Звезды

 
Отторжение. Если армяне, московские армяне моего поколения, будут искренними до конца, они подтвердят, как яростно мы отталкивались от своего «коллективного бессознательного». Какими были язычниками, неверующими, какими чужими среди своих соплеменников. Нет, глядя на старшее поколение, говорили мы, мы будем вольными и свободными от всего, чуждыми национальных пристрастий и заблуждений. Дети цветов - хиппи страны Советов, семидесятники, примкнувшие к шестидесятникам, отстаивающие интересы и права личности, на манер французских экзистенциалистов. Ад - это другие, в том числе и государственная структура угнетения. И весь мир был Я, ну, иногда расширялся до Ты. И все. Казалось, это даст такой полет, такую легкость на пути к звездам...
А звезды были рядом. Я их и сейчас явственно вижу. Они сидят в нашей скромной гостиной, тогда она казалась мне замечательно нарядной, она вся была пронизана моими мечтами о счастье, моими грандиозными планами. И освящена присутствием дорогих мне гостей. Гость для меня был посланцем и ожидаемым, и любимым. Это свойство, я не хочу его определять общими словами, но оно было родовое, семейственное. Точно так, как меня учили мыть руки перед едой и чистить зубы на ночь, так меня приучали к гостеприимству. И мне теперь совершенно ясно, что хорошо воспитанное и укорененное свойство дает после себя множественные всходы, рождая клоны себе подобных благородных стремлений. И, кроме того, всегда оказываешься в выигрыше. Ведь у меня тогда были другие кумиры, и я не очень-то осознавала, что, подавая чай, или улыбаясь и шутливо переглядываясь за столом, или целуясь при встрече и расставании, я уже невольно попадала в ареал действия туманяновского поля, назовем это так: рукоположение в наследники Туманяна.
Оно исходило от его дочери, она была носительницей семейных примет и настолько похожа на него (женский вариант знакомого облика поэта), что моя мама, увидав ее где-то в санатории на берегу моря, не выдержала, подошла и спросила: «Вы не дочь Туманяна?» А той, тоже по тогдашней молодой гордыне, не хотелось быть просто дочерью, да, вероятно, просто надоели поклонники отца, вот она и ответила: «Нет». Потом, конечно, призналась, и они: моя мама, и мой папа, и тетя Арпик стали большими друзьями.
И вот, я возвращаюсь к запомнившейся мне картине - они сидят за столом: тетя Арпик с горделивым профилем и лучистыми добрыми глазами Туманяна, моя мама с горделивым профилем и лучистыми добрыми глазами своего отца, а моего деда, Карапета Аматуни, потомка того знаменитого Аматуни, что перевез прах Месропа Маштоца в Ошакан. Они смотрелись, как две диковинные прекрасные птицы, и говор у них был быстрый, птичий и гортанный.
А тогда просто запомнилось, что мы не угостили наших дорогих друзей апельсинами, они так и простояли на шкафу, в красивой хрустальной вазе, и тетя Арпик, и Лусик Сарьян, она составляла с моим папой физиономически совсем иной тип армян - с мягкими округлыми чертами и сияющими с поволокой глазами, - так и любовались на них весь вечер.