сестры

Она ненавидела людей. Особенно мужчин. И ее сестра тоже ненавидела. Ее сестра. Точная копия ее самой. Они выглядели одинаково, чувствовали одинаково. И жизнь у них была одна на двоих. И ненависть тоже одна на двоих.

Началась эта ненависть неизвестно когда, точнее даже не началась, ненависть просто была. Ненависть к родителям, которые заделали сестренок и продали их какому-то бородатому мужику, который щупал их своими мерзкими грубыми пальцами, возил в грязном фургоне по разным местам, пока не вышвырнул у какой-то жирной старухи с премерзкой волосатой родинкой на верхней губе и одним зубом. Да, пожалуй та старуха раскалила ненависть сестер до красна. Каждый день, пока они сидели в темном подвале, в холоде и сырости, они желали ей смерти. Но каждый день старуха возвращалась. Брала с собой из подвала других, и сестры больше их не видели. Хоть в том подвале их было много, совершенно разных, но от одиночества это не спасало. Ее спасением была сестра, она была для нее всем. И каждый раз, когда старуха приходила, чтобы кого-то забрать, обе надеялись, что заберут не их. Сестры не знали, что случается с теми, кто не вернулся, может их больше нет, может жизнь по ту сторону двери подвала лучше, но они не знали точно, а потому каждый раз боялись.

Но везение не могло длиться вечно. Рано или поздно из подвала забирали всех, но на их место швыряли новых. И однажды однозубая бабка пришла за ними. Ухватив их обеих, она выволокла сестер из подвала на яркую свободу.  Вот только свободой это не было. Эта была холодная улица, яркая, наполненная оскаленными лицами людей. Здесь торговали такими, как они, без зазрений совести, без жалости. У толстой женщины с родинкой сестры были не одни. Каждый день они стояли на морозе, который нещадно терзал кожу, и люди подходили, глазели на них, трогали, а старуха знай нахваливала их. Но каждый раз они возвращались в контейнер, где  было еще холоднее, чем в том подвале. А на следующий день все начиналось сначала: яркий свет, холод и голос старухи, пытающейся их продать.

Сестры не думали, что может быть хуже. Каждый раз они так думали. И каждый раз ошибались. Ошиблись и на этот. Хуже стало, когда старуха смогла продать сестер. Мужчина, который их купил, выглядел прилично, разговаривал с однозубой женщиной вежливо, не смотря на то, что она этого не могла оценить, так как большинство вежливых слов в ее простоватом говорке не значились. Всем этот мужчина был привлекателен. Вот только, как заметили со страхом сестры, у него были большие руки. Они сами не знали, почему тогда так испугались его рук.
Его руки касались каждой из сестер мягко, если не с любовью, то с заботой. На миг они даже возомнили, что жизнь наладилась, что нашелся человек, который сделает их счастливей. Они искренне надеялись на это до того самого момента, как он засунул руку сначала в одну, а потом в другую. Боль была ужасной, подобного с сестрами никогда не делали, холод, темнота, бабка с одним зубом – все было лучше, чем это. А когда лицо мужчины от содеянного им расплылось в блаженстве, они возненавидели его, всех мужчин и всех людей до предела. И презирали их с такой же силой. А мужчина не переставал совать в них руки, наслаждаясь этим. С каждым разом становилось все легче, и с каждым разом достоинство сестер падало еще ниже. Он таскал их с собой повсюду, таскал по морозу. Но нельзя было сказать, что моментов облегчения не было, ради короткого сна сестры проживали еще один день, весь день они проводили с этим извращенцем в надежде, что уснут в тепле. Ненависть притуплялась, презрение тоже, желание жить улетучивалось еще быстрее. Они ждали только одного, чтобы от них избавились поскорей, ведь кожа сестер уже не была такой гладкой, волосы местами выпали. Зачем они ему? Шли дни, а сестры уже молили о том, чтобы им позволили скончаться.

Удручало только то, что на их месте окажутся другие и будут страдать так же, так же ненавидеть, потом смирятся, а потом будут молить о смерти. Только эта мысль заставляла их жить, заставляла терпеть каждый новый день просто за то, что он наступил. Но продолжаться вечно это все равно не могло. Всему приходит конец. Вот и они тоже подходят к последней черте. Вот он тащит их куда-то, куда-то на улицу. Но им уже все равно. Сестры хотят только одного, уйти, покинуть этот мир. Покинуть его вместе. И они были рады уже тому, что их желание исполняется.

Мужчина подошел к мусорному бачку, открыл крышку и швырнул в него свои любимые, но уже потрепанные и местами полинявшие кожаные перчатки. Придется ему покупать новые у той милой болтливой продавщицы с одним зубом.