моя  работа,  другим  не  доверяю!»
-Отрубил  Артём  тоном,  не  терпящим  возражения.
Соседка  недоверчиво  сощурила  глаза,  но  прикусила  губу.  Злить  парня  не  стоит,  молодёжь  стала  опасной.  Перебранка    Ивановны  с  сыном  нервно  сказалась  на  Татьяне  Васильевне.  Глубоко  в  душе,  она  тоже  не  верила    новоявленной  невестке,  но  скандала  не  хотела.  Артём  упрямый,  делает  всё  по-своему,  упрётся  лбом,  не  сдвинешь!
Шумовая  волна  боли  прокатилась  в  голове  матери.  Она  была  не  в  силах  перечить  сыну
«Добилась-таки  Лилька  своего,-
Пробурчала  Валентина  Ивановна,-
Брату  и  9  дней  нет,  мать  с  постели  не  встаёт,  а  он  в  ЗАГс  уже  намылился!»
«Оставь  его  ругать,  Ивановна,  может  и  правда  любовь.  Ребёнку  семья  нужна!»,
-  тихо,  почти  простонала  Татьяна  Васильевна.
«Всю  жизнь    живёшь,  всё  для  них,  вот  они  о  себе  только  и  думают.    Женщины  приходят  и  уходят,   сегодня  жена,  завтра  баба  чужая,   а  мать  одна  навсегда,  не  уйдёт,  не  предаст,  другой  не  будет.  Да  что  тебе  говорить?  Знаю  я  их  любовь-морковь.  Вон  Юлия  Степановна  уже  с  другим  хахалем.    Крутой  такой,  машина  дорогущая,  говорят  богатый!  Вот  и  вся  любовь! Не  так  всё  у  Артёма  складывается.  Похороны  перед  Загсом  -  плохая  примета!    Ну  ладно,  выпей  лекарство,  а  то  я  уйду,  кто  подаст?  Жмёмся  теперь  на  старости  лет  друг  к  другу!»
    Вскоре,  приехала  Лиля  и  сразу  начала  наводить  порядок  в  доме.  Не  спрашивая  ни  о  чём  больную  мать,  сожгли   с  Артёмом   все  вещи  Павла,  убрали  ветхие    строения  во  дворе,  придали  товарный  вид  дому.   Изредка,  Холодный  блеск  зелёных  глаз  невестки  проскальзывал  по  кровати  больной  женщины.  Про  мать,  словно,  забыли.  Васильевна  не  поднималась,  с  большим  трудом  доставала  со  стула  лекарство,  дрожащей  рукой  капала  сердечные  средства.  «Это  тебе  за  Пашку,  Бог  послал   тебе наказание  за  страдания  Павла  перед  смертью!    Смиряйся!»,-  твердила  она  себе. 
   Вездесущая  соседка  громко  ругалась  во  дворе
С   молодыми 
«Вы  хоть  мать  спросили,  что  в  доме   жечь,  что  ломать.  Павлу  ещё  9  дней  нет,  а  вы  все  его  вещи  сожгли,  диван  его  любимый  тоже.  Одежду  принято  раздать,  а  не  сжигать!»
«Кому  это  барахло  нужно?  Кто  его  возьмёт?  Старые  журналы,  книги  зачем  хранить ?   Для  мусора  что  ли?»,
-  раздражённо  отбивался  Артём.
«Календарь  православный  10-ти  летней  давности  зачем  нужен?»,
-Наступала  Лиля.
«В  этом  календаре  славянские  имена  и  дни  ангелов  указаны.  Больше  такое  нигде  не  печатают!»
«Уйди,  не  мешай!»,-
  Грубо   прикрикнул  Артём  и  бросил  журнал  в  огонь.  Валентина  Ивановна  обозвала  молодых  матерными  словами  и  ушла  со  двора.
Мать  хотела  подняться,  но  не  смогла.  К  шумовому,  болезненному  переливанию  в   её голове,  вдруг,  добавился  голос  Павла.
    «Где  моя  одежда?  Где   мой  диванчик?    Где    мой  телевизор?    Я  нищий!  Где  мои  вещи?»
Отчаянный  голос,  перемешанный  со  слезами,  чётко  и  ясно  повторялся,  звенел  в  ушах,  преследовал  женщину  днём  и  ночью.  Только  читая  молитвы  и  положив  молитвенник  на  уши,  женщина  спасалась  от  навязчивого   навождения.
 Татьяна  Васильевна  не  спала,  металась  по  постели,  ждала,  что  молодые  уделят  ей  внимание  или  хотя  бы  дадут  лекарство,  но  тем  было  не  до  неё.  Лиля  хозяйничала  в  доме,  не  замечая,  не  спрашивая  больную,  убирала,  выкидывала,  сжигала,  как  ей  казалось,  ненужное,  ни  о  чём  не  советуясь  со    свекровью.
 Придерживаясь  за  стенку,  опираясь  на  стулья,  женщина  взяла  нужные  лекарства  и  положила  их  рядом  с  кроватью  на  стул.  Краем  зелёного  глаза,  Лиля  проследила  за  тяжёлыми  движениями  старой  женщины,  но    так  и  не  подошла  к  постели  больной.
    Скорбно  отметили  9  дней  похорон  Павла. Через  неделю  молодые зарегистрировали  брак   и  Лиля  уехала  домой,  Объяснила  отъезд  беспокойством  за  свою  маму,  называла  её  только  «мамочкой».
     До  отъезда,   Лиля  звонила  своей  матери  каждый  день,  сообщая  обо  всём.  Регистрация  прошла  скромно,  даже  не  купили  нового  платья.   Невеста,   капризно,   высказала  Артёму,  почему   тот  не  подготовился  к  женитьбе  должным  образом.    Не  таким   она   видела  своё  замужество,  мечтала  о  длинном  белом  платье,  весёлой  свадьбе,  как  у  многих  новобрачных..  Артём  пообещал   выполнить  её  мечту  с  венчанием  в  церкви. 
Татьяна  Васильевна  немного  оправилась  от  стресса,  начала  ходить  по  дому.  Очищенный  от  ветхих  построек,  старенький  дом    преобразился  в  лучшую  сторону,  вещей  Павла  не  было  ни  одной.  Продали  телевизор,  который  мать  хотела  оставить  себе.  Женщина,  грузно,  ходила  по  пустой  комнате  и  сердце  её  сжимала  тисками  боли  тяжёлая  грусть  и  печаль.  Никакой  памяти  о  умершем  не  оставлено,  случайно,  сохранился  альбом  Павла, в котором  он  часто    рассматривал  фотографии  с  военной  службы.    
«Я  нашёл  покупателей  на  дом,- 
заявил  Артём,  подсаживаясь  на  кровать  к  матери,
-что  ты  тут  будешь  делать  одна?  Дом  требует  ремонта,  в  ванной  потолок  обвалился,  во  времянке  вывалилась  саманная  стена.  Дождём  тогда   её   размыло  во  время  той  страшной  грозы.    Один  я  с  таким  ремонтом  не  справлюсь.    Я  решил  уехать  к  жене.  Лиля  здесь  жить  не  хочет!»
«Я  так  и  думала,  что  она  дом  присмотрела!»,-  разрыдалась  мать.  Сын  вышел  в  соседнюю  комнату.  Дверь  осталась  открытой  и    Татьяна  Васильевна  услышала  его  разговор  с  женой.  Артём  сообщил    жене  о  высказываниях  матери  насчёт  дома.
«Не  нужен  мне  ваш  трухлявый  дом!, -
-  гневно   донёсса    нарочисто  громкий  голос  невестки,
-  Нужна  тебе,  ко  мне  приедешь! приедешь!»
Через  несколько   дней  на  имя  матери  и  Артёма  пришёл    по  почте  конверт,  в  котором  Лиля ,  письменно   сообщала,  что  она  не  претендует  на  дом  мужа  и  свекрови.  Заявление  было  заверено  нотариусом.
«Вот  видишь,  -
Раздражённо  тряс  письмом  Артём  перед  лицом  матери,
-Она  не  такая,  как  все,  правильная!  На  деньги  от  продажи  дома,  мы  купим  тебе  квартиру  в  городе,  будешь  жить   в  тепле,  с  горячей,  холодной  водой,  как  королева  одна,  самостоятельно.  А  здесь  что?    Посмотри,  всё  в  доме    валится,  денег  на  ремонт  у  нас  нет.  Решай,  я  увольняюсь  с  работы,  поеду  к  жене  и  ребёнку!»  «Боюсь  я, сынок,  лишаться  своего  угла.   Так  много  тяжких  знаков  судьба  послала  нам  за  такое  короткое  время!»
«Ты  же  институт  окончила,  как  можно  каким-то  знакам  судьбы  верить.  Знакам  судьбы  веришь,  а  мне,  родному  сыну,  не  веришь?  Кто  тебе  здесь  в  чём  поможет?  Одна  соседка  и  то,  языком  лишь  помогает!  Давай  продадим  дом  и  ты  поедешь  со  мной,  или  я  уеду  один.  Лиле  скоро  рожать!».
 Заявление  сына  не  было  ультиматумом,  но  решительным  в  своих  действиях.
На следующий  день  мать    вынуждена  была  согласиться  на  продажу  дома,  она  боялась  остаться  одна  в  таком  состоянии.  У  неё  не  было  сил  самой  провести  ремонт,  наступило  полное  безразличие  ко  всему  и  своей  судьбе.  Единственно,  что  угрызало  её,  это  то,  что  могила  Павла  останется  бесхозной  и  её  не  похоронят  рядом  с  сыном.
    Валентина  Ивановна  разразилась  потоком  грязных  слов  в  адрес  молодых.  Её  глубоко  посаженные  глаза    метали  неподдельные  искры  гнева.
«Ты  что  веришь  этой  бумажке   от  нотариуса? 
Ты  не  знаешь,  как  обманывают,  мошенничают  из-за  квартир?,
Возмущалась  соседка,
-  Психологический  ход  ваша  Лилька  сделала!  Наверняка  нотариус  её  и  подучила!    Не  верь  ты  молодым.  Хочет  Артёмка,  пусть  едет!  Он  ещё  с  ней  намыкается.  Сколько   плохих   примет  вам  с  небес  приходило.  Не  будет  там  жизни.    Любовь.  Ребёнок,  пусть  анализ  сделает,  его  ли  тот  ребёнок.    Больно  прыткая,  да  проворная  эта  Лилька!   Как  хамелеон  по  обстоятельствам  окраску меняет,    надо  порадуется  вместе,  надо-  поплачет  по  сочувствию,  а  тебе  ни  разу  лекарство  не  подала.  Зато  советы  такие,  бишь,  моральные,    сыплет,  сама  справедливость!    Женила  она  его  на  себе,  потому  что  забеременела.  Подкидывает  она  ему  дитя,  что  нагуляла.  Не  хорошая  она.  Сердцем  чую,  в  колдовстве  разбирается,  вишь,  как  быстро  Артёма  окрутила,  совсем  парень  голову  потерял!   Живи  в  своём  доме.  Завалится  один  угол,  уходи  в  другой,  завалится  тот,  уходи  в  следующий,  но  из  дома  не  уходи!»
«Разболелась  я  совсем,  ходить  не
  могу.  Слабость  подняться  не  даёт.  Не  жилец  я,  немного  мне  осталось!  Может  и,  правда,  квартиру  мне  купят,  в  ней  не  так  хлопотно,  и  молодым  немного  помогу!»
    Напрасно  убеждала  соседка   Васильевну   не  продавать  жильё,  доживать  в  собственном    доме.    Не  всегда  надежда  и  обещания  сбываются,  чаще  всего  непредвиденные  обстоятельства  ломают  всё.
 «  Не  может  Артём  со  мной  плохо  поступить,  я  верю  ему!», -
 твердила Татьяна  Васильевна.  Соседка  отступила,  махнув  рукой. 
 «Коли  что,   возвращайся,  приму  на  постояльство,  выделю  комнату!» 
«Не    кличь  беду,  не  дойдёт  до  этого!» 
«Ночная  кукушка  перекукует!», -
- заключила  Ивановна.
У  Татьяны  Васильевны  спазмом  сжалось  сердце.    Держась  за  стенку.  Вошла  в  ванную.  Обвалившийся  потолок  Артём  полностью  ещё  не  убрал.    Собираясь  с  силами,  женщина  вышла  во  двор.    Полуразрушенная  времянка  зияла  пустотой.
 «Копейки  дадут  за  это  старьё,- 
-подумала    мать,-
- а  жильё  потеряю!»   Родной  двор  словно  вливал  в  неё  живительную  силу.   Вьющиеся,  сочные,  зелёные   лозы  винограда,    Раскидистые  фруктовые  деревья,   благоухающий  аромат    ярких  цветов,    заставили  заплакать.
 Неслышно  подошёл  Артём 
«Видишь,  всё  развалилось,-
- указал  он  на  зияющий  проём  времянки, 
-привалит  намертво   дом   ночью,   Грозы  с  ветром   здесь не  редкость.  Саман  под  дождём  размокает!    Ремонтировать  нечего,  строить  надо  заново.  Сама  знаешь,  средств  нет!   Благо  живём  в  курортном  месте,  у  моря.  Не  дом,  а  землю  покупают.    Что  ты  тут  одна  делать  станешь,  если  откажем  покупателям.  Одни,  пока,  всего  лишь  и  нашлись!»
Васильевна заплакала.
      Лиля  звонила  по  нескольку  раз  в  день,  торопила  с  продажей  дома,  предлагала  ничего  из  вещей  не  брать  с  собой,  у  неё  в  доме  всё  необходимое  есть,  а  чего  не  хватит,  докупят.
Стрессовое  состояние  у  Татьяны  Васильевны  не  проходило.  Головные  боли  то  усиливались,  то  стихали.  Голос  умершего  сына  не  давал  спать  по  ночам.  Днём  она  тоже  почти  не  поднималась  с  постели,  ноги  отказывали  в  ходьбе,  купили  тросточку.
  Артём,  как  мог,  помогал   матери,  заботился,  вызывал  врача.   Женщина,  по-прежнему,  отказывалась  от  госпитализации.  Требовалось  полное  обследование    организма,   и  всей  нервной  системы,  сканирование  мозга.  На  такой  объём  обследования  денег  не  было.
«Я  уже  старая,  нечего  на  меня  тратиться.  У  тебя  скоро  будет  ребёнок,  много  денег  надо,  а  я  отлежусь»,
  говорила  она  сыну. Нервный  срыв  не  проходил  и  женщина  сдалась  на  уговоры.
«Дура  ты,  Васильевна!  Мозги  у  тебя  свихнулись!   И  в  развалинах устроиться  можно,  хоть  землянку  вырыть,  но  свой  угол!    Делай,  как  знаешь,   белугой  завоешь,  попомни!  Да  поздно  будет!  О  себе  думай,  обдерут,  как  липку  и  выбросят,  вот  и  вся  любовь!»
   Соседка  ушла,  завидев  Артёма  с  покупателями  дома.  Невестка    так  постоянно   торопила,  что 
Земельный  участок  продали  почти  не  торгуясь   первым  же  покупателям.   Деньги  за  продажу  дома,  сын  положил  на  свой  счёт  всё  до  копейки.  Мать  и  не  возражала,  она  считала,  дги  жизни  её  сочтены,  а  молодым  она  помогла.    Артём  ,как  и  Лиля,  просил  не  брать  с  собой  ничего.
«Со  старыми  вещами,  забираются  и  все  старые  проблемы,  болезни,  несчастья!»,
Так  внушила  Лиля. Взяли  одежду,  да  и  то  выборочно.  Всё,  что  было  нажито  за  долгие  годы,  Васильевна   оставляла.     В  легковую  машину  сына  вошло  очень  мало  вещей,  основной  скарб  бросили.  Покупать  старый  быт  желающих  не  нашлось.
  Позднее,  вспоминая  свой  отъезд,  Татьяна  Васильевна  не  понимала,  почему  она  так  легко  поверила  невестке,  бросила  всё  нажитое?  Что  её  заставило  так  поступить,  остаться  без  всего?.    Постоянные  звонки  Лили  или  наступившее  безразличие  к  жизни.
    Со  слезами,  тоской  и  болью,  уезжала  Татьяна  Васильевна  из   родного  дома,  оставив  всё  нажитое  на  произвол  судьбы,  взяла  в  дорогу  только  самое  необходимое.  Отъезд  был  больше  похож  на  побег,  успела   только проститься  с  могилой  сына.
Дорогу  Татьяна  Васильевна  переносила  тяжело.  Артём  вынужден  был  заехать  в  дорожную  гостиницу,  где  мать  сразу  легла  в  постель,  отказавшись  от  еды.  Она  чувствовала,  сын    тревожится,  доедет  ли  она  живой  до  его  города?
  Они  всё-таки  доехали.  Мать  снова  слегла.  Невестка  встретила  сдержанно,  но  вежливо, решила  познакомить  свекровь  со  своими  родственниками.    Мурлыча  под  нос,  Лиля  начала  готовиться  к  встрече.  Весело  посматривая  на  свекровь,    с  удовольствием  стала  примерять    две  новых  пары    золотых    серёжек,  купленных  на  деньги  от  продажи  дома.  Татьяна  Васильевна  постоянно  ощущала  на  себе угнетающую  атмосферу  отчуждения.  Всем  своим  видом,  Лиля  давала  понять,  она  вынуждена  мириться  с  приездом  свекрови.  Мать  поняла,  ей  нужны  были  деньги  от  продажи  дома.  Предположение    Васильевны  подтвердилось,  когда  она  увидела ,  как   демонстративно   невестка примеряла    серёжки   перед  её  глазами.   Васильевна  сразу  вспомнила,  что  просила  Артёма,  в  память  о  проданном  доме,  купить  ей  золотые  серёжки.  Сын  купил  две   пары золотых,   дорогих   украшений  в  уши    жене,  которая    сейчас   явно,  дразнила  серёжками  свекровь.    Начались  первые,  ядовитые  колкости  на  фоне  показного    мирного   семейного    сосуществования.     Проковыляв  к  креслу,  Татьяна  Васильевна  села,  ожидая,  что  одна  пара  ушных  украшений,  предназначается  для  неё.  Но  Лиля  примеряла  обе     пары. Стало  ясно,  матери  сын  серёжек  не  купил.   Вошёл  Артём  и  смутился.   Он    не  ожидал  того,  что  жена  покажет  украшения  свекрови.  Просьбу    матери  о  серёжках,  он  не  забыл.   
«Это  бижутерия,  дешёвые  серёжки!»,  -как  бы  оправдываясь,  пояснил  он.   
Женщина  поняла,  лукавит  сын,  значит  обе   золотые    пары   он  купил   только    для  жены,   за    деньги  от  продажи  её  дома.
 «Ничего,- 
-утешала  себя  Татьяна  Васильевна,
-ты  жертвуешь  собой    ради  сына. Артём  балует  жену.   Пусть  носит  Лиля,  она  молодая!»
Лиля  торжествующе  улыбнулась,  наблюдая,  как  смущается  муж.  Артём    сказал  ей  о  просьбе  матери,  но  жена  устроила  лёгкий  каприз  и  муж  уступил,  купив  ей  сразу  две  пары  серёжек.  Лиля  демонстрировала  свою  власть  над  мужем  не  только  свекрови,  но  и  родственникам.  Им  она  тоже  поведала  о  чём  просила  свекровь  и  как    поступил  Артём. 
«Пускай  привыкает!»,  --коротко  бросила  она  родичам.   Под   смирившийся взгляд     свекрови,  спрятала  усмешку  в  углах  тонких  губ:
 «То  ли  ещё  будет!»,
Застыло  на  её  лице..
   Артём  понял,  его  ложь  мать  поняла,  попытался  замять  неловкость,  сел  рядом ,  погладил  руку    матери.
Собрались   родственники   у    крёстной   Лили, в  частном  доме.
Весна  была  в  самом  разгаре.  Воздух  насыщен  живительным  ароматом  пробуждения  природы.  На  деревьях  набухшие  почки  готовились  сбросить  с  себя  коричневую  оболочку,   пробиваясь   нежной, зелёной  прорезающейся листвы..   Порхая  с  ветки  на  ветку,   перекликались  на  лету  птицы.     Небо  мрачноватое,  серое,  давит  плотной  пеленой.    Фруктовые  деревья    не   радуют  глаз  розово-белым  цветением.  Средняя  полоса  не  краснодарский  край.  Там  весна  благодатней,  богаче,  красочней,  теплее.  Ярко  красочная,  богатая  палитра  весенних   цветов  уже  распустились,    благоухала,    раньше,  чем  пробивалась  листва  средней  полосы.
  Двор,  где  собрались  гости,  небольшой,  хозяйственные   постройки   сжаты полукругом.    Местность  холмистая,   не  уютная,   уклад  двора  отличался  от сочной  зелени   Кубанского  подворья.    В  душе  Татьяны  Васильевны  защемило.  Лиля,  смеясь,  обошла  всех  присутствующих,  нарочисто  выставляя  напоказ  золотые  украшения  в  розовых  ушках.   
«Дорогие?»,  услышала  мать  вопрос  двоюродной  сестры  Лили.    Лиля  ответила  громко,  так,  что  бы  услышала  свекровь.
«Одна  пара    больше  восьми  тысяч,  другая  почти  десять!»,
- обе  с  иронией   глянули  на  Татьяну  Васильевну.   Васильевна,  молча,  проглотила  обиду.    Упадническое  настроение  всё  больше  одолевало  ею.  Сын   готовил  шашлыки  на  костре,  невестка  накрывала  на  стол,  а  мать    приглядывалась  к  новой  родне.
Чувствовалась    скрываемая  напряжённость.  Родственники    разглядывали  мать  Артёма.  В  их  глазах  полная    отчуждённость,  неприязнь,  колючий  холод.   
 «Как  расстрельная  рота!, - подумала  мать, 
-Куда  ты  попал,  сынок?»
Крёстная  Лили,  невысокая,  очень  полная  женщина,  сидела  с  непроницаемым  лицом.    Несмотря  на  преклонный  возраст,  её    всё  ещё  довольно,  красивые  глаза ,  спрятанные  в     мелкие  морщинки  век,  становились  то  молодыми,  то  старыми,     подёргивались  тёмной,  не  уловимой,  магической  плёнкой.   В  её  облике  было  что-то  загадочно  скрытое,  угрожающее липкое,  напряжённое.
Лёгкий  морозец  пробежал  по  телу  Татьяны  Васильевны.  Вышла  мать  Лили.  Высокая,  худощавая,  она    совсем  не  имела  сходства  с  дочерью.    Желчное,  вытянутое  лицо,   яркая  хоризма впечатало  в  себя  самовлюблённость,  властность,  уверенность  в  своей  правоте  во  всём,  упрямство,  не  примеримость.   О  таких  говорят:  «держит  камень  за  пазухой».   Мрачноватый  портрет  дополняли  водянистые,  на  выкате,  глаза,  которые  смотрели  поверх  головы  Артёма  и  новой  родственницы.   Весь  её  вид  говорил,  она  недовольна  зятем.   Мать  поняла,  сваха  желала  дочери  другого  мужа,  добивается    развода,  несмотря  на  беременность  Лили.  Приехавшую  условную  родственницу  не  замечала,  обходила  стороной,  не  обращалась  и  не  разговаривала  с  ней.   Лиля   броско   показывала  родственникам   свою  любовь  к  матери  и  явное  пренебрежение  к  старой  свекрови.
«Как  жаль,  что  я  не  увидела  всю.  эту  компанию  до  продажи  своего  дома!»,
 сокрушилась Татьяна  Васильевна.  В  душе  теплилась  надежда,  на  днях  сын  купит  ей  квартиру  и  она  больше  не  станет  встречаться  с  этой  компанией,  надо  немного  потерпеть. Родственники  тоже  не  жаловали  новую  родню.  Мать  и  сын,  словно  чужие  на  вокзале  ожидания.  Артём,  как  мог,  смягчал  обстановку,  не  терял  самообладания,  готовил  шашлыки  и,  одновременно,  старательно,  помогал  Лиле.  Разговор  между  приехавшей  и  родственниками  Лили,  не  вязался,  они  просто  не  знали,  о  чём  говорить,   общей  темы  не  находилось.  Шашлык  приготовился  вкусным  и  сочным,  но  даже  приготовленный  ужин  и  алкоголь,  не  сблизил  собравшихся.  Родственники  обсуждали  между  собой  «челночную»  торговлю,  цены  на  базаре,  обговаривали  совместные  продажи  товара.  Васильевна  молчала,  она  не  знала  о  чём  с  ними  говорить,  ведь  торговлей  она  не  занималась,  среда  общения  была  ей  не  приемлима. Татьяна  Васильевна  избегала    опасной,  торговой  паутины. Они  никогда  не  поймут  друг  друга.  Татьяна  Васильевна,  врач  по  образованию,  до  пенсии  проработала  в   клинической  лаборатории  больницы.  Артём  закончил  высшее  военное  училище,  вышел  на  пенсию  досрочно.  Лиля  закончила  среднюю  школу,  работала  продавцом,  её  мать    в  строительной  организации  маляром-штукатуром.  Однако,  Татьяна  Васильевна  пыталась  найти    точки  соприкосновения  в  этом  сложном  лабиринте.
  Потянуло  вечерним  холодком.  Присутствующие  зябко  подёргивали  плечами,  кое  кто  накинул  тёплые  платки.    Васильевна  увидела  в  руках  свахи,  меховую    безрукавку,  расшитую  бисером.  Решила,   красивую,  тёплую  вещь  принесли  ей  согреться.  Однако,  Лиля  с  её  матерью   и  не  думали  давать  безрукавку  матери  Артёма,  им   на  ум   пришло совсем  другое,  снова  унизить    приезжую  на  глазах  у  всех  родственников.    Сваха,  мать  Лили    Алевтина  Павловна,   скользнув   по  приехавшей   леденящим  взглядом  водянистых  глаз, быстро  одела  на  себя  безрукавку  и  стала  ходить  перед  матерью  Артёма,  подёргивая  плечами,  как  в  цыганском  танце,      дразнила  новую  родственницу  тёплой  вещью.
  «Детский  сад  какой-то!  Чего  дразнится?  Взрослая  женщина,  а  ведёт  себя,  как  девчонка!  Скорей  бы  всё  закончилось!» 
 Краем  глаза  Артём  наблюдал  за  этой  сценой,  но  когда  Лиля  демонстративно  села  на  колени    своей  матери,  начала  её  обнимать  и  целовать,  показывая  родичам,  что  свекровь  для  неё  пустое  место,  Артём  не  выдержал,  подсел  к  матери  и    тоже  обнял  её.
«И  в  самом  деле,  подобное  и  глупой  ,  детской  шалостью  не  назовёшь!    Казалось  бы  безобидная  выходка  любящей  дочери,  но    это  не  было  случайностью.  Вопрошающие  лица  родственников,  с  любопытством  ждали  реакции  свекрови.     На  подстрекательство  свекровь  не  прореагировала.  Жонглировать  своим  положением,  она  повода  не  дала.  «Такие  люди  никогда  не  будут  нам  с  Артёмом  родными!»,  выдохнула  в  себя  мать.  На  её  вздох,  сын  ответил  тревожным  взглядом,  мужественно   нахмурил  брови.  Он  надеялся,  отношения  утрясутся,  Мать  и  он  уступчивы.
Татьяне  Васильевне  захотелось   поскорей  уйти из  этого  общества.  Она  перевела  взгляд  на  сына.  Артём  явно  пытался  смягчить  обстановку.   Он  понимал  всё,  но  его  эмоциональное,  душевное    тяготение  к  жене,    было  сильнее  всего.    Округлившийся  живот  Лили   неотвратимо  притягивал  взор, стирал   все  колючие  шероховатости.  Артём   неистово,   страстно  любил  жену  и  будущего  ребёнка.    Артём  дышал  ими,  он  жил  ими.   
Татьяна  Васильевна  старалась  взять  себя  в  руки,  не  замечать  бездушный  кошмар.  Больная  женщина  понимала,  психотип  новых  родственников  не  сокрушим,  им  она  ничего  не  докажет,  быть  такой,  как  они,  она  не  сможет.  Если  она  начнёт    показывать  своё  мнение  и  обиду,  неизбежно  возникнет  конфликт,  пострадает  только  её  сын,  допустить  этого  нельзя.  Какая  бы  не  была  невестка  и  её  родственники,  но   если  сын  любит  жену  и  ребёнка,  надо  принять   ситуацию  такой,  какая  она  есть,  смириться  или  отдалиться,  не  вмешиваясь  ни  во  что. 
Татьяна  Васильевна  проплакала  всю  ночь,  как  и  в    следующие  дни.    Сын  пытался  успокоить,   купил  лекарство.   Невестка  не  подошла  ни  разу.    
Алла  Павловна  звонила  дочери  по  нескольку  раз  в  день,  обсуждала    подготовку  к  родам,  давала  указания  Артёму,  что  и  где  купить  для  новорожденного  ребёнка.  О  свекрови  почти  забыли.    
Равнодушие  невестки   к  безудержным  слезам  свекрови,   мать  связала  с  психологическим  состоянием  женщины,  готовящейся  к  родам.
Психологическое  состояние  самой Татьяны  Васильевны  было  на  грани  полного  нервного  срыва.  Она  не  могла  ходить,  лежала  пластом  и  обливалась  слезами.  Как  права  была  соседка!  Почему  не  послушала  Валентину  Ивановну!  До  чего  родным  казался  ей ветхий,  разваливающийся,  проданный  дом!  Хотелось  крикнуть,  предупредить  всех  стариков,  готовых  поступить,  как  она:
 «Не  продавайте  никогда  свою  жилплощадь,  что  бы   вам  не  сулили,  как  бы  детей  и  внуков  вы  не  любили!  Держитесь  своего  угла  до  самой  смерти!  Не  продавайте,  не  отдавайте,  не  дарите,   берегите своё  жильё,  берегите!»   
Лиля  часто  устраивала    Артёму  истерики  ни  с  того,  ни  с  чего.  То  ревновала  без  причины,  то  была  недовольна  тоном  его  разговора  с  ней,  то  просто,  по  плохому  своему  настроению  набрасывалась,  что  бы  вылить  скопившиеся  эмоции.   Артём  курил  и  это  раздрожало  жену.   Артём  всё  терпел.  Никогда  не  повышал  голоса,  не  говорил  грубых  слов, помогал  по  хозяйству,  сам   приносил  продукты  по  составленному  Лилей,  списку.  Выносить  мусор  стало  его  обязанностью.  Лиля  работала  продавцом,  но  заработанные  деньги  тратила  на  себя  и  подарки  своей  мамочке.   Её   скандалы  в  доме,  Артём  заглаживал   покупкой  золотых  украшений.  Золото  действовало  на  жену  магически.  Она  сразу    менялась,  ласкалась,  улыбалась,  становилась  добрее  даже  к  свекрови.  Васильевна  в  их  дела  не  вмешивалась,  хотя  понимала,  деньги  сын  тратит  от  продажи  её  дома  Свекровь  давно  убедилась,  Лиля  не  любит  Артёма,  вышла  за  него,  что бы  оправдать  беременность,  но  молчала.  Сын  неистово  любил  жену,  словно    это  была  не  любовь,  а  магическое    беснование.  Тихий,  спокойный  Артём  всё  прощал  жене,  оберегал  от  всего,  ничего  предрассудительного    в её   действиях  и  поступках  не  видел,  словно  глаза  его  были  зашорены.   Изменился  Артём  и  к  матери,  стал  сдержан,  холоднее  в  отношениях,  почти  не  разговаривал  с  ней.  Васильевна  ,    всегда,  находила  причины  оправдать  поведение  сына,  ведь  тот  работал  на  двух  работах  и  старался  ещё  подработать,  где  было  возможно.  Семья  жила  на  его  зарплаты,  Лиля  свою  получку  тратила  только  на  себя,   покупала одежду,   дорогую   косметику.  Артёму  почти  ничего  не  покупали.
Наконец,   невестка  с  сыном  решили  купить  однокомнатную  квартиру.   Мать  обрадовалась.   Больше  ей  не  придётся  доедать    за  молодыми  еду,  видеть,  как  прячет  невестка  в  холодильнике  колбасу,  сыр,  рыбу,  всё  вкусное,  что  купила  и  приготовила.  Лиля,  не стесняясь,  заявила  с  первых  дней: 
«Вчерашний  суп  Артём  всё  время  доедал,  кушайте,  выливать  жалко.  Я  могу  есть  только  свежее,  желудок  вчерашнее  не  принимает!».   
 Супы  Лиля  готовила  сразу  на  неделю.   Вторые  блюда  в  малом  количестве,  так  что  свекрови  не  всегда  доставалось.  Татьяна  Васильевна  мучилась  от  совместной  жизни  с  невесткой,  устала  плакать  по  ночам,  готова  была  уехать  куда  угодно,  даже  коммунальная  квартира  показалась  бы  ей  раем.  Но    уехать  было  некуда. Приехать  к  Валентине  Ивановне  было  стыдно.  Да  кто  знает,  как  бы  долго,  по  найму,  соседка  позволила
бы  жить в  комнате,  которую  сдавала  отдыхающим  на  море.   Нежданно,  негадоно,  сама  себя,  Татьяна  Васильевна  вогнала  в  бомжи.    Она  была  на  грани  самоубийства.  Судьба  смилостивилась  над  ней,  молодые  покупают  квартиру.   Денег  за  продажу  дома,  что    она    передала    Артёму,     хватило   на  однокомнатную  квартиру в  старой  хрущёвской  малометражке.   Сын привёз  мать  к  нотариусу,  оформить  доверенность,  позволяющую  Артёму  самому  купить  квартиру  для  матери.  Назначили  дату  подписания  договора  купли-продажи.   В  назначенный  день,  Татьяна  Васильевна  встала  рано,  готовясь  к  подписанию  покупки  жилья.  Неожиданно,  пришла  крёстная  Лили,  села  напротив  свекрови  и  не  мигая,  смотрела  на  неё  Под  густыми  чёрными  бровями  ,  в  тёмных  глазах  крёстной,  метались      всплески,  как   огоньки, догорающие  на  углях . Тихо,  жалобно  поскрипывал  стул  под      полным  телом.   Лиля  тщательно  размешивала  сметану  в  твороге  и,  подала  тарелку  с  творогом    свекрови.   Васильевна  не  хотела  кушать,  но  взяла  тарелку  и  попробовала  несколько  ложек  творога.   Лиля  впилась  в  свекровь  широко  раскрытыми,  зелёными  глазами.  В  соседней  комнате,  Артём  одевался  на  выход,  громко  заявил: 
«Готовь  паспорт,  мама,   будем   квартиру покупать!»
  Совершенно  неожиданно  для  себя,  Татьяна  Васильевна  поднялась  и   вдруг,    произнесла,  обращаясь  к  подходившему  Артёму: 
«Покупай,  сынок,    квартиру  на  своё  имя»
 Артём  опешил,  но  крёстная,  монотонным  голосом,  чеканя  слова, его  одёрнула:
«Правильно,  ребёнку  угол  будет!».
   Лиля  расцвела,  быстро  собралась ехать  к  нотариусу  вместе  с  мужем,  словно  уже  ждала  именно  такое  предложение  свекрови.    Крёстная  пошла    за  ними.  Татьяна  Васильевна  чувствовала  тяжесть  в  голове, тошноту,  мелкий  озноб  и   не  могла  понять  почему    сказала   сыну  покупать  квартиру  на  его  имя.  Ей   хотелось  броситься  следом  и  отменить  свои  слова,   но  что-то  её  удерживало,  она,  сдерживая  дрожь  во  всём  теле,    смирилась,  подчиняясь  мысли:
      «Если  разойдутся,   Артём хоть  умрёт  в  своём  жилье,  а  не  на  улице,  как  отец  Лили,  совершенно  сломленный,  забитый,  больной,  униженный  бомжеванием,  никому  не  нужный    человек». 
Васильевна    опустилась    на  стул  и  несколько  мгновений    осмысливала    свой  спонтанный  поступок.  В  ней,  словно,  боролись  два  человека.  Один  приказывал  звонить  Артёму  и  покупать  квартиру  на  её  имя.  Другой  человек  ратовал  за  Артёма,  его  будущее,  напоминая,  что  дни  её  сочтены.   В  сознании,  как  в  кино,  крутились   картины  произошедшего.   Она  так  ждала  отъезда  из  дома  Лили,  так  хотела  убежать  куда  глаза  глядят ,  надеялась  получить  любую  крышу  над  головой,  но  свою,  собственную,  где  можно  было  бы  скрыться  от  унижений ,   оскорблений   и,  тут,  от  вырвавшегося  слова, потеряла  всё  в  одну  минуту!
Перед  глазами  горел  магический  взгляд  крёстной  Лили.  На  сына  мать  не  обижалась,    доверчивый  Артём  считал  свою  женитьбу  единственной,  на  всю  жизнь  и  мыслить  не  думал  о  разводе,  безотчётно,  верил  возлюбленной.
Татьяна  Васильевна  с  трудом  поднялась.  Пенсионный  возраст,  систематическая  нервозность  и  слёзы,    смерть   старшего сына,  подкосили  здоровье основательно.    Она  вспомнила,  что  давала  доверенность  Артёму  на  покупку  жилья  именно  у   того   нотариуса,  у  которого  Лиля  оформляла    свой  отказ  от  её  дома. 
«Поехали  к   той  же  Посоховой», 
-догадалась  Васильевна. 
 Внутреннее  чувство  женщины  не  доверяло  этому  нотариусу.
Мать  слышала  утренний  разговор  снохи  с  сыном. 
«Посохова  благосклонна  ко  мне!  Подскажет,  как  всё  правильно  оформить!»
«У  Посоховой  всегда  много  народа.  Ждать  придётся  долго!»
 - «Зато  будет  оформлено,  как  надо!    Перекусите  на  дорогу»
  И  хотя  свекровь  отказывалась  завтракать,  невестка  подала  ей  творог.    За  завтраком,   Лиля  была  доброжелательна,  учтива.  Сама  наложила  творогу  в  тарелку  свекрови,  тщательно  перемешала  творог  со  сметаной  и  подала    матери  Артёма.  При  этом,  невестка  неотрывно  смотрела  в  глаза  свекрови.    Попробовав    немного  творога,  Татьяна  Васильевна  присела  на  стул.  В  висках  стучало,  словно  били  молотком,  пульс  учащённо  колотился.     Подташнивало,   кружилась  голова.  Вспоминая  эти  детали  утреннего  общения,  Татьяна  Васильевна  упрекала  себя  в  недальновидности  и  беспечности.
«Опять  сильно  подскочило  давление,  я  не  могу  идти!»,
поняла  женщина ,  а  в  сознании    разворачивался  заново  утренний  калейдоскоп       разговора  сына  и  невестки
    «Тебе,    Лилёк,    нельзя  в  ту  толкучку,  ещё  родишь  там!»,-
-запротестовал  было  Артём.
  «Надежда  Петровна    Посохова  хорошо  ко  мне  относится,  пропустит  без  очереди  беременную!»,  -изворотливо  пояснила  жена.
Артём  согласился
На  душу  Татьяны  Васильевны   вновь упал  пудовый  камень,  сжимало    грудь,   высокое   давление    крови    зашкаливало..
«Ведь  нотариус  знает,  что  квартиру  Артём  должен  купить  на  моё  имя,  может  запишет  двух  владельцев!   Говорили,  что  нотариальная  контора  должна  защищать  стариков.»,
Промелькнула  слабая,  утешительная  надежда.  Надежда  улетучилась,  когда  вбежал  запыхавшийся  Артём.
«Что  случилось?»
Поднялась  мать.
«Нужен  Лилин  паспорт.  Она  должна  дать  мне  разрешение  на  покупку  квартиры!»
«Как  так?  На  мои  же  деньги  покупается  тебе  квартира!»
«Такой  порядок!»,-
  -сказала  Посохова.
 Не  успела  мать  произнести  слова  в  ответ,  как  сын  уже  захлопнул  дверь.
Татьяна  Васильевна  осела  на  кровать.  Разбилась  последняя  надежда  на  личное  жильё.  Лиля  знала,  к  кому  обращаться!  Старую  женщину  нотариус  не  пожалела.   Личные  связи    сработали  безупречно. Теперь  Лиля  могла  претендовать  на  половину  доли   даром   приобретённой  квартиры.  Перед  лицом  матери  ,  внезапно,  промелькнули  смеющиеся  лица  свахи  и  крёстной.  Татьяна  Васильевна  лишилась  всех  денег  и  оказалась  в  приживалках  у  молодой  семьи.
Пожилую  женщину  вновь  свалило  горе,  но  на  неё  никто  не  обращал  внимания,  ни  разу  не  подали  даже  лекарство. Татьяна  Васильевна  попробовала  пожаловаться  на  своё  здоровье,  но  Лиля  прервала:
 «У  моей  мамочки  ещё  хуже,  все  органы  больны.  У  Вас  такое  самочувствие  связано  с  переменой  климата.  Скоро  адаптируетесь!»
  Артём  вскинул  на  жену  глаза,  но  та  быстро    повернулась      к  нему    большим  животом.  Тот  сник.  Свекровь  поняла,  жаловаться  не  кому. Более  того,  мать  заметила,  что  невестка  старается  спрятать  от  неё  продукты.  Ей  пришлось  доедать ,  что  оставалось  недоеденным.      Мать  замечала  насмешливые   искорки    в  глазах  невестки:
Раздался  звонок,  Лиля  тяжело  пошла  открывать.  Было  очевидно,  скоро  ей    рожать.  Алевтина   Павловна,  как  всегда,  прошла  мимо  сидевшей  на  кухне  Татьяны  Васильевны,  как  бы  не замечая  мать  Артёма.  Говорили  громко,  с  затаённым  смешком. 
«Может  специально  хотят,  что  бы  я    услышала»,
Невольно  подумала  женщина.
«Ну,  вот    теперь  ты  можешь  спокойно  рассчитывать  на  половину  стоимости  квартиры,.  Разводись  с  этим  неудачником!  Ты  молода,  симпатична,  даже,  можно  сказать,  красива. Ошибки  в  твоём  возрасте  часто  делают.    Люди   осудят  его,  а  не  тебя.  Мы  здесь  годы  живём,  много  родных,  знакомых,    друзей,    всегда  помогут.  А  Краснодарские  чужаки,  да  ещё  приехали  на  легке,  полунищие.    Муж  называется!  Привёз  с  собой  пару  трусов  и  рубашечку!   Не  будет  от  него  толку,  в  долгах  всю  жизнь  проживёшь!   Пусть  забирает  свою  старуху  и  катится  обратно!    В  нём  только    комплексы  неполноценности! Мужчина    нашего  времени  должен  добиваться  моментального  результата,  иметь  бизнес,  своё  дело!»
 «Мамочка,  я  сама  ему  сказала  ничего  с  собой  не  брать!»,
Оправдывалась  Лиля.
«Было  бы  чего  брать.  Привёз  бы.    Гол,  как  сокол  приехал  и  та,    тоже  явилась  ни  с  чем!  Ребёнок  не  помеха,  воспитаем.    Замуж  выходила,  не  в  подоле  ребёнка  принесла!.  Квартира  больше  миллиона  стоит,  могут  всё  тебе  присудить,  вот  и  компенсация  будет.!  Надо  с  Посоховой  обговорить,  как  всё  это  обделать!»
«Мать  Артёма    нажитое  в  доме  оставила,  меня  послушала!  Я  сказала,  у  нас  всё  есть!»,-
   совестилась  Лиля.   
 «Ума  не  было,  вот  и  оставила,  если  ещё  было  что  оставить.  Может  у  неё,  как  и  у  сына,  трусы  да  рубашечка  были.  Кто  нажитое  бросает?  Только  дураки,  да  нищие,  у  которых   вещей-то    и  не  было.  Старший    сын   от  пъянки  умер,  теперь  живи  и  трясись  в  страхе,  что  б  и  Артём  не  стал  таким  же.  Мало  я  намучилась  с  твоим  отцом,  не  могла  его  от  водки  отучить,  так  тот  бомжевать  ушёл,    квартиру  мне  оставил.  Пусть    Артём    квартиру  заработает,  если  мужик    и  мать  содержит!  На  половину  приобретённой  в  браке  квартиры,  ты  имеешь  полное  право!  Старуху  можно  в  дом   престарелых сдать» .
«Не  беспокойся.  Я  любыми  способами  удержу  квартиру!  Артём  во  всём  слушается  меня,  говорит  моими  словами.  Ты  у  меня  единственной  была  и  останешься»
 «Правильно,    ни  какими  средствами  гнушаться  нельзя, коли  своего  добиваешься!»
Лиля  ответила  что-то  невнятное.   Свекровь  оторопела,  мысленно  обратилась  к  свахе:
«Что  же  ты  делаешь,  Алевтина  Павловна?  Сына  развела,  двух  детей  осиротила,    ещё  не  родившуюся  внучку  сиротишь!    Я  же,  действительно,  бросила  всё  нажитое.  Просила  Ивановну  подобрать  оставленное,  но  взяла  ли  она  что-нибудь,  или  покупатели  дома  забрали?  Как  я  могла  бросить  хрусталь,  ковры,  посуду,  мебель?  Зачем  послушала  Лилю?  Моё  безумие -  стресс,    результат   скоропостижной,  неожиданной   смерти  Павла»,-
-  Причитала  тихо    обобранная  свекровь.
 Нежданно-негаданно,  пенсионерка  оказалась     одиноким     бомжём    в  чужом  городе,  без  средств  к  существованию,    ни  родных,    ни    знакомых,  единственная  поддержка  и  надежда---её  Артём.    Васильевне  стало  совсем  плохо.   Мать  Артёма  поняла,  сваха  действительно    целенаправленно  говорила  так,  что  бы  Татьяна  Васильевна  услышала  этот  презрительный  упрёк.
 Мать  молча  вылила  в  туалет  позавчерашний  суп  и  ушла  в  свою  комнату,  что,  временно,  выделили  ей  молодые.  Несмотря  на  болезнь,  она  будет  бороться  за  себя. 
Постоянную  прописку    в  трёхкомнатной   ипотечной  квартире,  на  имя  обоих  молодых,  Лиля  свекрови  не  разрешила.  Мать  с  нетерпением  ждала,  когда  закончится  ремонт  в  новой  квартире  и  она  уедет  из  этого  дома,  где  к  ней  относились,  как  к  пустому  месту.  Напряжение  в  семье  нарастало.  Невестка  цеплялась  к  каждому  слову  мужа, по  пустякам  закатывала истерики,  требовала  безоговорочного  подчинения  во  всём,  даже  в  мелочах.  Восторженное  счастье  Артёма  ускользало,  как  таявший  весенний  снег.  Татьяна  Васильевна  ощущала  себя  совсем  лишней  в  разваливающейся  семье.  Она  уже  не  знала,  вынесет  ли  её  сердце  очередной  удар.
   Беда  не  приходит  одна,  сгущались  тучи  и  над  Артёмом.   Молодые  часто  ссорились.  Артём  постоянно  уступал,  не  хотел,  что  бы  беременная  жена  нервничала.  Однако,  именно  это  и  использовала  Лиля  в  истериках.    Алевтина  Павловна,  не  стесняясь,     настаивала  на  разводе,  требовала Артёму   оставить    ипотечную  квартиру    Лиле  и  ребёнку. Татьяна  Васильевна  ни  во  что  не  вмешивалась,  хотя  удивлялась  перемене  сына.  Он  всё  чаще  и  чаще  пытался  упрекать  её  в  том,  что  старой  женщине  и  в  мысли  не  приходило.  Мать  понимала,  такое  поведение    сына--    внушение  невестки,  которая  задалась  целью  опорочить  мать  в  глазах  Артёма,  переиначивая    любые   поступки,  слова,   доводы  свекрови.   
Используя  привязанность  Артёма  к  себе,  Лиля  с  такой  же   силой  отдаляла    сына  от  матери.   Она  старалась  показать  ему  мать  с  плохой  стороны,  подтасовывала  факты,  пороча  свекровь.  Отправить  мать  Артёма  в  дом  престарелых,  стало  её  целью.  Алевтина  Павловна  активно  помогала  дочери  в  этом.  Под  напором  двойного  давления,  Артём  стал  сгибаться  в  их  сторону.  Он  всё  больше  и  больше  отдалялся  от  матери. Такого  слепого  подчинения    жене,  Васильевна  никак    не  ожидала.
 Лиля  не  отказывала  себе  ни  в  чём,  покупала    только вещи   дорогие,  импортные,  не  забывала  и  мать.  Даже  свекрови  купила  несколько  вещей.  Сама  Татьяна  Васильевна  жила  на  свою  пенсию,  хотя  ясно  было,  что  из  семейного  бюджета    Артёма,  деньги  уходят  на   мать  Лили.  Татьяна  Васильевна  не  вмешивалась.  Изменить  ничего  было  нельзя,  а  её высказывания  только  бы  обострили  отношения  между     ней  и  сыном.
Прошло  изнурительных  полтора  месяца,  пока    Артём    радостно  сообщил,  что  можно  матери  переезжать  в  новую,  его  квартиру.  Татьяна  Васильевна  настояла,  что  бы  сын  отвёз  её  туда  немедленно.   Она  знала,    помещение  после  ремонта  обставлено  новой  мебелью,  тоже  купленной  на  её  деньги  от   продажи   дома.    Впервые,  после  приезда  к  невестке,  она  заснула  спокойно.
 В  эту  же  ночь  Лилю  увезли  в  роддом,   а  к  утру  родилась  здоровая,  крепкая  девочка,  день  в  день  через  девять  месяцев.  Артём  сиял  от  счастья,  навещал  родильницу  каждый  день,  зашёл  к  матери  только  после  выписки  дочери  из  роддома.  Перед  выпиской,  Лиля  попросила,  после  ухода  свекрови,   освятить  дом,  пригласить    священника  из  церкви.     Узнав  об  этом,  Васильевна  спросила  сына:
  «Лиля  освещает  комнаты  после  моего  присутствия  в  доме?»
Замешкавшийся  Артём  смутился.  Мать  была  права,  однако  ответил:
 «Освещаем,   что  бы  внести  ребёнка  в   чистый   дом».  Татьяна  Васильевна  уточнять  не  стала.  Не  хотела  тревожить  счастье    сына.     Артём  с  гордостью  показал  фотографию   при выписке  Лили   из  роддома.  У  матери  похолодело  внутри.   Какой-то  забитый,  смущённый,  подавленный ,  но радостный сын,  стоял  рядом  с  женой,  как  бедный  родственник.  Вся  родня  Лили  по  другую  сторону  от  родившей,  напряжённо  и  холодно  смотрела  в  противоположную  сторону.
«Точно,  как  расстрельная  рота!»
Тихо  произнесла  мать.  Сын  вспыхнул.  Он  понимал  мать,  но  в  противовес  была      любовь  и  новорожденная  дочь
«  Мне  самому  не  нравятся  её  родственники,  я  знаю,  какие  слухи  распространяет  мать  Лили,  но  я    называю  её  «мамой»,  так  положено.  Лиля  тебя  тоже,  хоть  сквозь  зубы,  но  зовёт  «мамой».    Я  буду  делать  всё,  что  бы  наша  жизнь  наладилась.  Мне  хорошо  рядом  с  женой  и  дочерью. Какие  бы  не  сложились  отношения  между  тобой  и  Лилей,  мы  всё  равно  не  бросим  тебя  и  ты    будешь  доживать  здесь,  в  этой  квартире,  никто  тебя  из  неё  не  выгонит!»
Васильевна  тоже  понимала  сына.  Больная  женщина  не  сопротивлялась  обстоятельствам.  Разбить  и  разрушить  семью  легко,  а  вот  сохранить  от  распада,  надо  суметь.
«Артём,  я  дала  тебе  жизнь,  выходила,  ты  получил  высшее  образование.   Теперь  на  тебе  двойная  ответственность!  Распоряжайся  своей  жизнью,  как  хочешь!   Как  запасной  вариант,  у  тебя  есть  своя  квартира.  Если  Лиля  станет  её  делить  при  моей  жизни,  я  докажу,  что  квартира  куплена  на  деньги  от  продажи  моего  дома!» 
 «Мама,  живи  здесь  спокойно.  Это  не  дом - развалюха.  Горячая,  холодная  вода,  ванная,  центральное  отопление.  Тепло,  уютно,  сама  себе  хозяйка.   Балкон  прекрасный.  Наслаждайся  жизнью,  ни  о  чём  плохом  не  думай!»
Поцеловав  мать,  Артём  побежал  к  дочери.
Татьяна  Васильевна  улыбнулась.  Несмотря  на  трудности,  её  дети  выросли  добропорядочными    людьми,  исполненные  долга  и  ответственности.     Ни  при  каких  обстоятельствах,  Артём  сам  не  бросит  семью,  ей  самой  не  надо  поддаваться  угару  эмоций.
      Вечером  позвонила  Валентина  Ивановна.    Бывшую  соседку,  с  её  слов,  беспокоила  судьба  Татьяны  Васильевны.    Однако,    старушка    не  слишком  верила  сочувствию  Валентины  Ивановны,  зная  её  не  по  наслышке.
«  У  меня  квартирует  юрист,  хороший  такой    мужик!  Он  сказал,  что  ты  можешь  отсудить  квартиру. В  твоём  возрасте,  да  ещё  после  смерти  сына,  ты  просто  не  соображала,  что   тогда   делала.    Молодые  воспользовались  твоим  состоянием.  Их  действия  можно  расценить,  как  мошенничество!»
«Ты  что  несёшь,  Ивановна!   Что  бы  я  на  своего  родного  сына  в  суд  подала?  Такой  позор  на  себя  взять!»
Теперь  уже  перебила  бывшая  соседка.
«А  им  не  стыдно  было  себе  на  твои  деньги  квартиру  покупать?»
«Артём  мой  сын,  позорить  его  не  стану.  Спившегося  Павла  не  бросила  и  Артёма  не  брошу!»
«Смотри,  смотри,-
Язвила  Валентина  Ивановна,
  Что-то  мамочка  Лили  свою  квартиру  не  продаёт,  что  бы  помочь  молодым.  Могла  бы  разменять  и  продать  часть,  если  так  уж  дочь  любит!  Помогла  бы  тоже!»
«Не  думаю,  что  подобное   в  голову   Лиле  или  её  матери  даже  мыслью  пришло?  Если  бы  Артём  чуть  заикнулся  об  этом,  то  Лиля  бы  ему  голову  отвернула!»
«Вот-вот,  сама  себе  противоречишь.  Значит  с  тобой  всё  можно,  а  им  сказать  ничего  нельзя.  Что  ж  там  за  люди  такие?»
«Каждый  по  своей  совести  живёт.  Отец  Лили,  видно,  хороший  человек  был.  Оставил  квартиру  жене  и  детям.  Сам  на  улицу  ушёл.  Думаю,  жена  его  довела.  От  такой  по  бабам  пойдёшь  и  запьёшь.  Я  себя  успокаиваю,   ЕСЛИ  РАЗОЙДУТСЯ,   у  Артёма  будет  есть  куда  уйти,  а  не  на  улицу!»
«Слушаю  тебя  и  рада,  что  детей  нет.  Вот  у    Степановны,  что  на  перекрёстке  живёт,  сын  двухэтажный  дом  построил,  две  коровы  держит,  всего  в  10  км.  От  нашего  посёлка  живёт,  так  бутылки  молока  матери  не  привезёт . Степановна,  со  своей   грошевой  пенсии,  ему  на  телефон  деньги  кладёт,  что  бы  хотя  бы    позвонил.  А  он  не  звонит.  Деньгами  пользуется,  а  не  звонит.    Это  всё  новые  законы  виноваты.  Раньше власть  для  народа  была,   нельзя  было  стариков,  детей  выписать ,  выгнать  на  улицу    бомжевать,  а  сейчас  собственник    дряхлых  стариков  и  маленьких  детей  может  на  улицу  вышвырнуть.   Видно  законы  писали  и  принимали,  такие,  как   сын  Степановны.!»
« Я    своему  сыну  верю,  не  выставит  он  меня  из  квартиры!»
«  Верь,  верь,  только  на  невестку  оглядывайся.    Ночная  кукушка  всех  перекукует!     Если  что,  приезжай  ко  мне,  комнату  выделю!   Я  у  твоих  покупателей  дома  кое-какие  твои  вещи  забрала,  на  полу  спать  не  будешь!»
«Спасибо,  Ивановна,  но  я  тут  буду  до  последнего!»
«Ладно,  оставайся  на  съедение  новым  родичам!  Знай,  многие  тебя  здесь  поддержат,  помогут  собрать  документы  о  том,  что  ты  дом  свой   продала  и  на  эти  деньги  квартиру  там  купилИ.   Внучку-то  видела?»
«Пока  нет,  но  Артём  обещал  показать.  Он  мне  каждый  день  звонит,  приезжает  часто.     С  невесткой  и  её  роднёй  я  не  разговариваю.  За  сына  обидно.  Он  всю  душу  в  семью  вкладывает,  а  они  не  ценят,    ещё  и  ругают,  обзывают  за  глаза,  особенно,  мать  Лили!  А  в  глаза,  улыбается,  как  ни  в  чём  не  бывало,  даже  угодить  старается.»
«А  Лиля  что?»
«Живут  пока.  Ты  ведь  видела,    с  людьми  она  приветлива,  доброжелательна,  сочувствует  искренно,    ТОМУ,  ей  кто  пожалуется!»
«Надо  же  так  притворяться!»
«Да,  натура  у  неё  такая.  Говорит  всё  правильно,  мать  во  всём  слушает,  так  воспитана! « 
 «Всё  им  вернётся  сторицей    Может  ещё  и  сама  увидишь!» 
 « Да  ладно,  не  будем  о  них  говорить!»
«И,  правда,  хватит!  Наговорили    уж  много  Одна  минута  нынче  дорогая!  Пока!  Звони,  а  то  приезжай.  Веселее  вдвоём  будет!» 
Внучку  Татьяна  Васильевна  увидела  только  через  месяц.  Девочка,  точный  портрет  Лили,  Была  очень  хорошенькой,  улыбнулась  чистой,  Непосредственной,  детской  улыбкой.   Сердце  бабушки  Васильевны  дрогнуло  от нахлынувших  чувств.  Дитё  доверчиво  познавало  мир  искрящимся    блеском  умных  глаз.     Нежная,    бархатная  кожа  сияла  изнутри  молочным  перламутром. 
 Артём  расцвёл:
«Надо  же  и  не  заплакала,  когда  ты  на  руки  её  взяла,  словно  ты  со  дня  рождения  её  няньчишь!»
Татьяна  Васильевна  трепетно  поцеловала  милое,  родное  личико.  Ради  этой  крошки,  она  жизнь  отдаст,  а  не  только  квартиру!
Внутреннее,  духовное  преображение  затмило  обиды  и  горечь.  К  тому  же  ссор  между  молодыми  стало  меньше.  Внешне,  создавалась  иллюзия  счастливой,  добропорядочной  семьи.   Прошёл  месяц,  Артём  не  звонил  и  больше  не  приглашал  проведать  внучку.  Татьяна  Васильевна  считала  сын  поглощён  семьёй.  Она  знала,  что  Артём  няньчится  с  ребёнком  днём  и  ночью,  потому  что  Лиля  восстанавливала  силы  после  родов.  Мать  удивлялась,  где  берёт  силы  Артём.  Он  не  только  нянчит  ребёнка,  но  и  успевает  всё  делать  по  дому,  убирать,  мыть,  готовить,  ходить  на  базар  и  в  магазин,  гулять  с  ребёнком,  стирать  пелёнки. Васильевна  не  вмешивалась  в  установленный  порядок.  Лиля  много  внимания  уделяла  своей  внешности,  часто  посещала  свою  мамочку,  задерживалась  на  работе.  Артём,  по прежнему,  работал  на  двух  работах,  ночью  дежурил  охранником,  а  днём  помогал  по  дому.
  «когда  же  ты  отдыхаешь?,-
Сокрушалась  мать,
Сорвёшь  здоровье,  не  поправишь.  О  себе  совсем  не  заботишься,  как  раб  семейный!  Разве  так  можно?»

Артём  молчал.  Он  сам  понимал,  что  через  чур  балует  жену,  но  по  другому  не  мог.
Однажды,  Артём  пришёл  уже  поздно  вечером,  понурый,  раздавленный  обстоятельствами
«Что  случилось:»,
-Встревожилась  Татьяна  Васильевна.  Лицо  сына  пылало,  бил  озноб.
 «Я  у  тебя  переночую!  Приболел  немного.»,
Слабым  голосом  попросил  Артём
«Что  случилось?», переспросила  мать.
«Я  уже  больше  месяца  хожу  по  знакомым.  Лиля  с  мамочкой  своей  меня  выгнали  из  дома!»
«как  выгнали?  Ипотека  у  вас  на  двоих.  Ты  только  недавно  заплатил  вперёд   300 тысяч  из  оставшихся   денег от  продажи  дома.  Ты  такой  же  хозяин,  как  и  она» 
«Я  и  сам  не  понял  её  очередную  истерику.
Пришёл  домой  после  ночной,  усталый,  еле  на  ногах  держусь,  сел  на  кухне,  там,  как  всегда,  её  мамочка  обедает.  Попросил  Лилю  налить  мне  супу  в  тарелку.    Алевтина  Павловна  как  поднялась!.... У  нас  прислуги  нет!  Обслуживаем  себя  сами!  Только  в  тарелку  налил,  дочка  заплакала.  Лиля  кричит:
 «Не  слышишь,  ребёнок  плачет?»  У  меня  от  усталости  руки,  ноги   частой  дрожью трясутся.  Я  ей  отвечаю:  «подойди  сама,  я  поем  ,  почти  сутки  не  ел!»
Алевтина  Павловна  эмоционально  бросила  ложку  на  стол.  Ложка  громко  звякнула,  дочка  вскрикнула,    закатилась  плачем.  Алевтину  Павловну  словно  прорвало.  Начала  меня  обзывать  неудачником,  нищим  приживальцем.  Ты  мол  не  достоин  моей  красавицы!  Такие,  как  Лиля  должны  в  роскоши  купаться,   не  работать,    не  с  детьми  нянчиться!  Уходи  вон!  Коли  мужчина,  оставь  квартиру! »
Тут  и  я  вскипел, словно  плотина  заградительная  внутри  прорвалась,  впервые  тон  голоса  повысил,  выговариваю,   мол  и  так  сам  плачу  ипотеку,  все  долги,  что  ваша  дочь  в  банках  взяла!  Лиля    свою  зарплату  только  на  себя  и  на  вас  Тратит.  И   тут началось!...
«Куском  хлеба  попрекаешь…  Ты  обязан  семью  содержать.  Я  с  тобой  развожусь,  подаю  на  алименты!»
    Тёща  вопит:
«  и  за  ипотеку  платить  станешь,  и  долги  выплатишь! Ребёнку  покупать  всё,  что  надо  будешь  и  учить  дочь  и  содержать! », 
  Лиля  дискантом  визжит:  «тебя  ненавижу,  неудачник,  жить  с  тобой  не  буду!  Завтра  же  на  развод  и  алименты  подаю!» Тёща  добавляет: 
« Не  думай,  что  в  купленной  квартире  твоя  мать  останется.  Половина  квартиры  Лиле  принадлежит.  Лиля  продаст  свою  долю!»…
    Я  ушёл,  больше  в  дом  они  меня  не  пустили,  пошёл  скитаться  по    знакомым.  Тебя  не  хотел  стеснять,  но  вот  заболел,  идти  некуда»
«По  маминой  дорожке  Лиля  идёт!  Тебя  тоже,  как  отца,  на  улицу  выгнали,  бомжевать  ты  не  будешь!»
Татьяна  Васильевна  уложила  сына  на  свою  кровать,   дала  лекарство, себе  раздвинула  раскладное  кресло.
Кто  мог  предположить,  что  женитьба  Артёма  так  обернётся?!  Видимо  права  соседка,  Валентина  Ивановна,  не  любила  Артёма  Лиля,  женила,  потому,  что  была  беременна,  прикрылась  штампом  в  паспорте!  Однако,  ребёнок  ни  в  чём  не  виноват.  Девочке  нужен  отец  и  забота.  Действительно  ли  бесплоден  Артём,  врачи  точно  не  сказали,  но,  конкретно,  узнать  истину,  ни  Васильевна,  ни  Артём,  не  хотели.  Они  считали  девочку  родной  своей  кровинкой  и  ни  за  что  не  откажутся  от  неё.
Лиля  и  Артём  развелись.  Невестка  подала  на  раздел  квартиры,  купленной  от  продажи  дома  Татьяны  Васильевны.  Потянулась  судебная  тяжба.    Мать  ни  разу  не  упрекнула    за  это  Артёма.  Вскоре,  Артём  купил  небольшую  дачу,  затеял  стройку  дома,  бани,  подсобных  помещений.  Неожиданно,  проснулась  в  нём  предприимчивая  жилка.  Ушла  нервозность,  раздражительность.  Чистый  воздух,   земельные  работы    оздоравливали,  лечили  от  семейной  депрессии.  Татьяна  Васильевна  с  любовью  наблюдала,  как  оживал  сын.  Усталый,  но  радостный,  Артём  говорил  матери:
«Никогда  не  думал,  что  земля  так  безупречно  лечит.  Всё  по  линиям  рассаживаю,  кланяюсь  каждому  всходу,  берегу  каждый  листочек!  Чувствую,  растения  отвечают  любовью,  излечивают  меня!  От  того  и  работа  спорится!  Скоро,  мама,  у  нас  свой  дом  будет  и  банька  с  бассейном.  Здесь  не  только  семьи,  но  и  вдовцы,  разведённые  мужчины  живут.  Как  всё-таки  хорошо  жить  на  природе!»      Скоротечная  любовь  крепко  ранила  сердце  доверчивого  парня,  опустошила  душу.  Он  избегал  встреч  с  женщинами,  всего  себя  посвятил  дочери,  благо,  Лиля  не  препятствовала  общению.  Лилю  устраивало  постоянное  внимание  Артёма  к  девочке,  оно  развязывало  ей  руки,  давало  возможность  искать  себе  мужчину  по  своим  запросам.
Валентина  Ивановна,  периодически,  звонила  бывшей  соседке,  поучала: 
«Ты,  Васильевна,  отпусти  обиду  на  невестку!  Пока  станешь  на  её  и  родню  её  обижаться.  Им  во  всём  хорошо  будет!  Магия  их  охраняет!  Как  отпустишь  от  себя  обиду,  Дух  Вселенной,  Высшие  силы  возымеют ! Зло всегда  бумерангом  возвращается  к  тому,  кто    зло  творит,  порчу  наводит,  проклятья  насылает!»