Возвращение в прошлое

Проплыв через всю подземную пещеру, лодка с призрачным перевозчиком и его пассажиром наконец-то очутилась на поверхности, где стало уже немного светлее, так как небо сделалось из черного свинцово-серым, но по-прежнему наседающим на вершины деревьев.
Вскоре посреди реки показался остров, покрытый темно-зеленой растительностью. Вновь повеяло неприятным холодом, но скелет не обращал на это никакого внимания и причалил лодку к ближайшему берегу.
- Это что, уже конец пути? - спросил Роланд. - Ты сюда должен был меня доставить?
Перевозчик кивнул и медленно указал костлявой рукой вглубь острова, словно говоря "Ступай туда". Затем он выпрямился и замер, оставаясь неподвижным до тех пор, пока его пассажир не вылез из лодки.
- Неужели я обречен на вечное пребывание в этом месте? - сэр Роланд осмотрелся. - Да, что-то все-таки истинный Ад меня разочаровывает: ни чертей, ни котлов с жарящимися на огне душами грешников... Видно, даже Дьяволу порой недостает воображения.
Молодой человек говорил все это с показной самоуверенностью, пытаясь забыть, что чувствовал совсем недавно, увидев души погубленных им девушек в темной воде. Скелет же лишь слегка ему поклонился, прощаясь, после чего уплыл обратно, продолжая неярко светится.

Проводив взглядом гребца, Милтон побрел вглубь острова, испытывая уже не язвительное удивление, а некую тоску. Поначалу он думал, что здесь ничего особенного нет, кроме горстки деревьев и трав, однако через некоторое время увидел, что оказался на тропинке, ведущей к старому кладбищу. Вокруг него не было забора или ограды, все могилы стояли просто в несколько рядов, причем не очень ровных. Все надгробия были наполовину разрушенными и поросшими мхом, что, в целом, не было удивительным, поскольку кругом царили те же сырость и холод, что у самого преддверия Ада, даже в еще большей степени.
Роланду никогда не нравились кладбища, он не находил ничего интересного в изучении надписей на могильных плитах, тем более тех, которым было уже не одно десятилетие или даже столетие. Однако сейчас юноша все же решил прочесть высеченные на камнях эпитафии и даты. Увы, большинство из них не сообщили Милтону ничего интересного: он никогда не слышал о людях с такими фамилиями и потому подумал, что они показаны ему для общего нагнетания атмосферы и создания унылого настроения. Еще больше разочаровавшись, он уже собирался с презрением покинуть это место, как вдруг уловил некое дуновение ветра четко в определенной стороне, будто там находился некий бестелесный дух, который своей невидимой рукой манил к себе. Забыв обо всем, молодой человек бросился туда.

Дуновение ветерка привело к самой крайней могиле, состоящей из двух частей. Едва взглянув на нее, Роланд ощутил неясную дрожь. Где-то он уже видел это надгробие, когда-то давно. Но каким образом? Ведь он не был на кладбище с тех самых пор, как...
Отчаянно борясь с окончательным осознанием очевидного, Милтон все же нашел в себе силы прочесть надгробную надпись. Теперь все сомнения уже отпали: на каменной плите четко виднелись имена: "Джеймс Уильям Милтон и Кармела-Летисия Милтон, в девичестве Валье". Годы жизни также совпадали, а дата смерти у обоих супруг была одинаковой: 8 февраля 17** г. Значит, это было правдой.
Стоя возле могилы родителей, Роланд невольно опустил голову и прислонился рукой к надгробию, чувствуя холод мертвого камня. Сколько лет он пытался забыть о том дне, как долго стремился выкинуть из головы воспоминания о родных, стараясь убедить себя, что случившееся с ними - результат их же чересчур правильного образа жизни, тогда как в реальности нельзя никому верить и надеяться не на эфемерного Бога, а только на себя самого.
"Мои родители были чересчур порядочными и благочестивыми людьми. - не раз говорил себе Милтон. - И за это их и убил близкий друг, которому срочно понадобились деньги, знал, что они его впустят в дом без всяких расспросов. Я же не намерен повторить их ошибок, и впредь никогда не обременю себя понятиями морали, чести и благопристойности. Никогда. Лучше быть демоном извращенности, чем праведником-глупцом. Это и будет моей религией и убеждением до конца жизни."

Продолжая смотреть на надгробный камень, молодой человек тихо произнес:
- Семь лет прошло. Только и всего. А за эти годы я превратился в бездушного развратника, не признающего ничего, кроме удовлетворения собственных потребностей... Стоило ли оно того?
Свинцовое небо внезапно потемнело, вдали послышался раскат грома. Испытывая щемящую тоску, Роланд направился прочь, сказав напоследок покойным: "Прощайте. Здесь мы с вами точно не встретимся, это ведь не Рай и даже не Чистилище. Не вините себя в том, что со мной случилось, это лишь моя вина."
Вскоре гром повторился, и на землю начали падать капли дождя, но не прозрачно-водяные, а черные, словно состоящие из смолы. Позже к ним прибавился и сгустки пепла, слегка ударяющие Роланда по голове. но ему не было до происходящего никакого дела. И только когда странный дождь сделался еще и кровавым, юноша почувствовал невыносимое отвращение. Глядя на свои выпачканные руки, он скривился и побежал к воде, надеясь смыть отпечатки своих душевных пороков.
Добравшись до реки, Милтон отчаянно пытался избавиться от следов крови и грязи, покрывших его руки и лицо, но все оказалось напрасным. Поняв, что все его усилия тщетны, юноша закричал: "Господи, за что?!" и закрыл глаза, упав на колени. Когда же он смог вновь поднять голову и посмотреть в воду, то почувствовал уже знакомую дрожь.
В реке отражались его родители, их силуэты отчетливо проглядывались через воду, ставшую заметно прозрачнее. Мать, леди Кармела-Летисия, была такой же прекрасной, как при жизни: с роскошными черными волосами и глазами цвета горького шоколада. А отец, сэр Джеймс Уильям, также не признающий париков, нежно держал руку жены в своей. Они оба сейчас смотрели на своего сбившегося с пути сына. Смотрели - и плакали, но в тоже время в их взгляде читалась некая надежда. А затем рядом с ними возник и другой силуэт - девочки лет двенадцати, с такими же темными волосами и глазами, как были у матери Роланда и у него самого.
Взглянув в ее лицо, юноша с трудом подавил в себе крик.
- Эльвира, сестренка... Но откуда здесь ты? - в ужасе прошептал он.
Девочка ничего не ответила, только показала глазами в пустое место возле себя. И через мгновение там появился и сам Роланд, но такой, каким был семь лет назад, пятнадцатилетний мальчик, еще искренне верившей в справедливость и честь. Теперь вся семья печально улыбалась и не отводила взгляд от настоящего Роланда, но продолжала молчать.

Милтон больше не мог видеть это. Обхватив голову руками и искривив лицо в гримасе боли, он закричал: "Хватит! Я больше не могу! Не заставляй меня смотреть на это! Не заставляй вспоминать те жалостливые сцены! Нет!"
Уже не сдерживая слез, молодой человек побежал к другому берегу, не чувствуя под собой ног. В его памяти продолжали отчетливо всплывать картины, которые он так долго пытался забыть, в особенности одна - самая последняя из его тогдашней жизни.

***

В тот вечер они с сестрой задержались в гостях у своей дальней родственницы, тетушки Софи. Возвращались домой уже затемно, маленькая Эльвира боялась и прижималась к брату в поисках защиты. Добравшись наконец до дома родителей и выйдя из экипажа, Роланд к своему удивлению увидел, что их никто из слуг почему-то не встречает, а входная дверь раскрыта настежь. Чувствуя сильную тревогу, он попросил тетушку остаться с Эльвирой, а сам вошел в холл. Кругом царила мертвая тишина, и только в открытом окне раздавались завывания ночного ветра. Уже в первой комнате мальчик заметил беспорядок: все двери шкафов были открыты, ящики вытащены на пол, и без того заваленный мусором. Такая же картина была и во всех комнатах первого этажа.
"Кто бы здесь ни был, он явно что-то искал. Если вор - то он мог забрать наши ценности и деньги, но как мама и папа такое могли допустить? И где они? Если только..."
Терзаясь мучительными и страшными догадками, Роланд бросился по лестнице наверх, где находилась спальня родителей. Вт в нее дверь почему-то была закрыта, но не на ключ.
Почувствовав, как по телу прошелся неприятный холодок, мальчик на негнущихся ногах подошел к двери и толкнул ее. Та со скрипом открылась.
Все последующее напоминало какой-то нелепый кошмарный сон: большое окно спальни было открыто, и ветер раздувал тонкие занавески, а на полу комнаты неподвижно лежали супруги Милтоны. Со стороны казалось, что они просто спят, но на груди мужчины расплылось темно-алое пятно, а через тонкую шею женщины проходила такая же алая рана, залившая кровью почти весь ковер и одежду. Лица убитых были спокойны и белы настолько, словно их высек из камня умелый скульптор. И имя ему было - Смерть.
Совершенно потрясенный и не верящий в происходящее, Роланд опустился на колени перед телами родителей, шепча: "Нет, нет, мамочка, отец, вы же не...". Затем его рука вляпалась в липкую темную лужу на полу, и он почувствовал, что проваливается куда-то в темноту. Последнее, что запомнил мальчик - торопливый звук шагов на лестнице и крик: "Роланд, где ты? Господи, да что это!", а затем действительность окончательно перестала для него существовать.