Пути господни неисповедимы

Пути господни неисповедимы.

Наш Алексей рождён был в зоне
И все подумали  ЗЭКА,
Что будет он вором в законе
И Мир получит пахана…

        В октябре 1945 года, в один из ветреных и дождливых дней, из Усть – Вымского исполнительно – трудового лагеря НКВД, после отбытия наказания по статье 58 -10, домой, в Саратовскую область, возвращалась Кащеева Мария Алексеевна. В 1937-ом году она была осуждена «тройкой» по вышеупомянутой статье к 8-ми годам лишения свободы, якобы за агитацию против советской власти. Фактически никакого участия в агитации против власти она, конечно, не принимала. Мария даже не представляла себе, что означает слово –агитация. Вся её вина состояла лишь в том, что была дочерью репрессированного в 1921 году казака Кащеева Алексея Евсеевича, который во время конвоирования к месту расстрела умудрился кулаком насмерть зашибить двух охранников. В 1957 –ом году она была полностью реабилитирована и восстановлена в правах.
            При себе женщина имела железнодорожный билет до станции Салтыковка, немного продуктов, что собрали ей в дорогу такие же заключённые, отделив от своих скудных тюремных паек и справку об освобождении в честь Великой Победы над врагом. А ещё Мария  Алексеевна везла сына Алексея, родившегося в тюрьме.
           Мрак и голод царили и в деревне и в семье престарелых родителей, а тут ещё нежданный довесок. Это обстоятельство не на шутку возмутило мать Марии -Лукерью Филипповну. Она постоянно напоминала об этом дочери, хотя сразу по прибытию, Мария взвалила на свои хрупкие плечи все заботы по воспитанию сына и содержанию семьи.
            Односельчане без особого восторга отреагировали на возвращение Марии из мест не столь отдалённых, да ещё и с ребёнком. С нескрываемым презрением относились многие из них ко всему, что имело отношение к врагам народа. Колхозные руководители от бригадира до председателя хоть и не выказывали открыто свою ненависть, но старались блюсти требование власти о непримиримом отношении к тем, кто якобы боролся с советской властью. Зная, что в социалистическом обществе без полезного труда советский гражданин не имеет права жить,  они сознательно толкали Марию на тунеядство, не предоставляя никакой работы. А если и давали, то такую, за которую назначалась мизерная плата. Живи, мол, как хочется, расти детей, и не в чём себе не отказывай.
       С другой стороны, за годы, проведённые в тюрьме среди грамотных людей, Мария получила небольшой багаж знаний о существовавших тогда законов и иногда пользовалась этим. При острой необходимости она могла запросто припугнуть  особо настырных односельчан и даже бригадиров. Таких колхозников, как Мария в деревне было не мало и они тоже, в случае необходимости, показывали свои изъеденные цингой последние зубы. Это в некоторой степени облегчало физическое и духовное пребывание бывших «врагов народа» в родной деревне.
      Ближе к весне Марию определили хоть и на низко оплачиваемую, но постоянную работу: она должна была на конной водовозке в течение всего светового дня по бескрайней степи доставлять воду в различные полеводческие бригады. Не дай бог, если куда вовремя не приедет! То трактор остановится, то лошади непоеными останутся. Об оплате за работу в этом случае даже заикаться было нельзя.
       Естественно, что при таком режиме работы матери- дети были представлены сами себе. Воспитывались улицей.
           Первый урок уличного воспитания, Алексей получил, когда ему было семь лет.
        Обычно, такая мелюзга, как он, увязывалась за более взрослыми пацанами, хотя те и нещадно гнали её от себя. Дома, более взрослые ребята осознанно прислушивались к тому, о чём говорят родители. Слышали они и такие слова, как враг народа, преступный элемент, белая сволочь и контра. Эти слова, конечно, произносились не для передачи тем, для кого они предназначались, но детям была неведома «двойная» бухгалтерия взрослых. Они дословно воспринимали услышанное. Поэтому деревенская шантрапа твёрдо знала, кто из соседей вражина, кто белый гад, кто контрик.
         Однажды, более взрослые пацаны поручили Алексею с его дружком -Шуркой, сходить в огород деда Матвея и повыдёргивать на его грядках лопухи. Конечно, это были никакие не лопухи, а табак, но юные друзья этого не знали. Дед Матвей относился к белым гадам и тоже сидел в тюрьме. В гражданскую войну он служил  в белой армии, за что и жестоко поплатился.
          Не успели инструкторы скрыться в кустах, как малыши энергично приступили к работе. За этим «гнусным» делом и застал мелюзгу хозяин огорода. Мальчишки даже не испугались, думая, что он принёс им по конфетке за выполненную работу, как обещали «инструкторы». Без лишних слов, дед Матвей  взял каждого за оттопыренные уши и повёл к родителям. Ребятишки в рёв. Перепугались не на шутку. В доме Алексея их встретила бабушка Лукерья, которая была скорая на расправу. Не вникая в суть проступка внука, она тут же, без промедления влила ему сухой ладонью порцию «зашейного масла».
          Даже дед Матвей не выдержал этого зрелища и воскликнул: «Лушка, ты пошто его лупишь? Он ить не сам это сделал. Его подучили старшие рибяты. Я его привёл к вам за тем, чтобы вы яво учили, что можно, а что нельзя. Толку –то что яво пороть! А до етих подстрекателей сам доберусь и не посмотрю на родителей. Учите тому, что грех воровать и обманывать людей».
         Восемь лет в исправительно – трудовом лагере НКВД Мария провела среди людей грамотных, умных, одухотворённых и даже гениальных. Естественно, она многому научилась от них. Это обстоятельство раздражало односельчан даже большее, чем отбытый срок в лагере. Содержала она сына тоже необычно, чем родители остальных детей. Мария сама шила ему рубашки и на лето покупала сандалии. А из всяких обносков мастерила настоящие брюки. В отличие от большинства деревенских мальчишек, Алексей был всегда коротко подстриженным, аккуратно одетым и сытно накормленным. Это вызывало у односельчан к её сыну одновременно и зависть и злость.
         В один из летних дней, Алексей и два его дружка: Васька и Шурка пришли на конюшню. На дворе середина дня, все лошади в расходе. Дежурному конюху делать было нечего, кроме, как закурить в очередной раз или поковыряться в носу. Появление троих дружков в такую сложную для настроения минуту, заметно взбодрило его.
        Утром Мария, как всегда, заставила сына надеть белую рубаху. Она –то и привлекла внимание конюха.
            Осмотрев пацанов, конюх ехидно улыбнулся и вкрадчивым голосом  произнёс: «Вот смотрю я на вас и вижу, что Шурка с Васькой настоящие колхозники - и босые и голопузые, а ты -Алёшка, словно барин в белой рубашке. Ты никогда не сможешь стать колхозником. Первое дело, когда у человека ничаво нет, то он обязательна станить колхозником. А кто в белой рубахе, тот этот, чуждай элемент на селе. Он нигатовай к колхозному труду. Вот Шурка с Васькой гатовы к труду, а ты, шпиндик –нет!»
       На что Алёшка попытался возразить: «И я готовай и к этаму … труду!». «Как можно быть гатовым к труду в белай рубахе? Вот рибяты, залатыя калхозники - готовы к труду и не побояться испачкаться. А ты, фрукт, непременно побоисся!». «Да, да, дядя Николай, мы не пабаимся!»,- дружно поддержали конюха Алёшкины дружки. «А ну, рибяты, покажите  этаму барчуку, как на работи трактористы работають, какие они грязные. Вот вам ведро с дёгтем».
         Два пацана поставили ведро на землю и стали дружно намазывать дёгтем руки и животы. Конюх тут же сказал: «Ну, вот, теперича ты видишь, анне как трактористы, а ты не колхозник». «Колхозник я, колхозник!», -вскрикнул Алексей и стал намазывать дёгтем белую рубашку, штаны, сандалии и даже голову.
         Вволю насмеявшись, конюх грозно зыркнул на ребят и сказал: «А теперича идитя домой работнички залатыя. Родители вас ждут не дождутся. Щас вам ращщёт будить!».
         Несмотря на то, что своими действиями Алёшка хотел доказать, что тоже сможет стать колхозником, дома ему попало сильно. Однако мать поняла, в чём дело и после этого случая он стал бегать по улицам, как все колхозные дети – босый и с голым пузом.
         Многие односельчане свою неприязнь к матери Алексея беззастенчиво вымещали на её сыне.
       Тот памятный случай произошёл у магазина, где деревенские мужики  обычно собирались покурить. А где взрослые, там и пацаны табунятся. Мужики чинно расселись по лавочкам, задымили самокрутками, заплевались шелухой от семечек и, как бы между прочем, стали выяснять меж собой, кто из окружающих их детей из какой семьи.
«Это Кости Бирюкова, этот Андрея Дичкова, этот Николая Белоглазова. А этот лопоухий, чей?». «Да ты нешто не знаешь? Этот Маруськи Кащеевой, что за подрыв советской власти сидела!». «А…а…, так это тюремщик?». «Да, она яво отель привезла, из тюрьмы!». «Выходит она в тюрьме тожет своего не теряла?».
            Разобравшись с родственными связями пацанов, мужики стали выяснять, кто из них курит, а кто нет. Дошла очередь и до Алексея. «Ты, Лёшка, куришь?». «Нет!». «Чо, маменька с бабкой лупють?». «Нет, не лупють!». «А чож, ты, тады не куришь?». «А ни хочу!». «Нууу, брат ты мой, ты ужо сильно грамотный!». «Ну чо ты к няму пристаёшь, Митрюха? И так видно, кулацкая жила!». «Ты Филька мине не учи. Я сам знаю, чо спрашиваю. Вот, значит, ты ни куришь? Так ктож тебе трактор доверит? Тебе и коров пасть не доверють. Так кем же ты будешь? Наверна лягушкам глаза колоть будешь?». «Нет, трактористом буду! Я намедни белую рубаху и штаны дёгтем намазал, поэтому непременно стану трактористом!». Историю про рубаху знала вся деревня. Мужики весело рассмеялись. А один из них, выплюнув окурок, сказал: «Впустуя ржётя, мужики! Я вам так скажу. Этот пацан трактористом не станить! Этот контрик станить академиком! Хотитя вертя, хотитя не вертя!». Снова все рассмеялись.
        Алексей не знал, что им сказать, что сделать. Толи рассмеяться вместе со всеми, толи заплакать. Он не слышал раньше такого слова, не знал, что оно означает и почему осмеяно взрослыми. Услышанное от чужого человека незнакомое слово запало Алексею в душу. Когда он стал немного понимать смысл слова – академик, то всей своей жизнью и своими делами, старался подтвердить этот, личный статус, определённый ему незнакомым человеком.
           Вспоминая через десятки лет об этом эпизоде из далёкого детства, Алексей  искренне жалел, что не запомнил фамилию того человека.
 
         После окончания школы Алексей один год отработал в совхозе трактористом, но затем дорога судьбы резко изменяла свою колею. Он окончил Харьковский авиационный институт и 22 года жизни отдал Аэрофлоту. Трудовой путь прошёл от рядового инженера смены до командира объединенного авиаотряда. Выполнял интернациональный долг далеко за пределами Родины. Стал заслуженным работником транспорта России. Был депутатом Государственной думы России. 12 лет проработал советником первого класса в Аппарате Совета Федерации Федерального Собрания РФ. Окончил Академию народного хозяйства при Правительстве России. Своими руками сделал 407 резных икон, имея на то благословление от двух православных Патриархов: Сербского- Павла и Московского и Всея Руси - Алексия второго.
          Исходя из всего этого, можно определённо сказать, что простой деревенский мужик из далёкого детства, почти точно предсказал судьбу этому замечательному человеку.