Император, который знал свою судьбу

(сценарий художественного фильма)


СЦЕНА 1. Октября 1917 года. Тобольск.
Действующие лица:
- Александра – Александра Феодоровна, жена Николая, императрица; после ареста, по словам многих близко знавших ее – изумительно светлая и спокойная до самого трагического конца; сильно постарела за время заключения в Царском Селе и Тобольске;
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- их дети – дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);
- Гиббс – Чарльз Сидней Гиббс (1876-1963), гувернер, преподаватель английского языка у царских детей.
Место и время действия:
13 (26 н.с.) октября 1917 года. Тобольск, дом губернатора.
На экране – панорама губернаторского дома в Тобольске; каменный, в два этажа. Выпал ранний снег, солнечно. Под рассказ («голос за кадром») идут следующие кадры: утро, семья пьет чай, затем выходят на балкон. Балкон виден с улицы Свободы: невысокий Николай в военной гимнастерке и накинутой на плечи шинели, Алексей (в Тобольске он не болел до зимы, рост — почти с Николая), девочки в белых платьях и теплых накидках, стриженные как мальчишки (после кори волосы еще не вполне ори волосы еще не отросли с кружевным й в военной гимнастеркеуким, потом с Жильяром.отросли) и величественная (постаревшая и похудевшая) дама, тоже в белом, в накинутой на плечи шубе. После чая день идет по заведенному распорядку.
Николай растирается выпавшим снегом, растирает также раздетого по пояс Алексея. Потом, в одной гимнастерке, качается на устроенном им турнике, затем пилит большие березовые бревна с князем Долгоруким, потом с Жильяром. Алексей и старшие дочери сменяют их, тоже пилят дрова. Николай неутомим, он жаждет движения, физических упражнений. Аликс на втором этаже, в своей большой комнате читает Библию со многими закладками. Она редко покидает второй этаж дома (больные ноги и сердце) 
Близится вечер. Горит камин. Общее чаепитие; затем они расходятся по комнатам. Алексей читает. Татьяна в соседней комнате играет на рояле. Ольга и Мария вяжут теплые жакеты, Анастасия – шарф. Аликс откладывает книгу и пишет письмо. Николай в своей комнате пишет дневник.   

Голос за кадром:
7 октября 1917 года в Тобольск приехал из Петрограда учитель английского языка, Чарльз Гиббс, получивший разрешение на проживание в Тобольске с Царской семьей. Он привез с собой много газет, в том числе иностранных, которые к этому времени почти не приходили в Дом Свободы. В последующие дни обсуждение последних новостей из Петрограда и чтение этих газет разнообразило вечерний досуг Николая.    
 На экране надпись: «13 октября 1917 года, Тобольск». Камера показывает комнату Николая на втором этаже. Вечер, солнце невысоко над горизонтом. Он просматривает газеты, беседует с Гиббсом (сначала на английском, потом они переходят на русский).
 
НИКОЛАЙ: Чарльз, в номере «Times», привезенном вами, я нашел интересную заметку о чуде явления Богородицы трем маленьким детям в португальской деревне Фатима. Вы не читали это? (показывает ему газету).
ГИББС (читает заметку, голос за кадром читает перевод):
«13 мая нынешнего года у деревушки Кова-да-Ирия, расположенной вблизи португальского городка Фатима, Лючия Сантуш десяти лет, Франциско Марто девяти лет и его сестра Жасинта Марто семи лет гуляли в поле недалеко от своих домов. Внезапно в ясном небе дети увидели яркую вспышку света. Решив, что это молния, они бросились под укрытия большого дуба, но остановились в изумлении, увидев парящее на высоте не более трех футов существо в сверкающей белой мантии с лицом, излучающим сияние. Позже Лючия назвала это существо Девой Марией...»
ГИББС (с некоторым удивлением): Ваше Величество, Вы эту заметку имели в виду?
НИКОЛАЙ: Да, эту. Читайте дальше, Чарльз.
 Гиббс читает дальше:
«Она попросила детей ежедневно молиться Пречистой Деве и за мир на Земле. Затем сияние поднялось над деревом и исчезло в вышине. Трое детей вернулись домой и пытались рассказать родителям о ниспосланном им видении, однако взрослые не восприняли эту историю серьезно. Но слух о чуде распространился, и, когда 13 июня дети снова направились к старому дубу, их сопровождала небольшая группа любопытных селян. Они видели светло-зеленый искрящийся шар, который как бы завис на ветвях дуба. Тот, кто осмелился подойти ближе, услышал голос. Но это был голос Лючии:
"...Господь покарает мир за его преступления. Он накажет РОССИЮ, если она станет источником нового зла в мире... Молитесь за Россию!"»
ГИББС (удивленно): Господь накажет Россию? И это говорит португальская деревенская девчонка десяти лет от роду?
НИКОЛАЙ: Читайте дальше, дорогой Чарльз. Португальская малышка лишь повторяла то, что слышала от Девы Марии, от Богородицы...  Вряд ли она до этого и слышала что-то о России...
ГИББС (задумчиво): Пожалуй... Во всяком случае сама она это вряд ли придумала.
Читает дальше:
«Между тем, после призыва молиться за Россию, которую Господь решил покарать, Лючия объявила окончательный приговор Святой Девы. Это произошло 13 июля сего года:
"Господь твердо решил покарать Россию, и неисчислимы будут ее бедствия и страшны страдания народа. Но милость Господа безгранична, и всем страданиям отпущен срок...";
Все это стало известно нашим корреспондентам в Португалии 13 сентября, когда на поле Кова-да-Ирия в ожидании очередного чуда собралась огромная толпа, числом до 25-30 тысяч человек, в том числе корреспонденты».
ГИББС (как бы про себя, мысли вслух): 25-30 тысяч свидетелей... И газетчики... Да, это не выдумки.
Читает дальше:
«Дети с трудом пробирались за мужчинами, расчищавшими перед ними дорогу. В полдень воздух принял тепло-золотистый цвет. Пречистая Матерь Господа вновь явилась детям и все присутствующие увидели знак ее прибытия: при безоблачном небе высоко в воздухе плыл с Востока на Запад светящийся лучезарный шар. Когда же беседа Пречистой с детьми закончилась, тот же шар поплыл в обратном направлении, с Запада на Восток, наподобии небесной колесницы. За этим знамением последовали и другие: белое облако окутало зеленый дуб и детей под ним; в то же самое время с неба посыпался дождь белых лепестков, подобных круглым сверкающим снежинкам, которые медленно падали и таяли в воздухе, не достигая земли.   
Позднее девочка (Люсия) сообщила, что Пресвятая Дева поведала ей немало сведений о будущем человечества, но попросила хранить их в тайне…»
 (На экране во время чтения Гиббсом этой заметки идут как бы документальные кадры (из фильма BBC о Фатиме). По окончании чтения: Николай и Гиббс смотрят в окно: солнце светит, но с неба медленно падают сверкающие снежинки (снег), тающие в воздухе над землей.  )
НИКОЛАЙ (взволнованно): Что скажете, Чарльз? Вы ведь собирались принять сан в англиканской церкви, еще до Вашего приезда в Россию? Я знаю, Вы – глубоко и искренне верующий человек.
ГИББС (после паузы): Я должен подумать, Ваше Величество.
НИКОЛАЙ: На все воля Божья. Господь проклял Россию. Но скажите мне, господин Гиббс, за что? Разве Россия хуже других? Разве она виновата в этой войне больше Германии или Франции, или вашей Англии? Видит Бог, я делал все, чтобы не допустить ее... В конце концов, можно не верить мне, но ведь перевооружение нашей армии отставало от Германии, и должно было завершиться к 1917 году —  разве мы могли хотеть войны в 1914-м?... И не хотели! И я предлагал Вильгельму передать спор Австро-Венгрии с Сербией в Гаагу...  За что же это проклятие?   
ГИББС (осторожно): На месте Вашего Величества, я не стал бы придавать особого значения этим газетным сообщениям. Вы же знаете газетчиков и их вечную склонность к преувеличениям. В католических странах случаи, подобные Фатимскому чуду, далеко не редкость. За последние двести лет их произошло не менее дюжины во Франции, Италии, Испании и Португалии. И в испанской Америке...
НИКОЛАЙ (мягко прерывает Гиббса): Да, это так... и преувеличения... Всякое бывало... Но это не тот случай. Ни один португальский или иной газетчик не додумался бы вложить в уста этой девочки пророчества о России. Зачем им Россия? … В Португалии не только эта неграмотная деревенская девочка, но и большинство владельцев газет знают о России столько же, сколько мы о них, даже меньше. Кто же мог вложить в уста маленькой девочки слова именно о России? Что им до России?.. Ну, представьте себе, господин Гиббс, чтобы у нас, скажем, Серафим Саровский стал бы пророчествовать о Португалии, Франции или о вашей стране? Кто бы его услышал?
(Николай задумывается, закуривает папиросу, продолжает).
Я вижу и я знаю, что Бог наказывает меня, и накажет Россию. И что еще впереди?... За что вместе со мной прокляли и Россию? Я вижу, что это уже началось — и знаю, что впереди катастрофа –   но не понимаю, почему.
(Все это Николай говорит без тени истерики, тихим и спокойным голосом (Император умел держать себя в руках при любых обстоятельствах)).
ГИББС (тихо, взволнованно): Ваше Величество… я не знаю...
(За окном очень красивый закат солнца. Оба смотрят на него. )
НИКОЛАЙ (тихо, сам себе): Что было с нами 13 июля, когда Богородица в Фатиме рассказала детям о России?  (берет свой дневник, листает его) Да… вот…30-е, июнь... Невыносимая жара… Помню... Все Царское было в дыму и гари… От горящих торфяников… Дышать было тяжело… 
(В кадре  – Царское Село и гарь от горящих торфяников над прудом перед Александровским дворцом. Сквозь эту гарь и проступающие на ее фоне перелистываемые страницы дневника еще доносятся голоса Николая и Гибса, но все тише... )
ГИББС: Что, Ваше Величество?
НИКОЛАЙ: Эта девочка… Люсия… Она святая… Она будет прославлена Ватиканом и канонизирована как святая…
ГИББС: Позвольте усомниться, Ваше Величество... Ватикан не станет разбираться  с этим чудом. Ему не нужно дополнительное обострение отношений с Русской Церковью...

***

СЦЕНА 2. 1896 год, сентябрь, Шотландия. Встреча с королевой Викторией.
 Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император, в этой сцене ему около 28-ми лет;
- Александра – Александра Федоровна Романова (25 мая 1872 – 17 июля 1918), молодая жена Николая, императрица, в этой сцене ей около 24-х лет;
- Ольга – их дочь Ольга (3 ноября 1895 – 17 июля 1918),в этой сцене ей около 10-ти месяцев;
- Королева  - королева Великобритании Виктория (правила до 1901г.), 77-ти лет;
- Слуги во дворце, люди на улице, прохожие, англичане.
Место и время действия: Сентябрь 1896 года. Шотландия, побережье и затем замок Балморал.
Камера показывает сначала императорскую яхту «Штандарт» на рейде г.Лейта (близ Абердина, восточное побережье Шотландии) и встречу императорской четы; идет проливной дождь. В сопровождении принца Альберта и свиты они отправляются в горы Абердина, в огромный, окруженный башнями, гранитный замок Балморал (в дневнике Николая Второг - Бальмораль), где находилась в то время королева Виктория (бабушка Аликс).
На экране – Николай и Александра с маленькой Ольгой на руках, в закрытой карете, едут под проливным дождем в замок Балморал. Они что-то вспоминают, тихо переговариваются между собой.

НИКОЛАЙ: Ты помнишь Кобург, солнечный апрель? Как ты плакала тогда! «Нет, нет, я не могу…» Только письмо мама спасло меня, спасло нас… Я передал его тебе, когда уже отчаялся убедить тебя.
АЛЕКСАНДРА (с заметным английским акцентом, вскоре переходя на английский): Конечно помню, Ники. У меня были какие-то тяжелые предчувствия. Я боялась, что принесу тебе несчастье. Слава Богу, твоя мама нашла нужные слова…   
(В кадре – солнечный Кобург, вокзал, Аликс среди встречающих на перроне; затем комнаты во дворце Кобург, долгие встречи наедине, волнения обоих; Аликс прекрасна, но печальна, Николай бледен, настойчив, ласков… Он передает ей письмо, выходит в соседнюю комнату. Аликс читает письмо императрицы Марии Федоровны. Николай, Элла и кайзер Вильгельм – в соседней комнате. Аликс выходит к ним, говорит, что согласна – плачет. Слезы счастья - на глазах Николая.  )
АЛЕКСАНДРА (в продолжение диалога в карете, под дождем): Я не могла объяснить ни себе, ни тебе, что останавливало меня. Какой-то необъяснимый страх из глубины души. Но этот страх исчез в тот миг, как я сказала тебе «да» - в том апреле, в Кобурге. А потом… Помнишь, тем же летом, ты приплыл на «Полярной звезде» в Англию, - я гостила у бабушки в Виндзоре. И даже она - О! такая строгая пуританка, - даже она разрешила нам встречаться наедине, без всяких компаньонов. Она увидела силу нашей любви. Наша любовь сильна как… как смерть… 
НИКОЛАЙ (улыбается, обнимает ее и гладит маленькую Ольгу): Сильнее смерти, сильнее! Дети сильнее смерти, Аликс. Ведь и Господь наш велел нам: будьте как дети! Дети не знают, что такое смерть. Они сильнее смерти. Через детей мы побеждаем смерть.
АЛЕКСАНДРА: Ники, Ники, - когда ты обнимаешь меня ночью, я знаю это. Твои ласки уносят меня на седьмое небо. Я забываю обо всем. Ты такой сильный, Ники, милый. Со мной ты вошел в полную силу через полгода после свадьбы… (улыбается) Ты сильный мужчина, Ники, очень сильный. Но ты… В политике твоя мама и твои дяди считают тебя едва ли не ребенком, я вижу это. Когда ты станешь сильным Государем, мой повелитель? Будь также силен и умел днем, как ты силен и умел со мной…
НИКОЛАЙ: Всему свое время.   
(Тем временем вереница экипажей подъезжает к замку Балморал. При факельном освещении видны гранитные башни, въезд, ступени замка. Королева Виктория встречает гостей на ступенях замка, в окружении семейства и свиты. Слуги держат над ними зонты (проливной дождь шел все время пребывания императорской четы в Шотландии). Теплая встреча, приветствия. Королева берет на руки маленькую Ольгу, целует ее в обе щечки. Ребенок таращит глаза, то улыбается, то морщится. Камера следует за королевой, свитой и гостями во внутренние покои замка. ) 
 КОРОЛЕВА: Дорогие мои, будьте как дома здесь. Я хочу, чтобы вы наслаждались покоем и любовью эти дни здесь. Ники, наш Берти составит тебе компанию на охоте. В наших лесах много оленей. «Солнечный Лучик», мы с тобой посвятим наше время вашей малышке и общению. Нам много о чем нужно переговорить и посекретничать (улыбается). Ники, вы отправитесь во Францию прямо отсюда, с нашего рейда?
НИКОЛАЙ: Нет, мы хотим отплыть из Портсмута. Наши «Штандарт» и «Полярная звезда» пойдут туда через два дня. Мы поедем на юг, через всю Англию.
(СПРАВКА: Р. Мэсси. Николай и Александра. – М., «Захаров», 2003, гл. 3 и 5.)

***

СЦЕНА 3. 1896 год, 21 сентября, Балморал. Встреча с принцем Уэльским.
 Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император, возраст около 28-ми лет;
- Александра – Александра Федоровна, молодая жена Николая, императрица, 24-х лет;
- Эдуард - Принц Уэльский, (в 1901-1910 гг король Англии Эдуард VII), 55-ти лет;
- Слуги во дворце, люди на улице, прохожие, англичане.
Место и время действия: 
21 сентября 1896 года , замок Балморал,.
Николай и Александра в гостях у принца Уэльского. Сидят за обеденным столом. Видно, что Николай и Александра влюблены друг в друга. Обед подходит к концу. Слуги меняют блюда, подают кофе. Николай и Эдуард закуривают  сигары.   

ЭДУАРД (обращаясь к Николаю): Пока твоя очаровательная Аликс, моя крестница,  будет занята с малышкой, я приглашаю тебя в библиотеку. Мы обсудим там некоторые политические и научные вопросы.
НИКОЛАЙ (улыбаясь): Научные? Что ты имеешь в виду? Электричество, магнетизм? Технический прогресс? Мы ведь обсуждали это с тобой на прошлой встрече, новые ужасные орудия войны.
ЭДУАРД (вставая и направляясь вместе с Николаем ко входу в библиотеку): Нет, не это. Тебе будет интересно, я уверен.
НИКОЛАЙ (уже в библиотеке): Дорогой Эдуард, я весь – внимание…
ЭДУАРД: Некоторое время назад я встречался у себя во дворце, в Мальборо с очень интересным джентльменом, его имя – Луис Хамон. Это известный у нас в Англии предсказатель. Его знания основаны на древних индийских традициях… Впрочем,  из каких традиций он бы ни получил свои знания, они удивительны – многое из того, что он предсказал мне, уже сбылось. А ранее он сделал точные предсказания многим другим, которые и рекомендовали его мне. Так вот, на той встрече я назвал ему даты рождения некоторых интересных мне людей – конечно, не называя их имен – и попросил его составить предсказания для   них. Он не знал, кому пишет предсказания, он знал только даты рождения. Надеюсь, ты не будешь в претензии, что среди этих дат я назвал и твою: 18 мая 1868 года, около полудня – видишь, я помню даже это…
НИКОЛАЙ: Да, 6 мая по нашему — это 18 мая по Григорианскому календарю... Ты веришь в астрологию и хиромантию?
ЭДУАРД (с улыбкой): Ваше Императорское Величество, дорогой Ники, - да, верю. Более правильно, я убедился в точности его предсказаний, как и десятки людей, которые обращались к нему ранее. Напомнить тебе, что такие великие ученые умы, как Тихо Браге, Иоганн Кеплер, наш  великий сэр Исаак Ньютон, да и многие другие в более близкие времена защищали астрологию от нападок и занимались этой наукой? Конечно, на этом поле подвизаются ныне многие шарлатаны, но есть и истинные знатоки, и он – лучший из них!
НИКОЛАЙ: Хорошо. Не будем спорить... Что же этот знаток судеб написал обо мне?
(Эдуард открывает ключом маленькую железную дверцу в стене библиотеки и достает несколько листов бумаги. Передает один из них Николаю.)
ЭДУАРД: Суди сам. Я был весьма  удивлен. Было бы нечестно скрывать это от тебя.
(Николай садится в кресло, внимательно читает. Его лицо выражает легкое недоумение.)
НИКОЛАЙ: Ты давно перечитывал это? Позволь я прочитаю это вслух, - может быть, ты подзабыл этот странный текст? Это очень странно:
«Кто бы ни был этот человек, дата его рождения, нумерология и другие данные показывают, что в течение своей жизни он часто будет иметь дело с опасностью ужасов войны и кровопролития; что он сделает все от него зависящее, чтобы предотвратить это, но его Судьба настолько глубоко связана с такими вещами, что его имя будет скреплено с двумя самыми кровавыми и проклятыми войнами, которые были когда-либо известны, и что в конце второй войны он потеряет все, что он любил больше всего; его семья будет вырезана и сам он будет насильственно убит».
(СПРАВКА: о предсказаниях Луиса Хамона Николаю Второму здесь и далее см: Louis Hamon. Fate in the Making Revelations of a Lifetime. – N-Y, London, 1931, стр.61-74)
ЭДУАРД: Я не знаю, Ники, как относиться к этому тексту. Конечно, ты можешь сжечь это прямо сейчас, если захочешь. С другой стороны, граф Хамон живет в Лондоне, и у него есть маленький офис в Оксфорде. Он проводит дни в своем офисе, принимая клиентов и работая над их заказами. Я дам тебе адрес. Если хочешь, обратись к нему за разъяснениями сам. Он узнает свой почерк. Ты ведь будешь ехать в Портсмут через Оксфорд? Ты можешь придти к нему инкогнито. Он не был в России пока ни разу и уж точно не знает тебя в лицо. 
НИКОЛАЙ: Я подумаю. Надеюсь, у меня будет время для этого визита.   

***

СЦЕНА 4.  1898 год, май, Санкт-Петербург. Николай и Александра.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), императрица;
Место и время действия:
Май 1898 года, Царское Село, Александровский дворец.
(Примечание: описание дворца начала века и распорядок жизни в нем см. Роберт Мэсси «Николай и Александра», стр.141-153. Портрет Александры Федоровны (стр.147): «… Высокая стройная фигура… Императрица была одета во все белое с прозрачной белой вуалью на шляпе. У нее был чудный чистый цвет лица… Ее волосы были рыже-золотистыми, глаза – темно-синими, а талия – гибкой как лоза. Я увидела на ней превосходные жемчуга, а бриллианты в ушах сверкали всеми цветами радуги, когда она поворачивала голову… Я отметила, что она говорит по-русски с сильным английским акцентом». Любимые цвета – лиловый, серебряный, сиреневый, светло-зеленый).
Камера показывает Царское село и Александровский дворец. Александра обнимает и целует маленькую Ольгу (трех лет) и годовалую малышку Татьяну; оставляет детей с прислугой, выходит в сад, где ее ждет Николай. Императорская чета прогуливается по парку.

АЛЕКСАНДРА: Наши малышки так довольны, что ты играл с ними сегодня утром почти час. Ольга только что спрашивала, когда ты вернешься к ним сегодня еще раз.
НИКОЛАЙ: Я провел бы с ними и больше времени, но ведь ты знаешь, меня ждали сегодня три доклада.
АЛЕКСАНДРА: Ники, что хотел от тебя этот старый еврей, Иоанн… Блиох – да, Блиох? Я слышала, он не только очень богат, но и очень умен, и написал много книг про железные дороги в России. Это первый раз, чтобы ты принял еврея. Ты долго разговаривал с ним. Про железные дороги, или он мучил тебя своими гадкими еврейскими вопросами?
НИКОЛАЙ: Не без этого, но в основном он рассказывал о своей новой книге – «Будущая война и ее экономические последствия». Именно по этому вопросу он и просил принять его. Огромный труд, шесть томов, ее уже переводят на английский, французский и немецкий, и даже на польский. Впрочем, он ведь польский еврей. А книга очень интересная, толковая, доказательная. Но вряд ли тебе будет интересна эта тема.
АЛЕКСАНДРА: Ты же знаешь, мне интересно все, чем ты занят. Неужели ты прочитал все эти шесть томов?
НИКОЛАЙ: Пролистал. Блиох подробно и толково изложил мне суть дела. Он хорошо разбирается в экономике, в финансах, в военном деле. Так вот, он доказывает, что будущие войны – войны XX века – будут отличаться от прежних как… весенний дождик от грозового ливня и наводнения, как ссора детей от безобразной пьяной драки с поножовщиной. Он утверждает и доказывает расчетами, что будущие войны будут гибельны для мирного населения едва ли меньше, чем для армий, и что ни одна экономика в мире не вынесет без тяжелейших последствий их напряжение. Упадок будет грозить не только побежденным, но даже победителям.
АЛЕКСАНДРА: Еврейские страхи?
НИКОЛАЙ: Нет, он убедительно доказывает это с цифрами в руках. Оружие стремительно совершенствуется и становится все мощнее и дороже. Австрийцы вот, недавно, начали перевооружать свою армию, прежде всего артиллерию. Мы не можем пока ничего противопоставить их новым пушкам на случай войны. Германский рейхстаг недавно принял военно-морскую программу Альфреда фон Тирпица – это мощная программа. Мир вовлекается в гонку вооружений. Не все это понимают. Эти скорострельные ружья, новые пушки, цеппелины, новые броненосцы… Все это очень дорого стоит. Конечно, Россия очень богата, но Блиох убедил меня, что даже для нас это будет тяжелое бремя. Он полагает даже, что будущая мировая война в Европе может стать гробом для великих монархий, - для России, Германии, Австро-Венгрии.
АЛЕКСАНДРА: Россия должна быть сильной, я уже поняла это. Мне кажется все же, этот Блиох преувеличивает.
НИКОЛАЙ: Евреи обычно что-то преувеличивают и врут. Но про войну я знаю больше твоего (улыбается). В данном случае Блиох прав. Он прав. Кроме того, милая Аликс, еще мой дед, а затем и мой отец беспокоились об этом. Они считали, что оружие усовершенствуется быстрее, чем народы и страны – чем солдаты и офицеры. Еще 30 лет назад дед собрал в Санкт-Петербурге конференцию европейских дипломатов, где убедил их подписать конвенцию о запрещении разрывных и зажигательных пуль… Боже, Аликс, о чем мы говорим перед ужином? Давай, сменим тему.
АЛЕКСАНДРА: Идем ужинать, но потом продолжим этот разговор. Когда я была маленькой, немцы звали меня «Шпицбубе», - как это по-русски?
НИКОЛАЙ (улыбаясь): Забияка.
АЛЕКСАНДРА: Да, за-би-яка. Мне интересно про ружья и пушки тоже. Мне интересно все, что важно для тебя.
(Идут к Александровскому дворцу, ужинают. Затем камера – в одной из небольших комнат дворца (комфортабельный английский стиль начала века). Вечер. Он сидит в кресле, в расстегнутом мундире, она – в легком вечернем платье.) 
АЛЕКСАНДРА: Итак, мир без войн? Но это невозможно. Вот, американцы воюют сейчас с испанцами. Год назад греки воевали с турками, а годом раньше – итальянцы с эфиопами. Вильгельм вооружает Германию. Австрия – ты сам сказал об их новых пушках… Если Россия не будет сильной, у кого-то возникнет соблазн отнять у нас окраины, а то и больше. Твой отец прекрасно понимал это, и все русские государи знали это.
НИКОЛАЙ: Да, конечно… Но я понял, что нельзя бесконечно и бесконтрольно вооружаться, наперегонки с Европой. Это подорвет жизненные силы народов даже без войн. Кроме того, Аликс, я должен сказать тебе одну вещь… Помнишь, два года назад, в сентябре, я рассказывал тебе, что в побывал у некоего графа Хамона…
АЛЕКСАНДРА: Помню. Луис Хамон… Кайро - он самый знаменитый предсказатель Европы, я слышала о нем не только от тебя. Кстати, я недавно заказала его книги, но еще не читала их. Я помню, ты сказал мне тогда, что он предсказал России участие в двух войнах в XX веке. Но потом нас отвлекли, и ты не закончил рассказ… А потом я спрашивала тебя о той встрече еще раз, и ты сказал, что обязательно расскажешь мне все, когда придет время.
НИКОЛАЙ: Вот, время пришло. Читай.
(Достает из кармана лист бумаги – тот самый, с предсказаниями Кайро. Александра внимательно читает. Взволнованно встает, подходит к Николаю и горячо обнимает его. )
АЛЕКСАНДРА (повторяет строки предсказания): «Его имя будет скреплено с двумя самыми кровавыми и проклятыми войнами»… «в конце второй войны он потеряет все, что он любил больше всего; его семья будет вырезана и сам он будет насильственно убит».  Ники, милый Ники! Этого не может быть! Ирландец ошибся… Предсказатели часто ошибаются… Они не пророки, а только предсказатели…
НИКОЛАЙ: Помнишь, еще раньше я рассказывал тебе о предсказаниях японского старика, отшельника Теракуто?
АЛЕКСАНДРА (гладит его по голове, осторожно нащупывает шрам от сабельного удара): Да, помню… 
НИКОЛАЙ: Помнишь, я рассказывал тебе о предсказаниях француженки Ленорман моему деду? О восьми покушениях?
АЛЕКСАНДРА (тихо): Помню…
НИКОЛАЙ: Успокойся, ты вся дрожишь… Я знаю, что нужно делать. Послушай, я знаю. Блиох, сам не зная того, дал мне ключ в будущее без войн. Этот предсказатель, Кайро, помнится сказал еще: умный руководит своими звездами, глупца они тащат по судьбе. Что-то вроде этого, смысл именно таков.
АЛЕКСАНДРА: Я поняла! Ты будешь Царь-Миротворец! Ты не допустишь вовлечения России в войну. Ты разошлешь письма всем монархам Европы, ты убедишь их, что мир необходим всем государям и всем народам! … но (задумывается)… Ты не убедишь их. Вильгельм будет смеяться над твоими предложениями. Другие тоже. Только бабушка Виктория поймет и поддержит тебя. Ну, может еще французы…
НИКОЛАЙ (спокойно, закуривая): Это уже немало. Мы созовем всемирную конференцию по всеобщему ограничению вооружений. Извольский и Витте подготовят письма и переговорят предварительно с дипломатами Европы и Соединенных Штатов. Я начну подготовку завтра же. Конечно, и без этих предсказаний я стал бы делать это – Блиох убедил меня в необходимости ограничить гонку оружия. Но теперь я вдвойне уверен, что международная конференция необходима. Пусть кто-то посмеется сначала. Я добьюсь мира и разоружения!   
Голос за кадром:
После издания воспоминаний Кайро, в начале 1930-х годов, одна из английских газет писала, что Николай II в 1898 г. выдвинул свои знаменитые мирные инициативы по всеобщему разоружению (Гаагская мирная конференция) именно под влиянием предсказаний Луиса Хамона о том, что имя нового русского царя история свяжет с кровавыми войнами, о которых Николай II узнал осенью 1896 года. Таким образом, можно сказать, что он пытался «переломить судьбу» уже тогда, в первые годы своего правления.
Напомним, что в августе 1898 года Россия разослала правительствам государств всего мира ноту о недопустимости дальнейшей гонки вооружений и разрушительном воздействии этой гонки на экономическое, финансовое и моральное состояние общества, цивилизации в целом. Россия предлагала созвать международную конференцию по этой проблеме. Тогда, в 1898 году, никто не знал о сделанных Кайро предсказаниях и выдвигались самые различные предположения о причинах, подтолкнувших русского царя к столь необычной, как многие считали, даже беспрецедентной в истории международных отношений инициативе.
На самом деле, вероятно, не только мрачные предсказания Кайро сыграли свою роль.
Еще дед Николая, Александр II прилагал усилия против гонки вооружений. В 1868 г. в Санкт-Петербурге по его инициативе была собрана конференция европейских дипломатов, и на ней подписана конвенция о «правилах войны» — о запрещении применения разрывных и зажигательных пуль, а в 1874 г. Россия выступила инициатором международной конференции по кодификации «правил войны» в сухопутных сражениях. Внук продолжил международную миротворческую миссию своего деда.
Невероятное для того времени предложение русского царя удивило Европу. Некоторые политики приветствовали его и утверждали, что царь войдет в историю как Николай Миротворец. Однако, были и такие, которые отозвались весьма нелестно, в том числе принц Уэльский и кайзер Вильгельм. Последний телеграфировал своему кузену, Николаю II: «Вообрази монарха, распускающего свои полки, овеянные вековой историей, и предающего свой народ анархии и демократии».
Все же большинство государств поддержали инициативу России и мирная конференция была созвана в Гааге в мае 1899 г. На ней присутствовали двадцать крупнейших европейских держав, а также США, Мексика, Япония, Китай, Персия и Сиам. Предложения российского правительства по сдерживанию гонки вооружений не были приняты, но была подписана конвенция по правилам ведения войны и учрежден постоянно действующий Международный арбитражный суд.
В 1907 г. и снова по инициативе России конференция была повторена. На этот раз в ней приняли участие более 250 официальных представителей из 44 стран (приехали даже представители стран из Латинской Америки).  Принятые на двух Гаагских конгрессах мира конвенции и декларации оказались весьма жизнеспособными и позднее, после Первой и Второй мировых войн, вошли в уставы Лиги Наций и ООН.
Сам Николай II в течение своего правления несколько раз передавал спорные международные вопросы (с участием России) на рассмотрение в Международный суд в Гааге; в 1914 г., накануне Первой мировой войны, он просил кайзера Вильгельма помочь ему передать спор между Австрией и Сербией на рассмотрение этого суда, - однако, Вильгельм не ответил на эту телеграмму Николая.
Мрачные предсказания Кайро, о которых Николай II впервые узнал в 1896 г., были точны. В том числе и в том, что «война будет неизбежна, несмотря на все усилия этого человека для ее предотвращения».
(Во время этого рассказа показываются документальные кинокадры открытия Гаагской конференции 1899 года (или фотографии), затем японской войны, затем второй Гаагской конференции – 1907 года; затем – начала Первой мировой войны.)

***

СЦЕНА 5.  1901 год. Первое послание из прошлого. Монах Авель.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), императрица, на седьмом месяце беременности;
- Герингер – обер-камерфрау императрицы - Мария Федоровна Герингер, ровесница императрицы;ы - 
- Фредерикс – Владимир Борисович Фредерикс (1838-1927?), из финских дворян, министр Императорского двора, адъютант, член Императорского совета, генерал от кавалерии; очень пожилой человек (в 1901г. ему было 63 года); гибкая фигура, длинные усы, очаровательные манеры;
- Мария Федоровна – вдова Александра III (вдовствующая императрица), мать Николая II, 54-х лет (1847-1928), обаятельная и умная маленькая женщина с какой-то детской свежестью лица и взгляда.
- Свита государя;
Место и время действия:
8 апреля 1901 года. Царское Село, Александровский дворец, затем Гатчинский дворец.

ЭПИЗОД 1.
Камера показывает Царское село и Александровский дворец. Императорская чета за поздним завтраком (накануне Николай был на глухарином току в ночное время). В окно светит яркое весеннее солнце.
АЛЕКСАНДРА: Ники, кто поедет с нами в Гатчино? Я не знаю, мы едем туда по семейным делам, или это официальный выезд? И потом, кто этот Авель? Почему это так важно? Почему император Павел распорядился запечатать его письмо личной печатью и не вскрывать сто лет по его кончине? Сто лет! Я сгораю от любопытства, мой милый Ники!
НИКОЛАЙ: Милая женушка, как много вопросов! Впрочем, я тебя понимаю – я и сам уже месяц в радостном нетерпении… Сто лет минуло 11 марта – мы служили панихиду в тот день. Тогда бы и поехали в Гатчино, но Мама - ведь это ее дворец – была в Дании и только неделю назад вернулась. Но я кое-что рассказывал тебе об Авеле и об этой истории с письмом из прошлого месяц назад, после панихиды. .
АЛЕКСАНДРА: Да, милый, я помню, что этот монах - Василий Васильев - делал дерзкие предсказания великой Екатерине, Павлу Петровичу, Александру Павловичу, и что все они сажали его в тюрьму, но следующий государь, - убедившись, что его предсказания были точны, - выпускал его и беседовал с ним лично, и что затем этот упрямый человек вновь писал дерзновенные листы с мрачными прогнозами. И вновь его отправляли в темницу, и он умер в глубокой старости в церковной тюрьме в Суздале при твоем прадеде, Николае Первом. Но почему Павел Первый запечатал письмо этого монаха на сто лет? Это наша семейная тайна, или это имеет значение для всей России? В этом ларце, в Гатчино, запечатаны предсказания о нас с тобой, или о будущем России? Кому Павел адресовал это письмо сто лет назад?
НИКОЛАЙ: Отец рассказывал, что сей Авель через год по смерти Павла Петровича написал книгу, в которой предсказал взятие Москвы супостатом и пожар ее, причем и год указал – 1812-й. Государь Александр поэтому и распорядился посадить его вновь в Соловецкую темницу, - «пока не сбудется его предсказание». И ведь Кутузов Москву оставил вопреки воле своего государя, ничего об Авеле не зная…  Так что предсказывал сей Авель как судьбу государей наших, так и судьбу России. Однако, не только мрачные и дерзновенные слова он писал - и величие России, и славные дела предков наших он тоже предсказывал  Но я даже предположить не могу, что там ждет нас в Гатчинском дворце, и почему Павел Петрович написал на конверте: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины». Все государи, предки мои, знали об этом, но никто не мог знать, что в конверте. Сегодня узнаем! … А дело это не только наше семейное, но и государственное, поэтому поедем мы с министром двора, с нашим милым Фредериксом, и со свитой. Однако, само письмо адресовано мне лично как потомку, так что читать его будем только мы с тобою. Что бы ни было там, - радость или дерзновенные слова, - это останется нашей тайной, нашим знанием. И никому об этом знать дано не будет. Милая женушка, надеюсь я, что ждет нас радость – ведь это будет третье предсказание в моей жизни, после мрачных пророчеств японского старика в Киото, десять лет тому, и еще более мрачных прогнозов графа Хамона, Кайро. Хотя на третий раз, но чаю найти в пророчествах величие России и нашу радость.
АЛЕКСАНДРА: Милый Ники, ты ведь ни разу не искал сам этих слов Судьбы! Ни этот старик в Японии, ни Кайро – ты ведь не искал встреч с ними, ни с каким другим предсказателем. Это первый раз, когда мы сами идем навстречу словам Судьбы. Даст Бог, это будут добрые слова, я верю в это, Ники!
НИКОЛАЙ: Хммм… Этой ночью, на току близ Гатчины, я много думал об этом... Этого письма я тоже не искал. Павел Петрович адресовал его мне, даже не зная кому… Но я тоже чаю радости. В Гатчине мы будем молиться с тобой с покорностью судьбе и со смирением и с тихой радостью и надеждой. Бог может дать даже грозным словам Авеля иной смысл и вразумить нас.
АЛЕКСАНДРА: Ники, это самое интересное приключение, в которое я пускаюсь с тобой в этом году. Герингер, Мария Федоровна! Где вы? Мне пора собираться.         
 
ЭПИЗОД 2.
Камера показывает вокзал в Царском селе, поезд (Их Величества в сопровождении барона Фредерикса садятся в него); затем поезд подъезжает к Гатчине; кое-где еще лежит снег. На экране – Гатчинский дворец. Вдовствующая императрица встречает гостей, сына и невестку. Очень теплая встреча. Вечер, около 20ч, закат солнца очень красив, но производит мрачное впечатление. Все немного взволнованы, но спокойны. Николай бросает взгляд на большое красное закатное солнце. Он видит черный профиль крупного ворона на низкой ветви дерева прямо на красном фоне закатного солнца. Из дворца доносится бой часов. Все входят во дворец. Вдовствующая императрица приглашает гостей к обеденный зал, в котором слуги закончили  расставлять блюда на столе – обед на троих (Мария Федоровна, Николай и Александра).
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Хорошо, самые свежие новости вы мне рассказали. Слава Богу, что дети здоровы и веселы, и что ты, Аликс несешь наше сокровище легко. Роды будут в июне? Хорошо… За обедом мы поговорим обо всем подробнее, а пока, Ники и Аликс, вы можете пройти сейчас по этой анфиладе прямо к ларцу. Держите ключ. Ларец опечатан без малого сто лет назад личной печатью моей тезки, вдовы Павла Петровича – ведь это она выполнила волю покойного и положила письмо в ларец. Письмо должно быть опечатано личной печатью Павла Первого. Барон! (обращается к барону Фредериксу) – Вы как министр двора Его Величества должны сверить печати… Все!  Да исполнится его воля, а над нею - воля Божья!
(Камера следует за императорской четой по анфиладе дворца, показывает небольшую залу, и в ней посредине на пьедестале довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца, на четырех столбиках, на кольцах, протянут толстый, красный шелковый шнур, преграждавший к нему доступ. Барон Фредерикс снимает красный шнур, берет ларец в руки, смотрит на печать; передает ларец Николаю. Николай снимает печать и открывает ларец ключом; вынимает толстый конверт, запечатанный сургучной печатью. Камера показывает конверт крупным планом; хорошо видна надпись: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины». Николай вместе с Фредериксом сверяет печать на конверте с имеющимся у Фредерикса изображением печати Павла Первого.)
ФРЕДЕРИКС: Ваши Величества, дети мои, я оставляю Вас здесь и покидаю дворец (уходит с поклоном; Николай спокойно вскрывает конверт. Александра отходит в угол залы и садится на диван в ожидании).
НИКОЛАЙ (начинает тихо читать вслух): «Благословенный потомок мой, Николай!.. » (удивленно смотрит на Александру, затем продолжает читать) «Это письмо предназначено лично тебе и никто более не должен прочитать его. Прочитав, ты убедишься в этом сам». 
АЛЕКСАНДРА: Ники, я должна уйти?
НИКОЛАЙ: Нет. Я думаю, он не знал, что моя жена будет такова как ты, что мы любим друг друга и что мы с тобой одно целое пред Богом. Однако, позволь мне прочитать сначала не вслух, и затем я передам это письмо тебе.
АЛЕКСАНДРА: Сядь рядом со мной. Я хочу слышать твое дыхание, пока ты будешь читать это странное письмо. Откуда твой пра-пра-пра…(сбивается на английский: How could your grand-grand-grand-father know that man by name… вновь переходит на русский, с заметным акцентом – от волнения) О Господи! –как твой прадед мог знать, что через сто лет будет царствовать император по имени Николай?
(Николай садится рядом с Александрой, молча читает письмо. По мере чтение лицо его сначала выражает удивление, затем волнение; едва слышно  его спокойное  дыхание, которое в конце, однако, становится более слышным. Александра взволнованно смотрит на него, берет за руку. За окном залы – последний луч солнца и темнота. Зала освещена свечами. Николай заканчивает читать письмо; передает его Александре. )
НИКОЛАЙ: Прежде чем ты прочтешь это… Послушай меня… Это совсем не то, что мы ждали с радостью.  Это совсем не то, но я не могу не верить этим пророчествам – ведь здесь перечислены все государи, которые правили после Павла Петровича – все мои предки! И про всех все написано, каковы они будут!... Каковы они были… Мне жарко стало здесь…
(Взволнованно подходит к окну (вне залы, в амфиладе), открывает его. Слышно карканье ворона; в окно врывается легкий порыв ветра, свечи в зале гаснут. Николай закрывает окна, зажигает свечи. Александра читает письмо. )

***

СЦЕНА 6.  (Продолжение сцены 4, 5)
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Александра – Александра Федоровна, императрица;
- Мария Федоровна – вдова Александра III (вдовствующая императрица), мать Николая II.
Место и время действия:
8 апреля 1901 года, поздний вечер. Гатчинский дворец.
АЛЕКСАНДРА (прочитав письмо): Боже! Боже! Я как будто видела их здесь – царя Павла и Авеля! Ники, они встречались здесь, в этой зале?
НИКОЛАЙ: Не знаю, в этой ли зале, но в этом дворце – точно. Павел Петрович очень любил Гатчино и свой дворец.
АЛЕКСАНДРА:  Он пишет: «Сей монах от времен моей Матушки Екатерины и до сего дня все точно предвидел, а вы сами сможете сверить его провидения будущего с прошлой – для вас – историей России и  Государей, моих потомков – ваших предков». И – все точно! Но далее… «На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой... Война будет, великая война... По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон Царский. Измена же будет расти и умножаться… Предан будет… многие потомки твои убелят одежду кровью Агнца такожде, мужик с топором возьмет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистину казнь египетская»…
(Императрица плачет, говорит что-то по-английски (неразборчиво). Николай обнимает ее, пытается утешить.)
НИКОЛАЙ: Милая, милая Аликс. Моя дорогая женушка… Нам надо успокоиться. Нельзя плакать над предсказаниями… Тем более, это ведь и не пророк древний писал, а простой русский мужик в монашеской рясе… Ну, что-то точно предвидел. Бывают такие люди. Но ведь в ином мог и ошибиться. И вот что: такие знания даются нам, чтобы быть сильными и быть готовыми к угрозам судьбы, а не для того, чтобы плакать и покоряться. Незнающий – безоружен, знающий – вооружен. 
АЛЕКСАНДРА: Русский народ не предаст тебя, Царь! Ты – помазанник Божий! Предать могут министры, или умствующие безбожники, которых становится все больше даже у нас в России. Предать могут завистники и интриганы из «высшего света» - их всегда и везде хватает. (Вновь плачет). Ники, я поеду домой, к детям. Я не могу сейчас разговаривать ни с кем, и с твоей Мама не могу. Распорядись с отъездом, Ники.
НИКОЛАЙ: Хорошо. Я останусь здесь с Мама и вернусь позже.
(Выходит в анфиладу, отдает распоряжения. Александра одевает накидку и уезжает. Николай идет в обеденный зал к своей матери.)
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (внимательно смотрит на сына, вздыхает): Почему уехала Аликс? Даже не попрощалась со мной?
НИКОЛАЙ: Мама, если бы я мог показать Вам это письмо, Вы поняли бы ее состояние. Но анпапа Павел оговорил никому не показывать письмо…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (немного повышая голос): Но она прочитала?! 
НИКОЛАЙ: Мама, она была рядом со мной, когда я читал. Она видела мое состояние… Я не мог запретить ей…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Ники, Ники. Твоя безумная любовь к ней и твоя мягкость могут погубить тебя.
НИКОЛАЙ: Мама, мы женаты семь лет, у нас уже три дочери – твои внучки, и Аликс беременна … быть может – дай Бог – наследником. Это не безумная любовь. Это – любовь. Ведь Вы и Папа также любили друг друга всю жизнь.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Да. Как мои милые - Ольга, Татьяна, Мария - как наши малышки? Я не видела их больше месяца. Приезжайте с ними, как только она успокоится – надеюсь, завтра она придет в себя…
НИКОЛАЙ: Конечно, Мама. Мы приедем к тебе на днях с детьми, или ты приедешь к нам. Малышки в полном порядке. Они – прелесть! Как счастлив был бы видеть их наш Папа!
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Но покойный Александр в государственных делах не позволял мне ничего. Он выслушивал меня, но поступал по своему! Возможно, он был прав – хотя иногда я обижалась. Ты же не можешь противостоять ее воле и напору… Ну да ладно… Это дело семейное. Что в письме? Не можешь показать его мне – хотя бы расскажи то, что считаешь нужным.
НИКОЛАЙ: Мама, отец прислушивался к Вашим советам, - это знаю не только я, но и все наши, и многие министры, и, вот к примеру, Сергей Юльевич – ведь это ты рекомендовала его отцу.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Ну, Витте еще будучи путейцем предупреждал нас накануне поездки в октябре 88-го, что состав переутяжелен, и рекомендовал снять несколько вагонов. Мы не послушали, и вот, 17 октября, под Борками… Ужас… Ты ведь все помнишь… Это только сила нашего Александра спасла нас, когда он с минуту держал на своих плечах сползающую крышу вагона, пока все мы выпрыгивали из вагона. Бог дал ему нечеловеческую силу в ту минуту. Божья воля, что все мы остались живы! … С тех пор мы и приметили Витте… Однако, Ники, что в письме?
НИКОЛАЙ: Аликс сказала, что она видела там тени Павла Петровича и этого монаха, Авеля – то ли тени, то ли видение.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Ники, на седьмом месяце женщине может привидеться многое, даже если не ввергать ее в такие обстоятельства… И потом, она вообще склонна к мистике. Впрочем, Павел Петрович более всех нас был мистик. Итак, Ники, что в письме? Я слушаю.
НИКОЛАЙ (вручает ей вскрытый конверт ): Читайте, Мама. Вы будете третий и последний человек, кто видит это письмо. Павел Петрович простит меня. Ведь его супругу тоже звали Мария Федоровна (первый раз за вечер осторожно пытается улыбнуться; встает, отходит к роялю).      
(Пока Мария Федоровна читает письмо, звучит один из романсов Чайковского, посвященных ей композитором.  )
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (возвращая письмо Николаю): Я ничего не скажу тебе сейчас. Я должна подумать… Конечно, первое впечатление ошеломляет. Кстати, твой Отец незадолго до кончины разыскивал какое-то письмо-пророчество от старца Серафима из Саровской Пустныни. Якобы старец вручил это письмо прадеду – Александру Первому, незадолго до его странной кончины – якобы Александр Первый сам ездил к нему в Саров... Насколько я вспоминаю, ему сообщили из Департамента полиции, что письмо хранится у них. Однако, наш Папа уже не успел увидеть и прочитать это письмо, оно так и осталось в где-то Департаменте.
НИКОЛАЙ: Я что-то слышал об этом старце, о Серафиме. Он умер лет тому 70 назад. Он не святой, не канонизирован.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Как и Авель, и как все предсказатели. Ники, предсказателей много, а ты – один. Волхвы были во все времена…
НИКОЛАЙ: И при Рождестве Господа нашего Иисуса Христа они были…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (цитирует строки из письма): «На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий... .»  Ники, Царь должен быть готов ко всему, но Царь должен делать то, что он должен делать.  Бог да хранит Вас! Давай поговорим о других делах…. О суетном.
Голос за кадром:
Видимо, слухи о пророчествах Авеля все же просочились в окружение Царского двора и даже далее, в общественные круги. Через год после этих событий по решению Николая Цензурный комитет запретил любое упоминание в печати даже имени монаха Авеля. О том, что с его пророчествами была ознакомлена мать царя, Мария Федоровна, мы можем судить лишь по косвенным данным: во-первых, в том апреле Николай, при всей его ежедневной занятости,  пять раз ездил к ней в Гатчино; во-вторых, в одном из ее писем сразу после отречения Николая Второго встречаются выражения: «Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым… Он ведь принес жертву во имя спасения своей страны… Это единственное, что он мог сделать», - это почти дословное повторение пророчеств Авеля, опубликованных через десять лет после переворота 1917-го года одним из белоэмигрантов, хранителем раритетов эпохи Павла Первого, за границей.   
(Камера отъезжает из залы, из дворца, скользит вдоль железной дороги, въезжает в Царское село, в Александровский дворец, в детскую. Александра, с мокрыми от слез глазами, целует малышек – Ольгу, Татьяну, Марию. Ольга удивленно смотрит на нее, пытается заплакать. Александра берет себя в руки, улыбается, смешит ее, укладывает спать. )
(Справочные материалы:
Из письма вдовствующей императрицы Марии Федоровны великой княгине Ольге Константиновне (11 марта 1917 г., через неделю после ее последней встречи с сыном Николаем в Могилеве, сразу после отречения):
«Сердце переполнено горем и отчаянием. Представь, какие ужасные, неподдающиеся никакому описанию времена нам еще предстоит пережить. Я благодарна Богу, что была у него в эти 5 ужасных дней в Могилеве, когда он был так одинок и покинут всеми. Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым. Только дважды, когда мы были одни, он не выдержал – я одна знаю, как он страдал и какое отчаяние было в его душе! Он ведь принес жертву во имя спасения своей страны. Это единственное что он мог сделать, и он сделал это!»
«Дневники императрицы Марии Федоровны» (М., «Вагриус», 2006)

***

СЦЕНА 7. 5 июня 1901 года. Рождение Анастасии.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), жена Николая, императрица;
- Боткин – Боткин Евгений Сергеевич (1865-1918), лейб-медик, 36 лет; симпатичный человек высокого роста.
- Акушерка.
Место и время действия:
5 июня 1901 года, раннее утро. Александровский дворец.
На экране – парк и пруд у Александровского дворца в предрассветный час («белые ночи»). Абсолютная тишина. Камера с постепенным ускорением въезжает в залы дворца, проезжает мимо напольных часов (видно время – начало 4-го часа утра); слышны негромкие стоны роженицы.  Камера показывает спальню императора – Николай вскакивает с постели (прекрасное телосложение, в меру тренированная мускулатура), спокойно и быстро одевается, крестится; идет в спальню императрицы (это их общая большая спальная, с двумя окнами в сад- см. Роберт Мэсси «Николай и Александра», стр. 144-145). Николай подходит к постели императрицы, нежно обнимает и целует ее.

АЛЕКСАНДРА: Ники, милый, иди к себе… Я уже вызвала акушерку и Боткина…Все будет хорошо… Не первый раз (пытается улыбнуться). Даст Бог… это будет сын…
НИКОЛАЙ:  Кого Бог даст… Любимая женушка, я буду здесь, рядом, в соседней зале. Господи, как тихо кругом. Ты знаешь, во всем дворце никто не проснулся, кроме меня… Ну и пусть спят (осторожно улыбается).
(В спальню входят Боткин и акушерка. Камера следует за ним в соседний зал. Николай садится за письменный стол, подвигает к себе папку с надписью «Доклад надворного советника Петра Бадмаева об интересах России в Китае, Тибете и Манчжурии»; читает. Камера показывает часы (4ч30м., затем 5ч.); тихо идет в детскую – смотрит на спящих дочек – Ольгу, Татьяну, Марию; возвращается. Из спальни императрицы иногда доносятся негромкие вскрики, стоны. Ровно в 6 часов утра слышен крик младенца. Николай вскакивает, быстро идет в спальню. Акушерка широко улыбается, в ее руках – новорожденный младенец, девочка. Николай счастлив. Осторожно берет ребенка на руки, садится рядом с постелью. )
НИКОЛАЙ: Как спокойно кругом. Как будто мы одни во всем мире! Ты, я, и наши дети. И вот – малышка!
АЛЕКСАНДРА: Девочка… Опять девочка… Но как легко я родила ее. И врач сказал – никаких осложнений… Слава Богу! Но мсье Филипп уверял нас, что будет мальчик. Еще когда я понесла, осенью… Он был уверен, и нас убедил…
НИКОЛАЙ: Аликс, милая, молчи. Отдыхай.
АЛЕКСАНДРА: Сегодня же вызови его. Что он скажет теперь?
НИКОЛАЙ: Аликс, милая, отдыхай. Человек предполагает, а Бог располагает (улыбается). Я вызову его сегодня же. Я расскажу тебе вечером. Теперь – отдыхай.
АКУШЕРКА: Ваше Величество, - простите меня, - Вам лучше уйти сейчас. Роженица должна отдыхать. Роды прошли очень хорошо, но ей надо отдохнуть.
(Николай уходит. Камера показывает Александровский дворец в лучах утреннего солнца. В тишине слышен только щебет птиц. )

***

СЦЕНА 8.  16-20 июля 1903 года. Саровские торжества.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), императрица;
- Их дети (Ольга\8 лет, Татьяна\6 лет, Мария\4 года, Анастасия\3 года)
- Плеве – Вячеслав Константинович Плеве, министр внутренних дел, 57 лет;
- Царская фамилия, свита, министры, священники, монахини (сестры), народ (до 150-200 тысяч паломников)
Место и время действия:
16 июля 1903 года. Арзамас, вокзал, дорога в Саров,.
На экране –Арзамаский вокзал; императорский поезд подходит к вокзалу. На украшенном флагами перроне – полиция, министр внутренних дел Плеве, городское начальство, свита, священники. Торжественная встреча. Чуть позже Плеве подходит к Николаю.

ПЛЕВЕ: Ваше Величество, разрешите доложить Вам об исполнении поручения найти письмо святого старца Серафима, которое было вручено им самим императору Александру Первому, и которое еще Ваш батюшка, благословенный Александр Третий, желал разыскать. Письмо хранилось в особом отделе Вашего Департамента полиции. Этому письму – 80 лет, Ваше Величество!
(Вручает Николаю конверт. В этот момент адъютант Плеве (стоящий позади него) перекладывает с руки на руку накидку Плеве – из кармана накидки выпадает револьвер, ударяется о платформу; раздается звук выстрела, хлопок (см. Э.Радзинский «Николай Второй», стр.83). Николай вздрагивает. Стоящие немного поодаль Александра с детьми и свита удивленно и встревожено оглядываются. Небольшой переполох.)
НИКОЛАЙ: Вячеслав Константинович! Я вижу, что меры безопасности приняты самые серьезные – спасибо за службу, но револьвер-то самому надо носить! Ваш предшественник на этом посту, Дмитрий Сергеевич, убит социалистом-бомбистом год назад – не носил оружие, и вот… Спасибо за письмо.       
(Царская семья и свита направляются к каретам. Толпы народа восторженно приветствуют Царскую семью. Дорога в Саров, в Дивеевский монастырь. На всем протяжении восторженные толпы по краям дороги приветствуют царский кортеж. Камера показывает сверху общую панораму, спускается к царскому экипажу. Николай и Александра приветствуют людей. Дочери тоже, несколько смущенные и удивленные. Малышка Анастасия, открыв рот, удивленно вертит головой по сторонам, потом прячет голову на груди мамы, обнимает ее... Торжественная встреча в Дивеевском монастыре, торжественная общая литургия. Затем Царская семья идет в Игуменский корпус,  в отведенные для них покои. Все время этой сцены идет рассказ о Серафиме Саровском.)
Голос за кадром:
На протяжении всех 70 лет после кончины великого старца Серафима верующие во множестве приходили к его могиле у Саровской церкви, к источнику его имени близ Сарова . Сотни из них по молитве получили чудесные исцеления от разных болезней, как телесных, так и душевных. После общения с Иоанном Кронштадским императрица Александра приняла горячее участие в деле канонизации великого старца Серафима Саровского. Именно она настояла на создании специальной комиссии Священного Синода. В 1902 году синодальная комиссия исследовала более 100 случаев чудесных исцелений по смерти старца, и 26 января 1903 года Священный Синод прославил его как Святого преподобного молитвенника земли Русской. Началась подготовка к торжествам по случаю канонизации. Торжества были приурочены ко дню его рождения и 70-летию кончины – к 19 (31) июля 1903 года.
Решено было ехать всей семьей. Как верила Аликс в эту поездку! Они ехали поклониться мощам Святого и молить его о сыне, о продолжении рода. На этих торжествах Святой Серафим был объявлен Церковью покровителем Царской семьи. Но кроме этого, главного, они узнали еще, что, согласно династическому преданию, Святой Серафим около 1825. года написал книгу предсказаний роду Романовых, и передал ее Александру I, во время их встречи осенью 1825 года. Известно, что Александр III искал эту рукопись и оказалось, что она хранилась в специальном  полицейском архиве, в Департаменте полиции… Однако, как выяснилось вскоре, их ожидало в Сарове еще и личное письмо Николаю Второму от старца…   

***
СЦЕНА 9.  16-20 июля 1903 года. Купание императрицы.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), императрица;
- Их дети (Ольга\8 лет, Татьяна\6 лет, Мария\4 года, Анастасия\3 года)
- Священники, игуменьи, настоятель монастыря.
Место и время действия:
17 июля 1903 года, поздний вечер. Дивеевский монастырь (Игуменский корпус), гостевые покои царской семьи,
На экране –гостевая комната в Игуменском корпусе (детская), Николай и Александра укладывают детей спать (те засыпают мгновенно, только коснувшись головой подушки). Улыбаются, счастливо смотрят друг на друга. Идут в отведенные им покои. Настоятель монастыря и одна из игумений что-то говорят им в коридоре; они кивают. Камера следует за ними. Александра бросается в одежде на кровать. Николай садится в простое кресло. 

АЛЕКСАНДРА: Ники, Ники – я счастлива! Боже! Какие дни! Только здесь я по настоящему поняла, что такое небесный заступник, кто такой этот старец Серафим. Старец – твой заступник перед Богом. Ты вручаешь ему свою волю, лукавый свой разум, и он, с Богом, направляет тебя. Старец – твой путеводитель, тот, кто несет ангельский хлеб душе твоей. … Я как будто слышу иногда его тихий голос. Но не разберу слов, пока не разберу. Но я понимаю, что он благословляет нас, нашу семью.
НИКОЛАЙ: Да, какие дни! Отдохни немного; через пару часов мы пойдем к святому источнику, к святому пруду – как вчера ночью.
АЛЕКСАНДРА: Это чудо, этот серебристый пруд. Я чувствую, что исцеляюсь от всех бед и от всех недугов. Но я не хочу спать сейчас. Я хорошо отдохнула вчера, после купания. У меня много сил… Что за листы у тебя в руках?
НИКОЛАЙ: Это то самое письмо святого старца, которое передал мне Плеве. Помнишь, я рассказывал тебе раньше, что его ищут в полицейском Департаменте? Вчера я начал читать его, и вот, сегодня заканчиваю.
АЛЕКСАНДРА: Когда ты успел прочесть его? Мы ведь почти все время вместе… Ну, да, иногда я с детьми, а ты и тут тратишь какие-то часы на работу. Что в этом письме? Впрочем, если там что-то плохое – лучше не говори сейчас. О! – я вспоминаю этих предсказателей… японец Теракуто, ирландец Кайро, монах Авель… Это было ужасно – читать их предсказания! Все они – Кайро и Авель – после этого года предсказывали плохое…
НИКОЛАЙ: Не волнуйся, как раз наоборот (читает): «В начале царствования сего монарха будут беды народные, будет война неудачная, настанет смута великая внутри государства. Отец поднимется на сына и брат на брата. Но вторая половина царствования будет светлая, а жизнь его долговременная».
АЛЕКСАНДРА: Слава Богу! И это все?
НИКОЛАЙ: Нет, конечно. Здесь многое верно написано про прошлые годы, и про радости, и про беды – довольно подробно. И про нашу семью тоже. И про дочерей, и что пятые роды дадут нам сына. Но вот дальше… Что-то очень кратко, хотя и хорошо.
АЛЕКСАНДРА: О! Святой Серафим, утешитель! Однако, дай-ка мне это письмо. (Николай передает ей письмо; она внимательно смотрит последние листы) Ники, посмотри-ка внимательно! Бумага последних страниц вроде та же, старая, пожелтевшая, но чуть не такая. И почерк чуть-чуть другой, мне кажется… Плеве… Я не доверяю ему. Сергей Юльевич назвал его «бессовестным полицейским». Сипягин был умница, а этот… Хитрый, но не умный. После Сипягина полиция запутывается в политических интригах и начинает работать сама на себя. Ники, они еще не заговорщики против тебя, - надеюсь что нет, - но они идут к этому!
НИКОЛАЙ: Витте его и «подлецом» как-то раз назвал. Конечно, он не «комильфо», но в эти годы, когда революционеры развернули едва ли не охоту  на власть, работать в полиции очень непросто. Нужен жесткий человек. Плеве – такой. Однако, если в Департаменте подменили листы… Не может быть! (смотрит письмо) Не знаю, Аликс. Я не могу утверждать это. К тому же графологическая экспертиза у нас есть только в том же Департаменте полиции. Бессмысленно отдавать письмо туда, если они это сделали.
АЛЕКСАНДРА: Ники, оставим это сейчас. Я не хочу портить настроение. Идем к источнику, к пруду.
(Собираются, выходят из гостевой, из монастыря, идут по лесной тропинке. Начало последней четверти луны, - но она светит ярко, освещая лесную тропу. Небо в звездах, как в алмазах. Камера следует за Царской четой. Виден серебристый под лунным светом пруд и купальня. Они садятся на берегу, о чем-то шепчутся. Раздеваются, идут купаться. Николай вскоре выходит на берег, Александра продолжает купаться. Выходит на берег Николай любуется ей. Она смотрит в звездное ночное небо.  (Музыкальное сопровождение – что-то элегическое, почти  безмятежное, надежное, но волнующее).)

***
   
СЦЕНА 10.  20 июля 1903 года. Саровские торжества. Елена Мотовилова. Паша Саровская.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Александра – Александра Федоровна, императрица;
- Их дети (Ольга\8 лет, Татьяна\6 лет, Мария\4 года, Анастасия\3 года)
- Елена Ивановна – Елена Ивановна Мотовилова, вдова секретаря («служки») преподобного Серафима Н.Мотовилова, 80 лет, милая и обаятельная старушка;
- Паша Саровская – Христа ради юродивая блаженная Паша (Параскева Ивановна)Саровская, также преклонных лет, суровая на вид очень пожилая женщина;
- Священники, игуменьи, настоятели монастыря (игумен Серафим, игуменья Мария);
- Охрана – офицеры и солдаты Фанагорийского гренадерского генералиссимуса Суворова полка (см. литература [1], стр.130)
Место и время действия:
20  июля 1903 года. Дивеевский монастырь, затем дом Мотовиловой, затем келья Паши Саровской, затем гостевые покои Царской семьи.
На экране – документальные кадры Саровских торжеств.

Голос за кадром:
Торжества по случаю канонизации святого преподобного Серафима Саровского проходили в Сарове 17-19 июля 1903 года. К 20 июля в Сарове находились до 200 000 паломников со всей России; все 850 сестер монастыря выстроились по обеим сторонам дороги в Дивеево, встречая Царскую семью. В эти дни Николаю сообщили, что с ним хочет встретиться вдова служки преподобного (Николая Мотовилова), Елена Ивановна, 80-ти лет – что у нее находится личное послание святого Серафима Николаю Второму, которое тот передал Николаю Мотовилову в 1831 году, незадолго до своей кончины. Кроме того, в Дивееве в те годы жила знаменитая в те годы на всю Россию Христа ради юродивая блаженная Паша Саровская.  20 июля Царская семья в полном составе поехали сначала к Елене Ивановне и затем в келью блаженной Паши Саровской.   
(На экране – экипаж Царской семьи, он подъезжает к домику Елены Ивановны. Николай и Александра выходят из экипажа, Николай принимает дочек, одну за другой. Елена Ивановна встречает их на пороге. У дороги видны офицеры охраны, за ними – толпы людей. Елена Ивановна приглашает гостей в свой дом. Камера следует за ними.)
ЕЛЕНА ИВАНОВНА: Милые мои, дорогие (целует деток)… Дождалась я Вас, батюшка Царь, матушка Царица, Александра Федоровна!
АЛЕКСАНДРА: Сколько ж лет вы нас ждали, милая моя Елена Ивановна?
ЕЛЕНА ИВАНОВНА (улыбаясь): Ой, милые мои, и не спрашивайте… Ведь батюшка Серафим моему Николаю-то еще и тогда сказал,  когда пакет ему передал – тому уж боле семидесяти лет - сказал: «Ты не доживешь, а жена твоя доживет, когда в Дивеево приедет вся Царская Фамилия обо мне молиться, и Царь придет к ней. Пусть она Ему передаст». А ведь Николай еще и не женат был, двадцати трех годков был. А мне-то восемь годков тогда было. Как вашей Олюшке сейчас. Да, милая?
АЛЕКСАНДРА: Да, Олюшке нашей осенью 8 лет будет. Но как же вы поженились с Николаем вашим, когда?
ЕЛЕНА ИВАНОВНА: Матушка, это все по провидению старца Серафима сбылось. Он ведь Николаю тогда же на меня, девчонку, указал, и подарил мне шесть азбучек…
АЛЕКСАНДРА: Азбучек – это что?
НИКОЛАЙ: Букварей…
ЕЛЕНА ИВАНОВНА: Букварей, букварей, батюшка Царь. Сказал: «По времени они тебе пригодятся». И через восемь годков обвенчались мы с Николаем, по любви обвенчались – провидел преподобный нашу будущую любовь. И почти сорок годков прожила я с Николаем, до самой его смерти. И родилось у нас шесть детишек – каждому по азбучке! Вот и считайте, родимые, сколько же я вас ждала. Чай, по смерти Николая, так годков тридцать. 
(СПРАВКА:
По свидетельству церковного писателя Сергея Нилуса, который имел несколько бесед с Еленой Ивановной (еще до Саровских торжеств 1903 года), старец Серафим в октябре 1831 года, за год с небольшим до своей кончины, предсказал Мотовилову его будущую невесту, которой было в то время 8 лет, а ей, простой крестьянской девчонке, подарил шесть букварей («азбучек») со словами «по времени они тебе пригодятся»… И родилось в семье Мотовиловых со временем ровно шесть детей… ([17] - С.Нилус. Великое в малом. - 1е издание СПб, 1905г, переиздано в 1996г, стр. 159-160 ] )
НИКОЛАЙ: Где же дети ваши, Елена Ивановна?
ЕЛЕНА ИВАНОВНА: А все на государевой службе, кто где. Здесь-то, в Сарове, никто из моих не служит, не живет. Вот уж приедут ко мне в гости, расскажу им, какое счастье мне на старости лет привелось. Николай-то мой Александрович - тезка ваш, батюшка Царь - мне все слова старче нашего рассказал. Знала я, верила, что прославите вы Серафима, и что приедете к нам в Дивеево. Но долгонько пришлось ждать!
АЛЕКСАНДРА: А что же письмо преподобного? Оно у вас?
ЕЛЕНА ИВАНОВНА: У меня, милая, у меня. Только не письмо это, а пакет – с целую книгу будет. Да вот он. Как запечатал его преподобный хлебным мякишем – так и опечатан – крепче печати сургучной его хлебный мякиш оказался! Читай, батюшка Царь!
(Елена Ивановна берет со стола довольно толстый пакет, с поклоном передает его Николаю. Тот прячет пакет за пазуху.)
НИКОЛАЙ: Милая Елена Ивановна, я потом это почитаю. Спасибо вам, что сохранили послание. Вы теперь расскажите нам о святом старце что помните, подробнее. А это я потом читать буду.
ЕЛЕНА ИВАНОВНА: Ну, слушайте… Пока детки ваши не устанут старуху слушать (улыбается).
(Камера показывает дочек. Они сидят на скромном диванчике, слушают. Мария и Анастасия (младшие) таращат глаза. Ольга слушает внимательно. Камера выезжает из дома Мотовиловой, показывает панораму Дивеева, места святого Серафима. )

***

СЦЕНА 18.  20 июля 1903 года. Послание Серафима Саровского.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Александра – Александра Федоровна, жена Николая, императрица;
- Их дети (Ольга\8 лет, Татьяна\6 лет, Мария\4 года, Анастасия\3 года)
- Боткин – Боткин Евгений Сергеевич, лейб-медик, 38 лет;
- Серафим и Мария – игумен и игуменья;
Место и время действия:
20  июля 1903 года, поздний вечер. Игуменский корпус, гостевые покои царской семьи,
На экране –гостевая комната в Игуменском корпусе. Александра в постели. Боткин хлопочет рядом с ней, прикладывает компресс к голове. Николай идет из детской (укладывал спать детей). Он спокоен, но бледен. Александра быстро засыпает. Николай зажигает свечу в другом конце комнаты, достает из-за пазухи послание Серафима Саровского, смотрит на хлебный мякиш, бережно вскрывает пакет; погружается в чтение. Камера наезжает на пламя свечи: возникает в черно-белых тонах келья святого Серафима и сам старец, пишущий это послание. Он на мгновение перестает писать и как бы смотрит на Николая из глубины времени.   
...
На экране – вновь пламя свечи и гостевые покои Царской семьи. Камера показывает комнату. Николай откладывает послание преподобного Серафима. На глаз у него слезы. Александра открывает глаза. 

АЛЕКСАНДРА: Ты плачешь? Ники, милый Ники, забудем этот день, как страшный сон. Это был всего лишь страшный сон.
НИКОЛАЙ: Да.
АЛЕКСАНДРА: мы идем купаться в святом озере, мы идем исцеляться от злых чар.
НИКОЛАЙ: Идем.
АЛЕКСАНДРА: Идем.
(Собираются и идут к святому источнику, к пруду. Вновь на экране - серебристый под лунным светом пруд( убывающая Луна светит узким серпом). Они садятся на берегу, о чем-то шепчутся. На этот раз Николай остается на берегу. Александра раздевается, идет в купальню. Затем выходит оттуда. Николай любуется ей. Она смотрит в звездное ночное небо. На этот раз камера показывает, как звезды отражаются в ее глазах. (Музыкальное сопровождение –  тихое, но волнующее и тревожное, или тишина). ) 
Голос за кадром:
Через 100 дней после обретения небесного покровителя, преподобного Серафима Саровского, Александра Федоровна зачала наследника. Мальчик родился 30 июля следующего 1904 года в маленьком летнем дворце «Александрия» в Петергофе. Николай Второй записал в своем дневнике:
«30 июля. Незабвенный великий  для нас день, в который так явно посетила нас милость Божья. В час с четвертью дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня, по крайней мере. Нет слов, чтобы достаточно благодарить Бога за ниспосланное им утешение в эту годину трудных испытаний…».

***

 СЦЕНА 11. 1905 год, 6 января, Санкт-Петербург, Зимний дворец. Водосвятие.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Великие князья (в том числе Михаил), свита;
- Митрополит, протодиакон, священники;
- офицеры охраны, городовые;
- Мосолов – Мосолов Александр Александрович (1854 г.р.), генерал-лейтенант, начальник канцелярии министра Двора Его Императорского Величества;
Место и время действия:
6 января 1905 года. Набережная Невы близ Зимнего дворца, Водосвятие.
На экране – набережная Невы близ Зимнего дворца, прорубь («Иордань») во льду Невы. Николай, свита, священники, митрополит – на деревянном помосте. Над ними – церковные хоругви, знамена воинских частей (в частности, Морского корпуса). Рядом – охрана, несколько городовых. Праздник идет по церковному уставу. Камера показывает стрелку Васильевского острова и конную батарею на нем – пушки салютуют в воздух. Один из выстрелов – не холостой! Камера показывает помост у Зимнего, где стоит Николай и свита: слышен свист картечи, которая срубает древко одной из хоругвий, пробивает знамя Морского корпуса, ранит одного из городовых. Минутное замешательство. Охрана бросается к Николаю. Он абсолютно спокоен, видна глубокая грусть в глазах. Протодиакон подхватывает падающую хоругвь, поет могучим голосом: «Спаси, Господи, люди Твоя…» 

НИКОЛАЙ: Господа, кто здесь ранен?
ОФИЦЕР ОХРАНЫ: Городовой… ранение легкое…
НИКОЛАЙ: Фамилия?
ДРУГОЙ ОФИЦЕР: Романов, Ваше Величество.
НИКОЛАЙ (чуть вздрогнув, тихо): Романов… До 18-го года я ничего не боюсь.
ОФИЦЕР ОХРАНЫ: Что-что, Ваше Величество?
НИКОЛАЙ: Кто командовал батареей?
ОФИЦЕР ОХРАНЫ: Поручик Карцев, Ваше Величество.
НИКОЛАЙ: Бедный, бедный Карцев, как же мне жаль его!
МИХАИЛ (подбегает к Николаю): Николай, как ты? Мы струхнули, честно сказать! Как ты себя чувствуешь? Смотри, пули… Картечь на помосте близ тебя (показывает рукою).
НИКОЛАЙ: До 18-го года я ничего не боюсь. Идемте в Зимний, господа. У меня прием послов. Не будем заставлять их ждать. Происшествие расследовать и результаты доложить мне завтра.
(По окончании церковной службы Николай и свита направляются в Зимний дворец, поднимаются по лестнице, проходят Николаевский зал,  в нем – разбитые картечью  окна. Многие из свиты мрачнеют. К Николаю подходит один из офицеров охраны. )
ОФИЦЕР ОХРАНЫ: Ваше Величество, по первым данным, в дуле одного из орудий оказался забытый картечный заряд.
(Николай молча следует дальше, в свой кабинет. Приглашает за собой Мосолова.)
НИКОЛАЙ: Александр Александрович, встретьтесь с военным следователем, наведите другие справки. Вечером доложите результаты графу Фредериксу в Александровском.
МОСОЛОВ: Ваше Величество, разрешите газетчикам сразу говорить, что это был случайный залп? Они сегодня, как всегда, будут визировать у меня свои материалы.
НИКОЛАЙ: Да, разрешаю. Так оно и было, вероятно. Случайность.
Голос за кадром:
Из Дневников Николая Второго за 1905 год:
«6-го января. Четверг.
До 9 час. поехали в город. День был серый и тихий при 8° мороза. Переодевались у себя в Зимнем. В 10 1/2 пошел в залы здороваться с войсками. До 11 час. тронулись к церкви. Служба продолжалась полтора часа. Вышли к Иордани в пальто. Во время салюта одно из орудий моей 1-и конной батареи выстрелило картечью с Васильев [ского] остр. и обдало ею ближайшую к Иордани местность и часть дворца. Один городовой был ранен. На помосте нашли несколько пуль; знамя Морского корпуса было пробито.
После завтрака принимали послов и посланников в Золотой гостиной. В 4 часа уехали в Царское. Погулял. Занимался. Обедали вдвоем и легли спать рано».

***

СЦЕНА 12. 1905 год, 11 марта. Царское село. Николай Второй принимает решение отречься от престола. 
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), императрица;
Место и время действия:
11 марта 1905 года, Царское Село, Александровский дворец.
На экране – парк у дворца; яркое весеннее солнце, но снег еще не тает. Николай и Александра прогуливаются по парку.

АЛЕКСАНДРА: Ники, через Стану мне передали, что один из вожаков эс-эров, которые убили Сергея, был недавно на выставке «Мир искусства» здесь, в городе. Стоял нагло и уверенно, скрестив руки на груди как Наполеон. И никто не сообщил в полицию! Потом он спокойно ушел. Что это, Ники?! Я не могу понять это! А ведь на выставке был весь цвет людей искусства, и было много людей! Говорят, некоторые смотрели на него чуть ли не с восхищением! Я не сказала об этом Элле, и просила Стану молчать об этом. Но это стыдно, это невозможно понять. Среди этих художников были, кстати, знакомые тебе, которым ты лично заказывал некоторые картины… И Сергей их знал, и Элла их знает!!   
НИКОЛАЙ: Я знаю, Аликс. Лопухин докладывал мне. Этот «Наполеон» - Савинков. Но у полиции пока что нет на него ни прямых, ни косвенных улик. Только слухи и донесения филеров о его связях. Тем не менее, я удручен не менее тебя. Стыд и позор! Это – смута. Это не революция, но это смута!
АЛЕКСАНДРА: Ники, так не может продолжаться дальше. Надо что-то делать. Что-то решительное надо сделать!
НИКОЛАЙ: Я много думал об этом, начиная с 9 января, с того злосчастного дня… И после убийства Сергея…. Господи, как тяжело!.. Помнишь, в те дни я сказал тебе, что готов отречься от престола?
АЛЕКСАНДРА: Помню. Но это… это невозможно. В пользу кого? В пользу малютки Алексея?
НИКОЛАЙ: Аликс, милая, давай поговорим об этом серьезно. Ты помнишь все эти ужасные предсказания для нас? Сначала в Японии, 14 лет назад, потом 9 лет назад в Англии, потом письмо Авеля в Гатчино – 4 года назад. Потом в Сарове – письмо святого Серафима и блаженная Прасковья. Ты помнишь все это?
АЛЕКСАНДРА: Я помню. Я помню, ты уже пытался переломить судьбу. После предсказаний Кайро о двух ужасных войнах – ты добился созыва Гаагской мирной конференции. В январе прошлого года – ты согласился на все условия Японии, на все их ультиматумы. И все же война началась. А теперь еще и эта ужасная смута. Авель и Святой Серафим писали о смуте, я помню.
НИКОЛАЙ: Так вот, теперь остался один способ превозмочь судьбу.
АЛЕКСАНДРА: Отречься от престола … в пользу нашего маленького сокровища? Но кто будет регентом?
НИКОЛАЙ: Ты и Михаил. Я знаю, ты сможешь и одна управлять страной, до совершеннолетия Алексея, но тебе одной нельзя. Такое отречение не поймут ни при дворе, ни в народе. Необходимо, чтобы регентом был еще кто-то из нашего рода по мужской линии. Михаил поймет и согласится. Он подойдет. Народ его любит, и двор он не раздражает.
АЛЕКСАНДРА: Нет, Ники, этого недостаточно. Вся мерзость и грязь в России поднялась против тебя, но народ тебя любит. Я особенно хорошо поняла это в Сарове, где сотни тысяч простых людей искренне приветствовали тебя. Боже мой, какая это искренняя любовь! Я никогда и нигде не чувствовала, не ощущала ничего похожего!
НИКОЛАЙ: Нас, Аликс, нашу семью любит народ. Ты права и в том, что я не должен уйти в тень, в небытие. Этого русский народ тоже не поймет.
АЛЕКСАНДРА: И что же?
НИКОЛАЙ: Вчера я встречался с товарищем обер-прокурора Синода, с Саблером – ты его знаешь немного. Он давно уже говорит о необходимости восстановления Патриаршества в России. Только независимая от Государя Церковь может примирить всех в любовь, прекратить смуту.
АЛЕКАСАНДРА: Как это было двести лет назад, в начале Династии? Я читала эти книги, которые ты рекомендовал мне. И ты… Ты восстановишь Патриаршество? И ты…
НИКОЛАЙ: Да. Ты понимаешь меня с полуслова. В эти  дни кончается зимняя сессия Синода, они будут встречаться со мной.  Митрополит Антоний и его единомышленники, в том числе и Саблер поднимут  этот вопрос.
АЛЕКСАНДРА: И ты согласишься и предложишь себя в Патриархи?
НИКОЛАЙ: Да, милая, да. Я сердцем уже принял это решение. Войну закончим – и уйду.
АЛЕКСАНДРА: Но согласятся ли они? У каждого из них свои планы, свои интересы. Верно, есть и мечтающие стать Патриархом… 
НИКОЛАЙ: Вчера Владимир Карлович хорошо сказал: «Сердце царево в руце Божией»… В руке Бога. Я чувствую это, и они должны понимать это.
АЛЕКСАНДРА: Но если все же они не согласятся? Не захотят видеть тебя Патриархом?
НИКОЛАЙ: Если не согласятся – значит, не судьба…
АЛЕКСАНДРА (задумчиво и грустно): Ники, только не уговаривай их. Если не примут сразу – сразу и откажись…
НИКОЛАЙ: Милая, родная моя женушка! И я так решил! Более того, если сразу не поймут, если молчание их продлится более минуты… Я не выдержу более, я знаю. Более минуты ответа ждать – значит, давить на них, и себя унижать. Я ради блага России на все готов. И отречься готов. И в монахи уйти готов. Я смирен пред Богом. Но я не смогу видеть, как клир православный начнет в уме высчитывать свои выгоды и свои потери от моей жертвы. Мгновенное согласие будет честным, и мгновенный отказ будет честным – а вот молчание или просьба дать им время на размышление,  это будет бесчестие и для них, и для меня.
АЛЕКСАНДРА: Да, милый, да.
НИКОЛАЙ: Сегодня мы ужинаем с Мишей, и с Николашей – сказать ли им о моем намерении отречься от престола? Это ведь заранее именно с ними надо обговорить. Потом еще – с Мама…
АЛЕКСАНДРА: Нет, Ники, нет. До твоей встречи с синодалами – никому ни слова. Хорошо?
НИКОЛАЙ: И тут ты права…   Однако, идем домой. Я должен принять сегодня еще два доклада. И еще потом доклад Николаши.  И дядя Алексей. Встретимся за обедом, дорогая.
АЛЕКСАНДРА: Я иду к Элле. Помнишь как звали сестер Лазаря усопшего, которого Иисус воскресил?
НИКОЛАЙ: Марфа и Мария.
АЛЕКСАНДРА: Практичная Марфа и созерцательная Мария. Элла хочет назвать их именем новую обитель в Москве – она хочет построить новую обитель. Не монастырь в полном смысле, а вот как если бы и Марфа и Мария там бы настоятельницы были. Полумонахини-полупослушницы будут - вольны будут уйти из обители в любое время в вольный мир, хотя в самом монастыре устав будет монастырский, и работы для послушниц много будет... Ты слушаешь?
НИКОЛАЙ: Да, очень интересно. Православное милосердие и созерцательность, и западная практичность и деловитость. Твоя сестра – умница. Как и ты. Однако, идем домой, там договорим. Как Бэби? Ты пришла в себя после бессонной ночи?
АЛЕКСАНДРА: Ники, это было ужасно – ты сам видел. Бэби чихнул, и кровь ручьем из носика. И три часа Боткин не мог унять! Боже, как мучался маленький! На третий час уже и плакать сил у него не было! Я не спала всю ночь. И это уже не первый раз! Неужели это…
НИКОЛАЙ: Та самая болезнь?... Евгений Сергеевич не смог ничего объяснить. Если бы он заподозрил это, он сказал бы. Будем надеяться и молиться, что это не так.
(Идут во дворец. )

***


СЦЕНА 13. 1905 год, 13 марта. Зимний дворец. Встреча с синодалами. Попытка отречься от престола. 
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Митрополит Антоний – Митрополит Петербургкий Антоний (Александр Васильевич Вадковский, 1846-1912), первенствующий член Св.Синода, доктор церковной истории, духовный писатель, доктор богословия Оксфордского и Кембриджского университетов;
- Митрополиты Московский (Владимир), Киевский (Флавиан);
- Архиепископ Финлядский (Николай);епископы Волынский (Антоний Храповицкий), Владимирский (Никон, Винницкий (Климент);
- Саблер – Саблер Владимир Карлович – товарищ (заместитель) обер-прокурора Священного Синода;
- Члены Священного Синода;
Место и время действия:
13 марта 1905 года, Зимний дворец.
Внизу экрана, как в начале каждой новой сцены, надпись (время и место действия): «13 марта 1905 года, Зимний дворец». За окнами дворца - солнечный весенний день. Камера показывает большой зал, где Николай принимает депутацию синодалов по окончании зимней сессии Св.Синода. Камера показывает общую панораму зала и лица членов Священного Синода, чуть задерживается на иконе Иисуса Христа. Николай спокоен и радушен, в хорошем настроении. Члены депутации также в хорошем настроении. Хорошие, одухотворенные лица. Митрополит Антоний благословляет Николая на дальнейшие труды, как положено на таких ежегодных встречах.   

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ: И пусть Господь наш благословит Вас, Ваше Императорское Величество, на дальнейшие труды во благо народа православного, во благо России, во благо нашей Божьей Церкви. Мы хотим, чтобы Вы знали также, что поддерживаем Ваши усилия в поддержку старообрядцев, а также во благо всех народов, Россию населяющих, инославных религий, имеющих быть в инославных народах России.
НИКОЛАЙ (после благодарственных слов): Знаю, что Синод начал обдумывать шаги для созыва Всероссийского собора. Вероятно, необходимо будет учредить особое присутствие для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению на нем. Буду ждать от Вас документы для утверждения сего особого присутствия.
МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ: Государь, Вам ведомо, что созыв Всероссийского собора связывается в наших умах с восстановлением …
НИКОЛАЙ (подхватывает): С восстановлением Патриаршества. Знаю. Мне известно, что теперь и между вами в Синоде, и в обществе, много толкуют о восстановлении патриаршества в России. Вопрос этот нашел отклик в моем сердце и крайне заинтересовал меня. Я много о нем думал, ознакомился с текущей литературой этого вопроса, с историей патриаршества на Руси и его значения во дни великой смуты междуцарствия – двести лет назад - и пришел к заключению, что время назрело и что в России, переживающей новые смутные дни, патриарх и для церкви, и для государства, необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего были заинтересованы этим вопросом. Если так, то каково ваше об этом мнение?
МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ (с чуть заметным удивлением): Наше мнение полностью созвучно. Мы счастливы, что слышим здесь из Ваших уст те же слова, в каких и мы обсуждали все это!
(Саблер и другие согласно кивают головами, подхватывают («Да, истинно так, Государь») )
(Примечание автора. Возможно, здесь музыкальный фон дать из симфонии Йозефа Гайдна под названием «Семь слов» (номер симфонии не помню). «Семь слов» – это 7 слов Иисуса Христа на кресте: «Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят».  )
НИКОЛАЙ: А если так, то вы, вероятно,  уже между собой и кандидата себе в патриархи наметили?
(Всеобщее смущение, молчание. Все переглядываются, никто не решается высказать свое мнение. После минутного замешательства:
САБЛЕР: Мы не думали, Государь, что вы уже сегодня полно)стью поддержите наши чаяния. Мы предполагали, что до обсуждения кандидатуры патриарха еще много времени утечет.
ДРУГОЙ ЧЛЕН СИНОДА: Да и, правду сказать, нет среди нас единомыслия по кандидатуре. Не обсуждали между собой. У каждого – свое мнение (митрополит Антоний жестом останавливает говорящего, хочет сам что-то сказать, но закрывает глаза, как бы отрешается от ситуации). 
НИКОЛАЙ: А что, если я - как вижу, вы кандидата еще не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе, - что, если я сам вам его предложу - что вы на это скажете?
МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ: Кто же он?
(Другие члены Синода повторяют вопрос, переглядываются. Мелькает в воздухе как бы легкий след мирской нервозности, суетности, растерянности.)
НИКОЛАЙ (выдержав паузу, спокойно): Кандидат этот - я. По соглашению с Императрицей я оставляю престол моему сыну и учреждаю при нем регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагаю себя в патриархи. Угоден ли я вам, и что вы на это скажете?
(Камера показывает лицо Николая. При полном внешнем спокойствии капелька пота на лбу выдает его предельное волнение. Камера показывает лица членов Синода. Это все те же умные и одухотворенные минутой ранее лица, но теперь на них печать мирской суеты, мысли о карьере, о неожиданном повороте личной судьбы в случае принятия предложения Николая. Полная тишина, все молчат. Камера поднимается над головами присутствующих, показывает икону Спасителя в углу залы, приближается к ней, показывает на иконе глаза Спасителя. И, вдруг, показывает зал и фигуры в нем с точки расположения иконы, как бы глазами Спасителя. С этого ракурса все видно несколько по другому…
Николай ждет с минуту ответа синодалов. Постепенно в полной тишине начинает быть слышен стук его сердца. Едва заметная гримаса искажает его лицо. По виску течет капля пота. В полной тишине он встает, молча кланяется присутствующим, окидывает их пристальным и негодующим взглядом, разворачивается к двери и, не теряя присущей ему гвардейской выправки, выходит из зала. )
Голос за кадром:
Спустя несколько дней один из членов Синода, участник этой встречи, вспоминал:
«Это было так неожиданно, так далеко от всех наших предложений, что мы не нашлись, что ответить, и... промолчали. Тогда, подождав несколько мгновений нашего ответа, Государь окинул нас пристальным и негодующим взглядом; встал молча, поклонился нам и вышел, а мы остались, как пришибленные, готовые, кажется, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе и не сумели дать достойного ответа. Нам нужно было Ему в ноги поклониться, преклоняясь пред величием принимаемого Им для спасения России подвига, а мы... промолчали".
Другой голос за кадром:
"С той поры, никому из членов тогдашнего высшего церковного управления доступа к сердцу Цареву уже не было... между ними и Его сердцем утвердилась непреодолимая стена, и веры им в сердце Его уже не стало, оттого, что сердце царево, истинно, в руце Божией, и благодаря происшедшему въяве открылось, что иерархи своих сил искали в патриаршестве, а не яже Божиих, И  ДОМ  ИХ  ОСТАВЛЕН  БЫЛ  ПУСТ ..." 
(СПРАВКА:
1. см. С.Нилус. «На берегу Божьей реки» (М., 2003г, издано по благословению Патриарха Московского Алексия Второго), стр. 758-761
См. также православный сайт «Градъ Кирсановъ»  http://www.grad-kirsanov.ru/persons.php?id=vadkovsky
2. Митрополит Антоний сумел добиться для себя, Московского митр. Владимира и Киевского митр. Флавиана аудиенции у императора и вручить 13 марта 1905 г. синодальный доклад, где особо подчеркивалась необходимость реформы отношений между государством и Церковью, предоставлявшей последней "большую свободу в управлении ее собственными делами". Отдельным пунктом доклада значился созыв Поместного Собора "для избрания патриарха и для обсуждения всех насущных вопросов церковной жизни". Во время второй аудиенции, 27 декабря 1905 г., Николай II предложил митр. Антонию определить время созыва "всеми верными сынами Церкви ожидаемого Собора". Предсоборное присутствие, председателем кот. стал митр. Антоний, заседало с 8 марта по 15 декабря 1906 г., затем его работу продолжил Св. Синод. Итоговый доклад был одобрен царем 25 апреля 1907 г., но созыв Поместного Собора оказался отложен на неопределенный срок ввиду "переживаемого ныне тревожного времени".(  http://www.grad-kirsanov.ru/persons.php?id=vadkovsky ) Возможно, во встрече участвовали также  архиепископ Финляндский Николай (Налимов) и епископы Волынский Антоний (Храповицкий), Владимирский Никон (Софийский), Винницкий Климент (Верниковский). )

***

СЦЕНА 14.  1905 год, март. Набережная Невы у Зимнего дворца. Керенский. 
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Керенский – Керенский Александр Федорович (1881-1970), в 1905 году – молодой адвокат.
Место и время действия:
14 марта 1905 года. Санкт-Петербург, набережная Невы у Зимнего дворца.
На экране – панорама набережных Невы у Зимнего дворца. Раннее утро, перед рассветом. На улицах – никого. От Дворцовой площади к Неве идет молодой человек. Камера постепенно приближается к нему, показывает его лицо. Он идет из церкви, со всенощной службы. Любуется городом, Невой, Зимним дворцом. Далее действие по тексту:

Голос за кадром:
Из воспоминаний Александра Федоровича Керенского (далее желательно голосом престарелого Керенского, со старческим дребезжанием ):
«Однажды я возвращался поздно ночью, вернее, рано утром, что-то около четырех часов, со всенощной. Я не хочу даже пытаться описывать очарование Санкт-Петербурга весной в ранние предутренние часы, особенно у Невы, на набережных. Переполненный возбуждением и радостью, я шел домой, направляясь к мосту у Зимнего дворца. Внезапно у Адмиралтейства, как раз напротив дворца, я внезапно остановился. На выступающем угловом балконе стоял молодой император, совершенно один, глубоко задумавшись. Предчувствие поразило меня в тот момент: мы еще, наверное, встретимся; наши пути должны будут каким-то образом пересечься».
(СПРАВКА: см. Р.Мэсси, «Николай и Александра», М., изд. «Захаров», стр.103 )

***

СЦЕНА 15. 1 ноября 1905 года. Первая встреча Николая и Александры с Распутиным. 
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Александра – Александра Федоровна, императрица;
- Милица- Милица Николаевна (1866-1951), Великая Княгиня (урожденная Черногорская принцесса), супруга Великого Князя Петра Николаевича;
- Стана – Анастасия Николаевна (1867-1935), Великая Княгиня (урожденная Черногорская княжна), супруга Великого Князя Николая Николаевича (мл.);
- Распутин – Григорий Ефимович Распутин (1869 или 1870 г.р.), одет просто, в чистой крестьянской одежде, умный мужик, в глазах – спокойствие и глубина, при разговоре «окает по сибирски»;
Место и время действия:
1 ноября 1905 года. Сергиевка - загородный дворец в петергофском парке.
На экране – уютная зала во дворце. Вечер, за окном холодно и ветрено, темно.  Женщины за столом негромко разговаривают за чаем. Николай подходит к книжным полкам, просматривает корешки книг, вынимает две, подходит к столу, садится, слушает, вступает в разговор.

НИКОЛАЙ: Милица, ты утверждаешь, что зороастризм – древнейшая в мире религия единобожия, даже более древняя, чем юдаизм. Что христианство восприняло некоторые доктрины зороастризма от загадочной секты ессеев в Палестине, которые отделились от остальных иудеев. Я немного интересовался этим тоже. Если я прав, на счет зороастризма ученые сильно противоречат друг другу. Вот, у тебя есть книги и Дармстетера, и Мюллера, и Мильса. (листает книги). У них, насколько я понимаю едва ли не противоположное твоему мнение – кое-кто из них считает книги Авесты одним из видов ересей внутри христианства, замаскированной под древность фальсификацией.
МИЛИЦА: Ники, после того, как я прочитала английские, немецкие, французские комментарии, я специально изучила древнеперсидский язык, чтобы читать главную книгу Зороастра, Авесту, в оригинале. И я прочитала «Зенд-Авесту». Поверь, я знаю, что говорю. Потом, напомню тебе, что некоторые ученики Платона сравнивали своего учителя с Зороастром – это за пять веков до Рождества Господа нашего. Ники, большинство ученых все же теперь признает Авесту древнейшей книгой.
АЛЕКСАНДРА: А кто были эти восточные волхвы, о которых пишет Матфей?
МИЛИЦА: Вот именно, Аликс! Ведь это были как раз зороастрийские жрецы!
АЛЕКСАНДРА: Они имели и светскую, и духовную власть?
СТАНА: Да, по крайней мере во времена раннего зороастризма это было так.
МИЛИЦА: Матфей написал о них не только потому, что это «красивая история». Зороастрийцы пришли поклониться ожидаемому ими Младенцу-Царю-Мессии. Иоанн Креститель носил одежду зороастрийских жрецов.
АЛЕКСАНДРА:  А что же Ницше? «Так говорил Заратуштра» - Ницше правильно описал зороастризм?
МИЛИЦА: Нет, он сильно преувеличил волевое начало и идею сверхчеловека. Он привнес в свою книгу свои комплексы. На самом деле, как я поняла из оригинала, идеи Авесты очень близки к христианству, и даже, особенно, к православию.
НИКОЛАЙ: Сомнительно. Наши старцы вряд ли похожи душою на древних персов. Кстати, где этот ваш человек Божий Григорий? На днях я дал вам согласие познакомиться с ним. Духовник наш, отец Феофан о нем также очень высокого мнения. Очень высокого.
СТАНА: Он внизу, чаевничает с прислугой. 
АЛЕКСАНДРА: Ники, пусть придет сюда?
НИКОЛАЙ: Позовите его. Все уши прожужжали мне в этот месяц о нем. И ты, Милица, и ты, Аликс. Зовите уж.
(Милица берет колокольчик, звонит, велит прислуге позвать Распутина. Он входит в зал чуть смущенно (без наигрыша), низко кланяется всем. Николай кивает головой, здоровается, жестом приглашает его за стол.)
НИКОЛАЙ: Не смущайтесь, Григорий Ефимович. Мы о вас много хорошего слышали.
МИЛИЦА: Вот чай, закуски сами выбирайте, Григорий.
РАСПУТИН: Благодарствую, чай уж попил я внизу. Однакож, у самого Царя-Батюшки чаю отведать… (берет чашку, пробует на вкус).
АЛЕКСАНДРА: Григорий – это имя означает «бодрствующий». В святках более десяти святых Григориев. Вас в честь которого назвали?
РАСПУТИН: Бодрствующий я, это точно. Кажную весну находит на меня – не сплю вовсе по многу дни и ночи. А имя - по святкам и назван при рождении, на десятое генваря – в честь Григория, епископа Нисскаго.
АЛЕКСАНДРА: А что вы про него знаете?
РАСПУТИН: Матушка-Государыня, знаю, что брат он Василия Великаго, - оба Святые Отцы Церквы нашей православной и всея вселенныя. «Шестоднев» Василия и читал и «Толковник на шестоднев» Григория читал, и «Цели жизни по Боге» вместе со старцами в Верхотурье читали. Старцы на Афоне також объясняли мне его книги. И многия другия книги Святых Отцов старцы мне объясняли и в Сибири, и на Святом Афоне.
НИКОЛАЙ: А можешь ты, Григорий, сказать нам главное из этой книги – какова же «цель жизни по Боге»? Книга-то большая. А главное что?
РАСПУТИН: Своими словами кратко и надо о Боге говорить, это так. Чтобы кратко… (задумывается, видит на столе два листа бумаги,- один чистый, другой исписанный;  берет в руки исписанный лист). Вот, две природы веры есть в мире, и цели в Боге. Внешне вроде одинако молятца. Одначе,  один как бы просьбы об своей жизни на листе пишет (изображает) и просит Господа нашего подписать сие свое прошение. О здоровье, о семье, о благе личном или даже обчем благе, - мол, я, Господи, праведен буду, а Ты, Господи, утверди сии мои прошения. И многие хорошие люди так молются Богу. И многие готовы многае претерпеть и многим пожертвовать ради мольбы своей. А надо, милой, не так.
СТАНА: А как надо?
РАСПУТИН: А надо так: ты, милой, возьми чистый лист бумаги (берет другой чистый лист) и вниз листа свою роспись поставь (ставит внизу листа свою закорюку), и отдай сей лист Господу с чистым сердцем (поднимает лист вверх, затем кладет его перед Николаем). А Господа нашего моли о том, чтобы он на сим листе написал тебе, что Он для тебя выбрал! Во как надо! И не ропщи, если не пондравится тебе, что Господь наш для тебя избрал! Как Господь наш Иисус Христос в Гефсимани сказал, падши на лице свое, в поту кровавом: «Авва Отче! не как  Я хочу, но как Ты!». Також и «Отче наш» ежедневно читаемо.
Николай и Александра молча переглядываются.
АЛЕКСАНДРА: Как же человек – Царь - может узнать Волю Божью? Что Он для нас на этом листе написал? Через пророков?
РАСПУТИН: У нас в Расее шутють: пророк – пророчит, а Бог – как хочет! Одначе, пророки Израильские знали все, чего Бог хоче. А и наши старцы… есть таки, которы знают многое… Но Царь-Батюшка – Божий помазанник, он сам прямо от Бога знает, чё делать ему должно. А министы ево должны свою работу сполнять так, как ён сказал. Не своевольничать. А умники наши, которы в Бога верят, пусть хоша б помнят, что Царь – Божий помазанник.   
НИКОЛАЙ: Григорий, отчего же смута такая у нас уже почти год идет? 
РАСПУТИН: Смута от умников и от явреив… Хотя есть среди них умные люди. Умный от умника отличается как… навоз от говна. От навоза – польза, хоть и воняет. От говна – одна вонь.   (Милица и Александра прикрывают рот рукой, скрывая улыбку и смущение). Умными надо страну унавоживать, а говно… (замечает смущение Александры) Простите, Матушка-Государыня. Мужик, он и есть мужик (крякает). 
АЛЕКСАНДРА: Ничего, ничего, Григорий. Продолжайте.
РАСПУТИН: Народ Царя любит. Эвон ишо 300 лет назад Михаилу поклялся весь народ как един человек:
«Целовали все Животворный Крест и обет дали, что за Великого Государя, Богом почтенного, Богом избранного и Богом возлюбленного, Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, всея России Самодержца, за Благоверную Царицу и Великую Княгиню, и за Их Царские Дети, которых Им, Государям, впредь Бог даст, души свои и головы положити и служити Им, Государям нашим верою и правдою, всеми душами своими и головами. Заповедано, чтобы избранник Божий, Царь Михаил Феодорович Романов был родоначальником Правителей на Руси из рода в род, с ответственностью в Своих делах перед Единым Небесным Царем. И кто же пойдет против сего Соборного постановления — Царь ли, патриарх ли, и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святой Троицы».
НИКОЛАЙ: Ты что же, Григорий, наизусть помнишь Утвержденную грамоту Великого Московского Собора – 1613 года?
РАСПУТИН (лукаво улыбаясь): Дух завсегда знаю и помню, а букву… Сёдня ищо раз глянул, к вам идучи.
(Все улыбаются.)
РАСПУТИН: И не сумлевайтесь, дух сей клятвы народной жив на Руси и будет жить. Окромя Царя, на Руси никто править не может. Мужик озвереет без Царя. Без Царя Русь сгинет. Душа Расеи – дикая, но дитячья душа. Ей Папа и Мама нужны. Царь и Царица – Папа и Мама.   
НИКОЛАЙ: Григорий, на мое имя сотни писем приходят со всей России. Все прочитать не успеваю, но в канцелярии в Мариинском мне обзоры сих писем регулярно составляют. Канцелярия завалена письмами пожилых матерей и отцов на своих взрослых детей: не призревают родителей, пьют, хулиганят, в «церкву не ходют».  Вот, полюбуйтесь, сегодня из Псковской губернии получил, от матери-крестьянки, из Псковской губернии, какие частушки ее сын распевает (читает): «Бога нет, Царя не надо. Губернатора убьем! Подати платить не будем! И в солдаты не пойдем!». Что же, мужик озверел уже, при живом Царе? Смута разливается. Всеобщая забастовка на Руси. Все бастуют. Все железные дороги стоят – и даже требований бастующие не предъявляют. Мы в Царском Селе как в осаде месяц жили. Министры ко мне по заливу на катерах из города добирались. Думали, Манифест всех успокоит… Нет! Смута продолжается. Что скажете вы, человек жизнь знающий, много повидавший?
РАСПУТИН: В мужике Бог и дьявол борются не так, как в господах разумных, образованных. Господа все чрез голову пропускают, а мужику – стоит только слабину власти Царской почуять, дьявол в нем верх тут же берет… Однако, Царь-Батюшка, писем-то хульных тебе сотни приходят, а народу – больше ста мильонов! Ето как гнойник на здоровом теле – мал, а инда так больно бывает, невтерпеж! Гнойник, пока не созрел, и не выдавишь. Надоть терпение иметь и силу, и, главное – веру в Божье благоволение. А Бог Рассею не сдаст! Знаю, веры Вам, Папа и Мама, не занимать – крепки Вы в вере православной – надоть токмо ишо терпение иметь и силу. Гнойник уже вызрел – и манихфестная припарка можеть помогла – теперь давите смутьянов без жалости.         
АЛЕКСАНДРА: Что же вы про Манифест Царский от 17-го числа скажете, Григорий? Нужен он был?
РАСПУТИН: Манихфест – ето не мужицкого ума дело. Ежели смута так подперла, что без манихфеста никак… Ну, ладно, пусть для умных манихфест будет. Только вот умники говнистые все одно недовольны будут. Им все мало будет, чего не позволь. 
СТАНА: Григорий Ефимович, вы все же поаккуратнее в выражениях-то будьте. Вы не в трактире чай.
РАСПУТИН (смущенно): Простите мя. Как увлекусь, так слова иные и вылетают. А по трактирам я не пьянствую. Вино вообче не пью. Уж боле десяти годов ни капли… А «говно» - ето ж не брань. Оно и есть оно. Как ишо сказать? … Вот умные-то люди Рассею просвятят с годами, мужика от дикости отучат… Вот тогда и Манихфест в силу истинную войдет. И Дума думать будет, радеть о благе народном. Одначе, на это ой как много лет надобно! А покамест Манихфест етот – только к новой смуте. И Дума не думать будет, а токмо ерничать супротив власти. Ладно, раз тако получилось – надо терпеть тебе, Батюшка-Царь, Манихфест етот и Думу ёрную.
НИКОЛАЙ (с едва заметной иронией): Почему ты так уверен, Григорий, что Государственная дума будет… «ёрная»?      
РАСПУТИН: А сами скоро увидите и услышите. И старцы сибирские мне о том ишо годков пять тому говорили, что власть царскую «ёрники» поджимать будут на аглицкий манер. И на Афоне тож сказали старцы. На Афоне мне и сказали в первой раз – чтоб я в Питербурх шел.   
(Николай смотрит на напольные часы. Александра замечает это,  что-то тихо говорит Николаю.)
РАСПУТИН (смущенно): Пора иттить мне? Внизу мне сказали – вы завтра в Царское переезжаете. Надоть собираться вам? Пора иттить мне?
АЛЕКСАНДРА: Нет. Григорий… Ефимович, расскажите нам сами о себе – что для себя важным считаете. О старцах сибирских, о ваших странствиях по потайным монастырям сибирским, о Святом Афоне.
РАСПУТИН: Матушка-Государыня, с превеликим удовольствием. Всякому об себе внимание приятно (осторожно улыбается).  Однако, сначала дозволь сказать, Государь, скоро в Москве-матушке бо-ольшой бунт будеть. Кровь ручьями будеть литься. Как раз опосля Георгия-победоносца и зачнется бунт. Видение мне было вчера.
НИКОЛАЙ (скептически): Спасибо за предупреждение. В декабре, значит, бунт видите? Однако, мы принимаем и примем все необходимые меры к установлению порядка. Расскажите нам теперь о старцах сибирских, о Святом Афоне.
(Григорий по просьбе Николая коротко рассказывает о себе – на экране черно-белые картины его странствий по сибирским скитам, на Святой Афон. )
(СПРАВКА:
Из дневников Николая 1905 года:
1-го ноября. Вторник.
Холодный ветреный день. От берега замерзло до конца нашего канала и ровной полосой в обе стороны. Был очень занят все утро.
Завтракали: кн. Орлов и Ресин (деж.). Погулял. В 4 часа поехали на Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станок. Познакомились с человеком Божиим — Григорием* из Тобольской губ.
Вечером укладывался, много занимался и провел вечер с Аликс.)

***

СЦЕНА 16. 1906 год, 13 октября.  Петергоф. Распутин и царские дети .
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Александра – Александра Федоровна, императрица;
- их дети – дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);
- Распутин – Григорий Ефимович Распутин (1869 или 1870 г.р.), одет просто, в чистой крестьянской одежде, умный мужик, в глазах – спокойствие и глубина, при разговоре «окает по сибирски»;

ЭПИЗОД 1.Место и время действия:
13 октября 1906 года. Петергоф, Петергофский дворец.
На экране: дорожки петергофского парка, Марли. Ясный прохладный осенний день. Николай и Александра возвращаются с пешей прогулки. Заметно, что Александра идет с некоторым трудом, опираясь на согнутую в локте руку Николая.

НИКОЛАЙ: Ты устала сильно?
АЛЕКСАНДРА: Ничего, Ники. Ничего. Замечательная прогулка. Ты знаешь, я не спала ночью – маленький человечек опять в болезни.
НИКОЛАЙ: Я тоже почти не спал. Но днем ему стало легче.
АЛЕКСАНДРА: Боткин опять не может помочь. Он делает все возможное. Он с ним сейчас, но я же видела – он растерян! Я боюсь, что этой ночью наш Солнечный лучик опять будет мучаться. Григорий обещал привести целительную икону из Сибири. Он уже в Петергофе?
НИКОЛАЙ: Аня должна привести его к шести часам. Наверное, он уже во дворце.
(Подходят к дворцу, входят в двери. Их встречает Аня – указывает рукой в анфиладу, что-то говорит. Николай и Александра идут в зал, где их ждет Распутин. Аня остается позади. Камера показывает сидящего на стуле Григория. Он любуется на стоящую на столе икону (небольшая икона с изображением святого в металлической рамке – см. Э.Радзинский. Распутин (изд. «Вагриус», М., стр.90)). При виде Николая и Александры встает, низко кланяется им.)      
АЛЕКСАНДРА: Здравствуйте, Григорий. Это та самая целительная икона, о которой вы написали нам из Сибири?
РАСПУТИН: Та самая, Матушка. Святаго Симеона Верхотурского. Настоятель мово монастыря, - Верхотурско-Никольского - в коем я многия годы провел, ён и благословил настоятель меня привести ее Вам.
АЛЕКСАНДРА (садится в кресло): Расскажите нам об этом святом.
РАСПУТИН: Триста лет тому родился он, как раз в годы Смуты прежней. Из древнего рода боярского. Ради спасения души в юношах ишо облекся в крестьянскую одежонку и ушел в Сибирь странствовать и людям бедным помогать во всем. В какой деревне кака семья бедовала, он к тем работником поступал за бесплаты – и али по дому, али в поле помогал. Поможет в одной деревне, в другу деревню идёть. Так всю жизнь и прожил. 34-х годов помер. Незнамо от чего.
НИКОЛАЙ: Это в каком же году?
РАСПУТИН: В 1642 годе. А полста лет спустя мощи его обретены нетленными были – и до сих пор нетленны лежат в Верхотурье. И сотни людей исцелилися у ентой иконы, и сам я многажды тому был свидетелем! При мне люди совсем больные исцелялись! И – главно – видел я исцеления деток малых болящих от етой иконы!
(Николай и Александра переглядываются.)
АЛЕКСАНДРА: Отец Григорий, вы писали из Сибири, что хотите наших деток увидеть. Сегодня вы с ними познакомитесь.
РАСПУТИН: Матушка-Государыня! Ето счастье для меня будить! Тока я для вас – не отец Григорий. Ето Вы для меня – как Отец и Мать, как Папа и Мама. Також и для меня Вы – Папа и Мама. Дозвольте так Вас звать.
НИКОЛАЙ: Григорий Ефимович, давайте вместе помолимся этой иконе (берет ее в руки, рассматривает, ставит на место), потом пойдем к детям.    
(Молятся иконе. Распутин встает на колени, за ним и Александра, и Николай. Идут в детскую. Там дочери – тихо играют меж собой в какую-то детскую игру. Радостно бросаются к родителям, с любопытством смотрят на Распутина. Видно, что он сразу вызывает их расположение. Распутин ведет себя с детьми просто и естественно. )
РАСПУТИН: Ты – Олюшка, так? Старшенькая. На Папу похожа. Эка нежна да застенчива. Бери с Папы пример. Будь смелее.
ОЛЯ: А вы кто?
АЛЕКСАНДРА: Девочки, это Григорий Ефимович, человек Божий. Русский старец – я вам о них, о таких старцах, рассказывала. Вот, такой к вам и пришел.
АНАСТАСИЯ: Не старец вовсе! Только борода седая. А сам не старец вовсе!
РАСПУТИН: Эка егоза! Озорница! Любишь, небось, всех передразнивать? Я тебя знаю, милоя!
АНАСТАСИЯ: Не знаешь, не знаешь, милой!
РАСПУТИН (смееется): А ты откель знаешь, что я всем «милой» говорю?
АНАСТАСИЯ (передразнивая его): Откель – а оттель! Ты уже сказал мне: милой. И ты милой!
НИКОЛАЙ: Настюша, это все же старец, хоть и не стар на вид. Не надо его передразнивать.
РАСПУТИН: Пущай резвится! В ее годочки токмо и надо, што резвиться. Так, милая?
АНАСТАСИЯ: А что ты, старец, про них скажешь? (указывает ручкой на Марию и Татьяну). Как их звать?
РАСПУТИН: Деточка, а вся Расея знает, что ето царские дочери – Мария (берет ее за руку) и Татиана (берет ее ручку в другую руку).
АНАСТАСИЯ: И что? Что ты про них скажешь?
РАСПУТИН: Татиана – на Маму очень похожа. Одначе, настоящая Царская дочь! Ишь, кака сурьезна да внимательна! Опора Маменьке, Папе радость. Ты, милоя, такой и будь. Тебе мои советы не нужны. Ты сам с усам!
МАРИЯ (смеется, изображает усы): А я не хочу «сам с усам»! Я – кто?
РАСПУТИН: Ты – румяные щечки – хоша и Царская дочь, а и будь ты деревенской девахой, любой справный мужик за честь бы почел за тебя сына просватать. А молодые ба парни вкруг тебя хороводы водили. Ишь, пухляшка – красавицей будешь! Тебе взамуж вовремя поспеть надо – и все у тебя в жизни будет лучше всех! Детишек нарожаешь – на радость всем.
АЛЕКСАНДРА: Григорий Ефимович! Вы уж… Не надо так-то.
МАРИЯ: Надо, надо! Хочу «взамуж»! Хочу в хоровод!
(Девочки берут за руки Распутина, начинают водить хоровод вокруг Маши. Кричат: «Машка-пухляшка! Машка – румяные щечки!» Николай и Александра переглядываются слегка удивленно и радостно. Повозившись, хоровод распадается. Девчонки жмутся к Распутину. Татьяна берет за руку мать, смотрит на нее.)
АЛЕКСАНДРА: Девочки, вы еще увидите отца Григория, обещаю вам. Мы должны сейчас с ним идти. Попрощайтесь с ним пока.
АНАСТАСИЯ: Деда-старец, возьми моего зайку себе (протягивает ему маленького игрушечного зайца). И плиходи еще к нам. Ты – хороший.
РАСПУТИН: Спаси тебя Бог, милоя, озорница!    
(СПРАВКА: о царских дочерях см. Р.Мэсси. Николай и Александра. - изд. «Захаров», М., стр.155-156 )
(Николай, Александра и Распутин идут в следующую комнату – к Алексею. Он лежит в кроватке, постанывает. Видно, что ему очень плохо. Боткин и няня рядом с ним. Александра показывает им, что они могут идти. Уходят. Алексей лежит с закрытыми глазами. Похоже, у него уже плакать нет сил.)
РАСПУТИН: Тако я и знал! Как чувствовал!
НИКОЛАЙ: Что знали? Мы вам ничего не писали о том, что Алексей приболел.
РАСПУТИН: Какое приболел! Тут дело сурьезное. Сурьезная эта болесть. Ох как сурьезна!
АЛЕКСАНДРА: Григорий Ефимович! Это мы и сами знаем. Что делать-то?
НИКОЛАЙ (недоверчиво): Чем он, по вашему, болен? Доктора-то все же поболее вашего знают…
РАСПУТИН (ставит икону в изголовье ребенка на стол, не дотрагиваясь до него, поднимает над его головой руку): Многое дохтур знает. А о многом и понятиев не имеет! Откуль у Маленького така незадача?
Александра вздрагивает, глаза ее наполняются слезами. Николай обнимает ее за плечи.
НИКОЛАЙ: Что, что, отец Григорий?
РАСПУТИН: Вы мне скажите, правду я вижу, аль нет: чуть где царапина – али булавкой ткнешь – што у всякого три капли, три кровиночки выйдет, у него ручейком кровушка пойдет?
АЛЕКСАНДРА: Да… да…
РАСПУТИН: Не знаю, как ета болезнь по научному зовется, но в деревнях очень редко бывает. Но видел я таку болесть и в деревнях. Всего раз за всю жисть видел. Кровь не унять. Как какой ушиб – так беда! Или носиком кровь пойдет – а не остановить!
АЛЕКСАНДРА: Гемофилия. Эта болезнь называется гемофилия.
РАСПУТИН: Пущай гемофилия. Лечить можно, хоша и трудно. Молиться надоть. И верить надоть.
(Закрывает глаза, сосредотачивается, молча молится. Все застывают в напряженном молчании. Алексей тоже замолкает. Так, в полном молчании, проходит несколько минут. Распутин вдыхает воздух, открывает глаза.)
РАСПУТИН: Солнышко, открывай глазки-то. Боль ускакала зайчиком от тебя. Зайчик в лес ускакал. Больше болеть не будет. Что, видишь меня?
(Малыш открывает глаза, видит Распутина, улыбается, пытается хлопнуть в ладошки.)
АЛЕКСЕЙ: Новый! Новый пришел! Мамочка, Новый пришел!
АЛЕКСАНДРА (бросается к нему, обнимает, целует): Господи! Солнышко мое! Больно тебе!
АЛЕКСЕЙ: Не! Уже не больно! Нисколечко! 
РАСПУТИН: Спи, Маленький, спи… (обращаясь к Александре) Мама, ему теперича выспаться надоть. Пусть спит. Спи, милой мой, спи Маленький.
(Алексей тут же спокойно засыпает.)
РАСПУТИН: Проснется завтра, эта болячка ушла. Однако, ушибаться ему нельзя. Беречься надо.
АЛЕКСАНДРА: Старец, вылечится ли он от этой болезни?
РАСПУТИН (подумав): Сейчас сказать не могу. Не знаю. Беспокойства нутряного в вас много. А ваше беспокойство ему передается. А при етой болезни ему нервничать нельзя. Жить будет, и вырастет. Но выростит ли он из болезни… Через год-другой смогу вам сказать.  Думаю,  что выростит... после 18-ти годов...
НИКОЛАЙ: Отец Григорий, врачи считают, что гемофилия неизлечима. Вы знаете об этом?
РАСПУТИН: Знаю, слыхал. Однако,  многое дохтора знают, но обо многом и понятиев не имеют! 
Голос за кадром:
Из Дневников Николая Второго за 1906 год:
13-го октября. Пятница.
Отличный ясный день с легким морозом ночью. Утром успел погулять. Имел три доклада. Завтракали одни. Совершили хорошую прогулку пешком до Марли и обратно. В 61/4 к нам приехал Григорий, он привез икону Святого Симеона Верхотурского, видел детей и поговорил с ними до 7 1/2. Обедал Орлов.
 
***

СЦЕНА 17. 1916 год, 25 августа. Ставка Николая Второго в Могилеве. Август-ноябрь 1916 года.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов(1868 г.р.), император;
- Александра – Александра Федоровна(1872 г.р.),  императрица;
- их дети – дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);
- офицеры и генералы Ставки;
- Алексеев – Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918), с августа 1915 г. – начальник штаба Верховного Главнокомандующего, в 1916 году – уже член масонской «Военной ложи», предавшей Николая в феврале 1917 года;
- Раев - Раев Николай Павлович (1857-?), действительный статский советник, член Совета министра народного просвещения, обер-прокурор Святейшего Синода. Находился в хороших отношениях с Г. Распутиным и даже посещал его;
Место и время действия:
Ставка Верховного Главнокомандующего в версте от Могилева, в небольшом густом лесу, 25 августа 1916 года.
На экране –  поезд Николая Второго.  В императорском вагоне – Николай  и Раев (в облачении обер-прокурора Св. Синода ).

НИКОЛАЙ: Итак, с формальностями, связанными с вашим вступлением в должность обер-прокурора мы покончили. Еще раз, Николай Павлович, я прошу вас большее внимание уделить подготовке к проведению Поместного Собора – для восстановления Патриаршества. Я уверен, я вижу - вы понимаете всю огромную важность этого события для России.
РАЕВ: Да, Государь. Я понимаю. Позвольте еще раз уточнить: считаете ли Вы возможным провести Поместный собор еще до окончания войны?
НИКОЛАЙ: Я не думаю, что война продлится более года. Мы преодолели все трудности первых лет. Наши союзники по Антанте также набирают силу. Брусиловское наступление спасло их армии под Верденом. Скажу вам по секрету, что в начале следующего года возможно вступление в войну против Германии Американских Соединенных Штатов. В любом случае – экономика Германии не выдержит войны на два фронта более полутора лет.
РАЕВ: Предварительно я полагаю, что подготовка Поместного собора займет у нас около года.
НИКОЛАЙ: Чем раньше, тем лучше, Николай Павлович. Если – не дай Бог – война затянется или начнется в тылу новая Смута, вроде 1905 года… Только независимая Церковь, только Патриарх и соборное единство смогут умиротворить общество.
РАЕВ: Смирить всех в вере.
НИКОЛАЙ: Да, смирить всех в вере и окончательно победить врагов. 
РАЕВ: Как внешнего супостата, так и внутренних смутьянов.
НИКОЛАЙ: Да, да… Теперь о другом, Николай Павлович… В начале августа мне передали телеграмму из Эривана, от командира нашей авиационной базы, расположенной близ Арарата. Он телеграфировал, что наши авиаторы, облетая Арарат, обнаружили на его южном склоне… Как вы думаете, что они там увидели?      
РАЕВ (потрясенно): Поскольку вы мне об этом рассказываете, а не военным, то… Неужели… Неужели Ноев Ковчег?!
НИКОЛАЙ: Да, Николай Павлович, да! Неделю назад я получил подробный отчет командира этого отряда авиаторов, который видел Ковчег своими глазами, с высоты 14 тысяч футов – на южном склоне Арарата. Он пишет, что это лето в Армении на редкость жаркое, ледники отступили высоко к вершине и обнажили то, что было скрыто ранее льдами. Он предполагает, что именно это обстоятельство – льды – сохранило Ковчег чуть ли не в полной сохранности. Сверху было видно, что только часть кормы разрушена.
РАЕВ (взволнованно): Как же он выглядел?
НИКОЛАЙ (берет из стола письмо, передает его Раеву): Смотрите, Николай Павлович, здесь и рисунок есть.      
РАЕВ (читает, смотрит рисунок): Удивительно! Давайте, глянем в книгу Бытия, глава шестая, я помню – там ведь размеры Ковчега указаны… Да я и так помню: «длина ковчега триста локтей, ширина его пятьдесят локтей и высота – тридцать локтей». Я помню, митрополит Филарет двадцать лет тому назад вычитывал в Писании о мерах локтей… И, помнится, высчитал он, что в футах это будет… Длина 500 футов, ширина – 80 футов и высота – 50 футов. Около того и этот полковник, Курбатов, теперь пишет… Вот… А в метрах – 150 на 30 на 15, или около того.
НИКОЛАЙ: Что вы знаете об исторических источниках? Кто либо ранее видел Ковчег? Есть ли письменные упоминания о нем?
РАЕВ (задумавшись): Насколько я помню, письменные источники поисков Ковчега восходят к 1269 году, когда Марко Поло упомянул о том, что «на далекой земле Армении во льдах высокой горы покоится Ноев ковчег». В прошлом веке, кажется, дважды до нас доходили слухи о том, что неким искателям-одиночкам – кажется, туркам - удавалось найти его, но материальных свидетельств их успеха не сохранилось. Иначе об этом знал бы весь мир!
НИКОЛАЙ: Дорогой Николай Павлович, я распорядился организовать экспедицию на Арарат, из Туркестанского военного округа отобрать 150-200 хорошо физически подготовленных офицеров и солдат, и не менее 50-ти со специальной горной подготовкой. Они уже собираются в экспедицию. Я прошу вас откомандировать в Эриван немедленно двух священников, физически готовых и образованных отлично именно по части легенды и всех сведений исторических о Ноевом ковчеге. Я предполагаю, что в сентябре экспедиция будет готова к восхождению. Надеюсь, что не позже января-февраля мы получим подробнейший отчет. Со всеми обмерами, с фотографиями, с образцами использованных в судне материалов. Это вторая к вам просьба – составить полный перечень того, что необходимо сделать экспедиции с точки зрения Церкви.
РАЕВ: Сегодня же начну!
НИКОЛАЙ: Да, на днях это закончите и со священниками передайте в экспедицию. Встретьтесь также с князем Путятиным по этому делу – он много занимается всякими древностями и в ученом мире уважаем. Надеюсь, что более недели все эти дела у вас не займут.
РАЕВ: Не сомневайтесь, Государь!
НИКОЛАЙ: Теперь еще один вопрос, Николай Павлович… Мне здесь в Ставке, конечно, некогда особенно размышлять об этом удивительном Знамении… Но все же… Что вы думаете, что это Знамение значит для России? Для мира?
РАЕВ (задумавшись): Конечно… Не может быть случайной такая находка… Такое открытие… Это знамение…
НИКОЛАЙ: Не спешите с ответом, Николай Павлович. Будете в Петрограде, обсудите это с Григорием Ефимовичем. Вы ведь время от времени встречаетесь с ним по-прежнему?
РАЕВ: Да, конечно, встречаюсь с превеликим удовольствием и интересом каждый раз. Я Григория Ефимовича называю про себя… Последний Волхв Империи. Первый, как Вы, Государь, помните, при Вещем Олеге был, тысячу лет назад. Да, ровно тысячу.
НИКОЛАЙ (задумчиво): Последний Волхв Империи? Волхв – да, пожалуй… А почему - «Последний»?
РАЕВ: По времени… Может, в далеком будущем и еще такие будут, но такие как Григорий Ефимович очень редко рождаются… Разве что монах Авель вот был сто лет назад… Впрочем, простите, Государь, вспомнил ваш указ 1902 года – это имя не упоминать в печати.
НИКОЛАЙ: Ничего, ничего. Времена изменились. Что касается Авеля… О нем печать давно благополучно забыла. Их волнует и притягивает всякая грязь, слухи и сплетни. Стыдно читать левые газеты… Однако, мы не о том. Прощайте, Николай Павлович. До следующей встречи.
(Прощаются. Раев выходит из вагона. Видит проходящего невдалеке Николая Николаевича (Великого Князя), хочет поздороваться. Тот его как бы не замечает. Раев, грустно покачав головой, перекрестившись, идет дальше.  )

***
    
СЦЕНА 18. 11 декабря 1916 года. Новгород. Встреча со старицей.
Действующие лица:
- Александра – Александра Федоровна(1872 г.р.), императрица;
- ее дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.);
- небольшая свита – фрейлины и офицер охраны;
- горожане Новгорода на улицах, монахи в монастырях, игуменья Десятинного монастыря;
- Старица – старица Десятинного монастыря в Новгороде, Мария Михайловна (107-ми лет);

ЭПИЗОД 1. Место и время действия:
11 декабря 1916 года, Новгород.
Голос за кадром:
Бесконечно уставшая императрица  Александра Федоровна с дочерьми 11 декабря 1916 года выехала в Новгород, чтобы отвлечься от ежедневных политических стычек и интриг вокруг Протопопова и Распутина, и отдохнуть душою.
(На экране – Новгород. Императрица с дочерьми посещают лазареты, общаются с раненными нижними чинами; затем идут в Софийский собор, где присутствуют на обедне (церковная музыка). Затем едут в Юрьевский, затем в Десятинный монастырь, молятся в церкви святой Варвары; общаются с монахинями, с игуменьей монастыря в ее покоях. Затем вместе с игуменьей и двумя монахинями (слегка позади них) идут по подворью Десятинного монастыря.)

ТАТЬЯНА: Мама, вот видите, в Новгороде сотни лет была республика… А вы говорите… и все у нас говорят, что Русь без Царя погибнет.
 АЛЕКСАНДРА: Новгородское вече выбирало себе князя – он и был Царь для них. И первого Романова – Михаила, тоже избрал Земский собор. Помните, милые мои, три года назад мы с вами обо всем этом очень подробно читали?
ОЛЬГА: Конечно помним… Таня, у тебя мысли всегда скачут, как кони норовистые! Но все же, Мама, ведь главные вопросы новгородцы решали на вече – что-то вроде древней Думы. Так?
АЛЕКСАНДРА (улыбается): Вы, Ольга и Татьяна, в своих комитетах благотворительных наслушались наверное вольнодумцев наших… Но если серьезно… Новгородцы ведь были очень хорошо образованные люди. Новгород на всю Европу славился своими умными и честными купцами, и посадскими людьми. Очень высокая культура горожан здесь была. Так, матушка-игуменья?
ИГУМЕНЬЯ: Так, Государыня Александра Федоровна. Пол города по Европам ездили, языки иностранные многие знали. Образование и культура были много выше, чем в Европе.
АЛЕКСАНДРА: Ваш Папа, и я, мы считаем, что ныне народ наш ни по уровню образования, ни по культуре не готов к парламентским формам управления. Через год намечена реформа образования – всеобщее школьное образование будет введено. Вот, и считайте: когда будущие школяры во взрослую жизнь начнут входить, тогда и можно будет Думе больше прав дать… Когда народ весь не только читать сам научится, но и думать станет самостоятельно… А не верить слухам да сплетням, да смутьянам.   
ОЛЬГА: Но ведь наш народ в Бога верит. Это – главное! Этого недостаточно?
АЛЕКСАНДРА (подумав, глядя на игуменью): Петр Первый для своих царских нужд уничтожил патриаршество. До него наша Православная церковь была независима от Царя и могла и Царю свою правду сказать, и Вече народное поправить.
ОЛЬГА: Папа не очень-то любит память Петра Первого.
АЛЕКСАНДРА: Да, именно поэтому… И по другим причинам – не любит он время Петрово.
ТАТЬЯНА: И что? Необходимо восстановить патриаршество?
АЛЕКСАНДРА: Да. Папа так считает. Я, правда, не думаю, что это возможно и полезно во время войны. Не уверена, что и вообще это необходимо. Здесь мы с ним расходимся во мнениях. Но Папа и Священный Синод готовят всероссийский архиерейский собор для восстановления Патриаршества. На следующий год уже собор намечен!
ИГУМЕНЬЯ: И до нас эти письма из Синода дошли. По всем монастырям готовят настоятели и иерархи церковные свои предложения. Это великий поворот для России православной будет! (крестится)
АЛЕКСАНДРА (крестится вместе с дочерьми): Вот, милые мои девочки, с образованным и культурным народом, с независимой Церковью – вот тогда и можно возрождать древние новгородские традиции. Или, по европейски – парламентаризм, конституционную монархию.
АНАСТАСИЯ: Это уж Алексей наш императором тогда будет! Не скоро!
ИГУМЕНЬЯ: Дай-то Бог, деточки, здоровья и Царю-Батюшке, и всем вам!
МАРИЯ: Как красиво здесь! Мама, какое счастье, что мы сюда приехали хоть на денек!
АНАСТАСИЯ: вот кончится война, мы сюда на неделю поедем! И все-все подробно посмотрим, а не бегом!
АЛЕКСАНДРА: Оля, Таня – вы помните, как мы здесь в 1904 году с Папа были?
ОЛЬГА: Я чуть-чуть помню Софийский собор.
ТАТЬЯНА: И я Софийский запомнила, но больше – ничего. 
АНАСТАСИЯ: Мама, а что там? (показывает рукой на пристройку к зданиям  близ Надворной церкви).
ИГУМЕНЬЯ: Там, деточка милая, блаженная старица наша, Мария Михайловна живет.
АНАСТАСИЯ: Кто такая – Старица?
ИГУМЕНЬЯ: Это не монахиня, мирянка, но постоянно живущая в монастыре. Старица Мария Михайловна… Ей уж 106 годков минуло…
МАРИЯ: О!
АЛЕКСАНДРА: Матушка, расскажите нам о ней – мне вчера князь Жевахов о ней коротко сказал, а я про нее еще год назад слышала, когда нам большую икону в Царское привезли из Новгорода. Крестный ход в июле 15-го года большой был.
ОЛЬГА: и я помню это!
ДРУГИЕ ДОЧЕРИ: И мы помним!
АЛЕКСАНДРА: Эта икона теперь в церкви 4-го Стрелкового полка… Я помню, нам сказали, что это по настоянию какой-то новгородской Старицы эту икону нам в Царское передали. Так?
ИГУМЕНЬЯ: Так, так, Матушка-Государыня. Это как раз Мария Михайловна и настояла.
АНАСТАСИЯ: Ну, расскажите про Старицу эту!
АЛЕКСАНДРА: Не «нукай», Настенька!
ИГУМЕНЬЯ (улыбаясь): Ну, коли так, слушайте… Сама-то она из дворянской семьи. Ушла. Служить Богу она с детства начала. Потом 30 лет по Тихвинским лесам с тяжелыми веригами скиталась, плоть укрощала. Волсцем и акридами питалась.
ТАТЬЯНА: Чем-чем?
ИГУМЕНЬЯ: Травами, ягодами, да жучками лесными – почитай ничего почти зимой и не ела. Чистая голубица. Пастухи ее в лесу нашли и отвели в монастырь. С тех пор она почти до последних лет каждый год летом пешком в Тихвин ходила, на поклонение Тихвинской иконе Божьей Матери…  А так – шьет каждый Божий день белье для арестантов и раненных, для лазаретов здешних – без очков до сих пор шьет! А по ночам – молится, в железных веригах стоит…
АНАСТАСИЯ: А чем она знаменита? Старцы ведь прозорливы, я читала. А старицы?
ИГУМЕНЬЯ: Да, деточка. И она прозорлива. Многим людям многое точно предсказала. За советом к ней, почитай, почти каждый  день до сих пор приходят. И в духе она многим людям являлась.
АНАСТАСИЯ: Что значит «в духе являлась»?
ИГУМЕНЬЯ: Значит, телом здесь она, в своей келье, а кто-то – кому она хочет помочь – видит ее совсем в другом месте, в другом городе даже. Мне рассказывали про несколько таких случаев. Четыре года назад, Скородумов мне это сам рассказывал – как она его семье явилась в Петербурге, на Среднем проспекте, в квартире их. И советы им важные сказала. Ну, вы его не знаете.
АЛЕКАНДРА: Матушка-игуменья, а известным людям она предсказывала?
ИГУМЕНЬЯ (подумав): А вот известная вам певица Анастасия Вяльцева  в январе 13-го года внезапно тяжко заболела… Один из хористов – не помню как его звали… Василий, кажется… - решил съездить к старице и спросить: «Скоро ли поправится больная?» К нам он приехал, помню, 1 февраля. Я с ним была у нее. А старица рукой показала к небу: «Вот, скоро там будет петь Вяльцева». И что же?.. Не прошло трое суток, как Вяльцева скончалась, чтобы пением своим восхвалять Господа в загробном мире. Три года уж тому…
ОЛЬГА: Мама, Таня, Машка – помните, в Мариинском мы ее слушали… Несравненная Вяльцева…
АЛЕКСАНДРА: Меццо-сопрано… Кармен… Амнерис в Аиде…
МАРИЯ: Далила…
ТАТЬЯНА: Самсон и Далила? Сен-Санса? И я помню…
АНАСТАСИЯ: А давайте пойдем к ней сейчас? К Старице!
ИГУМЕНЬЯ: Это как Государыня скажет… Однако, Мария Михайловна еще год назад мне сказала: Царица у нас будет в Десятинном… А я тогда, помню, рукой ей махнула – подумала, мол, Старица-то невесть что говорит. Мы ж не знали, что вы к нам в Великий Новгород приедете!
ТАТЬЯНА: Ой, как интересно! Мама, Мама, пойдемте к ней!
АЛЕКСАНДРА: Можно?
ИГУМЕНЬЯ: Отчего ж нельзя? Вам, милые мои, все можно.
(Идут к келье Старицы. Дочери немного робеют у самой двери. )
АНАСТАСИЯ: Мама, а она ведь совсем старенькая… И из кельи не выходит… Там пахнет наверное скверно?
ИГУМЕНЬЯ: Не бойся, деточка… Она – чистая голубица. Идите, я вас здесь подожду… (игуменья и две монахини остаются близ полу прикрытой двери)
(Александра с дочерьми входит в полутемную келью Старицы. Она лежит на кровати, почти во тьме. Видны, однако, хорошо видны ее как бы совсем молодые лучистые бирюзовые глаза. Милое тонкое овальное лицо в обрамлении седых волос, высохшие тонкие руки. В углу кельи близ маленькой свечи на тумбочке стопкой лежит мужское белье для лазаретов, отдельно – для арестантов. )
СТАРИЦА (приподнимаясь, говорит не очень ясно, иногда переходя на церковно-славянский ): Ты ли матушка-царица? (Александра целует ее, помогает сесть на кровати) вот… вот и сподобилась я Вас увидеть! Аще ране бы… Здравствуй, Царица! Здравствуйте, голубицы! (по очереди целует дочерей, называет их имена).
АЛЕКСАНДРА (напрягая слух – видно, что она не понимает некоторые слова Старицы): здравствуйте, Мария Михайловна! (дочери тоже что-то говорят, смущаясь)
СТАРИЦА: Матушка-царица, возьми-ка вот это яблоко (подает ей красное яблоко)… Люби батюшку-царя, не обижай его; ему очень трудно; да вот свези ему от меня яблоко.
АЛЕКСАНДРА: Милая моя, я не обижаю его…
СТАРИЦА: Не обижай. Он не слаб. Он знает, что будет. Знает, что ждет его. Не обижай… И сама не страшись… Не бойся, Лёшеньку не убьют, цел будет… Просфорку от меня ему передай (передает Александре просфорку). Он – хороший. Спасется.
АЛЕКСАНДРА (глядя на дочерей, пытается перевести тему разговора): Мария Михайловна, милая… Что с девочками моими будет? За кого замуж выйдут?
СТАРИЦА (смотрит на дочерей грустно и внимательно): Невестушки… Невестушки неневестные! Невесто Неневестная! Ты – Олюшка – за румынского принца не захотела идти… Ну так повенчает тебя судьба… с Судьбою вашей обчей.  У тебя, Танюшка, ум на 15 дорог бегает… А той же дорогой пойдешь. И ты, Мария, милая моя. Кого возлюбите – с Тем и повенчаетесь. Выше нету радости небесной. Возлюбите судьбу свою в смирении ангельском. Не бойтесь.
(Александра и дочери напряженно слушают. Видно, что они не все понимают – старица говорит не очень разборчиво, переходя на церковно-славянский.  )
АЛЕКСАНДРА: А что же Настя? Повенчается по любви?
СТАРИЦА (гладит Анастасию, благословляет ее, затем других): Ты, Настёнка, не шали и учись прилежней… Тебе в жизни пригодится. Боле тебе ничего не скажу, милая деточка… Теперь тебе, матушка-царица… Дочам твоим все сказала, что Господь дозволяет. Теперь тебе…
АЛЕКСАНДРА (просит дочерей выйти, они выходят): Мария Михайловна… Долго ли война продлится?
СТАРИЦА (очень грустно): Скоро, скоро! А реки наполнятся кровью, еще долго ждать, когда наполнятся… Выступят из берегов и зальют землю.
АЛЕКСАНДРА: Неужели же и конца войне не видно?
СТАРИЦА: Войне конец будет скоро… А мира на Руси долго не будет… Ты – Царица-мученица. Красавица ты. Тяжелый крест примешь… Не страшись! Не страшись, милая!
АЛЕКСАНДРА: Когда… Когда беда начнется?
СТАРИЦА (подзывает ее ближе, говорит на ухо): Через месяц, как я помру.
АЛЕКСАНДРА: Неужели никак не избежать, того… Что Авель и святой Серафим предсказали?
СТАРИЦА: В конце февраля начнется беда…
АЛЕКСАНДРА: Что начнется?
СТАРИЦА: Ох, бо-о-ольшая каша будет… Не могу видеть. Устала. Но ты, милая, не страшись! Как Ной с семейством поплывете… в Потопе… Средь моря крови.
АЛЕКСАНДРА: Спасемся?
СТАРИЦА: Пред Богом – спасетесь. Не страшись, милая! Прощай! Устала я…
(Александра прощается со старицей. Выходит из кельи. Монахини заходят туда, помочь уставшей от разговора старице. На глазах Александры – слезы. Она тщательно вытирает их, выходя из кельи.)
ТАТЬЯНА: Мама, вы плакали?
АЛЕКСАНДРА: Нет, дорогие мои. Просто устала сегодня. Много пешком ходили.
АНАСТАСИЯ: Почему Мария Михайловна не сказала, за кого я замуж выйду? Учиться и не шалить – это я сама знаю.
АЛЕКСАНДРА: Потому что тебе рано еще о замужестве думать.
МАРИЯ: А я не поняла, за кого я замуж выйду.
АЛЕКСАНДРА: Она же сказала – по любви венчаться будешь. Это – главное! Господи! Если бы Бог дал вам – каждой – такую любовь, которую подарил мне ваш Папа! Я была бы счастливее всех женщин на свете!
ОЛЬГА: Да, она мне сказала, что я по любви венчаться буду.
ТАТЬЯНА: И мне сказала! Что 15 дорог у меня будет, а потом одна. По любви?
АНАСТАСИЯ (передразнивает старших сестер): «Ой по любви, ой по любви!» Ничего она толком никому не сказала! Ничего я не поняла! Она – старая. Совсем старенькая… Но хорошая. Хотя и не сказала толком ничего. Да, Мама?
АЛЕКСАНДРА: Нет, Настенька. Ты не поняла. Тебе еще рано по гадалкам ходить. А девочкам она все верно – я думаю – сказала. Да, Татьяна?
ТАТЬЯНА: Да, Мама. По крайней мере про Ольгу я поняла: не любила румынского принца, и правильно сделала, что не приняла его предложение. И про меня верно сказала она. А вам, Мама, что она сказала?
АЛЕКСАНДРА: Много будете знать…
ДОЧЕРИ (хором): Скоро состаримся! (смеются).    
(СПРАВКА:
1. Жизнеописание в Бозе почившей рабы Божией высокой подвижницы и дивной прозорливицы, старицы Марии Михайловны, скончалась 29 января 1917 г. С 2 рис. в тексте. Сост. Л.Т. Трофимов. 2-е изд., испр. и доп. Пг. Издание М.Г. Кривошлыка. 1918. 24 с. Петроград (Сергей Фомин. Старица новгородского Десятинного монастыря Мария Михайловна. – Православно-аналитический сайт Правое.ru)
2. Э.Радзинский. Николай Второй. Глава 7 («Роман в письмах»).
3. Житие преподобного Авеля прорицателя. – Издание Свято-Троицкого Ново-голутвинского монастыря, 1995, стр.170-173.)

***
 
СЦЕНА 19. Последний день Распутина, 16 декабря 1916.
Действующие лица:
- Распутин – Григорий Ефимович Распутин (1869 или 1871 г.р.-1916); в отличие от довоенного времени – теперь взгляд его недоверчив, колюч, хотя по-прежнему проницателен;
- Матрена – Матрена Распутина (1898 г.р.), старшая дочь Распутина;
- Варя – Варвара Распутина (1901 г.р.), младшая дочь Распутина;
- Катя – Катя Печеркина, прислуга в квартире Распутина;
- Вырубова – Вырубова Анна Александровна (1884-1964), фрейлина и ближайшая подруга императрицы; располневшая и несколько постаревшая, сильно хромает (после ж\д катастрофы 1915г);
- Протопопов – Протопопов Александр Дмитриевич (1866-1917), член партии октябристов, депутат Третьей и Четвертой Думы (с 1914 г. – товарищ председателя Думы); с 16 сентября 1916 года – министр Внутренних дел; энергичен, умное волевое лицо, живые глаза – однако в его облике есть что-то нервическое; 
- Мария – одна из мимолетных женщин Распутина, посетительниц «комнаты с диваном»; пышная миловидная блондинка;
Место и время действия:
16 декабря 1916 года, Петроград,
Гороховая 64, квартира Распутина, вечер 16 декабря 1916 года.
На экране –квартира Распутина на Гороховой 64. Его дочери в своей комнат, что-то обсуждают; камера показывает тумбочку и на ней часы-будильник (время – около 18 часов). Слышен голос Распутина в прихожей – видно, что он пришел из бани.   

МАТРЕНА (выходит в прихожую): Папа, ты в бане был?
РАСПУТИН (невесело): Да, доча, в баньке.
МАТРЕНА: Сегодня ж пятница – не урочный банный день твой. И что невеселый? Не помню тебя после бани в плохом настроении.
РАСПУТИН: Надо было… Помыться-попариться мне… А невеселый… Чего ж веселиться мне…
ВАРЯ (тоже выходит в прихожую): Папка, а мы из гостей только что!
РАСПУТИН: Я помню, помню. Вижу, довольны… Ну, идите к себе, за ужином пообчаеся еще.
(Раздевается, идет в свою комнату, затем в столовую. Прислуга (Катя)ставит на стол бутылку мадеры, легкую закуску. Звонок в дверь. Прислуга открывает дверь, входит Вырубова. Матрена встречает ее, принимает подарки. Они проходят в столовую. Матрена уходит.)
РАСПУТИН: Здравствуй, Аннушка… Ты из Царского, от Мамы? Как там ножка у Алеши? Надо ль мне ехать? (наливает ей бокал, она пригубливает)
ВЫРУБОВА: Ножка лучше. Он не ходит еще, но опухоль спала, и почти не болит. Ее величество считает, что положение не так серьезно, чтобы тебе надо было ехать в Царское.
РАСПУТИН: И слава Богу… Ножка пройдет. Только врачей к нему не подпускайте. Я сегодня приглашен к Маленькому на ужин, к полночи поеду к нему на Мойку… Во дворец его.
ВЫРУБОВА: К Феликсу? Григорий! Я прошу тебя, не езди к нему!
РАСПУТИН (грустно): Феликс просит меня его жену исцелить… По женским делам. Ирину.       
ВЫРУБОВА: Ты же знаешь, ему женщина в постели не нужна. Он Ирину «диетой» называет. Ему мальчики нужны.
РАСПУТИН: Знаю, Аннушка, все знаю. И более твоего знаю. Но – должен ехать я… Я ему нужен.
ВЫРУБОВА: Ты надеешься его исцелить от порока? Брось, Григорий! Он играет с тобой в опасную игру. Ты – в опасности! Он порочен безвозвратно, он всех за собой потянет!
РАСПУТИН: И это знаю. И более твоего знаю… Надо ехать мне…
ВЫРУБОВА (помолчав, внимательно глядя на него): мы с тобой изменились, Григорий Ефимович…
РАСПУТИН: Все меняется, Аннушка… Время не красит… А такое время (машет рукой)
ВЫРУБОВА: Я помню, как первый раз увидела тебя рядом с Царем, в комнате больного царевича. Рядом с Николаем ты казался великаном… 
(В столовую заглядывает Варя, благодарит Вырубову за подарки. )
РАСПУТИН: Спасибо за подарки, Аннушка. Дети рады.
ВЫРУБОВА: Григорий Ефимович, не езжай к Юсуповым. Сам подумай – не унизительно ли тебе ездить в гости ночью к тем, кто стыдится принять тебя в днем или вечером!
РАСПУТИН: Не затем он меня ночью приглашает, чтоб унизить…
ВЫРУБОВА: А зачем же? Почему ночью?
РАСПУТИН: Ну, Аннушка… Может, и не поеду. Успокойся.
ВЫРУБОВА: Обещай, что не поедешь к нему!
РАСПУТИН: Обещаю, милая. Обещаю.
(Вырубова прощается, уходит. Прислуга (Катя) собирает ужин на стол: рыба, черный хлеб, мед. Входят Матрена и Варвара, садятся ужинать. Распутин разламывает хлеб руками, пьет мадеру, постепенно веселеет.)
МАТРЕНА: Любимая еда твоя – рыба и мед. И хлебушек черный. Вкусно! Я тоже люблю.
РАСПУТИН: Вот, замуж за своего Бориса выйдешь – будешь готовить чего ему нравится.
МАТРЕНА (краснеет): Я с Соловьевым только месяц как познакомилась. Какая свадьба, папа?
РАСПУТИН: Через годок свадьбу сыграете, я знаю. (обедают, затем Распутин вновь обращается к Матрене) Идем ка со мною. Надоть мне тебе сказать.
(Идет с Матреной в свою спальню, открывает бюро, вынимает пачку ассигнаций.)
МАТРЕНА: Что?
РАСПУТИН: Это твое приданное. Три тыщи рублей тут. Бери и спрячь в своей комнате.
МАТРЕНА: Папа, свадьба-то через год… Зачем сейчас?
РАСПУТИН: Так надоть. Завтра поймешь.
МАТРЕНА (недоуменно пожимает плечами, берет деньги): А ты что, в гости сегодня собираешься? Вон, рубашку какую красивую приготовил (показывает на лежащую красивую шелковую рубашку, вышитую голубыми васильками).
РАСПУТИН: Собираюсь. А рубашка – да, любимая. Царица сама василечки вышивала… 
(Матрена берет деньги, идет в свою комнату. Камера показывает будильник – время около 19 часов. Раздается звонок в дверь, Варя открывает, входит Протопопов. Здороваются. Вид у него подавленный. Она провожает его в столовую. Там – Распутин и Матрена.)
ПРОТОПОПОВ (дочерям Распутина): Девочки, у меня с Григорием Ефимовичем серьезный разговор.
(Матрена и Варя уходят к себе. Через дверь приглушенно слышны голоса. Матрена и Варя прислушиваются.)
РАСПУТИН: Здравствуй, Александр Дмитриевич… Что скажешь?
ПРОТОПОПОВ: Григорий Ефимович, тебя хотят убить.
РАСПУТИН: Знаю.
ПРОТОПОПОВ: Я советовал бы тебе несколько дней не выходить из дома. Здесь ты в безопасности.
РАСПУТИН: Не могу.
ПРОТОПОПОВ: Отмени все встречи.
РАСПУТИН: Поздно.
ПРОТОПОПОВ: Ну так скажи, по крайней мере, куда ты собрался?
РАСПУТИН: Не могу, это не моя тайна.
ПРОТОПОПОВ: Ты не понимаешь, насколько все серьезно. Весьма влиятельные особы замыслили посадить на трон царевича и назначить регентом великого князя Николая Николаевича. А тебя либо сошлют в Сибирь, либо казнят. Либо просто убьют. Я знаю заговорщиков, но сейчас не могу назвать. Все, что я могу – это удвоить охрану в Царском Селе. Может, ты сегодня все же останешься дома? Твоя жизнь нужна Их величествам. Подумай.
РАСПУТИН: Ладно. (тихо, про себя): я умру, когда Богу будет угодно.
(Протопопов прощается, уходит такой же подавленный, как пришел.   )
РАСПУТИН: Матрена, Варя, подите сюда. Матрена, возьми-ка Евангелие Иоанна, почитай мне с начала.
(Матрена читает Евангелие Иоанна («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и слово было Бог…»). Камера отъезжает вновь в комнату дочерей, сквозь дверь слышен приглушенный голос Матрены, на который накладывается тиканье часов («Он сказал: Я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исайя… А посланные были от фарисеев…»). Камера показывает циферблат: 22, 23 часа. Дочери ложатся спать. Видно, что Матрена боится за отца. Варвара засыпает. Матрена лежит, смотрит на часы. В тишине – тиканье часов. Матрена тоже засыпает, вздрагивает во сне.   
Распутин в тишине собирается в гости. Не может застегнуть ворот рубашки (пальцы дрожат);Катя из кухни видит это, подходит к нему и застегивает ворот. Катя уходит на кухню, за перегородку, тоже ложится спать. Распутин ложится на кровать, что-то шепчет (не слышно что). Часы в комнате дочерей продолжают тикать часы.  )
Около часа ночи раздается звонок в дверь.
Голос за кадром:
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года во дворце Юсуповых Григорий Распутин был зверски убит заговорщиками, в число которых входили князь Феликс Юсупов, Великий князь Дмитрий Павлович, Пуришкевич, Сухотин, Лазаверт и, вероятно, один из сотрудников английского посольства. 
   
***

СЦЕНА 20. 23-26 февраля 1917 года. Февральская революция в Петрограде. Заседание Св. Синода 26 февраля.
Действующие лица:
- Жевахов – Жевахов Николай Давидович (1874-193?), князь, потомок российской ветви древнего рода грузинских князей Джаваховых, камер-юнкер, в 1916-17 гг – товарищ обер-прокурора Св.Синода; друг Протопопова, был знаком с Царской семьей; «реакционер», твердый монархист, член «Союза русского народа».
- митрополит Владимир – киевский митрополит Владимир;
- архиереи Макарий (Московский), Питирим (Петроградский), Георгий (Варшавский); другие члены Св.Синода;
- Яцкевич – Яцкевич Владимир Иванович, директор канцелярии Св.Синода;
- люди на улицах, горожане, солдаты;
Место и время действия:
26 февраля 1917 года, Петроград.
Улицы и площади Петрограда, здание Св.Синода на Сенатской площади.

ЭПИЗОД 1.
На экране – утро 26 февраля 1917 года в Петрограде. Грязные улицы, очереди у булочных и лавок; на улицах начинают собираться толпы людей; среди них видны и солдатские шинели. Ни трамваев, ни извозчиков. Над собирающимися толпами – красные флаги. Камера показывает Литейный проспект, подъезжает к дому товарища обер-прокурора (Жевахова). Он выходит из квартиры, звонит соседу, Яцкевичу (директору канцелярии). Яцкевич выходит, уже одетый. Здороваются. 

ЯЦКЕВИЧ: Здравствуйте, Николай Давидович. Пешком в Синод пойдем?
ЖЕВАХОВ: Трамваи вчера не ходили, но извозчики были. Не знаю, что сегодня увидим. Слышали ночью выстрелы?
ЯЦКЕВИЧ: Да, по моему с Выборгской стороны…
(Разговаривая, выходят из дома, ищут глазами извозчика. Не видя его, идут к Невскому, через возбужденные и озлобленные толпы- по ходу их следования они встречаются все чаще. )
ЖЕВАХОВ: Ну вот, и извозчиков не видно. Идемте пешком.
ЯЦКЕВИЧ: Вон, опять в лавки хвосты длинные… Четвертый день уже очереди! Неужели хлеб и керосин не могли вовремя в город подвести?
ЖЕВАХОВ: Я вчера разговаривал с Протопоповым по телефонной связи. Он сказал, что снабжение ни на день не нарушалось. На складах всего в достатке. Да я ведь сам-то в Петроград вернулся два дня назад – пол России объездил. Поезда везде ходят по расписанию. Везде спокойно, всего хватает. Ну, цены, конечно, заметно меньше, чем здесь у нас. Я для сестры два куля белой муки привез с юга. Вот, как раз пригодится.
ЯЦКЕВИЧ: А настроение людей?
ЖЕВАХОВ: Спокойное. В Киеве и в Екатеринодаре, и в Таганроге видел новобранцев – на фронт их отправляли. Веселые, румяные - любо-дорого смотреть… Все надеются, что в этом году дожмем немца. И верят в скорую победу. Я много с людьми общался. А здесь – черт знает что происходит! (крестятся)
ЯЦКЕВИЧ: Я слышал, на Марсовом поле уже три дня с утра до вечера митинги под красными знаменами. Полно смутьянов. А там ведь Павловские полки расквартированы… И никто этих смутьянов не разгоняет! Что происходит?
ЖЕВАХОВ (оглядывается, показывает рукой назад, в начало Литейного): Вон извозчик, давайте подождем.
(Машут рукою извозчику, однако, наперерез ему бросаются подросток и солдат в шинели – заворачивают извозчика обратно. Народу на улицах становится больше. За извозчиком едет автомобиль с солдатами, под красным знаменем – его беспрепятственно пропускают, приветственно машут. Жевахов подходит к подростку (солдат скрылся в подворотне):
ЖЕВАХОМ: Милый, ты чего делаешь? Зачем извозчика завернул?
ПОДРОСТОК: Проходи, дядя, не мешай.
ЯЦКЕВИЧ: Вы что делаете?
ПОДРОСТОК: Не твое дело! Завтра узнаете, «чего»… Идите, попы, своей дорогой, пока вас не трогают (также идет в подворотню)
(Проходят еще несколько метров, слышат разговор городского обывателя и солдата.)
ОБЫВАТЕЛЬ: Братец, ты из какого полка?
СОЛДАТ: Волынского запасного… В увольнении я…
ОБЫВАТЕЛЬ: Иди в казармы, расскажи, что тут творится. Пусть солдаты к нам присоединяются. С солдатами – мы точно победим! Если вы на улицы выйдете…
СОЛДАТ: Ишь-ты, какой быстрый! Мы, конечно, тоже против войны, и против царя и господ… Но вы-то побунтуете и по домам разойдетесь, а мы, ежели что – под расстрел пойдем!
(Обыватель увлекает солдата с собой, что-то горячо доказывает ему.  )
ЖЕВАХОВ (удивленно): Кто-то ведь организует все это безобразие!
ЯЦКЕВИЧ: Я слышал, Петроградский совет какой-то… Рабочих и солдат.
ЖЕВАХОВ: Слышите? На Выборгской опять стреляют!
ЯЦКЕВИЧ (вздрагивает от звука близкого выстрела): И ближе уже! Это у Окружного суда. Здесь уже, на Литейном!
ЖЕВАХОВ: Идемте-ка дворами, Владимир Иванович! Так спокойнее будет.
(Близ Невского заворачивают в проходные дворы. Идут, иногда выглядывая на Невский. Там собираются толпы под красными знаменами.)
ЖЕВАХОВ: Жидков-то сколько… Довольные… Ранее никогда на Невском столько жидков не видел…
ЯЦКЕВИЧ: Довольных…
ЖЕВАХОВ: Вот что, Владимир Иванович… Надо будет сегодня на заседании Синода обращение к народу принять…
ЯЦКЕВИЧ: От лица Православной церкви?
ЖЕВАХОВ: Да, конечно. Обращение к православным. Чтобы не принимали участия в беспорядках.
ЯЦКЕВИЧ: Как в 5-м году обращение?
ЖЕВАХОВ: Пожалуй, еще и посильнее надо сформулировать.   
ЯЦКЕВИЧ: Павел Иванович будет председательствовать?
ЖЕВАХОВ: Нет, он мне вчера вечером из Царского телефонировал, что его на сегодняшнем заседании не будет. Мне придется внести это предложение.
ЯЦКЕВИЧ: Да, надо принять. Примет ведь Синод!
ЖЕВАХОВ: Если Владимир во фронду не войдет. Первенствующий митрополит – у него много сторонников в Синоде.
ЯЦКЕВИЧ: Ну да, обижен он на Государя с 15-го года.
ЖЕВАХОВ: Да, не ожидал он, что Государь удалит его из столицы. Киев он ссылкой считает. Сильно обижен.
ЯЦКЕВИЧ: Я слышал, он Распутина считал главным инициатором своего удаления? Ведь он с Распутиным «на ножах» был.
ЖЕВАХОВ: Да, конечно… Я ему говорил: не надо в личную жизнь Государя встревать. Его и Государыни друзья – это Их Величеств личное дело… 
 ЯЦКЕВИЧ: Да уж… Убили Распутина, а толку… Еще хуже стало! Даже его враги теперь это признают. Что ничего не изменилось, только хуже. А про Государыню – еще больше сплетен. Вранья больше… Прости Господи!
ЖЕВАХОВ: Я на это, на убийство Распутина, еще строже смотрю. Ведь Царь – Помазанник Божий. И сказано Господом: не тронь Моих! А полезли с грязными сплетнями в Их личное! Он же друг их был! Ох, грех! Грех - не только убийство, но и это хамство народное. И еще хуже стало! Беда идет! Накажет народ Господь, что не защитили Друга Царева.   
ЯЦКЕВИЧ: А что же наш Высший свет… Аристократия наша…
ЖЕВАХОВ: и Царь, и Царица… они не похожи на наших современных аристократов, ... если бы Они не были Царями, то наше великосветское общество даже не приняло бы Их в свою среду. Они слишком хороши, слишком просты и естественны, слишком искренни… 
(Переходят Невский, идут мимо Адмиралтейства на Сенатскую площадь, к Св.Синоду. На Сенатской спокойнее, меньше народу. Нет красных флагов. Входят в здание правительствующего Синода. Там уже собрались митрополиты, архиереи – члены Св.Синода. Здороваются, проходят в зал заседаний, рассаживаются. Жевахов берет слово перед началом  заседания.)
ЖЕВАХОВ: Господа синодалы! Позвольте слово перед началом заседания… Вы все знаете и видите, что творится в Петрограде. Народ пошел в смуту. Все происходящее в последние два дня начинает напоминать начало января 1905 года, и осень того года. Новой революции Россия не выдержит.  Положение очень серьезно. Тем более, что новая смута поддерживается германскими агентами и их деньгами. Как 12 лет назад – японскими деньгами. Я предлагаю принять Обращение к православному народу, от имени нашей Церкви – с воззванием не участвовать в уличных беспорядках, поддержать в эти сложные дни правительство и Государя Императора. При этом, надо избегать общих мест, общих слов, а говорить конкретно о событиях этих дней!
(Возгласы с мест: почему само правительство ничего не делает? Где городовые? Почему хлеба и керосина в лавках нет?)
МАКАРИЙ:  Николай Давидович прав. В новую смуту идем! Обращение необходимо. И надо жестко его написать. Предупредить надо, что каждый примкнувший к революционному движению будет отлучен от святого причастия!
ГЕОРГИЙ: верно, верно. Это должно быть грозное предупреждение Церкви!
ВЛАДИМИР: верно вам из зала кричат, что власти бездействуют. Власти виноваты, и они сами должны навести порядок.
ПИТИРИМ: Церковь не должна стоять в стороне. Вразумляющий голос всегда уместен, а ныне – просто необходим!
ВЛАДИМИР: Теперь уж извольте не перебивать! Это всегда у нынешней власти так: когда мы не нужны, тогда нас не замечают, а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью. Городские власти не могут людей хлебом и керосином обеспечить, а мы к народу взывать будем?
(Вновь возгласы с мест: верно. Где власти? Пусть сами порядок наводят!)
ВЛАДИМИР: Обер-прокуратура хочет перед властью выслужиться. Почему Священный Синод должен идти на поводу обер-прокуратуры?
ЖЕВАХОВ: Господа! В такие дни недопустимо сводить счеты между собою, интриговать, или вспоминать старые обиды!
ВЛАДИМИР: Дело не в обидах. И не об интригах я говорю, а о необходимости твердой власти! Народ возмущен ее слабостью и бездействием. Власть должна увидеть это, и исправить свои ошибки. Народ побузит немного – пусть власть почешется! Пока не вижу необходимости выступать с Обращением к народу.
ЖЕВАХОВ: Завтра поздно может быть!
ВЛАДИМИР: Не надо нас запугивать, Николай Давидович! Не принимать обращение! К тому же, я вижу, многих иерархов нет сегодня в зале. И обер-прокурора, кстати, не вижу! Не считаю возможным в таких условиях принимать обращение. Перейдем, господа, к обсуждению прежней повестки дня.

ЭПИЗОД 2.
Место и время действия – те же. Синодалы расходятся после заседания. Жевахов и Яцкевич возвращаются тем же путем на Литейный. На экране – кадры, иллюстрирующие голос Жевахова за кадром.
Голос Жевахова за кадром:
Возбуждение на улицах, между тем, все более разрасталось. Предположение, что войска откажутся повиноваться и присоединятся к бунтовщикам, превратилось в факт, ужасные последствия которого трудно было даже учесть. Серые солдатские шинели все чаще и чаще стали появляться в толпе; вместо вчерашней стрельбы из-за угла, шла открытая перестрелка вдоль и поперек улиц, и каждый прохожий чувствовал себя точно в западне, не зная, как выбраться из опасного места... Я то и дело сворачивал то в один переулок, то в другой, и затем возвращался обратно, скрываясь в подворотнях. Прошло много времени, пока я добрался до Литейного проспекта, пользуясь всевозможными потайными ходами и внутренними дворами. Ночь прошла крайне тревожно. В различных частях города виднелись зарева пожаров; Литейный проспект был окутан густыми облаками дыма: горело здание Окружного Суда... Трещали пулеметы, гудели мчавшиеся в карьер грузовики, с высоко поднятыми красными флагами.
(СПРАВКА: о заседании Св.Синода 26 февраля 1917 г. и событиях тех дней - см. Н.Д.Жевахов. Воспоминания товарища обер-прокурора Св.Синода. – М., «Родник», 1993.)

***

СЦЕНА 21. 1917 год, 26 февраля – 1 марта. Перед Потопом.
ЭПИЗОД 1.
Действующие лица:
- Александра – Александра Федоровна(1872 г.р.), жена Николая, императрица;в этом эпизоде она спокойна, с царственной осанкой;
- Мария – дочь Николая и Александры, Великая княгиня Мария (1899 г.р.), единственная из детей, не заболевшая в эти дни корью;
- офицеры и войска в Царском Селе, генералы Ресин и фон Гротен;
Место и время действия:
28 февраля 1917 года. Царское Село и Александровский дворец,
вечер  (20-21 час).

Царское Село:
На экране:  солдаты различных частей Царскосельского гарнизона выбегают из казарм на улицы с ружьями. Музыка играет Марсельезу. Кричат ура, стреляют в воздух. В Царском Селе начался военный бунт. При полной на улицах темноте, вследствие прекращения электрического света, все происходившее кажется особенно зловещим. Вооруженная толпа освобождает арестантов из тюрьмы, громит несколько магазинов. С музыкой и песнями, с криками и со стрельбой, направляется ко дворцу.
Но ко дворцу, при первом слухе о бунте, вызываются по тревоге: Собственный полк, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной охраны. Отряд выстраивается в ограде дворца; раскинута цепь по ограде и против главных ворот внушительно смотрят два орудия. Подходят две роты Гвардейского экипажа, вызванные из Александровки. Отряд, которым командует генерал Гротен готов к какому угодно нападению. Настроение солдат и офицеров - великолепное. А шумевшие толпы то приближаются к дворцу, то удаляются, не смея, начать нападение.
Вдали слышится беспорядочная стрельба. Со стороны Софии виднеется зарево.
Во дворце тревога и переполох. При первых же слухах о начавшихся в городе беспорядках во дворец приезжает обер-гофмаршал граф Бенкендорф, с супругой -  кавалерственной дамой. Приезжают начальник дворцового управления князь Путятин с помощником генералом Добровольским. Кроме обычно живших во дворце лиц, там теперь находятся: состоящий при Ее Величестве граф Апраксин, фрейлина баронесса Буксгевден и флигель-адъютант граф Замойский. Последний случайно оказался в те дни в Царском Селе и, увидав опасность для Царской семьи, счел своим долгом, как флигель-адъютант Его Величества, явиться в распоряжение Императрицы. 
Военное начальство дворца, понимая, что всякое столкновение сторон опасно для жизни Царской семьи, входит в переговоры с мятежниками. Мятежники заявляют, что, если войска охраны начнут стрелять, они тяжелой артиллерией разнесут дворец. Мятежникам отвечают, что войска охраны первыми не начнут стрелять, но если гарнизон попытается сделать нападение — он получит решительный отпор.

Александровский дворец:
На экране -  Александровский дворец. Трубачи во дворе играют тревогу.
Перед главным подъездом дворца выстроились: лейб-гвардии Вторая Кубанская сотня, лейб-гвардии Третья Терская сотня, казаки конвоя – развернутым строем. Рядом с казаками – батальон Гвардейского экипажа под командованием Великого князя Кирилла; далее -  батальон сводного пехотного полка и зенитная батарея (два орудия на автомобильных платформах). Горят фонари у подъезда дворца. Молча стоят несколько сот верных Присяге защитников в морозной ночи. Звучат команды генералов Ресина и фон Гротена (Императрица поручила им оборону дворца): «От конвоя – постоянные разъезды на линии вокзал - казармы. Зенитной батарее и пулеметам занять позицию, удобную для открытия огня – вдоль улиц, ведущих ко дворцу… ». 
Все (войска в парке) смотрят на высокое крыльцо подъезд номер первый. Распахиваются широкие двери. Два нарядных лакея, держа высоко серебрянные канделябры со свечами, встают по сторонам. Появляется Императрица с Великой Княжной Марией Николаевной. Раздается негромкая команда войскам.
Спокойная и величественная Императрица тихо спускается по мраморным ступеням, держа дочь за руку. За Ее Величеством идут: граф Бенкендорф, граф Апраксин, граф Замойский и еще несколько лиц. Есть что-то сказочное в этом необычайном выходе Русской Императрицы к войскам, ночью, при мерцающем свете канделябров, в покрытый снежной пеленою парк.... Тишина полная. Лишь снег скрипит под ногами. Издали доносится стрельба. Со стороны же Петрограда и Софии зарево. Императрица медленно обходила ряды за рядами, кивая с улыбкой солдатам. Солдаты молча восторженно провожали Царицу глазами. Многим из офицеров Государыня тихо говорила что-нибудь: — «Как холодно, какой мороз».... Великая княжна, настоящая русская красавица, которую пощадила болезнь, улыбается офицерам, особенно морякам.
Вдвоем они обходят строй. Затем идут в караульное помещение дворца - Александра приглашает туда офицеров. Великий князь Кирилл не идет в караульное. Александра замечает это, но молчит. Идет с офицерами в караульное помещение. 
(СПРАВКА:
Э.Радзинский. Николай Второй. – М., «Вагриус», 2003, стр. 218-219
А.И.Спиридович. Великая Война и Февральская революция. – Нью-Йорк, 1961.
АЛЕКСАНДРА: Господа офицеры… Я знаю, что гарнизон Царского Села изменил присяге. Вы – наши последние, верные присяге защитники… Я благодарю вас за верность. Но, господа… только не надо стрелять. Что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы из-за нас пролилась кровь.
(Офицеры встают по стойке смирно, отдают честь. Александра и Мария выходят из караульного помещения, идут во внутренние покои дворца.)
МАРИЯ: Мама, еще два дня назад Вы готовы были повесить всех изменников… А теперь – не стрелять?
АЛЕКСАНДРА: Я готова была повесить скотов из Думы. А стрелять в русских солдат… хотя бы и изменивших присяге… Нельзя. И потом, теперь уже поздно, милая Маша… Потоп начался.
МАРИЯ: Какой потоп?
АЛЕКСАНДРА: Папа приедет, расскажем тебе все подробно. Сейчас идем к нашим больным…   

***

СЦЕНА 22. 1917 год, 28 февраля – 1 марта. Петроград.
Действующие лица:
- Валуев – камергер, начальник Северо-Западных железных дорог; 28 февраля пытался выехать навстречу Государю для обеспечения беспрепятственного проезда Его Величества в столицу (в Царское Село);
- Жена и дочь Валуева (работали в госпитале на Варшавском вокзале);
- Священник (отец Митрофан);
- Возбужденная толпа на Варшавском вокзале;
- Восставшие солдаты, чернь;
Место и время действия:
28 февраля 1917 года, Петроград,
Варшавский вокзал и Измайловский проспект, вечер 28 февраля 1917 года.
На экране – Варшавский вокзал, возбужденные обыватели и солдаты вокруг. К зданию вокзала подъезжает автомобиль с Валуевым и одним из его чиновников. Валуев выходит из автомобиля, идет в госпиталь, подзывает жену и дочь. 

ВАЛУЕВ (спокойно): Варенька, Маша, я отъезжаю на день в Малую Вишеру. Встречу там Государя и обеспечу его беспрепятственный проезд до Царского Села. Завтра буду здесь. Или даже сегодня ночью. Сразу зайду к вам, милые мои.
ЖЕНА: Ты один едешь? Зачем?
ВАЛУЕВ: В министерстве беспорядок. Приказы по проводу не выполняются. А на всех станциях – начальники станций меня лично знают. Ну, я пошел. Не волнуйтесь, милые мои.
(Целует жену и дочь, выходит из госпиталя, идет по перрону к паровозу под парами, приготовленным для его отъезда. Кто-то из служащих узнает его, показывает пальцем, громко говорит: «Это начальник Северо-Западных дорог, держите его! Он против революции! Он – за Николашку!». Несколько человек оборачиваются, один из солдат спрашивает: «Куда, Вашбродь, собрался?!» Хватает Валуева за рукав шинели.)
ВАЛУЕВ: Я по служебным делам. Не мешайте мне.
СОЛДАТ (зовет кого-то): эй, Василий! Тут Вашбродь куда-то собрался, надо проверить!
(Валуев продолжает идти к паровозу, но почти у  кабины его настигают двое, хватают за рукава: «Э, нет! К Царю собрался? К Николашке?!» Его обыскивают, достают документы. Подходит рабочий-железнодорожник.)
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ РАБОЧИЙ: Камергер! Начальник Северо-Западных дорог! Ну, Вашбродь, куда ехать собрался? Не читал приказ – 250 верст от Петрограда только по специальным пропускам! 
ВАЛУЕВ: Я по служебным делам! Пустите же, господа! 
(Вокруг начинает собираться толпа. Дважды Валуеву почти удается сесть в кабину паровоза, и дважды солдаты стаскивают его оттуда. Из толпы слышны громкие возгласы: «Не пускать его, он хочет увести Царя к немцам!». Его вытаскивают из кабины паровоза в третий раз.  Толпа вопит. Готовится самосуд. Жена и дочь в госпитале слышат шум на перроне, выбегают из госпиталя – видят происходящее. Бегут в ближнюю часовню, просят священника заступиться за него. Священник, в облачении, с крестом в руках,  быстро подходит к толпе. )
СВЯЩЕННИК: Православные! Братцы рабочие! Солдатушки!
Толпа оборачивается, слушают священника, держа помятого Валуева, уже без шубы.
СВЯЩЕННИК: Православные, опомнитесь! Нельзя кровь проливать! В чем виноват он?
РАБОЧИЙ: Царя к немцам хочет увести! Вона – паровоз уже готов! Сволочь!
СВЯЩЕННИК: Вот что, православные… Если есть у вас подозрения, что он – изменник, за немцев – так везите его в Думу, в Таврический, или в Мариинский – там разберутся… А самосуд – негоже!
СОЛДАТ: Арестован ты, Вашбродь! Сволочь! Иди-ка за нами!
(Ведут его к выходу с вокзала, солдат подзывает стоящий недалеко автомобиль с красным флагом; Валуева усаживают в автомобиль между двумя солдатами, автомобиль трогается через мост, к Измайловскому проспекту. Жена и дочь Валуева крестятся, благодарят священника.
В начале Измайловского проспекта с крыши слышны выстрелы. Несколько пуль взбивают снег и пыль рядом с автомобилем. Автомобиль останавливается. )
ОХРАННИК: Что за черт! Его ослобонить пытается кто-то! Сволочи! Вылезай, сволочь!
СОЛДАТ (стреляет по крышам): Не уйдешь, гад!   
(Вытаскивают Валуева из машины. Сбивают с ног, потом ставят к стене дома.)
СОЛДАТ: Именем революции! (видит проходящих вооруженных винтовками солдат с красными бантами): братцы, я здесь от Петроградского Совета представитель, на вокзале… Поймали вот сволочь, министр… Почти у паровоза перехватили. К Николашке хотел ехать, чтобы к немцам его переправить!
ВАЛУЕВ: Господь с вами! Что вы такое говорите! Опомнитесь! Никто меня не пытается освободить! Везите меня в Ваш Комитет!
СОЛДАТ: Молчи, сволочь! (проходящим солдатам): его только что ослобонить пытались – с крыши по нам стреляли. Надоть кончать его тут же. Именем революции! Есть желающие кончить гадину?!
(Несколько солдат вскидывают винтовки, целятся в Валуева. Вокруг вновь собирается толпа, раздаются одобрительные возгласы. Валуев снимает шапку.)
ВАЛУЕВ (крестится, тихо говорит): Ну, коли так… Значит, умираю за Государя Императора…   
(Солдаты стреляют. Валуев падает.  Несколько человек из толпы подходят к трупу, обшаривают карманы, снимают часы. )
(СПРАВКА: А.И.Спиридович. Великая Война и Февральская революция. – Нью-Йорк, 1961.
***

СЦЕНА 23. 1917 год, 1-2 марта. Накануне отречения.
СПРАВКА: см. В.Кобылин. Анатомия измены. - СПб, изд. «Царское дело», стр.288-307.
ЭПИЗОД 1.
Действующие лица:
- Алексеев – Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918), с августа 1915 г. – начальник штаба Верховного Главнокомандующего, в 1916 году – уже член масонской «Военной ложи», предавшей Николая в феврале 1917 года;
- Лукомский – Лукомский Александр Сергеевич (1868-1939), генерал-квартирмейстер Ставки (блестяще провел мобилизацию в августе 1914 г.), член «Военной ложи»;
- Русин – Русин А.И. (1861-1956), адмирал, начальник Морского штаба при Ставке; остался верен Присяге;
- Рузский – Рузский Николай Владимирович (1854-1918), командующий Северо-Западным фронтом, генерал от инфантерии, член «Военной ложи», масон;
- телеграфист Ставки;
Место и время действия:
2 марта 1917 года, Ставка под Могилевом, штаб Алексеева..
На экране: штаб Алексеева в Ставке под Могилевом. Утро. Звонит телефон, Алексеев снимает трубку. Слышен голос Рузского.
 
РУЗСКИЙ (взволнованно): Михаил Васильевич! Я только что имел продолжительный разговор с председателем Думы, с Родзянко.
АЛЕКСЕЕВ: Я слушаю вас, Николай Владимирович.
РУЗСКИЙ: Сегодня ночью он получил телеграмму Николая… Его Величества… о согласии на ответственное перед Думой министерство. Зачитываю его ответ, его телеграмму мне.
АЛЕКСЕЕВ: Я слушаю.
РУЗСКИЙ: «Ни Его Величество, ни Вы сами, по-видимому, не в состоянии вообразить, что происходит в столице. Разразилась ужасная революция. Ненависть к императрице достигла предела. Для того, чтобы предотвратить кровопролитие, я вынужден был взять под стражу всех министров прежнего правительства. Не присылайте больше никаких войск. Я сам вишу на волоске. Власть ускользает из моих рук. Предлагаемые Вами уже опоздали. Время для них прошло. Возврата нет».
АЛЕКСЕЕВ: Ночью я уже послал направленным в Петроград войскам телеграммы о возвращении на прежние позиции…   
РУЗСКИЙ: Как формулировали причину отмены приказа?
АЛЕКСЕЕВ: «Ввиду наступившего в Петрограде спокойствия и минования надобности» …  Ночью я полагал, что в Петрограде спокойнее стало…
РУЗСКИЙ: Хорошо. Так или иначе – войска не должны идти на Петроград. Я также остановил телеграммами подчиненные мне полки.  В Вырицу направил нарочного – Георгиевский батальон Иванова тоже вернется – к вам, в Ставку.   
АЛЕКСЕЕВ: Кто будет во главе нового правительства?
РУЗСКИЙ: После получения телеграммы я телефонировал ему и спросил об этом. Он не смог ответить на этот вопрос. Вместо этого начал говорить о том, что он давно предсказывал революцию… и тому подобное… Ругал Государыню… в общем, не смог… Потом сказал, что все решили войну до конца, но Государь должен отречься.
АЛЕКСЕЕВ: Кто – «все»?
РУЗСКИЙ: Комитет Думы и Петроградский совет рабочих.
АЛЕКСЕЕВ (после паузы): Что Вы предлагаете? Ваше мнение?
РУЗСКИЙ: Нельзя оставлять власть Николаю…
АЛЕКСЕЕВ: Нельзя. Нельзя оставлять власть Государыне…
РУЗСКИЙ: Да, Николай не согласится на ее арест или ссылку в монастырь. Она вновь начнет перетряхивать министров. И за армию возьмется…
АЛЕКСЕЕВ: Да, она не простит никому нынешнего унижения. Это точно…
РУЗСКИЙ: Я абсолютно уверен, что Николай должен отречься. Родзянко сказал мне, что Гучков готовит текст отречения, и что он и Шульгин готовятся выехать в Псков.
АЛЕКСЕЕВ: Все же… Николай Владимирович, Вы знаете, я тоже с Вами, но… Я не могу советовать Государю отречься от Престола. Положение на фронтах  по прежнему стабильно. Да и вся Россия спокойна. Бунт в Петрограде – для него, для Николая - еще не причина для отречения.
РУЗСКИЙ: Михаил Васильевич… Вы же знаете, большинство командующих фронтами и корпусами настроены против Николая… Из-за Государыни, из-за ее влияния на него. Запросите их согласие на отречение.
АЛЕКСЕЕВ: Не все согласятся… Например, Келлер точно не согласится… И Хан-Нахичеванский вряд ли согласится… Сахаров – тоже сомневаюсь.  Начальник Морского штаба при моем штабе, Русин – тоже сомневаюсь…
РУЗСКИЙ: Мы представим Николаю телеграммы от тех, кто согласится… Келлер… Кто такой?
АЛЕКСЕЕВ: Федор Артурович… Командир Третьего Кавказского корпуса…
РУЗСКИЙ: Ну, он – не командующий фронтом. Не надо командиров корпусов запрашивать. Сахаров с Румынского фронта… Посмотрим. Русина – уговорите, он ведь у вас, в Ставке.
АЛЕКСЕЕВ: Большинство будут согласны, все же.
РУЗСКИЙ: Михаил Васильевич, запрашивайте командующих и готовьте проект Манифеста об отречении. Я иду на доклад к Николаю.  Из-за Государыни, из-за ее влияния на него. ми настроены против Николая.н готовятся выехать в Псков. 
АЛЕКСЕЕВ (вызывает дежурного офицера): Лукомского и Русина – пригласите ко мне.
(Входит Лукомский.) 
АЛЕКСЕЕВ: Александр Сергеевич, подготовьте телеграмму Главнокомандующим фронтов с подробным изложением всего происходящего в Петрограде, с указанием того, что ставится вопрос об отречении Государя от Престола в пользу Наследника Цесаревича с назначением регентом Великого Князя Михаила Александровича, и с просьбой, чтобы Главкомы срочно сообщили по последнему вопросу свое мнение. Срочно! Вопросы есть?
ЛУКОМСКИЙ: Никак нет, Михаил Васильевич. Я полностью в курсе. У меня был подробный разговор с начштаба Даниловым.  Он полностью в курсе предложений Рузского.
( Лукомский уходит. Входит Русин. Здороваются. Русин садится.)
АЛЕКСЕЕВ: Вы в курсе того, что происходит в Петрограде в последние дни?
РУСИН: в курсе, как и все в Ставке. Надеюсь, что снятые с фронтов полки и Георгиевский батальон генерала Иванова сегодня-завтра разгонят бунтовщиков.
АЛЕКСЕЕВ: Положение в Петрограде вчера вечером и сегодня значительно ухудшилось. Там – революция. Комитет Думы не контролирует ситуацию. Родзянко советует во избежание крупного кровопролития отозвать присланные для усмирения войска.
РУСИН: Что?! Отдать власть черни?! Сдаться бунтовщикам?! Где Государь? Он ведь выехал вчера в столицу?
АЛЕКСЕЕВ: Дороги в районе Тосно, Любани и Луги перекрыты революционерами. Государь – в Пскове. Он задержан в Пскове главкомом Рузским. 
РУСИН: Как это – «задержан»?!
АЛЕКСЕЕВ: Ему из Петрограда предъявлены требования. (внимательно смотрит на Русина)
РУСИН: Что же требуют? Ответственного министерства?
АЛЕКСЕЕВ: Нет. Больше. Требуют отречения…
РУСИН: Что?! Какой ужас!
(Русин начинает понимать ситуацию. Возмущенно смотрит на Алексеева. Алексеев молчит. Входит Лукомский, передает Алексееву текст подготовленной телеграммы. . )
РУСИН: Какое несчастье… (Демонстративно встает и молча уходит. Алексеев смотрит ему вслед).
АЛЕКСЕЕВ (Лукомскому): рассылайте, срочно!
(Камера поднимается над штабом Ставки, показывает телеграфные столбы и провода, блестящие под солнцем на морозе. На столбах сидят черные вороны. Одна из них громко каркает и взлетает. Затем другая, третья…
Над штабом в Ставке – стая ворон. Камера вновь в штабе, кабинет Алексеева. Входит Лукомский с телеграммами от главкомов.  )
ЛУКОМСКИЙ: Получены положительные ответы: от Великого Князя Николая Николаевича, от генерал-адъютанта Брусилова, от генерал-адъютанта Эверта. Все – за отречение. Великий князь – «коленопреклоненно просит» Николая отречься.
АЛЕКСЕЕВ: Хан-Нахичеванский, Колчак?
ЛУКОМСКИЙ: Колчак телефонировал согласие, телеграфировать не стал. Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский… Его телеграмму я отложил от остальных. Вот она (передает Алексееву).
АЛЕКСЕЕВ (читает, морщится): «… Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха».
ЛУКОМСКИЙ: Эту отложим. Русин подпишет обращение?
АЛЕКСЕЕВ (вздыхает, вызывает адъютанта): Верните Русина!
Входит Русин. Алексеев передает ему ответ Великого Князя Николая Николаевича.
РУСИН (читает с возмущением): «Я, как верноподданный, считаю по долгу присяги и по духу присяги необходимым коленоприклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знамением, передайте ему – Ваше наследие. Другого выхода АЛЕКСЕЕВ: Адмирал, я предлагаю вам присоединить свой голос к единодушному мнению Главнокомандующих… Брусилов, Эверт и другие – уже прислали свое согласие на отречение…
РУСИН: Это – измена!
АЛЕКСЕЕВ: Великий Князь изменил?! Главкомы изменили? Вы о чем, адмирал?
РУСИН: Я не буду подписывать такое обращение к Государю. За несколько месяцев до победы, ради которой Государь отдал столько сил, и в которой никто теперь не сомневается, требовать его отречения?! Это безумие… Или предательство.
АЛЕКСЕЕВ: А после победы над Германией – вы подписали бы?
РУСИН: Посмотрел бы я на вас после победы! Государь возглавил отступающую, терпящую катастрофу армию в 15-м году… И, кстати, сменил на посту Верховного как раз Великого Князя – и вот теперь, накануне победы?!
АЛЕКСЕЕВ: Вы свободны, адмирал!
РУСИН: Россия не простит вам измены! (разворачивается, уходит)
(СПРАВКА: о разговоре Алексеева с Русиным см.
В.С.Кобылин. Анатомия измены. - СПб, изд. «Царское дело», 2005, стр.306-307.)
 
***

СЦЕНА 24. 2-3 (15-16 н.с.) марта 1917 года. Отречение.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов(1868 г.р.), император; не выспавшийся, бледный, с мешками под глазами, но спокойный и, как всегда, очень вежлив; одет в темно-серую черкеску, с кинжалом в серебряных ножнах на поясе;
- Рузский – Рузский Николай Владимирович (1854-1918), командующий Северо-Западным фронтом, генерал от инфантерии, член «Военной ложи», масон;
- Данилов – Данилов Юрий (Георгий) Никифорович (1866-1937), генерал-квартирмейстер, начальник штаба Северного фронта; масон, был близок с Гучковым;
- Савич – Савич (Саввич) Сергей Сергеевич (1863-?), генерал-адъютант, начальник снабжения армий Северо-Западного и Северного фронтов;
- генералы и офицеры;
- телеграфисты Ставки и литерных поездов;
- Гучков – Гучков Александр Иванович (1862-1936), основатель и лидер партии октябристов, председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне, глава «Военной ложи», масон;
- Шульгин – Шульгин Василий Витальевич (1878-1976), лидер фракции прогрессивных националистов в Думе, редактор газеты «Киевлянин», член Временного комитета Думы, монархист – но активный участник февральской смуты;
- Нарышкин – Нарышкин Кирилл Анатольевич (1868-1924), генерал-майор, начальник военно-походной канцелярии Его Императорского Величества;
- охрана и члены Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (агитаторы с листовками), приехавшие с поездом Гучкова и Шульгина;
- скороход Свиты;
Место и время действия:
Псков, вечер (от 21 ч. до полуночи) 2\15 марта 1917 года.
Время от времени камера показывает часы – или вокзальные, или настенные часы в салоне царского вагона
На экране:
Панорама вокзала. На путях стоят литерные поезда «А» (Царский поезд) и «Б» (Свитский поезд). Тускло горят два фонаря у вокзала. Освещены окна в литерном «Б». Морозный и ветреный зимний вечер. По перрону медленно прогуливается Николай. Смотрит на свой вагон – покраска местами как бы слегка потрескалась. Изредка проходят офицеры. Николай спокойно отвечает на их приветствия, прикладывая руку к папахе. Глубоко и спокойно вдыхает морозный воздух. Перрон пустеет, Николай идет по нему один. Камера показывает вокзальные часы (21ч40м). В это время, прямо навстречу Николаю из темноты показывается поезд с двумя вагонами. Поезд украшен красными флагами. В темноте все это производит мрачное, даже жуткое впечатление. Кроме Николая, этого пока никто не видит. Поезд выплывает из темноты как одноглазое чудовище. Николай разворачивается, медленно идет к своему вагону.
Подходящий к перрону поезд дает свисток. Из соседнего с царским вагона литерного «А» выскакивает флигель-адъютант Мордвинов. Они обмениваются парой слов. Николай входит в свой вагон, Мордвинов бежит к замедляющему ход поезду, на ходу вскакивает в последний вагон, рывком открывая дверь. В вагоне – полутьма, горит лишь огарок свечи. У дальней стены две фигуры – Гучков и Шульгин, в помятых и нечищеных пиджаках, грязноватых крахмальных рубашках, немытые и небритые уже несколько дней, взволнованные и подавленные, не знающие чего ждать. Здороваются. Мордвинов замечает, что руки у них дрожат. Вид у них не столько усталый, сколько растерянный.

МОРДВИНОВ: Его Величество ждет Вас.
(Гучков и Шульгин одевают пальто, шапки. )
МОРДВИНОВ: Что делается в Петрограде?
ШУЛЬГИН (волнуясь): Творится что-то невообразимое… Мы находимся всецело в руках Петроградского Совета… Нас, наверное, арестуют, когда мы вернемся.
(Поезд останавливается. Они выходят из вагона, осматриваются, идут к литерному «А». Гучков всю дорогу идет молча, опустив голову.)
МОРДВИНОВ: С каким поручением Вы приехали, на что надеетесь?
ШУЛЬГИН (тоскливо и смущенно, понизив голос почти до шепота): Приехали за отречением в пользу Алексея Николаевича… Знаете, мы надеемся только на то… что, может быть, Государь нам поможет… 
(СПРАВКА:
Мордвинов А. Отрывки из воспоминаний. – см. В.Кобылин, «Анатомия измены», СПб, изд. «Царское дело», 2003, стр.316-317  )
(На экране – Мордвинов хочет сплюнуть, но воспитание не позволяет. Он только дергает головой и глотает слюну. Из другого вагона прибывшего поезда выскакивает несколько субъектов в военной форме с винтовками, встают у подножки вагона. За ними выходит с десяток депутатов Петросовета (рабочие), с пачками прокламаций. Осматриваются, идут к вокзалу, размахивая листовками. Там начинает собираться публика, местные левые (чиновники, рабочие, обыватели). Некоторые из них приветствуют их и Гучкова и Шульгина криками «ура!» Депутаты Петросовета раздают им прокламации.   
Мордвинов видит Гучкова и Шульгина в царский вагон литерного «А». Входят в вагон-столовую. Скороход помогает им снять верхнюю одежду и проводит в салон. Там их встречает престарелый министр Двора, граф Фредерикс – тщательно причесанный, безукоризненно одетый, с портретами императоров (усыпанных бриллиантами, на голубом банте) на груди, бодрый, безукоризненный. Около него – начальник военно-походной канцелярии, генерал-майор Свиты Нарышкин.
В салон входит Николай, в пластунской черкеске, спокойный и бледный. Вокруг голубоватых глаз коричневая кожа, вся разрисованная белыми черточками морщин. Подает руку депутатам.)

НИКОЛАЙ: А где Рузский?
ВОЕЙКОВ: Сейчас придет, за ним пошли.
(Воейков дает указания скороходу, затем по его рапоряжению, комендант царского поезда (Гомзин) занимает пост в столовой, сам Воейков занимает пост на площадке, ведущей в салон из царского вагона через прихожую. Отсюда слышно, что происходит в салоне.Николай садится у стены вагона по одну сторону придвинутого вплотную к стене небольшого четырехугольного стола и жестом предлагает всем занять места, указав Гучкову стул справа от себя. Напротив поместились Фредерикс и Шульгин. В углу, за маленьким столом устроился начальник Военно-походной канцелярии Нарышкин - чтобы записывать всё происходящее. Николай делает знак Гучкову – начинать. )
   ГУЧКОВ (сильно волнуясь, опустив голову, положив на стол правую руку и глядя на стол, но спокойно и корректно, глухим голосом): Ваше Величество, к моменту нашего отъезда положение в столице начало улучшаться. Временный Комитет Государственной Думы контролирует ситуацию. Мы прибыли сюда по поручению этого комитета, чтобы дать те советы, которые могут вывести страну из тяжелого положения…   
(Николай слушает, слегка прислонившись к стене, глядя перед собой. Лицо его спокойно и непроницаемо.)
ГУЧКОВ: Петроград - в руках движения. Бороться с ним безнадежно. Борьба поведет лишь к напрасным жертвам. Попытки послать для усмирения войска с фронта не будут иметь успеха. Ни одна воинская часть этого не выполнит. Как бы ни была верна и надежна воинская часть, соприкоснувшись с атмосферой Петрограда, она перейдет на сторону движения и поэтому… Всякая борьба для Вас, Государь, бесполезна. Чтобы мое утверждение не выглядело голословным, я приведу один пример: в ночь на 1 марта в Государственную Думу явилась депутация из Царскосельского дворца, в которую входили представители Конвоя, Собственного полка, Железнодорожного полка и Дворцовой полиции, всего 25–30 человек. Все они заявили, что всецело присоединяются к новой власти, что будут по-прежнему охранять имущество и жизни Ее Величества и всей Вашей Семьи, которые им доверены, но просят выдать им документы с удостоверением, что они находятся на стороне движения. По этому примеру, Ваше Величество, видно, что Вы не можете ни на кого рассчитывать. Необходимо последовать совету Временного Комитета — отречься от престола.
(В это время в вагон входит Рузский. Раздеваясь в прихожей, недовольно обращается к скороходу)
РУЗСКИЙ: Ведь я ясно приказал направить депутатов сначала прямо ко мне. Отчего это не сделано? Вечно не слушаются.
 (Входит в салон. Поклонившись, он занимает место у свободной стороны стола, оказавшись между Гучковым и Шульгиным. )
НИКОЛАЙ (обращаясь к Гучкову и Шульгину): Что именно Вы считали бы желательным?
ГУЧКОВ: Большинство пославших нас членов Временного Комитета стоит за конституционную монархию. Мы по их поручению советуем Вам, помолившись Богу,  отречься в пользу Наследника Алексея Николаевича с назначением регента Великого Князя Михаила Александровича.
(Николай при словах Гучкова «помолившись Богу», впервые за все время встречи одно мгновение смотрит прямо на него – странным  взглядом, с таким видом, что, мол, этого можно было бы и не говорить.  )
РУЗСКИЙ (привстает с места, довольным тоном, как подчиненный начальнику): Александр Иванович, это уже сделано.
НИКОЛАЙ (Гучкову, делая вид, что не слышит слов Рузского): Считаете ли Вы, что своим отречением я внесу успокоение?
ГУЧКОВ, ШУЛЬГИН: Да, да, Ваше Императорское Величество.
ГУЧКОВ (взволнованно продолжает): Я знаю, Ваше Величество, что я Вам предлагаю решение громадной важности, и я не жду, чтобы Вы приняли его тотчас. Если Вы хотите несколько обдумать этот шаг, я готов уйти из вагона и подождать, пока Вы примете решение, но, во всяком случае, все это должно совершиться сегодня вечером.
(При последних словах Гучкова Рузский нагибается к Шульгину, шепчет: «Это дело решенное. Вчера был трудный день. Буря была...» )
НИКОЛАЙ (спокойно, на этот раз с гвардейским акцентом): Я этот вопрос уже обдумал и решил отречься.   
(Гучков и Шульгин переглядываются – они не ожидали согласия.)
ГУЧКОВ (вновь волнуясь): Ваше Величество, я думаю, Вы понимаете, что Вам придется расстаться с сыном, потому что никто не решится доверить судьбу и воспитание будущего государя тем, кто довел страну до настоящего положения. 
НИКОЛАЙ: В три часа дня я принял решение отречься от Престола в пользу моего сына Алексея Николаевича; но теперь, подумав, пришел к заключению, (в этом месте голос Николая впервые слегка дрогнул) что я с ним расстаться не могу,  и передаю Престол брату моему - Михаилу Александровичу.  (тихо:) Надеюсь, Вы поймете чувства отца. 
ГУЧКОВ (несколько опешив, после паузы): Но мы к этому вопросу не подготовлены. Разрешите нам подумать.
НИКОЛАЙ: Думайте.
ГУЧКОВ: Мы останемся в Пскове час или полтора и просим Вас, Ваше Императорское Величество, сейчас же составить акт об отречении, так как завтра мы должны быть в Петербурге с актом в руках. Разрешите передать Вам проект Манифеста, написанный нами в поезде, по дороге сюда.
(Гучков передает Николаю помятые три листа. Николай берет листы, выходит из салона в то время как Рузский вновь наклоняется к Шульгину, громко шепчет: «Из Петрограда сюда идут грузовики с вооруженными людьми, Наши? Из Государственной Думы?».
Николай, вновь как будто не слышит Рузского. Выходит из салона, обращается к Воейкову, стоящему на площадке вагона.  )
НИКОЛАЙ (обращаясь к Воейкову, негромко): Вы заметили, Гучков был совершенно приличен в манере себя держать. Я готовился видеть с его стороны совершенно другое…
ВОЕЙКОВ: Да, Государь. Я здесь мог только слышать, но то, что я слышал… Да.
НИКОЛАЙ (не сдержавшись, с гримасой отвращения): Но Рузский! Вы заметили его поведение?
ВОЕЙКОВ (негромко): Стыд и позор! Для него Гучков – Верховный главнокомандующий! А сами то, Гучков и Шульгин… Как одеты… Немыты… Наверное, для них главное - «товарищам» из Петросовета, с которыми они ехали,  понравиться!   
НИКОЛАЙ (слегка машет рукой в знак согласия; затем громко, Нарышкину): Кирилл Анатольевич! Пожалуйста, перепишите ранее написанное мной отречение с поправкою о передаче Престола моему брату.
(СПРАВКА:
1. А.И.Спиридович. Великая Война и Февральская революция. – Нью-Йорк, 1961. 2. С.С.Ольденбург. Царствование императора Николая Второго, Ростов-на-Дону, изд. «Феникс», 1998
3. В.Кобылин, «Анатомия измены», СПб, изд. «Царское дело», 2003, стр. 315-318 (большая библиография – 485 наименований) 
4. В.Н.Воейков. С Царем и без Царя. – М., «Терра», 1999, стр.184-190.
5. В. Шульгин. Дни. – Белград, 1925.
6. А.Блок. Последние дни императорской власти. – Петроград, «Алконост», 1921.
7. Э.Радзинский. Николай Второй. –М., «Вагриус», 2003)

***

СЦЕНА 25. 4(17 н.с.) марта 1917 года. Встеча Николая с матерью.
ЭПИЗОД 1.
Действующие лица:
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- Мария Федоровна – вдова Александра III (вдовствующая императрица), мать Николая II, (1847-1928), обаятельная и умная престарелая дама, с какой-то детской свежестью лица и взгляда.
- Свита Николая;
- генералы и офицеры;
Место и время действия:
4\17 марта 1917 года, около полудня.  Могилев.
На экране – тот же дом губернатора в Могилеве (напротив городской управы), откуда Николай выехал в конце февраля. На здании городской управы – большие красные флаги (они видны из окон кабинета и покоев Николая). Он в сопровождении флигель-адъютанта (Мордвинкина) выходит из дворца, садится в автомобиль; едут на вокзал – встречать прибывающую из Киева Марию Федоровну. Солнечно, сильный мороз, очень сильный ветер. На улицах встречаются то тут то там подвыпившие писаря, обыватели в красных шарфах, с красными бантами. В отличие от дореволюционных пейзажей – на улицах грязно, мусорно.
К императорской платформе прибывает поезд. Автомобиль Николая подъезжает к платформе. Николай медленно идет по платформе, здоровается с двумя казаками конвоя (у входа в вагон матери), входит в вагон. Объятия, поцелуи, слезы – горькие слезы.  Выходят из вагона (Мария Федоровна, Сандро и Сергей, Николай). Обходят встречающих (офицеров и генералов Свиты). Николай и Мария Федоровна идут в деревянный барак (отдельное строение на станции у императорской платформы); Сандро и Сергей возвращаются в поезд. В деревянном бараке – Николай и его мать, Мария Федоровна. Николай бледен, кожа лица – желтоватая, но он уверен в своей правоте. Мария Федоровна едва сдерживает рыдания. 

МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Ники, Ники… Ты знаешь, что Миша отрекся? Нам в поезде сообщили…
НИКОЛАЙ: Знаю, Мама, знаю…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Как ты мог… Как ты мог подписать этот Манифест?!
(Николай закуривает, молчит (в дальнейшем курит одну папиросу за другой))
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Одним росчерком пера… Ты уничтожил 300-летнюю династию!
НИКОЛАЙ: 304-летнюю… Мама, Миша не должен был этого делать. Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Кто? Вероятно, те же, кто заставил тебя подписать Манифест!
НИКОЛАЙ: Гучков был против отречения Михаила… Это не он…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Ники! О чем мы говорим? О ком?! Ты! Милый мой сын! Как ты мог? (плачет; Николай садится рядом и обнимает ее, целует в голову)
НИКОЛАЙ: Мама, я расскажу Вам все подробно-подробно… Но чуть позже. Сначала – о другом.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Нет, Ники, нет! Сначала об этом!.. Сергей в поезде, как только увидел в окна красные флаги, напомнил мне слова Петра Аркадьевича… Он сохранил газету с его речью в Думе.
НИКОЛАЙ (закуривает папиросу, в дальнейшем курит почти непрерывно, одну за другой): Столыпин много чего умного говорил… Он почти всегда был прав…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Послушай Ники… В 10-м году, в Думе, он сказал – вся Россия читала: «Если бы нашелся безумец, который в настоящее время одним взмахом пера осуществил бы политические свободы России, то завтра же в Петербурге заседал бы совет рабочих депутатов, который через полгода своего существования вверг бы Россию в геенну огненную».
(См. В.Н.Воейков. С Царем и без Царя. – М., «Терра», 1999, стр.195.)
НИКОЛАЙ (вздрагивает): Да, Мама… Вот об этом я и хочу Вам напомнить… О предсказаниях…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (не слушая его): Этот безумец – ты?! Ты одним росчерком пера… Ники, мое сердце переполнено горем и отчаянием. Представь, какие ужасные, не поддающиеся никакому описанию времена нам предстоит пережить!! О, Ники, Ники (рыдает)
(См. Дневники императрицы Марии Федоровны. – М., «Вагриус», 2005)
НИКОЛАЙ: Мама, успокойтесь, милая, милая моя Мама… (вновь обнимает и целует ее) Петр Аркадьевич ведь не первый такое говорил… Мама, вспомните 1901 год… Апрель, Гатчино… Мы с Аликс приехали к Вам, радостные… Снять столетние печати с книги Авеля… С письма императора Павла…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (удивленно смотрит на сына): Монах Авель… Да, я помню, помню… Господи! Неужели?
НИКОЛАЙ (достает из пачки бумаг, из-за пазухи, лист): Аликс переписала мне из его письма, когда я уезжал в Ставку, 22 февраля… Мы уже тогда знали… Хотя и… не хотели верить… Прочитайте, Мама, это обо мне.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (берет листок, читает):
«Николаю Второму - Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нем свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой... Война будет, великая война... По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон Царский. Измена же будет расти и умножаться. И предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровью Агнца такожде, мужик с топором возьмет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистину казнь египетская».
НИКОЛАЙ: И потом, в 1903 году… Послание Святого Серафима…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Его ты мне не показывал. Только рассказал о его пророчествах о русско-японской войне… Все сбылось – я помню.   
НИКОЛАЙ: Не хотел расстраивать Вас, Мама. Про революцию и отречение мое - там и год указан, и месяц. Февраль и март… 1917-го…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Где это послание?
НИКОЛАЙ: У нас, в Александровском… Копию я отправил в январе в Сергиев Посад, в Троице-Сергиевскую Академию, верным людям. Они там сохранят. 
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Ники… Как там Аликс, как дети? Это ужасно. Все больны корью. И в такие дни – без тебя… Какими мелкими теперь кажутся мне все наши распри с нею…
НИКОЛАЙ: Я еду к ним через три дня. Сам жду не дождусь. Сердце ноет… рвется на части… (судорожно сглатывает, снова закуривает)
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Три дня я буду здесь с тобой… Три дня… Поговорим подробно, обо всем.
НИКОЛАЙ: Да, Мама… Но ведь и Святой Серафим – еще не все. Вы помните, я рассказывал Вам о Кайро? Луис Хамон, ирландский граф?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Нет, не помню. Какой-то граф из Англии? Предсказатель? Плохо помню. Да ты почти ничего и не говорил о нем.
НИКОЛАЙ: Я встречался с ним два раза – в 1896-м и еще раз – в 1907-м, в августе… Он – тоже предсказал катастрофу в начале этого, 17-го года.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Бог с ним, с Кайро. Он ведь не Святой Серафим Саровский, и не Авель…
НИКОЛАЙ: но и он – то же предсказал! И еще несколько человек…   
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Распутин? Не будем о нем вспоминать. Прости меня, но не надо о нем…
НИКОЛАЙ: Хорошо, не будем…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Значит… Авель и Святой Серафим провидели твою судьбу, и ты подчинился судьбе, Року…
НИКОЛАЙ: Значит, я подчинился воле Божьей. Я понял это 2-го дня, в своем вагоне, во время встречи с Рузским… Когда он сказал мне: «Решайтесь!»
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Как он мог? Он!
НИКОЛАЙ: Мама, Мама… Что же теперь делать… Все совершилось по воле Божьей!
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Не знаю, Ники… Возможно, Бог попустил эту победу дьявола… Но для чего? Я не могу понять это! Твоя жертва – спасет ли она Россию?
НИКОЛАЙ: Ты же знаешь, нет такой жертвы, на которую я не пошел бы ради спасения России… 
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Это единственное, что ты мог сделать, сын?
(Николай не выдерживает напряжения этих дней, рыдает. Мать обнимает его, гладит. Тоже плачет. )
НИКОЛАЙ (смахивает слезы левой рукой): Авель и Серафим предсказали гражданскую войну на 1918 год… Я принес эту жертву, чтобы не допустить гражданской войны, не допустить братоубийства. Монархия низложена. Теперь нет причин для братоубийственной войны!   
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Дай Бог… Дай Бог…
НИКОЛАЙ: Кроме того, Мама, я в эти дни я должен был удержать армию в стороне от политики. Уж коли так случилось, что высшие военачальники оказались настроены против меня… Я не имел права ввергать армию в раздоры ради своих амбиций…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Бунт генералов…
НИКОЛАЙ: Наконец, Мама, быть может, Временное правительство будет править страной лучше меня? Вы знаете, я невысокого мнения обо всех этих… о Милюкове, о князе Львове, о Гучкове… и прочих… Но – может я ошибаюсь? Может быть, им удастся сделать больше и лучше меня…
(См.: Александр Михайлович, великий князь. Воспоминания. – М., изд. «Захаров АСТ», 1999, стр.272-274 )
МАРИЯ ФЕДОРОВНА: Может быть? А если нет?
(Николай вновь обнимает ее, потом встает, вновь закуривает.)
Голос за кадром:
Из письма вдовствующей императрицы Марии Федоровне великой княгине Ольге Константиновне, 11 марта 1917 года:
«Сердце переполнено горем и отчаянием. Представь, какие ужасные, неподдающиеся никакому описанию времена нам еще предстоит пережить. Я благодарна Богу, что была у него в эти пять ужасных дней в Могилеве, когда он был так одинок и покинут всеми… Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым. Только дважды, когда мы были одни, он не выдержал, и я одна знаю, как он страдал и какое отчаяние было в его душе! Он ведь принес жертву во имя спасения своей страны… Это единственное, что он мог сделать, и он сделал это!»
(СПРАВКА: Дневники императрицы Марии Федоровны. – М., «Вагриус», 2005, стр.11-12)

***
СЦЕНА 26. 9(22 н.с.) марта 1917 года. Александровский дворец.  Возвращение Николая.
Действующие лица:
- Александра – Александра Феодоровна (1872 г.р.), императрица; похудевшая и постаревшая за дни болезни детей и отречения Николая; «изумительно светлая и спокойная до самого трагического конца»;
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- их дети – дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);
- Кобылинский – Кобылинский Евгений Степанович (1879-1927), полковник Лейб-гвардии Петроградского полка, фронтовик; в 1917 – начальник Царскосельского гарнизона, 8 марта был назначен Корниловым начальником караула и затем комендантом Александровского дворца, впоследствии и губернаторского дома в Тобольске; отличался преданностью Царской семье;
- Лили – Ден Юлия Александровна, жена капитана первого ранга (командира крейсера), подруга Императрицы – по отзывам ее знавших, воплощение здравого смысла и порядка;
- Вырубова – Вырубова Анна Александровна (1884-1964), фрейлина и ближайшая подруга императрицы; располневшая и несколько постаревшая, сильно хромает (после ж\д катастрофы 1915г);в эти дни – больна корью, как и все царские дети ( Мария тоже заболела после 3 марта);
- Демидова – Демидова Анна Степановна (?-16.7.1918), комнатная девушка Императрицы; 
Место и время действия:
9\22 марта 1917 года. Царскосельский вокзал, Императорский павильон;
На экране – Царскосельский вокзал. 11 ч. утра. Прибывает Царский поезд. Его встречает новый начальник караула, полковник Кобылинский. Из своего вагона выходит Николай, в папахе и шинели солдатского сукна, желтая кожа обтягивает скулы. С ним из вагона выходит гофмаршал Долгоруков; за ним его ординарец, вахмистр Пилипенко. Кобылинский докладывает Николаю. В это время из других вагонов поезда выходят лица свиты, - и многие из них быстрым шагом, едва ли не бегом, покидают вокзал. Бегут от страха ареста. 
Николай, Долгоруков, Пилипенко и Кобылинский идут к двум автомобилям, ждущим их (во втором –революционные солдаты охраны). На переднее сиденье садится Пилипенко, сзади – Николай и Долгоруков. Моторы едут к Александровскому дворцу. У ворот – два прапорщика с красными бантами, командуют: «Открыть ворота бывшему царю». Автомобиль царя въезжает в парк, подъезжает к главному подъезду. Внутри парка – часовые, у подъезда – не слишком безукоризненные прапорщики. 
Камера показывает игральную комнату Алексея; он – в постели. Александра разговаривает с ним. В комнату заглядывает Демидова.

ДЕМИДОВА: Государыня, Он приехал! Алексей Николаевич, Ваш батюшка приехали!
(Александра порывисто целует мальчика, легко бросается к двери, бежит по коридору – как пятнадцатилетняя девочка! Пробегает мимо Лили, идущей к Вырубовой, не замечая ее. Легко бежит по длинным коридорам дворца, вбегает в вестибюль, замедляет шаг, улыбается Николаю. Обнимают и страстно целуют друг друга – на виду у двух прапорщиков и камердинера (Волкова). Идут по коридорам, одни. Останавливаются, смотрят друг на друга влюбленными глазами. Александра рукою как бы протирает стекло между ними. Николай, понимающе улыбнувшись, протирает это невидимое стекло со своей стороны; их ладони находят друг друга.  )
НИКОЛАЙ (осматриваясь в длинном пустом коридоре): Вот… Вот мы и вошли… В наш Ноев ковчег…
АЛЕКСАНДРА: Да, милый, да… В наш Ноев Ковчег!
(СПРАВКА:
Из дневников Николая Второго:
9-го марта. Четверг
Скоро и благополучно прибыл в Царское Село — в 11ч. Но, Боже, какая разница, на улице и кругом дворца, внутри парка часовые, а внутри подъезда какие-то прапорщики! Пошёл наверх и там увидел душку Аликс и дорогих детей. Она выглядела бодрой и здоровой, а они все лежали в темной комнате. Но самочувствие у всех хорошее, кроме Марии, у кот[орой] корь недавно началась. Завтракали и обедали в игральной у Алексея. Видел доброго Бенкендорфа. Погулял с Валей Долг.[оруковым] и поработал с ним в садике, т. к. дальше выходить нельзя! После чая раскладывал вещи. Вечером обошли всех жильцов на той стороне и застали всех вместе.)

***
СЦЕНА 27. 13(26 н.с.) октября 1917 года. Тобольск - Фатима.
Действующие лица:
- Александра – Александра Феодоровна, жена Николая, императрица; «изумительно светлая и спокойная до самого трагического конца»;сильно постарела за время заключения в Царском Селе и Тобольске;
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- их дети – дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);
- Гиббс – Чарльз Сидней Гиббс (1876-1963), гувернер, преподаватель английского языка у царских детей. Краткая биография (для справки):
Перед принятием сана в Англиканской Церкви принял решение в 1901 г. совершить поездку в Россию. Остался жить в России, в Санкт-Петербурге, занимался преподаванием английского языка. Президент Санкт-Петербургской гильдии преподавателей английского языка. С 1908 г. преподавал английский язык у великих княжен, дочерей императора Николая II, а затем и у царевича Алексея. После революции последовал в ссылку за царской семьей в Сибирь. Жил в Тобольске, Екатеринбурге. Секретарь при штабе британского верховного комиссара в Сибири. Помогал следователю Соколову в расследовании убийства императорской семьи (1919). Переехал вместе с британской миссией в Омск, затем во Владивосток и в Харбин, где прожил до конца 1920-х гг. Возвращается в Великобританию, где в 1928 г. поступает на пастырский курс в Оксфорде. В 1929 г. по делам службы в таможенном ведомстве возвращается в Харбин. Принял крещение в Православной Церкви с именем Алексей, а в 1935 г. - монашество с именем Николай. Иеродиакон (1935). Иеромонах (1935). На некоторое время был направлен в Русскую православную миссию в Иерусалиме. В 1937 г. возвращается в Англию. Архимандрит (1938). В первой половине 1940-х гг. основал православный приход св. Николая Чудотворца в Оксфорде. В 1945 году перешел в Московский Патриархат. Скончался 24 марта 1963 г. Похоронен на кладбище Хэдингтон в Оксфорде.
- Кобылинский – Кобылинский Евгений Степанович (1879-1927), полковник Лейб-гвардии Петроградского полка, фронтовик; в 1917 – начальник Царскосельского гарнизона, 8 марта был назначен Корниловым начальником караула и затем комендантом Александровского дворца, впоследствии и губернаторского дома в Тобольске; отличался преданностью Царской семье;
Место и время действия:
13\26 октября 1917 года. Тобольск, дом губернатора.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРОЛОГУ ФИЛЬМА (к сцене 1)
На экране надпись: «13 октября 1917 года, Тобольск». Камера показывает комнату Николая на втором этаже. Вечер, солнце невысоко над горизонтом.
Николай задумывается, закуривает папиросу, продолжает.

НИКОЛАЙ: Я часто вспоминаю пророчества Святого Серафима императору Александру I. Вы слышали о них? Нет? Существует легенда, что царь Александр I Благословенный посетил старца, и тот сказал ему. «Продлится род твой триста лет и три года. Начался он в доме Ипатьева и кончится в доме Ипатьева. Начался с Михаила и кончится Михаилом».
ГИББС (шепотом, про себя): Боже милостивый…
НИКОЛАЙ: Я читал эти пророчества… Он говорил еще много другого, что мне не совсем понятно, - что на мощах его будет построена кузница дьявола для уничтожения всего рода человеческого, что Россия будет затоплена кровью за грехи ее. Но Господь милостив. Он даст России восстать из руин и пепла, о чем предупредит всех русских людей чудесными знамениями в святой день Преображения Господня. Старец также говорил о чудесном отроке, который, явившись, избавит Русь от скверны черного язычества. Вы видите, Гиббс, как все это совпадает со словами португальской девочки из Фатимы?
(Николай осеняет себя крестным знамением; продолжает. )
НИКОЛАЙ: Видит Бог, что я любил Россию и ее народ, врученный мне Господом. Я пытался исправить ошибки моих предков, боявшихся дать русскому народу свободу. Я дал все, и я же был проклят. После смерти отца, когда я воспринял его престол, мне показалось, что я окунулся в какой-то водоворот. Этот водоворот крутил меня, не давая опомниться, все двадцать три года и выкинул сюда, в Тобольск, как в одной из новелл Эдгара По.
(Николай печально улыбнулся, и в его добрых глазах не было ни скорби, ни страха, а какое-то мистическое спокойствие понимания невозможности борьбы со всемогущим Роком. )
ГИББС: У нас, в Англии, многие экономисты отмечали царствование Вашего Величества как совершенно небывалое явление в истории русского государства. Я никогда не поехал бы в Петербург, если бы не знал из газет и от сведущих людей, что в России, благодаря усилиям Вашего Величества, началась светлая эпоха свободы и процветания. Как будто кто-то поднял черный занавес, закрывающий рай...
НИКОЛАЙ (как будто не слушая Гиббса): Я родился в день Иова-великомученика. - Все, родившиеся в этот день, живут под каким-то проклятием. И я постоянно чувствовал, что оно висит надо мной, хотел вывести страну из средневекового тупика. Я воспользовался советами таких умных людей, как Бунге и Витте, которые считали, что стоит проложить достаточное количество железных дорог, и страна въедет по ним в европейскую цивилизацию. Мы построили самую большую по протяженности железную дорогу до Владивостока и в итоге получили войну с Японией, закончившуюся катастрофой.
Разобравшись, что хочет от меня народ, все сословия, я дал им это: полную свободу самовыражения, свободу партий и союзов, промышленникам и купцам  –  мизерные налоги и протекцию государства, рабочим — сильную социальную защиту, крестьянам –  поддержку властей и землю.
Я мечтал о семейном счастье, я безумно любил и люблю свою бедную жену, но у нас неизлечимо больной сын, родившийся в разгар японской войны. Может быть, Господь уже тогда предостерегал меня за мои грехи? Я приложил все усилия, чтобы не допустить Мировой войны — но она началась... 
ГИББС (сдерживая слезы): Деятельность Вашего Величества увенчалась бы полным успехом, если бы не эта проклятая война, разразившаяся среди христиан, подобная Божьему гневу, упавшему на Содом и Гоморру...
НИКОЛАЙ (со вздохом душевной боли, почти шепотом): Если бы тогда не ранили Григория Ефимовича, Царство ему Небесное, он бы сделал все, чтобы Россия не вступила в эту злосчастную войну. Он предостерегал меня. Он говорил фактически то же, что Святой Серафим и эта португальская пастушка. Григорий Ефимович был просветлен Богом и мог бы это сделать... Но не я, не я, Гиббс, начал эту войну! И – за что вместе со мной прокляли и Россию? Я вижу, что это произошло, но не понимаю, почему.
(Все это Николай говорит без тени истерики, тихим и спокойным голосом (Император умел держать себя в руках при любых обстоятельствах). )
ГИББС (тихо, потрясенный): Ваше Величество… мне кажется сейчас, что я присутствую не при обычном катаклизме, порожденном европейской войной и русской революцией, а действительно при исполнении Воли Божьей.
(За окном очень красивый закат солнца. Оба смотрят на него. )
НИКОЛАЙ (тихо, сам себе): Что было с нами 13 июля, когда Богородица в Фатиме рассказала детям о России?  (берет свой дневник, листает его) Да… вот… Невыносимая жара… Все Царское было в дыму и гари… От горящих торфяников… Дышать было тяжело… 
ГИББС: Что, Ваше Величество?
НИКОЛАЙ: Эта девочка… Лючия… Она святая… Она будет прославлена Ватиканом и канонизирована как святая…
Голос за кадром:
14 февраля 2005 года в возрасте без малого 98 лет монахиня Люсия умерла. Это произошло на православное Сретенье, когда в храмах читают строки Евангелия о старце Симеоне («Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко…») и пророчице Анне. Через 47 дней, 2 апреля 2005 года умер и Иоанн Павел II, прославивший ее как святую.
В ноябре 2008 года пресс-служба Ватикана сообщила, что доступ к неопубликованной части дневников монахини Люсии (так называемая «Третья тайна Фатимы») будет открыт не ранее 2014 года. По словам неназванных источников, в документе есть упоминания о будущем России, пророчества о покушении на Папу Римского, и о финансовом кризисе, который вновь обратит мир к Богу.

(СПРАВКА:
Из Дневников Николая Второго, 1917:
6-го октября. Пятница
Ясный, холодный день. Узнали о приезде вчера mr. Gibbs, но его ещё не видели, вероятно, потому, что приве­зенные им вещи и письма не подверглись осмотру! Начал шестой том Лескова.
7-го октября. Суббота
Ночью было 9° мороза. Днём ясно, но довольно холодно, рукам в особенности. Наконец, появился mr. Gibbs, кот[о­рый] рассказывал нам много интересного о жизни в Петро­граде.
В 9 час. у нас была отслужена всенощная.
О Фатиме и разговоре Николая с Гиббсом см.:
1. И.Бунич. Династический рок. – Киев, «А.С.К.», СПб, «Облик», 1997, стр.321-331.
2. Charles Gibbs “The House of Special Purpose” (by John Courtenay Trewin), - N-Y, 1975
3. Фатима. Брюссель, 1991.
4. Матушка Лючия рассказывает о Фатиме (составитель Луис Кондор). Fatima – Portugal, 1991.
5. Иличио Феличи. Знамение свыше. Рассказ о Фатиме. Варшава, 1992.
6. Стахович М. А. Верить ли Ватикану. Издание Сретенского монастыря. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, 1997.)
 
***
СЦЕНА 28. 17 (н.с.) марта 1918 года. Тобольск - Масленица.
Действующие лица:
- Александра – Александра Федоровна, жена Николая, императрица; «изумительно светлая и спокойная до самого трагического конца»;сильно постарела за время заключения в Царском Селе и Тобольске;
- Николай - Николай Александрович Романов, император;
- их дети – дочери:  Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);
- Коля – мальчик 13 лет, ровесник Алексея, его товарищ по играм в Тобольске;
- Гиббс – Чарльз Сидней Гиббс (1876-1963), гувернер, преподаватель английского языка у царских детей;
- Жильяр – Пьер Жильяр (1879-1962), швейцарец, гувернер, преподаватель французского языка у царских детей и исполняющий обязанности воспитателя Наследника Цесаревича;
- Панкратов – Панкратов Василий Семенович (1864-?), назначенный Временным правительством (лично Керенским) комиссар «по охране семьи бывшего императора»; эсер, отсидевший 14 лет на каторге; гуманист, хорошо относился к Царской семье, особенно привязался к детям; видел в большевиках главную опасность для России; маленького роста (Николай называл его «маленький человек»)   
- Аксюта – капитан Аксюта, заведовал хозяйством отряда Кобылинского в Тобольске (330 человек); сочувствовал Царской семье, был посвящен в их планы;
- Кобылинский – Кобылинский Евгений Степанович (1879-1927), полковник Лейб-гвардии Петроградского полка, фронтовик; в 1917 – начальник Царскосельского гарнизона, 8 марта был назначен Корниловым начальником караула и затем комендантом Александровского дворца, впоследствии и губернаторского дома в Тобольске; отличался преданностью Царской семье;
 - солдаты отряда Кобылинского (после демобилизации старослужащих в феврале 1917 – много молодых, революционно настроенных, наглых и хамоватых);
- веселые толпы (Масленица!) на улицах Тобольска;
Место и время действия:
17 (н.с.) марта 1918 года. Тобольск, дом губернатора («Дом Свободы»).
На экране – панорама губернаторского дома в Тобольске. Ясный солнечный день, снег тает на солнце. На улицах – веселая Масленица. По улице Свободы, за высоким сплошным забором дома, проезжают туда и обратно сани; звон Колокольцев, бубенцов, звуки гармони, песни.

ЭПИЗОД 1.
Алексей ходит вдоль забора со своим ровесником Колей. Они играют в снежки, потом снова ходят вдоль забора. Видно, что Алексею грустно. Он смотрит на недавно (5 марта) разрушенную молодыми солдатами ледяную горку, которая с января была центром игр и развлечений всех царских детей. 

АЛЕКСЕЙ: Как весело было! Каждый день катались… Пока новые солдаты не пришли в отряд служить. Пришли и разрушили горку…
КОЛЯ: Да, зачем разрушили?! И я с вами тут играл. И кофе вам теперь не дают, и масла не дают, - я заметил за обедом…
АЛЕКСЕЙ: А по вечерам мы с Папа иногда ходили в караульное, со старыми солдатами разговаривали. Они рассказывали нам про свою жизнь, про свою деревню. Интересно было. Они – добрые, хорошие. И в шашки я с ними играл. Теперь и это нельзя. Солдаты ругаются матом…
КОЛЯ (прислушиваясь к веселью за забором): Я в шашки тоже умею.
АЛЕКСЕЙ: Коля, я же вижу, ты на улицу хочешь… Там весело… Иди. Я с сестрами здесь погуляю – вон они из дома идут…
КОЛЯ (видит выходящих из дома сестер Алексея): Ладно, я завтра снова приду! Не скучай! Завтра поиграем в шашки с тобой?
АЛЕКСЕЙ: поиграем! До свидания, Коля.
(Коля уходит. К Алексею подбегает Анастасия.)
АНАСТАСИЯ (шепотом): к Папа пришел Аксюта, они в комнате заперлись. И Мама там. А Кобылинский в городе.
АЛЕКСЕЙ: Ну и что? Капитан иногда заходит к Папа и без полковника. И потом, Настя, Евгений Степанович тоже за нас. Они с Аксютой вместе – за нас.
АНАСТАСИЯ: Нет, нет. Папа сказал мне погулять. Они там секреты обсуждают.
АЛЕКСЕЙ: Настя, это их секреты. Какая ты любопытная.
АНАСТАСИЯ: А тебе что, не интересно совсем? Может… Может они… план побега готовят?
АЛЕКСЕЙ: Папа и Мама не хотят бежать из России…
АНАСТАСИЯ: Откуда ты знаешь? … Здесь скучно! Сил нет уже. Вон как там веселятся!
АЛЕКСЕЙ: Всем скучно. Думаешь, если сбежим, веселее будет? Хотя… конечно, веселее… Но куда бежать-то?
АНАСТАСИЯ: Все равно куда! Весна, скоро тепло будет! Большевики не везде в России правят. Можно дальше в Сибирь, в деревню какую-нибудь.
АЛЕКСЕЙ: Конечно… В деревне веселей бы было. Мы бы все работали…
АНАСТАСИЯ: Как все крестьяне. Папа все умеет, и нас научит. Оля вчера сказала, что дальше за Тобольском, в деревнях – как было все до революции, так и осталось. И нет там большевиков, и Временного правительства не было! Там все как раньше!
АЛЕКСЕЙ: Конечно, было бы здорово! Но…
АНАСТАСИЯ: Что «но»?! Нас почти и не охраняют! Легко убежим все! И ты здоров, слава Богу!
АЛЕКСЕЙ (грустно): Большевики нас будут искать, куда бы мы ни убежали… Если бы еще оружие у нас было… А у Папы и кинжал даже отобрали…
АНАСТАСИЯ: А ты стрелять умеешь… из пулемета?
АЛЕКСЕЙ: Спрашиваешь! Я же с Папа на фронте был! Меня учили там стрелять, боевые офицеры учили. Но…
АНАСТАСИЯ: Что «но»?! Опять но?
АЛЕКСЕЙ: В людей стрелять… Это только на войне можно, во врага. А в своих же, русских… Нельзя! Это только большевики стреляют в русских же. 
АНАСТАСИЯ (грустно): Да, нельзя в своих же…  Но все равно! Мы с тобой сбежим! Когда нибудь – обязательно сбежим! А хоть бы и за границу! В Англию, или… в Данию!
АЛЕКСЕЙ: Сбежим, конечно. Если уж деваться некуда будет.
(Алексей и Анастасия идут дальше, вдоль забора, продолжая разговор. В ворота входит Панкратов. Его видят Ольга, Мария и Татьяна, идут к нему; тепло здороваются. )
ТАТЬЯНА (улыбается): Василий Семенович, мы вас два дня не видели, соскучились.
МАРИЯ: Что нового в мире? В Петрограде?
ПАНКРАТОВ: Лучше не спрашивайте! Большевики доведут Россию до катастрофы! Уже довели!
ОЛЬГА: А сюда они дойдут?
ПАНКРАТОВ: Боюсь, что дойдут. И скоро дойдут.   
ТАТЬЯНА: Почему так много русских людей им верит?
ПАНКРАТОВ: Врут красиво! Все лозунги у нас украли, и громче всех кричат! И потом, они ни в чем не сомневаются, безпощадные они. Сила – солому ломит. А наш мужик силу уважает! Пока они самого мужика к ногтю не придавят…
МАРИЯ: Придавят?
ПАНКРАТОВ: Еще как придавят! Не сомневаюсь! Я их знаю, еще по каторге… И вожди их – что Ленин, что Троцкий – они Россию не любят, им на Россию плевать. Вот этого ни рабочие не понимают, ни крестьяне. А поймут – боюсь, поздно уже будет.
ОЛЬГА: Василий Семенович… Я помню, еще в январе Папа читал в газетах, что нас вышлют за границу, как только соберут Учредительное собрание. Это правда?
ПАНКРАТОВ: Мало ли что пишут в наших газетах! К тому же – вы же знаете – большевики Учредительное собрание и разогнали…
ТАТЬЯНА: Но ведь вы, партия эсеров, все же хотите его собрать здесь, в Сибири?
ПАНКРАТОВ: Хотим… Только сложно это… 
МАРИЯ: А мы на днях все вместе с Папа это обсуждали. Что делать, если все же решат выслать нас за границу.
ПАНКРАТОВ (улыбается): И что же решили, если не секрет?
МАРИЯ: Не секрет. Папа сказал – мы лучше в России останемся. Пусть нас сошлют подальше в Сибирь.
ОЛЬГА: и Мама так сказала…
ПАНКРАТОВ (сентиментально): Милые вы мои… Красавицы…  Бог его знает, что дальше будет… Я попозже вечером еще здесь буду – поговорим. А сейчас – простите – должен свои бумаги здесь взять и в комитет в город идти.
ТАТЬЯНА: В комитет партии эсеров? ПСР?
ПАНКРАТОВ: Да, совещание там у нас… По партийным делам…

ЭПИЗОД 2.
На экране – большая комната Александры на втором этаже дома. В ней – она, Николай, Аксюта, Жильяр и Гиббс. Разговор идет на английском и французском.   Жильяр отходит от окна, садится за стол. Разговор продолжается.    

АКСЮТА (по-французски): Ушел Панкратов?
ЖИЛЬЯР: Да, ушел. Продолжим.
АКСЮТА: Итак, полковник и я в последние две недели разработали план побега. Скоро в Тобольск войдут большевистские отряды из Екатеринбурга. Тогда будет поздно. Вы понимаете, что большевики заменят всю охрану, и меня, и Кобылинского. Вот тогда никаких шансов на побег не будет.
ГИББС: Наглость молодых солдат из вашего отряда уже сейчас превосходит все, что можно вообразить! 
ЖИЛЬЯР: Я еще видел столь гнусного поведения солдат!
АКСЮТА: Я все знаю. Солдатским комитетом руководят негодяи, сочувствующие большевикам. Но молодые, новобранцы, не смогут помешать побегу. Они наглы, но службу несут небрежно. Поверьте мне и полковнику, это не будет проблемой. Необходимо решить сейчас принципиальный вопрос: Вы, Ваши Величества – Вы готовы к побегу? Вы готовы принять наш план? 
НИКОЛАЙ (задумчиво): С точки зрения организации, с военной точки зрения – я был бы готов принять ваш план, господин капитан. Не скрою, я и Ее Величество… Я и Аликс…  Мы испытываем в последние дни жгучую тревогу – именно в связи с предстоящим приходом большевиков. Прежде всего, конечно, за детей. Мы не можем бежать отдельными группами – как вы предлагаете. Это первое.
АКСЮТА: Простите, Ваше величество, по-другому нельзя. Не получится.
НИКОЛАЙ: Есть и второе соображение, которое останавливает меня. В такое тяжелое время, переживаемое Россией, ни один русский не должен покидать Россию… И я не собираюсь куда-либо бежать… И буду ожидать здесь своей участи.   
АКСЮТА: Поверьте, Ваше величество, нигде в России Вы не найдете теперь безопасного для Вас убежища. Большевики будут искать Вас везде. И найдут. Этот красный спрут быстро опутывает всю Россию.
АЛЕКСАНДРА (по-русски): Господин капитан, мы очень благодарны Вам и Евгению Степановичу за все, что вы делали и делаете для нас и наших детей – для облегчения нашей участи здесь… И за этот смелый план, который вы предлагаете нам, рискуя своими жизнями.
АКСЮТА: Поверьте, Ваше величество, мы рискуем теперь не более, чем рискуете Вы, оставаясь здесь!
АЛЕКСАНДРА: Я понимаю. Но… Я ни за что на свете не хочу покидать России, так как мне кажется, что, если нам придется уехать за границу, - это значит порвать последнюю нить, связывающую нас с прошлым… Мне  кажется, что это прошлое погибло бы безвозвратно. 
ГИББС: Господи, неужели во всей России не найдется несколько сотен или даже хотя бы десяти смелых и честных людей, - боевых офицеров, - которые силой оружия освободили бы Царскую семью из заточения?! Господин капитан, мне кажется, я понимаю доводы Их Величеств: можно быть освобожденными своими сторонниками извне и остаться жить в России, но стыдно бежать из заточения тайком, и за границу…
(Николай и Александра переглядываются. Александра хочет что-то сказать – Николай едва заметно отрицательно качает головой.)
ЖИЛЬЯР: Я тоже понимаю это, но все же… Ваши величества, никогда еще обстоятельства не были более благоприятны для побега, чем сейчас, когда командующие охраной – господин полковник и господин капитан – сами предлагают план побега, а большевиков еще нет в Тобольске и в Сибири!
АЛЕКСАНДРА: Господин Гиббс, месье Жильяр! Мы очень благодарны Вам за ваше жертвенное служение здесь, в заточении с нами. Я благодарна Вам также за то, что Вы верно чувствуете то, что переживаем и чувствуем мы… Мы не можем принять ваш план, господин капитан… Мы будем полагаться на волю Божью… 
 
ЭПИЗОД 3.
На экране – комната Алексея (рядом с комнатой Николая), вечер 17 (н.с.) марта 1918 года. С улицы доносится пьяный шум, слышны матерные слова. Алексей вздыхает, открывает свой дневник, перелистывает его, тихо говорит:
АЛЕКСЕЙ: Скучно! Сегодня как вчера, завтра как сегодня. Господи, помоги нам! Господи, помилуй! 
(СПРАВКА:
1. П.Жильяр, Д.Жирарден. Рядом с Царской семьей. – М., «Вече», 2006, стр.264-266 
2. Роберт Мэсси. Николай и Александра. – М., «Захаров», 2003, стр.577-579.
3. Э.Радзинский. Николай Второй. – М., «Вагриус», 2003, стр.266-273.)


КОНЕЦ ФИЛЬМА

Автор:
Борис Романов
Санкт-Петербург
2006-2011
e-mail: b_romanov@mail.ru