Пасхальные истории отца Семена

За несколько-то лет служения отца Семена в Соловейкине столько же раз и Пасху встречать да праздновать батюшке там довелось. И не было годочка такого, чтобы чего-нибудь интересного не произошло во дни праздничные. То случай, хоть и мелкий, да зато необычный, произойдет, понимаешь. А то человек-захожанин, или и прихожанин, загнет мудрость какую. Что хоть стой, хоть садись. О том, значит, теперь и расскажем.
Первая вот Пасха очень запоминающейся была. Не совсем привык еще народ к отцу Семену-то. Ну, и отец Семен к народу тоже. Городской он, батюшко, человек ведь,  в городских церквях в свое время трудился и тамошние однообразные порядки хорошо знал. А село - это же в каждом приходе свой устав. Который или прежний отец-настоятель за много лет установил, или командующая-мать-староста при единоличном правлении ввела. В Соловейкине в основном  второй вариант бытовал ко времени назначения отца Семена. Быстро понял это отче, однако отдельных местных прихожан, чающих изменений со стороны нового настоятеля, прямым текстом уведомил. О том, что по крайней мере, в ближайший год ни бархатных, ни оранжевых революций на приходе учинять он, отец Семен, не собирается. А посмотрит на жисть прихода, так сказать, изнутри. И там видно что-нибудь будет.
Вот. Один из пунктов местного неписаного устава гласил, чтоб народ здешний православный на Пасху не смел причащаться. Узнал о том батюшка в Великий Четверг. Когда с амвона объявил об исповеди перед грядущей Пасхальной службой, в народе раздались возглашения возмущенные. О том, что противоречит-де церковному учению причащение в такой праздник. Потому как разговенье обязательно должно быть, а мясные блюда после причащения кушать-де погрешительно. Кто конкретно это придумал, точно выяснить так и не удалось, но пришлось батюшке, преодолевая легкий шок, разъяснять народу о значении праздника и смысле церковных Таинств. И на ночной службе в первую Пасху около 25 человек решились  исповедаться и причаститься.
Ну, это мы вперед забежали, чтобы, значит, обобщить. Богослужения ведь празднишные в храмах начинаются в субботу в послеобеденные часы. Стекается народ к церквам для освящения куличей там, яиц, пирамидок творожных. А нередко в корзинках с куличиком хозяюшки и мяска копченого  притащат или колбаски копчененькой. Бывает даже, что бутылочку красненького пристроят, и даже что-нибудь из коньяшных изделий. Как пройдет батюшка, да окропит водичкой святой направо и налево, так и на душе славно и весело сделается. Ну да слово "окропить" знают  только люди церковно-опытные. Отец Семен убедился в этом с первой же Пасхи. Когда прочитал он молитву, да пошел со святой водой по рядам, чего только не услышал…
-- Полейте, батюшка, грешницу святой-то водичкой…
-- Ребёнка, батюшка, можно побольше освятить?
-- А мне брызганите на лицо, чтобы оно освятилось получше…
--До нас, до нас достаньте водичкой, чтобы мы все тут святее стали…
И так до вечера с вариантами продолжается. Пока народ наш не удовлетворит свои нехитрые религиозные потребности. Насчет освящения куличей, детей, ну и, кому надо, физиономий.
Пойдем дальше.  До праздничной заутрени пасхальной положено служить полунощницу - службу такую. Там поется специальный канон, который называется "Волною морскою", и батюшка к концу его пения  Плащаницу в алтарь вносит.  Положено по уставу так. Благословил, значит, отец Семен начало службы. И хор запел это самое "Волною…". И так-то горловое пение данного хора уже с полгода приносило головную боль выслушивателям.  А тут… По жанру исполнения канон казался маршем войска по  вымощенной гранитом площади. Где каждый шаг сопровождался звуковыми ударами децибел по 50, отчего легонько вздрагивал иконостас.  Отец Семен вышел из алтаря в перерыве пения и спросил старосту Марфу Титовну, стоявшую во главе хора: "Ну что вы так голосите?". Староста недоуменно окинула батюшку с ног до головы дальнобойным взглядом из-под очков: "Как что? Чтобы Боженька услышал".  Не найдя контраргумента, вернулся отче в алтарь с устойчивым желанием обязательно преобразовать к следующей Пасхе пение на приходе.

Так, в последующие-то годы тоже чего-то там было интересно-случайного. Да всё не упомнилось вот. Кануло, так сказать, в лету. Про еще одну Пасху только и скажем. Шло время, прошел годик  - опять по обычаю  праздник приходит. За времечко  это батюшка Семен убедил как людей верующих на Пасху причащаться, так и хоровое собрание обороты при исполнении снизить. Ничего, вроде, необычного не и предвещалось. Только незадолго до начала праздничного крестного хода вышел отче подышать немного воздухом ночным да свежим. Думал, что народ-то в храме весь. Оказалось, нет. Большинство этого самого народа на улице и находилось. Ожидая своего, скажем так, часа. Когда можно будет пройтить с крестным ходом под звон колоколов вокруг  церкви, да по домам разбрестись, для более плотного празднования, стало быть. Куличи-то ведь освячены. Теперь пройтись толпой со свечками с крестным ходом - и всё, Пасха по полному чину. Большинству народа нашего этого ведь и хватает…
И вот вышел батюшка Семен на улицу. Для стоявших возле дверей храма людей он, облаченный в положенные белые ризы, показался аки ангел. Народ сначала ахнул и слегка отшатнулся, предполагая, наверное, чудесное видение. Но быстро опомнился и… устремился к батюшке. Не, не благословляться. Вопросы задавать. Люди наши, из разряда захожан которые, особенно если хоть чуть-чуть навеселе, при виде священника сразу же проявляют интерес к священному. Многие сразу же много и мелко крестятся на батюшку, а потом начинают ему долго мучившие их вопросы на религиозные темы задавать. Хочется, понимаешь, людям святости. Только вот стесняются в храм прийти да спросить. А тут - такой случай  - батюшка сам вышел к народу! Тем более и навеселе некоторые уже хорошо - Пасха ведь! В-общем, за десять минут пришлось отцу Семену, дыша ночным воздухом, выслушивать эти самые вопросы, выслушивать, и выслушивать.
Первым подбежал к батюшке коренастый гражданин, мелко перекрестился, да и спрашивает: "А Вы, батюшко, здесь один работаете, или вас таких, значит, несколько?" Отец Семен, пожав плечами и недоуменно посмотрев на просителя, отвечал, что, конечно-де, один, разве это тайна какая? "А как же, если Вы, батюшко, здесь стоите, как там вот в церквы моления идут?" И перегаром пыхнул таким, что любое летающее насекомое при условии попадания в зону распространения выдоха, непременно свалилось бы с копыт…
Не дожидаясь батюшкиного ответа, люди, перебивая друг друга, стали засыпать отца Семена иными вопросами. Некоторые запомнились даже:
-- Батюшка, а почему конца света не было, отменила его Церковь, что ли?
-- Отец священник, а можно мне домовёнка освятить, я ево в церкву принесу?
--  А воду святую на Паску будут в церквы отпускать?
И даже пожелания были. Такое, к примеру:
-- Отец святой, скажите бабкам, чтоб из храма вашего вышли. Чего они там делают? Ни войти, ни свечку поставить невозможно. Вредные какие! Поставили свои свечки, и не выходят, людям мешают да только о себе думают! А еще боговерующие!
Все это отче, попав в самую гущу народной жизни, слушал с неподдельным интересом и нарастающим внутри ужасом. Окончательно же доконал батюшку четырех-пятилетний ребенок, которого держала за руку молодая мама. Чадо с любопытством разглядывало белые облачения.  И вдруг громко спросило, показывая на отца Семена пальцем: "Мама, а кто это?" В ответ мама только  пожала плечами... Батюшка среагировал на мамин ответ на уровне инстинкта.  Сначала отшатнулся несколько,  наткнувшись рукой на дверную, значит, ручку. А через мгновение исчез за дверью храма. Хватит, пожалуй, фольклора-то. Пора на служебную частоту перестраиваться. Пасха все-таки...

Май 2016