Эхо войны

   Иван Назарович Остапчук, мужчина лет пятидесяти, был высок, статен и недурен собой. Работал он наладчиком электронных систем на заводе и, в принципе, был доволен жизнью. Два его сына выросли, женились, подарили ему внуков, но жили далеко, один в Москве, другой в Киеве. Люди они были самостоятельные, в помощи отца не нуждались, поэтому виделись с родителями редко. Со своей женой, Анастасией Павловной, Иван Назарович прожил двадцать пять лет, после чего они развелись. Она постоянно занималась коммерцией – пыталась и его вовлечь в эту деятельность, но безуспешно. Работа приносила определенный доход, одну квартиру они сдавали, – и Иван Назарович не мог понять, зачем ему эта коммерция. У него была одна мечта – купить в селе дом и выращивать клубнику. Жену мысль о селе приводила в ярость, мужа она называла «дураком» и «отсталым существом» и, в конце концов, подала на развод и вышла замуж за своего компаньона по бизнесу.
Пожив в роли холостяка, Остапчук понял, что это вполне сносно, даже неплохо. Стал больше следить за собой, покупать модную одежду и даже отпустил усы. Зачем усы - он объяснить не мог, но надо же что-то менять в жизни. Каждый день, стоя перед зеркалом, Иван Назарович их подстригал, расчёсывал, рассматривал их сначала слева, потом справа и улыбался в усы. Просто улыбаться ему казалось недостойным серьезного мужчины, а Остапчук считал себя серьезным мужчиной. А теперь он подошел вплотную к осуществлению своей мечты - выращиванию клубники.

   Эта мечта родилась лет десять назад. Почему именно клубника? Этот вопрос оставим без ответа. Но не было вечера, чтобы лежа в постели, Иван Назарович не представлял грядки, зеленые кустики и нежные красные плоды. И среди этого великолепия – он, с садовым инструментом или поливочным шлангом. Так мечтать о куске земли, доме и грядках может только городской житель, толком не понимая, что это за труд и на что он себя обрекает.

   У Остапчука был коллега по работе, молодой парень Сергей. Он жил в селе, недалеко от города и добирался на работу пригородным поездом. Дорога занимала минут пятнадцать-двадцать, а проезд стоил недорого. От Серея Иван Назарович узнал о продаже дома по соседству и изъявил желание посмотреть. И в пятницу, после работы, они поехали в село, где жил Сергей, с чудным названием Сыроватка! Опустим рассказ о смотринах и торгах, но дом был куплен. Иван Назарович почувствовал себя полубогом. Он ходил по участку, потом по пустому дому, трогал рукой шершавые стены, самодовольно улыбался.

   Дело близилось к весне. Уже по утрам пели птицы; хотя было холодно и лежал снег, но птицы знали свое дело и пели, призывая весну. В такое утро, идя по улице, радуешься непонятно чему, но люди слишком заняты, чтобы понимать, отчего так легко на душе в такое утро, а птицы понимали и пели до одури!

   Однажды, когда Остапчук обходил свои владения, его окликнул старенький мужичок. На вид ему было лет семьдесят пять-восемьдесят. 

   – Ищенко Петро Феофанович,- представился старичок и протянул сухую, но крепкую руку.

    Он долго расспрашивал нового человека, зачем он поселился у них в Сыроватке, чем занимается. Хотя нужно подробнее рассказать об этом персонаже…
В селе все его звали Феофанович; человек он был неуживчивый и имел колючий характер. В юные годы, когда шла война, он служил разведчиком в партизанском соединении Ковпака, о чем он любил рассказывать, и где была правда, а где вымысел, он и сам уже не помнил. Работая в мирное время в своем селе, везде наживал себе врагов, его неспокойная и деятельная натура не давала покоя ни ему, ни окружающим. Спорил по поводу и без, и очень любил драться на свадьбах. Разговаривал на украинском языке, но периодически вставлял слова немецкие, которые знал еще с войны, и русские. Причем из «великого и могучего» предпочитал «замысловатые» слова типа отнюдь и восвояси. Односельчане старались с ним не связываться – так было спокойнее.

   Когда Феофанович был уже на пенсии, женился его племянник. Семья вовсю готовилась к торжеству, – во дворе строили шатер на сто посадочных мест, резали домашних животных, – но его не звали и не привлекали, боясь, что он переведет веселье. Видя, что родственники его игнорируют, Феофанович пошёл к своей младшей сестре, сын которой женился, и стал ее упрашивать не отворачиваться от него и тоже пригласить на свадьбу любимого племянника. В конце концов, на семейном совете с него была взята клятва, что вести на свадьбе он будет себя тихо и драку устраивать не будет.

   Женитьба шла своим чередом, люди веселились, а Феофанович ничем себя не проявлял. Уже стемнело, гости разбились по интересам – кто-то танцевал, кто-то сбивался в компании и выпивал, решая глобальные проблемы. Под электрическими лампами кружила мошкара и бабочки и невеста потеряла свежесть после нескольких удачных попыток воровства туфельки и самой невесты. И вдруг, среди этого гула и веселья раздался голос Феофановича: "Сыды не сыды, а почынать трэба!". Сказав эту фразу, беспокойный родич жениха залепил громкую оплеуху незнакомому икающему мужику, который сидел напротив…  Драка получилась на славу. Феофановичу выбили последние передние зубы и откусили пол уха.

   Вот такой это был человек, который неожиданно сошелся с Иваном Назаровичем Остапчуком. Наверное это произошло от того, что сходиться Петру Феофановичу было больше не с кем. Даже в школу его перестали приглашать для встречи с подрастающим поколением после рассказа об одном эпизоде из своего боевого прошлого. Толи Феофанович «принял» что-то перед встречей, но рассказ о партизанском рейде по тылам изобиловал картинами взаимоотношений молодого Пети Ищенко с партизанской поварихой, отчего классный руководитель потеряла дар речи и испуганно хлопала глазами. Зато молодежи рассказ деда Петра понравился, хотя после этого в школу его не приглашали.

   Когда в пятницу вечером Иван Назарович приезжал из города, Феофанович встречал его на станции с сумкой через плечо. Приходили домой к Остапчуку, затапливали печку. Из сумки Феофанович доставал еду. Еда всегда была одинаковая: вареный картофель, сдобренный жаренным салом и луком, баночка солений и пол-литровая бутылочка местной минеральной воды. Ну конечно в бутылке была не вода. Феофанович был заядлым самогонщиком. Он постоянно варил «домашний виски», настаивая его и на зубровке, и на ореховых перепонках, и на цитрусовых корочках. Любил добавлять калину и другие ягоды. Рецептов Петр Феофанович знал уйму и каждый раз угощал своего городского приятеля чем-то новым. Чувствуя нежность к старику, Иван Назарович как-то купил дорогую водку, чтобы угостить Феофановича. Выпив рюмку, тот презрительно обозвал дорогое угощение «казенкой» и больше не пил, предпочитая продукт, приготовленный собственноручно.

   А весна есть весна, и в один момент она пришла. Вдруг по-настоящему стало тепло, зелень на лугах и огородах в один момент пробилась и почки на деревьях стали лопаться. Вся Сыроватка покрылась дымом. Народ на огородах и дворах наводил порядок и сжигал все ненужное, что было спрятано под снегом.
Вооружившись инструментом, Иван Назарович, гонимый неудержимым порывом, принялся сгребать в кучи сухую прошлогоднюю траву, сжигал обрезанные ветки, вдыхал запах дыма и улыбался в усы. Начиналась новая жизнь, он это чувствовал. И вдруг на краю своего огорода – там, где он переходит в заболоченный луг, он увидел большие зеленые листья клубники, целую поляну.

   – Ваня, ты везунчик,–  подумал Остапчук.

    Видимо, прежние хозяева когда-то посадили клубнику, вот она и растет сама по себе. Полдня Остапчук ходил вокруг одичавшей клубники, поглаживая листики.

   – Надо формировать грядки!– решил новоявленный аграрий.

   Как выращивать клубнику Иван видел по интернету и решил, что он великий специалист. За заболоченным лугом, находившимся за огородом, осушили озеро, которое было там всегда, и обнажили илистое дно. Иван Назарович договорился с местными мужиками, и они привезли машину черного ила. Приезжая на выходные, Остапчук трудился как проклятый – насыпал грунт на грядки, перемешивая их с озерным илом, и пересаживал кусты клубники.

   Так постепенно куча ила на лугу уменьшилась, а новые грядки появлялись на огороде. Клубника цвела и радовала глаз, а потом появлялись ягоды. Май стоял теплый и сухой, и Иван Назарович старался приехать и в будни, чтобы полить ягоду. Каждый раз ягод становилось все больше и больше, некоторые начинали краснеть. Более умиротворенного занятия не было, как поливать клубнику. Солнце клонилось за горизонт, капли воды стекали по крупным зеленым листьям. Под одним кустом сидела ящерица, ела ягоду и наслаждалась прохладой.

   – Пусть ест, - подумал Остапчук, но потом вернулся и прогнал ящерицу.

    Однажды, копаясь в жирном иле, послышался металлический звук, лопата ударилась обо что-то железное. Иван Назарович извлек лопатой какой-то предмет. Он стоял с лопатой в руках и смотрел, не отрываясь. Предметом оказалась граната. То, что это была граната, сомнений не было.

   - Точно немецкая граната! - подумал перепуганный дачник, - не может быть, столько времени прошло.

   - Почему не может? - говорил внутренний голос.

   - Если лежала в песке и иле, без доступа кислорода, могла сохраниться.

   Сразу вспомнилась передача о советском Т-34, пролежавшем в болоте вниз башней где-то под Псковом. Когда танк извлекли, то на башне даже сохранился номер, написанный белой краской.

   - Вряд ли она пригодная - подумал Иван и аккуратно отнес ее на заболоченный луг. Машинально вернулся назад и начал опять копаться в иле и извлек еще одну гранату. Поняв, что просто так не получится забыть это происшествие, вторую гранату отнес к первой. Когда на свет божий была извлечена и третья граната, заниматься клубникой желание пропало совсем.

   – Надо что-то делать, - подумал Остапчук, а человек он был ответственный.

   Переодевшись, Иван Назарович пошел в сельсовет и написал заявление о находке, там связались с участковым. Работать на грядках пропала вся охота. Часа через два пришел участковый и еще один милиционер.

  – Ну, что у вас тут случилось? - не очень дружелюбно спросил блюститель порядка.

   - Да вот, гранаты выкопал, - и Иван Назарович показал находку.

   Милиционеры долго и тупо смотрели на гранаты. Участковый с досадой перевел взгляд на Остапчука, возня с боеприпасами явно не входила в его планы. Пауза стала затягиваться.

   - Забирайте что ли, - сказал хозяин клубники. Милиционеры даже немного испугались от такого предложения.

   - Да они, наверное, давно испорчены, - сказал второй милиционер.

   - А давайте из пистолета по ним - предложил Остапчук. Милиционеры испугались еще больше.

   - Будем вызывать саперов - изрек участковый.

   Гранаты забросали травой. По заболоченному лугу все равно никто не ходил. На этом и разошлись. Иван Назарович поехал в город и даже подзабыл о происшествии. В пятницу вечером, приехав в Сыроватку, он обнаружил, что клубнику оборвали. Соседи рассказали, что приезжали саперы из города – участкового не было; гранаты долго искали, ходили по участку, видимо, и съели клубнику. Остапчук ругал себя последними словами, свою принципиальность. Выкинул бы этот металлолом подальше и делу конец. Он так расстроился, что все оставшееся лето больше клубникой и не занимался. Феофанович успокаивал своего друга и говорил, что надо было его звать, он этих гранат повидал в молодости. И тут же выдал рассказ, как он пацаном взял несколько гранат и хотел взорвать мост в Сыроватке. Немцы поймали, сняли Феофанычу штаны и отстегали ремнем. После этого Петя ушел к партизанам.

   Всю осень Иван Назарович работал на участке и в доме, работы оказалось уйма. Это стало неожиданностью для городского жителя. Вся жизнь в селе представлялась достаточно легкой и беззаботной – ну, максимум поливать из шланга клубнику. Оказалось, что нужно поправлять забор, в доме тоже постоянно нужно было что-то прибивать, подкрашивать, подмазывать. Земельный участок теперь казался огромный, и, чтобы он был в порядке, как у соседей, нужно было проводить много времени в затейливой позе. То, что выходные созданы для отдыха, Остапчук забыл. Поэтому, когда наступила зима, Иван Назарович вздохнул с облегчением. Но зима долгая, постепенно забылись трудности сельской жизни и потихоньку он начал скучать за своим делом, за грядками и за клубникой. Чем ближе была весна, тем грандиознее планы намечались в голове. И новые грядки нужно было формировать, а с существующих можно будет собрать хороший урожай. И хоть весна еще не наступила, стал Иван Назарович ездить на выходные к себе на дачу, а там его встречал Петр Феофанович и возобновились приятные сердцу посиделки.

    И весна пришла, когда ей положено. Сельский люд и дачники засуетились, на огородах началась работа. Из оставшейся кучи ила и земли Иван сформировал еще пару грядок, при этом нашел еще несколько немецких гранат.

   - Ящик у них что ли упал в воду, - подумал Остапчук, отнес их к местным камышам и выбросил в болото. И труды были вознаграждены, клубника буйно отцвела и хорошо уродила.

   - Что с ней делать, может продавать? - думал Остапчук. - На следующие выходные должна созреть.

   В городе он купил новые пластмассовые ведра ярко-зеленого цвета. Красиво будет смотреться – зеленые ведра и ярко-красная ягода. И вечером в пятницу, с двумя ведрами как победитель, Иван Назарович вышел из пригородного поезда. Настроение было приподнято-придурковатое. Отперев калитку своего двора и любовно погладив табличку с адресом: ул. Ковпака 48, обладатель пластмассовых ярко-зеленых ведер, усов и веселого настроения, проследовал на огород. Клубники на грядках не было…

   - Неужели опять саперы? - закрутилась глупая мысль в голове. Саперы не саперы, а клубнику кто-то сорвал. Бросив ведра, Остапчук Иван Назарович зашел в местный магазин, купил две бутылки водки и два литра пива и пошел к Феофановичу, все выходные проведя у него в гостях. Через месяц дом и участок был продан, вырученные деньги положены в банк на депозит.

   - Побыл я аграрием, буду теперь рантье, - решил Иван Назарович и зажил спокойной жизнью.

   Хотя была одна выгода от клубничной затеи - знакомство с Феофановичем. Они и дальше дружили, ездили друг к другу в гости. Сидели, выпивали и вели неспешные беседы. Когда Петр Феофанович Ищенко умер, Остапчук ездил к нему на похороны и плакал как за родным отцом. И правда, сложно представить, где потеряешь, а где найдешь.