Голубая мечта

От Союза писателей  меня командировали в N -кую летную часть.   Там была организована встреча с писатем, то есть со мной, и  обсуждение моей новой книги о летчиках-авганцах. Почему меня приглашала эта летная часть я не знал. Я  писал только о летчиках, но почему меня пригашает эта часть, я не понимал.
Сколько я себя помню, я бредил небом.  Как я завидовал птицам - они могли летать! Я завидовал звездам. Мог часами любоваться звездным небом.
Я мечтал стать летчиком. Худой, бледный очкарик я оказался непригодным к службе в армии, даже к нестроевой. В военкомате со мной не стали и разговаривать. Не годен.
 Я стал писателем. Я писал о небе...  Писал, простите за банальность,  о покорителях  голубых просторов, но сам летал на самолете только один раз. Больше не летал, я до смерти боюсь самолет. Тот единственный раз, когда  я  сел в самолет, сердце мое трепетало от вкушения радости полета. Я знал, я предчувствовал, что вкушу и выпью эту радось сполна. Я вклеился лицом в иллюминатор и с нетерпением ждал, когда мы взлетим. Было совсем раннее утро, было еще темно,  солнце еще не взошло. Время тянулось и ожидание терзало меня. Наконец самолет заревел. Он ревел бесконечно долго, но не трогался с места. И вот он медленно пополз по бетонной полосе. Он поворачивал нелево и направо, долго выискивая свою полосу. Останавливался, опять полз, опять останавливался. Неужели это никогда не кончится. Опять остановился. Стоял долго.  Гул моторов стал нарастать. Превратился в рев. Тело самолета задрожало. Он бешено рвался  вперед, но какая-то сила его держала. Он дрожал и сотрясался от отчаяния, но его сдержвали, словно проверяя его силу. И мое тело дрожало вместе с телом самолета. Мы слились воедино, мы стали одном телом. И вруг он побежал. Побежал по бетонной дорожке. Фонарики мелькали по бокам взлетной полосы все быстрее. Я увидел, что фонарики уходят куда-то вниз и понял -  мы взлетели. Я не ощутил как мы оторвались от земли, я просто понял, глядя на уходящие вниз фонарики. Они исчезли. Я увидел верхушки деревьев, крыши домов, ленточки шоссе и маленькие, ползущие по ним машинки. Все стало игрушечным. Я впивался глазами в уходящую землю. Я посмотрел наверх.   Белые острова облаков  приближались к нам. Вдруг меня словно резануло. Облака становились красноватыми. Под животом самолета вспыхивали красные огни. Самолет резко накренился. Его правое крыло задралось вверх. Казалось, что самолет сейчас перевернется и рухнет. Я с ужасом смотрел на задранное вверх крыло:  оно дрожало и вот-вот могло отвалиться. Я сообразил, что самолет разворачивается, поэтому и накренился. Болтающее крыло тоже естественная вещь. Нам рассказывали об этом в школе на уроке  физики. Я понимал, что так и должно быть, но от этого не становилось легче. И почему облака наливались красным цветом?  Почему красные огни мелькали под животом самолета? Возгорание? Пожар?   Самолет выпрямился и передо мной предстал огромный красный шар и красные облака, обвалакивающие его. Боже, да это всходило солнце. Такой красоты я никогда не видел! От пережитого страха и восторга комок встал у меня в горле. Я был в восторге. Я мечтал о небе, я мечтал о полете, но увиденное превзошло все представляемой мной. Я был на седьмом небе. Я был счастлив.  Страх и счастье слились воедино.   
Больше я не летал, но счастье и страх, переполнившие меня тогда, остались на всю жизнь. 
Я приехал в летное училище поезом. Меня встрели на "козле" майор,  два прапорщика и миловидная женщина в очках - библиотекарь, жена майора.  Я узнал ее сразу. Мы не виделись лет десять, она сильно изменилась, стала настоящей женщиной, но я ее сразу узнал. И она меня сразу узнала. Наши глаза встретились и зажглись.
Я тогда заканчивал литературный институт, работал над повестью о летчиках Великой Отечественной войны и ходил в историческую библиотеку: собирал материал. Я ходил каждое утро в Старосадский переулок, где находилась библиотека. Утром читальный зал был почти пуст, и я содился на одно и то же место, за “свой” стол. Столы в читалке были большие и длинные, покрытые зеленым сукном. Читатели сидели напротив друг друга, разделяемые рядом  больших зеленых настольных ламп.  За моим столом никого не было. Только напротив меня каждое утро садилась молодая девушка. Она  тоже садилась всегда на одно и то же место, напротив меня, хотя зал был почти пуст. И мы сидели напротив друг друга, впрочем, не замечая друг друга.
Я работал над повестью в читальном зале. Темнело. Я решил зажечь свет и протянул руку к настольной лампе. Моя рука легла на ее руку. Я поднял глаза и увидел ее, привставшую и протянувшую руку, чтобы зажечь лампу. Наши руки встретились, встретились и наши глаза. Она была прекрасна в это мгновение. Худенькое юное создание в клетчатой блузке. Ее глаза горели и румянец выступил на щеках. Я подумал “вот девушка, на которой я хотел бы жениться”, но я, естественно, ничего не сказал. Я опустил глаза, отвел руку  и буркнул “извините”. Мы продолжали каждое утро садиться на одно и тоже место, но мы не заговаривали друг с другом, мы даже не здоровались.
Однажды днем, когда я собрался сходить в буфет перекусить, ко мне подошел мой знакомый.
- Вить, у тебя есть  деньги? - Спросил он.
- У меня только трояк на обед. - Ответил я.
- Старик, дай мне. Нужно по зарез. До завтра.
- А мне с голоду умирать? - сострил я.
- Я вам не дам умереть с голода. - Услышал я женский голос. Я обернулся на голос. Девушка в клетчатой блузке, сидевшая напротив меня, смотрела на меня и улыбалась. У нее была удивительная улыбка. От этой улыбки на щеках появились обворожительные ямочки.
- Ну чтож, тебе повезло, - сказал я приятелю и протянул свои последние три рубля. - А вы меня не обманете, - полушутя обратился я к девушке.
- Я никогда не обманываю.
Так мы познакомились. Каждый вечер я провожал ее домой. Мы много болтали, точнее болтал я, а она слушала. Я был старше ее, она только поступила в Московский университет, а я заканчивал Литературный институт. Ей было интересно слушать меня. А я распускал свой павлиный хвост. Мы ходили по ночной Москве и смотрели на звездное небо. Я ей рассказывал о небе, о звездах, о самолетах и летчиках. Но чем больше я ходил с ней, тем чаще стал ощущать, что она "не женщина моей мечты". Она же , напротив, влюблялась в меня все больше. И я это чувствовал. Это видно было невооруженным взглядом. Она  ловила каждое мое слово, восторгалась любой плоской остроте.
Однажды мы ушли из библиотеки совсем рано. Не работалось. Я провожал ее, обычно, до  дома. Мы говорили друг другу "до встречи" и разбегались. Мы даже не разу не поцеловались. Я уже был твердо уверен, что она "не та женщина, на которой я хотел бы жениться".
Когда мы дошли до ее дома, и я хотел ей сказать обычное "до встречи", она опередила меня и тихо спросила:
- Может быть Вы зайдете ко мне?
Я удивленно посмотрел на нее.
- А родители?
- Их нет. Они на работе. Сегодня придут поздно.
- Что ж, можно и зайти.
Оказавшись одни в квартире, мы стали целоваться. Наши поцелуи с каждой секундой перерастали в неудержимую страсть. Мы и не заметили, а может быть только я не заметил, как мы оказались в постели. И когда возбуждение достигло предела, и я готов был овладеть ею,  мысль  “Что я делаю?  Я ведь не женюсь на ней” обожгла меня. Страсть и сознание того, что после близости я брошу ее боролись во мне. Я безумно хотел ее, но то, что я не женюсь на ней останавливало меня.
Я молча встал с постели, оделся и молча вышел из квартиры. Я только оглянулся на нее. Она как безумная смотрела на меня и молчала. Слезы были у нее на  глазах.
Больше  она не приходила в библиотеку. Я встретил ее почти через год. Я сидел в холе в кресле и просматривал журнал. Я поднял глаза и увидел женщину, которая шла к моему креслу. Я сначала не узнал ее. И только когда она оказалась совсем рядом я узнал ее. Она повзрослела и на правой руке у нее было кольцо.
- Ты вышла замуж ? - спросил я.
- Да ответила она тихо.
- И кто он
- Ты его не знаешь.
- И все же, кто он&  - Спросил я и почувствовал, что ревную.
- Офицер. Летчик. После тебя я могу любить только летчиков.
- Понял, - сказал я как можно равнодушней.
- Я хотела тебе сказать.
- Что?
- Никогда не поступай так с девушками. - Сказала она, повернулась и пошла к выходу. Больше я ее не видел.


Меня отвезли в часть. Было воскресенье. В клубе состоялась встреча с курсантами.   Меня представила женщина в очках, библиотекарь, которая встречала меня. Все было обставлено как положено. Трибуна. Президиум сидел за столом, покрытым красным сукном. Сзади  стоял большой бюст Ленина, большое красное знамя, и два солдата с автоматами замерли по обе стороны знамени. В левой стороне зала стояли столы, на которых красовались мои книги, книги о летчиках. Выставка моих книг. За столом  президиума сидело руководство: полковник, майор и его жена. Полковник был еще молод, но поседевшая прядь волос и седые усы говорили о многом. На груди блестела звезда Героя Советского Союза. Когда меня предсталяли ему при встрече, он молча пожал мою руку, пронзительно метнул свой взгляд в мои глаза, слегка улыбнулся и отошел в сторону. В нем не было заискивающей приветливости, не было и отчуждения. Он был открыт и закрыт одновременно. Он был хорош. Таких мужчин любят женщины. Их нельзя не любить. 
Женщина-библиотекарь меня представила как известного советского писателя, автора  многих книг о небе, о трудной профессии летчика, о героях-летчиках. Затем она предоставила слово полковнику. Он был краток.
Я чувствовал, что он никогда не читал моих книг. Да вред ли в зале кто-то вообще их читал, может быть только она.... Это не удивляло меня. Я к этому привык. Сейчас писателей больше чем читателей.
Всем было скучно. Я тоже выступил. Коротко рассказал о себе и долго говорил о небе. Наконец встреча закончилась и зал опустел.