Данная книга является научно-популярной работой. Написана пятнадцать лет назад.
Правда не нуждается в дозволении на существование. Однажды осознанная правда приобретает силу стихии: умный человек не борется против нее, он старается обратить ее себе на пользу.
Шопенгауэр
ВВЕДЕНИЕ
Тайна Грааля - одна из самых загадочных тайн мировой истории. Можно перечислять множество великих имен, связанных с этой тайной. Из них можно назвать Мельхиседека, первосвященника Салема, который, согласно библейской традиции, исполнил первое жертвоприношение хлеба и вина задолго до того, как в Иерусалиме Иисусом Христом было совершено первое таинство причастия. По приданию сам Соломон, учитель мудрости, владел некоторое время Чашей Грааля и потом передал ее своим преемникам. Даже Иисус, молившей о том, чтобы чаша страданий миновала его, мог бы считаться в некотором смысле стражем Грааля. Во всяком случае, он владел ею, так как она стояла на столе во время Тайной Вечере, когда происходило первое причастие.
Сведения о Граале из уст Христа получил Иосиф Аримафейский, который набрал в Чашу кровь распятого Иисуса и снял тело Искупителя с креста. Эти сведения Иосиф получил от Спасителя, когда он сидел в башне, заточенный туда по обвинению в похищении тела Христа. Воскресший Иисус явился в башню к Иосифу и раскрыл ему тайну Грааля.
Освобожденный из тюрьмы императором Веспасианом, Иосиф получил наставление от голоса Христа и построил новый стол, повторяющий формой тот стол, за которым сидели ученики во время Тайной Вечери. Одно из мест за этим столом считалось местом Христа, а другое, остававшееся пустым до тех пор, пока не появится истинный рыцарь Грааля, было местом Иуды.
Потом было создано тайное общество хранителей Грааля. Говорят, что некоторое время общество Грааля находилось где-то в Европе. Приемником Иосифа и хранителем священного сосуда стал Брон. Имя Брон напоминает имя кельтского короля Брана Благословенного, который приобрел известность под прозвищем «Богатый Рыболов». Это прозвище он получил после того, как чудесным образом накормил целую компанию одной рыбой в подражании тому, как Христос накормил пять тысяч человек.
Хранителем Грааля был, как свидетельствуют дошедшие до нас источники, знаменитый король Артур, которого часто отождествляют с королем Британии Браном Благословенным.
Было ли это одно лицо или нет, для нас особого значения сейчас не имеет. Главное, что появились хранители Чаши, которых стали называть королями Грааля.
Для человека средневековья королевская власть представлялась божественной. Король считался супругом богинь. Мы должны хорошо понимать, что Европа в те времена была дикой землей, заросшей лесами и лишенной дорог, разделенной реками и озерами, находившейся под покровительством древних, дохристианских богов и богинь. Каждое дерево и колодец имели своего духа покровителя. Стоящие огромные камни, неизвестными силами сложенные в круги, священные рощи создавали чувство присутствия божественного.
Важное упоминание о короле Грааля можно найти в одной из средневековых хроник, в которой под 1145 годом рассказывается о том, как епископ Хьюго посетил Рим. Там он рассказал о священнике и короле по имени Иоанн, живущем за Персией и Арменией, далеко на Востоке. Иоанн принял христианство вместе со всем свои народом, победил братьев Самиарди, бывших королями мидийцев и персов, и захватил Экбатану, их столицу и резиденцию.
Хронист добавляет, что о Пресвитере Иоанне говорили как о потомке тех магов, о которых упоминается в Евангелии, и что он управляет людьми, которые повинуются ему, наслаждаясь процветанием и славой, и всего этого он достиг только лишь с помощью Святого Грааля.
Известный германский историк, автор всемирной хроники «Книги о двух государствах» и исторического труда «Деяния императора Фридриха» (Барбароссы), Оттон Фрейзингенский оставил следующую запись: «…Мы повстречали также недавно рукоположенного в сан епископа Габульского из Сирии… Он рассказал, что несколько лет назад некий Иоанн, царь и священник народа, живущий по ту сторону Персии и Армении, на крайнем Востоке, и исповедующего христианство, хотя и нехристианского толка, пошел войной на двух братьев Самиардов, царей Мидии и Персии, и завоевал их столицу Экбатану Одержав победу, названный Иоанн двинулся дальше, чтобы прийти на помощь Святой церкви. Однако когда он достиг Тигра, то за неимением корабля не смог переправиться через него. Тогда он пошел к северу, где, как он узнал, река эта зимой замерзает. Но, проведя там напрасно несколько лет, он не дождался мороза, и был вынужден вернуться на родину. Из-за нездорового климата он потерял многих своих воинов. Кроме того, рассказывают, что он ведет свой род от древних волхвов (т.е. евангельских волхвов, наблюдавших вспышку Вифлеемовской звезды, и принесших дары новорожденному Иисусу)».
Подобные сообщения появились и в других хрониках.
В 1165 году Папа Александр III, король Франции, император Константинополя Мануил Комнин и римский император Фридрих I ¬ духовный и светский правитель всего западного христианства ¬ получил таинственное письмо от самого Пресвитера Иоанна, и это был весьма интригующий документ.
«Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу, князю Константинопольскому, здравствовать и благоденствовать по милости Божией…». Любопытно, что Иоанн называет своих вассалов царями, а суверенного государя Мануила Комнина ¬ князем Константинопольским. Этим Иоан явно подчеркивает свое превосходство над Мануилом Комниным.
Далее, пресвитер Иоанн описывает могущество своей державы. Иоанн заявляет, что богатством и мощью он превосходит всех царей света, под его властью находятся Три Индии и гробница святого Фомы.
Здесь следует пояснить, что в те времена слово «индия» означало просто «далекая страна», а индийцами называли жителей далекой страны. В частности, «великий царь индийцев» означает всего лишь «великий царь далекой страны».
По мнению авторов новой хронологии А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского (о сущности представлений авторов новой хронологии я рассказывал в книге «Третий Рим») пресвитер Иоанн это царь Великой русской империи Иван Калита, а «Три Индии» ¬ это Три Орды или позднейшие Три Руси: Великая Русь, Малая Русь и Белая Русь.
Следовательно, хранителем Грааля стал русский царь, вошедший в мировую историю под именем пресвитер Иоанн. С именем Иоанна и связана «семья» Грааля или святое Семейство, в котором из поколения в поколение передавался Грааль и связанная с ним тайна.
Император Фридрих Барбаросса, о котором писал германский историк, автор всемирной хроники «Книги о двух государствах» и исторического труда «Деяния императора Фридриха» Оттон Фрейзингенский жил в эпоху Ивана Калиты. Как показали авторы новой хронологии, Современные представления о Священной Римской империи X; XIII вв. являются суммой сведений из двух исторических периодов. Первый ; история восточной Византийской империи X;XIII вв. Второй ; сдвинутый примерно на 300 лет европейской, т.е. западной империи Габсбургов XIV;XVI вв.
Последний период в империи X;XII в. ; это эпоха Гогенштауфенов. В частности, здесь и действует император Фридрих Барбаросса. Эта эпоха является отражением реального троянского периода в истории Византии конца XII; начала XIII в. Это период усиления влияния троянцев-турок или иначе готов-казаков.Самр имя Барба-Росса, как показали Фоменко и Носовский, несет в себе воспоминание и о «варварах», и о «россах», т.е. об Орде=Древней Руси. Барбарией называли Скифию.
В своей книге «Коронованный на кресте» я показал, что Грааль ¬ это Чаша, сделанная людьми из искусственного камня. Люди овладели секретом изготовления различных камней, включая драгоценные и сверхпрочные.
Но нельзя забывать, что в христианской традиции Грааль не просто Чаша, а Чаша, наполненная живой кровью Христа. Читатель, конечно же, хорошо представляет бесценность для христианина крови Христа. Дороже Христовой крови, пожалуй, для христианина ничего нет. Никто, кроме хранителей Грааля, не может лицезреть кровь Спасителя. Вот почему церковь использует для причастия хлеб и вино. Хлеб, как известно, олицетворяет тело Христа, а вино ¬ Его кровь.
Своей кровью Христос искупил вину человечества, его первородный грех, а, главное, напоил наши души спасительной верой.
Душу человека можно представить как чашу, которая прекрасно сформирована изнутри, хорошо украшена снаружи, но если чаша пуста, то жизнь теряет для человека всякий смысл. Вот почему мыслящий человек стремиться обрести то, что наполнит жизнь высшим содержанием и смыслом.
Как мы знаем, в некоторых текстах пишется San Greal ¬ «Святой Грааль» ¬ в других текстах принимает форму San Real ¬ «Святая Кровь». Так изменение одной буквы привело к совершенно другому понятию. Такое изменение и связано с идеей о существовании «семьи» Грааля, призванной служить «стражами священной Чаши». Но семья Грааля это все люди, связанные единством духовной жизни, духовности, заложенной в Великой русской империи, основанной Георгием Даниловичем.
Эта империя рухнула в 1613 году с приходом Романовых. Хранителями духовного наследия Великой империи оставалась Сибирская тартария.
В данной книге я хотел бы основное внимание уделить последним годам существования Великой русской империи ; ее сибирскому периоду и особенно войне Пугачева с Романовыми. В этой войне Пугачев сделал последнюю попытку восстановить в прежних границах Великую империю, но потерпел поражение. Так империя пала окончательно, погиб последний воин основателя империи Юрия Даниловича (Чингизхана).
Многие отдают свою жизнь на поиски Грааля. Поиск Грааля ¬ это соединение рыцарско-приключенческого с вольной игрой фантазии, использующей осколки полузабытой мифологии с христианской сакральной мистикой духа.
Легенды о существовании Грааля заставляли поколения смелых и отчаянных людей бросаться в далекие, полные приключений путешествия в поисках чудесного сосуда, дающего людям бессмертие. Но Грааль является далеко не всем, а только познавшим истину духовности, заложенной в Великой русской империи.
ЕВРАЗИЯ
Почему разговор о поисках Грааля начинается с размышлений о Евразийстве? На этот вопрос я попытался дать ответ в книге о поисках Грааля ¬«Коронованный на кресте». Здесь скажу коротко ¬ следы Грааля надо искать в Евразии.
«Если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство» - говорил великий русский ученый Л.Н. Гумилев перед своей смертью.
Сами евразийцы утверждали, что “Россию спасет парадокс» (Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997., с. 8).
Евразия, евразийство и евразийцы имеют, как отмечал Л.Н. Гумилев, совершенно разное значение, а тем самым и смысл.
Евразия как географическая единица, грубо говоря, охватывает территорию бывшей Российской империи или бывшего СССР. С юга ограничивается цепями гор (Кавказ, Копетдаг, Памир, Тянь-Шань), с севера - массивами тайги, с запада - отрицательной изотермой января (Западная Европа отделяется от евразийского пространства отрицательной изотермой января. К востоку от этой границы средняя температура января отрицательная), на востоке граница Евразии отмечена Великой китайской стеной.
Этот регион представляет собой этнографическую целостность, населенную народами, адаптированными к ее ландшафту.
Евразийство сегодня, - пишет А.Г. Дудин в предисловии к книге “Петр Савицкий. Континент Евразия” ; самое актуальное и свежее, что мы можем найти в истории русской политической мысли нашего столетия. Не случайно оно привлекало в разные периоды множество крупнейших национальных мыслителей, историков, богословов, философов, ученых. Идеологами евразийства были знаменитый лингвист Н.С. Трубецкой (1890-1938), философ Л.П. Карсавин (1882 -1973), историк Г.В. Вернадский (1887-1973), богословы А.В. Карташов (1875-1960) и Г.В. Флоровский (1893-1979) и т.д.
Хотим мы этого или нет, соглашаемся с этим или нет, но Западная Европа и Америка делит мир на два лагеря - “цивилизованный”, Европейский мир и отсталый Восточный. Восток, в свою очередь, всегда соизмеряет себя с “прогрессивным” Западом, стремится подражать ему. Многие люди считают, что это происходит от того, что Запад достиг экономического превосходства. Действительно, уровень жизни Запада выше. Но сегодня происходит изменение экономического баланса. Япония, например, стала одной из ведущих держав мира. Мощный экономический рывок наблюдается в Китае. Арабские эмираты - богатейшая мировая страна. Экономический прогресс наблюдается в Турции. Остальные страны, конечно же, отстают в экономическом развитии от Запада. Но только в экономическом. Нельзя связывать экономику и культуру. Нельзя говорить о культурной отсталости того или иного народа. Если, скажем, какое-то африканское племя кажется нам диким только потому, что они не воспринимают современную техническую цивилизацию и живут «первобытной жизнью», то такое представление ошибочно. Каждая культура самобытна.
Величие народа определяется духовной культурой, которую представители даже самых малочисленных этносов сумели сохранить. Принадлежность их к цивилизации обусловлена не степенью научно-технического развития, а духовностью.
Крупнейший английский мыслитель XX века Арнольд Тойнби противопоставляя современному обществу (как якобы цивилизованному) традиционные архаичные сообщества (как якобы ущербно-недоразвитые), отказывал в принадлежности к цивилизации, к примеру, коренным народам Сибири:
"...История в смысле развития человеческих обществ, называемых цивилизациями, проявляется как пучок параллельных, современных друг другу и сравнительно недавних свершений и опытов в некоем новом предприятии, а именно во множестве попыток, предпринимаемых до самого последнего времени, преодолеть примитивный образ существования, в котором человечество с момента своего возникновения в оцепенелом состоянии провело несколько сот тысячелетий, а частично находится в том же состоянии и сегодня в маргинальных областях вроде Новой Гвинеи, Огненной Земли или Северо-восточной оконечности Сибири, там, где такие примитивные сообщества еще не уничтожены и не ассимилированы в результате агрессивных налетов первопроходцев других сообществ, в отличие от этих ленивцев уже пришедших в движение, хоть и совсем недавно "
С этим нельзя согласиться. Духовная культура сибирских аборигенов, как считает Демин, более древняя и развитая, чем любого из европейских народов. Эпос бурят, тувинцев, алтайцев, якутов, эвенков, ненцев, мансийцев, хантов и других народов не менее поэтичен, чем скандинавская "Эдда", английский "Беовульф", французская "Песнь о Роланде" или германские "Нибелунги". Никакие научно-технические критерии тут не срабатывают, ибо они — вовсе не содержательные признаки цивилизации, а всего лишь отличительные черты одного из уровней цивилизационного развития и производственного прогресса Европейские "цивилизаторы" с помощью огня и меча, ружей и пушек стерли лица земли древнейшие культуры ацтеков и инков, сожгли тысячи и тысячи манускриптов майя, поголовно истребили целые индейские народы, а уцелевших загнали в резервации.
Евразийский континент с его уникальными географическими и геофизическими особенностями на протяжении тысячелетий не раз выступал колыбелью многих цивилизаций. Сибирская цивилизация не исключение. Как справедливо заметил профессор В.Н. Демин, есть все основания утверждать, что на северо-востоке Евразии — от Урала до Тихого океана — существует особая Сибирская цивилизация.
С одной стороны, именно эти обширные территории долгое время разъединяли различные народы, оберегая их от взаимоуничтожения. Но, с другой стороны, те же необъятные просторы заставляли народы объединяться во имя мира и процветания, что явилось наиболее характерной чертой развития Сибири в составе Российской империи.
Деление мира на “прогрессивный” Запад и “отсталый” Восток - искусственное деление. “Запад” в современном понимании ; это романо-германская Европа с заокеанскими продолжениями в Америке и Австралии, а “Востоков” не один, а много. [Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии”. М., 1993., с. 70]. Помимо Запада и Востока есть Евразия. Евразия - это, прежде всего, территория России. Географический мир Евразии отличен как от мира Европы, так отличен и от мира Азии. Азия, Евразия и Европа - суть “географические миры”, пространства, поддающиеся реальной географической характеристике по нескольким признакам одновременно. Россия- Евразия есть обособленное “месторазвитие” [ Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997., с. 282]. Евразия подразделяется не на Европу и Азию, а на 1) срединный континент или собственно Евразию и два периферических мира; 2) азиатский (Китай, Индия, Иран) и 3) европейский, граничащий с Евразией примерно по линии: реки Неман ¬ Западный Буш ¬Сан ¬Устье Дуная. Границы Евразии совпадают с границами Русской Империи. (Савицкий П.Н. Евразийство. В кн.: Континент Евразия. М., 1997., с. 41).
Е.Н. Савицкий, родоначальник евразийства как учения, справедливо отмечает, что исторически первые обнаружения евразийского культурного единства приходятся искать не в Киевской Руси, которая была лишь колыбелью будущего руководящего народа Евразии и местом, где родилось Русское Православие, не в Хазараском царстве, конечно, и даже не в Руси Северо-Восточной. Впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи Чингиз-хана, правда, быстро разлившейся за географические предел Евразии. Монголы сформулировали историческую задачу Евразии, положив начало ее политическому единству и основам ее политического строя (Там же, с. 45).
Савицкий полностью прав, но он империю Чингиз-хана воспринимал традиционно, как империю монгольских степных народов, завоевавших на долгие годы Запад. Правда в этом завоевании он видел не кровь и насилие, а привнесение новой культуры и государственности в Европу.
Исследования современных математиков, физиков, химиков и других представителей естественных наук А.Т. Фоменко, Г.В. Носовского, Гуца, Кеслера, Валянского, Калюжного и других позволили сегодня по-новому взглянуть на так называемое татаро-монгольское нашествие.
В результате математического и астрономического анализа академик А.Т. Фоменко первый пришел к поразительному выводу ; «монголо-татарское иго» это искаженное представление об истории Великой (Монгольской) русской империи XII ;XVII вв. Об этом я писал в своих книгах «Спираль времени» и «Третий Рим». Желающие узнать подробнее о концепции так называемой «новой хронологии» читатель может узнать из этих книг.
Евразийцы справедливо отмечали, что Евразия исторически противостоит Европе. Евразию нельзя рассматривать как часть Европы, так же как Европу нельзя рассматривать как часть Евразии. Они различаются географически, а народы психологически. Чем была Россия, ощущавшая себя частью Европы, входившая в систему европейских держав, как это было во весь период Империи? ¬ спрашивает Е.Н. Савицкий и сам же отвечает: “Несмотря на свою политическую силу, в культурном отношении она чувствовала себя, а часто была третьестепенной Европой”. Он же задается вопросом: “может ли существовать настоящий пафос творчества там, где основной задачей является уподобление этим передовым представителям, где подражательность, а не творчество является законом жизни?”. Ответ прост - нет, нет и нет. “Что же касается настоящей Европы, пишет далее Е.Н. Савицкий, то пренебрежение ялялось и является единственно возможным отношением к этим своим задворкам” (то есть к нам). “Чтобы сблизиться с Европой, нужно стать духовно и материально независимыми от нее” - удивительно тонко отмечает он.
Евразийская культура была и должна оставаться самобытной. “Утверждая личностную природу евразийской культуры, евразийцы ценят и чтят это качество и в других окружающих культурах” (Там же, с. 101). Только утвердив себя как духовно и материально самодовлеющий мир, Россия организует наилучшим образом и свои отношения с Европой.
Нельзя стремиться подражать Европе, тянуться за ней. “Подражатель наименее импонирует. Самостоятельный творец внушает почтение и привлекает.
В восприятии европейских начал русские находятся в наименее выгодном положении. Начала эти создавались без их участия. Здесь они чувствуют себя не мастерами, но учениками. Европейские решения не вросли в их плоть и кровь. Восприятие их будет всегда механическим.
Не только для самих себя, но и для того, чтобы дать нечто ценное и важное остальному миру, Россия должна следовать своими путями. Евразийцы понимают эти пути как свидетельство особого мира России-Евразии.
Л.Н. Гумилев говорил: “Евразийский тезис: надо искать не столько врагов - их и так много, а надо искать друзей, это самая главная ценность в жизни. И союзников нам надо искать искренних. Так вот, тюрки и монголы могут быть искренними друзьями, а англичане, французы и немцы, я убежден, могут быть только хитроумными эксплуататорами” (Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. М., 1993, с. 31).
Когда его спросили: считаете ли он себя преемником евразийской школы в исторической науке, он ответил:
Когда меня называют евразийцем, я не отказываюсь от этого имени по нескольким причинам. Во-первых, это была мощная историческая школа, и если меня причисляют к ней, то это делает мне честь. Во-вторых, я внимательно изучал труды этих людей. В третьих, я действительно согласен с основными историко-методологическими выводами евразийцев. (Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. М., 1993, с. 26).
Вы, уважаемый читатель, можете соглашаться или не соглашаться с высказываниями ученых. Мне же представляется их мнение о самобытности евразийцев крайне интересным.
Важная роль в нашей книге отводится народам Азии, точнее Сибири. Читатель, вероятно, больше знает исторические события Европы. А что же представляет собой Азия? Ответить на этот вопрос в нескольких словах, конечно же, невозможно. И все же попытаемся, обратившись к данным исследователя Е. Г. Мирлина. Он отмечает, что Азия самая большая часть света (ок. 43,4 млн. км2), образует вместе с Европой материк Евразию. Граница между Азией и Европой обычно проводится по Уралу (гребню или его восточному подножию, рр. Эмба, Кума, Маныч, по осевому водоразделу Б. Кавказа, морям Каспийскому, Азовскому, Черному и Мраморному, прол. Босфор и Дарданеллы). С Африкой Азия соединена Суэцким перешейком, от Северной Америки отделена Беринговым проливом. Омывается Северным Ледовитым, Тихим и Индийским океанами и их окраинными морями, а также внутриматериковыми морями Атлантического океана.
Горы и плоскогорья занимают около 3/4 территории. Основные горные системы: Гималаи, Каракорум, Памир, Тянь-Шань, Гиндукуш, Куньлунь, Б. Кавказ, Алтай, Саяны, хребты Верхоянский и Черского. Крупные нагорья: Тибетское, Иранское, Армянское, Малоазиатское, Становое, Корякское. Плоскогорья: Среднесибирское, Аравийского п-ова, Деканское. Наиболее крупные равнины: Западно-Сибирская, Туранская, Великая Китайская, Индо-Гангская, Месопотамская. На Камчатке, островах Восточной Азии и Малайского архипелага много действующих вулканов.
Климат от арктического на севере и резко континентального умеренного в Восточной Сибири до экваториального на островах Индонезии. В Восточной и Южной Азии климат муссонный, на равнинах Центральной, Средней и Западной. Азии — пустынный и полупустынный. В самых высоких горах Средней и Центральной Азии, в Гималаях, на островах Арктики развито оледенение (118,4 тыс. км2). Значительные территории, главным образом в Северной и Восточной Сибири (ок. 11 млн. км2), заняты многолетней мерзлотой. Основные реки: Обь, Иртыш, Енисей, Лена (бас. Сев. Ледовитого ок., большую часть года покрыты льдом); Амур, Хуанхэ, Янцзы (самая длинная в Азии, 5800 км), Сицзян, Меконг (бас. Тихого ок.); Инд, Ганг, Брахмапутра, Иравади, Салуин, Шатт-эль-Араб (бас. Индийского ок.). Велика площадь внутреннего стока (бас. Каспийского и Аральского морей, многие районы Центр. Азии и Ср. Востока). Крупные озера: Байкал, Балхаш, Иссык-Куль, Ван, Урмия, Ханка, Кукунор, Поянху, Дунтинху, Тайху, Тонлесап.
На островах Арктики и вдоль побережья Северного Ледовитого океанов простираются арктические пустыни и тундры, обрамленные с юга узкой полосой лесотундры, южнее — тайга (преимущественно темнохвойная на западе и светлохвойная на востоке), сменяющаяся к югу смешанными и широколиственными лесами, лесостепями и степями. Полупустыни и пустыни особенно хорошо выражены на Аравийском полуострове (Нефуд, Руб-эль-Хали), во внутренних районах Иранского нагорья (Деште-Лут, Деште-Кевир и др.), в Средней и Центральной Азии (Каракумы, Кызылкум, Гоби, Такла-Макан), в Южной Азии (Тар). В субтропиках Западной Азии — средиземноморская растительность; в Восточной Азии — муссонные смешанные и широколиственные леса. В тропических широтах Восточной и Южной Азии — муссонные листопадные леса и саванны, на наветренных склонах гор — вечнозеленые леса. В экваториальных широтах (главным образом в Индонезии) многоярусные заболоченные леса — гилеи. На территории Азии — большая часть Российской Федерации, а также Азербайджан, Армения, Афганистан, Бангладеш, Бахрейн, Бруней, Бутан, Вьетнам, Грузия, часть Египта, Израиль, Индия, Индонезия, Иордания, Ирак, Иран, Йемен, большая часть Казахстана, Камбоджа, Катар, Кипр, Киргизия, Китай, Корейская Народно-Демократическая Республика, Кувейт, Лаос, Ливан, Малайзия, Мальдивская Республика, Монголия, Мьянма, Непал, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Пакистан, Палестинские территории (Западный берег р. Иордан и сектор Газа), Республика Корея, Саудовская Аравия, Сингапур, Сирия, Таджикистан, Таиланд, Туркмения, большая часть Турции, Филиппины, Шри-Ланка, Япония. Население Азии св. 3,2 млрд. человек (1990).
Ограниченные сведения по географии Азии были известны древним народам Месопотамии. Походы Александра Македонского (4 в. до н. э.), торговля Египта с Индией, наличие торгового пути («шелковый путь») из Китая в Переднюю Азию способствовали постепенному накоплению сведений об Азии. Однако более глубокие знания об этой части суши были получены позднее.
В VII в. буддийский монах Сюань-Цзан, странствовавший по Центральной и Средней Азии, Индии, изложил сведения по географии, этнографии и истории увиденных стран в одном из своих главных сочинений «Записки о странах Запада», оконченном в 648. Арабский путешественник и географ Ибн Хордадбех (IX;X вв.) описал провинции Передней Азии. Бируни составил труд об Индии, Масуди дал географическое и историческое описание мусульманских стран, Индии, Китая, Палестины, Цейлона. В IX;XI вв. различные регионы Средней и Передней Азии изучали Мукадасси, Ибн Сина, Ибн Фадлан и Ибн Руста. Арабский путешественник Идриси (XII в.), проживший большую часть жизни на Сицилии, в сводном географическом труде описал Малую Азию, которую он посетил. В XIV в. Ибн Баттута, побывавший во многих странах Азии, написал большой труд, в котором дал весьма колоритное и живое описание этих стран, включая сведения о полезных ископаемых.
В XII;XIII вв. европейцы, совершавшие крестовые походы, собирают сведения о странах Центральной и Южной Азии. В 1253;55 фламандский путешественник, монах Рубрук, предпринял путешествие с дипломатическими целями в Монголию. Отчет об этом самом значительном (до М. Поло) путешествии европейца в Азию содержал ценные сведения по географии Центральной Азии (в частности, в нем указывалось, что Каспийское море является не морем, а озером). Значительный вклад в развитие представлений об Азии внес путешественник М. Поло (1271-95), проживший в Китае около 17 лет. «Книга» (1298), записанная с его слов в генуэзской тюрьме, куда он попал во время войны Венеции с Генуей, впервые познакомила европейцев с Персией, Арменией, Китаем, Индией и др. Она была настольной книгой у таких великих мореплавателей, как Колумб, Васко да Гама, Магеллан и др. Венецианский купец и путешественник М. Конти, странствовавший в 1424 по Индии, посетивший острова Цейлон, Суматра, Борнео, Ява, по поручению папы Римского в 1444 продиктовал отчет об этом путешествии. В 1468-74 русский купец А. Никитин предпринял путешествие в Индию. Его путевые записи, содержавшие многосторонние наблюдения, были опубликованы под названием «Хожение за три моря».
В середине XV в. европейцы начали искать морские пути в Азию. Португальские моряки достигли Индии в 1497-99 (Васко да Гама), посетили Малакку, Макао, Филиппины, Японию. Во второй половине 16-17 вв. в страны Южной Азии продолжали проникать голландцы, англичане, испанцы. В 1618-19 сибирский казак И. Петлин побывал в Монголии и Китае, нанес маршрут на карту, а увиденное изложил в книге, переведенной на английский, французский и другие языки. Одним из первых европейцев в 1690-92 посетил Японию немецкий натуралист и врач Э. Кемпфер, собравший обширный материал о природе, истории и быте народа. Его книга, опубликованная в 1728 в Лондоне, долгое время служила основным источником сведений о Японии.
Особый интерес для нас представляют исследования Азии русскими землепроходцами.
В этот период наибольший вклад в исследование северных областей Азии, куда не проникали европейцы, внесли русские землепроходцы. К концу XVI в., после похода Ермака, стала в общих чертах известна Западная Сибирь. В 1639 И. Ю. Москвитин с отрядом казаков достиг побережья Охотского моря. В 1632-38 отряд под руководством Е. П. Хабарова изучил бассейн реки Лена. В 1649-53 он пересек Становой хребет, путешествовал в Приамурье, первым составил его карту. В 1643-46 по рекам Лене, Алдану, Зее и Амуру прошел отряд В. Д. Пояркова, который также представил чертежи пройденных маршрутов и собрал ценные сведения о Дальнем Востоке. В 1648 экспедиция С. И. Дежнева обогнула Чукотский полуостров и открыла пролив, отделяющий Азию от Америки, и мыс, являющийся крайней северо-восточной точкой Азии. Сибирский казак В. В. Атласов в 1697-99 путешествовал по Камчатке, достиг Северных Курильских островов и составил описание («скаски») обнаруженных земель.
В XVII в. русские землепроходцы, несмотря на крайне трудные климатические условия, преодолевая огромные пространства, открыли практически всю Сибирь. Завершился этот этап составлением первых карт Сибири, выполненных тобольским воеводой П. Годуновым и его земляком—географом и картографом С. Ремизовым.
В XVIII — середине XIX вв. продолжаются исследования севера и северо-востока Азиатского континента русскими путешественниками и мореплавателями. По указу Петра I снаряжаются Камчатские экспедиции, которыми руководил В. Беринг, помощником был А. Чириков. Первая экспедиция (1725-30) прошла по суше через Сибирь до Охотска, а затем, после постройки судов, Беринг вышел в море, обогнул берега Камчатки и Чукотки, открыл остров Св. Лаврентия и прошел проливом, который ныне носит его имя. Вторая Камчатская экспедиция (1733-41), благодаря размаху работ известная также как Великая Северная, занимает выдающееся место в истории изучения Арктики и северных районов Азии. Были закартированы азиатские берега Северного Ледовитого океана, открыты Командорские, Алеутские и другие острова, обследованы берега Аляски. Отдельные отряды возглавляли братья Лаптевы, В. В. Прончищев, С. И. Челюскин (чьи имена увековечены на географической карте). Большой вклад в изучение Центральной Азии внесли миссионеры, давшие в начале 18 в. описание Китая, Монголии и Тибета. В конце 18 в. русский путешественник и естествоиспытатель П. С. Паллас исследовал Восточную Сибирь и Алтай. В 1800-05 Я. Санников открыл и описал Столбовой и Фадеевский острова Новосибирского архипелага, предположил существование к северу от него Санникова земли. В 1811 В. М. Головнин предпринял путешествие на Курильские острова, составил их опись и карту. Во время экспедиции он был захвачен в плен японцами. Его воспоминания о пребывании в 1811-13 в плену, содержащие сведения о стране и обычаях японцев, стали первым на русском языке описанием Японии. В 1821-23 П. Ф. Анжу исследовал побережье Северного Ледовитого океана (между устьями рек Оленек и Индигирка), выполнивший ряд астрономических и геомагнитных наблюдений. Ф. П. Врангель в 1820-24 возглавлял экспедицию по изучению северных берегов Восточной Сибири. По сведениям, полученным от чукчей, он в Чукотском море определил положение острова, названного позднее его именем. В 1829 по приглашению русского правительства А. Гумбольдт предпринял путешествие на Урал, Алтай, в юго-западную часть Сибири, на берега Каспийского моря, в киргизские степи, результаты которого были освещены в трудах «Центральная Азия» (т.1-3, 1843, русский перевод т.1., 1915) и «Фрагменты по геологии и климатологии Азии» (т. 1-2, 1831). Ф. П. Литке во время кругосветного путешествия в 1826-29 обследовал восточный берег Азии и Камчатку.
С середины 19 в. резко возрастает роль систематических исследований, проводимых научными институтами, географическими обществами и топографическими службами Англии, Франции, Нидерландов, Германии, Японии и Китая. Увеличилось число монографических описаний Азии. Русское географическое общество, созданное в 1845, разворачивает работы в Сибири и на Дальнем Востоке. В 1856-57 гг. П. П. Семенов-Тян-Шанский совершил путешествие на Тянь-Шань (дал его первую орографическую схему), обследовал западные отроги Заилийского Алатау, первым из европейцев поднялся на склоны массива Хан-Тенгри. В память о его достижениях в изучении Тянь-Шаня в 1906 г. к его фамилии было добавлено «Тян-Шанский». А. П. Федченко в 1868-71 гг. совершил несколько путешествий по Туркестану, первым из русских путешественников посетил Алайскую долину, открыл Заалайский хребет, исследовал низовья реки Сырдарья. В 1872-76 гг. А. И. Воейков посетил Южную и Переднюю Азию, Китай, Японию, Индию, Среднюю Азию, собрав ценные сведения о климате различных регионов Азии. В 1877-80 гг. И. Д. Черский дал детальное географическое и геологическое описание побережья Байкала. В 1870-85 организованы четыре экспедиции в Центральную Азию под руководством Н. М. Пржевальского, открывшие многие ранее неизвестные удаленные области — Куньлунь, Наньшань, Тибет и др. Его исследования продолжили русские путешественники — М. В. Певцов, Г. Е. Грумм-Гржимайло, Г. Ц. Цыбиков. В. А. Обручев, много работавший в Средней Азии, совершил три экспедиции в Закаспийскую область (1886-88), открыл ряд хребтов в горах Наньшань, хребет Даурский и др., исследовал нагорье Бэйшань.
В конце XIX — начале XX вв. русские ученые (И. В. Мушкетов, Л. С. Берг) продолжают систематические исследования Азии. Строительство Транссибирской магистрали также стимулировало регулярные изыскания прилегающих к ней территорий.
*.*
Перечисленные Е. Г. Мирлиным сведения являются сухими энциклопедическими фактами. Мне же, дорогой читатель, хотелось бы рассказать о событиях и фактах истории государства, которое получило название Московская (Сибирская) тартария. Об этом государстве и его истории, я уверен, большинство читателей знают мало. Да, собственно, и заговорили о нем после работ А.Т. Носовского и Г.В. Фоменко по новой хронологии
НЕБЕСНЫЙ ПОКРОВИТЕЛЬ УРАЛА И СИБИРИ
Небесным покровителем Урала и Сибири является святой Симеон Меркушинский. Это чрезвычайно яркая и интересная личность, историю которого, как мне представляется, небезынтересно знать нашему читателю.
Появился он на просторах Верхотурья в селе Миркушинском, расположившемся на берегу реки Туры, в начале XVII века.
Город Верхотурье в то время представлял собой важный торговый пункт, так как через него пролегал важный торговый путь из европейской части России через Соликамс в далекую Сибирь.
Село Меркушинское располагалось на живописном месте по берегу Туры. Его окружали громадные скалистые горы и сопки, покрытые вечнозелеными красавцами кедрами, соснами и елями. Воздух был пропитан хвойным ароматом и искрился в солнечных лучах.
Семион занимался портняжничеством, переходя из дома в дом, от одного сельчанина к другому. Он шил «шубы с нашивками».
Несмотря на внешнюю простоту своего быта, Симеон выделялся среди окружающих гордой статью, рассудительностью и начитанностью. Было очевидно, что он был не простым странником, а человеком высокого происхождения.
Поговаривали, что он царского происхождения, старший брат Ивана Грозного. Как известно, отец Ивана Грозного Василий III был женат на Соломонии. 21 год прожили они в браке, но у царицы не было детей. Не было наследника престола. Василий принимает решение развестись с Соломонией и жениться на Елене Глинской.
Супруга Василия III Соломония была насильно пострижена в суздальском Покровском монастыре под именем старицы Софья. Перед пострижением у супругов была прощальная брачная ночь. Случилось чудо, ; монашенка Софья забеременела и родила сына Георгия.
Вскоре родила сына и новая жена Василия III Елена Глинская. Сына назвали Иваном. Иван IV прозван в народе Иваном Грозным. Чем были вызваны репрессии Ивана Грозного? На этот счет существуют разные версии. Одна из них ; поиски Иваном Грозным своего старшего брата Симеона с целью убить его ; ведь он, как старший брат, и являлся законным наследником престола. Иван Грозный гонялся за ним всю жизнь. Наконец ему удалось найти Георгия в Твери. Георгий был убит опричниками, но спасся его сын.
Старец Симеон, скрывавшийся в Сибири, и был прямым потомком сына Георгия. Таким образом, старец Симеон являлся законным наследником русского престола.
В молодости Симеон был влюблен в дочь небогатого дворянина Марию Хлопову. Она тоже полюбила красавца Симеона. Но в это время двадцатилетний новоизбранный царь Михаил Федорович решил жениться. По обычаю в Москву со всех концов земли съехались на смотрины родовитые невесты. Привезли и Марию. Царь сразу выбрал Марию. И неудивительно. Про нее говорили, что такой красы никто отрадясь не видели.
Царскую избранницу перевели в Кремль, поселили в тереме для цариц и стали оказывать царские почести. Но Мария с ужасом думала о предстоящей свадьбе. Она любила Симеона. Что было делать? Она решила претвориться тяжело больной. К тому же ее невзлюбила и мать Михаила. Царскую невесту посчитали неизлечимо больной, недостойной царственного брака. Она стала свободной вместе со всей семьей уехала в Сибирь, сначала в Тобольск, а потом в Верхотурье. Вслед за ней в 1619 году в Верхотурье и появился ее любимый под именем странника Сименона.
По сибирским преданиям ему и была передана тайна духовного семейства Грааля. Он же вынашивал идею возрождения великой Русской империи.
Он умер в 1642 году и был похоронен на сельском погосте. Ровно через 50 лет после смерти, как пишет профессор В.Н. Демин, могила чудотворца неожиданно приоткрылась, и гроб вышел на поверхность. Сквозь треснувшие доски виднелись нетленные мощи. Перенесенные вскоре в расположенный поблизости Верхотурский Николаевский монастырь , они-то и стали объектом поклонения и исцеления сотен и тысяч людей. Именно сюда, пишет известный ученый Демин, к хранившимся в серебряной раке мощам Верхотурского чудотворца, пришел однажды странник по имени Григорий Новых, уроженец села покровское из близлежайшей Тобольской губернии. Здесь и произошло преображение дотоле никому не известного сибирского крестьянина: он ощутил прилив невероятной энергии и с той минуты стал тем, кем его знает русская и всемирная история - Григорием Ефимовичем Распутиным.
ЗАГАДКА МЕНШИКОВА
Еще одной загадочной личностью, связанной с Сибирью, является Александр Меншиков. О нем читатель и, вероятно, читал много, но вот «Сибирская тайна» Меншикова практически неизвестна.
Меншиков Александр Данилович (1673-1729) ; сподвижник Петра I, светлейший князь (1707), генералиссимус (1727). Крупный военачальник во время Северной войны 1700-21. В 1718-24 и 1726-27 президент Военной коллегии. При Екатерине I фактический правитель государства. Императором Петром II сослан в Березов (ныне Березово Тюменской области).
Происхождение Меншикова до настоящего времени остается не ясным. Вот что пишет историк Платонов: «Он был весьма низкого происхождения и за свои способности из потешных солдат стал правой рукой Петра. Чрезвычайная восприимчивость, ясность мысли, разносторонние способности давали ему возможность понимать и исполнять лучше других то, что хотел Петр. Петр наделил его большими полномочиями, и Меншиков стал вторым после Петра лицом в государстве».
Низкое происхождение Меншикова подчеркивает и известный историк В.О. Ключевский. Вообще из его курса русской истории о Меншикове мы узнаем крайне мало.
О старосте пятиконецком Меншикове упоминает С.М. Соловьев, описывая события царствования царя Алексея Михайловича. Он же упоминает псковича Семена Меншикова в связи с жалобой Царю питейных промышленников в 1668 году.
О самом Александре Даниловиче Меншикове у Соловьева мы узнаем когда он был уже поручиком Преображенского полка. Он также осторожно отмечает, что «человек ближайший к царю и потому сильнейший из вельмож Александр Данилович Меншиков не имеет ни одного из старых чинов».
Любопытно, что о падении Меншикова, его ссылке и смерти С.М. Соловьев ничего не пишет.
Нет упоминаний рода Меншиковых и в фундаментальном труде А.А. Зимина «Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в.».
А вот что о Меншикове пишет известный историк Костомаров.
«Из всех современников Петра, окружавших его, не было никого ближе к государю, как Меншиков; не было другой личности, которая возбуждала бы до такой степени всеобщее внимание Европы странными поворотами своей судьбы. По общему мнению, составившемуся еще при жизни Меншикова, он происходил из простолюдинов, и в этом отношении составлял в ряду государственных русских лиц замечательное исключение, олицетворявшее стремление Петра создать новых деятелей, не связанных с общественными преданиями старой Руси. По одним сказаниям, отец его был православный пришелец из Литвы, поселившийся в Москве, по другим - он был уроженец берегов Волги, но и в том и в другом случае простолюдин. В 1686 году двенадцатилетний Александр Меншиков, отданный отцом к московскому пирожнику, продавал в столице пироги. Мальчишка отличался остроумными выходками и балагурством, что долго было в обычае у русских разносчиков; этим он заманивал к себе покупщиков. Случилось ему проходить мимо дворца знаменитого и сильного в то время Лефорта; увидя забавного мальчика, Лефорт позвал его к себе в комнату и спросил: "Что возьмешь за всю свою коробку с пирогами?" - "Пироги извольте купить, а коробки без позволения хозяина я продать не смею", - отвечал Алексашка, так звали уличного мальчика. "Хочешь у меня служить?" - спросил его Лефорт. "Очень рад, - отвечал Алексашка, - только надобно отойти от хозяина". Лефорт купил у него все пирожки и сказал: "Когда отойдешь от пирожника, тотчас приходи ко мне". С неохотою отпустил пирожник Алексашку и сделал это только потому, что важный господин брал его в свою прислугу. Меншиков поступил к Лефорту и надел его ливрею. Он показывал большую сметливость, замечательную верность интересам своего хозяина и умел угодить Лефорту. Веселый и шутливый нрав Алексашки очень пришелся по вкусу Лефорту, который, как француз, отличался всегдашнею добродушною веселостью, любезностью и уживчивостью. Лефорт часто шутил с Алексашкой и восхищался его остроумными выходками, хотя, при всей своей природной способности, Алексашка был тогда круглый невежда и не умел порядочно подписать собственного имени.
Между тем значение Лефорта все более и более возрастало, и он сделался задушевным другом и постоянным собеседником молодого царя Петра. Часто проводя веселые вечера в доме Лефорта, царь увидел там Алексашку. Сразу ему понравился бывший пирожник, а Лефорт описал Петру в самом пленительном виде сметливость, живость и служебную верность Алексашки. Царь пожелал взять Алексашку к себе в прислугу.
Так рассказывали современники о ранней судьбе этой замечательнейшей личности русской истории. В последнее время опровергали это сказание главнейшим образом тем, что в то время, когда Меншиков уже был в большой милости у царя, Петр, ходатайствуя у императора немецкого грамоту Меншикову на сан князя римской империи, именовал его происходящим из шляхетской литовской фамилии. Но этот довод, для опровержения целого ряда современных сказаний, довольно слаб, тем более, что прямые потомки Меншикова не могли представить никаких объяснений о темном происхождении своего предка, отзываясь пропажею фамильных документов во время московского пожара 1812 года.
Поступивши в царскую прислугу, сначала Алексашка был простым лакеем, а потом царь записал его в число своих потешных, где юноши были почти все из дворянского сословия. Это был первый шаг к возвышению Меншикова, но важно было для него то, что, считаясь потешным, Меншиков несколько лет продолжал исполнять близ царской особы должность камердинера: Петр, ложась спать, клал его у своих ног на полу. Тогда-то чрезвычайная понятливость, любознательность и большая исполнительность Меншикова расположили к нему царя. Меншиков как будто заранее угадывал, чего царю нужно, и во всем спешил угодить его желанию. Случалось, запальчивый царь ругал его и даже бивал, - Меншиков все переносил безропотно и терпеливо. И Петр привязался к Меншикову до такой степени, что чувствовал потребность в постоянной близости его. Скоро многие, заметивши, что Меншиков делается царским любимцем, стали обращаться к нему о ходатайстве и заступничестве перед царскою особою. Меншиков сопровождал царя в азовский поход и получил офицерский чин, хотя не ознаменовал себя ничем в военных действиях. Петр нашел в нем большого поклонника любимой царской мысли - преобразовать русское государство на иноземный лад: Меншиков во всем казался Петру ненавистником старых русских жизненных приемов и обычаев и с жадностью готов был походить на западного европейца, а это было в такую пору, когда Петр встречал ропот и суровые лица своих князей и бояр, боявшихся грозившего России господства иноземщины. Понятно, как этот простолюдин по породе казался Петру достойнее многих потомков воевод и наместников.
Когда, собираясь в путешествие за границу, царь пировал в доме Лефорта, и в это время тайные враги готовили ему внезапную гибель, человек, узнавший о заговоре, был Меншиков; он получил, как говорят, сведения о тайных замыслах через посредство одной девушки, дочери участника в заговоре.
Наступило первое путешествие Петра за границу под именем Петра Михайлова. Меншиков был неразлучен с Петром; с ним он работал на амстердамской верфи, с ним посещал университетские кабинеты и мастерские художников. Меншиков заранее еще в России подучился по-голландски и по-немецки, а находясь за границею, в глазах Петра быстро освоился с этими языками. Везде и во всем умел он нравиться властелину, разделял с ним и трудные работы по кораблестроению, и буйные попойки, и оргии. Когда из трудолюбивой мещанской Голландии Петр переехал в аристократическую Англию, Меншиков с удивительною понятливостью присмотрелся к приемам придворной и дипломатической жизни. На возвратном пути через Вену, Меншиков присутствовал с царем на блестящем придворном маскараде, устроенном для Петра императором в своем дворце, и осваивался с приемами большого европейского света. По возвращении в отечество началась страшная расправа с мятежными стрельцами; Меншиков был постоянно с государем, и в угоду ему собственноручно рубил преступникам головы. В это время царь разошелся со своею женою Евдокиею и заточил ее в монастырь; она чрезвычайно не терпела Меншикова, и все сторонники старых порядков Руси разделяли отвращение к любимцу, имевшему, по их понятиям, зловредное на царя влияние. Началось бритье бород и переодевание русских в иноземное платье; Меншиков был самым ревностным хвалителем царских затей, и этим глубже входил в душу царя; не было ничего, в чем бы Петр отказал своему другу Александру Даниловичу, или просто Данилычу, как он называл его. В это время Меншиков имел уже чин генерал-майора и начальствовал над целым драгунским полком, носившим его имя».
Но соответствует это описание Костомарова действительности?
В царском дипломе на пожалование Меншикову княжеского достоинства сказано, что происходил он «из фамилии благородной литовской, которого мы, ради верных услуг в нашей гвардии родителя его и в добрых поступлениях его самого надежду от юных лет, в милость нашего величества восприяти и при дворе нашем возрастити удостоили».
В Российском государственном архиве древних актов сохранился черновой набросок генеалогии князя на латинском языке. «Некоторые, ; писал составитель генеалогии, ; опираясь на сведения об особой знатности рода Меншиков, приходят к выводу, что предки упомянутого Андрея Меншикова, прибыли на Русь из варяг вместе с Рюриком». Один из представителей варяжской дружины, предок Андрея Меншикова, получил в управление область Вологды. Другие же считают, что сам князь Андрей Меншиков или отец его в XIV или XV веках вследствие непрекращающихся преследований православной церкви в Литве покинул ее, переселившись в Россию, где был удостоен титула русского князя. Еще до выхода в Русь предки Андрея Меншикова сначала в Польше, а затем в Литве породнились с знатнейшими фамилиями. Они имели герб с изображением головы быка на золотом поле, т.е. герб ободритов , от которых произошли Рюрики. На этом основании, написано в тексте, «некоторые пришли ко вполне правдоподобному заключению, что род Меншикова был связан родственными узами с королями или князьями ободритов, откуда берет начало род Рюрика».
Автор генеалогии Меншикова утверждает, что «существовал род Меншика в России и знатный род Меншика в Польше», от последнего и произошел отец светлейшего князя. В 1664 году во время русско-польской войны отец Меншикова Даниэль был пленен. Будучи в плену, Даниэль женился на «Игнатьевне», дочери «уважаемого купца» и поступил на службу к царю Алексею Михайловичу. По совету друзей Даниэль Меншик русифицировал свое имя и фамилию и стал Даниилом Меншиковым. В фамильном гербе изображение головы быка он заменил коронованным сердцем.
Любопытен факт, того, что «поскольку он, как никто другой, владел искусством править лошадьми и объезжать их, царь Федор Алексеевич взял его служителем своей конюшни». Как мы знаем, искусством владения конем в совершенстве владели казаки.
А.С. Пушкин в 20-е годы придерживался общепринятого мнения о безродности Меншикова:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И, счастья баловень безродный,
Полудержавный властелин…
Позже, в середине 30-х годов, работая над материалами Петра I, он безоговорочно принял версию, изложенную в дипломе Меншикова. Пушкин писал: «Никогда он не был пажем и не продавал подовых пирогов. Это шутка бояр, принятая историками за истину».
В нашей историографии постоянно подчеркивается, что Александр Меншиков был безграмотен. «Он не умел ни читать, ни писать и выучился только плохо подписывать свое имя».
Но почему-то редко упоминается, что Меншиков был первым из русских, кого иностранное академическое учреждение избрало своим членом. Сам знаменитый физик Исаак Ньютон 25 октября 1714 года известил Александра Даниловича об избрании его членом королевского общества. Вот начало письма Ньютона: «Могущественнейшему и и достопочтеннейшему владыке господину Александру Меншикову, Римской и Российской империи князю, властителю Ораниенбурга, первому в советах царского величества, маршалу, управителю покоренных областей, кавалеру ордена Слона и высшего ордена Черного Орла и пр. Исаак Ньютон шлет привет…». Интересно, что в этом письме великий Ньютон именовал Меншикова человеком «высочайшей просвещенности», отмечая его особое стремление к наукам.
Еще большее удивление вызывает так называемая ссылка Меншикова в Сибирь. Роскошная мебель, дорогие ковры, картины, изделия из хрусталя были оставлены Мешиковым во дворце, где он жил в Петербурге. Среди хрустальной посуды, оставленной в столице, насчитывалось 1800 водочных бакалов, 2 тыс. рюмок, 4500 пивных бакалов. Но и то, что было решено прихватить с собой, едва разместилось на телегах огромного обоза. В 33 кареты, коляски и колымаги были уложены всевозможные вещи. Среди 133 человек свиты, выехавших из Петербурга и сопровождавших «ссыльного», находилось 12 поворов, 2 портных, 2 певчих, сапожник, 16 лакеев, 8 пажей, 13 собственных драгун, своего рода княжеских гвардейцев, 20 гребцов и т.д. В Любани 13 сентября прислуга пополнилась еще 15 человеками и парадной коляской для дочери Марии Александровны. В общей сложности штат слуг составлял 148 человек.
Кроме того, огромный обоз сопровождал гарнизон военных в 80 человек во главе с гвардии капитаном Степаном Пырским. Регулярно, почти ежедневно, Пырский информировал Верховный тайный совет о продвижении кортеджа.
Как отмечал известный исследователь биографии Меншикова профессор Н.И. Павленко, «Подневольное путешествие Меншикова в Березов, как и условия его жизни в нем, официальными документами не отражены: ни в Тобольской губернской канцелярии, ни в фонде Березовской уездной канцелярии не сохранилось ни одного документа на эту тему. Любопытные детали о жизни Меншикова и его семьи в Тобольске и Березове приводит Вильбоа, но достоверность его крайне сомнительна».
Мне представляется, что следует говорить не о ссылке Меншикова, а о его высылке в Сибирь. Дело в том, что Сибирь в те времена была самостоятельным независимым государством, о чем мы буде говорить ниже. Меншикова не сослали, а выслали за границу, как высылали за границу в Советском Союзе известных инакомыслящих людей ; поэта Бродского, писателя Салженицына и других.
Считается, что скончался Меншиков 12 ноября 1729 г. Его останки долгое время покоились в земле вечной мерзлоты, и никто к ним не проявлял интереса, в том числе и потомки князя.
В марте 1825 года, почти столетие спустя после смерти Меншикова, в Тобольск был назначен губернатором Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский, ставший впоследствии известным русским историком. Он поручил Березовскому городничему разыскать могилу Меншикова. Столетний мещанин города Матвей Баженов указал место захоронения. 30 июля 1825 года могилу раскопали и на глубине трех с четвертью аршин был обнаружен выдолбленный из колоды гроб длиной в сажень. Когда сняли крышку гроба и освободили покрывало от слоя льда, то взору присутствующих предстало великолепно сохранившееся тело усопшего ; мужчины с бритой бородой, который, по словам Бантыш-Каменского, «как будто покоился в объятиях глубокого сна». На покойнике был халат, стеганая шапочка, под которой голова была обернута платком с венчиком на верху. На ногах ; зеленого цвета остроконечные туфли на высоких каблуках. После осмотра и описания увиденного гробы был зарыт, и городничий отправил донесение губернатору. Изложив его суть, Бантыш-Каменский писал: «Не видав портрета знаменитого изгнанника, городничий донес мне, что открыл место погребения его [Меншикова], но не ручается, действительно ли усопший был Меншиков.
Сомнения городничего Бантыш-Каменский решил развеять личным присутствием при повторном вскрытии могилы и гроба. Процедура состоялась 6 января 1827 года. При вскрытии гроба губернатор «увидел Меншикова, которого тотчас узнал по портрету», бывшему у него. Далее он продолжал: «Черты лица его не изменились, но от прикосновения воздуха тело, бывшее до того бело (как утверждал Андреев), все почернело: сукно, позумент, покрывало, шапочка подверглись тлению».
Весть о вскрытии могилы дошла до Николая I и он велел министру иностранных дел отправить губернатору предписание: «Дошло до сведения государя императора, что 6 числа прошедшего января в городе Березове вырыто из земли тело покойного фельдмаршала князя Меншикова. Его величеству угодно знать без отлагательств, по чьему повелению и по какому поводу сие сделано».
Ответ Бантыш-Каменского гласил, что тело бывшего генералиссимуса князя Меншикова не было вырыто из земли, а только открыто место его погребения по его приказанию березовским городничим г. Андреевым. Повторно могила была вскрыта «для того, чтоб удостовериться, действительно ли найденное тело было Меншикова». Цель всех разысканий ; поставить на могиле «знаменитого изгнанника» «простой памятник».
Царь, ознакомившись с ответом, «изволил найти, что в оном нет чистосердечия». Во втором донесении Бантыш-Каменский подробно изложил все обстоятельства двукратного вскрытия могилы. В конечном счете царь осудил действия губернатора, велев передать ему, что «любопытство выше было, по крайней мере, неуместно».
В столице разнесся слух, что над телом при вскрытии глумились. У покойника была вырезана бровь и извлечен глаз.
Любопытно, что действительно побудило Баныш-Каменского дважды вскрывать могилу? Почему так болезненно отреагировал Николай I на этот факт. Почему возник слух о глумлении над телом покойного?
Интересно, что через пятнадцать лет член Русского географического общества Н.А. Абрамов имел беседы с участниками и очевидцами вскрытия могилы, продолжая разыскания могилы Меншикова. Он пришел к выводу, что была вскрыта могила не Меншикова, а кого-то другого. В пользу своего утверждения он привел несколько убедительных доказательств. Абрамов установил, что могила Меншикова находилась не у Спасской церкви, где городничий вел раскопки, а у Богородице-Рождественской. Именно эту церковь срубил Меншиков и там был похоронен. Она сгорела 20 февраля 1764 года. Другой довод ; платье и обувь на покойном не мужицкие, а женские: капор на голове, шлафрок, башмаки на высоких каблуках. Далее ; рост Меншикова ; (2 аршина 12 вершков) не соответствовал длине выдолбленной части гроба, равнявшийся 2 аршинам 5 вершкам. Очевидцы вскрытия могилы рассказали, что на большом гробу стояло два маленьких гробика. Согласно преданию, старшая дочь Меншикова, нареченная невеста Петра II, тайно обвенчалась с князем Федором Долгоруковым, разрешилась двойней и тут же скончалась.
Казак, показавший за мзду место погребения Меншикова, по мнению Абрамова, полагал, «что покойник пролежал в земле 98 лет, давно сгнил, а между тем ждал себе за открытие награды».
Вывод Абрамова ; могилы Меншикова давно не существует. Место, где он был захоронен, размыла река Сосьва.
Но с этими выводами не соглашаются специалисты по истории Сибири. Факт нетленности тела Меншикова в условиях вечной мерзлоты приобрел хрестоматийный характер.
И опять возникает вопрос: почему через пятнадцать лет после гнева государя по поводу вскрытия могилы Меншикова у Абрамова возник интерес к захоронению?
Как сложилась судьба наследников Меншикова, которые были якобы сосланы вместе с ним в Сибирь?
Его старшая дочь по преданию обвенчалась с князем Александром Долгоруким и умерла во время родов. Но ведь Долгорукий и Галицын, как утверждают историки, сделали все для ссылки семьи Меншикова в Сибирь. Как же могла дочь обвенчаться с врагом семьи?
Согласно данным исторической науки дети Меншикова вернулись из ссылки в 1731 г. Дочь Александра Александровна вышла замуж за брата фаворита императрицы Анны Иоанновны Густава Бирона.
Александра Александровна умерла бездетной в 1736 году, а четыре года спустя катастрофа постигла и Биронов ; Эрнст Бирон, ставший после смерти Анны Иоанновны регентом, в результате дворцового переворота вместе с братьями оказался в ссылке в Березове.
Огромное наследство получил сын Меншикова Александр. Перечень предметов, полученных Александром и Александрой Меншиковыми занимает свыше 30 архивных листов. Причем, сын по каким-то причинам объявил свои права на наследство только в 1752 г., то есть через 21 год после возвращения из ссылки. Следовательно, он имел возможность жить безбедно и без огромного наследства отца.
Загадочная и странная получается ссылка.
ЗАГАДКИ РОДА СТРОГАНОВЫХ
Тесно связан был с историей Урала и Сибири, с духовными традициями Великой русской империи знаменитый род предпринимателей Строгановых.
Строгановы (Строгоновы) ; крупнейшие российские купцы и промышленники 1620 вв. Из поморских крестьян. Известны: Аникей Федорович (1497;1570); его наследники — организаторы похода Ермака: Григорий Дмитриевич (1656;1715), объединивший все владения Строгановых; его сыновья Александр, Николай и Сергей — бароны с 1722; Александр Сергеевич (1733;1811), граф, президент Академии художеств, член Государственного совета. К роду Строгановых принадлежали Г. А., П. А. и С. Г. Строгановы.
Историк Костомаров пишет, что широкая деятельность фамилии Строгоновых ярко обозначается в половине XVI века на северовостоке нынешней России. Отечество этого рода была в старину Ростовская земля. Уже около половины XV века Строгоновы являются людьми очень богатыми: они содействовали своими средствами выкупу Василия Темного. В XVI веке Аникий Строгонов водворился в Сольвычегодске, завел там соляные варницы, вел большой торг мехами с инородцами, привлекал к себе русских переселенцев и нажил громадное состояние. Он оставил двух сыновей: Якова и Григория. В 1558 году, по ходатайству Григория Строгонова, царь подарил ему, ниже Перми в 88 верстах, по обе стороны Камы до Чусовой, пустое пространство на 146 верст, с правом населять его пришлыми людьми, но только не тяглыми и не письменными (т. е. значившимися по каким-нибудь спискам), не ворами и не разбойниками, со льготой для новых поселенцев от государственных налогов и повинностей на двадцать лет; дозволял ему также построить город, снарядить его пушками и пищалями, прибрать военных людей и открыть в нем для приезжающих купцов беспошлинный торг. Для вооружения своего города Строгоновы имели право варить селитру. В тот век, когда в народе сильно господствовало стремление переселяться с целью найти более льготную жизнь, земли Строгоновых быстро населялись. В 1564 году, кроме прежде построенного города Канкара, Строгоновы с царского дозволения построили другой город Кергедан. В 1568 году царская жалованная грамота прибавила к владениям Строгоновых бepeга реки Чусовой на 20 верст протяжения. Новые поселения Строгоновых не оставались в покое: на них начали нападать разные инородцы: остяки, вогуличи, черемисы, нагаи, и в 1572 году царь дозволил Строгоновым набирать себе охочих казаков и ходить войной против враждебных инородцев. Вскоре Строгоновы вошли в столкновение с зауральским краем. На берегах рек Тобола, Иртыша и Туры существовало татарское царство, носившее название Сибири, с главным городом того же имени, иначе называемым Искер. История этого царства представляет однообразные черты, общие всем татарским царствам: ханы свергали и убивали друг друга; один из них, Едигер, после завоевания русскими Казани и Астрахани, добровольно поддавался Ивану Грозному с целью оградить себя от соперников. Но Едигер был низвержен и убит воинственным киргизкайсацким ханом Кучумом. Это было около 1556 года. Кучум сделался сибирским царем, покорил своей власти остяков и частью вогуличей и усиленно заботился о распространении магометанской веры в своем государстве. Вопреки своему предшественнику, он не думал уже отдавать сибирской страны русскому государю, хотел, напротив, утвердить ее независимость и потому с неудовольствием услышал, что Строгоновы населяют и укрепляют города по близости к его границе и держат в повиновении русскому царю остяков, которых сибирский царь считал своими подданными. В 1573 году сын Кучума, царевич Махметкул, принуждал к повиновению русских данников, остяков, угрожал городкам Строгоновых и возбуждал черемисов к бунту. Это нападение вызвало со стороны русского царя в 1574 году грамоту, по которой Строгоновым предоставлялось право перейти за Урал, строить крепости на реке Тоболе и населять тамошнюю страну русскими со льготою на двадцать лет. После этой грамоты естественно возникла у Строгоновых необходимость увеличить свои военные силы. Казаки были самыми подручными людьми для такого предприятия. Прошло несколько лет, Яков и Григорий умерли, оставивши продолжать свое дело брату Семену и детям: Максиму, сыну Якова, и Никите, сыну Григория.
Мы не знаем, делали ли Строгоновы какие-нибудь покушения на Зауральский край до 1581 года, но в этот год на их чусовской городок напали остяки, данники сибирского царя, и царь своею грамотою по жалобе Строгоновых приказывал пермскому воеводе вооружать земских людей и подать помощь Строгоновым. Затем мы узнаем, что в следующем 1582 году в сентябре Строгоновы посылали за Урал на вотяков и вогуличей, подвластных сибирскому царю, волжских атаманов и казаков Ермака с товарищами, а между тем пелымский князь, данник сибирского царя, делал нападение на Чердынь. Когда царь узнал об этом, то изъявил свой гнев Строгоновым, приказал Ермака отослать в Пермь, где прежде велено было ему находиться на службе, и отнюдь не затевать ссор с сибирским "салтаном". Но грамота эта пришла поздно, тогда уже, когда казаки совершили наполовину свой подвиг.
*.*
Тайное учение волхвов и шаманов, пишет известный современный исследователь старины Асов, заключенное в рунических славянских рукописях, передавалось с древнейших времен в русских дворянских родах, среди которых можно назвать фамилии Воронцовых, Неклюдовых, Голицыных..Среди многих известных фамилий выделяется род древнейший род Строгановых.
Этот круг людей, «посвященных», и был отчасти носителем идей Великой русской империи, идей хранителей Грааля.
Строгановы, проповедующие эти идеи, были ближайшим окружением царей и императриц и во многом определяли политику империи. Позднее они вошли в русскую «ложу» ¬ «круг зиждителей». Асов справедливо отмечает, что их не следует смешивать с масонами, имевшими цели, отличные от целей усиления могущества России.
Строгановы, на рубеже XVIII и XIX веков покровительствовали исследованиям славянских рунических манускриптов. Особенно на этом поприще отличились Александр Сергеевич Строганов и его сына Павла Александровича.
Александр Сергеевич Строганов родился 3 января 1733 года в семье, имеющей славные многовековые традиции.
Образование по настоянию отца Александр получал не только в России, но также в Германии, Австрии, Италии и Франции. Там он проходил курсы естественных наук в крупнейших университетах Европы. Знакомился с заводским делом, что принесло ему немалую пользу при управлении предприятиями в Сольвычегодске и Перми, ибо вскоре он унаследовал соляные и золотые прииски, металлургические заводы, торговые предприятия отца.
Не меньше времени уделял он и образованию гуманитарному, тогда «классическому». Асов отмечает, что во все времена Строгановы были людьми «одержимыми» стремлением к прекрасному. В этой непрекращавшейся высочайшей культурной традиции, по его мнению, и была сила рода Строгановых, причина их удач на всех поприщах, позволивших в течение столетий служить Отечеству.
Александр Сергеевич, будучи в Европе, а потом и в России, страстно увлекался искусством. В Европе он собрал коллекцию картин самых прославленных художников, среди коих были, например, полотна Рафаэля и Караваджо, впоследствии привезенные в Россию и выставлявшиеся в Строгановской картинной галерее.
По мнению Асова, Александр Сергеевич надеялся, и не без оснований, что Россия благодаря развитию культуры сменит сам образ мышления, что в конце концов приведет страну к переустройству политической и экономической жизни, продвинет ее к столь нужным реформам, и прежде всего к отмене «крепостного права», против которого всегда выступали Строгановы.
Во владениях самих Строгановых, как отмечает исследователь, крепостное право было скорее номинальным. К примеру, «крепостной» Волегов (будущий историк рода Строгановых) управлял всеми их «вотчинами», другой «крепостной» Воронихин стал знаменитым архитектором (по его проекту построен Казанский собор в Санкт-Петербурге). Во владениях Строгановых работали школы для крепостных, а наиболее одаренные могли продолжить образование как в российских столицах, так и за рубежом.
Но это только отдельные штрихи к их портрету. Главное же, что определяло их жизнь, было скрыто от широкой публики. Асов не определяет, что же «главное» было скрыто от общества. Возможно, по моему мнению, это принадлежность к обществу хранителей Грааля.
Основатель рода Федор Строганов поселился в конце 15го в. в Великом Устюге и разбогател на торговле мехами и солью. Его сын Аникей значительно расширил семейное дело. Привилегии, предоставленные Строгановым Иваном III и сохраненные Василием III право чеканить собственную монету и иметь свое войско были продлены и Иваном Грозным. Их земли (по их желанию) включены в 1556 г. в опричнину. Иван IV дополнительно жалует Строгановым обширные владения на СевероЗападном Урале.
В 1558 году Аникей Строганов получает в свое распоряжение земли на Каме и к западу от Урала
Используя свое войско, Строгановы покоряют и осваивают территории к востоку от Урала. По окончании смуты содействовали возрождению страны, помогали Петру I во время Северной войны, были в числе важных государственных деятелей при Елизавете, Екатерине II и Александре I.
О роде строгановых существует большая литература и часто высказываются противоположные мнения. Одни пишут с восторгом, другие уничтожительно.
Вот, например, мнение Ярослава Кеслера.
Строгановы проделали свой путь “из грязи в князи” будучи банкирами остзейского “дома Романовых” (аналогично семействам Медичи при римских Папах и Фуггеров при Габсбургах). Сами Строгановы пишут, что они родом из “поморских хрестьян”. При этом Строгановы – отнюдь не русские, а инородцы, поскольку в 1722 г. Петр I сразу трем братьям Строгановым – Александру, Николаю и Сергею жалует титул “барон”, который Петром был специально введен исключительно для инородцев – преимущественно выходцев из Восточной Пруссии, которая также называлась Остзейским поморьем. Известно также, что и правописание фамилии Строганов колебалось (например, часто встречался и вариант “Строгонов”). Возможно, это было связано с тем, что родом они были с реки Streu (откуда и Streugen, полабское Строгон) из окрестностей г. Галле (историческая область Франкония в Восточной Германии), т.е. происходили из франконских купцов, имевших привилегии беспошлинной торговли. (Кеплер уточняет, что во всем мире известно любимое блюдо Строгановых – “бефстроганоф”, т.е. “мясо по-строгановски”. Рецепт приготовления мяса, нарезанного маленькими продолговатыми дольками – это восточногерманский (полабский) рецепт. В окрестностях Галле, Лейпцига и Дрездена и сегодня накормят мясом, нарезанным именно так.)
В юбилейной книге “Государи из Дома Романовых, 1613;1913” (изд. И. Д. Сытина, М., 1913 г.) сказано, что практически ничего не известно ни о составе Собора 1613 г., ни о ходе его. Известны только два разноречивых экземпляра “грамоты об избрании Михаила Романова на царство” и грамота, адресованная Строгановым, в которой новоиспеченный царь и Собор просят Строгановых: “хотя теперь и промыслов убавьте, а ратным людям жалованье дайте, сколько можете”. Это, по мнению Ярослава Кеслера, совершенно недвусмысленно говорит о том, что власть Романовых держалась на бердышах и пиках ратных людей (т.е. наемников, поскольку “ратными” в русских летописях называли чужих воинов) и… на деньгах Строгановых.
Строгановы, по его мнению, дали денег и на написание красочной истории, призванной обосновать законность романовского правления в Московии и преемственность их власти от “рюриковичей”. Это в буквальном смысле красочная история, поскольку известна “строгановская школа” иконописи и миниатюр XVII в. (братья Савины, Чирин, Истома, Москвитин и др.). По заказу романовых строгановские мастера-художники во второй половине XVII в. иллюстрируют лицевые своды летописей в духе никонианских реформ. Немаловажным для написания строгановскоромановской истории было и то, что в руках строгановых было и производство гербовой бумаги: поэтому “подлинные” документы допетровской эпохи “обнаруживались” в XVIII в. именно в архиве строгановых (в том числе, и Г. Ф. Миллером в Сибири), причем часть “царских грамот” XVI в. уже тогда была признана подделкой (предмет полемики Миллера и Татищева).
Заслуги строгановых в финансировании романовых, как считает Кеслер, приводят их и в высшие слои государственной власти. Петр I за развитие военной промышленности жалует дворянство Григорию Строганову (1656 – 1715), объединившему в своих руках все владения строгановых, а затем и его сыновьям – баронство. Внук Григория Александр Сергеевич Строганов (1733 – 1811) получает от Екатерины II графский титул, становится членом Государственного Совета, президентом Академии Художеств. И ясно, почему, пишет Кеслер: последний этап сочинения традиционной истории России, происходит именно в период 1775 – 1795 гг., причем под непосредственным руководством и при деятельном участии самой Екатерины II. (Часть этой работы, связанной с созданием истории “Древней Руси” Екатерина поручила А. И. Мусину;Пушкину, “собравшему большую коллекцию древнерусских памятников литературы”.) На основе этих материалов и пишет в дальнейшем свою “Историю” Н. М. Карамзин.
Совершенно противоположное пишет Александр Асов.
Именно к ним, отмечает он, тянутся уже вполне осязаемые нити, ведущие нас к тайнам происхождения славянских рунических книг.
О рунических славянских манускриптах впервые стали говорить в России в начале XIX века. И тогда эта тема вовсе не была запретной, ибо находилась под высочайшим покровительством крупнейших российских вельмож. К тому же именно в это время в России начали работать собиратели древних книг, открывались музеи, создавались рукописные древлехранилища.
О рунических славянских манускриптах тогда знали не только антиквары, но и широкая публика, сведения о них попадали в газеты и журналы. Так, о том, как были спасены и привезены в Россию из Франции рунические манускрипты, принадлежавшие королеве Анне Ярославне, в 1805 году сообщали на своих страницах «Вестник Европы», а также «Северный вестник».
Но не только из Франции. В поле зрения исследователей и любителей древностей попали тогда и рунические документы из родовых архивов старых русских фамилий, и прежде всего прославленного рода Строгановых, имя коих то и дело всплывает, когда речь заходит о манускриптах славян.
Ведь именно при их посредстве были вывезены из Франции манускрипты Анны. К сему руку приложил Павел Александрович Строганов, который посредством своего высокого положения в масонской иерархии выручил их из французского королевского архива и передал российскому послу во Франции, известному антиквару П.П. Дубровскому, а тот привез их затем в Россию
Асов обращает внимание, что опять-таки на строгановский архив указывал затем и антиквар А.И. Сулакадзев как на источник ряда приобретенных им рунических славянских (да и не только славянских) рукописей. Строгановы оказывали свое покровительство антикварам и выделяли на исследования и хранение славянских рун немалые средства.
Так кто же такие бывшие Строгановы? Как в их родовых архивах смогли уцелеть столь ценные документы? Почему они столь много внимания уделяли этой теме.
По мнению Асова, древний род Строгановых, купцов, а впоследствии промышленников, государственных деятелей и меценатов, происходит от именитых гостей-купцов новгородских. Был он известен много столетий. И это уникально, ибо редко купеческие династии переживают три поколения, почти всегда дети и внуки пускают на ветер нажитое отцами.
Асов пишет, что имеет достоверные сведения не менее чем о 20 поколениях Строгановых, продолжавших дело, начатое их великими предками, теми, что начали освоение восточных окраин обширной Новгородской Руси — Поморья, Перми и Приуралья — уже во времена древнейшие.
Самые ранние предки Строгановых, о которых имеются не только легендарные сведения, — это стародавний новгородский род Добрыниных (одна из ветвей которых сменила свою фамилию на Строгановых в ХIVвеке).
Этот купеческий род восходит по прямой линии к самому Добрыне, дяде Владимира Святого. А если идти в глубь времен по линии Добрыни, то можно вспомнить и сестру Добрыни — Малушу из Любеча, и их отца древлянского князя Мала, и далее проявится в глуби веков гото-русколанский княжеский род Амалов, породнившийся с Белоярами. Давняя, овеянная удивительными легендами история старинного русского рода!
Асов рассказывает одну из родовых легенд Строгановых появления их фамилии. В XIV веке новгородские купцы Добрынины имели обширные вотчины под Архангельском, в Устюге и Сольвычегодске. Они занимались торговлей пушниной и солеварением. И уже тогда Добрынины (впоследствии Строгановы) были столь богаты и славны, что с ними почитала за честь породниться даже великокняжеская семья.
Известно, что основательница рода Строгановых, имя которой история не сохранила, приходилась племянницей Дмитрию Донскому. То есть одна из сестер Дмитрия Донского вышла замуж за богатого новгородского купца Добрынина и родила дочь, его племянницу. Асов уточняет, что Дмитрий Донской воевал против Новгорода Великого и обложил его данью, и тот брак его сестры на купчихе Добрынине служил укреплению зависимости купеческой вечевой республики от Московского княжества.
Племянницу, в свою очередь, отдали за татарского мурзу, сына одного из Чингизидов, ханов Золотой Орды, человека посвоему уникального. Вначале он явился при дворе Дмитрия Донского и, как утверждает легенда, пожелал принять «закон христианский». При крещении ему было дано имя Спиридон. И сей мурза Спиридон пришелся по сердцу Дмитрию Ивановичу. Великий князь его возлюбил и одарил по достоинству многими дарами, а потом выдал за него свою племянницу.
Спиридон был принят и пришелся как нельзя ко двору в купеческой семье Добрыниных. С его именем даже связывают усовершенствование купеческих расчетов. Утверждают, пишет Асов, что именно Спиридон ввел на Руси счеты, употреблявшиеся с тех пор и по наше время, пока их недавно не вытеснили калькуляторы. Ранее счеты были известны на Востоке, потом получили распространение на татарских базарах, а на Руси их первым ввел в обращение Спиридон.
Узнав, что его сын сбежал на Русь, принял православие и даже стал купцом, хан Золотой Орды пришел в ярость и послал послов к сыну с требованием вернуться, но получил отказ. Тогда он собрал татарских воинов и повелел «разорить русские земли огнем и мечом». Московский князь, к тому времени уже Василий I, выслал навстречу татарам значительное войско. Повел за собой новгородскую дружину и сам Спиридон. Однако союзные новгородские и московские дружины были разбиты татарами, а Спиридон пленен.
Хан стал требовать, чтобы сын вернулся в свою веру, но Спиридон оставался непреклонен. И тогда хан повелел «привязать его к столбу, тело же на нем изорвать, а потом на части изрубить и разбросать», что и «делом было тотчас исполнено».
Дата мученической кончины Спиридона в официальной родословной Строгановых, составленной при Петре I, обозначена 1395 годом. И от того Спиридона — замученного, точнее, «из строганного» татарами — и произошла сама фамилия Строгановых. После смерти Спиридона остался его сын Кузьма, первый носивший фамилию Строганов.
Асов верно отмечает, что это лишь легенды. И известных документов, относящихся к тем временам, в строгановском архиве не сохранилось.
Строгановы, по его мнению, как новгородский купеческий род были приверженцами идей вольной вечевой республики, которые исторически противостояли идеям монархическим. Однако идеи «народной демократии» Строгановы ценили не сами по себе, а лишь настолько, насколько они служили высшей идее: величию Руси и впоследствии России.
Когда же сама история выдвинула монархическую форму правления как единственную спасительную для Руси, ведшей войны на всех своих границах, а демократические идеи приводили к ее распаду, тогда Строгановы стали служить и российским монархам. В тяжелые годы они не раз выручали российских государей.
Так, уже внук Спиридона Лука Кузьмич прославился тем, что выкупил из татарского плена самого великого князя Василия Васильевича Темного.
Тот был пленен в 1446 году под Суздалем. И за него татары потребовали огромный выкуп в 200000 рублей, в то время как в государевой казне не было и десятой доли от этой суммы. Чтобы понять, как она велика, достаточно сказать, что откуп, который обычно требовался с города за избавление от набега, исчислялся суммою в десять раз меньшей.
Не только в казне, но по всему царству Московскому не могли найти столько золота, сколько требовали татары. Однако Строгановы в своих сундуках оную сумму нашли и выплатили, и тем спасли Московское царство.
Во все века, говорит Асов, Строгановы служили Отечеству. Это позволяло успешно вести наследственное дело. Большой доход давал соляной промысел и торговля «мягкой рухлядью» с северными и уральскими коренными народами.
Следует заметить, что поначалу они только вели дела в новых землях, а жили в Новгороде. И только внук Кузьмы, Федор Лукич Строганов со своими сыновьями, в том числе с Аникой, переселился из Новгорода в Сольвычегодск в 1488 году. Причиной тому было разорение Новгорода Иваном III, который ликвидировал независимость Новгородской Руси, отменил выборную власть и снял вечевой колокол. Выборные власти же и купцы новгородские были частью перебиты, а частью за немалый откуп помилованы, но сосланы в отдаленные земли. До семи тысяч семей новгородцев, не дав им даже собраться, гнали тогда по зимнему снегу ратники Ивана III. Большая часть их умерла в пути. Вечевая республика была разгромлена. Причем со Строгановыми обошлись мягче всего, памятуя о том, что они выкупили Василия Темного, отца Ивана III.
Владения Строгановых, переселившихся в новые земли, ширились, промыслы их росли. 9 апреля 1519 года Строгановым была дана от государя грамота на «дикие леса и соль Качановскую в вечное владение», а ко второй половине XVI века они значительно расширили свои владения в Перми. Так, еще при Анике Федоровиче и его сыне Якове Аникеевиче Строганове грамотами 1558 и 1564 году роду перешли земли по берегам Камы протяженностью 146 «немереных» верст, а также берега реки Чусовой.
Расширение торговли пушниной требовало освоение новых путей, росла и нужда в дальнейшем проникновении на Восток, уже за Уральский хребет. Тогда у Строгановых и явилась мысль о покорении Сибирского ханства. И началась эпопея освоения Сибири, ведь именно на средства Строгановых были организованы походы «покорителя Сибири» Ермака!
Ныне мы чаще всего пытаемся представить себе купцов Строгановых, живших в XVI веке, по современным фильмам о Ермаке. Но они далеки от истины. Образ едва грамотного купца не соответствует исторической правде, ибо Строгановы считались чуть не самыми образованными людьми своего времени. Об этом говорят и дошедшая до нас Строгановская летопись, да и весь их архив, хоть и изрядно поредевший за последние два века, но тем не менее сохранивший сведения, которые дают картину неожиданную. К примеру, согласно этому архиву, известно, что уже Аника Строганов имел библиотеку в 205 книг, и это было самым значительным частным собранием в XV веке; сравниться с ним могла разве что патриаршая библиотека. А внук Аники Лукича, знаменитый ныне по фильмам Максим Яковлевич (тот самый, что снарядил войско Ермака), имел личную библиотеку в 387 книг, тщательно описанную. Кроме того, он сам рисовал иконы и основал славную поныне «строгановскую школу иконописи», породившую целую плеяду известных на весь мир русских художников-иконописцев.
То есть тот человек, благодаря коему Русь обрела Сибирь, был также книгочеем и художником, к тому же философом, владевшим премудростью славянских рун! Разве это похоже на образ алчного и не очень далекого «купца в зипуне», думающего только о своей прибыли, образ которого запечатлен в современных фильмах? Да и зипуны-то они вряд ли часто носили, и одежда их, и хоромы были скорее боярского типа. А как ярко в фильмах и книгах даны «конфликты» Строгановых с Ермаком! Придумали, к примеру, явно для остроты повествования, будто бы Ермак вначале грабил Строгановых. В то время как в казацкой вольнице, в традиции «казачьего круга», Строгановы видели будущее Руси, приближение к древним идеалам вечевой власти, той власти, которую воспевали древнейшие новгородские летописи из их тайного архива.
Эту власть они и реализовали в своей «республике». Именно она, а также личная свобода, свободный труд давали им великую силу. В то время как в остальной Руси рабство, крепостнический труд приводили к раздорам и упадку, в строгановских землях росли и богатели города и деревни. росло влияние и самих Строгановых.
*.*
Здесь, дорогой читатель, я хотел бы сделать одно замечание. Новгород, новгородская вечевая республика, как считают авторы новой хронологии, во времена средневековья находилась не на месте современного Новгорода, а на территории современного Ярослявля. Поэтому, когда мы говорим о Строгановых, как приверженцах «Новгородской республики», это следует понимать в том смысле, что они были приверженцами Великой русской империи основы которой и были заложены Иваном Даниловичемом в Новом городе ; Ярославле.
Этот факт, естественно, никак не могут воспринять ортодоксальные историки. Помимо аргументов Фоменко и Носовского я хотел бы привести еще один любопытный факт. Оказывается, так же считал знаменитый собиратель древностей граф Мусин-Пушкин.
Через 16 лет после выхода в свет первого исследования А. И. Мусина-Пушкина о местоположении Тмутараканского княжества, в 1810 г., была опубликована его вторая работа, по объему более соответствующая своему названию — «Историческое замечание о начале и местоположении древняго Российского, так называемого Холопья города» ...».
Она была посвящена, казалось бы, краеведческой теме — началу и местоположению Холопьего города, который предание связывало с восстанием новгородских холопов. Но географическое расположение Холопьего города, как считал А. И. Мусин-Пушкин приходилось на его ярославское имение.
До этой работы сказание о холопьей войне, с которым граф А. И. Мусин-Пушкин связывал образование Холопьего города, было сообщено с разными отступлениями рядом иностранцев и русских историков.
В 1549 г. «новгородскую версию» о холопьей войне впервые сообщил Сигизмунд Герберштейн в своей книге написанной им по впечатлениям, во время пребывания в Москве послом императора Максимилиана к великому князю Василию Ивановичу — в 1517 и 1526. Ближе всего, к версии Герберштейна стоит рассказ о холопьей войне в Новгороде польского историка Матвея Стрыйковского в «Хронике польской, литовской, жмудской и всей Руси», вышедшей в 1592 г. Но сам Стрыйковский с недоверием отнесся к сообщению Герберштейна, считая, что тот заимствовал известный анекдот Геродота об усмирении скифскими князьями с помощью бичей восставших в их отсутствие холопов.
Вслед за Герберштейном и Стрыйковским известие о холопьей войне сообщил в своей книге «О государстве Русском» Джильс Флетчер. Отдельные черты его рассказа, наряду с чертами новгородского происхождения, указывают на устный источник его: 1) дело идет о восстании холопов, которые разъясняются как новгородские рабы не в одном Новгороде, а и в «окрестных странах»; 2) здесь бояре новгородские заняты татарской войной; «бояре» и «татары» — позднейшие черты, которых нет у Герберштейна, что свидетельствует об устном источнике; 3) в отличие от Герберштейна, не жены новгородские приближают к себе рабов, а рабы овладевают ими, домами и землями новгородцев, что указывает на реалистичность устного источника; 4) указание на чеканку новгородцами в честь победы монеты с изображением всадника с кнутом является или новгородским истолкованием монеты, или домыслом самого автора.
В целом сообщение Флетчера — это слышанное им «от какогото образованного русского историка, что говорит о распространении устного предания об этом в Новгороде».
В русской литературе сказание впервые появилось у А. Манкиева, который вольно пересказал и повторил Стрыйковского. Но А. Манкиев опустил заимствованное у Герберштейна сообщение Стрыйковского о «медных Корсунских воротах», так как в разысканной им во время пребывания в шведском плену «Истории Арктонской» П. и И. Гота говорилось, что медные церковные ворота похищены руссами из шведского города Сигтуна.
В XVIII веке в русской исторической литературе появилось и другое сообщение о холопьей войне — В. Н, Татищева. Он ссылался на неизвестную «Историю града Ростова», которая «не токмо ветха, но, по письму и бумаге мню, более 200 лет писана». В. Н. Татищев ссылался еще и на некую «Муромскую летопись», также до нас не дошедшую. «История града Ростова», как передает В. Н. Татищев, «сказует, что к сражению у вождей и у царей скифских были трубы, литавры и сурны, а у холопей одни свирели и рожки пастушьи; скиф предводители — Стратимир, Громислав и Бедислав; а у холопей — Загуми, Разрывай и Угоняй; оружие у царей — самострелы и мечи обоюду остры; у рабов — сабли и луки холопии; перед сражением исколико голодных и сраженных медведей приготовя, собак на медведей пустили, которые войско холопей, вбежав, смяли».
Описание здесь сражения господ с рабами в виде битвы скифских царей и холопов, по мнению историков, мог сделать и гипотетический автор «Истории града Ростова», который из начальной летописи или хронографов русской редакции 1414 и 1512 гг. мог знать, что греки называли скифами все причерноморские народы, также словен новгородских и ростовскую мерю.
Татищев в каждом рассказе о холопьей войне видел только пересказ геродотовского анекдота — мысль, которую утвердил польский писатель, располагавший единственной редакцией у Герберштейна. Не случайно поэтому Татищев упрекает автора «Истории града Ростова» за неточный пересказ Геродота: место сражения с рабами показано не там (не на Дону или Перекопе, а на р. Мсте в Новгородской области), стоянка холопов неверно дана на Волге, у Калязина монастыря; скифским царям и рабам даны вымышленные русские имена, что невероятно, по мнению Татищева, так как «народ в том пределе был Сарматский, Меря или Мордца, как Нестор точно сказует». Баснословным, по сравнению с Геродотом, считал Татищев и описание оружия и музыкальных инструментов. По его мнению, автор «Истории града Ростова» заимствовал геродотовский рассказ. Татищев не допускал мысли о возможности восстания русских холопов, которые, по его мнению, не были рабами.
Свое отношение к сказанию о холопьей войне высказал и Н. Карамзин в «Истории Государства Российского». Герберштейн, писал он, выдавал иногда сказки за русские летописи: так, он говорит, что новгородцы (ut annales corum referunt!) семь лет осаждали Херсон; что жены их вышли между тем замуж за рабов; что сии рабы встретили господ с оружием; но господа, оставив мечи и копья, пошли на них с бичами и тем обратили в бегство своих бывших слуг, которые укрепились в одном месте, названном после Холопьим городом Сия басня, повторенная Стрыйковским, Витсеном в его Noord en Oost Тагlагуе и сочинителем Ядра Российской Истории, взята из древней греческой сказки о рабах Скифских»
Но со свойственной ему добросовестностью Карамзин не смог не отметить, что и «Новгородцы и Псковитяне, как упомянуто в некоторых летописях, действительно ходили под Херсон с Владимиром; правда и то, что на берегу Мологи, в 60 верстах от устья сей реки, был в XIV, XV и XVI веке Холопий город, известный по его славным ярмаркам; правда, что сие место доныне именуется Старым Холопьим и находится в дачах графа А. И. Мусина-Пушкина (Ярославской губ. в Мологском уезде); правда, что недалеко оттуда есть два жительства: Станово (графа М. Пушкина), где, по рассказам, находился стан холопей, и Боронишино (г. Горихвостова), где они будто бы оборонялись. Однако решающим для утверждения исторической достоверности историограф считал упоминание того или иного факта в письменных летописных источниках, а поскольку «в летописях Новгородских | нет ни слова о сем мнимом возмущении рабов, и, вероятно, что название мест, которого причина в самом деле неизвестна, подало мысль к возобновлению греческой сказки, отнесенной после к Вятчанам, будто бы рабам Новгородским (см. сей Истории т. III, прим. 33)». Упоминание вятчан и отсылка к третьему тому «Истории Государства Российского» связаны с указанием там Карамзиным на «Повесть о стране Вятской»>, где среди вятских преданий о начале заселения земли вятской встречается и легенда о восстании и бегстве в эту землю новгородских рабов, овладевших перед этим новгородскими женами.
Топонимические данные, сообщенные в приведенном отрывке Н. М. Карамзиным, могли быть собраны им, как считает П. П. Смирнов, путем запросов на местах, в частности в Мологском уезде, а устные предания, упоминаемые историографом, «он сам мог получить только от когото из местных жителей». Таким источником для Н. Карамзина мог быть А. И. Мусин-Пушкин, который был не просто «местным жителем» а «любителем отечественной истории», в частности, истории своего края. Вполне возможно, что историограф взял указанные сведения из «Исторического замечания» графа, так как соответствующие места в его сочинении очень сходны с Мусин-Пушкинским изложением: «Холопий город был на берегах Мологи, почти за 60 верст от устья сей реки, впадающей в Волгу. Место сие принадлежит теперь графу Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину. Оно и доныне сохранило название Старого Холопья, имеет приходскую церковь во имя Бориса и Глеба и состоит в Ярославской губернии в Мологском уезде». Именно Мусин-Пушкин указал, что Станово — это его село, а село Боронишино — А, А. Горихвостова. Раскрывая значение этих названий, он писал: «первое — место их (холопов) отдыха, называемое Станово, где стояли станом; второе — Боронишино, где они защищались, или боронились».
Сходство этих отрывков у Карамзина и Мусина-Пушкина, отмечает доктор исторических наук А.И. Аксенов, слишком велико, чтобы предполагать их независимость друг от друга. Ясно, что один заимствовал сведения у другого. Как «местный житель», Мусин-Пушкин этого делать не мог, скорее наоборот. К тому же «История Государства Российского» вышла в 1816 г., а «Историческое замечание»—в 1810 г, поэтому более логично предположить, что Карамзин использовал работу графа.
А. И. Мусин-Пушкин задачей своего «Исторического замечания» поставил исследование вопроса о начале и местоположении Холопьего города. Поскольку разрешение его находилось в прямой зависимости от предания о Холопьей войне, то обращение к последнему графа было совершенно естественным. Однако перед ним здесь стояла проблема выбора, так как предшествующая литература уже обратила внимание на сказание о холопьей войне.
В отличие от исследования о Тмутараканском княжестве, Мусин-Пушкин в настоящей работе отказался не только от разбора сообщений о войне с холопами, данных предшествующими историками, но и от перечисления их. Единственным источником для себя он выбрал книгу С. Герберштейна. Невнимание к Флетчеру и Манкиеву, возможно, объясняется незнанием их сочинений. Однако такое объяснение для отношения к В. Н. Татищеву и М. Стрыйковскому вряд ли подходит. Мусин-Пушкин знал и того и другого и использовал уже их труды в исследовании о Тмутараканском княжестве. Трудно поверить, что Мусин-Пушкин, приступая к исследованию о Холопьем городе, не просмотрел тщательно труд В. Н. Татищева.
А если это так, то он, наверняка, нашел в нем сообщение о холопьей войне, но все же не счел нужным вводить в работу, несмотря на то что Татищев дает здесь новые сведения об источниках сказания — «Истории града Ростова» и Муромской летописи,
Причины этого, считает А.И. Аксенов, находятся в самом содержании сообщения Татищева и отношении к нему историка. А он, как мы видели, не считал сказание достоверным, действительно бывшим событием на Руси, и видел в нем лишь пересказ Геродотова анекдота. Для Мусина-Пушкина же достоверность предания о холопьей войне была решающим моментом в определении названия и происхождения Холопьего города.
Однако, если достоверность сказания можно было оспаривать с относительным успехом, то труднее, но еще более необходимо, это надо было бы делать с утверждением «Истории града Ростова» и Муромской летописи о местоположении Холопьего города, приведенным В. Н. Татищевым в сообщении о холопьей войне. А оно гласило: «Место то же, что в летописи Муромской, — Колязин Монастырь разумеет быть Холопий град». И хотя сам Татищев считал это сообщение неверным, но, в свою очередь, относил географическое положение Холопья города на Дон, ссылаясь на Геродота.
Ни то, ни другое, по мнению Аксенова, не устраивало Мусина-Пушкина, и, не видя, вероятно, достаточного основания для полемики с мнением Татищева и утверждением Ростовской и Муромской летописей, он благоразумно решил вообще не упоминать их в своем исследовании.
М. Стрыйковский же не был указан графом и потому, что тот, как Татищев, не признавал сказание о холопьей войне достоверным, а видел в нем литературное заимствование у Геродота, и потому, что его сообщение ничем не отличалось от сообщения С. Герберштейна.
А. И. Мусин-Пушкин начинает свое «Историческое замечание» с сообщения об «анекдоте», «достойном внимания историков», который находится «между российскими историческими древностями», и цитирования рассказа о холопьей войне. Сообщение Герберштейна дано в русском переводе графа, а в сноске к нему приведены полностью латинский текст.
Барон Герберштейн, ссылаясь на новгородские летописи, в рассказе о Новгороде писал: «Кроме того, как повествуют их летописи, случилось, что, когда новгородцы облагали тяжкой осадой семь лет подряд греческий город Корсунь, их жены, соскучившись от их продолжительного отсутствия, а к тому же еще и сомневаясь в жизни своих мужей и возможности их возвращения, вышли замуж за рабов. Наконец, по завоевании города, когда победители мужья вернулись с войны и привезли с собой медные ворота покоренного города и один большой колокол, который мы сами видели на их соборной церкви, то рабы пытались отразить силой господ, на супругах которых они женились. Тогда господа, рассерженные этим возмутительным поступком, отложили, по чьемуто совету, в сторону оружие и взялись, как имеющие дело со своими рабами, только за кнуты и батоги; устрашенные этим рабы обратились в бегство и удалились в некое место, которое и ныне еще называется Холопий город, то есть крепость Ростов, и стали там защищаться. Но они потерпели поражение и получили от господ заслуженную кару».
Любопытно, что Мусин-Пушкин начинает цитату Герберштейна с подчеркивания существовании «Летописи Новгородския».
Граф был убежден, что летописи, указанные Герберштейном, несмотря на то, что не сохранились, в свое время существовали.
«Летописи Новгородския», дошедшие в пересказе барона Герберштейна, повествовали, что «в продолжение семилетнего новгородцами осаждения греческого города Херсона, жены их, соскучив столь долговременным отсутствием мужей и отчаявшись видеть их в живых, вышли замуж за холопей своих; что, наконец, когда новгородцы, взяв приступом упомянутый город, возвращались из походу с победою, везли с собою из покоренного города медныя вороты и большой колокол, который мы сами видели в соборной их церкви, то новые мужья холопы приняли намерение отразить их силою. Новгородцы, оскорбленные столь неожиданным происшествием, сочли за бесчестье обагрять свое оружие в крови таких подлых неприятелей и хотели наказать их как рабов, взяв в руки кнуты и палки. Устрашенные холопы, предавшись бегству, искали себе спасения в одном укрепленном месте, после названном Холопий город; но, быв преследуемы и побеждены господами своими, подверглись наказанию, которое они по справедливости заслужили».
Этот перевод А. И, Мусина-Пушкина довольно точно излагает существо Герберштейнова рассказа о холопьей войне. Но он не дословен, содержит переводческие вольности, которые могут характеризовать отношение к событию самого графа.
Так, вместо названия осажденного города «Корсунь» (Согsum Graeciae) он перевел на греческий лад — «Херсон». Это вполне рассчитанное намерение утвердить свой взгляд на то, о каком городе «Корсунь» идет здесь речь.
В «Лексиконе Российском историческом, географическом, политическом и гражданском» В. Н. Татищева, отпечатанном в 1793 году Мусиным-Пушкиным в принадлежавшей ему типографии Горного училища, значилось три Корсуни. Одна — город Симбирской губернии — не могла быть греческим городом. Оставались две другие. Это — город в Малой России за Днепром на реке Роса, прежде назывался Торческий град, т, к. торки населяли. Ныне это КорсуньШевченковский, который расположен на реке Рось в 120—150 км южнее Киева. Третий город Корсунь, в котором согласно преданиям был крещен Владимир I. Его называли Кинбурн при Лимане. Он же град Кафе (теперь Феодосия),
Но Херсонез у греков называется всякой полуостров, Латинский Проманториум, который с 3х сторон окружен водой. Этот полуостров русские Херсон и Карсунь называли. Позднее так и стали называть город. Греки Кинбурн также называли Херсонью.
Определение греческой Корсуни Татищевым на месте Кинбурна, в устье Днепра, близко к положению современного Херсона на Днепре близ впадения его в Днепровский лиман. Мусин-Пушкин, очевидно, полагая, что это и есть тот греческий город, который осаждали новгородцы, счел возможным, во избежание недоразумений, о каком городе идет здесь речь, назвать его вместо Корсуни Херсоном, подчеркнув тем самым и свое собственное мнение в этом вопросе. Да и название это ближе русскому читателю.
Герберштейн, сообщая о поражении рабов, пишет, что они «удалились в некое место, которое и поныне еще называется Холопий город» Мусин-Пушкин писал, что они «искали себе спасение в одном укрепленном месте, после названном Холопий город». Этим название Холопий город ставилось в непосредственную зависимость от событий холопьей войны.
Как же распорядился Мусин-Пушкин «анекдотом» о новгородцах и их холопах?
По его мнению, он дает повод к четырем вопросам:
1. Существовал ли когда-нибудь Холопий город, после называемый Старое Холопье?
2. Каков был этот город?
3. В каком месте он находился?
4. Когда основан или, лучше, переменил он свое название?
Вопросы эти, имеющие на первый взгляд каждый самостоятельное значение, находятся, в ответе на них Мусина-Пушкина, в последовательной зависимости друг от друга. Если первые три вопроса призваны дать общие сведения о Холопьем городе и его местоположении, так сказать, в позитивном плане, то четвертый представляет уже критическую оценку этого материала.
Первый вопрос кажется графу. «нимало незатруднительным: ибо нельзя подвергать сомнению существование места, известного по достоверному преданию, отечественным памятникам и письменным доказательствам». Все эти «доказательства» есть летописи, «на которые барон Герберштейн ссылается». Они говорят о Холопьем городе, как убежище новгородских холопов.
«Самый историк», т.е. Герберштейн, дает дополнительные сведения. Он говорит о «знаменитости сего города», о его древних укреплениях, о ярмарке, которою он славился во время пребывания Герберштейна в России: он назначает даже местоположение оного. Это, в свою очередь, по мнению Мусина-Пушкина, дает возможность заключить, что «барон Герберштейн не стал бы говорить столь утвердительно о неизвестном месте, коего существование носило бы отпечаток вымысла». Несмотря на столь твердую уверенность в достоверности Герберштейновых известий, Мусин-Пушкин на всякий случай сообщает свои им подтверждения. Это женский монастырь на берегах Мологи, названный Холопьим; писцовые книги, дающие сведения о частных владениях под прежними названиями, которые упоминают о городке и Старом Холопье; наконец, известие об этом месте пОд тем же именем «в приказных бумагах, условиях, купчих и проч.». И поэтому «неоспоримо, что Холопий город существовал».
Ответ на второй вопрос о том, что это было за место Холопий город, по существу, дает развернутую характеристику об этом тезисно данных по первому пункту Мусиным-Пушкиным известий Герберштейна. «Холопий город, говорит он (Герберштейн), был убежищем новгородских холопов, близ коего на берегу реки Мологи и теперь видны развалины крепости».
Желая подтвердить сообщения Герберштейна, граф указывал, что «остатки древних укреплений города о сю пору существуют». по преданию местных жителей здесь и были погребены новгородские холопы.
Крепостной характер Холопьего города хорошо показан Мусиным-Пушкиным в описании чертежа барона Герберштейна: «В особливом квадрате представлена часть течения реки Мологи, при которой лежит селение, называемое Борисоглебское или Старое Холопье; а на другой стороне против оного — селение, называемое Городок, на превысоком бугре, у которого с одной стороны проток из озера Видинского, а от протока окружен глубоким рвом».
Но здесь важно отметить использование автором местных устных преданий как источника. Интересно, что дьякон Холопьего монастыря Тимофей Каменевич, написавший в 1699 году книгу «О древностях Российского государства», свой вариант сказания о холопьей войне основывал также на устных мологских источниках. П. П. Смирнов, основываясь на указании Карамзина о существовании в Мологском крае устных преданий о холопьей войне, которые тот мог получить от местных жителей, а точнее, как мы видели, от Мусина-Пушкина, считал, что «это позволяет с доверием отнестись к утверждению Каменевича-Рвовского об устных источниках его рассказа». Обратной стороной этого предположения следует считать достоверность указания графа на «предания местных жителей», Не исключено, впрочем, что это его указание находится в прямой связи с утверждением КаменевичаРвовского.
А. И. Мусин-Пушкин, раскрывая содержание еще одного момента второго вопроса — о знаменитости Холопьего города как ярмарочного центра, приводит две большие цитаты Герберштейна, в которых барон показал, что в Холопий «на ярмарку съезжаются люди из разных отдаленных стран», а турки и татары только здесь и могут торговать, что иностранцы «выменивают на мягкую рухлядь готовое платье, иглы, ножи, ложки, топоры и другие товары такого рода», «потому, что золотая и серебряная монета редко или совсем у них без обороту находится».
В подтверждение показания барона Герберштейна о важности ярмарки в Холопьем городе Мусин-Пушкин в приложении к своему исследованию («сея статья») дал «Свидетельство о моложских торгах», взятое из книги Каменевича-Рвовского.
Граф не привел в своей работе само сказание о холопьей войне в изложении Каменевича-Рвовского. Очевидно, его не устраивала интерпретация этих событий последним, который «начинает с баснословных времен Славена и Руса», якобы современников Александра Македонского, войско которых именовалось будто «старыми новгородскими холопами». Эти холопы жили мирно до X века: автор приурочивает их восстание к принятию христианства. Перед его принятием положение в Новгороде обострилось, так как господа перестали выдавать рабам «иалафу», т. е. содержание. («Ялафа»—арабск,, паек войскам. Осюда русское «лафа»).
«Эпическим реализмом», по выражению П. П. Смирнова, и «даже сочувствием к восставшим» проникнуто мологское предание в изложении Каменевича. Здесь нет ни слова о презрительных для холопов бичах, а сами восставшие рабы представлены воинами с боевым прошлым, мятеж которых вызван тяжелыми условиями быта, С таким толкованием граф примириться не мог.
Будучи знаком с трудом Каменевича-Рвовского вообще и с тем местом в нем, где говорится о мологских торгах, в частности, Мусин-Пушкин не мог не знать и рассказа о холопьей войне. То, что граф не ввел труд дьяка Афанасьевского монастыря в научный оборот, есть не результат незнания этого труда, а результат конфликта мировоззрения крепостника и интереса исследователя, в котором первый взял верх. Но утверждение Тимофея Каменевича-Рвовского о преданиях среди мологских старожилов по холопьей войне могло быть взято Мусиным-Пушкиным или само по себе, или как подтверждение к имеющимся у него данным об устных источниках.
Разрешения Мусиным-Пушкиным вопроса о местоположении Холопьего города мы уже коснулись частично при сравнении с сообщением Карамзина. Граф, кроме упомянутых топонимических данных, которые сообщает, по его утверждению, «местное предание, согласно с летописями Новгородскими», т. е. села Станово, принадлежащего ему самому, и Боронишина, принадлежащего Горихвостову, отвечающих своими названиями положениям, занимаемым при бегстве холопами, указывает еще и на женский монастырь в устье реки Мологи. Это монастырь Св. Афанасия, дьяконом которого был Тимофей Каменевич-Рвовский и который «до сих пор сохранил в окрестностях своих название Холопья Монастыря». Причем упоминание его в устных источниках расценивается Мусиным-Пушкиным как заключительный аргумент в пользу их достоверности. Подводя итог предыдущим топонимическим изысканиям, он пишет: «Сего недовольно. Предание не оставляет ни малейшего сомнения о сем, упоминая даже о женском монастыре, в котором заключены были неверные жены новгородцев».
Но Мусин-Пушкин не ограничивается только этими источниками, а ищет подтверждения в других. В Книге Большому Чертежу он находит упоминание Холопьего монастыря, что соответствует названию его у местных жителей: «Ниже Кашина за 70 верст впала в Волгу река Молога; а на устье реки Мологи стоит Холопий монастырь».
Его собственные знания географии края помогают исправить ошибку Герберштейна, полагавшего Холопий город в двух милях от Углича и от устья Мологи. Мусин-Пушкин пишет, что или Герберштейн не знал точного расстояния, или это грубая опечатка, так как Молога ни в одном месте не протекает ближе 80 верст от Углича. От устья же город отстоит, по нему, в 60 верстах. Именно такое число назвал и Н. М. Карамзин, что подчеркивает заимствование им сведений у Мусина-Пушкина.
Наконец, он ссылается на некие «государственные акты», «писцовые книги», «крепости», «купчии», в которых фигурирует Старое Холопье. Сам по себе факт введения в исследование актовых материалов очень важен. Попытка еще робкая, носит характер общей отсылки, без конкретных указаний, но можно предполагать, что Мусин-Пушкин смотрел какие-то хозяйственно-правовые материалы и своего имения, и, возможно, соседей (того же Горихвостова), и т. д. Не случайно, что этот материал применяется к историческим событиям отдельного края. Он несет специфическую, локальную информацию, применимость которой к общероссийской истории требует какойто сквозной концепции, а не краеведческого исследования, каким было «замечание» графа.
В заключительной части своей работы — о времени основания или названия Холопьего города — Мусин-Пушкин попытался критически осмыслить те «неудоборешимости», которые существуют в проблеме сказания о холопьей войне. Что это за «неудоборешимости»?
Во-первых, «анекдот», описанный бароном Герберштейном, совершенно схож с анекдотом, находящимся в сочинениях Геродота: «вся разница в одном приноровлении». Мысль Стрыйковского, Татищева по этому вопросу мы уже знаем, Они видели в этом полное заимствование первым у второго, отрицая возможность аналогичных греческому анекдоту событий в русской истории, П. П. Смирнов, исследовавший сказание о холопьей войне в изложении разных авторов, доказал, что они содержат самостоятельные русские редакции. Так, отмеченные Татищевым неточности, в сравнении с греческим анекдотом, указывают на ростовскую редакцию с русскими источниками в основе, а не литературным заимствованием. Кроме нее, существовали поздние мологская (в устных источниках Тимофея Каменевича-Рвовского, Мусина-Пушкина) и вятская (в «Повести о стране Вятской») редакции сказания о холопьей войне. Подтверждением второй служит 1-я и 4-я новгородские летописи, которые под 1417 г. именуют вятчан новгородскими беглецами и разбойниками. Но поскольку, как показал П. П. Смирнов, ссылаясь на исследования А. И. Соболевского, С. Белокурова и А. С. Орлова, ни в русских переводах до XVIII в., ни, очевидно, вообще на Руси Геродот не был известен, то, следовательно, русские редакции сказания ни от Геродота, ни от Герберштейна не зависят, а в античную форму предание о восстании рабов в Новгороде впервые облек сам Герберштейн, Такое предположение имеет под собой почву, как показал в своем исследовании П. П. Смирнов. Трудно допустить, чтобы Герберштейн, описывая новгородскую историю, вставил в нее ни с того ни с сего эпизод о восстании рабов, заимствовав его у Геродота. Так он никогда не поступал. Очевидно, он чтото читал в новгородских летописях и записал для себя, Но допустить, что прочитанное им здесь было уже облечено в античную форму, также нельзя, так как Геродот до XVIII века не был известен в русской литературе. Следовательно, остается предположить, что новгородское предание он «приправил античной солью» Геродотова рассказа, т. е. облек в привычную ему и его читателю форму рабовладельческой сказки.
А. И. Мусин-Пушкин, не зная подобных рассуждений, но имея одну из русских редакций — мологскую — в устных преданиях своего края и топонимических данных, сделал, хотя и не совсем точное по форме, но верное по существу, предположение. Он писал, что если анекдот, рассказанный Герберштейном, и почерпнут из греческой истории, то «по случаю какогонибудь возмущения слуг против господ своих; и что предание, в течение веков обезображенное, смешало сии два происшествия». Таким образом, у Мусина-Пушкина, как и в выводе П. П. Смирнова, побудительным мотивом или поводом для Герберштейна были русские события, о которых он мог читать, подтолкнувшие его обратиться к Геродоту, Эту новую, нетрадиционную трактовку Герберштейнова рассказа надо расценивать как шаг вперед по сравнению со Стрыйковским и Татищевым.
Другой «неудоборешимостью», отмеченной Мусиным-Пушкиным, является вопрос о долговременном (семилетнем) отсутствии новгородцев, во время которого жены новгородцев вышли замуж за своих слуг. Дело в том, что «российская история нигде не упоминает о долговременном отсутствии войск. Надобно заметить, что в древние времена редко бывали походы или войны несколько лет беспрерывно. Походы всегда оканчивались в осень; войска возвращались домой, и опять брали оружие при наступлении следующей весны. Следовательно, воины не могли быть так долго в разлуке с женами своими, чтобы чрез то подали им мысль о новом замужестве».
К тому же предание относит отсутствие новгородцев к херсонской осаде, а «история говорит только о той херсонской осаде, в которой Владимир Великий содержал сей город. Но известно, что осада сия продолжалась не более шести месяцев, а не семь лет, как пишет Герберштейн. Владимир, приняв крещение, возвратился в свое государство».
Третьим затруднением является сообщение Герберштейна о колоколе и медных воротах, якобы привезенных новгородцами из захваченного ими Херсона. Есть ли, спрашивал граф, достаточные основания предполагать, что колокол привезен в Новгород именно после осады Херсона? И почему, если медные ворота взяты в Херсоне, на них видна латинская надпись?
Таким образом, основное противоречие из второго и третьего затруднения состоит в том, что в X веке, к которому предание относит описанные события, последние не могли произойти. Это усугубляется и указанием на Холопий монастырь, который не мог существовать в то время, когда на Руси еще было язычество.
Признавая эти затруднения «немаловажными» Мусин-Пушкин, не имея возможным разрешить возникшие противоречия, спрашивал: «Однако, можно ли какое-либо происшествие почесть несправедливым потому только, что нельзя с точностию определить ему время? Должно ли относить к числу басен то предание, которого начало не может быть определено с достоверностию историческою? Основание или, лучше сказать, наименование Холопья города должно ли полагать именно в той эпохе, когда Владимир Великий держал Херсон в осаде, а не в позднейших временах?».
Но поскольку («российская история» дает сведения только об осаде Корсуни (Херсона) Владимиром Великим (т. е. Святославовичем), то, в подтверждение своих сомнений, он обращается к «Тавридской истории» митрополита «римскокафолической» церкви в России Станислава Сестренцевича, где говорится о походе 177 в начале XII века Владимира Мономаха на Херсон.
Впрочем, это нужно Мусину-Пушкину не только для того, чтобы сказать, что холопья война была не в X в,, а в XII. Главный вывод, вытекающий из приведенных соображений графа, — невозможность «с точностью» определить время восстания рабов. Поэтому и колокол, и ворота могли быть привезены в Новгород как до, так и после осады Херсона Владимиром Мономахом. Латинские надписи на колоколе «не делают никакого затруднения», но они и не могут определить дату, так как в Херсоне была «римско-кафолическая церковь». Христианская вера введена была в Херсоне, по утверждению Сестренцевича, на которого ссылается Мусин-Пушкин, еще св. Климентом, римским папой, умершим здесь в заточении. С XI в. в Кафе и Херсоне жили генуэзцы, которые могли иметь свою церковь. Наконец, в 1333 году в Херсон был послан папой епископ латинского исповедания Ришард, Если бы латинской церкви здесь не было, вряд ли он был бы послан, так как церковь была уже разделена на Восточную и Западную.
Обозначив, но не разрешив, имеющиеся противоречия, Мусин-Пушкин вынужден был вернуться к преданию, которое «было уже называемо древним за триста лет пред сим», т. е. еще в ХVХVII веках. С течением времени оно было «обезображено», так что нельзя точно определить время и «поручиться за верность всех обстоятельств его». Но «остатки древности», приведенные графом в доказательство подлинности предания, так, по его мнению, переплетены с последним и друг с другом, что «сами себе служат ясными доказательствами»: бегство новгородских холопов на берега Мологи; первое место отдыха — Станово, где стояли станом; второе — Боронишино, где оборонялись; развалины крепости — Городок; село на другой стороне реки против Городка — Старое Холопье; курган, где погребены погибшие холопы; Холопий монастырь, где были заточены их жены.
«Как возможно было,—в типично рационалистическом духе задавал вопрос Мусин-Пушкин, — уверить современных соседних жителей, что на таком-то месте стояли станом сбежавшие холопы, на другом выходили навстречу или боронились от преследующего их неприятеля, на третьем, укрепленном, защищались, были побеждены и погребены на месте битвы. Наименовать монастырь, в котором находились в заточении холопские жены, и не иметь никакого опровержения по сему предмету, так, чтобы все вдруг перестали называть сии места прежними их именами?».
Действительно, отмечает историк А.И. Аксенов, трудно представить себе, чтобы целый ряд мест географически ограниченного края мог быть искусственно переименован в логической связи с темой неожиданно распространившегося предания, если это не сделано только в централизованном порядке. Тематическую взаимообусловленность названий нескольких мест можно объяснить лишь народным преданием, имеющим корни в каких-то действительно происходивших событиях. В этом смысле заключение Мусина-Пушкина надо признать справедливым.
Таким образом, возвращаясь к роду Строгановых, мы можем теперь достаточно твердо утверждать, что родоначальники этого рода были действительно приверженцами Новогродской республики, которая как ни парадоксально располагалась в пределах современного Ярославля, то есть они были сторонниками Великой (Монгольской) республики.
*.*
Поражают обширные владения Строгоновых в Сибири, особенно на Урале.
Владения Строгановых в Сибири, отмечает Асов, вплоть до времен Петра I представляли собой своеобразную «Строгановскую республику», наследницу Новгородской вечевой, в которой действовали законы, отличавшиеся гораздо большей личной свободой от законов остальной Руси, что привлекало на Урал и в Сибиръ ищущих вольной жизни людей со всех уголков земли русской.
Я же хотел бы только уточнить в целом верное предположение Асова о существовании «Строговской республики» в том смысле, что просуществовала она не до времен Петра I, а скорее до времен Екатерины II, точнее до окончания Пугачевской войны.
После того как актом 1574 года Иоанна Грозного во владение Строгановых перешли все освоенные ими земли за Уральским хребтом, их роду стала принадлежать целая страна: 1038;2347 десятин земли! В одной только Перми им принадлежала половина земель губернии. Строгановы стали самыми богатыми землевладельцами в Московском царстве. Так было положено начало освоению Приуралья и Сибири, имевшему великое значение для всей последующей истории Российского государства.
Величайшее дело! ; восклицает Асов. С чем сравнить его? С завоеванием Америки? Походами Кортеса? Но ведь то были чисто завоевательные и грабительские походы, приведшие к падению древних государств, истреблению целых народов, исчезновению великих культур.
Совсем другое дело — покорение Сибири. С одной стороны, это просто освоение малозаселенных земель, а с другой — война шла, по сути, не с коренным населением, а с войсками бухарских ханов, которые несколько ранее завоевали эти земли и низложили власть князей коренных родов. Коренным уральским и сибирским народам предстоял выбор, кому платить ясак (дань): Бухаре либо Москве. И предпочтение отдали русской власти, как более крепкой, ибо бесконечные междоусобные войны ханов, набеги приводили в бедственное положение все уральские народы.
Конечно, покорение Сибири имело и чисто экономические причины: открытие новых торговых путей, освоение новых земель и т. д. Но не только. Была еще одна причина, говорит Асов, о которой редко вспоминаю, ибо мы крайне упрощенно представляем себе саму духовную жизнь XVI века.
Мало кто знает, к примеру, что тогда на окраинах Руси, особенно на восточных, куда не доставала «высокая государева рука», еще стояли храмы русской веры, которую неверно называют «языческой» (это была, как отмечает Асов, православно-ведическая вера). Они были уничтожены уже после Иоанна Грозного, в Смутное время, ибо тогда стали центрами народных восстаний.
Здесь я остановлю рассказ Асова и хочу немного уточнить хронологию событий. Как мы увидим ниже, падение старой веры начало происходить после войны Пугачева с войсками Екатерины II. Покорение же Сибири Ермаком, присоединение Сибири к Русскому государству не совсем точная интерпретация событий. Сибирь, как мы видели выше, была самостоятельным русским государством ¬ Московской Тартарией со столицей в Тобольске. Более того, как мы узнаем далее, из Сибири и произошло становление русской народности, русского государства. Мы знаем, что в славянских преданиях, известных по рунической «Книге Велеса», по «Веде славян», по ряду более поздних летописей, прародина славянских родов находится именно на Урале, в святом Беловодье и Семиречье. То есть движение Руси за Урал, в Сибирь, в степи Семиречья, по сути, как верно отмечает Асов, было ясно осознаваемым движением на святую прародину русских родов. Известно, что среди коренных уральских народов история знает загадочных урало-русов, которые, судя по легендам, никогда не покидали этих земель.
Под давлением бухарского хана пал Тобольск и Ермак, поддержанный Строгановыми, пошел на выручку Тобольску. Так что следует говорить не о завоевании Сибири, а о братской помощи Строгановыми Московской Тартарии, которая свято хранила «веру пращуров». Этой вере придерживались и Строгановы. Они не видели разницы между старинной русской верой в «Путь Прави» и православием. Они придерживались этой веры и по той причине, что в отличие от византийского варианта христианства, освящявшего абсолютную власть монарха, новгородская христианская традиция, хранила и древние идеалы вечевой власти, укорененные в новгородской православно-ведической, то есть дохристианской традиции.
Свидетельством этому являются рунические рукописи в тайном архиве Строгановых. В этом архиве сохранились и части жреческой библиотеки древнего Новгорода.
Асов обращает внимание и на то, что в Сибирских землях поднимались города, которым казаки давали священные в православно-ведической традиции имена. Например, город Алатырь (священная гора или камень в «Русских ведах), Орс и Оренбург (грады праотца Оря, поминаемого «Книгой Велеса».
Строгановы были сказочно богаты. Но одно только богатство не может объяснить того влияния, которое оказывали Строгановы, в частности Александр Сергеевич Строганов, на дела в России, а потом и в мире.
Известно, например, с молодым Александром Сергеевичем Строгановым в 1754 году, когда ему было только 20 лет, принял Папа Римский Бенедикт XIV. А в 1757 году Александра Сергеевича Строганова его пригласила к австрийскому двору императрица Мария-Терезия при своем восхождении на престол и тогда же она возвела его в графы Римской империи. Случай исключительный и загадочный. За какие заслуги? Дело в том, что Строгановы были одними из тех людей, справедливо отмечает Асов, на коих зиждилось само политическое устройство Европы. Благодаря им порой получали власть и сами императоры как в России (и это очевидно), так и в Австрии. Ведь именно они, утверждает Асов, стояли при основании весьма и весьма значительных уже в тогдашнем мире масонских лож. Известно, что, получая образование в Европе, Александр Сергеевич был вхож в самые влиятельные круги европейских политиков и государственных деятелей.
Во Франкфурте-на-Майне, Париже, Женеве он знакомился с заводским и фабричным делом. Да и впоследствии он и его помощники внимательно следили за всеми новинками технической мысли. Именно поэтому одними из первых на заводах Строгановых появились паровые машины, была совершена замена древесного топлива на кокс и т. д.
Однако никакие изобретения не могли прижиться и изменить жизнь к лучшему в крепостнической стране. Понимание этого, по мнению Асова, привлекло Строгановых к масонству, поставившему цель переустройства общества на новых началах.
Сам А.С. Строганов был членом и одним из учредителей самой влиятельной во Франции тех лет клермонтской ложи «строгого послушания». Среди его друзей были граф Сен-Жермен и граф Калиостро.
Дела и цели масонов середины XVIII столетия не совсем ясны для традиционной историографии. Если же подойти к событиям мировой истории с позиций новой хронологии, то становится ясно, что массоны стремились к восстановлению Великой империи. Известно, что русские вельможи имели в этих масонских ложах решающий голос. И ныне всплывают загадочные факты из прошлого, как, например, связь их учения с ведическими доктринами Московской тартарии. В тех ложах тогда изучали не только восточные, но славянские ведические рукописи, так как «русское язычество», по сути, является одной из ветвей общемировой ведической традиции.
Изучали тогда и знаменитую «Книгу Велеса», хранившуюся в библиотеке французских королей с XI века.
А.С. Строганов тогда был одним из трех высших масонов (наряду с Шевальри и бароном Туссэном), которые учреждали в 1773 году высшие степени в только что образованной ложе Великий Восток Франции, которая с тех пор и поныне, отмечает Асов, оказывает весьма заметное влияние на политику в мире. По его мнению буржуазно-демократические идеи Великого Востока стали отчасти и выражением идей самих первых русских промышленников Строгановых. Он считает, что Строгановы унаследовали их от своих пращуров, новгородских купцов, помнивших о вечевой власти, прославляемой и в родовых книгах из их рунического архива (Мы уже уточнили с Вами, дорогой читатель, что новгородцы ; это жители центра Великой русской империи в Ярославле).
Возвратившись в Россию, А.С. Строганов также занимался делами ордена. Он был одним из учредителей российского «Капитула Феникса», управляющего всеми российскими масонами. Строганов собрал вокруг себя крупных ученых — членов просветительского ордена розенкрейцеров.
В их число входил и А.И. Сулакадзев. К нему и основанному им Музеуму перешла значительная часть славянских рунических документов из архива Строгановых. Сохранились записи А.И. Сулакадзева, указывающие на этот источник «языческих» рукописей его собрания. К примеру, на рунической рукописи «Крыница» («о деяниях старожилых людей и первой вере») в качестве автора указан Олех Вишерец из Чердыни, вотчины графов Строгановых.
Асов задается вопросом: почему Строгановы так легко отдавали эти бесценные рукописи? (Или, может быть, только копии?) Почему они в этом всегда стремились оставаться в тени?
Ну а можно ли было в тех условиях выставлять эти идеи напоказ? Ведь у Строгановых было предостаточно врагов и завистников при дворе. Широкая публика в Александре Сергеевиче Строганове видела лишь мецената, любителя искусств, далекого от политики. А то, что он всегда сопровождал, к примеру, императрицу Екатерину II, объяснялось будто бы лишь тем, что Строганов был любезным и остроумным собеседником во время карточной игры в бостон... Только почему-то после подобных партий, отмечает Асов, императрицей принимались решения, которые перекраивали политическую карту Европы.
Исходя из концепции новой хронологии, мне представляется, что у Строганова была другая роль при дворе императрицы. Он, как владелец огромных земель Урала и Сибири, вел переговоры до и после событий Пугачевской войны о разделе власти Московии и Сибирской тартарией.
Уже в 1790 году Александр Сергеевич пожертвовал на нужды государства 10 миллионов десятин земли и часть своих заводов, не говоря уже о военных займах. И эти средства ушли не только на войны, но и на освоение присоединенных земель, Крыма и Валлахии, а также при следующих царствованиях — на войны с Наполеоном и т. д.
Императрица Екатерина II говорила тогда, что два человека в Российской империи делают все возможное, чтобы разориться, и не могут. И под этими людьми она подразумевала Л.А. Нарышкина и графа А.С. Строганова. Казалось, что невиданные траты делали Строгановых только богаче. Объяснялось это, как считает Асов, просто. Строгановы покупали политическую и экономическую самостоятельность и более свободный труд, чем в остальной России, который давал невиданную прибыль.
Нельзя забывать также, что в России шла сложная и не во всем, по мнению Асова, понятная теперь политическая игра между масонами разных направлений и обрядов, ориентированных на интересы разных европейских дворов. Нам же с вами, дорогой читатель, становится ясным, почему тогда происходила политическая игра между масонами ; шел политический передел мира после поражения Пугачевской войны. И А.С. Строганов играл здесь далеко не последнюю роль. К примеру, после заключения мира со Швецией в 1796 году А.С. Строганов в своей резиденции принял шведского короля Густава IV, а также его дядю герцога Зюндерманландского, великого магистра всех масонских лож «шведского обряда».
Асов отмечает, что для А.С. Строганова учение масонства было важно не само по себе. В политических масонских делах, как и в деятельности промышленника или мецената, А.С. Строганов прежде всего искал средства для усиления могущества и влияния, но не своего лично, а России. И если в политике масоны лож, ориентированных на интересы Запада, вскоре начали переигрывать «русских зиждителей», то в области культурной интересы их еще долго во многом совпадали.
И А.С. Строганова все более интересовало именно просветительское направление в масонстве.
Все имеющиеся в его распоряжении средства он направлял на развитие российской науки, культуры. И это было не просто меценатство, но, по сути, широчайшая культурная деятельность. В России он возглавлял Императорскую академию художеств и был директором Императорских публичных библиотек. Он открыл первую общедоступную картинную галерею при своем дворце. Он покровительствовал скульптору Мартосу, художникам Левицкому, Боровиковскому, Щукину, Венецианову. На его средства жил поэт Гнедич и благодаря его покровительству составил перевод «Илиады». Был дружен Строганов с Фонвизиным и Державиным.
Благодаря ему, а также его сыну Павлу Россия приобрела прославленную тогда во всем мире коллекцию древнейших рукописей, часть которых вошла в царское собрание Эрмитажа, а часть (и прежде всего славянские рунические рукописи) перешла в Музеум А.И. Сулакадзева.
Об участии Строгановых, и прежде всего Павла Александровича, сьна Александра Сергеевича Строганова, в этой истории Асов рассказывает отдельно.
Дело это было, пишет он, во времена Французской революции. Тогда сам А.С. Строганов жил уже в России, а его сын (от второй жены Екатерины Петровны Трубецкой) Павел Александрович — в Париже.
Павел и рожден был в Париже, но вначале воспитывался в России по настоянию Александра Сергеевича, стремившегося привить сыну любовь к родине. Сохранилось и его наставление сыну: «Единая любовь к Отечеству может поселить в нас качества добрых граждан и членов государства. Уверенный в этой истине, я не щадил ничего, чтобы воспламенить твою душу этой любовью, отличающей все благородные сердца».
Впоследствии Павла отправили на обучение во Францию вместе с его французским наставником Жильбером Роммом, оказавшимся впоследствии одним из крупных французских революционеров.
Во Франции Павел Александрович принял псевдоним Пауль Очер (по названию вотчины Строгановых в Пермской губернии) и... стал якобинцем, членом знаменитого клуба «Друзей Закона». Этот клуб вырабатывал конституцию рождающейся Французской республики и «Декларацию прав и свобод человека и гражданина» (эти документы потом легли в основание всех буржуазных конституций мира, в том числе и современной российской). Немалые средства французским масонам шли именно из России от А.С. Строганова через учителя его сына Жильбера Ромма, оказавшегося также видным масоном, якобинцем и деятелем Французской революции, впоследствии членом Конвента.
Граф П.С. Строганов
Почему Строгановы столь много внимания уделяли французским делам? Зачем они расшатывали французскую монархию?
Жильбер Ромм. Миниатюра князя Н.Н. Голицына в Марьше
Не следует забывать, пишет Асов, что Франция и Англия тогда были союзниками Турции, с которой Россия вела войну за Крым и Южную Украину. И начавшаяся революция во Франции как нельзя более способствовала успехам России в войне с Турцией, в осуществлении так называемого «греческого проекта», по которому Россия намеревалась также освободить южнославянские народы от турецкого ига и выйти к проливу Босфор. И не вина Строгановых, что этот проект не был осуществлен так, как это было задумано еще при Екатерине II.
Павел Строганов (Паул Очер), стал одним из видных деятелей Французской революции, членом клуба «Друзей Закона». При падении монархии клуб заседал в бывшей королевской резиденции в Версале. Чобы вырабатывать законы, необходимо было обращаться к юридическим актам из королевской библиотеки. Библиотекарем клуба, распоряжающимся всеми сокровищами королевского собрания книг и рукописей, в том числе и ее древлехранилищем, был назначен Пауль Очер.
Он воспользоваться этой ситуацией, а также революционной неразберихой для спасения русских рунических документов, в том числе и дошедшей до нас «Книги Велеса». Эта летопись в числе других древностей была переправлена в Санкт-Петербург с помощью российского посла в Париже Петра Петровича Дубровского.
Произошло это потому, отмечает Асов, что одной из идей, захвативших в то время Строгановых, стало раскрытие тайн русской старины. Они старались продвинуть идеи Русского Возрождения. И подобно тому, как европейские масоны свои идеалы находили в республиканском Риме, так и Строгановы искали их в прошлом Новгородской вечевой республики.
И именно эти идеалы воспевали страницы рунических новгородских летописей как тех, что тогда были обретены во Франции, так и тех, что издревле хранились самими Строгановыми.
Павла Строганова тогда занимали не только древние рукописи. Его влекла сама идея революции.
Он был молод и завел роман со знаменитой куртизанкой Теруань де Мерикур, той самой, что устроила пляски на развалинах разрушенной восставшим народом Бастилии, а потом она возглавила шествие французских женщин на Версаль (знаменитый «поход пустых кастрюль»).
Поход «пустых кастрюлъ», возглавляемый Теруань де Мерикур и Паулем Очером (Павлом Строгановым).
Эта куртизанка тогда кружила головы многим мужчинам. Она появлялась в ярко-красном костюме амазонки, в шляпе с развевающимися перьями, за пояс ее были всегда заткнуты сабля и пара пистолетов. Она могла яркими речами повести за собой восторженную толпу: было от чего сойти с ума. И тут следует заметить, что эта знаменитая революционерка в том же клубе «Друзей Закона» заведовала архивом.
По случайности псевдоним Павла Строганова (Очера) был раскрыт. Узнали, кто скрывается за псевдонимом Очер по подписи к эпитафии, написанной на книге, которую Павел положил в гроб одного из своих почивших сподвижников. Эту тайную эпитафию напечатали чуть ли не во всех французских газетах. Павла Очера сразу же приняли за российского шпиона. Французские монархисты забили в набат: еще бы, Россия расшатывает трон Франции!
Этот скандал дошел до императрицы Екатерины, которая с беспокойством следила за всем, что происходило во Франции. Ее возмущение выразилось тогда в следующем приказе: «Читая вчерашние реляции, полученные через Вену, о российских подданных, за нужное нахожу сказать, чтобы генералу Брюсу поручено было передать графу Строганову, что учитель его сына Ромм, сего человека молодого, ему порученного, вводит в клуб якобитов, учрежденный для взбунтования везде народов противу властей, и чтоб он, Строганов, сына своего из таковых зловредных рук высвободил...»
По приказу императрицы за молодым Строгановым был послан будущий государственный канцлер Новосильцев, племянник жены А.С. Строганова, и тот вывез «якобинца» Павла из Франции в Россию.
Вернувшись на родину, Павел Строганов вскоре стал другом молодого наследника престола и будущего императора Александра I и даже сумел внушить ему идею отмены крепостного права и введения конституции в России. Потом он входил в «негласный комитет» по выработке проекта этой так и не состоявшейся в то время конституции.
Асов отмечает, что идея преобразований все же получила воплощение в следующем поколении Строгановых. Известно, что они после реформы пожертвовали в пользу своих отпускаемых на свободу крепостных 2300000 рублей!
В 1812 году, когда Наполеон повел свои войска на Россию, Павел Строганов, ушел воевать кавалеристом в корпус атамана Платова и прославился своей неслыханной храбростью. После многих побед он стал генералом, шефом лейб-гвардии полка, участвовал в битве на Бородинском поле и во всех знаменитых сражениях той войны. А в битве при Кротоне в 1914 году на его глазах от французского ядра погиб его горячо любимый сын.
После этого потрясения Павел Александрович так и не смог оправиться и не прожил и трех лет.
Как уже было сказано, при помощи Павла Строганова российским послом во Франции Пером Петровичем Дубровским были приобретены и впоследствии привезены в Россию рукописные сокровища библиотеки французских королей. Среди них, кроме египетских папирусов, свитков античных авторов, «отцов церкви», писем французских королей начиная с V века и т. д. и т. п., оказались также христианские и «языческие» рунические книги из библиотеки Анны Ярославны.
Рунические книги славян! Заметки в разных газетах и журналах начала XIX века пестрели сообщениями об этой библиотеке. Сведения о загадочных рунических славянских рукописях попали тогда и в каталоги крупнейших библиофилов. Это собрание гремело по всей Европе, его сравнивали с собранием Ватикана. Составители «Дипломатического трактата», описывая древности России, тогда даже считали, что по древности и набору рукописей разных веков (от IV века!) эта коллекция просто не имеет равных в мире.
А.С. Строгановым и императором России Александром I был реализован грандиозный проект по строительству на Невском проспекте дворца «Депо манускриптов» (ныне это здание Российской Государственной библиотеки), куда по соглашению с Петром Петровичем Дубровским были переданы сии «сокровища веков», самого же бывшего посла назначили директором и главным хранителем библиотеки.
За передачу уникальных манускриптов императору и России П.П. Дубровский получал чины и награды. Он долгое время, до самой смерти А.С. Строганова, пользовался расположением двора.
О славянской рунической библиотеке в то время говорили много. Особенно популярна была эта тема в учрежденном А.С. Строгановым, Голицыными и Воронцовыми, Неклюдовыми и знаменитым поэтом и вельможей, министром юстиции Г.Р. Державиным обществе «Бесед любителей русского слова». Асов отмечает, что именно у наследников Неклюдовых уже в XX веке была обнаружена известная в те времена «Книга Велеса».
Общество посещали тогда крупнейшие деятели культуры, прославленные литераторы, например, Пушкин и Гнедич. Бывал там и историк Карамзин, знаменитые антиквары, ученые: Болховитинов, Аделунг и др.
Обсуждались в этом обществе и рунические книги, затем перешедшие к антиквару Александру Ивановичу Сулакадзеву. Тогда же Г.Р. Державин в журнале «Чтения в «Беседе любителей русского слова» (Кн. 6. СПб., 1812) опубликовал несколько строк из рунического «Боянова гимна» и два «новгородских оракула».
Тема славянских рунических памятников получила хождение, даже широкую известность в кругах высшей петербургской знати. На собрания в «Беседе любителей русского слова», проходивших в великолепном дворце Г.Р. Державина, что близ Измайловского моста, собирался весь столичный высший свет. Об этой новой моде писали тогда так (согласно мемуарам Ф.Ф. Вигеля):
«Прекрасный пол являлся (на собрания в «Беседе») в бальных нарядах»; «Дамы и светские люди, которые ровным счетом ничего не понимали в происходившем, не показывали, а может быть, даже и не чувствовали скуки. Они были исполнены мысли, что совершают великий исторический подвиг...».
Однако вскоре славянские манускрипты стали порочить академики-норманнисты, по большей части сами немцы, из Российской Академии наук. Стали травить и П.П. Дубровского, и А.И. Сулакадзева. «Мода» прошла, а когда ушли из жизни последние русские «зиждители» Г.Р. Державин и А.С. Строганов, о славянской рунике «в свете» и вовсе забыли. Спустя пять лет после известий о сенсационной находке славянских древностей упоминания о рунических рукописях внезапно исчезли даже из печати. На двести лет!
Только в последние годы Асову удалось завершить эту работу и опубликовать полностью «Боянов гимн» и «Книгу Велеса».
Скончался А.С. Строганов 27 сентября 1811 года, в полдень. Был похоронен в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге.
ДЕМИДОВЫ
Огромную и своеобразную роль в Уральской и Сибирской жизни играл и род российских предпринимателей, заводчиков и землевладельцев Урала Демидовых.
Родоначальник Демидовых — Никита — носил при рождении другую фамилию. Его отец, Демид Антуфьев, происходил из государственных крестьян и приехал в Тулу из села Павшино, чтобы заняться в городе кузнечным ремеслом. В 1664, когда его сыну было восемь лет, Демид умер. Согласно другой версии, Никита Демидов — простой крестьянин, бежавший в тульскую оружейную слободу, спасаясь от рекрутского набора. По третьей, он бежал в Тулу из Москвы, где служил на Пушечном дворе. Но так или иначе, уже в 1790е гг.. Никита Демидов весьма успешно торговал железом и еще до изменившей всю его жизнь встречи с царем Петром был владельцем железоделательного завода, что уже тогда делало его положение совершенно исключительным, поскольку другие немногочисленные заводы того времени принадлежали сплошь иностранцам и членам правящей элиты.
О встрече Димидова с Петром I существует несколько легенд. По одной из них Никита стал известен царю тем, что починил П. П. Шафирову его немецкий пистолет, да еще и изготовил точную его копию. По другой — Никита Демидов был единственным из тульских оружейников, взявшийся в 1696 выполнить заказ царя на изготовление 300 ружей по западному образцу. Успешно справившись с заданием, Демидов был обласкан Петром, а когда представил царю несколько ружей собственного изобретения, получил близ Тулы землю для строительства новой фабрики. С началом Северной войны 1700;21 гг. нужда государства в металле и оружии резко возросла, и в 1701 Петр выдал Демидову специальную грамоту, позволявшую расширить производство за счет покупки новой земли и крепостных для работы на заводах. А уже на следующий год удачливый промышленник бил челом государю о передаче ему Невьянского железоделательного завода на Урале. Вскоре на челобитье был получен положительный ответ, да еще на крайне выгодных для Демидовых условиях, по существу делавших их хозяевами Урала.
Первым из Демидовых, прибывшим на Урал, был сын Никиты Акинфий. Он родился в 1678 году. Еще в молодости он был послан отцом в Саксонию учиться секретам металлургического производства и теперь рьяно принялся за дело. Именно ему и суждено было создать настоящую империю Демидовых, которая к середине века производила 52% всего русского металла. Начиная с 1716, Демидовы осуществляли строительство на Урале новых фабрик и заводов. Одновременно они вели и разведку новых уральских и алтайских месторождений, некоторые из которых используются и поныне.
После смерти в 1725 Никиты Демидова полновластным хозяином заводов стал Акинфий. Им он отдавал все свое время и силы. В одном из писем к А. Д. Меншикову он писал, что фабрики, как малые дети, требуют постоянного внимания. Не щадя себя, Акинфий того же требовал и от других. Еще в 1720 Демидовы получили от Петра I грамоту на дворянство, что дало им возможность на законных основаниях покупать крепостных рабочих для своих заводов. На них в тяжелейших условиях работали сотни крепостных; охотно принимали туда беглых и старообрядцев. Из последних формировались также кадры смотрителей и управляющих заводами. В 1737 Акинфий обратился в Кабинет с просьбой всех его рабочих, формально еще числившихся свободными, считать его крепостными. Основным средством воздействия на рабочих при этом был страх. Провинившихся жестоко наказывали — пороли, заковывали в железные колодки, держали в сырых подвалах. Столь же жестоко боролись Демидовы и с конкурентами, в том числе и с государственными предприятиями. Они не останавливались ни перед чем: переманивали мастеров, воровали руду, нападали на шахты, не позволяли другим заводчикам рубить лес. Не раз Демидовых обвиняли в захвате чужих земель, разработке месторождений без разрешения правительства, укрывательстве беглых, уклонении от уплаты налогов, подкупе должностных лиц и пр. Но всякий раз благодаря покровительству высокопоставленных вельмож им удавалось избежать наказания. Аргументом в их пользу всегда было и столь необходимое стране высокоэффективное производство, не имевшее аналогов ни в частном, ни в государственном секторе тогдашней экономики. В 1740 Акинфий Демидов получил чин статского, а в 1744 — действительного статского советника. В том же году указом Елизаветы Петровны было объявлено, что он находится под особым покровительством государыни. Таким образом, освобожденный вместе с братьями от обязательной службы и многих налогов, неподвластный никому, кроме самой государыни, Демидов, как заметил один из его биографов, оказался самым свободным человеком в России. Но эту свободу оборвала его смерть в 1745.
После смерти Акинфия принадлежавшие ему заводы перешли к его сыновьям — Прокопию, Григорию и Никите.
Когда стало ясно, что неизбежна война Романовых с Сибирской тартарией Демидовы, предполагая победу Романовых в этой войне, отходят от промышленных дел и уходят, как сказали сегодня «в сферу идеологии».
Старший из братьев Прокопий продал свою долю купцу Яковлеву. Он прославился своей благотворительной деятельностью, жертвовал большие суммы на Московский воспитательный дом, стипендии студентам Московского университета. В 1772 он основал в Москве Демидовское коммерческое училище, создал ботанический сад.
Разведением разнообразных растений прославился и брат Прокопия Григорий, также не желавший заниматься заводами. В свою очередь, младший сын Григория Павел стал известен как естествоиспытатель, подаривший в 1803 Московскому университету свою коллекцию минералов, а также обширную библиотеку. В том же году он основал в Ярославле знаменитый Демидовский лицей, а уже в 1880-е гг. на завещанные им деньги был открыт Томский университет.
Из всех сыновей Акинфия Демидова лишь младший, Никита, продолжил дело отца и деда и построил ряд новых заводов. Однако и он был не чужд ученых занятий и собрал обширную библиотеку. Его сын Николай предпринимательству предпочел военную и дипломатическую карьеру, был посланником России во Флоренции, где открыл картинную галерею. Дети же Николая Павел и Анатолий (пятое поколение Демидовых) и вовсе управляли доставшимися им в наследство заводами через служащих, не заботясь о расширении и совершенствовании производства. Павел, отличившись сначала на военной, а затем и на гражданской службе, в 1831 учредил за достижения в области науки, техники и искусства Демидовские премии Петербургской Академии наук, считавшиеся самыми почетными в России до 1917. Анатолий был дипломатом, много времени проводил за границей, женился на племяннице Наполеона I, а затем купил титул князя Сан-Донато.
Строгановы и Демидовы были сторонниками идеи «славянского единства» или другими словами сторонниками духовного единства «хранителей Грааля». У них было много единомышленников. К их числу относится, например, славянский ученый-энциклопедист, писатель Юрий Крижанич, который жил в XVII в. (около. 1618-83 гг.). По происхождению он был хорват. Сторонник идеи «славянского единства», главную роль в осуществлении которой отводил Русскому государству. В 1659 он прибыл в Москву и выдвинул программу преобразований в Московском государстве. В 1661 выслан в Тобольск.
Причина его выезда в Тобольск, как считает официальная историография, неизвестна. Но достаточно взглянуть на события этого времени с позиций новой хронологии, как становится ясно, что толкнуло его на переезд в Сибирь ; активная борьба за восстановление Великой русской империи.
Только после поражения Сибирской тартарии в Пугачевской войне Юрий Крижанич в 1676 покинул Россию.
*.*
Можно называть еще много интересных имен, связанных с тайнами духовных хранителей Грааля. Но сейчас для нас с Вами, дорогой читатель, важнее проследить истоки рождения этой духовности
У ИСТОКОВ ДУХОВНОСТИ
Предысторию Руси можно разделить на легендарно-исторический и исторический периоды.
До нашего времени дошли песни и былины в русской устной традиции. Много ведических гимнов, священных песен и мифов сберегла устная и письменная традиция различных сект (старообрядцами, духоборами, хлыстами, скобцами, богумилами и др.) Среди них можно выделить “Тайную книгу”, “Золотую книгу”, “Голубиную книгу”, “Животную книгу”.
Источником по славянской мифологии и древней ведической вере славян является собрание песен южнославянского народа болгар-помаков “Веда славян”, изданная в конце прошлого века в Белграде и Санкт-Петербурге Стефаном Ильичем Верковичем. Многие древние мифы из этой книги вошли в “Книгу Коляды”. Недавно опубликован полный свод Изначальных Вед, названный древним именем этого собрания мифов и преданий славян “Звездной книгой Коляды” (Асов А. Звездная книга Коляды”” М., 1996). Автором была произведена работа по сбору текстов, переводу на современный русский язык, упорядочиванию, сличению, выделению древней основы. “Книгу коляды” он считает источником по древней вере славян, ибо каждый текст, образное выражение, мысль книги могут быть удостоверены народной песней, былиной сказом.
Особый интерес представляет “Влесова книга”, написанная, вероятно, жрецами Русколани. Она содержит мифологию славян, молитвенные тексты, легенды и рассказы о древней славянской истории. Она упоминает известных нам по летописям Рюрика и Аскольда. Летопись была написана на деревянных, очень древних дощечках, которые дошли в разрушенном от времени состоянии, подточенные червем. Эти дощечки нашел в 1919 году полковник русской белой гвардии А. Изенбек во время наступления армии Деникина на север в Орловском направлении. Ветхие дощечки были найдены им случайно в разгромленной библиотеке. В дальнейшем Изенберк поселился в Брюсселе, где ими в 1925 году заинтересовался Ю.П. Миролюбов. Он стал изучать дощечки, занялся их реставрацией и транс-литерированием текста дощечек на современный язык. Книги были написаны докириллическим письмом. Большинство дощечек было переписано им, но некоторые стороны по неизвестным причинам восстановлены не были. В августе 1941 г. А. Изенберг умер. Часть его имущества, в том числе и дощечки, исчезла. До наших дней сохранился только текст Ю.П. Миролюбова.
“Влесова Книга” стала серьезно изучаться пожалуй с 1957 г., когда стали публиковаться тексты дощечек. Интерес к ним проявил С. Лесной (Понамарев), который опубликовал работу “История “русов” в неизвращенном виде”. В 1960 году советские историки пытались доказать поддельность рукописи, но находились и сторонники, доказывающие ее подлинность. В 1988 году книга была впервые издана у нас. В настоящее время некоторые отечественные ученые «Влесову книгу» считают поддельной ( Си.: В.П. Козлов. Тайны фальсификации”). Мне же представляются более убедительными доводы С. Лесного о подлинности “Влесовой книги” (См. Лесной С. Откуда ты, Русь”. Ростов-на-Дону. 1995).
О событиях давно ушедших эпох можно почерпнуть из древнерусских летописей, ранних западнославянских и южнославянских хроник. Хотя написаны они гораздо позже описываемых событий, их авторы (Никон, Иван, Нестор, Сельвестр и др.) постоянно обращались к ранним временам.
В метафорической, иносказательной форме о подвигах первых защитников славянской земли красочно рассказывается в богатейшем русском и славянском фольклоре: героических былинах, легендах, преданиях и даже в богатырских народных сказках. В основе части из них лежат реальные события и факты. Это как закодированные, зашифрованные знания предков о еще более древних временах. Подавляющую часть этих драгоценных жемчужин сокровенного исторического знания нам еще предстоит научиться извлекать. (Гобарев В.М. Предыстория Руси. М., 1994, ч. I, с. 13).
Языческая и ведическая культура ; суть русская народная культура, в своих основах единая с культурой всех славянских народов. «Это русские исторические традиции, быт, язык, устное народное творчество (легенды, былины, песни, сказки, сказы и так далее, древние памятники письменности со всеми заключенными в них знаниями, славянское любомудрие (философия), древнее и современное народное искусство, совокупность всех древних и современных вероучений». (Асов. А. Мифы и легенды древних славян (М., 1998, с. 4).
ПРАРОДИНА СЛАВЯН
Где жили первые славянские племена? Об этом известно очень мало.
Ученые помещают прародину индоевропейцев (ариев) в разных местах: Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский - в степях Евразии; Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов - в Передней Азии, на территории, примыкающей к Кавказу, В.А. Сафронов - в Восточной Европе, Ю.А. Шилов - в Причерноморье, А.И. Асов, Н.А. Гусева и В.Н. Демин на Севере и т.д. (См.: Демин В.Н. Тайны русского народа. М.,1997., с. 56).
Прошлая жизнь в приполярных областях, отмечает В.Н. Демин, зафиксирована во многих древних культурах. Полярные следы обнаруживаются и в Библии. В книге Исаи говорится об обителе Богов на краю Севера, куда стремился один из возгордившихся и наказанных за это сынов человеческих ¬ Денница, сын ари.
«Те, кто живет на «Севере» или, иначе, «те, кто живет за Бореем» (Северным ветром) называют Гиперборейцами. О гиперборейцах писали многие античные авторы. О них пишет Диодор Сицилийский и отец истории Геродот. Плиний Старший пишет о них, как о реальном древнем народе, который живет у полярного круга и имеет древние традиции. До наших дней дошла карта Герхарда Меркатора (1512-1594) на которой Гиперборея изображена как огромный арктический материк, окружающей Северный полюс с высокой горой посредине, известной в мифах под названием Меру.
Страбон в своей знаменитой “Географии” пишет об окраинной северной территории, полярной оконечности Земли, именуемой Телу (Тула). Это остров, расположенный в шести днях плавания на север от Британии [1].
[СНОСКА 1. Калькой древнего арктического материка Туле (Тула) является название старинного русского города Тула. Конечно, вряд ли русский город Тула имеет прямое отношение (по принадлежности) к древней Гипеборее (Туле). Однако налицо если так можно выразиться, довольно очевидное, хотя и косвенное свидетельство: народ, связанный с Гипербореей (Туле), возможно пришел или был вынужден бежать из легендарной страны, народ, в чьем языке слово “туоа” означало нечто скрытое и заветное - он-то дал наименование тому месту, где впоследствии возник современный город Тула (дословно - потаенное место)...
Как видим, имя города Тула имеет богатейшее смысловое содержание. Топонимы с корнем “тул” вообще имеют чрезвычайное распространение: города Тулон и Тулуза во Франции, Тульча ; в Румынии, Тульчин в на Украине, Тулымский камень (хребет) ; на Северном Урале), река в Мурманской области ; Тулома, озеро в Карелии - Тулос. И так далее ; вплоть до самоназвания одного из дравидских народов в Индии тулу. (Демин В.Н. Тайны русского народа. М.,1997., с. 66)].
В августе 1997 года экспедиция под руководством В.Н. Демина и Е.С. Лазарева, организованная журналом “Наука и религия”, обнаружила на Севере, на Кольском полуострове на горе Нинчурт развалины древнейшего на нашей планете сооружения, названного Сейдозерским святилищем (Сейд-Зором). На горе Нинчур были обнаружены вырубленные в скалах остатки некогда грандиозных построек. По ним прошел Ледник и поэтому он относится к доледниковой эпохе. Здесь найдены гигантские обтесанные плиты правильной геометрической формы, стены с пропилами, ритуальный колодец и ступени, ведущие в никуда. Обнаружен 15-метровый желоб, ведущий по склону горы к звездам, который мог являться остатком древней обсерватории.
Результаты экспедиции, как считают ее участники, подтвердила ведические легенды о Блаженной Гиперборее, Святом Беловодье. Они считают, что ими было обнаружено святилище Велеса, или Беловодское святилище, о котором есть упоминания в древних источниках.
Рядом с горой Нинчур и обсерваторией находится Сед-озеро, что по самски значит “Святое озеро”. В славянско-ведической традиции Сед - это одно из имен Бога Рода, означающее “седой”, “святой” [2].
[СНОСКА2.
“До рождения света белого тьмой кромешною был окутан мир. Был во тьме лишь Род - Прародитель наш. Род - Родник Вселенной, Отец богов” (Русские Веды. Звездная книга Коляды. М., 1996, с.8)].
О гиперборийцах, как прародителях славян, мы знаем очень мало. Сторонники северного расселения гиперборийцев исходят из того, что в давние времена земная ось была смещена и на современном севере не было холодно, а напротив были великолепные условия для зарождения жизни и существования людей. В дальнейшем, с резким похолоданием и наступлением ледникового периода эта цивилизация погибла, а часть ее жителей спустились в южные земли.
Дальнейшую историю Русичей мы можем проследить по “Влесовой книге”. Книга начинается с рассказа о тех давних временах, когда жил вождь Богумир со своей женой Славой. Они имели троих дочерей и двух сыновей. Они привели скот в степи Семиречья и там жили среди трав, как и во времена отцов. И были они послушны богам, и имели разум, все схватывающий [3].
[СНОСКА 3.
Степи, в коих расположилось семейство Богумира, как сказано в “Книге Велеса”, которую долгие годы многие ученые считали подделкой, а сегодня активно обращаются к ней при изучении далекого прошлого, расположены в Семиречье, у истоков Ра-Реки, “за морем в крае зеленом”].
Но где расположено Семиречье? В науке принято считать, что Семиречье (Джетысу) ; юго-восточная часть Казахстана, расположенная между озером Балхаш на севере и Сасыкколь и Алаколь на северо-востоке, хребтом Джунгарский Алатау на юго-востоке, хребетом Северного Тянь-Шаня на юге. Название Семиречье происходит от 7 главных рек этого района: Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепсы, Баскан, Сарканд. В равнинной части Семиречья — полынные степи, пески, в предгорьях — леса. Один из древнейших центров цивилизации Средней Азии. В 6-13 вв. Тюркский каганат, государства тюргешей, карлуков, караханидов, каракитаев. С 16 в. казахский Старший жуз. С середины 19 в. была в составе Российской империи. В исторической литературе Семиречье — территория, включавшая также долину реки Чу.
То есть Семиречье расположено за Каспийским (Хвалынским морем), в степях южнее Урала, которые и сегодня именуются семиречьем. Рядом, на Южном Урале, исток Ра-реки. Исток Ра-реки (современной Волги) находится у гор Иремель и Аваляк. Ра-река текла по руслам нынешних рек ; Белой, далее по Каме и Волге, нижнему течению Дона... Как считает Асов, пещеры и долины Южного Урала, окрестности Аркаима являются местом, где родилась и ведическаяй вера. Здесь на Иремель-горе у истока Ра-реки лежит бел-горюч камень Алатырь. Рядом с горой Иремель находится высочайшая вершина Южного Урала - Ямантау “Яма” ; ведийское имя Богумира, “тау” ; значит “гора”. (Cм.: Асов А. Мифы и легенды древних славян. М., 1998, с. 226)].
Здесь, в священной долине Аркаима, и был заложен Богумиром и его семейством святой Кайле-град по велению бога Велеса. Этот город упомянут в “Веде славян” как Круглый город (Калица, Коло-град, или Кайле-град)....
И там мать их, которую звали Словуня, им приготавливала все необходимое. И было это до Великого Потопа. О потопе, по преданию, Богумира предупредил бог их Асила Велес. Воды не тронули святой город Богумира, и здесь были спасены животные, растения и люди.
Решили родители дочерей своих выдать замуж, чтобы увидеть внуков. И поехал Богумир искать женихов. Встретил он трех мужей на конях, которых звали Утренник, Полуденник и Вечерник. Они были в походе, дабы найти себе жен. И привел Богумир трех мужей дочерям. И отсюда пошло три рода - древляне, кривичи и поляне, ибо первая дочь Богумира имела имя - Древа, а другая - Скрева, а третья - Полева.
Сыновья же Богумира имели имена - Сева, и младший Рус. От них идут северяне и русы [4].
Потомки Богумира основывали: в Средней Азии ; Хиву, на Кавказе ; Кияр, на Днепре ; Киев.
[СЕНОСКА4.
И так на Урале и в южноуральских степях образовалось царство Богумира. По мере роста сие государство захватило потом чуть не всю Евразию Богумира помнят славяне, скандинавы и германцы, индсы и иранцы.
О его деятельности рассказывают также китайцы. В Китае он ; первопредок Юй. Там он также обуздал Потоп с помощью саморастущей земли “сижан” Он провел каналы с помощью дракона Ин-Луна (он же славянский Ладон) Учил китайцев ремеслам и искусствам. Основал двревнекитайское государство, разбил Китай на провинции и оставил после себя сакскую династию императоров Ся.
Помнят о Богумире и в Африке... (См.: Асов А. Мифы и легенды древних славян, с. 229)].
И пошли племена из края зеленого к Дону, к Готскому морю и победили готов, которые были преткновением на их пути. А до этого, пишет автор, были отцы наши на берегах моря у Ра-реки (Волги).
Старшего в роде избирали в князья.
После Богумира был Орей (Арий) с сынами. По славянским легендам Ария звали также святой Юрий, Георгий, Гюргий. Арий получил от Сварога (праотца Богумра) предсказание о великом будущем славян, о том, что славяне покорят весь свет и будут извлекать силы из камня, делать повозки без коней. Но потом воины станут “рабами многословия” и, лишившись мужества, за золото продадутся врагам. И тогда боги вновь напомнят славянам: “Любите Завет Ария!”.
Арий родился в тяжелое время. Богумир, создавший империю, которая охватывала большую часть Евразии и Африки, был низвержен драконом (в разных преданиях он имел разные имена; у нас его называли Ящером) Аждера, воплощением Черного бога. Держава пала. Сестры Богумира были украдены и уведены драконом в Вавилон, где стали его наложницами. Сам Богумир бежал в Китай и последние годы правил там, но потом был убит кем-то из родственников. Власть в Китае перешла к сакской династии, установленной Богумиром.
У Ария в Семиречье родились сыновья - Тур и Сармат. У его брата Порыша родился сын Печенег. От них, как считает Асов, видимо, и пошли торчина, сарматы и печенеги. Эти имена сохранили тюркские и иранские народы Средней Азии и Среднего Востока.
Первые годы жизни Ария и его сыновей в Семиречье были беспокойными. На войска Ария нападал Ящер, потом на него напали гуны.
Когда гуны затеяли войну, род ушел на Русь. И расселялись дети с женами по Руси. И не хотели объединяться меж собой в один род.
Арий (святой Георгий) сразился с драконом Аждера, который находился в своей столице Вавилоне. (Вот откуда, по мнению Асова, истоки русского герба ; Георгий Победоносец поражает змею копьем). После этой битвы потомки Ария основали в Индии Арийское царство. Потом эти битвы повторялись много раз в иных землях (на Северном Кавказе, в Родопских горах, в Малой Азии).
Из общей семьи арийских народов выделились славяне, которые в отличие от других народов не просили ни о чем своих богов, а лишь славили их силу, славили Всевышнего и имя его. (До сего времени прослеживается общность культуры славян и индусов штата Пенджаб, близлежащих областей Пакистана. Особенно заметно сходство одежды, предметов быта, храмов с карпатскими славянами).
Когда чехи пошли к закату солнца (на Запад) с воинами своими и хорваты забрали своих воинов, тогда некоторая часть чехов поселилась с русскими и образовалась Русколань.
Сыновья Ария - Кий (Куар), Щек (Мелтей) и Хрив (Хореан) - основали близ Арарата древние армянские города: Куару, Мелтею и Хореану. Эти города потом были известны много столетий. Потом они основали города с таким же названиями и на северном Кавказе близ Днепра, а потом и Днепровской Руси. Они же основали на Днепре и великий город Годлунь (Колунь), названный в честь Коло-града на Уральской прародине в Аркаиме.
Кий же основал Киев и уселся там, а с ним Русь собралась воедино. Согласно “Книге Велеса” вместе с Арием и Кием пришли на Дон, а затем в Приднепровье и на Карпаты роды полян, древлян, кривичей и ляхов. Роды эти считали своими прародителями дочерей Богумира Древу, Полеву и Скреву, которые родились еще в Семиречье на Южном Урале, потом переселились в Индию, потом в Европу. Они расселялись, тесня роды данавов (данайцев). Роды же русов и северян, происходящих от сыновей Бугомира - Руса и Севы, пришли позже, при переселении саков с Южного Урала и Семиречья, из Сакистана (Бактрии).
Кий умер после тридцатилетнего правления в Киеве. После него стал Лебедян, его же называли Славер. И правил двадцать лет. Потом был Верен из Великограда - также двадцать лет правил, затем Сережень - десять. И стали славянами, ибо славили богов.
И объединились с Русколанами и стало триста городов и сел- дубовых домов с очагами.
*.*
О древних расселениях людей мы много можем узнать и из чрезвычайно распространенного в средневековом мире хронографе “Книга Иосиппон”, составленный в южной Италии. В основу этого хронографа был положен созданный ранее латинский перевод “Иудейской войны” Иосифа Флавия. Отсюда и название книги “Иосиппон”.
Хронограф “Иосиппон”, как и многие средневековые хронографы и русские летописи, начинается с так называемой “Таблицы народов” - описания мира и указания места, которое занимает в этом мире народ (страна), чьей истории посвящена сама хроника. В “Таблице народов” конкретные народы берут начало от сыновей Ноя.
У ИСТОКОВ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Где истоки человеческой цивилизации? Об этом давно и упорно спорят ученые. Большинство традиционных ученых считает местом зарождения цивилизации Ближний Восток, считая Шумерское царство древнейшим на земле. Кто-то продолжает говорить о рождении цивилизации в Древнем Египте, кто-то считает родиной цивилизации Китай.
Известный ученый хирург офтальмолог, трехкратный чемпион СССР по спортивному туризму, в результате статистического анализа геометрических параметров роговицы человеческого глаза, пришел к выводу, что человечество возникло на Тибете. Свои выводы он проверял многочисленными экспедициями по Тибету, Индии и Непалу.
Профессор В.Н. Демин считает, что родиной цивилизации явдяется крайний Север, гиперборея. Его позиция вкорне противоречит общепринятой идее о существовании ледникового периода.
Все мы слышали о ледниковом периоде нашей истории. Ученые предполагают, что в далеком прошлом наступило в Европе и Сибири сплошное похолодание и земля покрылась огромной толщей льда. Потом наступило потепление и ледник, как нас учили, стал отступать на север и народы вслед за уходящим ледником осваивали новые земли.
Говоря о ледниковом периоде, известные ученые, авторы нового направления в науке, которое они назвали хронотроникой, С. Валянский и Д. Калюжный подчеркивают стереотипность исторического мышления людей. Что такое "отступающий ледник"? ¬ спрашивают они и сами отвечают. Можно подумать, что ледник уползает обратно в свою Арктику, как раненый медведь, и пред идущими за его "границей" радостными людьми открываются пусть холодные, но благодатные земли с шумящими, полными зверья лесами, рыбными реками и медвяными лугами. Как бы не так. Однажды небывалый мороз в одночасье заморозил насмерть миллионы голов животных Нового Света, Европы и Сибири — мамонтов, саблезубых кошачьих, верблюдов, лошадей, носорогов, ослов, оленей, львов, сайгаков, а также и всех людей, что жили там тогда... Затем бездушная толща льда, снесшая при своем пути из Арктики все леса и почвы, умертвила вообще всю жизнь под собой и над собой. Большая часть Европы была погребена под трехкилометровым льдом. Максимальный объем льдов, покрывавших Северное полушарие, составлял порядка 25 миллионов кубических километров... Интенсивное оледенение происходило и в Южном полушарии". В Европе ледник захватил земли вплоть до Австрии.
А затем "климатический маятник" пошел в другую сторону. К восьмому тысячелетию до нашей эры ледовые шапки стали уменьшаться — но ледник не отступал, а таял, оставляя после себя мертвое ледяное болото. Уровень мирового океана поднялся на сто метров, затопив колоссальные площади и убив еще немало людей и животных.
Еще две тысячи лет потребовалось, чтобы на остатках льда и болот наросла новая почва, травы, сформировались леса, и лишь потом сюда с юга, вслед за животными, пришли люди, а было их очень мало... И чего же после этого стоит расхожая фраза — "люди шли за границей отступающего ледника"? Ничего не стоит эта фраза.
Профессор В.Н. Демин считает, что причиной катаклизмов было не потепление, а похолодание в Европе и Сибири. Родиной цивилизации, как мы отмечали выше, он считает гиперборею, которая располагалась в районе Северного полюса.
; Но там же сегодня вечная мерзлота! ; справедливо возразит читатель.
Сегодня да, но так было не всегда, утверждает Демин. В глубокой древности климат северного полюса напоминал сегодняшний тропический климат. Изменение климата возникло в результате изменения магнитных полюсов земли. Вот как он объясняет это, опираясь на данные современной науки.
Само магнитное поле Земли постоянно изменяется, на отдельных участках и в достаточно большие промежутки времени. Его напряженность может расти или, наоборот, ослабевать. В свою очередь, данные скачки могут сопрягаться с различными стадиями естественных галактических циклов, связанных с закономерностями движения Солнечной системы внутри нашей Галактики. Самый короткий галактический цикл продолжается 26 тысяч лет, а полуцикл — 130 веков. При этом геофизические изменения приводят к глобальным периодическим изменениям климата на планете, теплые и холодные зоны по существу меняются местами. Ученые рассчитали, что еще 13 тысяч лет назад на территории Сибири существовала теплая зона, благоприятная для процветания сложившихся здесь уникальных культур.
Затем разом все изменилось, на Землю обрушились тяжелейшие испытания. Имеется несколько научных версий, объясняющих механизм глобальных катаклизмов. Ломоносов говорил о смещении наклона земной оси, Эйнштейн писал о катастрофическом увеличении массы ледяных шапок на полюсах. Наш современник доктор технических наук, профессор Московского энергетического института (технического университета) Игорь Петрович Копылов, опираясь на научные результаты, полученные отечественными и зарубежными предшественниками, разработал геоэлектромеханическую модель естественных светопреставлений и периодически повторяющихся "всемирных потопов". По мнению Копылова, таковых было тридцать (последний в 11-м тысячелетии до н. э.), сейчас приближается тридцать первый.
Концепция московского профессора интересна еще и тем, говорит В.Н. Демин, что она позволяет понять и причины энергетических "вспышек" в биосфере, приводящих к пассионарным мутациям и вызывающих появление в определенный момент пассионарных этносов и пассионарных личностей. Планета Земля работает по принципу электрической машины, где функции ротора выполняет раскаленное магматическое ядро. Вращение планеты происходит за счет колоссальной массы космических частиц, которые беспрестанно бомбардируют Землю и, тормозясь, отдают ей свою механическую энергию, которая тотчас же преобразуется в электрическую энергию радиационных поясов и токов ядра планеты. Ранее представление о Земле как самовозбуждающейся динамомашине, обусловливающей закономерности и аномалии земного магнетизма, были аргументировано обоснованы английским физиком Э. Буллардом и подтверждены путем длительных геомагнитных исследований Мирового океана академиком В. В. Шулейкиным.
Теория профессора Кембриджского университетта Булларда и всех, кто разделяет его мнение, хорошо и без противоречий объясняет не только происхождение земного магнетизма, но и аномалии, могущие повлечь за собой пассионарные явления в поведении людей. Еще в 1600 году английским физиком (и придворным врачом королевы Елизаветы) Уильямом Гильбертом было установлено, что магнитное поле Земли сходно с полем диполя (то есть двухполюсного магнита), источник которого находится внутри Земли. Тщательные магнитные измерения показали, что существуют аномалии двух типов: местные и крупномасштабные. Первые могут быть очень велики, но они обычно простираются не более чем на несколько километров. Они связаны с геологическим строением местности и вызываются намагничиванием скальных пород, обусловленным либо ныне существующим полем, либо полем, действовавшим в течение длительного времени в прошлом. Эти аномалии — побочное следствие существования поля и не проливают света на его происхождение.
Если сгладить местные аномалии, то остаются крупномасштабные вариации. Они не связаны со строением земной поверхности. Форма магнитных линий не имеет ничего общего ни с очертаниями океанов или континентов, ни с контурами горных цепей. Происхождение поля не связано с геологическими процессами, а источники его лежат глубоко внутри Земли.
Магнитное поле Земли претерпевает также изменения во времени, причем существует два вида таких вариаций: во-первых, быстрые изменения с периодами от секунды до года, которые вызываются меняющимися токами ионосферы. Эти токи определяются в конечном счете событиями на Солнце, и по ним нельзя судить о происхождении основного поля. Во-вторых, существуют гораздо более медленные изменения, известные под названием вековых вариаций, возникающие вследствие процессов внутри Земли. Поля могут изменяться в течение многих лет в одном направлении, а затем часто совершенно неожиданно, это изменение начинает происходить в противоположную сторону. Изменение поля может достигать 30% за 100 лет. Существуют области быстрых изменений, достигающие в поперечнике тысячи километров.
В настоящее время Земля находится на активной начальной стадии очередного 26-тысячелетнего галактического цикла, что, безусловно, отразится на развитии цивилизации, ее дальнейшей судьбы. Точно такая же картина наблюдалась и в прошлом. В результате совмещения различных геофизических и космических явлений происходят изменения в направлении движения поперечного электротока планеты, и смешается ее магнитное поле. Данный процесс длится от 300 до 500 лет. Изменения магнитного поля Земли сопровождаются сильными магнитными бурями, землетрясениями и катастрофическими атмосферными явлениями, связанными с изменениями циркуляции океанических вод и атмосферы.
При значительных изменениях магнитного поля — особо отмечают геофизики и, в частности, профессор Копылов — происходят значительные изменения в состоянии озонового слоя Земли, что приводит к резким скачкам в эволюции биосферы за счет изменения радиации. Л. Н. Гумилев считал энергию распада внутри Земли радиоактивных элементов одним из источников, приводящих к пассионарным явлениям в социальной жизни и историческом процессе. Автор теории пассионарности называл такой вид энергии хтоническим. Поскольку же скопления урановых и прочих руд распределены на Земле неравномерно, постольку и очаги возможных пассионарных вспышек локализованы на ограниченных территориях.
В результате названной выше "накладки" чисто земных и космических явлений происходит естественное и сравнительно быстрое затормаживание вращения планеты и, как следствие, выделение колоссального количества тепла, что приводит к глобальному потеплению климата, таянию ледников и повышению уровня океана. Именно это и приводит в конечном итоге к катастрофическому явлению, получившему в истории и мифологии название Всемирного потопа. Подобных "потопов" в истории Земли было множество. Подготовительный же процесс растягивается на века. По прогнозу И. П. Копылова, в середине XXI века средний подъем уровня океана составит 3—6 сантиметров в год. Наибольший прирост уровня океана предполагается в XXI веке — 8—12сантиметров в год. Но самым тяжелым окажется XXIII век: скорость подъема воды еще будет сохраняться, уровень океана достигнет максимальных отметок, к тому же начнется медленное похолодание. Энергетический баланс и магнитное поле Земли стабилизируются, но не надолго. Перемена направления поперечного тока изменит смещение материковых плит, что вместе с изменением циркуляции магмы станет причиной сильных землетрясений на обширных территориях планеты. Повышение уровня океана, уровня грунтовых вод и обильные ливни вызовут очередной Всемирный потоп, что приведет (если не принять превентивных мер) к гибели людей и глобальным миграциям населения.
При изменении направления поперечного тока на противоположное теплые и холодные зоны поверхности планеты поменяются местами. Теплые слои магмы поднимутся в Северном полушарии — в Сибири, а остывшая магма будет опускаться в районах Европы и Атлантики. Полюс холода переместится из Оймякона в Якутии в район Вологды и Перми, а дальневосточное побережье Тихого океана будет иметь теплый благодатный климат, близкий к современному черноморскому, вечная мерзлота в Сибири отступит далеко на Север, а в районе лесотундры образуются черноземы. Этот циклический процесс, как мы уже отметили, повторяется каждые 13тысяч лет.
И. П. Копылов считает, что до последнего потопа и последовавшего за ним резкого похолодания на Севере зона с теплым климатом находилась в Сибири и на Дальнем Востоке. Именно здесь жила основная часть населения планеты и закладывались основы современной цивилизации. Когда климат изменился в худшую сторону, часть прежних обитателей этих краев вынуждена была искать новые земли для лучшей жизни, а часть, оставаясь на старой территории, приспосабливаться к новым суровым условиям. От тех и других повсюду в Северной Евразии сохранились следы древней высокоразвитой культуры.
Таким образом, раз в миллион лет происходит инверсия магнитного поля. Оно меняет свою полярность. Так, за истекший миллион лет Северный и Южный магнитные полюса поменялись местами. В далеком прошлом на севере и в Сибири было тепло, там зародилась цивилизация, оттуда происходил отток людей в разные уголки земного шара, происходило то, что мы называем великим переселение народов.
А вот что думает исследователь древних источников Александр Асов по поводу происхождения цивилизации и великих оледенений.
В древнейших легендах Евразии, вошедших в «3вездную Книгу Коляды» и «Книгу Велеса», пишет он, сохранилась память об эпохах Великих оледенений, о переселениях древних людей. По его мнению на земле ббыло несколько крупнейших оледенений.
Двадцать пять тысяч лет назад, в прошлую эпоху Водолея ледник покрыл север Европы. Первое его отступление было в эпоху Козерога (двадцать три тысячи лет назад). Оно произошло из-за внезапного потепления, вызванного падением кометы.
Мы видим с Вами, дорогой читатель, что в противоположность Демину Асов изменение климата объясняет не сменой полюсов, а падением кометы. Но аргументов этой гипотезы он не приводит.
В «Книге Велеса» (Род I, 1:3), подчеркивает Асов, говорится о том, что «до тьмы» лет назад (около 20 000 лет, а более точно, в начале Прошлого Коло Сварога) предки славян ушли с Севера, ведомые богом Солнца Яром, ибо настали холода. Этот Яр именуется в «Книге Коляды» Сурьей-Яром, и он идет с Северных островов вместе с Крышнем, так как настали холода, которые вызвал Черный Идол.
Таким образом, здесь мнение Асова и Демина совпадают ; прородиной славян они считают Север.
«3вездная Книга Коляды» повествует о не прекращавшейся в эти времена борьбе Крышня и Черного Змея. Когда наступили холода и люди стали гибнуть, Крышень решил спасти человечество и добыть огонь, который охранял Черный Змей. Крышень украл у Черного Змея волшебный огонь в Черных горах на берегу Черного моря. Черный Змей стал преследовать Крышня. Решающая битва Крышня и Черного Змея произошла далеко на Севере, на берегу Белого моря. После битвы Крышень заточил Черного Змея во льдах. От Белого моря Крышень прилетел к Черному морю. Он дал огонь людям, напоил их солнечной сурьей и взял в жены дочь Солнца Раду. Потом Крышень взошел на вершину Алатырской горы и поднялся к трону Всевышнего.
Такова основа легенд, пришедших к нам из той эпохи. По этим легендам Александр Асов восстанавливает картину перемещений древних людей. До наступления ледников люди не знали огня и потому с наступлением холодов стали гибнуть. Выжили лишь те, кто умел разводить огонь. Когда ледники надвигались, люди уходили на юг, а после отступления перемещались на север. Этим перемещениям соответствуют легенды о преследовании Черным Змеем бога Крышня.
В послеледниковую эпоху, после великих потопов и гибели антиды, в IX — VII тысячелетие до н. э., на просторах Европы и Азии, по мнению Асова, установился жаркий, субтропический климат, пересыхали реки, мелели озера. Там, где теперь тундра, в то время росли широколиственные леса. Праарии тогда жили на узкой полосе севера Евразии и на островах Северного Ледовитого океана. Здесь в VII — V тысячелетиях расцвела цивилизация гипербореев. В XI тысячелетии до н. э. произошло таяние льдов последнего великого оледенения.
Последнее оледенение, длившееся два Дня Сварога, охватывало большую часть Европы, Урала и Валдая. Край ледника доходил до Волгограда, а по Днепру спускался до 48° северной широты. Высота ледника достигала 3 — 4 километров. Глобальное таяние началось 13—11 тысяч лет назад. Тогда растаявший Днепровский ледник обрушил в Причерноморье сто объемов современного Черного моря. Эти воды с ревом хлынули в Черноморскую впадину, перелились через Дарданелльский перешеек (пролива Дарданеллы еще не было) и устремились в Эгейское море, затопляя огромными волнами все Средиземноморье и разливаясь в глубины Азии.
После таяния ледника уровень Мирового океана поднялся на 200 метров. Под водой оказались огромные пространства суши. Если бы мы посмотрели на карту XIII тысячелетия до н. э., замечает Асов, то увидели бы в районе Азорского архипелага огромный остров, по размерам превышающий Мадагаскар (его обычно считают погибшей Атлантидой). Увидели бы мы и немалые области суши на месте прибрежной полосы и современных островов Северного Ледовитого океана, то есть погибшую Арктиду. Также мы бы увидели материк размером с Австралию на месте островов Калимантан, Суматры и Новой Гвинеи (его сравнивают с Лемурией и Пацифидой).
Эти материки погибли в водах Потопа, охватившего всю планету. Но знания, накопленные допотопными цивилизациями, не пропали. Они были восприняты жрецами последующих эпох. В Передней и Малой Азии — хеттскими, шумерскими и халдейскими жрецами и магами, в Африке — египетскими жрецами, на севере Евразии — арийскими и финскими волхвами.
Но настала новая эпоха похолодания. Черный Змей был побежден на берегах Белого моря, Крышень отправился на юг ; к Черному морю. В V — III тысячелетиях до н. э. леса на севере вновь сменила тундра. Вслед за лесами на юг двинулись и арии, предки тюрков и финнов. На севере, привыкнув к новым условиям, остались лишь предки самодийцев-лопарей.
Люди белой расы стали вытеснять негроидов из Европы и Азии в Африку. Смена рас в Европе была вызвана изменением климата. Человечество тогда подчинялось тем же законам, что все живое. Двигались на юг олени и медведи, слоны и крокодилы также отходили в более южные широты, и люди белой и черной рас переселялись в зоны, к которым они более приспособлены природой. В Европе тогда оставались лишь малые труднодоступные области, заселенные неграми. В горах Кавказа, в землях современной Адыгеи, несколько сел негров, старых жителей Европы, сохранилось вплоть до середины ХХ века.
Случались тогда и битвы между племенами разных рас, отмечает Асов. По крайней мере, в мифах многих народов Евразии черные люди представляются демонами, дивами и чертями (и наоборот, в Африке и Китае демоны белокожи и рыжебороды).
Но есть и сведения, говорящие о дружеских отношениях между расами уже в ту эпоху. Например, при раскопках в Сунгире под Владимиром было найдено совместное захоронение (XXIII тыс. до н. э.) европеоидной девочки и негроидного мальчика, прижатых друг к другу головами.
Предания о той эпохе, когда на Севере расцвела цивилизация гипербореев, сберегли многие народы. По ним можно восстановить, считает Асов, и сокровенную географию этих земель. Нельзя не заметить, что уже в названиях Север, Сибирь есть корень «сив-сиб», по его мнению, восходящий к имени бога Сивы (Шивы), который в ведической традиции бог-разрушитель, его характер вполне отвечает суровому духу этих земель.
В северных названиях есть и корни с солнечным смыслом. Солнечный корень «коло» Асов видит в имени Кольского полуострова (сравните «Коляда»). Карелия, Карское море содержат корень «кар-карс» (сравните бог Солнца Хорс, он же Корс).
Да и имена многих народов, населяющих эти земли, несмотря на то, что они индоевропейцы, имеют ярко выраженный ведический смысл. По его мнению имя «саамы» можно произвести от имени священного напитка «сомы», имена ненецких родов «ваянов» и «яров» сходны с именами славянских родов «ванов» и, скажем, «белояров». Имя финно-угорского племени ханты-мансийцев родственны по происхождению с именем славян-антов, германцев, армян т. п. (Ман — имя первого человека в Ведах Индии). "
Легенды народов Евразии сохранили и имена священных северных островов, волшебных народов и демонических существ населяющих север Европы.
О загадочном острове Туле в Северном море, откуда пришли предки европейцев, рассказывали в античной Греции и Риме. Полагали, что назван был этот остров по имени древнего царя-воина Туле и что это современная Исландия. Интересно, что именно так — Туле — именуют в Заире (Центральная Африка) первопредка, укравшего огонь у небесного кузнеца и передавшего его людям. Асов выдвигает предположение, что предки заирцев были теми самыми черными людьми, которые покинули Европу, вытесненные предками европейцев.
Американские ацтеки почитали верховным богом громовержца, имеющего созвучное имя Тлоке. Асов не считает, что это простое совпадение, так как во времена расцвета северной цивилизации гипербореев еще не существовало Берингова пролива, север Евразии и Америки были соединены и, разумеется, могли осуществляться связи между Америкой и Европой через Атлантический океан.
Громовержца и небесного кузнеца со сходным именем знают и на Кавказе: адыгейцы называют его Тлепш, грузины — Тулепия. Полагают, что они родственны хеттскому богу Телепинусу. Небесного кузнеца Телявеля почитали древние литовцы. Да и северные народы (ненцы) знают огненного идола Турса. Как известно, звук «р» может перейти в «л» в ряде слов языка, если люди начинают картавить, так что речь здесь идет также о боге Туле. Асов не сомневается и в том, что название подмосковного города Тула, прославленного своими оружейниками, также восходит к имени этого бога-кователя.
Кроме острова громовержца, небесного кователя, бога воинов Туле, в легендах Севера рассказывается и о других островах — Белом острове в Белом море, а также об острове Хорса (Карса) в Карском. Асов отмечает, что часто в преданиях Севера образы этих островов смешиваются. Например, в карело-финском эпосе «Калевала» говорится об одном острове — Рутья (его имя происходит от Рудры или Рода).
Согласно мифам ханты-мансийцев, Белый остров поднял из воды бог Коре-Торум — точно так же в южнославянских легендах Солнце-Хорс поднимает из моря остров Белый (он же современный остров Змеиный в Черном море). На современной географической карте можно обнаружить сразу два острова с таким названием. Первый входит в архипелаг Шпицберген, другой находится в устье Оби, и именно здесь древние славяне помещали священную землю Беловодье.
Согласно легендам, изложенным в «Книге Велеса» и «Мазуринском летописце», пишет Асов, где-то в III тысячелетии до н. э. земли от Финского залива до устья Оби, «до устья Беловодной воды», завоевали легендарные прародители славян Словен и Рус со своими родами.
А Золотой остров бога Солнца — Алатырь, считает Асов, следует искать еще восточнее: между устьями рек с созвучными (также «золотыми») именами Анбары, Алдана-Лены и Анадыря. Он предполагает, что это может быть Новосибирские острова, или Новая и Северная Земля в Карском море. Часто в преданиях Севера образы этих островов смешиваются.
Образ Северной Атлантиды, Солнечного острова, сохранился в мифах ненцев, населяющих тундру от Архангельска до Северного Урала и Енисея.
Причем в этих мифах это не единый остров, а многие острова. Так существует описание Ледяного, или Белого, острова. На нем правит Ледяной хозяин Сэр-я-Тэта, то есть царь Тэт (сравните ; египетский бог мудрости Тот, отождествляемый с Гермесом, а иногда с Крышнем). На Белом острове стоит железный чум, и все жители острова носят железную одежду, сапоги с железными когтями. На Белом острове пасется тысяча быков (именно быки, а не олени, как мы могли бы подумать, упоминаются в легендах ненцев-оленеводов). Эти быки очень напоминают солнечных быков, которые пасутся на острове греческого бога Солнца Гелиоса. Этих солнечных быков пасут помощники Сэр-я-Тэта — великан Ваю и Светловатый парень. Рассказчик-ненец (согласно записи 1934 года, сделанной в Ямало-Ненецком округе) утверждал, что Светловатый парень, ездящий на рыжих оленях, русский, ибо он остролицый.
С этого острова, а также с соседнего Солнечного Золотого острова, считает Асов, вышли предки славян.
Главный миф ненцев повествует о том, как некий Парисе-э-хэхэ (Чернущий Идол, младший брат Трех Хромых женщин), приехавший на черных оленях, украл волшебных быков.
В погоню за ним двинулись Хозяин Ледяного острова и его помощники. По пути они победили Трех Хромых женщин, великанов-людоедов «сюдьбя», ездивших на белых и бурых медведях, и дубовых и сосновых великанов, ездивших на зайцах, песцах и лисицах.
Чудищам, с которыми сражались жители Белого острова, помогали северные гномы «сиртя». Они привязывали железными веревками морские мысы, дабы те не были разрушены, когда жители Белого острова применят волшебное оружие, сотрясающее землю.
Во время битв Ваю и Светловатый парень несколько раз гибли, но Сэр-я-Тэт их вновь оживлял. Наконец они нашли далеко на юге Чернущего Идола, который ковал оружие у кузнеца за железным лесом («Ты, оказывается, стал ездить по далеким местам», — говорили люди, встречающие Сэр-я-Тэта). После победы над Чернущим Идолом Сэр-я-Тэт и Светловатый парень стали богами Белого моря.
Асов видет в этом сказании отголоски старой жизни, отнюдь не похожей на обычную для оленеводов-ненцев. Мы видим острова, на которых пасутся быки, где живут люди, владеющие выплавкой металла. По сути, подчеркивает Асов, это изложения древнего ведического мифа о переселениии с Севера, в том числе и предков ариев-праславян, сохраненный здесь по причине того, что со времени окончания последнего ледникового периода жизнь людей на севере Сибири не менялась. Тогда и сейчас здесь пели одни и те же песни в длинную Полярную ночь (и они также совпадают с русскими песнями о борьбе с Чернущем Идолом, которые вошли в «3вездную Книгу Коляды»...
Асов находит здесь легенду о древнем переселении на юг жителей Белого острова. Существует запись ненецкой легенды о том, как Белый остров погрузился в океан, лишь вершина железного чума была видна среди вод. Жители Белого острова спаслись. Они выбрались из этой вершины, переправились на материк.
Легенды со сходным смыслом, отмечает Асов, сохранились и западнее ненцев, у саамов Кольского полуострова. Группируются эти легенды вокруг священного Сейдозера в Луяврских горах. Так, саамы рассказывают легенду о том, как на берегах Сейдозера жил некий нойда Лампсоло, которому помогал во всех делах волшебный сейд (камень, который мог летать, вызывать бурю, он же помогал на охоте и в рыбной ловле).
Но тут к Сейдозеру пришел другой нойда, он стал воевать с Лампсоло. Причем в этой борьбе Лампсоло обращался за помощью к покровителю чародеев Сайво-олмако, обитавшему на вершинах гор Луявра, а пришелец — к мрачному повелителю ветров и снежных бурь — богу Смерти Куйве (фин. Хийси). И в конце концов Лампсоло, обращенный в оленя, вынужден был навсегда покинуть Сейдозеро.
В этом рассказе Асов улавливает отголосок предания об исходе рода, поклонявшегося Оленю, на юг из-за козней Чернобога. В имени Лампсоло он видит имя Рамы Солнечного (звуки «л» и «р» чередуются), тем более что недалеко от этих мест есть и Рам-озеро.
Важно и то, что на берегах Сейдозера, на склонах горы Куйвчор (горы Куйвы) саамы показывают выделяющуюся (некоторые полагают — выбитую в скалах) огромную фигуру Старика, похоже, распятого. Это и есть сам Куйва. В нем, говорит Асов, невозможно не Узнать Кощея Чернобога, которого, согласно мифам, также распяли где-то на Севере в царстве Велеса.
Рядом есть и гора Нинчурт. Именно на этой горе и были недавно обнаружены развалины древнейшего на нашей планете культового Сейдозерского комплекса [5].
[ СНОСКА 5.
Это открытие было совершено, как мы отмечали выше, экспедицией журнала «Наука и религия» под руководством В.Н. Демина (со стороны журнала экспедицию представлял Е.С. Лазарев].
Так что на нашем Крайнем Севере можно обнаружить остатки древней культуры. И не только на Севере, считает Асов, но и южнее. Коме Белого моря, легендарное Беловодье можно искать и у Белого озера, к которому шли с древнейших времен пути по волокам и рекам с Севера к Черному морю.
Святое Белозерье — это древнейший край, в котором традиция сохранялась в неприкосновенности долгие годы. И образы белозерских старцев в легендах наслаиваются на образы древних волхвов и богов, ликов Велеса. По легендам, здесь нашли свое пристанище сами Валья и Вритья, после того как они искупили свою вину и провели в заточении тысячелетия (после битвы Трех родов).
Далее, близ берегов Белого моря мы находим и Андогские горы, и реку Андога, и это явно выраженные «атлантидские» топонимы, о чем мы уже упоминали.
А если спуститься по Шексне и далее по Волге и ее притоку Ламе и добраться до древнего городища Ярополч, то мы услышим легенду о борьбе родовича праславян бога Яра с драконом Ламией (ящером реки Ламы), состоявшейся близ Волоколамска.
И вот уже перед нами и сама Москва, гербом которой является Яр (святой Юрий — Георгий), который сражается с этим драконом.
Таким образом, дорогой читатель, мы видим с Вами, что Асов как и Демин, прародиной славян считает Север.
Вологодский этнограф Светлана Жарникова уверяет, что общая прародина всех вообще индоевропейцев — земли Вологодчины, Архангельска, побережья Ледовитого океана; отсюда ушли на запад германцы, на юг — индийцы.
Есть и другие предположения о прародине цивилизаций. Исследователь Мурад Аджиев, например, "выводит" индоевропейские и некоторые другие народы с Востока: по его мнению, кипчакско-половецкий народ, приведенный в Европу Аттилой, жестокою судьбою разбит на осколки и разбросан по свету. Якобы часть кипчаков сегодня зовется русскими, украинцами, кумыками, казаками, карачаевцами, болгарами, венграми, сербами…
Украинский ученый Ю.Шилов утверждает, что прародина ариев "была обнаружена в низовьях Днепра", отсюда и распространялись они вплоть до Индии.
Другой точки зрения придерживается Сурен Айвазян. Прородиной цивилизации он считает Армянское нагорье. Родиной ариев это нагорье считают Ж.М. Морган, И. Тейлор, Г.В. Чайлд, С.К. Дикшит и ряд других исследоватеоей.
С. Авазян указывает на теснейшую связь, а точнее тождественность, ариев и проторусских. Прторуссские (русы), населявшие Армянское нагорье и Южный Кавказ, постепенно распространились на Дон и Днепр, Кубань и Волгу, неся с собой и развивая высокую культуру Армянского нагорья, в создании которой они принимали непосредственное участие.
В исторической литературе принято считать, что русские произошли от славян. Сурен Айвазян делает, на мой взгляд, сенсационное утверждение ; славяне произошли от русов (русских). От русов пошли поляне (поляки), словаки, чехи, моравы, южные славяне (югославы). Проторусы передали свой язык персам и индусам.
От арийских завоевателей, пишет Айвазян, остались не пепелища, а манускрипты, храмы, дворцы, каналы, остались знания и самое главное ; парадоксальным образом осталось не ненависть, а любовь, давшая начало целым народам, таки, как арийские народы Персии, Индии, Таджикистана. Мидия;Персия стала называться Ираном ; «Страной ариев».
Арии;проторусские стали для аборигенов завоеванных стран посланцами Космоса ; явление, пишет Айвазян, не объяснимое до сих пор. Этногенез русский, пишет Сурен Айвазян, ; ключ к пониманию истории человечества. [6].
[СНОСКА 6.
Сурен Айвазян. История России. Армянский След.М., 2000, с. 26.]
Как это противоречит утвердившейся в традиционной науке точоке зрения о дикости наших далеких предков.
Вот, например, что пишет о дикости древних наших предкОВх пишет Н.М. Карамзин в своей знаменитой «Истории государства Российского».
«Cия великая часть Европы и Азии, ; пишет Карамзин ; именуемая ныне Россиею, в умеренных ее климатах была искони обитаема, но дикими, во глубину невежества погруженными народами, которые не ознаменовали бытия своего никакими собственными историческими памятниками. Только в повествованиях греков и римлян сохранились известия о нашем древнем отечестве.».
Не знаю как Вам, уважаемый читатель, но мне всегда неприятно читать о дикости наших предков во времена процветания «великой Греции и Рима». Тем более неприятно, что это, как показывают современные исследования, о которых мы упоминали выше, все было не так.
НАРОДЫ НЕ ИСЧЕЗАЮТ
Но почему происходило массовое переселение народов?
Г.В.Вернадский называет несколько причин для ухода кочевников с освоенных мест.
1) Уход в результате климатических изменений. Например, засуха затрагивает пастбища животных и заставляет кочевой народ искать новые места для кормления скота.
2) Миграция из-за политических и военных причин.
3) Переселения в результате изменений социальной и политической организации внутри племени или группы племен.
4) Экономические мотивы
Г.В.Вернадский отмечает, что может быть не одна причина, а их суперпозиция.
В массовом переселении народов, который, якобы, происходил в прошлом, сомневались Н.А. Морозов, А.Т. Фоменко, Г.В. Носовский и ряд других ученых.
С.И. Валянский и Д.В. Калюжный не согласны с выводами Г. В. Вернадского о причинах миграции населения.
Что касается ухода кочевников в результате климатических изменений, то они отмечают, что это действительно может подвигнуть людей на переселение, но климатическая катастрофа должна быть воистину глобальной. Иначе, пока скотоводы будут перебираться на новые земли, всё восстановится и далеко уходить не придется. А глобальные катастрофы не происходят часто, иначе их заметили бы и описали другие, оседлые народы.
Рассматривая миграцию из-за политических и военных причин, они говорят, что отброшенные от границ Китая или Ирана, кочевники двинулись бы на запад в поисках прокорма. Последствия такого их движения испытал бы, прежде всего, ближайший западный сосед, вынужденный освободить пространство для новоприбывших; он в свою очередь пошел бы на запад. Но тогда напрашивается парадоксальный вывод. Раз волны переселенцев многократно докатывались до Европы, то, значит, чем дальше от Китая на запад, тем слабее народы. С такой точки зрения, где-то на самом крайнем западе, возле "Английского канала", должно быть огромное кладбище переселившихся с востока слабых племен. И что особенно важно, раз каждое из восточных племен сильнее более "западно живущих", значит, они и технически более развиты. Переселение шло с востока на запад. И что же получила от Востока Европа? Абсолютно ничего. Племена, выгнанные поразительно сильными и культурными китайцами, рано или поздно должны были принести хоть какие-то проявления китайской цивилизации в Европу. Но следы этой цивилизации мы не находим в Европе. А вот обратное влияние, влияние Европы на восток, есть.
Рассматривая вопрос о переселении в результате изменений социальной и политической организации внутри племени или группы племен, они отмечают, что такая волна переселения возможна. Скажем, несколько племен или родов слились в некое общее политическое образование под рукой какого-то выдающегося военного лидера. Однако такая экспансия требовала всегда полного сотрудничества всего племени или группы племен, кто не сотрудничает — должен уйти, и вот мы возвращаемся к варианту № 2 (миграцию из-за политических и военных причин).
Говоря об экономических мотивах миграции, они замечают, что экономические мотивы миграции, вроде попытки контролировать торговые пути, могли бы двинуть с места войска завоевателей. Но такое "переселяющееся" племя было бы просто шайкой разбойников. Разбойники живут, пока есть торговый путь, и пока те, кто им пользуется, не имеют политической воли сделать его безопасным. Так что и здесь мы не видим причин для переселения народов.
Известно, что плотность населения на Запад больше, чем на Востоке. Но, согласно официальной историографии, люди почему-то переселялись из менее населенных областей в более населенные, с востока на запад. Бесконечные кочевники постоянно идет в перенаселенную Европу в поисках мест для кочевий. Так утверждает традиционная история.
Здесь возникает еще один вопрос, который поставил Морозов. Могут ли кочевники (основные переселенцы, согласно истории) объединиться, чтобы двигаться огромной гурьбой со своим скотом и семьями? Конечно же нет. В таком случае невозможно было бы прокормить огромные стада животных. Они больше вытопчут, чем съедят. Вот почему кочевники не могут объединяться в устойчивое государство. Для своего существования им нужны очень большие территории. В Европе этого нет. Вот почему, отмечает Морозов, должна быть отброшена фантастическая идея о победном нашествии на оседлые европейские народы каких-либо объединившихся кочевников.
Все эти "переселения народов", неожиданное появление одних народов и внезапное полное исчезновение других, являются абсурдными. Тогда как же объяснить появление в летописях названий разных народов, которые, якобы, завоевывают и уничтожают друг друга в Еропе?
Н.А. Морозов дает простое и естественно объяснение этих явлений. «Переселялись» не народы, а изменялось их наименование в разных летописях разных народов.
Племена, в далеком прошлом осевшие в Южной Руси или бродившие по ней, разными соседями обозначались разными именами. Возможно, изменения названий действительно происходили из-за миграции отдельных этнических групп. Но весь народ практически никогда не снимается с насиженных мест и уходит неведомо куда! Часть населения по разным причинам конечно же может покинуть насиженные места. Причем уходили обычно только мужчины, обычно в военные походы. Такая группа достаточно мобильна, ей легче захватывать власть на новых территориях. Часть могла уходить еще дальше, оставшиеся перемешивались с местным населением, передавая потомкам свое родовое имя, язык, культуру.
На это обратил внимАние еще в XIX в. архиепископ Белорусский Георгий Конинский. В своей книге «История русов или Малой России» он пришел к выводу, что историки не правы в объяснении того, кто такие хазары, печенеги, половцы и т.п. По его мнению, все эти народы славянские, а войны между ними есть междоусобные самих Славян. Он считает, что Восточных славян называли Скифами или Скитами. Южных ; Сарматами и Русами или Русняками по волосам. Северных приморских ; Варягами, «а в середине от тех живущих ; по родоначальниками их, потомкам Афетовым, называли: по Князую Русу, Роксоланами или Росами, а по князю Мосоху, кочевавшему при реке Москве и давшему ей сие название ; Московитами или Мосхами, отчего впоследствии и царство их получило название Московского».
Сами Словяне, отмечает Георгий Кониский, «того больше названий себе наделали.
Болгарами называли тех, кои жили при реке Волге;
Печенегами ; тех, кои питались печеною пищею;
Полянами и половцами ; живущих на полях…;
Древлянами ; жильцев Полесных,
А Козарами ; всех таковых, которые езживали верхом на конях и верблюдах и чинили набеги, а сие название получили наконец и все воины славянские, избранные из их же пород для войны и обороны отечества, коему служили в собственном вооружении, комплектуясь и переменяясь также своими семействами.
Но когда во время военное выходили они вовне своих пределов, то другие гражданского состояния жители делали им подмогу, и для сего положена была у них складка общественная или подать, прозвавшаяся наконец с негодованием дань хазарам. Воины сии… переименованы от царя греческого Константина Мономаха из козар ; козаками, и таковое название навсегда уже у них осталось».
Таким образом, хазары ; старое название русских казаков. Легендарные хазары никуда не исчезали, как это считает традиционная историография, а живут до сих пор в своих землях под своим же именем казаки.
Некоторые историки убеждены, что Донские казаки живут на землях, где до них жили хазары. Хазар, якобы, «вырезали под корень». По мнению же А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского никто хазар не вырезал. Они жили и сегодня живут на своих исконных землях.
Печенеги и половцы, по их убеждению, ; это тоже славяне. Половцы ; это поляки.
И совсем большая путаница произошла с так называемым татаро-монгольским нашествием.
Н.А. Морозов утверждал, что татар, как территориального народа с таким именем, нигде не существует; есть только туркмены, ногайцы, кумыки, карачаевцы трухмены, ахалтекинцы и т.д.
Производить слово татары от имени «тататнь» как будто бы называли в V веке китайцы одно из исчезнувших затем монгольских племен в Манчжурии, писал он, можно только с отчаяния. Из географических местностей Восточной Европы и на континенте Азии нет ни одной с именем Татань или татария. За Азией же есть только <<Татарский пролив>>, отделяющий Японское море от Охотского, но и он получил такое название лишь в XIX веке от наших русских моряков, а местное население никогда так его не называло. Тоже самое можно сказать и о татарах проживающих на месте где ранее существовало Казанское ханство, а ныне расположена Казанская губерния. И здесь название татары не национального, а русского происхождения, так же как и «немецкая» колония на Нижней Волге. Ведь немцы только в России и называют себя немцами, а настоящее их имя германцы.
Два единственных пункта, которые и у себя называются «татарскими» находятся только в Болгарии или около нее. До сих пор там существует на реке Марице город Татар-Базарджик, т.е. Базарчик. Да еще недалеко от устья Днестра, близ города Аккермана есть большое болгарское местечко с несколькими тысячами жителей, которое называет себя Татар-Кончак. Таковы две единственные географические местности, носящие до сих пор и название Татарских, как бы намекая, что сами жители тех местностей когда-то называли себя татарами, а теперь называют себя уже «Волгарями» (по западно-европейскому произношению Болгарами) [1].
СНОСКА 1
Греческая буква В и есть в русское В, и что только латинском шрифте греческое В произносится как Б.
Дунай, к которому они прилегают, не называется более Волгой, но очевидно когда-то он назывался так, потому что допустить, что волгари-болгары и волгари-валахи перекочевали сюда с Русской Волге, называвшейся в средние века совсем не Волгой, а Итилью, значит не считаться ни с какими культурно-географическими условиями.
Много легче допустить, что перекочевало на восток только прежнее имя Дуная — Раздельная река (Фалег по библейски, перешедшее в Валег и затем в Волгу, откуда появились и имена Олег и Ольга; отмечу, что и обе эти мифические личности жили ближе к Болгарскому Дунаю, чем к русской Волге).
И около той же придунайской местности поднимается огромный горный хребет Высокие Татры (Высокие Татары) на границе Галиции, Моравии и Венгрии, с главными вершинами Герлаховка, Ломеницкий Верх и Леденицкий Вер, поднимающимися выше 2600 метров над уровнем моря. А южнее их возвышаются еще Нижние Татры (Нижние татары), называемые также Литовскими Татрами и Зволенскими Альпами, главная вершина которых Думбер поднимается на 2045 метров. Вот единственная Татария на земном шаре.
А в довершение всего из Татарских гор вытекает еще река Гран, по берегам которой и по обоим сторонам этой части Дуная находится графство Гран, где и до нашего времени в городе Гране была резиденция католического примаса (т.е. представителя папы для Венгрии и Славянских стран).
Этот город Гран по местному Остригом был во время кресговых походов важнейшим городом Венгрии. Пилигримства туда русских князей с Днепра, вследствие отсутствия проторенных дорог по суше, могли происходить легче всего по Припяти и Стыри через Львов и Татарские горы, вследствие чего и вся эта местность могла получить у русских название Татры (Татары) по самому бро-сающемуся для них, жителей равнин, признаку — ущельям Татрских гор, откуда и выражение: <<провалиться в тар-тарары>>.
А к югу от них, на Балканском полуострове, мы имеем сверх того единственные два города на земном шаре, одно-именные со столицей Золотого Ордена (по старо-русски Зо-лотой Орды) — Сараево, по-турецки Босна-Сарай, главный город Боснии, и просто Сарай, старинный форпост Царь-Града, теперь незначительный городок.
Но Морозов прибавляет еще и нечто большее. Ведь имя Сарай происходит от еврейского слова Сара, т.е. царица, и по-русски вместо Сарай следовало бы читать Царея, т.е. город Царя, иначе Царь-Град. Морозов доказывает, что и город Тир по-еврейски Цор (или Цур, или Цар), ошибочно относимый в Сирию, есть на самом деле тот же Царь-Град. Морозов подмечает, что и «Сарай» Золотой Орды надо читать в русских летописях: Царея (т.е. Царь-Град) Золотого ордена. Точно также и имя Кесарь, греческое Кай-сар, надо читать раздельно Кай-сар, т.е. святой царь, потому что Кай иаче Гай или просто Ай значит святой, откуда например, и название храма Мудрости в Царь-Граде Айя-София, и название горы Ай-Петри — Святой Камень — в Крыму и ряд других местностей [1].
СНОСКА 1
Например, в том же Крыму Ай-Серес (св.Сергий), Ай-Сава (св.Савва), Ай-Даниль (св.Даниил), Ай-Прокл (св. Прокл), Ай-Тодор (св.Федор)... И нтересно, что все они христианского происхождения, судя по ономатике.
Эту же приставку присоединяют и к некоторым царским именам, например, Гай Юлий Цезарь, при чем и самое слово Цезарь, как отметил Морозов, есть искаженное латинами Кай-Сар — Святой-царь и город Цезарея (первоначально Кай-Сарайя) значит «Святой Царь-Град».
Морозов подчеркивает, что все ономатические следы приводят нас не на Волгу, а на Дунай, который, очевидно, ранее и назывался у славян Волгой.
Искать этот Сарай — столицу Золотого Ордена, основанного Батю-Ханом (т.е. батюшкой-священником) или Батыем по старорусски и просто Батюшкой (Папой) по славянски, в степи за нынешней Волгой, пишет ученый, можно было только тому, кто руководился предварительным убеждением, что для бога все возможно! И, все же, не найдя там ничего, пришлось решить, что этот сквозь землю провалившийся Сарай был уничтожен не иначе как в 1502 году крымским (?) ханом Менли-Гиреем, союзником Москвы.
Морозов отмечает, что и самое татарское иго есть ничто иное, как русское произношение латинского jugum tartaricum, т.е. адское иго, и, сообразив, что оно было одновременно с крестовыми походами, и с основанием латинской империи на обломках Византии, и что с греческой и русской православной точки зрения рыцарские ордена должны были действительно казаться адскими ордами (ordines tartarici) Морозов стал сомневаться в том, действительно ли русские летописцы у которых описаны, как у Крылова в басне, все исторические:
«Козявки, крохотны коровки,
Что, право, менее булавочной головки»...
не заметили «слона своего времени» — крестовых походов, с их духовными и светскими рыцарскими орденами, которые в это самое время наседали на ихний же Восток, основывая в славянских землях зависимые от них государства и насаждая католическую культуру?
Ведь в это самое время, в 1202 году (в момент окончания <<начальной русской летописи>> псевдо-Нестора и начала ее Радзивилловского продолжения) на самом кануне создания Латинской империи на Балканах был основан в Риге епископом Альбертом Буксгевденом рыцарский Орден (или Орда) меченосцев, соединившийся затем в 1237 году с тевтонским орденом, существовавшем до 1561 года.
И около этого же времени Тевтонский орден (по- старорусски <<Немецкая орда>>), основанный крестоносцами в 1128 году «в освобожденном Иерусалиме», покинул его и водворился в Варшаве и распространился на восток, причем его рыцари были разбиты в 1242 году Александром Невским на Чудском озере.
В «Летописи по списку Лаврентия» сказано об этом: «В лето 6750 (1242 год по нашему счету). Великий князь Ярослав сына своего Андрея в Новгород Великий в помочь Олександрови на немци и победил их в Плесковом (под Псковом) на озере и в полон многих пленил и возвратился Андрей к отцу своему с честью».
А по списку Московской духовной академии: «В лето 6750 (1242). Ходил Александр Ярославич с новгородцы на немцы и бился с ними на Чудьском озере у Воронина Камени и победил Александр и гнал (немцев) по льду 7 верст, секучи (рубя) их».
Вот единственное упоминание в наших основных летописях о столкновении русских князей с рыцарскими орденами, но без употребления названия орды. Разбитый Александром Невским Тевтонский орден в это время уже принял немецкий национальный характер, вел (вместе с Ливонским орденом) в XIII - XIV веках постоянные войны с Литвою, Польшею и Северо-3ападной Русью, но после поражения, нанесенного ему поляками и литовцами в Таненнбергской битве (1410 г.), влачил жалкое существование, переселившись в Прирейнский край во Франконию, где и существовал вплоть до Наполеона I.
Но самым интересным с точки зрения Морозова является тут <<орден Святого Креста>>. Через 13 лет после основания Латинской империи рыцари этого ордена стали проникать (с 1217 года) из Южной Франции в Богемию, Моравию, Силезию и Польшу и, вероятно, также и в Юго-3ападную Русь. Их командор и благочинные носили на груди золотой мальтийский крест, а потому и сама эта корпорация легко могла получить название <<3олотого Ордена>>, или <<3олотой Орды>> по старорусски, хотя ее членов обыкновенно называли рыцарями <<Красной Звезды>>, потому что некомандный состав ее носил на себе лишь крест из красного атласа с шестиугольной красной звездой.
Морозов отмечает, что эта <<3олотая Орда>> распространилась по Балканским Славянским землям с Запада как раз в то время, когда по русским летописям вторгались в Юго-3ападную же Русь татары (1237 - 1240 гг.) и произошло на нее Батяево (Батыево) нашествие, окончившееся потом переходом к Польше и Литве всего Киевского княжества вплоть до Черного моря.
Историческая наука, как многократно подчеркивал Морозов, должна быть прежде всего согласована с физической и географической возможностью сообщаемых в ее первоисточниках событий.
Он проанализировал, например, карту Крестовых и «Татарских» походов, составленную по его просьбе проф. К.Р.Мрочеком. Правая часть ее представляет <<татарские походы>>. На ней обозначен путь татар под предводительством Бати-хана (Батыя) в 1240 - 1241 годах, идущий от Татров до Донца и теряющаяся тут, разделившись на две ветви.
Скажите, отбросив внушенные вам представления, а руководясь одним только здравым смыслом: откуда должен был идти этот военный «татарский» поход? ; спрашивает Морозов, из Татарских ли (т.е. Татрских) гор — из сильной и многолюдной Венгрии — в безлюдные тогда (как видно и по карте) степи реки Донца, чтоб окончиться тут по причине безлюдья? Или, наоборот: возникнув в пустых степях из этого безлюдья и одновременно даже в двух пунктах около Донца, слиться потом в Переяславце близ Киева, и затем победоносно, взяв могущественные города Киев, Владимир Волынский и Галич — пропасть в Венгрии в Татрах?
И здравый смысл, и география, подчеркивает ученый, говорят нам, что такой поход, какой тут вычерчен, мог идти только с многолюдного, богатого и культурного запада, на почти безлюдный кочевой восток. На утверждение, что поход начался в отдаленных монгольских степях, Морозов отвечает, что такой поход был бы просто физически невозможен.
Ортодоксальные историки XIX века считают, что Батый на Донце был летом 1240 года, а в Татрах летом 1241. Морозов уточняет эти даты. Он справедливо отмечает, что лето 1240 года, считаемое по сентябрьскому восточному началу года, и будет летом 1241 года по западно-европейскому Мартовскому началу года. По его мнению изменение дат могло быть сделано и тенденциозно, когда захотели заменить татрский крестоносный духовный орден — татарскою ордою [1].
[ СНОСКА 1 Слово «орден» (ordo) при порицательном употреблении у русских также легко должен был принять смысл дикой «орды», как, например, и имя мудрого царя Соломона, по еврейски Шолома, приняло смысл шельмы; имя Юлия Цезаря (по-французски Жюля) обратилось в уменьшительное слово «жулик» и, как имя Карла Великого дало повод насмешливо называть очень маленьких людей карликами].
Картина проясняется, если сопоставить поход Орды Батыя (ордена Бати — Папы) с предшествовавшими походами крестоносцев той же самой эпохи. Если взглянуть на западную часть той же самой карты Европы, говорит Морозов, представляющей предшествовавшие Батыю крестоносные пути и, если школьный гипноз не ослепил окончательно ваши глаза, то вы сами скажете, что поход Батыя в 1239 году есть продолжение того же Drang nach Oste, каким был и 4-й крестовый поход. Достаточно припомнить, что в 1238 году был утвержден в Богемии, Силезии, Моравии, Татрах и Польше Папою Григорием могущественный духовный орден <<Носителей креста>>, гроссмейстер которого считался первым прелатом Богемии. Он носил Золотой крест, так что в просторечии мог называться Золотым орденом или Золотой ордой. Цель его — распространение папского христианства в славянских странах в союзе с рыцарскими орденами.
Любопытно, что поход Бати-хана на Западе кончается в области этого Золотого ордена. Другие воинские части Бати-хана, раздвоившись в Киеве на две ветви, теряются в последних населенных местах того времени между Доном и Донцом.
Сопоставляя маршруты крестовых и татаро-монгольских походов, Морозов приходит, на первый взгляд, к парадоксальному выводу, что движение Батяевой орды было в обратном направлении, то есть не с Востока на Запад, как принято сегодня считать, а с Запада на Восток.
Известно, что в Прибалтике за несколько лет до похода Батыя возникли Ливонский орден крестоносцев (1202 - 1237) и <<Тевтонский орден (1226)>>. Там простирались их владения. А где же располагался духовный Орден Святого креста, самый влиятельный из всех? Морозов утверждает, что он был в Татрах и по всей Венгрии, а также по рекам Пруту и Днестру, где сегодня считается проживали печенеги, а по Морозову печники. Это название созвучно с именем главного венгерского города Пешта, по- славянски град «Пещь» и по-немецки до сих пор ofen... А в Заволжьи никаких «орд» не показано на исторических картах. Такие названия для кочующих ногайцев, а потом и монголов, появились уже позднее и, как считает Морозов, тоже не без связи с католическими миссионерами, если не военных, то чисто духовных орденов: францисканцев, миноритов и т.д., давших начало и буддизму. Самое слово татары по твердому убеждению Морозова вышло из Татрских гор и распространилось на восток, охватив разноплеменное население, причем, например, в Грузии это слово стало национальным названием турок.
А как же обстоит дело с походами Батыя в средней полосе России. На исторических картах хорошо видно, как тот же орден Батыя (или бати-хана) избродил, по мнению Морозова, нелепым образом всю среднюю Россию между 1236 и 1238 годами. Для мухи, говорит он, ходящей по нашей карте, такая прогулка вполне возможна, но насколько она географически, климатически (три зимы !!!) и физически подходит для большого войска среди испуганного редкого населения, разбегающегося во все стороны от чужеземцев-иноверцев, пришедших из неведомой Монголии через пустыни и степи?
Другое дело, если под именем Батыя подразумевался «батя» (по западному «папа»), а под именем его похода — два отдельные крестовые похода папского Ливонского ордена. Начавшись около Русы, в Новгородской области, один действительно мог идти на юг до Курска, а другой в Кострому, а затем вместе с Москвичами и в Рязанцами и даже на Волгу. А для одного и того же похода, и притом от Каспийского моря (следов к которому тоже нет) всякая возможность такой прогулки совершенно исключается, утверждает Морозов.
Таким образом, делает он вывод, уже простой взгляд на географическую карту <<татарского нашествия>> говорит нам, что оно было в связи с рыцарскими крестовыми походами, и что слово «орда» есть ничто иное, как ordo, по-русски — орден.
Если сопоставить географически и хронологически татарские походы с крестовыми, то можно заметить, что нечто очень странное: на берегах Балтийского моря водворились два ордена — Тевтонский и Ливонский, а у Черного моря — две орды: Едесская и Крымская. Какое удивительное совпадение, отмечает Морозов, если это не разные становища одного и того же крестоносного похода латинян на восток.
А дальше мы видим еще более поразительное совпадение: два северные похода орды Батыя (т.е. ордена батюшки, бати) явно идут из ливонского папского ордена, через Руссу: один — в 1237 году на Торжок, где дает ответвление на Москву и Рязань, а другое ответвление на Ярославль, Владимир на Клязьме и, по-видимому, вдоль Волги вплоть до Казани, где и оканчивается в 1237 же году. А второй северный поход идет из Руссы на Козельск и оканчивается в 1238 году в Воронеже.
А южный поход «татаровей» явно идет из Татров, где водворился <<3олотой орден>> крестоносцев (<<3олотая Орда>> батюшки-Батыя), предводители которого носили на груди золотые кресты. Начавшись в Татрах в 1239 году, он в этом же году дошел до Галича, Владимира Волынского и окончился за Киевом в Переяславле, а другое его ответвление, идя на Чернигов, окончилось в Змиеве в 1240 году.
Независимо от этого была еще битва с Ногайской Ордой (ногайским орденом генуэзцев) в 1224 году.
Вот и все <<татарские нашествия>>. Совершенно ясно, утверждает Морозов, и геогафически и хронологически, что это были продолжения крестовых походов. Это был тот Drang nach Osten (напор на Восток). Первый поход был в 1096 году из Метца; второй в 1202 году из Венеции; третий ¬¬; из Риги через Руссу в 1237 году и четвертый ; из Татров в 1239 году.
Из всего ясно, делает вывод Морозов, что дошедшие до нас тексты русских летописей проредактированы тенденциозно кем-то уже много позже крестовых походов, т.е. свержения унии (т.е. Татрского ига) в России. Он отмечает красноречивое хронологическое совпадение: в 1441 году Иерусалимский собор восточного духовенства отверг «унию» восточной церкви с западной, а после этого великий князь Московский Иоанн III Васильевич женился на греческой царевне Софии, свергнув татарское (т.е. татрское) иго, иначе говоря, иго западно-европейских кре-стоносцев.
На основе анализа летописания Морозов приходит к выводу, что первоначальные русские летописи не раз тенденциозно подчищались и пополнялись вплоть до того времени, как они попали в наши государственные книгохра-нилища.
Современный их исследователь должен иметь все это в виду, замечает Морозов, и руководствоваться прежде всего не буквою текста, а своим собственным здравым смыслом.
С этой точки зрения он прослеживает, за кого считались татары в основных русских летописях.
Впервые упоминаются они под 1223 (6731) годом, т.е. через 7 лет после того, как рыцари Ордена Золотого Креста дошли из Южной Франции до Богемии, Моравии и Польши. Вот, что говорится в Суздальской летописи по списку Лаврентия и повторено почти во всех других.
Хочу обратьть внимание уважаемого читателя на замечания, сделанные к тексту Морозовым, которые я выделил курсивом.
<<Того же лета (1223) явились языци (т.е. иностранцы), их же никто добре ясно не весть, кто суть и отколе изошли, и какой язык их и которого они племени и какова вера их. И зовут их татары, а иные глаголют таумены (в другом месте таурмены), а другие называют их печенезами (печнецы? от буда-Пешта, Офена?), а иные глаголют, яко они суть, о которых Мефодий Патарский епископ свидетельствует, что изошли из пустыни Етриевской меж востоком и севером.,.Мы же их не вемы, кто суть, но здесь вписали о них ради памяти о беде Русских князей, какая была от них.[1].
[СНОСКА 1
Слово <<таумен>> созвучно с англо-саксонским Town man, городской человек, а слово «таурмен» созвучно с англо-саксонским Tower man ; башенный человек, а также с франкским Thurmman— тоже башенный человек, так как рыцари жили в замках, имевших вид огражденных башен].
И мы слышали, что они многие страны попленили: Ясы (Яссы, первоначальная столица Молдавии, теперь румынский город, который по западным первоисточникам как раз в это время и заняли рыцари святого креста), Обезы (Abbazia в Истрии на Адриатическом море), Касоги (Коссово в Сербии?) и избили множество половец безбожных, а иных загнали, так что они (половци) измерли убиваемы гневом божиим и пречистой его матери, много бо зла сотворили ти окаяннии половцы Русской земле. Того ради всемилостивый бог, хотя погубити и наказати безбож-ных сынов Измаиловых Куманов, послал (татар. Т.е. «татары» считались защитниками христиан от магометан) отмстить кровь хрестьянскую, что и произошло над беззаконьными. Прошли бо те Таурмены всю страну Куманскую (страну кумов) и пошли близь Руси там, где вал Половечьский. Услышавши это Русские князи Мстислав Киевьский и Мстислав Торопечскый и Черниговьский, и прочие князи, задумали итти на них, думая, что те (татары-таумены) идуть к ним. И послали они в город Володимер к великому князю Юргю (Георгию), сыну Всеволожю, прося помочи у него. Он же послал к ним благочестивого князя Василька, сыновца своего, Константиновича, с ростовцами, но не успел Василько притти к ним в Русь. А князи Рустии пошли и билися с таурменами, и побеждены были от них, и мало их избегло смерти. Те, что остались живы убежали, а прочие избиены были. И Мстислав, старый добрый князь, тут убит был, и другой Мстислав, и другие 7 князей избиено было, а бояр и прочих войнов многое множество; глаголють бо тако, яко Киян одинях изгибло на полку том 10 тысяч. И был плач и туга в Руси и по всей земле, когда слышали эту беду. Зло же сие сключилось месяца».
Историки сегодня считают половцев или куманей, а также тавменов или таурменов-татар за тюркские племена, пришедшие из Азии. Но, считает Морозов, это все догадки народо-искателей XIX века, стремившихся все непонятное себе в летописях переносить в Азию. Такой прием был самый легкий, чтоб выйти из затруднений: в Азию можно было отправить что угодно в виду отсутствия тамошней собственной истории. На самом деле, считает Морозов, ХIII век застает таурменов-татар в Венгрии, на Балканском полуострове, в западной Руси. Они и есть крестоносцы, заходящие даже в Египет и в Закавказье. Да и название ку-маны, напоминающее славянскую привычку христианского периода называть друг друга кумовьями и братушками, незачем искать далеко и до сих пор, отмечает Морозов, Восточная Венгрия между Дунаем и Татрскими (т.е. татарскими) горами называется Куманией, а ее жители куманами.
Морозов напоминает, что, кроме того, в тех же заданных краях существовало созвучное с половцами Полоцкое княжество, в состав которого входили и до сих пор существующие города Полоцк, Витебск, Могилев и Минск, где и до сих пор, кроме основного земледельческого населения, имеется значительный процент городских евреев и даже часть агарян. Считая их за перерождение первоначального арианства (Морозов доказал, что Арий и Арон одно и то же лицо), он приходит к заключению, что господствующий класс Полоцкого княжества был в XII веке арианского вероисповедания, одинаково неприятный и крестоносцам и русским. Отсюда является идея, что татарами или, вернее, тартарами (людьми осужденными в тартарары) назывались евангельскими христианами все вообще ариане.
Латинское слово orda (откуда наше слово координация) произносимое нами теперь как орден в смысле корпорации, а летописцами как орда, ни разу не встречается в <<начальной летописи>>, как и должно быть, потому что она оканчивается в 1110 году до появления крестоносных рыцарских орденов в славянских странах. А в продолжениях этой летописи и как раз только в период господства рыцарских орденов в славянских землях, много раз встречаем это название.
Морозов показывает, что выходит, если в текстах русских летописей исправить слово орда на орден.
Он проделывает это в Суздальском списке Лаврентьевской летописи: Прошу читателя еще раз обратить внимание на замечание Морозова, данные курсивом.
<<В лето 6792 (1284 года). Пришел (Курский князь) Олег из Ордена с татарами и убил Святослава (Липовичско князя) по цесареву слову (за то, что тот напал на прохожий караван)>>.
Оратите внимание, что о местопребывании ордена ни слова. Затем в Суздальской летописи по списку Московской духовной академии Морозов отмечает: «В лето 6752 (1244 года). Пришли в Орден Володимир Констянтинович (князь Углицкий) Василий (князь Ярославский) Всеволодович, Борис (князь Ростовский), да Глеб Васильковичи (князь Белозерский) прося свою отчину, и пожаловал их князьями Батый (т.е. Батяй-Батюшка, гроссмейстер ордена). А в Лаврентьевском Суздальском продолжении Радзивилловского списка мы имеем под тем же 1244 го-дом:
«В лето 6752. Князь Володимер Констянтинович, Василий Всеволодович, Борис Василъкович со своими мужами поехали в Татары (т.е. Татры?) к Батыеви (просить) про свою отчину. Батый же почтил их честью, достойную и отпустил каждого в свою отчину>>.
Морозов отмечает, что здесь вместо Орды показано какое-то место, называемое Татары. А места с такими названиями (Татар-Базарджик, Татар-Кончак и горы Татры) имеются только в Венгрии, Болгарии и Бессарабии.
Для 1257 года в Суздальской летописи отмечено: «В лето 6765. Пришли все князья в Орден почтить Уловчия (преемника Батяя) и всех воевод его и возвратились во свояси>>.
А в Лаврентьевском продолжении Радзивилловского списка находим под тем же годом:
«В лето 6765 (т.е. в 1257 году). Поехали князи в Татары (Татры-Карпаты), Александр (Невский), Андрей (Суздальский), Борис (Ростовский) почтитъ Уловчия и возвратившись в свою отчизну. Той же зимой приехал Глеб Василькович (князь Белозерский) из Кану-земли (из земли Хана) от цесаря (Kaiser’a) и оженился в Ордене>>.
В 1282году в Суздальской летописи находим:
«В лето 6790 ходи Игнатий епископ вторично в Орден по поводу причта церковного>> (А какое было дело до причта магометанину?)
В 1293 году (в Суздальской летописи) находим:
«В лето 6801. Пришли все князи в Орден и (с ними) владыка Тарасий. Того же лета преставился князь Михайла Глебович в Ордене и принесен был в Ростов. Того же лета пришли из Ордена князи Андрей, Дмитрей (Ростовский), Федор (Ростовский), Констянтин (Ростовский), и с ними (т.е. в помощь им) царь Дюдень (Дю-Дени?), с ратью на великого князя Дмитрия Владимирского). Князь же бежал в Псков. Татарове же взяли Володимир, Переяславль, Москву, Волок и 14 городов и много зла сотворили врусской земле>>. (В списке Лаврентия этот лист записи кем-то вырван).
Здесь, отмечает Морозов, татары (т.е. Татрские горцы) находятся на слуржбе Ордена, утверждающего князей. А далее мы находим:
<<В лето 6803 (1295 года). Князъ великий Андрей иде (шел) в Орден, с княгинею>. (Это есть только в Суздальской летописи).
«В лето 6803 (1302 года). Оженился князь Констянтин (Ростовский) в Ордене у Кутму-Кортки (какое-то искаженное иностратое имя), а Федор Михайлович (тоже Ростовский князь) у Велбласмыша (только в Суздалъской летописи)>>.
Значит, отмечает Морозов, там имелись и священники для венчания князей.
«В лето 6813 (1305 год). Прииде из Ордена князь Михайло Ярославовия (утвержденный там) на великое княжение (в Твери, и это только в Суздальской летописи)>>.
Здесь кончается Суздальская летопись по списку Лаврентия. Далее, Морозов рассматривает отрывки из Суздальской же летописи по списку Московской Духовной Академии. Я не буду приводить в данной книге этот анализ в виду его большого объема.
Остановлюсь только на его выводах из этого анализа. В период от 1244 по 1413 год русские князья находятся в явной ленной зависимости от какого-то могучего Ордена (по латыни ordo, по старо-русски Орда). А за семь лет до начала этого периода, в 1237 году Ливонский военный рыцарский орден соединяется с Тевтонским и начинает с Запада наседать на славянские земли, в которых еще не выработалось крупной государственности. Успех достается ему, конечно, не без борьбы.
Возьмем обычную Русскую историю. Что нам говорит она? Вот обычная версия.
Александр Невский, сделавшись Новгородским князем, не только оказывает на Неве в 1240 году сопротивление шведам, которые шли на Новгород <<крестовым походом>> по приказу папы, за что и получает свое прозвание, но и выгоняет из Пскова рыцарей Ливонского ордена. И однако же, победив такую могучую организацию, через 8 лет подчиняется, кому бы вы думали? Князьку кочующих заволжских иноверцев, до которого и дойти то из Новгорода было почти невозможно в то время! Взгляните только на географическую карту, призывает Морозов. И подумайте, хоть немного о том, что тамошний Батя-хан (т.е. батюшка священник) [1] не иначе как по беспроволочному телеграфу из своих прикаспийских заволжских кочевнических степей утверждает его в 1252 году еще и князем Владимирским. Но ведь Владимир на Клязьме, хотя и ближе к заволжским степям, но все же на недосягаемом для тамошнего хана расстоянии!
СНОСКА 1
[ Слово Хан, произносимое как Кхан, отразилось в названии короля по-английски Кин, где конечный звук Н чисто носовой, а современная транскрипция, за неимением особого звука для чисто носового Н, раздвоила этот звук на НГ, так что имеется King. Такое же раздвоение отразилось еще сильнее в немецком Konig, а по еврейски слово Кхан пришшо значение священника — Коган].
Примите во внимание, отмечает Морозов, культурные условия Новгорода Великого и Прикаспийских степей, оцените просто глазомерно соотношение экономических, а сообразно с ними и политических, и стратегических, и военных сил обоих этих местностей на противоположных концах Европейской части СССР и вы увидите, что все это так же правдоподобно, как было бы, например, назначение и утверждение русских императоров в XIX веке с Чукотского носа обитателями Берингова пролива!
Совсем другое, если поссорившись со шведами и с помогавшими им ливонцами, Александр Невский искал себе по-кровительства того же Батюшки-Когана через более могучий Орден Святого Креста, проникший к этому времени в Моравию, Силезию и Польшу и получивший название Золотого Ордена (или Золотой Орды по старорусскому произношению латинского слова ordo). Тогда и по стратегическим и по культурным отношениям и даже в религиозном смысле все становится понятным, особенно, если исходить из доказательств Морозовым латинского (через западных славян), а не греческого происхождения первичной Русской умственной и материальной культуры, и лишь с этой точки зрения то, что кажется сознательному читателю нелепейшей из всех сказок, начинает принимать совсем правдоподобный вид.
Нам говорят, что, опираясь на дружественные отношения с Крымским ханом Менгли-Гиреем, Великий князь Московский Иоанн III (1462 - 1505) перестал с 1480 года платить дань Золотому Ордену, и вместе с этим <<прекратилось 240 летнее иго». (т.е. латинское jugum — ярмо). Но ведь это, замечает Морозов, и совпадает с крушением Крестоносной Латинской империи в Византии. Обратное отвоевание Царь-Града турками произошло лишь за 27 лет до этого в 1453 году. А из крестоносных го-ударств Латинской империи княжество Ахайское рушилось в 432 году, княжество Афинское в 1460, а графство Кефалоникское в 1483, уже через 3 года после того, как приободривщийся такими неудачами рыцарских крестоносных орденов Московский Великий князь Иоанн III, опираясь на крымского союзника турок Менгли-Гирея, отказался платить дальнейшую дань <<3олотому Ордену>>. А если б дело шло о единоверных и единоплеменных Гирею заволжских кочевниках, то с какой стати он стал бы помогать против них Московскому гяуру Иоанну?
Так, начавшись одновременно с крестовыми походами, jugum tartaricum и окончилось вместе с ними.
Хотя и после этого рыцарские ордена существовали, но это была уже тень их прежнего могущества, и платить им из Москвы дань стало также смешно, как и возить ее до этого не в Австрию или Царь-Град, а в прикаспийские степи. И дань эта естественно прекратилась.
Морозов подчеркивает, что господство Золотой Орды и в русских летописях является и по времени и по существу как бы зеркальным отражением господства на славянском Востоке ордена Св. Креста. И это зеркальное отражение лишь перебрасывает сцену действия на противоположную сторону, вместо запада на восток, и притом, как и всякое зеркало в обратном виде: правый бок налево и левый бок направо. Но так и должно быть с противоположных точек зрения. Те, кто с латинской точки зрения были героями, казались с греческой и русской точек зрения адскими угнетателями.
Сделав это сопоставление, Морозов делает попытку татар, которых русский летописец называет также Таурменами (Thurmann’ами, а греки тартарами), отожествить с каким- либо западным народом.
Мы уже видели, как показал Морозов, что сами летописцы не знают, откуда они пришли и зачем, невольно отожествляя их этим с крестоносцами.
Мы уже отмечали, что под 1223 годом одновременно с нашествием крестоносных орденов из Австро-Венгрии на славянские земли, Лаврентьевская летопись говорит о приходе иноземцев, о которых никто ясно «не ведает, кто они суть и отколе изыдоша и которых одни зовут татарами, другае тауменами, а иные печенегами».
Часть этого сообщения, фраза в фразу, повторяет и Суз-дальский список бывшей Московской Духовной Академии. Тоже самое приведено и в Новгородской летописи во всех трех ее копиях. Но есть и интересные вариации, подмечает Морозов, которые показывают, что автор последнего списка Московской Духовной Академии и <<Новгородских списков>>, пользовался, кроме Лаврентьевской летописи, сще какими-то другими первоисточниками. Назвав Калкой, по мнению Морозова речку, на которой стоит польский город Кельцы (или, может быть, Калиш), автор летописи дал возможность последующим историкам, не интересовавшимся ни стратегией, ни экономикой, ни даже просто географией, придумать такую невообразимую нелепость, как, начав сражение на Днепре около Киева, закончить его , — можете себе представить! — на восточном конце Азовского моря, недалеко от нынешнего Ростова-на-Дону, у Мариуполя, на реченке Калец. Причем, едко иронизирует Морозов, побитые ордынцами (или орденцами) русские князья оказались такими тренированными физкультурниками, что сумели добежать от них без оглядки обратно до своего Днепра.
Морозов предлагает перенести действие с реченки Калеца на Азовском море в польский город Кельцы [1], назвать орду — ordо (орден), ее местопребывание Татары-Татры, народ татарове — татрове, т.е. татровцы, и тогда все не только экономически, географически, но даже и исторически придет в надлежащий вид.
[СНОСКА 1
Город Кельцы, к югу от Варшавы (на неболыпой речке, которая теперь называется Сильницей), по словам самих русских историков, <<много терпел от нашествия «татарских орд», т.е. в переводе <<татарских орденов>>. А город Калиш (имя которого тоже созвучно с р.Калец) находится на речке, называемой теперь «Просною», к западу от Варшавы на границе с Силезией, и, по словам самих историков, в XIII - XIV веках он часто подвергался осадам крестоносцев].
Крестоносные ордена, приходя из австро-венгерских Татр и из Силезии, не раз захватывали оба эти города, а победоносное появление здесь кочевой орды из-за Волги возможно разве, восклицает Морозов, только в том случае, если тамошние кочевники уже обладали аэропланами.
И вот, исправив перековерканные произношение имен, мы получаем в <<Суздальской летописи по списку Московской Духовной Академии>> такое описание знаменитой битвы «при реке Кальце>> в 1223 году (т.е. под Кельцами или Калишем — этими, так сказать, форпостами Варшавы). Морозов умышленно сохраетв этом месте язык рукописи слово в слово, не переводя его буквально на русский, как делал для легкости чтения в большинстве других цитат. /
<<Того же лета побила Татарове (а не Татары, как называется их родина) князей Русских. По грехам нашим, приидоша языци незнаеми, при Мьстиславе князе Романовиче, в десятое лето княженья его в Киеве. И прииде неслыханная (рать), безбожнии Моавитяне, рекомии Татарове, их же добре никтоже не весть ясно, кто суть и отколе приидоша, и что язык их, и которого племени суть, и что вера их; и зовут их Татары (испорчено переписчком из Татрове) а инии глаголють Таурмени, а друзии Печенези, иныи же глаголють, яко се суть, о них же Мефодий, епископ Патаромьский свидетельствует: яко сии суть вышли ис пустыня Етриевьския (созвучно с Австрийская), сущей межи между востоком и севером, — ко скончанию времени явится к им, — яже загнал Гедеон, — и попленять всю землю от Востока и до Ефрата и от Тигра до Понтийского моря (как и крестоносцы), кроме Ефиопия. Бог же один весть их; но мы здесь писахом о них памяти ради, Русских князей и беды, яже бысть им от них. Слышахом бо яко многи страны попленища: Ясы (Яссы в Румынии), Обезы (Аббазию в Австрии), Косаги (Kashau в северной Венгрии) и приидоша на землю Половетьскую>> (Половецкое княжество, включавшее в себя Могилев, Минск и Вильну). Морозов не продолжает далее этой выписки по-славянски, а подновляет для легкости чтения язык летописи, употребляя вместо «побегоша» — побежали, вместо «быста» — были и т.д.
Вот что говорится там далее:
«Князю (Половецкому) Юрию Кончаковичу было хуже всех Половцев, не мог стати противу лица их. Он бежал. Половци же не моггши противитися имь (таурменам), побежали до реки Днепра, а иных (таурмены) загнали до Дону и в луку моря, там (они) измерли убиваемы гневом Божиим и пречистые о матери. Много бо те Половци зла сотворили Русской земле. Того ради всемилостивый бог хотел погубить безбожных сынов Измаиловых, Куманов[1], чтоб отмстить кровь христианскую.
[СНОСКА 1 Припомним, что Куманией и до сих пор называется восточная часть Венгрии между Дунаем, Татрами и Карпатами, причем Великой Куманией называется страна между рекою Тиссой и Карпатами, а малой Куманией — Тиссой, Дунаем и Татрами].
Победили те Татары (первично Татарове) и иных языков (народов). И прошли всю страну Куманскую (Венгерскую) и прошли близь Руси. А Котян (половецкий князь) с иными князьями и с остатком Половцев прибежал туда, где вал Половецкий. Данил Кобякович (половецкий князь) и Урий (Юрий Кончакович) убиены были, а иные и многие Половцы (поляки или полочане) разбежались в Русскую землю. Котян же был тесть Мстиславу Мъстиславичу Галицскому, и пришел с поклоном (князьями) Половецкими в Галичь (и конечно, не в современный нам Костромской Галич, а в Галицию, славянскую землю к северо-востоку от Карпат) к князю Мстиславу, к зятю, и ко всем князьям Русским и дары принес многие, коней, верблюдов и буйволов, и девок, и одарил князей Руських, говоря так:
<<Нашу землю отняли сегодня, а завтра возмут (таурмены) придя. Обороните нас, а если не поможете нам, мы ныне иссечены будем, а вы завтра иссечены будете (отсюда уже видно, что нашествие было с Запада, будем ли мы считать половцев за поляков, или за жителей Полоцкого княжества>>[1].
[СНОСКА 1
Морозов отмечает, что поляне русских летописей и поляки одно и тоже имя, так как поляки и до сих пор называются по-французски polonais (поляне). А половцы значит полевцы, опять то же имя, откуда и город Полоцк около Витебска. На него в то же время особенно наседал Ливонский орден крестоносцев, который и окажется в таком случае таурменами (Thurmanner)].
И помолился Котян (половецкий князь) зятю своему о пособии. Мъстислав же (из Галиции с Карпат) начал (тоже) мо-литься князьям, братии своей говоря:
<<Ежели мы, братие, не поможем им, то они предадутся тем (таурменам) и у них болши будет сила>>.
«И так, подумавши много, русские князья взялисъ пособить Котяну, слушая моления князей половеческих. По бывшему совету всех князей в граде Киеве, створили решение:
<<Лучше нам встретить (таурменов) на чюжой земле нежели на своей>>, — и начали войска строитъ каждый в свою власть>>.
Затем, замечает Морозов, идет вставка, которой нет в новгородских копиях.
<<Тогда был Мстислав в Киеве, Мъстислав в Чернигове, и Мъстислав в Галиче (конечно в Галиции, а не в Костромской губернии). Они были старейшины в Русской земле. Князя же великого Юрья Суздальского не было в совете том, а были еще младые князи: князь Данило Романовичь, князь Михайло Всеволодовичь, князь Всеволод Мстиславич Киевскый, и инии многие князи. Тогда же князь великий Половецький крестился в Басте>>.
А затем снова продолжается общий текст летописи:
«И совокупили они всю землю Русскую противу Татарове (татровцев) и пришли к реке Днепру на Заруб острову Варяжьскому.
<<Татарове>> же (т.е. татровцы) уведавши, что идут противу них князья Русские, прислали послов к князьям Русским:
«Мы слышим, что против нас идете, послушавши Половцев, а мы вашей земли не заняли, ни городов ваших, ни сел, и не на вас идем, но пришли, богом попущены, на холопов наших и на конюхов своих, на поганых Половцев. Заключите с нами мир, у нас с вами борьбы нет. Если бежат к вам половци, вы бейте их, а товар (имущество) их, берите себе, ибо мы слышали, что и вам они много зла творят, того жеради мы их и отселе бьем>>.
Князи же Русские того не послушали, избили послов татарских (татрски), а сами пошли против них, но не дошедши Олешья (т.е. Полесья, лесистой местности по р. Припяти, притоку Днепра, выше Киева) стали на Днепре. И прислали Татарове (татрцы) второе посольство, глаголюще:
<<Хотя вы послушали Половцев (поляков или полочан,) и послов наших избили, и идете противу нас, но уходите. Мы вас не затрагиваем ничем, всем нам (один) бог>>.
Но (ккязья) отпустили ни с чем их послов. И пришла тут вся земля Половецькая и все их князья: из Киева князь Мъстислав со всею силою, из Галича князь Мстислав со всею силою, Володимир Рюрикович с Чернеговцами, и все князья Русские и все князья Чернеговские, и из Смоленьска 400 мужей и из иных стран на Заруб (считающийся за село Зарубинцы на Днепре, километров за сто южнее Киева,)».
И тут, отмечает Морозов, начинается географическая и стратегическая несообразность. В этом направлении вниз по Днепру — русские могли только бежать от таурменов, захвативших Куманию-Венгрию, а выходит, что они гнались сами за таурменами.
'<<Тогда же князь Мстислав Галицький, — говорит летописец, — перешел Днепр с 1000 мужей, напал на сторожевые отряды «татарьские» и победил их, а остаток их побежал с воеводою их Гемя-бегом, и им не было помощи. Услышавши сие Русские князья пошли все за Днепр во множестве людей: и Галичане, и Волыньцы, и Куряне (Курские), и Трубчане, и Путивльцы (Путивль Курской губернии), каждые с своими князьями. Они пришли на конях, а выгонцы Галичьски поехали в ладьях по Днепру, и пошли в море (??) тысяча ладей и стали у реки Хортици на роде на рукаве реки (т.е., если верить современной локализации, то на повороте Днепра от юго-восточного направления к юго-западному, где на острове была потом <<3апорожская сеча>>. А если разбирать дело страте-гически, то где-то на р.Припяти по направлнию не к Черно-му, а к Балтийскому морю). Был туг с ними домамеричь Юрья Держикрай Владиславовичь. Пришли вестовые в стан, говоря, что видели рать. Юрий сказал, что это стрельцы, иные говорили, что простые люди. Юрьи Домамеричь молвил:
«Это ратники и добры воины! Мъстислав и другой Мъстислав не стоит! Поидем противу них!>>
«Все люди, все князья и Мъстислав Черниговский перешли реку Днепр, и пошли на конех в поле Половецьское (которого к югу от Днепра нет и следа, а только выше Киева по направлению к Полыне, по Припяти). И встретили Татарове полки Русские, но стрельцы Руськие победили их и гнали в поле далече, секущи их и взяли скотов их. Оттуда они шли за ними 8 дней до реки Калкы (которая, если верить современной локализации, была речкой Калец у Мариуполя на Азовском море, а если рассуждать стратегически, то скорее у города Кельцы, южнее Варшавы. Допустив, что историческая традиция на этот раз верна, мы этим самым придем к заключению, что <<сторожевыми татарами>> здесь названы Генуэзские колонии у Азовского моря (см. карту крестовых походов), как это мы увидим сейчас)>>.
«Тут встретили их, — продолжает летопись, — сторожевые Татарове, и ударили на Русскых, и Половцев (поляков), бивщихся с полками Русскыми, и убит был тут Иоан Дмитриевичь (и еще два с ним). Татарове же отъехали прочь. На реке Кальце встретили Татарове Половецкыя и Русскый полки. Князь Мстислав Мъстиславич повелел Данилу перейти реку Калку со своим полком и еще с иным полком, а сам после них перешел и зашел за реку Калку, и послал в сторожа Яруна с Половцами, а сам стал станом, и князь Мстислав поехал вскоре после них. Увидевши Татарьские полки он повелел быстро вооружиться. А князь Мъстислав и другой Мстислав, сидя у себя в стану, не ведали ничего. Мстислав не сказал им из зависти, так как распря между ними была великая. Данил выехал наперед и (с ним) Семьюн Олюевич и Василко был ранен и Данило ранен в грудь, но из-за молодости и буести не чуял раны, бывшей на теле его, ибо бьш он возрастом 18 лет и силен. Данил же крепко избивал Татары.
Увидев это Мъстиславь Немый подумал, что Данил ранен, и побежал сам в бой. Татары убежали. Данило избивал их своим полком, и Олег Курьский бился крепко. А Ярун и другие полки Половецькии побежали (от татаровей) и потоптали бегущи станы князей Русских, а князи не успели ополчитися противу их. Пришли в смятение все полки Русские и была сеча зла и люта. Из-за грехов наших Русские полки побеждены были, и даже Данил увидев, что крепчает брань Татарьская, обратил назад своего коня и тоже бежал от устремления противных. Зажаждав воды, он пил, почуяв рану на теле своем. И была тогда победа врагов над всеми князьями Русскими, какой не бывало никогда от начала Русской земли. А великий князь Мъстислав Киевский, видя сие зло, не двигался с места. Он стал на горе над рекою Калкою, где место каменисто, и тут учинил город (ограду) из кольев, и бился с врагами в ограде три дня. Остальные же татарове пошли вслед Русских князей до Днепра... И убийство бесчисленное створили. Они убили: князя Святослава Яневского, Изяслава Ингворовича, Святослава Шумского, Мстислава Черниговского с сыном, Юрья Несвижского и Александра Поповича с 70 храбрых. И тогда же князь Мстислав Мьстиславич перебежал Днепр, и придя к ладьям, повелел жечь их, а иные разрубить и отри-нуть от берега, боясь погони по себе от Татар. Он едва убежал в Галичь (т.е., конечно, в Галицию), а князь Владимир Рюрикович прибежал в Киев и сел на своем столе.
Сия злоба створилась от Татар в 16 день июня. Татары победивши Русских князей за прегрешения хрестьянские, дошли до Новагорода Святополчьского. Русские, не ведая лести Татарьской, выходили противу их с крестами, а они избивали их».
После этого в Лаврентьевском списке сделана позднейшая пояснительная вставка, которой нет ни в одной из Новгородских копий той же летописи:
«Но ожидал бог покаяния христианского, и обратил Татар вспять от реки Днепра на Землю восточную (Oester-reich — Австрия?) и завоевали они землю Таноготскую (т.е. Данао-готскую) [1] и иные страны и тогда же и Чагониз кан их (Чингис-хан) убит был>>.
[СНОСКА 1
Морозов проводит начало этого слова от Данаос-данаец, как называли аргивян и греков в связи с рекой Дунаем, откуда и легенда о его дочерях данаидах, т.е. многих устьях Дуная, наполняющих водою бездонную бочку — Черное море. А конец этого слова — гот, т.е. германец, откуда слово готический. Называть тангутами жителей Китайской провинции Кан-Су, которые там назывались Си-фан, по его мнению, нет никаких оснований].
А затем после этой вставки следует опять текст общий для всех копий:
«Сие было нам за грехи наши, бог вложил недоумение в нас и погубиш без числа много людей; и были вопль, и вздыхание, и печаль по всем городам и по волостям. Сих же злых Татар Таурмен не сведаем, откуда пришли на нас и куда делись опять. Только бог знает...».
Таково летописное описание поражения русских князей таурменами в 1223 году. Морозов предлагает поразмыслить немного над этим сообщением.
Из последних слов «не ведаем куда (татарове) делись опять, только бог один знает>> — ясно, что эта сторона написана никак не в 1223 году, когда так называемое «татарское иго» едва началось, а уже значительно после того, как великий князь московский Иоанн III в 1480 году отказался платить дань этим самым «татарам», «таурменам» или «печенезам», которые, по только что приведенным сло-вам летописца, неизвестно куда делись еще 257 лет назад до отказа Иоанна платить им дань. Ведь даже сам суздальский список Московской Духовной Академии доводит свое повествование только до 1419 года, когда <<татарам еще платили дань>>. А основной Новгородский, где о Тано-готской земле и ее владетеле Чингис-Кагане ничего нет, оканчивается в 1333 году. Как же можно было сказать тогда: «не знаем откуда приходили татарове и куда ушли опять один бог знает?» ; спрашивает Морозов.
Отсюда ясно, пишет Морозов, что если русские летописи и написаны вообще по каким-то заслуживающим доверия первоисточникам (как это видно из астрономических и месяцесловных проверок многих их дат, проведенных Морозовым), то они подвергались пояснительным вставкам и искажениям даже и в XVII веке, когда <<татарского (или вернее татрского, т.е. Карпатского) ига», а с ним и <<крестовых походов>> уже не помнили старожилы. Первоначально же, говорит Морозов, это иго называлось «татерским» и прямо «татрским». Среди средневековых хроник, упоминающих татар, отмечает он, имеется любопытная рифмованная хроника чеха Далемила, которая написана несколько десятилетий после этого нашествия. В ней татары называются Tateri (Татеры):
Летом Татеры пришли
И путями пошли,
Идя как по своей земле...
А немецкий рифмованный текст этой хроники, исполненный через год или два в 1342 - 1346 гг., называет их прямо Tatrer (Татрцы).
Старонемецкая легенда о св. Георгии, написанная не позднее вышеназванной хроники, говоря об одной татарской принцессе, называет ее Таттерская царица.
В труде Фесслера, напечатанном в Лейпциге в 1815 году, говорится, что название «татары» впервые встречается в русских летописях под 1154 годом. Под этим названием там понимаются половцы (т.е. генуэзские плавцы), которые вскоре составили один народ вместе с татарами.
А по Энгелю, название «татары» происходит из Венгрии от Куманского князя Татари, который пришел туда во времена Стефана II, незадолго до 1130 года.
А современные нам западно-европейские сообщения, написанные по латыни, признают лишь одну форму начертания татар, а именно: Tartri (т.е. адские). Немецкие хроники, например, Люнебургская хроника, дают форму Tataren. По-французски татарин — tatar, по-английски — tatar и tartar, по-итальянски — tartaro. Из одного этого уже можно видеть, говорит Морозов, что Крестовые походы Батыя (иначе «батяя», т.е. <<римского папаши>>) получили на Востоке Европы прозвище Татрского ига. Они были переименованы в адские (тартарские) походы, шедшие будто бы навстречу Крестовым походам из Монголии, хотя ни по географическим расстояниям, ни по малочисленности и разрозненности тамошнего населения, подчеркивает Морозов, ничего подобного не могло быть.
Он делает ономатаческий разбор употребляющихся у них прозвищ для этах <<безбожных моавитян>>, которых одни называют «татарове», другие — <<печенезы>>, а третьи — «таурмены», и которые <<неизвестно откуда пришли, и куда потом ушли>>.
Название печенеги по своей фонематике явно славянское. Печенези по-русски значит — печнецы, печники, т.е. жители какой-то специальной страны печей. И такая специальная страна действительно была в то время. Вспомним графство Пешт в Венгрии между Дунаем и Тиссой с главным городом Буда-Пештом. Его имя — Пешт — есть слегка искаженное по немецкой фонетике славянское слово пещь, как о том свидетельствует немецкое имя Пешта — Ofen, которое тоже значит печь.
По-славянски слова пещь и пещера явно от одного и того же лингвистического корня, но название области Пешта произошло не от таких печей, а от специальных — башнеобразных сооружений для выплавки из руд железа, называемых домнами, не потому, что они похожи на дома, а потому, что вечно дымят. Их первоначальное имя «дымны», естественно, могло перейти в домны, в тех местах, где их не видали, а знали только жилые дома. Да и самое слово дом, хотя оно и отразилось в латинском domus, не происходит ли от того же: от славянского дым? Ведь и у нас в старину смешивали оба слова, говоря, что в том или ином селе столько-то «дымков»
Здесь мы видим, что имя этой области Печная, было вполне естественно, так как в ней и началась впервые в истории человечества массовая выплавка железа, благодаря тому, что по притокам Дуная сюда могли легко доставляться железные руды с Карпатских гор. Получив здесь обработку, благодаря обилию топлива, железные продукты должны были развозиться по Дунаю в виде оружия и орудий производства в Балканские славянские земли и в Царь-град, а оттуда во все побережья Средиземного моря, создавая этим политическое могущество Византии, пока в Саксонских Рудных горах не открылись новые огромные залежи этого носителя культуры, который стал распространяться из Дрездена по Эльбе в Германию, сделав ее конкурентом Византии, и приведя, наконец, к образованию Ново-Римской империи Карла Великого, которая одна не смогла долго существовать, благодаря 6ысгрому открытию таких же руд на Рейне.
Мы видим здесь, как вся Европейская культура в общем шла по пути открытия удобных для обработки железных руд, а не от простых случайностей. Так и <<татарское иго» в старинной Руси могло придти только из закованной в железо Западной Европы, а не из Азиатских степей, где ничего еще не было, кроме зарослей ковыля, да неспособного по причине своей рассыпчатости и родового быта ни к какому общему действию редкого кочевого населения. Все следы культуры в Средней Азии должны быть не ранее Тимура (умер в 1405 году), а сам Тимур, т.е. Окованный в железо, больше всего похож на потомка крестоносцев, а не на монгола. Ведь об Уральских железных рудах тогда никто еще не подозревал...
Итак, подытоживает Морозов, венгерское графство Пещь (Pest) с его дымными пещами (домнами) и дала своим жителям прозвание печенегов (т.е. печников), а на севере от Карпат славянская Галиция [1] получила свое имя не иначе, как со времени крестовых походов, когда господствовали здесь галлы-французы, точно так же как и имя Франкония установилось в Прирейнской области от господства франков.
[ПРИМЕЧАНИЕ 1 Морозов отмечает, что греческое название Франции — Галлия, единственное употребляемое греками и до настоящего времени от gallus— петух, т.е. петушиная страна].
Такова ономатическая разведка в этой области, проведенная Морозовым. Посмотрим теперь, что говорит нам о пещниках-печенегах и летописные сказания, которые он проанализировал.
Византийский автор, Георгий Кедрон, написавший хронику (Синопсис), доведенную до 1057 года, т.е. оконченную лишь за 43 года до окончания Киевской начальной летописи псевдо-Нестора, говорит, что в его время <<между Балканскими горами, Дунаем и Черным морем, в местности, богатой лесом и пастбищами жили пихцинаки>> (т.е. печенеги русских летописей, отожествляемые, как мы только что видели, с татарами). Но это местоположение точка в точку соответствует свременной Болгарии, а если считать Балканскими горами Татры-Карпаты, то Венгрии.
Известный исследователь П. Голубовский, выпустивший в 1884 г. монографию «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар», считал возможным, что русские заимствовали имя печенегов от венгерцев (т.е. тоже не с востока, а с запада), и что венгерцы передали это название, <<если — прибавляет он, — верно объяснение Европеуса, что название это угорское и значит сосновец>> (По остяжски pits ; сосна и pitsen ; сосновый). Но затем он сам же говорит, что в венгерских хрониках существует, как у греков, и имя пиценаты [1].
[ СНОСКА1
В польских хрониках печенеги называются печинги или пецениги (pieczinigi), а также по греческому произношению piencenakiti. греческих писателей обычное их имя патцинакиты].
Что же касается до соединяемого с ними имени Воссерариев (Wosserarii), то (по мнению Морозова) не трудно узнать тут бессарабцев, а в имени Биссены — босняков.
В арабских сочинениях их видят под названием баджинаков. Например, у Эль-Балхи мы находим такое место:
<<Турки выселились из своей страны и заняли пространство между Хазаром и Румом (т.е. Византией), их зовут баджинаки. В древние времена они не занимали настоящих своих жилищ и лишь впоследствии разделили, завоевав эти владения>>. Однако, не следует забывать, отмечает Морозов, что почти все арабские сочинения до 1492 года, когда Фердинанд католический уничтожил последнее культурное Мавританское государство в Ис-пании (может быть и позднее), были написаны не жителя-ми Багдада, а в Андалузии, и описываемые в них события дают нам лишь историческую перспективу Европейского Запада. Так и в данном случае под Румом у Эль-Балхи (андалузец он или нет!) подразумевается Ромея-Византия. А что его турки — современные турки Морозов не сомневается. Тут, по его мнению, остается только решить, где искать его Хазарию, иначе называемую Тьмутаракань? Не трудно видеть, что последнее слово греческое от имени Тэма-Туроканэ, т.е. Турецкая область Византии, а где именно, едва ли знает и сам Эль-Балхи.
П. Голубовский приводит еще слова Константина Багрянородного о том, что «соседями печенегов были мазары и узы», и говорит, что узами назывались торки. Но торков, по мнению Морозова, незачем отличать от турок, да и мазары существуют до сих пор почти под тем же названием. Это польские крестьяне, от которых распространился повсюду в XIX веке и танец полька-мазурка. И кроме того, мазылами назывался класс мелких землевладельцев в Бессарабии. Значит, делает вывод Морозов, и по первоисточникам выходит, что печенеги жили совсем не кочевниками в южно-русских степях между Дунаем и Доном, а были оседлым населением где-то около Балканских гор.
Лишь только при допущении такого толкования и приходит в порядок вся географическая неурядица, и осмысляется и целый ряд иначе совершенно неуместных сообщений вроде того, что в 1078 году эти печенеги вместе с куманами (т.е. кумовьями, как называли друг друга принявшие христианство славяне и как до сих пор называются восточные венгерцы) осаждают Адрианополь, что они могли предпринять лишь из глубины Балканского полуострова.
Становится понятным и выражение Константина Порфирородного (912 - 959 г.), что в его время к западу от печенегов, жили венгерцы, к югу хазары, а к востоку какие-то <<Хузы>> или «Узы», имя которых, по мнению Морозова, скорее всего происходит от немецкого слова Haus (дом) в связи с доменными печами Венгрии, или же это просто название оседлых жителей.
Их всех, по его мнению, можно отнести к Балканским оседлым народам. Само название Северовосточной Венгрии между рекой Тиссой и Карпатами Угорской Русью показывает, что она была «у гор», откуда и народ угры, современные русняки, отсюда же и немецкое Hungaren, по-русски Венгры. А лингвистическое родство с ними пермских вогулов и тобольских остяков требует, по мнению Морозова, проверки.
Лишь в качестве давнишних местных жителей прочно установленного государства могли эти печники-печенеги в 968 году послать достаточно вооруженное и организованное войско, чтобы, — как рассказывает <<Ипатьевская летопись>> — в 997 году осадить Белгород. Кочующие же народы по самому характеру своей жизни должны быть широко раскинуты по большой некультивированной местности отдельными патриархальными группами, неспособными к общему дисциплинированному действию, требующему экономической централизации, т.е. налога, на который было бы можно содержать войско взрослых холостых людей. У всяких кочевых народов, как у скоплений молекул, каждая их патриархальная группа отталкивается от другой, благодаря поискам все новой и новой травы для питания их стад.
Соединившись вместе в количестве хотя бы нескольких тысяч человек, они должны также соединить друг с другом и несколько тысяч коров и лошадей, и еще более овец и баранов, принадлежащих разным патриархам. В результате этого вся ближайшая трава была бы быстро съедена, и всей компании пришлось бы вновь рассеяться прежними патриархальными мелкими группами в разные стороны, чтобы иметь возможность подолее пожить, не перенося своих палаток каждый день на другое место. И кроме того, при болыпом скоплении кочевников представило бы огромное затруднение (и вызвало бы ряд ссор) непрестанное выделение своих прежних стад из их огромного общего смешения.
Вот почему, по твердому убеждению Морозова, априорно должна быть отброшена, как чистейшая фантазия, и самая идея о возможности организованного коллективного действия и победного нашествия на оседлые народы какого-либо широко раскинутого кочующего народа, питающегося от стад, вроде монголов, самоедов, бедуинов и т.д., за исключением такого случая, когда какая-нибудь гигантская, стихийная катастрофа, грозящая общей гибелью погонит такой народ из гибнущей степи целиком на оседлую страну, как ураган гонит пыль из пустыни на прилеющей к ней оазис. Но ведь даже и в самой Сахаре, ни один большой оазис не был навсегда засыпан окружающим песком, и по окончании урагана снова возрождался к прежней жизни. Аналогично этому, и на всем протяжении нашего достоверного исторического горизонта мы не видим ни одного победоносного нашествия диких кочующих народов на оседлые культурные страны, а лишь как раз наоборот. Значит, не могло быть этого и в доисторическом прошлом. Все эти переселения народов взад и вперед накануне их выступления в поле зрения истории должны быть сведены лишь на переселение их имен или в лучшем случае — правителей, да и то из более культурных стран в менее культурные, а не наоборот.
Морозов рассмотрим и само имя татары. Прежде всего он отмечает, что обыкновенно название народов происходит от места их жительства. Так не Париж стал называться своим именем от поселившихся тут Парижан, а наоборот; не Москва от москвичей, а москвичи от Москвы. В словопроизводстве отдельных лиц мы встречаем это и теперь на каждом шагу. Иоанн Дамаскин — значит житель Дамаска, Самарин — житель Самары и т. д.
Отсюда ясно, что и слово татарин происходит от того, что его предки жили в какой-то местности, называемой Татары, или сокращенно Татры. К этому же заключению приводит и летописное название татар — татарове, т.е. татаровцы, или, сокращенно, татровцы. Я уже выше отмечал, что Морозов определил, что единственная местность с этим именем на земном шаре есть только на границе Венгрии и Галиции, где самая высокая и срединная часть Карпатских гор называется и до сих пор Татрами, включая в себе даже две замечательные в физическом и историческом отношении области: Высокие Татры (или в вульгарном русском произношении Высокие Татары) и Низкие Татры. И кроме того, около Балканского полуострова сохранились и другие местечки от этого же лингвистического корня, например, городок Татар-Кончак (Малый Татр) и поселок Татар-Базарджик, свидетельствуя, что страну летописных Татаровей надо искать именно в этих местах.
Морозов замечает, что и в русских летописях «Татарами» называется не народ, а страна, обитатели которой называются обыкновенно татарове, т.е. татаровцы.
На возражение, что в сказаниях, приводимых от имени арабских и других авторов времени Крестовых походов, говорится даже о двух Татариях, Великой и Малой, и что срединная часть их называется еще Высокой Татарией, Морозов отвечает, что первоисточником последнего имени — Высокая Татария — и являются Высокие Татры, и что совершенно аналогично легенде о Великой и Малой Татарии, существуют легенды о Великой и Малой Венгрии, относимым тоже в Азию, да и Куманий в Венгрии было две: Великая и Малая Кумания, аналогично Великой и Малой Татарии.
Такие ошибки локализации в то время, когда не сутцествовало географических карт Восточной Европы и внутренней Азии, по его мнению, были прямо неизбежны, тем более, что венгерская государственность и даже религия были переменны. В самой истории Венгрии говорится, что ее население было очень смешано, и господство переходило то к славянам, то к мадьярам, а религия и до сих пор лишь на 50% католическая. Остальные 50% населения там православные, униаты, лютеране и до 5% раввинистов, которые раньше, вероятно, даже преобладали.
Мы не должны забывать, напоминает Морозов, что лишь накануне Крестовых Походов римский Pontifex Maximus короновал Венгерским Королем Стефана Святого (997 ; 1038 гт.), с которого, собственно говоря, и начинается заслуживающая доверия история этой страны, причем Стефан, в виду многоречия своей страны, объявил язык католического богослужения — латынь — общегосударственным языком своей страны, разделив ее на 72 самоуправляющихся графства — жупанства. А вслед затем, после разделения церквей на западную и восточную в 1054 году, в разноплеменной Венгрии началась упорная борьба католицизма с православием, особенно разгоревшаяся при другом Венгерском <<святом же» короле Владиславе (1077 ; 1095 г.), когда Венгрия стала, как говорят, <<славянским государством>>. И что же мы видим? ; спрашивает Морозов и сам же отвечает.. Как раз вначале <<татарского нашествия>> западно-европейские сказания говорят нам о <<Крестовом походе>> венгерского (следовательно и татарского) короля Андрея II. Значит, делает вывод Морозов,и он был крестоносец... Затем с 1222 года, когда произошла битва при Калке, в которой <<погибли печенеги, гонимые гневом божием и пречистыя его матери>>, в венгерской истории описывается восстание против этого короля Андрея II (1205 - 1235), вынудившее его дать <<3олотую буллу>>, узаконившую в Венгрии феодализм по образцу только что укрепившейся орденской <<Латинской Империи>> крестоносцев. Затем упоминается в царствование Андрея Белого (1235 - 1240) вторжение в Венгрию «татаровей», т.е., вероятно, галичан с Татров с севера в союзе с русскими, что, как и следовало ожидать, вызвало сначала отступление короля к юго-западу в современный Загреб в Кроации, а потом Татровцы и русские были оттеснены обратно. Наступил довольно тревожный период, тянувшийся вплоть до того времени, когда (уже после окончания крестовых походов) Карл Роберт из Анжуйской династии получил от папы в 1308 году Венгерскую корону, а его сын — Людовик Великий — подчинил себе Молдавию и Валахию и получил даже поль-скую корону, так что до 1382 года Венгерское государство, оставаясь преимущественно католическим и славянским, про-стиралось от Балканского полуострова до Балтийского моря и от Адриатического до Черного моря. Но скоро Польша, Хорватия и Далмация отделились, и в XV веке началась борьба с Турками, занявшими в 1453 году Царь-Град и весь Балканский полуостров. И вот, наконец, образовалась Австро-Венгерская монархия, существовавшая вплоть до общеевропейской войны в XX веке.
Таким образом, как показал Морозов, что и Венгерская история не противоречит отожествлению русского и татарского ига в России с игом крестоносцев. Но и ее еще, по его мнению, придется пересмотреть по первоначальным источникам для смутного периода крестовых походов, возбудивших так много разнообразных страстей и противоречивых апперцепций.
Итак, делает он выводы, даже и летописное название татар приводит нас, как и самое слово «татарин», не в заволжские степи, где колышется один ковыль, а в могучие Татрские горы и, с ними вместе, в Венгрию, в страну башнеобразных дыменных печей, откуда происходит и другое название их главного города: по-славянски Пещь, а по-немецки Ofen (тоже печь), после чего находит объяснение и третье летописное название этого народа — Таурмены, т.е. люди башен: Уже отсюда выходит, что татарской Золотой Ордой в русских летописях времен крестовых походов назывался какой-то Татарский Золотой Орден крестоносцев.
Все приведенные Морозовым ономатические объяснения являются не руководящей нитью исследования, а только подтверждением выводов, сделанных на основании общекультурных, экономических и географических фактов, доступных для проверки в любое время.
Это хорошо видно на его примере с битвой на речке Кальце, 16 июня 1223 года, через 19 лет после взятия крестоносцами Царь-Града, от которой началось на Руси «татарское иго».
Посмотрим на карту. Началось сражение на реке Днепре на «3аруби у острова Варяжского», где была потом <<3апорожская сеча>>, так хорошо описанная Гоголем в его <<Тарасе Бульбе>>. Побил там Мстислав Галицкий татарский отряд. Услышав это, все русские князья идут на «татар».
И вот сразу же, говорит Морозов, начинается этнографическая и экономическая нелепость, если считать татар не за венгерских крестоносцев, наседающих с запада, от татрских гор, а за кочевников, пришедших из-за Волги. Известно, отмечает он, что в то время в южных степях к востоку от Днепра и к северу от Азовского моря не было ни одного оседлого поселка, за исключением Генуэзских береговых колоний на устьях рек, а следовательно, нельзя было добыть и провианта для отряда всадников. Кругом была одна бесконечная степь. Как же скакали по ней русские князья и их отряды, преследуя бегущих татар до Мариуполя на протяжении почти 600 километров, т.е. не меньше, чем от Ленинграда до Москвы? ; недоумевает Морозов.
Но вот они перебрались, вслед за бегущими остатками ограбленных ими еще в самом начале татар по необозримым безлюдным степям, за реку Калец, на северном берегу Азовского моря, а бежавшие разбитые татары повернулись за рекой и разбили их самих! Где взяли они там свежие резервы, убегая без дорог и без компаса, если это не были Генуэзские колонисты, естественные союзники крестоносцев? Мстислав Киевский делает себе от них ограду из кольев, а где он достал достаточно деревьев в безлесной степи? Однако, несмотря на эту фантастическую защиту, саркастически замечает Морозов, все уцелевшие русские князья с остатками своих конных войск бегут обратно, на протяжении 600 километров до Киева и (что всего чудеснее) начинают платить диким, разрозненным по природе кочевникам ежегодную дань, признав их своими сюзеренами на 250 лет!
Читатель видит сам, говорит Морозов, что начало татарского ига в его обычной версии так же неправдоподобно, как и продолжение его, и конец его. И, лишь повернув сцену действия с востока на запад, как показывают нам многочисленные лингвистические следы и признав, что русское летописное слово «орда» и латинское слово «ordo» — орден одно и тоже слово, и согласившись затем, что местность Калка была Калецкий край в Польше, мы осмыслим это сказание. Ведь на всем протяжении Между Кельцами и Киевом была уже культивированная в то время местность с повсюду разбросанными поселками, всегда можно было награбить достаточно провианта, оставляемого разбегающимся испуганным населением при приближении чужих войск. Так и продовольствовались в те времена все армии, не имевшие даже представления об интендан-ствах.
А что же было на восток от Днепра? Посмотрите сами на карте. На ней изображены все оседло обитаемые пункты, упоминаемые в русских летописях не только до 1223 года, когда произошла эта битва, но и после до 1420 года, когда Адское иго (Jugum tartaricum) уже приходило к концу. Где тут можно было кого-нибудь ограбить, чтобы хоть позавтракать?
А припомнив, что для разведения огня тогда не было еще спичек, и накаленные угли хранились в печах до следующего дня, чтоб раздуть на них высушенную заранее лучинку для зажигания новых дров,— скажите сами: на каких кострах эти князья и их войска жарили себе шашлык или варили что-нибудь на своем огромном степном пути? Мне скажут, предвидит возражения Морозов: у них были кремни и огнива, т.е. пропитанные селитрою толстые шнурки, которые начинали тлеть, когда падала на них искра... На это он отвечает так. Без серных спичек они были годны только для зажигания папирос, а для добывания огня употреблялось тогда утомительное вращение сухой палочки в дырке сухой дощечки, да и то целыми часами... Значит, большие степи, где не было сухого дерева, были тогда также непроходимы для быстро идущих военных отрядов, как и океан.
«Татары» могли придти тогда в Русь только с более культурного и уже оседлозаселенного запада. Посмотрим с этой точки зрения на все упоминания о них или в связи с ними в русских летописях.
Вот под 1229 годом (лето 6737) в Лаврентьевской рукописи: <<Того же лета (была) страсть (т.е. мучительная смерть) нового мученика христова, убитого Болгарами в Великом граде их (т.е. дело было в Болгарии на Балканском полуострове).
Он был иного языка не русского, христианин богатый, путеществовал по городам и пришел в их город. Они же нудили его и прельщали много дней отречься от Христа и христианской веры, но он не покорился и усечен был 1 апреля, а русские христиане, взявши его тело, положили в гроб, идеже вси хрестьяне лежат>> [1].
[СНОСКА 1 Имени его не сказано, но на 1 апреля празднуется <<Авраамий Болгарский>>].
«И за кровь его погорел город их Великий, и того же лета Саксины (саксонцы) и половцы (по мнению Морозова из Полоцка) избегоша (поднялись) из низу (из равнины) к Болгарам перед Татары (как считает Морозов перед Татрскими горами)>>. А затем идет уже тенденциозная путаница: «И сторожевые болгарские побежали, «биени», от Татар (т.е. от Татрских гор), близ реки ей же имя Яик (по мнению Морозова ; тенденциозная путаница: с Татров течет река Дунаец, приток Вислы, а Яик — старинное название реки Урала, где никогда не было болгар). И здесь простой здравый смысл, утверждает Морозов, говорит за то, что «Татарами» названы тут Карпатские Татры, имя которых старинный русский летописец и не мог произнести (в силу присущей русскому языку полногласности) иначе как Татары.
Очевидно также, что названные тут саксины были саксонцы, а, следовательно, и союзники их половцы были поляки или полочане (из Полоцкого княжества), а великим городом болгар названо никак не пустое место за Волгой. Удивляться же тому, что какие-то католические или арианские фанатики того времени хотели принудить богатого православного путешественника принять их веру, тоже нет никаких причин. '
Морозов идет дальше.
Через три года после этого, под 1232 годом (в лето 6740) находим:
<<Того же лета придоша Татарове и зимоваша не дошедше великого града Болгарского>>. Опять татары в Болгарии, и как раз в то время, когда ходили по ней крестоносные ордена, по летописному — орды.
А после этого, через четыре года, те же самые болгары аз безбожных мучителей <<богатого путешественника>>, как во сне, сами габнут от безбожников.
«В 1236 году (лето 6744). В той же осени пришли с восточной стороны в Болгарскую землю безбожнии татары (очевидно из Венгрии по р.Пруту) и взяли славный Великий город Болгарский (Морозов считает, что это Преслав на Дунае, а никак не село Успенское за городом Казанью в 6 километрах от Волги по дороге в Тетюши, которое <<рассудку вопреки, наперекор стихиям>> было провозглашено русскими историками XVIII века столицею Великого Болгарского царства, будто бы разрушенного Батюшкой-Ханом — Батыем) — при таких об-стоятельствах:
«И взяли татары, — заканчивает летописец, — это место славный Великий город Болгарский (Преслав) и избили оружием от старца до юного и до суего младенца и взяли (цалее две строчки закрыты).
Так, — говорят нам историки XVIII века, — в 25 верстах от бывшего уездного городка Спасска, не доезжая до другого уездного городка Тетюши, в 6 километрах от берега Волги, исчезло великое царство Болгарское, ведшее, говорят нам, — обширную торговлю даже с Багдадом в Месопотамии, с Новгородом и Москвою, и еще раньше колонизировавшей до Дуная современную Болгарию.
Морозов же считает, что было на самом Дунае во время крестовых походов.
Посмотрим на историю Болгарии. В ней насчитывают нам два царства. Первое, — говорят нам, — было основано царем Асперухом в 679 году. Оно было языческим и боролось с Великой Ромеей (Византией) до того времени, когда потомок Асперуха царь Борис (воцарившийся как раз в 862 году, когда русские призвали Рюрика с варягами из-за моря) принял христианство. Появились Кирилл и Мефодий, началась национальная литература, а затем <<Славный город болгарский — Преслав>> был разрушен византийцами, присоединившими Болгарию. Но вот восстал болгарский народ в 1186 году под предводительством братьев Асеней и основал Второе Болгарское царство со столицей в Тырново, существовавшее до 1396 года, когда турецкий султан Баязет покорил страну.
Морозов считает, что только решить, каким образом Первое Болгарское царство послужило поводом к мифу о Заволжской Великой Болгарии, а падение его столичного города Преслава во время Второго Крестового похода послужило предлогом к мифу о взятии его Батыем? И не был ли сам этот Батя-Хан крестоносцем? Как это ни кажется странным, но, считает Морозов, есть много оснований так думать.
Имя Батый есть слегка искаженное Батяй, так как у восточных авторов он называется Бата-Хан, т.е. Батюшка-коган, батюшка-священник, как и полагалось бы гроссмейстеру ордена храмовников, наседавших в это время на славян из Австро-Венгрии.
Мы только что видели его сейчас в Болгарии, а в следующем 1237 году его орден является уже в Венгрии и Польше, а в 1238 (а не в 1237, как неправильно перечисляют в России под Москвой, а затем и под Владимиром и вплоть до Костромы).
Вот как говорит об этом Лаврентьевский список с поправкой Морозова в годе, которую читатель увидит в скобках при указанных датах.
<<Того же лета (т.е. 1238), на зиму пришли от вос-точьные страны на Рязаньскую землю, лесом, безбожнии Татари (вместо Татарове), и почали воевати Рязаньскую землю и пленили ее до Проньска. Попленили всю Рязань и пожгли, и князя ее убили, много святых церквей огню предали, монастыри и села пожгли и ограбили, потом пошли в Коломну. Той же зимой пошел Всеволод, сын Юрьев, противу Татар, и встретились у Коломны. И была сеча велика и убили у Всеволода воеводу Бремея Глебовича, и иных мужей много убили. И прибежал Всеволод в город Володимер с малой дружиной, а Татарове пошли к Москве, и взяли Москву и воеводу Нянка Филина убили за правоверную християнскую веру, а князя Володимира, сына Юрьева, старьца и до сущего младенца; град и церкви святые огневи предали и монастыри все и села пожгли и взявши много именья отошли. Той же зимой придоша Татарове к (городу) Володимеру, месяца февраля в 3 (день), на память святого Семеона, во вторник преже мясопуста за неделю (3 февраля 1237 года был действительно вторник и память св. Симеона, но только за неделю до мясопуста, который был тогда 22 февраля на память Федора Сиксота). Влодимерцы затворились в городе. Приехали Татари (татарове-татровцы) к Золотым воротам, ведя с собою Володимира Юрьевича, брата Всеволожа и Мстиславля. Володимирцы пустили по стреле на татары, и Татарове такоже пустили по стреле на Золотые ворота; и посем рекоша Татарове Володимирцам: «не стреяяйте». Приехали близко к воротам и начали Татарови молвить: <<3наете ли княжича вашего Володимира?>>
Всеволод же и Мстислав стояли на Золотых воротах и познали брата своего. О, виденье умиленья и слез достойное. Всеволод и Мстислав с дружиною своею, и все граждане плакали, зряще Володимера. А Татарове отошедши от Золотых ворот, и объехавши весь град, стали станом пред Золотыми вратами, множество войска около града. Всеволод же и Мстислав пожалели брата своего Володимера, и сказали дружине своей и Петру воеводе:
— Братья! Луче нам умрети перед Золотыми враты за святую Богородицю и за правоверную веру хрестьянскую!
Но не исполнил воли их воевода Петр Ослядюкович. И сказали оба князя:
— Сие навел на нас бог ради грехов наших.
В субботу мясопустную (1237 год) начали (татарове) снаряжать леса и ставили (их) до вечера, а на ночь огородили тыном весь город Володимер. А в неделю мясопустную (т.е. в воскресенье) по заутрени приступили к городу месяца февраля 7 на память святого мученика Феодора Стратилата>>.
Морозов уточняет, что Стратилат празднуется 8 февраля и кроме того в 6745 т.е. в нашем 1237 году, мясопуст был не 7, а 22 февраля, а 7 февраля он был в следующем 6746, т.е. 1238 году и, действительно, в воскресенье. Таким образом, делает вывод Морозов, выходит, что Батя-Каган пришел к нам уже после Полыни и Венгрии, а не до них, и не был отброшен чешским королем и герцогом австрийским во время пути из России, а напротив отправлен ими на Россию.
Кто и зачем уменьшил здесь год нападения Бати-Когана на Россию, не сообразив, что его можно восстановить по мясопусту? ; спрашивает Морозов. Действительно, совершенно ясно, что русская хронология здесь уменьшена на 1 год не случайно, а для того, чтоб завоевание России Батыем было раньше его появления в Австрии и в Польше. Иначе было бы ясно, что его Орден шел с запада.
«И был плачь велик в городе, а не радость, грехов ради наших и неправды, — продолжает летописец. — За умноженье беззаконий наших попустил бог поганых, не милуя их, но нас наказывая. Казнит нас бог нашествиями поганных, они батог его, чтоб мы отошли от пути своего злаго. Сего ради в праздники наводит нам бог сетованье, как пророк сказал: <<преложа праздники ваши в плачь, и песни ваши в рыданья>>. И взяли (татарове) град до обеда; от Золотых ворот у святого Спаса вошли; и тако вскоре взяли Новый град...
Пленивши Володимер, татарове пошли на великого князя Георгия, окаянии ти кровопийци, а другие к Ростову, а другие к Ярославлю, а другие на Волгу на Городець (на реке Саре Ростовского края) и пленили все по Волзе, даже и до Голича Мерьского (в Костромском крае); а иные пошли на Переяславль, тоже к Костроме и взяли его, а отоле пленили всю ту страну и грады многае, доже и до Торжка, и несть места, какого не завоевали (они) на Суздальской земле. И пошли безбожники татарове на Сить противу великого князя Юрия. Услышав это князь Юрий с братом своим Святославом и с сыновцами, Василком, Всеволодом и Золодимиром, и с мужами своми пошел противу поганых. И бысть сеча зла, и побежали наши пред иноплеменниками; и тут убьен был князь Юрий, а Василка взяли руками безбожными и повели в станы свои. Сие же зло соделалось месяца марта в 4 день, на память святого мученика Павла и Ульяны. И тут убьен был князь великий Юрий на Сити на реке, и из дружины его много убили. Блаженый же епископ Кирил взя мертвого князя, идя с Белоозера, и принес в Ростов, и пел над ним обычные песни со игумены и с клирошаны и с попы, со многими слезами, и вложил его в гроб у святой богородици. А Василка Константиновича вели (татарове) со многою нужею до Шерньского леса, и как стали станом, нудили его много проклятии безбожнии Татарове (подчиниться) обычаю поганьскому, быти в их воли и воевати с ними. Но он никак не покорялся их безаконью, и много обличал их глаголя:
— О глухое цесарство, оскверненное! Никак меня не отведете от христианской веры, если и в велицей вельми беде 6уду. А богу как ответ дадите за то, что много душ погубили без правды? За них мучить будет вас бог в бесконечные веки, и примет господь души тех, которых вы погубили.
Они заскрежетали зубами на него, желая насытиться его кровью. А блаженный князь Василко помолился, глаголил:
; Господи Иисусе Христе помагавший мне многажды! Избави меня от сих плотоядець!
И еще помолившись сказал:
— Господи вседержитель нерукотворный цесарь! Спаси любящих тебя и исполни просьбу мою, помоги христианам и спаси рабов твоих, чад моих Бориса и Глеба, и отца моего, епископа Кирила.
И еще третий раз помолился:
— Благодарю тя, господи боже мой! Какую вижу похвалную память обо мне за то, что младая моя плоть от железа погибает, и тонкое мое тело увядает! — и еще помолился:
— Господи Иисусе Христе вседержитель! Прими дух мой, чтоб и я почил в славе твоей. — И когда сказал это без милости убит был. Увидела его поверженого в лесе одна женщина верная и поведала мужу богобоязненному поповичу Андрияну, и взял он тело Василка и положил его в сокровенном месте. Узнав об этом боголюбивый епископ Кирил и княгыня Василькова послали за князем, принесли его в Ростов, и когда принесли его в город, множество народа вышло навстречу ему, жалостные слезы испуская, лишившись такого утешенья. Рыдало множество народа правоверного, видя отходящим отца и кормилица сирых, печальных утешенье великое, омрачных звезду светоносную зашедшую. На весь церковный чин отверзл ему бог очи сердечные, всем церковникам и нищим и печальным был он как взлюбленный отець и более всего милостыню (творил), поминая слово господне, глаголюшее: блажении милостивии, ибо они помилованы будут... и этого блаженаго князя Василка сподобил бог смерти подобно Андрею мученичьскою кровью омывшегося от прегрешений своих, с братом и с отцем Георгием с великим князем. И чюдно было то, что и по смерти соединил бог тела их. Принесли Василка и положили его в церкви святыя богородицы в Ростове, де и мать его лежить, и тогда же принесли голову великого князя Георгия, и положили в гроб к ее телу>>.
Так описана роковая для русских битва на реке Сити, притоке Мологи на ее повороте к Рыбинску. А Батя-Коган, наворивший все это, появляется затем уже не как враг и полководец, а как покровитель. Через 5 лет после только что приведенного описания, мы имеем о нем такую отметку:
«В лето 6751 (т.е. в 1242), — говорит Лаврентьевская копия, — поехал великий князь Ярослав (Всеволодович, князь Владимирский) в Татары (т.е.в Татры) в Батыеву (Батяеву), а сына своего Констянтина послал к Канов(ик)у (т.е. к католическому канонику для проверки правильности вероисповедания.[1].
[СНОСКА 1 В данном случае вместо Канониху переписчик написал Канову, т.е. как бы «к ханову>>, но это искажение обнаруживается дальнейшими упоминаниями этого названия. Везде говорится: кановичи, т.е. каноники].
Нам говорят, что Кановичи и хановичи, так назывались преемники Чингисхана, т.е. Чингис-Кагана, но с западнической точки зрения и само имя Чингис-хан по мнению Морозова есть искаженное немецкое Kenigs-chan, первоначально Konig-Kahan, т.е. царь-священник). Батый же (т.е. Батяй, Pater) почтил Ярослава и мужей его великою честью и отпустил его сказав ему:
— Ярослав! Будь ты старейшим над всеми князьями в Руском народе!
И Ярослав взвратился в свою землю с великою честью>>.
А Новгородский вариант повторяет эту заметку в таком виде:
«В то же лето Ярослав Всеволодович позван был царем (т.е. цезарем) татарским (Татрским) и шел к нему в Орду (т.е. в орден крестоносцев)>>.
Морозов подмечает, что сразу видно, что и страна Татары, и Орден были одно и то же, и что властелин их назывался и цезарем, в русском сокращении царем, и Батюшкой (Батяй или Батый), иначе Бата-ханом, т.е. Батюшкой Каганом, а Каган по-библейски значит: первосвященник.
То же самое Морозов наблюдает и далее. Он сначала приводит Лаврентьевский список, а затем к каждому году прибавляет и из Новгородских копий-вариантов.
«В лето 6752 (1244 год), — говорит Лаврентьевский список, — князь Володимер Констянтинович (Углицкий), Борис Василькович (Ростовский), Василий Всеволодовичь (Ярославский) со своими мужами, поехали в Татары (Гатры) к Батыеву к просить себе отчину (княжество). Батый же (Батя-Коган), почтив их достойною честью, отпустил, расудив между ними, каждого в свою отчину, и приехали все с честью на свою землю>>.
«В лето 6753 (1245 г.). Князь Констянтин Ярославич (Владимирский) возвратился из Татар (Татров) от каноничев (каноников) к отцу своему с честью. Того же лета великый князь Ярослав и со своею братьею и с сыновцами поехал (снова) в Татары к Батыеву>>.
В Новгородских списках об этом ничего не говорится. «В лето 6754 (1246 год). Святослав, Иван князь, с сыновьями своими, приехал из Татар в свою отчину (наследственное княжество). Того же лета Михайло, князь Черниговьский, со внуком своим Борисом, поехали в Татары (Татры) и когда они бьши в станах (городах) послал Батый (Батя) к Михаилу князю, веля ему поклониться огневи и болванам их (т.е. католическим статуям с лампадами перед ними); Михайло же князь не повиновался веленью их, но укорил глухих его кумиров (т.е. статуй), и за то без милости заколот был от нечестивых, и принял конец житью своему 20 сентября на память святаго мученика Евстафья. А князя Бориса отпустил Батый к сыну своему Сартаку. Сартак же, почтив князя Бориса, отпустил его восвояси. Той же осенью князь Ярослав, сын Всеволодович, преставился во иноплеменницех, идя от Кановичев (Каноников) после их увещаний месяца сентября 30, на память святого Григорья>>.
Об отказе Михаила поклониться статуям есть большой вариантный рассказ и в Новгородских списках, но не под 1245 годом, и притом в связи с общим предложением Бати-Когана всем принять его веру. Идет целый фантастический роман, с разговорами и с приказанием пройти через огонь и поклониться кусту огненному, и что многие совратились, а Михаил, посоветавшись с отцом духовным, пошел обличать Бата-хана и его веру. И умер <<восхваляя господа...>> В это время действительно и было нашествие католических духовных орденов <<братьев-миноритов>> и <<братьев-проповедников>> на славянские земли из Австрии.
«В лето 6755 (1247 год), услышав про смерть отца своего, Олександр (Невский) приехал из Новгорода в Володимер и плакался по отце своемь. Того же лета поехал князь Андрей Ярославичь в Татары (Татры) к Батыеву (Бате-Когану), да и Олександр князь поехал вслед за братом к Батыеву; Батый же почтил их, послал их к Каневичам (каноникам для проверки их веры)>>.
Об этом в Новгородских списках сказано под 1246 годом. «В лето 6756 (1248 год)... Той же зимой убит был Михайло Ярославичь от поганыя Литвы (т.е. Ливонскими рыцарями). Блаженный епископ Кирил послал взять тело его, и привез его в Володимер. Плакали братья его и бояре над ним, пели песни погребальные, и положили его в стене у святой богородицы. Той же зимой у Зупцева Суздальский князь победил Литву (т.е. Ливонский рыцарский орден)>>.
«В лето 6757 (1249 г.). Поехал князь Глеб Василькович в Татары (Татры), к Сартаку. Сартак почтил его и отпустил в свою отчину. Той же зимой приехал Олександр и Андрей от Кановичев (Каноников, а в Новгородских списках сказано: «приехал князь Олександр из Орды», т.е. из Ордена, и дело отнесено к следующему 6758 году). Отдали они Олександру — Киев и всю Русскую землю, а Андрей сел в Володимере на (пре)столе. Той же зимой Володимер князь Констянтиновичь преставился (умер) в Володимере на память святого первомученика Стефана. Плакался над ним князь Олександр с братьею много, и проводил его честно из Золотых ворот, и отвез его в Унлече поле, а блаженый епископ Кирил с игуменами пели песни погребальные и положшш его у святого Спаса, и много Го1акали>>.
«В лето 6758 (1250 г.). Поехал князь Борис к Сартаку (преемнику Батыя). Сартак, почтив, отпустил его в свою от-чину. Той же осенью поехал Святослав Всеволодович с сыном в Татары (Татры)».
«В лето 6760 (1252 г.). Ходил князь Новгородский, Олександр Ярославичь в Татары (Татры). Отпустили его с честью великою, давши ему старейшинство над всей братьей его. В то же лето задумал князь Андрей Ярославичь (Суздальский) с своими боярами лучше убежать, нежели цесарям (т.е. латинам) служить, и побежал в неведомую землю с княгинею своею и с боярами своими. Погнались за ними Татарове (т.е. татровцы) постигли у города Переяславля, но бог и молитва его отца сохранили его. Татарове рассеялись по земле, и взяли княгиню Ярославлю и детей поймали, и воеводу Жидослава убили, и княгиню убили, а детей Ярославля в полон послали. Они увели бес числа людей, и коней, и скота, и много зла створили отходя. В то же лето отпустили Татарове Олга (Олега), князя Рязаньского, в свою землю. В то же лето пришел Олександр князь великый из Татар (Татров) в град Володимер. Его встретил с крестами у Золотых ворот митрополит и вси игумены и горожане, и посадили его на (пре)столе отца его Ярослава... Была радость великая в городе Володимире и во всей земле Суздальской>>.
«В лето 6764 (1256 г.). Князь Борис поехал в Татары (Татры), а Олександр князь послал туда дары, Борис же быв у Улавчия (князя Татарского, что-то вроде Уловителя, ловчего; этого имени совсем не воспроизведено в Новгородских вариантах). Дал дары ему и приехал в свою отчину с честью>>.
«В лето 6765 (1257 г.). Поехали в Татары (Татры) князи Александр, Андрей, Борис и, почтив Улавчия, возвратились в свою отчину. Той же зимой приехал Глеб Василкович из Кану (хановой) земли от цесаря, и женися в Орде (ордене, т.е. по католическому обряду). Той же зимой приехаша (из ордена) численицы, сосчитали всю землю Суздальскую, и Рязаньскую, и Мюромскую, и поставили десятников, и сотников, и тысячников, и темников (десятитысячников) и ушли в Орду (орден), не сосчитав только игуменов, чернецов, попов, крилошан, и кто служит святой богородице и владыке>>.
«В лето 6766 (1258 г.). Пришли в Татары князи Олександр, Андрей, Борис и Ярослав Тферьской, почтили Улавчия и всех его воевод, и отпущены были в свою отчину>>.
«В лето 6770 (1262 г.). Избавил бог Ростовскую землю от лютого томления бесерменьского (т.е. от насилья собирателей налогов. Это немецкое слово Besteuermann от besteuern — облагать налогом и Mann — человек. Уже отсюда видно, говорит Морозов, что <<бусурманы>> были орденские сборщики податей немецкого происхождения). Вложил бог ярость в сердца крестьян, не терпя насилья поганых. Они сделали вече и выгнали (бессерменов) из городов Ростова, и Суждаля, и Ярославля. Брали бо те оканьнии бесурмене дани, и от того велику пагубу людем творили... Видевший это человеколюбець бог послушал моленья своей матери и избавил людей своих от великой беды>>.
А в Новгородских списках вместо этого сказано: «В то же лето пошел князь Олександр (Невский) в Татары (Татры) и удержал его там Берка (Берг?), но пустил в Русь. Он зимовал и разболелся в Татарах (Татрах) и пришел (в сле-дующее лето) из Татар (Татр) очень нездоров, постригся 14 ноября и в ту же ночь представился>>.
Морозов подмечает любопытный момент, что с этого места в Лаврентьевской летописи тенденциозно то там, то сям вырваны целые листы, иногда без всяких следов, а иногда со вставками другим почерком. Морозов предположил, что это сделано специально последующими читателями, старавшимися устранить те места первоначального текста, из которых было видно, что татарские орды были католические рыцарские ордена.
Затем Лаврентьевская летопись прерывается на 20 лет к после нескольких вырванных листов начинается уходом из Руси какого-то Капитана — Баскака [1] Ахмата в 1283 году:
<<Ахмат оставил двух своих братьев блюсти и крепить свои свободы (права), а сам не смел остаться в Руси, ибо не мог взять ни единого князя, и пошел в Татары (Татры), держаться полку Татарского (Татрского)>>.
[СНОСКА 1 Слово баскак стараются провести от созвучного с ним тюркского слова, значущего «давитель». Но такое прозвище могли бы дать своим угнетателям только русские по-русски, никак не сами властелины на своем собственном языке. Другое дело, если это — русское слово со значением глава, башка, хак могли переводить для русских свое название немецкие Hauptmann’ы, т.е. капитаны (причем и слово капитан происходит от латинского caput — голова, башка)].
А затем:
«В лето 6792 (1284 г.). Два бесурменина (сборщика податей, Bestauermann’а) шли из одной свободы в другую свободу, а руси (русской охраны) с ними было более 30 человек. Услышав эхо, Липовичьский князь Святослав, задумал со своею дружиною без Олегова согласия сотворить розбой над ними.
Два братеника-бесерменина утекли, а русских избил он 25 человек и двух бесерменинов. Олег князь пришел из Орды (ордена) и послал к Святославу, говоря: <<зачем возложил ты имя розбойничье на меня и на себя? Знаешь норов татарский: поиди в Орду (в орден) и отвечай>>. А Святослав сказал: «Я сам ведаюсь в своем деле>>. Тогда пришел Олег из Орды (ордена) с Татары (татровцами) и убил Святослава по цесареву слову, а потом Святославов брат Олександр убил Олега и двух сыновей его малых. И створилась радость дьяволу и его поспешнику Ахмату>>.
Но из этого нельзя заключить, что крестоносцы нанимали сборщиков податей из магометан, или из евреев, которых русские смешивали с магометанами.
После этого текста опять вырван из летописи лист, и после него начинается так:
«И была ему весть, что на Москве полки тотарьские и Аньдрей князь. Но нашелся (человек, который) проводил его на путь. Так защитил бог князя молитвою деда и отца его и не презрел бог слез и молитвы его матери. Татарове же и Аньдрей князь, слыша приход князя Михаила (Тверского), не пошли на Тферь, а наступили на Волок (Вышний Волочек) и сделали то же зло: из лесов людей вывели и пошли назад к Переяславлю. Татарове же пошли восвояси. Той же зимой — цесарь Татарский (Татрский) пришел в Тверь, имя ему Токтомерь (Титмар?), и много тягости людем учинил>>.
А затем еще:
«В лето 6805 (1297 г.). Пришел Андрей князь из Тотар (Татров) и собрал войско. Хотел ити на Переяславль ратью, Да от Переялавля к Москве и к Твери. Услашав это князь Михайло Тверьской и Данило Московьский. соединили свои войска и стали близь Юрьева и не дали итти Андрею на Пе-Реяславль>>. "
А для 1300 года находим:
<<Того же лета митрополит Максим, не терпя Татарьского (татрского) насилья, остави митрополью и убежал из Киева, и весь Киев разбежался. Митрополит пошел к Брянску, и оттеле в Суздальскую землю со всем своим житьем».
Морозов предполагает, что он и вывез с собой Лаврентьеву летопись, так как до ее конца остается только две страницы, наполненные мелкими заметками.
Вскоре после того, на 1337 году кончается основной текст и Новгородского ее варианта. А в ее <<Продолжении по списку Археографической комиссии>>, начинающемся 1333 и кончающемся 1446 годом, мы имеем еще такие указания о «татровцах»:
«В лето 6847 (т.е. в 1339 году) ходил великий князь Иван (т.е. Московско-Владимирский Иоанн Калита <<собиратель земли русской>>) в Орду (т.е. в Орден). По его доносам позвали туда татарове (татровцы) и всех князей, но когда они пришли, князь Иван (Калита) уже вышел оттуда>>.
Это был последний визит русских князей на суд в орден. Затем начинается ссора.
«В лето 6890 (т.е. в 1382 году) пришел царь (т.е. цесарь) татарский (Татрский) Тектомыш (испорченное иностранное слово) в великой силе на землю русскую. Он взял себе город Москву и Переяславль (Владимирский, Залессккй), и Коломну, и Серпухов, и Дмитров, и Владимир, и Юрьев (Юрьев Польский между Владимиром и Переяславлем-3алесским). Князь (Серпуховской) Владимир (по прозванию Храбрый) уехал на Волок (Вышний Волочек), княгиня в Торжок, а митрополит в Тверь (т.е. все к северо-востоку по нынешней линии железной дороги). А коломенский владыка Герасим бежал в Новгород. И кто из нас, братие, не устрашится, видя такое смущение Русской земли, по слову господа пророкам <<если послушаете меня, будете есть земные блага и наложу страх на ваших врагов, а если не послушаете меня, то побежите никем не гонимые: пошлю на вас страх и ужас и побежите вы сто от пяти и тьма от сотни>>.
Морозов отмечает, что отсюда видно, что и здесь нашествие «татаровей» было с запада или скорее с юго-запада, с Карпат, а не с востока, потому что от них бежали из Москвы на восток, в Кострому, чего не могло быть, если бы нашествие происходило из приволжских стран. Но нападение татровцев, по мнению Морозова, сопровождалось теперь быстрым их уходом обратно, так как после своего патетического рассуждения о послушании богу, автор даже и не упоминает о том, как и куда ушли «татарове», и как возвратился в Москву <<собиратель земли русской>>. Да это и понятно, говорит Морозов. Здесь мы вплотную подходим уже к тому времени, когда на обширном пустыре между Боснией и Македонией, омываемом речками Ситницей и Неродимкой и называемом Косовым Полем, произошла 15 июля 1389 года знаменитая битва между турками и сербами, сопровождавшаяся падением Сербского царства и, вместе с тем, и ослаблением католических орденов.
Последний раз слово «Орда» (т.е. Орден) употреблено в Новгородских копиях в 1445 году, когда Московский Вели-кий князь Василий (т.е. Василий Васильевич Темный, 1425 -1462) сначала <<послал двух татарских царевичей (очевидно союзников) на Литовские города, на Вязьму и на Брянск (т.е. на запад и на юго-запад от Москвы) чуть не до Смоленска, и за это Литовский князь Казимир послал своих панов и войско на Можайск (к Москве) и взял пять городов (Московского княжества), пленил и завоевал много земли, и была велика христиенская погибель>>.
Но к концу того года картина вдруг меняется, замечает Морозов.
<<Того же лета (т.е. 1445 года) великий князь (Василий Московский) пошел в Орду (Орден), где находился уже царь Магомет>>.
Затем под 1446 годом читаем:
<<Отпустил царь Махмет князя великого Васлия в Русскую Землю и взял с него выкупа две тысячи рублей, а что еще мное знает только бог да они (цвое)>>.
Морозов справедливо подчеркивает, что в это же самое время был действительно царь Магомет, но только не в Казани, куда его теперь помещают, а опять на Балканском полуострове. Это Магомет II Великий (1430 -1481), преемник Мурада II, который 29 мая 1453 года отнял у крестоносцев Царырад, а с 1473 года отобрал у них Крым и Греческие острова и основал взамен Византийской — Турец-империю. К нему-то, по мнению Морозова, и ходил по привычке поклоном Василий Темный, но 6ыл нелюбезно принят магометанином. И тут вместе с Татрским (иначе с татарским) игом исчезают со страниц русских летописей и могущественные до сих пор ордена, получившие названия Орд (ordo), и само название это с начала XVIII века переходит на политически бессильных по самому своему образу жизни Киргиз-Кайсаков (а не татар! ; подмечает Морозов ) внутренней Азии. Большая их «Орда», несмотря на доставшееся ей в наследство рыцарское прозвище, мирно кочует и до сих пор в скромных кибитках разрозненными патриархальными группами в степях между рекою Сыр-Дарья и озером Балхаш к северу от предгорий Тянь-Шаня. <<Средняя Орда>> также мирно рассеялась к северо-востоку от нее вплоть до Семиреченска, Семипалатинска и Акмолинска, а <<Букеевская орда>> блуждает по песчанисто-глинистой низменной степи за прикаспийской Волгой, где рассеяны только соленые озера да сыпучие пески, и где за неимением рек приходится рыть колодцы для воды. Их ханская ставка называется не «Сарай», а Рынь-Пески, и привел их сюда (повидимому из-за реки Урала) не Батый, а Букей и не в XIII веке, а в 1801 году, и вдобавок к этому, никогда не называли они себя татарами и не называют теперь.
Нам говорят, отмечает Морозов, что Великою Татариею называлась когда-то современная Бухара. Но никто в Бухаре, говорит он, об этом и не слыхал иначе как от приезжих туда европейских историков, заимствовавших это из псевдо-арабских сочинений, появившихся впервые в XVIII веке на французском языке, да у греко-латинских классиков Бухара называлась только Согдой и Трансоксанией, а не Великой Татарией. Нам говорят, что ханство Крымское, Астраханское и Казанское назывались Малой Татарией, но это, как отмечает Морозо, только лишь со слов <<арабских путешественников>>, писавших свои сочинения большей частью сначала на французском языке в XVIII веке, а в Казани и в Астрахани вы тоже ничего о Малой Татарии не услышите.
Морозов, конечно же, не отрицает, что мы называем татарами инородцев мусульманского вероисповедания, живущих и теперь в Крыму и кое-где на южной Волге, но мы не должны забывать, что и Крым никогда не назывался Татарией (хотя бы и Малой), а только Тавридой. Мы не должны забывать, говорит Морозов, что и он был колонизирован Византийскими Ромейцами, главную часть которых составляли болгары, румыны и македонцы, и существует даже миф о бывшем здесь в начале нашей эры Босфорском царстве с царем Митрвдатом во главе. <<Татары, — говорят нам сами ортодоксальные историки, — появились в Крыму только одновременно с генуэзцами в 1170 году, во время крестового похода и утвердились здесь только в XIII веке, т.е. как раз после взятия крестоносцами Царь-града и основания ими Латинской Империи на Востоке. И в это же время генуэзцы, сопровождавшие крестоносцев, образовали по берегам Таврического полуострова свои фактории, развалины которых существуют и теперь около Керчи, Феодосии, Севастополя, Бахчисарая и других городов. А потом, после изгнания крестоносцев, Крымский полуостров в 1475 году захватили Турки из того же омусульманившегося Царь-Града. Морозов говорит, что и самое слово мусульманин — Муслимнец — заключает в своем корне имя Мусы, как по Корану называется Моисей, и что религия эта, как доказал Морозов, есть ни что иное, как первоначальное арианство, которое ничем не отличалось от юдаизма (т.е. богославия), да и характеристикой его, как у крестоносцев, являлось обязательство <<распространять веру мечем».
Отсюда видно, утверждает Морозов, что появление в Крыму татаровцев (татаровей или татровцев) было одновременно с его колонизацией генуэзцами, как очень деятельными участниками крестовых походов. Значит, если название татарове (или татровцы) стало общим на славянском востоке для крестоносцев (а греки, со своей точки зрения, превратили это название даже в тартаров, т.е. адских людей), то и современные крымские татары должны быть смесью первоначального населения этой страны, называвшегося у греков скифами, с пришедшими к ним сначала греко-славянскими ромейцами, а потом генуэзцами и другими крестоносными искателями приключений. А после этого понятна, говорит Морозов, и миграция этого имени вместе с купцами-мореплавателями из Крыма в Мариуполь на северном берегу Азовского моря и, затем, на Дону до его сближения с Волгой и, как следующие ступени, вниз по Волге. К югу по этой реке у ее впадения в Каспийское море, возник рыболовный город Астрахань, а с ним и Астраханское царство, существовавшее до 1554 года. Часто страдало оно от приазовских кочевников ногайцев или ногаев, которые, с этой точки зрения, являются не потомками <<татар Золотой Орды>> (т.е. крестоносного ордена с Татрских гор, пришедших через Крым и Дон в эти страны), а первичным населением южного Поволжья.
К северу от места наибольшего сближения Дона с Волгой береговая колонизация ромейских греков, болгар и различных франков и латинян времен крестовых походов дошла по Волге, как естественному первичному пути (особенно в тогдашний период расцвета судоходства), сначала до Саратова, потом до Самары и Казани и, основав эти города, как опорные пункты на пути по Мологе и Сити и до Рязани, Ярославля, Твери и даже Москвы, но уже лишь в качестве летних береговых грабителей, убегавших обратно до зимнего замерзания на ладьях в свои опорные оседлые пункты вместе с награбленным и захваченным добром. Но эти речные грабежи могли быть лишь в таких местах, где притоки Волги были достаточно широки, чтобы нельзя было загромоздить русла бревнами или плотами спереди или сзади с целью не пустить речных разбойников далее или не вьшустить назад приплывших. Наглядным примером этому служат побережные набеги Донского казацкого атамана Стеньки Разина. Сначала, с 1667 года он грабит, выйдя через Донской Лиман в Азовское море, тамошние турецкие города, а затем переходит в Волгу с флотилией парусных и гребных судов, в которых можно было везти и съестные припасы и быстро выйти из области берегового обстрела, благодаря ширине реки. Он захватывает внезапными налетами сначала Астрахань и прибрежную полосу Каспийского моря до реки Урала, и самую эту реку называвшуюся тогда Яиком. Весной 1670 года он поплыл вверх по Волге под флагом защиты старой веры и освобождения жителей от налогов. Он захватил даже Нижний Новгород, говоря, что везет с собой патриарха. Но с начала зимы 1670 года Волга стала замерзать, и ему пришлось быстро уплывать на юг. А зимой Московское государство успело подготовиться: к январю 1671 года значительная часть Восточной Украины была подчинена Москве, а в апреле 1671 года сами донские казаки выдали Разина московским стрельцам. Он был увезен в Москву и там казнен, вызвав в приволжском народе массу былин и сказаний, а в XIX веке даже и поэмы в идеалистическом духе.
Через сто лет после него пробовал повторить его поволжские походы и другой донской казак Емельян Пугачев, объявивший себя в 1773 году императором Петром III (в действительности низвергнутым и убитым своей гвардией в пользу Екатерины II одиннадцать лет перед тем в 1762 г.). Дело в том, что Петр III считался в то время староверами почему-то своим, хотя уроженец Германии, он был в действительности лютеранином и сторонником германской культуры. Но и для Пугачева поволжское торжество было непродолжительно. Сначала он тоже двинулся на восток вдоль берега Каспийского моря на реку Урал и в октябре 1773 года при Бкатерине II осадил Оренбург, но не мог его взять и в марте 1774 отступил от него и пошел на Запад, так как местное староверческое крестьянство Казанского и Пензенского края поднялось за него, избивая московских чиновников и помещиков. Но, несмотря на это, он не пошел далее на Запад на Москву, а по-вернув к югу, прошел через сдавшийся ему Петровск и Саратов обратно к Каспийскому морю, причем его отряд был разбит преследовавшими его войсками Екатерины II на повороте Волги к Каспийскому морю у нынешнего Черноярска. Пугачев переправился поспешно на восточную сторону Волги вместе с частью своих сторонников, но был там схвачен ими самими и выдан преследовавшим их русским войскам, отвезшим его в Москву, где он был казнен в январе 1775 года.
Морозов подчеркивает здесь уже сухопутный поход предводителя донских казаков, но лишь потому, что в конце XVIII века указанные места были покрыты, хотя еще редким, но уже оседлым земледельческим населением, а потому тут были уже сухопутные дороги между ними. Но и в этом случае попытка нападения на Московское государство с юго-востока не имела успеха, несмотря на поддержку самого русского местного населения, несмотря на то, что поход был начат не со стороны диких кочевников, а под флагом <<законного русского и правоверного государя>>, преследуемого узурпаторами за защиту верований самой многочисленной части населения.
*.*
Резюмируя основную мысль Морозова, я хотел бы выразить ее тезисно: татаро-монгольское иго это не что иное, как поход западных крестоносцев на Русь.
Рисуемая картина традиционной истории об извечной борьбе кочевых народов с оседлым населением неверна. Это подтверждается и исследованиями Л.Н. Гумилева и ряда Евразийцев.
Неверны традиционные представления о постоянно сменяющих друг друга кочевых племенах, которые неожиданно и неизвестно откуда появлялись на причерноморских землях, и неизвестно куда исчезающих.
С выводами Морозова можно соглашаться, можно спорить по ряду позиций, можно не соглашаться с отдельными его построениями. Но его бесспорная заслуга состоит в том, что он заставил нас задуматься о верности традиционных представлений о ходе мировой истории и, главное, поставил вопрос о необходимости пересмотра хронологии истории. Впрочем, он был далеко не первый, кто поставил вопрос о необходимости пересмотра нашей хронологии.
Морозов здесь высказывает любопытную мысль. Напрасно нам внушают, говорит он, что народная память сохраняет в былинах и сказаниях давно минувшие факты. На деле она их не сохраняет, а извращает, и это относится даже и к записям по мере того, как они копируются, чему примером служат многочисленные варианты тех же самых сказаний в различных манускриптах. Мы прочно запоминаем в области исторических знаний только то, что мы заучили, т.е. повторили несколько раз по учебнику, в том же самом виде. Но тут же является и недочет: мы перестаем относиться к заученному критически и машинально повторяем его подобно тому, как вскрикиваем: «ах!» когда нас неожиданно толкнут в спину сзади.
Нам внушили в школе, что татары пришли в начале крестовых походов в Русь из Азиатских степей как дикое кочевое племя и заставили более культурные, а потому и сильные Киевское, Новгородское и Московское государства ездить к себе за тридевять земель в Заволжские степи, чтоб получить отсюда утверждение на свое княжение, или уплатить тамошним кочевникам дань. И вот мы невольно стараемся не подвергать сомнению и рациональной обработке весь этот заученный рассказ, повторяющийся в нашем воображении в качестве условного рефлекса, а оправдать его какими-нибудь сомнениями или просто закрыть глаза на все происходящие обстоятельства, лишающие его реального смысла.
*.*
Любопытно психологическое объяснение Морозова, что привело его к пересмотру сложившихся исторических концепций. Мне самому, пишет он, лишь с великим трудом пришлось освободиться от внушенных мне в юности и в детстве рефлективных исторических представлений, да и то потому, что я возвратился к их разборке уже после того, как прошел через продолжительное горнило естествознания и заинтересовался политической историей государств, лишь после того, как прочно ознакомился с политической экономией и с историей науки и техники.
Лишь тогда и стало для меня совершенно ясно, что никакое иго НЕ МОГЛО придти ни в Киев, ни в Новгород, ни в Москву из-за волжских степей от среднеазиатских кочевников, а только с запада. Лишь тогда одновременность татарского ига с крестовыми походами и отсутствие упоминаний о них в основных текстах русских летописей, да и сама ономастика (иго от латинского jugum, орда от латинского ordo, местность Татары от Карпатской местности Татры и т.д.) привели Морозова к отождествлению обоих иг.
Потом открылась для Морозова причина, по которой сцена действия перекинулась в нашем представлении с запада на восток. Крестоносцы-татровцы (они же татарове, таурмены и печенеги), пришедшие, как говорит Лаврентьевская летопись, <<неизвестно откуда и один бог знает куда ушедшие>>, сменились на Балканском полуострове турками и перестали вспоминаться. Название это сохранилось за ними лишь в наиболее глухих местах того времени, главным образом, в Крымских и Азовско-Морских колониях генуэзцев и распространилось оттуда затем по Дону до его сближения с Волгой и по Волге и ее притокам, где образовались береговые поселения торгового и рыболовного характера, давшие начало современным городам Астрахани, Царицыну (нынешнему Сталинграду), Саратову, Самаре и Казани. Воспоминанием о болгарских миссионерах и колонистах того времени осталось близ села Успенского местечко Булгары, к югу от Казани, недалеко от Тетюши, в 6 километрах от Волги, и вот, благодаря этому, в Разгоряченных головах старинных историков возникла волшебная сказка о будто бы бывшем тут когда-то Волжско-Волгарском царстве, исчезнувшем, будто бы, в XV веке нашей ЭРЫ и ведшем до того времени обширную торговлю не только с Новгородом и Москвою, но даже и с Багдадом в Месопотамии...
Подумайте ж только, каково было это наше Село Успенское! Оно вело обширную торговлю даже со знаменитым Багдадом в Месопотамии! Так что же сказать о самих Тетюшах? Наверно они торговали лет шестьсот тому назад даже с Нью-Йорком в Америке!
Но, к сожалению, я уже показывал выше, что вся эта Тетюшская Великая Болгария списана с Первого Болгарского царства Асперуха на Дунае, а ее <<ПРЕСЛАВНЫЙ Великий | город>> было не село Успенское близ Тетюш, а город ПРЕСЛАВ на том же Дунае.
Мы видим, что с новой точки зрения путь культуры и государственности в старом свете был от запада к востоку, а не с востока на запад.
НАЧАЛО НОВОЙ ХРОНОЛОГИИ
Переосмысление хода мировой истории началось с обнаружения рядом ученых ошибок в традиционной хронологии.
Современная хронология древней и средневековой истории, как известно, создана в серии фундаментальных трудов XVI ¬ XVII вв., начинающейся трудами Иосифа Скалигера (1540 ¬ 1609) ; основоположника современной хронологии как науки. Работу И.Скалигера завершил в XVII веке Дионисий Петавиус (Петавий) (1583 ¬ 1652).
Поэтому принятую сегодня хронологию древности и средневековья называют «Версией Скалигера-Петавиуса» или просто «скалигеровской хронологией». В основополагающих трудах Скалигера и Петавиуса XVI ¬ XVII веков хронология древности приводится в виде таблицы дат без обоснования. Ее основой объявляется церковная традиция. Это и не удивительно, так как на протяжении веков история оставалась по преимуществу церковной историей и ее писали, как правило, духовные лица.
Эта версия была в то время далеко не единственной, и в справедливости ее сомневались крупные ученые.
Сегодня считается, что основы хронологии были заложены Евсевием Памфилом в IV веке н.э. и блаженным Иеронимом. Но труд Евсевия "История времен от начала мира и до Никейского Собора", так называемая "Хроника", и труд Иеронима обнаружены лишь в позднем средневековье. Более того, греческий подлинник теперь существует только в отрывках. «История» Квсевия была опубликована в 1544 году.
Никифор Каллист в XIV веке предпринял попытку написать новую историю первых трех веков, т.е. описать те же события о которых говорил Евсевий. Фактически его история полностью повторяла "Историю" Евсевия.
Но, любопытно, что труд Евсевия был опубликован позже труда Никифора. В связи с этим уместен вопрос нашего современника, академика А.Т. Фоменко, ¬ а не основана ли книга "античного" Евсевия на средневековом труде Никифора Каллиста?
Хотя основоположник современной хронологии как науки И. Скалигер пытался восстановить весь труд Евсевия, ; но датировки Евсевия, которые часто в рукописях передавались неверно в настоящее время мало полезны.
Все средневековые хронологические вычисления вызывают серьезное недоверие у математика Фоменко. Например, фундаментальная для древней хронологии точки отсчета является дата "дата сотворения мира". Но амплитуда колебаний этой даты составляет около 2100 лет. Она варьируется в разных документах в пределах более двух веков!
Вопрос о "правильной дате основания мира" отнюдь не схоластичен, и ему недаром уделялось такое большое внимание. Дело в том, что большое число старых документов датирует события годами "от Адама" или "от сотворения мира". Поэтому существующие расхождения в выборе этой точки отсчета существенно сказываются на датировке многих старых документов.
И.Скалигер, вместе с Петавиусом, впервые применили астрономический метод для подтверждения своей хронологии. Тем самым они, казалось бы, превратили эту хронологию в научную. Однако, как аргументированно доказывают математики Г.В. Носовский и А.Т. Фоменко, она научной не является, так как не выдерживает серьезной критической проверки. Тем не менее, историки и хронологи XVII ¬ XVIII веков полностью доверились этой хронологии, которая рассматривалась ими как не подлежащая обсуждению сетка дат. Хронологи XIX века видели свою задачу только в уточнении деталей, а в XX веке хронология древности окончательно застыла в средневековой форме. Для человека нашего времени сама мысль о том, что на протяжении нескольких сотен лет историки следовали ошибочной хронологии, кажется невероятной. Такова сила сложившихся традиционных убеждений.
Тем не менее, по мере развития науки были обнаружены серьезные трудности при попытках согласовать многие даты древних источников с принятой нами хронологией. Так, например, обнаружилось, что Иероним делает в описании событий своего времени ошибку в сто лет.
Так называемая "сасанидская традиция" отделяла Александра Македонского от Сасанидов 226 годами, а современные историки увеличили этот интервал до 557 лет. Здесь разрыв достигает более чем 300 лет.
Иудеи также отводят на персидский период своей истории всего 52 года, хотя Кира II от Александра Македонского отделяют 206 лет (согласно скалигеровской хронологии).
Серьезные разночтения вызывают и даты правления египетских фараонов.
Существовало не менее 200 «мировых эр», резко расходящихся друг с другом. Самая длинная «мировая эра» относила «сотворение мира» к 6984 г. до н.э., а самая короткая ¬ к 3483 г. до н.э. Не все читатели, может быть, знают, что Восточная церковь избегала пользоваться эрой по рождению Христа, поскольку споры о дате его рождения продолжались в Константинополе до XIV в.
Сомнения в правильности принятой сегодня версии истории неоднакратно высказывались многими выдающимися учеными. Например, профессор Саламанкского университета де Арсилла (de Arcilla) еще в XVI веке опубликовал две свои работы Programma Historiae Universalis и Divinae Florac Historicae, где доказывал, что вся древняя история сочинена в средние века, и к тем же выводам пришел иезуитский историк и археолог Жан Гардуин (J.Hardouin, 16461724), считавший классическую литературу за произведения монастерионцев предшествовавшего ему XVI века. Немецкий приватдоцент Роберт Балдауф написал в 19021903 годах свою книгу "История и критика", где на основании чисто филологических соображений доказывал, что не только древняя, но даже и ранняя средневековая история ¬ фальсификация Эпохи Возрождения и последующих за ней веков.
Серьезнейшей критике подверг скалигеровскую хронологию известный английский ученый Эдвин Джонсон (18421901), автор нескольких очень интересных критических исследований о древней и средневековой истории. Основной вывод, сделанный Э.Джонсоном после его многолетних исследований в области хронологии, был формулирован им так: «Мы значительно ближе во времени к эпохе древних греков и римлян, чем это написано в хронологических таблицах». Джонсон призвал к пересмотру всей хронологии античности и средневековья!
Ученый из Германии Евгений Габович писал, что практически в любую эпоху наряду с армией плывущих по течению истории писателей, не сомневавшихся или не решавшихся сомневаться в правильности заданных хронологических вех, существовали и независимые умы, не боявшиеся или не считавшие нужным боятся неприятия исторической наукой и стоящими за ней группами интересов критики хронологии. Благодаря тому, что эти мужественные люди и независимые исследователи не боялись вскрывать противоречия в хронологическом хребте историографии, официальной науке не удалось скрыть их от общественности. Многие честные историки подвергали критике состояние исторических источников, не решаясь переступать через границу лояльности к собственной науке в целом и к корпоративно организованной массе собратьев по профессии. Оставаясь в тени, они подвели радикальных критиков хронологии и истории к той черте, за которой количество переходит в качество, не решаясь переступить через оную и открыто произнести то, о чем говорили выдающиеся критики хронологии и историографии.
В своих книгах «Спираль времени или будущее, которое уже было», «Третий Рим», «Коронованный на кресте (в поисках Грааля и философского камня» я опирался на хронологические исследования великого нашего современника, математика, академика Анатолия Тимофеевича Фоменко.
Исторические построения А.Т. Фоменко и его новую хронологию подавляющее большинство историков огульно отвергает. Мне представляется, это происходит от того, что историки не могут разобраться в сущности математической идеи Фоменко, не способны понять и осознать ее. Часто его взгляды на исторический процесс преподносятся как нечто экстравагантное, лишенные здравого смысла. Мало кто из историков знает, что идеи А.Т. Фоменко имеют прочную астрономическую, математическую, естественнонаучную и историческую основу.
Многие выдающиеся умы прошлого обращали внимание на то, что хронология истории искажена. Искажения в хронологии вели и к искажениям в понимании хода исторического процесса.
Чтобы убедиться в этом, рассмотрим взгляды предшественников А.Т. Фоменко на вопросы хронологии.
В числе первых хотелось бы назвать Исаака Ньютона (1643¬1727), выдающегося английского математика, механика, астронома и физика, создателя классической механики, члена с 1672 года и с 1703 года президента Лондонского королевского общества [1].
[СНОСКА:1
Лондонское королевское общество (The Royal Society, London), ведущее научное общество Великобритании, один из старейших научных центров Европы. Основано в 1660. Среди инициаторов Р. Бойль. В числе первых руководителей. — Р. Гук, К. Рен, И. Ньютон. Свыше 1 тыс. членов. С 1665 года по настоящее время издает «Философские записки» — один из старейших научных журналов мира.
Среди его многочисленных трудов выделяются фундаментальные работы «Математические начала натуральной философии» (1687) и «Оптика» (1704). Разработал (независимо от Г. Лейбница) дифференциальное и интегральное исчисления. Открыл дисперсию света, хроматическую аберрацию, исследовал интерференцию и дифракцию, развивал корпускулярную теорию света, высказал гипотезу, сочетавшую корпускулярные и волновые представления. Построил зеркальный телескоп. Сформулировал основные законы классической механики. Открыл закон всемирного тяготения, дал теорию движения небесных тел, создав основы небесной механики. Работы Ньютона намного опередили общий научный уровень его времени, были малопонятны современникам. Был директором Монетного двора, наладил монетное дело в Англии.
Я убежден, что мало кто из моих читателей знает, что Ньютон и известный алхимик, что он занимался и хронологией древних царств. Автор ряда теологических трудов. Свои теологические работы он посвятил толкованию библейских пророчеств (большей частью не опубликованы).
В силу того, что настоящая книга посвящена вопросам поиска Грааля и базируется на пересмотре хронологии истории, давайте, уважаемый читатель, посмотрим сколь серьезно Ньютон занимался алхимией и хронологией.
Биограф Ньютона Владимир Карцев отмечал скудость данных о жизни великого ученого. Когда некий исследователь еще при жизни Ньютона начал собирать материалы об истории Тринити-колледжа в Кембридже, в котором работал Исаак Ньютон, и стал посещать библиотеки, архивы и встречаться со старожилами, он мог обнаружить множество красочных подробностей из жизни Пирсона, Рея, Барроу и Бабингтона. О Ньютоне никто ничего не помнил. Некоторые члены Тринити не знали такого имени. Ни один из бывших студентов Ньютона в Кембридже также не припомнил его с определенностью. Ньютона не вспомнил канцелярист колледжа: это имя ему ничего не говорило.
Лишь сейчас, когда Ньютониана разрослась до сотен томов, можно наконец выявить, какие подробности из кембриджских лет жизни Ньютона просочились сквозь толщу веков.
Главная черта Ньютона, которая упорно всплывает в воспоминаниях и документах той поры, — это его рассеянность. Кто-то вспомнил, как он приходил в Тринити холл обедать в затрапезной одежде, кто-то вспомнил, как он, наоборот, приходил туда же прямо из церкви, в стихаре. Еще кто-то рассказал, что однажды, пригласив гостей и усадив их за стол, он пошел в чулан за бутылкой вина. Там его осенила некая мысль, и он к столу не вернулся. Гости не раз уходили, не попрощавшись, не желая тревожить его, близоруко уткнувшегося в бумаги.
Он не знал иного времяпрепровождения, кроме научных занятий. Не посещал театров и уличных зрелищ, не ездил верхом, не гулял по живописным кембриджским окрестностям, не купался. Он не особенно жаловал литературу и совсем не любил поэзию, живопись и скульптуру. Коллекцию римских статуй лорда Пемброка — одного из влиятельных членов Королевского общества — он называл не иначе как «каменными куклами». Все дни его проходили в размышлениях. Он редко покидал свою келью, не выходил в обедать вместе с другими членами колледжа, за исключением обязательных случаев.
Владимр Карцев пишет, что всматриваясь в туманные кембриджские дали, вызывая в своем воображении тихое течение речушки Кем, каменные мосты, нависшие над ее кувшинками, крепостные стены колледжей, грязноватые булыжные мостовые, веселые таверны и кофейные домики, городских и университетских жителей Кембриджа, и, наконец, самого Ньютона — чаще всего замкнутого, отрешенного, то в черной мантии спешащего на лекцию или в стихаре — в церковь, то в затрапезном, прожженном кислотами камзоле гуляющего в зеленом дворике при келье, — мы чаще всего застаем рядом с ним еще одного человека...
Он невысок, стремителен в движениях. Нездоровое бледное лицо усталого человека, покрытое ранними морщинами, одежда неряшлива. Во рту — неизменная трубка: заядлый курилыцик всевозможного зелья.
Видимо, несмотря на свой столь нереспектабельный вид, этот человек пользуется у Ньютона тем не менее громадным уважением. Рядом с ним он становится еще более молчаливым и жадно впитывает у Исаака Барроу, своего учителя — а это он, — его научные доктрины, его взгляды на философию, науку, его мысли о природе и боге, о короле и парламенте, его рассказы о путешествиях в дальних странах.
Барроу — известный эрудит, знаток древних языков, математик, физик и богослов, прекрасный рассказчик и один из самых знаменитых английских проповедников. Его литературный язык был образцом для многих поколений, а его поэмы — любимым чтением двора.
Сейчас он, закончив блестящее повествование о своем падении в альпийскую пропасть и счастливом спасении от пиратов, рассказывает Ньютону о Декарте. Декарт — это больное место Барроу, ибо, восхищаясь им, он многое у Декарта не принимал, склоняясь более к кембриджским неоплатоникам и, в частности, к Муру, с которым дружил. Вечный спор о душе и материи, который Декарт скорее решал в пользу материи, Барроу определенно решал в пользу духа.
— Я восхищаюсь Декартом, — говорил Барроу, помогая себе жестами, не в силах унять энергию своего внутреннего вечного двигателя, явно превышающую потребности его небольшого складного организма и заставляющую его непрерывно двигаться, ходить, размахивать руками. — Декарт мог математически охватить мир, мог формулировать прямо и недвусмысленно мировые законы. Но как мог Декарт, оставляя себе движение и материю, отказаться от духовного и нематериального? Что же, по мнению Декарта, бог — это какой-нибудь плотник или механик, который знает лишь законы материи и движения? Или он просто кукольник, дергающий за веревочки созданных им же марионеток? Мир Декарта лишен движущей пружины! А именно — души, некоей нематериальной сущности, управляющей движением материи.
Ньютон молчал. Вопрос был совсем не простым. А он не хотел бы выдвигать неподтвержденных гипотез.
— Возьмите магнетизм, — убеждал Барроу Ньютона, — разве можно механическими движениями объяснить страннейшее влечение железа к магниту? А притяжение пылинок к янтарю? Здесь нечто большее, чем просто механическое движение и материя. Здесь присутствует что-то более возвышенное — любовь, взаимное стремление. А говоря о живых организмах, разве можно свести их стремление друг к другу, к сближению и совокуплению чисто механическими причинами? Декарт хитер, он считает, что каждое естественное тело — живые существа, овощи, минералы, камни и тому подобное — составлено из двух частей, которые, по его мнению, совершенно различны и им разделены. Людей он разделил на душу и тело — на нежную, чистую, но и сильную душу и черное, косное, нечистое и слабое тело. А разделить эти две сущности можно лишь огнем! Так что Декарт в некотором смысле сделал шаг назад по сравнению с герметическими философами. Они шли правильным путем, решая вопросы с помощью эксперимента. Декарт же ничего подобного не делает. Декарт изобрел, как он считает, самый лучший способ рассуждения: не учиться у вещей, а налагать на вещи его собственные законы. Сначала он намечает в своей голове некоторые физические правила, которые кажутся ему подходящими из некоторых самых общих соображений, затем он позволяет себе снизойти до общих принципов природы и уж затем постепенно переходит к частностям, которые можно извлечь из принципов, которые он формирует, не консультируясь с природой...
В. Карцев отмечает, что каждая такая беседа тревожила Ньютона, заставляла думать о самых сложных проблемах, существующих в мире, о природе и Боге, о Декарте, о Муре, о самом Исааке Барроу.
Барроу был истинным интеллектуальным отцом Ньютона. Он направлял молодого выпускника в науке, философии, в религии, привил свои взгляды на эксперимент, индукцию, математизирование в философии. Впоследствии он помогал ему быстро проходить последовательные ступени академической карьеры и получить профессорский пост. Кроме совершенно исключительного в кругу кембриджцев кругозора, он обладал еще двумя редкими качествами: житейской мудростью и добротой. И еще: он чрезвычайно высоко ставил своего ученика. Барроу не раз говорил, что в том, что касается математики, он по сравнению с Ньютоном смыслит не более ребенка. Когда студенты задавали ему сложные вопросы, он сразу же отсылал их к Ньютону.
Барроу был всего на двенадцать лет старше Ньютона. С детства его отличала необычайная живость в движениях, непоседливость и физическая сила. Он причинял своим родителям и учителям столько беспокойства, что его отец в вечернем молитвенном экстазе не раз воссылал господу мольбу, что если уж угодно тому будет взять ксебе раньше срока одного из его детей, то пусть это лучше будет Исаак. Барроу обучался в Тринити, где уже в 1649 году стал членом колледжа. Дальше его университетская карьера, казалось, пришла к концу: в 1655 году он вынужден был эмигрировать, ибо был роялистом и католиком. Так он попал во Францию, затем в Восточную Европу и Малую Азию. С Реставрацией он смог вернуться в Англию, где королевским мандатом получил должность профессора греческого языка в Кембриджском университете, то есть занял ту самую кафедру, которую некогда занимал мудрец Эразм. Затем он некоторое время занимался геометрией в Оксфорде, где встретил будущих «виртуозов» — членов Королевского общества и попал в компанию истинных естествоиспытателей. Потом ему повезло еще больше: некий Лукас пожертвовал Кембриджскому университету деньги на создание математической кафедры. По своему рангу кафедра приравнивалась к главнейшей — кафедре богословия, а должность лукасианского профессора — к должности мастера большого колледжа.
Для занятия должности больше всего подходил Исаак Барроу. Профессор Барроу читал лекции по математике и оптике. И Барроу попросил своего молодого коллегу Исаака Ньютона помочь ему в этом.
Барроу 20 августа 1669 года пишет Коллинсу: «...Его имя — Ньютон. Он член нашего колледжа и совсем еще молодой человек — всего год назад он получил диплом магистра. Он с несравненной гениальностью достиг большого прогресса в этой области...»
Должность лукасианского профессора полностью не удовлетворяла честолюбивого Исаака Барроу. Он метил повыше. Он считал, что отказ принести клятву верности Кромвелю и его долгие скитания заслуживают более щедрой награды. Чувствуя, что Карл II стал о нем забывать, он решил напомнить о себе и сочинил большую помпезную поэму под названием «Слезы Кембриджа» в память об отравленной сестре короля. Сила искусства неодолима. Король решил сделать Исаака Барроу придворным капелланом.
29 октября 1669 года лукасианская кафедра перешла к «остроумнейшему мужу Исааку Ньютону». Ньютон рассказывал впоследствии, что Барроу сделал это исключительно для того, чтобы уступить ему дорогу. Викторианские биографы вторили ему, утверждая, что Барроу уступил кафедру Ньютону лишь потому, что не мог этого не сделать. Слишком уж ярок был новый математический гений. Слишком уж неуютно было бы лукасианскому профессору Исааку Барроу рядом с простым членом колледжа Исааком Ньютоном. Он вынужден был сделать это и из доброжелательности, и попросту согласно здравому смыслу. Не в силах конкурировать с Ньютоном, он навсегда забросил математику. Однако нравы того времени и, в частности, обычаи английских университетов начисто исключают такой справедливый, благородный и альтруистический жест. Барроу, уступая кафедру Ньютону, прекрасно знал, что впереди его ожидает значительно более высокая должность, а именно должность королевского капеллана. Но нельзя отрицать и того, что без помощи Барроу Ньютону никогда не удалось бы стать лукасианским профессором. В представлении на должность он ярко описал заслуги своего питомца, «автора замечательной работы «De analysi…», продвигающей английскую математику на самые передовые позиции в мире.
Что же входило теперь в обязанности двадцатисемилетнего Ньютона — лукасианского профессора? Во-первых, он должен был читать лекции по геометрии, астрономии, географии, оптике, статике и другим математическим дисциплинам. Каждую из этих тем он должен был читать в течение трех академических семестров, раз в неделю. Каждый год он должен был сдавать в университетскую библиотеку экземпляры десяти прочитанных лекций. Профессор был обязан два часа в неделю посвящать ответам на вопросы студентов и разъяснению трудностей курса. Ньютон получал теперь существенную прибавку к жалованью и право носить оранжевую мантию.
Была и еще одна причина, по которой Исаак Барроу приблизил к себе Исаака Ньютона — оба они пылали одной тайной страстью. Барроу узнал, что Ньютон, как и он, занимается алхимическими опытами, ищет секрет философского камня. Ньютон обладал рядом алхимических рукописей. Ему были известны работы алхимиков, сгруппировавшихся вокруг кружка Хартлиба — родничка, породившего когда-то Королевское общество.
— Больше смелости, ; проповедовал Барроу. — Ищите мудрость древних в старых текстах философов герметиков и поверяйте их алхимическому горну! Поверьте, что такие опыты не менее, а может быть, и более заслуживают внимания, чем опыты в оптике!
Во время таких речей Ньютон заметно оживлялся. Он принял философию Декарта, хотя его всегда смущала пассивность материи. Каждый раз, когда она начинала движение или прекращала его, требовалось некоторое активное начало. Барроу предлагал искать ответ в трудах философов герметиков.
— Герметическая философия вполне совместима с математикой, — убеждал Барроу. — Лишь она одна способна вывести к свету разума не только медицину, но и философию. Парацельс — это Лютер медицины, как Кеплер — это Лютер астрономии! Поверьте: между Коперником и Птолемеем различие куда меньше, чем между Галеном и Парацельсом! Откроюсь вам: я знаю тех, чьи души одержимы желанием проводить подобные исследования, желанием более жарким, чем химическое пламя. Я знаю тех, кто не побоялся осилить сложнейшие работы философов этого племени и даже прояснить смутные писания самого Парацельса! И я познакомлю вас с ними!
Барроу повел Ньютона туда, где жили старейшины колледжа и познакомил с математиком и ботаником Джон Рейем. Комнаты Рея выходили в небольшой сад, Рей получил такую привилегию, поскольку занимался ботаникой. Он посадил в своем миниатюрном ботаническом саду не менее семисот видов растений. Сад находился к северу от больших ворот Тринити; в нем не было широких аллей для гулянья, как в других садах. В северной его части была тайная лаборатория — небольшое деревянное строение в два этажа. В сад и лабораторию можно спуститься с галереи по небольшой лесенке, снабженной деревянными перилами.
Барроу открыл дверь своим ключом, и Ньютон, шагнув в темноту, увидел, как постепенно возникают из мрака горны, железные реторты, весы и другое химическое оборудование.
— Можете свободно пользоваться всем, что здесь находится, — просто сказал Барроу.
Ньютону повезло. Он обрел не только лабораторию: благодаря Барроу он познакомился с группой людей, уже с 1650х годов занимавшихся в Тринитиколледже различными алхимическими экспериментами. Ньютона удостоили чести быть принятым, и он это ценил. Лаборатория была построена кембриджским чародеем Джоном Ниддом — здесь он производил свои опыты, а в прилегающем виварии разводил лягушек, жизнь которых изучал. Нидд — старейшина Тринити — умер еще до поступления Ньютона в колледж. После его смерти лаборатория перешла к Рею, в ней работал Барроу, сюда захаживал Генри Мур.
Мур был неоплатоником, не согласным с Платоном и картезианцем, желающим пойти дальше Декарта, предлагающим свое собственное «сверхмеханическое» движение. Мур искал и везде находил признаки существования своих «сверхмеханических» движений. Это были, по его мнению, вибрация струн, звучащих в резонанс с некоторыми звуками, гипноз, снимающий боли и болезни, рождение всевозможных уродов, действие вина, магнитные явления и тяготение...
Мур приходил в алхимическую лабораторию к Ньютону, чтобы получить какие-нибудь свежие идеи или факты для построения собственной модели Вселенной. А Ньютон сам хотел бы получить что-нибудь от великого Мура. Но взять у него было нечего. Больше всего, пожалуй, Ньютону нравилась муровская концепция prisca sapientia — «мудрость древних». Метод научного доказательства с помощью привлечения божественной мудрости, а затем и мудрости древних был в то время общеупотребительным.
В признании «мудрости древних» был один весьма тонкий момент, поскольку «мудрость древних» была отнюдь не христианской, а шла от язычников и мусульман, от Аристотеля и Ибн Рушда, от мистики Востока, от герметизма и каббаллистики. Попытки использовать «мудрость древних» наталкивались на христианскую нетерпимость к другим вероучениям. Но к идее использования «мудрости древних» подходили многие философы и теологи того времени. Библия, понимаемая буквально, приносила слишком много разочарований. Только толкуемая аллегорически, она не содержала в себе несообразностей и противоречий. Ньютон верил в то, что древние упрятали все свои знания и секреты в священные книги, мифы и предания, в их темный мир и невразумительный язык. Именно в этих источниках Ньютон стал искать «мудрость древних». Он считал, например, что Пифагор, открывший музыкальную гармонию, постиг закон обратных квадратов — истинную гармонию небес. Но Пифагор запрятал свое знание в иносказания и притчи с тем, чтобы сохранить его от черни. Знание это до сих пор живет в мифах и аллегориях, в свирели Пана и арфе Аполлона. Ньютон считал, что древние тексты непременно содержат в себе и алхимические секреты. Он был убежден, что именно там сокрыт секрет получения золота, тайна бессмертия и разгадка вопроса о строении природы.
Мур поддерживал ньютоновскую идею всеобщей трансмутации — перехода элементов друг в друга — и поиски им философского камня в процессе алхимических экспериментов. Но Мур категорически отрицал возможность того, что подобные эксперименты дадут ключ к построению системы мира. Он тут же припоминал Гильберта, так и не сумевшего построить систему мира, исходя из своих экспериментов с магнитами.
— Такие попытки, — предостерегал Мур Ньютона, — можно сравнить с усилиями представить себе корабль по обломку весла, найденного на берегу.
Самой загадочной фигурой в круге общения Ньютона в Кембридже был «господин Ф.», которого он никогда не называл по имени, который лишь как «господин Ф.» появляется изредка в его заметках. Сейчас мы знаем кто это был, кто, скрываясь в ночной тишине, пробирался тайком в лабораторию Ньютона. Это был Иезекиль Фокскроб, сын лондонского торговца, член Кингсколледжа, лектор по математике. В грудах алхимических трактатов, оставленных Ньютоном, есть главный, называемый «Манна». Это подарок «господина Ф.», сделанный им Ньютону незадолго до своей смертн в 1675 году. Множество алхимических трактатов, имевшихся у Ньютона (он обладал завидной коллекцией, содержавшей редчайшие экземпляры), перешло к нему через «господина Ф.». Таинственные рукописи с непонятными знаками и туманны ми фразами, обожженные огнем и кислотами, передавались из рук в руки под покровом ночи.
«Господин Ф.» хорошо знал Роберта Бойля, переписывался с ним. Возможно, через него Бойль узнал об алхимических занятиях Ньютона. В сентябре 1673 года Бойль просил Ольденбурга отослать Ньютону свою последнюю книгу.
Ольденбург писал Ньютону: «Посылаю Вам новую книгу Бойля «Книга истечений», которую я в соответствии с его желанием дарю Вам от его имени с самыми горячими уверениями в той высокой оценке, которую он дает Вашим способностям и знаниям. Я взял на себя смелость положить в тот же пакет еще два экземпляра книги, одну — для доктора Барроу и другую — для доктора Мура, которые он просит Вас передать им».
Корифей опять манил молодого коллегу своими новыми идеями. Как много лет назад...
Начала химии Ньютон прилично знал еще с юности от аптекаря Кларка. Аптекари того времени, естественно, сами изготовляли лекарства — порошки, сиропы, микстуры. Они продавали и порох, и ракеты для фейерверков, которые тоже делали сами. Уже в юношеских записях Ньютона можно найти рецепты лекарств профилактических средств и описания химических фокусов, например, превращения воды в вино.
В первый университетский год Ньютона вышла книга анонимного автора «Химикскептик», про которую говорили, что на самом деле она принадлежит перу доктора философии Оксфордского университета достопочтенного Роберта Бойля. Аноним призывал сделать химию самостоятельной наукой, отделив ее от поисков золота и способов приготовления лекарств.
Одно время Ньютон по-настоящему увлекся химией. В записных книжках все чаще начинают появляться химические запаси, а Бойль становится главным научным авторитетом.
В 1666 году Ньютон начал составление химического словаря, почерпнутого в основном из Бойля. Здесь есть уже и «дистилляция», и «амальгама», и «испытания», и «возгонка». В рубрике «испытания» описан способ очистки золота и серебра посредством нагревания их вместе со свинцом. Все эти сведения Ньютон, несомненно, почерпнул из книги Бойля «Происхождение форм и качеств согласно корпускулярной философии» — великого метания Бойля между механической философией и богом.
Экземпляр этой книги Ньютон брал с собой в Вулсторп во время чумы, но основательно проштудировал ее, лишь когда совсем вернулся в Кембридж. Кое-что в химическом словаре Ньютона взято, однако, не у Бойля. Видно, Ньютон и сам уже проводил химические опыты, не понаслышке знал многие химические процессы. В химических определениях Ньютона встречаются и алхимические понятия, например, «кровь дракона» или «магистерство», но эти определения абсолютно рациональны, относятся к химии. Есть в словаре и необъясненные слова алхимического пантеона — «алькахест», «анима», «оликсар», «минераворк». Из этих заметок можно составить полное представление о химических знаниях и химической практике магистра Ньютона.
Но уже буквально накануне получения профессорского звания интересы Ньютона определенно перемещаются в сторону алхимии. Это, несомненно, связано с новыми знакомыми и новой лабораторией. Он явно заинтересовался трансмутацией элементов, против которой — по крайней мере печатно — выступал «Химикскептик».
О всплеске алхимических интересов Ньютона свидетельствуют записи из его расходных книг.
В 1669 году, когда Барроу, получив должность королевского капеллана, отбыл в Лондон, а Рей умер, алхимическая лаборатория в саду стала полной собственностью Ньютона вместе со всем ее богатым содержимым. Он прикупил кое-что из недостающего оснащения и материалов. Страдалец Викинс вынес буквально на своих плечах тяготы новой страсти своего соседа. Физически более сильный, чем Ньютон, он помогал ему в устройстве лаборатории, перетаскивая и устанавливая плавильные печи, перегонные кубы, котлы.
В начале 70х годов Ньютон поседел. Первым заметил это Викинс. Однажды утром, проснувшись, Викинс взглянул на Ньютона и воскликнул:
— Посмотрите на себя в зеркало, господин алхимик! Еще не то случится с вами при столь неумеренных занятиях!
— Это не от занятий, это от ртути, — сказал Ньютон, увидев в зеркале свою седую голову. — Когда я прекращу опыты, натуральный цвет вернется.
Но он не вернулся.
В другой раз Ньютона стал мучить неукротимый кашель. Он решил, что у него чахотка, и срочно начал лечиться бальзамом «Лукателло». Бальзам представлял собой забористую смесь из скипидара, дамасской розовой воды, пчелиного воска, оливкового масла, испанского вина, сдобренных щепоткой красного сандалового дерева и каплями святого Иоанна. Ньютон считал, что этот бальзам, рецепт которого он вычитал у Парацельса, универсален — он помогает от кори, чумы, черной оспы — для борьбы с ними его нужно было пить в теплом виде с небольшим количеством бульона, и заедать какой-нибудь сладостью, например, сухариками с шербетом, которыми Ньютон любил себя побаловать. Бальзам помогал от укусов бешеной собаки, от ран, от желудочных колик, от бородавок, от ожогов и от порезов — в этих случаях он должен был применяться наружно. Это средство ранее против чахотки не употреблялось, но Ньютон решил, что столь богатое свойствами зелье не может не помочь и при этой болезни; он стал пить его по четверти пинты в день. Как бы там ни было, он выздоровел — кашель прекратился.
Читая алхимические фолианты, Ньютон никак не мог найти того, что искал, но зато явственно видел слабости своих предшественников. Ньютон считал, что эксперименты в области алхимии должны вестись с тщательным учетом. происходящих качественных и количественных изменений, с подробными записями того, что с чем происходит, и с анализом происшедшего. Кроме того, при алхимических опытах нужно было прежде всего быть первоклассным химиком и искусным экспериментатором. Каждое алхимическое действо должно совершаться не по наитию, а в результате размышлений. Алхимики в своих теоретических построениях прочно засели в средних веках — они признавали лишь те свойства веществ, которые можно было непосредственно ощутить с помощью органов чувств: тяжесть, легкость, влажность, сухость; вкусовые ощущения: соленость, сладость, горечь и т. д. Измерений алхимики не производили. Они по-прежнему имели дело с элементами Аристотеля: землей, воздухом, огнем и водой, из которых складывались «вторичные» характеристики.
Ньютон изучил писания бенедиктинского монаха Василия Валентиния, собрание алхимических сочинений сэра Джорджа Рипли, «Teatrum chemicum» — «Химический театр», многотомный свод алхимических рукописей. Он знал также «Секретную книгу» Артепия и «Письма» Джона Пантануса, где тот обсуждал секреты Артепия. Читал книги, содержавшие теорию и практику философского камня. У него были и анонимные химические трактаты «Обозрение материи в стакане», и таинственные рукописи под названием «Эмануэль» и «Манна». Собрал он и неопубликованные труды Эринея Филалета.
Читая, он явственно видел и отличие в целях. Ньютона не столько интересовало само золото, сколько то, что он мог с помощью этих опытов проникнуть, как он говорил, в безбрежные области пространства. Его трансмутация преследовала научные цели. Впоследствии у Ньютона появилась даже идея включить часть своих алхимических изысканий в «Начала», места, где речь шла о внутренней структуре. В этих поисках видится влияние Бойля, в книге которого «Об истечениях» высказана мысль о том, что эксперименты по трансмутации смогут пролить свет на строение Вселенной. Принятие Ньютоном от Бойля корпускулярных представлений сильно повлияло на его алхимические опыты.
Понять ход алхимических экспериментов из рукописей Ньютона можно, лишь сопоставляя соответствующие места его лабораторных журналов, заполненных алхимической терминологией и непонятными знаками, с текстами алхимических трактатов, которыми он пользовался во время экспериментов. Взвалив на себя эту сложнейшую задачу, американская исследовательница Доббс выяснила, что Ньютон искал способы извлечения «ртути металлов». В средние века арабы знали семь металлов: золото, серебро, железо, медь, олово, свинец и ртуть. Все они, кроме ртути, были похожи друг на друга: плотные, блестящие, светлые, твердые. Их можно было расплавить и получить в конце концов их первичную сущность, абстрактную философскую «ртуть», которая была чем-то совершенно иным, чем ртуть просто. Расплавляя металлическую руду, обычно содержащую свинец и сурьму, и получая расплавленный металл, алхимики считали, что они видят «ртуть» металла, первоначальную сущность его. Будь их эксперименты более чистыми, они бы быстро убедились, что их «ртуть» — не что иное, как сам расплавленный металл; но имеющиеся примеси, как правило, затемняли картину. Другим способом получения «ртути» металлов была обработка их хлоридом ртути. Если нагревать вместе два вещества, идет реакция замещения, в результате которой образуется хлорид оригинального металла, а освобождающаяся ртуть стекает на дно аппарата. Эту реальную ртуть алхимики часто принимали за «ртуть» первичного металла.
Ньютон активно занимался подобными изысканиями. Из заметок видно, что арсенал Ньютона был поистине алхимическим. Он пробовал все: женские волосы, рыбий жир от угря, хотя до неизбежной «крови девственницы» дело не дошло. Одно из описаний его экспериментов начинается героическим вступлением: «Возьми баррель мочи...» [1].
[СНОСКА 1
1. Баррель (буквально «бочка») — мера вместимости. В данном случае в переводе на мотрические меры 163,65 кубических дециметра.]
Результатов исследований Ньютона не сохранилось. Через триста лет после Ньютона, конечно, ясно, что ртуть, которая имелась перед реакцией, должна остаться в каком-то виде и после нее. Это отчетливо понимал Бойль. Однако, утверждает Доббс, можно считать почти доказанным, что Ньютон отнюдь не всегда отождествлял получившуюся ртуть с теми ее соединениями, которые он имел в начале экспериментов.
В природе существует минерал — соединение сурьмы с серой, называемое антимонитом. Если нагревать его вместе с углем, то при определенных условиях можно получить чистую сурьму. Обычно она образуется в виде длинных и тонких кристаллов. Они создают причудливые фигуры, напоминающие листья папоротника, а иногда — совсем редко — образуют картину, подобную лучам звезды. Для алхимиков это был добрый признак. Ведь сурьма почиталась меньшим братом золота, недаром название ее было «регулус» — уменьшительная форма от латинского слова «гех» — «царь» (и «король»). Кристалл с лучами, исходящими из центра, называли «звездным корольком».
Звезду в сурьмяной руде обычно называли «Сердце Льва». «Лев» алхимического символизма для Ньютона — это антимонит. Почему Ньютон придавал столь большое значение этому «Сердцу Льва»? Что оно для него означало? Многие бились над этим секретом. Профессор Доббс предложила одно из оригинальных решений. Она показала, что для древних философов и алхимиков кристаллы «звездного королька» не «излучались» из центра подобно лучам звезды. Для них это были лучи, направленные к центру. Это была картина не излучения, а притяжения. Такое толкование открывает совершенно новое поле ассоциаций, особенно в отношении Ньютона.
Но «звездный королек» вовсе не был еще философским камнем. Василий Валентинус писал: «Многие ценят подающую знак звезду сурьмы очень высоко и не жалеют ни труда, ни денег, чтобы получить ее. Некоторые считали, что эта звезда есть истинная субстанция философского камня. Но это ошибочное суждение. Те, кто так считает, сворачивают с прямой королевской дороги и мучают себя, ломая ноги на каменистых тропах, где лишь орлы и дикие козы определили себе жилище. Эта звезда не столь совершенна, чтобы содержать в себе Великий Камень, но в ней все же спрятаны замечательные лекарства». Против этих слов Василия Ньютоном сделаны выразительные пометки.
Особое внимание Ньютона привлекли алхимические труды Сэндивогиуса и д' Эспаньета. В них упоминалось о неком магнетизме, характерном для звездного королька. Сэндивогиус и д' Эспаньет считали, что магниты, или по-арабски «халибы», представляют собой скелеты всех других вещей, будь то тела или духи, соединяющие их посредством своего притяжения.
Некоторые процедуры Ньютона взяты из книги Монтснайдера «Метаморфозы планет». Трактат, переписанный мелким «юношеским» почерком Ньютона, кажется совершенно непонятным. Тем не менее Ньютон усматривал глубокий смысл в таких, например, пассажах: «3еленогрудый Юпитер, поднятый из кометы и пророческой звезды, являющейся двойной природой монарха этого мира, управляет своим королевством в мире при помощи Меркурия, и послы со всех концов мира собрались для того, чтобы славить самого сильного и непобедимого, а добрый Юпитер, взобравшись на крылья Орла, спешит во дворец и получает, войдя туда, аудиенцию, благодарит скипетром, преклоняет колени, целует ноги монарха и дарит ему Орла для службы» и т. д. и т. п. То, что может показаться абракадаброй, на самом деле просто описание реакции. Смысл таких фраз Ньютон видел в несомненной, по его суждению, связи между реальными металлами и их аналогами на небе: семь металлов — семь планет. Это для Ньютона — ключ к пониманию химических превращений. Юпитер для него — олово, Сатурн — свинец, Марс — железо, Венера — медь. Ход светил определяет и взаимодействие химических веществ. В рукописях Ньютона встречаем: «нужно попытаться: 1. Извлечь Венеру из Зеленого Льва...» Это означает: нужно попытаться получить медь из антимонита.
Джон Коллинс писал Джеймсу Грегори 19 октября
1675 года.
«...Господин Ньютон (которому я давно не писал и которого не видел уже одиннадцать или двенадцать месяцев, не беспокоя его, поскольку знал, что он сейчас занимается химическими исследованиями и экспериментами) вместе с доктором Барроу и другими начинают считать математические построения каким-то по меньшей мере недостойным и сухим, если не запрещенным занятием». Можно себе представить, какими должны были быть химические успехи Ньютона, чтобы он думал о математике как о чем-то «сухом» и «недостойном».
Успех в получении Сердца Льва Ньютон считал естественной вехой на пути к Великому Делу. Он изучил старую алхимическую рукопись «Охота на Зеленого Льва», из которой как будто бы следовало, что сразу же после получения философской ртути предстоит Великое Дело. Повторим, что Ньютон, охотясь за золотом как таковым, искал те необходимые связи, на которые намекали Барроу и Мур и которых так не хватало в Декартовой картине материи и движения. В работе по золоту он пришел к решению этой задачи с помощью своей новой концепции силы, в первую очередь — силы притяжения.
Возникает вопрос — почему Ньютон не опубликовал ни одной статьи об алхимии? Может быть, ответ на этот вопрос следует из помещенного ниже письма Ньютона Ольденбургу? Поводом для письма было вот что: Бойль, перемешивая пальцами смесь ртути с порошкообразным золотом, обнаружил, что температура смеси при этом быстро повышалась. Он предложил Ольденбургу и президенту Королевского общества лорду Брункеру провести эксперимент собственными руками. Им тоже стало ясно, что смесь нагревается. Что это означало? В первую очередь, что бойлевская ртуть была уже «философской». Бойль боялся, что эта ртуть может попасть в дурные руки. Посему он извещал об эксперименте ученый мир, спрашивал у него совета: как поступить? В «Философских трудах» за 1675 год появилась статья Бойля под названием «Экспериментальное рассуждение о нагревании ртути с золотом». Из статьи было ясно: не сегодня — завтра Бойль получит золото. Он спрашивал: раскрыть или не раскрывать способ получения «философской» ртути?
Ньютон писал Ольденбургу 26 апреля 1676 года. «Способ, коим ртуть пропитывается, может быть обращен людьми, которые о нем узнают, во зло и посему не послужит чему-либо благородному; сообщение этого способа принесет миру огромный вред, если только есть правда в писаниях герметиков. Поэтому я не желал бы ничего, кроме того, чтобы великая мудрость благородства автора укрепила его в молчании до тех пор, пока он не разберется сам, или же — узнав суждение других полностью понимающих, о чем он говорит, т. е. истинных философов-герметиков [1] — каковы могут быть последствия этого шага...».
[CНОСКА 1
Философы-герметики — сторонники герметизма, мистического учения, по преданию, восходящего к имени мифического мудреца ГермесаТрисмегиста, которого иногда отождествляют с греческим наименованием древнеегипетского бога Тота, которого считали изобретателем иероглифического письма, покровителем наук и тайных знаний.]
Алхимия стала духовной эпидемией XVII века. Англичане завидовали голландцам, считая, что тем уже удалось получить философский камень, голландцы — итальянцам полагая, что те уже давно имеют золото из тигля. Итальянцы же думали, что истинный секрет известен лишь англичанам. Всем завидовали немцы, секретарем тайного общества изготовления золота в Нюрнберге был Лейбниц.
Время от времени и Ньютону казалось, что он уже получил философский камень. В одной из его записей встречаем торопливую малоразборчивую запись, которую можно прочесть так: vidi phil, то есть «видел философский камень».
Своими результатами о строении природы, вытекающими из его экспериментов, Ньютон спешит поделиться с Бойлем. Он пишет ему в 1679 году большое письмо с изложением своих мыслей о строении природы, эфире и тяготении.
В конце 1691 года умер Бойль. Его бумаги перешли к друзьям, в том числе к Локку.
Ньютон — Локку, 26 января 1692 года.
«Я слышал, что гн Бойль сообщил свой процесс относительно красной земли и ртути Вам, так же как и мне, и перед смертью передал некоторое количество этой земли для своих друзей».
Ньютон — Локку, 7 июля 1692 года.
«Вы прислали мне земли более, чем я ожидал. Мне хотелось иметь лишь образец, так как я не склонен выполнять весь процесс. Ибо, серьезно говоря, я в нем сомневаюсь. Но поскольку Вы собираетесь его осуществить, я был бы рад при сем присутствовать».
Это равнодушие было деланным. Ньютон заперся в своей лаборатории и не выходил оттуда ни днем ни ночью. Ни днем ни ночью не угасал огонь в печах, Книга Агриколы, которая была настольным справочником Ньютона в его алхимических опытах, покрылась новыми пятнами от кислот и была прожжена во многих местах новыми искрами.
Золота не получалось. Он подозревал, что Бойль оставил неверные инструкции и не те материалы. В своем августовском письме Ньютон замечает, что ни один из тех, кто объявил об удавшихся якобы у них опытах по «мультипликации» золота (речь идет о реакции, в результате которой количество исходного золота увеличивается), не стал богачом; напротив, ни у кого из них не было денег для продолжения опытов.
Химия была в те годы в таком состоянии, что практически любая реакция вела к открытию. С пронзительным умом Ньютона их просто не могло не быть! Тем не менее мы не знаем ни одного химического открытия Ньютона. А ведь он с увлечением занимался химическими и алхимическими опытами и отдал им тридцать лет своей жизни.
Возможно, часть рукописей Ньютона сгорела. Возможно, алхимические рукописи Ньютона были последним из того, что он хотел бы представить на суд общества.
Разве не загадка — сам Ньютон, занимающийся алхимией? Задумавшись однажды над этим, лорд Кейн, знаток рукописей Ньютона, сказал:
— О Ньютоне принято говорить как о первом величайшем ученом современной эпохи, как о рационалисте, научившем нас думать на основе трезвого и непредубежденного анализа. Я не представляю его себе в этом свете. Я думаю, что таким его не сможет представить себе всякий, кто познакомится с содержимым сундука, который он упаковал, окончательно покидая Кембридж в 1696 году, и который, хотя и не в полной сохранности, дошел до наших дней. Ньютон не был первым в эпохе рационализма. Он был последним из волшебников... Исаак Ньютон, родившийся после смерти отца в рождество 1642 года, был последним любознательным ребенком, у которого маги вызывали искреннее и почтительное уважение.
Ньютон часто говорил, что, отдыхая от занятий физикой и математикой, он занимался теологией и историей. Этого не скажешь, глядя на каталог ньютоновской библиотеки, где издания по теологии и истории занимают поистине львиную часть. А Ньютон был не из тех, кто покупает книги, чтобы выставлять их напоказ: он с ними работал. И значение, которое Ньютон придавал своим трудам по теологии и истории, совершенно не соответствует их современной ценности. Мы до настоящего времени не осмыслили и не оценили значимость этих трудов.
Он увлеченно работал над подобными проблемами всю жизнь, лишь иногда полностью от них отключаясь, чтобы написать статьи о свете, или «Квадратуры», «Анализ», наконец — «Начала», «Оптику». Во всяком случае, Ньютон ценил свои теологические и исторические труды никак не меньше чем «Начала» и «Оптику».
Ньютон был правоверным протестантом, представляющим его крайнее крыло; отказываясь от церкви римской, как и все протестанты, он шел еще дальше и призывал вернуться к доисторическому, примитивному, «истинному христианству». Основные принципы этой первичной и когда-то единой для всех народов религии просты: «вера в то, что мир создан верховным богом и им же управляется; любовь к нему и почитание его; почет, воздаваемый родителям; завет любить ближнего своего как самого себя, сострадание даже к диким зверям — вот древнейшая из всех религий» (Irenicum).
Когда произошло раcселение народов, истинная религия была, по мнению Ньютона, искажена; многие народы стали отождествлять с богами своих царей и героев. Протестантизм упразднял посредничество между богом и человеком. Некоторые сектанты, доводя процесс до логического конца, устраняли все, что было между богом и человеком, включая и троицу — унитарии, арианцы, социнианцы видели в ней рецидив языческого многобожия.
Уже давно, с Кембриджа, вокруг Ньютона стал складываться кружок его религиозных единомышленников, в число которых вошел и Бентли. В Лондоие этот кружок обогатился двумя молодыми учениками — Уистоном и Кларком. Фактического их наставника, Ньютона, мадо кто знал, хотя Ужстон в своих лекциях и книгах не раз намекал на то, что его мысли поддерживает «величайший человек». Интересно, что, несмотря на явное заимствование Уистоном идей Ньютона, он никогда не говорил, что это Ньютон склонил его к ереси. Честолюбие распирало его, и он при каждом удобном случае утверждал свое первородство. Ньютон не препятствовал — такой поворот дела его вполне устраивал.
Сближение Ньютона и Хоптона Хайнса, молодого служащего Монетного двора, тоже имело под собой религиозную основу. Хайнс был ревностным унитарианцем. Более того, он убеждал Ньютона стать во главе новой Реформации, пойти по пути Кальвина и Лютера и критиковал его за то, что он мешкает. Эти идеи Хайнса, какими бы абсурдными они ни казались сейчас, вполне согласуются с собственными мыслями Ньютона и его писаниями. Он пользовался большим религиозным авторитетом и свободно обменивался довольно еретическими взглядами с Локком, Фацио, Галлеем и Бентли. (Бентли, когда его избирали на кафедру богословия, прочел весьма неортодоксальную лекцию об искажениях в текстах Священного Писания — тех же самых, о которых писал Ньютон.) Эта группа, возможно, была одним Из немногих очагов религиозного инакомыслия в Англии того времени. Группировалась она вокруг Ньютона. Галашатем группы был, конечно, Уистон. Он обладал достаточной смелостью, чтобы читать лекции и открыто распространять в Кембридже свои взгляды, заботился о том, чтоб идеи кружка пускали корни и вне университета. В сборнике своих проповедей он опубликовал молитву, в которой возносится хвала Христу, отцу его и святому духу — «трем персонам, но одному богу». Книга вызвала страшный скандал. Ортодоксалъные священники обрушились на Уистона, обвиняя его в богохульстве и атеизме. Осенью 1710 года Уистона вызвали к вице-канцлеру университета, и тот предъявил ему обвинение в нарушении университетского статуса. Уистон не покорился и стал открыто защищать свои взгляды. Не получив поддержки он был уволен с кафедры и изгнан из университета.
Все это сильно тревожило Ньютона. Он видел, что церковники ищут совсем неподалеку от него самого. Ньютон боялся, что слухи о безбожии могут сильно ему навредитъ, и поэтому стремился держаться подальше также от своего бывшего друга Фацио Дюийе.
В 1720 году Уистон выдал Ньютона — назвал его во всеуслышание арианцем. Ныотон вознегодовал и отказал Уистону в приеме в Королевское общество. Серьезных последствий заявление Уистона, впрочем, не имело — возможно, потому, что Ньютон был уже стар.
Множество сект протестантизма — тринитариапцы, социнианцы, арианцы, гуманитарианцы, антитринитарианцы — опирались впоследствии на имя Ньютона. Он все-таки стал знаменем новой Реформации, хотя и неширокой.
Ньютон тем не менее был злейшим врагом папства, католицизма, римской церкви. Это особенно заметно в его работе «Толкование к Пророчествам Даниила и Апокалипсису». Говоря об этом сочинении, Вольтер заметил, что Ньютон «хотел им утешить род человеческий в том превосходстве, которым он, Ньютон, обладал, или же доказать, что это превосходство было не так уж велико». В то же время нельзя отрицать, что это сочинение обнаруживает громадную эрудицию Ньютона и подтверждает его исключительное остроумие.
Для Ньютона характерна вера в изначально явный смысл Библии, но не в ее текст, искаженный переводчиками. В первичном же тексте, особенно в пророчествах, Ньютону слышится метафорическая речь самого бога. Образный язык пророчеств он переводит на язык географии и истории.
Ньютон считал, что язык пророков взят из аналогий между материальным миром и миром политико-историческим. Так, небо представляет царей и династии, а земля народ. Небесные явления соответствуют различным действиям животного и человека. Рождается схема словаря, посредством которого можно толковать пророчества.
Так, если у «истукана» в первом видении Даниила голова из чистого золота — это Вавилон: грудь и руки из серебра — это Персия; чрево и бедра медные — это Греция; голени железные, а ноги частью железные, а частью глиняные — это Рим.
Если зверь третьего видения Даниила «как лев, но у него крылья орлиные», — это Вавилон; если он похож на медведя... и три клыка у него, между зубами его — это Персия; если он «как барс, а на спине у него четыре птичьих крыла и четыре головы» — это Греция. А четвертый зверь — «страшный и ужасный, и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него и... вышел между ними еще небольшой рог, и три из прежних рогов с корнем исторгнуты были... и... в этом роге были глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно». И жить ему положено было «время, два времени и полвремени».
Десять рогов Ньютон опознает как королевство Вандалов и Аланов в Испании и Африке; королевство Свевов в Испании; Вестготское королевство; королевство Аланов в Галлии; королевство Бургундов; Французское королевство; Британское королевство; королевство Гуннов; королевство Ломбардов; королевство Равенны. Кульминация исследования Ньютона — это идентификация «одиннадцатого рога четвертого зверя Данпила»:
««И был рог у четвертого зверя, и коренился он над тремя его первыми рогами, а потому мы должны искать его между народами Латинской империи, после начала Десяти рогов. Но это было королевство иного рода, нежели другие десять королевств, оно имело свою особенную жизнь или душу с глазами и ртом. Своими глазами это был провидец, а своим ртом, говорящим великие вещи и изменяющим времена и законы, — пророк так же, как и король. И такой провидец, пророк и король — это римская церковь».
Доказав предварительную из весьма непростых посылок, что «время — это триста шестьдесят солнечных лет, Ньютон предсказывает дату падения папизма 2060 год. Это дата Страшного суда, отодвигаемая им на далекие времена.
Тот факт, что великий английский физик Исаак Ньютон был еще и знаменитым хронологом, знают не многие.
Ньютон многим рассказывал о своих открытиях в Библии, и принцесса Каролина пожелала, чтобы Ньютон показал ей рукопись. Ньютон перепугался. Он оказался в ужасном положении, ибо боялся, что его еретические взгляды могут стать причиной увольнения из Монетного двора.
— Но она еще абсолютно не готова и несовершенна...
Улыбка медленно сошла с губ принцессы Уэльской, и Ньютон понял, что не уступить нельзя. Выполняя приказ, он сделал как бы краткий обзор своих взглядов, более мягкий по выражениям и идеям. Он назвал его «Краткой хронологией». Через несколько дней «причесанный» экземпляр ее был передан принцессе. Ньютон схитрил: вместо опасной теологии он подбросил ей безобидную хронологию.
Основной идеей этого труда Ньютона было устранение расхождений между хронологией светской и хронологией Ветхого Завета. Причем за жесткую основу сопоставления бралась именно Библия. Таким образом, Ньютону нужно было привести в полное соответствие библейскую историю, насчитывающую до Христа четыре тысячи лет, и светскую историю, насчитывающую, например, для Египта почти пятнадцать тысяч лет. И Ньютон начинает безжалостно скашивать года Египту и другим странам. Его основной тезис — все народы сильно преувеличивают свою древность, стараясь выделиться друг перед другом. «Все нации, прежде чем они начали вести точный учет времени, были склонны возвеличивать свою древность. Эта склонность увеличилась еще больше в результате состязания между нациями».
Чтобы подтвердить свою несуществующую древность, считает Ньютон, египетские жрецы пошли даже на то чтобы пустить в ход миф об Атлантиде, смутив им Платона.
Ньютон отказывался верить в то, что во времена египетского Древнего царства в нем правило чуть не триста царей со средней продолжительностью каждого царства 33 года; Ньютон поступает с царями просто — находит в этом длинном списке похожие имена и сходные жизнеописания, считает обоих царей за одного и вычеркивает всех промежуточных. Так Ньютон сократил сразу чуть не сотню царей и убавил Египту древности на несколько тысячелетий. Он пошел и дальше, приняв за среднюю продолжительность царствования не 33 года, а 18 — 20 лет. Это сократило историю еще почти вдвое, ибо промежутки времени для светской истории умножались теперь на 4/7. Для того чтобы египетская история стала еще короче, он делает смелый шаг, отождествляя египетского царя Сесостриса с Осприсом-Вакхом. Тогда Египетское государство начинается с XI века до нашей эры.
Такими приемами ему удалось жестко совместить библейскую и светскую историю, найти связующие их имена и исторические. события. Его работа выделалась среди других исторических трудов благодаря его остроумию, а также владению им астрономическими, математическими и филологическими методами и, наконец, в силу страсти, которую он вложил в эти изыскания.
В конце своего труда удовлетворенный Ньютон утверждал, что точность его построений — в пределах 5—10 лет; в редких случаях он соглашается на двадцатилетнее расхождение с истинной хронологией. Он уповает на то, что им достигнуто совпадение и астрономического и исторического пути доказательств — то есть проведена проверка двумя независимыми методами.
«Астрономические доказательства» — это новинка в исторических исследованиях такого рода. Ньютон прочел у Климента Александрийского, что в стихах неизвестного поэта, автора «Титаномахии», есть упоминание о том, что Хирон изготовил «небесную сферу». Сфера Евдокса, известная из хроник, по мнению Ньютона, носит совершенно аргонавтический характер (в ней встречаются названия созвездий, соответствующих приключениям аргонавтов). Стало быть, сфера Евдокса это и есть сфера Хирова (кентавра?!). Действительно, Евдокс, живший в IV веке до нашей эры, построил шар, на который были грубо нанесены наиболее яркие звезды.
В подтверждение своего тезиса Ньютон приводит доказательство распространенности подобных сфер у греков. По утверждению Ньютона, аргонавты, направляющиеся в Колхиду за золотым руном, то есть идущие в крайне опасное по тем временам плавание, которое не было похоже на привычное и освоенное уже плавание вдоль берегов, нуждались в астрономических инструментах. Ньютон утверждает, что таким инструментом была у них небесная сфера, построенная Хироном. На ней точки равноденствия и солнцестояния были якобы помещены посредине созвездий Овна, Рака, Весов и Козерога (как на сфере Евдокса). Учитывая известное годовое перемещение этих точек по небосклону, Ньютон смог вычислить дату похода аргонавтов — 936 год до нашей эры, а не XIV век до нашей эры, как утверждали ранее. Этим Ньютон сокращает светскую историю еще на четыреста лет. Более того, он находит совершенно иные стимулы похода аргонавтов: дело совсем не в золотом руне! Лучшие юноши Греции совершили это путешествие, чтобы убедить народы Черноморья и Средиземноморья восстать и обрести независимость от Египта; басня о золотом руне использована как прикрытие.
А Прометей — по Ньютону — это египетский наместник, сохраняющий по приказу Сесостриса проход в горы Кавказа. Он служил там двадцать лет, что охарактеризовано в мифе о Прометее словами «Прометей был прикован к скале». А Эсхил, например, утверждал, что Прометей «стережет» скалу. Аргонавт Геракл (он член команды, наряду с Хироном) освобождает Прометея, и т. п.
На вклад в историческую науку Ньютона обратил внимание Уве Топпер в статье, озаглавленной «Исаак Ньютон». Топпер подчеркивает, что Ньютон сократил греческую историю на 300 лет».
Как отмечают исследователи, методические достижения Ньютона в установлении хронологии весьма существенны: он использовал астрономические данные, сократил действительно раздутые царствования, сблизил сходные мифы, использовал сходство культов и культур и т. п.
Для доказательства своих теорий Ньютон остроумно использует распределение дольменов, стел с изображенными на них половыми органами, сходство имен и обстоятельств. Так, доказывая, что индуистская религия есть отпочкование прарелигии — примитивного христианства, он утверждает, что слово «брахманы» происходит от слова «Авраам» и обозначает «сыновей Авраама».
Немецкий ученый Е. Габович считает, что И. Ньютон дал — если не логически строгое, то убедительно эмпирическое — доказательство следующих двух теоремы:
Теорема 1. Система исторических источников внутренне противоречива: из одной ее части можно сделать выводы, которые противоречат другой ее составной части.
Следовательно, верна
Теорема 2. Хронология, которой пользуется историческая наука, неверна. Более того, она в принципе не может быть однозначно выведена из всей совокупности исторических источников.
Следствие. История не хронологизируема.
И еще одну заслугу английского физика он подчеркнул: И. Ньютон был первым, кто применил статистические рассмотрения для оценки достоверности хронологического материала. Таким образом, его можно считать духовным отцом российской школы хронологической критики (Морозов, Фоменко и др.), делающей упор на естественнонаучные и математические аргументы, хотя и не ограничивающейся ими.
Е. Габович рассматривает вопросы критики современной хронологии и ревизию истории в Западной Европе на примере ряда других выдающихся ученых: Жана Гардуэна, Роберт Балдауфа и Иммануила Великовского.
Современник Ньютона Жан Гардуэн (1646—1729) был одним из образованнейших людей своего времени. Член ордена иезуитов, он с 1683 г. был директором французской королевской библиотеки, профессором теологии, поражавшим своих слушателей необычайной эрудицией и глубиной своих знаний, и автором и комментатором многочисленных трудов по филологии, теологии, истории, археологии, нумизматике, хронологии и философии истории. Эти труды сегодня, к сожалению, мало известны широкому кругу специалистов, так как были в основном написаны по латыни.
Его самая знаменитая работа: собрание всех церковных актов, начиная с первого века н.э., связанных с проведением вселенских соборов. Когда после 28 лет работы и изданий 1684 г., 1685 г. и 1693 г. этот грандиозный труд был в 1715 г. закончен (всего 11 томов плюс тома с комментариями), он в течение последующих 10 лет не был разрешен церковью, которая была обеспокоена ставшей к тому времени известной критикой источников, к которой Ж. Гардуэн пришел в ходе своей работы. Только после того, как орден иезуитов вынудил Ж. Гардуэна отречься от своих взглядов как противоречащих церковному канону (это отречение воспринималось всеми современниками Ж. Гардуэна как чисто формальное), церковь разрешила пользоваться изданными Ж. Гардуэном актами.
Начиная с 1690 г. Ж. Гардуэн утверждал, что многие произведения античных авторов были написаны на много сотен лет позже, чем приписываемые этим авторам годы их жизни. Иными словами, он классифицировал соответствующие произведения как фальшивки. В последующие годы он все усиливал свою критику источников и пришел к выводу, что практически все античные произведения написаны, начиная с 13го века.
Ж. Гардуэн утверждал, что Иисус Христос и его апостолы, если они вообще существовали, должны были произносить свои проповеди на латыни. Он был уверен в том, что греческие переводы Нового и Старого Завета были сделаны позже, чем считается церковью. В числе других подвергшихся фальсификации и классиков христианства он называл и Св. Августина, истинности произведений которого не признавал. Он писал также о фальсификации почти всех «древних» монет, «старинных» произведений искусства, «старых» высеченных в камне надписей и, что особенно важно, всех документов вселенских соборов якобы предшествовавших Тридентскому (154563).
В не меньшей мере чем критика Ж. Гардуэна исторических источников интересна реакция его современников на эти разоблачения. Конечно, высказывания Ж.Гардуэна подвергались критике, но очень часто столь приглушенной, что складывалось впечатление о том, что и сами критики прекрасно знали, что еще сравнительно недавно издание апокрифированных, т.е. приписываемых древним авторам, произведений было общепризнанной нормой. Даже самые ярые его критики признавали, что при том уровне учености и при том высочайшем авторитете в научном мире, которым пользовался Ж. Гардуэн, у не было необходимости искать дополнительной известности на скользкой колее критиканства или баловаться раздражающими церковь и науку разоблачениями. Только глубочайшая убежденность в правоте хронологической и историографической критики могла сподвигнуть Ж. Гардуэна на его противостояние всей канонической науке и теологии.
Любопытно, что на книги Ньютона по сокращенной хронологии Ж. Гардуэн реагировал все в том же стиле полного отрицания историчности глубокой старины. Сожжение Трои Ж. Гардуэн считал разрушением Иерусалима, что перекликается с точкой зрения Фоменко на идентичности древних Трои, Иерусалима и Константинополя.
Большинство произведений Ж. Гардуэна, в том числе и изданных посмертно, были запрещены церковью в 1739-42 гг. и включены в индекс запрещенных книг После смерти Ж. Гардуэна большинство разоблаченных им «старинных» источников были постепенно «реабилитированы» и входят сегодня в фонд исторических произведений, всерьез воспринимаемых исторической наукой.
Роберт Балдауф. Если Ньютон и Гардуэн были всемирно известными учеными, биография которых хорошо известна во многих деталях, то о швейцарском филологе Роберте Балдауфе известно лишь то, что в конце прошлого века он был приватдоцентом Базельского университета и что в начале 20го века он издал два тома из запланированных им четырех под общим заглавием «История и критика», а именно тома 1 и 4. Эти два тома и представляют огромный интерес для критиков хронологии и истории, ибо в них Роберт Балдауф совершенно независимо от Гардуэна и исходя из совсем другого метода (метода сравнительного филологического анализа) пришел практически к тем же выводам, что и великий иезуитский ученый.
Исследуя архивы знаменитого швейцарского монастыря Сант Галлен, в свое время одного из главных центров католичества, Р. Балдауф, вопервых, обнаружил следы разбойничьего набега на монастырь знаменитого итальянского гуманиста (и фальсификатора «античных» рукописей) Поджио Браччиолини со товарищи (оба — образованнейшие служители римской курии), которые в свое время похитили из библиотеки данного монастыря считавшиеся старинными рукописи и многочисленные книги. Хотя эти рукописи вполне могли быть созданы сравнительно незадолго до набега итальянских охотников за древностями, они потом служили Поджио и его подручным в качестве образцов для фальсификации в ходе создания новых и новых «античных» произведений.
Во-вторых, исследуя некоторые рукописи из числа считавшихся древними и средневековыми, Р. Балдауф обнаружил, что среди них преобладают подделки более поздних времен. В «исторических» книгах Ветхого Завета Р. Балдауф обнаружил столь сильные параллели с рыцарскими романами средневековья и в то же время с «Илиадой» Гомера, что вынужден был считать и Библию, и «Илиаду» написанными в позднее средневековье.
Некоторые из средневековых рукописей, приписываемых разным авторам, обладали таким поразительным сходством в изобразительных средствах, что Р. Балдауф был вынужден признать их принадлежащими перу одного и того же человека, хотя и считалось, что между временами написания двух документов лежит около двух веков. Впрочем, как приписываемое первой из них время написания (9й век), так и таковое второй (11й век) не соответствуют времени введения в обиход некоторых выражений из романских языков, используемых в этих рукоцисях. Кроме того, в рукописях встречаются сюжеты явно более позднего происхождения: фривольные истории о банных похождениях (купания и банные дома вошли в европейский обиход лишь в эпоху поздней реконкисты) и даже намеки на инквизицию.
Исследуя в своем четвертом томе поэзию «античности», Р. Балдауф обнаруживает у многих «античных» поэтов рифмованные стихи в стиле средневековых трубадуров. В отличие от Гардуэна он уверен в средневековом происхождении стихов Горация. У Горация он обнаруживает влияние на его латынь как итальянского, так и немецкого языков. Далее, Р. Балдауф подчеркивает столь сильные взаимозависимости в поэзии Горация и Овидия — которые якобы даже не знали о существовании друг друга, — что возникает уверенность в том, что и за тем, и за другим скрывается некто третий, очевидно, гораздо более поздний.
Р. Балдауф не одинок в своей критике стилистики «античных» авторов, Он приводит многочисленные критические высказывания других ученых 19го века. Уже в 1847 г. Борбер выражал удивление по поводу поразительной похожести друидов (кельтских священнослужителей) и египетских священнослужителей в «Галльской войне» Юлия Цезаря. Само это произведение, как и его «Гражданскую войну», Р. Балдауф считает более поздней фальшивкой.
Подводя итог своим исследованиям, Р. Балдауф писал: «Наши римляне и греки были итальянскими гуманистами». Все они — Гомер, Софокл, Аристотель и многие другие, столь различные для нас «античные» писатели, разбросанные историками по многим столетиям, — были согласно Балдауфу детьми одного столетия. Но их родиной были не Древний Рим и не античная Эллада, а Италия 14го и 15го веков. Вся история «античных» греков и римлян, а также в какойто мере согласованная с ней библейская «история» являются продуктом активнейшей творческой деятельности итальянских гуманистов, которая в более поздние вРемена была подхвачена и продолжена гуманистами других стран.
Гуманизм подарил человечеству целый мир античности и Библии, а также Раннего средневековья, которое Р. Балдауф тоже считал плодом творческой фантазии писателей-гуманистов. Эта выдуманная история была записана на пергаменте, изваяна в камне, отлита в металле и столь прочно вошла в наше сознание, что никакая позитивистская критика не в состоянии заставить человечество усов ее правильности.
Вильгельм Каммейер. родился между 1890 и 1900 годами. Умер он в 1959 в Арнштадте (Тюрингия), в ГДР. По профессии он был юристом, работал нотариусом в Ганновере. Участвовал во второй мировой войне, попал в плен. После плена жил в Арнштадте, куда его семья переселилась в годы войны после того, как был разрушен их дом в Ганновере, в бедности и в атмосфере преследования со стороны властей. Есть мнение о том, что его смерть наступила в резултате хронического недоедания.
Работа нотариуса дала В. Каммайеру прекрасную основу для критического исследования документов прошлого, которым он заинтересовался в 1923 году В 1926 году он завершил свою рукопись объемом в 292 стр. под заглавием «Универсальная фальсификация истории», в которой подверг уничижительной критике исторические документы, лежащие в основе немецкой средневековой истории. Однако в течение многих лет ему не удавалось найти издателя для этого критического труда.
Тогда он послал краткое изложение названной рукописи в Прусскую Академию Наук с просьбой о предоставлении ему возможности публичного выступления перед историками. Эта его просьба была отклонена под формальным предлогом (без какихлибо содержательных аргументов) о недопустимости выступлений частных лиц перед Академией. Не содержательная сторона представленной работы, а лишь отсутствие у В. Каммайера должности в научном учреждении послужило Прусской Академии Наук достаточным поводом для отказа в рассмотрении серьезно аргументированной критики.
Лишь в 1935 г. рукопись Каммайера была опубликована. Вслед за ней появилась брошюра, в которой критика исторических источников была расширена на все европейское средневековье, а также еще семь брошюр на данную тему. Эта работа, давно уже ставшая библиографической редкостью, была переиздана небольшим тиражом в 1979 г. В это переиздание вошли работы В. Каммайера 1936 ¬ 39 гг.:
Всемирные исторические загадки — ответ моим критикам.
Загадка Рима в средневековье.
Догматическое христианство и фальсификация истории.
Основание римской универсальной церкви.
Наконец была опубликована и считавшаяся потерянной рукопись В. Каммайера об «источниках» раннего христианства и их фальсификации.
Работы В. Каммайера строились на доказательстве фальсификации большинства европейских актовых источников.
Официальная наука критически отреагировала на работы В. Каммайера. Ему ставилось в вину отсутствие у него положительного взгляда на историю. «Если мы видим, что в конечном результате вся средневековая историческая картина разваливается и вместо нее возникает темное пятно, большой знак вопроса, то появляется внутреннее неприятие даже той осуществленной Каммайером критики, которая хорошо обоснована».
На это Каммайер отвечал ¬ не его вина, что средневековая история не только Германии, но и всего Старого Света была в огромной степени фальсифицирована. Моя вина, говорил он, заключается лишь в том, что я вскрыл эту систематическую фальсификацию. И с этой новой исторической истиной фальсифицированности истории средневековья нужно будет научиться жить новым поколениям историков.
Однако после того, как критика историков была аргументировано отвергнута Каммайером, последние перешли к испытанной и действенной тактике замалчивания.
Началась мировая война. В. Каммайер попадает в плен. После войны в ГДР В. Каммайер смог найти лишь работу учителя. Постепенно он возобновил свои исследования «старинных» документов и сконцентрировал свое внимание на документальной основе истории раннего христианства. Как только В. Каммайер предложил вниманию историков свое критическое рассмотрение раннехристианских документов, на него обрушились репрессии. Он потерял работу, его рукопись книги была конфискована и долгое время считалась утерянной, вся недвижимость семьи была национализирована, а сам он и его семья были обречены на голодное и нищенское существование.
В. Каммайер не был первым, кто, исследуя старинные или считающиеся таковыми документы, обнаруживал фальшивки. Целые сборники документов объявлялись фальшивками еще задолго до него. Заслуга В. Каммайера в том, что он узрел за потрясавшими историков и до него размерами фальсификации истории более или менее планомерную и массивную работу целых поколений фальсификаторов, бывших на службе у католической церкви или у отдельных феодальных правителей.
Эти фальсификаторы уничтожали несметное количество действительно оригинальных документов, заменяя их фальшивками. Часто старый текст соскабливался и новый писался на старом пергаменте, который, таким образом, по мнению фальсификаторов позднего средневековья и начала нового времени, являлся подтверждением «древности» фальшивки. Иногда древний документ подвергался лишь небольшому изменению, призванному исказить его исходный смысл.
Главная цель этой длительной и массивной кампании по фальсификации исторических документов заключалась, считает В. Каммайер, в замалчивании дохристианской истории, в искажении (удлинении) христианской истории и приписывании ей почти всех достижений языческой эпохи. Кроме того, конечно, спрос на «юридическое» подтверждение прав на владение был велик со стороны новых феодальных властителей, лишь недавно отнявших оные от законных правителей-язычников.
Приведем основные выводы, к которым пришел В. Каммайер в ходе своего исследования документов средневековья:
В массивной фальсификации (в основном в XV веке) участвовали наряду с католической церковью — историческую значимость которой следовало в этой фальсификации обосновать — также гуманисты.
Документы языческой «германской» истории были уничтожены и заменены фальсифицированными документами галлороманской истории.
Существование католических пап до так называемого авиньонского пленения было полностью выдумано.
Итория до 1300 года невосстановима, так как все более ранние документы уничтожены и заменены фальшивыми.
Войны между национальными церквями в допапский период истории церкви впоследствии представлены как борьба с еретиками и вероотступниками.
Не только средневековые документы, но и «античная» литература была фальсифицирована. Например, «Германия» Тацита — одна из таких фальшивок.
Католические священнослужители выдумали Новый Завет или по крайней мере переписали его заново.
Еще и в наши дни церковь занимается производством фальшивых «старинных» рукописей с целью «доказать» при помощи новых находок древность новозаветных текстов.
Немецкий ученый Евгений Габович отмечает, что российская школа критики хронологии и истории отличается склонностью к четким расчетам и к учету естественнонаучных аргументов. В отличие от российской школы соответствующая немецкая школа, английская, и американская в большей мере опираются на методы анализа гуманитарных наук, а в своем естественнонаучном анализе исходят из теории катастрофизма (теории природных катастроф)
Хотелось бы отметить, что эта теория не берется во внимание российскими сторонниками новой хронологии. Н. А. Морозов в своем «Христе» неоднократно подчеркивает что «наука преодолела» катастрофизм.
Идея катастрофизма утверждает, что Земля сравнительно часто подвергается катастрофам общепланетарного масштаба, имеющим внеземное, галактическое происхождение..
Иммануил Великовский является основоположником критики хронологии на Западе. Он же является творцом теории неокатастрофизма, которая исходит из того, что катастрофы случаются не раз в миллионы лет, как считают раньше, а с промежутками в тысячу-другую и порой даже только в сотни лет. Последние две, три, быть может, даже четыре катастрофы на Земле, изменившие планетарный характер, произошли на памяти человечества и отражены если не в исторических документах, то уж во всяком случае в мифах и сказаниях разных народов, а также в литературых произведениях древности.
И. Великовский родился в 1895 г. в Витебске в семье придерживавшегося религиозных традиций еврейского предпринимателя, выбившегося впоследствии в число самых крупных российских оптовиков. С ранних лет знакомый с Библией и другим древними книгами, свободно владевший с детства немецким и французским, И Великовский получал образование в основном дома от частных учителей. Как еврею путь гимназию был для него нелегким: лишь с большим трудом, да и то только в последние годы своего школьного возраста, он попал в Московскую Императорскую гимназию, которую и закончил с золотой медалью.
Однако даже последняя не дала ему возможность поступить сразу в Московский университет. Лишь проучившись год в Эдинбурге, он в начале мировой войны становится студентом медицинского факультета: повышенная потребность в военных врачах заставила царское правительство отменить процентную норму для евреев. В течение года в Шотландии он в основном изучал естественные науки. Параллельно с медициной он изучал в Москве юриспруденцию и древнюю историю. В 1917 г. И. Великовский и его родители, спасаясь от грозившего отцу семейства (как активному сионисту) ареста, бежали на юг, где с опасностью для жизни скитались три года, скрываясь то от красных, то от белых. В 1921 г. И. Великовский, чудом избежавший расстрела, по подозрению в шпионаже в пользу красных, вернулся в Москву, восстановился в университете и получил диплом магистра медицины.
В следующем году семья эмигрировала: родители в Палестину, а И. Великовский. в Германию. В Берлине он изучал биологию, в Цюрихе и Вене — психоанализ и работу человеческого мозга. В Берлине же И. Великовский создал еврейский научный журнал «Scripta Universitatis», в котором сотрудничал также и А. Эйнштейн (он редактировал физико-математический том журнала) и вокруг которого объединились ученые, создавшие несколько позже Еврейский Университет в Иерусалиме. И. Великовский проявил при этом такие выдающиеся организационные способности, что ему было даже предложено возглавить будущий университет в качестве ректора. И. Великовский отказался от этой чести, считая, что ректором нового университета должен быть известный ученый, а не молодой врач и начинающий исследователь.
Зарабатывавший себе и своей семье на жизнь своей психоаналитической практикой, И. Великовский посвящал все свободное время исследованиям. Известна похвала Фрейда по поводу одной из статей И. Великовского. Считается, что И. Великовский был одним из наиболее выдающихся практикующих психоаналитиков своего времени.
Летом 1939 г. И. Великовский с семьей приехал в США, чтобы закончить работу над книгой об интересовавших Фрейда фигурах прошлого: Моисее, Эхнатоне и Эдипе. Почти законченная, эта книга так и не была опубликована, ибо исследование интересовавшего его всю жизнь феномена коллективного забывания неудержимо потянуло И. Великовского к совсем новым темам и книгам. Именно эти исследования и вели его к теории катастрофизма (человечество стремится забывать прошлые кастрофы) и к тематике древней хронологии (человечество не обращается тщательно с воспоминаниями о своем прошлом, проституирует ими и переписывает их в зависимости от потребностей очередных элит).
И. Великовский никогда не служил ни в одной исследовательской организации и может, именно поэтому сумел написать свои многочисленные оригинальные книги и статьи. Однако это же обстоятельство стало камнем преткновения для признания значимости его работ официальной наукой: последняя всеми силами стремится защитить себя от неортодоксальных мнений, да еще и идущих со стороны. За редкими исключениями великие одиночки не признаются наукой, списываются в разряд шарлатанов и нарушителей спокойствия, отвергаются путем создания стены молчания, поверхностной по существу и уничижительной по тону критики. Все эти средства были применены и в данном случае. Против И. Великовского был применен даже аппарат корпоративного давления на издательство Мак-Миллан, планировавшее издавать его книги: под угрозой прекращения публикаций учебников членов ведущих научных организаций это одно из ведущих американских издательств было принуждено к расторжению договора с И. Великовским. о публикации его первой книги «Столкновение миров». Книги, ставшей после выхода в свет в другом издательстве бестселлером.
Бестселлер «Столкновение миров» был уже в 1951 г. издан в Германии, в известном издательстве Коолгаммер, и был с огромным интересом встречен читателями. И тут повторилась та же история, что и в США. На сей раз восстали связанные с издательством теологи. Издательство под угрозой бойкота было вынуждено передать свои права на последующие тиражи книги швейцарскому издательству Европа, известному своими антинацистскими взглядами.
В конце 70х и начале 80х годов книги И. Великовского стали снова публиковаться в Германии в известных издательствах. В последние годы (с опозданием на 25—45 лет) некоторые книги И. Великовского были изданы и в России.
Наибольший интерес представляет серия из четырех изданных у нас книг И. Великовского, посвященных доказательству существования в истории Ближнего Востока (в первую очередь Египта, Греции и Палестины) искусственной вставки длиной в пять с лишним веков. Соответствующая гипотеза явилась результатом отождествления описываемых Библией катастрофических природных явлений (10 казней египетских) времен исхода с аналогичными описаниями событий времен гиксосского нашествия на Египет. Осознав, что обе истории описывают одну и ту же природную катастрофу (ее уникальность послужила основой отождествления И. Великовским двух описываемых названными историями катастроф), И. Великовский был вынужден заняться вопросом об ошибках историков, разбросавших эти два описания одного и того же явления по векам.
И. Великовский нигде ссылается на Н. А. Морозова. Будучи педантичным и добросовестным ученым он непременно сделал бы это, если бы знал о работах Морозова. Это говорит о том, что И. Великовский независимо от Н. А. Морозова приходит к выводам об искажениях в истории.
Найденное И. Великовским объяснение для возникновения искусственной растяжки во времени крайне просто и служит эталоном для последующих разоблачений такого рода. Именно, он обнаружил, что египетские летописи (исторические источники) и описывающие тот же период источники из Палестины, Сирии и т. д. были ошибочно интерпретированы последующими поколениями историков как описывающие совершенно разные события и даже разные исторические периоды. В результате история древнего Ближнего Востока рассмотренного периода «удвоилась», т.е. искусственно была увеличена приблизительно в два раза за счет включения, вслед за описанными египтянами годами и десятилетиями, описания этих же лет и десятилетий летописцами с азиатской части Ближнего Востока.
Можно еще долго говорить и о других сторонниках пересмотра исторической хронологии. Для нас сейчас важно, что именно в результате фундаментальных исследований академиков Н.А. Морозова и А.Т. Фоменко произошел кардинальный пересмотр представлений о ходе мировой истории и в нашей стране.
ТЕМНЫЕ МЕСТА РУССКОЙ ИСТОРИИ
В мировой и отечественной истории много “темных мест”, загадок, необъяснимых фактов. Примеров можно приводить огромное количество. Много таких фактов мы находим в работах школы А.Т. Фоменко. Разобраться во многих необъяснимых исторических фактах помогает новая хронология.
Вот один из таких примеров.
Кто любит исторические места Москвы неоднократно бывал в Государственном историко-архитектурном музее-заповеднике “Коломенское”, расположенного на высоком правом берегу Москвы-реки. Известно, что это бышее село на Юго-Востоке Москвы, вошедшее в состав Москвы в 1960 году. История села Коломенское имеет древнюю историю. Первое известное нам упоминание о Коломенкском ( Коломнинском) мы находим в духовных грамотах Московского князя Ивана Калиты 13З6 года и 1339 годов “А се сыну своему Андрею ... село Коломнинское...”. Эти духовные грамоты дошли до наших дней и хранятся в Российском государственном архиве древних актов. (Архив Московский великокняжеский - царский XYI в. - посольского приказа. Ф. 135. Оп. 1.).
В XV;XVII веках здесь был построен комплекс дворцовой усадьбы русских царей.
Но почему село было названо Коломенское? Отчего произошло столь оригинальное название и что оно означает специалисты по топонимике спорят до сих пор.
Придворные историки XIX-го столетия считали, что село основано бежавшими от татар жителями Коломны. Но интересоваться историей возникновения села начали в XYIII в. Михаил Васильевич Ломноосов, который выдвинул и обосновал, на наш взгляд, истинную версию названия села, которая вскоре по понятным причинам была “забыта”.
Вот история этой версии. В одной из древних славянских летописей он обнаружил легенду о “воинах серебряного орла”, пришедших на Русь в древние времена. В результате анализа текста М.В. Ломоносов пришел к поразительному выводу - это были римские легионеры! Но такое историческое открытие противоречило упорно насаждавшейся тогда концепции о том, что до прихода на Русь варягов, в ее дремучих лесах жили дикие племена с первобытнообщинным строем. Концепция Ломоносова строилась на том, что государственность взяла свое начало не от разбойников-варягов , а от великих Римлян! Изучая труды римского историка Плутарха Ломоносов нашел объяснение появлению на древней Руси римских легионов. Это были легионеры римского полководца Марка Красса, который подавил восстание Рабов под руководством Спартака. В результате ожесточенной борьбы за власть между триумвератами Г.Цезарем, Г.Помпеем и М. Крассом. При разделе сфер влияния М. Красс получил должность проконсула Сирии. Корыстолюбивый и завистливый он обладал страстью к триумфам и трофеям. Прибыв в Сирию он задумал грандиозный восточный поход на Индию. В мае 53 года до н.э. (по традиционной хронологии) он с семью легионами форсировал реку Евфрат у Зевгемы (современный Бираджик) и стал продвигаться на юго-восток вдоль реки. В западной Месопотамии около города Карры (близ Эдессы) легионы Красса были окружены тяжелой парфянской конницей, всадники которой были закованы в латы. У крепости Синнака парфяне вероломно убили Красса. Деморализованные смертью полководца, легионеры не могли организовать сопротивление и были буквально изрублены парфянской конницей. Только префект пятого Италийского легиона Квинт Коломний сумел организовать круговую оборону. Римляне стояли насмерть. Кавалерия много раз безуспешно пыталась атаковывать их, но постоянно вынуждены были отступать, неся ощутимые потери.
Тогда парфянский полководец Сурен предложил римлянам перейти на службу парфянскому царю Ороду (Орда ?). Безвыходность положения заставила К. Коломния принять это предложение.
Легион, сформированный из оставшихся в живых римских воинов, был направлен охранять северо-восточную границу Парфии (район современной Ферганской долины). Этот район являлся объектом притязаний Парфии и китайской империи (Ханьской).
Китайские войска атаковали римский легион в феврале 46 года. Превосходство китайцев в численности и вооружении заставило отойти легионеров К. Коломния и укрепиться на гористом холме. Но силы были не равны и легионеры были обречены на гибель.
Китайцы раньше никогда не сталкивались с войсками римлян и были восхищены мужеством этих воинов, готовых сражаться до конца. Чтобы не терять свои войска, китайское командование предложило К. Коломнию уйти в любом направлении, но дать обещание, что римляне не вернуться в Парфию.
К. Коломний, посовещавшись с командирами, принял решение согласиться с предложением ханьского командования. Единственный путь для движение римских легионов был на Север. (На юге непроходимые горы, на востоке Китай, на западе Парфия, к которую он дал обещание не возвращаться).
Так начался трудный поход на Север. Дойдя до реки Урал, римские войска пошли по торговому пути из Средней Азии в Верхнее Поволжье и к концу апреля вышли к Волге. Идти сразу юг, к Средиземноморью, на родину отряд К. Коломния не мог. Эти территории контролировали войска парфенян. Пришлось идти опять на север, чтобы добраться до верховьев Борисфена (Днепра) , а уж оттуда спуститься вниз по нему до Черного моря.
К концу лета римляне достигли устье реки Оки. Первые морозы застали отряд К. Колония в среднем течении Москва-реки. В конце октября отряд из полутора тысяч оставшихся в живых легионеров остановился и стал строить зимний лагерь на высоком берегу реки. Не привычные к морозам римляне не могли двигаться дальше.
Славяне-вятичи из окрестностей тянулись к невиданным до селе воинам, говорившим на непонятном языке. Тянулись к ним и славянки. К весне все обжились, узнали друг друга.
Когда потеплело, римляне приступили к изготовлению лодок, чтобы продолжить свой путь по воде. Работа продолжалась до самой осени и возвращение опять пришлось отложить из-за надвигающихся холодов. Наступил второй год зимовки. В январе 44 года Коломний простудился и умер от воспаления легких. Новым командиром был избран Дион Кассий, который впоследствии, вернувшись на родину, станет известным римским писателем и историком и опишет эти события.
Наступила весна 44 года. Домой решили вернуться только половина римлян - 700 человек, остальные решили остаться. Многие за полтора года стоянки успели привыкнуть к жизни в этих местах, обзавестись семьями. Им уже не хотелось покидать насиженные места.
Безымянное укрепление, в котором они провели полтора года, получило название Коломния, так называли его местные жители по имени умершего вождя римских воинов.
Так М.В. Ломоносов открыл историю появления села Коломенского. Версия Ломоносова получила признание у патриотически мыслящих людей того времени. Так А. Сумароков посвятил древней Коломнии стихотворение, которое было напечатано в журнале “Северная пчела” с соотвествующей исторической ремаркой.
Естественно, немецкие историки (разные Шлецеры, Миллеры, Байеры), да и отечественные ортодоксы, получившие от двора заказ на написание нужной истории, встретили версию Ломоносова, опубликованную его “Древней российской истории”, как говорится в “штыки”.
Ее стали настойчиво “замалчивать”, развивая свою норманскую теорию. Ведь согласно версии Ломоносова русские получались вовсе не варварами и дикарями, которыми их пытались изобразить в официальной историографии. Выходит, что еще до нашей эры они были вполне нормальными людьми. Ведь не стали бы благородные римские легионеры на равных общаться с дикарями, да еще создавать с ними семьи, да еще остаться навечно жить сними. Согласно же официальной версии, до прихода Рюрика в X в. нашей эры да и долго потом славяне еще были дикарями.
И все же надо признать, что полных доказательств своей версии М. В. Ломоносов найти не мог.
Как отмечает Российский историк Е.В. Иванов, доказательства, которые не смог найти М.В. Ломоносов, нашлись неожиданно в конце XIX - начале XX веков. Е.В. Иванов в своей книге приводит следующие примеры: “Летом 1903 года крестьянин села Коломенское, копая колодец, обнаружил остатки оружия и доспехов римского легионера, при корчевании старых яблонь в Вознесенском саду крестьяне наткнулись на обломки античной статуи, крестьянин села Дьякова, обрабатывая свой огород, находит в 1911 году клад золотых и серебряных римских монет... подобные находки, - пишет он, - можно перечислять долго. “. Профессор А.И. Некрасов еще до революции (1908 и 1916 гг.) руководил раскопками на территории Коломенского. Им, в частности, были обнаружены несколько каменных надгробий. Описывая свои находки, он на одной из найденных известняковых плит обнаружил надпись “PRAEFECTUS CVINTUS COLOMNIUS”.
В 1916 году, проводя археологические изыскания около церкви Св. Георгия, А.И. Некрасов находит - лаборум - римский военный знак, служивший знаменем, несколько серебряных и бронзовых сосудов и алтарь посвященный Марсу.
Когда, казалось, была доказана А.И. Некрасовым гипотеза М.В. Ломоносова, в 1918 году, как сообщает Е.В. Иванов, начальник музейного отдела при Народном Комиссариате Просвещения А.М. Гольденберг запрещает А.И. Некрасову проводить дальнейшие раскопки, а находки обнаруженные в разное время на территории Коломенского, изымаются из фондов Исторического музея. В 1928 году ученый арестовывается ОГПУ, как “пропагандист чуждых пролетариату идей исторического идеализма и навсегда пропадает в колымских лагерях. В дальнейшем никто из советских историков уже не решался оспаривать “общепринятый”взгляд на историю происхождения Села”.
Сегодня, опираясь на выводы школы А.Т. Фоменко, становится ясной эта загадочная история. Выводы М. В. Ломоносова и А.И. Некрасова противоречили общепринятой концепции хронологии, согласно которой отряд древних римлян Квинта Коломния и славян разделял как минимум отрезок времени в тысячу лет. Римляне просто не могли быть в это время на территории современной Москвы. Но взгляните на это с позиций новой хронологии, согласно которой сдвиг истории Древнего Рима к нашему времени равняется примерно 1050 лет все встает на свои места. Тогда, в начале XII века эти события более чем вероятны. Так исследования А.Т. Фоменко в области хронологии подтвердили гениальную догадку М.В. Ломоносова и объясняют находки римских монет , оружия и надгробной доски с именем префекта Коломния.
СКРЫТАЯ ИСТОРИЯ
В самом начале XVII века, по мнению А.Т. Фоменко, произошли события, которые потрясли все общество и полностью перевернули наши представления о мире. В результате дворцовых интриг пала Великая русская империя, которая владела практически всем миром. Об этой империи я рассказал в книге «Третий Рим».
В традиционной историографии, повествуя о древней русской истории, рассказывается по существу только о событиях, которые происходили в европейской части бывшей империи.
Вместе с тем, развалившаяся Великая русская империя того времени представляла собой фактически несколько различных стран: Россия со столицей в Петербурге, Московская Тартария со столицей в Тобольске, Независимая Тартария со столицей в Самарканде, Китайская Тартария.
Московская Тартария была самой большой страной в мире.
Мало кто знает, что Романовы, незаконно пришедшие к власти в 1613 году, владели только малой частью территорией прежней Великой русской империи.
Как отмечает Ярослав Кеслер в книге «Русская цивилизация» Московия Михаила Романова ограничивалась в южной ее части нынешним Золотым Кольцом России. На западе границы доходили только до Твери. На юго-западе граница проходила под Вязьмой и Можайском, на юго-востоке границей была Коломна, на востоке ; Нижний Новгород. Известное выражение «загнать за Можайск» означало выгнать за границу, а выражение «коломенская верста» не что иное, как пограничный столб.
Сибирь и Дальний Восток представляли собой самостоятельное независимое государственное устройство, хранившее традиции Великой русской империи.
Граница Московии и Сибири в те времена проходила не по Уральским горам, а по Волге под Нижним Новгородом. Так на французской карте 1706 года восточная граница Московии с Сибирью проходит от Белого моря по реке Мезень, далее на юг, пересекая Северные Увалы и Волгу и Нижний Новгород, далее вверх по Оке до Касимова, от Касимова по меридиану на юг до Богучара на Дону. Слева от Богучара, вверх по Дону Московия граничила с казацкими землями, т.е. с Диким Полем, а в промежутке Тула ; Колуга с Воротынью. Ни Дикое Поле, ни Воротынь налогов и податей Московии не платили, т.е. были независимы.
Вниз по Дону до впадения Северного Донца проходила граница Сибири и Дикого поля. Междуречье Дона и Волги и Северный Кавказ занимала Черкассия, а междуречье Дона и Днепра относилось к Крымскому ханству. Расположенные к востоку от меридиана Мезень;Пенза Черкасия, Астраханское царство, Булгарское княжество, Казанское царство, княжества Вятка, Пермь, Зыряния и Югория официально входили в Сибирскую конфедерацию, а не Московию.
Вся территория за Уралом от нынешнего Гурьева до ВерхнеУральска и далее к востоку до слияния Зеи и Амура была вообще независима ни от Сибири, ни, тем более, от Московии. Это была независимая Тартария. Столицей этой Независимой Тартарии был Чсарайчик ; нынешний Гурьев. Выше него по реке Яик располагалась казацкая крепость Кошяицк (Яицкий городок).
Если посмотреть на карту Азии из Британской энциклопедии, то мы увидим, что юг Сибири разделен на Независимую Тартарию на западе и Китайскую Тартарию на востоке. Китайская Тартария ((Chinese Tartary) граничит с Китаем (China).
Таким образом, подчеркивает Я. Кеслер, развалившаяся великая Русская империя того времени представляла собой фактически несколько различных стран: Россия со столицей в Петербурге, Московская Тартария со столицей в Тобольске, Независимая Тартария со столицей в Самарканде, Китайская Тартария.
В настоящей книге мы попытаемся показать, какое огромное значение имели Московская Тартария, Независимая Тартария и Китайская Тартария в мировой истории, какие малоизвестные события русской истории происходили на территории Урала и Сибири. Именно на Урале и в Сибири надо искать тайну «семейства хранителей Грааля». При этом под «семейством» Грааля мы понимаем сообщество людей, хранивших традиции древнего великого русского государства.
До настоящего времени история Сибири освещена крайне скупо. Для большинства читателей, вероятно, Сибирь представляется глухоманью, бескрайнем морем тайги. Вместе с тем, как пишет Я. Кеслер, Сибирь в смысле развития культуры опережала Московию. Например, история русского театра начинается с любительской группы Ф. Волкова в Ярославле в 1750 г. и Императорского театра в Петербурге в 1756 г. Вместе с тем, в Тобольске, столице Сибири, уже в 1705 году был построен постоянно действующий театр. Это был трехъярусный театр, сделанный из векового кедра. По архитектуре и по репертуару он превосходил знаменитый Венский театр. В Петербурге и близко ничего подобного не было. Тобольский театр действовал без перерыва 290 лет. Только в XX в., то есть в наши дни, он был варварски сожжен «новыми русскими». А знает ли уважаемый читатель, что в конце XVIII в. будущий российский император Павел I на балу в Вене лихо отплясывал татарскую кадриль. Это был самый модный в то время в Европе танец!
Николай Новгородов, автор ряда интереснейших исследований по русской истории, справедливо пишет, что отцы церкви, с одной стороны, и «ученые немцы» ¬ с другой, сделали все возможное, чтобы совершенно убедить россиян, будто история российская началась с приходом во власть варяга Рюрика и с принятием христианства. Служителям культа было нетрудно утверждать, что до крещения русские язычники «жили в лесе якоже всякий зверь». Возражавшим легко было приписать пропаганду язычества, за что по законам Российской империи даже в XX веке назначали несколько лет каторги. Русофобствующие «ученые немцы», волею судеб первыми писавшие русскую историю, были абсолютно солидарны с лукавыми отцами церкви, и в результате мы имеем то, что имеем, то есть русскую историю без корней.
Между тем в X веке, накануне крещения киевлян на Днепре, русичи никак не выглядели отсталым народом. В IX¬X веках викинги называли Древнюю Русь страной городов. Это не противоречит Тациту, утвеждавшему в 60-ом году, что германцы еще не знают городов, тогда как славяне имеют их во множестве. В 907 году русы под предводительством Олега брали Царьград “в ладейно-тачаночном строю”, то есть на колесном ходу под алыми парусами ¬ посуху! Какой другой народ, вышедши из леса, выделывал этакое? В следующем веке дочь Ярослава Мудрого, выданная за французского короля, сильно тосковала по златоглавому Киеву в деревне, коей был в то время Париж. И недоумевала, как французские короли могут спать без простыней, словно звери на шкурах?
В том же XI веке женщины посылали любимым записки на бересте, а охотники помечали своими инициалами стрелы на пушного зверя. Не о поголовной ли грамотности свидетельствуют эти факты, как и сотни других обнаруживаемых археологами берестяных грамот? Кроме того, раскопки в крупных городах показывают, что они были обустроены водопроводами, дренажными системами, мощеными улицами. В раскопках, как правило, не находят лаптей. Обувь ¬ кожаная с узорной аппликацией. Всюду шахматные фигуры. Оправдано ли начинать историю Руси с принятия христианства, спрашивает Асов, когда мы видим высочайшую культуру русского народа накануне крещения в Днепре и Волхове?
Еще более категоричен в оценках первых сведений о Руси в «Повести временных лет» А Бушков. В книге «Россия, которой не было он пишет: « Делайте со мной что хотите, но я твердо уверен, что Нестор ¬ поганый русофоб. Надо очень не любить своих земляков, чтобы представить их полными и законченными дикарями, только вчера слезшими с деревьев и не без труда оторвавшим себе хвосты. По Нестеру, киевляне в 986 году от Рождества Христова были некими тупыми существами с девственно чистыми мозгами».
Впрочем, история летописи Нестора не столь проста. Вот что пишет по этому поводу первый ее исследователь Август Людвиг Шлецер. «В 1720 г. Татищев был командирован в Сибирь… Тут он нашел у одного раскольника очень древний список Нестора. Как же он удивился, когда увидел, что он совершенно отличен от прежнего! Он думал, как и я сначала, что существует только один Нестор и одна летопись. Татищев мало-помалу собрал десяток списков, по ним и сообщенным ему другим вариантам составил одиннадцатый…».
От всего многообразия списков каноническим для русской историографии стал один единственный. Что же на самом деле представлял собой этот список сегодня можно только догадываться.
Как известно, в IX и X веках арабским и персидским географам были известны три русские земли: Киевская, Новгородская и Третья Русь, которую они называли Артанией (Ордынией), или просто Артой (Ордой). Локализация Артании представляет собой большую географическую загадку русской истории. Исследователи отождествляют ее с Тмутараканью, Черниговым, Рязанью, Оршей
Однако, отмечает историк Николай Новгородов, даже скудные сведения из арабских и норманских источников задают совсем иной, восточный вектор поиска Артании. Купцы привозили из этой страны черных соболей, свинец и чрезвычайно высококачественные клинки, распрямлявшиеся при сгибании пополам. Артанские купцы ничего не рассказывали о своей родине и никому не позволяли себя провожать, а тех, кто незаконно проникал в страну, попросту топили в реке.
Н. Новгородов убедительно доказывает и определяет западносибирскую локализацию Третьей Руси. Это позволяет объяснить расположение загадочного норманнского Острограда. Известно, что норманы говорили о двух русских землях, Гардариках и Острогарде. Гардариками норманы называли новгородско-киевскую Русь, а Острогардом¬ какую-то восточную Русь. В.Н. Татищев, ссылаясь на Гельмгольда, писал: «Русь называется Остергард того ради, что на востоке лежит. Она же и Хунигард именуется для того, что там первое селение гуннов было».
В древности германцы часто хаживали в Острогардию, о чем свидетельствуют надписи на камнях у Перингскиолда. То, что Острогардия была на Оби, пишет Н. Новгородов, обосновывается еще и тем, что именно здесь археологи находят бронзовые чаши работы германских мастеров. Гипотеза о западногерманской локализации Третьей Руси, по его мнению, позволяет рассматривать ее в составе общего этнопотока, в его накопителе, пульсационно выбрасывающим в Европу хетоов, кимров, скифов, сарматов, гуннов, готов и многие другие племена и народы. Это обстоятельство могло бы совершенно по-новому высветить вопрос, откуда пошла русская земля.
Арабы называли Третью Русь Артанией, тюрки и монголы Ордой, норманны Острогардом, французы и испанцы Ардеселибом. А как ее называли сами русы? ¬ задается вопросом Новгородов. Судя по средневековым западноевропейским картам, отмечает он, они называли ее Лукоморьем. Но ведь моря на Западно-Сибирской равнине нет. Новгородов предполагает, что название этой земли Лукоморье было принесено сюда нашими далекими предками, переселившимися в более теплые края из арктической Прародины Гипербореи, располагавшейся на таймырских берегах ледовитых морей Карского и Лаптевых. Северный или Горный Таймыр, по его мнению, и является Прародиной народов.
Коротко говоря, Русь в древние времена являлась мощнейшим государством. О становлении этого русского государства во главе с князем Юрием Даниловичем, которое в традиционной историографии вошло под названием империи Чингизхана много написано в работах А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского. Практически это была мировая империя, жившая по единым законам. Попытки нарушения этих законов или княжеские распри жестоко карались мощными вооруженнымим силами. Вот почему долгое время на планете сохранялся мир и порядок. Это было, по существу, было братство хранителей духовных традиций Грааля.
Сейчас нам, воспитанным на представлениях традиционной истории, даже трудно себе представить, какой огромной и мощной была Великая русская империя до 1613 года. И уж совсем, вероятно не поверят, что в состав этой империи входила даже Америка.
. АМЕРИКА ; МАЛЕНЬКАЯ ПРОВИНЦИЯ
ВЕЛИКОЙ РУСИ
Как известные математики академик А.Т.Фоменко и Г.В. Носовский, на мой взгляд, убедительно доказали, что Америка входила в состав Великой русской империи. Но ведь об этом писали и раньше, просто до основателей новой хронологии об этом практически не писали.
Об открытии Америки, об американских аборигенах выдвигалось множество различных версий. Мнения некоторых ученых об истории заселения Америки историки считают «дикими теориями». Но интересно, что теории, которые сегодня кажутся дикими, таковыми не являются с точки зрения новой хронологии.
В XVI веке Бартоломео де лас Касас впервые выдвинул идею о переселении в новый свет некоторых "колен израилевых" после разгрома Израильского царства ассирийцами. Именно этим "исчезнувшим племенам" приписывалось создание всех высоких цивилизаций доколумбовой Америки.
Приверженцы этой теории утверждали, что в ранних испанских хрониках сохранились "ясные" доказательства того, что христианские элементы играли большую роль в религии древней Мексики.
Ведь были же найдены изображения крестов в храмах майя, говорили они, а мексиканский Бог Кецалькоатль высказывал в своем учении ряд христианских догм и даже имел среди своих регалий изображение креста. Древние мексиканцы знали, оказывается, и о распятии Христа.
В XIX веке английский аристократ лорд Кингсборо вновь доказывал, что Ацтеки и Майя происходят от "исчезнувших племен израилевых". Он собрал и опубликовал множество древних индейских рукописей.
В.И.Гуляев по этому поводу писал: «Отстаиваемая им "израильская теория" происхождения аборигенов Америки не исчезла вместе с ним. Она продолжает существовать и в наши дни, причем ее взяли на вооружение члены влиятельной религиозной секты "Церковь Иисуса Христа" (мормоны). Согласно их учению, создателями доколумбовых цивилизаций Америки были таинственные семитские племена харедиты, ламаниты, нефиты и другие, которые пересекли еще в глубокой древности Атлантику и основали многочисленные колонии по ту сторону океана... В штате Юта (США) был создан крупный университетский центр Брингхэм Янг, превратившийся в главный рассадник религии мормонов. Прикрываясь маской учености, некоторые работники университета пытаются вновь вытащить на свет самые фантастические и нелепые теории прошлых веков. Так, в ряде статей, посвященных анализу мотива креста в искусстве Майя, утверждается, что крест служит неоспоримым доказательством того, что христианское учение проникло в Новый Свет задолго до Колумба. Здесь же мы вновь встречаем старую версию о том, что древние Майя знали библейский миф о потопе, а их Бог Кукулькан (Кецалькоатль) ; не кто иной как сам Иисус Христос. Больше того, пытаясь найти материальные доказательства пребывания в Америке "исчезнувших колен израилевых", мормоны создали специальную археологическую организацию».
Вот что сообщает на эту же тему историк Р.В.Кинжалов: "Среди теорий о происхождении индейцев... существовал взгляд, впервые высказанный Педро Мартиром, о древних евреях как их предках. Впоследствии его точка зрения была принята и расширена многими авторами. В индейских документах XVI ¬ XVII вв. нередки упоминания об их еврейских предках и различных событиях из истории древнего Востока, о которых сообщает Библия".
Ортодоксальные историки объясняют, что эти сведения были привнесены в индейскую историю позднейшими "местными церковными проповедниками". Говорить о христианстве среди аборигенов до открытия Колумбом Америке нелепо.
С точки зрения новой хронологии эти средневековые рассказы не являются "фантастическими и нелепыми". Наоборот, по мнению Фоменко и Носовского, они гораздо ближе к истине, чем привычная нам версия традиционной истории.
И Бартоломео де лас Касас, и лорд Кингсборо, и Педро Мартир и мормоны (и многие другие), в значительной мере были правы, утверждая, что колонизация Америки была осуществлена "израильскими племенами". Согласно новой хронологии, богоборческое, то есть израильское, завоевание "земли обетованной", в том числе и Америки, было осуществлено Русью-Ордой совместно с Османией-Атаманией в XIV-XVI веках. Оно описано в Библии как завоевание Моисея и Иисуса Навина. Фоменко и Носовский считают, что напрасно современные историки называют точку зрения перечисленных выше авторов "фантастической", а их теории "дикими".
В то же время, по мнению авторов новой хронологии, Барломео де лас Касас, лорд Кингсборо, Педро Мартир, мормоны и многие другие глубоко ошибаются в датировке завоевания Америки. Было это не "в глубокой древности", как они считали, а в эпоху XIV ¬XVI веков. Кроме того, под давлением общепринятой версии истории, они ошибочно считали, что "израильские племена" вышли с территории современной Палестины, но, как мы увидим далее, они вышли из совсем других мест.
Современная историческая наука накопила много свидетельств о тесной связи между "древними" культурами Майя в Америке и "древними" культурами Европы и Азии. Однако, находясь под прессом неправильной традиционной хронологии, современные историки и археологи вынуждены отодвигать эти тесные связи в "далекое прошлое", якобы задолго до плавания Колумба в XV веке. Но в таком случае у них получается, что якобы задолго до Колумба между Америкой и Евразией существовали постоянные связи, уровень и интенсивность которых были настолько высоки, что соответствовали состоянию человеческой цивилизации лишь начиная с XV ¬ XVI веков. Для историков здесь кроется непреодолимое хронологическое противоречие. Поэтому с одной стороны они вынуждены признавать наличие "древних", теснейших и регулярных связей Америки с Евразией, а с другой стороны вынуждены постоянно оговариваться, что связи эти были "случайными", "редкими" и т.п. И вообще как бы даже вовсе и не связями, а лишь "случайными совпадениями", которые сами по себе "ничего не значат".
Вместе с тем факт остается фактом, ¬ в Америке и в Египте существовал обычай строить каменные пирамиды и мумифицировать умерших; и там, и здесь был распространен культ солнца; обе области имели иероглифическую письменность, сложный календарь, сходные формы монументальной скульптуры и т.д. Подобные параллели призваны были доказать, что между высокими цивилизациями Мексики и Перу и культурой Египта также существовали тесные связи. Наиболее яростными приверженцами этой гипотезы стали французы Ле Плонжон и Брассер де Бурбур, а также англичанин Эллиот Смит.
Фоменко и Носовский замечают, что указанные авторы, находясь под влиянием ошибочной скалигеровской хронологии, были вынуждены измысливать для объяснения очевидно тесных и регулярных "древних" связей Америки с Евразией искусственные теории, которые действительно представляются излишними. С точки зрения новой хронологии нужды в таких искусственных построениях нет. Фоменко и Носовский четко говорят, что обнаруженные тесные и регулярные связи действительно имели место, но не в "глубочайшем прошлом", а лишь начиная с XIV ¬XV веков. Это был результат завоевания и колонизации Америки Русью-Ордой совместно с Османией-Атаманией. В таком случае многие недоуменные вопросы, накопившиеся у историков и археологов, отпадают сами собой.
В 1590 году, когда испанский монах Хосе де Акоста впервые постулировал наличие в древности северного сухопутного моста между Америкой и Азией, была высказана мысль об азиатском происхождении американских индейцев. В XVII веке голландец Иоганнес де Лает в качестве основного ядра азиатских переселенцев в Америку назвал "скифов"... В подробном и бесхитростном рассказе Хуай Шеня (якобы 499 год н.э.) некоторые ученые усматривали намек на открытие Америки китайцами за 1000 лет до Колумба. Интересным фактом является и то, что американские индейцы очень близки по своему физическому облику монголоидному населению Восточной Азии.
И совсем уж нелепой по мнению современного историка выглядит в наши дни гипотеза американца Гарольда Гладвина об исчезнувшем флоте Александра Македонского. Как известно, после внезапной смерти великого полководца началась ожесточенная борьба за власть. И только Неарх адмирал огромного греческого флота, подготовленного для нового похода в Азию, не принял в ней никакого участия. Он попросту "исчез" вместе со своими кораблями. Этот "исчезнувший" флот совершает огромный по расстоянию переход от Средиземноморья до тихоокеанского побережья Америки. Цивилизованные греки добираются, наконец, до американского континента. И там, где ступала нога белых пришельцев, расцветали впоследствии яркие индейские цивилизации. По словам Гладвина, лучшим подтверждением его точки зрения служат изображения воинов в греческих шлемах на древних перуанских вазах, а также скульптуры бородатых людей европеоидного облика, найденные в Мексике. Американские индейцы носили, оказывается, "пышные головные уборы в виде тюрбанов.
Фоменко и Носовский замечают, что Гарольд Гладвин не был во всем прав, но с точки зрения новой хронологии участие огромного флота Александра Македонского в завоевании Америки отнюдь не является "нелепым". Напротив, было бы исключительно странно, если бы его там не было. Трудно представить себе, пишут они, чтобы могущественный хан Османии-Атамании, эпохи великого завоевателя Магомета II, остался бы в стороне от такого грандиозного предприятия как присоединение к Орде-Атамании новых благодатных земель только что открытого огромного американского континента. По мнению сторонников новой хронологии, все основные силы знаменитого военного флота османов-атаманов были немедленно брошены на это завоевание. Казацкие османы-атаманы вряд ли остались бы в стороне от такой богатой добычи.
Вернемся к факту существования тесных связей Америки и Евразии в якобы "доколумбово время". Математики справедливо отмечают, что большое число очень специфических параллелей предотвращает любую возможность случайного совпадения.
Известный мексиканский археолог и искусствовед Мигель Коваррубиас предполагает, что "великие традиции тео-тихуа-канской культуры были принесены в долину Мехико... таинственной чужеземной элитой, родина которой находилась где-то на Востоке... Подчинив себе более примитивные местные племена, пришельцы, по его мнению, стали во главе нового цивилизованного общества, сложившегося на базе слияния двух культурных потоков: местного и чужеземного.
Но, пожалуй, наиболее крайнюю позицию в споре о происхождении цивилизации Тео-тихуа-кана занял шведский исследователь Сигвальд Линне, много лет проводивший раскопки на территории города. Он доказывал, что... местное население было полностью вытеснено из благодатной долины каким-то неведомым пришлым народом, который и создал через некоторое время блестящую культуру классической эпохи. Таким образом, большинство специалистов по тео-тихуа-канской культуре, долго работавших в зоне города и лучше, чем кто бы то ни было, знакомых с его культурой, сошлось на том, что местная цивилизация принесена либо с востока, либо с запада, либо с юга, но только не родилась в самом Теотихуакане.
Историки сообщают также, что еще в конце XIX начале XX в. ученые-американисты Леонард Адам, Карл Гентце, Поль Риве, Хосе Имбеллиони и другие обратили внимание на азиатско-американские параллели в искусстве. В солидных трудах К.Гентце и Л.Адама указывалось на интересные совпадения в мотивах, орнаментике и приемах стилизации различных изделий народов Восточной Азии, с одной стороны, и северо-западного побережья Америки и Мексики с другой... Ход древней истории выглядел, согласно этой концепции, примитивно просто: "дающий" Восток и "воспринимающая" периферия, в которую входила почти вся наша планета... Немалую роль при этом сыграли работы немецких и австрийских этнографов, создателей теории "культурных кругов" Ф.Гренбера, В.Шмидта, Б.Анкермана, В.Копперса и других, пытавшихся доказать, что культуры всех народов мира происходят от семи или восьми волн последовательных миграций гигантского масштаба, исходивших из некоего таинственного центра, который следует искать где-то в юговосточной Азии и в прилегающих к ней районах Океании.
Загадочный "центр" ученые искали долго, но не нашли. Его нашли специалисты по новой хронологии. Создатели теории "культурных кругов", сами того не подозревая, нащупали последствия грандиозного, расширяющегося во все стороны, завоевания-расселения Орды-Атамании, приведшего к возникновению Великой (Монгольской) Империи. Связанные по рукам и ногам неправильной хронологией, ученые пытались искать "центр" в "далеком прошлом". Там они его не нашли, потому что им была Русь-Орда и Османия-Атамания XIV ¬ XVI веков.
Неправильная хронология мешала ученым сделать те самые выводы, который сделали Фоменко и Носовский. Судите сами. Историки пишут, что, к сожалению, почти все приведенные здесь параллели носят чисто внешний характер, а хронологический разрыв между ними достигает каждый раз многих столетий. Если, скажем, рельефы с лотосами из Амаравати (Индия) относятся ко II в.н.э., то их мексиканские "двойники" из Чичен-Ицы были созданы в лучшем случае около XII в. н.э. В Камбодже ступенчатые пирамиды появляются впервые лишь в X в. н.э., тогда как в Мезо-америке в начале I тысячелетия до н.э.
Уберите отсюда неправильные скалигеровские даты, говорят Фоменко и Носовский, "поднимите" все эти параллели в эпоху XIV ¬ XVI веков, и все станет на свои места. Никаких хронологических противоречий. Загадочные, разнесенные во времени, массовые параллели превратятся в обычную картину взаимодействия более или менее одновременных культур XIV ¬ XVI веков. Мгновенно исчезнут многочисленные нелепости скалигеровской истории, вроде следующей. Якобы, в IV в.н.э. в Индии строились морские суда, которые значительно превосходили по размерам каравеллы Колумба и других ранних испанских путешественников. Да, действительно, строили в Индии такие огромные корабли, но только не в IV веке н.э., а в XIV ¬XVI веках н.э. И не в той Индии, о какой, быть может, сейчас подумал читатель. Иначе возникает вопрос ¬ почему вдруг индийцы в один прекрасный момент решили ни с того ни с сего отказаться от мощных военных кораблей и вернулись к простым лодкам?
Или вот, например, еще такой яркий факт. Речь идет о римских монетах IV в.н.э., обнаруженных несколько лет назад на побережье Венесуэлы. Монеты, среди которых было много дублетов (золотых), находились в глиняном кувшине, глубоко зарытом на берегу океана. Как же они сюда попали? "Античные" римляне высадились в Америке в IV веке н.э. и закопали тут свое золото? Может быть случайно заплыл римский корабль? Потерпел крушение у берегов Америки и "античные" римляне решили припрятать золото на берегу неведомого материка, чтобы легко найти, когда вскоре приплывут сюда в следующий раз из далекого Рима. Вряд ли все это было так, отмечают авторы новой хронологии. Это было не "античное", а имперское золото. Его зарыли в Америке не в IV веке, а в XIV ¬XVI веках, когда начались регулярные связи Старого Света с Новым.
Как возникло название "Америка"? Сегодня нам авторитетно объясняют, будто происходит оно от имени Америго Веспуччи (1454 ¬ 1512), флорентийского мореплавателя, который был участником, всего лишь участником, нескольких экспедиций в Новый Свет. Как сообщает энциклопедия, он "впервые высказал предположение, что эти земли новая часть света". Однако, что он сделал заметного для мировой истории неизвестно. Таким образом, нас хотят уверить в том, что адмиралы экспедиций, войска, капитаны флотов, его товарищи по плаванию, да и вообще вся просвещенная Европа XVI века, в том числе ее картографы, были настолько потрясены его "предположением" или какими-то его ЛИЧНЫМИ качествами, оставшимися нам неизвестными, что решили назвать гигантский континент именем скромного участника.
Скорее всего, все было наоборот, считают Фоменок и Носовский. Не континент получил свое имя от скромного участника, а участник получил свое громкое имя от названия того континента, куда ему посчастливилось несколько раз сплавать. Имя же континента Америка или Аме-Рика по их мнению происходит от Майя-Рика, то есть майя-государство, государство майя, что значит мое государство. Дело в том, что в средние века слово рика означало государство.
В традиционной истории иногда обсуждается следующая загадка. Как удалось сравнительно немногочисленным силам испанцев завоевать огромный континент и уничтожить цветущие и мощные цивилизации? Предлагаются ответы: якобы, индейцев испугали лошади испанцев, их мушкеты и т.п. Но это малоправдоподобно, поскольку испанцев было слишком мало, а индейцы, создавшие такие цивилизации, не были дикарями. Поэтому правильный ответ скорее всего таков. Либо "легкое завоевание" является отражением действительно достаточно быстрого освоения и колонизации Америки первой волной ордынского "колумбо-ноевского" завоевания XIV¬XV веков. В то время в Америке никаких "могучих империй" еще не было. Их еще только создадут прибывающие сюда ордынцы Майя, Тольтеки (татары) и т.д. Поэтому воевать в то время было еще не с кем. Либо же "загадка" отражает реалии XVII¬XVIII веков, когда мятежные реформаторы прибыли в ордынскую Америку под маской друзей, и были естественно приняты как свои. А затем они организовали дворцовые перевороты и, захватив верховную власть, начали громить ордынские государства Майя, Ацтеков и т.д.
Считается, что в начале XVI века на Америку обрушилось испанское нашествие так называемая конкиста. Именно в это время были практически полностью уничтожены цветущие индейские цивилизации Центральной Америки. Тут возникает немало вопросов. По-видимому, мы имеем дело с искаженной исторической версией, созданной историками в XVII¬XVIII веках. Следует отдавать себе отчет в том, что исказить историю открытия и колонизации Америки европейским историкам было несравненно легче, чем европейскую. Над историей Европы пришлось немало поработать. Требовалось сломить, в том числе и силой, упорное сопротивление целых слоев европейского общества, еще хорошо помнивших свою недавнюю правильную историю. Скалигеровскую версию истории внедряли в умы европейцев с большим трудом, события же в далекой Америке волновали европейцев куда меньше. От Америки их отделял Атлантический океан и скупые американские сведения попадали в Европу лишь благодаря кораблям, изредка пересекавшим Атлантику.
Летописание Америки было в руках всего лишь нескольких европейцев, которые могли легко договориться друг с другом, и которым можно было быстро объяснить что нужно писать, а чего писать никак не следует. Тем более, что подлинные ордынско-индейские летописи сгорали в это время на кострах. Безжалостно уничтожив груды ордынско-индейских манускриптов, люди вроде Диего де Ланда брали затем в руки перо и, обливаясь крокодиловыми слезами, начинали писать "правильную историю индейцев".
При знакомстве с описаниями испанской конкисты XVI века сразу бросается в глаза заметное присутствие среди имен конкистадоров, занимавших руководящие посты в армии испанцев, имен, происходящих от слова орда. Это ясно видно, например, по книге Бернала Диаса дель Кастилло, считающегося очевидцем и участником конкисты. Начнем с того, что имя знаменитого предводителя конкистадоров ¬ адмирала Эрнандо Кортеса (Hernando Corte's), то есть К+ОРТЕС несет в себе имя Орта или Орда. Кроме того, не исключено, что имя Кортес первоначально звучало как Хордес, Horda, то есть та же Орда.
Имя его известного соратника, капитана Педро Альварадо (Pedro de Alvarado) явно происходит от названия Альба-Орда, то есть Белая Орда. Другого выдающегося соратника Кортеса звали Диего де Ордас (Diego de Ordas). То есть попросту орда, ордынец. Далее, в имени Педро Барба (Pedro Barba) звучит "варвар".
Фоменко и Носовский считают, что «испанская конкиста» начала XVI века была, на самом деле, одной из волн ордынского завоевания, докатившегося в конце концов и до Америки. Первая волна это было "завоевание Колумба" конца XV века, а вторая волна, начала XVI века, известна нам сегодня под именем "испанская конкиста".
Достаточно странно, в рамках традиционной истории, выглядит тот факт, что испанские конкистадоры захватывали Центральную Америку, оказывается, при помощи самих индейцев. В таком случае возникает резонный вопрос, а не была ли "испанская конкиста" начала XVI века просто гражданской войной в Центральной Америке между различными группами переселенцев из Орды-Атамании, обосновавшимися здесь несколькими десятилетиям раньше. Которые именно в эту эпоху и создают в Америке культуры, известные нам сегодня как культура Майя, культура Ацтеков, культура Тольтеков (вероятно, тортеков, татар, турок), культура Ольмеков и т.д.
Но тогда встает следующий важный вопрос. Верно ли, что разгром европейцами цветущих ордынско-индейских цивилизаций Америки относится именно к началу XVI века? Не произошло ли это существенно позже? Например, веке в семнадцатом? То есть в эпоху победы мятежной Реформации в Европе, когда победившие мятежники-реформаторы, отколовшись от Орды-Атамании, огнем и мечом распространили свои "реформаторские идеи" и до пределов Центральной Америки. Фоменко и Носовский предполагают, что, в XVII веке войска западноевропейских реформаторов наконец вторглись в Америку. В тяжелой борьбе, может быть начав с дворцового переворота, они сломили ордынско-атаманскую культуру Майя, Ацтеков, Тольтеков, сложившуюся здесь за прошедшие сто пятьдесят двести лет. Войны были кровавыми и жестокими. Ордынско-индейские правители Центральной Америки, оставались, в своем большинстве, верными идее Великой (Монгольской) Империи долго отражали удары военных флотов ордынских же, но мятежных западноевропейских наместников, решивших отколоться от Империи. В конце концов американские ордынцы были разгромлены.
Потом, уже после окончательной победы мятежной Реформации, было решено, отмечают авторы новой хронологии, "переписать американскую историю" и свалить все ужасы войны XVII¬XVIII веков на ордынско-атаманскую колонизацию Америки XV¬XVI веков. Тем самым, сразу убили двух зайцев. Во-первых, западноевропейские мятежники-реформаторы обелили себя, а во-вторых, в лице Испании, они обвинили ослабевшую Орду-Атаманию в своих собственных зверствах на территории Америки. Поэтому ордынско-индейские манускрипты жгли, скорее всего, отнюдь не в XVI веке, а в XVII;XVIII веках. И тут же спешно, задним числом, создавали "свидетельства очевидцев", которые якобы еще в XVXVI веках варварски уничтожили цветущую средневековую американскую цивилизацию. Раскалывали черепа индейских младенцев и т.д. Так была грамотно и надолго фальсифицирована история Америки.
Библия, согласно новой хронологии, ; это средневековая книга, в значительной своей части созданная в эпоху XV¬XVI веков (и редактировавшаяся даже до XVII века). Она отразила многие важные события Средних Веков.
Среди событий XV¬XVI веков есть одно, о котором европейские летописи сохранили особо яркие воспоминания. Это плавание Колумба, который впервые пересек Атлантический Океан и, как принято считать, открыл Америку.
Америка была названа Новым Светом, в отличие от Старого Света (Европы и Азии). На средневековых картах того времени через весь американский континент тянется надпись "Новый Свет".
А.Т. Фоменко и Г.В. Носовский высказали и обосновали на первый взгляд невероятную версию.
Плавание Колумба (или другого первооткрывателя, незадолго до него) отразилось в Библии как "плавание Ноя через океан". В Библии это известный рассказ о "всемирном потопе". Уважаемый читатель, конечно же, скажет, что там говорится совсем о другом событии, рассказывается о невероятном наводнении, охватившем всю землю в древности. Это так. Но, по мнению авторов новой хронологии, некоторые детали библейского рассказа о потопе несут воспоминания о плавании Колумба в Америку в XV веке. По их мнению книга Бытие, как и другие, дошедшие до нас старые тексты, является слоистой хроникой и объединяют в одном рассказе различные события, происходившие в разное время.
Мы знаем, что сказание о потопе (Бытие 68) широко распространено во всех странах. Тем не менее, исследователи фольклора (например, Дж. Фрезер в своей известной книге "Фольклор в Ветхом Завете") неоднократно отмечали, что во многих случаях записанные в XIX¬XX веках местные "легенды о всемирном потопе" являются на самом деле лишь пересказом библейского повествования, уже сравнительно недавно принесенного в эти места христианскими миссионерами. В результате, некоторые библейские сказания усваивались "на местах" как рассказы о якобы местных событиях, а потом выдавались за "древние воспоминания" именно этого племени (народа).
На каком основании Фомено и Носовский сделали предположение, что плавание Колумба через океан могло войти в библейский рассказ о потопе? Приведем их предварительные соображения:
1) Имя библейского героя Ной, что означало Новый. Оно же "древне"-греческое имя Эней. Несколько городов Старого Света носили имя Новый: Новый Рим, Неаполь и т.п. Однако Весь Американский континент был назван Новым Светом. Возможно, это обстоятельство отразилось и в Библии, и этим именем Новый ее авторы назвали морехода, первым достигшим НОВОГО континента.
2) Известно, что в средние века были распространены легенды о том, что Америка была открыта и заселена коленами Израиля, прибывшими туда морем. Это вполне в духе библейского описания: библейский патриарх Ной переплывает какой-то огромный океан и его потомки заселяют Новую Землю (Новый Свет).
3) Библия говорит о "потопе", и о том, что люди, оставленные Ноем на "старой земле" (в Старом Свете) якобы утонули.
4) В Библии отражены впечатления первых мореплавателей, которые уходя в открытый океан видели, что уходящий берег и горы на нем как бы "опускаются в воду", а вода как бы "поднимается" над ними. В самом деле, из-за того, что земля имеет форму шара, когда корабль уходит в океан, берег зрительно "отодвигается" и горы на удаляющемся берегу как бы опускаются, "тонут" в море. Сами моряки, конечно, хорошо понимали суть явления как следствие удаления корабля от берега. Но летописцы и поэты (слушавшие моряков) могли создать на этом естественном материале поэтический образ "тонущей в океане земли".
С другой стороны, как сказано в этом же месте Библии, в конце потопа горы поднялись из воды (Бытие 8:5). Здесь опоэтизирован реальный эффект появления гор из-за горизонта на далеком берегу в конце плавания. В самом деле, когда корабль приближается к берегу, горы появляются, зрительно растут и как бы поднимаются из-под воды. Именно эту картину описывает Библия, когда рассказывает, как потоп кончается, вода уходит (опускается) и горы обнажаются все больше и больше, как бы поднимаются.
Такие искажения возникли в результате непонимания поздними библейскими авторами скупых старых записей (дневников мореплавателей) XV века. В них могло быть написано что-то вроде: "мы плыли по великим водам и увидели, что горы сначала опустились в море, а потом поднялись из моря". А библейский автор решил, что тут описано "великое наводнение", "потоп".
4) Библейский Ной и "античный" герой Эней являются отражениями одного и того же реального персонажа из эпохи XIIIXVI веков. Авторы новой хронологии отмечают, что имена Ной и Эней практически тождественны. "Ковчег" по-латински пишется как АRСА (по-английски пишется как ARK), а знаменитый корабль "античного" Энея назывался Арго, что практически тождественно со словом арка или АРК. "Древне"-греческие аргонавты получили свое имя, вероятно, от словосочетания АРКНАВ, то есть арк новый, то есть ковчег Ноя, корабль Ноя. Колумб, как известно, отправился в плавание на каравеллах. По их мнению само название каравелла происходит от АРК. Оно могло получиться слиянием прочтенного наоборот слова АРК (получилось КАР) и слова "война" (латинское "белла" bellum). То есть Военный Ковчег, военный арк, карбелла. Отметим, кстати, что слово каравелла и русское корабль это практически одно и то же слово. Ведь "в" часто переходит в "б" и наоборот. Таким образом, получается что каравелла, то есть военный корабль, это военный ковчег.
5) По-испански первооткрывателя Америки называли "Кристобаль Колон" (Colo'n). Это не имя в принятом сегодня смысле, а словосочетание вроде "Крестоносец Колонист". Историки отмечают тот очевидный факт, что имя Кристобаль происходит от слова "Христос" (или христианин, или крестоносец), а слово Колон (Colon) означало "колония", "колонист", "колонизация". (Вспомним о происхождении названия немецкого города Кельн именно от слова "колония"). Сегодня мы просто не знаем подлинного имени этого человека. История донесла до нас лишь его прозвище крестоносец колонист, то есть человек, под знаменем Христа открывший, и фактически положивший начало колонизации нового континента.
Библейская книга Бытие связывает "потоп" с гибелью прежнего человечества. Имеется ли в известной нам (по другим источникам) истории XV века что-либо такое, что могло послужить основанием для переплетения в этом месте Библии двух тем: плавания по "великим водам" и "конца света"? Фоменко и Носовский такое событие находят, и очень яркое.
Фоменко и Носовский отмечают, что в конце XV века, то есть именно в то время, когда Колумб отправился в плавание через океан, вся средневековая Западная Европа ожидала конца света. Например, в одном из исследований о Колумбе целая глава посвящена описанию этого уникального явления в жизни Европы. Исследователи истории Колумба прямым текстом подчеркивают важное (по их мнению) обстоятельство, проясняющее многие моменты в истории открытия Нового Света (Америки). А именно, повторим еще раз, факт состоит в том, что Колумб вышел в океан на фоне мрачных ожиданий конца света. Причем это явление в интеллектуальной жизни Западной Европы считается уникальным по своему размаху и напряженности.
Начало страхам было положено несколькими страшными эпидемиями чумы, распространившейся по Европе в XIV веке. В Западной Европе конца XV века расцвел "культ смерти". В западноевропейских городах возникли специальные "школы", в которых обучали искусству умирать. На городских площадях и в кафедральных соборах регулярно давались представления на темы смерти, изображались окровавленные трупы, скелеты, истощенные тела, пожираемые червями, пытки и т.д. В западноевропейском искусстве XV века ожидание конца света нашло отражение в многочисленных картинах цикла "Триумф Смерти", "Танец Смерти" и т.п. Недаром именно в это время Альбрехт Дюрер создает свою известную работу "Танец Смерти". Многочисленные средневековые изображения, объединяемые сегодня под общим названием "Танец Смерти", можно найти на фресках, гравюрах, мозаиках, витражах храмов, на надгробных памятниках от Лондона до Неаполя. Историк Иоган Хьюзинг (Johan Huizinga) писал о событиях конца XV века: "Никакая другая эпоха на исходе средних веков не характеризуется таким напряжением в ожидании смерти". К.Сейл подчеркивал: "Конец света: эта идея была воспринята вполне серьезно в Европе конца пятнадцатого столетия причем... не как метафора или метафизическая идея, а как реальное ужасающее предсказание". Немецкий историк Эгон Фриделл (Egon Friedell) отмечал по поводу настроений конца XV века, что "общее чувство ожидания конца света... доминирует над всей эпохой".
Особо интересны слова Йозефа Грюнпека (Joseph Gru"npeck), официального историка императора Фридриха III Габсбурга: "Когда вы осознаете порчу всего христианского мира,... вы понимаете, что конец света близок и воды потопа обрушатся на весь христианский мир". Ожидание потопа, связанного с гибелью мира, это и есть тот образ, который встает со страниц библейской книги "Бытие". Эта книга по мнению Фоменко и Носовского в это время и пишется (по крайней мере существенно редактируется). Таким образом, библейский автор книги "Бытие" вполне в духе своего времени, то есть конца XV века, вписал на страницы своей книги слова о потопе, который уничтожит все человечество.
В такой атмосфере напряженного ожидания конца света, пишут Фоменко и Носовский, Колумб отправляется в плавание через океан в 1492 году. Неудивительно, что на страницах создаваемой в это время библейской книги "Бытие" оно переплелось с ожиданием конца света в результате "великого потопа". Так реальное и первое плавание через огромный океан слилось в тексте Библии с ожидаемым "потопом".
В эту эпоху, в 1486 году был написан и библейский Апокалипсис, как отражение панического ожидания конца света. Рассказывая о плавании Колумба, историки отмечают, что именно в это время, то есть в конце пятнадцатого века, "возродились" идеи библейского Апокалипсиса. Это хорошо отвечает реконструкции Фоменко и Носовского, согласно которой и плавание Колумба, и ожидание конца света, и страх "потопа", и появление Апокалипсиса, все это события одной и той же эпохи, а именно, конца XV века.
Существуют независимые свидетельства, показывающие, что идея Фоменко и Носовского имеет под собой серьезные основания. Эти поразительные свидетельства дошли до нас в Библии мормонов, а более точно, в "Книге Мормона
Мормоны ; это известное религиозное течение американского происхождения. Кроме обычной Библии они чтят (в равной или даже в большей степени) так называемую "Книгу Мормона". Это объемистая книга по стилю близкая к обычной Библии.
Полное название этой Библии мормонов "Книга Мормона. Новые Свидетельства об Иисусе Христе". Подзаголовок ее гласит: "Книга Мормона. Летопись, написанная на листах рукою Мормона, взята с листов Нефия". В состав Библии мормонов входят следующие книги: 1 книга Нефия, 2 книга Нефия, книги Иакова, Еноса, Иарома, Омния, Слова Мормона, книги Мосии, Алмы, Геламана, 3 книга Нефия, 4 книга Нефия, книги Мормона, Ефера, Морония.
Сегодня считается, что "Летописи Книги Мормона описывают период времени от 600 г. до Р.Х. до 421 г. после Р.Х.", то есть относятся к глубокой древности, частично накладываются на скалигеровскую эпоху создания обычной Библии. Но история Библии мормонов (то есть ее рукописей) прослеживается от нашего времени назад лишь до начала XIX века, когда Иосиф Смит-Младший получил ее, как считают мормоны, в результате божественного откровения.
В 1823 году Иосиф Смит был "удостоен Божественного явления чрезвычайной важности": ему было рассказано "о сокрытой книге, написанной на золотых листах и содержащей историю прежних жителей того материка (Америки) и источник их происхождения". Иосиф Смит обнаружил эти листы в 1827 году и переписал с них Летопись, переведя ее на английский язык. В 1830 году Библия мормонов была опубликована. К первому изданию книги Мормона было приложено "Удостоверение Трех Свидетелей" и "Удостоверение Восьми Свидетелей", утверждавших, что они "видели писания, выгравированные на листах". В тексте Библии мормонов эти листы называются медными.
Мормоны утверждают, что их Библия является подлинным древним документом. Многие относятся к этому с недоверием, поскольку до XIX века ее текст был вне поля зрения библеистики. Анализ Библии мормонов с точки зрения новой хронологии показал, что мормоны правы. Этот текст не мог быть придуман в XIX веке. Если бы это было так, то исторические сведения, вошедшие в эту книгу, были бы почерпнуты из "скалигеровских" учебников того времени. Однако это не так. В Библии Мормонов есть много мест, которые не вписываются в традиционную версию древней истории, но хорошо согласуются с реконструкцией новой хронологии.
Библия мормонов является, по мнению Фоменко и Носовского одним из вариантов Библии, но значительно отличающимся от обычной европейской версии. Классические библейские события и персонажи неоднократно упоминаются в ней, но характер изложения совсем другой. Кроме того, основная часть Библии мормонов рассказывает о событиях, не отраженных в обычной Библии. Недаром традиция мормонов утверждает, что в книге Мормона описаны события, связанные с историей американского континента. В то же время, она многое рассказывает о прошлом мормонов, до их переселения в Америку. Эти разделы книги перекликаются с обычной Библией. Принятая сегодня хронология событий, описанных в Библии мормонов (от 600 года до Р.Х. до 421 года после Р.Х.) целиком опирается на традиционную хронологию. Вот почему она не является независимой и скорее всего нуждается в пересмотре.
При чтении Библии мормонов, пишут Фоменко и Носовский, складывается впечатление, что в тех случаях, когда какие-то события попадали в поле зрения одновременно и обычной Библии, и Библии мормонов, авторы последней описывали их под существенно иным углом зрения и в значительно мере независимо от европейских версий Библии. Библия мормонов упоминает о многих событиях, известных нам и по каноническому Пятикнижию Моисея, и по каноническим библейским пророчествам. Например, об исходе из Египта, о завоевании земли обетованной, о царях Иудейских, об Ассирии и царях Ассирийских, о разрушении Иерусалима, о вавилонском пленении и т.д. Во второй части Библии мормонов имеется довольно много параллелей с каноническим Новым Заветом.
Это обстоятельство чрезвычайно интересно, поскольку здесь Фоменко и Носовский получили возможность взглянуть на историю XI¬XVI веков с другой точки зрения. В частности, если Библия мормонов в основном связана с Америкой, то не исключено, что она в меньшей степени подверглась редакторской правке и чистке, чем известный нам канонический текст европейской Библии. В свете того, что теперь известно о библейской истории Библия мормонов проливает дополнительный свет как на историю Америки, так и на историю средневековой Европы [1].
[ СНОСКА 1
1. Сегодня считается, что Библия мормонов как исторический источник не может конкурировать с обычной Библией, поскольку написана якобы существенно позже нее. По этой причине историческим свидетельствам, содержащимся в Библии мормонов, уделяется значительно меньше внимания. Но согласно данным, полученным авторами новой хронологии, европейская Библия тоже была создана не так уж давно, а именно, в XI¬XVI веках. Следовательно, с хронологической точки зрения и обычная Библия, и Библия мормонов весьма близки. Эпохи их завершающих редакций, скорее всего, гораздо ближе друг к другу, чем это принято считать, и отличаются не более чем на одно-полтора столетия. Если Библия мормонов была окончательно отредактирована в XVII¬XIX веках, то обычная Библия в XVI¬XVII веках. На этом фоне значение Библии мормонов как исторического источника резко возрастает].
Из Библии мы узнаем, что под предводительством великого вождя Невия его народ отправляется на завоевание земли обетованной.
Нефий один из главных героев Библии мормонов. В английском переводе его имя переведено как Nephi, в русском как Нефий. В частности, он единственный, кому приписывается авторство четырех книг Библии мормонов, а именно, 1, 2, 3, 4 книги Нефия. Имя Нефий или Невий практически тождественно с именем Ной или Новый. Кроме того, оно очень близко к имени Навин. Напомним, что словом «неф» назывался корабль (в частности, "кораблем" называлась часть базилики, храма). Неф (корабль), французское nef, от латинского navis корабль.
Неф и Нефий это одно и то же слово [1].
[ СНОСКА 1
. Мы будем в дальнейшем употреблять имя Нефий, в основном, в форме Невий].
Библия мормонов начинается с рассказа о скором разрушении Иерусалима. При этом, Невий и его родственники живут в земле Иерусалимской. Бог предупреждает их о скорой гибели Иерусалима, о том, что многие его жители будут уведены в плен, в Вавилон (1 Неф. 1:4,13). Невий собирается покинуть эти земли и отправиться в странствия, на завоевание земли обетованной (1 Неф. 7:13). разрушение Иерусалима, то есть Царь-Града (Константинополя), датируется 1453 годом. Фоменоко и Носовский считают, что книга Невия начинает свой рассказ примерно с середины XV века, а завоевание земли обетованной, согласно их ; это событие XIVXVI веков, османско-атаманское завоевание Западной Европы.
В начале первой книги Нефия подробно рассказывается о поисках летописи, выгравированной на медных листах, в которой излагается история народа. В конце концов, при помощи Бога Израилева, эти медные листы были найдены. "И он увидел, что они содержат пять книг Моисея, излагающих историю мира, а также Адама и Евы, наших первых прародителей. А также историю Иудеев с начала до вступления на престол Седекии, царя Иудейского. А также пророчества святых пророков... И что они (то есть предки Нефия Авт.) также были выведены из рабства и из земли Египетской... Мы должны были нести их [1] с собой, странствуя по пустыне по направлению к земле обетованной" (1 Неф. 5:1115, 22).
[СНОСКА 1
летописи на медных листах].
Поскольку здесь уже упоминается об исходе из Египта, то, как считают авторы новой хронологии, книга Нефия относится к эпохе не ранее XIV века. Нефий сообщает, что пишет свою летопись (то есть продолжение предыдущей) "на языке моего отца, происходящем из наук Иудеев и языка египтян" (1 Неф. 1:2). Согласно реконструкции новой хронологии "Египет" Пятикнижия Моисеева это Русь¬Орда XIV века.
Затем Нефий и часть его народа покидают землю Иерусалимскую и отправляются на завоевание земли обетованной: "Должно нам всем вместе идти в землю обетованную во исполнение слова Господня, которое говорит, что мы будем рассеяны по всему лицу земли" (1 Неф.10:13). Напомним, что согласно обычной Библии, землю обетованную начал завоевывать Моисей, а продолжил Иисус Навин, имя которого очень близко к имени Невий. Фоменко и Носовский считают что Библия мормонов рассказывает о движении в XIV¬XV веках одного из отрядов османскоатаманских войск по Западной Европе. Библия мормонов называет этих людей нефийцами, по имени их вождя Нефия или Невия¬Ноя.
Перед началом похода в землю обетованную, Бог вручает отцу НевияНоя прибор, о котором Библия мормонов рассказывает так: "Круглый шар искусной работы, сделанный из чистой меди. В середине же шара находились две стрелки, одна из которых указывала путь, по которому нам нужно было отправиться в пустыню... и мы следовали по указанию шара, который вел нас по наиболее плодородным частям пустыни" (1 Неф. 16:10).
Этому удивительному "шару со стрелками" Библия мормонов уделяет много внимания и восхищается его действием. "Я, Нефий, увидел, что стрелки на шаре действовали сообразно нашей вере, усердию и вниманию" (1 Неф.16:28). Причем, обращаться с этим замечательным "шаром" могли далеко не все. Когда, например, бунтовщики напали на Невия-Ноя и связали его, то прибор "перестал действовать". Вот как это было: "Когда они связали меня, что я не мог повернуться, компас (!), уготованный Господом, перестал действовать" (1 Неф. 18:13). "Когда они осободили меня, я взял компас, и он начал действовать по воле моей" (1 Неф., 18:21).
"И я, Нефий, принес также с собой летописи, начертанные на медных листах, а также шар, или компас, который, согласно записям, был уготован для моего отца рукою Господа" (2 Неф.5:12). В книге Мосии снова вспоминается о компасе: "Шар, или указатель, который указывал путь нашим отцам чрез пустыню" (Мос. 1:16).
Итак, "шар со стрелками", отмечают авторы новой хронологии, здесь напрямую назван компасом. Как отмечено в комментариях, помещенных в конце Библии мормонов, компас назывался также лиахона. В книге Алма сказано следующее: "Сын мой, я хочу кое-что сказать тебе о том, что наши отцы называли шаром или указателем, или наши отцы называли лиахона, что по истолкованию, означает компас; и Господь уготовил его... Этот компас был уготован, чтобы указывать нашим отцам, каким путем шествовать им по пустыне... Бог мог повелеть, чтобы стрелы компаса указывали путь, по которому им должно было идти; а почему и было у них это чудо, и много других чудес, совершаемых силою Божией... когда наши отцы ленились уделять внимание компасу... то они не преуспевали... Было легко нашим отцам следить за компасом, указывавшим прямой путь в землю обетованную" (Алма 37:3840, 4344).
Этот компас в виде шара со стрелками даже изображен на двух картинах, иллюстрирующих современное издание Библии мормонов.
РИСУНОК
Первая картина изображает начало похода, вторая плавание по океану. Вождь держит в руках "шар со стрелками".
Уже один тот факт, что завоевание земли обетованной оказывается происходило с компасом в руках, однозначно указывает, что события происходили в эпоху XIII¬XV веков н.э. Таким образом, Библия мормонов сохранила для нас фрагменты подлинной картины, прекрасно отвечающие реконструкции новой хронологии. Кроме того, видно, что Библия мормонов в существенно меньшей степени подверглась тенденциозной редакторской правке, чем европейские Библии. Как считают Фоменко и Носовский, здесь определенную роль сыграла отдаленность Америки от Европы. Из европейских Библий все упоминания о компасе в эпоху Моисея и Иисуса Навина были старательно вычищены [1].
[СНОСКА 1
Как и обычная Библия, Библия мормонов говорит о странствиях народа Невия-Ноя по пустыне. Но не нужно думать, что здесь речь идет о безжизненной песчаной или каменистой пустыне в современном смысле этого слова. Фоменко и Носовский считают, что скорее всего слово "пустыня" означало просто малонаселенные места.
Прямое подтверждение высказанной мысли о первичном смысле слова "пустыня" в Библии, содержится в Библии мормонов. То, что под словом "пустыня" Библия мормонов понимает отнюдь не бесплодные каменистые пространства, а нечто совсем иное, ясно видно из следующего эпизода. Перед началом плавания, люди Невия-Ноя оказывается приготовили "много плодов и мяса из пустыни" (1 Неф.18:6). Пустыня, в которой есть много плодов и много мяса ; это совсем не "пустыня" в современном смысле этого слова. И в другом месте Библии мормонов совершенно четко сказано следующее: "Мы в пустыне питались сырым мясом, наши жены имели вдоволь молока для своих детей и были сильны, да, так же сильны как и мужья их" (1 Неф.17:2)].
Кроме компаса у Невия-Ноя был и шар-глобус. Описанный в Библии мормонов "шар со стрелками" на первый взгляд не совсем походит на компас. "Стрелка" это, конечно, компас. Но при чем тут шар? К тому же, почему на шаре две стрелки? Как сказано, одна из них "указывает путь" (1 Неф. 16:10). А про другую ; ничего не сказано. Однако сообщается, что стрелки на шаре необычные. Они исписаны каким-то текстом. "И на них было также написано новое писание, которое было ясно для чтения, и давало нам понятие о путях господних. Эти писания менялись от времени до времени, сообразно нашей вере и усердию" (1 Неф. 16:29). Как все это понимать? Как может "исписанный шар со стрелками" указывать путешественникам путь? И почему на нем изображено какое-то "новое писание"? И почему это новое писание пополняется и изменяется по мере усердия людей?
Фоменко и Носовский находят простой ответ. Здесь совершенно откровенно описан шар-глобус на котором, в конце XV века стали изображать открытые к тому времени земли. Глобус был, конечно, весь покрыт надписями. То есть названиями стран, земель, рек и т.п. Причем в ту эпоху (великих географических открытий) эта картина довольно быстро менялась в результате открытия новых земель, по мере уточнения очертаний материков. То есть действительно (как и сказано в Библии мормонов) по мере усердия мореплавателей и картографов.
Становится понятным, говорят Фоменко и Носовский, "что делала вторая стрелка". Как считают авторы новой хронологии, здесь на самом деле в древнем оригинале мормонской Библии речь шла о двух предметах. О глобусе и о компасе. Причем на глобусе была нарисована своя стрелка куда идти или плыть. А вторая стрелка это уже собственно компас.
Становится также понятным исходный смысл следующей фразы в Библии Мормонов, в том месте, где впервые упомянут шарглобус. "Увидел на земле круглый шар искусной работы" (1 Неф. 16:10). Фоменко и Носовский предполагают, что в древнем оригинале здесь стояло что-то вроде: "Увидел землю в виде шара искусной работы". То есть глобус, изображающий Землю в виде шара. Но переводчик по-видимому уже не понимал подлинного смысла лежащего перед ним древнего текста. И перевел как "шар на земле". Отсюда, кстати, отчетливо видно, что Библия мормонов основывается на каком-то действительно древнем оригинале XV¬XVII веков, отнюдь не придуманном в XIX веке (когда он был переведен на английский язык). Переводчик XIX века действительно искренне пытался вникнуть в старый текст, но естественно это удавалось ему не всегда.
Фоменко и Носовский задают вопрос: когда же путешественники и мореплаватели впервые стали пользоваться глобусом (о компасе мы уже говорили)? Естественно, не раньше как поняли, что земля круглая. А когда это поняли? В эпоху XV¬XVI веков. Поразительно, что самый старый из сохранившихся в Европе глобусов датируется концом пятнадцатого века. причем не просто концом XV века, а 1492 годом, то есть в точности годом первого плавания Колумба через Атлантику. Это ; глобус Мартина Бехаймса. Он действительно весь исписан, как об этом и говорит Библия мормонов. Америки на нем еще нет. Хотя на ее месте в океане изображен какой-то крупный остров. Глобус Бехаймса действительно отражал самые последние географические открытия. Например, на нем уже отмечены результаты путешествия Бартоломея Диаса (Bartolomeo Dias), 1488 года открытие мыса Доброй Надежды, то есть южной оконечности Африки. Размер глобуса 51 сантиметр в диаметре. Глобусы такого размера в то время вполне могли брать с собой в поход. Поскольку 1492 год это в точности год успешного плавания Колумба, то датировка первого сохранившегося европейского глобуса 1492 годом может означать, что именно в этом году глобус прославился как прибор, доведший мореплавателей до Америки. Этот глобус долго хранили.
Вызывает интерес наблюдение Фоменко и Носовского, что воины Невия-Ноя были вооружены стальными арбалетами.
У нефийцев были луки из стали: "Я Нефий, выйдя на охоту, сломал свой лук, сделанный из хорошей стали" (1 Неф. 16:18). "Лук из стали" хорошо известен в истории военного искусства. Это арбалет. Грозное и бесшумное оружие, поражающее на большом расстоянии, но появившееся лишь в средние века. Следовательно, библейские воины НевияНоя, вооруженные арбалетами, это ; средневековые воины.
Библия мормонов рассказывает, что, пройдя длинный путь, люди Невия-Ноя вышли на берег какого-то огромного моря. Рассказ о дальнейших событиях является одним из центральных во всей Библии мормонов. Это ; переправа на корабле через "великие воды". Ей посвящены две большие главы в книге Нефия (1 Неф.1718). На протяжении всей Библии мормонов ее авторы много раз и по разным поводам с восхищением вспоминают об этом крупном событии в жизни народа Невия-Ноя, оставившем неизгладимый след в их истории. Например, об этом плавании снова рассказывается в книге Ефера.
Библия мормонов не говорит тут о потопе и уничтожении человечества, а прямо и недвусмысленно указывает, что речь идет о реальной переправе через реальный океан. Люди вышли на морской берег, строят корабль, переплывают океан и выходят на другом берегу. Такая разница в подробности описаний скорее всего объясняется тем, по мнению авторов новой хронологии тем, что Европейская Библия большее внимание естественно уделяла европейским событиям. Конечно, переправа через Атлантику и завоевание Америки были крупными событиями и отразились на страницах европейской книги "Бытие", однако подробности плавания были опущены.
В Библии мормонов счастливо уцелел рассказ о подлинных событиях далекого прошлого достаточно темного XV века н.э. Вот как все это описано: "И мы пришли в землю, которую мы назвали Изобилие, потому что в ней было много плодов... И мы увидели море, которое мы назвали Ирреантум [1], что, по истолкованию, означает Великие воды... Мы поставили наши шатры на берегу моря... Мы были весьма рады, достигнув морского побережья... После того, как я, Нефий, пробыл много дней в земле Изобилия... Господь сказал мне: ты построишь корабль по образу, который я укажу тебе, дабы я мог переправить твой народ через эти воды" (1 Неф.17:58). Далее Библия мормонов рассказывает, как Бог указал Невию-Ною где найти руду для плавки металла и изготовления необходимых инструментов.
[СНОСКА 1
Название Ирреантум, означающее, как сообщает Библия мормонов, "Великие воды", могло произойти от слияния слов рона (течь, течение, вода) и дом. То есть "Дом Воды", "Дом Течения" или "Вместилище Течения"].
Началась постройка корабля. Не все в войске были согласны с намерением Невия-Ноя переправиться через Великие воды: "Когда мои братья увидели, что я приготовился строить корабль, они начали роптать на меня, говоря: безумен брат наш, ибо он думает, что может построить корабль; да, и он также думает, что сможет переправиться через эти Великие воды.... Мои братья негодовали на меня и не хотели работать, так как не верили, что я смогу построить корабль; а также и не хотели верить, что я был научен от Господа... Смеясь надо мной, говорили: мы знали, что ты не сможешь построить корабль, ибо нет у тебя разума, а потому и не сможешь ты осуществить такое великое дело" (1 Неф. 17:17,19).
Тогда Невий-Ной обратился к собратьям и напомнил им об исходе из Египта, о Моисее, который вел народ, и о том, что Бог всегда поддерживал их. Братья Невия устыдились и стали трудиться вместе с ним над постройкой корабля. "И Господь показывал мне от времени до времени, как выделывать деревянные части для корабля" (1 Неф.18:1). При этом подчеркивается, что поскольку плавание предстоит необычное (через "великие воды"), то и корабль должен быть построен особым образом, каким раньше корабли не строили. Это еще раз указывает, что здесь речь идет не просто о плавании через реку или какое-то небольшое море (к чему, как полагают авторы новой хронологии, люди Невия были привычны), а через действительно какой-то огромный океан. Сама эмоциональная напряженность и те подробности, с которыми Библия мормонов повествует о переправе через "великие воды" , отмечают Фоменко и Носовский, указывает, что плавание такого рода осуществлялось по-видимому впервые. Становятся также понятными и попытки части народа Невия уклониться от плавания. По простой причине ; оно было опасным: ведь речь шла не о переправе через реку, а о каком-то плавание в неизвестность, в открытый океан. Не каждый был готов к этому.
Наконец, корабль построен. Народ Невия-Ноя готовится к выходу в океан. На борт ковчега (каравеллы) Ноя поднимаются воины со стальными арбалетами. На ковчеге установлен компас (может быть даже несколько компасов). В каюте капитана Адмирала находится шар-глобус.
В Обычной Библии плавание Ноя осуществляется по великим водам. В библии мормонов плавание Невия ; через великий океан.
"После того, как я, Нефий, закончил корабль по наставлениям Господа, мои братья увидели, что он был хорош и весьма прочной работы, и потому они снова смирились пред Господом... Голос Господень обратился к отцу моему, чтобы мы поднялись и вошли в корабль. И было так, что утром, приготовив все наши вещи, много плодов и мяса из пустыни , нашими семенами и со всем тем, что мы принесли с собой... Все мы вошли в корабль с нашими женами и нашими детьми... Мы все вошли в корабль и, взяв с собой наше продовольствие и все то, что было повелено нам, мы вышли в море. Ветер стал гнать наш корабль по направлению к земле обетованной" (1 Неф.18:48).
СНОСКА
1. То есть это совсем не "пустыня" в современном смысле слова.
Затем на корабле Невия-Ноя вспыхивает мятеж1.
СНОСКА
Кстати, как и во время плавания Колумба.
"И после того как мы были гонимы ветром в продолжении многих дней, вот мои братья и сыновья Измаила, а также их жены начали веселиться... и говорить грубости... И я, Нефий, начал сильно опасаться, как бы Господь не разгневался на нас... и не поглотила бы нас бездна морская... Но вот, они вознегодовали на меня... Ламан и Лемуил схватили меня, связали веревками и очень сурово обошлись со мною... Когда они связали меня... компас, уготованный господом, перестал действовать. А потому они не знали, куда направлять корабль.
И поднялась великая буря, да, сильная и страшная буря, которая гнала нас обратно по водам в продолжении трех дней. Тогда они испугались, что могут погибнуть на море... И на четвертый день, когда нас гнало обратно, буря еще больше усилилась... Мы чуть ли не были поглощены пучиной моря... Мои братья начали понимать, что Бог предал их наказанию, и что они должны погибнуть... а потому они пришли и развязали веревки на моих руках, которые, вот, очень распухли; а также мои ноги весьма распухли и сильно болели... Когда они увидели, что неизбежно будут поглощены бездной морской, то покаялись они в том, что сделали, и освободили меня...»
Фоменко и Носовский обращают внимание, что в тексте явно говорится о море, а не о наводнении. Обратите внимание на слова «вышли в море», «бездна морская», «испугались, что могут погибнуть на море», «поглощены пучиной моря» и так далее. Прямо говорится и о компасе, который в средние века уже использовался для плавания по морю.
«Я взял компас и он начал действовать по воле моей. И было так, что я воззвал с молитвой в Господу; и когда я помолился, ветры утихли, и буря прекратилась... Я, Нефий, управлял кораблем так, что мы снова поплыли к земле обетованной. И было, проплыв много дней, мы прибыли в землю обетованную и, высадившись на землю, раскинули наши шатры и назвали ее землей обетованной. И было так, что мы принялись пахать землю и начали сеять семена, которые мы привезли с собой из земли Иерусалимской. И было так, что они хорошо взошли, а потому были мы благословлены полным обилием" (1 Неф.18:915, 2124).
Что здесь описано? ; спрашивают Фоменко и Носовский и сами отвечают на этот вопрос. С одной стороны, похоже что это один из вариантов описания плавания Ноя и его "родственников" в ковчеге по "великим водам", хорошо известное нам из канонической книги "Бытие". С другой стороны, редакторы и комментаторы Библии мормонов давно утверждают, причем прямым текстом! что здесь "предсказано" открытие Америки. Например, даже в самой Библии мормонов, в подзаголовке главы 13 прямо сказано: "История Америки предвещается". И авторы новой хронологии на видят здесь оснований для возражений. Действительно, трудно не согласиться, что здесь рассказано о первом (или об одном из первых) плаваний через Атлантический Океан. И очень может быть, что это плавание Колумба в конце XV века.
Конечно, говорят они, современные комментаторы Библии мормонов говорят здесь о "предсказании" открытия Америки (о "предвещении"). И это понятно. Вопреки ясности всей картины, они не могут прямо сказать, что здесь описано открытие Америки в XV веке н.э. Будучи скованы скалигеровской хронологией, они вынуждены отодвигать описанные события в глубокую древность якобы 592590 годов до н.э. См. 1 Неф. комментарии к главам 1618. Но скалигеровскую хронологию нужно по мнению Фоменко и Носовского исправить и поставить здесь XV век н.э. После исправления ошибочной хронологии, сдвиг дат вверх составит примерно 2100 лет.
Затем, вероятно, народ, переселившийся на новый континент, начал жить своей жизнью и частично отделился от прежней родины. В том числе и в религиозном смысле. Возникли понятие об "иноверцах". Во всяком случае, Библия мормонов (уже в другом месте) говорит следующее: "Я увидел большие воды, отделяющие иноверцев от потомства братьев моих... Я видел человека среди иноверцев, отделенного большими водами от поколения братьев моих... перейдя большие воды, он пришел в землю обетованную к потомкам братьев моих" (1 Неф.13:10,12). По мнению авторов новой хронологии, возможно, тут говорится о дальнейших морских экспедициях через Атлантику. Известно, что начиная с конца XV века в Америку из Европы направился поток переселенцев. Сам Колумб тоже несколько раз плавал в Америку. Библия мормонов продолжает: "Дух Божий воздействовал на других иноверцев, и они, выйдя из неволи, также перешли большие воды" (1 Неф. 13:13).
Библия мормонов описывает это великое событие и в книге Ефера. Эта книга является предпоследней в Библии мормонов. Таким образом, история плавания через "великие воды" изложена в Библии мормонов два раза в начале и в конце. Это подчеркивает какое большое значение придавали авторы Библии мормонов этому событию.
Книга Ефера является, как сказано в Библии мормонов, "Летописью иаредийев, взятой с двадцати четырех листов, найденных народом Лимхия во дни царя Мосии". Во введении сказано, что "Листы Ефера, содержащие историю Иаредову, были сокращены Моронием, который включив свои личные примечания, соединил эту летопись с общей историей под заглавием Книга Ефера". Не исключено, что при сокращении были утеряны многие важные для нас свидетельства. Но и того, что осталось, вполне достаточно, чтобы понять о чем рассказывает Летопись Иареда.
Великий пророк Ефер и его брат, постоянно именуемый в Библии мормонов братом Ефера, вместе со своим народом покидают Вавилон, долго странствуют по пустыне, приходят на берег великого моря, строят корабль, выходят на нем в океан, прибывают в землю обетованную и заселяют ее. По мнению Фоменко и Носовского это повторный рассказ о плавании Невия-Ноя, либо рассказ о какой-то другой (последующей или предыдущей) экспедиции XV века через Атлантику из Европы в Америку или через Тихий океан из Азии в Америку. Следом этого завоевания-заселения может являться всем известная русская Аляска на севере Америки. По мнению авторов новой хронологии это остаток прежней "ордынской территории" в Северной Америке.
Само имя Иаред практически тождественно со словом орда. Поскольку речь здесь постоянно идет о двух братьях ; Иареде и о брате Иареда, то скорее всего, тут имеется в виду Русь-Орда и Османия-Атамания, как брат орды. Это в точности отвечает реконструкции новой хронологии, согласно которой завоевание земли обетованной в XIVXVI веках было совместной военной операцией как Руси-Орды, так и Османии-Атамании. Имя Иареда знакомо также и из текста обычной европейской Библии. Там оно тоже отождествилось в новой хронологии с Ордой.
Само название книги Ефер (Ether в английском переводе) или Етер или ТР (без огласовок) по мнению Фоменко и Носовского тоже означает татары или турки [1].
СНОСКА
1. В дальнейшем будем называть эту книгу Етер .
Они показывают, как описывает книга Етер историю Иареда-Орды. Ее рассказывает Мороний, причем, он отмечает, что часть иаредийцев (ордынцев) была затем уничтожена. По мнению авторов новой хронологии это отражение позднейших войн в Америке, когда большая часть первоначальных переселенцев ордынцев была истреблена. Вот что сказано: "И ныне я, Мороний, привожу историю о тех древних жителях, которые были истреблены рукою Господа по лицу этой северной страны [Северной Америки ; как считают Фоменко и Носовский]. Мою повесть я беру с двадцати четырех листов, найденных народом Лимхия и называемых Книгой Ефера... Я не даю полной истории, а привожу только часть ее в промежуток времени от башни и до того, как они были уничтожены... Написавший эту летопись был Ефер потомок Кориантора" (Еф. 1:12,56). Авторы новой хронологии считают, что Кориантор это КИРАНТОР или "царь (кир) татар" или же здесь упомянут мусульманский Коран (книга закона, корантора).
Среди предков Ефера-Етера назван Хеф или Хет (Еф.1:2526), то есть Гот то есть "казак", согласно концепции новой хронологии. Под "башней" здесь имеется в виду Вавилонская башня (Еф.1:33).
Далее рассказано об исходе Иареда-Орды из Вавилона после "смешения языков" и рассеяния народов по всей земле. Фоменко и Носовский отмечают, что здесь речь идет скорее всего о великом = "монгольском" завоевании XIV века и о повторном завоевании Южной и Западной Европы османами-атаманами в XVXVI веках.
Библия мормонов сохранила многие ценные детали древних событий, утраченные в европейских Библиях в результате их редактирования.
Так, например, согласно Библии мормонов, Бог "выправил их [богоборцев] в пустыне своим жезлом... посылая ядовитых летучих змеев; и, после того как они были ужалены... было много таких, которые погибли" (1 Неф. 17:41). Это место Библии мормонов явно перекликается с известным рассказом обычной Библии о "змеях", напавших на народ Моисея (Числа 21:69). Обычная Библия говорит, что "змеи жалили народ и умерло множество народа и сынов Израилевых" (Числа 21:6). В обычной Библии, впрочем, пропущено (или вычеркнуто), что змеи "летали". Сообщение же Библии мормонов, что враждебные богоборцам змеи были именно летающими, заставляет заподозрить, отмечают авторы новой хронологии, что тут на самом деле идет речь о каком-то оружии. Либо об арбалетных стрелах, либо о пулях, ядрах. Чтобы справиться с этими "змеями", Моисею (согласно обычной Библии) пришлось сделать своего "медного змея". С помощью этого "медного змея" Моисей справился со "змеями"-противниками (Числа 21:9). Фоменко и Носовский справедливо напоминают, что из меди, а точнее из бронзы, в то время, в XV;XVI веках лили пушки. Следовательно, речь здесь идет о пушках или мушкетах. Это предположение независимо подтверждается также и следующим обстоятельством. Оказывается, библеистика считает, что "медный змей", сделанный Моисеем в пустыне, образно описан также у Исайи (Исайя 14:29, 30:6, 65:25). В фрагментах книги Исайи рассказывается о "поражающем жезле", "змеином корне" и происходящем из всего этого "летучем драконе". Летающий дракон (огнедышащий), по мнению Фоменко и Носовского, ; прекрасный образ для извергающей пламя и дым пушки.
Кроме того, отмечают они, в другом месте обычной Библии (4 Царств 18:4) "медный змей" Моисея прямо назван именем Нехуштан. Приглядимся внимательно к слову "Нехуштан", смысл которого библеисты не понимают[1].
[СНОСКА
1. По крайней мере, ни в Толковой Библии, ни в Библиях, снабженных подробными современными комментариями, смысл слова Нехуштан не объяснен, хотя это название обсуждается].
Поскольку звуки "М" и "Н" переходили друг в друга, имя Нехуштан почти мгновенно ассоциируется со словом мушкетон (мухештон мушкетон). То есть хорошо известный нам огнестрельный мушкет или мушкетон. Таким образом, получается, что слово мушкетон (лишь в слегка искаженном виде) прямо названо в обычной Библии. Мы видим, что Библия донесла до нас даже само слово мушкет, мушкетон. Хотелось бы отметить, что первые мушкеты были фактически маленькими пушками. Они были тяжелыми, весили 810 килограммов. Стрельба из них велась при помощи специальных сошек, так как целиться из такого мушкета без сошки было очень сложно. Они были снабжены фитильным замком, как пушки. Вернемся к библейским "змеям". Оказывается, "в Числах 21:6 ядовитые змеи [речь идет о "змеях", напавших на богоборцев ; израильтян в пустыне ; ] названы по-еврейски серафим, палящие", а Библейская Энциклопедия переводит слово серафим, в частности, как "пламя", "горение". Это уж явно сближает библейских "жалящих змей" с огнестрельным, палящим оружием.
Фоменко и Носовский отмечают, что латинское слово serpens, что означает "змея", и еврейское слово "серафим" очень близки. И могли путаться. Что, собственно, мы и видим в Библии, поскольку по крайней мере в одном месте Библии "змеи" названы "серафимами". Возможно и в других местах Библии, в ее исходном древнем тексте вместо "змей" (то есть serpens) стояло "палящие" (то есть "серафимы"). То есть пушки.
Вернемся к Библии. Она следующим образом рассказывает о "медном змее", то есть "медном палящем", который был сделан Моисеем чтобы защитить богоборцев (израильтян). "И сказал Господь Моисею: сделай себе медного змея и выставь его на знамя... И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя" (Числа 21:89). Если мысль авторов новой хронологии о змее = пушке верна, то получается, что на военном знамени османов = атаманов должна была быть нарисована пушка. Спрашивается, так ли это?
Фоменко и Носовский показывают, что это действительно так. Во время посещения в 1996 году музея города Вены в Австрии (Historisch Museum der Stadt Wien) Фоменко и Носовский обратили внимание, что на втором этаже, в так называемом "турецком зале", где собраны различные предметы, связанные с историей осад города Вены турками в XVI;XVII веках, выставлено огромное, занимающее всю стену, малиново-красное военное знамя турок. На музейной табличке сказано: "Большое военное знамя турок. 1684 год". Размер этого знамени несколько метров в длину и выше человеческого роста в высоту. Поразительно, что на этом знамени совершенно отчетливо изображена огромная пушка на лафете. Хотя знамя порядком выцвело, тем не менее, хорошо видны ствол пушки с типичным дульным расширением на конце, характерные очертания тыльной части (шишка на другом конце), два колеса пушки, и наконец раздвоенный пушечный лафет. Это единственное изображение на знамени. Правда, вокруг нарисовано несколько шаров ; пушечные ядра. Перед дулом пушки проведена вертикальная полоса, возможно изображающая крепостную стену. Получается, что пушка стреляет прямо в стену. Что и естественно: одна из главных задач артиллерии разрушать крепостные укрепления. Над тыльной частью пушки изображен по-видимому клуб дыма (в виде "узорного цветка"), вырывающийся из отверстия для запала в тыльной части пушки. Таким образом, этот "цветок" изображает взрыв пороха в пушке.
Очень похожие изображения османских = атаманских пушек можно найти и на средневековых планах-картах (выставленных в том же музее города Вены).
Все это, подчеркивают авторы новой хронологии, идеально соответствует библейскому описанию, согласно которому Моисей вознес на знамя медное палящее, то есть нарисовал на знамени богоборцев (израильтян) бронзовую пушку.
Фоменко и Носовский ставят очень интересный вопрос. Не является ли это огромное военное знамя османов = атаманов, выставленное в музее города Вены, тем самым библейским знаменем Моисея, о котором говорит Библия? Ведь год изготовления этого знамени точно неизвестен.
На раздвоенном лафете пушки, изображенной на турецком знамени в музее города Вены, явственно видна надпись арабскими буквами. Эта надпись поразительна: «Мы даровали тебе явную победу, чтобы Аллах простил тебе то, что предшествовало из твоих грехов и что было позже, и чтобы завершил свою милость казакам».
Причем записано это слово на знамени финикийскими буквами, а не арабскими, в отличие от всего остального арабского текста. Появление слово "казаки" (также как и "Ханаан") в точности соответствует реконструкции новой хронологии, согласно которой Османская = Атаманская Империя, она же библейский Ханаан была основана казаками, вышедшими из Руси-Орды, ханскими ордами, войсками.
Итак, на большом военном османском знамени, которое либо само является известным библейским знаменем Моисея, либо же изготовлено по его образцу, прямым текстом сказано, что это военное знамя казаков.
Слово "казаки" записано здесь одними согласными (как и вся остальная надпись) в виде К'С'С' или К'Ц'Ц (по другому прочтению К'Н'Н'). Оказывается, слово касас означает в персидском и в арабском языке "пролитие крови", что по своему смыслу очень близко к слову воин, казак. Из этого видно, что слово казак почти в той же форме и в почти том же значении вошло в южные языки (арабский, персидский). Согласно реконструкции новой хронологии, это произошло скорее всего в XV веке в результате атаманского (османского) завоевания, начавшегося из Руси-Орды и направленного на юг.
Османское-атаманское завоевание описано в Библии как завоевание земли обетованной, то есть ; земли ханаанской. Поэтому и османская империя могла с полным правом называть себя Ханааном. Что, скорее всего, означало "ханская земля". Таким образом, и второе возможное прочтение загадочного слова[1], стоящего на боевом знамени османоватаманов, также идеально соответствует реконструкции новой хронологии, согласно которой Османская империя была империей библейского Ханаана со столицей в СтамбулеИерусалиме.
[СНОСКА
1. Слово можно прочитать и как ханаан].
Хотелось бы отметить, что пушка на лафете изображалась и на русских гербах Вязьмы, Смоленска и Смоленской губернии". Смоленск, согласно новой хронологии, был столицей Белой Орды (Белой Руси). Пушка на гербе Смоленска хорошо отвечает реконструкции Фоменко и Носовского, согласно которой османы = атаманы вышли в свой поход на завоевание "земли обетованной" именно из Руси-Орды. Этим объясняется общность военной символики войск собственно Орды и османов = атаманов.
Кроме того, пушка (мортира) на лафете изображена в гербе русского города Брянска. Рядом с пушкой нарисованы ядра, как и на военном знамени турок. Причем, в обоих случаях это ; все, что изображено на гербе. Брянск ; тоже город недалеко от Белоруссии, то есть Белой Руси.
Фоменко и Носовский считают, что изображение пушки с раздвоенным лафетом (как на военном знамени османов = атаманов) могло впоследствии трансформироваться в образ огнедышащего дракона с разинутой пастью. Очертания пушки, как она нарисована на турецком знамени (с распластанными колесами), и очертания дракона довольно близки. Колеса могли превратиться в крылья, жерло пушки с вылетающим из него огнем в огнедышащую пасть, лафет в хвост и т.п.
В книге Числа подчеркнуто, что на знамя Моисея с "вознесенным" на него "медным змеем" (медным палящим!) нужно смотреть, чтобы остаться в живых (Числа 21:89). В свете новой хронологии эта фраза становится вполне ясной. Военное знамя для того и существует, чтобы воины в бою смотрели на него, следовали за ним и ободрялись, видя, что знамя не захвачено и полководец цел. Что, естественно, позволяло им избегнуть гибели, в том смысле, что повышало организованность войска и предотвращало панику.
После длительных странствий по "пустыне", Бог привел Иареда-Орду и брата Иареда к Великому морю. Вот что об этом сказано: "Господь привел Иареда и братьев его к тому великому морю, которое разделяет земли. И, придя к морю, они раскинули свои шатры, назвав это место Морианкумер... и живя в шатрах, они пробыли там четыре года... И Господь сказал: Иди, работай и построй баржи, такие, какие ты доселе строил... И они построили баржи по образцу, по которому они уже строили, сообразно с указаниями Господа... И они были построены таким образом, что были весьма плотны, так что могли держать в себе воду, как сосуд; и днища у них были такие же плотные, как у сосуда... и двери, когда закрывались, были плотные, как у сосуда" (Еф.2:13, 1617).
Хотя опыт строительства судов у иаредийцев (ордынцев) был, выяснилось, что в данном случае придется строить нечто куда более внушительное и со специальными приспособлениями, поскольку требовалось пересечь океан. Господь объяснил Иареду что и как нужно для этого сделать (Еф.1923). Бог сказал им: "Я приготовлю вас для всего этого, ибо не перейти вам этой великой глубины, если Я не подготовлю вас против волн морских, ветров, посланных вперед, и потоков, которые польются" (Еф.2:25).
Приготовления к плаванию заканчиваются. На борт ковчегов-каравелл поднимаются иаредовцы (ордынцы), вооруженные мушкетами и арбалетами. На корабли вкатывают тяжелые пушки. Известно, что на каравеллах Колумба пушки действительно были, а мушкеты в руках солдат Колумба изображены на старых гравюрах.
В точности как Ной (описанный в обычной европейской Библии), как и Невий (описанный в книге Нефия), так и иаредовцы-ордынцы берут с собой скот и "всяких животных" для своего пропитания во время длительного плавания. "Они погрузились в суда или баржи и пустились в море... Много раз они были погружены в глубинах моря громадными волнами, разбивающимися над ними, а также великой и страшной бури, вызываемой сильным ветром... Когда они погружались в глубину моря, вода не угрожала им, так как их суда были так плотны, как сосуд, и крепки, как ковчег Ноя…»
Библия мормонов прямым текстом проводит здесь параллель с плаванием ковчега Ноя через "великие воды". Появление имени Ноя именно здесь вполне отвечает реконструкции новой хронологии, что плавание ИаредаОрды через великий океан ; это либо плавание Ноя-Невия, либо какая-то из экспедиций этой же эпохи XV века н.э. Из описания видно, что речь идет не о плавании по реке или обычному морю, а по океану.
"И они прибыли в землю обетованную; и, высадившись на берег, преклонились смиренно перед Господом... Они распространились по лицу земли, и начали возделывать ее. И у Иареда было четыре сына, которые были названы: Иаком, Гилгах, Могах и Оригах" (Еф.6:1214).
По Мнению Фоменко и Носовского Иаком это, вероятно, хан, а Могах это, скорее всего, магог, то есть монгол.
Тут же появляется "царь Ной", который правит частью образовавшегося здесь государства (Еф.7:1821). Как считают авторы новой хронологии это, вероятно, снова отражение того факта, что океанская экспедиция Иареда-Орды была описана в других источниках как плавание НояНевия. Потом эти разнообразные летописи были собраны и объединены в одной Библии мормонов. Именно поэтому царь Ной появляется в нескольких книгах Библии мормонов. Причем, в одних местах он характеризуется, как праведный царь, в других, напротив, как неправедный. Например, книга Мосии сообщает, что Ной "рассадил виноградники по всей земле, построил точила и делал вино в изобилии; а потому и начал он упиваться вином, а также и народ его" (Мос.11:15). Здесь мы узнаем хорошо известную и по обычной Библии историю о "пьянстве Ноя", когда он напился и уснул (Бытие 9:2021).
Любопытны следующие свидетельства, подтверждающие, что Иаред-Орда и брат Иареда-Орды прибыли именно в Америку. В чем, собственно, комментаторы Библии мормонов и не сомневаются, говоря об этом прямым текстом. Через всю книгу Ефера-Етера проходит разделение завоеванной ими страны обетованной на две части Северную и Южную, причем эти две части соединены узким перешейком (Мормон.2:29, 3:5). А вся страна в целом окружена морем с четырех сторон (Гел.3:8).
Здесь отражено ясное понимание того, что Американский континент окружен океанами и отделен от Европы и Азии. Восточное и западное моря это, вероятно, Атлантический и Тихий океаны.
Одного взгляда на карту достаточно, чтобы прийти к мысли, что здесь говорится об узком перешейке, соединяющем Северную Америку с Южной. Важное стратегическое значение перешейка неоспоримо.
Был построен город "на границе узкого перешейка, ведущего в землю на Юг" (Мормон. 3:5). И далее: "И построили они большой город у узкого перешейка земли в том месте, где море разделяет землю" (Еф. 10:20).
Фоменко и Носовский предполагают, что в этом месте Библии мормонов говорится о строительстве города Мехико? Название Мехико ; производное от хорошо знакомого нам имени Мешех. Любопытно, что в таблице расстояний разных столиц мира от Москвы (в таблице Виниуса), Мексика (Мехико) была упомянута среди тех центров, с которыми Москва имела какие-то связи в XVXVI веках. Да и само слово Мексика может являться легким искажением слова Москва.
Судя по Библии мормонов, переселенцы иаредовцы (ордынцы) сначала заселили Северную Америку, и лишь затем ; Южную. Северная часть "земли обетованной" описана как "земля обширных вод". Действительно, в Северной Америке, в Канаде много озер и рек.
Но поскольку осваиваемая территория была велика, то далеко не везде оказалось достаточно леса для строительства. И Библия мормонов сообщает, что "народ, пришедший туда, стал очень способным к выделке цемента; а потому они строили себе дома из цемента" (Гел.3:7). О том, что цемент как удобный строительный материал был широко распространен на тех территориях Великой = "Монгольской" Империи, где было мало леса, мы уже говорили выше.
Фоменко и Носовский отмечают, что рассказывает обычная Библия о заселении Ноем и его сыновьями новой земли после пересечения "великих вод". Вместе с Ноем из ковчега на новой земле вышли его сыновья: "Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля" (Бытие 9:18). Авторы новой хронологии подробно обосновали мысль, что под именем Иафет в Библии описаны народы Великой = "Монгольской" Империи, завоевавшие и заселившие Западную, Южную Европу и Азию в XIVXV веках. Сыновьями Иафета в Библии названы:
Магог, то есть, по реконструкции Фоменко и Носовского, "монголы" = великие и готы,
Иаван, то есть Иоанн, Иван,
Фувал, то есть Тобол, или ТБал, Белая (Орда),
Мешех, то есть Москва,
Фирас, то есть Тирас, Турция.
Далее, Хам (сын Ноя) скорее всего ассоциируется с именем Хан. Да и имя Ханаан (сын Хама) тоже вероятно происходит от того же имени Хан.
Наконец, имя Сим (сын Ноя) указывает на Османов: Сим ; это Осман. Таким образом, согласно концепции новой хронологии получается, что по мнению обычной Библии Новый Свет был открыт и заселен народами Орды и Атамании, ханами и османами.
Значительная часть Библии мормонов рассказывает, вероятно, о дальнейшей жизни переселенцев на территории Американского континента в XV¬XVII веках.
Здесь уместно задать вопрос: неужели никто до нас не отмечал, что описанное в Библии мормонов плавание Невия-Ноя является в действительности описанием плавания Колумба (или какого-то другого мореплавателя той же эпохи)? Ведь приведенные Фоменко и Носовским свидетельства достаточно ярки.
Оказывается, замечали. Более того, об этом прямо написано в комментариях к Библии мормонов. По поводу 13-й главы книги Нефия комментаторы пишут так:
"История Америки предсказана 2500 лет тому назад 1 Неф. глава 13. Колумбус, стих 12".
Единственное, с чем нельзя согласиться, так это с тем, что тут речь идет якобы о "предсказании", сделанном будто бы задолго до Р.Х. По мнению Фоменко и Носовского, перед нами не "предсказание", а подлинные фрагменты древней хроники XV века, рассказывавшей о плавании Колумба и об океанской экспедиции Великой = "Монгольской" Орды из Европы в Америку. Одного стиха 12 было бы недостаточно, чтобы определенно говорить о том, что здесь отражено именно плавание Колумба. Но авторы новой хронологии указали достаточно много фрагментов Библии мормонов, из которых такое заключение вытекает более уверенно.
Как звали Христофора Колумба? Этот, на первый взгляд странный вопрос, интересен, поскольку Колумб фигурирует в разных документах под разными именами. Поразительно, что сам он подписывался так:
.S.
.S.A.S.
X M Y
:Xpo FERENS /
(Издателю!!!!!!!! Здесь три греческие буквы: «Xи», «ро», «о»; двоеточие в начале и косая черта в конце).
Первая часть имени абсолютно загадочна и вне всякого сомнения является каббалистической; она выдержала многочисленные попытки дешифровки, предпринимавшиеся на протяжении последних пяти столетий. Последняя часть имени это смесь греческого и латинского, и является просто именем Адмирала как Христа-Несущего, то есть Христоносца или Крестоносца.
Вот другие его имена. При рождении он был назван Cristoforo Colombo или Christofferus de Colombo. Затем в Португалии якобы стал называть себя Christobal (или Christovam) Colom (или Colombo). В Испании именовал себя как Cristo'bal Colo'n. Именно эта форма его имени использовалась в десятилетие его наивысшей славы. Автор XVII века Томас Фуллер (Thomas Fuller) называл его в 1642 году Петром Колумбом (Peter Columbus).
Далее следуют имена: Xрoual de Colo'n и Xрoual Colo'n.
(Издателю!!!!!!! Здесь "р" это греческое "ро").
Здесь первое имя является греческим сокращением слова "Христос". Начиная с 1493 года он называл себя Xр~o Ferens.
Фоменко и Носовский делают вывод, что это не обычное собственное имя, а нечто вроде прозвища "крестоносец колонист", то есть "человек, именем Христа колонизирующий" вновь открытую страну. Поэтому оно могло появиться лишь после того, как этот человек совершил свое первое плавание в Америку (считается, что в 1492 году). То обстоятельство, что имя Colon означало просто "колонизация", совершенно справедливо отмечали и другие авторы.
В таком случае возникает подозрение, что до нас не дошли подлинные, оригинальные документы XV века о плавании Колумба. Все, что сегодня мы имеем ; это лишь поздние записи, составленные уже не очевидцами далеких событий XV века. Для них было вполне естественным назвать вождя первого плавания через океан условным именем "Крестоносец Колонист", ибо подлинного его имени они уже по-видимому не знали. Пришлось обойтись условным именем "Крестоносец Колонист", которое, впрочем, действительно хорошо отражало суть его великого деяния. Под этим "прозвищем" он и вошел в историю. Да и библейские авторы тоже ограничились условным прозвищем "Новый", "Ной", "Невий". Это прозвище вполне отражало суть деяния: некий великий вождь-мореплаватель открыл новый мир. Именем Новый назвали не только весь континент (Новый Свет), но и самого первооткрывателя. И «древнегреческие» авторы, писавшие в XV¬XVI веках, тоже уже не знали его имени и назвали его Эней, то есть попросту все тем же именем Новый.
Фоменко и Носовский дают этому следующее объяснение. Все эти тексты написаны позже, вероятно в XVI¬XVII веках, когда подлинных документов осталось уже очень мало, и уцелели лишь скупые свидетельства. Эти свидетельства помогали восстановить только грубый "скелет событий": великий океан,... ковчег-корабль,... "новый" вождь народа,... Иаред-Орда и брат Иареда-Орды,... их плавание под знаменем Христа,... открытие новой страны,... заселение нового света (колонизация)... Остальное в тумане.
Кстати, имя Христофор является слиянием двух имен: Христ + Фор, вероятно, Христос и Ефер или Етер. Напомним, что ЕферЕтер ; название книги Библии мормонов, рассказывающей и плавании Иаредийцев-ордынцев через океан [1]
[СНОСКА
1. Обратимся к известному средневековому сочинению ; книге Козьмы Индикоплова (Книга нарицаемая Козьма Индикоплов, М., 1997). Он пишет, что у Ноя было еще и другое имя. Его звали (Кси)Суфра. Здесь первая буква имени греческое Кси, которая в латинице передается буквой Х. Нетрудно видеть, что (Кси)Суфра ; это легкое видоизменение имени Христофор. Итак, средневековый Козьма Индикоплов прямым текстом называет библейского Ноя именем Христофор, то есть именем Колумба.
Плавание Ноя прямо описано как плавание через океан].
Где и когда родился Колумб, когда и где умер, где похоронен неизвестно.
Ответ на все эти вопросы очень короток. Неизвестно.
Разные авторы выдвигают следующие гипотезы: Корсика, Греция, Хиос, Майорка, Арагон, Галиция, Португалия, Франция, Польша…
Давно и безуспешно идут споры о дате рождения Колумба. Трудно объяснить ту полную таинственность, с которой мы сталкиваемся, как только пытаемся узнать что-либо о его жизни ранее того момента, как он подал прошение на имя испанских монархов Фердинанда и Изабеллы около 1486 года.
Не сохранились и подлинные дневники плавания колона.
Существующий сегодня «Журнал», в котором, как считается, описывается первое плавание Колумба, не является оригиналом. Оригинал журнала не сохранился, и все что мы имеем, это выдержки или близкий его пересказ, с некоторыми прямыми цитатами, выполненный Бартоломео де Лас Касасом (Bartolome' de Las Casas) примерно четыре десятилетия после самого события. Сегодня мы всматриваемся в далекие события 1492 года сквозь призму версии Лас Касаса, созданной не ранее 1530 года1.
СНОСКА
1. Согласно новой хронологии к датам многих книг, опубликованных якобы в XV¬XVI веках, надо добавлять 50 лет. Тогда дата 1530 может превратиться и в 1580. Получится, что мы знаем "светскую версию" путешествия Колумба лишь в изложении автора конца XVI века.
Первая биография Колумба была написана лишь его сыном Фердинандом, тоже через несколько десятилетий после плавания Колумба.
Как отмечал известный исследователь биографии Колумба К.Сейл: "Возможно ни одна другая область современной истории не насыщена таким количеством фантазий, претендующих на звание твердо установленных фактов, как история Колумба. Причем это относится даже к тем работам, которые считаются наиболее известными и уважаемыми".
Библия мормонов говорит, что плавание Невия-Ноя и ИаредаОрды являлось на самом деле плаванием одного из колен Израилевых, покинувших землю Египетскую или землю Иерусалимскую. Это вполне отвечает реконструкции новой хронологии, согласно которой "колена Израилевы" ; это отряды-армии османов-атаманов, двинувшиеся в XIV¬XV веках по разным направлениям из Руси-Орды на завоевание "земли обетованной". ("Колено" означало, вероятно "колонна", то есть военный отряд). То есть на завоевание Южной и Западной Европы и, как теперь мы начинаем понимать, далекой Америки.
Авторы новой хронологии попытались выяснить есть ли в истории плавания Колумба что-либо, что соответствовало бы "исходу колен Израилевых"? Другими словами, говорится ли в истории Колумба, что его плавание как-то связано с исходом колен Израилевых и именно из Испании? Оказывается, говорится, причем в исключительно ярком виде.
Считается, что плавание Колумба началось в момент всеобщего исхода иудеев из Испании. Событие это считается настолько значительным, что К.Сейл начинает свою книгу о Колумбе с рассказа об исходе иудеев из Испании в 1492 году, то есть в точности в тот год, когда Колумб вышел в Океан, в свое первое плавание. «2 августа 1492 года, за день до того как Колумб вышел в море из Палоса, истек последний день изгнания из Испании всего еврейского населения. В соответствии с королевским декретом, внезапно появившимся за четыре месяца до этого, 30 марта, и подписанным теми же королевскими представителями, которые впоследствие утвердили разрешение на экспедицию Колумба через Океан, все евреи, независимо от их возраста и положения, должны были быть изгнаны. Наиболее правильные оценки показывают, что от 120.000 до 150.000 людей были принуждены покинуть свои дома и земли».
Этот факт хорошо объясняется реконструкцией новой хронологии. Речь шла не о принудительном изгнании иудеев из Испании, а о следующем этапе в продвижении колен (колонн) Израилевых, то есть армий османов-атаманов по пути завоевания ими "земель обетованных". Один из таких ордынских израильских отрядов-колонн пришел в Испанию, задержался здесь на какое-то время (может быть на несколько лет, как об этом и сказано в Библии мормонов и двинулся дальше, на запад, через Океан. Напомним, что слово «израильтяне» переводится как «богоборцы». Это просто воины Орды-Атамании. Таким образом, по мнению Фоменко и Носовского действительно крупное событие в истории Испании XV века могло быть затем истолковано (или перетолковано) позднейшими историками как "принудительное изгнание иудеев из Испании". Вероятно, факту, действительно имевшему место, придали позднее совсем другое значение, затуманившее подлинный смысл события. Такое искажение смысла могло быть намеренно сделано при написании "новой скалигеровской истории".
Теперь возможно получают объяснение и некоторые обстоятельства, опираясь на которые, некоторые современные историки высказывают мысль, что Колумб был иудеем. К.Сейл приводит эти мнения, хотя тут же отмечает, что он их не разделяет. По мнению К.Сейла свидетельства, используемые сторонниками этой теории, весьма слабы и двусмысленны. Реконструкция новой хронологии может объяснить такие "следы", если они действительно есть. Поскольку Колумб (или его современник, описанный под именем Невий-Ной) возглавлял группу ордынских израильтян (богоборцев), османов-атаманов, то вполне естественно, что он был «главным богоборцем», то есть «главным израильтянином», вождем этого колена Израилева. Неудивительно, что в каких-то документах могли сохраниться такие следы. И снова мы видим, как могла меняться со временем интерпретация одного и того же реального факта. Подлинный его смысл забывался, и начинали выдвигать совсем другие объяснения.
Кстати, в конце XV века в Испании маранами называли, как считается, крещеных иудеев. Не отразилось ли это слово в названии одной из книг в Библии мормонов, а именно ; Книги Морония? Если да, то мы снова пропадаем в XV век, то есть в эпоху Колумба и (как мы теперь понимаем) в эпоху написания многих частей обычной европейской Библии.
"Испанский след XV века" всплывает и в других частях Библии мормонов. Например, в книге Алмы, сразу после повторного рассказа о плавании через океан, говорится об Изабелле, которая "увлекла сердца многих" (за что она здесь названа "блудницей"), и к которой ушел, бросив свою священную службу Кориантон, сын царя Алмы (Алма 39:34). По мнению Фоменко и Носовского, это ; отражение королевы Изабеллы, которая вместе с Фердинандом, правила в конце XV века Испанией. Именно она и Фердинанд приказали Колумбу отправиться в плавание. Название "блудница" может в данном случае оказаться искажением слова "вавилонская".
После отказа от ошибочной современной хронологии, ничего удивительного нет в том, говорят Фоменко и Носовский, что завоевании земли обетованной и при плавании через великий океан, в руках Невия-Ноя был компас. На кораблях Колумба конечно были компасы. Были и другие важные навигационные инструменты ; астролябии, квадранты, но ни один из них не был настолько легок и точен как компас, ни один из них не был настолько полезен в длительных путешествиях вдаль от земли.
Фоменко и Носовский подчеркивают ряд схожих мест в описании путешествия Невия-Ноя и Колумба. Так Библия мормонов специально подчеркивает то обстоятельство, что во время плавания Иаредийцев (ордынцев) через океан, ветер все время дул им в спину, подгоняя корабли. Также, рассказывая о плавании Невия-Ноя, первая книга Нефия говорит, что ветер дул все время в спину кораблю, подгоняя его и лишь на протяжении 4х дней дул навстречу. Буквально то же самое рассказывается и о плавании Колумба: оказывается, практически все время его плавания ветер дул ему в спину, был попутным. Причем, из истории Колумба становится понятно, почему этот факт специально подчеркивается летописцами. Оказывается Колумбу поразительно повезло: обычно на этих широтах ветер отнюдь не помогает плаванию из Европы в Америку.
Мы уже говорили, что во время плавания Невия-Ноя, на его корабле вспыхнул мятеж, длившийся четыре дня: его связали, отстранили от управления кораблем (1 Неф.18:921). Однако через 4 дня Невия освободили, он вернулся к управлению кораблем и плавание продолжилось.
Буквально то же самое произошло, оказывается, и во время плавания Колумба через Атлантику. Подробности этого мятежа очень смутны, но факт остается фактом: команда Колумба взбунтовалась и потребовала возвращения в Испанию. Мятеж был либо подавлен, либо ликвидирован путем переговоров. После этого корабли Колумба двинулись дальше.
В истории Колумба есть загадочная проблема. Условно ее можно назвать "проблемой Великого Хана". Из "школьной истории" мы знаем, будто бы Колумб отправился в плавание, чтобы открыть путь "в Индию" или "в Китай". Но оказывается, это "школьное мнение" ошибочно. И это хорошо известно специалистам. Вот что говорит, например, К.Сейл: «В формальных документах, подписанных Колумбом и испанскими монархами с целью утверждения планов путешествия... не существует никаких ссылок на "Индии", или Китай, или какую-либо другую конкретную страну востока. Все, что сказано, ; причем сказано по крайней мере девять раз, ; что Колумб уполномочен «открыть и исследовать» «Острова и Материки» в Океане». Таким образом, никакого официального приказа Колумбу направиться на открытие Индии или Китая, не существует (во всяком случае, такой приказ сегодня нам неизвестен). Колумб направлялся просто на открытие и освоение новых земель. При этом он назначался вице-королем и правителем всех земель, которые он откроет. Любых.
Но тут историков весьма смущает важное обстоятельство, действительно чрезвычайно странное, если придерживаться скалигеровской истории. Вот что говорит на эту тему К.Сейл. Во времена Колумба было известно, что Индией, Китаем и многими другими странами Востока владел Великий Хан. Его богатство и могущество воспел Марко Поло, книги которого, кстати, находились в библиотеке Колумба. Но в таком случае, направляясь в неизвестный Океан, и не зная заранее ; какие именно земли он откроет, Колумб должен был отдавать себе отчет в том, что после долгого плавания он может случайно оказаться во владениях Великого Хана. Это должны были понимать и испанские монархи, направившие Колумба в плавание. Как же они могли назначить Колумба вице-королем и правителем любых вновь открытых им земель, если эти земли могли уже находиться под управлением Великого Хана?
Далее. Известно, что, отправляясь в плавание, Колумб взял с собой лишь мелкие вещички для обмена с туземцами, не предусмотрев ничего более ценного, чтобы в случае надобности вручить богатые подарки Великому Хану. Это могло оказаться совершенно необходимым, если корабли Колумба заплывут в его владения. Могущество Великого Хана было в то время хорошо известно, как отмечают скалигеровские историки.
Далее К.Сейл приводит вполне разумные доводы в пользу мнения, что Колумб был почему-то убежден, что земли, которые он откроет, никем не освоены. В то же время, у Колумба, оказывается, были с собой письма испанских монархов, адресованные Великому Хану! Фоменко и Носовский правы, подчеркивая, что этот факт говорит о многом. Мы видим, что в конце XV века испанские монархи (Фердинанд и Изабелла) считали для себя обязательным обратиться с письмом к Великому Хану через своего вице-короля и правителя вновь открываемых земель.
Реконструкция новой хронологии хорошо объясняется все эти факты, действительно плохо укладывающиеся в традиционную историческую схему.
По мнению Фоменко и Носовского дело обстояло следующим образом. Колумб, как предводитель одной из групп османов-атаманов (израильтян-богоборцев) подчинялся, как впрочем и испанские монархи, великому хану Великой ( Монгольской) Империи и фактически исполнял приказ Империи, отправляясь на открытие и на завоевание "земель обетованных". Колумб скорее всего представлял подлинные размеры Великой Империи и знал, что в тех краях, куда он отправляется, Великая (Монгольская) Империя еще не распространилась. Колумб плыл, чтобы в итоге присоединить вновь открытые земли к Империи, а письма к Великому Хану от пославших Колумба испанских монархов-наместников (тоже назначенных править в Испании все тем же Великим Ханом), были действительно необходимы. Открыв и освоив новые земли, Колумб должен был доложить Великому Хану об исполнении его воли и почтительно преподнести новые земли Великому Хану. Вероятно, именно такого рода письма (почтительно подписанные испанскими монархами-наместниками) Колумб и взял и собой. Кроме того, такие письма могли потребоваться Колумбу, чтобы в случае высадки на берегах, уже принадлежащих Великой (Монгольской) Империи, он мог доказать встретившим его администраторам Великого Хана, что он, Колумб, не пират и не захватчик. Он такой же верноподданный той же самой Великой Империи, как и они сами, посланный к экспедицию наместниками Великого Хана. То есть, что он "свой".
Таким образом, делают вывод авторы новой хронологии, Колумб вел себя как завоеватель новых земель для Империи, направленный Великим Ханом (через посредство испанских монархов-наместников). Становится также понятным, почему Колумб не получал приказа "открывать" Индию и Китай ; не было нужды. Колумб, скорее всего, прекрасно знал, что такое "Индия" и "Китай" и где они расположены. В то время, в XV веке, "Индия" и "Китай" были просто двумя разными названиями древней Руси-Орды. Испанские монархи того времени тоже прекрасно знали, что такое "Индия" и "Китай". И лишь потом, об этом было забыто и позднейшие историки (и мореплаватели) начали искать Индию и Китай исключительно в Азии.
Не нужно думать, что корабли Орды и Османии = Атамании побывали буквально во всех точках земного шара. Это не так. Например, они явно не обнаружили Австралии.
Интересно еще одно наблюдение авторов новой хронологии. Они приводят в качестве иллюстрации средневековую гравюру 1493 года. "Колумб встречается с индейцами", изображающую первое прибытие Колумба в Америку[1]
[СНОСКА
1. Гравюра помещена в книге C.Columbus: De Insulis inventis, изданной в Базеле].
Поскольку первое плавание Колумба датируется 1492 годом, то, следовательно, считается, что гравюра выполнена сразу же после возвращения Колумба и претендует на то, что она изготовлена современником этого события. Фоменко и Носовский отмечают, что на гравюре видно как Колумб пересаживается с корабля в лодку, пристает к берегу и преподносит подарки индейцам. Но облик Колумба на этой старой гравюре поразительно не похож на ставшие привычные нам изображения Колумба, выполненные в более позднее время. Поздние художники начали изображать Колумба исключительно как западно-европейского изящного рыцаря-испанца, а вот современник Колумба нарисовал его совсем по-другому. Перед нами ; человек с бородой и в одеянии, типичном для старых изображений ханов, казаков, татар, турок, османов = атаманов. Он изображен практически так же, как и турки османы = атаманы на плане-карте осады города Вены турками в 1529 году.
Это идеально отвечает реконструкции новой хронологии, согласно которой плавание Колумба было морской военной экспедицией ханской Орды и Османии = Атамании. И естественно, что предводитель-полководец был ханом. И художники-современники изображали его ханом. По мнению Фоменко и Носовского, позднейшие изображения "изящного западноевропейца Колумба" постепенно вытеснили со страниц западноевропейских книг первоначальный облик "ханского Колумба" в результате написания новой, "очень правильной" скалигеровской истории". Взамен прежней, "неправильной" истории Орды.
Они обращают внимание и на то, как изображен корабль колумба на этой старой гравюре 1493 года. Ясно видно, что в этом корабле везут животных похожих на лошадей или овец. Но ведь это в точности отвечает библейскому описанию Ноева ковчега в книге Бытие, в котором Ной вез "каждой твари по паре", и в точности как описано плавание Невия в Библии мормонов (тоже везли с собой животных).
Большой интерес представляет анализ атласов по средневековой картографии, проведенный Фоменко и Носовским. Они отмечают, что можно найти много географических карт XVI века, на которых очертания Евразии, Африки, а иногда даже всей Южной Америки и восточного побережья Северной Америки изображены почти так же как и на привычных сегодня современных картах мира. Возникает впечатление, что в XVI веке карты имели уже почти современный вид. Отличия касались лишь части Северной Америки, Австралии, Антарктиды и какихто мелочей. Но уж по крайней мере Средиземноморье и Африка как будто срисованы с современных карт. На всех картах якобы XVI века расположение стран света такое же как и на современных картах. Север ; наверху, юг ; внизу, восток ; справа, запад ; слева. Просто удивительно, подчеркивают авторы новой хронологии, насколько унифицированы были карты мира в то время. Создается впечатление, что все они с самого начала рисовались так, как рисуются и сегодня.
Но существуют и другие карты мира XVI века. Правда, их почему-то не любят публиковать в атласах по средневековой картографии. Например, такие, как венецианская карта 1528 года. Она поразительно непохожа на остальные роскошные и "очень современные" по своему виду карты XVI века.
Карта 1528 года считается венецианской. Всем хорошо известно, что венецианцы были знаменитыми мореплавателями. Надо полагать, что эта карта была составлена профессионалами своего времени и со знанием дела. И что же мы видим? Средиземное море и его ближайшие окрестности действительно изображены более или менее точно, но чем дальше от Средиземного моря, тем сильнее искажения. Современный читатель далеко не сразу найдет на карте, скажем Африку. Очень примитивен вид Американского континента и т.п. Проекция этой карты совсем не такая, как на современных картах. Здесь направления север ; юг и запад ; восток повернуты относительно привычного нам расположения на 45 градусов Фоменко и Носовский подчеркивают, что, по-видимому, перед нами ; реальная карта начала XVI века, отражающая еще весьма несовершенный уровень картографии. На этой карте видно, что очертания материков еще только-только начали проясняться, еще не выработалась позднейшая традиция помешать ось север;юг вертикально, а восток ; запад горизонтально.
При сравнении этой карты с перечисленными выше и им подобными, "роскошными", почти современными картами, невольно возникает подозрение, пишут авторы новой хронологии, что многие из "роскошных" карт являются поздними подделками, то есть ; картами, изготовленными существенно позже, с в XVIIXVIII веках, но снабженными затем (с какой-то целью) старыми датировками. Фоменко и Носовский считают, что они были изготовлены взамен почему-то показавшихся "неудобными" (с точки зрения скалигеровской истории) действительно старых еще примитивных карт XVI века. Например, кому-то могли не понравиться некоторые надписи на подлинных картах XVI века. Как мы теперь понимаем, после реконструкции Фоменко и Носовским истории XVXVI веков, в подлинных документах XVXVI веков (в том числе и на картах) было часто написано такое, что просто "требовало обязательного уничтожения". Но "старые документы" были все-таки необходимы, поэтому часть документов (например карт) перед уничтожением должны были копироваться в исправленном, отредактированном виде, в соответствии с новой "реформаторской" скалигеровской историей. Дату могли при этом оставлять старую.
Следовало бы, заявляют авторы новой хронолдогии, заново вернуться к вопросу о том, действительно ли мы сегодня видим оригиналы старых карт, или их исправленные в XVIIXVIII веках копии (то есть подделки). Надо думать, "отредактированные карты" XVIIXVIII были повидимому намного изящнее, роскошнее своих оригиналов (всетаки сделаны лет на 150200 позднее), а потому не исключено, что современные издатели средневековых карт в своих шикарных альбомах публикуют в первую очередь именно такие шикарные, якобы очень старые карты и избегают (сознательно или бессознательно) публиковать примитивные, грубые, одноцветные, но подлинные карты, случайно избежавшие уничтожения. Эти карты, естественно, проигрывают при сравнении с многоцветными роскошными подделками.
Фоменко и Носовский отмечают также, что на некоторых средневековых картах мира XVI века изображен двуглавый орел с короной. Что это означает? В рамках реконструкции новой хронологии естественным образом возникает следующее объяснение: двуглавый орел ; это русский ордынский герб. Напомним, что с XV века, ; как считается в традиционной истории, ; русским гербом становится именно двуглавый орел. Но если это так, то придется по-новому взглянуть на многие средневековые карты. Например, на следующую средневековую карту, ; так называемую карту Кортеса, датируемую 1524 годом. На ней изображен город Теночтитлан в Америке. Вверху слева изображено знамя с двуглавым орлом под короной, то есть имперский герб Руси-Орды. Он вполне естественен здесь, если Русь-Орда и Османия-Атамания завоевывали и осваивали земли Америки.
Повидимому, символика Великой (Монгольской) Империи (ордынский герб и т.д.) сохранялись на некоторых картах мира еще и в XVII веке. Например, на карте Иоганна Кеплера 1630 года мы видим весь мир помещенным на груди имперского двуглавого орла.
Или вот, например, карта города Кельна 1633 года. Над городом парит все тот же имперский герб Великой (Монгольской) Империи ; двуглавый орел. Напомним, что само название города Кельна происходит от слова "колония". Считается, что колония была основана здесь "античными римскими войсками", завоевывавшими мир. В реконструкции же новой хронологии происходило это в XIV¬XV веках н.э., то есть действительно в "эпоху античности", когда Русь-Орда и Османия-Атамания создавали Великую (Монгольскую) Империю.
Тот же имперский двуглавый орел украшает и средневековую карту Венгрии, изданную в 1566 году (предположительно в Вене). Она была составлена в 1528 году первым венгерским картографом Лазарусом. Кроме издания 1566 года известны еще четыре ранних издания этой же карты в 1528, 1553, 1559, 1559 годах. Они украшены другим гербом ; чем-то вроде воинского щита со львами.
На средневековой карте 1561 года мы видим карту Австрии, помещенную на грудь имперского двуглавого орла. Как мы видим, Габсбурги (по мнению Фоменко и Носовского ; Новгородцы) какое-то время использовали старый имперский герб Великой (Монгольской) Империи, в состав которой входила современная Австрия.
Нам могут сказать, что Библия Мормонов "всплыла на поверхность" лишь в начале XIX века, поэтому, мол, нельзя придавать серьезное значение ее словам о колонизации Америки. То, что сказано в Библии Мормонов, противоречит принятой сегодня точке зрения, будто цивилизация майя, ацтеков, инков развивалась независимо от европейской цивилизации. Если верить Библии Мормонов, то американские цивилизации возникли в результате переселения европейцев в Америку, то есть по реконструкции новой хронологии на волне великого (монгольского) завоевания в XIV¬XV веках н.э.
Возникает вопрос: сохранились ли другие свидетельства, подтверждающие точку зрения Библии Мормонов? Ведь если все было так, как она говорит, то подтверждающие свидетельства должны были бы сохраниться на территории Руси. То есть в тех местах, откуда завоевание началось. Фоменко и Носовский подчеркивают, такие свидетельства есть.
Они берут изложение утраченной средневековой булгарской летописи "Джагфар Тарихы" (История Джагфара) 1680 года, изданное на русском языке в 1993 году. Там прямо и недвусмысленно описано великое (монгольское) завоевание, начавшееся с Волги в XIV веке. Вот отрывки из пересказа старого текста.
«Государство Булгар... охватывало огромную территорию от Дуная до Енисея, а размах булгарских расселений, походов, экспедиций и торговых поездок был еще более широк: от Парижа и Рима до Хуанхэ и Америки и от Исландии и Северного Ледовитого океана до Египта и Индии. Об этом свидетельствуют древнейшие булгарские хроники».
«Свои обычаи, мифы и достижения булгары разнесли по всему миру, так как широко... расселились по земле... Часть булгар Газана [то есть Казанцы, Казаки] карами [то есть караимами] отправилась на восток в Центральную Азию (где заселила Алтай, Уйгурию, Монголию, Северный Китай) и в Америку. Соседи часто называли булгар... синдами (индами), сянбийцами, гуннами (от "Хон") и т.д. Поэтому великие государства, созданные булгарами на востоке, назывались гуннскими, сянбийскими (в Северном Китае, Монголии и на Алтае) и т.д... В Северном Китае булгары основали немало городов, продолжали создавать пещерные храмы в горах, мавзолеи и ступенчатые пирамиды ; пагоды, установили обычай носить косы... В Монголии булгары дали имя этой стране... Распространили миф о... булгарском принце Чингизе».
Итак, подчеркивают Фоменко и Носовский, как мы видим, ЧингизХан пришел в мир не из пыльных степей современной Монголии, а наоборот, легенды о Чингизхане были принесены в современную Монголию (и вообще в Азию) с русской Волги.
А вот что написано в старых булгарских летописях про Америку. «В Америке потомки булгар майя... ацтеки (от названия булгарского рода иштяк) и инки (от названия булгарского рода эней) также построили много городов, большие пирамиды». Итак, авторы новой хронологии четко показывают откуда произошло название ацтеки. Это ; хорошо известное слово остяки или иштяки. Так называется коренное русское население Сибири. Не менее эффектно происхождение названия инки от известного "античного" Энея. Он же частично библейский Ной, о чем мы уже рассказали выше.
Все это совершенно бессмысленно с точки зрения традиционной истории и хронологии, но абсолютно верно в рамках реконструкции новой хронологии. Это значит, считают Фоменко и Носовский, мы имеем здесь дело с действительно старым текстом, конечно, отредактированном и переписанном людьми, которые уже не понимали, о чем тут идет речь. К счастью, редакторы, не будучи профессиональными историками, не стали приводить старые свидетельства в полное соответствие со скалигеровско-романовской версией истории.
Не будет ничего удивительного, отмечают авторы новой хронологии, если имя известного бога американских ацтеков ; Кецаль-Коатль ; окажется попросту легким видоизменением имени кесарь-католик или царь кафолический. Напомним, что звуки "Л" и "Р" часто переходили друг в друга, а термин "кафолический" формально прикладывается и к православной церкви, полное название которой православно-кафолическая.
В булгарских летописях речь идет и об Индии, Иране, Египте, то есть о юге Великой (Монгольской) Империи. «Другая часть булгар Газана [Казани, Казаков] двинулась на юг... От основной массы булгар отделились массагеты [то есть московские готы] и кушане, которых булгары называли сак и Сок [то есть казаки = каз или коз в обратном арабском прочтении]. Затем от булгар отделилась еще одна часть, которая под названием своего тотема Синдиу (Хиндиу) ушла в Индию и завоевала эту страну. В Индии булгары ; синдийцы дали название своего тотема всей стране... Сделали популярным булгарский символ... «свастику»[1] …
[СНОСКА 1
Фоменко и Носовский отмечают, что название синдиу происходит от вполне понятного нам слова синий, то есть от Синей орды].
Часть булгар, ведомая легендарным духом Самаром в облике огромного быка тюрка [1] двинулась... на Запад, где подчинила весь Ближний восток (территорию Балкан, Малой Азии, Северного Египта, Сирии, Ливана, Ирака, Палестины, Закавказья, Западного Ирана) и образовала там в память о духе Самаре [2] государство самар (шумер, шумеристан)»
[СНОСКА
1. То есть турками из Самары
2. То есть о русском городе Самаре]
Из этого текста мы узнаем когда же на самом деле было основано знаменитое "древнейшее" государство шумеров. Сегодня историки пишут, что основано оно было около трех тысяч лет до нашей эры. Шумерский язык известен по клинописным текстам с XXIX ; XXVIII вв. по III ; I вв. до н.э., но генетические связи не установлены. Фоменко и Носовский устанавливают эти «генетические связи». «Древние» шумеры (то есть самарские казаки, по мнению авторов новой хронологии) вышли из Руси-Орды в XIVXV веках, ; конечно же нашей эры, ; а не "до н.э.". Пришли в Междуречье и основали там государство. Следы этого государства сегодня археологи и историки выдают за «древнейшие» поселения якобы многотысячелетней давности.
Часть самарских (или самарийских) казаков пришла в XIVXV веках в Японию, где сохранила свое название самураи до нашего времени. Кстати, отмечают Фоменко и Носовский, на своих шлемах они носили османский = атаманский полумесяц.
Булгары (согласно булгарским хроникам) завоевали Египет и построили там пирамиды. Булгарские летописи рассказывают, что впоследствии «булгары потеряли Северный Египет... однако египетские афразийцы восприняли у булгар обычай строить пирамиды, название "копты"... слово фараон (от булгарского барын «царская слава»)...». Заслуживает внимания сближение слова "фараон" и русского слова "барин" (барын). Они действительно очень близки. Отсюда могло пойти и западноевропейское "барон", как и западноевропейский титул Duke (герцог, в переводе) близок к русскому слову "дьяк". Кстати, название русской столицы Суздаль, Суз-Даль по-видимому получилось слиянием слов Сузы и Итиль[1].
[СНОСКА 1
под именем Сузы русский город Суздаль выступает в Библии (см. историю Есфири), А Итиль это известное средневековое название Волги].
В булгарских хрониках сообщается, что известное название Палестина происходит от Балистан, что очень близко к белый стан. Не исключено, говорят авторы новой хронологии, что здесь имелась в виду Белая Орда, то есть Белая Русь, или стоянка (стан) Белой Орды. Вроде Казак Стан, "стан казаков" (современный Казахстан).
В булгарских летописях рассказывается также о том, как «дорийцы... обрушились на булгарский Атряч (Трою). После десятилетней войны Атряч был разгромлен, но часть атрячцев [то есть троянцев]... уплыла на Апеннинский полуостров... Атрячцы, которые уплыли на Апеннины, заселили ряд районов полуострова и создали свое Апеннинское государство под прежним булгарским названием Идель. От названия Идель... возникло название современного государства Италия. Самих атрячцев соседи называли этрусками... Булгары основали в Идели ; Италии известные города Сэрэ или Цера... Болонья... Венеция... Рим... Равенна».
Все это полностью согласуется с реконструкцией новой хронологии, согласно которой Троянская война произошла в XIII веке, после чего началось "монгольское" = великое завоевание. В результате была завоевана Западная Европа. В том числе и Италия = Идель [1].
[СНОСКА 1
Напомним, что средневековое название реки Волги было Итиль].
Далее мы узнаем следующее: "Булгарские войска заняли территорию от Франции до Карпат и ставка булгарского царя Айбата Атиллы [то есть Батыя = Атиллы]... была в центре Германии... После смерти Атиллы Англы с частью сакчисаксов переселились в Карасадун и назвали его... Англия, а другая часть саксов ушла вглубь Германии». Так "монгольское" = великое завоевание захлестнуло Англию. Далее рассказывается о завоевании булгарами Франции, Пруссии, Венгрии, Египта (мамелюкская династия).
Все это выглядит дико в традиционной версии истории, Но прекрасно объясняется реконструкцией новой хронологии.
Среди тех исторических документов, которые сегодня попадают в поле зрения общественности (в том числе и научной), отмечают Фоменко и Носовский, подобных свидетельств ; считанные единицы. Это происходит от того, что при отборе старых документов для их публикации сознательно или бессознательно историки стремятся обнародовать лишь те документы, которые более или менее соответствуют традиционной версии истории. Те же летописи, которые резко противоречат ей, воспринимаются в лучшем случае как «испорченные», либо как плоды невежества и фантазий, потому и публиковать их нельзя. Это приводит тому, что фактически публикуются лишь тексты, прошедшие тенденциозную редакцию XVII¬XVIII веков, что не всегда понимают даже сегодняшние редакторы-издатели, которые сегодня уже искренне думают, будто эти тексты древние.
Иногда (хотя и редко) появляются случайные публикации старых источников, не прошедшие по тем или иным причинам «профессионально-историческую цензуру». К таким публикациям по-видимому и относится случайно уцелевшее изложение на русском языке средневекового свода булгарских летописей 1680 года под названием «Джагфар Тарихы» (История Джагфара), которую и проанализировали авторы новой хронологии[1].
[СНОСКА 1
В предисловии Ф.Нурутдинов сообщает следующую историю этой рукописи. «Джагфар Тарихы» (История Джагфара) единственный свод древне-булгарских летописей, дошедший до нас. Как и у многих других булгарских источников, у "Джагфар Тарихы" непростая и трагическая история. Свод был написан в 1680 году... единственный известный нам список этого свода, написанный в XIX в. на "булгарском тюрки", оказался в начале XX века в казахстанском городе Петропавловске... нам неизвестно, у кого этот список был на хранении, но в 1939 году мой дядя Ибрагим Мохаммед Каримович Нигматуллин (1916;1941) изложил в нескольких тетрадях на русском языке его текст. Причину этого объяснила мне моя мама... Согласно ее рассказу, в конце 30х годов шло тотальное уничтожение булгарских книг и рукописей на национальном булгароарабском шрифте. Ради спасения свода...
И.М.Л.Нигматуллин изложил тексты... на русском языке. И во время. Кто-то донес на него и он был вызван в отделение НКВД. Тогда за хранение "старо-алфавитных" фолиантов давалось, как минимум, десять лет сталинских лагерей, но дядю отпустили. Это говорит о том, что список "Джагфар Тарихы" был чекистами найден и уничтожен, а вот тексты на русском алфавите уничтожению не подлежали, и сотрудники НКВД, работавшие "строго по инструкции", тетради дяди с изложением текста того же свода на русском языке не изъяли... В начале 80х годов я написал письмо в АН СССР, в котором предложил ей оказать мне материальную помощь для издания изложения "Джагфар Тарихы", но получил издевательский ответ... Вскоре все тетради дяди и некоторые мои выписки были с дачи похищены. Уцелели лишь некоторые мои выписки, хранившиеся дома. Они содержат примерно половину изложения текста свода».
Отсюда видно как полезно менять алфавит, если возникло желание изменить представление людей об их истории. Сменив алфавит, убивали сразу несколько зайцев. Через однодва поколения подавляющее большинство людей уже не может читать свои старые книги (летописи и т.п.). И эти книги выходят из обращения. Более того, теперь их не так уж сложно в приказном порядке разыскать и уничтожить. Для этого не надо разбираться в содержании. Достаточно посмотреть на шрифт. Это может сделать любой рядовой исполнитель приказа, действующий строго по инструкции. Нечто подобное происходило и в XVII;XVIII веках по отношению к русской письменности. Тогда по-видимому был изменен (или видоизменен) русский шрифт. Следы старого русского шрифта это, вероятно, глаголица, различные незнакомые сегодня значки. И даже кириллический шрифт имел несколько другой вид, что видно по некоторым книгам, напечатанным в XVI веке. После этой "прогрессивной реформы" уничтожать старую русскую историю (в том числе книги) стало намного легче.
Сегодня, когда такие старые тексты всплывают на поверхность, они на первый взгляд кажутся странными, иногда дикими. Они не укладываются в привычную нам картину истории, Но в свете реконструкции новой хронологии их значение возрастает.
Фоменко и Носовский считают, что к таким текстам можно относиться серьезно ; они начинают проливать свет на подлинную древнюю историю. Конечно, потребуется еще много усилий, чтобы отделить их древнее содержание от многочисленных позднейших наслоений и искажений, которые неизбежно вносились в них переписчиками, уже "испорченными скалигеровской историей" или просто не всегда хорошо понимавшими старый текст.
Огромный интерес также представляет анализ книги "Пополь Вух" американских индейцев майя. Она оказывается еще одним вариантом библии и рассказывает о событиях XIV¬XVI веков.
Пополь Вух ;священная книга американских индейцев Майя-Киче. Майя-Киче ; это могущественный народ, населявший Центральную Америку. Считается, что цивилизация Майя расцвела в эпоху, начиная с XI века н.э. и была уничтожена в XVXVI веках в результате вторжения в Америку европейцев ; испанских конкистадоров. По мнению традиционных историков книга Пополь Вух описывает события на территории Америки, происшедшие здесь задолго до появления каравелл Колумба и завоевания Америки испанскими конкистадорами. Это, якобы, ; «древняя» доколумбова история Америки. Но, как доказали Фоменко и Носовский, эта гипотеза историков неверна. Оказывается, события эпохи Колумба не только описаны в книге Пополь Вух, но и сама эта книга просто начинается с описания этой эпохи. Даже имя Колумба мимоходом упоминается в ней, а переселение из Старого Света в Новый является одной из центральных тем книги. Согласно новой хронологии, это переселение происходило в эпоху XIV-XVI веков.
Оригинал этого известного текста не сохранился. Считается, что «древняя» книга Пополь Вух известна нам сегодня лишь в поздних копиях. Историк Сильван Морли (Sylvanus G.Morley) пишет по этому поводу: «Пополь Вух (Popol Vuh), или Священная Книга древних Киче Майя (Quiche' Maya)... вне всякого сомнения наиболее выдающийся пример коренной американской литературы, сохранившийся за прошедшие столетия. Оригинальная редакция этого наиболее драгоценного фрагмента древнего американского учения утрачена. Однако, по-видимому, это учение было впервые записано (латинскими буквами) в середине шестнадцатого века... Этот, сегодня утраченный оригинал, был затем скопирован на языке Киче, и опять ; латинскими буквами, В конце семнадцатого века, отцом Франциско Хименесом (Francisco Xime'nez)... прямо с оригинального манускрипта шестнадцатого столетия, который Хименес взял для этой цели у одного из индейских прихожан»
Считается, что «эта знаменитая книга Киче была написана между 1554 и 1558 годами». Автор книги неизвестен: "Манускрипт из Чичикастенанго (Chichicastenango) является анонимным документом. Отец Хименес, который держал в руках оригинальный манускрипт, транскрибировал его и перевел на испанский язык, не оставил никаких указаний об его авторе».
Значение "древней" книги Пополь Вух для истории Америки трудно переоценить. Историк Сильван Морли пишет: "Пополь Вух, воистину является Священной Книгой Индейцев Киче, ; ветви древнего народа Майя, ; и содержит обзор космогонии, мифологии, традиций и истории этого коренного американского народа, бывшего одной из наиболее могущественных наций... Тот факт, что этот манускрипт случайно уцелел, лишь подчеркивает величину потери, которую должен переживать весь мир, а именно, ; почти полное уничтожение исконной американской литературы».
Пополь Вух, как «национальная книга Киче... была неизвестна научному миру вплоть до предыдущего века [то есть до девятнадцатого века]... В библиотеке Университета Сан Карлоса, города Гватемалы, Шерцер (Scherzer) нашел манускрипт, содержащий транскрипцию текста Киче и первую испанскую версию книги Пополь Вух, сделанную отцом Франциском Хименесом доминиканского Ордена. Первая испанская версия этого документа Киче была опубликована Шерцером в Вене в 1857 году» [1]
[СНОСКА1
Этот манускрипт «содержал транскрипцию и перевод книги Пополь Вух на 112 листах, исписанных в два столбца». Листы этого манускрипта выглядят как листы известных нам средневековых Библийполиглотт, в которых текст тоже записан в виде нескольких столбцов ; параллельно на нескольких языках. В рукописи Франциско Хименеса слева идет текст на языке киче, а справа ; испанский перевод.
Говоря о старых книгах Майя-Киче, историк Морли пишет, что «некоторые из этих книг еще существовали в конце семнадцатого века». Как сообщает Франциско Хименес, во время экспедиции испанцев в 1696 году «были найдены некоторые книги, написанные знаками, похожими на еврейские и также на те, которые используют китайцы. Вне всякого сомнения, это были книги, написанные иероглифами Майя». Большинство из этих книг Майя были затем уничтожены, однако эти сохранившиеся сведения о них хорошо объясняются реконструкцией новой хронологии, согласно которой первое завоевание Америки произошло в результате военноморской экспедиции Орды. Это и было первое появление народа Майя в Америке.
Фоменко и Носовский подчеркивают, что, ; как хорошо известно в истории Америки, ; в XVIXVII веках средневековые памятники литературы американских индейцев подверглись ужасающему массовому уничтожению[1].
[СНОСКА 1
. Вот лишь один известный пример. Монах Диего ди Ланда (Diego de Landa) сначала собственноручно уничтожил массу памятников индейской культуры и письменности, а затем "раскаялся" и написал книгу, в которой изложил свою версию истории индейцев. Эта версия и является сегодня одним из краеугольных камней наших современных представлений об истории средневековой Америки. Вот что пишет на эту тему историк Вильям Гейтс (William Gates): «Положение, которое Диего ди Ланда занимает в истории, покоится на двух его акциях, одно из которых ; написание книги..., а второе ; известное аутодафе в июле 1562 года в Мани, когда он, в дополнение к 5000 «идолов», сжег также двадцать семь иероглифических свитков... Обе акции были монументальными... Девяносто девять процентов того, что мы сегодня знаем о Майя, мы знаем в результате того, что рассказал нам Ланда... Если девяносто девять процентов наших сегодняшних знаний выводятся из того, что он нам рассказал, то справедливо будет утверждать, что в аутодафе 1562 года он сжег в девяносто девять раз больше знаний об истории Майя и их науки, чем он рассказал нам в своей книге.
Историк Сильван Морли пишет об «общем разрушении, в котором исчезли книги и Индейские документы». Историк В.И.Гуляев писал: «По владениям майя прокатился всесокрушающий вал Конкисты со всеми ее насилиями и ужасами. Именно она, равно как и фанатичная испанская инквизиция, почти полностью уничтожили тысячелетние традиции высокой древней культуры».
Таким образом, в XVIXVII веках была проведена масштабная операция по практически полному уничтожению первоисточников по истории американских индейцев. И акцию эту осуществили именно европейцы. Как отмечают Фоменко и Носовский, это был один из шагов по написанию «правильной истории Америки» взамен подлинной ее истории, уже объявленной в Европе XVI¬XVII веков «неправильной».
Священная Книга Киче называется Пополь Вух (Popol Vuh), или Попо Вух (Popo Vuh), или Пополь Буж (Popol Buj). Считается, что в переводе это означает «Книга Народа (Сообщества)». При этом "пополь" на языке Майя означало «вместе», «толпа», «бщий дом», «общий», «национальный». А слово «Вух» означало «книга», «бумага». Кстати, и сегодня в немецком языке «книга» звучит как Бух (Buch). В то же время нельзя не отметить, пишут Фоменко и Носовский, что название Пополь Вух может быть всего лишь легким искажением словосочетания «Библия Ветхая». Ведь слово попол это практически то же самое что и Бибол, Библия, а слово вух очень близко к словам «ветхий», «веха», «век», то есть означающим чтото старое, древнее, ветхое. В таком случае Пополь Вух может означать, по мнению авторов новой хронологии, попросту Библия Ветхая, то есть Библия Старая. Получается, что уже само название книги возможно указывает, что перед нами ; один из вариантов Библии, а точнее ; Ветхого Завета.
Считается, что слово Киче Quiche' происходит от сочетания «страна многих деревьев». Это было имя «наиболее могущественной нации Гватемалы в шестнадцатом веке». При этом слово «qui» или «quiy» означало «МНОГО». Таким образом, говорят Фоменко и Носовский,название киче тесно связано со словом «много». Возможно, слово киче является одним из вариантов славянского слова куча, также означающего «много». Или же КИЧЕ происходит от КИЧливый, КИЧИться, в смысле «надменный», «гордый», а слово Майя напоминает славянское слово мой, моя. Отсюда, кстати, ; английское слово "my" = мой. Не исключено поэтому, отмечают авторы новой хронологии, что полное имя народа Майя Киче когдато первоначально означало что-то вроде моя куча, то есть «много моего народа», или же «Мой гордый народ», или «мой надменный народ». В реконструкции новой хронологии такое толкование выглядит вполне естественно. Название «древнего» американского народа Майя Киче является, по мнению Фоменко и Носовского, следом ордынского славянского завоевания, докатившегося до берегов Америки, и захлестнувшего ее эпоху XIV;XVI веков [1].
[СНОСКА 1
. Может быть, считают они, Майя-Киче происходит от Маха Китаи, то есть "Великие Скифы"].
Фоменко и Носовский отмечают также, что имя Киче очень близко к известному слову КОЧевник, которое означало конницу Орды. Они считают, что слово кочевники раньше осознавало просто конное войско. Вероятно, слова куча, КОЧевать из одного смыслового «куста». Понятно, почему появляется здесь и смысл «много». Кочующее войско состояло из многих воинов.
Начало книги Пополь Вух близко к первым главам книги Бытия из известного нам сегодня варианта европейского Ветхого Завета и также рассказывается о сотворении мира, сотворении мужчины и женщины, о потопе и т.п. Наличие параллелей между Пополь Вух (то есть американской Библией Ветхой) и европейской Библией ; факт хорошо известный историкам [1]
[СНОСКА 1
Например, Сильван Морли пишет, что влияние Библии очевидно при описании сотворения мира. Брассер де Бурбур (Brasseur de Bourbourg) тщательно перечислил совпадения ее [то есть книги Пополь Вух] первой главы с Книгой Бытия. Макс Мюллер (Max Muller) еще до этого (1878) указывал на определенные параллели между Пополь Вух и Ветхим Заветом.
Фоменко и Носовский отмечают, что рассуждая в рамках скалигеровской хронологии, современные историки убеждены, что «очень древняя» американская книга Пополь Вух отражала лишь исключительно местную американскую историю и «никак не могла» включать в себя библейских и христианских событий, разворачивавшихся в Европе, поскольку регулярные контакты с Европой начались, якобы, лишь с конца XV века. Следовательно, ; выводят отсюда историки, ; все эти явные параллели «древней» Пополь Вух с «древним» Ветхим Заветом объясняются очень просто. Дескать, в шестнадцатом веке некие переписчики «древней» американской книги искусственно вставили в нее «древние» христианские и библейские мотивы, занесенные в Америку лишь в XVXVI веках. То есть, якобы намеренно фальсифицировали «древний» текст [1].
[СНОСКА 1
Именно на этом настаивает, например, Сильван Морли, заявляя следующее: «В первой главе [Пополь Вух] ; очевидная фабрикация, или по крайней мере согласование индейской мифологии с христианскими понятиями». Историк Адольф Брандельер (Adolf Bandelier) считал, что параллели с Ветхим Заветом «не являются исконно американскими».]
Особенно раздражает современных историков тот яркий факт, что в самом начале книги Пополь Вух (во введении) ее автор прямым текстом говорит следующее: «Все это мы сейчас пишем в пределах Закона Бога и христианства». Эти слова расцениваются сегодня как «позднейшая вставка» в исходный «древний текст». Мысль же о том, что Пополь Вух с самого начала была написана как христианская книга в эпоху XV;XVI веков, не может прийти в голову современного историка. Поскольку эта мысль противоречит скалигеровской хронологии. В новой хронологии никакого противоречия нет.
Фоменко и Носовский выясняют важнейший вопрос ; откуда пришел народ майякиче в америку?
Сильван Морли пишет: «Какчикульский манускрипт (the Memorial de Solola' o Tecpa'nAtotla'n) утверждает, что предки этого народа [Майя-Киче] пришли из Тулана...». Считается неизвестным время, когда предки Майя-Киче покинули Тулан. При этом «Пополь Вух, как и Memorial Cakchiquel, говорит, что племена пересекли море по камням и песку, когда они шли из тулана». По поводу местонахождения страны Тулан современная историческая наука оказывается в некотором затруднении. Современный комментатор говорит по этому поводу следующее: «Невозможно точно установить местоположение древнего Тулана». Реконструкция новой хронологии значительно проясняет этот вопрос.
В названии страны Тулан совершенно явственно звучит Латиния. Либо Италия, либо, более общо, центральная Европа. Поэтом, считают Фоменко и Носовский, у скорее всего здесь рассказывается о том, как предки Майя-Киче отправились из европейской Латинии на кораблях, пересекли Атлантический океан и наконец прибыли в Центральную Америку.
Второй из этих документов [то есть Какчикульский манускрипт] дает более подробную информацию о тех промежуточных местах, которые они проходили прежде чем осели в Гватемале. Кстати, название Гватемала по мнению Фоменко и Носовского означало первоначально Готия Малая. По-видимому, считают они, ордынцы-переселенцы, вышедшие из Готии Большой, ; то есть из РусиОрды, ; назвали новую страну, куда они прибыли, Готией Малой, то есть Гвате-Малой. А где же были предки Майя-Киче до того, как оказались в Гватемале? Ответ удивителен.
«Они были, говорит Memorial, в месте, называемом TEOZACUA'N и MEAHUAH». В названиях ТЕОЗАКУАН и МЕХУАХ явственно звучат хорошо знакомые нам названия Тео-Казань и Мешех, то есть попросту Казань и Москва [1].
[СНОСКА 1
1. Приставка ТЕО обычно означает «бог», «божественный». Она также может быть определенным артиклем ТЕ, вроде английского the или немецкого der. Возможно, что ТЕОЗАКУАН это просто ТЕОЗАКОН, то есть Божественный Закон. Кроме того, MEAHUAH практически тождественно с именем МАГОГ, которым в средние века называли МОНГОЛОВ. Повидимому, МЕШЕХ и МАГОГ эта два произношения одного и того же имени.]
Реконструкция новой хронологии хорошо объясняет эти указания древнего текста. Войска Руси-Орды несли с собой воспоминания о своих столицах ; Казани и Москве. Недаром, оказавшись в Америке, предки Майя-Киче основали город Мехико, по-видимому воспроизведя в его имени название далекой столицы ; Москва. Да и в названии Мексика явственно звучит все та же Москва.
Далее, согласно индейским источникам, после продолжительных странствий-завоеваний, предки Майя-Киче оказываются «на краю моря... и пересекли море». Вероятно, считают Фоменко и Носовский, тут говорится о плавании флота Орды через Атлантику в Америку [1]/.
СНОСКА 1
[1. Кстати, среди народов, участвующих в переселении, названы Олиманы (Olima'n). Вероятно, это Аланы, входившие в состав Орды. Либо же ; европейские немцы, которых до сих на некоторых языках называют алеманы.]
Согласно все тем же индейским текстам, «мысль об их мексиканских братьях не исчезла из памяти Гватемальских племен, и мы увидим, что даже в период их наибольшего счастья, в эпоху восхода солнца их цивилизации, они оплакивали отсутствие рядом с ними тех, кого они оставили позади себя, в северных странах, то есть «на Востоке», имя которого [то есть Восток] они дали той стране, откуда они пришли, и от которой у них сохранились, после многих лет, очень неопределенные и расплывчатые идеи».
Если считать, ; как нам сегодня предлагает традиционная история, ; что здесь речь идет только о локальной истории племен, всегда размещавшихся лишь в Центральной Америке, то процитированный выше текст будет звучать достаточно странно. Фоменко и Носовский справедливо отмечают, что как-то нелепо выглядят страдания Гватемальских племен, вспоминающих о своих «далеких мексиканских братьях», живущих всего лишь в двух шагах от них (если верить скалигеровской истории). А вот если «далекие мексиканские братья» ; это оставленные далеко на востоке, за Атлантическим океаном, жители московской РусиОрды, ; тогда эти эмоции оплакивания становятся понятными и естественными. В ту эпоху пересечь океан можно было только раз в жизни. Войска РусиОрды, ушедшие на завоевание Америки, ушли туда навсегда. На родину практически никто уже не вернулся, потому что было очень далеко. О родных и близких в Московской Руси, действительно оставались лишь далекие и смутные воспоминания.
Отметим, что индейские тексты совершенно правильно называют именно Восток как родину завоевателей-пришельцев. Действительно, Русь-Орда находится на востоке от Америки. Это если плыть через Аталантику. Но никто не сказал, что только таким путем можно попасть из РусиОрды в Америку. Есть и другой, не менее удобный путь ; через Берингов пролив. Так, кстати, и считают многие современные ученые, ; например, антропологи, выводя древнее население Америки из азиатских переселенцев, которые когда-то пересекли Берингов пролив.
Фоменко и Носовский пришли к выводу, что согласно книге «Пополь Вух», ГурХан, то есть Чингиз-Хан, участвует в библейском сотворении мира.
Рассказ книги «Пополь Вух» о сотворении мира более или менее близок к аналогичному сюжету из библейской книги Бытия, но в американской версии есть некоторые дополнительные и весьма интересные подробности.
Например, после двух богов-творцов, назван бог Хуракан (Huraca'n). Но имя Хуракан или Гурахан или ГурХан хорошо известно в реконструкции новой хронологии. Это ; Гюргий-Хан или Георгий-Хан, или ЮрийХан. Другим именем этого великого завоевателя мира было Чингизхан. Комментатор книги «Пополь Вух» добавляет: «арибы Западных Индий прикладывали имя Хуракан к другим естественным разрушительным явлениям, и это слово было позднее усвоено современными языками». Совершенно естественно, что грозным именем великого завоевателя Гур-Хана народы стали называть страшные ветры и бури. Именно так возникло известное слово «ураган», которое еще более близко к имени Юрий-Хан и практически тождественно ему. Напомним, что Юрий и Гюргий (Георгий) ; это две формы одного и того же имени. По-английски, например, слово «ураган» пишется как hurricanе, что тоже близко к Юрий-Хан.
Фоменко и Носовский отмечают, что индейское слово кариб переводится как «храбрый». Но ведь кариб и славянское храбрый ; это практически одно и то же слово. В связи они обращают внимание на то, что в книге Пополь Вух много говорится о боге по имени Кабракан или Кабрахан (Cabraca'n). Американское "Кабра-Хан" практически совпадает со славянским «храбрый хан».
Далее Пополь Вух, то есть Библия Ветхая, говорит следующее: «Первого звали Какульха Хуракан (Caculha' Hyraca'n). Второго ; Чипи-Какульха (Chipi-Caculha'). Третий был Ракса-Какульха (Raxa-Caculha')».
Какульха Хуракан это, по мнению авторов новой хронологии, Куколь Гур-Хан, то есть куколь георгий-хан. Древнерусское слово «куколь» означало монашеский головной убор, клобук. Поскольку ордынские ханы были как светскими, так и церковными властителями, то упоминание КУКОЛЯ могло подчеркивать их святость, религиозность [1].
[СНОСКА 1
Не исключено, по мнени. Фоменко и Носовского, что слово какульха является искажением слова ККРХ или царьхан. Напомним, что звуки Л и Р постоянно переходят друг в друга].
Третье имя Ракс-Какульха означало, вероятно, либо русский куколь, либо царь (рекс) куколь.
Итак, по мнению Фоменко и Носовского, сотворение мира, ; согласно книге Пополь Вух, ; напрямую связано с именем Георгия-Хана или Чингиз-Хана. Может быть, считают они, говоря о сотворении мира, древние авторы книги Пополь Вух имели в виду создание Великой = Монгольской Империи в XIIIXIV веках н.э.
Выше мы уже говорили, что согласно новой хронолоии, библейский рассказ о "потопе" и плавании патриарха Ноя через океан ; это просто вариант старого рассказа о плавании Колумба через Атлантику в 1492 году. Фоменко и Носовский находят подтверждение этому в американской Библии Ветхой, то есть в Пополь Вух.
Вот что рассказывает Пополь Вух. Сначала боги создали неких «деревянных людей» и населили ими землю. Но, как говорит и обычная европейская Библия, люди эти оказались «плохими». Они не имели души, не имели памяти, они не помнили ни своего Создателя, ни своего Творца; они бродили на четвереньках, бесцельно. Боги разгневались на них и решили уничтожить. Великий потоп был сотворен и упал на головы деревянных людей. Они были утоплены. При этом на землю пришли четыре бога, которые убивали «деревянных людей". Фоменко и Носовский обращают внимание на четвертого бога по имени Тукумбалам (Tucumbalam). «укумбалам пришел также и ломал и кромсал их кости и их нервы, измельчал и перемешивал их кости». Комментаторы уделяют богу Тукумбаламу большое внимание. Оказывается, он описан не только в книге Пополь Вух, но и в других уцелевших документах МайяКиче. Этого грозного бога иногда изображали в виде акулы или крокодила. Современные комментаторы отмечают, что трудно интерпретировать имена этих врагов человека. Авторы новой хронологии вносят ясность в этот вопрос.
Они отмечают, что имя Ту-Кумбалам очень близко к имени Ту-Колумб. Здесь приставка «Ту», является либо определенным артиклем, либо, что более вероятно, словом Тео, то есть Бог. Получается Бог Колумб. Таким образом, в описании библейского «потопа» по книге Пополь Вух, в качестве патриарха Ноя выступает грозный Бог Колумб. Это идеально согласуется с результатами их анализа американской Книги Мормона (см. выше). Напомним, что отождествление библейского патриарха Ноя с мореплавателем Колумбом проявляется в Книге Мормона достаточно ярко.
Авторы новой хронологии предполагают, что три других «бога» книги Пополь Вух являются воспоминанием о других капитанах каравелл, пришедших вместе с Колумбом к берегам Америки. Считается, что всего в экспедиции Колумба было три каравеллы. Не исключено, что говоря о «наказании деревянных людей», американская Библия Ветхая, то есть Пополь Вух, говорит на самом деле о начале завоевания Америки. Когда, начиная с Колумба, и особенно после него, на американский континент вторглась Орда завоевателей. Как мы знаем, испанское вторжение сопровождалось уничтожением многих местных жителей. Это обстоятельство и отразилось на страницах Пополь Вух в виде рассказа о «наказании деревянных людей». Перечисляя «недостатки деревянных людей», Пополь Вух как бы оправдывает действия Колумба и его последователей, в значительной мере уничтоживших местную культуру и местное население.
Фоменко и Носовский отмечают, что, как и в обычной Библии, в некоторых текстах американских индейцев «потоп» связывается с «концом света». Я уже говорил выше об объяснении авторами новой хронологии почему и как в старых текстах возникла связь между плаванием Колумба и «концом света». Речь идет о распространившемся по всей средневековой Европе в конце XV века ожидании «конца сета» В частности, именно в эту эпоху был написан библейский Апокалипсис. Говоря об американских индейцах, епископ Лас Касас (Las Casas) подчеркивает: «У них есть, среди всего прочего, информация о потопе и о конце света, и называют они его словом Бутик (Butic), что есть слово, означающее поток многих вод». Фоменко и Носовский отмечают, что индейское американское слово бутик или путик практически тождественно со славянским словом поток и точно совпадает с ним по смыслу. Это, по их мнению, лишний раз указывает на яркие следы, оставленные в «древне»индейских американских языках одним из основных языков ордынских завоевателей XIV;XV веков, а именно, ; славянским языком.
Говоря о сотворении мира, книга Пополь Вух называет прародителей мира именами Шпиакок (Xpiyacoc) и Шмукан (Xmucane')[1].
[CНОСКА 1
Отметим для дальнейшего, что начальная буква X в определенных словах Киче и в начале собственных имен... произносится как Ш ].
Любопытно, что имя Шпиакок или Шпиа+Гог близко к имени Шпанский Гог, то есть испанский Гог [1]. Именем Испанский Гог древний автор книги Пополь Вух вполне мог назвать испанские подразделения Орды.
[СНОСКА 1
Напомним, что звуки Ш и С постоянно переходят друг в друга.]
Экспедиция Колумба отправилась в Америку именно из Испании и состояла, как сегодня считается, в основном из испанцев.
Второе имя Шмукан или ШМХАН близко к имени МешехХан, то есть Московский Хан или Магог-Хан [1] .
[СНОСКА1
Напомним, что имя библейского патриарха Мешеха или Мосоха связывается в средневековых источниках с именем Москвы, Московского царства].
Другим именем Шмукана (то есть Мешех-Хана) было имя Оксомоко (Oxomoco), но в имени Оксомоко или Ксомоко достаточно явственно проступает то же самое название Москва, в котором лишь переставлены некоторые буквы. Таким образом, оба имени ; и Шмукан, и Оксомоко ; по мнению авторов новой хронологии указывают на Московское царство, то есть царство хана Мешеха или Мосоха. Любопытно, что американская Библия Ветхая (Пополь Вух) называет Шмукана также именем Чиракан Шмукан или Гиракан Шмукан (Chiraca'n Xmucane'). Но ведь это опятьтаки имя ГеоргийХан московский хан. При этом, оказывается, Шмукана звали также Великим Шмуканом, то есть, по мнению Фоменко и Носовского Великим московским ханом. Таким образом, перед нами ; титулатура великих правителей Руси-Орды, попавшая в XIV;XV веках и на страницы американской Библии Ветхой.
Итак, мы выяснили имена первых пришельцев переселенцев в Америку. Ими были Великий московский хан и испанский Гог. Имена Гог и Магог хорошо известны в истории как средневековые имена Монголов и Татар. Связывая Испанского Гога и Великого Московского Хана с актом «сотворением мира», книга Пополь Вух по мнению авторов новой хронологии вспоминает начало колонизации Америки ордынскими переселенцами в XIVXV веках н.э. Повидимому, во многих древних источниках (хотя конечно не во всех) под «сотворением мира» понималось создание мировой Великой (Монгольской) Империи. Ведь «сотворение мира» считалось началом человеческой истории с точки зрения древних летописцев. Как мы теперь понимаем, реальные более или менее насыщенные исторические воспоминания людей XVIXVII веков не уходили дальше момента создания Великой (Монгольской) Империи, поэтому ее создание и воспринималось как «начало мира». Особенно ярко это выражено в текстах, созданных в далеких провинциях Империи, где реальные воспоминания быстро обрастали мифами и легендами. Этому способствовала удаленность от центра Империи и оторванность от ее старых библиотек.
Знаменательно, что прародители мира Шпиакок (Испанский Гог) и Великий Шмукан (Великий Московский Хан) появляются в книге Пополь Вух в самом ее начале, как основатели, помощники и защитники народа Киче (Кучи). Считается, что именно они дали людям исчисление времени и календарь.
Книга Пополь Вух говорит: «Вот имена первых людей, которые были созданы и сотворены: первый мужчина был Балам-Куц (Balam-Quitze'), второй Балам-Акаб (Balam-Acab), третий Махукутах (Mahucutah), и четвертым был Ику-Балам (IquiBalam)... Сказано, что только они были созданы и сотворены, у них не было отца и не было матери». Древний комментарий к этому месту гласит: "У них не было фамилии [семейного имени]. У них не было предков. Они были в начале человеческого рода».
Книга «Пополь Вух» продолжает: «Они были хорошими и красивыми людьми, и их образ был образом мужчины». В книге постоянно упоминается об этих первых людях как о нераздельной четверке, каждый раз перечисляя сразу их всех. Фоменко и Носовский внимательно анализируют эти имена. Они обращают внимание на имя Ику-Балам. Как сообщает комментарий, оно писалось также как Ек-Балам (Ek-Balam) или Екубалам (Equebalam). Но ведь это, отмечают авторы новой хронологии, просто легкое видоизменение имени КОЛУМБ!
Второе имя Балам-Акаб (Balam-Acab) ; это, скорее всего, опять-таки Колумб. По крайней мере, тот же набор согласных звуков.
Имя Махуку-Тах начинается со слова Магог в практически совпадающей с ним форме Махук. Напомним, что согласно новой хронологии Магог ; одно из широко известных в средние века имен монголов.
Наконец, имя Балам-Куче означает просто «белая куча» или «вавилонская куча», в смысле «много людей из Вавилона».
Таким образом, отказываясь от запретов, наложенных традиционной хронологией, Фоменко и Носовский сразу узнают в именах четырех «первых людей американского мира» хорошо известные средневековые имена Колумба, Магога (монголов) и Белой (Вавилонской) Орды или «Кучи». Все они прибыли в Америку в XIV;XV веках и заселили, колонизировали ее.
Рассказав о создании первых четырех главных людей народа Майя-Киче, американская Библия Ветхая (Пополь Вух) затем сообщает интереснейшие подробности переселения-расселения. Выясняется, что вскоре появляются женщины, и от первых переселенцев происходит народ МайяКиче. Более того, оказывается, первые четверо главных мужчин пришли в страну не в одиночестве, а сопровождаемые многими священниками. «Было много жрецов [священников] и тех, кто делал жертвоприношения; были не только эти четверо [то есть не только четверо главных первых людей], однако эти четверо были нашими Прародителями, то есть Прародителями народа Киче... Пришли вместе с Востока». Вновь и вновь книга Пополь Вух повторяет, что переселенцы пришли в Америку с Востока.
Далее Пополь Вух перечисляет племена, пришедшие в страну, причем говорит так: «пришли тринадцать колен [ветвей, branches]». Фоменко и носовский обращают внимание на ассоциацию с двенадцатью коленами, то есть колоннами, Израиля, выступившими на завоевание «земли обетованной», то есть земли обещанной. Пополь Вух подчеркивает, что она говорит здесь только о главных племенах. «Много других пришло из каждой группы людей, но мы не будет писать здесь их имена. Они также размножились на Востоке».
Далее из описания Пополь Вух абсолютно четко видно, что переселение Орды было чрезвычайно крупным. Переселенцы перемещались на огромные расстояния. «Они жили вместе, они существовали в огромном числе и ходили на Востоке... они не знали почему они должны идти так далеко, как они это сделали. и были они в огромном числе, черные люди и белые люди, люди многих классов и многих языков, так что было замечательно слушать их... речь их была одинаковой».
Отсюда видно, замечают Фоменко и Носовский, что несмотря на множественность прибывших в Америку народов разных языков, всех их объединяло чтото общее: «речь их была одинаковой». Это в точности отвечает реконструкции нвой хронологии, согласно которой в Америку пришла Белая, Вавилонская, то есть Волжская Орда. Она состояла, конечно, из многих народов, но объединенных общим руководством и общим главным языком ; славянским1.
СНОСКА
1. Довольно многозначительно, что современные комментаторы сами употребляют образ Вавилона при описании этого грандиозного переселения народов. Комментатор книги Пополь Вух говорит: «Народ Киче, однако, сохранял свое этническое единство и свой общий язык в центре этого Вавилона, как это видно из дальнейшего». Впрочем, название Вавилона откровенно упоминается на многих страницах книги Пополь Вух, причем практически в неискаженном виде это страна Шибальба (Xibalba). По поводу страны Ши-Бальба комментатор говорит так: «Шибальба была для народа Киче миром духов и призраков». И это понятно далекий Вавилон, то есть Белая, Волжская РусьОрда, превратилась для американских переселенцев, а тем более для их потомков, в мистическую удаленную страну.
Из книги Пополь Вух следует, что в общей молитве, которую переселенцы (оказавшись уже в Америке) возносят своим богам, звучат, в частности, имена следующих богов: Георгий или Гюргий Хан (Huraca'n), Царь Куколь или РасЦарь (RaxaCaculha'), испанский Гог (Xpiyacoc), московский хан или Мешех Хан (Xmucane').
Говоря о предыдущем переселении народа Майя-Киче в страну Тулан, ; то есть по-видимому в Латинию, ; Пополь Вух сообщает: «Было невозможно пересчитать людей, которые прибыли; их было очень много и они шли упорядоченным образом». Комментатор отмечает, что этот рассказ книги Пополь Вух "очень интересен как доказательство общего происхождения народа киче и других людей Гватемалы, а также племен, которые сформировались в древние времена в различных областях Мексики и Юкатана». Постоянно звучащее в книге Пополь Вух утверждение о первоначальной общности переселенцев в точности отвечает реконструкции новой хронологии, согласно которой здесь речь идет о расширении и продвижении Руси-Орды из общего центра, в эпоху создании Великой (Монгольской) Империи. Отличие точки зрения Фоменко и Носовского от традиционной состоит в том, что современные историки относят все эти описания американской Библии Ветхой (Пополь Вух) исключительно к локальной истории Центральной Америки. Авторы же новой хронологии утверждают, что здесь дана панорама куда более масштабного расселения народов из РусиОрды по всему тогдашнему миру. Одной из конечных стран расселения была действительно Центральная Америка, но не только она. Кстати, само название Юкатана по их мнению вероятнее всего произошло от «Катай» или «Китай», то есть от слова Скифия (Кития).
После прибытия в Америку, народ Майя-Киче «основал много городов, один за другим». Началась обычная жизнь на новой земле. Как сообщает книга Пополь Вух, через некоторое время естественно встал вопрос о законодательном оформлении, утверждении и благословении возникшего нового царства. Для этого потребовалось послать обратно на Восток, через океан специальное посольство МайяКиче к великому Царю-Кафолику, за полномочиями на правление. Этот раздел книги Пополь Вух чрезвычайно интересен.
«Затем они [то есть переселенцы] решили пойти на Восток, желая тем самым исполнить приказ своих отцов, который они не забыли. Прошло много времени с тех пор, как умерли их отцы... И начиная свое путешествие, они сказали: «Мы пойдем на Восток, откуда пришли наши отцы». Были выбраны три предводителя, которые возглавили посольство. Эти люди должны были «пойти на другую сторону моря... «Мы не умрем, мы вернемся», сказали эти трое [три вождя], когда они покидали страну. Конечно, они пересекли море, когда направились на Восток, когда они пошли чтобы получить инвеституру (награждение) царства. И вот имя Бога, Царя Востока, когда они отправились в путь. Когда они предстали перед лицом Бога Нацхита (Nacxit), что было именем великого Бога, единственного высшего судьи над всеми царствами, он дал им знаки отличия царства и все отличительные (особые) символы. Затем были получены знаки отличия от Ахпопа (Ahpop) и Ахпопа-Камха (AhpopaCamha'), а затем знаки отличия величия и суверенитета от Ахпопа и АхпопаКамха. И Нацхит завершил все, дав им знаки отличия царства... И получили писания (картины) Тулана, как они назывались, и на которых они написали свою историю».
Главный интерес здесь для авторов новой хронологии представляет Великий Бог Востока по имени Нацхит-Шухит (NacxitXuchit). Они подчеркивают, что «хит» ; это «гот». Как сообщают американские индейские источники, Бог Нацхит ; это знаменитый Кукулькан-Кецалькоатль (Kukulca'nQuetzalcoatl). Комментатор говорит: «Нацхит ; это сокращенное имя, которое Киче... дали в своих историях Королю Востока, который был не кто иной как Топильцин Ацхитл Кецалькоатль (Topiltzin Acxitl Quetzalcoatl), знаменитый царь тольтеков (Toltec)»Согласно индейским текстам, Кецалькоатль главный царь и бог. Он живет гдето далеко на Востоке, царит над всеми другими богами, правит всем миром.
Как только снят запрет традиционной скалигеровской хронологии, так сразу в имени «древнего» мексиканского бога, пишут авторы новой хронологии, Кецалькоатля мы узнаем КесаряКафолика, то есть Царя Кафолического. Напомним, что звуки Л и Р постоянно переходят друг в друга, а потому Кецаль-Коатль это Кесарь-Коатль, то есть Кесарь-Католик. Термин католик или кафолик сразу переносит нас в Европу, где русская христианская церковь до сих пор называется православной кафолической, а в некоторых странах Западной Европы распространена католическая вера. Другое имя Кецалькоатля Кукулькан тоже понятно. Это либо Царь-Хан, либо Куколь-Хан, то есть "Священный Хан".
Таким образом, говорят Фоменко и Носовский, посольство Майя-Киче из Америки, переплыв океан, явилось на поклон к великому Царю Кафолическому и получило от него все требуемые знаки отличия и полномочия на правление открытыми в Америке землями. Скорее всего, это ; то же самое (или аналогичное) событие, что и отраженное в европейских источниках возвращение в Европу некоторых высокопоставленных участников экспедиции Колумба за получением у короля полномочий на правление вновь открытыми американскими землями. Ясно, что такие полномочия мог дать только император-царь-хан Великой (Монгольской) Империи. Если это происходило в XVI веке, то Кецаль-Коатлем американских индейских текстов был не кто иной как великий император Карл V, которому знаменитый конкистадор, адмирал Кортес действительно отправлял донесения о завоевании Америки. Согласно новой хронологии получается, что Кецаль-Коатль в то же самое время известен нам и под именем ассиро-вавилонского царя Навуходоносора. Он же Иван Васильевич IV Грозный.
Как мы видели, Кесарь-Коатль, Царь-Кафолик был в то же время и царем тольтеков. Но поскольку Л и Р переходили друг в друга, то известная империя Тольтеков это вероятно империя тортеков, то есть империя татар или турок. То есть опять-таки Великая (Монгольская) Империя, составной частью которой, начиная с XV века, стали и недавно колонизированные Ордой земли Центральной Америки. Многие американские колонисты называли себя тортеками, тольтеками, будучи потомками и наследниками недавних ордынотурецких завоевателей Нового Света.
Как сообщает американская Библия Ветхая (Пополь Вух), посланники Майя-Киче получили благословение также от Ах-Попа. По мнению Фоменко и Носовского здесь речь идет о Хане-отце (хан-папа) или о Хане-попе (поп священник). И это понятно: благословение на царство должна была дать также высшая духовная власть Великой (Монгольской) Империи.
Как следует из документов Майя-Киче, высокие посольства к Великому Царю-Кафолику, Кецаль-Коатлю, направлялись из Америки не один, а два раза. В обоих случаях специально подчеркивается, что посольства уходили на далекий Восток. Причем, путешествие длилось не менее года. Становится совершенно ясным, почему потребовалось не менее года, чтобы предстать перед Императором Священным Ханом. Ведь требовалось добраться от берегов Америки до Руси-Орды. Путь в несколько тысяч километров, причем через океан, был весьма и весьма далеким, а вот если бы посольство Майя путешествовало лишь в пределах сравнительно небольшой Центральной Америки (как нас сегодня уверяет скалигеровская история), то такая длительность поездки была бы чрезвычайно странной.
Фоменко и Носовский подчеркивают, что вся эта история с почтительными посольствами Майя-Киче из далекой Америки к Восточному Царю-Кафолику показывает, что в эпоху XV¬XVI веков пирамидальная структура власти внутри Великой (Монгольской) Империи была выражена очень четко. Вступить в полные права обладания недавно открытыми и колонизированными американскими землями можно было, оказывается, только с милостивого соизволения Великого Хана Руси-Орды. Он благосклонно разрешил. В Центральной Америке расцвела цивилизация империи Майя и империи Тольтеков.
В конце американской Библии Ветхой (Пополь Вух) помещен генеалогический список царей Майя-Киче. В нем никаких хронологических данных нет, и полная длительность царской династии также не указана. Тем не менее, опираясь на этот список, отец Хименес в конце XVII начале XVIII века «подсчитал», что последовательность царей в истории Киче занимает период якобы в 480 лет, и фиксировал начало царства Майя в 1054 году н.э. Чтобы получить этот «результат», Хименес простодушно считал, что длительность каждого поколения царей составляет сорок лет. Историк Сильван Морли пишет: «Вычисления испанского хрониста, который фиксировал начало царской династии Киче в 1054 году н.э., достаточно близки к вычислениям, которые сделал я сам», что и неудивительно, поскольку «вычисления» Морли были такого же рода.
Таким образом, опираясь на царский список Майя-Киче некоторые авторы помещали начало династической, истории Майя на 1054 год н.э. Авторы новой хронологии утверждают что это неправильно, и подлинная история царской династии Майя-Киче начинается существенно позже, гдето не ранее XIIIXIV веков н.э. Однако здесь интересно, что в начале XVIII века сложилась некая традиция (инициатором ее действительно мог быть испанский хронист отец Хименес) объявлять 1054 год н.э. как год «начала истории Майя». Откуда взялся здесь 1054 год? Повидимому, дело в том, что, как показали исследования Фоменко и Носовского, Иисус Христос действовал в XI веке н.э. и 1054 год непосредственно связан с его биографией. В частности, именно в 1054 году произошла известная вспышка сверхновой звезды, которая, вероятно, и отразилась в Евангелиях как «Вифлеемская звезда». Хотя в XVIIXVIII веках скалигеровские хронологи уже «отодвинули» на тысячелетие вниз, глубоко в прошлое, дату рождения Христа, однако подлинная дата 1054 год н.э. повидимому еще сохраняла какоето значение в качестве «начала новой эры». Это и привело к тому, что при создании костяка хронологии МайяКиче отец Хименес решил указать «авторитетный 1054 год» как начало истории Майя. В его время уже забыли, что подлинная история царской династии МайяКиче началась существенно позже, либо намеренно уже начали искусственно «удревнять» ее.
В Пополь Вух присутствуют достаточно ярко выраженные евангельские сюжеты. Сообщается, например, об «Утренней Звезде», которая неожиданно вспыхивает на небе и предвещает «восход Солнца». Историки предлагают нам считать, что тут говорится о планете Венере. Однако ближайшее рассмотрение показывает, что авторы Пополь Вух скорее всего имели в виду другое ; появление на небе Вифлеемской Звезды, предвещающей приход Иисуса Христа, и ; само явление Христа.
Несмотря на то, что текст вероятно был обработан «заботливыми редакторами» XVII века, он сохранил свою суть, которая четко в нем четко просматривается.
Фоменко и Носовский находят и следы ордынских имен и названий, оставшиеся в Америке после ее колонизации ордой.
В американской Библии Ветхой (Пополь Вух) много собственных имен, в которых явно звучат ордынские имена Хан или Кан или Хун или Гун. Например, Хунахпу (Hunahpu), Хун-Хунахпу (Hun-Hunahpu), Кабра-Хан (Cabraca'n) Храбрый Хан, Хун-Кам (HunCame'), Хун-батц (Hunbatz), Хунчоун (HunChoue'n) и так далее.
У людей и богов Майя есть имена типа Тукур (Tucur), то есть вероятно Турки. мена вроде Холм-Тукур (Holom-Tucur), то есть высокий турок, также по мнению авторов новой хронологии ордыно-тюркского происхождения.
После «сорока лет странствий" (то есть в точности как сорок лет странствий израильтян во главе с Моисеем) племена Майя-Киче основывают свою столицу в городе Чечен-Ица (Chiche'n Itza'), в Юкатане. Как замечают авторы новой хронологии, войска Орды, ; в том числе и прибывшие на американский континент, были в значительной степени укомплектованы казаками. Поэтому трудно не увидеть в названии мексиканского (то есть московского) города Чечен-Ица хорошо известное на Руси имя чеченцы.
В государстве, империи Майя, существовала правящая группа, члены которой назывались Касики (Casiques). В частности, с ними столкнулись испанские конкистадоры, вторгшиеся в Америку в XVI веке. Но слово (титул) касик ; это просто казак. В средневековой Америке часть правящей верхушки состояла из казаков.
А вот еще любопытное наблюдение Фоменко и Носовского. Спрашивается, что кричали американские индейцы, идя в атаку на поле битвы, например, с испанскими конкистадорами в XVI веке? Ответ довольно неожиданный (в рамках скалигеровской истории). Как сообщает конкистадор Бернал Диас дель Кастилло, индейцы кричали "Алла" (Alala)! То есть тот же возглас, который звучал и на полях сражений Европы, где участвовали османы-атаманы. Оказывается, колонизировав Америку в XVXVI веках, османы-атаманы оставили там свой след, в том числе и в виде боевых выкриков "Алла". А поскольку звуки Р и Л постоянно переходили друг в друга, то возглас алла это то же самое, что ура.
В 50 километрах от города Мехико... находятся руины Тео-тиху-акана ; столицы одной из древнейших цивилизаций Центральной Мексики. Сооружение Тео-тихуа-кана ацтеки приписывали расе гигантов ; мифических предков современных людей. Индейцам казалось, такие грандиозные постройки могли воздвигнуть лишь существа, наделенные сверхъестественной силой. Предки обитателей Тео-тихуа-кана пришли откуда-то с северо-востока. Древний текст говорит следующее: «И место это назвали Тео-тихуа-кан, потому что, когда умирали правители, их здесь же и хоронили. Затем строили над ними пирамиды, которые стоят еще и сейчас.»
Фоменко и Носовский считают, что название Тео-Тихуа-Кан или Тео-Тихий-Хан означало божественный тихий (в смысле Усопший, Умерший) хан. Такое название абсолютно точно отвечает сути дела: здесь хоронили местных правителей, то есть Царей-Ханов далекой заокеанской, американской области Орды-Атамании. А то обстоятельство, что название Тео-тихуа-кан приобретает понятный смысл с точки зрения именно славянского языка, хорошо объясняется реконструкцией новой хронологии.
Известно, что Тольтеки... прибыли в долину Мехико, ведомые Микско-атлем. В имени Микс-Коатля явственно звучит Моск-Кафолик, то есть московский кафолик. Это согласуется с обнаруженным авторами новой хронологии участием москвичей-кафоликов, то есть православных жителей Московского царства, в открытии и заселении американского континента.
В свете того, что стало известно авторам новой хронолоии, они считают правильнее было бы называть индейские цивилизации Центральной Америки, например, Майя, Ацтеков и другие, ордынскоиндейскими. Повидимому, они возникли в результате ордынскоатаманского завоевания Америки в XIVXV веках.
Читатель наверное обратил внимание, что говоря об американских индейцах, мы ничего не сказали об инках. Это не потому, что авторам новой хронологии нам нечего о них сказать. Напротив, об инках, с точки зрения новой хронологии, можно сказать очень и очень многое. Объем книги просто не позволяет это сделать.
Картина, описанная нами выше, наблюдается и в истории государства инков. Начнем с того, что сами историки считают, что последнее государство инков было основано в Южной Америке всего лишь в середине XV века. То есть как раз в эпоху османскоатаманского завоевания и всего за несколько десятков лет до прибытия Колумба в Америку. Последний инка был казнен испанцами в 1533 году. Более ранние государства инков считаются "легендарными". Впрочем, даже этот "легендарный период" начинается лишь с XIII века н.э.. Такая "поздняя дата" возникновения империи инков, а именно, ¬ в XV веке, очень хорошо соответствует нашей реконструкции, согласно которой могущественные американские индейские государства были основаны выходцами из РусиОрды и ОсманииАтамании в эпоху великого = монгольского и османскогоатаманского завоеваний.
Сегодня считается, что жители империи инков впервые увидели европейцев и в частности впервые услышали о христианстве лишь с прибытием испанских конкистадоров в Америку.
Таково общераспространенное сегодня мнение. Однако, точка зрения самих испанцев, попавших в Америку в XVI веке, была, оказывается, совершенно иной. Так, например, испанские миссионеры, прибывшие в Америку для обращения индейцев в католическую веру, утверждали, что "Индейцы уже были обращены в христианство апостолом Варфоломеем (отождествлявшимся с богом ВираКочей), но в дальнейшем дьявол совратил их ... Таким образом, христианские проповедники доказывали индейцам, что не навязывают им новую веру, а только восстанавливают древнюю истинную религию". Конечно, современные комментаторы стараются доказать, что подобные утверждения миссионеров это лишь "хитрость", придуманная ими для заманивания наивных индейцев в католическую веру. Мол, такой был у них демагогический прием.
Однако, оказывается, что у инков, например, в качестве священного предмета хранился христианский крест. Причем, когда испанцы разгромили империю инков, этот крест был помещен не куданибудь, а в ризницу католического кафедрального собора! Таким образом, конкистадоры ни минуты не сомневались, что это христианский крест. Более того, испанцы не только поклонялись этому кресту, но и "относились к нему с великим почтением" Вот что пишет об этом Инка Гарсиласо де ла Вега в своей известной "Истории инков": "Был у королей инков в Коско крест из ценного белокрасного мрамора, который христиане называют яшмой... Его хранили в одном из королевских домов, в задней комнате, которая называлась вака, что означает священное место... Когда испанцы захватили тот имперский город, и построили храм нашему всевышнему богу, они повесили крест в том месте, о котором я рассказал". То есть в ризнице кафедрального собора.
Далее, оказывается, что Петро Мартир, епископ Чиапа и другие авторы утверждали "будто индейцы с островов Косумеля, принадлежащих провинции Юкатан, считали своим богом изображения креста и поклонялись ему, и будто те индейцы, которые находились под властью Чиапа, знали о Святой троице и воплощении нашего господа" .
Первые испанцы утверждали относительно индейских богов следующее. "Икона является богомотцом, а Бакаб богомсыном, Эструак богом святым духом и что Чирипиа является святейшей Девой Марией, а Исчен благословенной святой Анной и что Бакаб, убитый Эопуком, является нашим господом Христом, распятым Пилатом на кресте".
С точки зрения новой хронологии совершенно понятно, почему индейцы, оказывается, начинали последнюю эпоху своего летоисчисления с 1043 года н.э. Называя, кстати, эту эпоху "солнцем". Напомним, что именно в середине XI века, согласно новой хронологии, жил Иисус Христос. Поэтому индейцы начинали свою эпоху солнце просто от Рождества Христова. Мы уже говорили, что солнцем называли Христа, см. выше.
У индейцев были и другие христианские догматы. Так например, оказывается, что инки признавали всеобщее воскрешение. Но ведь это известный христианский догмат. Свой главный праздник инки отмечали в сентябрьское равноденствие, то есть в весеннее равноденствие. Поскольку в Южном полушарии сентябрьское равноденствие является весенним. Оно происходит весной. А ведь в христианской церкви именно к весеннему равноденствию приурочена Пасха. Перед ней ¬ Великий пост. И что же. Оказывается, у инков тоже был Великий пост перед этим праздником! "Четвертый и последний торжественный праздник, который короли инки отмечали в своем королевском дворе, назывался Ситва... Они готовились к нему собюдая пост и воздерживаясь от своих жен; пост имел место в первый лунный день месяца сентября после равноденствия... пост они называли каси, а самый суровый ¬ Хатун каси, что означает Великий пост".
Таким образом, американские инки праздновали пасху после великого поста. И праздник пасхи у них, как и в Европе, был приурочен к первому лунному месяцу после весенннего равноденствия. В европейском, северном полушарии весеннее равноденствие мартовское. А в южном полушарии сентябрьское.
Таким образом, делают вывод авторы новой хронологии, Майя, Инки, Тольтеки, Ольмеки и другие американские индейцы, являются потомками ордынских христианских переселенцев, колонизировавших Америку в XIV¬XV веках.
*.*
Я хорошо понимаю, что эта гипотеза авторов новой хронологии поражает Вас, дорогой читатель. Действительно, трудно представить себе, что древние народы Америки являлись переселенцами из Великой русской империи. Трудно представить, что территория Америки когда-то была частью русской империи. И не только Америка, но и Китай и Индия являлись частью этой великой империи.
Когда Романовы в 1613 году пришли к власти, они по существу завладели лишь небольшой частью этой империи. Часть территорий отошла к освободившимся странам Европы, которые, в свою очередь, начинают экспансию Америки.
Только территория Сибири оставалась свободной.
ИСТОРИЯ В ДЕБРЯХ СИБИРСКОЙ ТАЙГИ.
Почему все эти годы официальная историография молчала о подлинных событиях Сибирского царства? Причин много.
Во времена царствования Дома Романовых с 1613 по 1917 год о подлинных событиях древней истории говорить было просто невозможно. Ведь древняя история России была написана по повелению митрополита Филарета и его сына первого царя из Романовых Михаила Алексеевича на основе данных хронологии Скалигера. Окончательная редакция русской истории была создана при Екатерине II. Нашим крупным историкам ¬ Татищеву, Карамзину, Соловьеву, Ключескому оставалось только обобщать и детализировать исторические события, интерпритировать те или иные факты, пытаться найти объяснения хода исторического процесса. Их заслуга велика как собирателей историчких фактов, огромен вклад в изучение исторических документов. Но они наивно верили в справедливость хронологии созданной самим Скалигером. Как, впрочем, и сегодня большинство из нас не сомневаются в хронологической истине тех или иных древних событий.
Советские историки, также внесшие огромный вклад в изучение отечественной истории, особенно в области архивного дела и источниковедения, тоже находились в плену традиционных хронологических представлений. Более того, они вынуждены были постоянно сверять свои исторические находки с выводами Маркса и Ленина о ходе событий мировой истории и интерприторовать ихи с позиций марксизма-ленинизма.
Хронологические проблемы советских ученых не интересовали, здесь, казалось, все ясно. Курс хронологии читали разве что на исторических факультетах.
Но, как выяснили сегодня математики, корень историографических ошибок заключается именно в хронологии.
Новые открытия в исторической хронологии помогли по-новому переосмыслить ход исторических событий. В частности, наконец-то, заговорили о Сибирском царстве и его роли в мировой истории.
Первыми учеными, которые, собственно, и создали сценарий нашей истории, были немцы ¬ Миллер, Шлецер, Баер.
Немецкий ученый Миллер, приглашенный в Россию для написания нашей истории, в первую очередь собирает экспедицию и отправляется в Сибирь для поиска источников по русской истории. Очень любопытный и интересный факт. Почему именно в Сибирь? Почему он не пользуется документами московских архивов или хранилищ других крупных городов европейской части России?
Ответ, на мой взгляд, прост ; Миллер знал, что подлинную историю нашей страны можно узнать только там, ; в Сибири, ибо Сибирь ; колыбель русской цивилизации.
Любопытно, что и первый русский историк Татищев (1686;1750) долгое время жил в Сибири. В 1720-22 и 1734-37 он управлял казенными заводами на Урале.
Как известно, в 1733 году учреждена была особая комиссия под председательством графа Михайлы Головкина; она должна была решить старый вопрос: что выгоднее ¬ на казенном ли коште содержать железные и медные заводы или отдать частным людям и на каких условиях? В следующем году отправлен был в Сибирскую и Казанскую губернии для заведования горными заводами известный историк Василий Никитич Татищев.
Татищеву поручен был надзор над всеми частными горными заводами баронов Строгановых, дворян Демидовых и других; он должен был смотреть, чтоб заводчики негодного железа и нечистой меди не продавали, расплачивались с мастерами добросовестно, лишнею передачею мастеров друг от друга не переманивали, не держали беглых крестьян и друг друга не притесняли, смотреть накрепко, чтоб они на своих заводах не выделывали никаких военных орудий. Во всех законных требованиях Татищев должен был помогать им советом и делом, защищать от обид и в случае распрей между ними давать правый и скорый суд.
Татищев донес, что в Сибири в разных местах найдено руд множество, так что можно хоть тридцать заводов построить, и предлагал вызвать охотников для строительства заводов. Правительство согласилось. Сильное развитие горного дела в приуральских странах и далее на восток, многосложность отношений, увеличение числа промышленников, частые столкновения между ними требовали точных определений и правил, и Татищев немедленно занялся составлением горнозаводского устава, взяв для него за основание богемский горнозаводской устав, но перед началом дела он счел необходимым созвать в Екатеринбурге всех частных промышленников и приказчиков, к которым обратился с просьбою подавать свои мнения и защищать их свободно. Верный мысли Петра Великого, Татищев в своем уставе обратил особенное внимание на поддержание коллегиального порядка в Канцелярии главного правления сибирскими горными заводами, как он назвал учреждение, носившее до сих пор название Обер-бергамта; при этом Татищев указывает на непорядки, существовавшие в его время в коллегиях.
Татищев вооружился также против злоупотреблений относительно пыток и казней. По уставу Татищева земский судья не мог никого пытать без извещения главного заводского правления и общего согласия. Смертный приговор мог быть постановлен только в присутствии всех членов Канцелярии главного правления; человек из шляхетства и заслуживший знатный ранг не мог быть пытан и лишен чести; полагалось поступать без всякого послабления в истязании и наказании только с сущими ворами, особенно с ссыльными.
В марте 1735 года Татищев писал обоим кабинет-министрам, Остерману и Черкасскому вместе, любопытное письмо: «О здешних делах ныне иного донести не имею, токмо что раскольников по всем заводам стали переписывать, и хотя я думал, что их душ 1000 либо наберется, однако слышу от них самих, что их более 3000 будет».
Несмотря на желание нового начальника жить в мире с частными владельцами заводов и сочинять Горный устав сообща с ними, в Петербург пошли жалобы на него от главных заводчиков ¬ Строгановых и Демидова. Строгановы жаловались, что Татищев нападает на их приказчиков, грозит бить их кнутом на том основании, что приказчики запрещают своим крестьянам приискивать руду, тогда как приказчики вовсе этого не запрещают, не велят только своим крестьянам ставить руду на чужие заводы; потом велит прокладывать дорогу, в которой нет никакой надобности, потому что летом ездят водою, а зимою ¬ по льду. Демидов жаловался, что Татищев берет у него даром материал для казенных построек, берет на казенные заводы с его заводов мастеров и рабочих. Неизвестно, как правительство удостоверилось, что правы жалобщики, только в апреле 1736 года Татищеву были посланы указы: «Вследствие его нападок строгановских приказчиков и крестьян не ведать, по делам горным ведать их в Комерцколлегии, а по соляным ¬ в Соляной конторе, также и Демидова ведать в Коммерцколлегии для вышепоказанных от вас обид и происходящих между вами приказных ссор».
Новый Горный устав не был утвержден. В 1739 году издан был берг-регламент. Но еще прежде, в 1737 году, Татищев в чине тайного советника был переведен в Оренбургскую экспедицию для устройства Башкирского края.
Говоря современным языком, Татищева «остановили» Демидов и Строганов.
Миллер и Татищев, хорошо знавшие историю Сибири и Урала, долгое время собиравшие источники этих земель, ушли в своих исторических исследованиях от темы Сибири и написали только историю Киевской Руси, Новгородского, Московского и других княжеств, расположенных на запад от Уральских гор. История Сибири ими странным образом замалчивается.
О Сибири вообще принято говорить только со времени походов Ермака. До этого события сибирской истории и по сей день является практически неизвестной.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ
И УНИЧТОЖЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ОРДЫ
Для того, чтобы правильно понять историю “освоения” Сибири и Южной России, да и историю образования Российской империи в целом., необходимо, считает Кеслер, начать с обстоятельств прихода Романовых к власти в Москве.
До разгрома Европейской части Орды, т.е. ханств и казачьих республик Центральной России, Причерноморья, Прикаспия и Северного Кавказа, никакой открытой военной экспансии Российской империи – бывшей Московии на восток, в Заволжье и быть не могло. По военной реформе Алексея Михайловича среди 9 разрядов (т.е. нынешних военных округов) за Волгой не было ни одного. Сибирский Приказ Московии имел функции департамента современного МИДа, т.е. за Волгой располагалось иностранное государство – Сибирское “Царство” ¬ по сути, конфедерация отдельных “вольных казачьих” и “татарских” Орд, так и обозначенных на зарубежных картах до середины XVIII в. С 1644 по 1775 г. эти Орды частично находились в вассальной зависимости от Московии или от другой части бывшей Великой Орды ¬ Манчжурии и обозначались на всех зарубежных картах того времени под общим названием Великая Тартария.
Сибирская губерния Петра I с центром в г. Си(н)бирске, основанном в 1648 г. как пограничная крепость, не имела подразделений, а ее восточными границами романовская история называет Синбирскую и Закамскую черты (т.е. границы “Казанского ханства”), причем пограничным городом была казацкая Белатырь на слиянии рек Уфы и Белой именно так назывался казаками этот город, основанный в 1587 г., и именно так он обозначен на французской карте 1692 г. Ныне это – Уфа, официальное название которой появилось после разгрома войск Сибирского Царства Суворовым в 1775 – 1777 г. вместе с массовым переименованием других городов, которое было необходимо Екатерине II для написания “нужной” истории. Саратов (1590 г.) и Пенза (1663 г.), Оренбург и Орск (с 1742 г.), Павлодар (1752 г.) и т. п. до 1777 г. были фактически не городами, а крепостямифорпостами будущих завоеваний (вспомните грибоедовское: “К тетке! В глушь, в Саратов!”).
Примечательно, подчеркивает Кеслер, что в 1780 г. Синбирск был переименован в Симбирск. Почему же такое переименование было необход VIII в. перед интервокальным “б” был носовой гласный. Сибирск, например, понемецки произносился “Зинбирск”, поэтому он и обозначался на немецких картах как Sinbirsk, аналогично, например, английскому Mensen, обозначавшему г. Мезень. Так что и Синбирск, и Симбирск – это носовое произношение слова Сибирск, как и просторечные э(н)тот, инци(н)дент, компе(н)тентный и пр.имо? Разница вроде бы небольшая, однако следует учесть, что в X
Я. Кеслер подробно остановливается на древнейшей этимологии самого слова Сибирь. Это слово, по его мнению, произошло от общего индоевропейского (и праславянского) корня ххръ (с носовым гласным), который присутствует, в частности, в словах хер, курень и царь. Этот корень является расширением корня хх со значениями “свой”, “род”, откуда, после диссимиляции начального палатального х и нынешние русские кон, начать, чадо, свой, сам и т. д., а также угрофинские коми, саамы и суоми. При параллельной диссимиляции не только начального х, но и носового гласного, образовались фонетические варианты къмъръ и съмъръ, а при дальнейшем придании взрывного характера сонорному “м” развились варианты интервокального м – мв мб – б: 1) с начальным к: самоназвание кельтов кимры (кельт. cymry “товарищи”, кстати, в Удмуртии есть местечко Селты, обозначающее родину кельтов, а в Западной Сибири – г. Тара, историческая прародина шотландцев), кимвры (“германское племя”), киммерийцы (“фракийское племя”), кхмеры (в Юго Восточной Азии), “древние” шумеры, греческие химеры, названия городов Кимры (Тверская обл.), Киммерик (якобы расположенный в древности на Керченском проливе, а, скорее всего, нынешний Темрюк на пове Тамань), Кембридж и т. д.; 2) с начальным с: город Самара и прежнее название Ханты-Мансийска – Самаро, р. Самара приток Волги и р. Самара приток Днепра, г. Самарканд, ассирийская царица Семирамида (Шаммурамат, она же, возможно, и легендарная обская Золотая Баба), г. Самбор Львовской, и Чемеровцы Хмельницкой областей Украины и т.д. Поэтому и Сибирь, и Самара означало одно и то же, а именно: “Царство”, т.е. Великая Орда от Дальнего Востока до Исландии. И японские самураи – это военная знать Самары, т.е. Сибири, т.е. ЦарстваОрды, равно как и их главнокомандующий – сёгун – это тот же каган, хан и т. п. Белорусское сябры, южнорусское шабры – это первоначально название соседей-сибиряков. (Тот же смысл имеет и самоназвание коренного населения нынешней Самарии в Израиле – сабры. Иудеоправославная земля “Галич” и иудеомусульманская земля “Самара” – это прототипы библейских Галилеи и Самарии, составляющих Израиль, т.е. весь некатолический мир, в отличие от иудеокатолической Западной Европы, прототипа библейской Иудеи. Этим они отличаются от более ранних, языческих названий городов Евразии: угрофинского легендарного Туле и реальных гг. Тула, Талдом, Талдыкурган, французских Туля, Тулузы и Тулона, испанского Толедо и пр., название которых происходят от корня тъл “вместилище”, ср. тело, притулиться, толпа, тыл, втулка, толстый и пр.)
Другое название столицы Сибири – Искер восходит к тому же корню ххр , что и слово Сибирь, и означает “старый, заслуженный”, как и аскер, аскар, оскар, и название поселка Эсхар около Харькова (бывшей Шарухани, т.е. ЦарьХани). И японская сакура означает “царская”, и чеченская Ичкерия. Да и английский эсквайр (англ. esquire, т.е. “царский слуга”) от того же корня, а не якобы от позднелатинского scutarius “щитоносец”. Это обозначение принадлежности к старой Ордынской гвардии, в отличие от янычар-юнкеров, т. е. “молодого войска” (ср. порусски юная кара). Заслуженные полководцы и раньше селились возле столиц, и сейчас этот обычай сохранился в наших генеральских поселках.
Все это наследие Великой Орды, как, по большому счету, и бывший СССР, и нынешние Россия, Китай, Индия, США, Бразилия, да и все прочие государства Евразии, Африки и Америки, исключая, разве что, Австралию. Сибирь же как мать цивилизации останется навечно, т.е. по-итальянски, по-испански и по-португальски sempre.
Почему же все-таки Ордынской “Организации Объединенных Наций” пришел конец? ; спрашивает Кеслер. Глобальной причиной политических изменений, по мнению Я. Кеслера, является экономика, а именно: появление в середине XV в. капитала и бурное развитие в XVI в. капиталистических отношений, которых не было в Орде, и которые послужили движущей силой ее распада. Он считает, что традиционная концепция развития цивилизации – от первобытно-общинного строя через рабовладельчество и феодализм к капитализму принципиально неверна: и первобытнообщинные, и рабовладельческие, и феодальные отношения существовали с самого начала эпохи неолита производительной деятельности человека разумного и существуют до сих пор. Их объединяет одно общее основное экономическое понятие – труд. И только с достижением такого уровня производительных сил, когда появился прибавочный продукт, возникло понятие капитал.
Допетровские романовы сначала занялись не развитием капиталистических отношений по английскому образцу, а укреплением своей династии путем насаждения бурбоновского абсолютизма, уничтожением свободного (“черносошного”) крестьянства путем раздачи земель своим дворянамприспешникам и закрепощением крестьян. В 1649 г. Алексей Михайлович с уже послушным ему Собором приняли “Соборное Уложение”, в котором как раз окончательно и отменялись старые ордынские принципы “соборности” (казачий круг = курултай = дума), “веротерпимости” и какаялибо свобода крестьянинапроизводителя.
Для укрепления своей власти романовы остро нуждались в деньгах на содержание наемного войска. Но когда, пользуясь своим монопольным правом назначать цены, они в 4 раза повысили цену на важнейший стратегический продукт соль, то тут же последовала резкая антимонопольная реакция, которая вошла в историю под названием “соляной бунт”. Бунт подавили, цены не снизили, но экономика неумолима: объем контрабанды соли с юга по Муравскому шляху немедленно возрос.
Сибирское же “Царство” в 1631 г. основывает крупнейшую в то время в мире Ирбитскую ежегодную ярмарку (г. Ирбит Свердловской обл. при впадении р. Ирбит в Туру), действовавшую до 1930 г., а по товарообороту занимавшую первое место в России вплоть до 1817 г., когда только открылась Нижегородская ярмарка. Через Ирбитскую ярмарку, в частности, поступал не только в Московию, но и во всю Европу весь китайский и индийский чай до начала XVIII в. Это в художественных фильмах внедрение нового напитка – кофе объясняется прихотью Петра I следовать европейской моде. А делото в том, что в это время китайский чай в России оказался дороже бразильского кофе именно изза монопольных цен Ирбитской ярмарки. И Петр I ничего не мог поделать с “непокорной” Сибирью военным путем.
Экономическая экспансия Московии на Восток в XVII – XVIII вв. проводилась медленно, но верно – путем скупки и занятия явочным путем земель под заводы и горные разработки. Крупным экономическим изъяном России Петра I было отсутствие собственного золота и серебра. Горное узаконение Петра I от 2 ноября 1700 г. предписывало “на Москве и в других городах сыскивать золотых и серебряных и медных руд”. 10 декабря 1719 г. была опубликована “Горная привилегия” БергКоллегии: “соизволяется всем и каждому дается воля, какого б чина и достоинства он не был, во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях – искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы: сиречь – злато, серебро, медь…”. Петр I был человеком ума практического – и “золотая лихорадка” началась, да так, что уже в 1721 г. одна из больших золотых медалей в честь Ништадского мира была отчеканена “из злата домашнего” ¬ это было первое старательское золото Нерчинского рудника. При общем закабалении народа, “золотая лихорадка” давала надежду не только на свободу, но и на зажиточность. Люди из крепостной Московии бросились в Сибирское Царство – за 50 лет до начала освоения “Дикого Запада” в Америке. В Сибирь в то время не ссылали, а засылали. А вот когда рудные места были захвачены, заводчикам было дано разрешение закрепощать любого “вольного старателя”, т.е. не имеющего “московской прописки”.
Таким явочным порядком строились заводы и рудники, охраняемые частной стражей строгановых, демидовых, ремезовых и пр. Так постепенно Сибирское “Царство” попадало в полную экономическую зависимость от европейской России. При этом иногда подкупом, а иногда и прямой ликвидацией местной знати (югорских и тюркских князей и казацких атаманов) или заменой их на пророссийских “воевод” теперь уже не Москва, а Петербург ставили под свой контроль земли на Восток от Волги, и, прежде всего, земли до Каменного (иначе Земного) Пояса, т.е. Урала.
Перенеся столицу из Москвы на Запад Петр прорубил не абсолютно географически ненужное “окно в Европу”, а окно из Западной Европы на Восток – и не в Москву, а в богатейшую Сибирь, тем самым и экономически, и политически привлекая сибирскую знать, традиционно враждебно настроенную к московским боярам. Его политика “кнута и пряника” в сочетании с привлечением воинствующей церкви для насильственного крещения “инородцев” понемногу продвигала его форпосты в Башкирию и на территорию Казахского ханства (оно же “древний” Тюркский каганат.)
Официальная история “добровольного” присоединения к Российской империи Младшего и Среднего жузов (родовых территорий) Казахстана весьма темна и сомнительна. По одним данным Младший жуз присоединился к Российской империи в 1731 г., а Средний “присоединялся” целых три года в 1740;1743 гг., по другим данным оба жуза присоединились в 1732 г. О “добровольнопринудительном” характере присоединении свидетельствует дотла разрушенная столица ханства г. Манас у озера Зайсан, еще существовавшая на карте Британской Энциклопедии, изданной в 1771 г. (на этом месте теперь г. Зайсан). Да и Старший (главный) жуз Казахстана не случайно сопротивлялся романовым до 1869 г., объединившись с ханами Хивы, а потом Коканда для защиты от агрессии. В частности, в 17161717 г. войсками хивинского хана был полностью уничтожен направленный Петром I в Среднюю Азию 6000ный экспедиционный корпус князя А. БековичаЧеркасского.
Реальная история этого “добровольного присоединения” связана с деятельностью известного дипломата И. И. Неплюева, бывшего Российским резидентом в Стамбуле в 1721;1734 гг. Усилиями Неплюева, в частности, был подготовлен уже упомянутый раздел Персии между Петром I и султаном Ахматом III. В 1730 г. он был непосредственным участником янычарского переворота, приведшего к власти Махмуда I. Однако Махмуд I, как известно, отказался признать Анну Иоанновну императрицей. Неплюев, чувствуя, что его карьера висит на волоске, стал убеждать Анну Иоанновну, что султан упрямится изза персидских приобретений Петра. Он писал Анне Иоанновне, что “тамошний климат вреден для российских солдат”, поэтому предлагал вернуть Персии все захваченное ранее побережье Каспийского моря в обмен на невмешательство Персии в среднеазиатскую экспансию России, что и было сделано по Рештскому миру 1732 г.
Одновременно Неплюев договорился о совместных действиях с дружественным Ойратским ханом, который был вассалом Срединной (Китайской) Империи династии Цин, пришедшей к власти в Китае еще в 1644 г. вместо старой Ордынской династии при поддержке романовской Московии. После этой договоренности русские войска в 1731 г. двинулись на юговосток и фактически оккупировали часть Казахстана, а ойратские войска стали терзать Казахское ханство с тыла. В этих условиях султан Младшего жуза (Западного Казахстана) Абулхайр был вынужден признать себя вассалом Российской империи. К 1740 г. под угрозой уничтожения уже оказались Средний и Старший жузы. В 1735 г. была основана крепость Оренбург, и тот же Неплюев стал наместником вновь образованной Оренбургской губернии с полномочиями картбланш. В 1743 г. Средний жуз сдался России, а Старший ушел под покровительство хана Коканда. Здесь была впоследствии основана новая столица Старшего Жуза Ак-Мечеть (1820 – 1869 гг).
Примечательно, что этот город, переименованный после покорения в 1869 г. Старшего жуза в Петровск, при Советской власти получил свое выразительное нынешнее название – Кзыл-Орда! Воистину неисповедимы пути господни – действительно в 1925 г. уже существовала Красная Орда, т.е. СССР.
В целом романовское “освоение” Средней Азии как две капли воды похоже на “освоение” американцами индейского Дикого Запада, точно так же, как гражданская война между Севером и Югом в Америке во многом копирует екатерининское освоение Дикого Поля, т.е. Черноземной зоны России.
Сразу после завоевания Центральной России, Российская империя начала завоевывать Сибирь с юга: первый екатерининский город Сибири – Барнаул (1771 г.). Завоевательная политика Екатерины II и до этого не могла не тревожить Сибирь. Когда к 1772 г. крестьяне и казачество Центральной и Южной России почувствовало не вкус пряника в виде освобождения от крепостного права, обещанного “Великой, премудрой матерью Отечества” Екатериной в 1767 г. на открытии “Уложенной Комиссии”, а жестокость военного кнута, люди потянулись за Волгу, в Сибирь. Ситуацию в европейской России дополнительно обострила и вспышка чумы 1771 г.
ОСВОЕНИЕ СИБИРИ
С середины XVI в., как пишется в нашей историографии, началось освоение Сибири русскими путешественниками и землепроходцами. Поморы, заселявшие побережье Белого моря, отправлялись в длительные плавания на небольших парусных судах, открывая полярные острова (Шпицберген и другие). В 1579 или 1581, как мы уже говорили, Ермак начал поход в глубь Сибири.
В 1586 г. на месте бывшей татарской столицы Сибер (Искер) был основан город Тобольск. После этого для закрепления за Россией завоеванных территорий стали строится города, чтобы заселять их и их окрестности русскими людьми. В царствование Федора Иоанновича были построены: Пелым, Березов, Сургут, Тара, Нарым и Кетский острог.
На севере Западной Сибири в 1601 основан город Мангазея — центр торговли пушниной. На Енисее и Лене были созданы русские крепости, обеспечивающие безопасность поселенцев от набегов сибирского хана Кучума.
При Петре I Русское государство крепло и развивалось. Начинается знакомство с еще не освоенной и в значительной степени неведомой страны — Сибирии. Петр I издает указы о централизованном сборе редких, найденых в земле древних предметов, которые остались от неизвестных, некогда живших на территории Российского государства народов.
Эти предметы быта, орудия труда, культа и искусства древних и средневековых племен и народностей, пишет археолог Л. Р. Кызласов, являются важнейшими источниками для воссоздания исторического прошлого народов нашей страны. Даже и там, где сохранились письменные источники, многие стороны прошлой жизни могут быть восстановлены только с помощью вещественных материалов. Уже в начале 1717 г. в Тобольск «губернатору Сибирии» князю М. П. Гагарину был послан царский указ, в котором требовалось, чтобы <<древние золотые и серебряные вещи, которые находят в земле древних поклаш, всяких чинов людем велено объявлять в Тобольск и велено у них брать те вещи в казну великого государя, а отдавать им за те взятые вещи ис казны деньги>>.
Петр собственноручно написал: «3а денги и протчие вещи, кои с потписью, вдвое {платить] чего оне стоят. За камни с потписью по разсуждению. Один гроб с костми привесть не трогая. Где найдутся, такие всему делать чертежи, как что найдут>>.
В одном из указов Петра I от 1718 г. говорилось: «...Ежели кто найдет в земле, или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи, не такие, какие у нас ныне есть, или и такие, да зело велики или малы перед обыкновенными; так же какие старые подписи на каменьях, железе или меди, или, какое старое и ныне необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно — такожъ бы приносили, за что давана будет довольная дача, смотря по вещи, понеже не видав, положить нельзя цены...»
В особенности важно, что в другом указе было приказано не только собирать <<протчие вещи>> и <<камни с потписью>>, но и «где найдутся, такие всему делать чертежи, как что найдут». По сути, в этих указах была дана настоящая археологическая программа, которая даже требовала графически фиксировать обнаруженные исторические памятники, снимать планы, копии и рисунки со старинных надписей и предметов.
В ответ на запрос 1720 г. сибирского губернатора князя А. М. Черкасского о том, покупать ли для царя добываемые из древних курганов золотые вещи, последовал правительственный указ 1721 г.: <<Куриозныя вещи, которыя находятся в Сибири, покупать Сибирскому губернатору, или кому где надлежит, настоящею ценою и, не переплавливая, присылать в Берг и Мануфактур Коллегию>>, а затем представлять самому царю.
Петровские указы способствовали не только сбору сибирских древних <<антиквитетов и куриозных вещей>>, но и исследованию тогда еще в значительной степени малоизвестной страны.
Уже в XVII в. первые русские служилые люди обратили внимание на многие встреченные в новых сибирских землях непонятные для них следы старинных местных культур, не всегда сопоставимых с уровнем культуры сибирских народностей этого времени. В <<Отписках» и <<распросных речах>> царские воеводы и <<дети боярские>>, руководившие боевыми отрядами казаков и служилых людей, продвигавшимися все дальше на восток к Тихому океану, сообщают о многих увиденных ими археологических памятниках. О них писали и ранние сибирские «летописцы», и царские посланники в Монголию и Китай, а также первые иностранные путешественники.
Еще в 1617 г. в своих <<распросных речах>> в Москве наблюдательные русские послы В. Тюменец и И. Петров, ездившие в 1616 г. из Томского острога через Хакасию, Саянский хребет и Туву к западномонгольскому Алтынхану на озеро Упсунур, отмечают развалины древних зданий, которые они видели в верховьях Енисея, где прежде <<бывали полаты, а ныне де то место пусто. И мы про те хоромы и полаты розпрашивали Золотого царя старых людей. И они нам сказывали про те хоромы и про полаты: тогде живали... Золотого царя люди>>.
Неизвестный русский автор интересных статей о Сибири середины XVII в. указывает, что на р. Томи «не дошед (Кузнецкого) острогу... лежит камень велик и высок, а на нем писано: звери, скоти и птицы и всякие подобия>>, ему известны также <<многие грады каменные и великие палаты по степным местам, а все пусты, а иные от давних лет осыпались; а какие люди сталися, никто о сем не весть>>. Приведенные сведения являются ранними известиями о писаницах на р. Томи. Наиболее ранним сообщением о надписях и писаницах на скалах по Енисею мы обязаны русскому послу в Китае Н. Спафарию, проезжавшему через Сибирь в 1675г. и отметившему в своих записках: «А до болшего порогу не доезжая есть место, утес каменной по Енисего. На том утесе есть вырезано на каменю неведомо какое писмо и есть и кресты вырезаны, также и люди вырезани, и в руках у них булавы, и иные многие такия дела. Как сказывают, что в том каменю вырезаны на пустом месте. А никто не ведает, что писано и от кого>>.
К сожалению, из сообщения Н. Спафария мы не можем заключить, о каких надписях идет речь.Там, действительно, имеется много вырезанных надписей енисейской письменности, в том числе и среди писаниц с изображением различных тамгообразных знаков, людей с «булавами» в руках и т. п.
Первая фиксация наскальных изображений в интересах науки была также произведена по указу Петра в верховьях р. Туры еще в 1699 г. «По указу Великого государя» подьячему Якову Лосеву и двум стрельцам было велено <<ехать из Арамашевской слободы в деревню Писанец. А приехав и взяв тое деревни житслей крестьян старых людей и велеть им указати гору, на которых каменьях написаны слова и иные какие письма.
А приехав к той горе, тое гору осмотреть и описать, сколь велика и высока, и в котором месте на камени писаны слова иль иные какие письма и сколь высоко те письма на камени написаны от воды и сколько написано слов. Написать на чертеже тое гору и те писаные слова слово в слово ничем не розно и во всем бы сходно>>.
Этот указ был выполнен, а копия снятого рисунка была вскоре, в 1705 г., опубликована известным голландским ученым Н. Витзеном. Как видим, петровское требование в указах 1718 г. <<всему делать чертежи>> не случайно, ибо чертежи снимались с наскальных изображений уже в конце предыдущего столетия.
В XVII в. начинается активное переселение русских крестьян на <<вольные земли>> Сибири.
Появляется много «гулящих людей». Они то и открыли новый источник доходов — раскопки «бугров», т. е. земляных курганов, сооруженных в разные времена древними племенами Сибири над могилами умерших сородичей. В погребения обычно укладывались предметы обихода, вооружения, иногда конская сбруя, пища в сосудах, украшения и т. п. Нередко встречались здесь и разнообразные сосуды и украшения из золота и серебра, добычу и обработку которых местное население Сибири освоило, как считают археологи, свыше трех с половиной тысяч лет тому назад, а особенно широко стало употреблять ценные металлы и камни в первом тысячелетии до нашей эры.
Вот за этими-то драгоценностями и охотились «бугровщики» XVII в., передав свои навыки более поздним сибирским кладоискателям XVIII и XIX вв.
В 1662 г. в Тобольске были биты кнутом татарин Канайко Бачиев и русский служилый человек Левка Хворов за то, что они ходили «на татарское кладбище в Саусканскую луку грабить могилы». В 1669 г. из сибирского губернаторства, центром которого был тогда Тобольск, сообщали российскому правительству в Москву о массовых ограблениях древних могил: «В Тобольском уезде около р. Исети и во окружности оной русские люди в татарских могилах или кладбищах выкапывают золотыя и серебряныя всякия вещи и посуду».
Русские поселенцы, ознакомившись с богатствами, скрытыми под древними <<могильными буграми>> — курганами, широко разнесли славу о блестящих по мастерству исполнения ювелирных золотых и серебряных вещах, находимых в степях Сибири.
Как показывают многочисленные свидетельства современников, в конце XVII и в XVIII в. по Сибири гуляла настоящая золотая лихорадка. Зародился особый промысел. В погоне за легкой наживой в степь уходили целые артели «бугровщиков». «Не инако как люди ватагами ходят на соболиный промысел, так и здесь великими партиями собирались, чтоб разделить между собою работу, и тем скорее управиться с многими курганами>>, — писал один из путешественников по Сибири начала XVIII в. Другой путешественник, сотрудник посольства Л. В. Измайлова в Пекин в 1719—1721 гг., сообщал, что <<много людей, из Томска и других мест, каждое лето отправляются к этим могилам, разрывают их и находят среди праха покойника значительное количество золота, серебра и меди, драгоценные камни, в особенности же рукоятки мечей и оружие>>, и далее добавляет: «Я видел разные принадлежности вооружения и другие любопытные вещи, вырытые из этих могил, особенно помню вооруженного всадника на коне недурной отделки и фигуры зверей из чистого золота>>.
В начале лета, когда после длительных зимних морозов оттаивает земля, артели бугровщиков, снаряженные всеми необходимыми орудиями землекопов, кадушками для воды и котлами для варки нехитрой пищи, с кашеварами, а иногда и с семьями, с опытным вожаком во главе выезжали на двух-трех подводах в бескрайние и пустынные тогда степи.
Когда осенью 1717 г. в Красноярске побывал проездом первый сибирский губернатор М. П. Гагарин, жители города поднесли ему <<древние вещи>> из могильных курганов, а губернатор отдарил их 25 ведрами простого вина. Известный историк Сибири Г. Ф. Миллер, будучи в 1735 г. в Красноярске, записал в своем дневнике: «В здешних курганах найдено столько золота и серебра, что, по словам красноярского воеводы, лет 12 или 15 тому назад, когда он впервые прибыл в Сибирь, золотник чистого золота в Красноярске и Енисейске продавался по 90 копеек>>.
В истории сибирских бугровщиков есть страимцы, связанные, как пишет Л. Р. Кызласов, «с международными осложнениями>>. В начале XVIII в. бугровщики в поисках добычи стали переходить существовавшие границы Российского государства, проникая в северо-казахстанские и верхнеиртышские степи, где в ту пору господствовали калмыки-джунгары. Калмыки нападали на артели русских бугровщиков, считая курганы могилами своих предков, но в результате <<браны были в полон люди и лошади, из коих иные и до смерти при тех буграх убиваны>>.
Участившиеся пограничные стычки и дипломатические неприятности привели к тому, что уже при Петре I было <<жестоко запрещено во всей Сибири искание таковых гробов>>.
Пример дипломатических разногласий из-за бугровщиков между русскими и джунгарами описан в отчете русского посла капитана И. Унковского, ездившего в Джунгарию в 1722—1724 гг. В записках от 17 ноября 1723 г. Унковский писал: <<Едучи по пути степью (по среднему течению Иртыша), видели множество разрытых бугров, а паки землею не забросаны, и тако иные, яко погребы раскрытые, по всей степи видны». В ответ на нападки сопровождавшего капитана калмыцкого вельможи, что русские люди <<разрывают оные бугры>>. Унковский отвечал, что «у нас указ Императорского Величества повелевает таких гробокопателей смертию казнить, ежели пойманы будут».
Но бугровщики, в особенности доведенные до отчаяния постоянными голодовками гулящие люди и ссыльные, продолжали ходить за границу, и стычки с калмыками еще более участились. Недоразумения на границе происходили не только с бугровщиками, но и с русскими рудознатцами. О таких событиях в Горном Алтае сообщается в <<Рапорте воеводе Шапочникову казаков Шорохова и Пойлова, 1745 года>>: <<Будучи возвратно по Бие реке в Кумандинских волостях, виделись мы с бийским крестьянином Быковым с товарищи двумя человеками, которые ходили в рудоищиках с рудоискателем Петром Шелигиным по реке Чулышману, в Зенгорское владение, для прииску, от порученной Ее императорского величества бригадиру Бееру комиссии руд. И Быков сказывал нам: <<Ходило, де, нас рудоищиков 120 человек, для прииску руд по Чулышману, и доходили близ бугров, и в том, де, месте навстречу им вышло Зенгорских калмык с 400 человек и сказали им: <<Ежели вы станете бугры копать, то мы станем воеваться и по вас стрелять>>. И видя, де, то к себе запрещение, поехали они оттудова по прежнему в домы, и бугров не копали>>.
В 1727 г. сибирская губернская канцелярия по делу об убийстве в степи четырех бугровщиков из Кузнецкого уезда издала особый указ, что <<бугрование в степи под жестоким наказанием чинить запрещено>> и приказала трех уцелевших кузнецких грабителей <<бить батогами нещадно за то, что они ездили в степь без отпуска>>. Это распоряжение было в 1764 г. подтверждено специальным сенатским указом «О запрещении выходить из Сибири за границу на степи для отыскания в древних могилах кладов>>.
Редкой ценности произведения древнего прикладного искусства из золота и серебра переплавлялись, продавались за бесценок и скапливались у сибирской вельможной знати и горнопромышленников. В первой четверти XVIII в., например, красноярский воевода Г. Салтыков велел отлить себе саблю из добытых в курганах древних серебряных сосудов, а у другого красноярского воеводы Д. Б. Зубова оказалось на несколько тысяч рублей <<могильного золота, пущенного в сплав>>.
Чиновники царской администрации в Сибири на протяжении почти двух столетий правдами и неправдами выманивали, отбирали и скупали ценные <<бугровые вещи>>. Пользуясь бесконтрольностью со стороны центрального правительства, они даже старались организовать этот промысел тайным путем в своих интересах. Спутник Мессершмидта Ф. И. Страленберг, тринадцать лет проживший в Сибири, в начале XVIII в. писал: «20 или 30 лет тому назад, когда об этом русское правительство еще ничего не знало, начальники городов Тары, Томска, Красноярска, Исетска и других мест отправляли вольные отряды из местных жителей для разведки этих могил и заключали с ними [отрядами] такое условие, что они должны были отдавать определенную либо десятую часть найденного ими золота, серебра, меди, камней и пр. Найдя такие предметы, отряды эти разделяли добычу между собою и при этом разбивали и разламывали изящные и редкие древности, с тем, чтобы каждый мог получить по весу свою долю>>.
В 1712 г. по распоряжению первого сибирского губернатора князя М. П. Гагарина шадринский воевода князь Мещерский послал во владения Успенского монастыря «как знатоков, отставного драгуна Михаила Слободчикова и крестьянина Макара Лобова с товарищами для прииску, при вспоможении бобылей монастырских, золота, серебра, меди и иных вещей в недрах насыпей для казны государевой...».
Как приведенные выше, так и другие, многочисленные свидетельства современников позволяют представить себе грандиозные размеры расхищения древностей.
Достаточно сказать, пишет Л. Р. Кызласов, что еще ни одному археологу не удалось найти в Сибири неразграбленного кургана, целиком сохранившего бы те великолепные ценные памятники искусства и быта древних племен, которые во множестве доставались бугровщикам и в результате бесследно исчезли для науки.
Сохранилось очень немногое, как бы специально для того, чтобы теперь можно было лишь до некоторой степени оценить научное значение утраченного. Путем перепродажи небольшая часть этих роскошных вещей попала в Западную Европу. Так, в Голландии в начале XVIII в. хорошую коллекцию имел Н. Витзен, собиравший разнообразные данные о Сибири и в особенности об ее истории. Он впервые познакомил науку с сибирским курганным золотом, опубликовав четыре таблицы прекрасных рисунков этих вещей в своей книге <<Север и восток Татарии>> (Амстердам, 1785).
Вскоре большая коллекция золотых <<бугровых сибирских вещей>> оказалась и у Петра I. Первая партия ювелирных предметов из курганов близ Алтая была подарена Екатерине I в 1715 г. по случаю рождения царевича Петра Петровича уральским заводчиком А. Н. Демидовым. Вслед за тем, в 1716 и 1717 гг., сибирский губернатор князь М. П. Гагарин прислал царю Петру две партии подобных же вещей. Так появиласъ единственная уцелевшая до нашего времени знаменитая сибирская коллекция, состоящая из 250 древних золотых предметов (74 фунта золота), которая в 1726 г, после смерти Петра I была передана на хранение в основанный им первый в России естественноисторический музей — Кунсткамеру.
Невозможно установить, говорит Л. Р. Кызласов, сколько ценнейших памятников древнего ювелирного искусства погибло, будучи перелито на различные малохудожественные предметы и украшения. Многие частные коллекции никогда не были переданы центральному правительству, так как чиновники на местах отличались крайним стяжательством и сами нередко обкрадывали царскую казну.
Особенно этим прославился князь М. П. Гагарин, чувствовавший себя в своей губернаторской резиденции в Тобольске неограниченным правителем Сибири. Он настолько зарвался в своем злоупотреблении властью, мздоимстве и неимоверном самодурстве, что в 1719 г. велено было <<сказывать в городах Сибирской губернии, что он, Гагарин, плут и недобрый человек, и в Сибири ему губернатором не быть>>. По указу Петра первый сибирский губернатор был арестован, вывезен в Петербург и отдан под суд. По приговору, утвержденному сенатом и царем, в назидание всем взяточникам и казнокрадам князь был повешен 16 марта 1721 г. на фонарном столбе перед зданием <<Двенадцати коллегий>>.
Петровская золотая коллекция сохранилась до нашего времени в Государственном Эрмитаже и представляет собой различного рода украшения в виде массивных рельефных блях, с большой художественной выразительностью воспроизводящих сцены борьбы животных и птиц. Изображения выполнены в едином мастерски отточенном стиле, в котором знание натуры, подчеркнутое внимание к основным особенностям мускулатуры сочетаются с большой долей фантазии, позволявшей художнику создавать нередко никогда не существовавших грозных чудовищ. Вместе с тем целый ряд изображений вполне реалистичен. Кроме того, в коллекции имеется несколько плакеток с изображением каких-то сцен из не дошедшего до нас богатырского эпоса степных племен того времени.
1 марта 1721 года началось длительное путешествие первой русской научной экспедиции по не исследованным сибирским землям.
Руководил экспедицией тридцатидвухлетний доктор наук Даниил Готлиб Мессершмидт (1685—1735). Он был специально приглашен в 1717 г. из Данцига царем Петром I и отправлен 1 марта 1719 г. сначала в Москву, а затем в Тобольск со свитой ехавшего в Китай русского посла Л. В. Измайлова. В указе о сибирской экспедиции было сказано, что экспедиция посылается «для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей» с тем, чтобы все найденное присылать «в Санктпитербурх в Главнейшую аптеку».
Вот что от этой экспедиции рассказывает известный историк Сибири Л. Р. Кызласов.
Д. Г. Мессершмидт был врачам, географом и натуралистом, знавшим и восточные языки. Именно такого рода специалист лучше всего мог заняться в то время «страноведением» Сибири: изучать ее природу и коренное население, исследовать археологические памятники и собирать факты древней истории.
По заключенному между ним и русским правительством контракту Мессершмидт должен был получать от правительства всего 500 руб. в год и за это должен был возглавить многолетнюю экспедицию. Ученому вменялось в обязанность заниматься изучением сибирских эпидемических заболеваний и выявлением лекарственных растений Сибири, географией страны с изучением ее флоры и фауны, но главное — он должен был составить описание сибирских народов, их языков, их древних памятников и собрать сведения о любых достопримечательностях и небывалых явлениях. В письме коменданту Томской приказной палаты В. Е. Козлову от 18 апреля 1721 г. Мессершмидт сам так определил задачи экспедиции: «По указу царского величества велено мне в Сибирской губернии и во всех городах приискивать потребных трав, и цветов коренья, и всякой птицы и проч... також могилных всяких древних вещей шейтаны медные и железные, и литые образцы человеческие и звериные и калмыцкие глухие зеркала подписмом и велено о том в городех и в уездех публиковать в народ указом, и буде кто такие травы и коренья и цветы и древние вещи могильные и все выше объявленное чтоб приносили и объявляли мне, и буде из тех вещей явитца что потребное и за те могильные вещи дана будет плата немалая».
Шесть лет (с июня 1720 г. по март 1726 г.) в трудных условиях путешествовал Мессершмидт по Сибири и, несмотря на скромные средства, блестяще выполнил все возложенные на него разнообразные поручения. Будучи настоящим ученым, пишет Л. Р. Кызласов, он не чурался черновой работы и, не имея хороших помощников, почти все делал сам: составлял и перечерчивал карты, собирал гербарий, набивал чучела птиц и зверей, рисовал, собирал древние вещи из числа случайных находок, сутками работал в первых сибирских архивах, а также занимался раскопками древних могил. Он проехал Сибирь от Урала до Байкала и от Саян до Нижней Оби. Кроме того, им была совершена поездка через Даурию на озеро Далайнор в Северной Маньчжурии.
По возвращении в марте 1727 г. в Санкт-Петербург Мессершмидт сдал в только что образованную Российскую Академию наук 23 тома своих трудов, написанных в глубинах Сибири (из них 5 томов занимает тщательно составленный дневник путешествия), громадный гербарий, карты, атлас рисунков (36 таблиц) и собранную им большую коллекцию древних предметов.
Но в 1725 г. умер царь Петр, а его преемникам, погрязшим в бесконечных дворцовых интригах, было не до Мессершмидта, не до его драгоценнейших, первых в русской науке обширных материалов, характеризующих «незнаемую» Сибирь. Мессершмидт так и не успел ничего опубликовать. Написанные преимущественно по латыни рукописи его трудов 235 лет хранились в архиве, несправедливо оставаясь неопубликованными и мало использованными наукой. Только в наше время была опубликована часть описания его путешествия.
Сам Мессершмидт — ученый, открывший для науки неведомые дотоле памятники письменности средневековых хакасов, памятники так называемой енисейской письменности, — хотя и стал членом Российской Академии наук, был забыт и скончался в нищете в Петербурге в 1735 г.
Находки древних памятников в Сибири послужили основанием для издания царем Петром особых указов, в которых изложена первая программа археологического изучения России. Столицей Сибири был тогда город Тобольск, где размещалось генерал-губернаторство. Именно сюда и прибыл 24 декабря 1719 г. Д. Г. Мессершмидт, явившись к сменившему М. П. Гагарина новому губернатору князю А. М. Черкасскому. Из Петербурга Мессершмидт ехал долго: через Москву, Соликамск, Туринск и Тюмень. В Тобольске он прожил две зимы, готовясь к дальней экспедиции, знакомясь с местными архивами, различными <<отписками>> и «сказками» воевод, служилых людей и посланников. Здесь же он изучил и скопировал карты Сибири и чертежи сибирских и средне-азиатских городов, составленные к 1701 г. тобольским картографом и историком С. У. Ремизовым. Летом 1720 г. он совершил несколько поездок по восточному склону Урала и небольшие экскурсии в окрестности города. Одновременно он подбирал себе деятельных участников для дальнейшего путешествия.
Путешествие Мессершмидта проходило в самый разгар сибирской золотой лихорадки, и поэтому в его дневнике содержится много сведений о бугровщиках и их находках.
Мессершмидт познакомился в Тобольске с капитаном Филиппом-Иоганном (по-русски его звали Иваном Филипповичем) Таббертом фон Страленбергом. Табберт был широко образованным человеком, знающим топографию и, главное, очень пытливым, живо заинтересовавшимся задачами экспедиции Мессершмидта. Находясь в Тобольске с 1711 г., он собирал различные материалы по географии Сибири, этнографии и языку ее народов. Кроме того, он занимался составлением карты Сибири, которую у него дважды отбирал губернатор М. П. Гагарин с угрозой выслать его на берег Ледовитого океана. Только после ареста Гагарина Табберту удалось успешно закончить составление карты и впоследствии поднести ее царю Петру, которому карта очень понравилась.
Мессершмидт ходатайствовал перед сибирским начальством, чтобы с ним отпустили в экспедицию как вполне подходящего по деловым качествам Табберта. Наконец, было получено разрешение о командировании Табберта, одного из <<пленных хлопцев>> — пятнадцатилетнего <<рисовальщика>> Карла Густава Шульмана и хорошо знавшего русский язык немца П. М. Краца, служившего Мессершмидту слугой и переводчиком. Состав экспедиции дополняли: снабженец И. Капель, повар А. Геслер, четырнадцатилетний мальчик Ваня Путинцев, купленный у отца за 12 рублей в Ялуторовской слободе, и несколько охранников — драгун, менявшихся в сибирских острогах по маршруту экспедиции. Таков был состав экспедиции при отъезде из Тобольска.
В ходе переговоров с губернатором А. М. Черкасским доктор Мессершмидт в одном из своих рапортов просил дать указание сибирским чиновникам, чтобы ему доставляли <<любопытности, которые в сибирской губернии обрящутся>>, в особенности «к древности принадлежащие вещи якобы языческие шейтаны, великие мамонтовы кости, древние калмьщкие и татарские письма и их праотческие письмена, такожде каменные и кружечные могильные образы и устроения>>. Отсюда видно, что в своих занятиях археологическими памятниками Сибири Мессершмидт отводил особое место сборам памятников древней письменности местных сибирских народов, которые он в этом документе называет <<праотческими письменами>>. Такая целенаправленность, безусловно, способствовала открытию экспедицией памятников енисейской письменности.
30 марта 1721 г. путешественники, пораженные просторами лесостепной полосы Западной Сибири, прибыли в Томск, где начиналась таежная зона. Город, основанный в 1604 г. как военно-опорный пункт на восточных границах Русского государства, в начале XVIII в. превратился из небольшой крепости в крупный торговый центр.
В ту пору России принадлежал только Северный Алтай, так как Южным Алтаем владели калмыки. Военноопорным пунктом здесь был Кузнецкий острог, построенный на земле шорцев в верховьях Томи в 1618 г. На Енисее такую же роль выполнял Красноярск (основан на земле хакасов-качинцев). Со времени строительства Красноярского острога в 1628 г. почти 80 лет продолжалась борьба с <<немирными инородцами>> Верхнего Енисея — местными жителями Хакасско-Минусинской котловины.
Тогда этот край, пишет Л. Р. Кызласов, назывался русскими <<Киргизской землей>>, потому что среди хакасских племен руководящую роль играли в средневековье хакасские князья из рода <<хыррыс>> (кыргызов). Из их состава выходили ханы и беги (пиглер), военачальники, судьи и сборщики налогов. Из рода кыргызов происходили и крупнейшие феодалы — владельцы основных плодородных земель и пастбищ, огромных отар овец, стад крупного рогатого скота и тысячных конских табунов.
Некогда сильное хакасское государство уже с XII в. переживало период феодальной раздробленности. В 1293 г., говорит пишет Л. Р. Кызласов, оно было окончательно порабощено империей монголов, которой правил внук Чингисхана Хубилайкаан, обескровлено и доведено до крайнего упадка культурного уровня. В XV—XVII вв. управляемые кыргызами хакасские княжества пытались восстановить свои силы, но постоянно попадали то под власть западных монголов, впоследствии Алтынханов, то под засилье джунгаркалмыков.
В XVII в. русские застали в Хакасии четыре феодальных княжества, население которых сохраняло древнее территориальное разделение и говорило на диалектах хакасского языка: Тубинское — на правобережье Енисея и Абакана (качинское и самодийско-кетское по составу населения); Езерское (качинское) — на левом берегу Енисея от Абакана до речки Изырсух (р. Кача в современном Красноярске); Алтысарское (кызыльцы и чулымцы) — на реках Июсах и Чулыме и Алтырское — по Кузнецкому Алатау и в верховьях рек Абакана, Таштьша, Теи, Еси и Уйбата (сагайцы, бельтиры и шорцы).
Во главе каждого из княжеств стояли княжеские семьи из рода хыргыстар (кыргызов). Князья избирали на специальных съездах верховного князя, который считался главой хакасской земли. Однако твердой центральной власти не было, тем более, что не только между отдельными князьями происходили распри и стычки, но и более сильные соседи — монголоязычные феодалы, проходя огнем и мечом по степям Хакасии, покоряли и грабили мирное население, накладывая дань.
После сооружения Томского острога в 1604 г. царские воеводы повели постоянную борьбу за захват хакасских княжеств, которые, таким образом, оказались между двух огней. Бесконечные войны на протяжении всего XVII в. привели к тому, что разоренное как своими, так и иноземными феодалами рядовое хакасское население, неоднократно просило о присоединении к сильному Российскому государству, которое смогло бы обеспечить ему мирное существование и навсегда оградить хакасов от крайне разорительных и кровопролитных набегов джунгарских полчищ.
Добровольное присоединсние Хакасии.к России было осуществлено в 1707 г., когда на правом берегу Енисея у горы Туран был построен первый в Хакасско-Минусинской котловине русский острог, названный Абаканским (находился на месте бывшего села Краснотуранского). После основания Абаканского острога, ставшего административным центром по управлению местными «инородческими» племенами, выше по Енисею были построены Саянский острог (1718 г.) и пограничные караульные посты. Граница Российского государства, отмечает Кызласов, прошла по хребту Западного Саяна.
Таким образом, экспедиция Мессершмидта прибыла в Томск лишь через 13 лет после начала присоединения большого нового края к России, когда освоение его русскими переселенцами только начиналось. Неудивительно, пишет Кызласов,что Мессершмидт поставил своей задачей обследовать прежде всего территорию недавней «Киргизской земли», т. е. современную Хакасско-Минусинскую котловину. Это было осуществлено в 1721—1722 гг.
После присоединения к России Хакасско-Минусинская котловина была в территориальном отношении разделена на два уезда: Кузнецкий (куда входили земли расселения северных алтайцев, шорцев, бельтир и еагайцев) и Красноярский (земли расселения качинцев, кызыльцев, чулымцев и койбалов). Томский уезд граничил с Кузнецким и был тесно связан с ним течением р. Томи.
Пробыв в Томске три месяца и покончив с изучением этого уезда, Мессершмидт отправил особым рейсом Табберта в Нарым с тем, чтобы он, обследовав среднее течение Оби, догнал зкспедицию уже в Абаканском остроге. Сам доктор с остальными спутниками, погрузив все походное снаряжение, поплыл 5 июля 1721 г. на трех стругах вверх по течению Томи. Им были обследованы и зарисованы известные с середины XVII в. наскальные рисунки на Томи, и вскоре после этого экспедиция прибыла в Кузнецкий острог.
Из Кузнецка предстоял наиболее трудный участок пути: переход через <<Белые горы>> — хребет Кузнецкий Алатау (через который ныне проходит железная дорога Новокузнецк — Абакан). Этот путь можно было преодолевать только по реке, а далее верхом на лошадях или на лыжах зимой. Вверх по р. Томи до устья р. Балыксу экспедиция поднималась на небольших шорских челноках.
Покупка 14 лошадей и упаковка снаряжения во вьюки заняли немного времени, и вскоре в сопровождении проводников-шорцев, прекрасно знающих тайгу, путешественники покинули Балыксу и пробрались вверх по долине р. Теренсу, где Перевалили высокий перевал и попали к истоку хакасской р. Уйбат. Далее путники спустились по ее долине в <<СубурганУйбатскую степь>>.
Хребет Кузнецкий Алатау, отходящий вместе с Абаканским хребтом на север от Алтая, никогда не был непроходимой стеной, отделявшей Кузнецкую котловину от Хакасско-Минусинской. С глубокой древности местные жители знали надежные и привычные конские тропы через горную тайгу. Обычно пользовались так называемой <<Сагайской тропой>>, которая в верховьях Томи пересекает хребет Уленны-сын и ведет прямо из Абатура (хакасское название Кузнецка) к местам расселения сагайцев — от верховьев Томи до р. Уйбата.
Именно этим путем проехали Мессершмидт и его спутники в восточную половину тогдашнего Кузнецкого уезда, т. е. в западную часть современной Хакасии.
Уже на спуске с гор в извилистой долине Уйбата Мессершмидта и его спутников поразили невиданные ими ранее в Сибири большие земляные курганы, обставленные четырехугольными оградами из крупных плит гранита или девонского песчаника. По углам, а иногда и серединам сторон таких оград возвышались высокие узкие плиты, врытые некогда в землю в вертикальном положении.
Курганы эти, как считает Кызласов, относились к VII—III вв. до н. э. Культура населения того времени ныне условно названа тагарской. Интерес к этим необычным памятникам был так велик, что доктор Мессершмидт решился раскопать несколько подобных курганов. Но осуществлено это им было позже.
Кроме курганов экспедиция изучала выбитые на каменных плитах и скалах древние рисунки и многочисленные каменные скульптуры людей, баранов, львов и т. п. Их было очень много в то время в хакасских степях.
Древние курганы Хакасии в долине р. Абакаи (по рисунку А. К. Станкевича. 1884 г).
Неолитическое каменное изваяние.
Первые из этих изваяний были увидены Мессершмидтом уже при устье р. Бюрь, впадающей в Уйбат слева. Здесь караван отдыхал в <<июссагайских юртах>>— большом хакасском улусе, населенном приветливыми и любознательными черноволосыми людьми.
Местные жители — хакасы охотно служили проводниками экспедиции и, ничего не утаивая, показывали ученому иноземцу памятники древнего искусства и культа, сохранявшиеся и оберегаемые народом на протяжении многих веков.
Улус хакасовсагайцев (по гравюре 1895 г.).
На речке Уйбат, путешественники увидели на небольшом холме высокий песчаниковый обелиск, изогнутый «в виде венгерской сабли>>, как записал в дневнике Мессершмидт. На узкой грани столба рельефно выделялась антропоморфная личина.
По древнему изваянию снизу вверх шли ровные строчки загадочных знаков. Они были вырезаны каким-то острым инструментом, но кое-где уже полустерлись под тысячелетним воздействием дождей, ветров, стужи и солнца. Надписи! 13 строк на четырех плоскостях гладкого обелиска обрывались, так как верхушка каменного столба была сбита еще в древности.
Целая каменная книга! Но что за письменность? На первый взгляд похоже на скандинавские руны! Значит, в глубинных районах Сибири прежде жили цивилизованные люди, имевшие свою самобытную письменность и умевшие читать? Это они вырезали для потомков вечную надпись на каменном столбе!
Переводчик Кратц подтолкнул к каменной стеле проводников-хакасов. «Что зто?>> — спросил он и услышал в ответ: <<Пичиктиг тас!>>, т. е.
Улус хакасовкачинцев (по гравюре 1895 г.).
<<Камень с надписью>>. Но, увы, хакасы к тому времени разучились читать древние тексты и не знали, кто и когда их высек на камне и для чего был установлен здесь высокий обелиск. Художник Шульман стал зарисовывать камень, а Мессершмидт в своей описи записал о стеле: <<Уйбатский памятник, вырезанный руническими письменами>>.
Так Д. Г. Мессершмидт открыл для науки первый памятник енисейской письменности, как выяснилось впоследствии, говорит Кызласов, — средневековой письменности хакасов VII—XIII вв. Именно он впервые по сходству знаков назвал эту письменность «рунической», хотя и правильно полагал, пишет Кызласов, что «не все эти знаки руны, а что к ним примешан, может быть, другой род древних парфянских букв>>.
В августе 1721 г. караван экспедиции спустился по долине Уйбата до впадения его в р. Абакан. По Абакану и Енисею на двух каюках путешественники приплыли 12 сентября в Абаканский острог, который находился на правом берегу Енисея под горой Туран. 22 сентября туда же из Томска по сухопутью приехал Ф. И. Страленберг. Пользуясь малоснежной зимой, путешественники продолжали обследовать местности, прилегающие к Абаканскому острогу.
22 января 1722 г. к Мессершмидту пришел местный крестьянин и сообщил, что в долине реки Тесь стоит каменное изображение человека. Доктор был болен и поэтому послал 24 января туда Страленберга, Карла Шульмана и Петера Краца с проводником. Они обнаружили в степи на левом берегу Теси <<большой курган, на котором находится изсеченное из камня изображение старика>> (по Страленбергу). <<Карл Шульман тотчас же принялся за рисование камня, изображавшего усатого старика, на спине которого, обращенной к западу (значит статуя первоначально была повернута лицом (на восток), находилось несколько букв, по большей части стертых>> (из «Дневника» Мессершмидта). Рисовал он его, несмотря на мороз, весьма тщательно, что заняло 3,5 часа времени.
В описи самого Д. Г. Мессершмидта этот второй, обнаруженный экспедицией памятник енисейской письменности описан как <<Киргизская надгробная мужская статуя, держащая в руках урну, между реками Тесь и Ерба, с руническими письменами, вырезанными на задней стороне...».
По счастью, говорит Кызласов,оба открытых экспедицией Д. Г. Мессершмидта каменных изваяния с енисейскими надписями сохранились до нашего времени. Они были перевезены в конце XIX в. во вновь открывшийся Минусинский краеведческий музей (1877 г.), где хранятся и поныне.
Третьим памятником енисейской письменности, попавшим в руки Д. Г. Мессершмидта, был обломок прдпрямоугольного зеркала из белого сплава (рис. 9). Его нашли кладоискатели в древней могиле около лоаканского острога и по возвращении экспедиции передали Мессершмидту, который указал в своей описи: «с письменами по краю или рамке, которых не могли признать за свои ни мусульмане, весьма сведующие в письменности турецкой, бухарской, персидской и арабской, ни тангуты, ни делииндийцы, а тем менее монголы с китайцами>>. Отсюда видно, что, встречаясь во время своего путешествия по Сибири со знатоками указанных
«Киргизская надгробная мужская статуя>> с вырезанной на спине енисейской рунической надписью. Изображен древнехакасский посол, погибший в государстве караханидов в середине X в. Стояла между реками Тесь и Ерба.
языков, Мессершмидт показывал им свои находки, стремясь разгадать тайну древних письмен. Но никто тогда не смог их прочесть.
Так, Д. Г. Мессершмидт, рассказывает Кызласов, нашел <<праотческие письмена» одного из сибирских народов (хакасов), о которых писал еще в рапорте сибирскому губернатору А. М. Черкасскому. Таким образом, он буквально выполнил ту часть указа Петра I от 1718 г., где говорилось о необходимости собирать <<старые надписи на каменьях, железе или меди>>.
Им же было собрано у местного населения несколько <<калмыцких грамот>> — листов буддийских книг XVII в., напечатанных по-тибетски и привезенных из Тувы в Красноярск.
В 1730 г. помощник Мессершмидта и участник первой части работ его экспедиции Ф. И. Страленберг, вернувшийся в 1723 г. в Швецию, подготовил и издал книгу. В ней изложены материалы, собранные Стрален бергом за 13 лет его пребыванця в Сибири.
Обломок металлического зеркала с енисейской надписью, подаренный Д. Г. Мессершмидту в Абаканском остроге в сентябре 1721 г., и Уйбатский памятник (по рисунку, опубликованному Ф. И. Страленбергом в 1730 г.).
Среди них были опубликованы и важнейшие достижения экспедиции Д. Г. Мессершмидта за 1721—1722 гг. с копиями рисунков сибирских древностей и каменных изваяний, в том числе и изваяний с енисейскими древнехакасскимй надписями, а также рисунок обломка зеркала.
Эта книга Страленберга получила мировую известность благодаря новизне ценных сведений о Сибири, в то время почти незнакомой Европе. Книга была затем переиздана в Германии и переведена на английский, французский и испанский языки.
Енисейская письменность была расшифрована, спустя 172 года после находки первых ее памятников. Уже с начала XIX в. многие ученые предполагали, что эта письменность принадлежала некогда древним хакасам. Ключ к расшифровке таинственной письменности, нашел в 1893 г. профессор Копенгагенского университета Вильгельм Томсен. Первые переводы енисейских текстов были опубликованы русским академиком В. В. Радловым в 1895 г.
Расшифровка доказала, говорит Кызласов, что этой собственной письменностью пользовались тюркоязычные народы Южной Сибири, создавшие в VI в. древне-хакасское государство. Ныне выяснено, что письменность, названная Д. Г. Мессершмидтом рунической, существовала с конца VII до XIII в., т. е. на протяжении свыше пятисот лет.
О чем же сообщалось в надписях первых трех памятников, открытых на территории современной Хакасии в 1721 году? Хотя текст Уйбатского обелиска сильно пострадал от времени, не пощадившего поверхности древнего изваяния, высеченного из девонского песчаника, очевидно, однако, что это эпитафия, посвященная погибшему на войне знатному человеку. Имя его — Сабык басар. Он был тарханом и сангуном, т. е. знатным феодалом и генералом — начальником войска. От его имени в тексте сказано: «В шесть моих лет я лишился отца. Я не сознавал этого. Я, горюя, отделился от трех моих старших братьев... Я не насладился ни моим государством, ни моим ханом. Моими сыновьями, моими старшими и младшими братьями я, видя любовь, не насладился, так как умер>>. Надпись высечена в VIII в, Стела, очевидно, является поминальной, так как установлена на холме, а не возле могилы. Так поступали в тех случаях, когда воин погибал где-то далеко на чужой земле, а на его родине совершали поминки по убитому.
Вторая надпись была высечена на спине каменной фигуры бородатого мужчины, держащего в обеих руках сосуд для питья; изображен также головной убор в виде накосника, свисающего назад (рис. 8). Хакасы называли это изваяние «Богатырь». Подобные фигуры, изображающие погибших героев, ставили в Центральной Азии в VIII—X вв. На левом боку «Богатыря» высечена древне-хакасская тамга, очертания которой позволяют уточнить время сооружения статуи — середина X в. К тому же времени относится и надпись на ее спине: «Я — Эзгене — внутренний [чин] Карахана. Я был на двадцать шестом году своей жизни. Я умер внутри тюргешского эля, я бег. Цадпись>>.
Очевидно, считает Кызласов, древне-хакасский бег (начальник) Эзгене был послом в среднеазиатском государстве Караханидов и на двадцать шестом году умер в тюргешской земле, т. е. в Семиречье. А на родине в память бега была высечена и установлена каменная статуя с надписью.
Третья надпись на обломке зеркала из белого сплава переводится так: <<Человек Ангказ-Тошек, кусок моего зеркала>>. Очевидно, это пометка владельца зеркала, дорожившего даже его обломком.
*.*
В 1639 атаман Димитрий Копылов и Иван Москвитин пошли к Охотскому морю.
Иван Юрьевич Москвитин ; выходец из Подмосковья. Он начал службу в 1626 г. рядовым казаком Томского острога. Вероятно, участвовал в походах атамана Дмитрия Копылова на юг Сибири. Зимой 1636 Копылов во главе отряда казаков, включая Москвитина, отправился за добычей в Ленский край. Они достигли Якутска в 1637, а весной 1638 спустились по Лене до Алдана и пять недель на шестах и бечевою поднимались по нему. В 265 км выше устья реки Маи 28 июля казаки поставили Бутальский острожек.
От эвенков Копылов узнал о серебряной горе на нижнем Амуре. Нехватка серебра в государстве заставила его в мае 1639 направить Москвитина (теперь уже десятника) с 30 казаками на поиски месторождения. Спустя шесть недель, подчинив по пути все местное население, землепроходцы дошли до речки Юдомы (приток Маи), где, бросив дощаник, построили две байдарки и поднялись к ее истокам. Легкий перевал через открытый ими хребет Джугджур они преодолели за день и попали на реку Улью, текущую к «морю-окияну». Через восемь суток путь им преградили водопады — байдарки пришлось оставить. Построив лодку, вмещавшую до 30 человек, они первыми из русских вышли к берегам Охотского моря. На весь путь по неизвестной местности землепроходцы затратили немногим более двух месяцев, питаясь «деревом, травою и кореньями».
На реке Улье Москвитин срубил зимовье — первый русский поселок на побережье Тихого океана. От местных жителей он узнал о густонаселенной реке на севере и, не откладывая до весны, отправился туда 1 октября на речной «посудине» во главе группы из 20 казаков. Через три дня они добрались до этой реки, получившей название Охота. На Улью Москвитин возвратился через две недели. Плавание до Охоты на утлом суденышке доказало необходимость строительства более надежного морского судна. Зимой 1639;40 казаки соорудили два 17 метровых коча — с них началась история русского тихоокеанского флота.
В ноябре 1639 и апреле 1640 землепроходцы отразили нападение двух больших групп эвенов (600 и 900 человек). От пленного Москвитин узнал о южной реке «Мамур» (Амур), в устье которой и на островах живут «гиляки сидячие» (оседлые нивхи). Летом казаки поплыли на юг, прихватив пленника в качестве «вожа» (проводника). Они проследовали вдоль всего западного побережья Охотского моря до Удской губы и зашли в устье Уды. Здесь от местных жителей Москвитин получил новые данные об Амуре, а также первые сведения о нивхах, нанайцах и «бородатых людях» (айнах). Москвитинцы направились на восток, обошли с юга Шантарские острова и, пройдя в Сахалинский залив, побывали на северозападном берегу острова Сахалин.
Москвитину, очевидно, удалось побывать в Амурском лимане и устье Амура. Но продукты уже заканчивались, и казаки повернули вспять. Осенняя штормовая погода не позволила добраться до Ульи, и они стали на зимовку в устье реки Алдомы, в 300 км южнее Ульи. А весной 1641, вновь перевалив Джугджур, Москвитин вышел на Маю и летом прибыл в Якутск с «соболиной» добычей. Результаты похода оказались значительными: было открыто побережье Охотского моря на протяжении 1300 км, Удская губа, Сахалинский залив, Амурский лиман, устье Амура и остров Сахалин.
Для освоения открытого им Дальневосточного края Москвитин рекомендовал направить не менее тысячи хорошо вооруженных стрельцов с десятью пушками. Материалы, собранные Москвитиным, были использованы Курбатом Ивановым для составления в марте 1642 первой карты Дальнего Востока. В 1642 Москвитин снова появился в Томске. Посетив столицу, он вернулся в Томск летом 1647 в звании казачьего атамана. Дальнейшая судьба его неизвестна.
В 1649;53 гг. к Амуру. со своими отрядами вышли В. Поярков и Е. Хабаров
Первая экспедиция Василия Пояркова на Амур происходила в 1643;1646 годах.
В 1643 г. из Якутска для исследования дальневосточных земель была отправлена экспедиция, которую он возглавлял. С ним отправилось 112 служилых людей (воинов), 15 охотников (вольных людей), 2 кузнеца, 2 сборщика налогов и 2 переводчика. Поярков прошел по Лене до Алдана, затем перешел Становой хребет и вышел к Зее. По Зее отряд доплыл до Амура, затем по Амуру до его устья. Перезимовав возле устья, они морем отправились на северозапад, затем направились обратно в Якутск. Из экспедиции вернулось 40 человек. Поярков привез подробный географический отчет об исследованных землях.
Экспедиция С. Дежнева первой прошла Беринговым проливом, разделяющим Азию и Северную Америку. Семен Иванович Дежнев родился около 1605 г. Он выходец из крестьян-поморов. Начал сибирскую службу рядовым казаком в Тобольске. В начале 1640-х гг. с отрядом казаков перешел в Енисейск, затем — в Якутск. Служил в отряде Дмитрия Зыряна (Ярилы) в бассейне Яны. В 1641, получив назначение в отряд Михаила Стадухина, Дежнев с казаками добрался до острожка на реке Оймякон. Здесь на них напали почти 500 эвенов, от которых отбивались вместе с ясачными, тунгусами и якутами. В поисках «новых землиц» Дежнев с отрядом Стадухина летом 1643 спустился на коче к устью Индигирки, перешел морем до низовьев Алазеи, где встретил Зыряна. Дежневу удалось объединить оба отряда землепроходцев, и они на двух судах отплыли на восток.
В дельте Колымы казаки были атакованы юкагирами, но прорвались вверх по реке и в районе современного Cреднеколымска поставили острожек. На Колыме Дежнев прослужил до лета 1647, а затем был включен как сборщик ясака в промысловую экспедицию Федота Попова. Летом 1648 Попов и Дежнев на семи кочах вышли в море.
По распространенной версии, до Берингова пролива дошли только три судна — остальные попали в шторм. Осенью очередной шторм в Беринговом море разделил два оставшихся коча. Дежнева с 25 спутниками отбросило к Олюторскому полуострову, и только через 10 недель, потеряв половину землепроходцев, они добрались до низовьев Анадыря. По данным самого Дежнева, Берингов пролив прошли шесть судов из семи, а в Беринговом море или в Анадырском заливе в «морскую непогоду» погибло пять кочей, включая судно Попова.
Дежнев и его отряд, преодолев Корякское нагорье, «холодны и голодны, наги и босы» добрались до берега Анадыря. Из отправившихся на поиски стойбищ возвратились лишь трое; с трудом пережили казаки суровую зиму 164849, построив до ледохода речные суда. Летом, поднявшись вверх на 600 км, Дежнев основал ясачное зимовье, куда весной пришли отряды Семена Моторы и Стадухина. Во главе с Дежневым они пытались достичь реки Пенжины, но, не имея проводника, три недели проблуждали в горах.
Поздней осенью Дежнев направил людей в устье Анадыря за продовольствием. Но Стадухин ограбил и избил заготовителей, а сам ушел на Пенжину. Дежневцы дотянули до весны, а летом и осенью занялись продуктовой проблемой и разведкой «соболиных мест». Летом 1652 они обнаружили огромное лежбище моржей на отмели Анадырского залива, усеянное моржовыми клыками («заморным зубом»).
В 1660 Дежнев с грузом «костяной казны» сухим путем перешел на Колыму, а оттуда морем на нижнюю Лену. После зимовки в Жиганске он через Якутск добрался до Москвы осенью 1664. Здесь с ним был произведен полный расчет: за службу и промысел 289 пудов (чуть более 4,6 т) моржовых клыков на сумму 17340 рублей получил Дежнев 126 рублей и чин казачьего атамана. Назначенный приказчиком, он продолжал собирать ясак на реках Оленек, Яна и Вилюй. Во время второго приезда в Москву в 1671 доставил соболиную казну, но заболел и умер в нач. 1673.
За 40 лет прибывания в Сибири Дежнев участвовал в многочисленных боях и стычках, получил не менее 13 ранений. Женат Дежнев был дважды, и оба раза на якутках, от которых имел троих сыновей (один — приемный). Поход В. Атласова на Камчатку завершил век географических открытий русских в Сибири.
Не менее интересна судьба и походы Владимира Васильевича Атласова. Он родился около 1661 г. Российский землепроходец и сибирский казак, он в 1697-99 совершил походы по Камчатке. Дал первые сведения о Камчатке и Курильских островах. Убит во время бунта служилых людей на Камчатке.
Безусловно, следует назвать и Витуса Ионассена Беринга (Bering) По документам он ; Иван Иванович. Крещен 5 августа 1681г..
По происхождению датчанин. Взяв фамилию матери (по отцу он — Свендсен), в юности Беринг дважды ходил в Индию на голландских кораблях. В 1703 в Амстердаме закончил морской кадетский корпус и был принят на российский Балтийский флот лейтенантом. В 1710 капитан-лейтенантом был переведен на Азовский флот и участвовал в Прутском походе Петра I (1711). В 1712;23 гг., повышаясь в чинах и командуя различными судами, плавал на Балтике. В феврале 1724 уволен по собственной просьбе, однако уже в августе по приказу Петра вновь на флоте в чине капитана I ранга.
В 1725 Беринг возглавил Первую Камчатскую экспедицию, главной задачей которой было выяснить, соединяется ли Азия с Америкой или между ними находится пролив. Он вышел 8 июня 1728 из Нижне-камчатска на боте «Св. Гавриил». Между 14 июля и 16 августа 1728 нанес на карту тихоокеанское побережье СевероВосточной Азии, в том числе полуострова Камчатки, открыл Камчатский и Карагинский заливы с островом Карагинский, залив Креста, бухту Провидения и остров Святого Лаврентия. В Чукотском море, пройдя Берингов пролив, (но не поняв этого) достиг 67° 24' северной широты и, не обнаружив из-за тумана американского берега, повернул назад. Летом 1729 Беринг от Камчатки двинулся к востоку на 200 км, но из-за сильных ветров и туманов вернулся. Изучив часть берега, обнаружил Авачинский залив и Авачинскую бухту; впервые заснял свыше 3,5 тыс. км. западного побережья моря, позже названного Беринговым.
Через два месяца после возвращения в Петербург (апрель 1730) Беринг предложил план исследования северного побережья Азии, а также поиска морского пути в Японию и Америку. 4 июня 1741 начальник Во второй Камчаткой экспедиции Беринг и его заместитель Алексей Чириков, командуя двумя пакет-ботами «Св. Петр» и «Св. Павел» вышли в море из Авачинской губы, где был основан город Петропавловск. Суда направились на юго-восток в поисках «Земли Жуана да-Гамы», помещавшейся на некоторых картах 18 в. между 46° и 50° северной широты. Потеряв больше недели и убедившись в отсутствии даже клочка суши в северной части Тихого океана, где они оказались первопроходцами, оба корабля взяли курс на северовосток. 20 июня на море пал густой туман, и суда потеряли друг друга. Три дня Беринг на «Св. Петре» искал Чирикова, пройдя на юг около 400 км, потом двинулся на северовосток и впервые пересек центральную акваторию залива Аляска. 17 июля за 58° северной широты моряки увидели высокий хребет (Святого Ильи) — это была Америка. Но радости от открытия Беринг не испытал, так как чувствовал себя плохо — началась цинга. 20 июля подошли к острову Каяк, где высадились ученый Стеллер и штурман Хитрово. Недостаток продовольствия заставил мореходов на следующий день отправиться в обратный путь. Беринг шел вдоль берега на запад и при редких прояснениях наблюдал высокие горы (Чугач). Беринг открыл остров Туманный (Чирикова), пять островов (Евдокеевские), снеговые горы (Алеутский хребет) на «матером берегу» (полуостров Аляска), у югозападной оконечности которого обнаружил острова Шумагина, где впервые встретился с алеутами. Продолжая идти на запад, Беринг видел иногда на севере сушу (острова Алеутской цепи). 4 ноября волна прибила судно к неизвестному острову (впоследствии названному именем Беринга), где капитанкомандор и многие члены экипажа умерли. Оставшиеся в живых 46 мореходов провели тяжелую зиму, но построили из остатков пакетбота небольшое суденышко и 26 августа 1742, почти не пользуясь парусом, на веслах достигли Петропавловска, где их считали давно погибшими. По найденному в 1991 в могиле черепу восстановлен истинный облик Беринга, что было важно, так как многократно публиковавшееся изображение капитан-командора в действительности является портретом его родного дяди. Именем Беринга названы: море, пролив, остров (где сооружен памятник командору), ледник, залив (Якутат), два мыса, исчезнувшая суша (Берингия), соединявшая Азию с Северной Америкой, озеро, полуостров, река.
В 1734;38 гг. состоялась 2-я Камчатская экспедиция. Ею руководил российский гидрограф Овцын Дмитрий Леонидович (1704-57). Он произвел первую гидрографическую опись побережья Сибири между устьями рек Обь и Енисей; открыл Гыданский зал. и Гыданский полуостров. В 1741 плавал с В. Берингом к Северной Америке.
Следует кратко остановиться и на такой яркой личности как Чириков Алексей Ильич. Он родился 13 (24) декабря 1703 г. в небогатой дворянской семье. В 1715 поступил в Московскую навигационную школу и в следующем же году был переведен в Петербургскую Морскую академию, которую успешно закончил в 1721, произведен в унтер-лейтенанты и назначен на Балтийский флот. В 1722 по приказу Адмиралтейств-коллегии определен преподавателем навигации той же академии, а в 172530 в чине лейтенанта принимал участие в Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга. На всем пути от Петербурга до Охотска Чириков определил 28 астрономических пунктов, что позволило впервые выявить истинную широтную протяженность Сибири, а следовательно, и северной части Евразии. На судне «Св. Гавриил» вместе с мичманом Петром Чаплиным Чириков вел судовой журнал, представляющий собой ценный документ по истории первой в России морской научной экспедиции. Совместно с Берингом и Чаплиным Чириков составил итоговую карту плавания, значительно превосходившую все существующие до тех пор карты по точности и достоверности изображения тихоокеанского побережья СевероВосточной Азии.
В 1733-41 Чириков командовал пакетботом «Св. Павел» во Второй Камчатской экспедиции Беринга в должности его заместителя. По причине тумана у 49° северной широты 20 июня 1741, потеряв из виду пакетбот Беринга «Св. Петр», направился на востоксеверовосток и в ночь с 15 на 16 июля под 55°21' северной широты первым увидел тихоокеанский берег Северо-Западной Америки — горы, местами покрытые снегом и лесом (остров Принца Уэльского или остров Бейкер). В поисках удобной гавани мореходы повернули на северо-запад и прошли немногим более 400 км вдоль архипелага Александра, принятого ими за материк. У 58-ой параллели пропали без вести посланные на берег к островам Чичанова или Якоби за водой две шлюпки. На 25 июля открыв неизвестные горы (хребет Святого Ильи), «Cв. Павел» повернул на запад; 13 августа обнаружил часть полуострова Кенай и острова Афогнак и Кадьяк, то есть Чириков одновременно с Берингом плавал в водах залива Аляска; 5;22 сентября оноткрыл несколько островов из Алеутской цепи, где встречался с алеутами. На судне не хватало продовольствия и пресной воды, многие болели цингой, из 75 человек были живы чуть больше 50; «весьма от цинги изнемог» и сам Чириков, не выходивший из каюты с 21 сентября. Штурман Иван Елагин 10 октября благополучно привел пакет-бот «Св. Павел» в Петропавловск. Рапорт Чирикова в Адмиралтейств-коллегию от 7 декабря 1741 о результатах экспедиции стал первым в истории описания северозападного побережья Америки. Летом 1742 на «Св. Павле» Чириков совершил плавание на восток от Камчатки, но дошел лишь до острова Атту и изза непогоды повернул назад. На обратном пути видел остров Беринга, открыл остров Медный (позже весь архипелаг получил название Командорских островов, в честь Беринга).
По возвращении Чириков просил отозвать его из Сибири, в марте 1746 г. прибыл в Петербург, участвовал в составлении итоговой карты русских открытий в северной части Тихого океана и около года возглавлял Морскую академию. В сентябре 1746 произведен в капитан-командоры с переводом в Москву, где и скончался от туберкулеза и последствий цинги.
Первооткрывателем Северо-Западной Америки считается российский военный геодезист, картограф и навигатор, подпоручик геодезии Гвоздев Михаил Спиридонович.
Сын солдата лейб-гвардии Семеновского полка, Гвоздев в 1716;19 учился в Московской навигационной школе, в 1719;21 — в Петербургской Морской академии. Прервав образование, в 1721;25 проводил опись рек под Новгородом; был возвращен в академию и окончил ее в 1727 в чине геодезиста. Сразу же получил назначение в экспедицию Дмитрия Павлуцкого и Афанасия Шестакова и осенью 1730 прибыл на Камчатку, где в 1731;32 выполнил обследование рек западной и восточной частей полуострова.
После тяжелой голодной зимовки Гвоздев в июле 1732 по приказу Павлуцкого возглавил морской поход к «Большой земле» (Аляске). Командуя ботом «Св. Гавриил» (шкипер Кондратий Мошков, четверо матросов, 32 солдата, переводчик и тяжело больной цингой подштурман Иван Федоров, перенесенный на судно «против воли»), Гвоздев отплыл из устья Камчатки к мысу Дежнева. Завершил открытие островов Диомида и впервые в истории пересек Берингов пролив с запада на восток. 1 сентября нового стиля положил начало открытию Северо-Западной Америки: подошел к самой западной оконечности материка (мысу Принца Уэльского), но из-за сильного волнения и ветра не смог высадиться. Гвоздев проследил и нанес на карту около 300 км побережья полуострова Сьюард, у 168° западной долготы обнаружил остров (Кинг). В октябре со сломанной мачтой и сильной течью судно вернулось в устье Камчатки. По сообщению Ивана Скурихина, участника плавания, бот 5 дней шел на юговосток вдоль лесистого побережья, а затем повернул на югозапад к острову (Кинг).
До зимы 1733 Гвоздев управлял Камчатскими острогами. Но в 1735 по ложному доносу под конвоем был отправлен в Тобольск, где почти три года содержался под стражей до установления невиновности. В 1739 прибыл в Охотск и выполнил его съемку. В 1741 назначен геодезистом во Вторую Камчатскую экспедицию Витуса Беринга. На дубель-шлюпке (парусногребном корабле) «Надежда» под командой Алексея Шельтинга описал около 800 км западного побережья Охотского моря, и участок восточного берега острова Сахалин. Нехватка продуктов и большая течь в судне вынудили мореходов вернуться. Осенью 1743 Гвоздев составил первую в истории точную карту Берингова пролива. В 1755;58 в должности картографа он также проводил съемку пахотных земель и покосных угодий Иркутской губернии; с марта 1759 в отставке. Дальнейшая судьба неизвестна..
Еще хотелось бы упоминуть имя выдающегося путешественика Николая Михайловича Пржевальского. Он родился 1 апреля 1839, д. Кимбирово Смоленской губернии. , ныне Починковский рн Смоленской области — 20 октября (1 ноября) 1888, Каракол, ныне Пржевальск, в Киргизии, русский путешественник, географ, натуралист, исследователь Центральной Азии, писатель, генерал-майор (1886), почетный член Петербургской АН (1878).
Родился Пржевальский в мелкопоместной дворянской семье, потомок запорожского казака. Отец Пржевальского умер в 1846, и мальчика воспитывал дядя, прививший ему страсть к охоте и путешествиям. В 1855 по окончании Смоленской гимназии зачислен на военную службу унтер-офицером в пехотный полк.
Через год Пржевальский поступил в Академию Генерального штаба, где держался обособленно, хотя привлекал всеобщее внимание высоким ростом, импозантной внешностью, независимостью суждений. В 1860 сделал доклад «О сущности жизни на земле» (опубликован в 1967), проявив себя приверженцем эволюционной теории. Блестяще окончив Академию, преподавал географию и историю в Варшавском юнкерском училище, воспитывая гуманизм и любовь к истине: «... я знаю один народ — человечество, один закон — справедливость». Досуг свой заполнял охотой и карточными играми.
В конце 1866г. он был причислен к Генштабу с назначением в Восточную Сибирь. В 1867 г. приехал в Петербург, где встретился с П. П. СеменовымТян-Шанским, который содействовал организации экспедиций. В 1867;69 гг. исследовал Уссурийский край, где собрал орнитологическую коллекцию. Зиму провел в Николаевске-на-Амуре в должности старшего адъютанта штаба; однажды выиграл в карты крупную сумму и прекратил играть навсегда.
В первой экспедиции по Центральной Азии в 1870;73 гг., исследуя Монголию, Китай и Тибет, Пржевальский выяснил, что Гоби — не поднятие, а впадина с холмистым рельефом. Наньшань — не хребет, а горная система. Он открыл нагорье Бэйшань, котловину Цайдам, три хребта в Куньлуне и семь крупных озер. Результаты экспедиции принесли ему мировую известность, Пржевальский был награжден высшей наградой Географического общества — Большой Константиновской медалью.
Во второй Центральноазиатской экспедиции 1876;77 Пржевальским открыты горы Алтынтаг; дано первое описание озера Лобнор (ныне высохшего) и питающих его рек Тарима и Кончедарьи; граница Тибетского нагорья «передвинута» более чем на 300 км. к северу.
В третьей Центральноазиатской экспедиции 1879;80 он выявил ряд хребтов в Наньшане, Куньлуне и на Тибетском нагорье (включая Тангла и Бокалыктаг), заснял озеро Кукунор, верховья Хуанхэ и Янцзы.
Невзирая на мучительную болезнь, Пржевальский отправился в четвертую (вторую Тибетскую) экспедицию 1883;85, во время которой обнаружил ряд новых озер и хребтов в Куньлуне, пройдя 1800 км, оконтурил Цайдамскую котловину, почти за 60 лет до открытия пика Победы (7439 м) указал на его существование, впервые его описав. В 1888, отправляясь в новое путешествие, горько плакал, как бы прощаясь навсегда, по прибытии в Каракол почувствовал себя плохо и через несколько дней скончался.
ВЫТЕСНЕНИЕ РУССКИХ С АМУРА
В конце XVII в. происходит вытеснение китайскими войсками русских с Амура и Зеи. Манчжуры захватили Китай и стали дальше расширять свои владения. В 1667 г. был сожжен русский острог на р. Кумаре (правый приток Амура). В 1682 г. начались нападения на русские города в Приамурье.
Китайский бодыхан в 1684 г. направил на Амур манчжурскую армию с артиллерией с целью захватить Албазин и изгнать русских из Приамурья. Началась длительная осада Албазина. Понеся значительные потери, манчжуры пообещали отступить от Амура, если русские оставят Албазин. Гарнизон Албазина покинул город. Но вскоре крепость была отстроена заново. В 1686 г. к Албазину подступила манчжурская конница с 40 пушками. Манчжуры отгородили Албазин высоким валом, несколько раз штурмовали крепость, но взять ее им так и не удалось.
Вот что рассказывает об истрии Албазина доктор географических наук В.П. Чичагов.
Албазин был построен в XVII веке на высоком берегу, в открытой долине могучего Амура. Срубленный из дерева и обнесенный деревянным тыном (стеной из вертикально вкопанных бревен), он был небольшим, компактным, хорошо укрепленным по тем временам городком-крепостью.
Чем важен был Албазин для России? Этот укрепленный пункт просуществовал сравнительно недолго, но с его основания началось присоединение и освоение русскими Дальнего Востока.
Согласно официальной версии истории в Х-ХVI веках в череде событий высвечиваются главные вехи. В 924 году образуется огромное государство киданей, объединившее почти все территории Монголии, Приамурья, Северного Китая и Маньчжурии, до 1125 года здесь правила киданьская династия Ляо. С 1114 по 1219 годы существо-вало эвенкийское государство народа нюй-чжень — Цзинь. Ляо и Цзинь были оседлыми земледельческими и скотоводческими государствами; в них создавались города, имелась письменность.
В 1219 году, согласно официальной версии истории, Чингисхан покорил Маньчжурию, а в 1234 году монголы уничтожили династию и государство Цзинь. Население Приамурья было перебито, частично уведено в плен, незначительная часть спаслась в тайге. Все населенные пункты, включая временные стоянки, были уничтожены.
Следующие 400 лет народности Приамурья формально числились под эгидой завоеванного монголами Китая, которым правила сначала династия Юань, а после ухода монголов в 1376 году — династия Мин. Эвенки Приамурья не контролировались Китаем, а в эпоху Мин китайские чиновники в этих местах вообще не появлялись. Роды эвенков, постоянно враждовавшие друг с другом, порой объединялись и совершали набеги на северные районы Китайской империи.
Русские получали от эвенков разные сведения об Амуре и его притоках. Сибиряков манили пушнина, золото, серебряные руды. Их воображение поражали рассказы об огнедышащих горах, горящих сопках, о племенах невиданных людей, о страшных зверях, царем которых представлялся тигр, наконец, о реках, полных рыбы — да какой! Упорно шел слух об огромной пятиметровой рыбе, из чрева которой можно вычерпать ведра черной икры. (И в наши дни такая рыба встречается в Амуре и реках Амурского бассейна. Это калуга.).
Немаловажным было и стремление русских выйти к водам Великого, или Тихого, океана, в который, по рассказам, впадал Амур. Манили и плодородные черноземы амурских равнин, на которых прекрасно растет пшеница, ячмень и другие злаки. Ну а где черноземы, там и жизнь! Конечно, были и опасности, но жажда освоения новых богатых мест неудержимо звала в поход. И люди бросали насиженные места, иногда расставались с семьями, объединялись в отряды и уходили на восток...
К началу освоения Приамурья русскими — это середина XVII века — на Верхнем Амуре жили племена дауров, манегров и ороченов. Приамурье представляло в ту пору мозаику плохо освоенных таежных земель, управлявшихся местными князьками.
Первым в 1650 году привел сюда из Якутии отряд русских <<служилых, промышленных и охочих людей>> Ерофей Павлович Хабаров.
Вот что рассказывает о Хабарове историк В. И. Магидович.
Хабаров Ерофей (Ярофей) Павлович родился по одним сведениям в 1605 году, по другим в 1607 в деревне Дмитриево Вологодской губернии. Хабаров имел прозвище Святитский.
Выходец из крестья-поморов, Хабаров зимой 1628 отправился на заработки в Мангазею, добрался до Хеты и до весны 1630 служил сборщиком пошлины в Хетском зимовье. В 1632 прибыл на Лену и до 1639 ходил по ее притокам Куте, Киринге, Витиму, Олекме и Алдану, промышляя соболя. Сколотив артель, обменивал в сибирских городах добытую «мягкую рухлядь» на товары для местного населения. Во время скитаний собирал сведения о Лене и ее притоках, о живущих здесь народах, о полезных ископаемых края. Хабаров стал первооткрывателем соляных источников в устье Куты и обнаружил там «угожие земли» под пашню. К весне 1641 первый в этом краю землепашец поднял около 28 га целины, построил первую в Восточной Сибири соляную варницу, наладил продажу соли и завел лошадей для перевозки государственных грузов в Якутск. В этом же году воевода незаконно отобрал в казну постройки, хлебные запасы и доходы Хабарова. Тогда он перебрался на устье Киренги, распахал 65 га и получил хороший урожай злаковых. Воевода вскоре присвоил и это хозяйство, а за отказ дать взаймы денег реквизировал у Хабарова 48 т хлеба, подверг пыткам и заточил в тюрьму, где тот просидел почти 2,5 года. Выйдя на свободу, Хабаров продолжал заниматься земледелием. Построил мельницу.
Когда до Хабарова дошли слухи о богатствах амурских земель, он свернул свое прибыльное дело, собрал ватагу «охочих людей», прибыл в Илимск и в марте 1649 от нового воеводы получил разрешение отправиться на Амур. Он взял в кредит военное снаряжение, оружие, сельхозинвентарь и во главе группы из 60 человек весной 1649 вышел из Илимска. Медленно поднимались груженые струги по быстрой и порожистой Олекме. Перезимовал отряд в устье Тунгира, но еще в январе 1650, сделав нарты и погрузив на них лодки, двинулись волоком по снегу через высокий Становый хребет. Оттуда отряд направился по притокам вниз к Амуру. Здесь начиналась Даурия со своими улусами и даже небольшими городками. Встретившаяся по пути местная женщина поведала о роскоши страны за Амуром, правитель которой имеет войско с «огневым боем» и пушки. Хабаров, оставив около 50 человек в полупустом городке на Урке, 26 мая 1650 вернулся в Якутск и стал распространять преувеличенные слухи о богатствах новой «землицы». Назначенный «приказным человеком» Даурии, он уже летом выступил из Якутска со 150 добровольцами и осенью прибыл на Амур. В захваченном городке русские перезимовали, а по весне, построив несколько дощаников и стругов, начали сплавляться по Амуру мимо сожженных самими жителями поселков. В конце сентября 1651 Хабаров остановился близ озера Болонь на очередную зимовку. В марте 1652 он разгромил двухтысячный отряд маньчжур и двинулся дальше вверх по Амуру, останавливаясь лишь для сбора ясака. Но люди устали от постоянного передвижения, и в начале августа на трех судах бежали 132 бунтовщика. Они достигли низовьев Амура, где срубили острог. В сентябре Хабаров подошел к острогу взял его после осады, а «ослушников» выпорол батогами и кнутом, от чего многие умерли. Там же он провел четвертую зиму, а весной 1653 вернулся в устье Зеи. Летом его люди плавали вверх и вниз по Амуру, собирая ясак. Между тем весть о подвигах землепроходцев дошла до Москвы, и правительство послало на Амур чиновника Сибирского приказа Д. И. Зиновьева с отрядом в 150 человек. Царский посланец прибыл в августе 1653 с наградами всем участникам похода. Воспользовавшись жалобами недовольных Хабаровым людей, он отстранил Хабарова от руководства, обвинил его в преступлениях, арестовал и повез в Москву.
Однако Хабарова признали невиновным. Спустя год Хабарова пожаловали в «дети боярские», дали в «кормление» ряд деревень в Сибири, но на Амур возвращаться запретили. Между 1655 и 1658 он провел торговые сделки в Устюге Великом и возвратился на Лену не позже лета 1658. Осенью 1667 в Тобольске Хабаров сообщил составителям «Чертежа всей Сибири» сведения о верховьях Лены и об Амуре. В январе 1668 в Москве вновь просил царя отпустить его на Амур, но получив отказ, возвратился на Лену и спустя три года умер в своей слободе в устье Киренги.
Но, уважаемый читатель, вернемся к 1650 году, когда Хабаров привел в Приамурье из Якутии отряд русских <<служилых, промышленных и охочих людей>>.
Для размещения казаков в долине Амура он использовал небольшой, покинутый местными жителями городок Якса-Албазин. Здесь он принимал даурского князя Лавкая, убеждал его, что приехал для торговли, и сулил покровительство русского царя, Надо заметить, что в Москве не первый год получали богатый ясак с приамурских народностей.
В 1654 году в долину Амура по новому, более короткому и легкому пути — из Забайкалья — проникают отряды О. Степанова и П. Бекетова, основывают остроги, отстраивают и укрепляют Албазин, вступают в столк-новения с отдельными маньчжурскими отрядами.
Место для, Албазина было выбрано очень удачно: как для сельскохо-зяйственного освоения, так и для обороны. Острог был заложен на высоком левом берегу вблизи устья реки Албазихи. В 1665 году в Албазинский острог прибыл отряд казаков под началом Н. Р. Черниговского. Казаки превратили острог в деревянную крепость с тремя башнями. Под одной из них были прорублены ворота, над которыми размещалась приказная изба — канцелярия,- в других — жилые помещения. Крепость была обнесена высоким двойным тыном: между двух рядов частокола из крупных бревен был засыпан песок. Казаки распахали земли и занялись хлебопашеством. В Албазин стали стекаться казаки, промышленные люди, беглые крестьяне из Сибири, разные <<гулящие люди>>. Албазин становился опорным городком на востоке государства Российского.
В 1672 году Н. Р. Черниговский становится приказным Албазина, правителем — Иван Осколков. Край заселяют русские крестьяне, на Амуре строятся слободы Покровская, Игнашина, Солдатово, Монастырщи-а и другие. Из них вырастут впоследствии большие богатые русские села... Возводятся православные храмы. В 1675 году Н. Р. Черниговский с тремя сотнями казаков совершил поход на реку Ган в Большом Хингане, установил добрососедские отношения с баргутами и способствовал переселению на русскую территорию даурского князя с его родом.
Албазинские казаки были доста-точно независимыми, но признавали себя подданными московского царя.
Правительство было заинтересовано в закреплении русских казаков на Амуре и создало в 1682 году в Алба-зине воеводство, подчиненное нерчинскому воеводе. Первым воеводой Албазина был назначен сотник Алексей Толбузин. Вскоре Толбузин получил грамоту от китайского императора Канси, требовавшего ухода русских с Амура и склонявшего гарнизон к добровольной сдаче в плен. Русский перевод грамоты воевода зачитал казакам. Реакция была однозначной: все поклялись защищать Албазин до последней капли крови. И выполнили свою клятву с честью!
24 марта 1684 года в Албазин была доставлена следующая грамота китайского императора о сдаче, а 7 июня под стены города подошло маньчжурское войско. Через год напротив Албазина сосредоточились значительные силы китайцев: 100 гребных судов — по 50 воинов на каждом, 10 000 конных воинов и артиллерия — 100 полевых и 50 осадных пушек. Неприятель хорошо под-готовился к осаде Албазина и его взятию...
Алексей Толбузин распорядился отправить семьи казаков и крестьян в Нерчинск, собрать в Албазин оставшихся воинов, а все постройки вокруг города, чтобы не достались врагу, предать огню. В городе собралось 450 русских защитников — воинов, охотников, промышленников, купцов и крестьян. Их вооружение было невелико: всего 3 пушки и 300 мушкетов.
11 июня 1685 года маньчжуры обстреляли Албазин из осадных пушек, а затем пошли на приступ. Их штурм был отбит русскими. Противник понес огромные потери, но и казаки потеряли более 100 человек < убитыми, ранеными и пленными — около четверти личного состава. Стены и башни крепости были сильно повреждены, боеприпасы — на исходе, и казаки отбивались камнями... Воевода был вынужден вступить в переговоры с маньчжурским Цзянь-Цзюнем о сдаче Албазина, поставив главным условием беспрепятственный вывод гарнизона и жителей в Нерчинск.
23 июня 1685 года русские ушли из Албазина. Толбузин сообщал нерчинскому воеводе, что идет в Нерчинск «с великою нужею>>, <<питается кореньями и травами>>. На второй день пути албазинские казаки встретили подкрепление из Нерчинска. В это же время в Нерчинск прибыл полк Афанасия Бейтона. Вскоре русские отправляются в обратный путь. 20 августа войско численностью в 677 человек с пятью медными и тремя железными пушками прибыло в Албазин. Убрали хлеб, восстановили укрепления, соорудили шестиметровый вал. Смогли сносно перезимовать.
7 июля 1686 года к Албазину подошло маньчжурское войско в 8000 человек с 40 пушками. В городе было на этот раз 736 казаков и 8 пушек.
Героическая оборона первого города на Амуре продолжалась до 30 августа 1688 года. Албазин был настолько плотно осажден маньчжурами, что подкрепления из Нерчинска не могли пробиться и помочь осажденным. Казаки сражались самоотверженно, делая вылазки, сжигая ограждения противника, захватывая в плен маньчжурских солдат. Однако силы осажденных постепенно таяли. От скудного питания и сырости землянок героев стала одолевать цинга. Она унесла больше жизней, чем изнурительные бои с противником. Во время одной из вылазок мужественный Алексей Толбузин был ранен ядром в ногу и скончался. Оборону Албазина возглавил другой герой — полковник Афанасий Бейтон. Благодаря его опыту и военным знаниям, гибкой тактике и упорству Албазин остался неприступным для противника, осада захлебнулась.
К маю 1688 года осталось всего 66 защитников крепости. Сражались они упорно, держались стойко. Маньчжурское войско потеряло более половины личного состава. В ноябре 1687 года противник был вынужден сменить осаду на блокаду, а в мае 1688 года отступил от Албазина на 6 километров.
30 августа 1688 года начались переговоры российского и китайского правительств. Маньчжурская армия ушла из-под стен Албазина.
27 августа 1689 года в Нерчинске был подписан нерчинский трактат, или договор, согласно которому Россия уступала Китаю свои права на Приамурье. Договор был неравноправным, навязан хитростью и силой.
Дело в том, что для обсуждения и подписания договора китайское посольство прибыло в Нерчинск в сопровождении 15-тысячной армии, тогда как с русской стороны было всего 1500 воинов. Китайцы прежде всего потребовали отдать Албазин и установить границу по Байкалу и Лене, что, разумеется, не устраивало русских. Переговоры длились три дня, а когда они окончательно зашли в тупик, китайцы двинули свои войска к Нерчинску. И русское посольство вынуждено было пойти на уступки...
Полковник Бейтон привел из Албазина в Нерчинск остатки уцелевших защитников-героев. Маньчжуры спалили Албазин.
Так закончилась история небольшого русского городка-крепости — Албазина на Амуре. Так завершилась героическая эпопея освоения Приамурья русскими в XVII веке.
В двадцатых числах мая 1854 года экспедиция генерал-губернатора Сибири графа Н. Н. Муравьева, известная в истории как первый Амурский сплав, на пароходе «Аргунь» и многочисленных гребных судах прибыла к Албазину. Всюду были видны следы родного пепелища: остатки вала с трех сторон (с четвертой — обрыв), внутри острога ; ямы, оставшиеся от домов; печи, колодец, черепки от глиняной посуды. И всюду шлак, оставшийся после сожжения Албазина. Немного выше Албазина, в урочище Брусяной Камень, путешественники осмотрели место, где ранее стоял монастырь, основанный во имя Спаса Веемилостивого игуменом Ермогеном в 1671 году и освященный опальным протопопом Аввакумом, ; помолились о погибших героях...
ЯРОСЛАВ КЕСЛЕР ОБ ОСВОЕНИИ СИБИРИ
Традиционно считается, что “освоение” Сибири европейцами (“русскими”) началось при Иване Грозном. Однако эта “история”, по мнению Кеслера, с середины XVI и до начала XIX в. шита белыми нитками.
Из традиционной истории известно, что до середины XVI в. Московия, в целом, мирно сосуществовала с Сибирским ханством. А затем хан Едигер, якобы, в 1555 г. добровольно признал вассальную зависимость от Москвы, разорванную затем в 1572 г. его преемником ханом Кучумом. После “покорения Казани” и “присоединения Астрахани” Иван Грозный якобы дает купцам-промышленникам Строгановым “за их особые заслуги” грамоты на владение землями по реке Тобол. На свои деньги Строгановы нанимают шайку разбойников (600, по другим данным 840 “вольных казаков”) во главе с Ермаком Тимофеевичем, которые в 1581 г. “проникают” в Сибирское ханство и побеждают хана Кучума, завоевав в 1582 г. его столицу г. Сибирь (17 км. от нынешнего Тобольска), она же Кашлык, (т.е. зимовье, сравните также кишлак и, например, англ. castle). При этом сам Ермак героически погиб в бою в 1585 г. (по другим данным утонул, переплывая Иртыш в железном панцире). Кучум же после поражения “бежит в Ногайскую Орду”, где преспокойно живет, по крайней мере, до 1598 г. (Сам же г. Сибирь прекрасно существовал еще и в XVIII в., в частности, отмечен на французской академической карте 1706 г.).
Вслед за весьма сомнительной историей частной экспедиции Ермака, любая последующая реальная экспедиция гражданских “первопроходцев” в Сибирь в XVII в. в официальной историографии считается “присоединением новых земель к Московскому государству”, как будто туда ранее не ступала нога человека. Это “столбление сибирских участков” XVII в. как две капли воды похоже на “освоение” Америки: аборигены (индейцы ли, коренное ли население Сибири) дикари, поэтому появление “белого человека” (первопроходца, миссионера) на их земле – это уже акт присоединения.
Некоторые историки даже утверждают, что в 1633 г. (!) к Москве была присоединена вся Сибирь вплоть до Камчатки. На этом “завоевание Сибири” в XVI в. заканчивается, а следующая волна ее освоения начинается в конце XVII в. – после казни Степана Разина в 1671 г. и присоединения Камчатки в 1697 г. (это традиционная дата “присоединения Сибири”). Между тем, известная экспедиция Хабарова в Забайкалье, только основала, как считается, Албазинский (1651 г.) и Нерчинский (1653 г.) остроги. Албазинский острог затем был срыт “по требованию китайцев” в рамках Нерчинского договора 1689 г., однако при этом граница “России” с “Китаем” оставалась до 1858 г. “крайне неопределенной”.
Однако, пишет Я. Кеслер, на русской карте Евразии, изготовленной, скорее всего, в Сибири около 1710 г. (Петербург уже показан на карте, но столицей еще указана Москва), четко определенная государственная граница между Московией и Сибирью проходит примерно по меридиану Мезень Пенза.
И на французской карте 1706 г. (издание французской Академии Наук) восточная граница Московии с Сибирью проходит от Белого моря по р. Мезень, далее на юг, пересекая Северные Увалы и Волгу у Нижнего Новгорода, далее вверх по Оке до Касимова (а не вниз по Волге до Астрахани!), от Касимова по меридиану на юг до Богучара на Дону. Слева от Богучара вверх по Дону Московия граничила с казацкими землями, т. е. с Диким Полем, а в промежутке Тула – Калуга с Воротынью. При этом известно, что ни Дикое Поле, ни Воротынь налогов и податей Московии не платили, т.е. были независимы.
Вниз по Дону до впадения Северского Донца проходила граница Сибири и Дикого Поля. Междуречье Дона и Волги и Северный Кавказ занимала Черкассия, а междуречье Дона и Днепра относилось к Крымскому ханству. Расположенные к востоку от меридиана Мезень-Пенза-Черкассия, Астраханское царство, Булгарское княжество, Казанское царство, княжества Вятка, Пермь, Зыряния и Югория официально входили в Сибирскую конфедерацию, а не в Московию. Вся территория за Уралом от нынешнего Гурьева до Верхнеуральска и далее к востоку до слияния Зеи и Амура была вообще не зависима ни от Сибири, ни, тем более, от Московии. Столицей этой Независимой Тартарии был Сарайчик нынешний Гурьев, якобы только основанный в 1740 г. Выше него по р . Яик располагалась казацкая крепость Кош–яицк (т. н. “Яицкий городок”).
Известная бурная реформаторская и завоевательная деятельность Петра I совершенно не обращена на восток – в Сибирь. И реальное государственное “освоение Сибири” начинается не ранее 1760 г., когда Елизавета Петровна милостиво разрешает помещикам “ссылку крестьян на поселение в Сибирь в зачет рекрутского набора”. Этот указ прямо говорит о стимулировании колонизации Сибири и совершенно аналогичен одновременному с ним распоряжению английского короля Георга III, касающемуся колонизации Индии и Канады. При этом, хотя в полном титуле императрицы Елизаветы (по состоянию на 1752 г.) и фигурирует “царица Сибирская”, но вся Сибирь еще считается одной (!) губернией.
Само произношение титулов “царь” (фр. czaar), “царица” не русское, а иудейское (вместо фонетических вариантов кайсар, кайзер, кесарь или цезарь) и означает “наместник”. Поэтому-то романовы и ввели понятие “царь православный”, создав свою церковь в Московии. Поэтому в титуле Елизаветы, как и в титуле Петра I с 1722 г., понятие “императрица” (т.е. повелительница) относилось только к территории изначальной Московии романовых (т.е. “Всея Руси”), а ее наместнические, а отнюдь не владетельные права в Сибири, Казани или Астрахани, признанные султаном, обозначались как “Царица Казанская, Астраханская и Сибирская”.
И Екатерина II в своих “Записках”, описывающих ее воцарение в 1762 г., называет в числе 10 своих начальных губерний единственную закамскую – Сибирскую. Перечень губерний Екатерины II в 1762 г., говорит Я. Кеслер, представляет особый интерес и по другой причине. Вот что она пишет в 1791 г. : “Вся империя была разделена на следующие губернии: Московская, Нижегородская, Казанская, Астраханская, Сибирская, Белогородская, Новогородская, Архангелогородская, Санктпетербургская, Лифляндская, Выборгская, Киевская; Малую Россию, т.е. Новгород Северский и Чернигов ведал Гетман”. В оригинале слово “следующие” зачеркнуто и сверху написано “токмо десять”. Если не считать за губернию Малороссию, которой “ведал Гетман”, то губерний перечислено 12, а не 10. Даже если учесть, что отдельной Выборгской губернии не было (это часть С-Петербургской), то их оказывается (до собственноручного исправления Екатериной числа) все равно на одну больше, чем в действительности, а именно: в 1762 г. Белгородской губернии, как и при Елизавете, еще не было. Самой южной, Азовской губернии, заявленной в 1708 г. Петром I, также не было, поскольку Азов в это время принадлежал Турции. Белгородская губерния, которую упомянула Екатерина в 1791 г., появилась в составе Российской империи только после 1770 г.!
О том, что граница Московии и Сибири пересекала Волгу под Нижним Новгородом не только в 1706 г. (как показано на академической французской карте), но еще и в 1762 г., свидетельствует сама романовская история: в начале своего правления Екатерина II по примеру Петра I объезжает свои владения, совершая поездку по Волге от Твери до Симбирска (а не до Самары, Саратова или Царицына, не говоря уже об Астрахани!). При этом сопровождающих ее в поездке иностранных послов не пускают даже в Нижний Новгород и под благовидным предлогом отправляют назад. Про Нижний Екатерина пишет, что местоположение выгодное, но сам город ужасен, про посещение Казани в отчете о поездке Екатерины не упоминается, а по поводу Симбирска она пишет, что там “слишком многие дома в закладе”. Этот отрезок путешествия резко контрастирует с описанием “парадного” участка пути: о ликовании народа при встрече с императрицей, например, в Костроме и в Кимрах. В Ярославле Екатерина не только общается с народом, но и “творит суд”: по жалобе купечества отстраняет от работы губернатора, хотя Ярославской губернии как таковой еще не существует. (В Ярославле Екатерина могла уволить только Нижегородского губернатора.) Из этой поездки видно, что взаимотношения Московии с Казанью и Астраханью резко отличались от отношения Московии к подчиненной ей Нижегородской губернии.
А вот уже после казни Пугачева в 1775 г., покорения Крыма, Северного Кавказа, Сибири и окончательного поражения Османской империи в войне 1787;1791 г., к концу правления Екатерины II, губерний действительно становится аж 50, а численность податного населения (это 90% всего населения) возрастает с 5.4 млн чел. в 1725 г. до 32.6 млн чел. в 1795 г., т.е увеличивается в 6 раз! При среднем за последние 400 лет демографическом коэффициенте размножения (без учета чумы 1771 г. и потерь в беспрерывных войнах) естественный прирост должен был бы привести к численности населения около 13.5 млн чел.
Иными словами, говорит Я. Кеслер,: с 1760 по 1795 г. Екатериной была завоевана территория с крепостным населением численностью 12.4 млн чел., т.е. с более чем вдвое превышающим то, что было в царствование Петра! Это и есть примерная численность покоренного населения Левобережной Украины, Центральночерноземной и Южной России, Северного Кавказа, Казахстана и Сибири вместе взятых в середине XVIII в.
Собственно говоря, отмечает Кеслер, Сибирь вошла в состав Российской империи окончательно только при Павле I, когда в 1798 г. была создана Российско-Американская компания во главе с Резановым для управления североамериканскими колониями, в том числе Алеутскими островами (присоединены в 1766 г) и Аляской (около 1790 г.), которые затем были проданы США уже при Александре II в 1867 г.
Подлинные документы об экспедиции Ермака, как считается, “погибли”, а выписки из них сохранились только в позднейшей Погодинской летописи (не ранее конца XVII в.). В книге “Сибирская экспедиция Ермака” Р. Г. Скрынников отмечает, подчеркивает Кеслер, не только целый ряд хронологических нестыковок в существующих источниках, но и прямую перелицовку сибирскими летописями, например, византийских событий, взятых из “Московского Хронографа” 1512 г., с заменой их на московскую смуту 1612 г., при этом противостояние византийцев и болгар заменяется на противостояние поляков, с одной стороны, и москвичей с немцами (!) с другой. При этом автор книги, говорит Кеслер, находясь в плену традиционной романовской истории, никак не комментирует даже более удивительные вещи, чем “московсконемецкий” союз в Москве в 1612 г.
Например, отмечает автор, в Погодинской летописи описывается, как после падения г. Сибири (Кашлыка) привозят в Москву взятого в 1585 г. в плен “царевича Маметкула” (племянника хана Кучума и главнокомандующего войсками Сибирского ханства): “привезоша ж царевича Маметкула, и по государеву указу встреча ему была честна, и пожаловал ему государь царь и великий князь Федор Иванович многим жалованием, потом же и служилых людей”. Скрынников пишет по этому поводу: “Достоверность сведений о встрече Маметкула подтверждается тем фактом, что сразу после прибытия в Москву Маметкул уже в ноябре 1585 г. назначается воеводой полка левой руки в походе против шведов”. Это означает что пленный главнокомандующий противника производится в собственные генералы, да еще на уровне командующего армией против другого противника. Такое могло быть в то время только в однойединственной армии – в Великоордынской.
Другой бывший злейший враг Московии, внук Кучума Алей (Араслан Алеевич) участвует вместе с русским ополчением в освобождении Москвы для романовых, за что Михаил ставит его царем в Касимове. Сын Кучума Алтынай с 1608 г. также служит в Москве Шуйскому, а потом и Михаилу Романову, вследствие чего и до сих пор существует город, названный в его честь. Примечательно также, что все сибирские ханы свободно говорят порусски, а пишут исключительно порусски.
Далее Скрынников пишет буквально следующее: “В 1595 г. царские воеводы вошли в устье Яика (ныне р. Урал) и выстроили там острог. [1].
[СНОСКА
Город Кош-Яицк или, как его называли при романовых, Яицкий Городок, переименованный в 1775 г. Екатериной II в Уральск, основан в 1584 г., т. е. уже существовал, когда туда пришли “царские воеводы”].
В конце концов, пишет Кеслер, попытка московских эмиссаров утвердиться на Яике потерпела такую же неудачу, как и попытка занять Раздоры в низовьях Дона. Царский городок на Яике простоял несколько лет, а затем московское правительство распорядилось снести его и отозвало гарнизон за Волгу”. Гарнизон Российской империи в переименованном Уральске появился только в 1775 г. Это говорит о том, отмечает автор, что до 1775 г. реальной романовской государственной власти там не было. История романовых также проговаривается, что, например, “Якутский городок”, (нынешний г. Якутск, основанный в 1632 г.), был “самочинно захвачен казаками” в 1672 г. Казакам пришлось захватывать построенный ими же “городок” по однойединственной причине: чтобы выгнать оттуда непрошенных посланцев Московии.
Легендарная биография “покорителя Сибири” Ермака Тимофеевича весьма похожа на не менее легендарную биографию другого Тимофеевича Степана Разина (Стефана Рагузина), с той только разницей, что, согласно Скрынникову, Москва якобы в 1636 г. (а скорее, по мнению Я.Кеслера, не ранее 1671 г., т. е. после казни Разина) санкционировала упоминание о Ермаке как о “верном царевом слуге”, а не о разбойнике. Знаменательно, говорит Кеслер, что Ермак Тимофеевич называется в некоторых летописях как Герман Поволжский, что, по его мнению, весьма правдоподобно, поскольку начальное “йе” в имени Ермак передает именно ге с палатальным “г”, т.е. первоначальная форма прозвища Ермак Германик. Отчество Тимофеевич намекает на связь обоих героев с наследниками Тимофея, т.е. Ивана III.
Не менее важен и такой вывод Скрынникова: “Вольные казаки пришли в Сибирь с мечом, но не с крестом”. Побежденных казаки заставляли присягать на веру так: целовать окровавленную кривую саблю (т.е. полумесяц). Это – великоордынская присяга. Например, в 1621 г. султан послал “кровавую саблю” польскому королю Сигизмунду, требуя целования ее в знак отказа от притязаний на Москву. Обычай целовать саблю – янычарский (гвардейский) обычай сохранялся в России при посвящении в гусары до XX .
Полумесяц со звездой до XVI в., был по мнению Кеслера, исключительно имперским военным, а не мусульманским символом, которым он стал не ранее 1603 г., когда султан Ахмет I впервые сделал мусульманство основной религией Османской (бывшей Византийской = Боснийской) империи. Знак креста , по всей вероятности, до того же XVI в. был колониальным символом – им отмечали завоеванные земли и переписанное население (аналог сегодняшнего ИНН!), причем в некоторых местах буквально: новорожденным вырезали крестик на лбу. От этого переписноучетного исходного значения (а не христианского!) до XX века сохранился обычай неграмотных вместо подписи ставить крестик. (Вероятно, и “звезда Давида” первоначально означала принадлежность не к “евреям”, а к учетчикам, книжникам, которых в Единой империи до 1453 г. освобождали от военной службы и других повинностей. На оттисковой части печати, приписываемой Ивану Калите с одной стороны изображена “Звезда Давида”, а с другой – буддийский символ бесконечности. Креста как символа на печати вообще нет. На ликовой части печати – старец, осеняющий двуперстием (указательный и средний пальцы), образующим символ мудрости, от которого произошел и нынешний знак о’кей, только на печати большой палец образует кольцо не с указательным, а с безымянным. Москва (греч. Мосха) была при Иване Калите, скорее всего, одновременно и центром христианства, и “городом Моисея” (патриарха Мосоха), и главной Мечетью (Моска, первоначальные башни Кремля = минареты, ср. меноры = сторожевые, сигнальные башни кельтов, маяки, ср. также манить).
О том, что до романовых современного православия как государственной религии на Руси не было, утверждает Кеслер, свидетельствует, в частности, следующее: первый в русской истории город, получивший христианское имя – это город Святого Михаила Архангела, нынешний Архангельск, который получил это имя с подачи тех же строгановых в 1613 г. в честь воцарения Михаила Романова, а до этого назывался Новые Холмогоры (основан в 1597 г.). Названия сел типа Спасское, Троицкое, Рождественское, Воскресенское и т. п. – все более поздние. (Для сравнения: и названия католических городов в честь разнообразных святых с приставками Сан, Санта, Сент появляются только со второй половины XVI в., причем, в основном, в Новом Свете.) Если бы Собор избрал не “православного русского боярича” Мишу Романова, а “католического польского королевича” Владислава или “мусульманского татарского царевича” Алея, выдвигавшихся в альтернативые кандинаты на царство, то сегодня не только официальная церковь в России была бы соответственно совершенно иной, но и мировое устройство в целом.
Сибирь же до XVII в. была практически полностью языческой. И после этого времени в религиозном отношении она остается весьма пестрой, поскольку всегда была прибежищем всех, кого преследовала официальная церковь. Особенного внимания заслуживают староверы – их обычаи и обряды в значительной мере соответствуют первичной монотеистической религии, из которой произошли все остальные основные современные конфессии. Их религия, по сути – иудеохристианство. Это и была преобладающая религия в Московии до 1658 г., когда усилиями сначала патриарха Никона (мордовского уроженца, возмечтавшего стать “православным” Папой), а затем, после низложения Никона, бежавших из Византии безработных “греческих патриархов” на соборе 1667 г. она стала “грекокафолической” в противовес как римскокатолической, так и мусульманской.
*.*
Несмотря на активное продвижение Романовской Руси в Сибирь последняя оставалась, что называется, таинственным и малоизвестным самостоятельным государством, последним оплотом некогда единой Великой русской империи. На Урале и в Сибири еще сохранялись устои великого братства Грааля, сохранялись традиции и верования древней Руси. Более того, Ханы Урала и Сибири вынашивали планы воссоздания былой мощи Русской империи, планы, которым не суждено было осуществиться. Последней попыткой воссоздания Империи стала война, которая вошла в нашу историю как Пугачевский бунт.
История Пугачевской войны сегодня полностью искажена. Попытаемся с вами, дорогой читатель, преподнять завесу тайны этой Войны.
ПУШКИН В РАБОТЕ НАД «ИСТОРИЕЙ ПУГАЧЕВА».
В 1833 году Пушкин едет на Урал для сбора сведений по <<Истории Пугачева>>. Его поездка носила официальный характер. При сборе материалов его сопровождал В. И. Даль ; в то время чиновник особых поручений при оренбургском генерал-губернаторе. Пушкин был тогда уже знаменитым поэтом, его слово много значило. Ему верили. Опубликовав свою версию истории этой войны и расставив в ней акценты нужным образом, А. С. Пушкин мог, вольно или невольно, исполнять совершенно конкретный социальный заказ Романовых.
Не был ли А. С. Пушкин фактически направлен Романовыми в Пугачевские места Урала для закрепления в умах современников <<правильной версии>> истории Пугача-Пугачева? ; задаются вопросом Фоменко и Носовский.
В то же время, подмечают они, повышенный интерес А. С. Пушкина к истории Пугача-Пугачева мог иметь и другие причины. Согласно романовской версии самозванец Пугач-Пугачев выступал как царь Петр III Федорович. Мы знаем, что Петр III — муж Екатерины II — был, как считается, убит по ее приказу в 1762 году.
Среди тех, кто во время мятежа остался верен Петру III, был, дед А. С. Пушкина по отцовской линии Лев Александрович Пушкин. Подполковник артиллерии Л. А. Пушкин призывал солдат не поддаваться уговорам, а оставаться верными присяге. Многие были арестованы, а Л. А. Пушкин — сурово наказан. Его заточили в крепость. После выхода оттуда вплоть до самой смерти в 1790 г. он уже никогда не служил Екатерине II. Пушкин в автобиографических набросках не без симпатии писал о нем: «Лев Александрович служил в артиллерии и в 1762 во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость пущен через два года».
Отправляясь в 1833 году на Урал, А. С. Пушкин получал возможность соприкоснуться с историей императора Петра III, за верность которому в свое время пострадал его дед. По мнению авторов новой хронологии, представляется естественным, что А. С. Пушкин мог иметь и свой собственный глубокий интерес в распутывании темных событий 50—70-летней давности. Его волновала история семьи, пушкинского рода. Если же А. С. Пушкин действительно в каком-то смысле вынужденно исполнял гласный романовский заказ, он мог воспользоваться предоставившейся ему уникальной возможностью проникнуть в подлинные события пугачевской эпохи, оказавшись в ранге официального историка императорского двора, которому открывались многие запертые двери.
В книгах <<Новая хронология Руси, Англии и Рима>> и <<Реконструкция всеобщей истории>> Фоменко и Носовский высказали мысль, что имя «Пугачев» — это попросту Пугач, то есть не настоящее имя или фамилия, а прозвище, которое романовские историки придумали либо последнему царю-хану Московской Тартарии со столицей в Тобольске, либо его главному полководцу. Скорее всего, пишут они, сегодня мы просто не знаем подлинного имени этого человека. Оно было, по их мнению, намеренно вытерто со страниц русской истории. Последнего полководца Руси-Орды середины XVIII века Екатериненские чиновники называли Пугачем. потому, считают авторы новой хронологии, что он по-настоящему напугал династию Романовых, когда попытался вернуть власть огромной Московской Тартарии и распространить ее опять на территорию европейской части старой Руси-Орды.
Мысль, что имя «Пугачев» — это просто прозвище-кличка Пугач, подтверждается старыми документами. Об этом прямо говорит друг А. С. Пушкина В. И. Даль. Он помогал поэту, когда тот приехал на Урал для сбора уцелевших здесь сведений о <<Пугачевской войне>>. «Пугачева» называют Пугачем и другие современники происходивших событий.
Как отмечали авторы новой хронологии, победив Московскую Тартарию в тяжелой Пугачевской войне, Романовы приложили затем много усилий, чтобы изобразить эту крупномасштабную войну как крупный, но, в общем-то, рядовой крестьянский бунт, возглавленный каким-то безвестным донским казаком Пугачом. Историки заявили, будто главной ставкой «Пугача» была исключительно Уральская <<слобода Берды>>. Фоменко и Носовский с этим не согласны. Они считают, что историки постарались преуменьшить масштаб войны 1773—1775 годов, и вообще исказить ее смысл. С этой целью настоящую столицу русско-ордынского хана в исторических повествованиях «переместили» в уральскую станицу-слободу, которая скорее всего, была лишь одной из многих военных ставок ордынцев. По их мнению Берды — одно из многочисленных старых ордынских названий, которых на Урале и в Сибири было тогда еще предостаточно, как и в европейской части Руси. Они считают, что название Берды доносит до нас воспоминания о Борде, то есть Белой Орде — ордынском государстве. По официальной версии считается, что во времена Пугачева станица Берды находилась «в семи верстах от Оренбурга» (сейчас город распространился и на эту территорию). Во время осады Оренбурга слобода была центром повстанческой армии. Любопытно, что пугачевцы называли ее Москвой.
Тот факт, что пугачевцы называли одну из своих военных ставок Берды, то есть, по мнению Фоменко и Носовского, Б-ОРДА также именем Москва, хорошо согласуется с реконструкцией новой хронологии. Согласно этой реконструкции Пугач-Пугачев возглавлял регулярную армию огромного сибирско-американского государства, называвшегося в то время Московской Тартарией. Об этом государстве Фоменко и Носовский подробно рассказали в книге <<Реконструкция всеобщей истории. Книга 1».
Согласно Британской Энциклопедии 1771 года столицей Московской Тартарии до второй половины XVII века был сибирский город Тобольск. Столицей же европейской части России, захваченной Романовыми, со времен Петра I был объявлен Петербург. Скорее всего, считают авторы новой хронологии, название Московской Тартарии, как и тот факт, что пугачевцы именовали свою военную ставку около Оренбурга — Москвой, объясняется тем, что сибирско-американская Орда еще хорошо помнила, что столицей Руси-Орды совсем недавно была именно Москва. Отсюда делается вывод, что войска Пугача-Пугачева стремились восстановить Орду в ее прежних пределах и вернуть столицу Орды в Москву.
Когда через 58 лет после окончания Пугачевской войны (1775) А. С. Пушкин в 1833 году прибыл на Урал, здесь его встретила уже искаженная романовыми концепция истории. В. И. Даль повез А. С. Пушкина, как он сам пишет, «В знаменитую слободу Берды ; ставку Пугачева>>. А. С. Пушкин и В. И. Даль были искренне убеждены в том, что все события <<крестьянского бунта>> вращались, в общем-то, лишь вокруг территории южного Урала. Романовские историки всеми силами старались преуменьшить масштаб войны. Они писали, что это были хаотичные казачьи и крестьянские мятежные толпы. Они говорили о неорганизованной, хотя и страшной, башкирской коннице Салавата Юлаева, о мелких, пусть и кровавых, стычках. Маленькие деревни, казачьи станицы и т. п. Выходило, что ничего серьезного и не было.
На Урале Пушкин беседовал с несколькими бердинскими старухами, которые ему рассказали о Пугаче-Пугачеве. Сейчас уже трудно понять, говорят Фоменко и Носовский, что в их рассказах было от подлинной истории, а что им внушили местные романовские администраторы за прошедшие 60 с небольшим лет. Однако, по-видимому, кое-что из реальной истории местные казаки все же помнили. Они рассказали Пушкину о каких-то <<Золотых палатах Пугача>>. Как полагают авторы новой хронологии, это были воспоминания о каком-то далеком золотом дворце царя-хана Московской Тартарии. По мнению Фоменко и Носовского, он находился, в его настоящей столице, может быть, в Тобольске, который был столицей огромной Московской Тартарии. С другой стороны они не исключают, что ордынского полководца сибирско-американской Московской Тартарии действтельно сопровождал во время его похода на романовскую Россию большой и роскошный двор. Во время пребывания на Урале могли возвести богатый временный дом для полководца, или даже для самого царя-хана. Например, в уральской кзачьей станице Берды = Б-ОРДА. Воспоминания о походном царском доме и дошли до Пушкина в виде смутных рассказов о «Золотых палатах Пугача».
Затем, когда екатериненские сподвижники начали перекрашивать ордынского царя-хана, или его главного полководца, в самозванца, дикого разбойника Пугача, народные воспоминания о его Золотых Палатах стали звучать странно.
Подтасовывая события, историки, как отмечают авторы новой хронологии, сами создали яркий диссонанс внутри своей новой версии. Пришлось авторитетно объяснить местным казакам, что на самом деле никакого Пугачевского Золотого Дворца не было. Все это, мол, цветистые фантазии. Ваши отцы и деды, простые уральские казаки, приняли за золото бычную медь. Вот и В. И. Даль, сообщая о <<бердынских старухах, которые помнят еше «золотые» палаты Пугача>>, тут же поспешно разъясняет: «то есть обитую медною латунью избу». Авторы новой хронологии считают, что В И. Даль, вслед за местными жителями, повторяет искаженную версию войны, придуманную екатериненскими чиновниками. Продолжая свой рассказ о поездке с А. С. Пушкиным по южному Уралу, В. И. Даль сообщает: “Мы отыскал старуху которая знала, видела и помнила Пугача. Пушкин разговаривал с нею целое утро; ему указали, где стояла изба, обращенная в золотой дворец”.
Итак, заключают авторы новой хронологии, золотые палаты ордынского царя-хана романовские администраторы объявили простой крестьянской избой, обитой <<медной латунью>>. Современные историки пишут, что в 1833 году еще сохранялась изба — “дворец” Пугачева... Обыкновенная изба, якобы, была обита изнутри золотой бумагой ; «шумихой», отчего и называлась “золотой дворец”. Таким образом, отмечают Фоменко и Носовский, одни историки глубокомысленно рассуждают о медной латуни, другие, столь же авторитетно, — о золотой бумаге. По мнению авторов новой хронологии как те, так и другие весьма далеки от истины.
Они считают, что о Пугаче-Пугачеве, сразу после его разгрома, стали усилено и весьма широко распространять специально придуманные басни, дабы утопить правду в потоке анекдотов. Впрочем, иногда в них причудливо преломлялись какие-то подлинные, но уже почти забытые события. Например, В.И. Даль говорит, что “Пушкин слушал все это — извините, если не умею иначе выразиться с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды... вошел также в церковь. Народ расступился в страхе, кланялся ниц. Приняв важный вид, Пугач прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: “Как я давно не сидел на престоле!” В мужицком невежестве своем он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин звал его за это свиньей и много хохотал”.
Может быть, предполагают Фоменко и Носовский, в этом анекдоте искаженно отразились какие-то реальные события. Ведь ордынский царь-хан действительно был как светским, так и духовным государем. Его престол олицетворял как царскую, так и церковную власть.
Они отмечают, что вплоть до времен Пушкина среди уральских казаков еще жило воспоминание, что Пугач-Пугачев был не каким-то самозванцем, а настоящим царем или полномочным представителем настоящего царя. Согласно реконструкции новой хронологии так оно и было. Во всяком случае, сообщая о своей поездке по окрестностям Оренбурга с наследником государя, И. Даль пересказывает свою беседу со старой казачкой: “Старуха радушно стала собирать на стол. “Ну что, — сказал я, — чай, рады дорогому гостю, государю наследнику ?” — “Помилуй, как не рады? — отвечала та. — ведь мы тута … царского племени не видывали от самого от государя Петра Федоровича” ; То есть ; от Пугачева.
Около города Уральска (бывшего Яика), <<недалеко от «куреней» находилась ханская роща — название бытует и по сей день. Его связывают с обычаем вести все переговоры казацких старшин с казахскими (то есть с казацкими, по версии новой хронологии) ханами именно в этой роще... По другой легенде... в ней (в роще) совершался обряд возведения в ханы правителя Внутренней Орды Букея и его сына Джангира... Пушкин рощу видел, и название ее ему так или иначе объяснили провожатые>> .
Фоменко и Носовский отмечают интересный штрих. Историки сообщают, что после пленения Пугача-Пугачева следствие по его делу завершилось судом, который происходил 30-31 декабря 1774 года в тронном зале кремлевского дворца. Авторы новой хронологии справедливо подмечают, что если бы Пугач-Пугачев был простым казаком-самозванцем — как в том нас много лет упорно уверяют романовские историки — неужели для суда над ним был бы избран знаменитый Тронный зал Кремлевского Дворца? Это явно не по чину. Совершенно не тот ранг. А вот если в его лице — независимо от того, кто на самом деле предстал перед судом под выдуманной кличкой Пугача-Пугачева, — осуждали Московскую Тартарию и радостно праздновали победу над ней, то символический выбор Тронного зала Москвы становится абсолютно естественным. И даже в определенном смысле необходимым. Где же, как не в Тронном зале Кремля, в старой столице Руси-Орды, Романовы могли торжественно отметить такую славную победу над Русью-Ордой!
Как они отмечали в книге «Реконструкция всеобщей истории. Книга 1», Романовы постарались стереть с карты многие названия, напоминавшие о Пугачевской войне. Река Яик была переименована в Урал. Яицкое Казачество стало именоваться Уральским. Волжское казачье войско было расформировано. Была ликвидирована Запорожская Сечь. Яицкий городок был переименован в Уральск.
Сегодня, пишут Фоменко и Носовский, вряд ли мы можем узнать — какую часть материалов, обнаруженных на Урале, А. С. Пушкину разрешили включить в его “Историю Пугачева”, а какую — нет. И какова вообще судьба тех собранных им сведений, которые могли быть неприятны Романовым. Как мы теперь понимаем, говорят авторы новой хронологии, А. С. Пушкин имел уникальную возможность очень многое понять и узнать об истории вытертого со страниц романовской истории огромного сибирско-американского государства — Московской Тартарии. Но Сенат уже издал специально по воду войны Пугача-Пугачева абсолютно ясный указ <<Предать случившееся забвению и глубокому молчанию>>. Так что, отмечают они, осторожную позицию современников вполне можно понять. Стоит ли нарушать Указ Сената и «копать» там, где не следует.
Приказ <<навсегда и все забыть о Пугачеве>> был проведен в жизнь романовской администрацией на Урале и в Сибири с железной твердостью и абсолютно последовательно. После поражения ордынских армий Пугача-Пугачева по захваченным Романовыми территориям прокатилась кровавая волна репрессий. Они были настолько масштабными, что быстро и надолго <<воспитали в нужном духе>> уцелевшее местное население и их потомков.
Через 60 лет после Пугачевской войны, когда сюда в 1833 году прибыл А. С. Пушкин, местные казаки со страхом касались запретной пугачевской темы, дабы не сказать чего-нибудь лишнего. В этом отношении показателен следующий характерный эпизод, приведенный В. И. Далем в его воспоминаниях. Расспросы А. С. Пушкина о Пугачеве и подаренный им одной из старых казачек червонец испугали казаков станицы Берды. В. И. Даль писал: <<Бабы и старики не могли понять, на что было чужому приезжему человеку расспрашивать с таким жаром о разбойнике и самозванце, с именем которого было связано, в том краю столько страшных воспоминаний... Дело показалось им подозрительным: чтобы-де после не отвечать за такие разговоры, чтобы опять не дожить до какого греха да напасти. и казаки в тот же день снарядили подводу в Оренбург привезли и старуху, и роковой червонец и донесли...».
Фоменко и Носовский уверены, что в конце концов местное население заставили выучить наизусть романовскую версию Пугачевской войны. С тех пор все научные экспедиции по сбору местного фольклора, скорее всего, уже наталкивались, в основном, на пересказ романовских исторических учебников, заученно звучащий из уст местных жителей. Мало что уцелело от подлинной картины XVIII века.
Они также обратили внимание и на следующее обстоятельство. Начиная с 1826 года, как считается, между А. С. Пушкиным и императором Николаем I был заключен некий договор о цензуре. Это был договор не выступать против правительства, за что Пушкину предоставляется свобода и право печататься под личной цензурой Николая I. Беседа Пушкина с Николаем происходила 8 сентября 1826 года, то есть поездки А. С. Пушкина на Урал. Так что, скорее всего, делают вывод Фоменко и Носовский, пушкинская История Пугачева прошла жесткую цензуру самого царя или же романовских историков от его имени. Они полагают, что текст Пушкина был приведен в полное соответствие с романовской версией <<Пугачевской войны>>.
ЯИЦКИЕ КАЗАКИ
После захвата власти Романовыми в 1613 году народ долго не мог свыкнуться с новыми порядками. Советские историки в многочисленных исследованиях показали массовые выступления против властей. Правда эти выступления преподносились как восстания крестьян против эксплуататоров.
Первыми выступили сторонники старой веры, недовольные реформами Никона. Известны массовые случаи самосожжения в знак протеста староверов. Многие из них бежали за Уральские горы в Сибирь, в “Старую РУсь”. За Уралом простиралось независимое государство, сохранившее старые устои, “Московская тартария”. Воспоминания о старых порядках Великой руской империи не покидали крестьян.
Особенно резко и больно пришлось расставаться со старыми обычаями после реформ Петра I. Западные нравы все интенсивнее проникали на русскую землю и русское сознание. Кто-то приноравливался к новым веяниям, кто-то протестовал.В 50-60 г.г. усиливаются волнения помещичьих и государственных крестьян. Не оставались в стороне и монастырские крестьяне, все чаще возникали волнения заводских крестьян и работных людей.
Особенно активно было движение в прилегающих к Уралу районах. Ведь там, за горами, было государство со старыми устоями, близакая, но недоступная Великая Сибирь. Все чаще приходил в движение башкирский народ. Что же представляли собой Башкиры, которые вместе с калмыками играли большую роль в движении против Романовых?
Н.В.Бикбулатов рассказывает о Башкирах, что их самоназвание ; башкорт.
Расовый состав Башкир неоднороден, представляет смешение европеоидных и монголоидных типов с локальными вариациями Язык Башкир относится к западной . ветви тюркской группы алтайской семьи, имеет разветвленную диалектную структуру. Часть Башкир сегодня говорит на татарском и русском языках. Верующие Башкиры ; мусульмане-сунниты (
По проблеме этногенеза Башкир долгое время параллельно существовали две гипотезы: угро-мадьярская (В.Н.Татищев, Д.Шлецер, Д.Месарош, С.А.Токарев и др.) и тюркская (В.М.Флоринский, В.В. Вельяминов-Зернов, В.Н. Витевский, П.С. Назаров, Д.Н.Соколов, С.И.Руденко). В 20 в. в ряде исследований обоснована точка зрения, согласно ко-рой в происхождении Башкир, формировании их этнокультурного облика решающую роль сыграли тюркские. племена южносибирско-центрально-азиатского происхождения при участии местного (приуральского) населения.: финно-угорского (в т.ч. угро-мадьярского), сармато-аланского (древнеиранского). Древнетюркские предки Башкир, испытавшие на прародине влияние монголов и тунгусо-маньчжуров, до прихода на Южный Урал кочевали на юге Западе Сибири, в Казахстане, затем в приаральско-сырдарьинских степях, вступая в контакты с печенежско-огузскими и кимако-кыпчакскими племенами. С конца. 9 - в нач. 10 в. Башкиры живут на Южном Урале с прилегающими степными и лесостепными пространствами. С 9 в. становится известным этноним «башkорт». По мнению многих исследователей, он берет начало от имени известного по письменным источникам военачальника Башгирда, под предводительством которого Башкиры объединились в военно.-политический союз и затем начали осваивать современную территорию расселения. Другое название Башкир ;. ("иштэк"/"истэк") также было антропонимом. На Южном Урале Башкир частью вытеснили, частью ассимилировали аборигенное (финно-угорское., иранское) население, вступили в контакт с камско-волжскими болгарами, оседлыми племенами Урало-Поволжья и Западной Сибири. К 13 в. процесс формирования башкирского этноса в основном завершился. Но в состав народа вливаются новые тюркские племена (кыпспки, болгары, ногайцы) и монгольского происхождения, что, однако, не нарушило сложившегося этнокультурного своеобразия народа. После завоевания Казани войсками Ивана IV (1552) Башкиры приняли российское подданство За Башкирами было признано право владеть своими землями на вотчинных началах, жить по своим обычаям и религии. В последующие два столетия Башкиры, отстаивая свои права, многократно восставали.
В условиях кочевой жизни Башкиры имели несколько мест поселений: зимнее (kышлау), весеннее (язгы йорт), летнее (йэйлэу), осеннее (кэзгэ йорт). На месте зимников в процессе перехода к оседлости возникали постоянные поселения ; аулы. Oсновным типом жилища долгое время оставалась войлочная юрта (тирмэ) с решетчатым деревянным сборным каркасом. Были известны постройки земляночного типа, пластовые, саманные и срубные строения. Одежда Башкир, как и вся материальная культура, представляла сочетание традиций степных кочевников и местных оседлых племен. Для ее изготовления широко применялись кожа, меха и шкуры, изделия из шерсти, белый и узорный холст, привозимые из Средней Азии шелковые ткани. Характерны были серебряные украшения, привозимые с Востока кораллы, раковины, камни (сердолик, бирюза и др.). В пище преобладали мясо-молочные блюда, заметное место занимали кушанья и напитки из злаков. В социальном устройстве и общественных отношениях продолжали функционировать архаические институты, обычаи и обряды: родо-племенное деление родо-общинная солидарность и взаимопомощь.
Впрочем, о башкирском народе можно говорить долго, сейчас же мы с вами, уважаемый читатель, вернемся к сыбытиям, предшествующим Пугачевской войне.
Екатериненское правительство, готовившееся в то время к войне с Пруссией, рассматривало выступление башкир как крайне опасное движение, требующее немедленного подавления. Поэтому туда было направлено 50-тысячное войско! Башкирам пришлось отступить, многие из них бежали за Яик.
Там приходило в движение Яицкое казачество.
Как известно, еще Петр Великий принял меры для введения Яицких казаков в общую систему государственного управления. В 1720 году Яицкое войско отдано было в ведомство Военной коллегии. Казаки возмутились, сожгли свой городок, с намерением бежать в киргизские степи, но были жестоко усмирены полковником Захаровым. Сделана была им перепись, определена служба, и назначено жалованье. Государь сам назначил войскового атамана.
В царствование Анны Ивановны и Елисаветы Петровны правительство хотело исполнить предположение Петра. В 1740 году было решено преобразовать внутреннее управление Яицкого войска. Оренбургский губернатор Неплюев представил в Военную коллегию проект нового учреждения; но большая часть его предположений осталась без исполнения до восшествия на престол государыни Екатерины II.
С 1762 года стороны Яицкие казаки начали жаловаться на различные притеснения: на удержание определенного жалования, самовольные налоги и нарушение старинных нравов и обычаев рыбной ловли. Чиновники, посылаемые к ним для рассмотрения их жалоб, не могли или не хотели их удовлетворить. Казаки неоднократно возмущались, и генерал-майоры Потапов и Черепов (первый в 1766 году, а второй в 1767) принуждены были прибегнуть к силе оружия и к ужасу казней. В Яицком городке учреждена была следственная комиссия. В ней присутствовали генерал-майоры Потапов, Черепов, Бримфельд и Давыдов, и гвардии капитан Чебышев. Войсковой атаман был отставлен и на его место выбран Петр Тамбовцев.
Казаки решили довести до сведения императрицы свои жалобы, но тайно посланные от них люди были, по повелению президента Военной коллегии графа Чернышева, схвачены в Петербурге, заключены в оковы, и наказаны как бунтовщики. Казаки волновались и в 1771 году возник мятеж.
Между Волгой и Яиком, по необозримым степям астраханским и саратовским, кочевали мирные калмыки, в начале восемнадцатого столетия, как пишет А.С. Пушкин, ушедшие от границ Китая под покровительство белого царя. С тех пор они верно служили России, охраняя южные ее границы. Русские приставы, пользуясь их простотою и отдаленностью от центра, их угнетали. Жалобы этого смирного и доброго народа не доходили до высшего начальства. Выведенные из терпения, они решили оставить Россию, и тайно стали вести переговоры с независимым Сибирским государством. Им не трудно было, не возбуждая подозрения, прикочевать к самому берегу Яика. И вот тридцати тысяч кибиток перешли на другую сторону, и потянулись по киргизской степи к пределам прежнего отечества. Правительство спешило удержать неожиданный побег. Яицкому войску велено было выступить в погоню, но казаки не послушались и отказались от всякой службы.
Были приняты строгие меры для прекращения мятежа, но наказания не могли смирить ожесточенных людей. 13 января 1771 года они собрались на площади, взяли из церкви иконы и пошли, под предводительством казака Кирпичникова, в дом гвардии капитана Дурнова, находившегося в Яицком городке по делам следственной комиссии. Казаки требовали отставки членов канцелярии и выдачи задержанного жалованья. Генерал-майор Траубенберг вышел навстречу им с войском и пушками, приказывая разойтись; но ни его повеления, ни увещания войскового атамана не имели никакого действия. Траубенберг велел стрелять; казаки бросились на пушки. Произошло сражение. Казаки одолели. Траубенберг бежал и был убит у ворот своего дома. Дурнов изранен, Тамбовцев повешен, члены канцелярии посажены под стражу, а на их место учреждено новое начальство.
Казаки торжествовали. Они отправили выборных в Петербург, чтобы объяснить и оправдать кровавое происшествие. Между тем, как пишет Пушкин, для их усмирения из Москвы был послан генералмайор Фрейман, с одною ротой гренадер и с артиллерией. Фрейман весною прибыл в Оренбург, где дождался слития рек, и взяв с собою две легкие полевые команды и несколько казаков, пошел к Яицкому городку. Против него выехали три тысячи мятежников. Оба войска сошлись в семидесяти верстах от города. 3 и 4 июня произошли жаркие сражения. Фрейман картечью открыл себе дорогу. Казаки отступили и стали переправляться через реку Чаган, намереваясь бежать к Каспийскому морю, но за ними была послана погоня, и почти все оказались переловлеными. Множество казаков было отправлено в Оренбург. В тюрьмах не хватало места. Казаков сажали по лавкам Гостиного и Менового дворов. Казацкое правление было уничтожено. Начальство поручено яицкому коменданту, подполковнику Симонову. Зачинщики бунта были наказаны кнутом; около ста сорока человек были приговорены к ссылке; другие отданы в солдаты, но все бежали. Некоторые были прощены и приведены к вторичной присяге. Эти строгие меры восстановили внешний порядок; но спокойствие было ненадежно. "То ли еще будет!" говорили прощеные мятежники: "так ли мы тряхнем Москвою". Тайные совещания происходили по степным уметам и отдаленным хуторам. Все предвещало новый мятеж. Недоставало предводителя, ; пишет Пушкин. Предводитель сыскался ; Емельян Пугачев.
ПОЯВЛЕНИЕ ПУГАЧЕВА.
Официальная история сегодня видит в Пугачеве простого беглого казака, бродягу, поднявшего восстание. Но, как заметили авторы новой хронологии, это было не восстание, а настоящая война сибирской Московской тартарии с государством Романовых.
«В смутное сие время, ; описывает начало войны А.С. Пушкин, ; по казацким дворам шатался неизвестный бродяга, нанимаясь в работники то к одному хозяину, то к другому, и принимаясь за всякие ремесла. Он был свидетелем усмирения мятежа и казни зачинщиков, уходил на время в Иргизские скиты; оттуда, в конце 1772 года, послан был для закупки рыбы в Яицкой городок, где и стоял у казака Дениса Пьянова. Он отличался дерзостию своих речей, поносил начальство, и подговаривал казаков бежать в области турецкого султана; он уверял, что и Донские казаки не замедлят за ними последовать, что у него на границе заготовлено двести тысяч рублей и товару на семьдесят тысяч, и что какой-то паша, тотчас по приходу казаков, должен им выдать до пяти миллионов; покамест обещал он каждому по двенадцати рублей в месяц жалованья. Сверх того, сказывал он, будто бы противу Яицких казаков из Москвы идут два полка, и что около рождества, или крещенья, непременно будет бунт. Некоторые из 20 послушных хотели его поймать и представить, ка дший с ложным письменным видом из-за польской границы, с намерением поселиться на реке Иргизе, посреди тамошних раскольников. Он был отослан под стражею в Симбирск, а оттуда в Казань; и как всё, относящееся к делам Яицкого войска, по тогдашним обстоятельствам могло казаться важным, то оренбургской губернатор и почел за нужное уведомить о том государственную Военную коллегию донесением от 18 января 1773 года.
Яицкие бунтовщики были тогда не редки, и казанское начальство не обратило большого внимания на присланного преступника. Пугачев содержался в тюрьме не строже прочих невольников. Между тем сообщники его не дремали. Однажды он, под стражею двух гарнизонных солдат, ходил по городу, для собирания милостыни. У Замочной Решетки (так называлась одна из главных казанских улиц) стояла готовая тройка. Пугачев, подошед к ней, вдруг оттолкнул одного из солдат, его сопровождавших; другой помог колоднику сесть в кибитку и вместе с ним ускакал из городу. Это случилось 19 июня 1773 года. Три дня после в Казани получено было утвержденное в Петербурге решение суда, по коему Пугачев приговорен к наказанию плетьми и к ссылке в Пелым, на каторжную работу.
Пугачев явился на хуторах отставного казака Данилы Шелудякова, у которого жил он прежде в работниках. Там производились тогда совещания злоумышленников.
Сперва дело шло о побеге в Турцию: мысль издавна общая всем недовольным казакам. Известно, что в царствование Анны Ивановны Игнатий Некрасов успел привести ее в действо и увлечь за собою множество Донских казаков. Потомки их доныне живут в турецких областях, сохраняя на чужой им родине веру, язык и обычаи прежнего своего отечества. Во время последней турецкой войны они дрались противу нас отчаянно. Часть их явилась к императору Николаю, уже переплывшему Дунай на запорожской лодке; так же, как остаток Сечи, они принесли повинную за своих отцов, и возвратились под владычество законного своего государя.
Но Яицкие заговорщики слишком привязаны были к своим богатым, родимым берегам. Они, вместо побега, положили быть новому мятежу. Самозванство показалось им надежною пружиною. Для сего нужен был только прошлец, дерзкий и решительный, еще неизвестный народу. Выбор их пал на Пугачева. Им не трудно было его уговорить. Они немедленно начали собирать себе сообщников.
Военная коллегия дала знать о побеге казанского колодника во все места, где, по предположениям, мог он укрываться. Вскоре подполковник Симонов узнал, что беглеца видели на хуторах, находящихся около Яицкого городка. Отряды были посланы для поимки Пугачева, но не имели в том успеха: Пугачев и его главные сообщники спасались от поиска, переходя с одного места на другое и час-отчасу умножая свою шайку. Между тем разнеслись странные слухи... Многие казаки взяты были под стражу. Схватили Михайла Кожевникова, привели в комендантскую канцелярию, и пыткою вынудили от него следующие важные показания:
В начале сентября находился он на своем хуторе, как приехал к нему Иван Зарубин и объявил за тайну, что великая особа находится в их краю. Он убеждал Кожевникова скрыть ее на своем хуторе. Кожевников согласился. Зарубин уехал, и в ту же ночь перед светом возвратился с Тимофеем Мясниковым и с неведомым человеком, все трое верхами. Незнакомец был росту среднего, широкоплеч и худощав. Черная борода его начинала седеть. Он был в верблюжьем армяке, в голубой калмыцкой шапке и вооружен винтовкою. Зарубин и Мясников поехали в город для повестки народу, а незнакомец, оставшись у Кожевникова, объявил ему, что он император Петр III, что слухи о смерти его были ложны, что он, при помощи караульного офицера, ушел в Киев, где скрывался около года; что потом был в Цареграде и тайно находился в русском войске во время последней турецкой войны; что оттуда явился он на Дону и был потом схвачен в Царицыне, но вскоре освобожден верными казаками; что в прошлом году находился он на Иргизе и в Яицком городке, где был снова пойман и отвезен в Казань; что часовой, подкупленный за семьсот рублей неизвестным купцом, освободил его снова; что после подъезжал он к Яицкому городку, но, узнав через одну женщину о строгости, с каковою ныне требуются и осматриваются паспорты, воротился на Сызранскую дорогу, по коей скитался несколько времени, пока наконец с Таловинского умета взят Зарубиным и Мясниковым и перевезен к Кожевникову. Высказав нелепую повесть, самозванец стал объяснять свои предположения. Он намерен был обнаружить себя по выступлении казацкого войска на плавню (осеннее рыболовство), во избежание супротивления со стороны гарнизона и напрасного кровопролития. Во время же плавни хотел он явиться посреди казаков, связать атамана, итти прямо на Яицкий городок, овладеть им, и учредить заставы по всем дорогам, дабы никуда преждевременно не дошло о нем известия. В случае же неудачи думал он броситься в Русь, увлечь ее всю за собою, повсюду поставить новых судей (ибо в нынешних, по его словам, присмотрена им многая неправда) и возвести на престол государя великого князя. Сам же я, говорил он, уже царствовать не желаю. Пугачев на хуторе Кожевникова находился три дня; Зарубин и Мясников приехали за ним и увезли его на Усихину Россашь, где и намерен он был скрываться до самой плавни. Кожевников, Коновалов и Кочуров проводили его.
Взятие под стражу Кожевникова и казаков, замешанных в его показании, ускорило ход происшествий».
Интересны портретные характеристики Пугачева, данные Пушкиным в «Капитанской дочке»:
«Я взглянул на полати и увидел черную бороду и два сверкающие глаза. «Что, брат, прозяб?» ; «Как не прозябнуть в одном худеньком ярмаке! Был тулуп, да что греха таить? Заложил вечор у целовальника: мороз показался не велик». В эту минуту хозяин вошел с кипящим самоваром; я предложил вожатому нашему чашку чаю; мужик слез с полатей. Наружность его показалась мне замечательной: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный ярмак и татарские шаровары. Я поднес ему чашку чаю; он отведал и поморщился. «Ваше благородие, сделайте такую милость, ; прикажите поднести стакан вина; чай не наше казацкое питье».
Пушкин отрицал какое-либо сходство Пугачева и Петра III. Государь Петр III был дороден, белокур, имел голубые глаза: самозванец был смугл, сухощав, малоросл; словом, пишет Пушкин, ни в одной черте не сходствовал с государем.
Если Пугачев выдавал себя за Петра III, то интересно посмотреть на портрет государя. Соловьев, Ключевский и другие историки давали далеко не лестную характеристику Петру III. Он изображается слабым физически, недалеких умственных способностей, истеричным.
«В чем не догадалась отказать неблагосклонная природа, ; писал Ключевский, ; то сумела отнять у него нелепая голштинская педагогия. Рано став круглым сиротой, Петр в Голштинии получил никуда негодное воспитание под руководством невежественного придворного, который грубо обращался с ним, подвергал унизительным и вредным для здоровья наказаниям, даже сек принца. Унижаемый и стесняемый во всем, он усвоил себе дурные вкусы и привычки, стал раздражителен, вздорен, упрям и фальшив, приобрел печальную наклонность лгать, с простодушным увлечением веруя в свои собственные вымыслы, а в России приучился еще напиваться. В Голштинии его так плохо учили, что в Россию он приехал 14-летним круглым неучем и даже императрицу Елизавету поразил своим невежеством. Быстрая смена обстоятельств и программ воспитания вконец сбила с толку и без того некрепкую его голову. Принужденный учиться то тому то другому без связи и порядка, Петр кончил тем, что не научился ничему, а несходство голштинской и русской обстановки, бессмыслие кильских и петербургских впечатлений совсем отучили его понимать окружающее. Развитие его остановилось раньше его роста; в лета мужества он оставался тем же, чем был в детстве, вырос, не созрев. Его образ мыслей и действий производил впечатление чегото удивительно недодуманного и недоделанного. На серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа. Он походил на ребенка, вообразившего себя взрослым; на самом деле это был взрослый человек, навсегда оставшийся ребенком. Уже будучи женат, в России, он не мог расстаться со своими любимыми куклами, за которыми его не раз заставали придворные посетители».
Но тогда встает законный вопрос: почему же народ активно поддерживал Пугачева, выдававшего себя за столь нелицеприятного Петра III ?
ПЕТР III
1761-1762 - Петр III
Петре Федорович (Петр III) — первый в восемнадцатом столетии император России, законно, по наследственному праву Романовых, ставший на престол. Но сами Романовы, как утверждает новая хронология, пришли к власти в 1613 году незаконно, разрушив устои великого (монгольского) государства.
Великое (монгольское) русское государство было расколото на несколько частей.
Недолгое царствование Петра III, его незаурядные реформы, говорит известный писатель Александр Бушков, были оболганы и вымазаны черной краской. Двести лет историческая наука выливает грязные сплетни и анекдоты о Петре. Это не удивительно. Три главных создателя легенды о ,,дурачке" и ,,прусском холуе" стояли на вершине государственной пирамиды.
Это, во-первых, сама Екатерина II. Во-вторых, княгиня Екатсрнна Дашкова. В-третьих — Андрей Болотов. Личности любопытные и весьма противоречивые.
Екатерина II ; жена Петра III, немка, обладающая незаурядными способностями, полная страстей хитрая интригантка.
Она свергнула супруга и молчаливо одобрила покушение на наго с целью убийства. Естественно было ее стремление оправдать свое злодение.
Дашкова — участница переворота, директор Петербургской Академии наук и президент основанной при ее прямом участии Российской Академин.
Очернительством Петра она занималась во многом по личным мотивам. Она была его крестницей. Ее родная сестра Елизавета Романовна Воронцова была любовницей Петра. Возможно ревность и сыграла свою роль.
Дашкова сама рассказывала, как однажды Петр Федорович, заметив антипатию к нему и к “Романовне”, которую юная княгиня и не считала необходимым скрывать, и явное предпоччтение, отдаваемое Екатерине, отвел ее в сторону и сказал: “Дитя мое, вам бы очень не мешало помнить, что гораздо лучше иметь дело с честными простаками, как я и ваша сестра, чем с великими умниками, которые выжмут сок апельсина, а корку выбросят вон”.
Впоследствии так и произошло ; императрица выбросила Дашкову, как кожуру проглоченного апельсина.
Болотов — офицер в отставке, ученый и писатель, один из основоположников русской агрономической науки, автор ярких воспоминаний. Он был близким приятелем Григория Орлова, фаворита Екатерины.
Их авторитет в свое время был чрезвычайно велик. Они-то по ряду причин и чернили Петра Федоровича. Старались так, что совершенно забытыми оказались мнения их оппонентов. Мало кто знает, с какой теплотой говорили о Петре Федоровиче яркие деятели русской науки и культуры ; М.В. Ломоносов, В.Н. Татищев и многие другие. Державин назвал ликвидацию Петром жуткой Тайной канцелярии «монументом милосердия». Карамзин еще в 1797 г. решительно заявлял, что обманутая Европа все это время судила об этом государе со слов его смертельных врагов или их подлых сторонников.
Екатерина рассказывала о муже, что когда она впервые увидела великого князя, который был действительно красив, любезен и хорошо воспитан. Про него, говорила она, рассказывали прямо-таки чудеса. В своих же ,,Записках", императрица пишет прямо противоположное: «Тут я услыхала, как собравшиеся родственники толковали между собою, что молодой герцог наклонен к пьянству, что приближенные не дают ему напиваться за столом». В своих мемуарах она то обвиняет Петра в “неспособности исполнять супружеский долг", то обвиняет его же за интимную связь с Елизаветой Воронцовой, точнее, даже не столько за связь, а за его желание вступить с ней в брак. При .этом она, не скрываясь от мужа, меняла любовников, как кошка меняет котов.
За что же так невзлюбили Петра III его близкие?
Бушков четко определил и разоблачил сочиняемые мифы о Петре.
Первый миф состоит в том, что Петр питал нездоровое поклонение перед Фридрихом и предал интересы России, отдав Фридриху завоеванную русскими Восточную Пруссию. Общественное мнение России было возмущено миром с Пруссией.
На это Бушков отвечает, что никакого ,,общественного мнения" в России тогда не существовало и существовать не могло. Как не существовало ничего подобного в других абсолютистских державах — во Франции, в Пруссии, Австрийской империи. В те годы только Англия могла похвастаться тем, что можно назвать общественным мнением: независимые газеты, независимые депутаты парламента (правда, при необходимости редакторов запросто ставили к позорному столбу, а депутатов отправляли за решетку, но это уже другая история).
Быть может, ,,всенародное возмущение" охватило русские полки, воевавшие с Фридрихом? ; спрашивает Бушков и сам же отвечает. Позвольте этому не поверить. Солдат всегда, везде, во все времена радовался окончанию войны — только безумец может испытывать сожаление, узнав, что идти на смерть отныне не придется. Тем более, продолжает он, что речь шла не о войне ради защиты родины от вторгшегося неприятеля,— вряд ли русский солдат знал толком, ради чего его погнали за тридевять земель и заставили сражаться с пруссаками. Разумеется, русские в этой войне проявили самый высокий героизм — но цели войны были их пониманию чужды.
У России просто-напросто не имелось своих поводов для войны, не было меж Пруссией и Россией противоречий, требовавших решения посредством войны! В Семилетнюю войну Россию откровенно втравили Англия и Франция, использовав в качестве неисчерпаемого резерва пушечного мяса, для решения своих проблем. Не зря императрица, отмечает писатель, Елизавета Петровна долго и упорно противилась объявлению войны Пруссии, но ее буквально вынудила к этому придворная клика во главе с великим канцлером Бестужевым, продажной шкурой, бравшей взятки едва ли не со всех европейских дворов. ,,Союзники" России преследовали свои цели, а канцлер Бестужев отрабатывал ,,дачи" — только и всего...
Безусловно, отмечает Бушков, Петр III относился к Фридриху с нескрываемым уважением, но почему он не имел права уважать одного из лучших европейских полководцев своего времени? Нелишне вспомнить, что сама Дашкова называла Фридриха «самым великим государем».
Сцены, когда Петр якобы целовал портрет Фридриха или становился перед ним на колени,— не более чем злые анекдоты. Прилежно записавший их Болотов честно признавался: ,,Самому мне происшествия сего не доводилось видеть, а говорили только тогда все о том". О многом можно сказать именно так: никто не видел, но все говорили...
Будучи еще великим князем, Петр, по свидетельству Штелина, ,,говорил свободно, что императрицу обманывают в отношении к прусскому королю, что австрийцы нас подкупают, а французы обманывают. Мы со временем будем каяться, что вошли в союз с Австрией и Францией".
Последующие события доказали, что эти слова были прямо-таки пророчеством. Французская армия дважды вторгалась на территорию России, а Австрия всегда вела враждебную России политику (Бушков ссылается на классический пример, когда во время Крымской войны пришлось держать на австрийской границе целую армию, чтобы предупредить вполне возможное вторжение). И наоборот: с 1762-го по 1914-й год не было ни единого военного конфликта меж Пруссией (Германией) и Россией. Да и война 1914-го года — если вдуматься, говорит Бушков, трагическое недоразумение, по большому счету, ненужное обеим державам...
Между прочим, замечает Бушков, что идея заключения мира с Пруссией принадлежит отнюдь не Петру III. Еще при жизни Елизаветы, в последние месяцы ее царствования, великий канцлер Воронцов (сменивший продажного Бестужева) с ведома Елизаветы начал готовить почву для возможного заключения мира — причем, что немаловажно, согласно его плану, Россия как раз и намеревалась отказаться от Восточной Пруссии (которая, как считает писатель, в те времена России была и не особенно нужна)! Таким образом, вступивший на престол Петр лишь довел до логического конца эти планы.
Бушков подмечет, что и Англия, и Франция пытались в те же самые месяцы заключить с Фридрихом сепаратный мир за спиной России! Так что ,,предательство интересов России", приписываемое Петру, отмечает Бушков, ничего общего с предательством не имеет.
Еще и оттого, что Петр вовсе не собирался ,,отдавать" Фридриху Восточную Пруссию. Ко дню убийства Петра русские войска все еще оставались в Восточной Пруссии — согласно двум подписанным Петром и Фрндрихом трактатам, по которым Россия имела право вовсе остановить вывод своих войск в случае обострения международной обстановки.
Она и остановила. Сохранился указ Петра, предписывающий ввиду ,,продолжающихся в Европе беспокойств" не только не выводить войска, но и пополнить новыми запасами армейские склады в Восточной Пруссии, а также отправить к берегам Восточной Пруссии кронштадтскую эскадру, чтобы прикрывать русские торговые суда.
Как видим, пишет Бушков, ни ,,предательства", ни ,,возвращения" Восточной Пруссии Фридриху не последовало. Австрийский посланник в Петербурге Ф. Мерси так и сообщал в Вену о Действиях Петра: ,,Теперь он не может выпустить из рук Королевство Пруссию".
Кто же ,,выпустил из рук" Восточную Пруссию?
Екатерина! ; отвечает Бушков.
Одним из первых ее распоряжений после свержения Петра стал приказ расквартированным в Восточной Пруссии русским полкам форсированными темпами возвращаться на родину. А два года спустя Екатерина подписала с Фридрихом новый союзный договор, ряд статей которого без малейших изменений был взят из того самого, ,,предательского", договора Петра... И упрекать ее за это нет необходимости — политическая реальность того времени такова, подчеркивает Бушков, что союз с Пруссией был России необходим, поскольку позволял с легкостью отразить попытки любой третьей державы установить в Европе свою гегемонию.
Второй миф, который следующим образом определил Бушков. ,,Петр хотел втравить Россию в войну с Данией из-за своего Шлезвиг-Голштейнского герцогства, и это предприятне было чуждо российским интерссам".
Петр (остававшийся законным герцогом Шлезвиг-Гол-штейнским) и в самом деле всерьез намеревался отвоевать свои владення, не так давно захваченные датчанами. Но была ли эта война ненужной России?
Вряд ли, сомневается Бушков. Любопытнейший парадокс как раз и заключается в том, что, какими бы мотивами ни было продиктовано решение Петра, включение в состав России Шлезвиг-Голыптенна влекло за собой прямо-таки фантастические стратегические перспективы!
Достаточно взглянуть на подробную карту, чтобы убедиться: держава, владеющая Шлезвиг-Гольштейном, автоматически получает два важнейших военно-стратегических преимущества: во-первых, открывает своему флоту доступ в Северное море, во-вторых, способна без особого труда блокировать выходы из Балтийского моря. Шлезвиг — это ключ и к Балтике, и к важнейшим торговым путям, связывающим Англию с остальным миром.
И это блестяще доказывает поведение Пруссии в отношении Шлезвига. Чтобы завладеть им впоследствии, Пруссия без колебаний развязала две войны с Данией. Первую, в 1848-1850, она проиграла, но в 1864-м, взяв в союзники Австрию, напала на Данию вновь и не прекращала военных действий, пока не добилась передачи ей Шлезвнг-Гольштейна. Именно на территории этого герцогства, в Киле, была построена крупнейшая база военно-морского флота Германской империи...
Миф 3, по мнению Бушкова заключался в следующем. «Петр намеревался уничтожить православную церковь».
Россказни о том, что Петр якобы намеревался ,,обрить православных священников", а то и вовсе уничтожить православную церковь — из разряда все тех же анекдотов, выдаваемых за серьезные сообщения о реальных событиях; Достоверности здесь столько же, сколько и в ,,мемуарах фрейлины В.Н. Головиной, которыми сплошь и рядом пользуются как достоверным источником, хотя звание фрейлины Головина получила лишь в 1782 г., а на свет появилась... через четыре года после убийства Петра.
Эта байка, пишет Бушков, была пущена в ход Екатериной, чтобы прилечь на свою сторону церковных иерархов. А основывалась она на вполне реальном, но не имевшем ничего общего с ,,уничтожением церкви" событии — на намерениях Петра отобрать у церкви ее земельные владения.
Как и во многих своих начинаниях, Петр и здесь был неоригинален — более того, он просто-напросто хотел довести до логического конца процесс, начатый за сотни лет до него русскими великими князьями и царями...
Еще Иван III (однажды преспокойно приказавший высечь на людях архимандрита Чудова монастыря) всерьез подумывал о секуляризации (то есть переводе в светское владение) обширных монастырских и церковных земель. Кое-какие шаги к этому пытался предпринять Иван Грозный на знаменитом Стоглавом соборе, но церковь в те времена представляла собой силу, перед которой пришлось отступнть и Грозному... Михаил и Алексей Михайлович Романовы всячески пытались ограничить возможности церкви в приобретении новых владений, порой прямо запрещая подданным жертвовать церквам и монастырям как земли, так и крестьян, Пытался ,,отписать на государство" церковные владения и Петр I — но даже ,,дракону московскому" пришлось отступить. Даже крайне набожная Елизавета в 1757 г. разработала схожий проект — но не рискнула ввести его в действие. Объяснение лежит на поверхности: обладавшие особым статусом обширнейшие владения церкви попросту мешали нормальному развитию экономики, и это прекрасно понимали за сотни лет до Петра III.
Мало того, отмечает Бушков, в самой православной церкви несколько сотен лет шла ожесточенная борьба иерархов с так называемыми ,,нестяжателями" — начиная с ,,ереси стригольников" (30-е годы XIV в.). ,,Нестяжатели" как раз и протестовали против превращения церкви в собственника-феодала — впрочем, началось это даже не со стригольников, а с выступлений известного проповедника XII в. Кирилла Туровского и его последователей... На знаменитом соборе 1274 г. во Владимире предшественники ,,нестяжателей" Четко сформулировали свою точку зрения: ,,Невозможно и Богу работати, и мамоне".
Зачислять Петра в гонители православной церкви, считает Бушков, нет никаких оснований. Скорее наоборот — именно Петр был инициатором договора от 8 июня 1762 г., по которому Россия обязывалась защищать права и интересы православного населения Жечи Посполитой. А русский посланник в Вене Голицын получил от Петра указание вручить резкую ноту венецианскому послу ,,по причине претерпеваемых греческого вероисповедания народом великих от римского священства обид и притеснений". Из отчета Голицына явствует, что власти Венецианской республики вынуждены были принять соответствующие указы, ограждающие права своих православных подданных...
Подробно рассматривать эту сложнейшую тему Бушков не стал, поскольку пришлось бы писать отдельную книгу, чтобы рассказать о многолетних дискуссиях, ожесточенных словопрениях на церковных соборах, сожженных на костре еретиков-реформаторов, о Феодосни Косом, Максиме Греке, Вассиане Патрикееве, дьяках Курицыных, о перекличке идей ,,нестяжателей" с идеями католиков-францисканцев и многом, многом другом... Повторю лишь: намерение Петра III отобрать у монастырей их огромные поместья было не более чем логическим завершением многовекового процесса, идей и стремлений не завезенных из Германии, а родившихся в самой России. Кстати, Екатерина (по сути, за все время своего царствования осуществлявшая намеченное Петром), укрепившись на престоле... преспокойно провела секуляризацию монастырских и церковных земель. В масштабах, неизмеримо превосходивших намерения Петра! Ростовский митрополит Арсений Мациевич, энергично протестовавший против этой идеи и в царствование Елизаветы, и при Петре (и не подвергшийся за это никаким репрессиям), направил в синод очередной протест, в простоте душевной полагая, что тронуть его не посмеют, коли уж не тронули предшественники Екатерины.
Митрополит жестоко заблуждался — Екатерина немедленно приказала арестовать одного из самых выдающихся церковных иерархов и незамедлительно судить за ,,оскорбление величества". Когда бывший канцлер Бестужев попытался заступиться за Арсения, Екатерина ответила холод-ным письмом, где были и такие примечательные строки: ,,Стоит вспомнить, что прежде, без всяких церемоний н соблюдения приличий, в делах, без сомнения, гораздо ме-нее важных, духовным особам сносили головы. Не пред-ставляю, как мне сохранить мир в государстве и порядок в народе (не говоря уж о защите и сохранении данной мне Богом власти), если виновный не будет покаран".
Все же казнить строптивого митрополита Екатерина не решилась — очень уж был популярен в стране. Однако Арсения лишили сана, назвали ,,смердом Андрейкою" и сослали в отдаленный монастырь посреди карельских лесов, фактически в заключение. (Ради вящей справедливости, Бушков уточняет, что ,,проштемпелевал" решение императрицы суд из семи церковных иерархов — митрополиты Новгородский и Московский, архиепископы Петербургский и Крутицкий, епископы Псковский и Тверской, архимандрит Новоспасского монастыря.)
По непонятной мне логике мышления, Петр, тем не менее, до сих пор выставляется врагом православия, питавшим на его счет самые коварные замыслы. Зато о здравии Екатерины молились во всех церквах...
186 дней Петр просидел на престоле — всего полгода. И сделано за эти полгода было столько, что, продержись Петр на троне еще пару лет, Россия могла окончательно свернуть с ублюдочного пути ,,кнута и топора", пути, на который ее загнали Иван Грозный и Петр I, ; заключает Бушков.
Даже открытые недоброжелатели Петра III — вроде А. Болотова и австрийского посланника Мерси-Аржанто отмечали привлекательные стороны его характера — жажду деятельности, неутомимость, доброту и доверчивость. .Только французский посол Бретейль отчего-то именовал Петра ,,деспотом" и ,,северным тираном", но характеристику Бретейля ,,туп, как табурет" В. Пикуль не выдумал сам, а взял из свидетельств современников...
Деспот и тиран, справедливо пишет Бушков, ни за что не ликвидировал бы страшную Тайную канцелярию. Деспот и тиран никогда не стал бы ходить по столице без охраны. Деспот и тиран пытал бы, ссылал и казнил, но ничего подобного Петр не делал.
Его указ об амнистии раскольникам, которым позволялось вернуться в Россию и свободно исповедовать свою веру, был как раз разрывом с деспотической прак-тикой Петра I. Кроме того, разрешалось возвращаться ,,без всякой боязни и страха" бежавшим за рубеж ,,великороссийским и малороссийским разного звания людям, также купцам, помещичьим крестьянам, дворовым людям и воинским дезертирам". Подобных амнистий не бывало ни при предшественниках Петра, ни при его венценосных преемниках... Любопытно, говорит Бушков, что многие положения петровского указа о веротерпимости во многом совпадали с соображениями, изложенными М.В. Ломоносовым в трактате ,,О сохранении и размножении российского народа". Именно Ломоносов подробно рассмотрел ущерб, происходивший от бегства старообрядцев за границу, и предлагал отказаться от насильственных методов в борьбе с ними. (Бушков отмечает, что взгляды Петра III и Ломоносова на полную бесцельность Семилетней войны опять-таки совпадают — заметки Ломоносова ноября 1761 г. и письмо Петра Елизавете от 17 января 1760 г. чуть ли не дословно повторяют друт друга.)
Именно Петр III отменил зловещее ,,слово и дело". Именно при Петре III впервые в русском законодательстве убийство крепостных было квалифицировано как ,,тиранское мучение". И принимались соответствующие меры: у помещицы Е.Н. Гольштейн-Бек отобрали в казну имение за ,,недостойное поведение" и плохое управление хозяйством, способное повлечь за собой разорение крестьян. Помещицу Зотову, пытавшую своих дворовых, постриглн в монахини, а имущество конфисковали для выплаты компенсации пострадавшим. Воронежского поручика Нестерова за ,,доведение до смерти дворового человека" навечно сослали в Нерчинск. (Бушков также замечает, что определенное количество монастырских крестьян Петр успел перевести в государственные — а этой категории землепашцев жилось не в пример легче.) Мартовский именной указ запрещал отныне наказывать ннжних чинов батогами н ,,кошками" (девятихвостыми плетками).
Многие реформы Петра откровенно направляли Россию вместо крепостнического пути развития на буржуазный. Петр решительно выступил против проекта Р.И. Воронцова, закреплявшего монополию на землевладение и занятия промышленностью исключительно за дворянством. Планы Петра были другими: ,,Рассматривает все сословия в государстве и имеет намерение поручить составить проект, как поднять мещанское сословие в городах России, чтобы оно было поставлено на немецкую ногу, и как поощрить их промышленность".
За одно это намерение Петр, пишет Бушков, заслуживал памятника. Первая н главнейшая причина отсталости России — как раз отсутствие сильного ,,третьего сословия", подобною западноевропейскому (кстати, говорит он, полнейшее пренебрежение поляков к ,,третьему сословию" сыграло не последнюю роль в крахе Жечи Посполитой). Одновременно Петр издал несколько указов о коммерции, которыми запрещал ввозить из-за границы сахар, сырье для ситценабивных фабрик и другие виды продукции, производство которой вполне может быть налажено в России (легко догадаться, что эти указы могли привести лишь к развитию отечественной промышленности, и никак иначе). Кроме того, Петр ввел поистине революционное новшество — запретил владельцам фабрик и заводов покупать себе крестьян в рабочие и повелел ,,довольствоваться вольными наемными по паспортам за договорную плату". Правда, закрепить за монастырскими крестьянами земли, которые они фактически обрабатывали, Петр уже не успел, а Екатерина именно это его намерение осуществлять не стала, предпочитая раздавать крестьян в крепостные своим любовникам...
Сохранилось много свидетельств того, что Петр питал устойчивый интерес к нуждам университетов и прекрасно понимал пользу народного просвещения, Особенно ярко это проявилось, когда Петр, будучи еще наследником престола, был назначен главнокомандующим сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Это заведение для обучения дворянской молодежи было основано в 1731 г. по инициативе видного русского государственного и военного деятеля фельдмаршала Миниха. Там учились видные писатели Сумароков и Херасков, основоположник русского профессионального театра Федор Волков. Есть масса документов, доказывающих, что постоянная забота Петра о корпусе не походила ни на каприз, ни на прихоть. Так же обстояло и с Кильским университетом.
Наконец, нужно обязательно вспомнить об указе Петра ,,О вольности дворянской". Вопреки устоявшемуся мнению, этот указ вовсе не означал некоего ,,права на всеобщее безделье" дворянства. Наоборот, он всего лишь ликвидировал тяжелое наследство ,,дракона московского", когда люди, вопреки и состоянию здоровья, и личному желанию, и способностям, обязаны были прямо-таки каторжным образом служить четверть века. Петр III заявил, что отныне не видит необходимости в ,,принуждении к службе".
Указ подробно регламентировал все стороны жизни Дворян — как раз для того, чтобы вольности не превратились в беспредел. Выходить в отставку разрешалось только в мирное время, это правило утрачивало силу во время военных действий, а также за три месяца до их начала. Было разрешено поступать на службу за рубежом — но только в ,,союзные" державы, с обязательством по первому требованию вернуться в Россию. Родители всякого дворянского недоросля по достижении им 12 лет обязаны были Письменно отчитаться, чему их сын обучен, желает ли учиться дальше, и если да, то где (сравните с воспоминаниями-Головина об обычаях Петра I). Вовсе уж новаторским установление некоего ,,прожиточного минимума" — Те, кто имел менее тысячи крепостных, должны были определять детей в Кадетский корпус. Тех, кто вздумал бы оставить детей ,,без обучения пристойных благородному дворянству наук", Петр III прямо пугал ,,тяжким нашим гневом". Тех, кто станет уклоняться от надлежащего обучения детей, предлагалось рассматривать ,,как нерадивых о добре общем" и презирать ,,всем нашим верноподданным и истинным сынам Отечества". Им запрещалось не только появляться при дворе, но и бывать ,,в публичных собраниях и торжествах".
Конечно, многие дворяне, получив вдруг возможность невозбранно вернуться в свои поместья, использовали нежданную свободу исключительно для того, чтобы трескать водочку и таскать в баню крепостных девок. Но немало было и других — тех, кто занимался в своих имениях науками, собиранием библиотек, просвещением. Достаточно вспомнить Болотова, именно благодаря указу Петра ставшего крупным ученым.
Неудивительно, что Сенат намеревался ,,от имени благодарного дворянства" воздвигнуть золотую статую императору. Известен ответ Петра: ,,Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных".
С легкой руки вышеупоминавшейся троицы распространилось (и впоследствии без малейших поправок перешло в советскую историографию) мнение, будто все эти указы дурачку-Петру ,,подсовывали" мудрые приближенные, а он подмахивал не глядя. Однако, замечает Бушков, уцелело достаточно документов, чтобы неопровержимо доказать: практически все реформы Петра были его личной инициативой, приходившей в голову не ,,вдруг", а после долгого изучения тех или иных вопросов, напряженной интеллектуальной деятельности. Не зря после смерти Петра эти „мудрые" приближенные как-то враз растеряли ,,мудрость", зато Екатерина многие годы проводила в жизнь почти все намеченное Петром (разумеется, приписывая себе авторство).
Ее почитатели (и прошлые, и современные), пишет Бшков, почти доходят до смешного. Уже цитированные Заичкин и Почкаев, надо отдать им должное, в своем толстенном труде старательно перечисляют реформы и нововведения Петра, однако делают ошеломляющее заключение: ,,Указы не принесли Петру III желаемой популярности".
Не принесли?! Лучшее свидетельство популярности Петра в простом народе, утверждает Бушков, — прямо-таки фантастическое количество самозванных Петров Федоровичей, на порядок превосходящее число двойников каких бы то ни было иных венценосных особ. Мало того, даже за пределами Российской империи использование имени Петра приводило к любопытнейшим результатам... Один из предводителей восстания чешских крестьян в Австрийской империи (1775 г.) выдал себя за... ,,русского принца". Знаменитый Степан Малый, балканский самозванец. выдавая себя за Петра III, стал правителем Черногории (а впоследствии дошло до того, что появился... Лжестепан Малый!).
Если это не популярность, что же такое популярность вообще? ; спрашивает Бушков.
Карамзин отмечал, что строгий суд истории, без сомнения, упрекнет Петра во многих ошибках, но та, которая его погубила, звалась — слабость.
Не столько ,,слабость", уточняет Бушков, сколько — ,,благородство". Петр III проиграл Екатерине исключительно из-за самых привлекательных сторон своего характера — благородства, доброты, гуманности. Простодушно полагая, что коли уж он законный государь, опасаться ему нечего. Петр попросту забыл, говорит Бушков, что находится в России, где способен выжить и удержаться на троне только самодержец, не боящийся проливать кровь...
Зато Екатерина, даром что чистокровная немка, это прекрасно помнила. И сподвижников себе подобрала соответствующих. По сути, совершенный ею переворот мало чем отличается от поведения современной вульгарной бабенки, вздумавшей оттяпать при разводе мужнину жилплощадь,— разница только в масштабах...
Бушков резко пишет, что испытывает к этой стерве нечто вроде суеверного уважения — именно из-за масштабов стервозности. Захватить власть в одной из величайших европейских империй и изменить судьбу державы на сотни лет вперед исключительно для того, чтобы отделаться от ненавистного мужа,— это все же впечатляет...
И жажда власти, конечно. Бушков замечает, что в своих записках Екатерина Предельно откровенна: ,,Не могу сказать, чтобы он мне нравился или не нравился, я умела только повиноваться.
Дело матери было выдать меня замуж. Но, по правде, я думаю, что русская корона больше мне нравилась, нежели его особа... никогда мы не говорили между собою на языке любви: не мне было начинать этот разговор".
Именно эти и подобные строки укрепляют Бушкова в убеждении, что Павел не был сыном Петра. Свидетельство Дашковой ,,Петр III был совершенно равнодушен к великому князю Павлу и никогда его не видал" подкрепляется сообщениями из друтих источников. А потому Бушков утверждает, что Петр был последним Романовым на русском троне.
Почему же немка без капельки русской крови смогла свергнуть родного внука Петра I?
Ответ прост, считает Бушков, и заключается в одном-единственном слове ; Гвардия.
У Екатерины была поддержка большинства гвардии, а у Петра ее не было. И неудивительно. Петр относился к гвардии именно так, как она этого заслуживала, зато Екатерина сыграла на самых низменных струнках души тупого и никчемного сброда, именовавшегося ,,русской гвардией".
Возможно, кому-то такая оценка покажется излишне резкой, замечает Бушков и приводит следующие доказательства.
Начинает он с того, что после смерти Петра I русская гвардия никогда (вплоть до 1914 г.!) не участвовала в военных действиях. Вообще не воевала. Даже Дашкова скороговоркой упомянула: ,,Гвардейские полки играли значительную роль при дворе, так как составлялн как бы часть дворцового штата. Они не ходили на войну; князь Трубецкой (генерал-фельдмаршал русской армии!) не исполнял своих обязанностей командира".
Более подробно развивает тему Андрей Болотов: ,,К числу многих беспорядков, господствовавших в гвардии, принадлежало и то, что все гвардейские полки набиты были множеством офицеров; но из них и половина не находилась при полках, а жили они отчасти в Москве и в других губернских-городах и вместо несения службы только лытали, вертопрашили, мотали, играли в карты и утопали в роскоши; н за все сие ежегодно производились, и с такою поспешностью, в высшие чины, что меньше нежели через 10 лет из прапорщиков дослуживались до бригадирских чинов (Бригадир — воинский чин, среднее меж полковником и генералом) и по самому тому никогда и ни в которое время не было у нас так много бригадиров…нужно было только попасть в гвардейские офицеры, как уже всякий и начинает, так сказать, лететь, и, получая с каждый годом новый чин, в немногие годы, нередко, лежачи на боку, дослуживался до капитанов; а тогда тотчас выходил либо в армейские полковники и получал полк с доходом, в несколько десятков тысяч состоящим, либо отставлялся бригадиром".
Это описание относится к последним годам царствования Екатерины, но во времена Петра III все обстояло точно так же (разве что не было чина бригадира). Новорожденных (а иногда еще и пребывающих в материнской утробе) тут же, пользуясь связями, записывали рядовыми или сержантами в гвардию, и, достигнув совершеннолетия, недоросль, благодаря мнимой ,,выслуге лет", становился офицером, хотя в жизни не бывал в ,,своем" полку...
Многозначительная деталь: в штатном обозе гвардейского полка простому сержанту для его пожитков совершенно официально, согласно уставу, отводилось шестнадцать повозок. Для сравнения: армейский полковник имел право только на пят ь...
Никакого обучения военному делу практически не су-ществовало — не только для ,,заочных" гвардейцев, но и для тех, кто находился в строю. Лишь кое-как обучали держать строй и не путать правую ногу с левой да объясняли, где следует дернуть у ружья, чтобы оно выпалило... Главной и единственной обязанностью гвардейцев было стоять в карауле во дворце. Сплошь и рядом ,,господа гвардия" отправлялись исполнять эту почетную обязанность, едва держась на ногах (и тридцать лет спустя Павел I будет снимать с постов вдрызг пьяных гвардейцев — на улицах Петербурга, средь бела дня...).
Стоит ли удивляться, пишет Бушков, что Петр (всегда заботившийся об армии и флоте, что подтверждается многочисленными Документами) к гвардии относился без малейшего уважения, еще будучи наследником, называл гвардейцев ,,янычарами" и говорил: ,,Они только блокируют резиденцию, непособны ни к какому труду, ни к военным занятиям и всегда опасны для правительства".
В этом отзыве, по мнению Бушкова, нет ни малейших преувеличений. Если называть вещи своими именами, картина рисуется самая неприглядная: многотысячное скопище бездельников десятилетиями жрет, пьет и роскошествует за государственный счет, не принося стране ни малейшей пользы... Петр с первых дней своего царствования попытался указать ,,янычарам" их настоящее место. Для начала он упразднил лейб-кампанию — гвардейскую роту, чьей единственной заслугой было участие в возведении на престол Елизаветы. Затем издал вполне здравое и толковое распоряжение, согласно которому все до единого, числившиеся гвардейскими офицерами, должны были соизволить нацепить соответствующие мундиры (многие — впервые в жизни) и исполнять отныне свои служебные обязанности.
Легко понять, что гвардию этот указ привел в злобный ужас — кое-кто и представления не имел, где расположены ,,его" казармы, а в чем заключаются азы службы, решительно не представлял... Однако император был непреклонен — и на плацу появились ошарашенные господа ,,офицеры", маршировавшие еще хуже рекрутов Петра I, которым привязывали к ногам пучки сена и соломы. Даже спустя полтора столетия одно из самых здравых решений Петра III лихо именовали ,,тупым самодурством"... Дашкова оставила примечательные строки: ,,Гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский" прошли мимо наших окон), идя во дворец прпсягать новому императору, были печальны, подавлены и не имели радостного вида".
Ну еще бы! ; восклицает Бушков. Кончилось тянувшееся десятилетиями безделье. Гвардию оскорбили самым жесточайшим образом, потребовав от нее настоящей военной службы. Чуть позже Петр поразил ,,янычаров" в самое сердце, дойдя до крайних пределов ,,самодурства": он осмелился заявить, что отправит гвардию на войну! Циничное тиранство сего решения не оставляло императору никаких шансов уцелеть на престоле, вообще выжить... Такого гвардия уже не могла перенести — благо под рукой имелась матушка Екатерина, обещавшая вернуть исконно гвардейские вольности... То есть — прежнее сытое безделье.
И все же, считает Бушков, стоит уточнить: даже в гвардии нашлись честные люди. Вопреки распространенным легендам, агитация сторонников Екатерины среди гвардейцев вовсе не встретила единодушной поддержки. Когда измайловцы и семеновцы уже открыто перешли на сторону Екатерины, преображенцы колебались, кричали, что умрут за Петра. Только после того, как арестовали преображенских офицеров — С.Р. Воронцова, П.И. Измайлова, П.П. Войекова и многих других,— полк удалось вывести на улицы.
Однако, говорит Бушков, и впоследствии, в первые дни после переворота, не было ,,всеобщего ликования". Один из очевидцев утверждал: ,,Я лично видел, как один матрос плюнул в лицо гвардейцу, сказав при этом: ,,Ты, бессовестный тип, продал императора за два рубля". Секретарь французского посланника К-К. Рюльер, очевидец переворота (и ярый сторонник версии о ,,тупом самодуре"), все же признавал, что видел, как матросы упрекали в кабаках гвардейцев. ,,что те за пиво продали императора".
Возможно, в Петербурге после успешного переворота и обстояло так, как описывала Дашкова: „Улицы были запружены ликующим народом, благословляющим нас; звон колоколов, священники в облачении на паперти каждой церкви, полковая музыка производили неописуемое впечатление".
В Москве, приводит Бушков свидетельство того же Рюльера обстояло несколько иначе. Получив манифест о восшествии Екатерины на трон (где Екатерина, в частности, цинично уверяла, что пойти на этот шаг ее, изволите ли видеть, слезно просили некие ,,выборные депутаты от народа"), губернатор огласил его перед военным гарнизоном и жителями столицы. Потом выкрикнул здравицу в честь новой государыни.
В ответ — всеобщее молчание, угрюмое, многозначительное и жуткое. Губернатор провозглашает здравицу вторично — и вновь молчание. Только в третий раз ,,Ура Екатерине!" подхватывают несколько голосов — это кричат стоящие рядом с губернатором офицеры, которым он злым шепотом приказывает немедленно изобразить ,,глас народа". А тем временем в солдатских рядах слышится глухой ропот: „Гвардия располагает престолом по своей воле..."
Вскоре Петр III, считает Бушков, будет убит кучкой пьяных гвардейцев — о возможности такого финала Екатерина, конечно же, и подумать не могла в доброте своей...
Мог ли Петр III подавить мятеж гвардии? Без особого труда, утверждает Бушков. Утром 28 июня, едва в Петербурге начались беспорядки, генерал-поручик Михаил Измайлов с несколькими кирасирами прорвался из города и прискакал в Петергоф, где находился Петр. Ярый враг Екагерины, Измайлов не терял ни минуты. Бушков утверждает, что начни Петр действовать немедленно, он имел все шансы на победу. Тем более, что в его свите находился человек, который мог уверенно и жестоко раздавить мятежные полки...
Бушков говорит об одной из заметнейших и славных фигур XVIII столетия — графе и генерал-фельдмаршале Бурхарде Христофоре Минихе.
На военную службу Миних попал семнадцатилетним. Двадцать лет воевал в Европе, дослужился до генерал-майора, а в 1721 г. перешел на русскую службу, где прославился не только на поле боя, но и постройкой каналов, шлюзов на Неве, Рогервикской гавани на Балтике, разработкой новых военных уставов. Именно Миних основал в Петербурге Кадетский корпус и ввел в русской армии кирасирские полки, взял Очаков, успешно осуществил рейд в Крым, разбил турок под Хотином (потеряв всего 70 человек при более чем тысяче убитых с турецкой стороны). Именно Миних арестовывал Бирона, а вскоре и Брауншвейгскую фамилию.
При Елизавете Миних угодил в немилость и был отправлен в ссылку — по злой иронии судьбы, в тот самый домик в Пелыме, который сам же Миних спроектировал для свергнутого Бирона... В Пелыме, в Тобольской губернии, Миних просидел двадцать лет. И ухитрился не просто выжить — сохранить железное здоровье. Упрямый крестьянский внук (предки Миниха были крестьянами, лишь его отец получил дворянство от датского короля Фридриха) разработал подробную и обширную программу выживания — сочинял духовные песни и проповеди, труды по фортификации, военные планы, трактаты о переменах в гражданском управлении, учил обывательских детей, работал на огороде. Спал при этом лишь три часа в сутки — и через двадцать лет вернулся волей Петра в Петербург, не лишившись ни единого зуба, крепкий и бодрый (сохранились воспоминания, что семидесятидевятилетний старик лихо крутил амуры с доступными придворными красотками).
Миних советовал Петру действовать, не теряя ни минуты. Шансы были огромные — войсками, расквартированными в Прибалтике и Восточной Пруссии, командовал преданный Петру П.А. Румянцев. Кронштадтская крепость еще не успела присягнуть Екатерине, и посланный ею адмирал Талызин до Кронштадта пока что не добрался.
Достаточно было немедленных действий — отправить курьеров в Кронштадт, к заграничному корпусу Румянцева (а самому Петру с придворными и голштинскими гвардейцами безотлагательно бежать подальше от Петербурга). Многопушечные линейные корабли Кронштадтской эскадры, войдя в Неву, держали бы под прицелом весь город. Полки Румянцева, обстрелянные и получившие боевое крещение в сражениях с лучшей европейской армией того времени, прусской, без всякого труда втоптали бы в грязь гвардейских бездельников (которых армия откровенно ненавидела). Если только гвардейцы рискнули бы сопротивляться...
Зная железный характер нимало не боявшегося крови Миниха, можно предположить, что Екатерина могла и ,,совершенно случайно" погибнуть при штурме Петербурга. Уже потом, после ареста Петра, когда императрица спросила Миниха: ,,Вы хотели против меня сражаться?", старый вояка, не боявшийся уже ни Бога, ни черта, браво ответил: ,,Так, всемилостивейшая государыня! Я хотел жизнью своей пожертвовать за монарха, который возвратил мне свободу!" Екатерина, взяв со старика клятву верности, восстановила его в прежних должностях, и он еще пять лет, до смерти, находился в непрестанных трудах...
Этот человек, окажись у него власть распоряжаться от имени монарха, говорит Бушков, мог изменить историю. Увы, Петр промедлил, и это стоило ему жизни. Вряд ли стоит судить его за проявленную нерешительность слишком строго. Дело тут не в простой, ,,житейской" трусости. Он попросту не умел сражаться в таких условиях. В его системе жизненных ценностей с самого начала не предусматривалась возможность таких событий. Петр был слишком уж европейцем — а в России это никогда не прощалось. Зато блестящая азиатчина, которой обучилась Екатерина, принесла свои плоды. Россию вновь вернули на дорогу кнута, топора, произвола, взяв из реформ Петра только то, что служило укреплению ничем не ограниченной самодержавной власти. По инерции Екатерина созвала депутатов от дворянства, купечества и крестьян, которые должны были выработать новый свод законов (идея Петра III), но сумела превратить это в пустую говорильню. Зато закрепостила украинских землепашцев, до того свободных...
Петра III, как мы знаем, историки упрекали за его приверженность Пруссии. Почему именно Пруссии?. Чем являлась для России собой Пруссия? По мнению Фоменко и Носовского средневековая Русская Великая Империя в эпоху своего наибольшего расширения включала в себя не только Россию и Турцию, но и некоторые страны нынешней Европы, в частности, - Чехословакию, Пруссию, часть Германии.
Недаром на территории средневековой Пруссии, - само название которой, как отмечают они, П + Руссия указывает на близость и прежнюю связь с Руссией-Россией, - имелось много городов и сел со славянскими названиями. Более того, много таких славянских названий на территории Пруссии, вошедшей в современную Германию, сохранилось до сих пор.
Основная масса славянских названий покрывает прежнюю Пруссию, то есть П-Руссию.
Известно также, что уже в нашем веке, в период правления национал-социалистов в Германии перед второй мировой войной, многие славянские названия сел и городов на севере Германии и на территории бывшей Пруссии были специально заменены на якобы чисто германские, чтобы стереть с географической карты следы бывшего единства Германии (в лице Пруссии) и России.
Следовательно, исходя из данных новой хронологии, интерес Петра III к Пруссии вполне естественен и не являлся каким-то преклонением перед западом.
Если посмотреть на детские годы Петра III, то мы увидим, что он рос вполне нормальным, здоровым ребенком и обладал незаурядными способностями. Вот как описывает это период историк Б.Б. Глинский.
До семилетнего возраста внук Петра I находился на попечении женщин, а потом к нему были приставлены придворные чины из военных — Адлерфельд, Вольф, Бремзен, которые поспешили посвятить маленького принца во все тайны военного искусства, доступные и даже недоступные его уму. Он был произведен в унтер-офицеры; учился ружейным приемам и маршировке, ходил на караулы и дежурства наравне с другими придворными молодыми людьми и разговаривал с ними только о внешних формах военной службы, отчего с малолетства так к этому пристрастился, что ни о чем другом и слушагь не желал. Парады и разводы войск были его настоящим праздником, поэюму, когда его наказывали, то, в виде высшего лишения, закрывали нижнюю часть окна, откуда можно было видеть происходивший парад. С ним вообще грубые голштинские офицеры, подражавшие во всем внешнем шведскому королю Карлу XII, обращались без церемоний и подчас жестоко, ставя, например, коленями на горох; от такого получасового стояния ноги ребенка распухали и краснели. Впрочем, к таким наказаниям по отношению его прибегали лишь после смерти отца, когда он находился на попечении дяди, епископа Эйтенского. Мальчик, воспитываемый односторонне, рано огрубел « в голштинской военной среде и вместе с тем совершенно проникся исключительными интересами этой службы. Он на всю жизнь, например, сохранил воспоминание о том дне, как наисчастливейшем, когда его произвели из унтер-офицеров в секунд-лейтенанты, считая этот день самым радостным и знаменательным из всего, что ему даже впоследствии пришлось испытать. После этого производства он еще более стал сближаться со старшими товарищами по оружию, требуя от них даже, чтоб они говорили ему ты.
Герцог Голштинский, копируя во всех мелочах Карла XII, являвшегося в глазах разных немецких принцев идеалом воина, желал, чтоб и сын его обладал теми же знаниями, что и шведский король. Поэтому его усиленно обучали богословию и латинскому языку; но что легко далось некогда талантливому Карлу XII, то с трудом усваивал нерасположениый к гуманитарным занятиям Петр-Ульрих. Богословие ему преподавал пастор Хоземан, а латинский язык — ректор кильской латинской школы, г. Юль. Этот Юль вызывал глубочайшую ненависть принца и служил для него прецметом постоянных заочных насмешек.
Латинский язык, под руководством нелюбимого сухого педанта-преподавателя, опротивел Петру на всю жизнь, так что даже впоследствии, будучи уже объявлен наследником русского престола и достигнув совершеннолетия, он не выносил в своей библиотеке книг на латинском языке и решительно запрещал таковые покупать себе.
По смерти отца (1738 г.) десятилетний принц был взят под опеку дядей, принцем Адольфом, епископом Эйтенским, возведенным впоследствии на шведский престол. В доме дяди воспитание сироты было поставлено в еще худшие условия для его умственного развития, причем носило на себе усиленно-грубый солдатский характер, каковым отличались в то время все маленькие немецкие дворы. Но здесь ему пришлось прожить недолго.
В 1741 г., когда Елизавета Петровна заняла роди-тельский престол, она немедленио вызвала к себе из-за границы родного племянника, которого решила подготовить к обязанностям будущего правителя русского государства и возвести его на престол Петра Великого. Благодаря эюму событию четыриадцатилетний Петр явился одновременно кандидатом на два престола: по родственнтдм связям и договорам отца он считался кандидатом на шведский трон, а по крови матери и желаниям родной тегки он был объявлен наследником русского престола.
Встреча царственной тетки с племянником была очень трогательная. Елизавета Петровна, как женщина доброго и нежного сердца, была несказанно рада видеть около себя сына сестры и единственного представителя рода ее незабвенного родителя. Ее огорчал только болезненный, хилый вид прибывшего принца, а также поразило то обстоятельство, что мальчик до сих пор ничему серьезно не научился. Поэтому она с первого же раза поручила своим посланникам при иностранных дворах доставить ей не-сколько новейших планов европейского воспитания. Один из таких планов, составленный академиком Штеллиным, был ею одобрен, и она поручила этому ученому заняться образованием племянника. Представляя Штеллина Петру, государыня сказала:
— Я вижу, что его высочество часто скучает и должен еще научиться многому хорошему: и потому приставляю к нему чсловека, который займет его полезно и приятно.
На первых порах было обращено особенное внимание на изучение русского и французского языков. Заметив в воспитаннике особенное пристрастие ко всему военному, Штеллин, чтобы приучить его в первое время к процессу занятий, поступал так. Он прочитывал с ним книги с картинами, в особенности — изображением крепостей, осадных и инженерных орудий; делал разные математические модели в малом виде и на большом столе устраивал из них пол ные опыты.
Яксв Штеллин
На урок, по временам, он приносил старинные русские монеты, причем наставник объяснял ученику древнюю русскую историю, а по медалям Петра I — новейшую историю государства. Два раза в неделю Штеллин читал ему иносгранные газеты и незаметно знакомил его с историей европейских держав; при этом занимал его ландкартами иностранных государств и показывал положение их на глобусе; знакомил с планами, чертежами и проч., рассматривал план комнат наследника и всего двора с прочими строениями, далее план Москвы вообще и Кремля в особенности. Когда Петр уставал, Штеллин разгуливал с ним по комнатам, стараясь в то же время наполнить время какими-иибудь полезными разговорами.
Метод и приемы воспитания, выбранные для будущего наследника профессором, могли принести несомненную пользу, если бы он встречал в своих задачах поддержку со стороны окружающих. К сожалению, пишет Б.Б. Глинский, этого не было. Слишком шумная, наполненная весельем и забавами жизнь тогдашнею двора постоянно разлучала воспитателя с воспитанником, который, по желанию тетки, обязательно должен был принимать участие во всех балах, маскарадах и празднествах. Кроме Елизаветы Петровны, не умевшей стоять на высоте воспитательной задачи, Шгел-лин встречал для себя помеху и в других, приставленных к великому князю, лицах, прибывших с ним из Голштинии, в особенности — со стороны гофмаршала Брюммера. Этот чванный и надменный немец, заправлявший всем воспитанием молодого принца, не умел расположить его к себе, оскорблял его самолюбие, обижал и не прилагал никакого старания сделать что-нибудь полезное племяннику Елизаветы.
У последнего не было никакого хорошего общества сверстников, и все свое время, свободное от уроков или придворных увеселений, он проводил в обществе лакеев, карлика Андрея и егеря Бастиана, который обучал его игре на скрипке. Чтение, занятия науками не привлекали голштинского принца, и он, по воспоминаниям и привычке прежних лет, всему предпочитал игру в оловянные солдатики, в фантастические кукольные военные упражнения и таковые же войны. Эти игры продолжались даже после его женитьбы и по достижении им совершеннолетия.
Профессор, не имея возможности устранить эти странные упражнения вне учебных занятий, чтоб представить их смешными для четырнадцатилетнего юноши, составил им список и, по прошествии полугода, прочитав их принцу, спросил его: “Что подумает свет о его высочестве, если прочтет этот список его времяпрепровождения?” Это, однако, не устранило пустых игрушек, и забавы продолжались по временам с разными изменениями. Едва можно было спасти от них утренние и послеобеденные часы, назначенные для чтения. Последнее шло по-переменно, — то с охотою, то без охоты, то со вни-манием, то с рассеянностью.
Глинский приводит краткая выдержка из дневника классных занятий, который вел аккуратно Штеллин и из коего всего нагляднее видно, куда направлялись внимание и симпатии царственного ученика.
Этот диевник явно свидетельствует, что науки гражданские решительно не удовлетворяли вкусам ученика, и его исключительные симпатии лежали на стороне наук военных.
Уроки практической математики, например, фор-тификации и прочих инженерных укреплений, шли еще правильнее прочих, потому что отзывались военным делом. В прочие же дни, когда преподавались история, нравственность, статистика и государственные науки, Петр был невнимателен, рассеян и капризен.
В тот год, из коего Глинским приведен отрывок учебного дневника, уроки были более упорядочены, и особенно было обращено вниманке на уроки закона Божия и русской словеснссти, коим начали посвящать всякий день по два часа, от 8 до 10 утра.
Иеромонаху Тодорскому было приказано торопиться в видах предстоящего миропомазания Петра с обучением, его православному катехизису. Чтоб покончить счеты с голштинским происхождением и проистекающими отсюда его правами на шведский престол.
Елизавета Петровна, решив сделать племянника своим наследником, приобщила его к православной церкви и таким образом узаконила его права на дедовский престол. Карл-Петр-Ульрих, по смерти матери, был воспитываем, как кандидат на шведский трон, в лютеранстве, а теперь, по желанию тетки, из видов политических, снова был воз-вращен православной церкви. Прямым следствием этого было то, что когда по смерти короля шведского представители от тамошних государственных чинов привезли великому князю предложение принять “корону Швеции”, такое предложение оказалось уже запоздалым и несбыточным: племянник Елизаветы оказался уже миропомазанным в православие, с каречением имени Петра Феодоровича, и объявленным прямым наследником русской государыни.
Кроме русского языка и закона Божия, остальные предметы распределялись в программе обучения так: по глобусу проходили математическую географию, учили историю соседних государств; два раза в неделю объяснялись хронология и положение текущих государственных дел, по указанию ее величества и канцлера Бестужева; изучали любимейшие предметы великого князя — фортификацию и основания артиллерии, с об.озрением существующих европейских укреплений. Елизавета Петровна, поощряя занятия племянника, сделала ему чрезвычайно любопытный подарок. Для него был заказан фортификационный кабинет, в котором в 24 ящиках (в роде английского бюро) находились все роды и методы укреплений, начиная с древних римских до современных, с подземными ходами, минами, частью во всем протяжении, частью в многоугольниках. Для ознакомления с укреплениями русского государства вели кому князю
Императрица Елизавета Петровна (Современный портрет)
выдавалась большая тайная книга, под названием <<Сила Империи>>, где были изображены все наши крепости, от Риги до турецких, персидских и китайских гранид, в плане и профилях, с обозначением их положения и окрестностей. В связи с изучением содержания этой книги Штеллин тут же давал ему сведения по истории и географии России. По вечерам, когда во дворец не было съезда, что, впрочем, случалось редко, наставник знакомил великого князя с сочинениями и любопытными рисунками гражданской и военной архитектуры, как равно со взятыми из академии наук математическими и физическими инструментами, моделями из трех царств природы. Иногда для удовольствия великого князя устраивали маленькую охоту. Он выучился при этом стрелять из ружья и дошел до того, что мог, хотя более из самолюбия, чем из удовольствия, застрелить на лету ласточку. Приучали его и к пушечному огню; но он всегда чувствовал страх при стрельбе и охоте, особенно когда должен был подходить ближе. Его нельзя было принудить подойти или пройти мимо, поближе других, к медведю, лежащему на цепи, которому каждый без опасности давал из рук хлеба.
Не отличаясь смелостью и неустрашимостью, он не сумел развить в себе ловкости и гибкости. Его члены тела огрубели в маршировке еще на родине, и танцмейстеру Лауде стоило немалых трудов обучить его хоть как-нибудь характерным и балетным танцам, в которых была такая мастерица его тетка. Он решительно не годился в светские кавалеры, и дворцовые балы не доставляли ему никакого удовольствия; он предпочитал им военные парады и церемониальные марши.
Не особенно успешно шли и занятия языками: преподаватель русского языка, Исаак Веселовский, почему-то ходил на уроки редко, а потом и совсем прекратил свои посещения. Это обстоятельство по-служило к тому, что Петр Феодорович очень плохо усвоил себе русскую речь, не любил этого языка, предпочитая, даже будучи русским императором, читать, писать и вообще вести беседы на более ему родственном немецком языке.
Император Петр III (С современной гравюры)
Немалым препятствием к успешному учению служил и самый порядок жизни, установленный при дворе Елизаветы Петровны, а еще более слабость юношеского организма и склонность к частым заболеваниям; доктора, к нему приставленные, слишком произвольно и без достаточной нужды кормили великого князя сильнодействующими лекарствами, которые изнуряли и ослабляли его тщедуш-ное тело. Наследник перенес в самое короткое время несколько изнурительных болезней — продолжительную лихорадку, оспу, грозившие каждый раз даже прекращением его дней. Елизавета Петровна, любившая племянника, несмотря на все его недостатки и слабости, чрезвычайно тревожилась его болезненным состоянием, ходила за ним, лечила сама старинными способами и делала распоряжения о прекращении на долгое время всяких занятий.
У великого князя слишком сильно и односторонне развивались воображение и фантазия, что ставило его подчас в фалыливое положение по отношению окружающих. Так, он неоднократно принимался рассказывать им о своем участии вместе с голштинскими войсками в каких-то сражениях, не имевших себе, однако, оправдания и подтверждения в фактах истории.
Неблагоприятно влияли на характер Петра и при-ближенные к нему гофмаршал фон Брюммер и камергер фон Берхгольц, которые привезли с собою из Голштинии грубые приемы обращения, надменность и презрение ко всему русскому. Эти господа содействовали развитию в великом князе вспыльчивости, раздражительности и крайней нервности. Таким образом, великий князь по условиям жизни, с самого раннего детства, и в своем первоначальном отечестве, и по приезде в Россию, постоянно наталкивался на неблагоприятные обстоятельства, которые препятствовали правильному ходу развития всех его душевных способностей. Доброе влияние и полезные начинания Штеллина постоянно разбивались о беспечное и недоброе отношение к молодому великому князю других приближенных лиц. Нельзя, однако, не отметить, что, с своей стороны, Елизавета Петровна, в пределах понимания и сил, старалась поощрять учебные занятия племянника и каждый раз, видя его услехи или заставая его за работой, считала долгом приласкать, похвалить и наградить племянника.
В 1745 г. он был обвенчан с принцессою Ангальт-Цербстскою, Софией-Августой, нареченной при переходе в православие Екатериной Алексеевной, от какового брака через несколько лет у него родился цесаревич Павел.
*.*
Но, дорогой читатель, вернемся к событиям Пугачевской войны. Напомню основные вехи этой войны, которые, не сомневаюсь читатель знает.
17 сентября 1773 года у Пугачева 70 человек; 8-го к вечеру уже 200 сторонников, на другой день 400.
5 октября он начинает осаду Оренбурга с двумя с половиной тысячами.
Зима с 1773-го на 1774-й ; разгром нескольких правителъственных армий; Пугачев во главе десяти тысяч.
22 марта 1774 года — первое поражение под Татищевой; в Петербурге торжествуют — конец самозванцу!
Весна—начало лета 1774-го: Пугачев снова в силе.
Июль 1774 года— разгром Казани.
Июль — август: переход на правый берег Волги, устрашающий рейд от Казани до Царицына, через главные закрепощенпые области.
Сентя6рь 1774-го: спасаясь от наседающих правительствеиных войск, поредевшие отряды Пугачева возвращаются туда, откуда начали,— на Южный Урал.
14 сентября 1774 года сообщники решают его выдать. Пугачев кричит: <<Кого вы вяжете? Ведь если я вам ничего не сделаю, то сын мой, Павел Петрович. ни одного человека из вас живым не оставит>>. При этих словах изменники испугались, замешкались: они вроде бы хорошо понимают, что настоящий Павел Петрович не будет мстить за Пугачева; понимают, но все-таки допускают: а вдруг Пугачев царское слово знает!..
Потом они все же схватили своего царя. От того дня, как Пугачев объявил себя Петром III, до последнего дня на воле —362 дня.
Правительственные объявления сообщали, что пойман «злодей Пугачев>>, и крестьяне, радостно крестясь, переговаривались, что, слава богу, какого-то Пугача поймали, а государь Петр Федорович где-то на воле (<<ворон, не вороненок>>).
А теперь, дорогой читатель, вслед за Пушкиным проследим некоторые детали этой войны.
НАЧАЛО
И так, 17 сентября 1773 года с хутора казаков Толкачевых на реке Усихе двинулся в поход на Яицкий городок отряд из 80 казаков. Возглавлял отряд Емельян Пугачев. Так началась грандиозная Крестьянская война, справедливо отмечает официальная советская историография, но ошибочно считая ее только войной против крепостников. Еще раз подчеркнем, что согласно новой хронологии, это была война двух русских государст ; Московской тартарии и империи Романовых.
В тот же день, то есть 17 сентября, казак Иван Почиталин написал первый пучачевский манифест. Обращаясь к яицкому войску, Пугачев жаловал казаков «рякою с вершины и до устья и землею, и травами, и денежным жалованием, и свинцом, и порахами, и хлебным правиянтом».
Вот этот указ.
17 сентября 1773 г.
Именной указ казакам Яицкого войска
Самодержавнаго императора, нашего великаго государя, Петра Федаровича Всеросийскаго и прочая, и прочая, и прочая.
Во имянном моем указе изображено Яицкому войску: как вы, други, прежным царям служили до капли своей до крови, дяды и отцы вашы,. так и вы послужити за свое отечество мне, великому государю амператору Петру Федаравжчу. Когда вы устоити за свое отечество, и ни истечет ваша слава казачья от ныне и до веку и у детей ваших. Будити мною, великим государем, жалованы: казаки и калмыки и татары. И которые мне, государю императорскому величеству Петру Фе[до]равичу, винныя были, и я, государь Петр Федарович, во всех винах прощаю жаловаю я вас: рякою с вершын и до усья и землею, и травами, и денежным жалованьям, и свиньцом, и порахам, и хлебныим правиянтам.
Я, великий государь амператор, жалую вас, Петр Федаравич.
1773 году синтября 17 числа.
Ц'ВИА, ф. 20, д. 1230, л. 76.— Подлинник.
Силы Пугачева быстро росли. Через день он насчитывал в своих рядах уже 200 человек. А. С. Пушкин называет другие цифры. Он пишет «18 сентября Пугачев с Будоринского форпоста пришел под Яицкий городок с толпою, из трехсот человек состоявшею, и остановился в трех верстах от города, за рекой Чаганом».
В городе всё пришло в смятение. Жители начали перебегать на сторону Пугачева. Против него были посланы пятьсот казаков, подкрепленных пехотою и двумя пушками. Двести казаков при капитане Крылове отряжены были вперед. К ним выехал навстречу казак, держа над головою возмутительное письмо от самозванца. Казаки потребовали, чтобы письмо было им прочтено. Крылов тому противился. Произошел мятеж, и половина отряда тут же передалась на сторону Пугачева, и потащила с собою пятьдесят верных казаков, ухватя за узды их лошадей. Захваченные казаки приведены были к Пугачеву, и одиннадцать из них, по приказанию его, повешены.
В этот же день он уздает указ правителю Малого казахского жуза Нурали-хану.
.
18 сентября 1773 г. 1 — Именной указ правителю Малого казахского жуза Нурали-хану
Я, ваш всемилостивейший государь, купно и всех моих подданных и прочая, и прочая, и прочая, Петр Федорович.
Сие мое имянное повеление киргис-кайсацкому Нурали-хану.
Для отнятия о состоянии моем сомнения, сего дня пришлите ко мне одного вашего сына солтана со ста человеками, и в доказательство верности вашей, с посланным с сим от нашего величества к вашему степенству с ближайшими нашими Уразом Амановым с товарищи.
Император Петр Федорович.
ЦГАДА, ф. 1100, д. 2, л. 35. — Перевод с татарского.
На другой день Пугачев приблизился к городу; но при виде выходящего против него войска стал отступать, рассыпав по степи своих казаков. Симонов не преследовал его, ибо казаков не хотел отрядить, опасаясь от них измены; а пехоту не смел отдалить от города, жители которого готовы были взбунтоваться. Он донес обо всем оренбургскому губернатору, генерал-поручику Рейнсдорпу, требуя от него легкого войска для преследования Пугачева. Но прямое сообщение с Оренбургом было уже пресечено, и донесение Симонова дошло до губернатора только через неделю.
С войсками, к которым постоянно присоединялись казаки, Пугачев пошел прямо к Илецкому городку и послал начальствовавшему в нем атаману Портнову повеление выйти к нему навстречу и с ним соединиться. Он обещал казакам пожаловать их крестом и бородою (Илецкие, как и Яицкие, казаки были все староверцы), реками, лугами, деньгами и провиантом, свинцом и порохом, и вечной вольностью, угрожая местью в случае непослушания. Верный своему долгу, атаман думал сопротивляться; но казаки связали его, и приняли Пугачева с колокольным звоном и с хлебом-солью. Пугачев повесил атамана, три дня праздновал победу и, взяв с собою всех Илецких казаков и городские пушки, пошел на крепость Рассыпную.
19 и 20 сентября он издает следующие указы.
19 сентября 1773 г.
Именной указ солдатам и офицерам гарнизона Яицкого городка
Самодержавного императора нашего, великаго государя Петра Феодоровича Всероссийского и прочая, и прочая, и прочая.
Сим моим имянным указом регулярной команде повелеваю:
Как вы, мои верные рабы, регулярные салдаты, редовые и чиновные, напредь сего служили мне и предкам моим, великим государям, императорам всероссийским, верно и неизменно, так и ныне послужите мне, законному своему великому государю Петру Феодоровичу, до последней капли крови. И, оставя принужденное послушание к неверным командирам вашим, которые вас развращают и лишают вместе с собою великой милости моей, придите ко мне с послушанием и, положа оружие свое пред знаменами моими, явите свою верноподданническую мне, великому государю, верность. За что награждены и пожалованы мною будете денежным и хлебным жалованьем и чинами; и как вы, так и потомки ваши первыя выгоды иметъ в государстве моем будете и славную службу при лице моем служить определитесь.
Ежели же кто, позабыв свою должность к природдому своему государю Петру Феодоровичу, дерзнет сего имяннаго моего повеления не исполнить, и силою оружия моего в руки моего вернаго войска получен будет, тот увидит на себе праведный мой гнев, а потом и казнь жестокую.
Великой государь император Петр Феодорович Всероссийский.
ЦГВИА, ф 20, д 1230, л. 77.—Подлинник.
20 сентября 1773 г.
Именной указ атаману Илецкого городка Л. Портнову, старшинам и казакам городка
От великаго государя, императора Петра Федоровича Всероссийскаго и протчая, и протчая, и протчая.
Сим моим имянным указом Илецкой станицы атаману Лазарю Портнову, старшинам и казакам повелеваю.
Как вы служили мне и предкам моим до сего времени, так и ныне, верныя мои рабы, мне послужите верно и неизменно и докажите мне свою верноподданническою ревность тем, что, во-первых, ожидайге меня великаго государя к себе, с истенною верноподданническою радостию и из городка на встречу мне со оружием своим вытте и, в доказательство своей мне верноподданнической верности, положите оружие свое пред знаменами моими. Почему и прииму я вас с великою честию и удостою службу мне, которую ежели так будете продолжать, как присяжной долг требует, и так, как мне приятно может быть, то столько награждены будете, сколько заслуги ваши доотойны. И чего вы не пожелаете; во всех выгодах и жаловань[ях] отказано вам не будет, и слава ваша не истечет до веку. И как вы, так и потомки ваши, первыми при мне, великом государе, учинитесь. А жалованья, правианта, пороху и свинцу всегда достаточно от меня давано будет.
Кто же, сверх чаяния моево, преслушает и не исполнит сего моего великаго повеления, тот вскоре почювствует, сколько жестоки приготовлены муки изменникам моим, А когда атаман или старшины вам, редовым казакам, попредпяствуют, то и самих их неволею пред меня привести, за что награжден тот, кто приведет их, будет.
На подлипном подписано по сему:
Я великий государь Петр Третий, император Всероссийский.
Перед текстом: Копия с копии.
ЦГАДА, ф. 1100, д. 2, л. 54.— Копия.
Крепости в том краю представляли собой не что иное, как деревни, окруженные плетнем или деревянным забором. Несколько старых солдат и тамошних казаков, под защитою двух или трех пушек, были в них безопасны от стрел и копий диких племен, рассеянных по степям оренбургской губернии и около ее границ. 24 сентября Пугачев напал на Рассыпную. Казаки и тут изменили. Крепость была взята. Комендант, майор Веловский, несколько офицеров и один священник были повешены, а гарнизонная рота и полтораста казаков присоединены к пугачевцам.
Пугачев издает очередной указ.
24 сентября 1773 г.
Именной указ гарнизону и жителям Рассыпной крепости
От самодержавнаго императора Петра Феодоровича, всеа России и прочая, и прочая, и прочая.
Сим моим имянным указам в Разсыпной крепости всякаго звания людям повелеваю:
Как вы, мои верные рабы, служили и покорны были напред сего мне и предкам моим, так и ныне мне, великому государю, бутте верны и послушны, ожидайте меня, старайтесь к себе с истинною верностию и вер-ноподданническою радостию и детскою ко мне, государю вашему и отцу, любовию. Потом старайтесь послужить верно и неизменно, за что жаловать буду вас всех, во-перво: вечною вольностию, реками, лесами, всеми выгодами, жалованьем, правиантом, порохом и свинцом, чинами и честию. А вольность, хоть и нелегулярные, но всяк на веки получит.
Кто ж сего моего указа преслушает, тот сам узнает праведный гнев противником моим.
Подлинный подписал: Великий государь Петр Третий Всероссийской.
ЦГВИА, ф. 20, д. 1230, л. 8.— Копия.
Любопытно, что выдающиеся историки Карамзин, Татищев, Соловьев, Ключевский о Пугачевской войне даже не упоминают в своих произведениях.
Иначе чем Пушкин на восстание Пугачева смотрел Е. Башилов. В своей шеститомной работе «История русского массонства» он подчеркивал полную веру народа в том, что Пугачев ; спасшийся император Петр III. Вот как он объяснял истоки этого всенародного движения.
«Власть дворянства, ; писал он, ; была создана царем и могла держаться только царем. Это был явный и очевидный факт. Мужик, погруженный в бесправие, говорил о себе: “Душа Божья, тело царское, а спина барская”. Мужик служил барину потому, что барин служил царю. Правда, манифест о вольности дворянства, уничтожив обязательную службу дворян, тем самым логически требовал уничтожения также и крепостного права. Эта логика вещей не осталась чужда Пугачевщине, которая была заявлением нравственной незаконности крепостного права после манифеста 1762 г.
Никогда крестьяне не теряли уверенности, что царь есть также и их царь, общий, всенародный, а не дворянский.
Уродливая страница русской истории, начавшаяся после смерти Петра I, частые дворцовые перевороты, замена понятной народу крепостной зависимости крепостным правом, принявшем при “Великой Екатерине” чрезвычайно грубый характер, была расценена народными массами как проявление произвола со стороны дворянства. Крестьяне никак не могли поверить, что порабощение их одобрено носителями царской власти. Крестьянство свое порабощение объясняло тем, что дворяне обманули царей и цариц, правивших после, и обманным путем завладели ими.
“Расцвет дворянских привилегий, — указывает историк Платонов, — в XVIII веке необходимо соединяется с расцветом крепостного права. Поэтому время Екатерины II было тем историческим моментом, когда крепостное право достигло полного и наибольшего своего развития”.
Прославленная Вольтером и Дидро, как свободолюбивейшая из монархов своего времени, Екатерина распространила крепостное право на весь, ранее свободный юг России — Малороссию и Свободную Украину. Свыше миллиона свободных крестьян были розданы “Северной Минервой” любовникам и представителям высших кругов. Сын казака Разумовский получил в награду... 100000 крестьян. Потемкин в конце жизни имел 200000 крестьян. Меншиков — 100000 крестьян.
При Екатерине II крепостные крестьяне потеряли последние остатки своей личной свободы и превратились в “крещенную собственность”. Последняя точка была поставлена, когда “Северная Минерва” запретила крестьянам жаловаться представителям государства на противозаконные действия своих помещиков.
Разглагольствуя о просвещении, Екатерина II на практике всячески старалась задержать просвещение крепостного крестьянства. Екатерина, например, писала губернатору Москвы: “Я не устраиваю школ, но для Европы надо сохранять в общественном мнении наше отношение (к народному просвещению). В тот день, когда наши крестьяне пожелают учиться, ни Вы, ни я не останемся на своем посту”. Это написано той же рукой, которая писала про мужественного борца за права Православной Церкви, Ростовского Митрополита Арсения, что она приказывает именовать его Андреем Вралем, что он “ничего как превеликий плут и лицемер”.
Созывала комиссию по обсуждению ее “Наказа”, наполненного самой либеральной фразеологией и в тот же год издала указ о запрещении крестьянам жаловаться на противозаконные действия своих помещиков. Если Елизавета дала помещикам право ссылать крестьян в Сибирь без суда, то Екатерина разрешила помещикам отправлять крестьян за “предерзостные поступки, прямо на каторгу”.
Отношение крестьянства к усилению крепостного, права в эпоху Екатерины ярко показывает написанный каким-то из крепостных “Плач холопов”.
О, горе нам, холопам, за господами жить!
И не знаем, как их свирепству служить!
Пройди всю подселенную, нет такого житья мерзкова!
Разве нам просить на помощь Александра Невскова.
В “Плаче холопов “отмечается бессмысленность существования крепостного права после освобождения дворян от обязательной службы государству.
Царю послужити ни один не хочет,
В свою ныне пользу законы переменяют:
Холопей в депутаты затем не выбирают.
Народ считает, что если освободили помещиков, то должны быть освобождены и крестьяне. Во многих местах начинаются восстания крепостных крестьян. С 1762 по 1772 г. в России было до сорока крупных восстаний крестьян.
Пугачев поднял крестьян на восстание, распространяя ходивший в народе слух, что Петр III был убит своей женой немкой и дворянами за то, что он хотел дать также вольность и крепостным.
Главный лозунг Пугачева: “свобода православной веры”. Пугачев в своих манифестах обещал, что в его царстве все будут “держать старую веру, будет запрещено брить бороду и носить немецкое платье”.
“Нынешние церкви”, гласила молва, “будут сломаны, будут построены семиглавые, будут креститься не трехперстным, а двуперстным сложением”.
Иргизский старец Филарет благословил Пугачева на царство и взял слово, что он сделает его Патриархом. В манифестах Пугачев жаловал всех двуперстным крестом.
Пугачевщина это ответ народа на чуждую ему форму западноевропейского рабства, сменившую прежнюю мягкую форму крепостной зависимости. Пугачевщина это ответ народа на манифест вольности дворянству, освобождавшего дворянство от всяких обязанностей Государству, но оставлявшего крестьян в полной зависимости от дворян.
“Свобода веры и легитимный монархический принцип — главные мотивы этого подлинного народного движения. Половина империи была объята духом мятежа и восстания и широкие народные массы не давали другого имени Пугачеву, как Петр III. Замученный Петр Феодорович как бы вышел из могилы своим мстителем и заставил трепетать дворянство, которое даже в Москве ждало Пугачева и считало себя обреченным.
Пугачевщина — стихийное антимасонское движение за веру и закон, за элементарную человеческую справедливость, которую цинично попирали вельможные “братья вольные каменщики”.
Устрашенное убийствами священников, оставшихся верными присяге данной Екатерине, и в то же время, частично сочувствуя идеям, провозглашенным Пугачевым (слухами о восстановлении патриаршества и возврата к допетровским порядкам), духовенство стало переходить на сторону восставшего крестьянства.
“В то же время, — пишет автор “Руководства по русской церковной истории” П. Знаменский, — особенно часты стали и примеры отступничества духовенства от верности престолу. Св. Синод издал указ, объявлявший всякого, поползнувшего верности, священнослужителя, лишенным сана с самого момента измены; но когда открылось все множество поползнувших, когда стало известно, что в Саранске, Нижнем Ломове, Пензе самозванца торжественно встречало все городское духовенство, что в селениях подобные встречи были повсюду, св. Синод сам должен был смягчить строгость своей меры, ограничив ее действие только такими священнослужителями, которые приставали к мятежникам по убеждению и, дозволив служение всем, которые сделались изменниками единственно из страха. Всетаки и после этого из духовного звания пришлось исключить 129 человек, в том числе двух архимандритов”.
Мощный размах восстания Пугачева объясняется тем, что народ поверил ему, что он спасшийся православный царь, который вернет Русь на путь предков».
Несколько иначе взглянул на этот «мятеж» наш современник, чемпион мира по шахматам Г. Каспаров. Вот отрывок его выступления на диспуте по новой хронологии, проведенном в Санкт-петербургском гуманитарныом университете профсоюзов в 2001 году.
«Я приведу один конкретный пример, ; говорил Г. Каспаров, ; почему Романовы фальсифицировали историю Руси. До этого хотел бы просто напомнить всем знаменитую фразу, боюсь ошибиться в цитировании отца «политической историографии» Никколо Макиавелли, который четко завещал потомкам, естественно, государям, что история пишется для того, чтобы владыке было легче управлять подданными: «Кто владеет прошлым — владеет будущим». Для чего Романовы фальсифицировали историю?
Потому что "худородные" Романовы не были законными претендентами на российский престол, они захватили престол в результате тяжелейшей гражданской войны и, самое интересное, эта гражданская война закончилась не в 1610 или в 1613 году, она закончилась гораздо позже, а именно в конце XVIII века. На примере, который каждому знаком со школьной скамьи, из русской классики, я постараюсь показать вам, как фальсифицировалась русская история не XII, XIII, не XVI, даже не XVII века, я буду говорить о событиях конца XVIII века. Что было у нас на Руси в конце XVIII века? Конечно, крестьянская война под водительством вора и разбойника Емельяна Пугачева, все знают об этом, и даже те, кто не читал учебников истории, читал, по крайней мере, «Капитанскую дочку» А. С. Пушкина, а может быть и «Историю Пугачева». Кстати, очень маленький важный нюанс — между строк, а иногда и прямым текстом Александр Сергеевич Пушкин жаловался неоднократно на то, что не давали ему распечатать архивы. Итак, по высочайшему повелению, а мы знаем, что цензором Пушкина был никто иной, а лично царь Николай I, придворному поэту, довольно верноподданному, писавшему знаменитую историю, освещавшему важнейшие страницы отечественной истории, не давали распечатать архивы. Почему? Давайте просто вспомним на секундочку, что же происходило на этой войне: шайки разбойников, яицкие казаки, собрались гдето там в Оренбургских степях, пришел к ним вор, разбойник, чуть ли не клейменый, посидевший в тюрьме, объявил себя царем Петром III, и начинается война, не война, естественно, а мятеж — бандиты жгут села, пытаются захватить Оренбург. Естественно, под Оренбургом их постигает неудача, действительно, как может неопытная шайка, пусть даже состоящая из десятков тысяч «черного» люда, бороться с регулярной армией?
Но чтобы понять разницу между регулярной армией того времени и отдельными отрядами, Каспаров приводит пример из параллельной истории. Практически в эти же годы на американском континенте начинается война за независимость. Поставлять солдат и их материальное обеспечение из Англии довольно сложно — океан. Против англичан воевали не какой-то сброд, не чернь, не крестьяне, против них воевали американские поселенцы, носящие оружие с детства. Американской армией командовали бывшие офицеры английской армии во главе с Джорджем Вашингтоном, и тем не менее в течение пяти лет американская армия терпела поражение, и Вашингтон регулярно жаловался, что из неорганизованной милиции трудно создать армию. Если бы не помощь французского флота, который практически перерезал английские коммуникации, а в конце концов эскадра под руководством адмирала Рошамбо вообще высадилась на американской земле, не ясно, чем закончилась бы эта война. Итак, регулярная армия была намного сильнее.
Что касается России, то здесь шайка разбойников во главе с Емельяном Пугачевым вообще была плохо вооружена и необучена. Дальше мы обнаруживаем странную вещь: после полного разгрома под Оренбургом, что делают эти мятежники, что делает эта шайка разбойников? Ну, можно бежать в казахские степи, можно бежать за Каспий. Они же подымаются по Волге и, одержав серию побед, занимают Казань. Против них снова бросается регулярная армия, как нам сообщают, и под Казанью эта банда терпит полное поражение. Но тут вместо того, чтобы бежать сломя голову с кучкой верных людей и захваченными сокровищами этот мятежник пересекает Волгу, выходит на ее западный берег и начинает двигаться на Москву… Здравый смысл не может объяснить этих событий.
Что же все-таки происходило в то время? ; спрашивает Каспаров и сам же отвечает. Конечно, ни о какой войне с мятежниками говорить не приходится. Он напоминает, что в 1874 году Россия прерывает удачно складывающуюся войну с Турцией, когда Турция была истощена, и открывалась перспектива похода на Константинополь, а это, как мы знаем, была голубая мечта Екатерины Великой. Русские войска имели реальный шанс выйти к берегам Босфора и угрожать Константинополю. Война прерывается, заключается мир, в целом, выгодный для России, но в тот момент она могла претендовать на гораздо большее. С фронта срочно снимаются части, например, как пишет в «Истории донского казачества» Савельев, 14 полков донских казаков — это ударная армия — перебрасываются на восточный фронт. Матушка-государыня говорит о том, что ей самой надо бы возглавить армию. Это против кого? ; задаетсявопросом Каспаров. Против шайки разбойников, которых уже разгромили под Оренбургом и Казанью? Александр Васильевич Суворов лично возглавляет армию и подъезжает на место, дабы помочь генералам и местным руководителям сражаться с этой, скажем так, распространяющейся заразой. Граф Панин, один из ближайших клевретов Екатерины, выезжает тоже для того, чтобы подбодрить местную администрацию. Что пишет, кстати, нам Александр Сергеевич Пушкин? Духовенство, включая высшие его чины, переходило на сторону самозванца, ну, про «черный» люд мы не говорим. Казаки тоже переходили на сторону самозванца, в том числе и отборный эскадрон донских казаков, только что прошедший войну с Турцией. По свидетельству А. С. Пушкина, который собирал доступную ему информацию, только в одной битве под Царицыным более 1000 донских казаков переходят на чью сторону? На сторону самозванца, вора.
Ну, может быть, пора признать, утверждает Гарри Кимович, что это была не смута, а это была настоящая война, война романовской России, ее последний этап, с огромной страной, самой крупной страной мира, которая называлась тогда Московская Тартария, остатки огромной Ордынской империи. Более того, мы находим независимые свидетельства этому. Британская энциклопедия, изданная в 1768 году, опираясь на источники середины XVIII века, заверяет нас (вряд ли англичане были людьми малограмотными), что Российской империи до так называемого пугачевского восстания не существовало. Британская энциклопедия утверждает, что существовало государство Россия, а так же были государства Московская Тартария со столицей в Тобольске, Независимая Тартария со столицей в Самарканде и еще Китайская Тартария. Французские карты просто показывают Великую Тартарию, даже не разделяя ее.
Каспаров утверждает, что тогда существовало огромное государство. Тогда становится понятно, говорит он, почему практически весь цвет русской армии перебрасывался, ударно перебрасывался на восточный фронт, понятно, почему изменяли казаки, «черный» люд и духовенство, в первую очередь, староверы, которые считали Пугачева и его движение представителями законной династии. Кстати, заметьте, какие клички Романовы присвоили своим войскам: так называемому Лжедмитрию, который, с нашей точки зрения, был, естественно, законным ордынским царем; Отрепьев — отребье, и Пугачев — пугач. Ясно совершенно, утверждает Каспаров, что речь шла не о реальных руководителях, а именно о каких-то именах, которые Романову надо было выдать своим оппонентам, чтобы полностью принизить значение этих событий. Тем не менее, после подавления пугачевского бунта, восстания, а, точнее, по окончании войны, по распоряжению Высочайшего Сената Романовы запечатали навсегда все документы, которые относились к этому периоду. И, повторяю, даже через 60 лет Александр Сергеевич Пушкин был не в состоянии получить к ним доступ. Еще немаловажная деталь, о которой сообщает Пушкин, подчеркивает Гарри Кимович, что Суворов и Панин еще год наводили порядок в этих областях. Ну что, Александр Васильевич Суворов гонялся за шайками по лесам? А, может быть, речь шла всетаки совсем о другом, что война перешла с территории непосредственно романовской Руси на территорию Московской Тартарии, и Суворов руководил скорее наступлением на Тобольск и занятием этого города. И что очень важно, подчеркивает он: на картах в 1794 году все это исчезает, исчезает Московская Тартария. Впервые европейцы получают доступ к Северной Америке и дают полную карту всего Северо-Запада США. Итак, вся карта оказывается заполненной, никаких белых пятен на ней больше нет. В России тут же выходит «История Сибири», вот и появляются новые губернии, кстати, они становятся очень большими, как нам сообщает история, естественно, большими, потому что приходится переваривать совершенно гигантскую территорию. Кстати, по окончании этой войны начинаются ссылки в Тобольск, до этого почему-то ссылали только на север, в Соловки, в Сибирь никого не ссылали… Я специально привел этот пример, можно говорить по этому поводу очень много.
Война с Разиным — это был также один из этапов гигантской войны, утверждает Каспаров, войны, которая началась с приходом пронемецкой династии Романовых на русский престол, войны, которая шла в рамках тотальной смены династических родов по всей Европе. И тоже заметьте, что в конце XVI — начале XVII века во всех крупнейших европейских странах сменятся царствующие династии, уходят те династии, которые были неразрывно связаны со старой ордынской династией, и приходят новые. Между прочим, Скалигер работал непосредственно на Генриха Бурбона, такого же узурпатора, как и Романовы, который был заинтересован напрямую в фальсификации своих прав на престол (захудалый наваррский боярин, не имеющий никаких прав на престол, вдруг его захватывает, нужно все это, естественно, обосновывать).
Итак, в Европе этот процесс закончился гораздо раньше, утверждает Куаспаров, в конце XVII века. На Руси, в силу того, что Орда сохраняла серьезную военную мощь, это заняло гораздо больше времени. Но очень важно, что фальсификацию, подтасовку фактов и абсолютное игнорирование источников, в том числе и иностранных, мы наблюдаем в истории России и в XVIII веке. Поэтому мы должны понять: был ли у Романовых интерес фальсифицировать российскую историю, мы утверждаем — был, потому что это была политическая война, длившаяся почти 200 лет, другого выхода у них не было. И мы прекрасно знаем, что и в ХХ веке прибегали к таким примерам».
Вот такая любопытная концепция высказана чемпионом мира по шахматам.
Подобной точки зрения придерживаются и авторы новой хронологии ;Фоменко, Носовский, Кеслер и др. Следовательно, с этих позиций начало войны и, вероятно, последующий ход ее событий в официальной историографии трактуется не верно. Во всяком случае, оценка тех или иных событий явно искажена.
*.*
У Петра III и Екатерины был сын ; Павел I.
Если Пугачев это Петр III, то Павел I ;сын Пугачева. Интересно, как же складывались в эти годы отношения между ними?
В конец сентября 1773 года состоялась свадьба Павла Петровича. Посмотрим, что говорит по этому поводу известный исследователь Н.Я. Эйдельман.
Буквально в те самые дни, когда на питербургских пирах провозгаашалась здравница великому князю Павлу Петровичу и великой кягине Наталье Алексеевне, ; пишет Эйдельман, ; за них, «за детей своих>>, пил и Пугачев, рассылая по округе бумаги не только от собственного имени, Петра III, но и от имени наследника. Ведь если Пугачев ; Петр III, то его “сын и наследник”— естественно, Павел I. Этот агитационный прием, пишет Эйдельман, используется повстанцами не раз.
Емельян Пугачев постоянно провозглашал, глядя на портрет векликого князя: “3дравствуй, наследник и государь Павел Петрович!” и частенько сквозь слезы приговаривал: “Ох, жаль мне Павла Петровича, как бы окаянные злодеи его не извели”. В другой раз самозванец говорит: “Сам я царствовать уже не желаю, а востановлю на царствие государя цесаревича”.
Сподвижник Пуачева Перфильев повсюду объявлял, что послан из Петербурга “от Павла Петровича с тем, чтобы вы шли и служили Его величеству”.
В пугачевской агитации важное место занимала повсеместная присяга “Павлу Петровичу и Наталье Алексеевне (первой жене наследника), а также известие о том, будто граф Орлов “хочет похитить наследника, а великий князь с 72 000 донских казаков приближается”. И уж оренбургский крестьянин Котельников рассказывает, как генерал Бибиков, увидя в Оренбурге “точную персону” Павла Петровича, его супругу и графа Чернышева, “весьма страшился, принял из пуговицы крепкое зелье и умер”.
Как же реальный принц, сам Павел Петрович, отнесся к своей самозваной тени? Что думал после пышных свадебных торжеств 19-летний впечатлительный юноша, вдруг услышавший почти запретное имя отца, да еще ожившего, восставшего!
Откровеннейшие документы, относящиеся к гибели своего отца Петра III, Павел Петрович, увидит лишь 42-летним, когда войдет на трон. По сведсниям Пушкина (этим сведениям должно верить, так как поэт имел ряд высокопоставленных, очень осведомленных собеседников), «не только в простом народе, но и в высшем сословии существовало мнение, что будто государь (Петр III) жив и находится в заключении. Сам великий князь Павел Петрович долго верил или желал верить сему слуху. По восшествии на престол первый вопрос государя графу Гудовичу был: «Жив ли мой отец?»
Настолько все неверно, зыбко, пишет Н.Я. Эйдельман, что даже наследник престола допускает, что отец его жив! И спрашивает о том не случайного человека, но Андрея Гудовича: близкий к Петру III, который выдержал за это длительную опалу при Екатерине, но в 1796 году был вызван и обласкан Павлом.
Смешно, замечает Эйдельман, конечно, предполагать, будто Павел допускал свое родство с Пугачевым, хотя и не был уверен, что его отец действительно погиб. О характере, о целях народного восстания он имел, в общем, ясное понятие, но все же — не остался равнодушен.
Вздрогнули при появлении в пугачевском лагере “тени Павла” и тайные сторонники принца, те, кто мечтал о возведении его на престол,— братья Панины, Денис Фонвизин, Александр Бибиков. Разумеется, между ними и Путачевым — пропасть; пусть “крестьянский амператор” называет своих приближенных графом Чернышевым, графом Воронцовым,—ясно, что настоящих графов он бы тотчас повесил...
Пропасть между реальным Павлом и самозваной тенью... Но подозрительная Екатерина даже этому не очень верит. И — устраивает суровый зкзамен “нелюбезным любимцам”: именно их посылает на Пугачева, на Петра III. Если победят — не так уж много славы! Если проиграют или изменят — значит, “себя обнаружили”.
Мы не можем не считаться с последствиями “пребывания Павла” в лагере Пугачева. Прежде всего — усилилась популярность имени наследника в народе. Распространение образа Лжепетра III рождало, естественно, определенные фантастические надежды на его сына. Крайне любопытно, что, перечисляя прегрешения Павла, знаменитый Л. Л. Беннигсен (генерал, один из лидеров будущего дворцового заговора против Павла I), между прочим, сообщал в 1801 году:
“Павел подозревал даже Екатерину II в злом умысле на свою особу. Он платил шпионам, с целью знать, что говорили и думали о нем и чтобы проникнуть в намерения своей матери относительно себя. Трудно поверить, говорит Эйдельман, следующему факту, который, однако, действительно имел место. Однажды он пожаловался на боль в горле. Екатерина II сказала ему на это: “Я пришлю вам своего медика, который хорошо меня лечил”. Павел, боявшийся отравы, не мог скрыть своего смущения, услышав имя медика своей матери. Императрица, заметив это, успокоила сына, заверив его, что лекарство — самое безвредное и что он сам решит, принимать его или нет. Когда императрица проживала в Царском Селе в течение летнего сезона, Павел обыкновенно жил в Гатчине, где у него находился большой отряд войска. Он окружил себя стражей и пикетами, патрули постоянно охраняли дорогу в Царское Село, особенно ночью, чтобы воспрепятствовать какому-либо неожиданному предприятию. Он даже заранее определял маршрут, по которому он удалился бы с войсками своими в случае необходимости: дороги по этому маршруту, по его приказанию, заранее были изучены доверенными офицерами. Маршрут этот вел в землю уральских казаков, откуда появился известный бунтовщик Пугачев. В 1772 и 773 годах он сумел составить себе значительную партию, сначала среди самих казаков, уверив их, что он был Петр III, убежавший из тюрьмы, где его держали, ложно объявив о его смерти. Павел очень рассчитывал на добрый прием и преданность зтих казаков”.
Еще интереснее (и свободнее), чем в 1801 году, Беннигсен развивал свою версию много лет спустя перед племянником фон Веделем. Повторив, что Павел собирался бежать к Пугачеву, мемуарист добавляет: «Он для этой цели производил рекогносцировку путей сообщения. Он намеревался выдать себя за Петра III, а себя объявить умершим”.
Строки о “бегстве за Урал”, даже если это полная легенда, весьма примечательны как достаточно распространенная версия. Беннигсен в 1773 году только поступил офицером на русскую службу и, по всей видимости, узнал подробности о Павле и Пугачеве много позже. Эйдельман замечает, что в зтом рассказе довольно правдиво представлена причуддивая логика самозванчества, когда сын решается назваться отцом, чтобы добиться успеха (иначе он, по той же логике, должен подчиниться “Петру III—Пугачеву”).
Так или иначе, но Павел, боясь и ненавидя крестьянский бунт, хотел найти в народе сочувствие к единственному законному претенденту на российский престол; особенно в годы, когда окончательно рассеялись его надежды, будто мать уступит трон, в годы различных тайных замыслов, лелеемых друзьями наследника.
“Ну, я не знаю еще, насколько народ желает меня,— с большой осторожностью говорил Павел прусскому посланнику Келлеру в начале 1787 года.— Многие ловят рыбу в мутной воде и пользуются беспорядками в нынешней администрации, принципы которой, как многим без сомнения известно, совершенно расходятся с моими”.
Эйдельман отмечает, что Павел связывает свою популярность в народе с разногласиями, разделяющими его и Екатерину II.
“Павел — кумир своего народа”,— докладывает в 1775 году австрийский посол Лобковиц.
Видя, как во время посещения Москвы царским двором народ радуется наследнику, влиятельный придворный Андрей Разумовский шепчет Павлу: “Ах! Если бы вы только захотели” (то есть стоит кинуть клич, и легко можно скинуть Екатерину и завладеть троном). Павел промолчал, но не остановил крамольных речей.
Вскоре после этого, в 1782 году, появляется солдат Николай Шляпников, а в 1784 — сын пономаря Григорий Зайцев, и каждый — в образе великого князя Павла Петровича. “Легенда о Павле-избавителе” имела широкое распространение на Урале и в Сибири.
Слухи о новых “Петрах III, как и о новых «Павлах», вероятно, доходили к сыну Петра III постоянно. Так или иначе, но стихия самозванчества не унималась, не затихала вокруг него годами и десятилетиями.
Таким образом, Эйдельман подчеркивает распространное в то время появление самозванных Петра и Павла. Но в его рассказе наводит на глубокое размышление действительные планы Павла переезда на Урал и в Сибирь к Пугачеву. Если Пугачев был действительно самозванцем, то вряд ли бы наследник престола вынашивал бы идею побега к беглому разбойнику Пугачеву.
*.*
И все же давайте, уважаемый читатель, рассмотрим ход войны под руководством Емельяна Пугачева в изложении А.С. Пушкина, который, как мы говорили выше, специально ездил на Урал для сбора сведений о Пугачеве.
Слух о спасшемся императоре Петре III быстро распространялся, ; пишет Пушкин.. Еще с Будоринского форпоста Пугачев писал к киргиз-кайсакскому хану, именуя себя государем Петром III, и требуя от него сына в заложники и ста человек вспомогательного войска. Хан послал оренбургскому губернатору, как пишет Пушкин, татарское письмо самозванца с первым известием о его появлении. "Мы, люди, живущие на степях, писал Нурали к губернатору, не знаем, кто сей, разъезжающий по берегу: обманщик ли, или настоящий государь? Посланный от нас воротился, объявив, что того разведать не мог, а что борода у того человека русая".
Здесь любопытно, что Пушкин называет письмо Пугачева «татарским». В ответ на это письмо Рейнсдорп спешил отвечать, что кончина императора Петра III известна всему свету; что сам он видел государя во гробе и целовал его мертвую руку. Он увещевал хана, в случае побега самозванца в киргизские степи, выдать его правительству, обещая за то милость императрицы.
Между тем киргиз-кайсакский хан Нурали вошел в дружеские сношения с самозванцем, не преставая уверять Рейнсдорпа в своем усердии к императрице, а киргизцы стали готовиться к набегам.
Вслед за известием хана получено было в Оренбурге донесение яицкого коменданта, посланное через Самару. Вскоре потом пришло и донесение Веловского о взятии Илецкого городка.
Рейнсдорп предписал бригадиру барону Билову выступить из Оренбурга с четырьмястами солдат пехоты и конницы и с шестью полевыми орудиями, и идти к Яицкому городку, забирая по дороге людей с форпостов и из крепостей. Командиру Верхне-Озерной крепости бригадиру барону Корфу велел, как можно скорее, идти к Оренбургу, подполковнику Симонову отрядить майора Наумова с полевой командой и с казаками, для соединения с Биловым; ставропольской канцелярии велено было выслать к Симонову пятьсот вооруженных калмыков, а ближайшим башкирцам и татарам в числе тысячи человек идти навстречу Наумову.
Ни одно из этих распоряжений, отмечает Пушкин, не было исполнено. Билов занял Татищеву крепость и двинулся было на Озерную, но, в пятнадцати верстах от не, услышав ночью пушечные выстрелы, отступил. Рейнсдорп вторично приказал ему спешить на поражение пугачевцев; Билов не послушался, и остался в Татищевой. Корф отговаривался от похода под различными предлогами. Вместо пятисот вооруженных калмыков не собралось их и трехсот, и те бежали с дороги. Башкирцы и татары не слушались предписания. Майор же Наумов и войсковой старшина Бородин, выступив из Яицкого городка, шли издали по следам Пугачева, и 3 октября прибыли в Оренбург степною стороною с донесением об одних успехах самозванца.
В этом рассказе Пушкина о начале хода войны ясно прослеживается растерянность царских войск. Подобная растерянность, естественно, не могла произойти, если бы это был всего лишь простой бунт яицких казаков.
Как известно, Пугачев пошел на Нижне-Озерную. На дороге встретил он капитана Сурина, высланного на помощь Веловскому. Пугачев его повесил, а рота пристала к пугачевцам. Узнав о приближении Пугачева, Харлов приготовился к обороне. Казаки его изменили, и ушли к Пугачеву. Харлов остался с малым числом престарелых солдат. Обратите внимание, дорогой читатель, с какой легостью и охотой переходят солдаты на сторону Пугачева. Утром 26 сентября Пугачев показался перед крепостью.
Вот как описывает это событие Пушкин.
«Он ехал впереди своего войска. "Берегись, государь", сказал ему старый казак: "неравно из пушки убьют". "Старый ты человек", отвечал самозванец: "разве пушки льются на царей?" Харлов бегал от одного солдата к другому, и приказывал стрелять. Никто не слушался. Он схватил фитиль, выпалил из одной пушки и кинулся к другой. В сие время бунтовщики заняли крепость, бросились на единственного ее защитника, и изранили его. Полумертвый, он думал от них откупиться, и повел их к избе, где было спрятано его имущество. Между тем за крепостью уже ставили виселицу; перед нею сидел Пугачев, принимая присягу жителей и гарнизона. К нему привели Харлова, обезумленного от ран и истекающего кровью. Глаз вышибенный копьем, висел у него на щеке. Пугачев велел его казнить, и с ним прапорщиков Фигнера и Кабалерова, одного писаря и татарина Бикбая».
На другой день Пугачев выступил, и пошел на Татищеву крепость. Начальником крепости был полковник Елагин. Ее гарнизон был усилен отрядом Билова. Утром 27 сентября Пугачев показался на высотах, ее окружающих. Все жители видели, как он расставил там свои пушки и сам направил их на крепость. Пугачевцы подъехали к стенам, уговаривая гарнизон не слушаться бояр и сдаться добровольно. Крепостные казаки перешли на сторону осаждавших. Раненый Елагин и сам Билов оборонялись отчаянно. Наконец пугачевцы ворвались в дымящиеся развалины.
Пушкин отмечает, что Билову отсекли голову. С Елагина, человека тучного, содрали кожу; злодеи вынули из него сало, и мазали им свои раны. Жену его изрубили. Дочь их, накануне овдовевшая Харлова, приведена была к победителю, казнившему ее родителей. Пугачев поражен был ее красотою, и взял несчастную к себе в наложницы, пощадив для нее семилетнего ее брата. Вдова майора Веловского, бежавшая из Рассыпной, также находилась в Татищевой крепости: ее удавили. Все офицеры были повешены. Несколько солдат и башкирцев выведены в поле и расстреляны картечью. Прочие острижены показацки, и присоединены к мятежникам. Тринадцать пушек достались победителю.
Замечания Пушкина о зверствах пугачевских войск, на мой взгляд, были вынужденными: иначе его произведение просто бы не опубликовали. Впрочем, зверства ; характерная черта любой войны. Не меньшей озлобленностью отличались и действия царских войск. Эта война носила жестокий характер.
Под татищевой крепостью на сторону Пугачева перешел отряд Тимофея Подурова.
Известия об успехах Пугачева приходили в Оренбург одно за другим. Едва Веловский успел донести о взятии Илецкого городка, уже Харлов доносил о взятии Рассыпной; вслед за тем Билов, из Татищевой, извещал о взятии Нижне-Озерной; майор Крузе, из Чернореченской, о пальбе, происходящей под Татищевой. Наконец (28 сентября) триста человек татар, насилу собранные и отправленные к Татищевой, возвратились с дороги с известием об участи Билова и Елагина. Рейнсдорп, испуганный быстротою пожара, собрал совет из главных оренбургских чиновников, и, как отмечает Пушкин, им были утверждены следующие меры:
1) Все мосты через Сакмару разломать, и пустить вниз по реке.
2) У польских конфедератов, содержащихся в Оренбурге, отобрать оружие, и отправить их в Троицкую крепость под строжайшим присмотром.
3) Разночинцам, имеющим оружие, назначить места для защиты города, отдав их в распоряжение оберкоменданту, генералмаиору Валленштерну; прочим находиться в готовности, в случае пожара, и быть под начальством таможенного директора Обухова.
4) Сеитовских татар перевести в город, и поручить начальство над ними коллежскому советнику Тимашеву.
5) Артиллерию отдать в распоряжение действительному статскому советнику СтаровуМилюкову, служившему некогда в артиллерии.
Сверх сего, Рейнсдорп, думая уже о безопасности самого Оренбурга, приказал оберкоменданту исправить городские укрепления, и привести в оборонительное состояние. Гарнизонам же малых крепостей, еще невзятых Пугачевым, велено было идти в Оренбург, зарывая или потопляя тяжести и порох.
Из Татищевой, 29 сентября, Пугачев пошел на Чернореченскую. В этой крепости оставалось несколько старых солдат при капитане Нечаеве, заступившем место коменданта, майора Крузе, который скрылся в Оренбург. Они сдались без сопротивления. Пугачев повесил капитана, по жалобе крепостной его девки.
Пугачев, обогнув Оренбург, пошел к Сакмарскому городку, жители которого ожидали его с нетерпением. 1-го октября, из татарской деревни Каргале, поехал он туда в сопровождении нескольких казаков. Пушкин приводит слова очевидца, описывающего его прибытие следующим образом:
"В крепости у станичной избы постланы были ковры, и поставлен стол с хлебом и солью. Поп ожидал Пугачева с крестом и со святыми иконами. Когда въехал он в крепость, начали звонить в колокола; народ снял шапки, и когда Пугачев стал сходить с лошади, при помощи двух из его казаков, подхвативших его под руки, тогда все пали ниц. Он приложился к кресту, хлебсоль поцеловал и сев на уготовленный стул, сказал: вставайте, детушки. Потом все целовали его руку. Пугачев осведомился о городских казаках. Ему отвечали: что иные на службе, другие с их атаманом, Данилом Донским, взяты в Оренбург, и что только двадцать человек оставлены для почтовой гоньбы, но и те скрылись. Он обратился к священнику и грозно приказал ему отыскать их, примолвя: ты, поп, так будь и атаман; ты и все жители отвечаете мне за них своими головами. Потом поехал он к атаманову отцу, у которого был ему приготовлен обед. Если б твой сын был здесь, сказал он старику, то ваш обед был бы высок и честен: но хлеб-соль твоя помрачилась. Какой он атаман, коли место свое покинул?
После обеда, пьяный, он велел было казнить хозяина; но бывшие при нем казаки упросили его; старик был только закован и посажен на одну ночь в станичную избу под караул. На другой день сысканные казаки представлены были Пугачеву. Он обошелся с ними ласково, и взял с собою. Они спросили его: сколько прикажет взять припасов? Возьмите, отвечал он, краюшку хлеба; вы проводите меня только до Оренбурга. В сие время башкирцы, присланные от оренбургского губернатора, окружили город. Пугачев к ним выехал, и без бою взял всех в свое войско. На берегу Сакмары повесил он шесть человек».
В тридцати верстах от Сакмарского городка находилась крепость Пречистенская. Лучшая часть ее гарнизона была взята Биловым на походе его к Татищевой. Один из отрядов Пугачева занял ее без сопротивления. Офицеры и гарнизон вышли навстречу победителям. Пугачев по своему обыкновению принял солдат в свое войско, и в первый раз оказал милость офицерам.
Пугачев усиливался: прошло две недели со дня, как явился он под Яицким городком с горстью бунтовщиков, и уж он имел до трех тысяч пехоты и конницы, и более двадцати пушек. Семь крепостей были им взяты, или сдались ему. Пушкин отмечает, что войско его с часуначас умножалось неимоверно. 3 октября, ночью, под Сакмарским городком он перешел реку через мост, уцелевший вопреки распоряжениям Рейнсдорпа, и потянулся к Оренбургу.
Пушкин отмечает, что оренбургские дела принимали худой оборот. С часу на час ожидали общего возмущения Яицкого войска; башкирцы, взволнованные своими старшинами (которых Пугачев успел задарить верблюдами и товарами, захваченными у бухарцев), начали нападать на русские селения и кучами присоединяться к войску бунтовщиков.
Пугачев издает ряд указов башкирам Оренбургской губернии.
1 октября 1773 г.
Именной указ башкирам Оренбургской губернии
Тысячью великой и высокой и государственной владетель над цветущем селении, всем от бога сотворенным людям самодержец, тайным и публичным даже до твари наградитель усердственной и в святости искусной, милсстив и милосерд, сожелительное сердце имеющей государь император Петр Федорович, царь российской, во всем свете славной, в верности свят, реченным разного рода людям под своим скипетром самодержавец, еще и прочих, и протчих, и протчих.
Время от времяни пришедшим в подданство свецкому народу в городах и провинциях, також в степе и в полях повелению моему повинующимся добрым и худым людям моим с женами, с детьми и с дочерьми известно и ведомо да будет.
Сии мои указы публиковатъ во всех сторонах живущим в деревнях, в пути проезжающим и в деревнях по каждой улице распростроняя, везде разглашать повелел, показыватъ нуждным моим людям жадное радостное мои милости для отворения у высочайшего моего двора дверей. посланцом башкирским моим областям, старшине и деревенским стариком, большим и меньшим заблаговремянно повеление посылается с моим поздравлением. Також с других стран, заблуждая и претерпевая нужду и печаль, находящияся, да и з боку, вспомня меня и услыша о моем имяни приезжающим, желающим быть в моем подданстве, каким образом и чем отцы и прадеды ваши издревле предкам отца моего и прежним дядьям и теткам служили, проливая кровь, и неприятелям супротивлялись, приятелям же подмогу давали. И ныне таким же образом душевно-усердствующей и сердечно-вернейшей и несумнительнейтей дражайшей, светлое лицо имеющей, государыне вашей служите безъиз-менно, не пременяя сердца свои, повелениям бы моим были послушными, не вложа ваши сердца укривлению. Точно верьте: в начале бог, а потом на земли я сам, властительный ваш государь. И мне служить будете, не щадя живота своего и души свои принеся на жертву, и неприятелям моим супротивляясь, и пролитию крови при мне в готовости бытъ, ибо справедливо и точно сие есть, в чем во уверение ваше своеручно вовсюду, а потом и к вам указы мои разослал. И так будъте послушными и к сей моей службе преданность учините, то я вследствие первых примеров всем тем, что вы от единого бога просите, равно пожалую, ибо всемилостивейший ваш государь я. О чем верно знайте и верьте: отныне я вас жалую землями, водами, лесами, рыбными ловлями, жилищами, покосами и с морями, хлебом, верою и законом вашим, посевом, телом, пропитанием, рубашками, жалованьем, свинцом, порохом, и провиантом, словом всем тем, что вы желаете во всю жизнь вашу. И бутте подобными степным зверям. А произшедшие от вас в сей жизни добрые и худые дела упущаю, купно и с потомками вашими обоего пола до будущего пришествия. В следствие чего, исполняя повеление мое, послушайте, что истинной ваш государь сам идет, и с усердием и верностию вашею благословенное лицо мое видетъ встречайте. Уповаю на господа от худых дел: что б сие выдумано было в сердце, не держите никакого сумнения. А когда повелению господина скорым времянем отвратите и придете на мой гнев, то мои подданные от меня, не ожидав хорошее упование, милосердия б уже не просили, чтоб на мой гнев в противность не пришол; для чего точно я присягаю именем божиим, после чего прощать не буду, ей, ей., ей.
Р. S. Сей мой указ писан сентября в последних числах, во вторник наxало, в день Покрова подтвержден.
Доброжелатель, тысячью великой и высокой, един великой император государь Петр Федорович Третий руку приложил.
Именной указ башкирам Оренбургской
Губернии
Указ
Я во свете всему войску и народом учрежденный великий государь, явившейся ис тайного места, прощающей народ и животных в винах, делатель благодеянии, сладоязычной, милостивый, мяхкосердечный российский царь, император Петр Федорович, во всем свете вольны, в усердии чистоты и разного звания народов самодержатель и прочая, и прочая, и прочая.
На сем свете живущему в городах и крепостях мне подданному благодетельному и продерзательному народу з домашними, то есть детьми и женами, объявляется: сии мои указы во всех сторонах, как-то: на всех дорогах, местах, деревнях, на перекрестках и улицах публикуются.
За нужное нашел я желающим меня показать и для отворения на сих днях пространно милостивой моей двери послать нарочного. И Башкирской области старшинам, деревенским старикам и всем малым и большим так, как гостинец, посылаю мои поздравлении.
Заблудившия, изнуригельныя, в печале находящияся, по мне скучившияся, услыша мое имя, ко мне итти, у меня в подданстве и под моим повелением быть желающие! Без всякого сумнения идите и, как прежде сего ваши отцы и деды, моим отцам и дедам же служа, выходили против злодеев в походы, проливали кровь, а с приятелями были приятели, так и вы ко мне верно, душевно и усердно безсумненно к моему светлому лицу и сладоязычному вашему государю для походу без измены и пременения сердца и без криводушия в подданство и в мои повелении идите. А особливо первая надежда на бога на сем свете.
Мне, вольному вашему государю, служа, душ ваших не пожалейте против моево неприятеля проливать кровь. Когда прикажется, что будте готовы, то изготовтесь. А что верно я, то для уверения вас своей рукою во все стороны, как то и к вам, указы послал. Слушайте! И когда на сию мою службу пойдете, то за сие я вас по прежнему, как вы от бога меня просите, так и я вас помилую. А что я ваш подлинно милостивый государь, признавайте и верьте. Ныне я вас, во-первых, даже до последка землями, водами, лесами, жительствами, травами, реками, рыбами, хлебами, законами, пашнями, телами, денежным жалованьем, свинцом и порохом, как вы желали, так пожаловал по жизнь вашу. И пребывайте так, как степныя звери. В благодеяниях и продерзностях всех вас пребывающих на свете освобождаю и даю волю детям вашим и внучатам вечно. Повеления мои послушайте и исполните.
А что точно ваш государь сам едет, с усердием вашим ддя смотрения моего светлаго лица встречю выезжайте. А я уповаю на бога и вам подтверждаю: от таких продерзностей, размышляя, на себя сумнения не воз-лагайте. Когда ж кто, на приказании боярския в скором времяни положась, изменит и постречается моему гневу, то таковыя от меня благодеяния и уже не ожидайте и милости не просите и к гневу моему прямо не идите. Сие действительно божием имянем под присягою я сказываю: после истинно не прощу.
Доброжелатель, великий император, государь Петр Федорович и царь сам Третий руку приложил.
Сей мой указ писан и скреплен по исходе сентября месяца, во вторник, то есть, в Покров.
С подлинного переводил толмач Андрей Васильев. Иван Черкашенилов.
Перед текстом: Копия.
После текста. На конверте написано: Между народов красивы и сладкоязычны сей написанной указ от высоковремянного и высокопочтенного величайшаго им-ператора и царя Петра Федоровича следует в Башкирскую область.
ЦГАДА, ф. 6, д. 415, лл. 16—17.— Перевод с татарского.
Служивые калмыки бежали с форпостов. Мордва, чуваши, черемисы перестали повиноваться русскому начальству. Господские крестьяне явно оказывали свою приверженность самозванцу, и вскоре не только Оренбургская, но и пограничные с нею губернии пришли в опасное колебание.
Губернаторы, казанский фон-Брант, сибирский Чичерин и астраханский Кречетников, вслед за Рейнсдорпом, известили государственную Военную коллегию о яицких происшествиях. Императрица с беспокойством обратила внимание на возникающее бедствие. Международная и внутренняя обстановка благоприятствовали пугачевцам. Войска вели войну с Турцией, а также находились в охваченной волнением Польше. Строгие меры, принятые по всей России для прекращения недавно свирепствовавшей чумы, производили в народе общее негодование. Рекрутский набор усиливал затруднения. Было приказано нескольким ротам и эскадронам из Москвы, Петербурга, Новагорода и Бахмута спешно следовать в Казань. Командование ими было поручено генералмайору Кару, отличившемуся в Польше твердым исполнением строгих предписаний начальства. К нему присоединили генералмаиора Фреймана, уже усмирявшего раз Яицкое войско и хорошо знавшего театр новых беспорядков.
Манифестом от 15 октября правительство объявляло народу о появлении самозванца, увещевая обольщенных отстать заблаговременно от преступного заблуждения.
В это время в Оренбурге находилось до трех тысяч войска и до семидесяти орудий. С такими средствами, считает Пушкин, можно и должно было уничтожить мятежников. К несчастию, по его мнению, между военными начальниками не было ни одного, знавшего свое дело. Оробев с самого начала, они дали время Пугачеву усилиться, и лишили себя средств к наступательным движениям. Оренбург подвергся осаде.
Несколько дней появление Пугачева было тайною для оренбургских жителей; но молва о взятии крепостей вскоре разошлась по городу, а поспешное выступление Билова подтвердило справедливые слухи. В Оренбурге оказалось волнение; казаки с угрозами роптали; устрашенные жители говорили о сдаче города. Схвачен был зачинщик смятения, отставной сержант, подосланный Пугачевым. В допросе он показал, что имел намерение заколоть губернатора. В селениях, около Оренбурга, начали показываться возмутители. Рейнсдорп обнародовал объявление о Пугачеве, в коем объяснял его настоящее звание и прежние преступления. Как отмечает Пушкин, оно было писано темным и запутанным слогом. В нем было сказано, что о злодействующем с яицкой стороны носится слух, якобы он другого состояния, нежели как есть; но что он в самом деле донской казак Емельян Пугачев, за прежние преступления наказанный кнутом с поставлением на лице знаков. Сие показание было несправедливо. Рейнсдорп поверил ложному слуху, и мятежники потом торжествовали, укоряя его в клевете.
Казалось, пишет Пушкин, все меры, предпринимаемые Рейнсдорпом, обращались ему во вред. В оренбургском остроге содержался тогда в оковах злодей, известный под именем Хлопуши. Двадцать лет разбойничал он в тамошних краях; три раза ссылаем был в Сибирь, и три раза находил способ уходить. Рейнсдорп вздумал употребить смышленого каторжника, и чрез него переслать в шайку Пугачевскую увещевательные манифесты. Хлопуша клялся в точности исполнить его препоручения. Он был освобожден, явился прямо к Пугачеву и вручил ему самому все губернаторские бумаги. "Знаю, братец, что тут написано", сказал безграмотный, как подчеркивает Пушкин, Пугачев, и подарил ему полтину денег и платье недавно повешенного киргизца. Хорошо зная край, на который так долго наводил ужас своими разбоями, Хлопуша сделался ему необходим. Пугачев наименовал его полковником, и поручил ему, по выражению Пушкина, грабеж и возмущение заводов. Хлопуша оправдал его доверенность. Он пошел по реке Сакмаре, возмущая окрестные селения; явился на Бугульчанской и Стерлитамацкой пристанях, и на уральских заводах, и переслал оттуда Пугачеву пушки, ядра и порох, умножа свою шайку приписными крестьянами и башкирцами, товарищами его разбоев.
Характерно, что Хлопуша, как и Пугачев, называется Пушкиным злодеем и разбойником. На самом деле, Хлопуша был ярким военачальником Московской Тартарии и активно вел военные действия против Романовых.
5 октября Пугачев со своими силами расположился лагерем на казачьих лугах, в пяти верстах от Оренбурга. Он тотчас двинулся вперед, и под пушечными выстрелами поставил одну батарею на паперти церкви у самого предместия, а другую в загородном губернаторском доме. Он отступил, отбитый сильною пальбою. В тот же день, по приказанию губернатора, предместие было выжжено. Уцелела одна только изба и Георгиевская церковь. Жители переведены были в город, и им обещано вознаграждение за весь убыток. Начали очищать ров, окружающий город, а вал обносить рогатками.
Ночью около всего города запылали скирды заготовленного на зиму сена. Против поджигателей – пугачевцев выступил только что прибывший из Яицкого городка майор Наумов. Как отмечает Пушкин, с ним было тысяча пятьсот человек конницы и пехоты. Встреченный пушками, он перестреливался, и отступил без всякого успеха. Его солдаты робели, а казакам он не доверял.
Рейнсдорп собрал опять совет из военных и гражданских своих чиновников. Решался вопрос: выступить ли еще «противу злодея», или под защитой городских укреплений ожидать прибытия новых войск? На этом совете только действительный статский советник Старов-Милюков, как пишет Пушкин, «один объявил мнение, достойное военного человека: итти противу бунтовщиков. Прочие боялись новою неудачею привести жителей в опасное уныние, и только думали защищаться. С последним мнением согласился и Рейнсдорп».
8 октября пугачевцы захватили Меновой двор, находившийся в трех верстах от города. Высланный против них отряд отбил двор, убив на месте двести человек и захватив до ста шестнадцати. Пушкин отмечает, что Рейнсдорп, желая воспользоваться этим случаем, несколько ободрившим его войско, хотел на другой день выступить против Пугачева; но все начальники единогласно донесли ему, что на войско никаким образом положиться было невозможно: солдаты, приведенные в уныние и недоумение, сражались неохотно; а казаки на самом месте сражения могли соединиться с мятежниками, и следствия их измены были бы гибелью для Оренбурга. Бедный Рейнсдорп не знал, что делать. Он кое-как успел уговорить и усовестить своих подчиненных, и 12 октября Наумов вывел опять из города свое ненадежное войско.
Сражение завязалось. Пушкин отмечает, что артиллерия Пугачева превосходила числом вывезенной из города. Оренбургские казаки, с непривычки, «робели ядер и жались к городу, под прикрытие пушек, расставленных по валу». Отряд Наумова был окружен со всех сторон многочисленными толпами. Он выстроился в карре, и начал отступать, отстреливаясь от неприятеля. Сражение продолжалось четыре часа. Наумов убитыми, ранеными и бежавшими потерял сто семнадцать человек.
Не проходило дня без перестрелок. Мятежники толпами разъезжали около городского вала, и нападали на фуражиров. Пугачев несколько раз подступал под Оренбург со всеми своими силами. Но он не имел намерения взять его приступом. "Не стану тратить людей", говорил он сакмарским казакам, "а выморю город мором". Не раз находил он способ доставлять жителям возмутительные свои листы. Схватили в городе несколько злодеев, подосланных от самозванца: у них находили порох и фитили.
Вскоре в Оренбурге, пишет Пушкин, оказался недостаток в сене. У войска и у жителей худые и к работе неспособные лошади были отобраны и отправлены частью к Илецкой Защите и к Верхо-Яицкой крепости, частью в Уфимской уезд. Но, в нескольких верстах от города, лошади были захвачены бунтующими крестьянами и татарами, а казаки, гнавшие табун, отосланы к Пугачеву.
Осенняя стужа настала ранее обыкновенного. С 14 октября начались уже морозы; 16-го выпал снег. 18-го Пугачев, зажегши свой лагерь, со всеми тяжестями пошел обратно от Яика к Сакмаре и расположился под Бердскою слободою, близ летней сакмарской дороги, в семи верстах от Оренбурга. Разъезды его не преставали тревожить город, нападать на фуражиров и держать гарнизон в постоянном опасении.
2 ноября Пугачев со всеми силами подступил опять к Оренбургу, и, поставя около всего города батареи, открыл ужасный огонь. С городской стены отвечали ему тем же. Между тем человек тысяча из его пехоты, со стороны реки закравшись в погреба выжженного предместия, почти у самого вала и рогаток, стреляли из ружей и сайдаков. Сам Пугачев ими предводительствовал. Егеря полевой команды выгнали их из предместья. Пугачев едва не попался в плен. Вечером огонь утих; но во всю ночь мятежники пальбою сопровождали бой часов соборной церкви, делая по выстрелу на каждый час.
На другой день огонь возобновился, несмотря на стужу и метель. Мятежники в церкви разложили огонь, истопили избу, уцелевшую в выжженном предместье, и грелись попеременно. Пугачев поставил пушку на паперти, а другую велел втащить на колокольню. В версте от города находилась высокая мишень, служившая целью во время артиллерийских учений. Пугачевцы устроили там свою главную батарею. Обоюдная пальба продолжалась целый день.
Пугачев издает указы оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу, войсковому старшине М. М. Бородину.
5 ноября 1773 г.
Именной указ оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу, чиновникам, солдатам и казакам гарнизона и всем жителям Оренбурга
Самодержавнаго императора Петра Феодоровича Всероссийскаго и прочая, и прочая, и прочая.
Имянной мой указ во Оренбургскую губернскую канцслярию губернатору к Рейнздорпу Ивану Андреивичю и всем господам и всякаго звания людем.
Выдите вы из града вон, вынисите знамена и оружие, приклоните знамена и оружие пред великим государем. И за то великий государь ни прагневался, што вы учинили великую пальбу; и в том великий государь прощает чиновных и салдат, и казаков, и всякаго звания людей. А когда вы не выдите из града вон, да учините вы великую противность, то не будеит вам от великаго государя прощения, и власти всевышняго создателя нашего избегнуть ни можети, никто вас от нашея сильная руки защитить не может.
1773 году ноября 5 дня.
Великий государь Петр Третий Всероссийскаго.
ЦГВИА, ф. 20, д. 1231, л. 172.— Подлинник.
5 ноября 1773 г.
Именной указ войсковому старшине М. М. Бородину и яицким казакам в осажденном Оренбурге
Самодержавнаго императора Петра Феодоровича Всероссийскаго и прочая, и прочая, и прочая.
Сей наш имянной указ Яицкому войску, старшине Мартемьяну Бородину и всем старшинам и казакам и всякаго звания люди, имянное мое повелеиие.
Как деды и отцы ваши служили мне, великому государю, верно и неизменно до капли своей крови.
Второе: когда вы исполните мое имянное повиление, и за то будите жалованы крястом и борадою, рекою и землею, травами и марями, и денежным жалованьям, и хлебным правиянтом, и свинцом и порахам, и вечною вольностию. И повиления мое исполняйти со усердием, ко мне прииз-жайти, то совершенно меня за оное приобрести можети мою монаршескую милость.
А ежели вы моему указу противитьца будити, то вскорости восчювствовати на себе правидный мой гнев. Власти всевышняго создателя нашего и гнева моего избыгнуть ни может никто, тебя от сильныя нашея руки аащитить ни может.
Великий государь Петр Третий Всероссийской.
ЦГВИА, ф. 20, д. 1231, л. 178.— Подлинник.
Ночью Пугачев отступил, претерпев незначительный урон и не сделав вреда осажденным. Утром из города высланы были невольники, под прикрытием казаков, срыть мишень и другие укрепления, а избу разломать. В церкви, куда пугачевцы приносили своих раненых, видны были на помосте кровавые лужи. Оклады с икон были ободраны, напрестольное одеяние изорвано в лоскутья.
Стужа усилилась. 6 ноября Пугачев с яицкими казаками перешел из своего нового лагеря в саму слободу. Башкирцы, калмыки и заводские крестьяне остались на прежнем месте, в своих кибитках и землянках. Разъезды, нападения и перестрелки не прекращались. С каждым днем силы Пугачева увеличивались. Войско его состояло уже из двадцати пяти тысяч. Ядром его были яицкие казаки и солдаты, захваченные по крепостям; но около их скоплялось неимоверное множество татар, башкирцев, калмыков, бунтующих крестьян беглых каторжников и бродяг всякого рода. Вся эта сволочь, по выражению Пушкина, была кое-как вооружена, кто копьем, кто пистолетом, кто офицерскою шпагой. Иным розданы были штыки, наткнутые на длинные палки; другие носили дубины; большая часть не имела никакого оружия. Войско разделено было на полки, состоящие из пятисот человек. Жалование получали одни яицкие казаки; прочие, как считает Пушкин, довольствовались грабежом. Вино продавалось от казны. Корм и лошадей доставали от башкирцев. За побег объявлена была смертная казнь. Десятник головою отвечал за своего беглеца. Учреждены были частые разъезды и караулы. Пугачев строго наблюдал за их исправностью, сам их объезжая, иногда и ночью.
Характеризуя состояние войска Пугачева, Пушкин отмечал, что учения (особенно артиллерийские) происходили почти каждый день. Церковная служба отправлялась ежедневно. На ектении поминали государя Петра Феодоровича и супругу его, государыню Екатерину Алексеевну. Пугачев, как подмечает Пушкин, будучи раскольником, в церковь никогда не ходил. Когда ездил он по базару или по Бердским улицам, то всегда бросал в народ медными деньгами. Суд и расправу давал сидя в креслах перед своей избою. По бокам его сидели два казака, один с булавою, другой с серебряным топором. Подходящие к нему кланялись в землю, и перекрестясь, целовали его руку. Бердская слобода была, как пишет Пушкин, вертепом убийств и распутства. Лагерь полон был офицерских жен и дочерей, отданных на поругание разбойникам. Казни происходили каждый день. Овраги около Берды были завалены трупами расстреленных, удавленных, четвертованных страдальцев. Шайки разбойников устремлялись во все стороны, пьянствуя по селениям, грабя казну и достояние дворян, но не касаясь крестьянской собственности. Смельчаки подъезжали к рогаткам оренбургским; иные, наткнув шапку на копье, кричали: Господа казаки! пора вам одуматься и служить государю Петру Федоровичу. Другие требовали, чтобы им выдали Мартюшку Бородина (войскового старшину, прибывшего в Оренбург из Яицкого городка вместе с отрядом Наумова) и звали казаков к себе в гости, говоря: У нашего батюшки вина много! Из города против них выезжали наездники, и завязывались перестрелки иногда довольно жаркие. Нередко сам Пугачев являлся тут же, хвастая молодечеством. Однажды, говорит Пушкин, прискакал он пьяный, потеряв шапку и шатаясь на седле, и едва не попался в плен. Казаки спасли его и утащили, подхватив его лошадь под устцы.
Интересна характеристика, данная Пушкиным сподвижникам Пугачева. Он считает, что Пугачев не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики бунта, пишет Пушкин, управляли действиями прошлеца, не имевшего другого достоинства, кроме некоторых военных познаний и дерзости необыкновенной. Он ничего не предпринимал без их согласия; они же часто действовали без его ведома, а иногда и вопреки его воле. Они оказывали ему наружное почтение, при народе ходили за ним без шапок и били ему челом: но наедине обходились с ним как с товарищем, и вместе пьянствовали, сидя при нем в шапках и в одних рубахах, и распевая бурлацкие песни. Пугачев скучал их опекою. Улица моя тесна, говорил он Денису Пьянову, пируя на свадьбе младшего его сына. Не терпя постороннего влияния на царя, ими созданного, пишет Пушкин, они не допускали самозванца иметь иных любимцев и поверенных. Пугачев, в начале своего бунта, взял к себе в писаря сержанта Кармицкого, простив его под самой виселицей. Кармицкий сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки, при взятии Татищевой, удавили его и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о нем осведомился. Он пошел, отвечали ему, к своей матушке вниз по Яику, Пугачев, молча, махнул рукой. Молодая Харлова имела несчастье привязать к себе самозванца. Он держал ее в своем лагере под Оренбургом. Она одна имела право во всякое время входить в его кибитку; по ее просьбе прислал он в Озерную приказ похоронить тела им повешенных при взятии крепости. Она встревожила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их требованию, предал им свою наложницу. Харлова и семилетний брат ее были расстрелены. Раненые, они сползлись друг с другом и обнялись. Тела их, брошенные в кусты, оставались долго в том же положении.
Так А.С. Пушкин описывает злодеяния Пугачева в своем исследовании. Здесь чувствуется явная тенденциозность, которую объяснить достаточно трудно. Люботыпно, что в своей повести «Капитанская дочка» он явно смещает акценты и не представляет ставку Пугачева вертепом зла, а самого вождя ярким злодеем. Скорее наоборот, так ощущается явная симпатия к Пугачеву.
В числе главных мятежников, как отмечает Пушкин, отличался Зарубин (он же и Чика), с самого начала бунта сподвижник и пестун Пугачева. Он имел должность фельдмаршала, и был первым при главнокомандующем. Овчинников, Шигаев, Лысов и Чумаков предводительствовали войском. Пушкин говорит, что все они назывались именами вельмож, окружавших в то время престол Екатерины: Чика графом Чернышевым, Шагаев графом Воронцовым, Овчинников графом Паниным, Чумаков графом Орловым. Отставной артиллерийской капрал Белобородов пользовался полной доверенностью главнокомандующего. Он вместе с Падуровым заведывал письменными делами у Пугачева, и ввел строгий порядок и повиновение. Перфильев, в начале выступления пугачевцев, находившийся в Петербурге по делам Яицкого войска, обещал правительству привести казаков в повиновение и выдать самого Пугачева в руки правосудия: но приехав в Берду, как отмечает Пушкин, оказался одним из самых ожесточенных бунтовщиков, и соединил судьбу свою с судьбой самозванца. Разбойник Хлопуша из-под кнута клейменый рукою палача, с ноздрями, вырванными до хрящей, был один из любимцев Пугачева. Стыдясь своего безобразия он носил на лице сетку, или закрывался рукавом, как будто защищаясь от мороза. Вот какие люди колебали государством! ; восклицает Пушкин.
Кар, между тем, продолжает описание событий Пушкин, прибыл на границу Оренбургской губернии. Казанский губернатор, еще до приезда его, успел собрать несколько сот гарнизонных, отставных и поселенных солдат, и расположить их частично около Кичуевского фельдшанца, частично по реке Черемшану, на половине дороги от Кичуева до Ставрополя. На Волге находились человек тридцать рядовых при одном офицере, для проведения военной разведки. Брант писал в Москву, к генерал-аншефу князю Волконскому, требуя от него войска. Но московский гарнизон практически ничем не мог помочь. Князь Волконский мог отрядить только триста рядовых при одной пушке, и тотчас послал их на подводах в Казань.
Кар предписал симбирскому коменданту, полковнику Чернышеву, идущему по Самарской линии к Оренбургу, занять как можно скорее Татищеву. Он был намерен, тотчас по прибытии генерал-майора Фреймана, находившегося в Калуге для приема рекрут, послать его на подкрепление Чернышеву. Кар не сомневался в успехе. "Опасаюсь только, писал он графу 3. Г. Чернышеву, чтобы сии разбойники, сведав о приближении команд, не обратились бы в бег, не допустя до себя оных, по тем же самым местам, отколь они появились". Он предвидел затруднения только в преследовании Пугачева, по причине зимы и недостатка в коннице.
В начале ноября, не дождавшись ни артиллерии, ни ста семидесяти гренадер, посланных к нему из Симбирска, ни высланных к нему из Уфы вооруженных башкирцев и мещеряков, он стал подаваться вперед. На дороге в ста верстах от Оренбурга, он узнал, что отряженный от Пугачева ссыльный разбойник Хлопуша, вылив пушки на Овзяно-Петровском заводе и возмутив приписных крестьян и окрестных башкирцев, возвращается под Оренбург. Кар поспешил пресечь ему дорогу, и 7 ноября послал секунд-майора Шишкина с четырьмя стами рядовых и двумя пушками в деревню Юзееву, а сам с генералом Фрейманом и премиермайором Ф. Варнстедом, только что подоспевшими из Калуги, выступил из Сарманаевой. Шишкин был встречен под самой Юзеевой шестью стами пугачевцами. Татары и вооруженные крестьяне, бывшие при нем, тотчас перешли на сторону пугачевцев. Шишкин однако рассеял эту толпу несколькими выстрелами. Он занял деревню, куда Кар и Фрейман прибыли в четвертом часу ночи. Войско было так утомлено, что невозможно было даже учредить конные разъезды. Генералы решились ожидать света, чтобы напасть на пугачевцев, и на заре увидели перед собой ту же толпу. Пугачевцам передали увещевательный манифест; они его приняли, но отъехали с бранью, говоря, что их манифесты правее, и начали стрелять из бывшей у них пушки. Их разогнали опять... В это время Кар услышал у себя в тылу четыре дальных пушечных выстрела. Он испугался, и поспешно начал отступать, полагая себя отрезанным от Казани. Тут более двух тысяч пугачевцев наскакали со всех сторон и открыли огонь из девяти орудий. Пугачев сам ими предводительствовал. Хлопуша успел с ним соединиться. Рассыпавшись по полям на расстояние пушечного выстрела, они были вне всякой опасности. Конница Кара была утомлена и малочисленна. Пугачевцы, имея добрых лошадей, при наступлении пехоты, отдалялись, проворно перевозя свои пушки с одной горы на другую, и таким образом семнадцать верст сопровождали отступающего Кара. Он целых восемь часов отстреливался из своих пяти пушек, бросил свой обоз и потерял (если верить его донесению) не более ста двадцати человек убитыми, ранеными и бежавшими. Башкирцы, ожидаемые из Уфы, не пришли. Находившиеся в недальнем расстоянии, под начальством князя Уракова, они бежали услышав пальбу. Солдаты, по большей части престарелые или рекруты, громко роптали и готовы были сдаться; молодые офицеры, не бывавшие в огне, не умели их ободрить. Гренадеры, отправленные на подводах из Симбирска при поручике Карташове, ехали с такой оплошностию, что даже ружья не были у них заряжены, и каждый спал в своих санях. Они сдались с четырех первых выстрелов, услышанных Каром поутру из деревни Юзеевой.
Кар потерял вдруг свою самонадеянность. С донесением о своем уроне он представил Военной коллегии, что для поражения Пугачева нужны не слабые отряды, а целые полки, надежная конница и сильная артиллерия. Он немедленно послал повеление полковнику Чернышеву не выступать из Переволоцкой, и стараться в ней укрепиться в ожидании дальнейших распоряжений. Но посланный к Чернышеву не мог уже его догнать.
Вот такую картину паники и разброда царских войск нарисовал Пушкин. Между тем Пугачев обращается к приказчику Воскресенского завода П. Беспалову.
8 ноября 1773 г.
Именной указ приказчику Воскресенского завода П. Беспалову
Самодержавнаго императора Петра Феодоровича Воероссийскаго и прочая, и прочая, и прочая.
Дан мой имянной указ в Воскресенской старой завод бывшему прикащику Петру Биспалову'.
Исправить бы тебе великому государю 5 голубиц 2 и тритцать бонбав; и каторая из дела выдит голубица, и представить бы тебе в скорыим поспешении к великому государю, и ни жилеть бы тебе коний государевых. И казны, сколька потребна давай. А и я тебя за то, великий го-сударь, буду жаловать. И как можна, исправляй, маево государива ни жилей.
И никто же бы Биспалова с командою ни обидил ни встрешнай, ни папиришнай. А ежели кто онаго обидит, тот приимет от великаго государя гнев.
1773 году ноября 8 дня.
Великий государь Петр Третий Всероссийскаго.
ЦГАДА, ф. 6, д. 508, ч. II, л. 157.— Подлинник.
11 ноября Чернышев выступил из Переволоцкой, и 13-го в ночь прибыл в Чернореченскую. Тут он получил от двух илецких казаков, приведенных сакмарским атаманом, известие о разгроме Кара и о взятии ста семидесяти гренадер. В истине последнего показания Чернышев не мог сомневаться: гренадеры были отправлены им самим из Симбирска. Он не знал, на что решиться: отступить ли к Переволоцкой, или спешить к Оренбургу, куда накануне отправил он донесение о своем приближении. В это время явились к нему пять казаков и один солдат, которые, как уверяли, бежали из Пугачевского стана. Между ними находился казацкий сотник и депутат Падуров. Он уверил Чернышева в своем усердии, предоставив в доказательство свою депутатскую медаль, и советовал немедленно идти к Оренбургу, вызываясь провести его безопасными местами. Чернышев ему поверил, и в тот же час, без барабанного бою, выступил из Чернореченской. Падуров вел его горами, уверяя, что передовые караулы Пугачева далеки, и что если на рассвете они его и увидят, то опасность уже минуется, и он беспрепятственно успеет вступить в Оренбург. Утром Чернышев пришел к Сакмаре, и при урочище Маяке, в пяти верстах от Оренбурга, начал переправляться по льду. С ним было тысяча пятьсот солдат и казаков, пятьсот калмыков и двенадцать пушек. Капитан Ружевский переправился первый с артиллерией и легким войском; он тотчас, взяв с собой трех казаков, отправился в Оренбург, и явился к губернатору с известием о прибытии Чернышева. В это Оренбурге услышали пушечную пальбу, которая через четверть часа умолкла... Вскоре Рейнсдорп получил известие, что весь отряд Чернышева взят и ведется в лагерь Пугачева.
Чернышев был обманут Падуровым, который привел его прямо к Пугачеву. Пугачевцы набросились на него и овладели артиллерией. Казаки и калмыки изменили. Пехота, утомленная стужею, голодом и ночным переходом, не могла сопротивляться. Всё было захвачено. Пугачев повесил Чернышева, тридцать шесть офицеров, одну прапорщицу и калмыцкого полковника, оставшегося верным своему несчастному начальнику.
В то же самое время бригадир Корф вступал в Оренбург с двумя тысячами четырьмястами человек войска и с двадцатью орудиями.
Оренбургское начальство казалось обезумленным от ужаса. 14 ноября Рейнсдорп, не оказав накануне никакой помощи отряду несчастного Чернышева, решил осуществить крупную вылазку. Всё войско, бывшее в городе, было выведено в поле, под предводительством оберкоменданта. Пугачевцы, верные своей системе, сражались издали и врассыпную, производя беспрестанный огонь из многочисленных орудий. Изнуренная городская конница не могла иметь и надежды на успех. Валленштерн вынужден был составить карре и отступить, потеряв тридцать два человека. В тот же день маиор Варнстед, отряженный Каром на НовоМосковскую дорогу, встречен был сильным отрядом Пугачева, и поспешно отступил, потеряв до двухсот человек убитыми.
Получив известие о взятии Чернышева, Кар совершенно упал духом, и думал уже не о победе над Пугачевым, а о собственной безопасности. Он донес обо всем Военной коллегии, самовольно отказался от командования, под предлогом болезни, дал несколько советов на счет образа действий против Пугачева, и оставя свое войско на попечение Фрейману, уехал в Москву, где появление его произвело общий ропот. Императрица, строгим указом, повелела его исключить из службы. С того времени жил он в своей деревне, где и умер в начале царствования Александра.
Между тем Пугачев вновь обращается к
17 ноября 1773 г.
Именной указ оренбургскому губернртору И. А. Рейнсдорпу
Указ нашему губернатору к Рейнздорпу.
Довольно известно вам ис публикованных манифистов усмотрить можете, каким образом мы от зависников общаго покоя Всеросийскаго престола беззаконно лишены были. А ныне всемогущий господь неизреченными своими правидными судьбами паки возвести нас соизволит, наших верноподданных рабов скипетру нашему покаряет, а зависников общему покою под ноги наши повергает. Только вы, ослепясь ниведениям пли помрачитесь злобою, ни приходите в чювство: власти нашей бизмерно чинити з большим кравопролитиям противлениям и тщитися процсветшаяся имя наша таким же образом, как и прежде, паки угасить и наших верноподданных рабов, аки младенцов, осиротить. Однако мы, по природному нашему к верноподданному отеческому великодушию, буде хотя и ныне, возникнув от мрака ниведения и пришед в чювство, власти нашей усердно покорясь, всемилостивейшии прощаем и, сверх того, всякою волъностию отечески вас жалую.
А будет в таком же ожесточении и суровости останитесь и данной нам от создателя высокой власти ни покоритесь, то уже ниминуемо навлечети на себя правидный наш гнев.
1773 году ноября 17 дня.
Великий государь Петр Третий Всеросийскаго.
ЦГВИА, ф, 20, д, 1231, л. 176.— Подлинник.
Императрица видела необходимость принять сильные меры против Пугачева. Она искала надежного военачальника в преемники бежавшему Кару, и выбрала генерал-аншефа Бибикова. Пушкин отмечает, что Александр Ильич Бибиков принадлежит к числу замечательнейших лиц Екатерининских времен, столь богатых людьми знаменитыми. В молодых еще летах он успел уже отличиться на поприще войны и гражданственности. Он служил с честью в семилетнюю войну, и обратил на себя внимание Фридриха Великого. Важные препоручения были на него возлагаемы: в 1763 году послан он был в Казань, для усмирения взбунтовавшихся заводских крестьян. Твердостию и благоразумною кротостью вскоре восстановил он порядок. В 1771 году он назначен был, на место генералпоручика Веймарна, главнокомандующим в Польшу, где в скором времени успел не только устроить упущенные дела, но и приобрести любовь и доверенность побежденных.
В эпоху, описываемую Пушкиным, находился он в Петербурге. Сдав недавно главное начальство над завоеванной Польшею генерал-поручику Романиусу, он готовился ехать в Турцию, служить при графе Румянцеве. Бибиков, как пишет Пушкин, был холодно принят императрицею, до этого всегда к нему благосклонной. Может быть, она была недовольна нескромными словами, вынужденными у него досадою; ибо усердный на деле и душею преданный государыне, Бибиков был брюзглив и смел в своих суждениях. Но Екатерина умела властвовать над своими предубеждениями. Она подошла к нему, на придворном бале, с прежней ласковой улыбкою, и милостиво с ним разговаривая, объявила ему новое его назначение. Бибиков отвечал, что он посвятил себя на службу отечеству, и тут же привел слова простонародной песни, применив их к своему положению:
Сарафан ли мой, дорогой сарафан!
Везде ты, сарафан, пригожаешься;
А не надо, сарафан, и под лавкою лежишь.
9 декабря он отправился из Петербурга.
Приехав в Москву, Бибиков нашел старую столицу в страхе и унынии. Жители, недавние свидетели военных событий и чумы, трепетали в ожидании нового бедствия. Множество дворян бежало в Москву из губерний, уже разоряемых Пугачевым, или угрожаемых возмущением. Холопы, ими привезенные, распускали по площадям вести о вольности и об истреблении господ. Многочисленная московские жители, пишет Пушкин, пьянствуя и шатаясь по улицам, с явным нетерпением ожидала Пугачева.
ДЕЙСТВИЯ АРМИИ ПУГАЧЕВА
Разгром Кара и Фреймана, гибель Чернышева и неудачные вылазки Валленштерна и Корфа, пишет Пушкин, увеличили в войсках Пугачева дерзость и самонадеянность. Они кинулись во все стороны, освобождая селения, города, возмущая народ, и нигде не находили сопротивления. Торнов с шестьюстами человек взбунтовал всю Нагайбацкую область. Чика, между тем, подступил под Уфу с десятитысячным отрядом, и осадил ее в конце ноября. Город не имел укреплений подобных оренбургским, но комендант Мясоедов и дворяне, искавшие в нем убежища, решились обороняться. Чика, не отваживаясь на сильные нападения, остановился в селе Чесноковке в десяти верстах от Уфы, взбунтовал окрестные деревни, большей частью башкирские, и отрезал город от всякого сообщения. Ульянов, Давыдов и Белобородов действовали между Уфою и Казанью. Между тем Пугачев послал Хлопушу с пятьюстами человек и с шестью пушками взять крепости Ильинскую и Верхне-Озерную, к востоку от Оренбурга. Для защиты этой стороны отряжен был, сибирским губернатором Чичериным, генерал-поручик Декалонг и генерал-майор Станиславский. Первый прикрывал границы сибирские; последний находился в Орской крепости, действуя нерешительно, теряя бодрость при малейшей опасности, и под различными предлогами отказываясь от исполнения своего долга.
Хлопуша взял Ильинскую, на приступе заколов коменданта поручика Лопатина, но пощадил офицеров и не разорил даже крепости. Он пошел на Верхне-Озерную. Комендант, подполковник Демарин, отразил его нападение. Узнав о том, Пугачев сам поспешил на помощь Хлопуши и, соединясь с ним 26 ноября утром, подступил тот же час к крепости. Целый день пальба не умолкала. Несколько раз мятежники спешась ударяли в копья, но всегда были опрокинуты. Вечером Пугачев отступил в башкирскую деревню, за двенадцать верст от ВерхнеОзерной. Тут узнал он, что с Сибирской линии идут к Ильинской три роты, отряженные генералмаиором Станиславским. Он пошел пресечь им дорогу.
Майор Заев, руководивший этим, успел занять Ильинскую (27 ноября). Крепость, оставленная Хлопушею, не была им выжжена. Жители не были выведены. Между ними находилось несколько пленных конфедератов. Войско всё было взято, кроме одного сержанта и раненого офицера. Заев расставил по трем бастионам три пушки, бывшие в его отряде, учредил караулы и разъезды, и стал ожидать неприятеля.
Накануне Пугачев издает очередной манифест.
Манифест, объявленный верноподданным <<всякого звания и чина>>
От самодержавного императора Петра Федоровича, самодержица Все-оссийскаго и прочая, и прочая, и прочая.
Всем моим верноподданным рабам всякого звания и чина. Довольно известно вам ис публикованных манифестов усмотреть можете, каким образом мы от завистников общаго покоя всероссийскаго престола без-законно лишены были. А ныне всемогущий господь неизреченными своими праведными судьбами паки возвести нас соизволяет и наших верноподданных рабов скипетру нашему покоряет, а завистников общему покою под ноги наши повергает. Только вы не ослепитесь неведением или не помрачитесь злобою во знак и уж придите в чювство, власти нашей усердно покоритесь. И по данному нам от создателя отеческому к верноподданным великодушно всемилостивейше прощаем и, сверх того, всякою вольностию отечески вас жалуем.
А буде же в таком же ожесточении и суровости, как и протчие, останитесь, и данной нам от бога всякой власти не нокоритесь, то уже неминуемо навлечете на себя праведный наш гнев.
На подлинной подписано собственною его императорскаго величества рукою тако:
Петр.
Ноября 25-го дня 1773 году.
В деле этот и соседний листы скреплены подписью: Капитан Кирила Алексеев.
ЦГАДА, ф. 6, д. 416, ч. I, л. 73 и об.— Копия.
На другой день в сумерки Пугачев явился перед крепостью. Казаки приближились, и разъезжая около нее, кричали часовым: "не стреляйте и выходите вон: здесь государь". По ним выстрелили из пушки. Убило ядром одну лошадь. Мятежники скрылись, и через час показались из-за горы, скача врассыпную под предводительством самого Пугачева. Их отогнали пушками. Солдаты и пленные поляки с жаром просились на вылазку, но Заев не согласился, опасаясь от них измены.
29-го Пугачев подступил опять, везя две пушки на санях и перед ними подвигая несколько возов сена. Он кинулся к бастиону, на котором не было пушки. Заев поспешил поставить там две; но прежде, нежели успели их перетащить, мятежники разбили ядрами деревянный бастион, спешась, бросились и доломали его, и с обычным воплем ворвались в крепость. Солдаты расстроились и побежали. Заев, почти все офицеры и двести рядовых были убиты. Остальных погнали в ближнюю татарскую деревню. Пугачев, в красном казацком платье, приехал верхом в сопровождении Хлопуши. При его появлении солдаты поставлены были на колени. Он сказал им: прощает вас бог и я, ваш государь Петр III, император. Вставайте!
Ему представили капитана Камешкова и прапорщика Воронова. История, пишет Пушкин, должна сохранить сии смиренные имена. Зачем вы шли на меня, на вашего государя? спросил победитель. "Ты нам не государь", отвечали пленники: "у нас в России государыня императрица Екатерина Алексеевна и государь цесаревич Павел Петрович, а ты вор и самозванец". Они тут же были повешены. Потом привели капитана Башарина. Пугачев, не сказав уже ему ни слова, велел было вешать и его. Но взятые в плен солдаты стали за него просить. Коли он был до вас добр, сказал самозванец, то я его прощаю. И велел его так же, как и солдат, остричь по-казацки, а раненых отвезти в крепость. Казаки, бывшие в отряде, были приняты пугачевцами, как товарищи. На вопрос, зачем они тотчас не присоединились к осаждающим, они отвечали, что боялись солдат.
От Ильинской Пугачев опять обратился к Верхне-Озерной. Ему непременно хотелось ее взять, тем более, что в ней находилась жена бригадира Корфа. Он грозился ее повесить, злобясь на ее мужа, который думал обмануть его лживыми переговорами.
30 ноября он снова окружил крепость, и целый день стрелял по ней из пушек, покушаясь на приступ, то с той, то с другой стороны. Демарин, для ободрения своих, целый день стоял на валу, сам заряжая пушку. Пугачев отступил, и хотел идти протву Станиславского, но, перехватив оренбургскую почту, раздумал и возвратился в Бердскую слободу.
Во время его отсутствия Рейнсдорп хотел сделать вылазку, и 30-го, ночью, войско выступило было из города; но лошади, изнуренные бескормицей, падали и дохли под тяжестью артиллерии, а несколько казаков бежало. Валленштерн принужден был возвратиться.
В Оренбурге начинал сказываться недостаток в съестных припасах. Он ежечасно ожидал прибытия нового войска, и не получал о нем никакого известия, будучи отрезан отовсюду, кроме Сибири и киргизкайсацких степей. Для поимки языка высылал он иногда до тысячи человек.
Яицкой городок, сие первое гнездо бунта, как пишет Пушкин, долго не выходил из повиновения, устрашенный войском Симонова. Наконец частые пересылки с бунтовщиками и ложные слухи о взятии Оренбурга ободрили приверженцев Пугачева. Казаки, отряжаемые Симоновым из города для содержания караулов, или для поимки возмутителей, подсылаемых из Бердской слободы, начали явно оказывать неповиновение, освобождать схваченных пугачевцев, вязать старшин и перебегать в лагерь к Пугачеву. Они разносили слух о приближении мятежнического отряда. Смятение в городе было велико. Симонов оробел. Крылов, человек решительный и благоразумный, в первую минуту беспорядка принял начальство над гарнизоном и сделал нужные распоряжения. 31 декабря отряд пушачевцев, под предводительством Толкачева, вошел в город. Жители приняли его с восторгом, и тут же вооружась чем ни попало, с ним соединились, бросились к крепости изо всех переулков, засели в высокие избы, и начали стрелять из окошек. Выстрелы, говорит один свидетель, сыпались подобно дроби битой десятью барабанщиками. В крепости падали не только люди, стоявшие на виду, но и те, которые на минуту приподымались из-за заплотов. Мятежники, безопасные в десяти саженях от крепости, и большею частию гулебщики (охотники) попадали даже в щели, из которых стреляли осажденные. Симонов и Крылов хотели зажечь ближайшие дома. Но бомбы падали в снег и угасали, или тотчас были заливаемы. Ни одна изба не загоралась. Наконец трое рядовых вызвались зажечь ближайший двор, что им и удалось. Пожар быстро распространился. Мятежники выбежали; из крепости начали по них стрелять из пушек; они удалились, унося убитых и раненых. К вечеру ободренный гарнизон сделал вылазку, и успел зажечь еще несколько домов.
В крепости находилось до тысячи гарнизонных солдат довольное количество пороху, но мало съестных припасов. Мятежники осадили крепость, завалили бревнами обгорелую площадь и ведущие к ней улицы и переулки; за строениями взвели до шестнадцати батарей; в избах, подверженных выстрелам, поделали двойные стены, засыпав промежуток землею, и начали вести подкопы. Осажденные старались только отдалить неприятеля, очищая площадь и нападая на укрепленные избы. Эти опасные вылазки производились ежедневно, иногда два раза в день и всегда с успехом.
Пугачев издает ряд манифестов.
1 декабря 1773 г.
Указ, объявленный во всенародное известие
Указ
его императорского величества самодержца Всероссийского Петра Феодоровича и прочая, и прочая, и прочая.
Всех моих верноподданных рабов желаю содержать в моей, яко то от бога дарованной мне, милости всякого человека тех, которые ныне желают быть в моем подданстве и послушании по самопроизвольному жела-нию. А естли кто, сверх сего моего, до всего народа чинимаго милосердия, останется в своем недоразумении, тот уже напоследок восприимет от меня великое истязание и ничем себя не защитит. Сверх же сего и те, которые, как прежде, услуги приносили неизменные деду моему императору Петру Первому такие, что за его императорское величество до жизпи своей пребывали в неисчерпаемых службах, за что и воспринимали немалые награждения и похвалы, но и ныне кто таковы мне будут приносить неизменные услуги, а заслужа, и я про тех всеусердно слышать желаю и без награждения никого не оставлю за те их услугр.
И естли кто ныне познает сие мое оказанное милосердие, действительно я уже вас всех пожаловал сим награждением; землею, рыбными ловлями, лесом, бортями, бобровыми гонами и прочими угодьями, также вольностию. Сверх же сего, как от бога дарованной мне власти обещаюсь, что впреть никакого уже вы отягощения не понесете.
А естли кто не будет на сие мое воздаваемое милосердие смотреть, яко то: помещики и вотчинники, так, как сущих преступников закона и общаго покоя, злодеев и противников против воли моей императорской, лишать их всей жизни, то есть казнить смертию, а домы и все их име-ние брать себе в награждение. А на оное их, помещиков, имение и богатство, также яство и питие было крестьянского кошта, тогда было им веселие, а вам отягощение и раззорение.
А ныне ж я для вас всех един ис потеренных объявился и всю землю своими погами исходил и для дарования вам милосердия от создателя создан. То, естли кто ныне понять и уразуметь сие может о моем воздаваемом вам милосердии, и всякой бы, яко сущей раб мой, меня видеть желает.
Но однако ж ныне еще не столько мне доброжелателей, как сколько общаго покоя возмутителей и ненавистников. Ныне ж всемогущий господь неизреченными своими праведными судьбами паки возведет нас на всероссийский престол, то уже не один без отмщения противу их оказанного до меня злодействия не останется; и тогда всякой познает тягость своего преступления. А хотя и восхощет обратиться к законному повиновению и будет стараться и споспешествовать и приносить неизменные услути, но только ничего принето не будет; тогда уже и воздохнет из глубины сердца своего и воспомянет всемирное житие свое, да уже возвратить будет тогда никак нельзя.
А кто ж сей мой милостивой указ получит в свои руки, тот бы тот же час как из городу в город, из жительства в жительство пересылал и об оном моем чинимом ко всему роду человеческому милосердии объяснял и всемирное житие воспомянул, как оное ныне, также и впреть вышеизъясненное будет всем полезно.
На подлинном подписано собственною его императорскаго величества рукою тако:
Император и самодержец Всероссийский Третий Петр.
От 1-го декабря 1773 года.
После текста: Переведен с татарского письма на российской диалект сотником Юскесм Кудашевым.
ЦГАДА, ф. 6, д. 415, л. 30 и об.— Перевод с татарскоео.
*.*
2 декабря 1773 г.
Манифест, объявленный во всенародное известие
Божиею милостию мы, Петр Третий, император и самодержиц Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая.
Объявляется во всенародное известие.
Небезизвестно есть каждому верноподданому рабу, каким образом мы не от доброжелателей и зависцов общего покоя всероссийскаго и по всем правам принадлежащаго престола лишены были. А ныне всемогущий господь неизреченными своими праведными судьбами, а молением и усерднейшим желанием наших верноподданных рабов скипетру нашему покоряет, а зависцов общему покою и благотишию под ноги наши повергает. Только ныне некоторые, ослепясь неведением или помрачены от зависти злобою, не приходят в чувство и высокой власти нашей чинят противление к верноподданным отеческому неизреченному великодушию, буде кто и ныне, возникнув от мрака неведения и пришед в чювство, власти нашей усердно покоритесь и во всеподданническии должности быть повинитесь, всемилостивейше прощаем. Сверх того, всякою вольностию отеческой вас жалуем.
А буде же кто и за сим в таком же ожесточении и суровости останется, и данной нам от создателя высокой власти не покоритесь, то уже неминуемо навлечете на себя праведный наш и неизбежный гнев. Чего ради от нас для надлежащего исполнение и всенароднаго истиннаго познания сим и публикуется.
Декабря 2 дня 1774 года.
На подлинном подписано собственною его императорскаго величества рукою тако:
Петр.
Под текстом подпись копииста: Ротный писарь Василей Протопопов.
ЦГАДА, ф. 6, д. 512, ч. II, л. 3.— Копия.
*.*
декабря (рамазана 29 дня) 1773 г.
Манифест, объявленный во всенародное известие
Содержатель войск, светлый государь мира, я, великий воитель, самодержавный властелин всех летучих и простых людей разных стран и областей, во все времена держащий их в своей руке и воле.
Сей манифест дан по силе утвержденного самим царским величеством, государя Всероссийского и прочая и прочая и прочая, многих и многих стран и земель великого из великих, императора Петра Федоровича именного указа, своеручно по его повелению, чтобы знали и верили: верно и честно служили и несли воинскую службу. Тех, кто сам видит мое благородное лицо и прекрасный образ или в мыслях и сознании возвеличит меня, близко узнав, искренней душой, языком, делом и горячим сердцем и честию верит мне, таких людей, конечно, я буду жаловать вашими землями, водами, рыбными ловлями, покосами, пашнями, лесом, порохом, деньгами, свинцом, хлебом, солью и прочим.
Кто не повинуется и противится: бояр, генерал, майор, капитан и иные — голову рубить, имение взять. Стойте противних, голову рубите, если есть имущество, привезите царю: обоз, лошади и разное оружие доставьте царю, другие пожитки раздайте армейским людям. В одно время они вас объедали, лишали моих рабов воли и свободы, сейчас вы их ру¬бите, но если не подчиняются. Кто повинуется, тот не противник — того не трогайте. Кто признает меня, кто нашел прямой путь ко мне,— пусть несет воинскую службу. Противников же казнить буду. Не оставайтесь в неведении, пожалуйста.
Чтобы верили: сам я, Петр Федорович, подписался тако: Я самый
Петр Третий.
Далее другим почерком внесена сделанная позднее надпись о предназначении манифеста полковому старшине Бахтиару Канкаеву (Бахтияру Канкай-углы) и сотнику Абдулкариму Кусекееву (Габделкариму-углы): Этот манифест дан... Габдул-кериму Кузкей-углы, представляющая собой начальный фраемент текста контрас сигновки.
Положение Оренбурга становилось ужасным. У жителей отобрали муку и крупу, и стали им производить ежедневную раздачу. Лошадей давно уже кормили хворостом. Большая часть их пала и употреблена была в пищу. Голод увеличивался. Куль муки продавался (и то самым тайным образом) за двадцать пять рублей. По предложению Рычкова (академика, находившегося в то время в Оренбурге) стали жарить бычачьи и лошадиные кожи, и мелко изрубив, мешать в хлебы. Произошли болезни. Ропот становился громче. Опасались мятежа.
Рейнсдорп решился еще раз попробовать счастья оружия, и 13 января все войска, находившиеся в Оренбурге, выступили из города тремя колоннами, под предводительством Валленштерна, Корфа и Наумова. Но темнота зимнего утра, глубина снега и изнурение лошадей препятствовали дружному содействию войск. Наумов первый прибыл к назначенному месту. Мятежники увидели его, и успели сделать свои распоряжения. Валленштерн, долженствовавший занять высоты у дороги из Берды в Каргале, был предупрежден. Корф был встречен сильным пушечным огнем; толпы пугачевцев начали заезжать в тыл обеим колоннам. Казаки, оставленные в резерве, бежали от них, и прискакав к колонне Валленштерна, произвели общий беспорядок. Он очутился между трех огней; солдаты его бежали; Валленштерн отступил; Корф ему последовал; Наумов, сначала действовавший довольно удачно, страшась быть отрезанным, кинулся за ними. Всё войско бежало в беспорядке до самого Оренбурга, потеряв до четырехсот убитыми и ранеными, и оставив пятнадцать орудий в руках разбойников. После этой неудачи, Рейнсдорп уже не осмеливался действовать наступательно, и под защитою стен и пушек стал ожидать своего освобождения.
Бибиков прибыл в Казань 25 декабря. В городе не нашел он ни губернатора, ни главных чиновников. Большая часть дворян и купцов бежала в губернии еще безопасные. Приезд Бибикова оживил унывший город; выехавшие жители стали возвращаться. 1 января 1774 года Бибиков собрал у себя дворянство и произнес речь, в которой изобразив настоящее бедствие, обратился к сословию, которое вместе с правительством обречено было на гибель и требовал содействия. Речь эта произвела глубокое впечатление. Собрание тут же решило составить и вооружить конное войско, поставляя с двухсот душ одного рекрута. Генерал-майор Ларионов, родственник Бибикова,был избран в начальники легиона. Дворянство симбирское, свияжское и пензенское последовало этому примеру. Казанский магистрат также вооружил один эскадрон гусар.
Императрица изъявила казанскому дворянству монаршее благоволение, милость и покровительство, и в особом письме к Бибикову, именуя себя казанской помещицей, вызывалась принять участие в мерах, предпринимаемых общими силами.
Бибиков, стараясь ободрить окружавших его жителей и подчиненных, казался равнодушным и веселым; но беспокойство, досада и нетерпение терзали его. В письмах к графу Чернышеву, фон-Визину и своим родственникам он живо изображает затруднительность своего положения. 30 декабря писал он своей жене: "Наведавшись о всех обстоятельствах, дела здесь нашел прескверны, так что и описать, буде б хотел, не могу; вдруг себя увидел гораздо в худших обстоятельствах и заботе, нежели как сначала в Польше со мною было. Пишу день и ночь, пера из рук не выпуская: делаю всё возможное, и прошу господа о помощи. Он един исправить может своею милостию. Правда, поздненько хватились. Войска мои прибывать начали вчера; баталион гренадер и два эскадрона гусар, что я велел везти на почте, прибыли. Но к утушению заразы, сего очень мало, а зло таково, что похоже (помнишь) на петербургской пожар, как в разных местах вдруг горело, и как было поспевать всюду трудно. Со всем тем, с надеждою на бога, буду делать что только в моей возможности будет. Бедный старик губернатор, Брант, так замучен, что насилу уже таскается. Отдаст богу ответ в пролитой крови и погибели множества людей невинных, кто скоростию перепакостил здешние дела и обнажил от войск. Впрочем я здоров, только пить ни есть не хочется, и сахарные яства на ум нейдут. Зло велико, преужасно. Батюшку, милостивого государя, прошу о родительских молитвах, а праведную Евпраксию нередко поминаю. Ух! дурно".
В самом деле, положение дел было ужасно, подчеркивает Пушкин. Общее возмущение башкирцев, калмыков и других народов, рассеянных по тем краям, пресекало сообщение. Войско было малочисленно и ненадежно. Начальники оставляли свои места и бежали, завидя башкирца с сайдаком или заводского мужика с дубиною. Зима усугубила затруднения. Степи покрыты были глубоким снегом. Невозможно было двинуться вперед, не запасшись не только хлебом, но и дровами. Селения были пусты, главные города в осаде, другие заняты шайками бунтовщиков, заводы разграблены и выжжены, чернь везде волновалась и злодействовала. Войска, посланные изо всех концов государства, подвигались медленно. Зло, пишет Пушкин, прегражденное, разливалось быстро и широко. От Илецкого городка до Гурьева Яицкие казаки бунтовали. Губернии Казанская, Нижегородская и Астраханская были наполнены шайками разбойников; пламя могло ворваться в самую Сибирь; в Перми начинались беспокойства; Екатеринбург был в опасности. Киргизкайсаки, пользуясь отсутствием войск, начали переходить через открытую границу, грабить хутора, отгонять скот, захватывать жителей. Закубанские народы шевелились, возбуждаемые Турцией; даже некоторые из европейских держав думали воспользоваться затруднительным положением, в коем находилась тогда Россия.
Следует сказать, что Пушкин не сгущает краски. Действительно, вся Московская тартария поднималась на борьбу с Романовыми.
Виновник сего ужасного смятения, пишет Пушкин, привлекал общее внимание. В Европе принимали Пугачева за орудие турецкой политики.
Это, дорошой читатель, чрезвычайно важное замечание А.С. Пушкина. Как мы знаем, сторонники новой хронологии постоянно подчеркивали существование до 1613 года единой Великой русско-турецкой империи. Когда она пала, а Россия была разделена ра Романовскую Россию и Сибирскую тартарию, то турция, естественно, поддерживала сторонников Московской (сибирской) тартарии. Естественно поэтому, что в Европе Пугачева принимали за орудие турецкой политики.
Продолжим рассмотрение описание событий Пугачевской войны, данное Пушкиным. Несмотря на свое презрение к разбойнику, пишет он, императрица не упускала ни одного средства образумить ослепленную чернь. Разосланы были всюду увещевательные манифесты; обещано десять тысяч рублей за поимку самозванца. Особенно опасались сношений Яика с Доном. Атаман Ефремов был сменен, а на его место избран Семен Сулин. Послано в Черкаск повеление сжечь дом и имущество Пугачева, а семейство его, безо всякого оскорбления, отправить в Казань, для уличения самозванца в случае поимки его. Донское начальство в точности исполнило слова высочайшего указа: дом Пугачева, находившийся в Зимовейской станице, был за год перед этим продан его женою, пришедшею в крайнюю бедность, и уже сломан и перенесен на чужой двор. Его перевезли на прежнее место, и в присутствии духовенства и всей станицы сожгли. Палачи развеяли пепел на ветер, двор окопали и огородили,оставя на веки в запустение, как место проклятое. Начальство, от имени всех зимовейских казаков, просило дозволения перенести их станицу на другое место, хотя бы и менее выгодное. Государыня не согласилась на столь убыточное доказательство усердия, и только переименовала Зимовейскую станицу в Потемкинскую, покрыв мрачные воспоминания о мятежнике славой имени нового, уже любезного ей и отечеству. Жена Пугачева, сын и две дочери (все трое малолетные) были отосланы в Казань, куда отправлен и родной его брат, служивший казаком во второй армии. Между тем отобраны следующие подробные сведения о злодее, колебавшем государство, ; пишет Пушкин.
Емельян Пугачев, Зимовейской станицы служилый казак, был сын Ивана Михайлова, умершего в давних годах. Он был сорока лет от роду, росту среднего, смугл и худощав; волосы имел темнорусые, бороду черную, небольшую и клином. Верхний зуб был вышибен еще в ребячестве, в кулашном бою. На левом виску имел он белое пятно, а на обеих грудях знаки, оставшиеся после болезни, называемой черною немочью. Он не знал грамоты и крестился пораскольничьи. Лет тому десять женился он на казачке Софьи Недюжиной, от которой имел пятеро детей. В 1770 году был он на службе во второй армии, находился при взятии Бендер и через год отпущен на Дон, по причине болезни. Он ездил для излечения в Черкаск. По его возвращении на родину, зимовейский атаман спрашивал его на станичном сбору, откуда взял он карюю лошадь, на которой приехал домой? Пугачев отвечал, что купил ее в Таганроге; но казаки, зная его беспутную жизнь, не поверили, и послали его взять тому письменное свидетельство. Пугачев уехал. Между тем узнали, что он подговаривал некоторых казаков, поселенных под Таганрогом, бежать за Кубань. Положено было отдать Пугачева в руки правительству. Возвратясь в декабре месяце он скрывался на своем хуторе, где и был пойман, но успел убежать; скитался месяца три неведомо где; наконец, в великом посту, однажды вечером пришел тайно к своему дому и постучался в окошко. Жена впустила его, и дала знать о нем казакам. Пугачев был снова пойман, и отправлен под караулом к сыщику, старшине Макарову, в Нижнюю Чирскую станицу, а оттуда в Черкаск. С дороги он бежал опять, и с тех пор уже на Дону не являлся. Из показаний самого Пугачева, в конце 1772 года приведенного в Канцелярию дворцовых дел, известно уже было, что после своего побега, скрывался он за польской границей, в раскольничьей слободе Ветке; потом взял паспорт с Добрянского форпоста, сказавшись выходцем из Польши, и пробрался на Яик, питаясь милостыней. Все сии известия были обнародованы; между тем правительство запретило народу толковать о Пугачеве, коего имя волновало чернь. Сия временная полицейская мера имела силу закона до самого восшедствия на престол покойного государя, когда резрешено было писать и печатать о Пугачеве. Доныне престарелые свидетели тогдашнего смятения неохотно отвечают на вопросы любопытных.
Вот такую характеристику дает Пушкин Пугачеву.
Любопытно, что через несколько дней после выхода из печати «Истории Пугачевского бунта» в журнале «Сын Отечества» вышел разбор этой книги, сделанный автором «Истории Донского войска» Бронвским.
Критика г. Броневского.
Автор не сличил показания жены Пугачева с его собственным показанием; явно, что свидетельство жены не могло быть верно: она, конечно, не могла знать всего и, конечно, не все высказала, что знала. Собствснное же признание Пугачева, что он скрывался в Польше, должно предпочесть показанию станичного атамана Трофима Фомина, в котором сказано, что будто бы Пугачев, отлучась из дому в разное время, кормился милостынею!! и в 1771 был на Куме.— Но Пугачев в начале 1772 года явился на Яик с польским фальшивым паспортом, которого он на Куме достать не мог.
На Дону по преданию известно, что Пугачев до Семилетней войны промышлял, по обычаю предков, на Волге, на Куме и около Кизляра; после первой Туроцкой войны скрывался между польскими и глуховскими раскольниками. Словом, в мирное время иногда приходил в дом свой на короткое время; а постоянно занимался воровством и разбоем в окрестностях Донской земли, около Данкова, Таганрога и Острожска.
По этому поводу А.С. Пушкин дал следующее объяснение.
Показания мои извлечены из официальных, неоспоимых документов. Рецензент мой, укоряя меня в несообразностях, не показывает, в чем оные состоят. Из показаний жены Пугачева, станичного атамана Фомина и, наконец, самого самозванца, в конце (а не в начале) 1772 года приведенного в Малыковскую канцелярию, видно, что он в 1771 году отпущен из армии на Дон по причине болезни; что в конце того же года, уличенный в возмутительных речах, он успел убежать и, тайно возвратясь домой в начале 1772 года, был схвачен и бежал опять. Здесь прекращаются сведения, собранные правительством на Дону. Сам.Пугачев показал, что весь 1772 год скитался он за польской границею и пришел оттуда на Яик, кормясь милостынею (о чем Фомин не упоминает ни слова). Г. Броневский, выписывая сие последнее показание, подчеркивает слово милостыня и ставит несколько знаков удивления (!!); но что ж удивительного в том, что яиций бродяга питается милостынею? Г. Броневский, не взяв на себя труда сличить мои показания с документами, приложенными к <<Истории Пугачевского бунта>, кажется, не читал и манифеста о преступлениях казака Пугачева, в котором именно сказано, что он кормился от подаянпя. (См. манифест от 19 декабря 1774 г., в «Приложении к Истории Пугачевского бунта>.)
Г. Броневский, опровергая свидетельство жены Пугачева, показания станичного атамана Фомина и официально обиародованное известие, пишет, что Пугачев в начале 1772 года явился на Яике с польским фальшивым паспортом, которого он на Куме достатъ не мог. Пугачев в начале 1772 года был на Кубани и на Дону; он явился на Яик в конце того же года не с польскам фальшивым паспортом, но с русским, данныш ему от начальства, им обманутого, с Добрянского форпоста. Предание, слышанное г. Бропевским, будто бы Пугачев, по обычаю предков(!), промышлял разбоями на Волге, на Куме и около Кизляра, ни на чем не основано и опровергнуто официальными, достовернейшими документами. Пугачев был подозреваем в воровстве (см. показание Фомина); но до самого возмущения Яицкого войска ни в каких разбоях не бывал.
Г. Броневский, оспоривая достоверность неоспоримых документов, имел, кажется, в виду оправдать собственные свои показания, помещенные им в <<Истории Донского войска>. Там сказано, что природа одарила Пугачева чрезвычайной живостию и с неустрашимым мужеством дала ему и силу телесную и твердостъ душевную; но что, к несчастию, ему недзставало самой лучшей и нужнейшей прикрасы — добродетели; что отец его был убит в 1738 году; что двенадцатилетний Пугачев, гордясъ своим одиночеством, своею свободою, с дерзостью и самона-деянием выпывал детей равных с ним лет на бой, нападал храбро, бил их всегда; что в одной из таких забав убил он предводителя противной стороны; что по пятнадцатому году он уже не терпел никакой власти; что на двадцатом году ему стало тесно и душно на родной земле; что честолюбие мучило его; что вследствие того он сел однажды на коня и пустился искатъ приключений в чистое поле; что он поехал на восток, достигнул Волги и увидел большую дорогу; что, встретив четырех удальцов, начал ои с ними грабить и разбойничать; что, вероятно, он занимался разбоями только во время мира, а во время войны служил в казачьих полках; что генерал Тотлебен, во время Прусской войны, увидев однажды Пугачева, сказал окружавшим его чиновникам: “чем более смотрю на сего казака, тем более поражаюсъ сходством его с великим княземъ” и проч. и проч. (См. <<Историю Донского войска>. Ч. II, гл. XI.) Вае это ни на чем не обосновано и заимствовано г. Броневским из пустого немецкого романа “Ложный Петр III”, не заслуживающего никакого внимания. Г. Броневский, укоряющий меня в каких-то поэтаческих вымыслах, сам поступил неосмотрительно, повторив в своей «Истории» вымыслы столь нелепые.
Любопытны наблюдения нашего современного писателя Бушкова о Пугачеве и данной войне.
События, известные как ,,Пугачевский бунт", до сих пор таят множество загадок, ; справедливо говорит он.
Сам размах этого предприятия уникален — ничего подобного на Руси прежде не бывало. Смута — другое дело, она была настоящей гражданской войной, а не мятежом. Между тем против Пугачева, по признанию самой Екатерины, была ,,наряжена такая армия, что едва ли не страшна соседям была". Лишь спешно заключив мир с Турцией и сняв с фронта регулярные части, удалось подавить мятеж... Впрочем, называть события ,,мятежом" как раз неправильно. Перед нами, верно отмечает Бушков, — что-то другое. В отличие от разинского бунта, представлявшего собой всего лишь буйство разросшейся до гигантских размеров разбойничьей шайки, не озабоченной ни в малейшей степени административными делами (да и не способной на таковые), войско Путачева было строжайше организовано. Оно управлялось не ,,советом атаманов", а самой настоящей Военной коллегией, своего рода аналогом екатериненского военного министерства в миниатюре, обладавшей также судебными правами. При Пугачеве находилось довольно много якобы пленных офицеров — в том числе столь примечательные личности, как родственник старинного недруга братьев Орловых Шванвича и Тимофей Падуров, бывший депутат созванного Екатериной народного собрания, в чем-то аналога старых Земских соборов,— официально это собрание именовалось Комиссией Законоуложения и сыграло довольно важную роль в выработке российских законов.
Кроме того, в штабе Пугачева были польские офицеры, какие-то загадочные французы, а в его войсках — отряды, сформированные из поволжских немцев-колонистов. Менее всего пугачевская армия, обучаемая и руководимая профессионалами, управляемая Военной коллегией, походила на разинскую банду или казацкую вольницу. И если бы Пугачев не потратил столько сил на бесплодную осаду Оренбурга, эта армия могла и дойти до Москвы, где способных оказать ей сопротивление войск попросту не было...
Во все времена и во всех странах хватало ,,народных самородков", однако, недоумевает Бушков, в истории Емельяна Пугачева все складывается очень уж гладко, подозрительно гладко. Две жизни Пугачева — казака и вождя — определенно не стыкуются. До некоторого момента перед нами — заурядный человек, ничем особенным себя не проявивший, на войне не поднявшийся выше хорунжего, а после то срывавшийся в бродяжничество, то устраивавший глупые авантюры. Совершенно бесцветная личность.
И вдрут все меняется — в считанные недели этот бродяга сумел обаять не столь уж доверчивых казацких старшин, подозрительно легко разбить довольно крупные воинские соединения, обрасти пленными офицерами, ссыльными иностранцами, немцами-волонтерамн, создать эффективные органы управления вроде Военной коллегии...
Случаются, конечно, чудеса — но не до такой же степени? ; удивляется Бушков. Человек, действовавший в одиночку, сам по себе, верно отмечает он, ни за что не добился бы подобного, даже десятой доли. Самозванцев на Руси хватало и до Пугачева — но мало-мальски серьезных результатов добивались только те, за которыми кто-то стоял.
Кто же стоял за Путачевым и был мозгом предприятия? Те самые казацкие старшины? Но и им вряд ли было бы по плечу такое дело, требовавшее не просто ума и волн, а определенных знаний и навыков. Версия о ,,самородках" выглядит чересчур наивной.
Тогда? И Бушков рассматривает разные версии.
До сих пор в точности неизвестно, что делал Пугачев во время своего не столь уж короткого пребывания в Жечи Посполитой. Известно лишь, что он поддерживал связи с раскольниками, обитавшими во множестве в местности под названыем Ветка на территории Литвы. По некоторым данным, именно староверы смогли похоронить в Петербурге и переслать Путачеву одно из четырех знамен, когда-то принадлежавших голштинской гвардии Петра III.
Любопытно, что первые манифесты ,,государя императора Петра Федоровича" отнюдь не предусматривали поголовного истребления дворянства. Пугачев обещал лишь отобрать у крепостников земли и крестьян, а взамен платить им ,,большое жалованье". Лишь позже, во времена крупных неудач, Пугачев призывает вырезать дворян поголовно...
Какое бы то ни было тщательное расследование осложняется тем, что материалы по пугачевскому бунту до сих пор, отмечает Бушков, мягко говоря, малодоступны, а обширных работ, основанных на документах, в пределах досягаемости попросту нет. Даже пушкинская ,,История пугачевского бунта" малодоступна. Что таят архивы, остается лишь догадываться — вместо публикаций документов историки до сих пор отделываются байками об особенно удачных каламбурах плененного Пугачева и тому подобных мелочах.
А ведь что-то должно сохраниться! ; восклиает Бушков. Невозможно представить, что екатерининская Тайная экспедиция не допрашивала самым подробным и тщательным образом того же Падурова, других офицеров, служивших у самозванца, поляков, немцев, казацких атаманов. Все это просто обязано было фиксироваться на бумаге. Масса документов российской тайной полиции доекатерининских времен прекрасно сохранилась. Значит, делает вывод Бушков, где-то лежат и пухлые папки с протоколами допросов пугачевцев...
Пока же, по недостатку информации, приходится лишь строить более-менее отражающие реальность версии. С высокой степенью вероятности можно, считает писатель, предположить, что ,,государь Петр Федорович" был инструментом неких внешних сил, поддержанным и деньгами, и людьми.
Возможно, здесь прослеживаются ниточки, ведущие к французской разведке. Предположение, по мнению Бушкова, не столь уж и невероятное: французы еще с середины XVII в. поддерживали связи с Украиной. Там строил крепости французский инженер Боплан, и в XVIII в. там просто не могло не оказаться французских разведчиков. Где Украина, там и казаки. В первые годы царствования Екатерины II на черноморских верфях (факт, документально подтвержденный) русская контрразведка сцапала французских агентов, пытавшихся поджечь строящиеся корабли. Мотивы просты и лежат на поверхности: Россия воевала с Турцией, а Франция давно уже искала союза с Оттоманской Портой, препятствуя чрезмерной активности русских в том регионе.
Возможно, ниточки тянутся в Варшаву. Ослабление России было Жечи Посполитой необходимо даже более, чем Франции, а связи польской короны с частью казачества насчитывают не одно столетие.
Наконец, к операции ,,Емельян" определенно были подключены мощные центры старообрядческой эмиграции располагавшие в России собственной ,,агентурной сетью" и пользовавшиеся в народе нешуточной поддержкой.
Быть может, сплелись все вышеперечисленные факторы. Увы, невозможно говорить о чем-то конкретном для этого нужно с головой погрузиться в архивы. (Вольтер, отмечает Бушков, считал Пугачева турецким агентом).
В конце концов, говорит Бушков, до сих пор нет твердой уверенности что так называемый ,,Емелька Пугачев", выдавший себя за Петра III, и в самом деле был казаком станицы Зимовейской Емельяном Путачевым. Бушков говорит, что он не удивился бы, если это — два разных человека. Почему несчастную законную супружницу ,,Емельки", ее дочерей и сына, а также вторую жену ,,царицу Устинью" пожизненно заключили в крепость? того ли только от того, что они были ,,членами семьи врага народа"? Или они могли еще и сболтнуть что-то такое, безусловно противоречило официальной, высочайше утвержденной версии ,,пугачевского бунта"? Почему, наконец, Екатерина не раз именовала Путачева «маркизом». Что это, простая издевка или отголосок еще чего-то, нам. неизвестного?
В одном Бушков не сомневается — настоящий Петр III Федорович был убит в 1762-м году...
Ну, это, дорогой читатель, мнение писателя Бушкова. Я же очень сомневаюсь в гибели Петра III. Во всяком случае весомых доказательств его гибели нет.
ПЕРВЫЕ УСПЕХИ.
К Пугачевы непрерывно прибывали новые повстанцы. В сохранившихся документах местных повстанческих властей и учреждений имеется множество любопытных материалов.
Присяга на верную службу Е. И. Пугачеву
Клятвенное обещание
Я, нижеимяннованный, обещаюсь и кленуся всемогущим богом пред святым его евангелием в том, что хощу и должен всепресветлейшему державнейшему великому государю императору Петру Федоровичу служить и во всем повиноватца, не щадя живота своего до последней капли крови, в чем да поможет мне господь бог воемогущий.
ЦГАДА, ф. 6, Э. 416, ч. I, л. 74 — Копия.
*.*
Письмо пугачевского секретаря сержанта
Д. Н. Калъминского матери А. Г. Калъминской о своем пребывании у Е. И. Пугачева
Милостивая государыня, матушка Афимья Григорьевна! По милости всевышняго создателя, по жалованью великаго государя Петра Федоровича и по вашим теплым и прилежным к богу молитвам жив, здоров, благополучен, одет и не только никакой нужды себе не имею, но и от стола его величества из собственных рук пищу себе довольную получаю, и всегда при нем, великом государе, нахожусь в большой чести, и всеми по моему мне пожалованному чину почитаем и любим. Того ради, матушка, обо мне напрасно не печалься и не сокрушайся, а больши молись богу, чтоб вскоре сподобил нас с тобою видеться в благополучии, что и учинится в скором времяни.
Батюшка братец, молись с Марьей Васильевной и с Надежинкой о мне богу и ждите к себе в добром здоровье. А притом от нас не бегай, ибо великой государь Петр Федорович за мою службу и годность тебя простит и помилует, и пожалует, и со всеми, кто с тобою, великаго государя истинно ожидать будет.
Всем моим милостивцам и друзьям, и приятелям от меня почитание объявите и скажите, чтоб о жизни моей и благополучи нимало не сумневались, ибо совершенно благополучен.
23 сентября, Илек.
Дмитрей Кальминскай.
7-й лехкой полевой каманды порутчику Лариону Кальминскому в Яицком городке.
ЦГАДА, ф. 1100, д. 2, лл. 226 и об., 231 об.— Подлинник.
*.*
23 сентября 1774 г.
Письмо казака-повстанца С. И. Акутина отцу, яицкому старшине И. К. Акутину, с просъбой о родительском благословенич и с уверением о расположении к нему
Е. И. Пугачева
Милостивой государь мой, батюшка Иван Кирилович!
Желаю вам от всевышняго господа лет много здраствовать купно с чесноюо супругой, а моей милостивой матушкой, Еленой Семеновноп, приношу свое рабское почтение и требою вашего родительското благословения. И при сем, государь-батюшка, я вам доношу, что хотя несколько от его императорскаго величества до вас нещетного милосердия и желанья пред собою видите, не нроисходили, да вами того не ученено.
А о себе я вам, государь-батюшка, доношу, что нахожусь пред его императорским величества в великой милости. И тако остаюсь рождения вашего сын, Семен Акутин. При сем сведетельствою своем братцем, неве-стушком и любезной своей сожытельницы по нижайшому поклону.
Войска Яицкого старшине Ивану Акутину в Яицком городке.
ЦГАДА, ф. 1100, д. 2, лл. 227 и об., 230 об.— Подлинник.
Вот что пишет А.С. Пушкин о дальнейшем ходе войны.
Наконец, пишет он, войска, отовсюду посланные против Пугачева, стали приближаться к месту своего назначения. Бибиков устремил их к Оренбургу. Генерал-майор князь Голицын, с своим корпусом, должен был заградить Московскую дорогу, действуя от Казани до Оренбурга. Генерал-майору Мансурову вверено было правое крыло, для прикрытия Самарской линии, куда со своими отрядами следовал майор Муфель и подполковник Гринев. Генерал-майор Ларионов послан был к Уфе и к Екатеринбургу. Декалонг охранял Сибирь, и должен был отрядить майора Гагрина с одною полевою командою для защиты Кунгура. В Малыковку послан был гвардии поручик Державин, для прикрытия Волги со стороны Пензы и Саратова. Успех оправдал эти распоряжения. Бибиков сначала сомневался в духе своего войска. В одном из полков (во Владимирском) оказались было приверженцы Пугачева. Начальникам городов, через которые полк проходил, велено было разослать по кабакам переодетых чиновников. Таким образом возмутители были открыты и захвачены. Впоследствии Бибиков был доволен своими полками. "Дела мои, богу благодарение! (писал он в феврале) идут часотчасу лучше; войски подвигаются к гнезду злодеев. Что мною довольны (в Петербурге), то я изо всех писем вижу, только спросили бы у гуся: не зябут ли ноги?"
Майор Муфель, с одною полевою командою, 29 декабря приближался к Самаре, занятой накануне пугачевцами, и встреченный ими, разбил и гнал их до самого города. Тут они, под прикрытием городских пушек, думали сопротивляться. Но драгуны ударили в палаши и въехали в город, рубя и попирая бегущих. В это время, в двух верстах от Самары, показались ставропольские калмыки, идущие на помощь пугачевцам. Они побежали, увидев высланную против них конницу. Город был очищен. Шесть пушек и двести пленных достались победителю. Вслед за Муфелем вступили в Самару подполковник Гринев и генерал-майор Мансуров. Последний немедленно послал отряд к Ставрополю, для усмирения калмыков; но они разбежались, и отряд возвратился в Самару.
Полковник Бибиков, отряженный из Казани с четырьмя гренадерскими ротами и одним эскадроном гусар на подкрепление генерал-майора Фреймана, стоявшего в Бугульме без всякого действия, пошел на Заинск. Бунтовщики укрепились как умели; в пяти верстах от города Бибиков услышал их пушечную пальбу. Рогатки их были сломаны, батареи взяты, предместия заняты; всё бежало. Двадцать пять бунтовавших деревень пришли в повиновение. К Бибикову являлось в день до четырех тысяч раскаявшихся крестьян; им выдавали билеты, и всех распускали по домам.
Державин, начальствуя тремя фузелерными ротами, привел в повиновение раскольничьи селения, находящиеся на берегах Иргиза, и орды племен, кочующих между Яиком и Волгою. Узнав, что множество народу собралось в одной деревне, с намерением идти служить у Пугачева, он приехал с двумя казаками прямо к сборному месту, и потребовал от народа объяснения. Двое из зачинщиков выступили из толпы, объявили ему свое намерение, и начали к нему приступать с укорами и угрозами. Народ уже готов был остервениться. Но Державин строго на них прикрикнул, и велел своим казакам вешать обоих зачинщиков. Приказ его был тотчас исполнен, и сборище разбежалось.
Генерал-майор Ларионов, начальник дворянского легиона, отряженный для освобождения Уфы, не оправдал общей доверенности. "За грехи мои (писал Бибиков) навязался мне братец мой А. Л., который сам вызвался сперва командовать особливым деташментом, а теперь с места сдвинуть не могу". Ларионов оставался в Бакалах без всякого действия. Его неспособность заставила главнокомандующего послать на его место, некогда раненого при его глазах и уже отличившегося в войне противу конфедератов, офицера, подполковника Михельсона.
Князь Голицын принял начальство над войсками Фреймана. 22 января перешел он через Каму. 6 февраля соединился с ним полковник Бибиков; Мансуров 10-го. Войско двинулось к Оренбургу. Пугачев знал о приближении войск, и мало о том заботился. Он надеялся на измену рядовых и на оплошность начальников. Попадутся сами нам в руки, отвечал он своим сообщникам, когда настойчиво звали они его навстречу приближающихся отрядов. В случае ж поражения намеревался он бежать. Для того держал он на лучшем корму тридцать лошадей, выбранных им на скачке. Башкирцы подозревали его намерение и роптали. "Ты взбунтовал нас, говорили они, и хочешь нас оставить, а там нас будут казнить, как казнили отцов наших". (Казни 1740го году были у них в свежей памяти) Яицкие же казаки в случае неудачи думали предать Пугачева в руки правительства, и тем заслужить себе помилование. Они стерегли его, как заложника. Бибиков понимал их и Пугачева, когда писал фон-Визину следующие замечательные строки: "Пугачев не что иное, как чучело, которым играют воры, Яицкие казаки: не Пугачев важен; важно общее негодование".
Пугачев из-под Оренбурга отлучился к Яицкому городку. Его прибытие оживило деятельность мятежников. 20 января он сам предводительствовал достопамятным приступом. Ночью взорвана была часть вала под батареей, устроенною при Старице (прежнем русле Яика). Мятежники, под дымом и пылью, с криком бросились к крепости, заняли ров, и ставя лестницы, силились взойти на вал; но были опрокинуты и отражены. Все жители, даже женщины и дети, подкрепляли их. Пугачев стоял во рву с копьем в руке, сначала стараясь лаской возбудить ревность приступающих, наконец сам коля бегущих. Приступ длился девять часов, при несмолкающей пальбе и перестрелке. Наконец подпоручик Толстовалов с пятидесятью охотниками сделал вылазку, очистил ров, и прогнал бунтовщиков, убив до четырехсот человек и потеряв не более пятнадцати. Пугачев скрежетал. Он поклялся повесить не только Симонова и Крылова, но и всё семейство последнего, находившееся в то время в Оренбурге. Таким образом обречен был смерти и четырехлетний ребенок, в последствии славный Крылов.
Пугачев в Яицком городке увидел молодую казачку, Устинью Кузнецову, и влюбился в нее. Он стал ее сватать. Отец и мать изумились и отвечали ему: "помилуй, государь! Дочь наша не княжна, не королевна; как ей быть за тобою? Да и как тебе жениться, когда матушка государыня еще здравствует?" Пугачев, однако, в начале февраля, женился на Устиньи, наименовал ее императрицей, назначил ей штатс-дам и фрейлин из яицких казачек, и хотел, чтоб на ектеньи поминали после государя Петра Федоровича, супругу его государыню Устинью Петровну. Попы его не согласились, сказывая, что не получали на то разрешения от синода. Отказ их огорчил Пугачева; но он не настаивал в своем требовании. Жена его оставалась в Яицком городке, и он ездил к ней каждую неделю. Его присутствие ознаменовано было всегда новыми покушениями на крепость. Осажденные, со своей стороны, не теряли бодрости. Их пальба не умолкала, вылазки не прекращались.
19 февраля ночью прибежал из городу в крепость малолеток и объявил, что с прошедшего дня подведен под колокольню подкоп, куда и положено двадцать пуд пороху, и что Пугачев назначал того же числа напасть на крепость. Извет показался невероятным. Симонов полагал, что малолеток был подослан нарочно, чтобы посеять пустой страх. Осажденные вели контрмину, и не слыхали никакой земляной работы: двадцатью пудами пороху мудрено взорвать было шестиярусную, высокую колокольню. Однако же, как под нею в подвале сохранялся весь пороховой запас (что могли знать и мятежники), то и поспешили его убрать, разобрали кирпичный пол и начали вести контрмину. Гарнизон приготовился; ожидали взрыва и приступа. Не прошло и двух часов, как вдруг подкоп был приведен в действие; колокольня тихо зашаталась. Нижняя палата развалилась, и верхние шесть ярусов осели, подавив нескольких людей, находившихся вблизи колокольни. Камни свалились в груду. Бывшие же в самом верхнем ярусе шесть часовых при пушке свалились оттуда и остались живы; а один из них, в то время спавший, опустился не только без всякого вреда, но даже не проснувшись.
Еще колокольня валилась, как уже из крепости загремели пушки: гарнизон, стоявший в ружье, тотчас занял развалины колокольни, и поставил там батарею. Мятежники, не ожидавшие такой встречи, остановились в недоумении; чрез несколько минут они подняли свой обычный визг: но никто не шел вперед. Напрасно предводители кричали: на слом, на слом, атаманы молодцы! Приступу не было; визг продолжался до зари, и бунтовщики разошлись, ропща на Пугачева, обещавшего им, что при взрыве колокольни на крепость упадет каменный град и передавит весь гарнизон.
На другой день Пугачев получил из-под Оренбурга известие о приближении князя Голицына, и поспешно уехал в Берду, взяв с собою пятьсот человек конницы и до полуторы тысячи подвод. Эта весть дошла и до осажденных. Они предались радости, рассчитывая, что помощь придет к ним чрез две недели. Но минута их освобождения была еще далека.
Государственная военная коллегия Пугачева пишет указы за указом о поставке необходимого вооружения.
1 марта 1774 г.
Указ Военной коллегии полковнику Я. С. Антипову о скорейшем изготовлении на Воскресенском заводе пушечных ядер по посылаемой форме и доставке их в Бердскую слободу
Указ
его императорскаго величества, самодержца Всероссийскаго, из Государственной воениой коллегии находящемуся на Воскресенском заводе мандиру Якову Антипову.
Определяется вам для необходимой общественной надобности [лить] пушечных ядер тысещи с полторы или болея, а какие именно, чрез казака завоцкаго Дмитрия Попова послана действительная фориа. Получа которую, как возможно со всекрайним старанием о вылитьи оных употреби всемерной поспешительной способ. А как показанння ядры спешествующие помощию вышняго, а щастием его императорскаго величества, вылиты быть имеют, то, как наивозможнея, с крайним поспешением оные чрез ямские и деревенских жителей с переменою подвод сюда представить. И командиру Антипову учинить по сему его императорскаго величества указу непременное исполнение.
Марта 1 дня 1774 года.
Иван Творогов.
Дьяк Иван Почиталин.
Секретарь Максим Горшков.
Повытчик Семион Супонин.
ЦГАДА, ф. 6, д. 508, ч. II, л. 162.— Подлинник.
*.*
4 марта 1774 г.
Указ Военной коллегии полковнику Я. С.Антипову об изготовлении на Воскресенском заводе ядер к секретным единорогам и скорейшей доставке их в Бердскую слободу
Указ
его императорскаго величества, самодержца Всероссийскаго, из Государственной военной коллегии находящемуся на Воскресенском заводе ковнику Якову Антипову.
К имеющимся здесь секретным единарогам потребное число яде пети сот с ушами чененых. Того ради сим указом его императорс величества повелевается: оныя в скором времени сюда в Главную армию прислать, не задерживая ни минуты часа, ибо в которыех весьма ; надобность великая состоит. И учинить по сему императорскаго величества указу непременное исполнение.
Марта 4 дня 1774 году.
Иван Творогов.
Секретарь Максим Горшков.
Повытчик Иван Герасимов.
Перед текстом: Получен марта 6-го ч[исла] 1774 году.
ЦГАДА, ф. 6, д. 508, ч. II, л. 163.— Подлинник.
Во время частых отлучек Пугачева, Шигаев, Падуров и Хлопуша управляли осадой Оренбурга. Хлопуша, пользуясь его отсутствием, вздумал овладеть Илецкою Защитой (где добывается каменная соль), и в конце февраля, взяв с собой четыреста человек, напал на нее. Защита была взята при помощи ссыльных работников, среди которых находилось и семейство Хлопуши. Казенное имущество было разграблено; офицеры перебиты, кроме одного, которого пощадили по просьбе работников; колодники присоединились к шайке мятежников. Пугачев, возвратясь в Берду, негодовал на своеволие смелого каторжника, и укорял его за разорение Защиты, как за ущерб государственной казне. Пугачев выступил против князя Голицына с десятью тысячами отборного войска, оставив под Оренбургом Шигаева с двумя тысячами. Накануне велел он тайно задавить одного из верных своих сообщников, Дмитрия Лысова. Несколько дней перед тем, они ехали вместе из Каргале в Берду, будучи оба пьяны, и дорогою поссорились. Лысов наскакал сзади на Пугачева и ударил его копьем. Пугачев упал с лошади; но панцырь, который всегда носил он под платьем, спас его жизнь. Их помирили товарищи, и Пугачев пил еще с Лысовым за несколько часов до его смерти.
Пугачев занял крепости Тоцкую и Сорочинскую, и с обыкновенной дерзостию ночью, в сильный буран, напал на передовые отряды Голицына; но был отражен майорами Пушкиным и Елагиным. В этом сражении убит храбрый Елагин. В это время Мансуров соединился с князем Голицыным. Пугачев отступил к Новосергиевской, не успев сжечь крепостей, им оставленных. Голицын, оставя в Сарочинской свои запасы под прикрытием четырехсот человек при восьми пушках, через два дня пошел далее. Пугачев сделал движение на Илецкий городок, и вдруг повернул к Татищевой, в ней засел, и стал там укрепляться. Голицын послал было к Илецкому городку подполковника Бедрягу с тремя эскадронами конницы, подкрепляемой пехотою и пушками, а сам пошел прямо на Переволоцкую (куда возвратился и Бедряга); оттуда, оставив обоз под прикрытием одного батальена при подполковнике Гриневе, 22 марта подступил под Татищеву крепость.
Крепость, в прошедшем году взятая и выжженная Пугачевым, была уже им исправлена. Сгоревшие деревянные укрепления были заменены снеговыми. Распоряжения Пугачева удивили князя Голицына, не ожидавшего от него, как отмечает Пушкин, таких сведений в военном искусстве. Голицын сначала отрядил триста человек для выслеживания неприятеля. Пугачевцы, прячась, подпустили их к самой крепости, и вдруг сделали сильную вылазку; но были удержаны двумя эскадронами, подкреплявшими первых. Полковник Бибиков тот же час послал егерей, которые, бегая на лыжах по глубокому снегу, заняли все выгодные высоты. Голицын разделил войска на две колонны, стал приближаться, и открыл огонь, на который из крепости отвечали столь же сильно. Пальба продолжалась три часа. Голицын увидел, что одними пушками одолеть было невозможно, и велел генералу Фрейману с левой колонною идти на приступ. Пугачев выставил против него семь пушек. Фрейман их отнял, и бросился на оледенелый вал. Пугачевцы защищались отчаянно, но принуждены были уступить силе правильного оружия и бежали во все стороны. Конница, дотоле не действовавшая, преследовала их по всем дорогам. Кровопролитие было ужасно. В одной крепости пало до тысячи трехсот мятежников. На пространстве двадцати верст кругом, около Татищевой, лежали их тела. Голицын потерял до четырехсот убитыми и ранеными, в том числе более двадцати офицеров. Победа была решительная. Тридцать шесть пушек и более трех тысяч пленных достались победителю. Пугачев с шестьюдесятью казаками пробился сквозь неприятельское войско, и прискакал в Бердскую слободу с известием о своем поражении. Бунтовщики начали выбираться из Берды, кто верхом, кто на санях. На воза громоздили заграбленное имущество. Женщины и дети шли пешие. Пугачев велел разбить бочки вина, стоявшие у его избы, опасаясь пьянства и смятения. Вино хлынуло по улице. Между тем Шигаев, видя, что всё пропало, думал заслужить себе прощение, и, задержав Пугачева и Хлопушу, послал от себя к оренбургскому губернатору с предложением о выдаче ему самозванца, и прося дать ему сигнал двумя пушечными выстрелами. Сотник Логинов, сопровождавший бегство Пугачева, явился к Рейнсдорпу с эти известием. Бедный Рейнсдорп не смел поверить своему счастью, и целых два часа не мог решиться дать требуемый сигнал. Пугачев и Хлопуша были между тем освобождены ссылочными, находившимися в Берде. Пугачев бежал с десятью пушками, с заграбленною добычею и с двумя тысячами соратников. Хлопуша прискакал к Каргале, с намерением спасти жену и сына. Татары связали его, и послали уведомить о том губернатора. Славный каторжник был привезен в Оренбург, где наконец отсекли ему голову, в июне 1774 года.
Оренбургские жители, услышав о своем освобождении, толпами бросились из города вслед за шестьюстами человек пехоты, высланных Рейнсдорпом к оставленной слободе, и овладели жизненными запасами. В Берде найдено восьмнадцать пушек, семнадцать бочек медных денег и множества хлеба. В Оренбурге спешили принести богу благодарение за нечаянное избавление. Благословляли Голицына. Рейнсдорп писал ему, поздравляя его с победою и называя спасителем Оренбурга. Отовсюду начали в город навозить запасы. Настало изобилие, и бедственная шестимесячная осада была забыта в одно радостное мгновенье. 26 марта Голицын приехал в Оренбург; жители приняли его с восторгом неописанным.
Бибиков с нетерпением ожидал этого перелома. Для ускорения военных действий выехал он из Казани, и был встречен в Бугульме известием о совершенном поражении Пугачева. Он обрадовался несказанно. "Тото жернов с сердца свалился (писал он от 26 марта жене своей). Сегодня войдут мои в Оренбург; немедленно и я туда поспешу добраться, чтоб еще ловчее было поворачивать своими; а сколько седых волос прибавилось в бороде, то бог видит; а на голове плешь еще более стала: однако я по морозу хожу без парика".
Между тем Пугачев, миновав разосланные разъезды, прибыл утром 24-го в Сеитовскую слободу, зажег ее, и пошел к Сакмарскому городку, забирая дорогою, как выражался Пушкин, новую сволочь. Он полагал наверное, что из Татищевой Голицын со всеми своими силами должен был обратиться к Яицкому городку, и вдруг пошел занять снова Бердскую слободу, надеясь овладеть Оренбургом. Голицын, узнав о такой дерзости чрез полковника Хорвата, преследовавшего Пугачева от самой Татищевой, усилил свое войско бывшими в Оренбурге пехотными отрядами и казаками; взяв для них последних лошадей у своих офицеров, немедленно пошел навстречу самозванцу, и встретил его в Каргале. Пугачев, увидя свою ошибку, стал отступать, искусно пользуясь местоположением. На узкой дороге, против полковников Бибикова и Аршеневского, выставил он семь пушек, и под их прикрытием проворно устремился к реке Сакмаре. Но тут к Бибикову подоспели пушки; он, заняв гору, выстроил батарею; Хорват, в последней теснине, бросаясь на мятежников, отбил орудия, и обратив в бегство, восемь верст преследовал их толпы, и вместе с ними въехал в Сакмарской городок. Пугачев потерял последние пушки, четыреста человек убитыми и три тысячи пятьсот взятыми в плен. В числе последних находились и главные его сообщники: Шигаев, Почиталин, Падуров и другие. Пугачев с четырьмя заводскими мужиками бежал к Пречистенской, и отуда на уральские заводы. Усталая конница не могла его достичь. После этой решительной победы Голицын возвратился в Оренбург, отрядив Фреймана для усмирения Башкирии, Аршеневского для очищения Новомосковской дороги, а Мансурова к Илецкому городку, дабы, очистив всю ту сторону, шел он на освобождение Симонова.
Михельсон с своей стороны действовал не менее удачно. Приняв 18 марта начальство над своим отрядом, он тотчас двинулся к Уфе. Против него, для преграждения пути, выслано было Чикою две тысячи человек с четырьмя пушками, которые и ожидали его в деревне Жукове. Михельсон, оставив их у себя в тылу, пошел прямо на Чесноковку, где стоял Чика с десятью тысячами мятежников, и рассеев дорогой несколько мелких отрядов, 25го на рассвете пришел в деревню Требикову (в пяти верстах от Чесноковки). Тут он был встречен толпою бунтовщиков с двумя пушками. Майор Харин разбил их и рассеял; егеря отняли пушки, и Михельсон двинулся вперед. Обоз его шел под прикрытием ста человек и одной пушки. Они прикрывали и тыл Михельсона, в случае нападения. 26-го, на рассвете, у деревни Зубовки, встретил он мятежников. Часть их выбежала на лыжах и верхами, и растянувшись по обеим сторонам дороги, старалась окружить его. Три тысячи, подкрепленные десятью пушками, пошли прямо ему навстречу. Между тем открыли огонь из батареи, поставленной в деревне. Сражение продолжалось четыре часа. Бунтовщики дрались храбро. Наконец Михельсон, увидев конницу, идущую к ним на подкрепление, устремил все свои силы на главную толпу, и велел своей коннице, спешившейся в начале сражения, садиться на коней и ударить в палаши. Передовые толпы бежали, бросив пушки. Харин, рубя их, вместе с ними вступил в Чесноковку. Между тем конница, шедшая к ним на помощь в Зубовку, была отражена. Лыжники, успевшие зайти в тыл Михельсону и отрезать от него обоз, в то же время были разбиты двумя ротами гренадер. Они разбежались по лесам. Взято в плен три тысячи пугачевцев. Заводские и экономические крестьяне распущены были по деревням. Захвачено двадцать пять пушек и множество запасов. Михельсон повесил двух главных пугачевцев: башкирского старшину и выборного села Чесноковки. Уфа была освобождена. Михельсон, нигде не останавливаясь, пошел на Табинск, куда, после Чесноковского дела, прискакали Ульянов и Чика. Там они были схваченыказаками и выданы победителю, который отослал их скованных в Уфу. После того Михельсон учредил разъезды во все стороны, и успел восстановить спокойствие в большей части бунтовавших деревень.
Илецкий городок и крепости Озерная и Рассыпная, свидетели первых успехов Пугачева, были уже оставлены ими. Начальники их, Чулошников и Кизилбашин, бежали в Яицкой городок. Весть о поражении Пугачева под Татищевой в тот же день до них достигла. Беглецы, преследуемые гусарами Хорвата, проскакали через крепости, крича: спасайтесь, детушки! всё пропало! Они наскоро перевязывали свои раны, и спешили к Яицкому городку. Вскоре настала весенняя оттепель; реки вскрылись и тела убитых под Татищевой поплыли мимо крепостей. Жены и матери стояли у берега, стараясь узнать между ними своих мужей и сыновей. В Озерной старая казачкакаждый день бродила над Яиком, клюкою пригребая к берегу плывущие трупы и приговаривая: Не ты ли, мое детище? не ты ли, мой Степушка? не твои ли черные кудри свежа вода моет? и, видя лицо незнакомое, тихо отталкивала труп.
Мансуров 6 и 7 апреля занял оставленные крепости и Илецкой городок, найдя в последнем четырнадцать пушек. 15-го, при опасной переправе чрез разлившуюся речку Быковку, на него напали Овчинников, Перфильев и Дегтерев. Пугачевцы были разбиты и рассеяны; Бедряга и Бородин их преследовали; но распутица спасла предводителей. Мансуров немедленно пошел к Яицкому городку. Крепость находилась в осаде с самого начала года. Отсутствие Пугачева не охлаждало мятежников. В кузницах приготовлялись ломы и лопаты; возвышались новые батареи. Пугачевцы деятельно продолжали свои земляные работы, то обрывая берег Чечоры и тем уничтожая сообщение одной части города с другой, то копая траншеи, дабы препятствовать вылазкам. Они намерены были вести подкопы по яру Старицы, кругом всей крепости, под соборную церковь, под батареи, и под комендантские палаты. Осажденные находились в вечной опасности, и со своей стороны вынуждены были отовсюду вести контрмины, с трудом прорубая землю, промерзшую на целый аршин; перегораживали крепость новою стеною и кулями, наполненными кирпичом взорванной колокольни.
9 марта, на рассвете, двести пятьдесят рядовых вышли из крепости; целью вылазки было уничтожение новой батареи, сильно беспокоившей осажденных. Солдаты дошли до завалов, но были встречены сильным огнем. Они смешались. Мятежники хватали их в тесных проходах между завалами и избами, которые хотели они зажечь; кололи раненых и падающих, и топорами отсекали им головы. Солдаты бежали. Убито их было до тридцати человек, ранено до восьмидесяти. Никогда с таким уроном гарнизон с вылазки не возвращался. Удалось сжечь одну батарею, не главную, да несколько изб. Показание трех захваченных пугачевцев увеличило уныние осажденных: они объявили о подкопах, веденных под крепость, и о скором прибытии Пугачева. Устрашенный Симонов велел всюду производить новые работы; около его дома беспрестанно пробовали землю буравами; стали копать новый ров. Люди, изнуренные тяжкою работою, почти не спали; ночью половина гарнизона всегда стояла в ружье; другой позволено было только сидя дремать. Лазарет наполнился больными; съестных запасов оставалось не более как дней на десять. Солдатам начали выдавать в сутки только по четверть фунта муки, то есть десятую часть меры обыкновенной. Не было уже ни круп, ни соли. Вскипятив артельный котел воды и забелив ее мукою каждый выпивал чашку свою, что и составляло их насуточную пищу. Женщины не могли более вытерпливать голода: они стали проситься вон из крепости, что и было им позволено; несколько слабых и больных солдат вышли за ними; но бунтовщики их не приняли, а женщин продержав одну ночь под караулом, прогнали обратно в крепость, требуя выдачи своих сообщников, и обещаясь за то принять и покормить высланных. Симонов на то не согласился, опасаясь умножить число врагов. Голод час от часу становился ужаснее. Лошадиного мяса, раздававшегося на вес, уже не было. Стали есть кошек и собак. В начале осады, месяца за три до сего, брошены были на лед убитые лошади; о них вспомнили, и люди с жадностию грызли кости, объеденные собаками. Наконец и этот запас истощился. Стали изобретать новые способы к пропитанию. Нашли род глины, отменно мягкой и без примеси песку. Попробовали ее сварить, и составив из нее какойто кисель, стали употреблять в пищу. Солдаты совсем обессилели. Некоторые не могли ходить. Дети больных матерей чахли и умирали. Женщины несколько раз покушались тронуть мятежников, и, валяясь в их ногах, умоляли о позволении остаться в городе. Их отгоняли с прежними требованиями. Одни казачки были приняты. Ожидаемой помощи не приходило. Осажденные отлагали свою надежду со дня на день, с недели на другую. Пугачевцы кричали гарнизону, что войска правительства разбиты, что Оренбург, Уфа и Казань уже преклонились самозванцу, что он скоро придет к Яицкому городку и что тогда уж пощады не будет. В случае ж покорности, обещали они от его имени не только помилование, но и награды. То же старались они внушить и бедным женщинам, которые просились из крепости в город. Начальникам невозможно было обнадеживать осажденных скорым прибытием помощи; ибо никто не мог уж и слышать о том без негодования: так ожесточены были сердца долгим напрасным ожиданием! Старались удержать гарнизон в верности и повиновении, повторяя, что позорной изменою никто не спасется от гибели, что бунтовщики, озлобленные долговременным сопротивлением, не пощадят и клятвопреступников. Старались возбудить в душе несчастных надежду на бога всемогущего и всевидящего, и ободренные страдальцы повторяли, что лучше предать себя воле его, нежели служить разбойнику, и во всё время бедственной осады, кроме двух или трех человек, из крепости беглых не было.
Наступила страстная неделя. Осажденные питались одною глиною уже пятнадцатый день. Никто не хотел умереть голодною смертью. Решились все до одного (кроме совершенно изнеможенных) идти на последнюю вылазку. Не надеялись победить (бунтовщики так укрепились, что уже ни с какой стороны к ним из крепости приступу не было), хотели только умереть честною смертью воинов.
Во вторник, в день назначенный к вылазке, поставленные на кровле соборной церкви часовые, приметили, что бунтовщики в смятении бегали по городу, прощаясь между собою, соединялись и толпами выезжали в степь. Казачки провожали их. Осажденные догадывались о чемто необыкновенном, и предались опять надежде. "Всё это нас так ободрило" говорит свидетель осады, претерпевший весь ее ужас, "как будто мы съели по куску хлеба". Мало -помалу смятение утихло; всё казалось, вошло в обыкновенный порядок. Уныние еще больше овладело осажденными. Они молча глядели в степь, откуда ожидали еще недавно избавителей.... Вдруг, в пятом часу вечера, вдали показалась пыль, и они увидели без порядка скачущие изза рощи толпы. Пугачевцы въезжали в разные ворота, каждый в те, близ коих находился его дом. Осажденные понимали, что мятежники разбиты и бегут; но еще не смели радоваться; опасались отчаянного приступа. Жители бегали взад и вперед по улицам, как на пожаре. К вечеру ударили в соборный колокол, собрали круг, потом толпой пошли к крепости. Осажденные готовились их отразить; но увидели, что они ведут связанных своих предводителей, атаманов Каргина и Толкачева. Пугачевцы приближались, громко моля о помиловании. Симонов принял их, сам не веря своему избавлению. Гарнизон бросился на ковриги хлеба, нанесенные жителями. До светлого вокресения, пишет очевидец этих происшествий, оставалось еще четыре дня, но для нас уже этот день был светлым праздником. Те, которые от слабости и болезни не подымались с постели, мгновенно были исцелены. Всё в крепости было в движении, благодарили бога, поздравляли друг друга; всю ночь никто не спал. Жители сообщили осажденным об освобождении Оренбурга и о скором прибытии Мансурова. 17 апреля прибыл Мансуров. Ворота крепости, запертые и заваленные с 30 декабря, отворились. Мансуров принял начальство над городом. Начальники армии Пугачева ¬ Каргин, Толкачев и Горшков, и незаконная жена Емельяна, Устинья Кузнецова, были под стражею отправлены в Оренбург.
Таков был успех распоряжений искусного, умного военачальника. Но Бибиков не успел довершить начатого им: измученный трудами беспокойством и досадами, мало заботясь о своем уже расстроенном здоровье, он занемог в Бугульме горячкою, и, чувствуя приближающуюся кончину, сделал еще несколько распоряжений. Он запечатал все свои тайные бумаги, приказав доставить их императрице, и сдал начальство генералпоручику Щербатову. Узнав по слухам об освобождении Уфы, он успел еще донести об этом императрице, и скончался 9 апреля, в 11 часов утра, на сорок четвертом году жизни. Тело его несколько дней стояло на берегу Камы, через которую в то время не было возможности переправиться. Казань желала погрести его в своем соборе и соорудить памятник своему избавителю; но, по требованию его семейства, тело Бибикова отвезено было в его деревню. Андреевская лента, звание сенатора и чин полковника гвардии не застали его в живых. Умирая, говорил он: Не жалею о детях и жене; государыня призрит их: жалею об отечестве". Молва приписала смерть его действию яда, будто бы данного ему одним из конфедератов. Державин воспел кончину Бибикова. Екатерина оплакала его, и осыпала его семейство своими щедротами. Петербург и Москва, пишет Пушкин, поражены были ужасом. Вскоре и вся Россия почувствовала невозвратную потерю.
НОВЫЕ УСПЕХИ ПУГАЧЕВА
Пугачев по-настоящему любил свою жену. Об этом свидетельствуют его письма к ней.
Между 20 февраля и 20 марта 1774 г*
Письмо Е. И. Пугачева к жене У. П. Пугачевой (Кузнецовой)
Всеавгустейшей, державнейшей, великой государыне, императрице Устинье Петровне, любезнейшей супруге моей, радоватися желаю на нещетные леты!
0 здешнем состоянии ни о чем другом к сведению вашему донесть не нахожу: по сие течения со всею армиею все благополучно. Напротиву того, я от вас всегда известнаго получения ежедневно слышить и видить писанием желаю. При сем послано ** от двора моего *** с подателем сего казаком Кузьмою Фофановым сундуков **** за замками и за собственными моими печатьми, которыя по получению вам, что в них есть, не отмыкать и поставить к себе в залы***** до моего императорскаго величества прибытия. А фурман один, которой с ним же, Фофановым, посылается ******, повелеваю вам, розпечатов, и, что в нем имеется *******, приняв на свое смотрение. Да при сем десить бочак вина с ним же, Фофановым, посылается. О чем, по получению сего, имеете принять и в крайнем смотрении содержитъ. А сверх сего, что послано съестных припасов, тому при сем предлагается точной регистр.
В протчем, донеся вам, любезная моя иператрица, и остаюся я великий государь *********.
ЦГАДА, ф. 6, д. 418, л. 17.— Отпуск.
• Датировано периодом, в течение которого Е. И. Пугачев находился в отъезде из Яицкого городка, где жила У. П. Пугачева.
• ** Зачеркнуто: о подателем сего.
*** Зачеркнуто: казаком послано.
**** Зачеркнуто: которые по получению.
***** Зачеркнуто: под караул.
****** Зачеркнуто: вам.
******* Зачеркнуто: по описи состоит, розпечатав.
******** Зачеркнуто: при армии.
********* На поле приписано: в Замолелив (?).
Пугачев допустил все же большую ошибку, сразу ослабившую доверие к нему очень многих: поскольку царственная супруга Екатерина II—изменница и <<желала убить мужа>>, с нею “Петр III” уж не считал себя связанным (в его лагере обсуждался вопрос, не казнить ли ее, но «супруг» снисходителен и согласен на заточение в монастыре). И вот, высмотрев прекрасную казачку, Устинью Кузнецову, император устраивает пышную, по всем царским правилам, свадьбу.
Через пять месяцев после женитьбы сына Павла женится «во второй раз» его отец Петр.
Родители невесты не очень-то радовались, но испугались перечить подобной милости.
Однако провозглашение императрицы Устиньи Петровны в глазах народа оказалось не царским поступком — тут Пугачев изменил своей роли.
Во-первых, отмечает Эйдельман, царь Петр Федорович все же не разведен с женой-императрицей Екатериной: слишком торопится и нарушает церковный закон, обычай.
А во-вторых, кто же не знает, что царям не пристало жениться на просгых девицах; и напрасно Пугачев думает, будто народу лестно, что на престол посажена неграмотная казачка.
Царь, несомненно, больше выиграл бы в глазах мужиков, если бы взял за себя графиню или княгиню... А тут еще во время штурма Казани в руки Пугачева попала его настоящая первая жена, Софья Недюжева, с тремя его детьми. Пугачев, впрочем, здесь «сыграл» уверенно и восклицал в казачьем кругу: «Вот какое злодейство! Сказывают мне, что зто жена моя, однако же, это неправда. Она подлинно жена, да друга моего, Емельяна Пугачева, который замучен за меня в тюрьме под розыском. Однако ж я, помня мужа ее, Пугачева, к себе одолжение, не оставлю и возьму с собою>>.
С тех пор до конца возил он жену с тремя детьми за собою — и они плакали, видя, как хватали и связывали их мужа, отца, не велевшего признавать себя мужем и отцом; и все они, один за другим, окончили свои дни в заточении (последняя дочь Пугачева умерла как раз тогда. когда Пушкин отыскивал следы ее отца, и об этом сообщил поэту сам царь, Николай I). Вместе с законной первой семьей Пугачева, в одной камере, зачахла в крепости и <<императрица Устинья>>, которую перед тем держал в наложницах один из царских генералов, Павел Потемкин.
Пугачев, положение которого казалось отчаянным, рассказывает Пушкин, явился на Авзяно-Петровских заводах. Овчинников и Перфильев, преследуемые майором Шевичем, проскакали через Сакмарскую линию с тремястами яицких казаков, и успели с ним соединиться. Ставропольские и оренбургские калмыки хотели последовать за ними, и в числе шестисот кибиток двинулись было к Сорочинской крепости. В ней находился при провианте и фураже отставной подполковник Мелькович, человек умный и решительный. Он принял начальство над гарнизоном, и на них напав, принудил их возвратиться на прежние жилища.
Пугачев быстро переходил с одного места на другое. Чернь, пишет Пушкин, по-прежнему стала стекаться около него; башкирцы, уже почти усмиренные, снова взволновались. Комендант Верхо-Яицкой крепости, полковник Ступишин, вошел в Башкирию, сжег несколько пустых селений, и, захватив одного из бунтовщиков, отрезал ему уши, нос, пальцы правой руки, и отпустил его, грозясь поступить таким же образом со всеми бунтовщиками. Башкирцы не унялись. Старый их мятежник Юлай, скрывшийся во время казней 1741 года, явился между ними с сыном своим Салаватом. Вся Башкирия восстала, и бедствие разгорелось с новой силой. Фрейман должен был преследовать Пугачева; Михельсон силился пресечь ему дорогу; но распутица его спасала. Дороги были непроходимы, люди вязли в бездонной грязи; реки разливались на несколько верст; ручьи становились реками. Фрейман остановился в Стерлитамацке. Михельсон, успевший еще переправиться через Вятку по льду, а через Уфу на восьми лодках, продолжал путь, не смотря на всевозможные препятствия, и 5 мая у Симского завода настиг толпу башкирцев, предводительствуемых отчаянным Салаватом. Михельсон прогнал их, завод освободил, и через день пошел далее. Салават остановился в восьмнадцати верстах от завода, ожидая Белобородова. Они соединились и выступили навстречу Михельсону, с двумя тысячами пугачевцев и с восьмью пушками. Михельсон разбил их снова, отнял у них пушки, положил на месте до трехсот человек, рассеял остальных, и спешил к Уйскому заводу, надеясь настигнуть самого Пугачева; но вскоре узнал, что он находился уже на Белорецких заводах.
За рекою Юрзенем Михельсон успел разбить еще толпу мятежников, и преследовал их до Саткинского завода. Тут узнал он, что Пугачев, набрав до шести тысяч башкирцев и крестьян, пошел на крепость Магнитную. Михельсон решился углубиться в Уральские горы, надеясь соединиться с Фрейманом около вершины Яика.
Пугачев, зажегши ограбленные им Белорецкие заводы, быстро перешел через Уральские горы, и 5- мая приступил к Магнитной, не имея при себе ни одной пушки. Капитан Тихановский оборонялся храбро. Пугачев сам был ранен картечью в руку, и отступил, претерпев значительный урон. Крепость казалась спасена; но в ней открылась измена: пороховые ящики ночью были взорваны. Мятежники бросились, разобрали заплоты и ворвались. Тихановский с женою были повешены; крепость разграблена и выжжена. В тот же день пришел к Пугачеву Белобородов с четырьмя тысячами бунтующей сволочи.
Генерал-поручик Декалонг из Челябинска, недавно освобожденного, как пишет Пушкин, от бунтовщиков, двинулся к Верхо-Яицкой крепости, надеясь настигнуть Пугачева еще на Белорецких заводах; но, выйдя на линию, получил от верхо-яицкого коменданта, полковника Ступишина, донесение, что Пугачев идет вверх по линии от одной крепости на другую, как в начале своего грозного появления. Декалонг спешил к ВерхоЯицкой. Тут узнал он о взятии Магнитной. Он двинулся к Кизильской. Но прошел уже пятнадцать верст, узнал от пойманного башкирца, что Пугачев, услыша о приближении войска, шел уже не к Кизильской, а прямо Уральскими горами, на Карагайскую. Декалонг пошел назад. Приближаясь к Карагайской, он увидел одни дымящиеся развалины; Пугачев покинул ее накануне. Декалонг надеялся догнать его в Петрозаводской; но и тут уже его не застал. Крепость была разорена и выжжена, церковь разграблена, иконы ободраны и разломаны в щепы.
Декалонг, оставив линию, пошел внутреннею дорогою прямо на Уйскую крепость. У него оставалось овса только на одни сутки. Он думал настигнуть Пугачева хотя в Степной крепости; но, узнав, что и Степная уже взята, пустился к Троицкой. На дороге, в Сенарской, нашел он множество народа из окрестных разоренных крепостей. Офицерские жены и дети, босые, оборванные, рыдали, не зная где искать убежища. Декалонг принял их под свое покровительство, и отдал на попечение своим офицерам. 21 мая утром приближился он к Троицкой, прошед шестьдесят верст усиленным переходом, и наконец увидел Пугачева, расположившегося лагерем под крепостию взятой им накануне. Декалонг тотчас на него напал. У Пугачева было более десяти тысяч войска и до тридцати пушек. Сражение продолжалось целых четыре часа. Во всё время Пугачев лежал в своей палатке, жестоко страдая от раны, полученной им под Магнитною. Действиями распоряжал Белобородов. Наконец мятежники расстроились. Пугачев сел на лошадь, и с подвязанною рукою бросался всюду, стараясь восстановить порядок; но всё рассеялось и бежало. Пугачев ушел с одною пушкою по Челябинской дороге. Преследовать было невозможно. Конница была слишком изнурена. В лагере найдено до трех тысяч людей всякого звания, пола и возраста, захваченных самозванцем и обреченных погибели. Крепость была спасена от пожара и грабежа. Но комендант, бригадир Фейервар, был убит накануне, во время приступа, а офицеры его повешены.
Пугачев и Белобородов, ведая, что усталость войска и изнурение лошадей не позволят Декалонгу воспользоваться своею победою, привели в устройство свои рассеянные толпы, и стали в порядке отступать, забирая крепости и быстро усиливаясь. Маиоры Гагрин и Жолобов, отряженные Декалонгом на другой день после сражения, преследовали их, но не могли достигнуть.
Михельсон, между тем, шел Уральскими горами, по дорогам мало известным. Деревни башкирские были пусты. Не было возможности достать нужные припасы. Отряд его был в ежечасной опасности. Многочисленные шайки бунтовщиков кружились около его. 13 мая башкирцы, под предводительством мятежного старшины, на него напали и сразились отчаянно; загнанные в болото, они не сдавались. Все, кроме одного, насильно пощаженного, были изрублены вместе с своим начальником. Михельсон потерял одного офицера и шестьдесят рядовых убитыми и ранеными.
Пленный башкирец, обласканный Михельсоном, объявил ему о взятии Магнитной и о движении Декалонга. Михельсон, найдя эти известия сообразными с своими предположениями, вышел из гор, и пошел на Троицкую, в надежде освободить сию крепость, или встретить Пугачева в случае его отступления. Вскоре услышал он о победе Декалонга и пошел на Варламово, с намерением пресечь дорогу Пугачеву. В самом деле, 22 мая утром, приближаясь к Варламову, он встретил передовые отряды Пугачева. Увидя стройное войско, Михельсон не мог сначала вообразить, чтоб это был остаток сволочи, разбитой накануне, и принял его (говорит он насмешливо в своем донесении) за корпус генералпоручика и кавалера Декалонга; но вскоре удостоверился в истине. Он остановился, удерживая выгодное свое положение у леса, прикрывавшего его тыл. Пугачев двинулся противу его, и вдруг поворотил на Чербакульскую крепость. Михельсон пошел через лес, и перерезал ему дорогу. Пугачев в первый раз увидел перед собою того, кто должен был нанести ему столько ударов и положить предел кровавому его поприщу. Пугачев тотчас напал на его левое крыло, привел оное в расстройство, и отнял две пушки. Но Михельсон ударил на мятежников со всей своей конницей, рассеял их в одно мгновение, взял назад свои пушки, а с ними и последнюю, Оставшуюся у Пугачева после его разбития под Троицкой, положил на месте до шестисот человек, в плен взял до пятисот, и гнал остальных несколько верст. Ночь прекратила преследование. Михельсон ночевал на поле сражения. На другой день отдал он в приказе строгой выговор роте, потерявшей свои пушки, и отнял у ней пуговицы и обшлага, до выслуги. Рота не замедлила загладить свое бесчестие.
23-го Михельсон пошел на Чербакульскую крепость. Казаки, в ней находившиеся, бунтовали. Михельсон привел их к присяге, присоединив к своему отряду, и в последствии был всегда ими доволен.
Жолобов и Гагрин действовали медленно и нерешительно. Жолобов, уведомив Михельсона, что Пугачев собрал остаток рассеянной толпы и набирает новую, отказался итти против его, под предлогом разлития рек и дурных дорог. Михельсон жаловался Декалонгу; а Декалонг, сам обещаясь выступить для истребления последних сил самозванца, остался в Челябе, и еще отозвал к себе Жолобова и Гагрина.
Таким образом, отмечает Пушкин, преследование Пугачева предоставлено было одному Михельсону. Он пошел к Златоустовскому заводу, услыша, что там находилось несколько яицких бунтовщиков; но они бежали, узнав о его приближении. След их, чем далее шел, тем более рассыпался, и наконец совсем пропал.
27 мая Михельсон прибыл на Саткинский завод. Салават, пишшет Пушкин, с новой шайкой, злодействовал в окрестностях. Уже Симской завод был им разграблен и сожжен. Услыша о Михельсоне, он перешел реку Ай и остановился в горах, где Пугачев, избавясь от погони Гагрина и Жолобова и собрав уже до двух тысяч всякой сволочи, с ним успел соединиться.
Михельсон, на Саткинском заводе, спасенном его быстротой, сделал первый свой роздых по выступлению из-под Уфы. Через два дня пошел он против Пугачева и Салавата, и прибыл на берег Ая. Мосты были сняты. Мятежники на противном берегу, видя малочисленность его отряда, полагали себя в безопасности.
Но 30-го, утром, Михельсон приказал пятидесяти казакам переправиться вплавь, взяв с собою по одному егерю. Мятежники бросились было на них, но были рассеяны пушечными выстрелами с противного берега. Егеря и казаки удержались коекак, а Михельсон между тем переправился с остальным отрядом; порох перевезла конница, пушки потопили и перетащили по дну реки на канатах. Михельсон быстро напал на неприятеля, смял и преследовал его более двадцати верст, убив до четырехсот и взяв множество в плен. Пугачев, Белобородов и раненый Салават едва успели спастись.
Окрестности были пусты. Михельсон ни от кого не мог узнать о стремлении неприятеля. Он пошел наудачу, и 2 июня отряженный им капитан Карташевский ночью был окружен шайкою Салавата. К утру Михельсон подоспел к нему на помощь. Мятежники рассыпались и бежали. Михельсон преследовал их с крайнею осторожностию. Пехота прикрывала его обоз. Сам он шел немного впереди с частию своей конницы. Эти распоряжения спасли его. Многочисленная толпа мятежников неожиданно окружила его обоз, и напала на пехоту. Сам Пугачев ими предводительствовал, успев в течение шести дней близ Саткинского завода набрать около пяти тысяч бунтовщиков. Михельсон прискакал на помощь; он послал Харина соединить всю свою конницу, а сам с пехотою остался у обоза. Мятежники были разбиты и снова бежали. Тут Михельсон узнал от пленных, что Пугачев имел намерение итти на Уфу. Он поспешил пресечь ему дорогу, и 5 июня встретил его снова. Сражение было неизбежимо. Михельсон быстро напал на него, и снова разбил, и прогнал.
При всех своих успехах, Михельсон увидел необходимость прекратить на время свое преследование. У него уже не было ни запасов, ни зарядов. Оставалось только по два патрона на человека. Михельсон пошел в Уфу, дабы там запастися всем для него нужным.
Пока Михельсон, бросаясь во все стороны, везде поражал мятежников, прочие начальники оставались неподвижны. Декалонг стоял в Челябе, и завидуя Михельсону, нарочно не хотел ему содействовать. Фрейман, лично храбрый, но предводитель робкий и нерешительный, стоял в Кизильской крепости, досадуя на Тимашева, ушедшего в Зелаирскую крепость с лучшею его конницею. Станиславский, во всё сие время отличившийся трусостию, узнав, что Пугачев близ ВерхоЯицкой крепости собрал значительную толпу, отказался от службы и скрылся в любимую свою Орскую крепость. Полковники Якубович и Обернибесов и маиор Дуве находились около Уфы. Вокруг их спокойно собирались бунтующие башкирцы. Бирск сожжен был почти в их виду, а они переходили с одного места на другое, избегая малейшей опасности и не думая о дружном содействии. По распоряжению князя Щербатова, войско Голицына оставалось безо всякой пользы около Оренбурга и Яицкого городка, в местах уже безопасных; а край, где снова разгорался пожар, оставался почти беззащитен.
Пугачев, отраженный от Кунгура маиором Поповым, двинулся было к Екатеринбургу; но узнав о войсках, там находящихся, обратился к КрасноУфимску.
Кама была открыта, и Казань в опасности. Брант наскоро послал в пригород Осу маиора Скрыпицына с гарнизонным отрядом и с вооруженными крестьянами, а сам писал князю Щербатову, требуя немедленной помощи. Щербатов понадеялся на Обернибесова и Дуве которые должны были помочь маиору Скрыпицыну в случае опасно сти, и не сделал никаких новых распоряжений.
18 июня Пугачев явился перед Осою. Скрыпицын выступил противу его; но потеряв три пушки в самом начале сражения, поспешно возвратился в крепость. Пугачев велел своим спешиться и итти на приступ. Мятежники вошли в город, выжгли его, но от крепости отражены были пушками.
На другой день Пугачев со своими старшинами ездил по берегу Камы, высматривая места, удобные для переправы. По его приказанию поправляли дорогу, и мостили топкие места. 20-го снова приступил он к крепости, и снова был отражен. Тогда Белобородов присоветовал ему окружить крепость возами сена, соломы и бересты, и зажечь таким образом деревянные стены. Пятнадцать возов были подвезены на лошадях в близкое расстояние от крепости, а потом подвигаемы вперед людьми, безопасными под их прикрытием. Скрыпицын, уже колебавшийся, потребовал сроку на одни сутки и сдался на другой день, приняв Пугачева на коленах, с иконами и хлебомсолью. Самозванец обласкал его и оставил при нем его шпагу. Несчастный, думая со временем оправдаться, написал, обще с капитаном Смирновым и подпоручиком Минеевым, письмо к казанскому губернатору, и носил при себе в ожидании удобного случая тайно его отослать. Минеев донес о том Пугачеву. Письмо было схвачено, Скрыпицын и Смирнов повешены, а доносчик произведен в полковники.
23 июня Пугачев переправился через Каму, и пошел на винокуренные заводы Ижевский и Воткинский. Венцель, начальник оных, был мучительски умерщвлен, заводы разграблены, и все работники забраны в злодейскую толпу. Минеев, изменою своей заслуживший доверенность Пугачева, советовал ему итти прямо на Казань. Распоряжения губернатора были ему известны. Он вызвался вести Пугачева, и ручался за успех. Пугачев недолго колебался, и пошел на Казань.
Щербатов, получив известие о взятии Осы, испугался. Он послал Обернибесову повеление занять Шумской перевоз, а майора Меллина отправил к Шурманскому; Голицыну приказал скорее следовать в Уфу, дабы оттуда действовать по своему благоусмотрению, а сам с одним эскадроном гусар и ротою гренадер отправился в Бугульму.
В Казани находилось только полторы тысячи войска, но шесть тысяч жителей были наскоро вооружены. Брант и комендант Баннер приготовились к обороне. Генералмаиор Потемкин, начальник тайной комиссии, учрежденной по делу Пугачева, усердно им содействовал. Генералмаиор Ларионов не дождался Пугачева. Он с своими людьми переправился чрез Волгу и уехал в НижнийНовгород.
Полковник Толстой, начальник казанского конного легиона, выступил против Пугачева, и 10 июля встретил его в двенадцати верстах от города. Произошло сражение. Храбрый Толстой был убит, а отряд его рассеян. На другой день Пугачев показался на левом берегу Казанки, и расположился лагерем у Троицкой мельницы. Вечером, в виду всех казанских жителей, он сам ездил высматривать город, и возвратился в лагерь, отложа приступ до следующего утра.
Как мы видим, дорогой читатель, Пушкин дает достаточно подробное описание событий войны. Я бы сказал он «утопает» в деталях событий. Харатеристики пучачевцев резки. Он называет их бунтовщиками, мятежниками, быдлом, шайкой бандитов, сволочью, клятвоприступниками и т.п. Еще раз хочу подчеркнуть, что в его повсти «Капитанская дочка»таких характеристик пугачевцам мы не найдем.
ПУГАЧЕВ В КАЗАНИ.
В армии Пугачева наиболее отважные казаки быстро продвигались по службе. Об этом свидетельствуют многие указы Пугачева. Приведем некоторые из них.
23 июля 1774 г.
Именной указ **
о производстве прапорщика Е. 3. Сулдешева в полковники и назначении его управителем города Алатыря
Вожиею милостию мы, Петр Третий, император и самодержец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая.
Объявляется во всенародное известие.
Усмотрено нами по случаю бытности с победоносною нашей армией как в Осинском пригородке, так и Казанской губернии: некоторые из находящихся в тех жительствующие разнаго звания и чина люди, кои, чювствуя долг своей присяги, желая общаго спокойствия и признавая своего государя, верноподданными обязуясь рабам, всретение имели с принадлежащею церемониею. Протчие же, а особливо злодеи-дворяне, не хотя быть верноподданными и лишиться своего дворянства, употребляя свои злодейства сами, да и имеющих при себе крестьян возмущая к супротивлению, чинили с ними противности, за что грады и жительства их вызжены, а с противниками нашей короне учинено по всей строгости нашего монаршего правосудия.
А как в случае нашего прибытия с армией в город Алатырь находящиеся во оном священного и протчаго звания жители, кои по должности своей присяги, признавая своего монарха, учинили с пристойною церемониею всретение, а особливо и в склонность пршли порядочным образом. Наипаче ж из усмотренной нами оказанной верности господина прапорщика Елизара Сулдешева, коей, не хотя учинить нашему величеству противности, склонил и весь находящейся в городе Алатыре народ в подданство нашей короне, за что награждается рангом полковника, и препоручается ему, как верноподданному рабу, содержать оной город Алаторь под своим ведением и почитаться главным командиром. В которой должности поступать тебе для склонившагося народу в силу законов во всем неупустительно, не чиня никому обид, налог и претеснениев. Потому ж и всем помянутаго города обывателям быть ему во всем принадлежащем деле послушными. С противниками ж и бежавшими, кои чрез вас сысканы будут, поступать с оными так, как з действительными злодеями, бунтовщиками и изменщиками своему государю, по всей строгости нашего монаршаго правосудия. Напротив же того и вам повелевается с таковыми противниками чинить по вышеписанному без опущения.
Дан июля 23 дня 1774 году.
Перед текстом: Копия.
На подлинном подписано: Петр.
ЦГАДА, ф. 6, д. 512, ч. II, л. 36 и об.— Копия.
*.*
24 июля 1774 г.
Именной указ о производстве подпоручика. В. Косаговского за усердие в службе в чин подполковника
Божиею милостию мы, Петр Третий, император и самодержец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая.
Известно и ведомо да будет каждому, что Василей Косоговской, которой прежде был подпоручиком, а тысяща семь сот семьдесят четвертаго года июля двадесять четвертаго дня за оказанную его к службе ревность и прилежность подполковником пожалован. Того ради, мы сим жалуем и учреждаем, повелевая всем нашим верноподданным, оного подполковника признавать и почитать. Напротив чего, и мы надеемся, что он в том, ему всемилостивейше пожалованном чине, так и верно и прилежно поступать будет.
Во свидетельство того мы собственною рукою подписать соизволили.
Дан июля 24 дня 1774 года.
Петр.
ЦГАДА, ф. 6, д. 512, ч. II, л. 37 — Подлинник.
12 июля, на заре, мятежники, под предводительством Пугачева, ; пишет Пушкин, ; потянулись от села Царицына по Арскому полю, двигая перед собою возы сена и соломы, между коими везли пушки. Они быстро заняли находившиеся близ предместья кирпичные сараи, рощу и загородный дом Кудрявцева, устроили там свои батареи и сбили слабый отряд, охранявший дорогу. Он отступил, выстроясь в карре и оградясь рогатками.
Прямо против Арского поля находилась главная городская батарея. Пугачев на нее не пошел, а с правого своего крыла отрядил к предместию толпу заводских крестьян под предводительством изменника Минеева. Эта сволочь, ; говорит Пушкин, ;большей частью безоружная, подгоняемая казацкими нагайками, проворно перебегала из буерака в буерак, из лощины в лощину, переползала через высоты, подверженные пушечным выстрелам, и таким образом забралася в овраги, находящиеся на краю самого предместья. Опасное это место защищали гимназисты, с одной пушкой. Но, не смотря на их выстрелы, бунтовщики в точности исполнили приказание Пугачева: влезли на высоту, прогнали гимназистов голыми кулаками, пушку отбили, заняли летний губернаторский дом, соединенный с предместиями; пушку поставили в ворота, стали стрелять вдоль улиц, и кучами ворвались в предместья. С другой стороны, левое крыло Пугачева бросилось к Суконной слободе. Суконщики (люди разного звания и большею частию кулачные бойцы), ободряемые преосвященным Вениамином, вооружились чем ни попало, поставили пушку у Горлова кабака и приготовились к обороне. Башкирцы с Шарной горы, пустили в них свои стрелы и бросились в улицы. Суконщики приняли было их в рычаги, в копья и сабли; но их пушку разорвало с первого выстрела и убило канонера. В это время Пугачев на Шарной горе поставил свои пушки, и пустил картечью по своим и по чужим. Слобода загорелась. Суконщики бежали. Мятежники сбили караулы и рогатки, и устремились по городским улицам. Увидя пламя, жители и городское войско, оставя пушки, бросились к крепости, как к последнему убежищу. Потемкин вошел вместе с ними. Город стал добычею мятежников. Они бросились грабить дома и купеческие лавки; вбегали в церкви и монастыри, обдирали иконостасы; резали всех, которые попадались им в немецком платье. Пугачев, поставя свои батареи в трактире Гостиного двора, за церквами, у триумфальных ворот, стрелял по крепости, особенно по Спасскому монастырю, занимающему ее правый угол и коего ветхие стены едва держались. С другой стороны, Минеев, втащив одну пушку на ворота Казанского монастыря, а другую поставя на церковной паперти, стрелял по крепости, в самое опасное место. Прилетевшее оттуда ядро разбило одну из его пушек. Разбойники, надев на себя женские платья, поповские стихари, с криком бегали по улицам, грабя и зажигая дома. Осаждавшие крепость им завидовали, боясь остаться без добычи... Вдруг Пугачев приказал им отступить и, зажегши еще несколько домов, возвратился в свой лагерь. Настала буря. Огненное море разлилось по всему городу. Искры и головни летели в крепость, и зажгли несколько деревянных кровель. В сию минуту часть одной стены с громом обрушилась и подавила несколько человек. Осажденные, стеснившиеся в крепости, подняли вопль, думая, что злодей вломился и что последний их час уже настал.
Из города погнали пленных и повезли добычу. Башкирцы, не смотря на строгие запрещения Пугачева, били нагайками народ, и кололи копьями отстающих женщин и детей. Множество потонуло, переправляясь в брод через Казанку. Народ, пригнанный в лагерь, поставлен был на колени перед пушками. Женщины подняли вой. Им объявили прощение. Все закричали: ypa! и кинулись к ставке Пугачева. Пугачев сидел в креслах, принимая дары казанских татар, приехавших к нему с поклоном. Потом спрашивали: кто желает служить государю Петру Федоровичу? Охотников нашлось множество.
Преосвященный Вениамин, ;говорит Пушкин, ; во всё время приступа находился в крепости, в Благовещенском соборе, и на коленах со всем народом молил бога о спасении христиан. Едва умолкла пальба, он поднял чудотворные иконы, и не смотря на нестерпимый зной пожара и на падающие бревна, со всем бывшим при нем духовенством, сопровождаемый народом, обошел снутри крепость при молебном пении. К вечеру буря утихла, и ветер оборотился в противную сторону. Настала ночь, ужасная для жителей1 Казань, обращенная в груды горящих углей, дымилась и рдела во мраке. Никто не спал. С рассветом жители спешили взойти на крепостные стены, и устремили взоры в ту сторону, откуда ожидали нового приступа. Но, вместо Пугачевских полчищ, с изумлением увидели гусаров Михельсона, скачущих в город с офицером, посланным от него к губернатору.
Никто не знал, что уже накануне Михельсон, в семи верстах от города, имел жаркое дело с Пугачевым и что мятежники отступили в беспорядке.
Мы оставили Михельсона, ; родолжает Пушкин, ; неутомимо преследующим опрометчивое стремление Пугачева. В Уфе оставил он своих больных и раненых, взял с собою маиора Дуве, и 21 июня находился в Бурнове, в нескольких верстах от Бирска. Мост, сожженный Якубовичем, был опять наведен мятежниками. Около трех тысяч вышли навстречу Михельсону. Он их разбил, и отрядил Дуве противу шайки башкирцев, находившихся не в дальнем расстоянии. Дуве их рассеял. Михельсон пошел на Осу, и 27 июня разбив на дороге толпу башкирцев и татар, узнал от них о взятии Осы, и о переправе Пугачева через Каму. Михельсон пошел по его следам. На Каме не было ни мостов, ни лодок. Конница переправилась вплавь, пехота на плотах. Михельсон, оставя Пугачева вправе, пошел прямо на Казань, и 11 июля вечером был уже в пятидесяти верстах от нее.
Ночью отряд его тронулся с места. Поутру, в сорока пяти верстах от Казани, услышал пушечную пальбу. К полудню густой, багровый дым возвестил ему о жребии города.
Полдневный жар и усталость отряда заставили Михельсона остановиться на один час. Между тем узнал он, что недалеко находилась толпа мятежников. Михельсон на них напал, и взял четыреста в плен; остальные бежали к Казани и известили Пугачева о приближении неприятеля. Тогдато Пугачев, опасаясь нечаянного нападения, отступил от крепости и приказал своим скорее выбираться из города, а сам, заняв выгодное местоположение, выстроился близ Царицына, в семи верстах от Казани.
Михельсон, получив о том донесение, пустился через лес одною колонною и, вышед в поле, увидел перед собою мятежников, стоящих в боевом порядке.
Михельсон отрядил Харина против их левого крыла, Дуве против правого, а сам пошел прямо на главную неприятельскую батарею. Пугачев, ободренный победою и усилясь захваченными пушками, встретил нападение сильным огнем. Перед батареей простиралось болото, через которое Михельсон должен был перейти, между тем как Харин и Дуве старались обойти неприятеля. Михельсон взял батарею; Дуве на правом фланге отбил также две пушки. Мятежники, разделясь на две кучи, пошли одни навстречу Харину, и остановясь в теснине за рвом, поставили батареи и открыли огонь; другие старались заехать в тыл отряду. Михельсон, оставя Дуве, пошел на подкрепление Харина, проходившего через овраг под неприятельскими ядрами. Наконец, после пяти часов упорного сражения, Пугачев был разбит, и бежал, потеряв восемьсот человек убитыми и сто восемьдесят взятыми в плен. Потеря Михельсона была незначительна. Темнота ночи и усталость отряда не позволили Михельсону преследовать Пугачева.
Переночевав на месте сражения, перед светом Михельсон пошел к Казани. Навстречу ему поминутно попадались кучи грабителей, пьянствовавших целую ночь на развалинах сгоревшего города. Их рубили и брали в плен. Прибыв к Арскому полю, Михельсон увидел приближающегося неприятеля: Пугачев, узнав о малочисленности его отряда, спешил предупредить его соединение с городским войском. Михельсон, послав уведомить о том губернатора, встретил пушечными выстрелами толпу, кинувшуюся на него с воплем и визгом, и принудил ее отступить. Потемкин подоспел из города с гарнизоном. Пугачев перешел через Казанку, и удалился за пятнадцать верст от города, в село Сухую Реку. Преследовать его было невозможно: у Михельсона не было и тридцати годных лошадей.
Казань была освобождена. Жители теснились на стене крепости, дабы издали взглянуть на лагерь своего избавителя. Михельсон не трогался с места, ожидая нового нападения. В самом деле, Пугачев, негодуя на свои неудачи, не терял однако надежды одолеть наконец Михельсона. Он отовсюду набирал, ; опять подчркивает Пушкин, ; новую сволочь соединяясь с отдельными своими отрядами, и 15 июля утром, приказав прочесть перед своими толпами манифест, в котором объявлял о своем намерении идти на Москву, устремился в третий раз на Михельсона. Войско его состояло, ; уточняет Пушкин, ; из двадцати пяти тысяч всякого сброду. Многочисленные толпы двинулись той же дорогой, по которой уже два раза бежали. Облака пыли, дикие вопли, шум и грохот возвестили их приближение. Михельсон выступил против них с восьмьюстами карабинер, гусар и чугуевских казаков. Он занял место прежнего сражения близ Царицына, и разделил войско свое на три отряда, в близком расстоянии один от другого. Пугачевцы на него бросились. Яицкие казаки стояли в тылу, и по приказанию Пугачева должны были колоть своих беглецов. Но Михельсон и Харин с двух сторон на них ударили, опрокинули и погнали. Всё было кончено в одно мгновение. Напрасно Пугачев старался удержать рассыпавшиеся толпы, сперва доскакав до первого своего лагеря, а потом и до второго. Харин живо его преследовал, не давая ему времени нигде остановиться. В сих лагерях находилось до десяти тысяч казанских жителей всякого пола и звания. Они были освобождены. Казанка была запружена мертвыми телами; пять тысяч пленных и девять пушек остались в руках у победителя. Убито в сражении до двух тысяч, большею частию татар и башкирцев. Михельсон потерял до ста человек убитыми и ранеными. Он вошел в город при кликах восхищенных жителей, свидетелей его победы. Губернатор, измученный болезнию, от которой он и умер через две недели, встретил победителя за воротами крепости, в сопровождении дворянства и духовенства. Михельсон отправился прямо в собор, где преосвященный Вениамин отслужил благодарственный молебен.
Состояние Казани было ужасно: из двух тысяч восьмисот шестидесяти семи домов, в ней находившихся, две тысячи пятьдесят семь сгорело. Двадцать пять церквей и три монастыря также сгорели. Гостиный двор и остальные дома, церкви и монастыри были разграблены. Найдено до трехсот убитых и раненых обывателей; около пятисот пропало без вести. В числе убитых находился директор гимназии, Каниц, несколько учителей и учеников, и полковник Родионов. Генералмаиор Кудрявцов, старик стодесятилетний, не хотел скрыться в крепость, не смотря на всевозможные увещания. Он на коленах молился в Казанском девичьем монастыре.Вбежало несколько грабителей. Он стал их увещевать. Злодеи умертвили его на церковной паперти.
Так бедный колодник, за год тому бежавший из Казани, отпраздновал свое возвращение! Тюремный двор, где ожидал он плетей и каторги, был им сожжен, а невольники, его недавние товарищи, выпущены. В казармах содержалась уже несколько месяцев казачка Софья Пугачева, с тремя своими детьми. Самозванец, ; пишет Пушкин, ; увидя их, сказывают, заплакал, но не изменил самому себе. Он велел их отвести в лагерь, сказав, как уверяют: я ее знаю; муж ее оказал мне великую услугу. Изменник Минеев, главный виновник бедствия Казани, при первом разбитии Пугачева попался в плен и, по приговору военного суда, его прогнали сквозь строй и забили до смерти.
Казанское начальство стало заботиться о размещении жителей по уцелевшим домам. Они были приглашены в лагерь, для разбора добычи, отнятой у Пугачева, и для обратного получения своей собственности. Спешили разделиться кое-как. Люди зажиточные стали нищими; кто был скуден, очутился богат!
История должна опровергнуть клевету, ; говорит Пушкин, ; легкомысленно повторенную Светом: утверждали, что Михельсон мог предупредить взятие Казани, но что он нарочно дал пугачевцам время ограбить город, дабы в свою очередь поживиться богатой добычей, предпочитая какую бы то ни было прибыль славе, почестям и царским наградам, ожидавшим спасителя Казани и усмирителя бунта! Читатели видели, ;говорит Пушкин, ;как быстро и как неутомимо Михельсон преследовал Пугачева. Если Потемкин и Брант сделали бы свое дело, и успели удержаться хоть несколько часов, то Казань была бы спасена. Солдаты Михельсона конечно обогатились; но стыдно было бы нам обвинять, без доказательства, старого, заслуженного воина, проведшего всю жизнь на поле чести и умершего главнокомандующим русскими войсками.
14 июля прибыл в Казань подполковник граф Меллин, и был отряжен Михельсоном для преследования Пугачева. Сам Михельсон остался в городе, для возобновления своей конницы и для заготовления припасов. Прочие начальники наскоро сделали некоторые военные распоряжения, ибо, не смотря на разбитие Пугачева, знали уже, сколь был опасен сей предприимчивый и деятельный мятежник. Его движения были столь быстры и непредвидимы, что не было средства его преследовать; к тому же конница была слишком изнурена. Старались перехватить ему дорогу; но войска, рассеянные на великом пространстве, не могли всюду поспевать и делать скорые обороты. Должно сказать и то, ;пишет Пушкин, ; что редкий из тогдашних начальников был в состоянии управиться с Пугачевым, или с менее известными его сообщниками.
В этом утверждении Пушкин вольно или невольно показывает, что это было не простое высупление сброда, шайки пьяных разбойников, а настоящая война во главе с таланливым военноначальником, которого Пушкин называет «предприимчивым и деятельным мятежником».
ПУГАЧЕВ ЗА ВОЛГОЙ.
Пушкин пишет, что Пугачев бежал по Кокшайской дороге на переменных лошадях, с тремя стами яицких и илецких казаков, и наконец ударился в лес. Харин, преследовавший его целые тридцать верст, принужден был остановиться. Пугачев ночевал в лесу. Его семейство было при нем. Между его товарищами находились два новые лица: один из них был молодой Пулавский, родной брат главного конфедерата. Он находился в Казани военнопленным, и из ненависти к России, присоединился, по выражению Пушкина, к шайке Пугачева. Другой был пастор реформатского исповедания. Во время казанского пожара он был приведен к Пугачеву; самозванец узнал его: некогда, ходя в цепях по городским улицам, Пугачев получил от него милостыню. Бедный пастор ожидал смерти. Пугачев принял его ласково, и пожаловал в полковники. Пасторполковник посажен был верхом на башкирскую лошадь. Он сопровождал бегство Пугачева, и несколько дней уже спустя, отстал от него и возвратился в Казань.
Пугачев два дня бродил то в одну, то в другую сторону, обманывая тем высланную погоню. Сволочь его, пишет Пушкин, рассыпавшись, производила обычные грабежи. Белобородов пойман был в окрестностях Казани, высечен кнутом, потом отвезен в Москву, и казнен смертию. Несколько сотен беглецов присоединились к Пугачеву. 18 июля он вдруг устремился к Волге, на Кокшайский перевоз, и в числе пятисот человек лучшего своего войска переправился на другую сторону.
Переправа Пугачева произвела общее смятение. Вся западная сторона Волги восстала и передалась самозванцу. Господские крестьяне взбунтовались; иноверцы и новокрещеные стали убивать русских священников. Воеводы бежали из городов, дворяне из поместий; чернь ловила тех и других, и отовсюду приводила к Пугачеву. Пугачев объявил народу вольность, истребление дворянского рода, отпущевие повинностей и безденежную раздачу соли. Он пошел на Цывильск, ограбил город, повесил воеводу, и разделив шайку свою на две части, послал одну по Нижегородской дороге, а другую по Алатырской, и пресек таким образом сообщение Нижнего с Казанью. Нижегородский губернатор, генералпоручик Ступишин, писал к князю Волконскому, что участь Казани ожидает и Нижний, и что он не отвечает и за Москву. Все отряды, находившиеся в губерниях Казанской и Оренбургской, пришли в движение и устремлены были против Пугачева. Щербатов из Бугульмы, а князь Голицын из Мензелинска поспешили в Казань; Меллин переправился через Волгу, и 19 июля выступил из Свияжска; Мансуров из Яицкого городка двинулся к Сызрани; Муфель пошел к Симбирку; Михельсон из Чебоксаров устремился к Арзамасу, дабы пресечь Пугачеву дорогу к Москве...
Но Пугачев не имел уже намерения итти на старую столицу. Окруженный отовсюду войсками правительства, не доверяя своим сообщникам, он уже думал о своем спасении; цель его была: пробраться за Кубань или в Персию. Главные бунтовщики, пишет Пушкин, предвидели конец затеянному ими делу, и уже торговались о голове своего предводителя! Перфильев, от имени всех виновных казаков, послал тайно в Петербург одного поверенного с предложением о выдаче самозванца. Правительство, однажды им обманутое, худо верило ему: однако вошло с ним в сношение. Пугачев бежал; но бегство его казалось нашедствием. Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовать целые области. Составлялись отдельные шайки грабителей и бунтовщиков: и каждая имела у себя своего Пугачева...
Эти горестные известия сделали в Петербурге глубокое впечатление, и омрачили радость, произведенную окончанием Турецкой войны и заключением славного Кучук-Кайнарджиского мира. Императрица, недовольная медлительностью князя Щербатова, еще в начале июля решилась отозвать его и поручить главное начальство над войском князю Голицыну. Курьер, ехавший с этим указом, остановлен был в Нижнем Новгороде, по причине небезопасности дороги. Когда же государыня узнала о взятии Казани и о перенесении бунта за Волгу, тогда она уже думала сама ехать в край, где усиливалось бедствие и опасность, и лично предводительствовать войском.
Это, дорогой читатель, очень важное утверждение Пушкина. Здесь по моему мнению Александр Сергеевич сам себе противоречит. То он пишет, что Пугачев обречен и ищет спасения, то подчеркивает, что сама императрица хочет возглавить свои войска. Стремление императрицы самой возглавить войска свидетельствуют о том, что войска Пугачева это не шайка сброда, а серьезный противник.
Граф Никита Иванович Панин, продолжает Пушкин, успел уговорить ее оставить это намерение. Императрица не знала, кому предоставить спасение отечества. В это время вельможа, удаленный от двора и, подобно Бибикову, бывший в немилости, граф Петр Иванович Панин сам вызвался принять на себя подвиг, не довершенный его предшественником. Екатерина с признательностью увидела усердие благородного своего подданного, и граф Панин, в то время как, вооружив своих крестьян и дворовых, готовился идти навстречу Пугачеву, получил, в своей деревне, повеление принять главное начальство над губерниями, где свирепствовал мятеж, и над войсками туда посланными. Таким образом, говорит Пушкин, покоритель Бендер пошел войной против простого казака, четыре года тому назад безвестно служившего в рядах войска, вверенного его начальству.
20 июля Пугачев под Курмышем переправился вплавь через Суру. Дворяне и чиновники бежали. Чернь встретила его на берегу с образами и хлебом. Ей прочтен возмутительный манифест. Инвалидная команда приведена была к Пугачеву. Майор Юрлов, начальник этой команды, и унтерофицер, коего имя, к сожалению, не сохранилось, одни не захотели присягнуть, и в глаза обличали самозванца. Их повесили, и мертвых били нагайками. Вдова Юрлова спасена была ее дворовыми людьми. Пугачев велел раздать чувашам казенное вино; повесил несколько дворян, приведенных к нему крестьянами их, и пошел к Ядринску, оставя город под начальством четырех яицких казаков и дав им в распоряжение шестьдесят приставших к нему холопьев. Он оставил за собою, как выражается Пушкин, малую шайку, для задержания графа Меллина. Михельсон, шедший к Арзамасу, отрядил Харина к Ядринску, куда спешил и граф Меллин. Пугачев, узнав о том, обратился к Алатырю; но прикрывая свое движение, послал к Ядринску шайку, которая и была отбита воеводою и жителями, а после сего встречена графом Меллиным, и совсем рассеяна. Меллин поспешил к Алатырю; мимоходом освободил Курмыш, где повесил нескольких мятежников, а казака, назвавшегося воеводою, взял с собою, как языка. Офицеры инвалидной команды, присягнувшие самозванцу, оправдывались тем, что присяга дана была ими не от искреннего сердца, но для наблюдения интереса ее императорского величества. "А что мы, писали они Ступишину, перед богом и всемилостивейшею государынею нашей нарушили присягу, и тому злодею присягали, в том приносим наше христианское покаяние и слезно просим отпущения сего нашего невольного греха; ибо не иное нас к сему привело, как смертный страх". Двадцать человек подписали сие постыдное извинение.
Пугачев стремился с необыкновенною быстротою, отряжая во все стороны свои шайки. Не знали, в которой находился он сам. Настичь его было невозможно: он скакал проселочными дорогами, забирая свежих лошадей, и оставлял за собою возмутителей, которые в числе двух, трех и не более пяти разъезжали безопасно по селениям и городам, набирая всюду новые шайки. Трое из них явились в окрестностях Нижнего Новгорода; крестьяне Демидова связали их и представили Ступишину. Он велел их повесить на барках и пустить вниз по Волге, мимо бунтующих берегов.
27 июля Пугачев вошел в Саранск. Он был встречен не только черным народом, но духовенством и купечеством... Триста человек дворян, всякого пола и возраста, были им тут повешены; крестьяне и дворовые люди стекались к нему толпами. Он выступил из города 30-го. На другой день Меллин вошел в Саранск, взял под караул прапорщика Шахмаметева, посаженного в воеводы от самозванца также и других важных изменников духовного и дворянского звания а черных людей велел высечь плетьми под виселицею.
Михельсон из Арзамаса устремился за Пугачевым. Муфель из Симбирска спешил ему же навстречу. Меллин шел по его пятам. Таким образом, пишет Пушкин, три отряда окружали Пугачева. Князь Щербатов с нетерпением ожидал прибытия войск из Башкирии, дабы отправить подкрепление действующим отрядам, и сам хотел спешить за ними; но, получа указ от 8 июля, сдал начальство князю Голицыну и отправился в Петербург.
Между тем Пугачев приближился к Пензе. Воевода Всеволожский несколько времени держал чернь в повиновении, и дал время дворянам спастись. Пугачев явился перед городом. Жители вышли к нему навстречу с иконами и хлебом, и пали пред ним на колени. Пугачев въехал в Пензу. Всеволожский, оставленный городским войском, заперся в своем доме с двенадцатью дворянами, и решился защищаться. Дом был зажжен; храбрый Всеволожский погиб со своими товарищами; казенные и дворянские дома были ограблены. Пугачев посадил в воеводы господского мужика, и пошел к Саратову.
Узнав о взятии Пензы, саратовское начальство стало делать свои распоряжения.
В Саратове находился тогда Державин. Он отряжен был (как мы уже видели) в село Малыковку, дабы оттуда пресечь дорогу Пугачева в случае побега его на Иргиз. Державин, известясь о сношениях Пугачева с киргизкайсаками, успел отрезать их от кочующих орд по рекам Узеням, и намеревался итти на освобождение Яицкого городка; но был предупрежден генералом Мансуровым. В конце июля прибыл он в Саратов, где чин гвардии поручика, резкий ум и пылкий характер доставили ему важное влияние на общее мнение.
1 августа Державин, с главным судьей конторы Опекунства колонистов, Лодыжинским, потребовал саратовского коменданта Бошняка для совещания о мерах, которые необходимо было предпринять в настоящих обстоятельствах. Державин утверждал, что около конторских магазинов, внутри города, следовало сделать укрепления, перевезти туда казну, лодки на Волге сжечь, по берегу расставить батареи и идти навстречу Пугачеву. Бошняк не соглашался оставить свою крепость, и хотел держаться за городом. Спорили, горячились и Державин, выйдя из себя, предлагал арестовать коменданта. Бошняк остался неколебим, повторяя, что он вверенной ему крепости и божиих церквей покинуть на расхищение не хочет. Державин, оставив его, приехал в магистрат; предложил, чтобы все обыватели поголовно явились на земляную работу к месту, назначенному Лодыжинским. Бошняк жаловался, но никто его не слушал. Памятником этих споров осталось язвительное письмо Державина к упрямому коменданту.
4 августа узнали в Саратове, что Пугачев выступил из Пензы, и приближается к Петровску. Державин потребовал отряд донских казаков, и пустился с ними в Петровск, чтобы вывезти оттуда казну, порох и пушки. Но, подъезжая к городу, услышал он колокольный звон и увидел передовые толпы мятежников, вступающие в город, и духовенство, вышедшее к ним навстречу с образами и хлебом. Он поехал вперед с есаулом и двумя казаками, и видя, что более делать было нечего, пустился с ними обратно к Саратову. Отряд его остался на дороге, ожидая Пугачева. Самозванец, пишет Пушкин, к ним подъехал в сопровождении своих сообщников. Они приняли его, стоя на коленах. Услыша от них о гвардейском офицере, Пугачев тут же переменил лошадь, и взяв в руки дротик, сам с четырьмя казаками поскакал за ним в погоню. Один из казаков, сопровождавших Державина, был заколот Пугачевым. Державин успел добраться до Саратова, откуда на другой день выехал вместе с Лодыжинским, оставя защиту города на попечение осмеянного им Бошняка.
5 августа Пугачев пошел к Саратову. Войско его состояло из трехсот яицких казаков и стапятидесяти донских, приставших к нему накануне, и тысяч до десяти калмыков, башкирцев, ясачных татар, господских крестьян, холопьев и всякой сволочи. Тысяч до двух были кое-как вооружены, остальные шли с топорами, вилами и дубинами. Пушек было у него тринадцать.
6-го Пугачев пришел к Саратову, и остановился в трех верстах от города.
Бошняк отрядил саратовских казаков для поимки языка; но они передались Пугачеву. Между тем обыватели тайно подослали к самозванцу купца Кобякова с изменническими предложениями. Бунтовщики, пишет Пушкин, подъехали к самой крепости, разговаривая с солдатами. Бошняк велел стрелять. Тогда жители, предводительствуемые городским головою Протопоповым, явно возмутились и приступили к Бошняку, требуя, чтоб он не начинал сражения и ожидал возвращения Кобякова. Бошняк спросил: как осмелились они, без его ведома, вступить в переговоры с самозванцем? Они продолжали шуметь. Между тем Кобяков возвратился с возмутительным письмом. Бошняк, выхватив его из рук изменника, разорвал и растоптал, а Кобякова велел взять под караул. Купцы пристали к нему с просьбами и угрозами, и Бошняк принужден был им уступить и освободить Кобякова. Он однако приготовился к обороне. В это время Пугачев занял Соколову гору, господствующую над Саратовым, поставил батарею и начал по городу стрелять. По первому выстрелу крепостные казаки и обыватели разбежались. Бошняк велел выпалить из мортиры; но бомба упала в пятидесяти саженях. Он обошел свое войско, и всюду увидел уныние: однако не терял своей бодрости. Мятежники напали на крепость. Он открыл огонь, и уже успел их отразить, как вдруг триста артиллеристов, выхватя изпод пушек клинья и фитили, выбежали из крепости и передались. В это время сам Пугачев кинулся с горы на крепость. Тогда Бошняк, с одним саратовским баталионом, решился продраться сквозь толпы мятежников. Он приказал майору Салманову выступить с первой половиною баталиона: но, заметя в нем робость или готовность изменить, отрешил его от начальства. Майор Бутырин заступился за него, и Бошняк вторично оказал слабость: он оставил Салманова при его месте, и обратясь ко второй половине баталиона, приказал распускать знамена и выходить из укреплений. В Эту минуту Салманов передался, и Бошняк остался с шестидесятью человеками офицеров и солдат. Храбрый Бошняк с этой горстью людей выступил из крепости и целые шесть часов подряд шел, пробиваясь сквозь бесчисленные толпы разбойников. Ночь прекратила сражение. Бошняк достиг берегов Волги. Казну и канцелярские дела отправил рекою в Астрахань, а сам 11 августа благополучно прибыл в Царицын.
Пушкин пишет, что мятежники, овладев Саратовом, выпустили колодников, отворили хлебные и соляные анбары, разбили кабаки и разграбили дома. Пугачев повесил всех дворян, попавшихся в его руки, и запретил хоронить тела; назначил в коменданты города казацкого пятидесятника Уфимцева, и 9 августа в полдень выступил из города. 11-го в разоренный Саратов прибыл Муфель, а 14-го Михельсон. Оба, соединясь поспешили в след за Пугачевым.
Пугачев следовал по течению Волги. Иностранцы, тут поселенные, большей частью, уточняет Пушкин, бродяги и негодяи, все к нему присоединились, возмущенные польским конфедератом (неизвестно кем по имени). Пугачев составил из них гусарский полк. Волжские казаки перешли также на его сторону.
Таким образом Пугачев со дня на день усиливался. Войско его состояло уже из двадцати тысяч. Шайки его наполняли губернии Нижегородскую, Воронежскую и Астраханскую. Беглый холоп Евсигнеев, назвавшись также Петром III, взял Инсару, Троицк, Наровчат и Керенск, повесил воевод и дворян, и везде учредил свое правление. Разбойник Фирска подступил под Симбирск, убив в сражении полковника Рычкова, заступившего место Чернышева, погибшего под Оренбургом при начале бунта; гарнизон изменил ему. Симбирск был спасен однако прибытием полковника Обернибесова. Фирска наполнил окрестности убийствами и грабежами. Верхний и нижний Ломов были ограблены и сожжены другими злодеями. Состояние этого обширного края было ужасно. Дворянство, пишет Пушкин, обречено было погибели. Во всех селениях, на воротах барских дворов, висели помещики, или их управители. Мятежники и отряды, их преследующие, отымали у крестьян лошадей, запасы и последнее имущество. Правление было повсюду пресечено. Народ не знал, кому повиноваться. На вопрос: кому вы веруете? Петру Федоровичу или Екатерине Алексеевне? мирные люди не смели отвечать, не зная, какой стороне принадлежали вопрошатели.
13 августа Пугачев приближился к Дмитриевску (Камышенке). Его встретил майор Диц с пятью стами гарнизонных солдат, тысячью донских казаков и пятью стами калмыков, предводительствуемых князьями Дундуковым и Дербетевым. Сражение завязалось. Калмыки разбежались при первом пушечном выстреле. Казаки дрались храбро и доходили до самых пушек, но были отрезаны и передались. Диц был убит. Гарнизонные солдаты со всеми пушками были взяты. Пугачев ночевал на месте сражения; на другой день занял Дубовку, и двинулся к Царицыну.
В этом городе, хорошо укрепленном, начальствовал полковник Цыплетев. С ним находился храбрый Бошняк. 21 августа Пугачев подступил с обыкновенной дерзостью. Отбитый с уроном, он удалился за восемь верст от крепости. Против него выслали полторы тысячи донских казаков; но только четыреста возвратились: остальные передались.
На другой день Пугачев подступил к городу со стороны Волги, и был опять отбит Бошняком. Между тем услышал он о приближении отрядов, и поспешно стал удаляться к Сарепте.
Михельсон, Муфель и Меллин прибыли 20-го в Дубовку, а 22-го вступили в Царицын.
Пугачев бежал по берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что он за человек. Услыша, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он велел его повесить поближе к звездам. Адъюнкт Иноходцев, бывший тут же, успел убежать.
Пугачев отдыхал в Сарепте целые сутки, скрываясь в своем шатре с двумя наложницами. Семейство его находилось тут же. Он пустился, вниз к Черному Яру. Михельсон шел по его пятам. Наконец, 25-го, на рассвете он настигнул Пугачева в ста пяти верстах от Царицына.
Пугачев стоял на высоте, между двумя дорогами. Михельсон ночью обошел его, и стал противу мятежников. Утром Пугачев опять увидел перед собою своего грозного гонителя; но не смутился, а смело пошел на Михельсона, отрядив свою пешую сволочь противу донских и чугуевских казаков, стоящих по обоим крылам отряда. Сражение продолжалось недолго. Несколько пушечных выстрелов расстроили мятежников. Михельсон на них ударил. Они бежали, брося пушки и весь обоз. Пугачев, переправясь через мост, напрасно старался их удержать; он бежал вместе с ними. Их били и преследовали сорок верст. Пугачев потерял до четырех тысяч убитыми и до семи тысяч взятыми в плен. Остальные рассеялись. Пугачев, в семидесяти верстах от места сражения, переплыл Волгу, выше Черноярска, на четырех лодках, и ушел на луговую сторону, не более как с тридцатью казаками. Преследовавшая его конница опоздала четвертью часа. Беглецы, не успевшие переправиться на лодках, бросились вплавь и перетонули.
Это поражение было последним и решительным. Граф Панин, прибывший в то время в Керенск, послал в Петербург радостное известие, отдав в донесении своем полную справедливость быстроте, искусству и храбрости Михельсона. Между тем, пишет Пушкин, новое, важное лицо является на сцене действия: Суворов прибыл в Царицын.
Еще при жизни Бибикова, государственная коллегия, видя важность возмущения, вызывала Суворова, который в то время находился под стенами Силистрии; но граф Румянцев не пустил его, дабы не подать Европе слишком великого понятия о внутренних беспокойствах государства.
Это, безусловно, очень важный момент в изложении хода войны. Сам непобедимый Суворов призывается для борьбы с армией Пугачева. Если бы это была шайка воров и разбойников, то не императрица не Суворов не брались бы за руководство войсками. Соперник был слишком серьезен. Нет, конечно же это было не выступление шайки разбойников, не бунт, а настоящая кровавая война двух равноценных армий.
По окончании войны, как мы знаем, Суворов получил повеление немедленно ехать в Москву, к князю Волконскому, для принятия дальнейших препоручений. Он увиделся с графом Паниным в его деревне, и явился в отряде Михельсона несколько дней после последней победы. Суворов имел от графа Панина предписание начальникам войск и губернаторам исполнять все его приказания. Он принял начальство над Михельсоновым отрядом, посадил пехоту на лошадей, отбитых у Пугачева, и в Царицыне переправился через Волгу. В одной из бунтовавших деревень он взял, под видом наказания, пятьдесят пар волов, и с этим запасом углубился в пространную степь, где нет ни леса, ни воды, и где днем нжно было ему определять путь свой по солнцу, а ночью по звездам.
КОНЕЦ ВОЙНЫ
Пугачев скитался по той же степи. Войска отовсюду окружали его; Меллин и Муфель, также перешедшие через Волгу, отрезали ему дорогу к северу; легкий полевой отряд шел ему навстречу из Астрахани; князь Голицын и Мансуров преграждали его от Яика; Дундуков с своими калмыками рыскал по степи; разъезды учреждены были от Гурьева до Саратова, и от Черного до Красного Яра. Пугачев не имел средств выбраться из сетей, его стесняющих. Его сообщники, с одной стороны видя неминуемую гибель, а с другой надежду на прощение, стали сговариваться, и решились выдать его правительству.
Пугачев хотел идти к Каспийскому морю, надеясь как-нибудь пробраться в киргизкайсацкие степи. Казаки, пишет Пушкин, на то притворно согласились: но сказав, что хотят взять с собою жен и детей, повезли его на Узени, обыкновенное убежище тамошних преступников и беглецов. 14 сентября они прибыли в селения тамошних староверов. Тут произошло последнее совещание. Казаки, не согласившиеся отдаться в руки правительства, рассеялись. Прочие пошли к ставке Пугачева.
Пушкин пишет, что Пугачев сидел один в задумчивости. Оружие его висело в стороне. Услышав вошедших казаков, он поднял голову и спросил, чего им надобно? Они стали говорить о своем отчаянном положении, и между тем, тихо подвигаясь, старались загородить его от висевшего оружия. Пугачев начал опять их уговаривать идти к Гурьеву городку. Казаки отвечали, что они долго ездили за ним и что уже ему пора ехать за ними. Что же? сказал Пугачев, вы хотите изменить своему государю? Что делать! отвечали казаки, и вдруг на него кинулись. Пугачев успел от них отбиться. Они отступили на несколько шагов. Я давно видел, вашу измену, сказал Пугачев, и подозвав своего любимца, илецкого казака Творогова, протянул ему свои руки и сказал: вяжи! Творогов хотел ему скрутить локти назад. Пугачев не дался. Разве я разбойник? говорил он гневно. Казаки посадили его верхом, и повезли к Яицкому городку. Всю дорогу Пугачев им угрожал местью великого князя. Однажды нашел он способ высвободить руки, выхватил саблю и пистолет, ранил выстрелом одного из казаков, и закричал, чтоб вязали изменников. Но никто уже его не слушал. Казаки, подъехав к Яицкому городку, послали уведомить о том коменданта. Казак Харчев и сержант Бардовский высланы были к ним навстречу, приняли Пугачева, посадили его в колодку и привезли в город, прямо к гвардии капитан-поручику Маврину, члену следственной комиссии.
Пушкин пишет, что Маврин допросил самозванца. Пугачев с первого слова открылся ему. Богу было угодно, сказал он, наказать Россию через мое окаянство. Велено было жителям собраться на городскую площадь; туда приведены были и бунтовщики, содержащиеся в оковах. Маврин вывел Пугачева, и показал его народу. Все узнали его; бунтовщики потупили голову. Пугачев громко стал их уличать, и сказал: вы погубили меня; вы несколько дней сряду меня упрашивали принять на себя имя покойного великого государя; я долго отрицался, а когда и согласился, то всё, что ни делал, было с вашей воли и согласия; вы же поступали часто без ведома моего и даже вопреки моей воли. Бунтовщики не отвечали ни слова.
Суворов между тем прибыл на Узени, и узнал от пустынников, что Пугачев был связан его сообщниками, и что они повезли его к Яицкому городку. Суворов поспешил туда же. Ночью, пишет Пушкин, сбился он с дороги, и нашел на огни, раскладенные в степи ворующими киргизами. Суворов на них напал и прогнал, потеряв несколько человек, и между ими своего адъютанта Максимовича. Через несколько дней прибыл он в Яицкой городок. Симонов сдал ему Пугачева. Суворов с любопытством, пишет Пушкин, расспрашивал славного мятежника о его военных действиях и намерениях и повез его в Симбирск, куда должен был приехать и граф Панин.
Пугачев сидел в деревянной клетке на двуколесной телеге. Сильный отряд, при двух пушках, окружал его. Суворов от него не отлучался. В деревне Мостах (в ста сорока верстах от Самары) случился пожар близ избы, где ночевал Пугачев. Его высадили из клетки, привязали к телеге вместе с его сыном, резвым и смелым мальчиком, и всю ночь Суворов сам их караулил. В Коспорье, против Самары, ночью, в волновую погоду, Суворов переправился через Волгу, и пришел в Симбирск в начале октября.
Пугачева привезли прямо на двор к графу Панину, который встретил его на крыльце, окруженный своим штабом. Кто ты таков? спросил он у самозванца. Емельян Иванов Пугачев, отвечал тот. Как же смел ты, вор, назваться государем? продолжал Панин. Я не ворон (возразил Пугачев, играя словами и изъясняясь, по своему обыкновению, иносказательно), я вороненок, а ворон-то еще летает. Надобно знать, пишет Пушкин, что яицкие бунтовщики, в опровержение общей молвы, распустили слух, что между ими действительно находился некто Пугачев, но что он с государем Петром III, ими предводительствующим, ничего общего не имеет. Панин, заметя, что дерзость Пугачева поразила народ, столпившийся около двора, ударил самозванца по лицу до крови, и вырвал у него клок бороды. Пугачев стал на колени, и просил помилования. Он посажен был под крепкий караул, скованный по рукам и по ногам, с железным обручем около поясницы на цепи, привинченной к стене. Академик Рычков, отец убитого симбирского коменданта, видел его тут и описал свое свидание. Пугачев ел уху на деревянном блюде. Увидя Рычкова, он сказал ему: добро пожаловать, и пригласил его с ним отобедать. Из чего, пишет академик, я познал, его подлый дух. Рычков спросил его, как мог он отважиться на такие великие злодеяния? Пугачев отвечал: виноват пред богом и государыней, но буду стараться заслужить все мои вины. И подтверждал слова свои божбою (по подлости своей, опять замечает Рычков). Говоря о своем сыне, Рычков не мог удержаться от слез; Пугачев, глядя на него, сам заплакал.
Наконец, рассказывает Пушкин, Пугачева отправили в Москву, где участь его должна была решиться. Его везли в зимней кибитке, на переменных обывательских лошадях; гвардии капитан Галахов и капитан Повало-Швейковский, несколько месяцев пред этим бывший в плену у самозванца, сопровождали его. Он был в оковах. Солдаты кормили его из своих рук, и говорили детям, которые теснились около его кибитки: помните, дети, что вы видели Пугачева. Старые люди еще рассказывают о его смелых ответах на вопросы проезжих господ. Всю дорогу он был весел и спокоен. В Москве встречен он был многочисленным народом, недавно ожидавшим его с нетерпением и едва усмиренным поимкой грозного злодея. Он был посажен на Монетный двор, где с утра до ночи, в течение двух месяцев, любопытные могли видеть славного мятежника прикованного к стене, и еще страшного в самом бессилии. Рассказывают, что многие женщины падали в обморок от его огненного взора и грозного голоса. Перед судом он оказал неожиданную слабость духа. Принуждены были, пишет Пушкин, постепенно приготовить его оглашению смертного приговора. Пугачев и Перфильев приговорены были к четвертованию; Чика ; к отсечению головы; Шигаев, Падуров и Торнов к виселице; восьмнадцать человек к наказанию кнутом и к ссылке на каторжную работу.
Казнь Пугачева и его сообщников совершилась в Москве, 10 января 1775 года. С утра бесчисленное множество народа столпилось на Болоте, где воздвигнут был высокий намост. На нем сидели палачи и пили вино, в ожидании жертв. Около намоста стояли три виселицы. Кругом выстроены были пехотные полки. Офицеры были в шубах, по причине жестокого мороза. Кровли домов и лавок усеяны были людьми; низкая площадь и ближние улицы заставлены каретами и колясками. Вдруг всё заколебалось и зашумело; закричали: везут, везут! Вслед за отрядом кирасир ехали сани, с высоким амвоном. На нем, с открытою головою, сидел Пугачев, насупротив его духовник. Тут же находился чиновник Тайной экспедиции. Пугачев, пока его везли, кланялся на обе стороны. За санями следовала еще конница и шла толпа прочих осужденных. Очевидец (в то время едва вышедший из отрочества, ныне старец, увенчанный славою поэта и государственного мужа) описывает следующим образом кровавое позорище:
"Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его Перфильев, в препровождении духовника и двух чиновников, едва взошли на эшафот, раздалось повелительное слово: на караул, и один из чиновников начал читать манифест. Почти каждое слово до меня доходило.
При произнесении чтецом имени и прозвища главного злодея, также и станицы, где он родился, обер-полицеймейстер спрашивал его громко: (ты ли донской казак, Емелька Пугачев? Он столь же громко ответствовал; так, государь, я донской казак, Зимовейской станицы, Емелька Пугачев. Потом, во всё продолжение чтения манифеста, он, глядя на собор, часто крестился; между тем, как сподвижник его, Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и свиреповидный, стоял неподвижно, потупя глаза в землю. По прочтении манифеста, духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с эшафота. Читавший манифест последовал за ним. Тогда Пугачев, сделав с крестным знамением несколько земных поклонов, обратился к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся во все стороны, говоря прерывающимся голосом: прости, народ православный; отпусти, в чем я согрубил пред тобою... прости, народ православный! При сем слове, пишет Пушкин, экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул руками, повалился навзничь, и в миг окровавленная голова уже висела в воздухе..."
Палач имел тайное повеление сократить мучения преступников. У трупа отрезали руки и ноги, палачи разнесли их по четырем углам эшафота, голову показали уже потом и воткнули на высокий кол. Перфильев, перекрестясь, простерся ниц и остался недвижим. Палачи его подняли, и казнили так же, как и Пугачева. Между тем, Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних содроганиях... В сие время зазвенел колокольчик; Чику повезли в Уфу, где казнь его должна была совершиться. Тогда начались торговые казни; народ разошелся; осталась малая кучка любопытных около столба, к которому, один после другого, привязывались преступники, присужденные к кнуту. Отрубленные члены четвертованных мятежников были разнесены по Московским заставам, и несколько дней после, сожжены вместе с телами. Палачи развеяли пепел. Помилованные мятежники были, на другой день казней, приведены пред Грановитую палату. Им объявили прощение, и при всем народе сняли с них оковы.
Так кончился война, поколебавшая государство от Сибири до Москвы, и от Кубани до Муромских лесов. Совершенное спокойствие, замечает Пушкин, долго еще не водворялось. Панин и Суворов целый год оставались в усмиренных губерниях, утверждая в них ослабленное правление, возобновляя города и крепости, и искореняя последние отрасли пресеченного бунта. В конце 1775 года обнародовано было общее прощение, и повелено всё дело предать вечному забвению. Екатерина, желая истребить воспоминание об ужасной эпохе, уничтожила древнее название реки, коей берега были первыми свидетелями возмущения. Яицкие казаки переименованы были в Уральские, а городок их назвался сим же именем. Но имя страшного бунтовщика, закакнчивает свой рассказ Пушкин, гремит еще в краях, где он свирепствовал. Народ живо еще помнит кровавую пору, которую так выразительно прозвал он пугачевщиною.
*.*
Вот такую, на мой взгляд, тенденциозную историю Пугачева рассказал нам историк Пушкин. Читая его «Капитанскую дочку» и сравнивая с рассмотренной нами «Историей Пугачева» невольно поражаешься огромной разницей стелей письма. Порой кажется, что «Историю Пугачева» писал вовсе не великий писатель Пушкин, а кто-то другой. Поражает архаичность языка, неровность стиля.
Прав Броневкий, когда он написал, что «История пугачевского бунта» написано вяло, холодно, сухо, а не пламенной кистью Байрона. Недаром издание «Истории Пугачева» было холодно встречено публикой и не имела успеха у читателей.
Пушкин дает в целом верное и достаточно детальное освещение событий войны, расставляет акценты на бунтарском, стихийном характере действия казаков. Тем самым вольно или невольно, сознательно или нет, но Пушкин затушевывает грандиозность войны.
В ЧЕМ ОШИБАЛСЯ ПУШКИН И СОВЕТСКИЕ ИСТОРИКИ?
Пушкин В “Истории Пугачева” пишет о пугачевцах как о бандитах, разбойниках. Пишет явно уничижительно.
Советские историки пушут о пугачевцах, как о восставшем угнетенном царизмом народе, как о свободолюбивых людях, борящихся против эксплуататорах-помещиках.
На самом деле, как показывают стороники новой хронологии, в крупнейшей гражданской войне XVIII в., вошедшей в историю как “восстание Пугачева.” воевали две части прежней Руси-Орды: набирающая мощь европейская монархическая империя романовых и слабеющая азиатская ордынская федерация Сибири.
Официальные документы об этой войне существуют, но до сих пор остаются за семью печатями. Также закрытыми остаются французские и британские архивы, касающиеся семилетней войны 1756;1763 гг. и войны за независимость США 1775;1783 гг. Уже одно это обстоятельство, пишет ученый-исследователь Ярослав Кеслер, косвенно свидетельствует о справедливости высказанной сначала Г. Носовским и А. Фоменко, а затем развитой Г. Каспаровым концепции рассмотрения “Пугачевской войны” в контексте глобального передела мира и окончательного уничтожения Великой Орды.
В эту концепцию вписывается и борьба за бывшие ордынские колонии между английским и французским блоками в Семилетней войне, и военная колонизация Сибири после поражения армии Пугачева, и стремительная колонизация индейских территорий Дикого Запада в Северной Америке. Иными словами, отмечает Кеслер, промышленно развитые части бывшей Великой Орды превращали более слаборазвитые в свои придатки-колонии. И здесь в силу объективных географических причин совпали интересы монархической Российской империи и республиканских САСШ. Англия и Франция объективно были заинтересованы в колонизации Африки, в том числе, и за счет Османской империи, поэтому в первой русскотурецкой войне второй половины XVIII в. они были на стороне Росссийской империи. Старый ордынский Царь-Град потерпел поражение и не мог помочь отрезанной от него ордынской Сибири.
Сибирь, считает Я. Кеслер, была обречена на поражение и по внешним, и по внутренним причинам. Несмотря на то, что три четверти промышленных предприятий обеих частей России, относящихся, выражаясь современным языком, к сфере военнопромышленного комплекса, находились на территории Сибири, принадлежали они промышленникам Российской империи. Военнопромышленная машина ордынской Сибири работала на ее врага ¬ имперскую Россию. Поэтому, когда население Сибири, воодушевленное освободительным манифестом Пугачева, захватило практически все оружейные заводы на Урале, то вместо немедленного увеличения производства вооружения и боеприпасов, восставшие стали разрушать заводы и рудники. Образованная Пугачевым Военная Коллегия просто не успела сразу взять под контроль военную промышленность.
Несмотря на это, отмечает Я. Кеслер, Сибирь не только оказала серьезное сопротивление екатерининским войскам – войска Пугачева перешли в наступление, изолировав крепости Оренбург, Уфа, заняв (а, точнее, отстояв) часть волжских городов, включая Самару, а затем и Казань в июле 1774 г. Правительственные газеты Российской империи неоднократно сообщали: “Пугачев разбит и бежит”. Пушкин, изучая доступные материалы боевых действий 1773;1774 гг., написал об этом так: “Пугачев бежал, но бегство его казалось нашествием.”. Пугачев контролировал и Среднее Поволжье Алатырь, Саранск, Пензу, Саратов.
Весь имперский план Екатерины оказался под угрозой. Пришлось прекратить успешно развивающуюся войну с Турцией. Официальная историография пишет, что “Турция при поддержке Англии и Франции сорвала мирные переговоры в 1771 г. после завоевания Российской империей Крыма, что означало конец войны”. Это ложь. Никаких серьезных переговоров не было, и конца войне ни в 1771, ни в 1772 г. не предвиделось. Екатерина совершенно не собиралась останавливаться в Крыму, поскольку известен ее генеральный план изгнания турок со всех занятых ими европейских территорий, включая Стамбул, и “воссоздания на них греческой империи”, во главе которой она позже мечтала поставить своего второго внука Константина. Англия и Франция до начала войны с Сибирью еще помогали не Османской, а Российской империи в рамках секретных протоколов, заключенных по завершению Семилетней войны: без этих протоколов, в частности, русская балтийская эскадра в 1770 г. не смогла бы беспрепятственно и неожиданно для турок пройти через проливы Эресунн, Каттегат, Скагеррак, Ламанш и Гибралтар, выйти в Средиземное море, блокировать Дарданеллы и уничтожить турецкую эскадру в Чесменской бухте, а в 1772 г. Российская империя не смогла бы с Австрией и Пруссией разделить Польшу по своему усмотрению.
Воевать на два фронта оказалось невозможно даже после того, как Суворов в 1774 г. разбил османскую Дунайскую армию великого везиря у Козлуджи и открылась прямая дорога на Стамбул, о котором мечтала Екатерина. Вызванный в ставку Суворов предложил временно прервать войну с Турцией, самим пойти на переговоры и всячески их затягивать, пока он с отборными частями, снятыми с турецкого фронта не проведет спецоперацию по ликвидации штаба Пугачева.
Этот план и был осуществлен: маршевые полки Суворова отрезали под Ельцом-Галичем Пугачева (Воротынского? Галицкого? Курбского? ; делает любопытные предположения Кеслер) от его основных сил и уничтожили его штаб. Характерно, что в письмах к Вольтеру Екатерина называла Пугачева “маркизом” без кавычек. Это означает, подчеркивает Кеслер, что она признавала в нем иностранного дворянина, ибо титул маркиз во Франции давался инородцам так же, как титул “барон” в России.
Дальнейшая судьба Пугачева и его ближайших соратников известна. Обезглавленную армию Сибири добивали на Урале еще три года. После этого завоевание Сибири проходило без неутомимого Суворова, который уже маршировал покорять Северный Кавказ и добровольно присоединять Грузию. Только после кавказских успехов Российской империи в 1783 г. Англия и Франция перестроили свою политику в поддержку ослабевшей Турции, поскольку у России открывался путь в Индию и Иран.
В период перемирия с Турцией 1775;1787 гг. Российская империя как раз успела планомерно завоевать практически всю Сибирь, разрезав ее на “дольки” и продвигаясь от опорных пунктов крепостей в верхнем течении сибирских рек на север. Об этом свидетельствует стремительный рост количества губерний и городов, прежде всего, Урала и Западной Сибири: первым “послепугачевским” городом в 1775 г. стал Уральск, (т.е переименованный Кошяицк, существовавший, по крайней мере, с 1584 г., а не какойто заштатный “Яицкий городок”). Ногайский стольный город Сарайчик был полностью разрушен, а на его месте появился Гурьев. Затем последовали Усть-Сысольск, Глазов, Сарапул (1780 г.) и т. д.
Напротив, г. Вятка существовал под этим своим именем и раньше 1781 г. – так он указан на зарубежных картах и в 1706, и в 1692 г., а не под названием Хлынов (Хлыновский завод), равно как и Пермь (якобы бывшая дер. Егошиха, т.е. Егошихинский завод). Нынешний Верхнеуральск (переименован в 1781 г.) бывший крупный булгарскобашкирский город Сбакарчик, именно так и указанный на французской карте 1706 г., но названный в “екатерининской редакции” Верхнеяицкой крепостью, якобы основанной только в 1734 г. Стали городами Омск, Семипалатинск и Березово (1782 г.), Челябинск (1787 г.) и т. д. Бывшие “посольства России” – остроги были именно в это время превращены в каторжные тюрьмы.
Несмотря на то, что реальная история военного покорения Сибири Екатериной II еще практически неизвестна, изложенные Я. Кеслером факты и соображения позволяют ответить на вопрос, почему “История Государства Российского” не писалась целых 150 лет от прихода к власти Михаила Романова в 1613 г. до воцарения Екатерины II. “Древняя история России” сочинялась и до Екатерины II, но только, отмечает Я. Кеслер, как фальшивая “грекоправославная” доромановская история “рюриковичей”, призванная узаконить приход романовых к власти в Москве, в которой впервые появились “плохие татары” и “татаромонгольское” иго как внешнее зло относительно России.
Екатерина же сама набросала необходимую уже не для романовых-московитов, а для своей евроазиатской Российской империи “древнерусскую канву”, сверяясь при этом с английским шекспировским образцом – достаточно прочитать в ее “Записках” эссе “Чесменский дворец”, где прямо показано, в какой последовательности надо выстроить историю, какие из ранее заявленных положительных персонажей должны в этой истории участвовать (например, Всеволод Большое Гнездо и Александр Невский).
Без завоевания ордынской Центральной России (Воротыни и Слободской Окраины), а также ордынской Сибири и уничтожения реальных свидетельств существования этих образований в XVI – XVIII вв. написание такой истории, пишет Кеслер, было просто невозможно. Именно при Екатерине, утверждает он, и с ее подачи реальные русско-ордынские события 260-ти лет примерно 1500; 1760 гг. были перенесены в прошлое – это и есть пресловутое “татаромонгольское иго” якобы 1240 – 1500 гг.
СЕСТРА ПЕТРА III
Екатерина II объявила Пугачева – Петра III самозванцем. Любопытно, что самозванкой была названа и сестра Петра III, вошедшая в историю под именем Княжна Тараканова.
Еще в ходе Пугачевской войны в Италии объявилась нежданная и опасная соперница царствующей императрицы Екатерине ; тайная дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны от ее тайного брака с графом Разумовским.
Кем на самом деле она была? История ее не до конца ясна. В 1770-х годах в Иране, потом на Балканах, затем в Западпой Европе объявилась какая-то молодая женщина, образованная, красивая, состоятельная. Она кочевала из страны в страну, меняла покровителей и имена. То она фрейлен Франк, то мадам де Тремуйль, то дочь турецкого султана, то принцесса Азовская, то...— это была роковая фантазия! — русская, княжна Тараканова, дочь Елизаветы Петровны от тайного брака ее с Разумов-ским и, значит, претендентка на российский престол.
Претензии ее поддерживал князь Радзивилл. Может быть, еще кто-то играл этой дорогой куклой. Но всерьез ее в общем-то никто не принимал. Никто, кроме Екатерины. Не будем забывать, ;пишет в книге «Во главе двух академий» известная исследовательница жизни Воронцовой-Дашковой Л.Я. Лозинская, что <<принцесса Володимирская>> — она и так себя величала — промелькнула в истории в грозные для русской царицы годы — годы Пугачевского восстания. <<Принцесса>> называла себя сестрой Пугачева и заявляла — в письмах Панину, Орлову-Чесменскому и др. и в фантастических манифестах — о намерении с помощью Пугачева вернуть себе <<родительскнй престол>>.
Попытки отнять у нее трон, сколь бы легкомысленны и нереальны они ни были, Екатерина всегда решительно пресекала. Она приказывает “схватить бродяжку”. Выбор падает на Алексея Орлова. Генерал-адмирал, герой Чесмы и Наварина, поручением не побрезговал. Он едет в Пизу, где находилась в то время княжна Тараканова, знакомится с ней, притворяется влюбленным. Как-то после обеда у английского консула в Ливорно Орлов предлагает ей и ее спутникам осмотреть русский военный корабль, галантно вызывается сопровождать их. (По некоторым версиям — на корабле был инсценирован обряд венчания.) И... мышеловка захлопнулась. С корабля княжна Тараканова — будем называть ее так — попадает прямо в Петропавловскую крепость. Через семь месяцев ее уже нет в живых.
Сохранилось письмо Голицына Екатерине, ; пишет Лозинская, ; о том, что арестантка страдает чахоткой и вряд ли долго протянет. Должно быть, письмо было написано тогда, когда с Тара-кановой решили покончить. Екатерина тщательно берегла и этот оправдательный документ.
У Елизаветы Петровны и Разумовского, насколько известно, не было детей. Но полулегендарное их потомство еще долго тревожило покой Екатерины II.
Полотно художника Флавицкого сохранило для нас это имя, когда-то, в 70-х годах XVIII в., широко известное.
Наводнение. Прекрасная узница в нарядном платье в отчаянии стремится спастись от хлынувшей в камеру воды. Это остается в памяти тех, кто видел эту картину в Третьяковской галереи.
Полотно романтично и сентиментально, но не отражает историческую действительность. Единственная реальность здесь — сам факт петербургского наводнения: оно было в 1777 г. Женщины, называвшей себя княжной Таракановой, тогда уже не было на свете, она погибла двумя годами раньше. Да вряд ли эта несчастная, заключенная в полутемную: камеру под круглосуточный надзор двух караульных солдат, измученная походила на героиню картины Флавицкого.
Интересны наблюдения известного писателя и историка XIX в. Григория Петровича Данилевского, который написал роман «Княжна Тараканова».
«Не скрою, меня поразил вид княжны. Я увидел перед собою в полном смысле обворожительную красавицу ; лет двадцати трех ;четырех, роста выше среднего, статную, из себя стройную, сухощавую, с пышными светло-русыми волосами, белоликую, с ярким румянцем и в веснушках, которые так к ней шли. Глаза у нее были карие, открытые и большие, а один слегка, чуть заметно, косил, что придавало ее оживленному лицу особое, лукавое выражение. Но что главное, я в детстве| и в возрасте хорошо насмотрелся на портреты покойной императрицы Елисаветы Петровны и, взглянув теперь на княжну, нашел, что она с покойницей значительно схожа.
Мое смущение радостно заметили. Княжна ласково сказала мне по-французски несколько приветливых слов, допустила меня к своей руке и, кончив церемонный, поэтикету, прием, взглядом отпустила свою свиту, а мне указала стул. Мы остались наедине.
После некоторого обмена мыслей — мы говорили по-французски, причем у княжны иногда вырывались и итальянские восклицания,— оба мы в понятном смущении замолчали.
— Вы русский офицер, моряк? — спросила мьня княжна.
— Так точно, ваша... ваша светлость,— ответил я, не зная, как был должен ее именоватъ.
— Мне известно, вы отличилчсь, ваше имя прогремело при Чесме,— продолжала она.— Вы, наконец, так долго страдали в плену.
Я, смешавшись, молчал, она тоже.
— Послушайте,— проговорила она с чувством. ;До сих пор я слышу этот нежный, обаятельныи, грудкой голос,— я русская княжна, дочь вашей, когда-то любимой императрицы: не правда ли, мою мать, дочь Великого Петра, так любили? Я, по крови и по завещанию, осталась единственная наследница.
— Но у нас ныне царствует,— решился я возразить,— не менее всеми любимая монархиня — великая Екатерина
— Знаю, знаю! — перебила княжна.— Могучая и чтимая народом ваша нынешняя государыня, и не мне, слабой, всеми брошенной, оторванной от царского дома и от родины, вступать с нею в спор. Я первая преданная ей раба.
— Чего же вы ищете, ждете? — спросил я удивленно
— Защиты и уважения моих прав.
— Простите,— возразил я,— но прежде надо доказать ваше происхождение и ваши права.
— Вам доказательств? Вот они,— произнесла принцесса, живо вставая и открывая на угловом столике небольшой, обделанный серебром и черепахой баул.— Это завещание моего деда Петра Первого, а это духовная моей матери — Елисаветы.
Княжна развернула и подала мне французские списки названных ею бумаг. Я бегло их просмотрел.
— Но это копии, притом в переводе,— сказал я.
— О, будьте спокойны, подлинники в верных руках... Не могу же я возить с собою такие документы, рисковать! Мало вам этого — взгляните,— проговорила, по-луоборотясь, принцесса.
Она указала на простенок над софой. На голубом штофе обоев, против окна, у которого мы стояли, висели два больших, в круглых рамах, портрета, писанных масляными красками. Один весьма удачно изображал покойную государыню Елисавету Петровну с небольшою короною на голове; другой — стоявшую против меня княжну.
— Не правда ли, схожи? — спросила она, вглядываясь в меня.
— Сходство есть, это правда,— ответил я.— Я это заметил, едва вошел и вас увидел; позвольте узнать, давно ли снят ваш портрет?
— В этом году, в Венеции... Знаменитый Пьячетти снимал портрет моего жениха — князя Радзивилла, при этом упросили сняться и меня,
— Дивные события! — произнес я в невольном сму-щении.— Является невообразимое, встают из гроба мертвецы: за Волгой — давно въяве похороненный император Петр Третий, здесь — никем не жданная и не гаданная дочь государыни Елисаветы.
— Не смешивайте меня с Пугачевым,— возразила, слегка покраснев, княжна,— хотя он и выдает себя за императора, чеканя монеты с надписью: «Redivivus et ultor» — воскресший мститель,— но он пока... лишь мой в том крае наместник.
— Как? — удивился я.— Так и вы подтверждаете, что он самозванец?
— Не спрашивайте, кто он,— загадочно ответила княжна,— после узнаете обо всем... еще не пришло время. Теперь в его власти уже многие города: Казань, Оренбург, Саратов, вся страна по Волге. Его прошлого не знаю. Бог ему судия... Но я действительно дочь императрицы Елисаветы, двоюродная сестра бывшего императора Петра Третьего.
— Кто же ваш отец? — решился я спросить. Княжна помолчала, нахмурилась:
— Неужели не знаете? Граф Алексей Разумовский| впоследствии тайный муж моей матери. Детство я провела в разъездах; оно темно и для меня. Помню юг России, глухую деревушку, откуда меня вдруг увезли. Хотели истребить малейшую память о моем прошлом, не жалели для того денег и возили меня с места на место, из страны в страну. Это, очевидно, знает граф Шувалов... Недавно, путешествуя по Европе, он пожелал видеть меня, и мы тайно виделись.
— Как! Вы видели графа Шувалова? Где? — изумился я, вспомнив, что некоторые, по слухам, и его считали ее отцом.
— Это было на водах в Спа... Друзья предупредили меня о знаменитом русском путешественнике; я не могла отказать. Вошел в комнату полный, еще замечательно красивый, богато, со вкусом одетый, пожилой человек. Он явился под вымышленным именем; говоря со мной, грустно вглядывался в черты моего лица, в мои движения и был, очевидно, внутренне взволнован. После уже я узнала, что это бывший фаворит покойной моей матери, некогда могучий Иван Шувалов. Почему он казался так смущен — не знаю. Не мне, согласитесь, это решать. Смерть матери унесла в могилу эту, как и другие, тайну.
Княжна смолкла. Молчал и я.
— Чьей же защиты, чьей помощи ищете вы? — решился я спросить, подавляемый разнообразными ощущениями.
Княжна спрятала бумаги в шкатулку, заперла ее, поставила на место, взяла веер и снова села, поглядывая в окно.
— Готовы ли вы мне пособить? — спросила она ре-шительно, в ответ на мой вопрос. Я не нашелся, что ответить.
— Готовы ли вы оказать мне, в случае надобности, вашу поддержку?
— Какую?
— Вот видите ли... Если императрица Екатерина захо-чет по совести и без спора мирно поделиться со мной,— произнесла медленно и с уверенностью княжна,— я готова сделать для нее все... Отдам ей Север, с Петербургом, балтийскими провинциями и со всею московской областью; себе возьму Кавказ, вообще юг... я люблю юг... и часть востока. О, верьте, я буду свято чтить мирный раздел, буду всем довольна; населю и устрою мои родовые страны — увидите... я мастерица... И, разумеется, прежде всего восстановлю Украйну и Польшу... Ведь вы украинец? Не правда ли? — спросила она, заглядывая мне в глаза.— И я жила в детстве на Украйне... Если же Екатерина заспорит,— проговорила она, сдвинув брови,— мне остается добывать мои права силой. Я собираюсь в Стамбул, к султану; он ждет меня. Я явлюсь среди его войск за Балканами, у Дуная, перед армией Екатерины. И я ей отплачу — при этом многие мне помогут, в том числе все недовольные... например, командир эскадры — Орлов... Что скажете о нем?
— Орлов? — спросил я с нескрываемым изумлением.
— Да, он! Удивляетесь? — помахивая веером и смело глядя на меня, ответила княжна.— Как об этом вы ду-маете?
— Не могу, ваша светлость, не высказать крайнего сомнения,— ответил я,— ведь это детские грезы. На чем вы основываете возможность со стороны графа такой, извините, измены?
— Измены? — вскричала, вспыхнув, княжна.— Впро-чем, вам простительно... вы были в плену, многого не знаете.
Она самодовольно улыбнулась, судорожно обмахи-ваясь веером.
— Власть и значение Орловых пали,— продолжала она,— входят в силу их тайные непримиримые враги — Панины... Любимец императрицы, Григорий Орлов, да будет вам известно, заменен другим; он в огорчении, прервал переговоры с султаном, которого почти победил, и ускакал с Дуная в Петербург. Но его не допустили ко двору и сослали в Ревель. Удивляетесь? Знайте более... Ваш начальник, граф Алексей Орлов, обиженный за брата, не скрывает своих чувств, готов отомстить и, без сомнения, может быть мне очень полезен…
Немало заботы Екатерине причинило разбирательство дела Пугачева. Ои перед казнью всех изумлял твердой надеждой, что его помилуют и не казнят.
<<Негодяй не отличается большим смыслом... он наде-ется! — писала государыня по прочтении последних допросов самозванца.— Природа человеческая неиспо-ведима>>.
Пугачева четвертовали в январе.
В половине мая Екатерине донесли о прибытии в Кронштадт эскадры Грейга с княжной Таракановой. Переписку с Орловым о самозванке императрица послала петербургскому главнокомандующему, князю Голицыну, и отдала ему приказ:"
<<Сняв тайно с кораблей доставленных вояжиров, учините им строгий допрос>>.
Князь Александр Михайлович Голицын, разбитый некогда Фридрихом Великим и впоследствии, за войну с турками, произведенный в фельдмаршалы, был важный с виду, но добродушный, скромный, правдивый и чуждый дворских происков человек. Его все искренне лю6или и уважали.
Двадцать четвертого мая он призвал преображенского офицера Толстого, взял с него клятву молчания и приказал ему отправиться в Кронштадт, принять там арестантку, которую ему укажут, и бережно сдать ее обер-коменданту Петропавловской крепости Андрею Гавриловичу Чернышеву.
Толстой исполнил поручение; ночью на двадцать пятое мая в особо оснащенной яхте он проехал в Неву, тихо подплыл к крепости и сдал пленницу. Ее сперва поместили наскоро в комнаты под комендантскою квартирою, потом в Алексеевский равелин. Секретарь Голицына Ушаков уже приготовил о ней подробные выдержки из бумаг, присланных государыней.
Ушаков был проворный, верчлявый пузан, вечно пыхтевший и с улыбкой лукавых, зорких глаз повто-рявший:
— Ах, голубчики, сголько дела, столько! из чести од-ной служу князю... давно пора в абшид, измучился..,
Князь Голицын обдумывал выдержки, составленные Ушаковым, приготовил по ним ряд точных вопросов и доказательных статей и с напускною, важною осанкою, так не шедшею к его добродушным чертам, явился в каземат пленницы. Его смущали вести, что на пути, в Англии, арестантка чуть не убежала, что в Плимуте она вдруг бросилась за борт корабля в какую-то, очевидно, ожидавшую ее шлюпку, и что ее едва удалось снова, среди ее воплей и гтоков, водворить на корабль. Князь боялся, как бы и здесь кто-либо не вздумал ее освобождать.
Испуганная, смущенная нежданною, грозною обста-новкою, пленница не отвергала, что ее звали и даже считали всероссийскою великою княжною, мало того, ею прямо и сразу было заявлено, что она действительно и сама, соображая свое детство и прошлое, силою вещей привыкла себя считать тем лицом, о котором говорили найденные у нее будто бы завещание императора Петра I в пользу бывшей императрицы Елисаветы и завещание Елисаветы в пользу ее дочери.
В Москву был послан список с этого допроса. Ека-терину возмутила дерзость пленницы, особенно прило-женное к допросу письмо на имя государыни, скрепленное подписью «Elisabeth».
— Вот отъявленная негодяйка!— вскричала Екатерина, прочтя и скомкав это письмо.
В кабинете императрицы в то время находился По-темкин.
— О ком изволите говорить? — спросил он.
— Все о той же, батюшка, об итальянской побродяжке.
Потемкин, искренне жалевший Тараканову по двум причинам: как женщину и как добычу ненавистного ему Орлова,— начал было ее защищать. Екатерина молча подала ему пачку новых французских и немецких газет, сказав, пусть он лучше посмотрит, что о ней самой плетут по поводу схваченной самозванки, и тот, сопя носом, с досадой уставил свои близорукие глаза.
— Ну, что? — спросила Екатерина, кончив разбор и просмотр бумаг.
— Непостижимо... сколько сплетней! Трудно сказать окончательное мнение.
— А мне все ясно,— сказала Екатерина,— лгунья — тот же подставленный нам во втором издании маркиз Пугачев. Согласись, князь, как бы мы ни жалели этой жертвы, быть может, чужих интриг, нельзя к ней отно-гиться снисходительно.
Голицыну в Петербург были посланы новые наставле-ния. Ему было волено <<убавить тону этой авантюрьере», тем более что «по извещению английского посла, арестантка, по всей видимости, была не принцесса, а дочь одного трактирщика из Праги>>.
Пленнице передали это сообщение посла. Она вышла из терпения:
— Если бы я знала, кто меня так поносит,— вскрик-нула она, с дрожью и бранью,— я тому выцарапала бы глаза!
<<Боже! да что же это? — с ужасом спрашивала она себя, под натиском страшных, грозно ложившихся на нее стеснений.— Я прежде так слепо, так горячо верила в себя, в свое происхождение и назначение. Неужели они правы? Неужели придется под давлением этих безобразных, откапываемых ими улик отказаться от своих убеждений, надежд? Нет, этого не будет! Я все превозмогу, устою!>>
С целью <<поубавить тона>>, с арестованною стали по-ступать зчачительно строже: лишили ее на время услуг ее горничной и других удобств. Стали ей давать более скромную, даже скудную пищу. Это не помогло. Ни просьбы, ни угрозы лишить ее собсгвенной одежды, света и одеть в острожное платье не выяудили у пленницы раскаяния, а тем более желаемого сознания, что она обманщица, а не княжна.
— Я не самозванка, слышите ли? — с бешеным негодованием твердила она Голицыну.— Вы — князь, а я — слабая женщина... именем милосердного бога умоляю, не мучьте, сжальтесь надо мною.
Князь забыл свое поручение, начал ее утешать.
— Я беременна,— проговорила, плача, арестантка,— погибну не одна... Отошлите меня, куда знаете, к самоедам, опять в сибирские льды, в монастырь... но, клянусь, я ни в чем не повинна...
Голицын собрался с мыслями.
— Кто отец ожидаемого вами дитяти? — спросил он.
— Граф Алексей Орлов.
— Новая неправда,— сказал Голицын,— и к чему она? Не стыдно ли так отвечать доверенному лицу государыни, старику?
— Я говорю правду, как перед богом! — ответила, рыдая, пленница.— Свидетели тому адмирал, офицеры, весь флот...
Изумленный Голицын прекратил расспрос, и о новом сознании арестантки донес в тот же день в Москву.
— Негодная, дерзкая тварь! — вскрикнула Екатерина, прочтя это сообщение Потемкину.— Чем изворачивается новое издание выставленного нам поляками Пугачева!.. Нагло клевещет на других!
— Но если тут не без истины? — произнес Потемкин.— Слабую, доверчивую женщину так легко увлечь, обмануть.
— О, быть не может! — возразила Екатерина.— Впрочем, граф Алексей Григорьевич скоро будет сюда,— он объяснит нам подробнее об этой, им арестованной лже-Елисавете... А вы, князь, в рыцарской защите женщин, не забывайте главного — спокойствия государства. Мало мы с вами пережили в недавний бунт.
Потемкин замолчал.
Орлова ждали со дня на день. Он спешил из Италии, к торжеству празднования турецкого мира. Голицыну тем временем было послано приказание: отнять у арестантки излишнее, не положеннос в тюрьме платье и, удалив ее горничную, приставить к ней, для бессменного надзора, двух надежных часовых.
Упорство пленницы было Екатерине непонятно и выводило ее из себя.
— Как! — рассуждала она.— Сломлена Турция. Пугачев пойман, сознался и всенародно казнен... а эта хворая, еле дышащая женщина, эта искательница приключений... ни в чем не сознается и грозит мне, из глухого подземелья, из норы?
Потемкин, узнав от Христенека подробности ареста княжны, мрачно дулся и молчал. Екатерина относила это в припадку его обычной хандры.
Вскоре и друтие из ближних императрицы узнали, каким образом Орлов заманил и предал указанное ему лицо, и сообщили об этом государыне через ее камер-юнгферу Перекусихину. Екатерина сперва не поверила этим слухам и даже резко выговорила это своей камеристке. Секретный рапорт прямого, неподкупного Голицына о положении и признании арестантки вполне подтвердил сообщение придворных. Женское сердце Екатерины возмутилось.
— Не Радзивилл! — сказала она при этом.— Тому грозила конфискация громадньпс имений, а он не выдал преданной женщины!
<<Предатель по природе! — шевельнулось в уме Екатерины при мыслях об услуге Орлова.— На все готов и не стесняется ничем... не задумается, если будет в его видах, и на другое!>>
Вспомнились Екатерине при этом давние строки: <<Матушка царица, прости, не думали, не гадали...»
— Недаром его зовут палачом! — презрительно про-шептала Екатерина.— Пересолил, скажет, из усердия... Впрочем, приедет — надо поправить дело... Эта поте-рянная — без роду и племени — игрушка в руках зло-намеренных, у него она будет бессильна... А ей, прода-вавшей в Праге пиво, чем не пара русский сановник и граф?
Сельские тихие виды Царицына и Коломенского стали тяготить Екатерину. Леса, пруды, ласточки и мотыльки не давали ей прежнего покоя и отрадных снов.
Императрица неожиданно и запросто поехала в Москву.
Там, в Китай-городе, она посетила архив коллегии иностранных дел, куда перед тем, по ее приказанию, были присланы на просмотр некоторые важные бумаги. Начальником архива в то время состоял знаменитый автор <<Опыта новой истории России>> и <<Описания Сибирского царства>>, бывшкй издатель академических <<Ежемесячных сочинений>>, путешественник и русский историограф, академик Миллер. Ему тогда было за семьдесят лет. Имератрица, сама усердно занимаясь ис-торией, знала его и не раз с ним беседовала о его работах и истории вообще. Она его застала на квартире, при архиве, над грудой старинных московских свитков. Миллер был большой любитель цветов и птиц. Невысокие, светлые комнаты его казенной квартиры были увешаны клетками дроздов, снегирей и прочей перна-той братии, оглушившей Екатерину разнообразными свистами и чиликаньями. Стеклянная дверь из кабинета хозяина вела в особую, уставленную кустами в кадках светелку, где, при раскрытых окнах, завешанных сетью, часть пгиц летала на свободе. Запах роз и гелиотропов наполнял чистые укромные горенки. Вощеные полы блестели, как зеркало. Миллер работал у стола, перед стеклянною дверью в птичник. Государыня вошла незаметно, остановив засуетившуюся прислуту.
— Я к вам, Герард Федорович, с просьбой,— сказала, войдя, Екатерина.
Мяллер вскочил, извиняясь за домашний наряд.
— Приказывайте, ваше величество,— произнес он, застегиваясь и отыскивая глазами куда-то, как ему ка-залось, упавшие очки.
Императрица села, попросила сесть и его. Разговори-лись.
— Правда ли,— начала она, после нескольких любез-ностей и расспросов о здоровье хозяина и его семьи,— правда ли... говорят, вы имеете данные и вполне убеждены, что на московском престоле царствовал не самозванец Гришка Отрепьев, а настоящий царевич Димитрий? Вы говорили о том... английскому путешественнику Коксу.
Добродушный, с виду несколько рассеянный и постоянно углубленный в свои изыскания, Миллер был крайне озадачен этим вопросом государыни.
<<Откуда она это узнала? — мыслил он.— Ужели про-говорился Кокс?>>
— Объяснимся, я облегчу нашу беседу,— продолжала Екатерина.— Вы обладаете изумительною памятью, притом вы так прозорливы в чтении и сличении летописей; скажите открозенно и смело ваше мнение... Мы одни — вас никто не слышит... Правда ли, что доводы к обвинению самозванца вообще слабы, даже будто бы ничтожны?
Миллер задумался. Его взъерошенные на висках седые золосы странно торчали. Добрые, умные губы, перед приездом государыни сосавшие полупогасший янтарный чубук, бессознательно шевелились.
— Правда,— несмело ответил он,— но это, простите, мое личное мнение, не более...
— Если так, то почему же не огласить вам столь важного суждения?
— Извините, ваше величество,— проговорил Миллер, растерякно оглядываясь и подбирая на себя упорно сползавшие складки камзола,— я прочел розыск Василия Шуйского в Угличе. Он производил следствие по поручению Годунова и имел расчет угодить Борису, привезя ему показания лишь тех, кто утверждал сказки об убвении истинного царевича; другие, неприятные для Годунова, следы он, очевидно, скрыл.
— Какие? — спросила Екатерина.
— Что погиб другой, а мнимоубитый скрылся. Вспомните, ведь этот следователь, Шуйский, потом сам же всенародно признал царевичем возвратившегося Димитрия.
— Довод остроумный,— сказала Екатерина,— недаром генерал Потемкин, большой любитель истории, советует все это напечатать, если вы в том убеждены.
— Помните, ваше величество,— проговорил Миллер,— воля монархини — важный указатель; но есть другая, более высшая власть — Россия... Я лютеранин, а тело признанного Димитрия покоится в Кремлевском соборе... Что сталось бы с моими изысканиями, что сталось бы и со мной среди вашего народа, если бы я дерзнул доказывать, что на московском престоле был не Гряшка Отрапьев, а настоящий царевич Димитрий?
Слова Миллера смутили Екатерину. <<Откровенно,— подумала она,— так и подобает философу ».
— Хорошо, ; произнесла императрица,— не будем тревожить мертвых; поговорим о живых. Генерал По-темкин, надеюсь, вам доставил список с допроса и пока-заний наглой претендентки, о поимке которой вы, ве-Роятно, уже слышали...
— Доставил,— ответил Миллер, вспомнив наконец,
что очки, которые он продолжал искать глазами, были у него на лбу, и удивляясь, как он об этом забыл.
— Что вы скажете об этой достойной сестре маркиза Пугачева? — спросила Екатерина.
Миллер увидел в это мгновение за стеклянною дверью, как вечно ссорившаяся с другими птицами канарейка влетела в чужое гнездо, и хозяева последнего, с тревогой и писком летая вокруг нее, старались ее оттуда выпроводить. Занимал его также больной, с забинтованной ногою, дрозд.
— Принцесса, если она русская,— произнес Миллер, краснея за свою робость и рассеянность,— очевидно, плохо училась русской истории; вот главное, что я могу сказать, прочтя ее бумаги... впрочем, в этом более виноваты ее учителя...
— Так вы полагаете, что в ее сказке есть доля истины? — спросила Екатерина.— Допускаете, что у императрицы Елисаветы могла быть дочь, подобная этой и скрытая от всех?
Миллер хогел сказать: «О да, разумеется, что же тут невероятного?>> Но он вспомнил о таинственном юноше, Алексее Шкурине, который в то время путешествовал в чужих краях, и, смутясь, неподвижно уставился глазами в дверь птичника.
— Что же вы не отвечаете? — улыбнулась Екатерина.— Тут уже ваше лютеранство ни при чем...
— Все возможно, ваше величество,— произнес Миллер, качая седою, курчавою головой,— рассказывают разное, есть, без сомнения, и достоверное.
— Но послушайте... Не странно ли? — произнесла Екатерина.— Покойный Разумовский был добрый человек, притом, хотя тайно, состоял в законном браке с Елисаветой... Из-за чего же такое забвение природы, бессердечный отказ от родной дочери?
— То был один век, теперь другой,— сказал Миллер.— Нравы изменяются; и если новые Шуйские-Шуваловы столько лет подряд могли держать в одиночном заключении, взаперти, вредного им принца Иоанна, объявленного в детстве императором,— что же удивя-тельного, если, из той же жажды влияния и власти, они на краю света, на всякий случай, припрятали и другого младенца, эту несчастную княжну?
— Но вы, Герард Федорович, забываете главное — мать! Как могла это снести императрица? У нее, нельзя этого отрицать, было доброе сердце... Притом здесь дело шло не о чуждом дитяти, как Иванушка, а о родной, забытой дочери.
— Дело простое,— ответил Миллер,— ни Елисавета, ни Разумовский тут, если хотите, ни при чем. интрига действовала на государыню, не на мать... Ей, без сомнения, были представлены важные резоны, и она согласилась. Тайную дочь спрятали, услали на юг, потом за Урал. В бумагах княжны говорится о яде, о бегстве из Сибири в Персию, потом в Германию и Францию... Шуйские наших дней повторили старую трагедию; охраняя будто бы государыню, они готовили, между тем, появление, на всякий случай, нового, ими же спасенного выходца с того света.
Екатерине вспомнился в одном из писем Орлова намек о русском вояжире, а именно об Иване Шувалове, который в то время еще находился в чужих краях.
С вами не наговоришься,— сказала, вставая, Екатерина,— ваша память тот же неоцененный архив; а русская история, не правда ли, как и сама Россия, любопытная и непочатая страна. Хороши наши нивы, беда только от множества сорных трав…”.
*.*
Ходили слухи о какой-то монахине Досифее из московского Ивановского монастыря о том, что будто она и есть родная дочь Елизаветы Петровны и Разумовского — княжна Тараканова. Что якобы была она насильственно пострижена Екатериной и живет в полном уединении, даже богослужения совершаются для нее одной в потайной церкви над монастырскими воротами.
Какая-то Досифея действительно жила в этом монастыре, предназначавшемся для знатных вдов и сирот. На похороны ее в 1810 г. съехалась многочисленная родня Разумовских. Кто была она? Имела ли отношение к императрице Елизавете?
Княжна Тараканова, должно быть, личность мифическая, хотя и можно найти это имя в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, где сказано, что именно инокиня Досифея и есть <<подлинная Тараканова>>, дочь Елизаветы, в отличие от самозванки, столь ловко “отловленной” Алексеем Орловым.
*.*
Время XVIII века, как, впрочем, и предшествующие времена нашей истории полны загадок.
Загадочная личность Петра III, которого в нашей историографии долго описывали в виде некоего пьяницы-придурка, загадочная личность его сестры, которую обвинили в самозванстве, загадочная личность Пугачева…
Был ли Пугачев действительно Петром III и возглавлял войну ордынской Сибири или он был крупным военноначальником ордынского царя, который начал войну за восстановление былой мощи Великой (Монгольской) русской империи сегодня не очень ясно. Но, как мы видели выше, дорогой читатель, достаточно ясно, что была настоящая война, последняя война самостоятельной Сибирской тартарии, война за старую могучую русскую империю, основанную князем Георгием Даниловичем ; Чингисханом.
Был ли Пугачев истинным императором Петром III не берусь утверждать, но то что Пугачев стал последним воином Чингисхана сегодня очевидно.
ЗАЧЕМ ИСКАЖАЛАСЬ ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ИСТОРИИ?
Ответ ясен ; с целью скрыть подлинные события древней истории. Когда началась искажаться история? С приходом к власти Романовых и раздела земель между разными странами рухнувшей древней русской империи. Как искажалась история? С помощью уничтожения древних докуменов, создания поддельных источников и написания на этой основе новых исторических сочинений.
Исторические сведения мы черпаем из исторических источников. Среди них особое место занимают архивные документы и книги.
В зависимости от того, как комплектуются архивы и библиотеки, какие документы и книги в них поступают, какие документы уничтожаются, по каким причинам они уничтожаются можно судить о полноценности источниковой базы исторической науки. Естественно, что до наших дней дошли далеко не все исторические источники, которые были созданы в прошлом.
Практически мы имеем обрывочные данные, единичные документы, которые были созданы ранее XYI века. Корпус источников стал более или менее равномерно складываться после изобретения книгопечатания. Появление тиражированных изданий обеспечивал их большую сохранность.
Рукописные документы и книги создавались и хранились, как правило, в монастырях. Наиболее ценные для госудасртва документы хранились в княжеских дворцах.
Систематическое собирание книг и документов начинается в XYII веке. Но не только собирание и не столько собирание, сколько их редактирование и переделка.
Почему вдруг в XYII веке начинается активный процесс собирания и редактирования документов?
Как мы теперь знаем, в начале XYII в. к власти незаконно приходят Романовы. Романовы организуют работу по переписыванию истории. Цель этой работы ; обоснование законности своего прихода к власти, уничтожение памяти о прошлом могуществе Русского государства.
Возникают вопросы: возможно ли переписать историю? Возможно ли заставить людей забыть свое прошлое? На первый взгляд кажется, что от прошлого остаются документы, факты, которые скрыть невозможно. Оказывается возможно, если организовать эту работу. И Романовы, как и государи Западной Европы ее организовали.
Но полностью историческую память уничтожить не удалось. Остались отдельные документы, книги, следы, собирая которые по крупицам, можно восстановить историческую действительность.
Одними из первых, кто обратили внимание на “перевернытый образ истории” были сторонники концепции евразийства. Формально датой рождения евразийства считается 1921 год, когда в Софии вышел сборник статей “Исход к Востоку”. Создателями этого течения были русские ученые, изгнанные революцией из России и осевшие в эмиграции - в Софии, Праге, Белграде, Берлине. Это были яркие ученые и они занимали лучшие кафедры в этих городах. Основателем евразийства считается глубочайшик знаток национальных проблем России, признаный во всем мире филолог и историк князь Н.С. Трубецкой (1890-1938), крупнейший географ и геополитик П.Н. Савицкий (1895-1968), сын великого русского ученого-естествоиспытателя - историк Г.В. Вернадский, автор многочисленных монографий и статей по истории Древней Руси, взаимоотношениям Руси и Монголов. К их числу можно отнести и Л.В. Гумилева. (См. : С.В. Лавров “Л.Н. Гумилев и евразийство” в кн.: Гумилев Л.В. Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М., 1993, с. 7-19).
Естественно, не только евразийцы внесли свой вклад в восстановление события подлинной истории.
Возьмите, например, книгу протеиерея Георгия Флоровского “Пути Русского Богословия”, написанную в Праге в 1937 году (издана в России. См.: Прот. Георгий Флоровский “Пути Русского “Пути Русского Богословия М.,1983). Характеризуя XYII в. он писал, что это был век “критической”, не “органической” эпохой в русской истории. Это был век потерянного равновесия, век неожиданностей и непостоянства, век небывалых и неслыханных событий... Не спячка, скорее оторопь... Все сорвано, сдвинуто с места. И сама душа сместилась... Кончается этот испуганный век апокалиптической судорогой, страшным приступо апокалиптического изуверства. Он категорически не согласен с тем, что до сих пор еще принято изображать XYII век в противоположение Петровских эпох, как “время дореформенное”, как темный фон великих преобразований... (Прот. Георгий Флоровский “Пути Русского “Пути Русского Богословия М.,1983, с. 57-56).
По его мнению “Роковая тема Московского XYII века, книжная справа, была в действительности гораздо труднее и сложнее, чем то кажется обычно... Московские справники сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания”. (Прот. Георгий Флоровский “Пути Русского “Пути Русского Богословия, с. 59. Подчеркнуто и выделено нами - Н.Х.). Вокруг молодого царя Алексея Михайловича, отмечает Г. Флоровский, объединяется влиятельный кружок, который занимается исправлением старых книг. Среди исправителей книг можно назвать царского духовника протопопа Стефана Вонифатьевича царского боярина Ф.М. Ртищева и др. Из Киева пригласили “учителей” для справки. Тогда привбыли в 1649 году Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, на следующий год Даскин Птицкий. В то-же время переиздаются в Москве Киевские книги: грамматика Смотрицкого, и даже “короткий” катихизис Петра Могилы (1649). В кормчей 1649-1650 гг. так называемая 51-я глава взята из требника Могилы (западного происхождения). В те же гоы составлена была так называемая “Кириллова книга” и переиздана киевская Книга о вере. На Афоне, напротив, в это время жгут русские книги. Как отмечает Георгий Флоровский “Инициатива церковных преобразований происходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха” ((Там же, с. 62). “Реформа” была решена и продумана во дворце (Там же, с. 63).
С 1652 года патриархом становится Никон. Никон, по мнению Георгия Флоровского принадлежит к числу тех странных людей, у которых словно нет лица, но только темперамент. А вместо лица идея или программа (Там же). О церковной реформе Никона современники говорили и писали много, противоречиво. Он не знал по-гречески, но у него “была почти болезненная склонность все переделывать и переоблачать по-гречески, как у Петра впоследстввии страсть всех или все переодевать по-немецки или по-голландски. Их роднит также эта странная легкость разрыва с прошлым, эта неожиданная безбытность, умышленность и надуманность в действии...Грекофильство Никона не было возвращением к отеческим основам не было даже возвращением византизма. В “греческом” чине его завлекала большая торжественность, праздничность, пышность, богатство, видимое благополучие”. (Там же, с. 64). Георгий Флоровский справедливо отмечает, что противники Никоновской справы с основанием настаивали, что равняли новые книги “с новопечатанных греческих у немцев”, с книг хромых и покидных...Главная острота Никоновой “реформы” была в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Не только его заменяли новым, но еще объявляли ложным, еретическим, почти нечестивым”. (Там же, с. 65). На большом соборе 1667 года, где из 30 епископов 14 было иноземных, старый русский обряд был “заподозрен и осужден, под страшным крещением”. Осуждена была русская церковная старина, как невежество и безрассудство, как суемудрие и ересь. Под предлогом вселенской полноты старо-русское заменяется ново-греческим. По словам Георгия Флоровского “Это не было мнением греческой церкви, это было мнение странствующих “греческих” архиереев...” (Там же, с. 66). Известный русский историк в свое время также верно отмечал, что раскол гонялся за стариною, старался как бы точнее держаться старины; но раскол был явлением новой, а не древней жизни. По мнению Георгия Флоровского “Раскол есть первый припадок русской беспочвенности, отрыв от соборности, исход из истории”. (Там же, с. 67). Любопытно, что, как отмечает Георгий Флоровский “Отступление” Никона не так встревожило “староверцев”, как отступление Царя (Там же, с. 68).
Как отмечал русский историк Сергей Федорович Платонов, после смуты участие иноземцев в русской жизни становится все более чувствительным. За годы Смуты они настолько распространились по Московскому государству, что стали знакомы каждому русскому. Как верно отметил Георгий Флоровский “Здесь перед нами не случайные и безсвязные факты, но именно связь фактов. И не то важно, что в XYII веке в Московский оборот входят разные западные мелочи и подробности. Но изменяется самый стиль или “обрядность жизни”, изменяются психологические навыки и потребности, вводится новая “политесь” Царя (Там же, с. 74).
Волна “переписчиков истории” наростала. Среди них был, например, Симеон Полоцкий. “Это был довольно заурядный западно-русский начетчик, или книжник, но очень ловкий изворотливый, и спорный в делах житейских, сумевший высоко и твердо стать в озадаченном Московском обществе (он является здесь в 1664 году), вернее при Московском дворе, как пиита или виршеслагатель, как ученый человек для всяких поручений. Сперва он учил приказных “по латиням”, по неизбежному Альвару, - потом стал учителем цареичей Алексея и Федора. Он составлял речи для царя, писал торжественные объявления” Царя (Там же, с. 75).
С приходом на престол Романовых отдаются приказы в монастыри для сбора документов и книг с целью их исправления. Собирались и люди для “книжной справы”. Так в ноябре 1616 года, архимандрит Дионисий, келарь Авраамий Палицин и вся братия Троицкого монастыр получили царскую грамоту:”По нашему указу взяты были к нам в Москву, из Троицкого Сергиева монастыря, канорхист старец Арсений, да села Клементьева поп Иван, для исправления книг печатных и Потребника... И мы, - продолжает царь, - указали исправление потребника поручить тебе, архимандриту Дионисию, а с тобою Арсению и Ивану и другим духовным и разумным старцам...” (Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России”. М.,1989, с. 409-410).
К сожалению, историки уделяли крайне мало внимания вопросу искажения источниковой базы XYII века.
Ученые, кончено же, находили явные подделки в книгах XYII века. Так, например, Карамзин обнаружил в Хрущевском списке Степенной книги пересказ речи Ивана Грозного на Лобном месте в 1550 году. Известный историк-архивист В.Н. Автократов доказал, что фальшивая речь Грозного была сфабрикована в XYII веке. (Автократов В.Н. “Речь Ивана Грозного 1550 года” как политический памфлет конца XYII века // Труды Отделения древнерусской литературы. М.: Л., 1955, с. 255-279).
Но это, к сожалению, были только единичные факты обнаружения искажений в источниках по истории России.
Факты искажения источниковой базы исторической науки яснее прослеживаются в XYIII веке, когда начинается процесс создания новой (искаженной) истории России. Искажение источниковой базы происходит и в дальнейшем.
Один из первых историков, начавший работу по искажению русской истории, как мы отмечали выше, был немецкий ученый Г.Ф. Миллер. В 1765 году, когда он перешел на службу в Москву, по ходатайству князя Галицины его назначили начальником Московского архива иностранных дел. Как отмечает В.О. Ключевский, “С этой минуты ожил этот архив, столь важный для русской истории. Здесь хранится не одна дипломатическая переписка московского правительства с конца XY в.; Посольский приказ заведывал и другими отраслями управления, и все документы по этим частям государственного управления также сохранились в его архиве, причем в замечательной полноте. Миллер почувствовал себя, как дома, в этой атмосфере. Он начал систематическое описание архива, продолженное его преемниками. Кроме того, он начал обрабатывать находившийся там материал; он хотел написать новую русскую историю начиная со времени самозванцев” (Выделено нами - Н.Х. Ключевский В.О. Сочинения. т. 8, с. 405.).
На первый взгляд ничего необычного в деятельности Миллера нет, более того, кажется, он делает благое дело: архив при нем ожил, он начал систематическое описание архива, начал обрабатывать находившийся там материал. Вот именно, обрабатывать. Недаром В.О. Ключевский сдесь же пишет: “Ломоносов не спускал глаз с Миллера...; он очень опасался работ Миллера, в каждом его произведении он видел занозливость и предосудительные речи, говорил, что Миллер замечает только пятна на одежде российского тела, не замечая ее украшений” (Там же, с. 406).
Миллер организует экспедицию в Сибирь и привозит от туда много собранных документов, дошедших до нас как “Портфели Миллера”. Почему он поехал в Сибирь, как он отбирал там документы нам не известно, но вполне можно предположить ( коль М.В. Ломоносов очень опасался работ Миллера), что там не только собирались, но и уничтожались документы.
Не только Миллер организовывал экспедиции за архивными документами. В 1828 году по идее известного археографа П.М. Строева была организована Археографическая экспедиция с целью осмотреть все находящиеся в России древнехранилища, преимущественно церковные,монастырские. Шесть лет П.М. Строев и его помошник Я.И. Бередников изучали документы Северной, Восточной и Центральной России, осматривали правительственные и монастырские бибилиотеки, выбирая из них акты и литературные источники нашей истории.
Но не только археографические экспедиции Миллера и П.М. Строева оказали влияние на состояние источниковой базы по истории России. Активная работа по пересмотру документов началась и в государственных архивах. На этом следует остановиться подробнее.
Дело в том, что всегда архивные документы хранились в том порядке, в каком они отложились в делопроизводстве. Государтвенный аппарат, созданный в период образования централизованного государства, обрастал мощной системой государственных учреждений. Важнейшим органом государства, разделявшим вместе с царем верховную власть, являлась Боярская Дума. Более 90 центральных учреждений - приказов разного значения, функций и величины сложилось к XYIII веку. В процессе практической деятельности приказов появилось, как известно, обширное бумажное делопроизводство. Мощная бюрократическая машина приказной системы требовала фотографического отражения своей деятельности и сохранения документов в том порядке, в каком они сформировались в делопроизводстве.
Но, начиная с середины XYII века происходит изменение порядка хранения документов в архивах. Документы начинают перегруппироваться. То есть, вместо хранения документов в том порядке, как они образовались в делопроизводстве, их стали рассортировывать и хранить по тематическому принципу. Например, документы внешней политики изымались из всех фондов, где они хранились, и формировался совершенно новый фонд. Или изымались документы из фондов, скажем, по истории внутренней политики и на их основе формировался новый фонд. Так распылялись дела и формировались тематические коллекции. Впоследствии ученые искали объяснение этому явлению.
Суть этих перегруппировок документов объясняли, как правило, поисками оптимальных способов организации хранения документов. Таких способов хранения, которые обеспечивали бы быстрый поиск необходимых документов. И никогда никто не ставил вопрос о том, что пергруппировка документов проводилась как раз наоборот с целью затруднения поиска документов, с целью обеспечения возможности их безнаказанного уничтоженгия. Вместе с тем, именно на эту мысль наталкивает вывод исследователей школы А.Т. Фоменко о том, что с XYIII века начинается активный процесс переписывания истории, ее фальсификации. Но для этого как раз и нужно было прежде всего привести архивы в такое состояние, чтобы в них никто не мог разобраться.
С XYIII века в русских архивах стала производиться перегруппировка документов на основе тематических классификаций.(Г.-Ф. Миллер, Н.Н. Бантыш-Каменский, П.М. Строев, Я.И. Вередников, Н.В. Калачов и др.).
В отечественной историографии тематическая перегруппировка документов объясняется тем, что "Это была эпоха великих схем научной систематизации". По мнению В.Н. Автократова русская библиографическая мысль второй половины XYIII в. была достаточно высокой для своего времени, а самые выдающиеся ее представители относились к числу первых в России ученых-архивистов. А известный архивист, доктор исторических наук В.Н. Самошенко считает, что замыслы Миллера в целом соответствовали идеям шведского естествоиспытателя К.Линнея, который построил наиболее удачную искусственную классификацию растений и животных. Оба ученых поддерживали контакты друг с другом.
Но архивисты не акцентировали внимание на взаимосвязь изменений, происходящих в государственном устройстве, и потребностью переформирования архивных фондов. Никто не обращал внимание на возникшую тогда потребность переписывания истории, а следовательно и искажения источниковой базы.
Следует отметить также, что XYIII век является периодом становлением отечественной исторической науки и архивоведения. Одним из крупнейших архивохранилищ этого периода стал Московский архив Коллегии иностранных дел.. Cреди современников, как отмечает профессор В.П. Козлов, архив получил славу "рассадника для образования к статской службе лучшего в Москве дворянства", на которых, вероятно, и была возложена задача переписывания истории. В XYIII в. исторические изыскания в основном являлись результатом обычной службы.
Исследования по отечественной истории облегчались, как объясняли служилые государству историки и архивисты этого периода, тематической перегруппировкой документов.
В.П. Козлов подчеркивает, что иное положение сложилось в начале XIX в. Правительство, заигрывая с общественностью, предприняло ряд мер по централизации исследований, исходя из интересов самодержавно-крепостнического строя. Основной темой этих исследований становилась история государственного аппарата и заниматься ею легче при сохранении фондовых структур учреждений. Действительно, к этому времени фонды в основном были перегруппированы, костяк переписанной истории был готов и можно было вернуться к старой, естественной системе хранения документов в том порядке, в каком они складывались в организациях.
Интересно отметить, как только государственный аппарат начал полностью распоряжаться творчеством историков и архивистов, сделав их послушными иполнителями, на повестку дня встал вопрос о замене тематических образований фондовыми.
Нечто подобное происходит и в западных странах. Победа Французской революция 1789-1794 гг., слом старой государственной машины приводит к тому, что во Франции декретом 1794 года тематическим классификациям документов была придана всеобщая законодательная сила. Франция этого периода не нуждалась в неприкосновенном сохранении фондов старого административного аппарата. Нужно было переписывать историю в угоду победившей ревроюции.
Другая историческая ситуация сложилась во Франции к середине XIX в., когда в 1841 г. особым циркуляром во Французских архивах вводился принцип "уважения к фонду".
Во второй половине XIX в. во многих западных странах в связи с укреплением государственного аппарата происходит переориентация архивного хранения на фондовые представления. Французскими учеными вводится в оборот понятие архивный фонд.
Русские историки и архивисты до начала ХХв. достаточно широко обсуждали проблему фондового хранения документов. Следует отметить, что если в XYIII -XIX вв. прослеживалась стремление к разрушению исторических фондовых структур, замене их коллекционными, то впоследствии коллекции стали формироваться реже. Советский ученый, доктор исторических наук В.Н. Автократов наивно полагал, что часть русских архивистов, испытав неудобства искусственных классификаций, убеждалась в желательности сохранения первоначальной, делопроизводственной структуры документов. Но это неудобство испытывали скорее не историки и архивисты, стремящиеся к свободному научному творчеству, а административный аппарат управления, который в это время набирал силу и стремился к отражению на страницах исторических сочинений собственной истории.
Таким образом, в отечественном архивоведении XIII-начала XX в. представления в области организации хранения документов менялись. То признавались научными только искусственные тематические схемы, то происходило их отрицание и замена фондовой классификацией. Эволюция взглядов на вопросы формирования фондов (фондирования) достаточно подробно освещена на страницах архивоведческой литературы того периода. Большое внимание этой проблеме уделяли и советские ученые, но истиной причины таких изменений, а именно, намеренное искажение отечественной истории, ученые так и не заметили. Искусственно изменялась не только источниковая база истории России, искажалась источниковая база всей мировой истории.
Г.В. Носовский и А.Т. Фоменко делают далее ряд интереснейших выводов, касающихся всего корпуса письменных исторических источников.
Авторы подчеркивают, что они натолкнулись на некую границу - начало XYII в., отделяющую более или менее достоверно датированные источники XYII - XIX в. от ненадежных, к которым следует отнести ВСЕ якобы более ранние документы (до начала XYII в.). Конечно, отмечают они, среди них могут найтись древние подлинники, но их осталось очень немного. Причем, те из них, на которые сегодня больше всего ссылаются, почему-то очень хорошо “подтвержадют” хронологию Скалигера-Петавиуса. А потому на них в первую очередь падает подозрение если не в подделке, то по крайней мере в целенаправленной позднейшей обработке и искажении древнего оригинала. Другими словами, почти все источники, датируемые сегодня до начала семнадцатого века, на самом деле имеются сегодня лишь в редакции XYII - XYIII вв. Это их утверждение относится и к печатным книгам.
Хотелось бы обратить внимание читателя и на еще один, с нашей точки очень важный вывод авторов:
“Если среднивековая история ранее XY в. искажалась в основном в результате естественных непреднамеренных ошибок, то с конца XY до начала XYII в. велась, видимо, целенаправленная фальсификация истории как этой эпохи, так и более раннего периода. В результате сегодня мы рассматриваем всю средневековую историю ранее начала XVII века сквозь призму фальсификаций XVI-XVII вв. Этот образ искажающей призмы XVI-XVII вв. следует постоянно иметь в виду, если мы хотим наконец разобраться в событиях ранее XVII в. Отметим здесь, что цели этой фальсификации диктовались политической обстановкой эпохи XVI - XVII вв., т.е. эпохи яростной борьбы и раскола, охватившего во времена реформации всю Западную Европу. Кроме того, именно в этот период... началось перепичывание истории с целью скрыть прежнюю зависимость Запада от Руси-Орды. А в остальных странах - и еще более недавнюю зависимость от Турции-Атамании”.
Таким образом, искусственно искажалась не только источниковая база истории России, искажалась источниковая база всей мировой истории и даже истории религии.
КАК ПИСАЛАСЬ ИСТОРИЯ
“Грекоправославная” допетровская история романовых, пишет Я. Кеслер, пытавшихся скопировать папскую историю Западной Европы, оказалась при этом липовой при взляде на нее как с запада (из “Литвы”), так и с востока (из Сибири). Не менее липовой при этом оказывается история России 1328;1598 гг. и при взгляде на нее и с юга – из Турции, поскольку с этой точки зрения никакого “ига” в России нет, потому что она сама “иго” и есть.
Чтобы как-то совместить эти внутренне противоречивые версии, Екатерина поступила по французскому образцу: историю “Руси” нарастили еще на 260 лет: примерно от 1240 г. назад до 980 г., куда только и удалось “втиснуть” якобы православное начало русской истории, переместив туда московскую (точнее, хазарскую) полемику о вере из конца XVII в. Сделано это было по указанию Екатерины, при этом, как следует, например, из ее “Чесменского дворца”, она сама сначала еще путалась, сколько должно быть Владимиров, сколько Ярославов, и кто кому кем приходится. В этом же духе она пишет “в подражание Шекспиру” две драмы: “Историческое представление из жизни Рюрика” и “Начальное управление Олега”, обозначая главные вехи своей истории. Естественно, “шекспиаровский” почин императрицы был немедленно подхвачен придворными литераторами.
Как вымышленность “допетровской редакции” русской истории обнаружилась уже в начале XVII в. (чему свидетельством публикация Петром I книги М. Орбини по истории славяноруссов), так и неувязки “екатерининской редакции” русской истории и с “допетровской редакцией”, и с западноевропейской историей обнаружились, отмечает Кеслер, уже в начале XIX в. В качестве примера, он приводит привести поддельные записки о Московии Джайлса Флетчера, о которых было заявлено и в “допетровской редакции”, и в “английской версии” русской истории XVI в. Это человек якобы был посланником английской торговой Московской компании в 1588 – 1589 г. (по другим данным был послом), встречался с Борисом Годуновым и написал записки “О государстве русском”, изданные на русском языке и только в 1906 г. Английского оригинала этих записок, написанных якобы в 1591 г., не существует, поскольку “весь тираж был конфискован и уничтожен по просьбе… Московской компании”, якобы боявшейся навлечь на себя гнев как Годунова, так и королевы Елизаветы I резкими суждениями автора о “жестких московских порядках”.
Вымышленные “Записки Флетчера”, пишет Я.Кеслер, – это попытка в XIX в. заретушировать нестыковки “екатерининской имперской” и английской “доимперской” версий истории XVI в. Эта попытка скрыть реальную историю оказалась неудачной потому, что обе эти версии являются фальшивыми, но английскаято писалась в согласовании с более ранней, “допетровской” редакцией, а после выхода в свет карамзинской истории разница между этими версиями в английском изложении стала неустранимой. О том, что “допетровская редакция” запускалась в свет именно через Англию свидетельствует, например, “История русской литературы” (изд. И. Сытина, 1908 г.,): первые исторические сказания о Руси были написаны и переведены на английский язык по распоряжению Филарета для Р. Джемса, составлявшего толковый русскоанглийский словарь в 1619;1621 гг и включали рассказы о времени, непосредственно предшествующем приходу романовых к власти.
При этом “История русской литературы”, отмечает Кеслер, с удивлением констатирует странный факт, что никаких исторических песен и сказаний русского народа, касающихся важнейших событий периода от Ивана Калиты до Ивана Грозного не существует. Им и не могло быть места в фальшивой романовской историографии XIV – XVI вв. Правильное понимание российских событий второй половины XVIII в. дает ключи к восстановлению реальной истории и предшествующего периода власти романовых. После этого появляется вероятность восстановления действительных событий и XIV – XVI в., поскольку, несмотря на всю екатерининскую ретушь, 260 лет действительной русской истории можно восстановить сличением двух ее “редакций”, дважды отправленных в прошлое в XVII и XVIII в. с разницей примерно в 100 лет.
Кеслер приводит примеры, к каким результатам в традиционной истории привело сочленение “допетровской” и “екатерининской” редакций. Вымышленные в “романовской истории”события второй половины XVI в. (т.е. эпохи Ивана Грозного и Федора Иоанновича: “Покорение Казанского ханства” при Иване Грозном (якобы в 1552 г.) и “Покорение Астраханского царства” (якобы в 1556 г.) на самом деле описывают екатерининское завоевание Поволжья 1773 ; 1777 гг., при этом “осада и взятие Казани” списывается с византийской хроники падения Царьграда 1453 г. (“допетровская” редакция). Крымский хан ДевлетГирей, разбитый Суворовым в 1777 г., становится прообразом “ДевлетГирея XVI в.”, якобы сжегшего Москву в 1571 г.
При написании “допетровской” редакции русской истории ипользовались и сами по себе фальшивые “византийские хроники”, изготовленные во Флоренции после падения ЦарьГрада. В частности, биография императора “Иоанна Дуки (Ватаза-Витязя)” размножилась в целом ряде других биографий: 1) “Казанского” хана ЯдигерМехмета, якобы в 1552 г. покорившегося “великому Дюку” Иоанну Грозному и ставшему потом его “правой рукой”, но которому тот же Иоанн Грозный “номинально” подчинялся, якобы юродствуя (“Симеон Касаевич”, он же царь “Симеон Бекбулатович”, он же СаинБулат, от же казак Черкес (= Адыге) Александров, привезший в Москву “царевича Маметкула” и т. д.; 2) “Сибирского” хана Едигера, якобы признавшего себя вассалом того же Ивана Грозного в 1555 г., 3) основателя Ногайской Орды золотоордынского (“татарского”) хана Едигея (иначе Эдигея, жившего якобы в 1352 – 1412 гг.), а также адыгейском (черкесском, северокавказском, ногайском) эпосе “Едигей”, в биографиях готского императора Одоакра, чешского Отокара Пржемысла и т. д.
Аналогичными двойниками являются также слепой “Сибирский хан” Кучум, свергнувший своего предшественника Едигера, и “казанско-касимовский” Касимхан, сын Мехмета (ср. ЯдигерМехмет при Иване Грозном) якобы перешедший на службу к Василию Темному (т.е. Слепому) в 1446 г., основатель “Касимовского царства” и пограничного Московского города Касимова на Оке, который на французской карте 1706 г. назван Кашим или Качим (Cachim). Престарелый, слепой, но “неуловимый до самой смерти” хан Кучум в русских сказках отразился как Кощей (т.е. Старец, а не раб, как это иногда толкуют) Бессмертный. Касимхан в “допетровской” редакции превратился в “принявшего православие номинального московского царя” Симеона, который, кстати, тоже ослеп в правление Царя Бориса. Несколько других Симеоноввыкрестов после этого появилось в “историографии” предшествующих периодов.
До елизаветинских времен “допетровская” редакция истории России оставалась преимущественно западнической, т.е. “варяжскогреческой”. Елизавета же, в силу политических реалий середины XVIII в., поддержала развитие “славянофильского” исторического течения.
Реальные события разгрома Великой России (Воротыни и Слободской Окраины) XVIII в. в “екатерининской” редакции перенесены примерно на 260 лет назад. При этом московский (т. е. “великоросский”) вариант ее говорит об историческом “добровольном” присоединении “Верховских княжеств”, т.е. Воротыни к Москве еще в конце XV в., а затем о “ликвидации их к последней трети XVI в.”. Например, говоря о последнем десятилетии правления Ивана III, Карамзин не придает особого значения его отношениям с Литвой, в частности, “битве Москвы с Литвой на Ведроши 1499 г.”, якобы закончившейся перемирием 1503 г., потому что с “Литвой” за Смоленск в “допетровской” редакции только 10 лет спустя будет воевать уже Василий III. По “допетровской” редакции Иван III в 1492 – 1500 гг. совершенно не реагирует на “добровольное присоединение” обширной и густонаселенной территории его собственной Белой Руси (т.е. Литвы), а в 1503 г. он вообще “обращается к Богу и удаляется от дел”. (Скорее всего, тот, кто правил в Москве под именем Ивана III, в действительности умер еще в 1498 г., о чем свидетельствует венчание им самим на царство внука Дмитрия (а не сына Василия!) именно в этом году. Москва в 14981505 гг. якобы занята войной со шведами и с “ересью жидовствующих” ей не до Литвы.) Далее в “допетровской” редакции в течение 60 лет ничего не слышно о какойлибо “ликвидации” Верховских княжеств. А вот после этого периода прославленные герои “обороны Москвы от Девлет-Гирея в 1571 г.” верховские князья Михаил Воротынский и Никита Одоевский, земли которых не были отобраны Иваном Грозным в “опричнину 1565 – 1572 гг.”, в “екатерининской” редакции просто обязаны были “погибнуть”: они якобы казнены тем же нехорошим и крайне непоследовательным Грозным именно в 1572 г., причем после того, как “спасли” Грозного. (Тут у Карамзина можно обнаружить еще одну явную невязку двух редакций. Скорбя о трагической гибели Михаила Ивановича Воротынского в 1572 г. и пресечении с его смертью династии князей Воротынских по “екатерининской” редакции, Карамзин преспокойно называет Воротынского одним из главных “рюриковичей”свидетелей при коронации Царя Бориса в 1598 г., т.е. по “допетровской” редакции!)
Совершенно под другим углом зрения описывает эти же события не “великоросский” вариант екатерининской редакции русской истории, а “малоросский”, по которому Малороссия присоединяется к Москве не через посредничество “Владимирской Руси”, а непосредственно отторгается от “Киевской Руси”. Вот, отмечает Кеслер, что сообщает “История украинского народа” (А. Я. Ефименко. СПб., 1906 г., т. I, стр. 100) : “К концу правления Казимира (Казимир IV “Ягеллончик”, король “ПольшиЛитвы”, умер якобы в 1492 г.) северские князья, в виду опасностей, угрожающих им со стороны литовской политики, обнаружили тяготение к Москве. Кое-кто из князей отошел в подданство московского государя еще при жизни Казимира, другие, воспользовавшись той временной дезорганизацией, которая наступила после смерти одного государя до утверждения нового, отделились от Литвы в промежуток 1492;1494 гг. К этой эпохе относится переход с вотчинами или дельницами своими, мелких князей Воротынских, Одоевских, Новосильских, Белевских, затем Перемышльских и Мезецких (т.е. Мценских), собственно князей вятичей, а не северян (т.е. князей севскихсеверских). К концу столетия 1499;1500 гг. признали верховную власть московского государя князь Бельский и московские выходцы: князь Шемячич и Можайский, который оттянули за собой исконные древнерусские города: Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, Гомель, Бельск, Трубчевск “со многими волостями”. Таким образом, к началу XVI века большая часть бывшего Чернигово-Северского княжества добровольно отошла под покровительство Москвы: попытка Литвы силою удержать отделяющиеся земли окончилась большим поражением литовского войска на Ведроши (1499 г), когда был взят в плен сам знаменитый литовский гетман князь Константин Иванович Острожский; остальная северщина была присоединена к Москве. В силу перемирия (1503 г.) от Литвы отошло к Москве 319 городов и 70 волостей – территория старого Черниговского княжества”.
Цифры, указанные в приведенной пространной цитате, физически (т.е. ни географически, ни демографически) не соответствуют “территории старого Черниговского княжества” конца XV в. Зато эти цифры практически точно соответсвуют аналогичным данным екатерининских завоеваний не только “Черниговского княжества”, а территории от Днестра до Урала по состоянию на 1777 г.! “Эпоха” Казимира IV “Ягеллончика” (1427 – 1492 г.) это польский эквивалент московской “эпохи” Ивана III в “допетровской” редакции со сдвигом на 13 лет назад. Этот сдвиг был в уже “екатерининской” редакции и польской (после раздела Польши), и русской истории заполнен “успешной” Тринадцатилетней (!) войной тогда еще якобы “хорошего” для Москвы Казимира с “Тевтонским Орденом” (т.е. Ордой). А основой для событий этой липовой Тринадцатилетней войны взяты, как будет показано ниже, события из 13ти летнего периода петровской “Северной Войны” 1708 – 1721 гг.
Создание литературно-исторического облика только еще намечавшейся Российской империи, отмечает Кеслер, началось в преддверии очередного глобального передела мира – Семилетней войны 1756;1763 гг. В 1758 г. в России реально появляется “оригинал” богато иллюстрированной Радзивиловской Летописи. Тем не менее первое издание ее (причем “с копии”, сделанной Шлецером) датировано только 1767 г. В этом издании впервые появляется лист, нумерованный арабской цифрой 8 – единственный, на котором изложена мифическая “варяжская предыстория” Руси. Это издание и положило начало “екатерининской” редакции истории России.
Параллельно уже при Елизавете Петровне, а особенно при Екатерине II, всячески стимулировалось написание нужных художественных произведений на исторические темы. В это время пишутся портреты “древнерусских” князей, выигрышные батальные сцены. Первым “пиарщиком”подражателем Шекспиру в драматургии становится А. П. Сумароков со своими трагедиями на “древнерусские” темы “Хорев” (1747 г.), “Синав и Трувор” (1750 г.). В 1765 – 1770 гг. он пишет оды, призванные исторически обосновать сначала покорение Центральной России и Малороссии, а затем и историческую миссию Екатерины по объединению “Запада и Востока”, т.е. по созданию Российской империи. Исторические поэмы пишет поэт М. Херасков (“Россияда”, “Владимир” и пр.), оды Екатерине – Г. Державин и многие другие.
Бурную деятельность развивает литературный кружок под руководством издателя Н. И. Новикова. В 1773 г. он начинает печатать “Древнюю Российскую Вивлиофику”, т.е. историческую библиотеку, а затем, до 1790 г., издает множество книг на исторические темы с благословения Екатерины. После французской революции 1789 г. Новиков, известный своим масонством, попадает в опалу, а в 1792 г. арестовывается и ссылается. Конфискованные архивы его кружка, преобразованного в 1782 г. в “Дружеское ученое общество”, а в 1784 г. в “Типографическую компанию”, попадают к А. И. Мусину-Пушкину. Среди неизданных материалов Мусин-Пушкин обнаруживает и труды умершего в том же году члена “Типографской компании” писателя, историка и экономиста М. Д. Чулкова.
Помимо экономических трудов, М. Д. Чулков известен своим фундаментальным изданием четырехтомника “Собрание разных песен”, в котором в 1770;1774 гг. были опубликованы народные исторические песни и сказания в его собственной литературной обработке. Сразу после его смерти Мусин-Пушкин дает Екатерине для ознакомления свой список ранее неизвестного произведения, найденного среди прочих в архиве и получившего позднее название “Слово о Полку Игореве”.
Многочисленные комментаторы этого, несомненно, выдающегося произведения дружно порицают Екатерину за то, что она не распознала в нем гениальное творение “безымянного творца конца XII в.”. Но Екатерину никак нельзя упрекнуть в отсутствии вкуса или невежестве. Екатерина была не только великим политиком, она еще была и образованнейшим человеком, и одаренной творческой личностью. Екатерину не устроило в “Слове” не художественное содержание или поэтический язык этого уникального в своем роде произведения, а его историческая фабула, поскольку не только фабулу “древнерусской истории”, эпизод которой описывается в “Слове”, но и биографии целого ряда персонажей придумала она сама. Для того, чтобы распознать новодел, ей не нужны были лингвистические доводы, впервые выдвинутые против “древности” “Слова” уже в начале XVIII в. профессором славистики М. Т. Каченовским.
Екатерине, например, достаточно было прочитать упоминание о Романе Мстиславиче и Ярославе Осмомысле, князьях Галицких, поскольку она сама отвела место “галицким князьям” в XII в., Центральночерноземный, уничтоженный ею же “литовский” Галич, доживший до XVIII в., переделала в Елец, а “присоединение Воротыни” (иначе Верховских княжеств) отправила в конец XV в. Ей не нужно было “зегзицей по Дунаю” искать и р. Каял(а), которую до сих пор ищут исследователи “Слова”, ибо ее собственная армия под командованием Румянцева в 1770 г. окончательно разбила турецкую армию именно на притоке Дуная р. Kагул так она называется помолдавски, на крымскоеврейском же наречии Кагал, а потурецки и называлась Каял (в нынешнем произношении Каюл, ср. также современное “султан” и произношение XVII – XVIII вв. “салтан”). Ей совсем не нужно было распознавать в событиях, отнесенных комментаторами “Слова” к XII в., огнестрельное оружие в шереширах живых стрелах или технологию XVI в., по которой изготовлялись мечи, кованые в горячем щелоке (т.е. в “жестоцем харалузе”) и т. д. – она лучше коголибо знала свою редакцию истории Российской империи. А в ней прообразом “князей Галицких”, ратовавших в “Слове” за объединение Руси, были сопротивлявшиеся “объединению поекатеринински” и уничтоженные ею же князья Воротынские.
Из-за негативной реакции Екатерины, А.И. Мусин-Пушкин осмелился снова показать список “Слова” только после смерти Екатерины уже в 1797 г. Павлу I. Павел публикацию разрешил: поначалу он одобрял все, что не одобряла его мать. В первый же день воцарения он амнистировал опального Новикова, как и Радищева. Но подготовку к первому изданию “Слова” (1800 г.) Мусин-Пушкин начал только в 1798 г. – после смерти Н. И. Новикова, единственного, кто еще мог чтолибо сказать о возможном авторстве М. Д. Чулкова или коголибо другого из своего общества восьмидесятых годов.
Воплощением “екатерининской редакции” истории России, отмечает Кеслер, стал гигантский исторический восьмитомный труд Н. М. Карамзина. Творчество Карамзина не случайно ставят рядом с творчеством его современника – крупного английского писателя и историка Вальтера Скотта. Блестящие исторические романы В. Скотта отличаются тем, что в них очень органично сочетаются реальные исторические события и художественный вымысел. Н. М. Карамзин же не занимался вымыслом – двадцать лет он потратил на то, чтобы органично сочетать вымысел, уже содержавшийся в двух “редакциях” российской истории – “допетровской” и “екатерининской”. Поэтому его “История Государства Российского” уже “романизирована” и сама по себе читается так же легко, как и романы В. Скотта.
Весьма показательна и трансформация подхода к выбору исторических тем в творчестве Пушкина. В 1821 г. он пишет поэму “Бахчисарайский фонтан”, в 1824 – трагедию “Борис Годунов”, в 1828 – поэму “Полтава”, в 1833 публикует поэму “Медный всадник” и заканчивает роман “Евгений Онегин” и… погибает в 1837 г., не успевая написать роман “Пугачев”. Если в основе поэмы “Бахсчисарайский фонтан” лежит только легенда о похищении русской девушки крымским ханом, то историческая основа трагедии “Борис Годунов” и поэмы “Полтава” уже почерпнута Пушкиным из “Истории Государства Российского” Карамзина, которой он тогда безоговорочно верил. Но в “Медном всаднике” и в романеменнипее (т.е. имеющем сложную иносказательную конструкцию) “Евгений Онегин” автор именем героя “Евгений” отмечает сложную судьбу своего друга – крупного русского поэта Евгения Баратынского (иначе Боратынского) – потомка тех самых непокорившихся романовым князей Воротынских. За последним князем Воротынским, названным Евгением, повсюду скачет и неумолимый “Медный всадник” – Петр, положивший начало уничтожению Воротыни.
Что же касается подготовки романа “Пугачев”, то кажется весьма правдоподобным, пишет Я. Кеслер, что Пушкин, получив высочайшее разрешение на доступ к архивам, слишком близко подошел к раскрытию правды о завоеваниях Екатерины и о сопротивлении им, названном “пугачевщиной”. (Не будь под рукой желающих убрать Пушкина дурака-Дантеса, скорее всего, нашелся бы кто-нибудь другой. Но это уже относится к жанру исторического романа.)
Реальная история отличается от исторического романа тем, говорит Кеслер, что в начале любого своего сюжета она не знает его конца. Сюжеты же традиционной истории запрограммированы историографами, поэтому она и не соответствует реальным событиям, а следует программе “общественного договора”, идеология которого была разработана гуманистами XVIXVII вв. Тем не менее, общее ордынское наследие человеческой цивилизации проявляется и сейчас – и в России, и в США, и в Китае...
Без правильного понимания этого общего для всех народов этапа мировой истории XIII;XVI вв. вряд ли можно создать, пишет Кеслер, новую парадигму человеческой цивилизации в начинающейся постгеномной эре, нельзя искоренить национализм, терроризм, рабовладельчество и т д. А попросту говоря, по-русски – не перестать жить во лжи.
ЗАГАДКИ УРАЛА И СИБИРИ
Мы с вами, дорогой читатель, рассмотрели часть истории Урала и Сибири, часть связанную с событиями последней войны за воссоединения Великой русской империи. Но история древнего Урала и Сибири до настоящего дня полна тайн. И одна из великих тайн ; тайна Грааля, сохраненная в бескрайних просторах Сибири, точнее тайна братства хранителей традиций Великой русской империи.
Где и кем сохраняется это братство. Существует множество версий.
После окончания Второй мировой войны в прессе, например, велась научная дискуссия вокруг теории «полой земли». Согласно этой теории Земля в районе полюсов имеет обширные геологические впадины, открывающие проход в ее недра. Там, якобы, уществует совершенно иная жизнь. Именно эта идея и вдохновила в свое время академика В. А. Обручева на написание научно-фантастического романа — «Плутония». Высокоразвитая подземная цивилизация, овладевшая мощными источниками энергии, описывалась и в других произведениях научной фантастики. Обитатели подземного мира описывались как высокоразумные человекообразные существа, наделенные крыльями и способные летать. А кто из нас не зачитывался романом Жюля Верна «Путешествие к центру Земли».
Американский фантаст Абрахама Мерритта создал роман "Обитатели миража". В нем рассказывается о расположенных в самом центре Аляски подземных убежищах, где и поныне в благоприятных геотермальных условиях продолжают существовать наследники гиперборейской цивилизации.
У теории «полой Земли» были сторонники среди ученых уже в XVIII веке. Срединих можно назвать великого математика Леонарда Эйлера, английского астронома Эдмунда Галлейя, В XX веке теорию «полой Земли» активно отстаивал и развивал чилийский мыслитель Мигель Серрано.
Концепция «полой Земли». Она была особенно модной среди разного рода оккультистов. (в Америке существовала даже целая секта), а также среди германских ученых и политиков в годы третьего рейха. Дело доходило до того, что в разгар Второй мировой войны адмирал Дениц по заданию фюрера несколько раз изыскивал возможность, чтобы отправить флотилию подводных лодок в воды Антарктики с заданием для специально сформированного отряда: отыскать под ледниками южного континента проходы, ведущие в подземные убежища. Есть сведения, естественно, тщательно скрываемые и засекреченные по сей день, пишет Демин, что экспедиция не была безрезультатной.
В 1964 году американец Реймонд Бернар напечатал работу под названием «Полая Земля», где он рассказал об одной из полярных экспедиций выдающегося полярного исследователя Ричарда Бэрда, на «Великий Север».
Профессор В.Н. Демин предполагает, что во времена катастрофических климатических и геофизических изменений часть древнего населения планеты попыталась спастись от смертоносного похолодания и ожидаемого очередного потопа не с помощью миграций на юг или перекочевки в высокогорье, а путем поиска убежищ под землей. Для этого использовались прежде всего естественные подземные пустоты.
Преданиями о подземных царствах и подземных жителях пестрит фольклор многих стран и народов. Есть ли в этих легендах рациональное зерно? Демин считает, что есть!
Особенно много подобных сказаний на территории Севера. Среди аборигенов Европейской и Азиатской частей России популярны рассказы о «подземной чуди», обитающей глубоко под землей и ведущей особый образ жизни. «Чудь» — собирательное название для древних неведомых народов, некогда живших на поверхности земли, но из-за неблагоприятных обстоятельств вынужденных переселиться под землю или даже под воду.
Русские поморы, издревле промышлявшие на Новой Земле, рисовали самые невероятные картины новоземельских ледяных городов, церквей и замков.
О подземных городах говорится и в преданиях российских саамов — древнейшей коренной народности Европейского Севера. По саамской версии, древний народ, который раньше обитал на Севере, погрузился на дно океана и там продолжает жизнь. Под водою, как и наверху: те же горы, леса, бродят звери, летают птицы. Чудь подземная пасет под водой моржей, тюленей, разводит дельфинов, отбиваясь от нападения акул с помощью огромных железных луков и каменных стрел. Своеобразна полярная версия легенды о невидимом граде Китеже. В ней речь идет о целом народе, погрузившемся вместе со своими городами в пучину Ледовитого океана и продолжающем там прежнюю жизнь. Это, по мнению В.Н. Демина, ; несомненная память о гаперборейских временах!
Таинственные обитатели подземноподводного царства иногда выходят на контакт с людьми. Константин Дмитриевич Носилов (1858—1923) — известный писатель и исследователь Севера, основавший в начале века первую на Новой Земле колонию и сам проживший в ней безвыездно три года, записал от стариковненцев несколько рассказов о встречах с загадочным Белым Стариком. Высокий, молчаливый, с длинной бородой и белый как снег, он всегда неожиданно представал перед людьми в минуты смертельной опасности и спасал терпяищх бедствие, а заблудившимся в полярной вьюге и мгле знаками показывал дорогу к дому. Исчезал так же неожиданно, как и появлялся. Постоянные встречи с ним и счастливые избавления от гибели, рассказывает Демин, зафиксированы и на Новой Земле, и на полуострове Ямал на берегу Карского моря, и в низовьях Оби, и на Полярном Урале. Ненцы, принявшие христианство, считали высокого старика Святителем Николаем. Однако молчаливый спаситель может быть кем утодно, тем более что легенды о нем уходят в глубь языческих времен. Похожая белая фигура появлялась и во время лапландской экспедиции А. Барченко в районе священного Сейдозера.
Представление о нем имеет древнейшие корни. Сведения мы можем найти в русских летописях. Так, в Начальной летописи под годом 1096-м (6604) Нестор пишет:
«Теперь же хочу поведать, о чем слышал 4 года назад и что рассказал мне Гюрята Рогович новгородец, говоря так: «Послал я отрока своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду. И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую. Югра же — это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это еще три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из нее; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож ли или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим изза пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север».
В дальнейшем эти сведения стали перекликаться и с легендами о другом таинственном городе Русского Севера — «Мангазеи златокипяще». Такой город, пишет Демин, действительно сущствовал в районе Обской и Тазовской губы до середины XVII века. Однако после недолгого и фантастического расцвета (когда через него ежегодно проходило до полумиллиона шкурок соболей Мангазея неожиданно исчезла с лица земли. По официальной версии — сгорела до тла со всеми домами, складами, церквами и архивами. По народным преданиям — опустилась на дно океана.
В путевых очерках «Страна холода» (1877) Немирович-Данченко рассказывает легенду о «подземной чуди»:
«Чудь «ушла в камень», в нем хоронится. По вечерам <...> она внутри гор разговаривает. Перекликается тоже. Из пахты [скала] в пахту. <...> По ночам пески поют, а есть даже такие, когда чудь выходит из камня, да по своей волеволюшке и тешит свой урос [норов] вьюгами да метелями».
О том же самом рассказывает и А.В. Барченко ¬ писатель, организатор экспедиции в1922 году на Кольский полуостров в поисках следов Прародины человечества. У Барченко была стройная историософская концепция развития мировой цивилизации, «золотой век» ее в северных широтах продолжался 144 000 лет и завершился 9 тыс. лет назад исходом индоариев на Юг во главе с предводителем Рамой ; героем великого индийского эпоса «Рамаяна».
Он считал, что древние цивилизации владели тайной расщепления атома, другими источниками энергии, а также средствами психотического воздействия на людей.
Демин рассказывает, что Барченко обладал экстрасенсорными способностями и обладал Великой Тайной. Он был привлечен к работе в органах госбезопасности, где возглавлял сверхсекретную лабораторию оккультного направления. Занимался вопросами передачи мысли на расстояние. На Кольском полуострове действовал с мандатом Института мозга, выданным академиком Бехтеровым. Его исследованиями интересовался Ф.Э. Дзержинский.
Одна из важных целей Кольской экспедиции заключалась в поисках таинственного камня. Этот камень был якобы способен накапливать и передавать на любые расстояния психическую энергию, обеспечивать контакт с космическим информационным полем, что давало обладателем такого камня знание о прошлом, настоящем и будущем. Читатель, знакомый с моей книгой «Коронованный на кресте», наверняка догадался, что речь идет о Граале.
Барченко, пишет Демин, не просто верил в правдивость древних легенд, но и пытался отыскать реальные следы мифологизированных событий в районе Русского Севера. Именно здесь и развертывается действие его романа «Доктор Черный». Действие развертывается по всему миру — и в Индии, и в Тибете, но завершается в глубоких и наполненных неразгаданными тайнами подземельях Русского Севера.
Демин уверен ¬ Барченко знал, что описывал. И именно это искал! Профессор Демин через 75 лет организовал экспедицию «Гиперборея;98», следуя по маршруту Барченко, обнаружила взорванный лаз под землю. Кто его взорвал? Когда? И почему? На эти вопросы Демин ответ не дает.
В мифологизированном сознании русского народа «подземная чудь» не обязательно локализовывалась на Севере. На Алтае среди староверов, говорит Демин, ходили столь же колоритные и подробные рассказы о подземных хранителях «ключей от счастья». Впрочем, старообрядцы пришли на Алтай после церковного раскола и гонений не ранее конца XVII века. А давно известные легенды просто спроецировали на «местные условия». Память о Золотом веке оказалась неискоренимой. И привязывалась она к вечной стране счастья — Беловодью:
«Вот здесь и ушла Чудь под землю. Когда Белый Царь пришел на Алтай воевать и как зацвела Белая Береза в нашем краю, так и не захотела Чудь остаться под Белым Царем. Ушла Чудь под землю и завалила проходы каменьями. — Сами можете видеть их бывшие входы. Только не навсегда ушла Чудь. Когда вернется счастливое время и придут люди из Беловодья и дадут всему народу Великую науку, тогда придет опятъ Чудь, со всеми добытыми сокровищами».
Сказания о подземном царстве — излюбленный фольклорный сюжет разных народов мира. У манси оно располагается в районе Ледовитого океана. Его властитель — Бог Кульотыр (один из сотворцов Вселенной) — живет здесь в золотом дворце (мифологема Золотого века) в окружении свиты из подземных карликов. У русских особенно любима во все времена была сказка о трех подземных царствах — Медном, Серебряном и Золотом.
Демин передает ее суть следующим образом: главный герой попадает под землю, где попеременно попадает в Медное, Серебряное и Золотое царства. В каждом царстве живет распрекрасная девица-хозяйка — одна краше другой. После ряда неизбежных в таких случаях приключений и преодоления смертельной опасности герой возвращается на родную землю, женится на самой ослепительной красавице — хозяйке Золотого царства, да еще и братьям своим по жене дарит.
Попасть в подземные царства не сложно: нужно отворотить заветный камень, а там — «дыра в землю»; дальше — главное: не теряться и не бояться. Вовторых, во всех трех царствах светло, как днем. Втретьих, счастье там и изобилье. Перед нами, пишет Демин, классическая мифологема «трех веков» (трех стадий первоначального развития человечества) — Медного, Серебряного и Золотого, облаченная в сказочную форму.
У других народов России и Российского Севера подземные жители известны под разными именами. Наиболее известны рассказы ненцев о сиртя (другие варианты произнесения — сииртя, сихиртя, сирте). Об этих таинственных подземных жителях иностранные мореплаватели, искавшие северный проход в Индию и Китай, сообщали в своих путевых заметках и вахтснных журналах, начиная с XVI вска. Демин называет англичанина Бэрроу (1556), голландца ван Линсхоттена (1594;1595), француза де Ламартиньера (1671). Сподвижник Ломоносова русский академик Иван Иванович Лепехин (1740;1802) рассказывает в своих дневниковых записях о подземных убежищах «наподобие пещер, с отверстиями, подобными дверям». Другой русский ученый — Александр Шренк, — двигаясь вдоль побережья Ледовитого океана в 1837 году, обследовал одну из таких пещер и оставил се описание в книге «Путешествие к северовостоку Европейской России через тундру самоедов к северным Уральским горам» (1855):
«В прежние времена (когда страна эта еле-еле была известна) она была обитаема совершенно другим племенем, нежели которые заселяют ее теперь, Племя это, равно и многие другие, говорящие не русским языком, известно у русских под общим названием чуди, т.е. чужого народа. Самоеды называют их «сирте» и с уверенностью говорят, что они жили в этой стране до них, но что потом они ушли будто под землю.
Так, один самоед малоземельской тундры рассказал мне, что в настоящее время сирты живут под землею, потому что они не могут видеть солнечного света. Хотя они и говорят своим собственным языком, однако ж они понимают и посамоедски. «Однажды, — продолжал он, — один ненец (т.е. самоед), копая яму на какомто холме, вдруг увидел пещеру, в которой жили сирты. Один из них сказал ему: оставь нас в покое, мы сторонимся солнечного света, который озаряет вашу страну, и любим мрак, господствующий в нашем подземелье; впрочем, вот дорога, которая ведет к богатым соплеменникам нашим, если ты ищешь богатств, а мы сами бедны. Самоед побоялся следовать по указанному ему мрачному пути, а потому скорее закрыл вырытую им пещеру. Но известно, — продолжал рассказчик, — что сирты большею частью богачи: у них чрезвычайно много серебра и меди, железа, олова и свинца. Да и как им не иметь всего этого, когда они живут под землею, откуда, как говорят, все эти предметы добываются».
Аналогачные рассказы, говорит Демин, бытуют и по сей день. Нередки и очевидцы. Вот как описывает увиденного сиртя молодой ненецкий охотник из низовий Енисея: «Это такой белый, как известь, человек. Как тень ходит. Вроде на солнце смотреть не может, только на темноту. Кто сиртя увидит, счастливым будет». Подобные описания очень уж напоминают известия о другом таинственном существе — так называемом «снежном человеке».
Считается, что «снежный человек» покрыт густой шерстью. Но из этого автоматически делают другой, ничем не подкрепленный, считает Демин, вывод: перед нами чудом уцелевший реликт, некое подобие неандертальца с соответствующим уровнем интеллекта. Факты, по его мнению, приводят к выводу диаметрально противоположному.
По традиционным древнейшим представлениям многих народов боги сначала создали мир, а затем человека. Но в мифологии древних ариев — прапредков всех современных индоевропейских народов — есть еще одно промежуточное звено, которому не придают особого значения. Демин пишет, что задолго до людей боги создали еще и популяцию высокомудрых и сверхсовершенных обезьян. И произошло это событие близ полярной горы Меру, в районе Арктиды;Гипербореи. Именно здесь находился город бога-творца Брахмы. Однажды Брахма, погруженный в думу, уронил слезу, и из нее вдруг возникло обезьяноподобное существо. Оно и стало первопредком того таинственного, покрытого густой шерстью человекообразного племени, которое появилось на земле значительно раньше людей, но всегда было значительно умней и сильней представителей человеческого рода: так, мифические обезьянолюди могли свободно перемещаться в воздушном и безвоздушном пространстве.
Первопредок обезьянолюдей был существом двуполым. Точнее, рожден он был мужчиной, но однажды превратился в женщину, да такую прекрасную, что в нее мгновенно влюбились два самых могущественных бога — Индра-громовержец и красносолнечный Сурья. Оба устремились к красавице-обезьяне и одновременно овладели ею. И от обоих первобогов родились два чудесных сына, одного из которых назвали Сугрива. Он и есть тот самый «царь обезьян» из «Рамаяны», который помог великому Раме одержать его блистательные победы, предоставив индийскому герою своего главного советника — мудрейшую из мудрейших «обезьян» Ханумана. Действие «Рамаяны», как известно, развертывается на сугубо индийской почве. Но в великой индийской поэме имеется значительный архаичный пласт и многочисленные северные реминисценции, восходящие к арийскому и доарийскому периоду истории индоевропейцев.
Вот почему, пишет Демин, индоарийских «обезьяно-людей» приходится признать уроженцами Севера.
Какова последующая судьба этого удивителъного народа?
Демин высказывает несколько версий. Первая: популяция была полностью уничтожена во время мировой катастрофы. Вторая: она сумела приспособиться и выжить в суровой климатической обстановке, например в подземных убежищах. Третья: она постепенно деградировала в неблагоприятных для социального развития условиях, утратив все цивилизационные навыки. Два последних объяснения, пишет он, неизбежно подводят к предположению об идентичности выживших потомков древнего и высокоразвитого «обезьяньего племени» с тем собирательным образом «снежного человека», свидетельства о существовании которого зафиксированы во многих регионах земного шара, включая Русский Север. Здесь наибольшее число данных о встречах со «снежным человеком» или нахождении следов его присутствия (отпечатки ступней, лежки, клочки шерсти, экскременты и т.п.) приходится на Кольский полуостров — один из периферийных центров древней Гипербореи.
Оставляя в стороне всю фактологическую часть свидетельств о встречах со «снежным человеком» в различных (как правило, безлюдных местах), Демин задается вопросом: почему он так старательно и умело избегает людей? Бояться ему вроде нечего. Ведь первое, на чем настаивают очевидцы, это — недюжинная физическая сила таинственного существа. Не исключено также, что оно обладает невероятными гипнотическими способностями — вплоть до того, что становится невидимым для наблюдателя. Потому-то он так легко оставляет всех охотников за ним с носом. Но где же всетаки ему удается так успешно скрываться от любопытных глаз? Демин уверенно утверждает ; там, где он, в общем-то, в основном обитает и проводит долгую и суровую зиму — в недрах земли! Иначе лютая и темная полярная ночь не оставит ему шансов для выживания.
Судя по всему, утверждает Демин, в глубинах горных образований и просто под землей сохранились обширные пустоты естественного (а может, и искусственного) происхождения с благоприятными геотермальными условиями. Здесь-то и нашли свое убежище выжившие потомки «обезьяньего племени».
Демин предполагает, что неуловимый «снежный человек» и есть последний хранитель тайн далекого прошлого, пока что надежно сокрытых от посторонних глаз.
Летом 1969 года аргентинец Хуан Мориц открыл в непроходимых джунглях Эквадора разветвленную систему подземных убежищ и лабиринтов.
В алжирской Сахаре давно уже открыта и частично исследована уникальная сеть полуразрушенных подземных туннелей. Всего обнаружено более 230 таких туннелей, вырубленных в известняковых породах. Их средняя высота — 3 метра, ширина — 4 метра; общая совокупная протяженность около 1000 миль. Предположительно, учитывая местоположение в пустынной местности, они предназначались для пропускания воды. Время строительства и происхождение самих строителей никто определить не берется...
Российские подземные диковинки и чудеса давно описаны в сказах Бажова, который, как известно, опирался на предания обитателей Урала:
«Тут зашумело что-то, как осыпь земляная. Глядит Данилушко, а стен никаких нет. Деревья стоят высоченные, только не такие, как в наших лесах, а каменные. Которые мраморные, которые из змеевикакамня... Ну, всякие... Только живые, с сучьями, с листочками. От ветруто покачиваются и голк дают, как галечками кто подбрасывает. Понизу трава, тоже каменная, Лазоревая, красная, разная... Солнышка не видно, а светло, как перед закатом. Промеж деревьев змейки золотенькие трепыхаются, как пляшут. От них и сет идет. И вот подвела та девица [Хозяйка Медной горы] Данилушку к большой полянке. Земля тут, как простая глина, а по ней кусты черные, как бархат. На этих кустах большие зеленые колокольцы малахитовы, и в каждом сурьмяная звездочка. Огневые пчелки над теми цветками сверкают, а звездочки тонехонько позванивают, ровно поют».
Существует фантастическое и таинственное название — Агарта. Так именуется на Востоке подземная страна высшего знания и духовного разумения, где обитают человеческие существа иного, более высокого порядка и уровня развития, одаренные вечной юностью и глубочайшей мудростью.
Достаточно подробно описал ее, опираясь на мифологический и фольклорный материал, русский путешественник и общественный деятель польского происхождения Фердинанд Оссендовский (1878;1945). Горный инженер и геолог по образованию, он во время гражданской войны в России оказался на самой высоте бюрократической иерархии — стал министром финансов в Омском правительстве адмирала Колчака. После провала колчаковской авантюры и восстановления Советской власти в Сибири Оссендовский бежал в Монголию, долго скитался по Центральной Азии, побывал в Тибете и, наконец, очутился в Лондоне, где в 1922 году опубликовал на английском языке книгу с несколько нетрадиционным названием «И звери, и люди, и боги». По жанру это, скорее всего, — путевой дневник. Но тем он и ценен, ибо автор ничего не выдумывал, а лишь добросовестно фиксировал то, что видел и слышал.
Именно в Монголии по крайней мере не боятся говорить вслух о величайшей Тайне тайн, каковым считается предание об Агарте. В народе по большей части распространены истории, наподобие русских легенд о «подземной чуди» или невидимом граде Китиже. Последнее даже более точно, так как увязывает сказания о подземном царстве с эпохой Чингисхана.
Посвященным известно, пишет Демин, что властелином подземного царства является великий Царь Мира, как его величают на Востоке. А царство его — Агарта, основанное на принципах Золотого века, — существует не менее 60 тысяч лет Люди там не ведают зла и не совершают преступлений.
Исходя из лингвистического и семантического анализа, В.Н. Демин пришел к выводу, что в основе названия страны Агарты лежит понятие «любовь», причем в удвоенном, продублированном выражении, так сказать, «любовь в квадрате».
Невиданного расцвета достигли там науки, поэтому подземный народ, достигший невероятных вершин знания, не ведает болезней и не боится никаких катаклизмов. Царь Мира мудро управляет не только миллионами собственных подземных подданных, но также еще и тайно всем населением поверхностной части Земли. Ему ведомы все скрытые пружины мироздания, он постигает душу каждого человеческого существа и читает великую книгу судеб.
Царство Агарты, пишет Демин, тянется под землей по всей планете. И под океанами тоже. Существует также мнение, что народы Агарты вынуждены были перейти на подземное жительство после вселенского катаклизма (потопа) и погружения под воду суши — древних материков, существовавших на месте теперешних океанов. Как рассказывают гималайские ламы, в пещерах Агарты существует особое свечение, позволяющее даже выращивать овощи и злаки. Китайские же буддисты знают, что древний народ, укрывшийся после очередного светопреставления под землей, живет в пещерах Америки. Вот они — эквадорские подземелья Эриха фон Деникена в предгорьях южноамериканских Анд! Напомним, что сведения, почерпнутые из китайских (!) источников, обнародованы в 1922 году, то есть ровно за полвека до того, как швейцарец начал свой фантастический спуск на 240 метровую глубину к таинственным хранилищам древнего знания, расположенным в труднодоступных местах эквадорской провинции Морона-Сантьяго.
В подземных мастерских кипит неустанная работа. Там плавятся любые металлы и куются изделия из них. В неведомых колесницах или иных совершенных приспособлениях носятся подземные жители по туннелям, проложенным глубоко под землей. Уровень технического развития подземных обитателей превосходит самое смелое воображение. Они в состоянии осушить моря, затопить сушу и воздвигать горы среди песков пустыни. Они с легкостью могут взорвать земную кору, истребить все живое на земле и обратить ее поверхность в пустыню. Скорее всего, именно эти сведения, добытые неизвестно какими путями, были известны Барченко, который предпринимал упорные поиски следов деятельности такой технически развитой цивилизации в разных точках России, начиная с Кольского полуострова. И именно перспективой получить легкий доступ к секретам древнего знания, включая владение ядерной и полевой (лучистой) энергией, он сумел заинтересовать всесильное ведомство Дзержинского и лично Железного Феликса.
Не надо, считает Демин, думать, что все сообщения о подземном царстве относятся либо к легендарному прошлому, либо к недосягаемым территориям. Нечто подобное обнаружено и в самом центре России, в Поволжье на реке Медведице (притоке Дона). Много лет опираясь на сообщения старожилов и зафиксированные во множестве аномальные явления, пытается добраться здесь с большой группой добровольных помощников и ученыхэнтузиастов до разветвленной сети древних подземных туннелей известный изыскатель Вадим Чернобров (участник экспедиции «Гиперборея98»). Когдато, еще до войны, лазы к подземным убежищам выходили на поверхность. Есть сообщения о них и в дореволюционных изданиях. Говорят даже, что в юности здесь бывала и медитировала Елена Ивановна Блаватская (1831;1891), тогда еще носившая девичью фамилию Ган. Немало известно и устных преданий о несметных сокровищах, хранящихся глубоко под землей, и загадочных стражах, их стерегущих.
Известны люди, которые видели таинственные лазы в глубину: сами не спускались, но знавали людей — вот те действительно когдато путешествовали по подземным коммуникацйям. Однако в июле 1942 года, во время наступления фашистов на Сталинград, «особисты», опасаясь деятельности диверсантов (подземные коммуникации находятся на территории бывшей Республики немцев Поволжья), взорвали все выходы на поверхность. Да так основательно, что расчистить давнишние спуски абсолютно невозможно. Остается пробиваться поновому.
В течение ряда летних сезонов экспедиции Черноброва с помощью чувствительных физических приборов удалось определить многокилометровые контуры подземных туннелей, произвести бурение и начать раскопки. На глубине восьми метров исследователи наткнулись на внешнюю часть одного из сводов. Раскопы стало заливать грунтовыми водами.
Вот рассказ Вадима Черноброва, взятый мною из книги В.Н. Демина.
«В 1992—1993 годах никакого специального оборудования для обследования подземных объектов с нами не было, и потому каждый раз предполагалось, что к поискам можно будет вернуться через год. Тогда казалось, что обследовать все будет несложно. После того, как в степи нам повстречалась машина геологоразведки, наконец, стало реальным воспользоваться данными современной науки. Но ...наука оказалась не всесильной. Вы слышали про термин «красная полоса»? Так в геологии называют места, где современными методами не просматриваются недра планеты. Во всем СССР в конце века оставалось всего два таких места: под Тбилиси и здесь, в Поволжье. Сколько геологоразведка ни мучалась — прозондировать почву на глубину более нескольких десятков метров она была не в состоянии, чтото наглухо преграждало путь сейсмоволнам.
Самая простая гипотеза, которая приходит на ум — под землей гигантская пустота, заполненная воздухом. Но пустота не может висеть «просто так», свод должен опираться на дно хотя бы колоннами, а колонны, хотя и подругому, но всетаки прекрасно проводят сейсмоволны! Значит, это не простая пустота. Так и хочется сказать, что места эти словно накрыты от постороннего любопытного взгляда неким экраном, но пока это — не более чем фантазия. Итак, геологи подтвердили, что внизу находится пустота. Но узнать, куда она идет, геологоразведочной технике оказалось не по зубам. Все, что можно было сделать нам в тот момент — проследить сверху с помощью проверенных за предыдущие тысячелетия обычных биорамок направление пещеры, однако. уже через несколько сот метров путь оператору с биорамками (лозоходцу) преградило болото...
Бур — это ручной ворот со сверлом, которое можно наращивать и удлинять за счет присоединения дополнительных двухметровых секций труб. Как и гужевая тяга, подобное простое устройство, которое раньше было в каждом уважающем себя колхозе, в послевоенное время было вытеснено техникой (которая, в свою очередь, была затем вытеснена кризисом). Теперь же требовалось найти хозяина бура, попытаться пройти в почве энное количество (по расчетам, 8—15) метров и сверху попасть в свод пещеры. Между тем время не ждало. Чтобы выбрать место для будущего бурения с наименьшей глубиной, потребовалось пройти над пещерой сверху на всем ее протяжении. Гравитометр относительно хорошо почувствовал пустоту на небольшой глубине, биорамки же не теряли свод пещеры даже тогда, когда он уходил под холм. Вот так, совместными усилиями за несколько дней были выяснены многие неизвестные ранее детали. Вопервых, сразу же бросилось в глаза, что подозрительно постоянной держится ширина свода пещеры — около 7 метров. Вовторых, что пещера придерживалась одного направления. Это мы поняли достаточно быстро, сразу же, как обошли с другой стороны болото, преградившее путь в прошлый раз... Наконец, утром 23 августа 1995 года пришло время удивляться...
Расставленные накануне над пещерой белые флажки для ориентировки до этого не удавалось увидеть все вместе изза сильной пересеченности местности. Теперь же, с горы, они все были как на ладони, и все были расставлены словно бы по одной ниточке! Если бы каждый флажок не приходилось втыкать в землю самому, я бы скорее поверил, что их расставили на полях и в оврагах опытные геодезисты, пользующиеся самой совершенной измерительной техникой. Пещера на расстоянии по меньшей мере 4,5 километра была ровной как стрела! Никто из нас никогда не встречал упоминания о столь ровной пещере. Да и пещера ли это? Как можно назвать пустотелое подземное сооружение, точно выдерживающее на всем расстоянии направление и ширину? В природе до сих пор не было известно столь ровных подземных рек, пещер, разломов или трещин. И не просто ровных. Под самой вершиной горы обнаружилось, что. ровная до сих пор, пещера расширяется до 35 метров и из этой образовавшейся залы в разные стороны под разными углами уходили еще по меньшей мере 3 таких же 7метровых ответвления. Проследить далъше их направление просто не хватило уже времени.
Пещера оказалась искусственным туннелем?! Чьим? Сильно сомневаюсь, чтобы его прорыли «лесные разбойники», на которых в прошлом и позапрошлых веках приходилось списывать принадлежность «пещеры». Для чего бы им понадобилось сооружать столь циклопическое сооружение, а главное, как бы они без маркшейдерских навыков выдержали бы столь точно все размеры? Замечу, что и стандартный туннель метро (кстати, меньший в диаметре) никогда не бывает абсолютно ровным. Вряд ли у «разбойников» были тысячи рабов, среди которых и талантливые маркшейдеры, которые за десятки лет вырыли бы им подземную дорогу, на которой лихие люди на двух подводах смогли бы свободно разъехаться. Такая точность хорошо бы пригодилась, будь этот туннель взлетной полосой какогото подземного аэродрома: чтото похожее в СССР строилось уже с 1930х годов. Но отпадает и эта версия. Вопервых, до 1942 года строили под землей не взлетные полосы, а убежища для самолетов; вовторых, взлету самолета из туннеля сильно мешала бы гора, находящаяся сразу перед выходом; втретьих, 7метровой ширины полоса — это всетаки мало для несущегося на большой скорости самолета...
Каких только новых слухов и легенд о туннелях не удалось выслушать за это время! В основном, местные старожилы либо сами слышали о том, что гдето рядом есть старые пещеры, либо даже сами искали их в детстве. Большинство имеет в виду именно пещеры, употребляет только такой термин. Но слово «тоннели» нетнет да и промелькнет из их уст без всякой подсказки с моей стороны. Легенды передают от деда к внуку рассказ о разбойниках, которые действительно жили в прошлом веке в какихто пещерах. Разбойники (а точнее, просто беглые люди) эти селились в однойединственной деревне М. в этом районе и очень быстро богатели.
Способ или источник своего обогащения жители этого села долго держали в секрете, возможно, что причина была в туннелях (пещерах). Ну а пещеры эти, согласно рассказам стариков, вели с одной горы на другую и были они, по всей видимости, строго прямыми. Откуда это известно? Нет, старики не были в туннелях, но догадываются, что разбойники предупреждали друг друга о малейших неприятностях. Известия от одной горы до другой (скакать на лошади несколько часов) доходили практически мгновенно. Старикам (до изобретения радио и внедрения телеграфа) был известен только один вид такой мгновенной связи — связь с помощью огня костра. Хотя сигнальные костры просматриваются обычно со всех сторон, однако из окрестных сел костров на горе не видели. Следовательно, сделали вывод наши старики, костры были зажжены внутри тоннелей под землей. А еще мы сделаем свой вывод, что сами туннели должны быть идеально прямыми с зеркальными или светоотражающими стенками. Иначе свет в туннеле за несколько десятков километров не увидеть!..
«Мой дед гонял разбойников по этим туннелям!..». Расскажите, расскажите подробнее, прошу одного старика. А дело, оказывается, было так: в гражданскую войну в неких туннелях скрывалась банда Бородая. От преследований красноармейцев атаман каждый раз уходил в горных лесах, проходил со своим отрядом через оцепление как по воздуху и оказывался позади цепи заграждения. Согласно пересказу, дед моего собеседника был уверен, что банда на конях проходила через очень старый туннель, о существовании которого он также знал. В этом туннеле (или пещере) красноармейцы наконец подловили отряд Бородая и забросали его гранатами...
Как мне объяснили, место это находится «там, где сейчас поставили телевышку», я пытался самостоятельно отыскать входы, но пока безрезультатно. Предпоследний раз пещерами пользовались цыганеконокрады. Они угоняли несколько раз табуны лошадей (ну, может, не табуны, а нескольких животных) из деревень. Причем местные мужики пытались подловить воров, устраивали на них засады, но те уходили «как под землю», причем вместе с лошадьми. Коневоды знают, что провести лошадь в пещеру исключительно трудно: животное панически трепещет перед узкими проходами, боится, что не сможет повернуться в них. Однако краденные лошади проходили в пещеры быстро и без осечек. Вывод напрашивается сам собой: вход в туннели был сравнительно большой.
Ну а последние, кто видели туннели, были, как вы уже знаете, советские саперы в 1942 году. Или — немецкие подростки, лазившие в туннель незадолго до взрыва. Не исключено, что их скелеты до сих пор ждут спелеологов в дальних штреках... Поволжских немцев, некогда живших в этих местах и которые в начале войны были все поголовно выселены, разыскать не удалось...
Куда же ведут туннели? Еще когда я впервые рассказал о туннелях с трибуны Зигелевских научных чтений в 1996 году, специалистами был выдвинут ряд гипотез:
1. Туннели — секретные военные базы. По поводу данной версии абсолютно точно установлено, что во всей округе нет и никогда не было военных баз...
2. Туннели — разлом в коре, древняя пещера или какаято пустота естественного происхождения. Но то, что нам известно об этой пустоте, полностью исключает подобную гапотезу: наука не знает столь идеально ровных разломов...
3. Туннели — энергетическая структура живой Земли. Комментировать трудно, ибо ничего не известно об организме нашей планеты, дабы опровергнуть или подтвердить эту идею...
4. Туннели — искусственное сооружение древней цивилизации. Если это так, то к слову «щивилизация>> необходимо добавить приставку «супер»...
5. Туннели — часть сооружений, место обитания неизвестной подземной цивилизации. В принципе подобное не исключено. Иногда местные жители наблюдали, как люди в странных одеждах бродили в округе, а затем неожиданно исчезали...
6. Туннели — тайная база космических пришельцев, подземный оборонительный бастион для отражения возможных атак звездных противников или чтото еще в этом роде...
7. Туннели — скрытая транспортная сеть, сделанная тайно представителями внеземных цивилизаций. От одного контактера поступила информация, что эта сеть тянется от Поволжья аж до Новой Земли в Северном Ледовитом океане...
Итак, было решено проследить, куда же дальше ведет эта странная пустота под степной местностью (разумеется, только сверху, но зато всеми доступными средствами). Оказалось, что туннель продолжался дальше на многие километры. Наконец, приборы показали, что пустота под землей стала заметно расти, ширина постепенно увеличилась с 22 метров до 80, затем — до 120. Казалось бы, по этому росту можно было понять, что приближаемся к чемуто более чем странному... Измерять сверху становилось все труднее, местность шла на подъем, к следующей возвышенности. Труднее было и по другой причине: у когото при приближении к объекту поиска заболела голова, аппаратура стала накаляться, приборы — зашкаливать, на радиомикрофонах у телегруппы появилась какаято наводка, затем они вообще отказались работать. И все же то, что открылось нашему взору на вершине гряды, трудно описать без лишних эмоций...
Еще в 1980х годах рядом с Шанхайской горкой на Медведицкой гряде мы видели 3 места со вспученной землей. В августе 1998 года там же, но в паре сотен метров к востоку мы нашли еще 2 таких места. Бугорки диаметром 2—3 метра, высотой 30—40 сантиметров из растрескавшейся земли. Ощущение такое, словно гигантский подземный крот пытался выбраться изпод земли, но в полуметре от воздуха остался отдыхать. Или другое сравнение — словно там, на глубине, пыталась всплыть небольшая подземная лодка! Совсем недалеко от нашего лагеря было отмечено еще несколько следов плавания этой «подземной лодки». В 1997 году в полукилометре на запад от лагеря была замечена полоса вспученной потрескавшейся земли шириной 3 метра и длиной не менее километра; полоса начиналась около основного туннеля и уходила на югозапад, где и терялась в оврагах...
В 1998 году в полукилометре на юг от лагеря мы заметили и засняли другую, прямую как струна, полосу. На этот раз грунт не вспучивался, а наоборот, как бы оседал после «проплыва» гипотетической «подземной лодки». Хотя, если говорить о внешнем впечатлении, последний случай больше напоминает след подземного туннеля шириной 2—3 метра, у которого обвалилась, на 20—30 сантиметров просела от старости крыша. Полоса также берет свое начало примерно от точки, где проходит основной туннель, и идет на восток пару сотен метров, где теряется под холмом... Кто или что ползает или летает под землей? Гигантские подземные монстры? Вряд ли... Подземные атомные лодки, о строительстве которых советские конструкторы мечтали еще в 1980х годах? Но проектирование их, насколько известно, прекращено... Неопознанные подземные (летающие) объекты? Быть может, скважины без отброса земли роют шаровые молнии? Но тогда мы ничего не знаем о шаровых молниях...
...Кроме описанных случаев экспедиции пришлось пережить и ряд других потрясений. Как только начались раскопки древнего туннеля, налетел ураган, который разорвал две палатки, еще две палатки повалил, ветром унес многие сушившиеся вещи, бумаги, дождем залил костры и раскоп. Автобур сломался в пути (машина заблудилась, застряла, едва не свалившись в овраг), водитель его смог выехать в город лишь спустя 4 дня. А за оставшиеся до завершения экспедиции дни ручным буром удалось пройти не более 3040 сантиметров. Далее бур уперся в твердый грунт (или потолок?) и стал проворачиваться вхолостую... Так, что же там внизу?!
Который уже год возникает вопросов больше, чем дается ответов. Когда, с какой по счету попытки удастся приоткрыть завесу секретности над величайшей тайной поволжской земли? Кто знает, кто знает... Одно ясно — для приближения разгадки придется вновь организовывать очередную экспедицию. Хотя не исключено, что ответ дадут привезенные в Москву странные находки: «керамический шарик», «железякатокопровод» и другие артефакты. Они уже успели поставить в тупик не одного эксперта. Никто не знает, когда будет поставлена последняя точка в этой истории...»
В Якутии на реке Вилюй известна загадочная аномальная зона с таинственными выходами изпод земли на поверхность. Речь идет о знаменитой Долине смерти (по-якутски Елюю Черкечех), где непонятные надземные купольные сооружения прикрывают проходы, уводящие в неизведанные недра. О Долине смерти писал еще в прошлом веке известный исследователь Вилюя Р. Маак: «На берегу речки Алгый тимирнить, что означает «Большой котел утонул», действительно находится гагантский котел из меди. Величина его неизвестна, так как над землей виден только край, но в нем растет несколько деревьев...»
Исследователь древних культур Якутии Н. Архипов тоже знал о странных объектах: «Среди населения бассейна реки Вилюй издревле бытует предание о наличии в верховьях этой реки громадных бронзовых котловолгуев. Предание это заслуживает внимания, так как к этим предполагаемым районам местонахождения мифических котлов приурочено несколько речек с якутскими названиями «Олгуйдах», что означает «Котельная»...»
Молодой изыскатель из города Мирный Александр Гутенев (он принимал участие в экспедиции «Гиперборея98») и его друт — художник Юрий Михайловский рассказали на страницах журнала «Чудеса и приключения» (1996, № 5) о старом кочевнике: тот, побывав в Долине смерти, поведал о металлической норе, в которой лежат промерзшие насквозь «шибко худые, черные одноглазые люди в железных одеждах». Есть тому и другие свидетельские подтверждения. Что же это за странные «котлы» скрываются в якутской земле? Обломки «летающих тарелок», попадавших туда после космической битвы, как утверждают некоторые уфологи? Или это следы какойто древней цивилизации? Ответа нет. Демин утверждает, что далеко не все в этих легендах и слухах является досужей выдумкой.
Исследовательское объединение «Феномен» получило письмо еще от одного человека, посещавшего Долину смерти. Михаил Петрович Корецкий из Владивостока пишет: «Я побывал там трижды. Первый раз в 1933 году, когда мне еще было 10 лст — вместе с отцом ездил на заработки. Потом в 1939 году — уже без отца. И последний раз — в 1949 году в составе группы молодых ребят. Долина смерти тянется вдоль правого притока реки Вилюй. По сути, это целая цепочка долин вдоль его поймы. Все три раза я был там с проводником якутом. Шли мы туда не от хорошей жизни, а от того, что там, в этой глуши, можно было мыть золото, не ожидая в конце сезонаограбления и пули в затылок. Что касается таинственных объектов, их там, наверное, много, потому что за три сезона я видел семь таких «котлов». Все они представляются мне совершенно загадочными: вопервых, размер — от шести до девяти метров в диаметре. Во-вторых, изготовлены из непонятного металла. Дело в том, что «котлы» не берет даже отточенное зубило (пробовали, и не раз). Металл не отламывается и не куется. Даже на стали молоток обязательно оставил бы заметные вмятины. А этот металл сверху покрыт еще слоем неизвестного материала, похожего на наждак. Но это не окисная пленка и не накипь — ее тоже не сколоть, ни поцарапать.
Уходящих в глубь земли колодцев с комнатами, о которых говорится в местных легендах, мы не встречали. Но я отметил, что растительность вокруг «котлов» аномальная — совсем не похожа на то, что растет вокруг. Она более пышная: крупнолистные лопухи, очень длинные лозы, странная трава — выше человеческого роста в полтора—два раза. В одном из «котлов» мы ночевали всей группой (6 человек). Ничего плохого не ощущали, ушли спокойно без какихлибо неприятных происшествий. Никто после серьезно не болел. Разве что у одного из моих знакомых через три месяца полностью выпали все волосы. А у меня на левой стороне головы (я на ней спал) появились три маленькие болячки размером со спичечную головку каждая. Лечил я их всю жизнь, но они до сегодняшнего дня так и не прошли.
Все наши попытки отломить хоть кусочек от странных «котлов» не увенчались успехом. Единственное, что мне удалось унести — камень. Но не простой — половинка идеального шара диаметром шесть сантиметров. Он был черного цвета, не имел никаких видимых следов обработки, но был очень гладкий, словно отполированный. Я поднял его с земли внутри одного из этих котлов. Этот сувенир я привез с собой в село Самарку Чугуевского района Приморского края, где жили мои родители в 1933 году. Он лежал без дела, пока бабушка не решила отстроить дом. Понадобилось вставлять стекла в окна, а стеклореза не было во всем селе. Я попробовал царапать ребром (гранью) половинки этого каменного шара — оказалось, что он режет с удивительной красотой и лсгкостью. После этого моей находкой много раз пользовались, как алмазом, все родственники и знакомые. В 1937 году я передал камень дедушке, а его осенью арестовали и увезли в Магадан, где он прожил без суда до 1968 года и умер. Теперь никто не знает, куда подевался тот камень...».
Приведенное письмо, считает Демин, содержит новые факты и порождает новые загадки. Из какого такого сверхкрепкого материала изготовлены эти странные объекты, кем, когда и зачем? Демин рассказывает о загадочной фигурке Великой богини из сверхпрочного сплава, представленной в экспедицию «Гиперборея» инженером из Ревды Александром Федотовым, который нашел ее в глухом ущелье Ловозерских тундр. Якутские легенды, говорит Демин, описывают достаточно странные события, непосредственно связанные с металлическими объектами на реке Вилюй и скрытыми в вечной мерзлоте. Это и загадочный огонь, изрыгаемый из некоей отвесной металлической трубы, прикрытой «хлопающей крышкой», и железные коридоры, уводящие глубоко в недра земли...
Там, согласно тем же преданиям, обитает «сеющий заразу и мечущий огненные мячи» исполин Уот Усуму Тонг Дуурай, что в переводе означает «преступный пришелец, продырявивший землю и укрывшийся в глубине, огненным смерчем уничтожающий все вокруг»... Кто он — «преступный пришелец»? И что это за металлический коридор с «хлопающей крышкой», откуда время от времени изрыгается огонь? Если бы не древность легенды, можно было бы подумать о подземной ракетной шахте стратегического назначения...
Сами авторы публикаций считают их делом рук человеческих. Котлы хоть и прочные, но не беспредельно. В своем письме Михаил Петрович подчеркивает: в 1933 году якутпроводник говорил ему, что 5—10 лет тому назад он обнаружил несколько котловшаров (они были абсолютно круглые), которые высоко (выше человека) выступали из земли и выглядели как новенькие. А позже охотник уже видел их расколотыми и разбросанными. Исследовательская группа из объединения «Феномен» готовится к экспедиции в район якутской Долины смерти. Планируется досконально изучить загадочные объекты и провести их приборное обследование с помощью физической аппаратуры.
Огромное количество пещер-тоннелей имеется в сибирской тайге. К сожалению, труднодоступность этих мест крайне затрудняет их исследование и о них мы знаем крайне мало. Но если отправиться в тайгу с проводником, то от жителейстарожилов таежных мест можно узнать много интересного и загадочного.
Но сейчас я бы хотел остановиться на местности бассейна реки Тунгуска. Эта местность связана с загадкой знаменитого «Тунгусского метеорита».
Метеорит, как считают ученые, упал 30.6.1908 в бассейне реки Подкаменная Тунгуска в Восточной Сибири. Но на площади около 2000 км2, опустошенной ударной волной, не было найдено метеоритных осколков; В связи с этим ученые считают, что Тунгусский метеорит — ядро небольшой кометы, взорвавшееся при вторжении в плотные слои атмосферы.
Были и другие объяснения этого загадочного события. По мнению ряда исследователей здесь потерпел аварию инопланетный космический корабль. Но почемуто никто из ученых не рассматривал версию взрыва подземной пещеры-тоннеля. Но именно эта версия распространена у местных жителей.
В аспекте рассмотрения загадочных пещер-тоннелей можно по-новому взглянуть и на легенды о загадочном восточном царстве Пресвитора Иоанна,то есть о Сибирской тартарии, о духовных традициях «семества хранителей Грааля», об обществе того времени.
Читатель волен верить или не верить в существование подземных царств. Но о магическом значении пещер, о их роли как хранителя генофонда человечества серьезно пишет известный фольматолог, профессор Мулдашев. О магии пирамид и лабиринтов-пещер много рассказывает Вадим Бурлак.
СЕМЕСТВО ХРАНИТЕЛЕЙ ГРААЛЯ
В русском языке осталось много слов, связанных с семейством хранителем Грааля: община, братчина, соглас, товарищество, артель, сообщество, скопа. Несомненно, что эти слова отражали структуру общества Великой русской империи, сегодня полностью разрушенную, но которая существовала до XVII а в Сибири до XVIII веков, так что слова эти не успели еще исчезнуть из русского языка.
Сегодня часто между этими словами ставится знак равенства и связывается с одним понятием ; община, которая, как структура, была окончательно разрушена в России в середине XX века. Известный исследователь старины В.А. Шемшук, как мне кажется, убедительно раскрыл эту структуру Великой русской империи в своей книге «Эпоха Рая на Земле». Давайте с вами, уважаемый читатель, посмотрим вслед за Владимиром Алексеевичем, что же представляло собой это общество хранителей Грааля.
Семья (супружество).
Семья жила в отдельном доме и была основной единицей воспроизводства людей и соответственно общества. Покровителем семьи был самый главный бог Сар. До сих пор при каждом частном доме есть необходимая часть, где раньше он почитался САРай, который имел культовое значение, а сейчас превращен в место для хлама. В сарае столовались и проводили обряд саркования (чаркования), поэтому другое название сарая было ЦАРКОВЬ [1], где выковывалась связь с Саром. Он
[СНОСКА 1
От слова церковь (Сарковь) происходит название обряда «царкования» или «чаркованш», когда чарка пускаласъ вокруг стола, и каждый высказывал пожелание. В церкви жители хутора справляли абсолютно все свои родовые праздники. Далее мы будем «сарковью» называть ведовестийский храм, а «церковью» ¬ христианский.]
получал посылы от каждой семьи и соответственно оказывал им помощь. Его телом являлся оГОРОД ¬ слово происходящее от древнерусского КРАДА ¬ устройства, которое в древности играло важную роль для общения с богами.
В былые времена, пишет Шемшук, подготовка к созданию семьи происходила заблаговременно. Между будущими супругами еще в детстве осуществлялась помолвка. Она не была фатальной и насильственной, как это пытаются нам доказать. По достижении совершеннолетия молодые должны были соединиться для своего дальнейшего совместного совершенствования. От жизни к жизни их привязанность росла, поэтому совершенно нелепым является утверждение, что любви у наших предков не было. Это заблуждение встречается у многих авторов и философов, например, у Гегеля. Но древняя греческая поэзия, отмечает Шемшук, говорила о любви не только до гроба, но и после гроба. Например, греческий поэт Проперций писал:
«Тот, кто безумствам любви ожидает конец ¬ безумен,
У настоящей любви нет никаких рубежей.»
Другими словами, по представлению жителей Великой русской империи, любовь супругов продолжалась и в загробной жизни и должна вновь возникнуть и иметь продолжение во всех последующих жизнях. Ряд историков считает, что помолвка возникла как стремление Родов, имеющих богатство, увеличить свое достояние посредством установления родственных связей с богатыми Родами. Но такое мнение, отмечает В.А. Шемшук, может быть верным только по отношению к сравнительно недавнему прошлому. Слово «богатство» происходит от слова «бог» и означает обилие богов-покровителей. Связывание его с понятием богатства как изобилия всевозможных вещей возникло позже и явилось следствием самоочевидных представлений жителей Великой русской империи: «материальное изобилие есть результат духовного изобилия». Еще более нас убеждает в этом выводе английское слово rish ¬ богатство, которое восходит к индоевропейскому слову «речь», сохранившемуся в русском языке, и выражает понимание нашими предками богатства, как умения владеть словом.
Род
Род был основой общества Великой русской империи. Как признается известный исследователь древней истории Д.К. Редер: «Проблема происхождения рода является одной из самых трудных проблем в науке, не решенных до сих пор». Действительно, отмечает Шемшук, его возникновение нельзя объяснить производительными силами и производственными отношениями, как это пытаются делать некоторые социологи-исследователи. По его мнению, его назначение можно вывести лишь из существовавших древних традиций, позволявших человеку перевоплощаться. Поэтому можно дать совершенно точное определение Рода, как его понимали наши предки. Род ¬ это объединение людей, связанных кровнородственными узами для создания условий возвращения (перевоплощения) человека в этот мир, это своеобразное биологическое устройство для восхождения человека по эволюционной лестнице к богам, от жизни к жизни приобретавшего все большее количество божественных возможностей. Род мог возникнуть только при почитании предков и при осуществлении обрядов, способствовавших их обратному возвращению в эту жизнь, т.е. при существовании ведовестийской культуры. Практически у всех народов мира сохранились остатки родовой системы, хотя в чистом виде ее ни у кого нет. Род был разрушен, и позднее историки стали считать, что родоплеменные отношения могли существовать только в каменном веке.
Род и Племя, как считает Шемшук, могут существовать только у развитых цивилизаций. Если их нет, то прерывается связь души (потустороннего мира) и тела (нашего мира), и такая цивилизация быстро гибнет. После падения Великой русской империи стали противопоставлять наш мир миру предков. Однако вопреки этому в ряде городов России построены куды и в них постоянно проходят службы древним богам и нашим предкам.
Народы, имевшие развитые родоплеменные отношения, подвергались со стороны романовской администрации безжалостному истреблению. Это продолжалось и в Советское время. Так, в России после Октябрьской революции были уничтожены родовые книги крестьян, а родословные у бояр были уничтожены в начале XVIII века еще Петром I. Однако традиция называть детей именами своих бабушек и дедушек в России сохранилась достаточно хорошо, хотя мало кто знает, что, называя новорожденных именами своих предков, пишет Шемшук, они притягивали духи предков обратно в эту жизнь. Волхвы давали вечное имя предка до зачатия, и сам акт зачатия происходил в храме в год и месяц зачатия ушедшего предка. Чтобы уничтожить эти традиции католические церкви превращались в публичные дома. И, как считает А.Т. Фоменко, это послужило основанием святым отцам церкви затем ввести инквизицию.
Род был той необходимой единицей, в которой происходило воплощение человека. Воплощение могло происходить сразу после смерти в праправнука или во внука, в зависимости от возможностей Рода и от того, кто из Рода брал на себя ответственность за воплощение ушедшего. Но если воплощение произвести не удавалось сразу, то человек мог воплотиться только через 24 года, когда код души повторялся вновь. На том свет душе не следует задерживаться более 24 лет. В крайнем случае, птшет Шемшук, 48-ми лет. Раньше Род помогал воплотиться умершему родственнику сразу после смерти.
От жизни к жизни человек все больше мог совершенствоваться, поскольку помнящему свои предыдущие жизни не требуется снова нарабатывать и повторять опыт прошлых жизней. Внутреннему совершенствованию немало способствовало совершенствование внутриродовых отношений, которые от воплощения к воплощению улучшались.
Если более половины членов Рода имели одинаковую варну, то Род тоже получал эту варну. В Пантеоне Ра существовало 4 касты (варны): жрецы (рахманы), судари, кошдари и купцы. В Пантеоне Дыя тоже существовало четыре касты, только они делили не кудесников, а крестьян. И в Пантеоне Дажбога тоже было 4 касты, делившие богатырей. Род и Племя по мере появления у них каст из других Пантеонов, эволюционировали так же, как и индивид. В Роде могли появляться любые варны. Например, появление пария говорило, что в Род вернулся человек, отбывший наказание в предыдущем своем воплощении в качестве Животного. В древности любой Род был заинтересован в рождении среди своих членов людей с высокими достижениями: дивов, богов, чатров, панов, точно так же Род был заинтересован в установлении родства с подобными людьми, поскольку у каждого члена Рода возникала возможность ускорить свою личную эволюцию. При переходе Рода (а обычно, Племени) в новый Пантеон (например, из Пантеона роков в Пантеон дивов) осуществлялось воплощение всех членов Рода, чтобы не осталось «брошенных могил», после чего Род переезжал на новое место.
Роды жили хуторами. Слово «хутор» в прежние времена, по мнению Шемшука, означало место воплощения, поскольку в тибетском сохранилось слово «хутутху», означающее «воплощение просветленного». Позднее значение появляется во времена Египта от имени египетской богини Хатхор, уничтожившей Человечество, и на которую была возложена задача полностью уничтожить Род. [1]
[СНОСКА 1
В имени богини Хатхор присутствует корень ХАТ, на санскрипге означающий Луну.]
В.А. Шемшук полагает, что более древнее название было УДЕЛ, которое происходит от слова «куд». Покровителем Рода был Ра, поэтому их имена имеют схожее звучание.
В русском языке сохранилось много названий хуторов, которые обычно обозначают какое-то географическое место: Яр, Красный Яр, Лог, Сухой Лог, Надым и т.д. Но эти названия недавние. В древности люди хорошо понимали, что каково имя, таково и будущее, что в особенности сохранилось у китайцев, у которых все древние названия радостные и светлые, например: Тянь-Шань ¬ «Путь к небу», Си Цзян ¬ «Сияющие небеса» (Тибет) и т.д. У древних не могло появиться названий типа Кривой Рог и что-нибудь в этом духе.
В уделе (хуторе) обязательно высаживался «сквер», состоявший из пород деревьев, соответствовавших богам покровителям членам Рода, как живым, так и умершим. Само слово «сквер» происходит от названия священного обряда «кварзна», в который входило четыре священных действа ¬ наречения родившегося человека настоящим и сакральным именами, а также отчеством и обережеством. В дальнейшем смысл слова исказился. Поэтому от «сквер» происходят известные слова «скверна» и «осквернять».
Племя
Два или четыре Рода, объединенных кровнородственными связями, по мнению Шемшука, образовывали Племя. Понятие Племени связано с огнем, и ему покровительствовал Дый.
Племя жило в ДЕРЕВНЕ. Деревня, как известно, в царской России представляла собой объединение нескольких хуторов. Поскольку деревня однокоренное со словом «дерево», то можно сделать вывод, что до христианизации деревня обязательно имела аллею деревьев, ведущую к Священной роще. Покровителем Племени был ДиВ (Дый), которому каждое Племя строило храм, называемый ДВОрцом. Шемшук отмечает, что в этом слове также присутствует корень "два". Дворец выполнял важную функцию воспитания детей. Слово ДВор место, окружавшее жилище, до сих пор употребляется в русском языке. В древности ДВОр мог окружать только ДВОрец, но раз он стал окружать любое жилище, значит, считает Шемшук, ему были переданы функции ДВОрца. В России до сих пор говорят <<ДВОРовые ребята>> или <<воспитывает ДВОР>> (а в городе эту функцию на себя взяла улица). Сохранившееся другое русское слово ДетВОРа указывает нам, что функцией Дыя было организовывать воспитание маленьких детей. ДВОрец это был своеобразный детский садик, а ДВОр представлял собой детскую игровую площадку. Именно поэтому после разрушения веры предков, функция ДВОрца была передана ДВОру, который был организован вокруг любого семейного жилища.
Племя, как и Род, имевшее больше половины Родов с одинаковой варной, получало эту же варну.
Название деревень, как и хуторов, тоже связано с местом, но может иметь название по имени основателя Рода или основателя Племени, но в отличие от хутора оно имеет окончание КА, указывающее на душу (КА у египтян душа): МалиновКА, БерезовКА, ВолосовКА и т.д.
Община (Дружество)
Три племени, говорит Шемшук, объединялись в Общину. Слово "Община" выводят от слова «общий» (добро, имущество, достояние), другие считают, что оно происходит от слова «общаться», которое, как известно, никакого отношения к производству не имеет, но зато имеет отношение к особому виду обучения, которое осуществляется через общение. В Общине (более древнее обЧИНа) Шемшук выделяет понятие и корень ЧИН (обЧИНа = обучать). Действительно, если присмотреться внимательнее к этому слову то мы видим: корень ОБ указывает на возвращение (вспомните грОБ, ОБернуться) и ЧИН означающий уровень профессионального дрстижения, т.е. в Общине человек вспоминал свои предыдущие воплощения и профессии. Община, по мнению Шемшука, была тем устройством, которое возвращало человеку память о прошлых воплощениях. Другое название общины «дружество», которое сохранилось в сербском языке. В русском языке сохранились слова <<содружество>>, которое сегодня имеет смысл <<объединение на основе дружбы>>, и «дружина», которое, кроме обозначения княжеского войска, сохранило второе понятие «группа», «отряд».
История сохранила два вида Общин: вопервых, кровнородственные, существовавшие на территории Европы вплоть до XIX века и, во-вторых, соседские (сельские), сохранившиеся в России до середины XX века. Сельские Общины, по сути, есть объединение Племен в Товарищества. В царской России в соседские Общины люди объединялись, чтобы иметь общую церковь, а до христианизации храм Дажбога, который был покровителем Общины. Храм назывался ТЕРЕМОМ (от числа три). Другое его название «театр». Русское название театра «позорище» (от слова <<зрение>>), от него происходит известное слово «позы», которые активно применяются в йогических упражнениях. Поэтому утверждат Шемшук, Община была социальной единицей психофизического совершенствования человека, которое осуществлялось в теремах.
В настоящее время социологи главными признаками Общины считают: внутреннее самоуправление, коллективный труд и общее производство. на общей земле. К. Маркс считал, что Община прошла три стадии разложения: первая стадия азиатская, в которой преобладает коллективный труд, вторая античная, в ней сочетается коллективный и индивидуальный труд, и третья германская («марки»), где преобладает частная собственность и индивидуальный (или наемный) труд. Но это очень грубое представление об Общине, сформированное у людей в последнее тысячелетие. Само немецкое название Общины "марки" указывает, говорит Шемшук, на связь с Марой, т.е. загробным миром, и подтверждает его вывод, что и у других народов Община была тем инструментом, с помощью которого человеку восстанавливали память о прошлых жизнях. Действителъно, в русском языке сохранились слова «урочище» (место преподавания урока) и <<урок>>, («у Рока>>) т.е. человек оставался в Пантеоне Ра до тех пор, пока не обретал бессмертие, характерное для Пантеона дивов (крестьян).
Общины жили в селах. Но село, замечает Шемшук, это не современное поселение людей, это высадка леса (обратное прочтение слова «лес» село) Этот вывод он делает из того, что Община создавала лес из тех пород деревьев, которые соответствовали богам-покровителям, поддерживаемым и создаваемым людьми Общин на данной территории. Село в царской России представляло собой объединение несколышх деревень и имело название по своему основателю. Название сел, где жили Общины, имеют окончание на ино: Мокино, Ступино, Савино и т. д.
Товарищество
Объединение четырех Общин, отмечает Шемшук, называлось Товариществом. Общины объединялись не только по родственным отношениям, но и исходя из чисто социальных интересов. Сегодня слово Товарищество соединяют со словом ТОВАР, означающим продукт, созданный для продажи. Но это понятие появилось только в прошлом веке, после популяризации работ К. Маркса. До него в России под товаром понимали имение, имущество, добро, достаток. А слово «товарище» означало место товара, обычно имение, но и этот смысл вторичен. В действительности, по мнению Шемшука, Товарищество происходит от древнерусского слова ТВОРИТЬ. Покровителем Товарищества был Сварог, а у него главная функция, как дует из самого его имени творить. Вторая часть слова ЩЕ могло быть связано с РОЩЕЙ (священной) и с <<ристалищем» (на древнерусском место состязания). Функцией Товарищества было организовывать состязания по творчеству в Священной роще. В Товариществе человек творил самого себя, совершенствовал существующие отношения, участвовал в проведении совместных обрядов, пробуждающих у человека воспоминания об опыте, наработанном в прошлых жизнях. Вспоминание опыта прошлой жизни лучше происходит в детстве, когда человек еще многое помнит, а не в 12 лет, как рекомендуют некоторые адепты современной йоги.
Храм, который строился в честь покровителя Товарищества Сварога, назывался Чертог (от числа четыре).
Число четыре связано с понятиями ЧИТать, сЧИТать, УЧИТь, поЧЕТ, ЧЕрТог, из чего можно сделать вывод, что Товарищество было социальной единицей обучения, а его храм чертог был училищем.
У греков общение людей происходило на площадях, называемых «форумами», а в прошлом «кворумами» (слово дошло до нас, хотя и изменило свой смысл). В звучании последнего угадывается, считает Шемшук, имя нашего бога Сварога (кварта), ведь он являлся богом Товарищества, и его храм назывался чертог. Если у греков народ зазывали и обучали софисты (а позднее философы), которые демонстрировали на площадях свое умение одновременно доказывать совершенно противоположные утверждения, то в Общинах России и Европы преподавание (или, как отмечает Шемшук, общение) осуществлялось старейШИНами, которые являлись образцом для подражания. Он обращает внимание, что этот корень ШИН, который в принципе тождественен корням ЩИН и ЧИН, и встречается в огромном количестве в русских фамилиях. Вот лишь некоторые сохранившиеся фамилии: ГТерочин, Ладчин, Марчин, Родчин и т. д. По его мнению, чин человек получал после постижения умения в служении какомуто богу.
Слово «старейшина» состоит из двух корней: СТАР в английском не случайно означает «звезду», а на санскрите «пространство>>, что указывает на очень высокий уровень старейшин. По его мнению, старейшиной называли человека, заслужившего все чины.
Товарищества жили в ПОГОСТАХ. В разные времена погост назывался по-разному: СЛОБОДА (от слова свобода), СЕЛО, 00САД, ПОГОСТ (последнее слово теперь означает <<кладбище>>) Населенные пункты, где жили Товарищества, имеют окончание на ово: Елово, Котово, Комарово, а раньше назывались Мокинский погост, Ступинский погост... Сегодня названий селений со словом «погост» не осталось, что говорит о древности этого слова.
Братчина
Пять Общин образовывали Братчину. Покровителем Братчины считает Шемшук был бог Бор (он же Пан). История сохранила до нас название храма Пана – ПАНЯ [1], или «баня». Когда-то она была одним из
[СНОСКА 1
О том, что Пан и Бор ¬ имя одного и того же бога, свидетельствует еще один факт. В Индии сохранилось дерево высотой около 30 метров, имеющее множество стволов, растущих от одного корня, которые охватывают площадъ до 5000 кв. м, образуя целый бор. Название этого дерева на санскрите ¬ БАНьян, и происходит, скорее от Пана.]
основных храмов в жизни наших предков, которую строили в Братчине всем миром. Именно в общинном храме бане, происходило омовение перед богом, общение, обучение, развитие и одухотворение человека. Сохранившееся слово БАНкет говорит нам о том, что баня играла роль большую, чем сарай. Другое название бани было соБОР, которое христиане взяли себе на вооружение. Христианские соборы имеют обычно пять куполов, что совпадает с числом Пана (Бора). Поэтому Шемшук предполагает, что каждый купол храма собирал соответствующую энергию. Купола дворца Дыя собирали эфирную и физическую энергию (не случайно в храмах всегда горел вечный огонь). Купола терема Дажбога (Трибога) физическую, эфирную и астральную. Купола чертога Сварога собирали физическую, эфирную, астральную и ментальную. А в соборе Пана, кроме перечисленных энергий, собиралась и концентрировалась казуальная энергия.
В банях не только мылись, там были также бассейн, столовая, библиотека, гимнастические залы и всевозможные украшения: аквариумы, террариумы, дендрарии и т. д., как это сохранилось в Риме. Раскопки, проведенные на территории Волжской Булгарии, обнаружили точно такие же бани, какие были в Риме. Раскопанное сооружение отнесли к XIV веку нашей эры. Отсюда Шемшук делает вывод, что храмы Бора (Пана) бани, были общепланетным явлением, и Братчина была духовнообразовательной единицей общества. В России в деревнях и селах до сих пор строят общие бани. Правда, они делались и делаются из материала жизни ; дерева.
Братчины жили в СТАНАХ, которые называют сегодня станицами (населенный пункт, объединявший несколько казачьих сел). В топонимике слово СТАН присутствует лишь в названии трех городов: ЭлиСТА, АлуШТА, ВаХТАН. В большей степени на Братчину указывают названия европейских городов: ГулиСТАН, ДжонСТАН, БелфаСТ, БухареСТ, ХерСТ, АлСТ.
Стан, говорит Шемшук, представлял собой лес, состоящий из одной породы священного дерева, которая соответствовала богу данной территории, т.е. бор. В бор как вкрапления входили пять лесов, каждый из которых состоял из четырех Священных рощ. Последние связывались аллеями со скверами хуторов. Бор был своеобразной клеткой божественного организма Ра.
В настоящее время по близости людей между собой на первом месте стоят родственники, т.е. люди, принадлежащие одному Роду, затем соплеменники. Затем идет сообщинник современное «сообщник», а в прошлом означавшее человека, принадлежавшего одной Общине. Сообщинник назывался также другом. Друг имеет один корень со словами: дорога, дорогой, драгоценный, т.е. друг это человек, с которым шли к богу одной дорогой. Далее идет товарищ, с которым происходило совместное творчество в одном Товариществе, и только потом шел панибрат само слово указывает на близость людей между собой в одной Братчине. В русском языке сохранилось еще одно понятие о степени близости приятель, которое, как считает Шемшук, могло характеризовать отношения людей во всех остальных структурах общества.
Артель (общество)
Шесть Братчин, по мнению Шемшука, обьединялись в Артели. В современном представлении это понятие означает добровольное объединение людей, в складчину приобретших общие средства производства для изготовления товаров. Еще недавно артелью называлось любое совместное производство. Этимология слова «артель» современным исследователям неясна, и по общему умолчанию оно считается русским, поскольку не встречается в других индоевропейских языках. Латинское «АРТЕфакт» указывает на искусственно сделанное, с другой стороны, АРТания это название третьей территории Древней Руси, наряду с Куявией и Славией, которая упоминается арабскими и персидскими географами X века. Возможно, предполагает Шемшук, эта территория находилась на Севере, называемой сегодня на греческий манер Аркшка, и выражало искусственно созданное. Поэтому первоначальное значение слова Артель, скорее всего, предполагает Шемшук, означает обьединение людей, по количеству человек достаточное для организации самостоятельного эгрегора, т.е. искусственно созданного.
Покровительствовал Артели Сест, поэтому другое ее название было обществоСТво или «СТада» (общий языковой корень СТ указывает на их покровителя). Последнее слово имеет сегодня отрицательное значение, поскольку этим словом называют стаю или стадо животных.
Храм в честь Сеста назывался и называется до сих пор <<СТадион». В этом храме проходили спортивные состязания, а также состязания между поэтами, музыкантами, певцами, скульпторами, архитекторами, короче говоря, между людьми творческих профессий, которые еще не так давно проводились в Греции и Китае. Если все храмы земных богов строились так, чтобы удерживать психополе на Земле, то храм Сеста был в форме стадиона, который устроен в виде раструба, передающего энергию в космос и, в то же время, точно такую же энергию принимающего из космоса.
Место, где жила Артель, называлось ПОСАДОМ. По современным представлениям это небольшой городок. Корень САД указывает, что все последующие бога неземного происхождения и строение садов и их объединений парков, определялось высшими симметриями и представлениями о том, какие взаимоотношения были в космосе. С такими же взаимоотношениями подбирались и деревья. Делалось это для того, чтобы можно было принимать информацию о космической жизни.
Сообщество
Семь Артелей (Обществ), пишет Шемшук, образовывали Сообщество, покровителем которого был Семеш. Если телом Пантеонных богов Ра, Дыя, Дажбога, Сварога и Пана были различной степени сложности естественные биоценозы, то, начиная с Сеста, телом богов являлись искусственные биоценозы-сады, а также кристаллические структуры и сооружения из них. Храмом Семеша был АКРОПОЛЬ название, сохранившееся у греков, развалины которого находятся в Афинах. Сегодня это слово трактуют как укрепленную возвышенность, куда люди прятались во время военных действий, но дословно можно перевести как <<много Земель>> или <<много планет>>. Последнее название дает возможность предположить, пишет Шемшук, что несколько храмовых сооружений Акрополя, способны были менять свою архитектуру, т.е. настраиваться, что позволяло жрецам узнавать информацию обо всех планетах космоса, имеющих данную архитектуру мыслей и структуру событий с тем, чтобы выбирать лучшие для их осуществления на Земле. Позднее вокруг Акрополя стали селиться люди и появилось много населенных пунктов с окончанием на поль, особенно в Египте: Гелиополь, Илиополь, Ермополь, Летополь, а также в других местах планеты: Константинополь, Мариуполь, Севастополь, Борисполь, Ставрополь, и название целой страны Польша, которое, скорее всего, происходит от ПОЛ и Ляха, а не от одного Ляха, как считают некоторые исследователи.
Акрополь окружал не только сад, но и поле, на котором росли злаки, образующие различные узоры, способствующие приему космических энергий. Не случайно ЗЕРно близко по звучанию с САРом и наверняка имело в прошлом с ним одинаковый корень.
Сообщество жило в ВОЛОСТИ.
Соглас
Восемь Сообществ, говорит Шемшук, объединялись в Соглас. К настоящему времени это слово практически полностью исчезло из русского языка и существует разве что в словаре В. Даля. Покровительствовала Согласу Веста. Храм назывался ВЕСТИОН (или БАСТИОНОМ), который способен был не только менять свою архитектуру, но и взаиморасположение храмов (подобные конструкции сохранились в сооружениях древних театров), что еще более расширяло возможности храма-бастиона (вестиона) по приему космической информации. Бастион был окружен полем-садом (современное палисадник, хотя оно имеет уже иной смысл). Названия населенных пунктов с окончанием на он и глас сохранились лишь в Англии: Лондон, Бристон, Бостон, Дуглас.
Место проживания Согласа называлось ВЕСИ. Впоследствии веси были переименованы в УЕЗДЫ.
Народ
Объединение девяти Согласов, утверждает Шемшук, представляло собой Народ, который жил вокруг главного храма бога, входящего в Пантеон Ра, куда каждые 24 года устраивалось паломничество со всех уголков Земли. Народ назывался по имени бога этого храма с окончанием сия: хорсийцы, персийцы, марсийцы ... и т. д. Покровителем Народа был Дэв (он же Гор), и храм, ему посвященный, назывался ГОРОД, в котором были выстроены вокруг главного храма, храмы всех остальных богов данного Пантеона. Материал для строительства . храмов изготавливался во всех кудах страны. Города утопали в зелени Парков, которые представляли собой совокупность садов, полесадов и полей, посвященных богам. В городах не жили, а отправляли культовые потребности. Назывались они по имени бога с присовокуплением окончания град: Мароград, Ладоград, Свентоград и т. д., как сохранилось до сих пор во многих русских названиях городов, хотя они уже и не отражают имена богов.
Слово «народ» состоит из двух частей «на» и «род». Первая часть, считает Шемшук, связана с разумом, так как у греков до сих сохранилось слово «ноо», означающее разум, а вторая часть указывает на Рода, т.е. жизнь. Другими словами, говорит Шемшук, народ это такое количество одинаково настроенных людей, при котором рождается разум (ноосфера, эгрегор).
Административно народ жил в СТОРОНЕ (современное <<страна>>). На одном континенте всего было 25 стран (по числу богов Пантеона) и в каждой стране по одному городу-храму.
Скопа
Пять народов объединялись в Скопу. В древнерусских городах царствовало копное право (сравните со словом «скопом» вместе или <<копна волос>>, т.е. много волос).
Административно Скопа жила в КРАЕ. Топонимически Скопа почти не присутствует в географических названиях, исключение составляют лишь МайКОП и КОПа. По мнению Шемшука, сначала было много названий с этим корнем КопейСКОП, ЕйСКОП и т.д., но в силу того, что «скоп» на греческом означает "смотрю". а у славян с греками отношения не складывались, то это случайное совпадение и.явилось причиной исчезновения окончания СКОП и появления окончания СК: Копейск, Ейск, Плесецк, Бийск... Другое древнее название храма-города, вернее, совокупности храмов-городов БУРГ, слово, означающее творящего бога («Б» боги и УРГ искусство), т.е. сама организация бурга обладала божественными возможностями. Всего Бургов на континенте было четыре, по числу мировых богов: Славбург, Правбург, Явьбург и Навьбург. Бург был окружен парком, в котором осуществлялся солнечный культ.
Шемшук предполагает, что окончание СКОП в названии городов пришло к нам из Китая (откуда часть наших предков, по сообщению Велесовой книги, вынуждена была перебраться в Европу после воцарения в Азии драконовского культа). Это окончание постепенно Вытеснило слово БУРГ европейское название храма-города.
Орда (Всемира)
Пять Скоп, пишет Шемшук, образовывали Орду или Всемиру, куда входили 25 народов данного Пантеона, хотя Всемирой могли называть только Орду Пантеона Ра, куда входили мировые боги. Административно Орда могла занимать территорию всего континента и даже больше. Покровителем Орды, как и семьи, был Сар, «Что в начале, то и в конце>>.
Храм-город, который был посвящен Сару, назывался САРАИ, где были представлены храмы богов всех девяти Пантеонов. Больших Всемиров было три: в Европе Рай или Расия, в Америке Дый или Дыйсия и в Азии Трай, он же Китай или Дадсия, а всего их было девять, по числу Пантеонов. Каждая страна имела храм-город, называемый Сарай. Поэтому столица Пантеона имела окончание – Сарай[1]: РаСарай, ДыйСарай, ТриСарай и т. д. В Сарае,
[СНОСКА 1
На территории России было много городов с окончанием Сарай, например, Караван-сарай.]
кроме храмов, предполагает Шемшук, использовались зеркала и была воссоздана виртуальная реальность, которая, как в калейдоскопе, периодически менялась. На это указывают сохранившиеся почти без изменений русские слова ЗЕРкало и уЗОР, которые явно имеют общий корень с именем Всевышнего Саром. Виртуальная реальность, которая устраивалась в Сарае, была необходима для создания той бесконечной мозаики космоса, чтобы наблюдать за всем происходящим во всех Вселенных.
Держава (Человечество)
Девять Орд, отмечает Шемшук, образовывали Державу. Этим словом сегодня называют страну, но в действительности Держава никогда не была страной, а объединяло все Человечество на нашей планете на основе полного самоуправления, которое называлось самодержавие (само + державие). Этому слову во времена Петра I был дан совершенно другой смысл. Люди же, которые жили вне Земли, назывались "селяне", откуда, отмечает Шемшук, происходит название Луны Селена. '
Покровителями Человечества были все 108 богов, храмы которых располагались в СТОЛИЦЕ (от цифры СТО + ЛИЦО т е место ста богов). Название столицы, предполагает Шемшук, было Сарстоль а возможно, и Борстоль. В пользу последнего предположения говорит сохранившееся название города Бристоль, расположенного в Великобритании, хотя, это название, скорее всего, было скопировано из существовавшего на Севере города-столицы. Впоследствии функцию столицы выполняла Москва, название которой, согласно исследованию Н.Н. Вашкевича, происходит от слова «мозг», имеющей общий корень со словом "косМОС".
Древние одновременно использовали все структуры: божественную, жизненную и минеральную, чтобы достичь жизненности и устойчивости общей структуры, поскольку, чем разнообразней система, тем она устойчивей.
Теоретически, пишет Шемшук, при использовании трех имен, отчества и обережества Пантеонная система позволяла дать 10 триллионов различных имен. Но на поверхности Земли могло быть только оптимальное количество людей. Поэтому, говорит Шемшук, нашим предкам пришлось строить свою цивилизацию под землей, что собственно, отразилось в многочисленных легендах народов (особенно северных) о выходе людей из-под земли. Перенаселение Земли заставило наших предков строить летающие города, о которых сообщают ведические источники, и активно заселять другие планеты.
Экономический строй в эпоху Рая
В настоящее время, пишет Шемшук, среди людей повсеместно господствует представление, что каждое государство должно обязательно иметь какой-либо экономический строй: капитализм, социализм, феодализм или рабовладение.
В эпоху существования Египта люди вообще не задумывались о форме устройства общества, потому что не могли представить другого устройства, кроме существующего у них теократии, т.е. когда обществом управляют не люди, а каноны, вшитые в божественный эгрегор. В Яджур Веде об этом сказано: <<3акон есть царь царей>>. До принятия христианства практически вся Европа и Россия имели хоть и разваливающееся, но все-таки теократическое управление. Человека, нарушившего закон, в Европе судили жрецы, а в России вся община или совет старейшин. Однако в древности в процесс управления обществом вообще никто из людей не вмешивался. Эгрегор, т.е. бог, сам вершил управление всем обществом и делал это гораздо лучше всякого современного правительства: поощрял лучших и наказывал худших, указывал дорогу ищущим и помогал отстающим, обучал подрастающее поколение и обеспечивал спокойную, счастливую старость. Осуществлял он свое управление через события-каноны, которые общество с помощью жрецов вкладывало (вшивало) в эгрегор. Жрецы не вмешивались в управление обществом, они только поддерживали жизненную силу эгрегора и следили, чтобы никто не изменил вложенных в него канонов. У египтян уже не было настоящего теократического управления. Настоящее теократическое управление, утверждает Шемшук, существовало во времена, которые сейчас принято называть первобытно-общинным строем, но в действительности именно то время было апогеем человеческой цивилизации, вершина ее космического могущества. И то, что мы сегодня называем первобытно-общинным строем, по мнению Шемшука, нашими предками называлось родосогласной системой.
Современному человеку, пишет он, трудно представить, как описанная выше родосогласная структура общества могла существовать и, тем более, иметь научно-технический и духовный уровень выше современной цивилизации. В этом устройстве общества между людьми, кроме родственных и духовных связей, никаких других нет, и тем более нет экономических, поскольку все люди и их объединения экономически независимы друг от друга. Все станет понятным, пишет Шемшук, если сравнить современную денежную систему и древнюю систему прямого обмена, повторявшую обмен в живой природе. Как совершенно точно определили американские экономисты Элизабет и Говард Одум, деньги это обычная энергия, которую можно отнести к физической (минеральной) природе. К этому виду энергии относятся дожди, землетрясения, пожары, ветры. В живой же природе обмен происходит животной энергией, получаемой от Солнца, Земли или организмов. Причем каждый организм берет живой энергии ровно столько, сколько он может ее усвоить. Если он начнет брать про запас, то у него могут возникнуть различные опухоли, ожирение, болезни. Это же касается и социальных организмов. Если они начинают копить энергию они заболевают и в итоге умирают. Поэтому, считает Шемшук, для наших предков было главным не получение энергии, в данном случае денег, а умение правильно распорядиться полученной энергией. Один из критериев прогресса, который сейчас можно назвать энергогенезом, это когда человек переходил на употребление более тонких видов энергии: от физической пищи, к пище чувств, от пищи чувств к пище эмоций, затем мыслей, далее он мог употреблять казуальную, душевную и духовную энергию. В различных языках до сих пор говорят <<духовная пища>>, когда речь идет о книгах, и вообще об информации. Именно этот критерий, говорит Шемшук, прогресса определял «экономику» древнего общества, где вместо денег пользовались различными видами энергии.
В Индии нередки случаи, когда человек переходит на тонкие виды питания и совсем отказывается от обычной пищи, после чего в течение всей своей следующей жизни к ней больше не возвращается. Однако тонкая пища не заменяет физической, и употребляться должны все виды энергий, иначе организму приходится из более тонких видов получать более грубые.
О том, что на территории России в прошлом существовал прямой обмен тонкими энергиями (эманациями), говорят сохрацившиеся и недавно еще существовавшие традиции. Например, во время именин по кругу стола пускалась чаша с початой (со сбитой) водой, и каждый гость, прежде чем отпить глоток, высказывал свое пожелание имениннику. После этого именинник выпивал эту чашу до дна. У староверов сохранился обычай не брать предметы от незнакомых людей и не давать им ничего,, чем они пользуются сами. Это происходило не от жадности, а от боязни получить нежелательные энергетические эманации от неизвестных людей. В приготовлении пищи всегда участвовали лучшие, а слово «купец» происходит не от торговли, а от купания, поскольку всякая вещь, полученная, например, от учителя или мастера, обмывалась, и обмытая вода затем выпивалась, или ею поливались плодоносящие растения в саду. Сегодняшняя традиция обмывания ничего общего не имеет с древней, поскольку в старину алкогольную водку не пили, [1]
[СНОСКА 1
Рассказы о том, что в России пили всегда, не соответствуют действительности уже хотя 6ы на том основании, что если сравнивать здоровье призывников 1913 года и 1995 года, то по пребованиям 1913 года практически ни один современный призывник в русскую армию не попал бы. Если бы на Руси пили с XVI века, как это утверждает господин Миллер, то уже К XVII веку нация выродилась бы поскольку, по данным Ч. Ломброзо, для вырождения нужно всего 100 лет.]
тем не менее, сегодня сохранилась традиция помещать обмываемый предмет в стакан с водкой (как правило, различные награды).
Выращивание полученных высоких эманаций осуществляли с помощью растений, поливаемых обычной водой, в которую добавляли несколько капель обмытой воды. Но это делали в основном те, кто не мог сам дойти до высоких эманаций. Существовала целая индустрия вызывания у человека высоких состояний: с помощью танцев, музыки, архитектуры, кристаллов, одежды, меблировки, расположения фруктовых деревьев в саду и т.д.
В России также очень долго существовала традиция кумиров, которыми обычно становились жрецы или праведники. Кумиры это люди, которые не только почитали богов, но и были мастерами по изготовлению любых бытовых и культовых вещей В эпоху Великой русской империи сделать любую вещь мог каждый человек, но ценились не столько внешние качества и не сама вещь, сколько эманации мастера, изготовившего ее. Именно с помощью тонких и высоких эманаций, можно было изменить свою судьбу и обрести новые способности, в том числе и волшебные. Получая от кумира (мастера) вещь, человек должен был отдать плод растения, выращенный им в любви и заботе, чтобы организм кумира откликался на колебания организма чала [1].
[СНОСКА 1
Чала или чела дословно с санскрита означает "воспитанника гуру" (или мудреца), "ученика-почитателя", буквально «дитя», сравните с современным словом ЧЕЛОвек — дитя века, и древним ЧИЛОвече ¬ дитя вечности, т.е. бог, что лишний раз доказывает, отмечает Шемшук, что на территории России еще недавно жили люди-боги.
Кумир тоже выращивал для себя все сам и мог не брать от своих учеников-прихожан ни продуктов питания, ни тем более, изготовленных ими вещей, но он обязан был помогать прихожанам своими эманациями двигаться вперед вместе с ним. И такое движение, называемое на санскрите «парампара», существовало на Земле повсеместно. Явление сбора жрецами десятины возникло в эпоху язычества, когда они потеряли многое из своих чудесных возможностей, существовавших прежде, и растеряли древние традиции.
Человек начинает усваивать все более тонкие эманации по мере овладения им заповедальными правилами. При достижении критического уровня накопления энергии он становится способным перейти на следующий уровень, на котором он может копить более тонкие эманации, несущие в себе еще более тонкие способности. И так до следующего прорыва, т.е. обретения человеком новых волшебных возможностей.
Производство высоких эманаций и их выращивание, пишет Шемшук, было целым искусством, называемым в древности магией. Сегодня мы можем видеть ее разорванной на части, в которых людям позволили сохранить только то, что приносит другим вред. В Африке сохранилась магия звуков и танца. В Персии (Иране) магия рисунка, в Южной и Северной Америке это утонченная животная магия, в Индии это магия камня и предметов, в Европе это магия заклинаний, в России это магия предметов, , животных и действий. Магия дела это сложное искусство, которое включает в себя все виды магий. Основополагающая ее идея: если все сделано правильно в малом деле, то повезет в большом. Многие сохранившиеся утверждения указывают на этот вид магии: нельзя, например, оставлять посуду грязной, иначе невеста будет рябая, нельзя оставлять рабочее место неубранным, иначе в работе не будет удачи и т.д. Главным результатом этой магии жизни был успех в деле. В Древней России овладевших этим видом искусства называли «музыками» (откуда современное «мужики»). Это слово, считает Шемшук, происходит от «муза» вдохновение, а на греческом то же слово означает "мыслить". Созвучие со словом «музыка» говорит о том, что звуки играли не последнюю роль в выработке необходимых эманаций.
В древности наши предки стремились перевести питание своего организма на более тонкие энергии, и, как считает Шемшук, им это удавалось, во всяком случае, такие сохранившиеся слова, как: кудесники, крестьяне, богатыри, говорят о достижении ими очень высокого психофизического и духовного уровня. Прямой обмен позволял копить тонкие эманации, и после достижения критического значения накопленного становилось возможным употребление и обмен еще более тонкой энергетикой. Таким образом, делает вывод Шемшук, общество с прямым (т.е. безденежным) обменом имело возможность бесконечной эволюции.
Последний воин Чингисхана
© Copyright: Николай Ходаковский, 2016
Свидетельство о публикации №216052301442
Свидетельство о публикации №216052301442
Рецензии